106

Соня была печальна, но не в унынии.

- Вот, поделом мне. Увидела первого встречного и совсем потеряла голову.

- Нет, не поделом тебе. Мы все верим и первым встречным, и вторым. Тебе просто сильно не повезло.

- Да, настолько сильно, что едва не погибла.

- Соня, не ты одна угодила в ловушку. Господин Ливасов вновь перекинул свои сети на Татьяну Горобец. Я её уже предупредила.

- Надо его вывести на чистую воду. А то какая-нибудь девушка попадёт в беду.

- А как?

- Может, прямо спросим?

- На каком-нибудь вечере?

- Да. В обществе, чтобы все чётко и ясно услышали. Врать он не посмеет...

- Ой, Соня, у меня же новость. Объявлена экспедиция на Сонное озеро. Идут все желающие. Ты там была когда-нибудь?

- Нет, конечно. Я в пансионе с тобой всю юность была.

- Вот и замечательно. Про это место ходят столько страшных историй и легенд. Ты же не откажешься составить компанию?

- Не откажусь. Может, там и получится расквитаться с Ливасовым.

Варя в сомнениях посмотрела на подружку. Всё же ей не мешало бы с этим молодым человеком быть поосторожней. Кто знает, на что он способен?

Но теперь пора Сонечку отвлечь от этой истории. Что было, то прошло. Хорошо уже, что этот случай остался незамеченным.

- Что слышно про Лушу и Стёпку?

- Ничего. От матери я ничего не добилась, та плачет. Варя, ты сказала, что Владимир Осипович обидел ребят. Что ты имела в виду? Ничего не понимаю.

Варя с грустью посмотрела на подругу. Как ей сказать? Она от одного потрясения ещё не отошла, а теперь её вторым огорошить? Каково ей будет узнать, что муж сестры ничуть не лучше Ливасова? Но скрывать от неё тоже не годиться.

- Обидел. Расскажу тебе всё, что знаю, но в другой раз. Это так просто не расскажешь. Да и время нужно. А времени сегодня в обрез. Давай сейчас сходим к Лушиным родителям. Может, что-нибудь уже известно?

Девушки пошли искать Ольгу, предупредить, что их какое-то время не будет. Но она была занята. В своём кабинете разговаривала с управляющим.

Девушки не стали её отвлекать, предупредили горничную.

По дороге Соня рассказала, что Ольга задумала уволить Сергея Никифоровича.

- В последнее время сестра изменилась. Не скажу, что не узнать, но всё же... Стала более... жёсткой, что ли. Решила уволить управляющего.

- Уволить? А что с ним не так?

- Не знаю. Я в помещичьи дела совсем не вникаю. Знаю лишь, что он человек госпожи Гружевой. Она его наняла. И этим увольнением Ольга демонстрирует неповиновение тётушке мужа.

- Неповиновение госпоже Гружевой со стороны крепостных смертельно опасно. Самой мне не довелось перечить её воле. Думаю, Ольга - смелая женщина.

- Даже не захотела подождать Владимира Осиповича, чтобы с ним посоветоваться... Во-о-н в той хате живёт Луша. Я к ним заходила пару дней назад. Видишь, где народу много.

- Вижу. А что случилось? Почему такая толпа?

Стало тревожно.

Но оказалось, что люди собрались у дома соседей.

Проходя мимо крестьян, девушки кивали им в ответ на поклоны, но спросить ни о чём не решились. Несмотря на поклоны, они чувствовали скрытую враждебность.

- Что же, - услышали чей-то протяжный вздох, - барину забава, а крестьянину - беда.

И девушки поняли, что этот жалобный вздох был адресован им. Словно упрёк в чём-то. Варя украдкой взглянула на Соню. Та побледнела, подспудно принимая на себя какую-то неведомую вину.

У Вари же словно камушек лёг на сердце. «Неужели и тут не обошлось без Владимира Осиповича? Или о другом барине речь?»

И под колючими взглядами крестьян девушки вошли в ворота Лушиного двора.

Во дворе перед горкой гусиных перьев сидела старая женщина.

- Лушина бабушка, - шепнула Соня.

Поздоровались.

Старушка гостям обрадовалась, усадила на лавку, сама же продолжила ловко отдирать белый пух от стерженьков.

- И-и-и, барышни, не знаем, не ведаем, где наша Лушенька ненаглядная. Письмо, что нам оставила, мы никому не показывали, никому о ём не рассказывали. Батька велел, коли спросят - сказать, а самим нечего оголяться. Никто не спросил. Их уже искать перестали, подумали, что утонули. Мать плачет. Но не… Не утонули. Это они задумали что-то. Правду искать. Где они только ищут эту правду? Какую правду? Может, их кто обидел? Стёпку-то, понятно, кто только не обижал. Сирота, заступиться некому. А Лушу? Можа, вы что знаете?

Соня взглянула на подружку. Но Варя в который раз промолчала. И молчать становилось всё сложнее.

Бабушка, не дождавшись ответа, продолжила:

- Я почуяла недели две назад что-то неладное. Мы сначала подумали, что приболела девка, а теперь понятно стало. То не приболела. Тогда и случилось что-то. А матери с отцом не сказала. Всю беду на себе понесла.

- Они со Стёпкой вместе понесли.

- Правда твоя, барышня. Они вместе понесли. Вот только куда?

Помолчали. Что тут скажешь? Надо ждать.

- А у соседей что произошло? - голос Сони прозвучал несмело.

- И у соседей беда. Мужик-то помер. Он, конечно, пропащий был, пьяница. В луже и захлебнулся, когда дождик с грозой был. Можа, молния убила. Да не, не молния. Не было на ём следов от молнии. Напился, вот и получилась такая история. Он в последнее время совсем от разума отшибся. Всё дочку клял. И такая, и сякая, и опозорила его бедного.

- А что с дочкой?

- Да... - бабулька осеклась. Поглядела на барышень. - Не знаю толком. Маняша, дочка-то. С нашей Лушей дружила. Весной забрали её в усадьбу, что ли... Вроде, как ребёнка нагуляла... А мать из дома выгнала... Беда, одним словом.

Назад Соня шла таким быстрым шагом, что, казалось, совсем побежит. От крестьян, от Вари, от нехороших намёков и догадок.

Прощаясь, сказала сухо:

- Варя, я боюсь. Боюсь, что, если сейчас заплачу, но не смогу успокоиться. Никогда. Я умру от горя. Мы с тобой собирались Ливасова выводить на чистую воду. А нас? Я тебя не имею в виду. Я говорю о своих родственниках. Если нас начнут выводить на чистую воду, не пойдём ли мы ко дну... в этой чистой воде?