Племяш

Позвякивая пустыми ведрами и шныряя глазами по сторонам, техничка Нина шаркающей неторопливой походкой прошла через зал ожидания.
Бабулька в синем платочке все так же сидела, как и пару часов назад. Проходя мимо нее, Нина сделала вид, будто споткнулась и ударилась о кресло.
— Ах ты ж, мать твою горемычную!
— почти интеллигентно выругалась она, чуть задержавшись, потирая якобы ушибленное место.
Нина три раза энергично вдохнула и прикрыла глаза.
Словно увидев что-то и горестно покачав головой, пошла дальше сделав знак охраннику. Он кивнул с пониманием и направился во второй зал, а там, заложив руки за спину, начал потихоньку прохаживаться, внимательно разглядывая людей. Спустя время, он подошел к Нине и что-то ей шепнул.
Техничка немедля отправилась во второй зал ожидания. Прохаживаясь по рядам, она недовольным тоном бубнила:
— Давайте-ка в другой зал. Тараканов морить будем тут.

Нетрезвый мужик, выбитый из дремоты, тут же задал вопрос:
— А места там есть?
— Местов там много, но ежеля не поторопитеся, то… — и Нина развела руками.
Мужичонка, тихонько матерясь и пошатываясь из стороны в сторону, поплелся в зал номер один.

Остальные, подхватав свои вещи, тоже поторопились освободить помещение.
Нина задержала свой пристальный взгляд на миловидной, грустной блондинке. Когда она проходила мимо нее, техничка сделала еле заметное движение рукой.
Через некоторое время охранник подмигнул Нине, та кивнула и удовлетворенно улыбнулась.

Войдя в зал номер один, блондинка приметила место рядом с сухонькой, сгорбленной старушкой.
— Можно? — застенчиво спросила она.
Старушка посмотрела пустым, ничего не выражающим взглядом и кивнула. Женщина осторожно пробралась сквозь расставленные баулы и чемоданы, присела.

Ей было очень тягостно и грустно, но вдруг показалось, что ее соседке еще хуже. Не зная, как начать разговор, а что-то словно подмывало это сделать, она задала банальный вопрос:
— А вы какой поезд ждете?
Старушка встрепенулась, с нее будто сошло какое-то оцепенение:
— Я племяша жду, — ответила она. — Он мне сказал сюда приехать. Вот я и приехала! А его нет! Дура я старая! Видно, не тот день указала в телеграмме, а может, и не тот поезд. Аль не получил вовсе телеграмму-то мою.
Бабушка горестно покачала головой, поправила платочек, прикрыла глаза и что-то прошептала.
Женщина поняла, что бабуля обратилась к Господу за прощением.
— Меня Ира зовут! — представилась она, — а вас?
— Митрофановна я, — отозвалась бабушка.
— А имя? — растерялась Ира.
— Митрофановной зови, меня так уже, почитай, лет сорок кличут. Трудное имя у меня.
— Митрофановна, — словно пробуя на вкус отчество, обратилась к ней Ира, — давно вы здесь сидите?
— Давненько! — вздохнула бабушка. — С утра.
— А давайте позвоним вашему племяннику! — предложила Ира. — Вы номер знаете?
— Телефон у него был, когда он ко мне приезжал, — оживилась старушка. — Потеха! Как они работают, ума не приложу.
Митрофановна впервые улыбнулась, и Ира вмиг поняла, что ее привлекло в ней. Она чем-то напоминает ее умершую недавно маму. Такие же добрые, грустные глаза, маленький вздернутый носик, натруженные узловатые руки, узкие плечи, остренькие худые коленки, и улыбка. Эта родная, нежная улыбка.
— В деревне нет у нас телефонов этих, как вы их называете… никак не запомню. Что-то с медом вроде похоже.
— Сотовые, — подсказала Ира и тоже улыбнулась.
— Сотовые, точно, — обрадовалась и Митрофановна, —  так вот, у племяша моего есть. Но на что мне номер его? У меня-то нет.
— Так значит, говорите, приезжал он к вам! Часто?

Ире хотелось понять: как же так получилось? Если племянник приезжал, значит, был заботливым, почему тогда не встретил?
Митрофановна махнула рукой:
— Какое там? Некогда ему. Бизнес у него большой, занят шибко. Потому и сказал мне, давай, тетка, дом продадим, и я тебя к себе заберу! Сказал, что у него в городе квартира просторная, хорошая. Да дом-то мой за копейки продали, но племяш сказал, что на комнатенку мне в коммуналке все же хватит, если не поживется с ним. Он же женился недавно. Сказал, что хорошая женщина, да только больно жадная. Ой, — спохватилась старушка, — чего ж я о себе да о себе. А ты, Ирочка, откуда и куда едешь?
— А я, Митрофановна, мамочку схоронила, — и Ира не сдержавшись заплакала. — Быстро ушла, и не старая совсем.
Ира всхлипывала и говорила все тише и тише, совсем перейдя на шепот.
— На своих ногах еще в прошлый вторник была. Клубнику полола, хвасталась мне. Мы с ней каждый день по телефону разговаривали. По сотовому! — Ира подняла глаза на бабушку и улыбнулась сквозь слезы.
В глазах у Митрофановны она увидела, словно отпечаток, свою  боль и тоску.
Бабушка покачала головой:
— Горе горькое так хоронить. Раз и нету. А не знаешь что лучше! Моя дочка год болела, и только я знала, что все равно умрет она. Доктор мне сказал, а я скрыла от нее. Эх, горе!
Ира вспомнила вдруг, как она все время звала мать к себе в город, а та лишь смеялась в ответ да руками махала на дочку.
«У меня теперь нет мамочки, а у Митрофановны — дочери».

— А знаете что? Поехали ко мне? Погостите! А потом что-нибудь придумаем. Поищем вашего пропавшего. Глядишь, и найдем. Его имя, отчество, фамилию, год рождения вы же знаете?
— А то как же! Это знаю, — заверила бабушка.

Билет бабульке Ира купила без проблем, хотя следующему человеку кассирша отказала на тот же самый поезд. Ира было призадумалась да махнула рукой. Зачем рассуждать о том, чего понять не можешь.
Через сорок минут они уже сидели в купе.
— Меня мой встречать не будет, да я сама ему сказала, чтобы не встречал. Знаете, лучше позволить что-то не сделать, особенно, когда знаешь, что все равно не сделает. А так, вроде как я и не против, — рассмеялась Ира.
— Что-то чувствую несладко у тебя с мужем-то!
—  С мужем сладко было. А этот не муж мне. Так, сожитель. Познакомились недавно, вроде приглянулся, а я ему. Сначала говорил, что бизнес у него, уходил каждый день, приходил с продуктами хорошими, подарки дарил. Потом у него что-то стряслось на работе, явился черный весь. Сказал, что посадят. В общем, деньги нужны. Отдала я ему все сбережения: на новую машину копила. Думала, пропадет сразу, но нет. И вы знаете, даже половину вернул, а потом что-то у него совсем не заладилось. Нервничает, звонит кому-то все время, ему звонят. Думаю, врет он, нет никакого бизнеса. Но я не гоню, уж очень мне ребеночка хотелось. Да только не дал бог детей. И с мужем не дал, а я все надеюсь. А недавно мать у него умерла, сначала на похороны ездил, а потом через полгода дом ее продал, деньги привез, мне на хранение отдал. Потом просить их начал, но я не отдала. Сказала, ты мне должен. Может, жадная я? Что скажете, Митрофановна?
— Не жадная. Правильно. Чего ж поважать?
В купе зашел проводник и пристально поглядел на Ирину:
— Ира? Чернышева?
— Она самая! Сережка?! Власов?! А ты че, проводник?
— Да, Иришка! Катаюсь вот! — смущенно подтвердил Сергей. — А вы как с Димкой? Детей, поди, нарожали? Откуда едешь?
Сережка сыпал вопросами.
— Так погиб Димка! — грустно ответила Ира. — Неужели не слышал?
— Как погиб? — опешил Сергей.
— Так! Давно уж! — пожала плечами Ира. — Отплакала!
Кто-то окликнул его из другого купе, и он быстро проговорил:
— Ириша, я на работе! Может дашь свой номер? Встретимся, посидим… — Сергей так взглянул на Иру, что любому стало бы ясно, что сердце его сейчас замерло.
— А Инка твоя как же? Не заревнует?
— Инка? А че мне Инка? Не понял…
— Ну как же! Жена вроде? — растерялась Ира.
— С чего ты взяла? — на бегу спросил Сергей. — Не женились мы!
— Ох и влюблена я была в него! — мечтательно закатив глаза, сообщила Ира, когда парень ушел. — И он в меня. А не сложилось.
— Ладный парень! — одобрила старушка.

В квартиру входили, шумно обсуждая, какой нахальный попался таксист. Из спальни вышел заспанный мужчина да так и остался стоять, не сделав больше ни шага.
— Тетя Аполинария? А вы как тут?
Митрофановна ошарашенно смотрела на племянника:
— Генка, а ты чего тут делаешь?
И только одной Ирочке все сразу стало ясно.

________
________

Вечером того же дня Нина зашла в подсобку, где уже сидели охранник и кассирша.
— Доехали! — доложил охранник.
— Номер телефона у Сергея! Позвонит Ирочке, как только из рейса вернется. Генка изгнан с позором! — отрапортовала кассирша.
Нина удовлетворенно кивнула.
— Андреич, отвернись, крылья затекли. Вы, поди, свои уж размяли.
Нина сняла синий халат, и тут же, обдав других ангелов теплом, распустились два белоснежных, пушистых крыла.