Бездушие в орденах

 Данный рассказ основан на реальных событиях. Имена некоторых героев изменены.

 -  Колбаска Докторская, колбаска Любительская, сервелат, ветчинка свежая, - сегодня привезли, сосиски Молочные, сардельки Элитные… Выбрали что-нибудь? - спросила бодрым голосом продавщица мясного магазина, окинув взглядом пожилую женщину интеллигентного вида в стареньком плаще.
Старушка молча смотрела на прилавок с мясными деликатесами, угол ее рта нервно подергивался.

-  Ну что, посмотрели? Наелись? - кинула продавщица бабушке.

   Пожилая дама подняла свои чистые голубые глаза, укоризненно посмотрела на вульгарную продавщицу лет сорока пяти.

-  Наелась. Спасибо. - ответила бабуля и медленно направилась к выходу.
Валентина стояла перед пешеходным переходом и тихо возмущалась:
«Так разговаривать с ветераном, да еще и в День Победы! Да нужна мне твоя колбаса несъедобная! Я сыта! Я наелась. И наголодалась тоже. Я блокадница. Я и на 125 грамм хлеба в день прожить смогу! Я ветеран войны, ветеран труда, инженер-кораблестроитель. А что ты видела кроме своего прилавка, дура ты деревенская!».

   Загорелся зеленый свет, Валентина перешла дорогу и зашла в другой торговый павильон.
-  Добрый день! - поприветствовала женщину продавщица по имени Фаина, торгующая курой.
-  Здравствуйте, Фая. Фая - так звали мою старшую сестру. Ей было шестнадцать. Она дежурила на крыше, тушила зажигательные бомбы. У нее был порок сердца. Не выдержало больное сердце голодовки…Мне десять было тогда.
-  А вы татары? Фаина - татарское имя. Я вот татарка.
-  Нет, мы русские, но я всегда думала, что это еврейское имя.
-  Нет, татарское. Что сегодня брать будете? Порадуйте себя в праздник то!
-  Взвесьте мне курочку небольшую. Внучка моя говядину любит, а я люблю курицу.
-  Ешьте на здоровье, раз любите! С праздником вас!
-  Вас тоже, спасибо!

   Едва Валентина успела закрыть за собой дверь квартиры, как раздался телефонный звонок.
-  Алло, Валя?
-  Зина, привет! С праздником тебя!
-  И тебя тоже. Что-то ты мне не звонишь совсем…
-  Зин, я знаю, что у тебя плохо со зрением, поэтому беспокоить не хочу.
-  Валь, будем своими именами называть. У меня не плохо со зрением. Не плохо, я совсем ослепла. И с постели не встаю. У меня сиделка почти круглосуточно.
-  Да, я понимаю, тяжко тебе приходится.
-  Старость - не радость… А ты как?
-  Пока на ногах, слава Богу.
-  Как Оля с Дашей?
-  Хорошо. Даша работает и институт заканчивает.
-  Ну молодцы.
-  А твои как?
-  Внук заявил, что никогда не женится, а так все нормально.
Зинаида несколько секунд помолчала, затем спросила каким-то слегка удрученным голосом:
-  Валя, а ты все помнишь?

   Валентина опешила от такого вопроса. О чем именно хочет спросить двоюродная сестра? Валентина помнила все. Все до малейших подробностей. Она давно хотела поговорить с сестрой на эту тему, но не решалась. Валя всегда была робкой. Не решилась и в этот раз. После минуты раздумья она сказала только два слова:
-  Помню все. А ты?
-  У меня провалы в памяти, но мне вдруг вспомнилась бабушка Анисья. Ты знаешь, я, наверно, виновата перед ней.
-  Ладно, Зин, давай оставим.
-  Ладно, Валь, звони, не стесняйся, у меня аппарат всегда рядом. Если что, сиделка поможет.
-  Пока, здоровья тебе.
-  Нашла что пожелать! Это мне уже не грозит. Пока!

*************************************

   Солнечным июльским утром Валя проснулась от грохота и детского плача. Ее трехлетний двоюродный племянник Володя пошел на горшок и упал головой об пол. Тяжелая голова перевесила слабенькое тельце. Малыш страдал гидроцефалией. Доктора не смогли установить причину столь тяжкого недуга младенца. Возможно, это был туберкулез; возможно, виной тому был слишком свободный образ жизни его матери во время войны.

-  Валька, ты что за ребенком не смотришь?! - с криком влетела в комнату мать Володи Зинаида. - Как ты, мой маленький? Ударился?

   Мальчик лежал на полу с закатившимися глазками и бился в судорогах.

-  Что стоишь, подними ребенка!
Когда приступ миновал, Валя аккуратно взяла малыша на руки и уложила в кроватку.
-  Валя, Валя, не уходи! - закричал Володя.
-  Тише, тише, Вовочка, я здесь, спи, малыш.

   Зинаида уже открыла рот, чтобы в очередной раз отчитать сестру за безалаберность, как вдруг опомнилась.

-  Валька, у тебя день рождения, кажись?
-  Да, точно.
-  Сколько тебе стукнуло? Шестнадцать? О, да ты невеста уже! Сейчас, погоди ка…

   Зинаида открыла платяной шкаф и начала перебирать старые вещи.
-  Это тебе велико, вот это тоже не подойдет… О, нашла то, что надо! Держи подарок.
   Зина протянула сестре старую шелковую блузку с желтыми от пота подмышками, потертым воротом и дырявыми на локтях рукавами.
-  Зина, она же рваная!
-  Ничего, заштопаешь… Впрочем, не хочешь - не бери, пусть мамочка тебе новую подарит.
   Валя стояла в недоумении. Угол ее рта нервно подергивался.

   В комнату вошла мать Зинаиды.
-  Доброе утро, тетя Тоня. - скромно пробормотала Валя.
-  Доброе, да не очень… Воды совсем нет. Как я завтрак готовить буду? Валька, сгоняй за водой!
-  Сейчас, теть Тонь, только платье надену.
-  Мам, оставь, пусть отец сходит. У Вальки все-таки день рождения сегодня. - внесла рационализаторское предложение Зина.
-  Ах, точно, я и забыла… А подарок то мы ей не приготовили!
-  Я ей блузку свою предложила, но она, фифа такая, не взяла - дырки на локтях, видите ли! Давно не голодала, видать!
-  Далеко пойдет! В инженеры, небось. Сейчас это модно…- причитала тетя Тоня.
Зинаида поддержала мать:
-  Замуж тебе Валька пора! Хватит тебе за мамкину юбку держаться! Давай, заканчивай школу, я тебя к себе в милицию истопником пристрою. Потопишь печки немного, а там, глядишь… Длинноногие блондинки быстро в люди выбиваются.

   Валя смотрела на тетю и сестру своими чистыми небесно-голубыми глазами, уголок ее рта нервно подергивался.

*************************************

   По перрону Финляндского вокзала спешным шагом шла женщина неопределенного возраста в старом сатиновом платье, шелковом платке, с небольшой авоськой. Отголоски прошедшей войны и боль утрат застыли серой тенью на ее изможденном лице с припухшими от слез веками.

   Клавдия прошла в конец платформы, села во второй вагон. В составе было всего два пассажирских вагона. За ними следовали грузовые платформы, которые порожняком поедут в Выборг, чтобы наполниться гранитом карельских скал.

   Клавдия нашла сидячее место, села, прижав к груди сумку, в которой были гостинцы к дню рождения единственной оставшейся в живых дочери, а также кое-какие продукты для семьи ее сестры, приютившей Валю на лето в загородном доме под Выборгом.

   Клавдия закрыла глаза, раздался свисток, и поезд тронулся.

   Наивная, чистая душой женщина и представить себе не могла, что ее дочь - ослабленный блокадный ребенок, вместо отдыха в доме своей родной тети и двоюродной сестры будет работать прислугой и нянькой для больного племянника.
Состав ехал медленно. Локомотив гудел, пыхтел, поднимаясь на возвышенность Карельского перешейка, окутывая синеватым дымом корабельные сосны, обдавая паром насыпь и придорожные кусты. Под равномерный стук колес Клавдия задремала.

*****

-  Проклинаю! Проклинаю!
-  Мама, мама, кого? Кого ты…. Тише, мамочка, это я, Клава, я здесь, мы здесь, с тобой. - бормотала в отчаянии Клавдия своей матери, посылающей безликие проклятия в агонии.
-  Будь они прокляты! Про…про…- Анисья сделала последний вздох и замолчала.

   Клавдия склонилась над неподвижным лицом своей матери. Боль и тоска отпечатались в предсмертной гримасе измученного голодом лица Анисьи.
Клавдия подняла глаза и окинула тяжелым взглядом своих дочерей. Девочки восьми и десяти лет сидели молча. Они уже знали, что такое смерть. Они уже пережили смерть своей старшей сестры. Они понимали, что бабушки больше нет, но не плакали. Просто молчали и грустными глазами смотрели на мать.

   Несколькими неделями ранее, морозным солнечным днем Зинаида зашла к ним в гости. Клавдия, ее дочери и мать лежали все вместе в кровати под несколькими одеялами, пытаясь согреться друг о друга. В буржуйке догорали последние угольки.
Зинаида прошлась по комнате, поправляя модную шубку, подошла к кровати.

-  Эй, вы живы? Что лежите? Идите прогуляйтесь! Вон, погода какая хорошая! Холодновато, правда…
-  Зина, сил у нас нет. - почти шепотом ответила Анисья своей старшей внучке.
-  Бабушка, теть Клав, а что девочки такие тощие? Вы что, их не кормите?
Ответа на этот вопрос, заданный двадцатипятилетней женщиной - работницей столовой для офицеров штаба командования Ленинградского фронта, не последовало. Бабушка лишь осуждающие покачала головой, а тетя лишь посмотрела ей в глаза с немым укором. Зинаида при этом лишь поправила свою модную шубку.

-  Бабушка, я вот что хочу сказать. Мы, наверное, не сможем взять тебя с собой в Костромскую. Видишь ли, у нас столько вещей… И ведь все нужное… Да и я не одна, ну… ты понимаешь…Нам всем будет не уместиться в доме.
-  Зина, это же наш общий дом!
-  Ну прости, бабушка, так вышло. Ведь это не только от меня зависит. Знаешь, ты можешь пожить у нас в квартире пару недель, пока морозы не спадут. У нас печка хорошая. Собирайся прямо сейчас!
-  Да, мам, иди к Тоне с Зиной, там тепло хотя бы. - поддержала Клавдия.
Анисья медленно стала собирать вещи.
-  Бабушка, да не надо никаких вещей! Уж пара кофт и валенки у нас найдутся. Главное, не забудь карточки!

   Анисья завернула карточки, спрятала их за пазуху, как самое драгоценное, что у нее было. Она попрощалась с дочерью и маленькими внучками, и вышла из комнаты вслед за Зинаидой. Клавдия проводила их к выходу из квартиры и закрыла дверь.

-  Подстилка офицерская! - возмущенно процедила сквозь зубы Клавдия. - Хоть бы объедки какие-нибудь принесла! Хоть бы корочку сухую… У них там шампанское рекой льется - сама ведь, дуреха, проболталась. Девочки, Мишины дочки, с Пороховых через весь город шли под бомбежками и обстрелами, чтобы принести нам потроха убитой лошади! А эта… Да Бог ей судья.

   Через пару недель Анисья вернулась домой. Клавдия не узнала свою мать. Лицо пожилой женщины исхудало, пухлых щек больше не было - на их месте висела дряблая бледная кожа, через которую проступали кости черепа.

-  Мама, что с тобой? Ты так похудела!
Анисья не ответила. Она достала из-за пазухи завернутый в тряпки кусок сахара и трясущимися руками протянула его дочери.
-  Это девочкам. Зинкин хахаль с барского плеча отвесил. Да, добрый человек - накормил старуху.
Из тусклых глаз Анисьи потекли слезы. Она прошептала слабым голосом:
-  Клава, я карточки потеряла. Они у меня всегда за пазухой были. Не понимаю, как так… Проснулась утром, а их нет.
Клавдия обняла мать, еле державшуюся на ногах, помогла ей снять пальто и валенки, уложила в кровать.
-  Мама, поешь, у нас хлеба немножко осталось.
  -Нет, Клава, я не буду есть. Пусть девочки поедят.
-  А сахар?
-  Это вам. Мне уже ничего не надо…

                *****

   Клавдия проснулась. В вагоне было душно, но ее все еще трясло от холода блокадной зимы. Поняв, что ехать еще долго, женщина снова закрыла глаза. Перед ней снова возникла страшная картина того ужаса, который упорно не стирался из памяти.

   Детская больница на Чайковского. Клавдия зашла в палату. Валя была в палате одна.
-  Мамочка, это тебе, держи, - девочка протянула своими слабыми худенькими ручками тарелку каши, - нам на ужин давали, я не стала есть, для тебя спрятала в печке.
-  Ты здесь одна?
-  Вчера много ребят было, я с ними вечером разговаривала, а утром я проснулась, а они все лежат неподвижно и молчат.
-  Дитя мое, ты, наверное, испугалась?
-  Нет, мамочка, ведь я уже большая.
-  А где Тома?
-  На, на про… це..дуре. -пробормотала Валя, заикаясь. -Врач сказал…
-  Что сказал? Где Тома?

   Валя молча смотрела на мать. Уголок ее рта нервно подергивался.

   Клавдия выбежала в коридор, нашла врача. Врач окинул женщину усталым взглядом.
-  Идите в соседний корпус. - с сочувствием в голосе промолвил врач.
Клавдия нашла свою младшую дочь в соседнем корпусе среди крыс и сотни ребятишек, которые никогда не увидят победного салюта.

******

   Александр, муж Антонины, ждал прибытия поезда на станции. Вчера они получили телеграмму, что Тонина сестра приедет на пару дней погостить.

   Вдалеке показалось серое облако дыма, послышался гудок. Поезд медленно подъехал к станции. Клавдия в окошко увидела Александра и помахала ему рукой.
Александр помог женщине сойти с поезда.

-  Здравствуй, Клава! Давай сумку, тяжелая, наверно.
-  Здравствуй, Саша! Как ты?
-  Лучше. Воздух здесь целебный, почти не кашляю. Ведь у меня чахотка.
 -  Да, Саша, понимаю, тяжело тебе. На Урале, где мы были в эвакуации, пол деревни от этой чахотки вымерло. Нас с Валей Бог миловал.
-  Вам и без этого досталось. - понимающе сказал Александр.
   Уже на подходе к дому Клавдия уловила дивный аромат земляничного варенья. Это напомнило ей детство. Клавдия очень любила лес. В детстве мать ее всегда посылала за ягодами и за грибами, считая, что девушка слишком хилая, чтобы работать в поле.

   Валя выбежала на крыльцо встречать мать.
-  Мамочка, мамочка, здравствуй!
-  Валечка, с днем рождения тебя! Как тебе здесь отдыхается?
-  Хорошо, мамочка, только вот… - Валя замолчала.
-  Что случилось?
  -Ничего, так… руки у меня болят от тяжелых ведер. Тетя Тоня меня все время просит за водой сходить, а колодец -  вон где, - Валя указала вниз, - в гору приходится идти с ведрами.

   Клавдия вошла в дом, поприветствовала сестру и племянницу, поставила сумку, достала сливочное масло, печенье, конфеты, сахарный песок, крупу.

-  Это вам. - сказала Клавдия.
-  Что так мало сахара привезла, сестрица, - возмутилась Антонина, - сейчас ягоды пошли, варенье надо варить.

   Клавдия почувствовала себя неловко, она не знала, что и ответить.

-  Тонь, можно тебя на минутку? Поговорить надо.

  Женщины вышли на крыльцо.

-  Тонь, Валя жалуется, что у нее руки болят от тяжестей. Ты пойми, она же ослабленный блокадный ребенок. Не грузи ее сильно, пожалуйста.
-  А у нас хлеб просто так никто не ест, сестрица! Кстати, ты хлеба тоже не догадалась привести. Эх, непутевая ты, Клава.
-  Не знала, что у вас хлеб не продается… Дашь хоть баночку варенья с собой?
-  Самим не хватает.
-  Ну хоть картошки немного, а то в Ленинграде нет хорошей.
-  За картошкой через месяц приезжай, не поспела еще. Эх, непутевая ты, Клава. Как была непутевой, так и осталась. И Валька вся в тебя…

                *****

   На платформе железнодорожной станции Девяткино, что на севере Санкт-Петербурга, пожилая женщина и молоденькая девушка ожидали электричку.

-  Валя! - послышался сзади знакомый голос.
-  Зина! Привет! Вот так встреча! На дачу едешь?
-  Конечно, куда же еще… А это Даша уже такая большая? - спросила Зинаида, окинув оценивающим взглядом девушку лет пятнадцати в спортивном костюме, с косичкой.
-  Здравствуйте! - бодро поприветствовала девушка не очень близкую родственницу.
-  Ну прямо очаровашка! - сделала весьма искренний комплимент Зинаида.
-  Куда вы собрались то?
-  В Орехово.
-  В лагерь?
-  Лагеря нет в этом году, мы так, за ягодами прогуляться.

   Подошел поезд, женщины и девушка с трудом втиснулись в переполненный тамбур.

-  Зин, может в гости пригласишь к себе на дачу? Посмотрим, как ты там живешь.
-  Конечно, приезжай! Только без Дарьи, - шепнула Зина на ушко Вале, - а то она все ягоды у меня в огороде съест. Ха-ха, шутка!

   Девушка не особо вслушивалась в разговор своей бабушки и тети Зины, она стояла у окна и смотрела на проплывающие мимо поля и трубы Северной ТЭЦ.

-  Как твои дела то, Зин? Как здоровье?
-  Отлично, еще работаю. Я ведь хочу жить достойно!

   Даша услышала эту фразу, но в свои пятнадцать лет она не придала этому никакого значения. Когда ты молод и полон сил, тебе не понять старость и усталость. Только потом до девушки дойдет, что это было напускное вранье старой женщины, желающей казаться моложе своих лет.

-  Знаете, девочки, - сказала Зинаида, - у меня же в этом году юбилей. Восемьдесят лет! Подумать только! Я вас приглашаю, мы ресторан будем снимать. Последний раз, наверное, всей семьей соберемся. Ладно, созвонимся ближе к делу. Мне пора, моя станция.
-  Пока, Зина!
-  До свидания!

                *****

   Даша накрутила свои густые каштановые волосы на спиральные бигуди, уложила их в пучок, оставив один локон. Прямо как Виктория Руффо. Далее последовали тени, румяна, карандаш для век, тушь удлинняющая, тушь объемная. Ярко-красная губная помада легла финальным аккордом на ее юное лицо. Девушка надела мамин бюстгальтер, набитый ватой; обтягивающую водолазку, кожаные штаны из сэконд хенда, кожаную куртку оттуда же. Это самое приличное, что у нее было из одежды в 1996 году. Девушка очень старалась выглядеть нарядно - это был ее первый выход в свет.

   Валентина с Дарьей прибыли в ресторан первыми. Их проводили в зал, где огромный стол был уже полностью накрыт. Гости стали постепенно подтягиваться, виновница торжества приехала последней.

-  Даша, тебя и не узнать! Где та милая девушка с косичкой? - с порога кинула Зинаида, заметив яркую стройную девушку. - Боже, какая вульгарная девица!

   Девушка слегка опешила от такой прямолинейности своей родственницы.

   Гости уселись за стол, официант открыл шампанское, наполнил бокалы. Последовали тосты, поздравления, пожелания здоровья и долголетия подполковнику МВД Зинаиде Александровне. Опустевшие бокалы немедленно наполнялись снова. Дарья, почувствовав шум в голове, стала вести себя свободно и раскованно. У Зинаиды язык развязался еще больше, она начала шутить пошлые шутки и задавать бестактные вопросы.

-  Ах, Даша, как тебе было хорошо с косичкой! Как тебе не идет этот макияж и эта прическа! Какая ты вульгарная! Не тургеневская девушка!
-  Девушка решила попробовать новый образ, - пыталась защищать Дашу невестка Зинаиды, - нам вполне нравится!
-  Ах, Даша, зачем ты пошла в медучилище?! Ну зачем тебе это надо?! И что хорошего в профессии медсестры…

   Девушка давала какие-то нелепые объяснения, пытаясь оправдываться. А бабушка ее вдруг вспомнила, как ее двоюродная сестра предложила ей пойти поработать истопником как раз, когда она была в Дашином возрасте. Валентине очень хотелось напомнить об этом своей сестре, но она всегда была робкой. Ничего она и в этот раз не сказала. Лишь уголок ее рта нервно подергивался.

   Торжество закончилось ближе к полуночи. Валентина с Дашей едва успели на метро.
-  Какая же Зина бестактная! - причитала всю дорогу Валентина. А ты молодец, повеселила старух.
Даше было грустно. Девушка, первый раз выбравшаяся в свет, совершенно не ожидала, что ее так раскритикуют и унизят.
-  Не обращай внимания, Зина всегда была такой. - утешала бабушка внучку.

                *****

   Летом 2012 года Зинаида Александровна скончалась в возрасте 96 лет. Поминки подполковника МВД, ветерана Великой Отечественной войны были весьма скромные: Зинаида пережила всех своих друзей и сослуживцев, помянуть ее пришли близкие родственники и медсестра, ухаживавшая за ней. Сергей, сын Зинаиды и его жена Ирина рассказывали о том, каким достойным человеком была Зинаида Александровна. Валентина очень хотела рассказать, каким на самом деле человеком была ее двоюродная сестра. Но Валя всегда была робкой и нерешительной. Не решилась она и в этот раз. Она молча смотрела на Сергея с Ириной. Лишь уголок ее рта нервно подергивался. От нервного напряжения восьмидесятилетняя женщина потеряла сознание. Врач скорой помощи сообщил, что у нее высокое давление, настоятельно рекомендовал поехать в больницу. Валентина отказалась, сказав, что с ней все в порядке:

-Со мной все хорошо. Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо! Ведь мы же с тобой ленинградцы - мы знаем, что значит война! А знаете, у меня правнучка родилась три месяца назад. Все со мной хорошо!
*********************************************