13Москвее некуда. Цирюльня

МОСКВЕЕ НЕКУДА. (БАЛКОНЫ.)
                2018.   
            
Поверьте, я почти объективен,  я очень давно, всю жизнь уже там не живу.   Да, и самой Башиловки уже нет.  Но менталитет (будем современными в терминологии), «характер места» не так-то легко и быстро меняется, не исчезает столетиями.  Особенно если  он ярок и активно проявлен.  А он разный в разных районах нашего маленького мегаполиса.   И люди, соответственно, разные. И узнаю я частенько кто откуда. А тамошних всегда безошибочно.  Вот и жил там всего пять (5) лет (правда, в «формирующий» период), а считаю себя парнем с Ленинградки.      
Так вот, он, паханчик, точно был уверен, что ямские ребята заведомо круче трусоватых центровых с Тверских – Ямских.

                13Москвее некуда. Цирюльня.

Я, кажется, ещё не хвастался своим северным балконом.  Да, есть у меня сейчас и давно уже  большой северный балкон.   Когда дом наш нынешний был только что отстроен, с него видны были шесть (6) сталинских высоток.   С западного - две (2).
И из восточного окна одна (1).  Но не суммируйте. Их, как известно, всего семь (7).  Просто две (2) в двух (2) ракурсах.
А суммировать надо так  шесть (6) на север плюс одна (скорее, один (1) – Университет) на юго-запад.   Все семь (7).  В те времена это значило «весь город».  Тут есть, чем похвастаться.
Да, и к нашему заселению, заслонили только одну, гостиницу «Украину».
С северного смотрового и Кремль, и недавно воскресший Храм Христа – Спасителя успел пощёлкать – запечатлеть.
В мощный бинокль (его мне дальновидный друг подарил на новоселье) хорошо просматривалась Остоженка – Метростроевская.   Её такие разные по внешности,
по возрасту и,  не побоюсь сказать, по социальному положению дома.
Особенно левая, нечётная сторона. (Для меня-то она правая.  Мы ведь подальше на юго-запад от Кремля.)
И, конечно,  зелёная  узенькая четырёхэтажная (4) башенка,  напротив ИнЯза, рядом с деревянным  «домиком Муму».
Лезу в Интернет в поисках иллюстрации.  И, действительно, быстро нахожу фото и сопровождающий текст. Остоженка. Номер.  «Четырёхэтажное (4) здание, построенное по проекту архитектора Н. И. Какорина в тысяча девятьсот первом (1901)  году для складирования и продажи вещей, пожертвованных Московскому совету детских приютов, который распоряжался в то время соседним зданием».
Нет, пять (5) этажей.  Или четыре с половиной (4,5)?  Мансарда не считается?  Ищу дальше.
Вот соответствие моему образу.
Но номер по Остоженке другой.  А под обозначенным номером и год, и архитектор, и функции иные.
Наконец:  «Забавный темно-голубой, построенный в старом русском стиле, эклектичен и по-московски декоративен, но выглядит уютно и мило. Крошечная мужская парикмахерская "Авель" на первом (1) этаже добавляет ему очарования. Кажется, название - просто имя владельца - грузина, но все равно забавно».
Прямо под фотографией, по который каждый может убедиться:
всё-таки зелёненький.
У-у-у!  Ущербный, узкий, ублюдочный, убогий Интернет!
Малообразованный, поверхностный, не тщательный.
Ну, подкрашивали, как помниться, действительно по-разному.
Но вот с чем категорически не согласен, так это со старым русским и по-московски декоративным стилем.
Ищу схожие декорации.  Листаю Амстердам.  Да вот же он, домик, на канале!  Правда,  влез между двумя (2) другими, прижался стенками.
Берлин. Очень гармоничен.   Начало XX-го (20) века. Лошадки вокруг.
Рига. Ба!  Здесь тройня (3), да нет четверня (4).
И даже в Лиссабоне, ему вполне комфортно  как на горке, так и на набережной океана.  И ещё круче: почти брабантская готика.
О-о-о!  Очаровательный, открытый,  очумелый, огромный!
Широко и глубоко информированный, щедрый.
Вот так, сами знаете,  за десять (10) строчек не только отношение к Интернету, -  всё может измениться.
Мне даже очень подходит  «крошечная мужская парикмахерская».
Метростроевская. Парикмахерская.
Она, на моей памяти,  всегда там была.   Большая такая. С огромными окнами.
Сидишь в кресле и видишь, как толстый троллейбус переползает из окна в зеркало.
Ну и из троллейбуса, тебя, конечно, тоже хорошо видно.
Здесь, в этих симпатичных  декорациях случился, как ни странно,  последний акт, завершающий эпизод моей  истории «про школьные драки»,  которая упорно мешает мне окончательно переехать на мои «Балконы» и продолжить обзорную экскурсию по явившемуся и продолжающемуся собственному пространству – времени,
по, скорее управляющей, чем управляемой памяти,
по длинному списку встреч и расставаний,  такому естественному и такому невероятному одновременно (1).
Школьное прошлое бывало ещё напоминало о себе.  Но каждый раз приходило сюда, ко мне «на район» само.   Как, собственно, и тогда.  Ведь «парикмахерская» гораздо ближе к «дому», чем  к «школе».   
Моё предпоследнее посещение подобного заведения.
Да, я прекрасно помню три (3) свои последние «платные стрижки» в жизни.
Места. Даты.  Обстоятельства.
Каждый раз «они не сами по себе», но связаны с событиями, куда как более важными.  Если пафосно – судьбоносными.   
«Боже, как давно это было, помнит лишь мутной реки вода».
Так поёт мой старинный друг в своей старинной песенке.
Собственно, именно с ним, мы только что выскочили из «ИнЯза» и попрощались на троллейбусной остановке, ненадолго, до вечера.
Только что были песни, ребята.   Я слушал и слышал. Меня слушали и слышали.
И на вечер мы приготовили то же самое, яркое и громкое, то, что с тех пор и поныне называют русским роком.  (Тогда все говорили «бит». Рок ещё не оформился в направление; а потом в направления; а потом они все, якобы умерли.)
Казалось, «живи, да радуйся».
Развивай и развивайся!
Пивка, что ли попить, тут за углом, как повсюду в Москве, пивнушка.   
Внезапно в ноздри, и в глаза ударил удушающий одеколон марки «Шипр».
Я увидел буквально в полуметре (1/2) от себя парикмахера.
Он брил клиента как бы на витрине.   
Наверное, сработал демонстрационный эффект - я решил постричься.
Скрытая смута успокоилась и прояснилась.
И здесь, где мне всё нравиться и где меня ценят, где у меня получается и где мне интересно, где есть место для меня - не моё место.
И здесь, прямо под открытой форточкой свободы, ощущались все симптомы жёсткой и, в то же время, дефектной запрограммированности всех и каждого;  полной и окончательной замученности социума.   Нет, «социум», пожалуй, узковато.
Казалось исковерканным само наше пространство.
Ничего для меня не решала (и не решает) поляризация.
Вот моё деление на две группы.
Первая (1), незначительная, но тогда шумная, а ныне весьма влиятельная - хронически простуженные сквозняком. Они и сейчас не сумели избавиться от комплекса вторичности (2).
Вторая (2),  мощно вакцинированная не только от всевозможных западных зараз,
но и от всего сразу, включая, естественно и умное, и нужное.   
Друг друга они никогда не переносили, всегда жили (и живут) почти отдельно.
Но некие общие универсальные правила, противоречащие, на мой взгляд, самой сути творчества соблюдали и те, и другие.
А я уже ощущал, видел «третий путь», уже шёл по нему.
Нет, вовсе не было разочарования в «своих».
И не мне их критиковать.
Они ведь (не все, конечно, но значительным коллективом) состоялись.
Состоялось многое из того, о чём говорили и пели.
Реализовались и реализовали!
Или интегрировались?      
Но я по-прежнему уверен, что жизнь доказала и продолжает доказывать мою правоту.
Как же часто они сами мне об этом говорят!  Я ведь не расстался с ними окончательно ни тогда, ни потом. Я просто решил постричься.

Мордастый цирюльник на мгновение ошарашил меня.
- «Не боишься, что горло бритвой перережу?»
- «А я бритья не заказывал!»  - Быстрая реакция.
Теперь и я узнал.
Он расположился тогда чуть левее и чуть позади Серого.
Такие в шестнадцать (16) выглядят на двадцать два (22),
а в двадцать два (22) на сорок (40).
Бесформенный бушлат расстёгнут, не сходится.
Миша – Пузо, вот погоняло. Взяли его, конечно, за размеры. Для устрашения.
Он меня пальцем не коснулся.  Как-то сразу рухнул.
Что очень странно, ведь по моей памяти я его тоже не трогал, ну ни пальчиком.
-  «А ты меня Серым». -  Поясняет он.  Я смеюсь.
Их ПТУ, оказывается, парикмахеров выпускало.
А он ещё и потомственный, и по призванию.
И цвет телогрейки (из комплекта униформы), якобы цеховой, ему нравится.
- «Тёмно-кремовый».   – Я гогочу.
- «Да не вертись ты!».
Михаил стрижёт меня мастерски: ловко, стильно, вовсе не коротко и… бесплатно.
- «Волосы классные, за удовольствие денег не беру».
Мы отправляемся пить пиво вместе.
Все мы любим happy endы.   Да – да, все.  О книгах, фильмах – можно по-разному судить. Дескать, так не бывает, не жизненно,  не интересно – заранее известно.
Не готовит, не воспитывает.
Но в своей жизни, мы, естественно, предпочитаем только счастливые разрешения проблем.   Хотим, чтобы любая из наших историй заканчивалась, как американское кино.    Желательно со всевозможными бонусами.  А нет, так хоть повеселиться.
Мы пьём далеко не по первой, говорим уже о другом, о музыке.
Он бывал, слушал, и даже хвастался знакомством.
И всё-таки.  Как тот, третий (3), с пером.  Я ведь на нём акцентировался.  Волнуюсь.
Да нет, там ничего страшного:  рёбра, челюсть, ключица. Даже на второй (2) год не остался.
Но…  Тут он кардинально нарушил законы жанра, и подпортил мне настроение.
Они всей своей поварской группой (у них ещё и «на повара» учили) летом в поход пошли, на шашлыки.  Нажрались, как водится.
И там у него аспирация. Нет – аспирация, это когда ещё нет, когда только попало не туда.  Асфиксия рвотными массами.
- «Чего, чего?»
Ему «начала медицины» преподавали, а мне-то нет.
- «Да, захлебнулся он в собственной блевотине».
Я не брезглив, но кружку свою отодвинул.
И соседи, как по команде неприязненно отодвинулись.
Обещал я стричься только у него – не выполнил ни разу (0).
Но его хоть по имени помню.   

Продолжение следует.   14МН…