Клёпа и Зюзя

 Летом Зюзю подбросили на железнодорожную станцию в корзинке вместе с пятью другими котятами. Котят кое-как пристроили тётки из диспетчерской при помощи соцсетей и высших сил, а Зюзю так никто и не взял. На вид она была самая обыкновенная деревенская кошка: долговязая, неуклюжая, с огромными печальными глазами зелёного цвета. Сверху покрытая полосатой попонкой, в масочке и в белых чулочках. Да ещё с одной лапки чулочек нечаянно сполз.
  Жизнь быстро приучила её бояться – человеческих ног, которые могли больно пнуть, автопогрузчика который мог придавить, собак, которые могли разорвать.  Зюзя сделала свой главный жизненный вывод – надо быть незаметной и всё время прятаться. Прячась, она пробиралась к крыльцу диспетчерской, где её подкармливали сердобольные дежурные. Случалось, не подкармливали, а шугали – это как повезёт со сменой.
  Зюзя поселилась на складе, среди штабелей досок, ящиков, контейнеров. Там не было дождя и ветра, собак, и по ночам, когда не работал автопогрузчик было спокойно. Однако, закончилось лето, прошла короткая осень и наступили холода. Склад не отапливался и Зюзя стала ночами подмерзать. Отросшая к зиме пушистая шубка согревала, но оставались мёрзнуть лапки и большие ушки. Когда ударили настоящие морозы Зюзя, пересилив страх, стала ходить греться на подоконник диспетчерской. Дежурные жалели кошку, грустно сидящую у окна, приглашали внутрь, но Зюзя пугалась и убегала опять на склад.
Однажды, ночная дежурная всё-таки заманила её в диспетчерскую. Женщина взяла кошку на руки, села на диван и стала гладить. Зюзя сомлела от ласки и блаженно мурчала, ритмично стискивая коготки. Никогда ещё в жизни ей не было так хорошо и спокойно. Убаюканная мурчанием, усталая женщина задремала. Внезапно, за окном с грохотом дёрнулся состав. Зюзя вспомнила, что ей здесь не место, что ей пора на склад, пока не выгнали, не дали пинка, вскочила, навострив ушки и побежала к выходу. Диспетчер тоже нехотя встала с дивана и побрела к составу, принимать документы.
Через пару дней, когда Зюзя снова прокралась к диспетчерской покушать и погреться, эта дежурная вероломно поймала её, посадила в корзинку и унесла со станции.
  Зюзя была выпущена из корзинки в совершенно незнакомом помещении, где было полно чужих враждебных запахов и страшных людских ног.
«Мне нельзя здесь оставаться! Скорее обратно, на станцию!» - в отчаянии Зюзя кинулась в большое окно, ударилась об стекло, вскочила на полку, понеслась по верхам, роняя всё на пол, заметалась, и в конечном итоге забилась под ванную. Здесь пахло кошкой, чужой, незнакомой кошкой. Пробегая по квартире, Зюзя мельком заметила её, пёструю наглую особу, которая считала себя в доме хозяйкой.
Особа незамедлительно явилась и растянулась на коврике возле ванной, где пряталась Зюзя.
- Ууууууу! – начала она недружелюбно, - Вали отсюда, это мой дом и мои люди. Эй вы, двуногие, забирайте ЭТО и несите обратно, откуда взяли! Уууууууу!
- Пххххххххх! – ответила ей Зюзя, что на кошачьем языке было не совсем приличным. Но где ж на железнодорожной станции взять хорошие манеры.
  Особу звали Клёпа – её плюшевая шубка была сшита из разноцветных лоскутков в стиле лучших итальянских дизайнеров, сама она вся была такая пухлая, мягкая, золотыми монетками нагло поблёскивали круглые глазки, а маленькие бархатные ушки кокетливо складывались конвертиком.
- Ну и сиди тут, деревня! – сказала Клёпа, с любовью вылизывая свой наряд. Ей очень хотелось наподдать лапой непрошеной гостье, но лень было лезть под ванную, пылить и пачкать шубку. – Только попробуй отсюда выйти!
  Однако, когда на пол пролилась вдруг вода из стиральной машинки, это было пострашнее автопогрузчика. Зюзя в панике выскочила из-под ванной и юркнула под диван. Да так под диваном жить и осталась. Под диван ей ставили еду и водичку, шутили – «у нас одна кошка диванная, а другая поддиванная». Под диваном Зюзя сидела весь день, пока ходили страшные ноги, а ночью забиралась на подоконник и с тоской смотрела в окно, вспоминая железнодорожную станцию.
  По вечерам люди извлекали Зюзю из её убежища и водворяли на диван – гладить и нежничать. Зюзя не сопротивлялась, замирая и блаженствуя. Сперва дрожала, когда её брали на руки, потом привыкла. Вообще, когда люди не ходили своими страшными ногами, а лежали на диване, то были вполне безопасны. Чесали спинку и мордочку, это было приятно.
- Брысь отсюда, - ругалась на Зюзю Клёпа, - это мои люди. Они меня первую завели. Я, между прочим, об этом не просила, жила в двухкомнатной квартире с мамой и папой. А они приехали, меня забрали, назвали.
- Ну так что ты орёшь каждый раз, когда тебя на руки берут, как потерпевшая? - урезонивала её Зюзя.
Клёпа терпеть не могла, когда её брали на руки и сразу начинала истерично выть и выкручиваться. Изредка она сама приходила к людям ночью топтать и мурить, но при этом норовила сесть на лицо своей пухлой попой, считая это высшим проявлением благосклонности.
- Моя мать, между прочим, - говорила она, грациозно вылизывая ножку - чистокровная британка, ну а папа, так… по любви. И нечего меня хватать грязными лапищами.
Зюзя наоборот, оказавшись на руках, покорно складывала свои длинные лапки и становилась похожа на зайчика. Так её и звали - Зюзя - заюшка.
Когда Зюзю брали на диван, Клёпа тихонько подкрадывалась, делала ушки конвертиком, и норовила стукнуть её лапой по голове.
- Это мой диван! Я на нём буду лежать!
- Отстань, диван большой, можно лежать вместе, - уговаривала Зюзя. Но когда Клёпа уж очень её доставала – Зюзя с неизменно обиженным видом отвешивала нахалке тумаков.
  Дни шли за днями, Зюзю так никто и не пнул ногой, не ударил и не обидел. Теперь она сама приходила на диван, преисполненная любви и мурчания, ласкалась до дрожи, неуклюже падала на бок, как деревянная лошадка, отдаваясь чувствам всем своим существом.
Клёпа тоже к ней привыкла и перестала вредничать. По ночам они весело носились друг за другом, устраивая тыгыдыц коготками по полу. Днём лежали рядышком на кресле.
- Давай поправлю причёску, – Зюзя старательно вылизывает Клёпе шёрстку, а Клёпа снисходительно позволяет ей это делать.
- Ну ладно, хватит лизать. Хватит, сказала! – бум лапой по Зюзиной морде. – Ай! Ты зачем укусила меня за попу?
Всякий раз, когда люди появлялись на кухне, девочки забывали про игры и ссоры и тут же бежали наперегонки к холодильнику.
Клёпа с равнодушным видом растягивалась на полу, словно еда её совершенно не интересовала.
- Вот ещё, не стану я просить и унижаться! Это их прямая обязанность нас кормить! – говорила она,  - Они в ответе за тех, кого приручили.
Приходилось Зюзе привставать на задние лапки и, обтираясь мордочкой об косяк, издавать мелодичное «Пуррр».
  Клёпа спокойно ждала, пока положат еду Зюзе, потом с достоинством светской дамы шла к своей миске. Однако, покушать она любила и на кухне вела себя совсем не по-светски  – лазила по столам, совала нос в сковородки и кастрюли, тащила вкуснятинку из хозяйских тарелок. Могла скинуть, сложив ушки конвертиком, со стола яичко, приготовленное человеком на завтрак, или разрыть цветочный горшок, или залезть по обоям под самый потолок.
Зюзя ничем подобным не занималась. Это вообще была святая в своей простоте кошка. Она считала, что даже у уличной кошки может быть честь и достоинство.
Однажды Клёпе прилетел куриный хрящик и пока Клёпа раздумывала, стоит ли этим хрящиком заняться, из-под дивана вылезла Зюзя и задумчиво взяла хрящик в зубы.
Клёпа аж задохнулась от возмущения: - Люди добрые, гляньте! Она! Она! Мой хрящик!
Зюзя выплюнула хрящик, многозначительно посмотрела на Клёпу – Какие-то вопросы?
- Что? Нет. Нет никаких вопросов.
- Ну нет, так нет, - Зюзя схрупала хрящик и снова ушла под диван.
Но вот кусочек индейки Клёпа уступать не собиралась.
- Покажи, что там тебе бросили, - просит Зюзя.
- Ууууууууууууууууу! Это моя индейка!
- Ты рычишь на меня из-за какой-то паршивой индейки? Тоже мне подруга. Да я с тобой теперь в один лоток ходить не буду!
Скушав индейку, Клёпа бежала за Зюзей, пытаясь догнать и обнять за шею.
- Ну ладно, ну прости, индейка реально сводит меня с ума.
Так вот они до сих пор и живут, мои мохнатые девочки, Клёпа и Зюзя. Абсолютно разные, но такие мудрые, способные ладить друг с другом и дарить любовь всем, кто их окружает. Святые звери, с вами весело и уютно.