Харон

Сия сказка была рассказана в Лукоморье, у зеленого дуба, котом старика Шредингера…

Восемь часов лета из Москвы в Якутск, еще два из Ставрополя до Москвы, плюс три с плюсом на пересадку, к счастью, закончились. Трясущаяся машина везла нас по грунтовой дороге куда-то в сторону «бескрайнего моря тайги». Где-то там, во глубине «сибирских руд», нас уже сутки ждало «поколение младое и незнакомое». Такова судьба любого хорошего лектора, нужно ехать за тысячи верст, чтобы быть услышанным. Несмотря на тряску, я то проваливался в тревожный сон, то выныривал из него, фиксируя усталым взглядом отсутствие каких-то изменений в пути. Обрывки снов сплетались с рваным потоком утомленного дорогой сознания, заключенного, подобно Эдмону Дантесу в тесную каморку черепной коробки, и судорожно пытающегося найти ответ, что оно делает здесь, на краю мира, где все другое – воздух, вода, земля. Мир иной.
 
Здесь воздух пахнет древней хвоей, и ее резковатый аромат, знакомый южанину лишь в канун Нового года, когда предвкушающие праздник люди разливают шампанское возле медленно умирающей сосны, первое, что встречает человека, выходящего из самолета.
 
Здесь питьевая бутилированная вода в кулере, цвета некрепкого чая, которым тебя поили в детском саду, где запах подгоревших макарон в молочном супе не выветривался никогда, и эта вода, коричневого цвета, похоже растворила в себе все то железо, что рождено было в недрах взорвавшихся сверхновых звезд, погибших, чтобы где-то там, на окраине галактики «Млечный путь», голая обезьяна, эволюционировав, сделала из него машину, трясущуюся сейчас по грунтовой дороге посреди бескрайней тайги.
 
Здесь земля, промерзшая насквозь, сотни тысяч лет не знавшая тепла, отчего нет здесь привычных нам асфальтовых дорог и дома стоят на сваях, даже советские панельные девятиэтажки, подобно домику Бабы Яги на курьих ножках, уходят в вечную мерзлоту, цепляясь за нее как за последнюю надежду сохранить память по безвременно почившему Советскому Союзу.
 
Все другое – воздух, вода, земля. Мир иной. И время – этот фантом, придуманный средневековыми торговцами, чтобы добавить его к перечню своих хитрых заморских товаров. +6 с Москвой. Кто помнит, что в Петропавловске-Камчатском всегда полночь? Там +9. В Якутске +6. Три часа до полуночи. Три часа. Целых две пары. Лекций. Не беда.
Часа через полтора тряски машина выехала на берег реки. Я, человек, всю жизнь проживший на юге и практически не видевший больших рек, за исключением Волги, был ошеломлен видом коричневого потока, несущего количество воды, не вмещавшееся в мои самые смелые фантазии.
 
- «Лена», - сказал водитель. – Дальше на пароме. Ждем.
 
Воздух, земля, вода. Практически как огонь, вода и медные трубы. Так из гнилой плоти умершей материи рождается жидкий философский камень, изобретенный арабами и поэтому получивший название «алкоголь». Чтобы добраться туда, где тебя ждут, нужно пройти по воздуху, земле и воде. Остались темные воды. Говорят, мать окунула Ахилла в темные воды, отчего он стал неуязвим. Вернее, сам себя и других уверил в своей неуязвимости. Но стрела, пущенная Парисом, сбежавшим с Еленой, по нашему просто «Леной», об этом не догадывалась. Потом, правда, сказали, что стрелу выпустил сам Аполлон, ведь не гоже эпическому герою умирать от руки горе-любовника. А где твоя ахиллесова пята, эпический герой? А еще говорят, темными водами Стикса был отравлен Александр Македонский. А мне видится, что отравлен он был собственными мыслями о невозможности стать Властелином Мира. А ведь всю жизнь он шел к этой мечте. А тут бац, его воины, с которыми он прошел огонь, воду и медные трубы, сказали ему: «Баста, устали мы десять лет ходить за твоей мечтой, пошли-ка мы домой». И Александр расстроился и через три года умер. Заболел за пять дней до похода на арабов. А через 10 дней умер. А иначе бы арабы не изобрели жидкий философский камень, который в этом далеком краю есть альфа и омега. Вот вы, когда первый раз видите незнакомого человека, входящего к вам в дом, расположенный в сотне километров от всякого другого жилья, как избушка Бабы Яги, что обычно говорите? А тут говорят: «Водки нет». Ни зрасти тебе, ни досвиданья. Просто «водки нет». А я чую, «русским духом пахнет». А он тебе опять в ответ: «Водки нет». Владимир Пропп писал, что эпический герой, входя в избушку Бабы Яги, должен был «временно умереть», чтобы попасть в Тридевятое царство – мир иной. И герой, прежде чем отправиться в мир иной, должен быть в «бане омыт, накормлен, напоен, да спать уложен». А тебе в ответ: «Водки нет». Да, мне она и не к чему. Я ее отродясь не пью. Стрелу свою вложи в колчан, Парис.
 
Выйдя из машины, я с трудом разглядел противоположный берег. Паром, стоящий на берегу, был заполнен автомобилями наполовину. В метрах 50 от парома стояли 3 палатки – «Русская кухня», «Кавказская кухня», «Грузинская кухня». Как в сказке: налево пойдешь – хачапури найдешь, направо пойдешь – хычин найдешь, прямо пойдешь – пирожок не найдешь. Одни теперь сосиски в тесте. Пирожков, дай Бог, наешься на той стороне.
 
Спрашиваю у водителя:
- Когда поплывем?
- Когда паром заполнится.
- А по времени?
- Может сегодня, если повезет.
 
Что в сущности такое – это везение. Еще два летних дня назад ничего не предвещало знакомство с этим миром иным. И тут телефонный звонок старого товарища и фраза: «Поехали в Якутию, лекции почитаем? Все обещают оплатить. Но им ответ нужен сегодня». Молчание в несколько секунд. Якутия? Якутия! Что я знаю о тебе? Ничего не знаю! Два локтя по карте! Два ли? «Поехали», - говорю. И вот мы тут, на берегу реки, названной в честь похищенной Парисом Елены.
В ее темные воды я опустился уже на следующий день. Потерявшись во времени, запахах и ощущениях, я решил не искать человека, имя которого я тоже забыл, хранившего ключ от бани, и сходить искупаться в душе, воду в который подавали прямо из реки. Первый раз, когда темная вода заструилась по моему телу, мне показалась, что я умер. На следующий день я вернулся и умер чуть меньше. Через день еще меньше. На седьмой день я перестал вообще чувствовать холод.
 
Иду к паромщику. Крепкий сибирский мужик лет сорока, смотрит на меня с полным безразличием.
- Добрый день. Когда паром пойдет?
- Добрый. Когда наполнится.
- Нас там очень ждут.
- Там всех ждут. Как заполнится – так и поплывем. Всему свое время.
 
Потом я понял, нас действительно ждали. Натопили баню, эпического героя омыли, накормили, напоили и спать уложили. А иначе в Тридевятое царство никак не попадешь. Тут Пропп был прав. Первую ночь я не мог никак согреться. Спал в термобелье, в штанах и демисезонной куртке под одеялом. Говорят, в аду Данте холодно так, что Аид там вмерз в лед. Вторую ночь я спал уже без куртки. Третью – в одном термобелье. Седьмую – голый под одеялом. В этот день, мне вручили нож оленевода и дали в руки большой зажаренный кусок лосиного мяса. Ад Данте был пройден, впереди показалось Чистилище.
На седьмой последний день из-за темных вод все ждали республиканских министров с депутатами, с наградами всем тем, кому мы читали лекции. Организатор мероприятия, собрав нас, сказал: «Ждем всех к полудню, но не точно. Пока паром не заполнится, он не поплывет».
 
Есть такая карта Таро Старших Арканов – «Смерть». На ней Жнец с косой лихо косит род людской. На головах людей короны и тиары, шлемы и девичьи чепцы. Король ты иль папа, Ахилл или Елена, всех скосит Мрачный Жнец. Как сказал Харон: «Там всех ждут. Как заполнится – так и поплывем. Всему свое время».
 
А пока мы на переправе у темных вод идем с сотоварищем в «Русскую кухню», берем по сосиске в тесте, садимся на бревно у берега и смотрим, как река медленно несет миллионы тон коричневых вод куда-то на север, начиная физически ощущать, как время здесь почти останавливается, становясь тем, чем оно всегда и было – симптомом болезни обитателей бетонных джунглей…

(Я, Сверх-Я и око Йони)
#здесьисейчас