Всадник без головы

"Всадник без головы""Странная история Техаса"Автор: Капитан Мэйн Рид
Опубликовано издательством "Джордж Ратледж и сыновья" в Лондоне, Глазго и Нью-Йорке..Это издание датировано 1888 годом. ПРОЛОГ.Олень из Техаса, лежащего в полночь логово, вздрогнула от его сны в hoofstroke
(удар копытом лошади).
Он не покидает своего убежища и при этом не поднимается на ноги. Его владения
разделяют дикие скакуны саванны, привыкшие бродить по ночам.Он только поднимает голову; и, подняв рога над высокой травой, прислушивается к повторению звука.Снова слышен стук копыт, но с измененной интонацией. Слышен
звон металла - звон стали о камень.
Звук, значительный для слуха оленя, вызывает быструю перемену в его поведении и позе. Вскочив со своего ложа и пробежав несколько десятков ярдов по прерии, он останавливается, чтобы оглянуться на нарушителя его снов.

В ясном лунном свете южного неба он узнает самого
безжалостного из своих врагов - человека. Один приближается верхом на лошади.
Поддавшись инстинктивному страху, он собирается возобновить свое бегство, когда что-то во внешности всадника - какая-то неестественная видимость--
приковывает его к месту.
С окорока в трепетном контакте с дерном, и повязку столкнулись с
тыл, он продолжает смотреть-его большие карие глаза напрягая при
злоумышленник в, смешанное выражение страха и недоумения.
Что заставило оленя подвергнуться столь длительному изучению?

Лошадь совершенна во всех своих проявлениях - великолепный скакун, оседланный, взнузданный и в остальном полностью экипированный. В нем появляется ничего плохого ... и ничего, чтобы произвести либо удивления или тревоги. Но тот человек ... всадник? Ах! В нем есть  что-то, что вызывает и то, и другое... Что-то странное...что-то желательное!Клянусь небесами! это голова!
Даже неразумное животное может это понять; и, посмотрев на это
мгновение дикими глазами - гадая, что за ненормальное чудовище таким образом издевается над своим оленьим разумом - пораженное ужасом, оно продолжает отступление; ни снова останавливается, пока не погрузится в воды Леоны, и
помещает течение ручья между собой и ужасным незваным гостем.

Не обращая внимания на испуганного оленя - либо на его присутствие, либо на поспешное бегство всадник без Головы скачет дальше.
Он тоже направляется к реке. В отличие от оленя, он
кажется, его не поджимает время; но продвигается он медленным, спокойным шагом: настолько бесшумно, что кажется церемонным.
Очевидно, погруженный в торжественные раздумья, он дает волю своему скакуну:
позволяя животному время от времени пощипывать траву
растущую по пути. Он также не призывает ее ни голосом, ни жестом
нетерпеливо двигаться вперед, когда завывающий лай степного волка заставляет ее высоко вскидывать голову и, фыркая, останавливаться на месте.

Он, как представляется, под влиянием какой-то всепоглощающей эмоции, от
которые не обычный инцидент может разбудить его. Нет речи-ни шепот - чтобы выдать его природу. Испуганный олень, его собственная лошадь, волк и полуночная луна - единственные свидетели его молчаливой абстракции.

Его плечи укрыты покрывалом, один край которого, задранный вверх
ветром, показывает часть его фигуры: конечности, заключенные в
"водяные стражи" из шкуры ягуара: таким образом, они достаточно защищены от ночной росы или ливней с тропического неба-он едет молча- как звёзды, сияющие в вышине, беззаботные, как цикада, стрекочущая в траве внизу, или ветерок из прерий, играющий драпировкой его платья.
Наконец что-то, кажется, выводит его из задумчивости и побуждает к большей скорости в то же время это его конь. Последний, вскидывая голову, издает радостное ржание; и, вытянув шею и раздув ноздри, продвигается походкой, постепенно переходящей в галопом. Близость реки объясняет изменившийся темп движения.  Конь не останавливается до тех пор, пока хрустальный поток не ударит ему в бока и ноги всадника не погрузятся по колено в воду поверхность.
Животное жадно утоляет свою жажду; переходит на противоположную сторону;
и энергичным шагом поднимается по отлогому берегу.
На гребне наступает пауза: как будто всадник медлит, пока его конь
не стряхнет воду с боков. Раздается грохот накладок на седла и кожаных стремян, напоминающий раскаты грома, среди облака пара, белого, как брызги водопада.Из этого самоорганизующегося нимба появляется Всадник без головы;
и движется вперед, как и прежде.Очевидно, уколотый шпорой и направляемый поводьями своего всадника, конь больше не сбивается с пути, а бодро шагает вперед, как будто по уже протоптанной тропинке.Перед нами раскинулась безлесная саванна, окруженная небом. Очерченный на лазурном фоне видны несовершенные очертания кентавра, постепенно растворяющиеся вдали, пока не теряются из виду в мистическом сумраке лунного света!
***********************************
ГЛАВА ПЕРВАЯ.ВЫЖЖЕННАЯ ПРЕРИЯ.

На Великой равнине Техаса около ста миль к югу от старого испанского города Сан-Антонио-де-Бехар, полуденное солнце проливает его лучи с неба яркости небесно-голубого цвета. В золотистом свете появляется группа объектов, но мало гармонирующих с пейзажем вокруг них: поскольку они указывают на присутствие людей в таком месте, где нет никаких признаков человеческого жилья. Объекты, о которых идет речь, легко распознать - даже на большом расстоянии. Это фургоны; каждый покрыт своим ребристым и закругленным бортиком из белоснежного "Оснабурга".
Их десять - этого недостаточно, чтобы составить ни "караван" торговцев, ни "правительственный поезд". Скорее всего, они являются
личной собственностью эмигранта; который высадился на побережье и
направляется в одно из поздних поселений на Леоне.

Медленно ползущие по саванне, едва ли можно было сказать, что они
находятся в движении; если бы не их относительное положение в длинной сомкнутой линии, указывающее на порядок марша.
Темные тела между каждой парой говорят о том, что команды присоединены;
и то, что они добиваются прогресса, доказывается удаляющейся антилопой,
напуганный с полудня _siesta_, и длиннохвостый кроншнеп, поднимающийся
с визгом с лужайки - и птица, и зверь, удивляющиеся вереница странных _бегемотов_, вторгающихся таким образом в их дикие владения.

В других местах прерии нельзя обнаружить никакого движения - ни одной птицы.
или четвероногий. Это время суток, когда все тропические жизнь становится
торпидная, или искать покоя в тени; только человек, стимулируется любовь
прибавки, или внушениям честолюбия, пренебрежения законами природы,
и вопреки жаром солнца.
Так кажется владельцу наклоненного поезда; который, несмотря на
расслабляющее влияние свирепой полуденной жары, продолжает двигаться дальше.
То, что он эмигрант, а не представитель обычного класса, подтверждается
различными способами. Десять больших фургонов Питтсбургской постройки, каждый из которых влекут восемь здоровых мулов; их разное содержимое:изобилие провизии, предметов дорогой мебели, даже роскоши, живого инвентаря
в виде цветных женщин и детей; группы чернокожих и желтые рабы, идущие рядом или плетущиеся с больной ногой в арьергарде ; легкая дорожная карета впереди, запряженная пролеткой из Кентуккийские мулы с блестящей шерстью, которыми управляет черный Иегу, изнемогающий от жары в ливрее
все говорит само за себя, а не о бедном поселенце из Северных Штатов в
ищет новый дом, но богатый южанин, который уже купил его,
находится на пути к вступлению во владение.
И это точная история с поездом. Это собственность
плантатора, который высадился в Индианоле, на берегу залива Матагорда; и
сейчас путешествует по суше - по маршруту _ к месту своего назначения.

В сопровождающей его процессии, как обычно, во главе, едет сам плантатор - Вудли Пойндекстер, высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с слегка желтоватый цвет лица и горделивый суровый вид. Он одет просто, хотя и недешево: в свободно сидящее платье из ткани альпака, жилет из черного атласа и брюки из нанкина. A рубашка из тончайшего льна просвечивает сквозь вырез жилета - воротник перетянут черной лентой; в то время как башмак, вставленный
в стремя, сделан из тончайшей дубленой кожи. Черты его лица затенены
широкополой шляпой Ливорно.

Рядом едут два всадника - один справа от него, другой
слева - юноша, которому едва исполнилось двадцать, и молодой человек на шесть или семь лет старше. Первый - его сын, юноша, чье открытое жизнерадостное лицо контрастирует не только с суровым обликом его отца, но и с
несколько зловещими чертами с другой стороны, которые принадлежат его отцу.
двоюродный брат.
Юноша одет во французскую блузу небесного цвета "коттонэйд" и брюки из того же материала; наиболее подходящий костюм для южного климата, и который, с панамой на голове, является в равной степени подобающий.
Двоюродный брат, бывший офицер добровольцев, облачен в военную форму из
темно-синей ткани и соответствующую фуражку.
Рядом едет другой всадник, который только из-за того, что у него
белая кожа - несмотря ни на что, не белая - заслуживает описания. Его
Более грубые черты лица и более дешевая одежда; "воловья кожа" цвета киля
зажатый в его правой руке и заигрывающий с таким очевидным мастерством,
провозгласите его надзирателем - и подстегивателем - смуглых пешеходов
составляющих "антураж" поезда.
В дорожной карете, которая представляет собой "кэрриол" - нечто среднее между
джерсийским фургоном и бричкой - двое пассажиров. Одна - молодая леди
с белейшей кожей; другая - девушка с чернейшей. Первая - дочь Вудли Пойндекстера, его единственная дочь. Она с соболиной кожей Это служанка молодой леди. Эмигрирующая группа с "побережья" Миссисипи - из
Луизиана. Плантатор сам не уроженец этого штата - другими словами,
креол_; но этот тип проявляется в облике его сына - еще больше в этом прекрасном лице, иногда видном сквозь занавеси карриолы, и чьи изящные черты лица говорят о происхождении от одной из тех признанных дам - _filles a la casette_- которые, более более ста лет назад переправились через Атлантику, снабженные доказательствами их добродетели - в шкатулке!
Крупнейший сахарный плантатор Юга - Вудли Пойндекстер; один из
самых высоких и надменных представителей своего класса; один из самых богатых в аристократическое гостеприимство: отсюда необходимость оставить его
Миссисипской домой, а сам перевод и его "пенатам,"--только остаток его "негры" - в дебрях Юго-Западного Техаса.Солнце по линии меридиана, и почти в Зените, путешественники ступить на их собственные тени. Ослабленный чрезмерным жара, белые всадники молча сидят в своих седлах. Даже сумеречные
пешеходы, менее чувствительные к его влиянию, прекратили свою болтовню
"гамбо"; и разбросанными группами вяло плетутся в хвосте фургонов.
Тишина, торжественная, как во время похоронной процессии, прерывается
лишь время от времени пистолетным щелчком кнута или громким - во-ха, - произнес глубоким баритоном толстые губы какого-то соболя, погонщик.

Медленно движется поезд, как будто нащупывая свой путь. Нет обычный
дороги. Маршрут обозначен следами колес некоторых транспортных средств, которые проезжали раньше - едва заметные из-за примятости стеблей
скошенной травы.Несмотря на медленный прогресс, команды делают все возможное.
Плантатор считает, что находится менее чем в двадцати милях от конца своего
путешествие. Он надеется добраться туда до наступления ночи: следовательно, марш продолжался в полуденную жару.Неожиданно водители направляются к подтянуть, знаком с надзирателем, который ехал в сотне ярдов в наступление, а кто видно, сделать внезапную остановку-как если бы какая-либо помеха представили себя.Он идет рысью обратно к поезду. Его жесты расскажут о
что-то неладное. Что это? Там было много разговоров про индейцев--вероятности их возникающие в этом квартале.Могут ли это быть краснокожие мародеры? Едва ли: жесты надсмотрщик не выказывает настоящей тревоги.
"В чем дело, мистер Сэнсом?" - спросил плантатор, когда мужчина подъехал.
"Воздух на траве обжигал. Прерия в огне".
"Пиво в огне! Оно в огне _ сейчас_?" - Где? - поспешно осведомился владелец
фургонов, с опаской поглядывая на проезжающий экипаж. - Где? Я не вижу дыма!
"Нет, сэр ... нет", - запинаясь, пробормотал надсмотрщик, осознав, что вызвал ненужную тревогу. "Я не сказал, что это сейчас в огне: только то, что это
он был там, и земля вокруг была черной, как десятка пик.
"Ta--tat! что из этого? Я полагаю, мы можем путешествовать по черной прерии,
так же безопасно, как и по зеленой?
"Что за глупость с твоей стороны, Джош Сэнсом, поднимать такой шум из-за пустяка... пугать людей до потери рассудка! Эй! вот вы, ниггеры! Натяните
кожу на свои упряжки, и пусть поезд идет дальше. Быстрее! - быстрее!
быстрее!" -"Но, капитан Кэлхаун", - запротестовал надсмотрщик в ответ на
джентльмена, который упрекнул его в столь целомудренных выражениях. "Как мы сможем найти дорогу?"- Найди дорогу! О чем ты бредишь? Мы ее не потеряли, не так ли? мы? -"Я хоть сколько его у вас, мы ВГЕ,. Колеса-гусеницы больше не будет - видел. Они перегорели, вместе с травой".
"Самое главное, что? Я думаю, мы сможем пересечь кусок выжженной прерии,
без следов колес, которые могли бы указать нам путь? Мы снова найдем их на другой стороне. "Да-а", - наивно ответил надсмотрщик, который, хотя и был "недоучкой", побывал достаточно далеко на западе, чтобы кое-что узнать о жизни на границе; "если можно подняться в воздух по другую сторону. Я не видел этого из седла - никаких признаков этого".
"Быстрее, ниггеры! быстрее!" - крикнул Кэлхаун, не обращая внимания на
замечание; и подстегивающий шаг вперед, в знак того, что приказ должен быть выполнен. Команды снова приводятся в движение; и, выдвинувшись к краю
выжженного участка, без чьих-либо указаний, они снова останавливаются.
Белые люди на лошадях собираются вместе для совещания. Существует
потребность: поскольку все удовлетворяются одним взглядом, направленным на землю перед ними.Насколько хватает глаз, местность окрашена в один однородный цвет - черный, как Эребус. Здесь нет ничего зеленого - ни травинки, ни тростинки, ни сорняка!
Это происходит после летнего солнцестояния. Созревшие стебли _graminea_,
граминея и стебли цветов прерий, одинаково рассыпались в прах
под разрушительным дыханием огня.
Впереди - справа и слева - на пределе видимости простирается сцена запустения. Лазурное небо над ним сменяется на более темно-синее; солнце, хотя и без облаков, кажется скорее хмурым, чем сияющим - как будто отвечая на хмурость земли. Надзиратель составил правильный отчёт - следов не видно.
Действие огня, бушевавшего среди спелой травы, ликвидировало впечатление от колеса до сих пор указанием маршрута. "Что должны мы делать?"Сам плантатор положить этот запрос, голосом, в котором рассказал о колеблющиеся духах. "Делать, дядя Вудли! Что-нибудь, а прямо? Река должна быть на другую сторону? Если мы не доберемся до переправы, примерно через полмили, мы сможем подняться или спуститься по берегу - в зависимости от обстоятельств.
- Но, Кассий, если мы собьемся с пути?
"Мы не можем. Есть патч из этого, я полагаю? Если мы пойдем немного сбившись с пути, мы должны выйти где-то на одной стороне, или другое".
"Что ж, племянник, тебе виднее: ты будешь направлять меня".
"Не бойся, дядя. Я выбирался из положения и похуже этого. Поехали
вперёд, ниггеры! Продолжай прямо за мной".
Бывший офицер добровольцев, бросив самодовольный взгляд в сторону
дорожной кареты, сквозь занавески которой виднеется красивое лицо,
слегка омраченное тревогой, дает шпоры своей лошади; и с уверенный воздух несется вперед.За хором щелчков кнутовищ следует топот восьмидесяти мулов,
смешанный с лязгом колес о ступицы. Состав с фургонами снова в движении.
Мулы выходят с большей скоростью. Поверхность Соболь, странно
их глаза, их волнует, чтобы бриска действии, заставляя их поднимать
копыта, как только он соприкасается с покрытием. Молодые животные проявляют страх - фыркая, они приближаются.
Со временем их опасения развеиваются; и, следуя примеру
своих старших товарищей, они уверенно двигаются дальше, как и раньше.
Милю или более, по-видимому, в прямой линии от точки
начиная. То есть остановить. Самопровозглашенный руководство распорядилось
это. Он натянул поводья своей лошади и сидит в седле с меньшей
демонстрация уверенности. Кажется, он озадачен направлением.
Пейзаж - если его так можно назвать - изменился; хотя и
не в лучшую сторону. Он по-прежнему соболиный, как всегда, до самого края
горизонта. Но поверхность больше не равнина: она перекатывается. Есть
гребни - пологие неровности - с долинами между ними. Они не совсем безлесны.
хотя ничего, что можно было бы назвать деревом, не видно. Там
были такие до пожара - альгаробии, месквиты и другие из
семейства акациевых, стоящие поодиночке или в рощицах. Их светлые перистые
листва исчезла, как лен, прежде чем пламя. Их существование
о чем свидетельствуют только обуглившиеся стволы и почерневшие ветки.
"Вы не заблудились, племянник?" - сказал плантатор, езда стремительно вверх.
- Нет, дядя, пока нет. Я только остановился взглянуть. Это должно быть в
этом направлении - в той долине. Пусть едут дальше. У нас все идет хорошо.
Я отвечаю за это ".Снова в движении - вниз по склону, затем вдоль долины, затем вверх по склону другого хребта - и затем вторая остановка на его
гребне. - Ты заблудился, Кэш? - спросил плантатор, подходя и повторяя
его бывшие наблюдения."Будь я проклят, если я не верю, что у меня есть, дядя!", ответил племянник, в тон не очень уважительно недоверие. "Во всяком случае, кто смог найти его выход из зольник такой? Нет, нет!", - продолжил он, неохотно предать его смущение как carriole подошел. "Теперь я вижу. У нас
пока все в порядке. Река, должно быть, в этом направлении. Пошли!"

Проводник продолжает, явно в нерешительности. Следуйте за погонщиками sable,
которые, несмотря на свою флегматичность, не преминули заметить некоторые признаки колебания. Они могут сказать, что они больше не продвигаются в
прямая линия; но кружным путем, среди перелесков и через поляны
которые простираются между ними.
Всех радует крик проводника, возвещающий о выздоровлении уверенность. В ответ раздается всеобщий взрыв хлыстовых струн, сопровождаемый радостными возгласами. И снова они растягивают свои группы по наезженной дороге - где
перед ними, должно быть, проехало с полдюжины колесных транспортных средств. И незадолго до этого- следы колес остались недавно - отпечатки копыт
животных свежие, как будто их оставили в течение часа. Вереница фургонов, не
в отличие от их собственного, должно быть, пролетел над выжженной прерией!

Как и они сами, он мог двигаться только в сторону Леоны: возможно, какой-нибудь правительственный конвой, направляющийся в форт Инге? В таком случае им остается только придерживаться того же маршрута. Форт находится на линии их марша - но на небольшом расстоянии от точки, где их путешествие должно закончиться.Ничто не может быть более подходящим. Руководство, до сих пор недоумевает ... хотя не признавая его--сразу же освобождается от всех тревог; и с свежие выставка тщеславия, заказы маршруту будет возобновлено.
На протяжении мили или больше мы следуем по следам фургонов - не по прямой линии, а изгибаясь среди остовов деревьев. Выражение лица Кассия
Кэлхун, на какое-то время напустивший на себя уверенный вид, постепенно становится затуманенным. Он принимает глубочайшее выражение уныния, когда
обнаруживает, что следы сорока четырех колес, по которым он следует, имеют
был составлен десятью питтсбургскими фургонами и повозкой - теми самыми, которые сейчас следуют за ним и в компании которых он проделал весь
путь от залива Матагорда!
***

ГЛАВА ВТОРАЯ.СЛЕД ЛАЗО.

Вне всякого сомнения, вагоны Вудли Пойндекстер шли за землю
уже прослеживается от утомительного своих колёс.
"Наши собственные следы!" - пробормотал Кэлхаун, сделав открытие, добавив
свирепо выругавшись, когда натянул поводья.- "Наши собственные следы! Что ты имеешь в виду, Кассий? Не скажу, что мы -- с путешествия"

"На наши собственные следы. Я вас, дядя; то же самое. Мы должны сделать
полное circumbendibus от него. Смотри! вот заднее копыто моей собственной лошади без половины подковы; а вот нога негров.Кроме того, я могу различить землю. Это тот самый холм, с которого мы спускались, когда
покинули место нашей последней остановки. К черту кривую удачу! Мы проехали
пару миль впустую ".Смущение больше не единственное выражение на лице
говорившего. Это усилилось до огорчения с примесью стыда. Это
из-за него поезд остался без постоянного проводника. Один, занятый в
Индианола довел их до места их последнего привала. Там, в
результате какого-то спора, из-за угрюмого характера бывшего капитана
добровольцев, мужчина потребовал его увольнения и вернулся.
За это, а также за несвоевременное проявление уверенности в своей способности
возглавлять шествие - племянник плантатора теперь страдает от чувства
стыда. Он остро чувствует это, когда подъезжает кэрриол, и блестящие глаза
становятся свидетелями его замешательства.
Пойндекстер не повторить свой запрос. Что дорога теряется-это факт
очевидно для всех. Даже босоногие или "загорелые" пешеходы
узнали следы своих длинных каблуков и осознали, что они
во второй раз ступают по одной и той же земле.
Существует общее остановке, последовал оживленный разговор между
белые люди. Положение серьезное: сам плантатор считает, что это
быть так. Он не может в тот день дойти до конца своего путешествия-вещь, по
что он настроил свой ум.
Это очень бы несчастье, которое может случиться с ними. Есть
другим возможным и вероятным. Есть опасности, на выжженной равнине.
Они могут быть вынуждены заночевать на нем, без воды своих животных. Возможно, второй день и ночь - или дольше - кто может сказать сколько?
Как они найдут дорогу? Солнце начинает садиться; хотя
все еще слишком высоко в небе, чтобы обозначить линию его склонения.
Подождав некоторое время, они могут обнаружить четверти компаса.

Но с какой целью? Знание востока, запада, севера и юга сейчас ни к чему не приведет они потеряли свою пограничную линию.
Калхун стал осторожнее. Он больше не хочет добровольно указывать на
путь. Он не решается повторить свои новаторские эксперименты - после такого
явного и позорного провала.
Десятиминутная дискуссия ни к чему не приводит. Никто не может предложить
осуществимый план дальнейших действий. Никто не знает, как вырваться из
объятий этой темной пустыни, которая, кажется, затуманивает не только солнце и небо, но и лица всех, кто входит в ее пределы.
Вдали видна летящая стая черных грифов. Они приближаются,
и еще ближе. Некоторые садятся на землю, другие парят над головами
заблудившихся путешественников. Есть ли предзнаменование в поведении птиц?
Еще десять минут мы проводим в моральном и физическом унынии.Затем, словно по милостивому повелению небес, жизнерадостность вновь обретает свое господство. Причина? Всадник, едущий в направлении поезда!
Неожиданное зрелище: кто бы мог ожидать появления человека в таком
месте? Все глаза одновременно искрятся радостью; как будто при приближении
всадника, они увидели появление Спасителя!
"Он идет сюда, не так ли?" спросил плантатор, скудно уверенный в своем снижение зрения. "Да, отец, настолько прямо, насколько он может ехать верхом", - ответил Генри, снимая шляпу с головы и высоко взмахивая ею: действие, сопровождаемое криком, предназначалось для привлечения внимания всадника. Сигнал был излишним. Незнакомец уже заметил остановившиеся
повозки; и, скача к ним галопом, вскоре оказался на расстоянии разговора.
Он не натягивал уздечку, пока не обогнал поезд и не прибыл на
место, занятое плантатором и его компанией.
- Мексиканец! - прошептал Генри, делая свой вывод по одежде всадника.
"Тем лучше", - ответил Пойндекстер тем же тоном.;
"Тем вероятнее, что он будет знать дорогу".
- В нем нет ни капли мексиканца, - пробормотал Кэлхаун, - за исключением снаряжения.Скоро увижу. _Buenos dias, cavallero! Esta V. Mexicano_?" (Хорошо
день, сэр! вы мексиканец?)
"Нет, действительно", - ответил незнакомец, с протестующей улыбкой. "Ничего
но что. Я могу говорить с вами по-испански, если вам так больше нравится, но я осмеливаюсь - скажи, что ты будешь лучше понимать меня на английском: который, я полагаю, твой родной язык?"
Калхун, подозревая, что он плохо говорил по-испански или
безразлично произнес это, воздерживается от возражений.
- Американец, сэр, - ответил Пойндекстер, чувствуя, что его национальная гордость слегка задета. Затем, словно опасаясь обидеть человека, у которого он намеревался попросить об одолжении, он добавил: "Да, сэр; мы все американцы - из Южных штатов".
"Это я могу понять по вашим последователям". Выражение презрения -
едва заметное - появилось на лице говорившего.,
когда его взгляд остановился на группах чернокожих рабов. - Я могу заметить,
также, - добавил он, - что вы незнакомы с путешествиями по прериям. Вы
заблудились? -"У нас есть, сэр; и у нас очень мало шансов вернуть его, если только мы не будем можем рассчитывать на вашу доброту, чтобы направить нас".
"В этом мало доброты. По чистой случайности я наткнулся на ваш след.
пересекая прерию. Я увидел, что вы сбились с пути, и поехал этим путем, чтобы исправить вас.
"Это очень любезно с вашей стороны. Мы будем очень благодарны, сэр. Меня зовут Пойндекстер - Вудли Пойндекстер из Луизианы. Я приобрел
недвижимость на реке Леона, недалеко от форта Инге. Мы надеялись
добраться туда до наступления темноты. Мы можем это сделать?"
"Нет ничего, чтобы помешать вам: если вы будете следовать инструкциям, я должен дать". Сказав это, незнакомец отъехал на несколько шагов в сторону и, казалось, стал внимательно разглядывать местность, как бы определяя направление, в котором следует двигаться путешественникам.
Стоящие на видном месте на гребне хребта, лошадь и человек
представляли собой картину, достойную умелого изображения.

Конь, на котором мог бы ездить арабский шейх, - кроваво-гнедой в окрас - широкий в поперечном сечении, конечности чистые, как стебли тростника, и бедра эллиптической формы, переходящие в великолепный хвост, загибающийся назад, как радуга: на его спине всадник - молодой человек не старше
двадцати пяти лет - благородного телосложения и черт лица; обитает в живописном костюм мексиканского _ranchero _-жакет-спенсер из
вельвета-_calzoneros_, зашнурованный по швам-_calzoncillos_ из
белоснежный газон - ботинки из желтой кожи, с тяжелыми шпорами на каблуках -
вокруг талии шарф из алого крепа, а на голове шляпа из
черная глазурь, окаймленная золотыми слитками. Представьте себе всадника
в таком облачении; восседающего в глубоком седле из дерева мавританской формы и мексиканской выделки с кожаными накладками, оттиснутыми старинными узорами, такими такие носили кони в попонах конкистадоров; представьте себе
такого кавалериста, и перед вашим мысленным взором возникнет
двойник того, на кого смотрели плантатор и его люди.
Сквозь занавески кареты на него смотрели взгляды, говорившие о необычном чувстве. Впервые за все время ее в жизни Луиза Пойндекстер смотрела на этого - до сих пор известного только ей воображению - человека героического склада. Каким бы гордым он ни был, мог ли он догадаться, какой интерес возбуждало его присутствие в груди молодой креолки.
Он не мог и не сделал этого. Он даже не подозревал о ее существовании. Он
лишь мимоходом взглянул на покрытый пылью автомобиль - как можно
смотреть на грубый инкрустации устрицы, не подозревая, что
драгоценные жемчужины могут лежать блестящие внутри.

- Клянусь своей верой! - заявил он, обернувшись к владельцу фургонов. - Я
не могу обнаружить никаких ориентиров, по которым вы могли бы ориентироваться. Несмотря на все это, я могу найти дорогу сам. Вам придется пересечь Леону в пяти милях ниже Форт; и, поскольку мне самому нужно пройти через переправу, _ вы_ можете идти по следам моей лошади. Доброго дня, джентльмены!" Так резко попрощавшись, он пришпорил своего коня и пустился галопом. Неожиданный, почти невежливый отъезд! Так думали плантатор и
его люди. У них не было времени понаблюдать за этим, прежде чем незнакомец был замечен возвращающимся к ним! Через десять секунд он снова был рядом с ними - все прислушивались, чтобы узнать, что привело его обратно.

"Боюсь, следы моей лошади могут оказаться вам мало полезными. _mustangи_ были такими со времен пожара. Они оставили тысячи следов от копыт. Мои подкованы; но, поскольку вы не привыкли ходить по следам, вы, возможно, не сможете их различить - тем более, что на этом сухом пепле все следы лошадей так похожи.
"Что же нам делать?" - в отчаянии спросил плантатор.
"Извините, мистер Пойндекстер, я не могу остаться и проводить вас, я еду верхом срочный, с отправкой в Форт. Если вы хотите потерять мой след,
держите солнце на правом плече, чтобы ваши тени могли падать на
левое, под углом примерно пятнадцать градусов к вашей линии продвижения.
Идите прямо вперед около пяти миль. Затем вы увидите верхушку высокого дерева - кипариса. Вы узнаете его по листьям, которые _крашены_. Направляйся прямо к этому дереву. Оно стоит на берегу реки; а рядом находится переправа.
Молодой всадник, снова натянув поводья, собрался ехать.
прочь; когда что-то заставило его задержаться. Это была пара темных
блестящих глаз, которые он заметил впервые, смотревших сквозь
занавески проезжающего экипажа.

Их владелец находился в тени, но света было достаточно, чтобы разглядеть, что они украшают лицо. Они были невероятно красивы. Он заметил,
более того, что они были обращены на него самого - зафиксированные, как ему показалось, в выражении, которое выражало интерес, почти нежность!
Он ответил ей невольным восхищенным взглядом, который сделал
но неуклюже попытался скрыть. Чтобы его не приняли за
грубость, он внезапно обернулся и еще раз обратился к
плантатору, который только что закончил благодарить его за вежливость.

"Я едва ли заслуживаю благодарности, - был его ответ, - за то, что оставляю вас таким образом с шансом сбиться с пути. Но, как я уже говорил вам, мое время отмерено".Направление-на предъявителя, взглянув на свои часы, словно не мало хочет путешествовать в одиночку.
"Вы очень любезны, сударь", - сказал Пойндекстер; "но со стороны вы
дали нам, я думаю, мы сможем управлять. Солнце, безусловно,
покажите нам..." -"Нет: теперь я смотрю на небо, он не будет. Есть надвигающиеся тучи на Севера. Через час солнце может скрыться - во всяком случае, раньше вы сможете приблизиться к кипарису. Так не пойдет. Останься!
после задумчивой паузы он продолжил: "У меня есть план получше":
"идти по следу моего лазо"!Говоря это, он снял с луки седла свернутую веревку и бросил свободный конец на землю, другой был прикреплен к кольцу в
луке седла. Затем приподнимая шляпу в изящном приветствии, то есть больше половины направлена на подвижной каретки--он дал шпоры своему коню;
и снова помчался прочь по прерии.
Веревка, удлиняясь, затянулась на бедрах его лошади;
волочась на дюжину ярдов позади, она оставила след на пепельной поверхности... как будто какая-то тонкая змея пересекала равнину.

"Чрезвычайно любопытно, товарищи!" - заметил плантатор, а они стояли
глядя вслед всаднику, быстро становится скрыта за облаком Соболь
пыль. - Мне следовало спросить, как его зовут?

- Я бы сказал, чрезвычайно самонадеянный малый, - пробормотал Кэлхаун.
он не преминул заметить взгляд, брошенный незнакомцем в
направление carriole, ни того, что было оспорено его. "Как его
имя, я не думаю, что это имеет какое-либо значение. Это может быть не он
тебе дать. В Техасе полно таких молодчиков, которые берут новые имена, когда приезжают сюда.
в качестве улучшения, если не по другой причине ".

"Ну, кузен, наличными", - возмутился молодой Пойндекстер; "вы несправедливы к
незнакомец. Он выглядит образованным - фактически, джентльменом - достойным того, чтобы
носить самое доброе имя, я бы сказал.

"Джентльмен! Чертовски маловероятно: одет на манер фанфарона. Я
никогда еще не видел человека, который носил бы мексиканскую одежду и который не был бы джеком.
Он один из них, я уверен."

Во время этого короткого разговора было видно, как светловолосая пассажирка кареты
наклонилась вперед и с явным интересом посмотрела вслед
фигуре всадника, быстро удаляющейся из поля ее зрения.

К этому, возможно, можно было бы отнести язвительность, наблюдаемую в речи
Кэлхауна.

"В чем дело, Лу?" - спросил он, подъезжая вплотную к экипажу и
говоря недостаточно громко, чтобы его услышали остальные. - Вам
, кажется, не терпится отправиться вперед? Возможно, вы хотели бы уехать вместе с нами.
с этим чванливым типом? Еще не поздно: я одолжу тебе свою
лошадь.

Молодая девушка откинулась на спинку сиденья, явно недовольная
как речью, так и тоном, которым она была произнесена. Но ее
неудовольствие, вместо того, чтобы выразиться в хмуром взгляде или в форме
негодующего ответа, было скрыто под маской, гораздо более раздражающей для
того, кто был его причиной. Ясный звонкий смех был единственным ответом
с ним сподобился.

"Так, так! Я думал, что должно быть что-то ... кстати вы себя вели
себя в его присутствии. У вас был такой вид, словно вы с удовольствием выпили бы
_tete-a-tete_ с этим эффектным посыльным. Восхищен его стильным платьем
, Я полагаю? Из прекрасных перьев получаются прекрасные птицы. Его позаимствовали. Я
возможно, когда-нибудь сниму их вместе с кусочком кожи, которая находится
под ними.

"Как тебе не стыдно, Кассий! твои слова - скандал!"

- Это тебе следовало подумать о скандале, Лу! Позволить своим мыслям переключиться на
обычного негодяя - такого ряженого парня, как этот! Без сомнения, почтальон
, нанятый офицерами форта!

- Почтальон, вы думаете? О, как бы я хотел получать любовные письма
от такого почтальона!

"Ты бы лучше ускорить, так ему и скажу. Мой конь в вашем
услуг".

"Ha! ha! ha! Каким простаком ты себя выставляешь! Предположим, для
ради шутки, я _did_ фантазии, чтобы догнать этого почтальона прерии!
Это не могло быть сделано при этом тупой конь твой: не тут-то было! При
той скорости, с которой он едет, он и его гнедой скроются из виду раньше, чем
вы могли бы сменить для меня седла. О, нет! мне его не догнать
как бы мне этого ни хотелось; и, возможно, мне это могло бы понравиться!

"Не показывай своему отцу, что ты так говоришь".

"Не позволяй ему слышать, как ты говоришь в таком тоне", - возразила молодая леди,
впервые заговорив с серьезным напряжением. - Хотя ты и моя кузина
и папа, возможно, считает тебя верхом совершенства, я не ... только не я!
Я никогда не говорил тебе, что люблю, не так ли? Нахмуренный взгляд, очевидно, вызванный каким-то
неудовлетворительным размышлением, был единственным ответом на этот дразнящий
вопросительный.

- Ты мой кузен, - продолжала она тоном, который странно контрастировал
с легкомыслием, которое она уже демонстрировала, - но ты
не более того - не более чем - капитан Кассиус Кэлхун! У вас нет никаких претензий
быть моим советником. Есть только один человек, от которого я обязан
принять совет или выслушать упрек. Поэтому я прошу вас, мастер Кэш,
чтобы вы больше не позволяли себе повторять подобные высказывания - подобные тем, которыми вы
только что удостоили меня. Я должна оставаться моей любовницей
мысли и поступки тоже ... пока я нашла мастера, который может контролировать
их. Это не ты!"

Имея произнесена данная речь, с сверкающими глазами, наполовину сердито, наполовину
презрительно-на ее двоюродный брат, молодой Креол еще раз бросил
сама обратно на подушки из carriole.

Закрытия штор напутствовал экс-офицер, что дальше
разговор был не нужные.

Дрожа под натиском возмущенной невинности, он был только рад
услышать громкое "ура!" погонщиков, когда фургоны тронулись
над мрачной поверхностью - не более мрачной, чем его собственные мысли.



ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

ПРЕРИИ ПАЛЕЦ-ПОСТ.

Путешественники чувствовали дальнейшее беспокойство о маршруте. В
змеиный след был непрерывным; и так ясно, что ребенок, возможно,
последовал за ним.

Она шла не по прямой линии, а извивалась среди зарослей; на
время от времени сворачивая с дороги, в местах, где земля была свободна от древесины
. Очевидно, это было сделано с намерением избежать
препятствий для фургонов: поскольку на каждом из этих поворотов
путешественники могли заметить, что на поверхности были разрывы или другие неровности
.

"Как предусмотрительно со стороны молодого человека!" - заметил Пойндекстер. "Я
искренне сожалею, что не спросил его имени. Если он принадлежит к
Форту, мы увидим его снова".

"В этом нет сомнения", - согласился его сын. "Я надеюсь, что так и будет".

Его дочь, полулежа в тени, подслушала предположительную речь, поскольку
так же как и ответ. Она ничего не сказала, но ее взгляд в сторону Генри
казалось, говорил о том, что ее сердце с нежностью откликнулось на эту надежду.

Воодушевленный перспективой скорого завершения утомительного путешествия, а также
приятным предвкушением увидеть перед заходом солнца свою новую
покупку, плантатор пребывал в одном из своих самых счастливых настроений. Его
аристократический грудь была тронута необычно много снисходительности, чтобы
все вокруг него. Он фамильярно поболтал со своим надсмотрщиком; остановился, чтобы
пошутить с "дядей" Сципио, ковыляя на натертых пятках; и
подбадривал "тетю" Хлою при перевозке ее пиканини.

"Изумительно!" - мог бы воскликнуть наблюдатель, введенный в заблуждение такими исключительными
интерлюдии, так трогательно описанные писаками в книге Люцифера
плати..."В конце концов, какой прекрасный патриархальный институт - рабство! После
всего, что мы сказали и сделали, чтобы отменить это! Пустая трата симпатии-прозрачная
благотворительные глупостью попытка уничтожения этого древнего сооружения--
достойный краеугольный камень в `рыцарский турнир' нация! О, фанатики е. отмена!
почему вы протестуете против этого? Разве вы не знаете, что некоторые должны пострадать - должны
работать и голодать, чтобы другие могли наслаждаться роскошью безделья? Что
одни должны быть рабами, чтобы другие могли быть свободными?"

Подобные аргументы, от которых мир мог бы заплакать, в последнее время выдвигались, но слишком часто
. Горе тому, кто говорит, и нации, которая прислушивается к ним
!

Приподнятое настроение плантатора разделяли все его спутники, за исключением Калхуна
. Они отражались на лицах его черных рабов, которые
считали его источником и распределителем их счастья или
страданий - всемогущим - после Бога. Они любили его меньше, чем Бога, и
боялись его больше; хотя он ни в коем случае не был плохим хозяином - то есть _ по
сравнению _. Ему не доставляло особого удовольствия мучить их. Ему
нравилось видеть их сытыми и одетыми - их эпидермис сиял от
выделения собственного жира. Эти признаки свидетельствовали о важности их
владельца - его самого. Он довольствовался тем, что отпускал их с
случайным "коровьим укрытием" - благотворным, уверял он вас; и во всем его
"запасе" не было ни одной черной шкуры, отмеченной увечьями
месть - гордое хвастовство миссисипского рабовладельца, и это больше, чем
большинство могло бы честно претендовать.

В присутствии такого образцового хозяина неудивительно, что
веселость была всеобщей - или что рабы должны были разделить радость своего
хозяина и дать выход своей болтливости.

Не было предначертано, чтобы эта радость продолжалась до конца
их путешествия. Через некоторое время это было прервано - не внезапно и не по
какой-либо вине со стороны тех, кто этим занимался, а по причинам и
обстоятельствам, над которыми они не имели ни малейшего контроля.

Как незнакомец предсказал: солнце перестали быть видны, до
Кипарис появился в поле зрения.

В этом не было ничего, что могло бы вызвать опасения. Линия Лазо
была заметна, как никогда; и они не нужны указания от солнца: только
что его облако-затмение произвело соответствующий эффект на их
духи.

- Можно было бы предположить, что он закрывается с наступлением темноты, - заметил плантатор,
вытаскивая свой золотой репетир и поглядывая на циферблат. - И все же сейчас
только три часа! Повезло молодой парень оставил нам такое конечно
руководство. Но для него, мы могли бы барахталась среди них пепел до
захода солнца; возможно, были вынуждены спать на них".

"Это была бы черная кровать", - шутливо возразил Генри, намереваясь
придать разговору более веселый характер. "Фу! Мне бы снились такие же
уродливые сны, если бы я спал на нем."

"И я тоже", - добавила его сестра, высовывая свое хорошенькое личико из-за
занавески и обозревая окружающую обстановку: "Я уверена, что я
следовало бы видеть во сне Тартар, и Плутона, и Прозерпину, и...

- Хья! хья! Хия!" - усмехнулся черный Ииуя, на коробке--зачисленных в
книги плантации как _Pluto Poindexter_--"де-молодая Мисса мечты _me_
в де-середина' Обь Дис praira Брэк! Боже мой! это хорошая шутка - берри!
Хья! хья! хья!

"Не будьте так уверены, все вы, - сказал в этот момент угрюмый племянник.
подойдя и приняв участие в разговоре, - не будьте так уверены, что
вам не придется вносить вашей кровати по ней. Я надеюсь, что это может быть
хуже".

"Что ты имеешь в виду, деньги?" спросил дядя.

"Я имею в виду, дядя, что этот парень вводил нас в заблуждение. Я не буду этого утверждать.
наверняка; но это выглядит некрасиво. Мы проехали больше пяти миль - шести, я бы сказал.
- и где дерево? Я осмотрел горизонт, с
пара, как хорошее зрение, как и большинство получили, я считаю, и нет такого
дело в помине".

"Но почему чужой нас обманули?"

"Ах, почему? В том-то и дело. Причин может быть больше, чем одна".

"Тогда дайте нам одну!" - с вызовом раздался серебристый голос из кареты.
"Мы все готовы это услышать!"

"Ты весь внимание, чтобы воспринимать все, что говорит тебе незнакомец",
насмешливо ответил Кэлхаун. "Полагаю, если бы я объяснил причину, вы были бы настолько
милосердны, что назвали бы это ложной тревогой!"

"Это зависит от ее характера, мастер Кассиус. Я думаю, вы могли бы
рискнуть испытать нас. Мы вряд ли ожидаем, ложная тревога от солдата, как
также Путешественник, за ваш опыт".

Калхун почувствовали насмешку; и, вероятно, видел кого погибавшим без одежды
общение, которое он намеревался сделать, но для себя Пойндекстер.

"Иди, Кассий, объясни!" требовали плантатора, в тон
уважительный авторитет. "Ты уже сказал достаточно, чтобы возбудить нечто большее
чем любопытство. По какой причине стоит молодой парень нас
заблуждение?"

"Ну, дядя, - ответил бывший офицер, немного отступая от своего
первоначального обвинения, - я не сказал наверняка, что он _ это_; только то, что
похоже на то".

"Каким образом?"

"Ну, никто не знает, что может случиться. Отряды путешественников, такие же сильные,
и сильнее нас, подвергались нападениям на этих равнинах и грабили
все - убивали".

- Помилуйте! - воскликнула Луиза с ужасом, скорее притворным, чем реальным.

- Индейцами, - ответил Пойндекстер.

- Ах, действительно индейцами! Иногда это может быть так; и иногда они тоже могут быть.
в эту игру играют белые - и не все белые мексиканцы. Для этого
нужно всего лишь немного коричневой краски; парик из конского волоса с полудюжиной
воткнутых в него перьев; это и много шума. Если бы мы были
быть ограбленной на стороне индейцев _white_, он не первый
раз дело было сделано. Мы почти наполовину заслуживаем этого - за нашу
неопытность, за то, что слишком доверяем незнакомцу ".

- Боже мой, племянник! это серьезное обвинение. Ты хочешь сказать,
что гонец - если он один - ведет нас в... в
засаду?

"Нет, дядя, я этого не говорю. Я только говорю, что такие вещи были
сделаны; и вполне возможно, что он _может_".

"Но не _probably_", - решительно вмешался голос из
carriole, в тоне которого слышалась насмешка.

"Нет!" - воскликнул юноша Генри, который, хотя и ехал в нескольких шагах
впереди, подслушал разговор. "Твои подозрения несправедливы,
кузен Кассий. Я объявляю их клеветой. Более того, я могу доказать
это так. Посмотрите туда!"

Юноша натянул поводья своей лошади и указывал на предмет, стоявший
на видном месте у обочины тропинки; который, прежде чем заговорить, он
внимательно изучил. Это было высокое растение столбчатого кактуса,
чей зеленый сочный стебель избежал уничтожения огнем.

Генри Пойндекстер обратил
внимание своих спутников не на само растение, а на маленький белый диск в форме
параллелограмма, насаженный на один из его шипов. Никто, привыкший к
обычаям цивилизованной жизни, не мог ошибиться в "карточке". Это была одна.

- Послушайте, что на нем написано! - продолжал молодой человек, подъезжая ближе.
и зачитал вслух указания, написанные карандашом на кусочке картона.

- Виден кипарис!

"Где?" - спросил Пойндекстер.

"Там рука, - ответил Генри, - с пальцем, указывающим, без сомнения, в
направлении дерева".

Все взгляды мгновенно обратились к четверти компаса,
обозначается шифром на карте.

Солнце светит, Кипарис можно было видеть на первом
взгляд. Как бы то ни было, небо, еще недавно имевшее лазурный оттенок, теперь стало свинцовым
серый; и, не напрягая глаз, можно было различить вдоль горизонта что-либо, напоминающее верхушку дерева.
горизонт.

"Ничего подобного", - ответил Кэлхун, с восстановленной
уверенность, в то же время, возвращаясь к его недостойные обвинения.
- Это всего лишь уловка, еще одно звено в цепи трюков, которыми этот негодяй
играет с нами.

- Ты ошибаешься, кузен Кассий, - ответил тот же голос, который так часто
противоречил ему. "Смотреть сквозь этот лорнет! Если вы еще не потеряли
увидев эти превосходные глаза, ты увидишь что-то _very
как дерево_ - высокое дерево - и еще кипарис, если он когда-либо был в болотах Луизианы.
"

Калхун побрезговал бы взять оперы бокал из рук своего кузена.
Он знал, что она не осудит его: ибо он не мог предположить, что она говорит
неправду.

Пойндекстер воспользовался его помощью; и, приспособив фокус к своему
слабеющему зрению, смог различить кипарис с красной листвой,
возвышающийся над краем прерии.

"Это правда, - сказал он, - дерево там. Молодой человек честен.:
ты несправедлив к нему, Кэш. Я не думал, что ему следовало так поступать
придумал такой странный план, чтобы выставить нас дураками. Он там! Мистер Сэнсом!
Прикажите своим погонщикам ехать дальше!"

Калхун, не желая продолжать разговор, ни оставаться дольше
в компанию, злобно пришпорил лошадь и затрусил за
прерии.

"Дайте мне взглянуть на эту карту, Генри?" Луиза сказала, выступая со своим братом
в сдержанном голосе. "Мне любопытно посмотреть, шифр, который был в
такая услуга для нас. Унеси это, брат: от этого больше не будет пользы.
там, где оно находится, - теперь, когда мы увидели дерево.

Генри, не подозревая ни о каких мотивах, побудивших его сестру сделать
просьба была исполнена.

Освободив кусок картона от насадки, он "швырнул" его
ей на колени.

"_Maurice Gerald_!" - пробормотал молодой Креол, после расшифровки
имя на карте. "Морис Джеральд!" - мысленно повторила она, обращаясь к апострофу
, пряча кусок картона за пазуху.
"Кто бы ты ни был - откуда ты пришел - куда направляешься - кем бы ты ни был
отныне между нами одна судьба!" Я чувствую это - я знаю это -
уверен, как в том, что над головой есть небо! О! как это небо опускается! Должен ли я воспринимать это
как проявление этой все еще не прослеженной судьбы?"



ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

ЧЕРНЫЙ СЕВЕР.

На несколько секунд, предавшись сивиллинским мыслям
высказанным таким образом, молодая леди погрузилась в молчание - ее белые руки были сцеплены
на висках, как будто вся ее душа была поглощена попыткой,
либо объяснить прошлое, либо проникнуть в будущее.

Ее задумчивость - какова бы ни была ее причина - не была продолжительной. Она
очнулась от нее, услышав восклицания без ... вперемешку с
словами, которые указывали на какой-то объект опасения.

Она узнала голос своего брата, выступая в тона, что свидетельствует о
сигнализация.

"Посмотри, отец! разве ты их не видишь?"

"Где, Генри... где?"

"Там ... за фургонами. Ты видишь их сейчас?"

"Я знаю ... хотя я не могу сказать, что это такое. Они выглядят как ... как..."
Пойндекстер был озадачен сравнением: "Я действительно не знаю, что".

"Водяные смерчи?" предположил бывший капитан, который при виде странных
предметов снизошел до того, чтобы присоединиться к компании, собравшейся вокруг кэрриола.
"Неужели этого не может быть? Это слишком далеко от моря. Я никогда не слышал о том, чтобы
они встречались в прериях.

"Они находятся в движении, чем бы они ни были", - сказал Генри. "Смотрите! они продолжают
смыкающиеся, а затем расходящиеся в стороны. Но из-за этого их можно было бы принять за
огромные обелиски из черного мрамора!

"Гиганты или упыри!" Кэлхаун в шутку предположил: "людоеды из какого-то другого
мира, которым вздумалось прогуляться по этой отвратительной
прерии!"

Бывший офицер лишь с усилием проявлял юмор. Как и остальные,
он находился под влиянием тревожного чувства.

И неудивительно. На фоне северного горизонта внезапно появились
ряд колонн чернильного цвета - их было с полдюжины - непохожих на
что-либо, когда-либо виденное прежде. Они не были ни правильной колоннообразной формы, ни
фиксируется в любом случае, но постоянно меняя размер, форму и место ... теперь
стойкий к раз ... теперь скользя над обугленной поверхности, как великаны
на коньки--Анон, гибки и балансировки в отношении друг друга в самых
фантастический figurings!

Не требовалось больших усилий воображения, чтобы представить себе Титанов древности,
воскрешенных в прериях Техаса, ведущих бал после какого-нибудь дикого кутежа
в компании Бахуса!

В непосредственной близости от явлений, никогда ранее не наблюдавшихся - неземных в своем
аспекте - неизвестных каждому члену группы - это было вполне естественно
они должны внушать тревогу.

И таков был факт. Чувство опасности проникло в каждую душу. Все
были поражены верой: что они находятся в присутствии некоего
"опасности прерий".

При первом же наблюдении за странными объектами был сделан общий привал:
пешие негры, а также погонщики, издававшие крики ужаса
. Животные - как мулы, так и лошади - инстинктивно остановились.
последние ржали и дрожали, первые наполняли воздух.
их пронзительные крики.

Это были не единственные звуки. Из соболиных башен доносился шум
хриплый свистящий шум, напоминающий шум водопада - с
интервалами, переходящими в раскаты, похожие на ружейную пальбу, или на
раскаты отдаленного грома!

Эти звуки постепенно становились громче и отчетливее.
Опасность, какой бы она ни была, приближалась!

На лицах путешественников отразился ужас,
Калхун не был исключением. Бывший офицер больше не притворялся.
легкомыслие. Глаза всех были обращены к грозовым небом, так и
группа черных колонн, которые появились на ближайшие раздавить их!

В этот критический момент крик, донесшийся до их ушей с противоположной стороны, стал
источником облегчения - несмотря на безошибочный оттенок тревоги, с которым он был произнесен
.

Обернувшись, они увидели скачущего во весь опор всадника, скачущего прямо на
них.

Конь был черен как уголь: такого же цвета был и всадник, даже кожа на лице
. При всем том он был признан, как для пришельца, на
след Лазо которой они путешествовали.

Восприятие женщины быстрее, чем у мужчины: молодая леди
в карете первой опознала его. "Вперед!" - крикнул он.,
как только окажетесь на расстоянии слышимости. "Вперед-вперед! как можно быстрее!
поезжайте!"

"В чем дело?" - в недоумении и тревоге потребовал плантатор. "Есть ли опасность?"
"Есть.

Я не предвидел этого, когда проходил мимо вас. Только после того, как добрался до реки, я увидел явные признаки этого." - Спросил я. - "Есть опасность?"
"Есть.

"О чем, сэр?"

"О _norther_".

"Вы имеете в виду шторм с таким названием?"

"Я знаю".

"Я никогда не слышал ее опасно", - вмешался Кэлхун, "за исключением
суда в море. Это драгоценный холод, я знаю, но..."

- Вы обнаружите, что это хуже, чем холод, сэр, - перебил его молодой всадник,
- если ты не поторопишься убраться с его пути. Мистер Пойндекстер, - продолжал он.
повернувшись к плантатору, он нетерпеливо произнес:
- Я говорю вам, что вы и ваша компания в опасности. Северный ветер не
всегда быть страшной; но взгляните-ка туда! Вы видите эти черные
столбы?"

"Мы вот интересно ... не знал что с ними делать".

"Они ничто - всего лишь предвестники бури. Посмотри дальше! Разве
ты не видишь угольно-черную тучу, покрывающую небо? Это то, чего тебе нужно
бояться. Я не хочу причинять вам ненужного беспокойства, но я говорю вам,
вон там, в тени, смерть! Она в движении и направляется сюда.
У тебя нет шанса спастись от нее, кроме как за счет скорости. Если ты не поторопишься.
поторопись, будет слишком поздно. Через десять минут вы можете быть окружены,
и тогда - быстрее, сэр, умоляю вас! Прикажите своим водителям поторопиться!
вперед так быстро, как только они могут! Небо-само небо--повелевает тебе!"

Кашпо не думаю, что отказа в соответствии с призывом
в таких энергичных выражениях. Был отдан приказ привести упряжки в движение
и гнать на максимальной скорости.

Ужас, который вдохновлял животных наравне с их погонщиками, передался
лишние пользоваться кнутом.

Подвижной каретки, с всадников, двинулся в перед, как
перед. Один незнакомец бросился в тылу-как если бы в качестве
защититься от угрожающей опасности.

В промежутки он наблюдался обуздать свою лошадь, а оглянуться назад: друг
время его взгляды предательстве повышенной настороженности.

Видя это, плантатор подъехал, и обратился к нему с
запрос:

"Опасность все еще существует?"

"К сожалению, должен ответить вам утвердительно", - сказал он. "У меня были надежды
что ветер может быть в другую сторону".

"Ветер, сэр? Нет ничего такого, что я мог бы воспринять".

- Не здесь. Вон там дует ураган, и в эту сторону тоже - прямо.
Клянусь небесами! он быстро приближается к нам! Сомневаюсь, что мы сможем
расчистить выжженную дорогу.

"Что же делать?" воскликнул плантатор, напуганный этим заявлением.


"Ваши мулы делают все возможное?"

"Они делают это: их нельзя было гнать быстрее".

- Боюсь, тогда мы "опоздаем"!

В качестве спикера была озвучена эта мрачная догадка, он осадил круглый
еще раз, и, усевшись в отношении облако колонны-как будто расчета
скорость, с которой они наступали.

Линии, сжимаясь вокруг его губ, говорил о чем-то более
недовольство.

"Да, слишком поздно!" - воскликнул он, вдруг прекратив его изучения. "Они
движутся быстрее, чем мы-гораздо быстрее. Надежды нет нашего побега
их!"

"О Боже, сэр! опасность настолько велика? Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы избежать этого?

Незнакомец ответил не сразу. Несколько секунд он оставался неподвижным.
молчал, как бы размышляя - его взгляд больше не был обращен к небу,
но блуждал среди повозок.

- Неужели нет никакой возможности спастись? - нетерпеливо спросил плантатор.
о человеке, находящемся перед лицом большой опасности.

"Есть!" - радостно ответил всадник, как будто ему в голову наконец пришла какая-то обнадеживающая мысль.
"Есть шанс". "Есть". Я не думаю, что
до этого раньше. Мы не можем остаться в стороне Буря--в опасности мы можем. Быстрая, Владимир
Пойндекстер! Прикажите своим людям надеть муфты на мулов - и на лошадей тоже -
иначе животные ослепнут и сойдут с ума. Одеяла, плащи -
подойдет что угодно. Когда это будет сделано, пусть все ищут укрытия внутри
повозок. Пусть откидные борта будут закрыты по концам. Я сам присмотрю за
дорожной повозкой.

Произнеся эту главу инструкций, исполнением которых Пойндекстер с
помощью надзирателя поспешил руководить, молодой
всадник поскакал вперед.

- Мадам! - сказал он, останавливаясь рядом с коляской и говоря с
такой учтивостью, какую допускали обстоятельства. - Вы должны задернуть
шторы со всех сторон. Вашему кучеру придется сесть внутрь, а вам,
джентльмены! он продолжил, обращаясь к Генри и Кэлхауну: "И
вы, сэр", - обращаясь к Пойндекстеру, который только что подошел. "Здесь будет место для
ВСЕ. Внутри, я умоляю тебя! Не теряй времени. Через несколько секунд шторм
обрушится на нас!"

"А вы, сэр?" - спросил плантатор, проявляя интерес к человеку,
который прилагал такие усилия, чтобы обезопасить их от какой-то еще
неустановленной опасности. "Что с вами?"

"Не тратьте время на меня. Я знаю, что грядет. Это не
первый раз я с этим сталкивался. Во-во, Я вас умоляю! Нет
во-вторых, чтобы сэкономить. Слушать этот визг! Быстрые, или пыль-облако
быть рядом с нами!"

Плантатор и его сын вместе спрыгнули на землю и отступили
в дорожный экипаж.

Калхаун, отказавшись спешиваться, остался неподвижно сидеть в седле.
Зачем _ ему_ прятаться от призрачной опасности, которая не отпугнула бы человека
в мексиканской одежде?

Последний отвернулся; при этом он приказал надсмотрщику залезть
в ближайшую повозку - приказ, которому тот с готовностью подчинился -
и впервые незнакомец был предоставлен сам себе, чтобы позаботиться о себе
.

Быстро развернув свой серапио_, который до сих пор был привязан к луке
седла, он перекинул его через голову своей лошади. Затем, оттянув края
назад, он закрепил его на манер мешка вокруг шеи животного. С помощью
не менее проворно он развязал свой шарф из китайского крепа; и натянул его
на сомбреро, закрепив его таким образом, что один край удерживался
под золотой лентой, в то время как другая опускалась на поля - таким образом,
образуя шелковый козырек для его лица.

Прежде чем окончательно закрыть ее, он еще раз обернулся к коляске;
и, к своему удивлению, увидел, что Кэлхаун все еще в седле. Человечность
восторжествовала над чувством зарождающегося отвращения.

"Еще раз, сэр, я заклинаю вас войти внутрь! Если вы этого не сделаете, у вас будет
причина раскаяться в этом. Через десять минут вы можете быть покойником!"

Уверенный акцент, с которым было произнесено предостережение, произвел свой
эффект. В присутствии смертельного врага Кассиус Кэлхун не был
трусом. Но там был враг приближается, что не был смертным, не в
никак понять. Это уже было, проявляющего себя в тонах
это было подобно грому-в тени, что издевался над мраком полуночи.
Кто бы не испытывал страха при приближении эсминца так
объявив себя?

Бывший офицер не смог устоять перед объединенными предостережениями земли и
небес; и, выскользнув из седла с демонстративной неохотой--
намереваясь сохранить видимость, он забрался в карету и
устроился за плотно задернутыми занавесками.

Описать то, что последовало за этим, не под силу перу. Ни один глаз не видел
этого зрелища, ибо никто не осмеливался смотреть на него. Даже если бы это было
возможно, ничего нельзя было бы увидеть. Через пять минут после того, как
приглушили стук мулов, поезд окутала тьма похуже киммерийской
.

Можно описать только начальную сцену: ибо только ее наблюдали
путешественники. Одна из колонн "сейбл", двигавшаяся в авангарде, сломалась
когда он столкнулся с опрокинутым фургоном. Вниз посыпался ливень из
черной пыли, как будто с неба посыпался пороховой дождь! Это было
предвкушение того, что должно было последовать.

Был короткий промежуток открытой атмосферы - жарко, как внутри духовки
. Затем последовали порывы и вихревые порывы ветра - холодного, как будто
исходящего из ледяных пещер, и сопровождаемого шумом, как будто все
трубы Эола возвещали о пришествии Повелителя Бурь!

В следующее мгновение вокруг них был "север"; и обоз с фургонами,
остановившийся на субтропической равнине, был окутан атмосферой, похожей на
то, что сковывает айсберги Северного Ледовитого океана!

Больше ничего не было видно и слышно, кроме свиста ветра или
его хриплого рева, когда он с грохотом ударялся о борта фургонов.
Мулы, инстинктивно повернувшись к нему кормой, безмолвно стояли по
своим следам; и голоса путешественников, ведущих торжественную беседу
внутри, нельзя было различить среди воя урагана.

Каждое отверстие было закрыто: за это был вскоре обнаружил, что к шоу
лицо из-под укрытия полотно находилось в суд удушья. В
воздух наполнился пеплом, поднявшимся в воздух с выжженной равнины и
превратившимся под порывами ветра в неосязаемый, но ядовитый
порошок.

Более часа в воздухе висело это зловещее облако;
в течение этого времени путешественники находились в заточении.

Наконец голос, раздавшийся совсем рядом, за занавесками кареты,
объявил об их освобождении.

"Вы можете выходить!" - сказал незнакомец, его креповый шарф был откинут назад
над полями шляпы. "Вам все еще придется бороться с бурей
. Это продлится до конца вашего путешествия; и, возможно, для
на три дня дольше. Но вам больше нечего бояться. Пепел
все сметены. Они ушли прежде, чем вы; и вы вряд ли
обогнать их на этой стороне Рио-Гранде".

- Сэр! - воскликнул плантатор, торопливо спускаясь по ступенькам экипажа.
- мы должны поблагодарить вас за... за...

- Наши жизни, отец! - воскликнул Генри, подбирая подходящие слова. - Я надеюсь,
сэр, вы соблаговолите сообщить нам свое имя?

- Морис Джеральд! - воскликнул незнакомец. - Хотя в Форте вы
найдете меня более известным как "Морис мустангер".

- Мустангер! - презрительно пробормотал Кэлхаун, но достаточно громко, чтобы быть
услышано Луизой.

"Всего лишь мустангер!" - размышлял аристократичный Пойндекстер, пыл
его благодарности заметно остыл.

"Для руководства, вам больше не нужно или меня, или моего имени Лазо", - сказал
охотник на диких лошадей. "Кипарис в виду: держать ровно по отношению к
это. После перехода, вы увидите флаг над Фортом. Возможно, вы еще
добраться до конца вашего путешествия до ночи. У меня нет времени, чтобы медлить; и
должен сказать прощай".

Сам сатана верхом на татарском скакуне не мог бы выглядеть более
похожим на дьявола, чем Мустангер Морис, когда он отделился для
второй раз от плантатора и его компании. Но ни его пепельный
конверт, ни объявление о его скромном призвании ничего не сделали, чтобы
повредить ему в глазах той, чьи мысли уже были
предрасположены в его пользу - Луизы Пойндекстер.

Услышав, как он называет свое имя - предположительно, уже известное ей, -
она еще нежнее принялась лелеять кусочек картона, натирая его о
ее белоснежная грудь; в то же время тихое задумчивое бормотание
монолог, услышанный только ею самой:--

"Морис-мустангер! несмотря на твою закопченную шкуру, несмотря на твою скромную
притворство - ты тронул сердце креольской девушки. _Мон
Dieu_--_mon Dieu! Он слишком похож на Люцифера, чтобы я мог его презирать!



ГЛАВА ПЯТАЯ.

ДОМ ОХОТНИКА НА ЛОШАДЕЙ.

Где _Rio de Nueces_ (Река орехов) собирает свои воды из
сотни притоков, пересекающих карту, словно ветви грандиозного
генеалогическое древо - вы можете увидеть страну исключительной справедливости. Его
поверхность представляет собой "холмистую прерию", перемежающуюся зарослями постдуба и
ореха пекан, кое-где по берегам ручьев соединяющихся в
сплошные рощи.

В некоторых местах эти лесные массивы приобретают вид истинных
_chapparal_ - скорее чаща, чем лес - ее основным произрастанием являются
различные виды акации, связанные с деревьями копайва и креозот,
с диким алоэ, с причудливыми формами цереуса, кактуса и
древовидной юкки.

Эти колючие формы растительности, хотя и отталкивают глаз
земледельца - как доказательство полной стерильности почвы - представляют собой
привлекательный аспект для ботаника или любителя природы; особенно
когда цереус распускает свои огромные восковые соцветия, или _Fouquiera
спленденс_ своим шипом возвышается над окружающим кустарником.
великолепные цветы, словно развернутый красный флаг, развеваются вдоль древка.

Однако не весь регион носит такой характер. Есть
участки с большим плодородием; где черная известковая земля дает
питание деревьям с более высоким ростом и более пышной листвой.
"Дикий Китай" - настоящий сапиндаль - орех пекан, вяз, ежевика и
дуб нескольких видов, кое-где встречается кипарис или
Тополя - составляют компоненты многих лесных сцен, которые, судя по
смешивая их листья различных оттенков зеленого цвета, и когда-нибудь
меняется контур их сгустки, заслуживает того, чтобы быть номинированным ярмарка.

Ручьи этого региона кристально чисты - их воды окрашены
только отражением сапфировых небес. Его солнце, луна и звезды
почти никогда не скрываются за облаками. Демон болезни не
нашел свой путь в здоровом месте: никакой эпидемии может пребывать в пределах
ее пределами.

Несмотря на эти преимущества, цивилизованный человек еще не сделал его своим домом.
По его тропам ходят только краснокожие бродяги прерий--
Липано или команчи - и это только верхом и по маро
в направлении поселений Нижнего Нуэсеса, или Леоны.

Это может быть на сей счет, хотя это было почти похоже, как если бы они были
приводится в действие любовью к красивой и живописной, что справедливо
дети природы, дикие животные, выбрали это место как свои
излюбленное место обитания и домом. Ни в одной части Техаса олень не привязывается
так часто перед вами; и нигде так часто не встретишь пугливую антилопу
. Кролик и его гигантский кузен, кролик-мул, являются
почти никогда не исчезает из виду; в то время как хорек, опоссум и
любопытный пекари встречаются через равные промежутки времени.

Птицы тоже красивых форм и расцветок оживляют пейзаж.
Перепел с жужжанием взлетает с тропинки; королевский гриф кружит в окружающем
воздухе; дикая индейка гигантского роста сверкает на солнце своим великолепным горжетом
на краю ореховой рощи, и единственная птица-портной, известная
среди грубых Рейнджеров как "райская птица", пренебрегает своим долгим
похожий на ножницы хвост среди перистых листьев акации.

Красивые бабочки расправляют свои широкие крылья в хлопающем полете; или,
усевшись на какой-нибудь веселый венчик, выглядят так, как будто они являются частью цветка
. Огромные пчелы (_Meliponae_), одетые в бархатные ливреи, жужжат среди
цветущих кустарников, оспаривая право владения с бражниками и колибри
не намного крупнее их самих.

Не все они невинны, обитатели этой прекрасной страны. Здесь
гремучая змея достигает больших размеров, чем в любой другой части Северной Америки.
Америка, и делит укрытие с более опасным _moccasin_.
И здесь тарантул наносит свой ядовитый укус; скорпион
отравляет своим укусом; а многоножка, просто ползая по коже
вызывает лихорадку, которая может оказаться смертельной!

Вдоль лесистых берегов ручьев можно встретить пятнистых
оцелота, пуму и их более сильного сородича, ягуара; последний
из этих _felidae_, находящихся здесь, на северной границе его географического ареала
.

По краям чаппарала крадется изможденный техасский волк - одиноко
и молча; в то время как родственный и более трусливый вид, койоты,
далеко на открытой равнине их можно наблюдать охотящимися стаями.

Разделяя тот же ареал с этими, самыми свирепыми из четвероногих, можно увидеть
благороднейших и красивейших из животных - возможно, благороднее и
красивее человека - безусловно, самых выдающихся представителей человеческого рода.
товарищи - лошадь!

Здесь - независимо от каприза человека, его челюсть не скована удилами или уздечкой,
его спина не пострадала от вьюка или седла - он бродит безудержно, давая волю
всей дикости своей натуры.

Но даже в этом своем любимом пристанище он не всегда остается один. Человек
считает себя своим преследователем и укротителем: ибо здесь его искал, поймал
и победил _морис Мустангер_.

На берегах Аламоо - одного из самых сверкающих ручейков, которые
отдают дань уважения нуэсес, - стояло жилище, самое непритязательное из всех возможных
встречается в пределах Техаса и, безусловно, столь же живописен.

Его стены были сложены из сплит багажник деревянистыми Юкки, комплект
частокол-моды в землю, а его крыша была соломенной мебелью
длинный штык-образный буханок той же гигантской лилии.

В промежутки между стойками, вместо того, чтобы быть "замазанная" с
глины--как это принято в каютах Западного Техаса, были покрыты
покрывало из конских шкур; прикреплено не железными гвоздями, а острыми
шипами, которыми заканчиваются листья растения _pita_.

На скалах, что по обе стороны забывают речушку-и которые были
но окончания в откосе выше обычного-вырос в
обилие материал, из которого хижины были построены: дерево
юкки и _magueys_, среди других защищенных видах стерильные вегетации;
принимая во внимание, что плодородная долина внизу была покрыта густым лесом
, состоящим в основном из красной шелковицы, подлеска дуба и ореха пекан, который
образовался лес длиной в несколько лиг. Поросший лесом участок был,
фактически, совпадающим с нижними землями; верхушки деревьев
едва достигали уровня склона утеса.

Он не был сплошным. Вдоль края ручья были обрывы -
образующие небольшие луга, или саванны, покрытые этой самой питательной из
трав, известной среди мексиканцев как грамма_.

Во впадине одного из них, полукруглой формы, который служил
естественной лужайкой, стояло описанное выше примитивное жилище;
ручей представлял собой аккорд; в то время как изгиб был очерчен
стволы деревьев, напоминавшие ряд колонн, поддерживающих
крышу какого-нибудь лесного колизея.

Структура была в тени, немного в отставке среди деревьев; а если
площадка была выбрана с целью сокрытия. Это могло быть
замечено только тем, кто проходил вдоль берега ручья; и то только с помощью
наблюдателя, находящегося непосредственно перед ним. Его грубый архитектурный стиль,
и красновато-коричневый оттенок, еще больше способствовали его неуловимости.

Дом был простой хижиной - не больше шатра-палатки - с единственным отверстием
дверью - если не считать дымохода из тонкой глиняной
дымоход, установленный на одном конце у вертикальных столбов. В дверном проеме была
дверь, легкий деревянный каркас, обтянутый конской шкурой,
и висевшая на петлях, вырезанных из той же шкуры.

В задней части находился открытый сарай, крытый листьями юкки и поддерживаемый
полудюжиной столбов. Вокруг него было небольшое ограждение, полученное путем
привязывания поперечных шестов к стволам соседних деревьев.

Еще более обширное ограждение, охватывающее по своей окружности
более акра лесопосадки и огороженное аналогичным образом,
расширяется назад от хижины, упираясь в утес. Его
изрытый многочисленными отпечатками копыт дерн, кое-где втоптанный
в твердую поверхность, говорил о его использовании: "загон" для диких
лошадей - _mustangs_.

Это стало еще более очевидным из-за присутствия дюжины или более из
этих животных в вольере; чьи горящие глаза и возбужденные
действия свидетельствовали об их недавней поимке и о том, как плохо они переносили
заточение в этом темном загоне.

Интерьер хижины был не лишен некоторой опрятности и
комфорт. Покрывало из шкур мустанга, покрывавшее стены, с повернутой вовнутрь
волосатой стороной, не представляло собой ничего плохого. Гладкая
блестящая шерсть всех цветов - черная, гнедая, снежно-белая, гнедая и
пегая - представляла глазу поверхность, приятно пеструю; и там
очевидно, в их расположении был проявлен определенный вкус.

Мебель была самого скудного вида. Он состоял из подделки
походной кровати, образованной путем натягивания лошадиной шкуры на каркас из
козел; пары табуретов - миниатюрных экземпляров той же модели;
и грубый стол, сколоченный из тесаных плит дерева юкка. Нечто
похожее на второе спальное место появилось в отдаленном углу - "перетяжка",
или "расстилание" универсальной шкуры мустанга.

Чего меньше всего можно было ожидать в таком месте, так это полки, на которых стояло
около десятка книг с ручками, чернилами и _papeterie_; также на столе лежала
газета.

Дальнейшие доказательства цивилизации, если не утонченности, проявились сами собой
в виде большого кожаного чемодана, двуствольного ружья,
с надписью "Уэстли Ричардс" на казенной части; чашка для питья с чеканной
серебро, охотничий рожок и собачий клич.

На полу было несколько кухонных принадлежностей, в основном оловянных; а в одном из углов
стоял полукруглый кувшин, покрытый ивовой тканью и, очевидно, содержащий
что-то покрепче воды Аламо.

Другое "движимое имущество" в хижине, возможно, больше соответствовало этому месту.
место. Там было мексиканское седло с высоким острием; уздечка с упором для головы
из заплетенного конского волоса и соответствующие поводья; два или три запасных
_serapes_ и несколько обрезков веревки из необработанных шкур.

Таково было устройство жилища мустангера - таково его
окружение - такое, как его интерьер и содержимое, за исключением его
живых обитателей - всего двое.

На одном из табуретов, стоящих в центре зала, сидел
мужчина, который никак не мог быть самим мустангером. Он никоим образом не представлял собой
подобия владельца. Наоборот, воздух
слуга--внешности привычное послушание-было внушить ему, за
вероятность недопонимания.

Какой бы грубой ни была приютившая его хижина, никто, войдя под ее крышу,
не принял бы его за хозяина.

Не то чтобы он казался плохо одетым или накормленным, или каким-либо образом скупился в своих
требования. Он был круглым пухленьким мужчиной с копной волос
морковного цвета и ярко-румяной кожей, одетым в костюм из прочной
ткани - наполовину вельветовой, наполовину хлопчатобумажной. Вельвет был выполнен в форме
пары бриджей до колен с соответствующими гетрами; вельвет,
когда-то бутылочно-зеленый, теперь выцветший до коричневатого оттенка, демонстрировал себя в
что-то вроде охотничьего пальто с просторными карманами на груди и юбке.

"Широкополая" шляпа, надвинутая на глаза, в равной степени заслуживающая названия
, завершала костюм рассматриваемого человека - если мы
кроме рубашки из бязи, Красной хлопок платок слабо завязывают
вокруг его шеи, и пара ирландский _brogues_ на ноги.

Ему не нужны ни ботинки, ни вельветовые бриджи, провозглашать
его национальность. Его губы, нос, глаза, воздуха, и отношение, все были
безошибочно Милетской.

Если бы в этом была какая-то двусмысленность, она рассеялась бы, когда
он открыл рот, чтобы произнести речь; и это он время от времени
произнес с акцентом, который можно было приобрести только в графстве Голуэй.
Голуэй. Поскольку он был единственным человеком, обитавшим в каюте, это могло быть
предполагалось, что он говорил только монологом. Однако это не так. Лежащий
на куске лошадиной шкуры перед костром, наполовину зарывшись мордой
среди золы лежал собачий компаньон, чей внешний вид свидетельствовал о
кантримен - огромный ирландский олень, который выглядел так, как будто он тоже понимал
речь Коннемары.

Сделал ли он так или нет, это было адресовано ему, как если бы он был ожидаемым
чтобы понять каждое слово.

"Ох, Тара, моя драгоценность!" - воскликнул он в вельветовых брюках, по-братски.
допрашивая собаку: "Не пора ли тебе вернуться в
Баллибаллах? Разве тебе не хотелось бы еще больше побыть на заднем дворе
старого замка, резвиться на клэйновых камнях и питаться требухой, пока
на твоих боках не было видно ни одного ребра - так сильно отличающиеся от того, какие они сейчас
когда я начал считать, очень ли они тебе нужны? Сова! это я сам так решил.
в любом случае, мне нравится там быть! Но никто не знает, когда молодой
мастер вернется и заберет нас с собой. Не обращай внимания, Тара! Он
скоро поедет в Ситтлментс, ты, совиный пес; и он обещал отвезти нас сюда
вот это утешение. Будьте шутниками! прошло больше трех месяцев с тех пор, как
Я сам бывал в Форте. Может быть, я найду какую-нибудь знакомую сову
среди тех ирландских алкоголиков, которые недавно приехали; и будь я совой, если это так,
разве между нами не будет дхрапа - не так ли, Тара?

Оленья гончая, подняв голову при упоминании своего имени, издала
легкое фырканье, как бы говоря "Да" в ответ на забавный вопросительный жест.

"Я бы хотел сейчас дхрапа", - продолжил говоривший, бросив алчный взгляд
в сторону плетеного кувшина. "Я бы очень хотел того же, но диммиджан - это
слишком близко пусто, и молодой мастер может этого не заметить. Кроме того, это
было бы не совсем честно с моей стороны брать это без присмотра... Правда, Тара?

Пес снова поднял голову над пеплом и чихнул, как и раньше.

"Да ведь это было _yis_, когда ты говорила в последний раз! Div yez mane для этого!
Теперь то же самое? До меня, Тара!"

Пес снова издал звук, который, по-видимому, был
вызван либо легким приступом гриппа, либо тем, что пепел
попал ему в ноздри.

- Опять `Да"? На самом деле, это как раз то, что нужно тупым крейтерским гривам!
Не пугай меня, ты, совиный вор! Нет-нет, я не притронусь к виски. Я
просто вытащите пробку из диммижана и понюхайте ее. Будьте уверены,
хозяин ничего об этом не узнает; а если бы и узнал, то не стал бы возражать
это! Запах кьянта может причинить потьин какой-либо вред ".

Во время заключительной части этого высказывания говорящий
покинул свое место и подошел к углу, где стоял кувшин.

Несмотря на заявленную невинность его намерений, в его движениях была какая-то
скрытность, которая, казалось, свидетельствовала либо о недостатке
уверенности в его собственной честности, либо в его способности противостоять искушению.

Он постоял немного, прислушиваясь - его глаза обратились к открытой
двери; а затем, взяв демиджан, он вытащил пробку и
поднес горлышко к носу.

Несколько секунд он оставался в такой позе: не подавая никаких других знаков,
кроме случайного "фырканья", похожего на то, которое издает собака, и
которое он был вынужден истолковать как утвердительный ответ на свой вопрос.
вопросительный. Это выражало удовольствие, которое он получал от
букета могучего спиртного.

Но это удовлетворяло его лишь очень короткое время; и постепенно
было видно, как дно банки поднимается вверх, в то время как обратная сторона
опускалась в таком же соотношении в направлении его выпяченных губ.

"Будьте шутниками!" - воскликнул он, еще раз украдкой взглянув на дверь.
- плоть и кровь не выносят запаха этого восхитительного виски,
я даже не пробовал его. Трат! Я рискну - приложу самую малую бережливость, чтобы
смочить краник языком. Может быть, это обожжет кожу; но нет.
неважно - поехали!"

Без дальнейших церемоний горлышко демиджака соприкоснулось с
его губами; но вместо "самой маленькой капельки", чтобы намочить верхнюю часть его
язык, "глюк-глюк" вытекающей жидкости говорили о том, что он
обеспечивал обильное насыщение всей слизистой оболочки своей гортани,
и что-то еще.

После полудюжины "причмокиваний" ртом с другими восклицаниями
, обозначающими высшее удовлетворение, он поспешно вернул пробку на место; вернул
демиджан вернулся на свое место и скользнул обратно на свое место на табурете.

"Тара, ты, совиная воровка!" - сказал он, снова обращаясь к своему
собачьему товарищу. - "Это ты напугала меня! Не важно, парень:
хозяин никогда не будет скучать по этому; кроме того, он скоро отправляется в Форт, и может
запаситесь свежим.

Какое-то время воришка хранил молчание, то ли размышляя о поступке, который он
совершил, то ли наслаждаясь эффектом, который "потин" произвел
на его настроение.

Его молчание длилось недолго и было прервано монологом.

"Я wondher," пробормотал он, "fwhat делает Masther Морис так хотелось получить
назад к Sittlements. Он говорит, что поедет, когда поймает того
пятнистого мустанга, которого он недавно видел. Свинья! ну разве он не плох после этого?
бей! Я полагаю, это должно быть что-то выходящее за рамки обычного - тем более
знаковый, поскольку он трижды преследовал крейтера, не имея возможности
перекинуть через него свою веревку - и тоже сел на кровавого гнедого. Он заявляет, что
не откажется от этого, пока не устанет от этого. Трат! Я надеюсь, что это скоро будет сделано
, иначе мы можем остаться здесь до марниного судного дня. Тише!
что это?"

Тара вскочил со своего ложа из шкур и выбежал с низким
рычанием, вызвавшим восклицание.

"Фелим!" - окликнул голос снаружи. "Фелим!"

"Это хозяин", - пробормотал Фелим, вскакивая со стула, и
последовал за собакой в дверной проем.



ГЛАВА ШЕСТАЯ.

ПЯТНИСТЫЙ МУСТАНГ.

Фелим не ошибся в голосе, окликнувшем его. Это был
голос его хозяина, Мориса Джеральда.

Выйдя на улицу, он увидел мустангера на небольшом расстоянии от двери
и приближающегося к ней.

Как и следовало ожидать слуге, его хозяин восседал на своем коне
конь уже не рыжеватого цвета, а казался почти черным.
Шерсть животного потемнела от пота; его грудь и бока были покрыты пятнами
пены.

Кроваво-гнедой был не один. На конце лазо, туго натянутого из
древка седла, был спутник, или, если выразиться точнее,
пленник. С кожаным стринги петлю вокруг его под челюстью, и крепко
обнимая прутья ее рот, хранится в месте, другой проходит над
его шеи сразу за ушами, был в плену защищены.

Это был мустанг необычной внешности, судя по его отметинам;
такие редко встречаются - даже среди самых крупных "банд", которые бродят
по пастбищам прерий, где цвета самых эксцентричных узоров
не являются редкостью.

Что для животного является Земля темного шоколада в местах
подходя к черной, с белыми пятнами распространяются за это, а регулярно
как противоположные цвета на шкуре ягуара.

Словно для придания эффекта этому приятному сочетанию оттенков, существо
было идеальной формы - широкогрудое, полное в боках и чистое
конечности - с копытом, на котором изображено полдюжины концентрических колец, и головой
которую можно было бы принять за тип лошадиной красоты. Он был крупным
размером для мустанга, хотя и намного меньше обычной английской лошади;
даже меньше, чем блад-гнедой - сам мустанг, - который помогал в
его поимке.

Прекрасной пленницей была кобыла - одна из _manada_, которая часто посещала
равнины у истоков Аламо, где, на третий раз,
mustanger безуспешно гонялись за ней.

В его случае поговорка оказалась неправдой. В третий раз он уже не
нашел "прелести", хотя она и выступает его в четвертом. С помощью
очарования длинной веревки с петлей на конце он
поймал существо, которым, по какой-то причине, известной только ему, он так
страстно желал обладать.

Фелим никогда не видел, чтобы его хозяин возвращался с конной охоты
в таком возбужденном состоянии; даже когда возвращался, что он часто делал--
с полудюжиной мустангов, свободно ведущих его на поводу у лазо.

Но никогда прежде Фелим не видел на конце этого орудия такой
красоты, как пятнистая кобыла. Она вызывала восхищение у
кого угодно, кто был меньшим знатоком конины, чем _си-девант_, конюх из
Замка Баллах.

"Хуч-хуп- ура!" - закричал он, увидев пленника, при этом
подбрасывая шляпу высоко в воздух. "Спасибо Хаули
Варгин, в Санкт-Pathrick загрузки, Masther Морис, ез у cotched в
пятнистая наконец-то! Это кобыла, быть japers! Och! прелестный крейтер! Я
не удивляюсь, что ты был так плох из-за того, что с ней повздорил. Свинья! если бы
ты купил ее на ярмарке в Баллинаслоу, ты мог бы спросить свою цену и получить
это тоже, не отдавая по шесть пенсов за каждый счастливый пенни. О, прелестный крейтер!
Куда ты поведешь ее, мастер? В загон, к остальным?

- Нет, ее могут пнуть среди них. Мы привяжем ее в сарае.
Кастро должен провести ночь на улице, среди деревьев. Если в нем есть хоть капля
храбрости, он не будет возражать. Вы видели когда-нибудь так
красиво, как она, Phelim ... я имею в виду путь из конина?"

"Молодец, мастер Морис, молодец за всю свою жизнь! И я видел кое-что интересное.
кровавые истории о Баллибаллахе. О, прелестный крейтер! она выглядит так, будто
ее съела жвачка; и все же, в трате, она выглядит так, будто съела
тебя. Ты не преподал ей хороший урок, не так ли?

"Нет, Фелим: я не хочу ломать ее прямо сейчас - пока у меня не будет времени,
и я смогу сделать это должным образом. Не годится портить такое совершенство, как это.
это. Я приручу ее после того, как мы доставим ее в Поселения.

- Вы направляетесь туда, мастер Морис? Когда?

- Завтра. Мы отправимся с рассветом, чтобы пройти всего один день
отсюда до форта.

-Соул! Я рад это слышать. Не ради меня лично, а ради тебя, мастер
Морис. Может быть, ты не знаешь, что виски на грани срыва
? Судя по грохоту в банке, я не думаю, что там осталось больше трех.
нэггинс. Маркировщики в Форте нечестные. Они беседуют с тобой в
мизюре; кроме того, разбавляют виски, чтобы не было запаха.
больше из-за страмского зайца. Трат! галлона против Иннишоуэна хватит на двоих
равняюсь трем против этого американца, как и сами янки
окрести его.

- Не обращай внимания на виски, Фелим - я полагаю, его хватит нам на эту ночь.
и наполни наши фляжки для завтрашнего путешествия.
Смотри в оба, старина Баллибаллах! Давай поставим в стойло пятнистую кобылу, а потом
У меня будет время поговорить о свежей порции `похлебки", которую я
знаю, что ты любишь больше всего на свете - кроме себя самой!

"А вы, Masther Морис!", возразил наша, с комичной
искорки в его глазах, что вызвало своего хозяина прыгать со смехом из
седло.

Пятнистая кобыла вскоре была поставлена в сарай, а Кастро временно
привязанный к дереву; где Фелим принялся ухаживать за ним по самой
принятой в прериях моде.

Мустангер рухнул на свое ложе из конской шкуры, утомленный
дневной работой. Захват "йегуа Пинта" стоил ему долгих лет жизни
и изнурительной погони-например, он никогда не ездил раньше в погоне за
Мустанг.

Был мотив, который подтолкнул его к этому, неизвестный Фелиму, неизвестный
Кастро, который нес его, неизвестный ни одному живому существу, кроме него самого.

Несмотря на то, что он провел в седле несколько дней - последние
три в постоянной погоне за пятнистой кобылой - несмотря на усталость
из-за этого он не мог обрести покой. Время от времени он вставал
на ноги и расхаживал по полу своей хижины, словно охваченный каким-то
волнующим чувством.

В течение нескольких ночей он спал беспокойно, время от времени ворочаясь на своем
_catre_, пока не только его приспешник Фелим, но и его собака Тара не удивились
что могло означать его _unrest_?

Первый мог бы приписать это своему желанию обладать пятнистой
кобылой; если бы он не знал, что лихорадочное состояние его хозяина предшествовало его собственному
знанию о существовании этого необычного четвероногого.

Прошло несколько дней после его последнего возвращения из форта, когда "иегуа
пинта" впервые предстала взору мустангера. Следовательно, это
не могло быть причиной его изменившегося поведения.

Его успех в том, что он поймал животное, вместо того, чтобы успокоить его
дух, казалось, произвел противоположный эффект. По крайней мере, так
думал Phelim: кто-свободой, что отношения известном как
"молочный брат" ... имел в длину определяются на допрос своего хозяина, как
причиной его тревожном состоянии. В качестве последних лежало перекладывая из стороны в
стороны, он приветствовал с вопросительное--

- Мастер Морис, в чем, во имя Храброго Варгина, дело?
с тобой?

- Ничего, Фелим, ничего, _мабохил_! Что заставляет тебя думать, что есть?

- Аланна! Как я могу не думать об этом! Ты не можешь сомкнуть глаз перед сном.
поспи; ничего с тех пор, как ты в последний раз возвращался с Заседания. Och!
ты видел там что-то такое, что заставляет тебя проснуться? Уверены, теперь это не
Ван ду ними Mixikin девочек--_mowchachas_, как они их называют? Нет, я не буду
верю. Вы wudn не быть ван А. В. owld Geralds ухаживать за таким
мусор, как и они".

"Бред, добрый молодец! Ничего не случилось со мной. Это
все ваше собственное воображение".

"Трат, мастер, вы ошибаетесь. Если со мной что-то не так
представь, Шон, что у тебя самого пошло не так? То есть, ныть
когда ты спишь... которые не часто бывают поздними.

- Когда я сплю! Что ты имеешь в виду, Фелим?

"Какой у меня див мане? Почему, когда ты закрываешь глаза и думаешь, что ты
спишь, ты начинаешь болтать, как будто тебя исповедует священник!

"Ах! Это так? Что ты слышал от меня?

- Не так уж много, мастер, из того, что я могу разобрать. Ты всегда пытаешься
произносить громкое имя, которое, похоже, не имеет обозначения, хотя и начинается
с точки!

"Имя! Какое имя?"

"Свинья! Я не дослушал тебя до конца. Прошло слишком много времени, чтобы я мог вспомнить,
видя, что мой эдикашун был полностью проигнорирован. Но есть еще одно
имя, которое стоит перед ним, и которое я могу вам сказать. Это человеческое
имя, хотя оно не распространено в стране сов. Это чушь собачья, что вы говорите, мастер Морис.
и тогда наступает _пункт_.

"Ах!" прервал молодой ирландец, явно не желая беседовать
больше на эту тему. "Какое имя я, может быть, слышали где-то,,
случайно. Во сне у человека бывают такие странные идеи!

"Трат! вы сказали здесь правду; ибо в ваших драмах, мастер, вы говорите
о прелестной девушке, выглядывающей из кареты с раздвинутыми занавесками, и
говорю ей закрыть их из-за какой-то опасности, от которой вы собираетесь ее спасти
."

"Интересно, что вбило мне в голову такую чушь?"

"Я сам удивляюсь", - ответил Фелим, устремив взгляд на своего молодого хозяина.
украдкой, но внимательно. - Шур, - продолжил он,
- если позволите, я попрошу боулда убить квистиуна... шур, мастер Морис, вы
не забыли Джуди Fitzsummon матери АВ себя, является Fallin' в
любовь ужр Вань этих янки weemen вышел заяц? Och an-an-ee! что бы быть
в misforthune; в wуд thwat она сказала? парти Коллин ужр в goodlen
волосы с голубыми глазами, который живет не twinty км от Ballyballagh?"

- Тьфу, тьфу! Фелим! боюсь, ты сходишь с ума.

"Трат, мастер, я не такой; но я знаю кое-что, что я хотел бы взять с собой".
"Что это?

Надеюсь, не я?" - Спросил я. "Что это?"

- Ты, Аланна? Нивер! Это Тиксас и мане. Я бы хотел полюбоваться
это; и ты пойдешь со мной обратно в совиную печаль. Ладно, сейчас,
какой смысл тебе оставаться здесь, тратить лучшую часть своих дней
на ничегонеделание? Наверняка ты зарабатываешь не больше, чем на жизнь,
ловлей лошадей; а если бы и зарабатывал, какое это имеет значение? Твоя старая тетя в Касле
Демонтажу * баллах не можете howld долго; и когда она это сделала, bewtiful
demane 'll быть твоим, не смотря А. В. dhirty как она thratin вы. Шур
у собственности есть хвост; и ни один маменькин сынок от них не ускользнет
вы от этого избавитесь!"

"Ha! ha! ха! - рассмеялся молодой ирландец. - Вы настоящий юрист,
Фелим. Из тебя вышел бы первоклассный адвокат! Но пойдем! Ты
забываешь, что я с утра ничего не ел. Что у тебя есть в
кладовой?

- Трэт! нет большого запаса, мастер. Ты ничего не откладывал.
последние три дня у тебя были кровянистые выделения. Есть только мясо.
оленина и кукурузный хлеб. Если хочешь, я положу оленину в
паштет и приготовлю из нее хаш.

- Да, сделай так. Я могу подождать".

"Разве ты не подождешь лучше после того, как отведаешь драпа с креветками?"

"Верно, дай мне."

"Ты возьмешь это натощак или с небольшим количеством воды? Трат! это не выдержит
почти то же самое".

"Стакан грога - наберите свежей воды из ручья".

Phelim взял серебряным кубком в руке, и был готов
снаружи, когда рычание из Тара в сопровождении начать, а затем
а метаться по полу, вызвала слугу, чтобы подойти к двери с
определенной степенью осторожности.

Лай собаки вскоре стихли в череду радостных
whimperings, который сказал, что он был рад виде
старый знакомый.

"Это сова Зеб Стамп", - сказал Фелим, сначала выглядывая, а затем переступая порог.
смело вперед - с двойным намерением поприветствовать вновь прибывшего и
выполнить приказ, который он получил от своего хозяина.

Индивид, который таким образом свободно предстал перед
хижина мустангера была так же непохожа ни на одного из ее обитателей, как один из
другой.

Он был шести футов ростом, в паре высоких сапог, сделанных из
дубленой кожи аллигатора; в широкие голенища которых были воткнуты
низ его панталон - последний был из шерстяной домотканой ткани, которая
была окрашена "тиной собачьего дерева", но теперь была простого грязного цвета.
Нижняя рубашка из оленьей шкуры, без какой-либо другой, покрывала его грудь и
плечи; поверх нее был "плащ-одеяло", который когда-то был зеленым,
давно ставший зеленовато-желтым, с большей частью шерсти стершийся.

Другой одежды видно не было: фетровая шляпа с опущенными полями сероватого
цвета, сильно потрепанная, завершала простую и несколько скудную
коллекцию его гардероба.

Он был экипирован в стиле захолустного охотника, настоящего Дэниела
Порода Бун: пуля-мешок, и большие в форме полумесяца порошок рога, как
приостановлено погоны, висит под правую руку; на талии-пояс
из толстой кожи, застегивающей пальто и поддерживающей кожаные ножны,
из которых торчала грубая рукоять ножа с длинным лезвием из оленьего рога.

Он не затронул ни мокасины, ни леггинсы, ни накидку с бахромой
рубашку-тунику из выделанной оленьей кожи, которую носят большинство техасских охотников. На его грубой одежде не было
ни вышивки, ни резьбы по дереву.
снаряжение или оружие, ничто в его "внешнем ансамбле" не предназначалось для
украшения. Все было просто, почти грубо: как будто продиктовано
духом, презиравшим "фанфаронство".

Даже винтовка, его надежное оружие - главный инструмент его ремесла - выглядела
похожий на округлый железный прут с куском коричневого неполированного дерева на конце
, образующий приклад; приклад и ствол, когда приклад упирался в
землю, доходили до уровня его плеча.

Человеку, одетому таким образом, было, по-видимому, около пятидесяти
в возрасте, с цветом лица, склонным к смуглости, и чертами, которые, на
первый взгляд, демонстрировали серьезный вид.

При более тщательном изучении, однако, может быть обнаружен базовый слой
тихий юмора; и в мгновение маленькая и серенькая глаз было
доказательств того, что его обладатель мог остро смачно шутка, или, порой,
учинил один.

Ирландец произнес его имя: это был Зебулон Стамп, или "Старый Зеб
Стамп", как его больше знал очень ограниченный круг его
знакомых.

"Кайнтук, по рождению изюминка", - так он описал бы себя, если бы
спросили страну его рождения - он прошел раннюю часть своей
жизнь среди девственных лесов Нижнего течения Миссисипи - его единственное призвание.
призвание охотника; и теперь, в более поздний период, он исполнял
то же самое происходит в дебрях юго-западного Техаса.

Поведение охотничьей собаки, когда она скакала перед ним, демонстрируя
серия собачьих приветствий, рассказывающая о дружеском знакомстве Зеба Стампа и мустангера Мориса.
Стамп и мустангер Морис.

"Добрый вечер!" лаконично поприветствовал Зеб, как его фигура хвост затмил
дверь каюты.

"Добрый вечер, мистер Стамп!" - поздоровался хозяин хижины, вставая, чтобы
поприветствовать его. "Заходите внутрь и присаживайтесь!"

Охотник принял приглашение; и, макинг одним прыжком пересек комнату
после некоторых неловких маневров ему удалось сесть
на табурет, который недавно занимал Фелим. Этим понижением места привез
колени на уровне его подбородка, высокий винтовки растет
посох стоял в нескольких футах над его головой.

"Проклятые табуретки, во всяком случае!" - пробормотал он, явно недовольный такой позой.
"и масленицы тоже, если уж на то пошло. Я люблю сажать свою звезду
на бревно: значит, у тебя под собой есть что-то такое, что не нравится хозяину."

"Попробуй это", - сказал хозяин, указывая на кожаный чемодан в прихожей.
корнер: "Тебе покажется, что это более прочное сиденье".

Старина Зеб, приняв предложение, развернул зигзагообразно свою колоссальную тушу
и переложил ее в багажник.

- Пешком, мистер Стамп, как обычно?

- Нет: я вывел своего старого зверька, привязал к молодому деревцу. Я не хочу
охотиться.

"Вы, я полагаю, никогда не охотились верхом?"

"Я был бы новичком, если бы отказался. Любой, кто отправляется на охоту верхом на лошади
должно быть, чертов дурак!"

"Но в Техасе это универсальная мода!"

"Униварсальная или нет, но это дурацкая мода - мода проклятых ленивых дураков!
Я убиваю больше мяса за один день, а потом целую неделю живу с лошадью.
у меня между ног. Я не сомневаюсь, что лошадиный воздух - лучшее для тебя занятие.
быть в роли юра - совсем другое дело. Но когда вы идете по озеру,
или оленю, или еще какой-нибудь индейке, вы не часто увидите их, прыгающих вокруг
мчится на лошади, царапая всех, у кого есть уши.
это на расстоянии мили. Что касается лошадей, то я не беспокоюсь о том, чтобы их подковать
ни одной, ни как, если только не для упаковки мяса: вот почему я держу
мой старый маар".

"Она на улице, скажете вы? Пусть Phelim взять ее в сарай. Вы будете
остаться на всю ночь?"

"Я ким для этой цели. Но тебе не нужно беспокоиться о маар: она прилетела
благополучно добралась до энуфа. - Я ее выпущу на laryitt, ими я пользуюсь в
травы".

"Тебе нужно что-нибудь поесть? Phelim просто ужин готов.
К сожалению, я не могу предложить вам ничего вкусненького - немного окрошки из оленины.

"Нет ничего лучше хорошего мяса оленя", пусть это будет баранина, но я люблю и то, и другое.
тушат на углях. Может быть, я смогу помочь тебе что-нибудь приготовить
жаркое. Мистер Филум, если вы не возражаете, сходите погулять на моем "тартэр эйр"
запряженный, вы увидите жреца, висящего над рогом седла. Я
подстрелил птицу, когда поднимался по реке Крик.

- О, это редкая удача! В нашей кладовой стало совсем плохо - совсем пусто,
по правде говоря. Последние три дня я был так занят погоней за
очень любопытным мустангом, что мне и в голову не пришло взять с собой ружье.
Мы с Фелимом, да и Тара тоже, были на грани голодной смерти.

- Что это за мустанг? - осведомился охотник тоном, выдававшим интерес.
Казалось, он не обратил внимания на последнее замечание.

"Кобыла, с белыми пятнами на темно-шоколадную землю ... великолепный
тварь!"

- Черт возьми, юный парень! этот воздух - то самое дело, которое привело меня сюда.
к тебе.

- В самом деле!

"Я видел этого мустанга - мама, ты говоришь, что это воздух, хотя я не могу сказать, так как
она не подпускала меня к себе и на милю. Я видел ее несколько раз
на пурайре, и я в шутку хотел, чтобы ты пошел за ней. Я скажу тебе, почему.
Я скажу тебе, почему. Я был в поселениях Лионы с тех пор, как видел тебя в последний раз,
и с тех пор, как увидел ее тоже. Что ж, тир хев кум - это человек, которого я знал на
Миссисипи. Он похож на богатого плантатора, привыкшего поддерживать самый высокий рост.
Своего рода дела, особенно в праздничной манере. Во многом виноват.
оленье мясо и мани -индюшатник, которого готовит этот хюр-кун.
Его стол. Его зовут Эйр Пейнтдекстер.

- Пойнтдекстер?

"В эфире звучит название - одно из самых известных на Миссисипи от
Орлеана до Сент-Луи. Тогда он был богат; и, я думаю, не беден.
сейчас - учитывая, что он привел с собой сотню негров.
Кроме того, Тейр - племянник Хисна по имени Кэлхун. У него есть доллары,
Ан ничего общего с ним, но придают им его дядя, который, на
reezun А. Сартин, мне кажется, он и доберемся. А теперь, юный парень, я скажу тебе, почему я
хотел повидаться с _ вами_. У здешнего плантатора есть дартер, как мертвый воздух
помешанный на мясе лошади. Она обычно ездила верхом на самом пугливом виде скота в
Лузиэннер, где они жили. Она слышала, как я рассказывал старине про
пятнистого мустанга; и ничто не могло ее успокоить с тех пор, пока
он пообещал, что предложит большую цену за поимку зверька. Он сказал:
он бы отдал пару сотен долларов за любое блюдо, если бы хоть что-нибудь понравилось.
нравится то, что я сказал. В конце концов, я знал, что ты отправишь всех
мустангеров в поселении прямо туда; так что, говоря
никому ничего не сказав, я переезжаю через хюр так быстро, как только может доставить меня моя старая мама.
Возьмите вон того спотти, а Зеб Стамп выйдет за вас на залог, и вы их заберете.
две сотни долларов.

- Не пройдете ли сюда, мистер Стамп? сказал молодой ирландец, вставая
от его стула, и идет в сторону двери.

Охотник шел, не показывая какой-то сюрприз в резкой
приглашение.

Морис провел своего гостя в заднюю часть хижины и,
указав на сарай, спросил--

- Он чем-нибудь похож на "мустанг", о котором вы говорили? - Спросил Морис.

"Пропади пропадом, мои кошки, пусть так же портят зрение! Уже нажрались!
Две сотни долларов, легко, как скатиться по залаявшему молодому деревцу! Молодой
парень, тебе повезло: две сотни, ловко, конечно! - и будь я проклят, если это так.
ни один парень не стоит каждого цента этих денег! Черт возьми! что за замазка!
лучше всего воздух! Мисс Пайнтдекстер не обрадуется! Это сведет это юное
создание с ума!"



ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

НОЧНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ.

Неожиданное открытие, что его цель была уже ожидаемой
по взятии пятнистый Мустанг, подняли настроение старого
охотник в состояние крайнего возбуждения.

Они еще больше подняли настроение за счет части содержимого демиджона,
которое превзошло ожидания Фелима: всем работникам было
аппетитный "кусочек" перед тем, как приступить к жареной индейке, сделайте по одному глотку за раз.
чтобы запить блюдо, и еще несколько глотков в качестве дополнения к постнапускной трубочке.

Пока все это происходило, продолжался разговор;
темы были те, о которых с удовольствием говорят все мужчины прерий: индейцы
и охотничьи предания.

Поскольку Зеб Стамп был своего рода живой энциклопедией последнего, ему было
позволено вести большую часть разговоров; и он делал это таким образом, чтобы
рисовать много интересно эякуляции, с языка у изумленной
Наша компания делает все возможное.

Задолго до полуночи, однако, разговор был доведен до конца.
Пожалуй, пустой баллон был, кроме всего прочего, монитор
что призвал их как лечь спать, хотя было еще и многое другое
уважительная причина. На следующее утро "мустангер" намеревался отправиться в
поселения; и было необходимо, чтобы все были на ногах в
ранний час, чтобы подготовиться к путешествию. Дикие лошади, как
но немного приручили, должны быть нанизаны вместе, чтобы защитить от
кстати, об их побеге; и о многих других делах, требующих внимания
перед отъездом.

Охотник уже привязал своего "оле маара", как он называл
жалкий экземпляр лошади, к которому он иногда привык
бестрайд - и привез с собой старое желтоватое одеяло, которое
было всем, что он когда-либо использовал в качестве кровати.

"Вы можете занять мою кровать, - сказал учтивый хозяин. - Я могу лечь сам"
на шкуре, расстеленной на полу.

"Нет, - ответил гость. - У вас нет полок, на которых мог бы спать Зеб Стамп"
. Я предпочитаю твердый пол. На нем я лучше сплю; и
шины сторон, чет никакого страха о падении через".

"Если вы предпочитаете это, значит, взять слово. Здесь самое лучшее место. Я
распространение свернуть для тебя".

- Юный парень, не делай ничего подобного; ты только зря потратишь
твое время. Этот ребенок не спит ни на каком полу. Его постель утопает в зелени
трава пурайры".

"Что? ты же не собираешься спать на улице? - спросил мустангер с
некоторым удивлением, увидев, что его гость со старым одеялом, перекинутым через руку,
направляется к двери.

"Я не собираюсь делать ничего другого".

"Да ведь ночь чертовски холодная - почти такая же холодная, как на севере!"

"Черт возьми! Лучше выдержать небольшой озноб, чем
чувство страдания, которое, как мне кажется, последнее, через что мне пришлось пройти, чтобы
Я слэп внутри о'дом".

"Конечно, вы не шутил, Мистер пень?"

"Молодые fellur!" - решительно возразил охотник, не делая прямой
ответ на этот вопрос. "Прошло уже почти шесть лет с тех пор, как Зеб Стамп
он растянул своего старого каркисса под крышей. Когда-то у меня было что-то вроде домика
в дупле платана. Это было на реке
Массиссипи, когда мой старина был жив, и я поддерживал стабильность
чтобы ее коммерциализировать. После того, как она разорилась, я переехал в Лузеянни; и
затем переехал в Ким-аут-хюр. С тех пор голубое небо Техаса было
моим единственным кивком, когда я бодрствовал или спал.

- Если ты предпочитаешь лежать снаружи...

"Я предпочитаю это", - лаконично ответил охотник, в то же время
переступая порог и выскользнув на небольшую лужайку, которая
лежала между хижиной и ручьем.

Его старое одеяло было не единственной вещью, которую он взял с собой.
Рядом с ним, перекинутое через руку, виднелось ярдов на шесть-семь
веревки из конского волоса. Это был кусок _cabriesto_--обычно используется
для привязи лошадей, хотя это было не для этого это сейчас было
быть использованы.

Тщательно изучив траву по окружности в несколько
футов в диаметре - что позволяла ему делать сияющая луна - он с такой же осторожностью уложил
веревку вокруг исследуемого места, придав ей форму подобия
неправильный эллипс.

Войдя внутрь и завернувшись в старое одеяло, он
тихо опустился в лежачее положение. Через мгновение после этого
казалось, что он спит.

И он спал, о чем свидетельствовало его сильное дыхание: для Зеба Стампа,
обладавшего крепким телосложением и спокойной совестью, стоило только призвать
сон, и он приходил.

Ему не позволили долго предаваться безмятежному отдыху.
Пара удивленных глаз следила за каждым его движением - глаза
Фелима О'Нила.

- Мать твою, Мозис! - пробормотал галвежанин. - Что это может быть за человек?
этот парень обвивает себя веревкой?

Любопытство ирландца некоторое время боролось с его вежливости, но на
длина одолел его; и подобно тому, как, откуда издается звук представил свой третий храпа,
он подкрался к нему, разбудил его ото сна и задал
вопрос, основанный на том, который он уже задавал себе.

- Будь ты проклят за ирландского осла! - воскликнул Стамп, явно недовольный тем, что его потревожили.
- Ты заставил меня думать, что сегодня военное утро! Для чего я натягиваю на себя эту
веревку? Для чего еще она может быть, как не для того, чтобы отпугивать
шалунов!

- Каких шалунов, мистер Стамп? Змеи, див ез мане?

- Змеи в лесу. Черт бы тебя побрал, иди к себе в постель!

Несмотря на резкий выговор, Фелим вернулся в хижину
очевидно, в приподнятом настроении. Если в Техасе и было что-нибудь, "за исключением
"больше, чем сами индейцы, - как он обычно говорил, - что удерживало его от пощечин"
, это были их знаменитые сарпинты. Он не выспался как следует ночью
с тех пор, как попал в тюрьму за то, что думал об уродливых
гадюках или вспоминал о них. Как жаль, Санкт-Pathrick не оплачен
Tixas до goin', чтобы благодать!"

Phelim в его отдаленность проживания, изолированные, как он был от всех
полового акта никогда прежде не видели трюк с _cabriesto_.

Он не замедлил воспользоваться знаний, приобретенных таким образом.
Возвращаюсь в хижину и крадучись прокрадываюсь внутрь - как будто не
желая разбудить своего хозяина, который уже спал, он снял с крючка
кабриэсто; а затем, снова выйдя, он понес
длинная веревка вокруг стен частокола - он расплачивался ею по мере продвижения.

Завершив обход, он вернулся в хижину; когда он
переступил порог, бормоча себе под нос--

"Свинья! Phalim о'Nale, вы будете склон звук за эту ночь, несмотря на ов все
змей в Tixas!"

На несколько минут после монолога Фелима воцарилась глубокая тишина
вокруг хижины мустангера. Внутри было такое же безмолвие, ибо
земляк Святого Патрика, больше не опасавшийся на счет
незваных гостей-рептилий, заснул почти в тот момент, когда он
опустился на расстеленную конскую шкуру.

Какое-то время казалось, что все наслаждались совершенным отдыхом
включая Тару и пленных коней. Единственным звуком, который был слышен, был
который издавал "маар" Зеба Стампа, когда он подстригал сладкую траву _grama_
.

Вскоре, однако, можно было заметить, что старый охотник
сам зашевелился. Вместо того, чтобы неподвижно лежать в лежачей позе, он
на что он сам себя обрек, было видно, как он переминается с боку на бок.
из стороны в сторону, как будто какая-то лихорадочная мысль не давала ему уснуть.

Повторив это движение с полдюжины раз, он, наконец,
принял сидячее положение и недовольно огляделся вокруг.

"Дод-рот его невежество и imperence--ирландский материть!" были такие слова
что пришел шипя сквозь зубы. "Он испортил отдых моей ночи, Дарн
его! Ведь Сарве его права бой, чтобы вытащить его оттуда, либо гив ему
кидать в crik. Собака-goned эф я не чувствую clined torst это делаю;
только мне не нравится вызывать недовольство других ирландцев, которые кого-то выставляют напоказ.
Возможно, я так и не сомкну глаз до утра.

Закончив этот раздражительный монолог, охотник еще раз
завернулся в одеяло и вернулся в горизонтальное
положение.

Однако не для того, чтобы уснуть; о чем свидетельствовали метания и ерзания
, которые последовали за этим - закончившиеся тем, что он снова принял сидячее
положение.

Монолог, очень похожий на его предыдущий, снова сорвался с его губ.
на этот раз угроза окунуть Фелима в ручей заключалась в том, что
выраженный с более решительным акцентом.

Он, казалось, колебался, стоит ли ему воплощать замысел
в жизнь, когда объект, попавшийся ему на глаза, придал новый поворот
его мыслям.

На земле, менее чем в двадцати футах от того места, где он сидел, было видно длинное худое тело.
было видно, как оно скользит по траве. Его змеиная форма и гладкая смазанная кожа
, отражающая серебристый свет луны, делали рептилию
легкой для идентификации.

"Змея!" - вполголоса воскликнул он, когда его взгляд остановился на рептилии
. "Интересно, что это за существо, шныряющее по хьюру в такое время?"
ночь? Она слишком большая для _rattle_; хотя в некоторых местах есть воздух.
в этих краях большинство таких же больших, как она. Но это слишком портит цвет, и
брюшко тонкое, для старого гремучего хвоста! Нет, это не один из них.
Хах, теперь я-Ри-винтик-Найз шалопай! Это воздух _chicken_, на
сарч Артер яйца, я Рекк поехали! Черт бы побрал эту штуку! она летит на меня по воздуху,
прямая, как ползучая!"

Тон, в котором спикером выступил сам сказал, что он был не в
гад страх-даже после того, как обнаружил, что это был подход делать.
Он знал, что змея не пересечет кабристоу, но, прикоснувшись
она отворачивалась, как будто веревка из конского волоса была линией живого огня.
Находясь в безопасности внутри своего магического круга, он мог спокойно смотреть на незваного гостя.
Хотя это была самая ядовитая из степных змей.

Но это было не так. Напротив, он был одним из самых безобидных -
безобидный, как "цыпленок", от которого этот вид получил свое тривиальное
название - в то же время он является одним из крупнейших в списке
Североамериканская _рептилия_.

Выражение лица Зеба, когда он сидел и рассматривал это, было просто выражением
любопытства, и не очень острого. Для охотника, привыкшего постоянно
он растянулся на траве, и в этом зрелище не было ничего странного или пугающего.
даже когда существо приблизилось к
_cabriesto_ и, слегка приподняв голову, потерся мордой о веревку
!

После этого было меньше причин, чтобы бояться; змея, делать
так, мгновенно повернулся и начал отгораживаться за меч.

Секунду или две охотник смотрел, как оно удаляется, не делая при этом никаких движений.
сам он не двигался. Казалось, он колебался, следует ли ему
последовать и уничтожить его, или оставить все как есть - невредимым. Имел
это была гремучая змея, "Копперхед", или "мокасин", он поступил бы
к проклятие доставлен в Эдемском саду, и насадил каблук
его тяжелый из кожи аллигатора загрузки на голову. Но безобидная
змея-цыпленок не подпадала под антипатию Зеба Стампа:
о чем свидетельствовали несколько слов, пробормотанных им, когда она медленно удалялась от
пятна.

- Бедное ползучее создание, отпусти его! Это не враг, О, моя; хоть это
сделал сосать индейки яйцо Теперь то, в coorse дефицитов породы о'
птицы. В воздухе только его природа, и никто не понимает, почему я должен злиться.
с этим. Но это чертовски хорошая причина, почему я перестал быть с этим ирландцем...
проклятый, вонючий дурак, разбудивший меня, когда он был в отключке! Я чувствую себя
прогнившим, как Сарвинг, если бы я только мог придумать какой-нибудь способ, как
не мешать молодому парню. Останься! Клянусь Геехософатом, у меня есть идея
- та самая вещь - конечно, меня зовут Зеб Стамп!"

Произнеся последние слова, охотник, чье лицо
внезапно приняло выражение насмешливой веселости, вскочил на ноги.
ноги; и, согнувшись, поспешил в погоню за удаляющейся рептилией
.

Несколько шагов привели его вместе с ней; когда он набросился на нее с
все его десять цифр продлен.

В следующий миг его длинный сверкающий корпус был поднят с земли,
и извиваясь в его руках.

"Теперь, Мистер Pheelum", воскликнул он, как будто apostrophising змея,
"эф я не ги е юр и Ирландской души напугать тет буду держать вас всю ночь до
Доброе утро, я не знаю buzzart из Турции. Хюр идет, чтобы свести тебя с
приятелем в постели!"

Сказав это, он направился к хижине; и, тихо крадучись
в ее тени, выпустил змею из своих объятий, позволив ей упасть
внутри круга _cabriesto_, которым Фелим так искусно
окружил свое спальное место.

Затем, вернувшись на свое травяное ложе и снова натянув на плечи старое
одеяло, он пробормотал--

- Шалун не перелезет через веревку - воздушный шар, и это
не собираюсь покидать землю, не исследуя место.
добраться туда - это в равной степени сартин. Если это не переползет через ирландца
в течение часа я буду новичком, тогда Оле Зеб Стамп сам станет новичком
. Привет! что это? На него уже навели порчу!"

Если бы у охотника и были какие-то дальнейшие соображения, которые он мог высказать, то они не были бы услышаны.
потому что в этот момент возникла путаница из
звуков, которые, должно быть, напугали каждое живое существо на Аламо, и
на многие мили вверх и вниз по течению.

Это был человеческий голос, подавший сигнал - или, скорее, человеческий вой,
такой, какой мог исходить только из горла галвежанина. Фелим
О'Нил был создателем адского "фракаса".

Его голос, однако, вскоре утонул в хоре лая, фырканья
и ржания, которые продолжались без перерыва в течение
нескольких минут.

"Что это?" - спросил его хозяин, спрыгивая с катера и
ощупью пробираясь к своему перепуганному слуге. "Что за дьявол вселился в тебя
, Фелим? Ты видел привидение?"

"О, мастер!-- клянусь Богом! хуже того: я был убит
змеей. Она укусила меня по всему телу. Благословенный святой Патрик! Я
бедный заблудший грешник! Я буду уверен, что умру!"

- Укусил вас, вы говорите... Куда? - спросил Морис, поспешно зажигая свечу.
и приступил к осмотру кожи своего подручного с помощью старого слуги.
хантер, который к этому времени уже вошел в хижину.

"Я не вижу никаких признаков укуса", - продолжил mustanger, и после поворота
Phelim круглые и круглые, и под пристальным вниманием его эпидермиса.

"Ни царапины", - лаконично вставил Стамп.

"Сволочь! тогда, если меня не укусили, тем лучше; но оно ползало по всему телу
я. Я чувствую это сейчас, так же, как и милосердие, на своей коже ".

"Там вообще была змея?" спросил Морис, склонный сомневаться в
заявлении своего последователя. "Ты мечтал об одном, Фелим...
не более того".

"Ни капли дхраме, мастер: это был раал сарпинт. Быть мне sowl, я
уверенны в этом!"

"Я Рекк была змея-Н-чт-х", - сухо заметил Хантер. "Давайте посмотрим, если
мы Кин отслеживать его. Kewrious это тоже воздух. Чт веревка для волос всех Роун'
дом. Интересно, как шалопай мог пересек ха-тет? Чт--чт
это!"

С этими словами охотник указал на угол хижины, где была видна
змея, свернувшаяся спиралью.

"Всего лишь курица!" он продолжил: "Вреда от этого не больше, чем от молочного голубя.
голубь. Она не укусила вас, мистер Филум; но мы оставим это в прошлом.
Во всяком случае, укусила.

Сказав это, охотник схватил змею в руки и, подняв ее
поднявшись в воздух, опустил его на пол каюты с таким "тычком", что
почти лишил его возможности двигаться.

"Ну, а теперь, мистер Филум!" - воскликнул он, придавая этому завершающий штрих.
стукнув каблуком своего тяжелого ботинка, "вы можете снова возвращаться в свою постель, и
спи без страха, что тебя потревожат до утра - по крайней мере, из-за
змей."

Пнув лежавшую перед ним мертвую рептилию, Зеб Стамп вышел из хижины,
радостно посмеиваясь про себя, когда в третий раз протянул свою
колоссальная туша на лужайке.



ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

ПОЛЗАНИЕ АЛАКРАНА.

Убийство змеи, по-видимому, послужило сигналом ко всеобщему возвращению к
спокойствию. Вой собаки прекратился вместе с воем
приспешника. Мустанги снова молча стояли под тенистыми деревьями.

Внутри домика слышался только случайный шум, когда
Фелим, больше не чувствуя уверенности в защите своего
кабристо_, беспокойно повернулся на своей лошадиной шкуре.

Снаружи также раздавался только один звук, нарушавший тишину, хотя
его интонация разительно контрастировала с тем, что слышалось внутри. IT
можно было бы сравнить с чем-то средним между рычанием аллигатора и
кваканьем лягушки-быка; но исходящее, как это было, из
ноздри Зеба Стампа, это мог быть только храп спящего.
охотник. Его звучная полнота доказывала, что он крепко спал.

Он был ... был почти с того момента, как восстановил себя.
в кругу своего cabriesto. Реванш, полученный над его покойным нарушителем спокойствия
, подействовал как успокоительное на его нервы; и снова было
он наслаждался расслаблением от совершенного покоя.

Почти час продолжался этот контрастный дуэт, прерываемый лишь
редким одобрительным уханьем большой рогатой совы или
_cantata penserosa_ в заунывном вое степного волка.

В конце этого интервала, однако, хор снова ломать
из резко, как и прежде, и как прежде главе с громогласным голосом
Коннемара человек.

"Мелия Мердер!" - воскликнул он, и его первое восклицание испугало не только
хозяина хижины, но и гостя, так крепко спавшего снаружи. "Как здорово!
Мама! Варгин А.В. Незапятнанная невинность! Спаси меня, спаси меня!"

"Спасти тебя от чего?" - спросил его хозяин, снова вскакивая со своего
ложа и спеша зажечь свет. "В чем дело, ты, проклятый
парень?"

- Еще одна змея, ваш охотник! Ох, будь моей совой! гораздо более зловредный змей,
чем убил бледный Мистерстамп. Он укусил меня по всей груди. Я
чувствую, как горит то место, где оно ползло по мне, точно так же, как если бы
чистильщик лошадей в Баллибаллахе выжег меня раскаленным железом!"

- Будь ты проклят, вонючий скунс! - заорал Зеб Стамп, набросив одеяло
на плечо и заполнив дверной проем. - Ты дважды пролил мою кровь.
спокойной ночи, ирландский дурак! Прошу прощения, мистер Джеральд! Эти воздушные дураки
я думаю, что во всех странах, как в Америке, так и в Ирландии, но этот хьюр
последователь вашего эфира самый дерзкий из всех, кого я встречал на своем пути.
Пропади я пропадом, если увижу, как мы дышим, чтобы хоть немного поспать ночью, если только мы не
утопим его в крик-фусте!"

"Och! Мистер Стамп, дорогой, не говори так. Я клянусь вам обоим.
есть еще одна змея. Я уверен, что она в кьябин йит. Это только
с минуту я почувствовал, как он лезет за мной".

"Вы, должно быть, dreemin?" вернулся охотник, в более расслабленными
тон и полувопросительный тон. "Говорю вам, ни одна змея в Техасе
не переступит через веревку из хошира. Остальные, должно быть, были внутри.
дом до того, как вы заложили ларииту вокруг него. "Скорее всего, их было двое".
На них было двое. Мы, родственники, скоро решим это, сделав сарчин.

- О, убийца! Лук хэйр! - воскликнул галвежанин, стаскивая рубашку и
обнажая грудь. "Это след риптуаль, прямо на траве
у меня на ребрах! Разве я не говорил тебе, что там была еще одна змея? О блаженная
Мать, что со мной будет? Это похоже на внезапный пожар!"

- Змея! - воскликнул Стамп, подходя к перепуганному ирландцу и
поднося свечу поближе к его коже. - Змея, я сделал это! Клянусь 'тарналом
землетрясение в воздухе, это не змея! Это еще хуже!

"Хуже, чем змея?" - в смятении крикнул Фелим. "Хуже, вы говорите,
Мистер Стамп? Див, вы говорите, что это опасно?"

"Ну, может быть, и так, а может и нет. Тет где будете зависеть от того, насколько я Кин
найти что-то насчет наша, в ближайшее время его найти. Эф и нет, тогда, мистер
Филум, я не буду отвечать...

- О, мистер Стамп, не говорите, что вы в опасности!

- Что это? - спросил Морис, когда его взгляд остановился на красноватой полоске,
идущей по диагонали через грудь его спутника и выглядевшей
так, словно ее прочертили острием раскаленного веретена. "Что это, в любом случае?" - повторил он
с возрастающей тревогой, заметив серьезный взгляд, с которым охотник рассматривал странную отметину.
"Я никогда не видел ничего подобного раньше." - Спросил он. - "Что это?" - спросил он. - "Что это?" - спросил он. "Я никогда не видел ничего подобного
раньше. Есть ли из-за этого повод для тревоги?"

- Все в порядке, мистер Джеральд, - ответил Стамп, жестом приглашая Мориса выйти из
хижины и говоря с ним шепотом, чтобы его не услышал
Фелим.

"А что это?" - нетерпеливо спросил mustanger. "Но воздуха в обход о'
в Pisen centipede_".

"Яд сороконожки! Оно его укусило?

"Нет, я не думаю, что это хез. Но в этом нет необходимости. Ползунку
самому хватило воздуха, чтобы убить его!"

- Боже милостивый! вы же не всерьез?

- Я верю, мистер Джеральд. Я видел еще одного хорошего парня, который погибнет с такой же полосой на коже.
такая же полоса на его коже. Если чет не то, что
сделано, скорее тет, он Фуст попасть в ужасной лихорадке, а потом он пойдет
о' своих чувств, шутя, как будто укус о'бешеная собака Джина ему
гидрофобия. Однако пугать его бесполезно, пока я не увижу, что я могу сделать.
Я могу. Это ярб, или, лучше сказать, воздушное растение, произрастающее в этих краях
. Если мои родственники найдут это удобным, в наблюдении за ним не будет поражения
. Но как кроют матом отсутствие wуд ВГЕ она, Луна хез тайком о'
прицел; я кину только ЯРБ по gropin'. Я знаю, что там воздуха много
об этом на утесе; в EF вы вернетесь внутрь, держать fellur
тихо, я посмотрю, что родня будет сделано. Я отлучусь всего на минуту.

Разговор шепотом и тот факт, что говорившие вышли на улицу.
продолжать это, вместо того, чтобы успокоить страхи Фелима, к этому времени
усилило их до крайней степени: и точно так же, как старый
хантер, занятый своим делом по сбору трав, исчез в темноте.
он выбежал из хижины, завывая еще жалобнее, чем когда-либо.

Прошло некоторое время, прежде чем его хозяин может сделать его усыпили, а затем
только заверив его--на веру и не очень твердое ... это был не
ни малейшей опасности.

Через несколько секунд после того, как это было сделано, Зеб Стамп снова появился в дверях.
выражение лица, которое произвело приятную перемену в
чувства тех, кто внутри. Его уверенная воздуха и провозгласил отношение в качестве
ясно, как слова могли бы сделать, что он открыл то, о чем
он ушел в поиск-в "ЯРБ". В правой руке он держал несколько предметов
овальной формы темно-зеленого цвета - все они ощетинились
острыми шипами, расположенными на поверхности на равном расстоянии друг от друга. Морис
узнал листья хорошо знакомого ему растения - _орегано_
кактус.

"Не трусь, мистер Филум!" - сказал старый охотник
утешающим тоном, переступая порог. "Это ничего
теперь нужно бояться. У меня есть лекарство, которое вытянет из тебя жжение.
кровь, быстрее, чем пламя опалит перо. Прекрати орать, чувак!
Ты разбудил каждую птицу и зверя, и ползучую тварь, я полагаю, тоже
они спят на протяжении более двадцати миль вверх и вниз по крику. Если ты
будешь продолжать в том же духе еще дольше, ты выведешь куманчи из этих гор
и, возможно, это будет слабее, чем ползти по этому
сотноногое существо. Мистер Джеральд, ты мерзавец, пожалуй, с bandige, пока
Я purpares в powltiss".

Обнажив нож из ножен, охотник сначала оттяпали
колючки; а затем, удалив внешнюю кожицу, он разрезал толстые
сочные листья кактуса на ломтики толщиной около восьмой части дюйма
. Он разложил их последовательно на полоску чистого хлопка
материал, уже приготовленный мустангером; а затем, с умением
хантер провел "паултисс", как он это назвал, вдоль воспаленной линии,
которая, по его словам, была оставлена когтями сороконожки, но
который на самом деле был вызван впрыском яда из его
заряженных ядом нижних челюстей, тысячу раз погруженных в плоть
спящего!

Применение _орегано_ произвело почти мгновенный эффект.
Едкий сок растения, производящий противоядие, убил то,
что выделялось животным; и пациент, освобожденный от
дальнейших опасений и успокоенный сладкой уверенностью в безопасности...
сильнее от реакции - вскоре погрузился в глубокий и восстанавливающий силы сон
.

После безуспешных поисков многоножки - ради этой
отвратительной рептилии, известной в Мексике как _алакран_, в отличие от
гремучая змея, не боящаяся пересечь _cabriesto_- импровизированный
врач шагал молча вышел из каюты; и, еще раз совершении
себя травянистые диване, спокойно спал до утра.


В самый ранний час рассвета все трое были на ногах--Phelim наличие
оправившись от испуга и его лихорадит. Покончив с
утренней трапезой, подкрепившись жареной индейкой, они поспешили к
своему отъезду из хижины. Бывший конюх из
Баллибаллаха с помощью техасского охотника подготовил диких лошадей для
транспортируйте по равнинам, надежно связав их вместе, пока
Морис присматривает за своей лошадью и пятнистой кобылой. Подробнее
особенно много времени он тратил на прекрасную пленницу - тщательно
расчесывая ее гриву и хвост и удаляя с ее блестящей шерсти
пятна, которые говорили о жестокой погоне, которой она стоила ему перед ее гордым
шея поддалась принуждению его лазо.

"Черт возьми, чувак!" - воскликнул Зеб, с некоторым удивлением наблюдая за движениями мустангера.
"тебе не нужно было быть таким аккуратным!
Вудли Пойнтдекстер - не тот человек, который вернется с баржи. Ты получишь
две сотни долларов, это точно, как то, что меня зовут Эйр Зеблун Стамп; и
пропади пропадом мои кошки, если маар не стоит каждого червонного цента этих денег!"

Морис выслушал замечания, ничего не ответив; но полускрытая
улыбка, игравшая на его губах, говорила о том, что кентуккиец совершенно
неверно истолковал мотив его усердного ухода.

Менее чем через час мустангер был на марше, верхом на
своем гнедом и ведя пятнистую кобылу на поводу у своего лазо;
в то время как пленница каваллада под руководством галвежанина
грума быстрым шагом шла по равнине.

Зеб Стамп, сидевший верхом на своем "оле мааре", мог поспевать за ним только благодаря постоянному стуку каблуков.
и Тара, мерявшая шагами дорогу по
колючая _mezquite_ трава, вяло топтавшаяся сзади.

Хижина с дверью из шкур, закрытой от незваных гостей-животных, была предоставлена самой себе
позаботиться о себе; ее тихое уединение на время было нарушено
только уханьем рогатой совы, криком пумы или
воющим лаем голодного койота.



ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

ПОГРАНИЧНЫЙ ФОРТ.

"Звездно-полосатое знамя" подвешенный над Форт-Инге, так как она нарушает далее
от высоких сотрудников, бросает его судорожные тени за сценой странный
и первоначальный интерес.

Это картина чистой пограничной жизни, которую, возможно, мог правдиво изобразить только карандаш
молодого Верне - наполовину военного, наполовину
гражданского, наполовину дикого, наполовину цивилизованного, - испещренная фигурами людей, чьи
цвет лица, костюмы и призвания провозглашают их принадлежность к
крайностям того и другого и всевозможным градациям между ними.

Даже мизансцена - сам Форт - принадлежит к этому _miscegenous_
характер. Это звездно-полосатое знамя развевается не над бастионами и
зубчатыми стенами; оно не отбрасывает тени на каземат или крытый путь, ров,
скарпмент, или гласис - едва ли что-либо, относящееся к крепости.
грубый частокол, сооруженный из стволов альгаробии, окружающий
сарай-конюшню на двести лошадей; за ним полдюжины
здания самого простого архитектурного стиля - некоторые из них просто хижины из
"прутьев и мазанки"- джакале - самый большой барак; за ним
госпиталь, склады комиссара и квартирмейстера; с одной стороны
на гауптвахте, а на другой, более манерно расставлены,
кают-компании и офицерских кругах; вся равнина в своей внешности--
оштукатурены и побелены известью обильно нашли на Леона.
все аккуратно и чисто, как становится расквартирования войск ношение
единый большой цивилизованной нации. Таков форт Инге.

На небольшом расстоянии бросается в глаза другая группа домов - почти,
если не совсем, такая же внушительная, как описанная выше группа, носящая
название "Форт". Они находятся сразу за пределами тени флага,
будто под его защитой-для него они-должники их
происхождение и существование. Они являются зародышем деревне, которая универсально
пружины в непосредственной близости от американского военного поста--в
вероятность, и в не очень отдаленном периоде, чтобы стать городом-возможно
великий город.

В настоящее время их жильцами являются маркитант, в магазине которого хранятся
"безделушки", не входящие в рацион комиссариата; владелец гостиницы
чей бар с полом, посыпанным белым песком, и полками, сверкающими
призматическим стеклом, соблазняет бездельника зайти; группа игроков, чьи
соперником таблицы _faro_ и _monte_ извлечь из карманов
солдаты большей части их оплаты; счетом темноглазые сеньориты из
сомнительная репутация; такого же количества охотников, погонщиков,
_mustangers_, и nondescripts, например, составляют во всех странах
прихлебатели из военного городка, или последователей лагеря.

Дома, в которых проживает эта разношерстная корпорация, были "расположены"
с определенным дизайном. Возможно, они являются собственностью одного спекулянта.
Они стоят вокруг "площади", где вместо фонарных столбов или статуй,
может быть видно гниющий ствол кипариса, или кустистая форма
каркас поднимается из _tapis_ из утоптанной травы.

У Леона-на данный момент лишь ручей--минует сзади оба
форт и деревня. Впереди простирается ровная равнина, зеленая, как сама зелень
вдалеке темнеет граница леса, в котором
постдубы и орехи пекан, живые дубы и вязы борются за существование с
колючими растениями кактуса и аноны; с множеством лиан, вьющихся растений,
и паразиты, почти неизвестные ботанику. На юге и востоке
по берегам ручья, вы видите разбросанные дома: усадьбы
насаждений; некоторые из них хамят и недавней постройки, с несколькими
более претенциозный стиль, и, очевидно, более древнее образование. Одно из них
последнее особенно привлекает внимание: сооружение превосходных размеров -
с плоской крышей, увенчанной зубчатым парапетом, чьи белые стены
хорошо виден на зеленом фоне леса, которым он наполовину окружен
. Это гасиенда Касса-дель-Корво.

Обратив свой взор на север, вы увидите любопытную изолированную возвышенность -
гигантский конус скал, возвышающийся на несколько сотен футов над уровнем
равнины; а за ним, в неясном отдалении, волнистая горизонтальная линия
, обозначающая очертания гор Гваделупе - выдающихся
отроги этого возвышенного и почти нехоженого плато, _Ллано
Estacado_.

Посмотри наверх! Вы видите небо, наполовину сапфировое, наполовину бирюзовое; днем на нем
не видно ничего, кроме шара его золотого бога; ночью оно усыпано
звездами, которые кажутся вырезанными из чистой стали, и луной, на которой
четко очерченный диск затмевает сияние серебра.

Смотрите ниже-в тот час, когда Луна и звезды исчезли, и
земля-ветер прилетает из Матагорда Бэй, напоенный ароматом
цветов; когда он поражает Звездное знамя, развернув его к глазу
утро-тогда смотри ниже, и вот картины, которые должны были быть
нарисованные карандашом Верне ... слишком разнообразными и яркими, слишком обильных в
формы, костюмы, и окраску, на ней было начертано пером.

На изображении вы различаете солдат в форме - светло-синей у
пехоты Соединенных Штатов, более темной у драгун и
почти незаметной зеленой у конных стрелков.

Вы увидите лишь немногих в полной форме - только дежурного офицера,
капитана гвардии и саму гвардию.

Их товарищи в свободное от дежурства время слоняются по казармам или внутри частокола
в красных фланелевых рубашках, широкополых шляпах и ботинках
не окрашены в черный цвет.

Они смешиваются с мужчинами, чьи костюмы не претендуют на военную форму.
характер: высокие охотники в туниках из выделанной оленьей кожи, с леггинсами на
соответствуют-пастухи и мустангеры, обитающие _a la Mexicaine_-Мексиканцы
сами, в широких кальсонах, серапионах на плечах, ботах_
на ногах - огромные шпоры на каблуках, а на макушках - блестящие сомбреро.
небрежно украшенные. Они ведут переговоры с индейцами с дружеским визитом
в Форт, для торговли или заключения договора; их палатки стоят на некотором расстоянии,
и с плеч которых свисают одеяла красного, зеленого и синего цветов...
придает им живописный, даже классический вид, несмотря на
отвратительную краску, которой они вымазали свою кожу, и грязь
, которая делает липкими их длинные черные волосы, удлиненные за счет собранных в косички
из хвостов их лошадей.

Представьте себе в своем воображении это нагромождение смешанных
национальности - в их разнообразных костюмах расы, состояния и призвания;
запишите здесь и там чернокожего отпрыска Эфиопии, тело
слуги какого-нибудь офицера или эмиссара плантатора из соседнего
поселения; представьте, что они стоят группами, сплетничая, или прогуливаются по
ровной равнине, среди примерно полудюжины остановленных фургонов; пара
шестифунтовые пушки на лафетах, с кессонами рядом; квадратная палатка
или две, с ширинкой наверху, занятые каким-нибудь эксцентричным офицером, который
предпочитает спать под брезентом; стопка винтовок со штыками, принадлежащих
солдаты на страже - представьте себе все эти составные части, и вы увидите
перед вашим мысленным взором возникнет правдивая картина военного форта на
границе Техаса и крайней ступени цивилизации.


Примерно через неделю после прибытия плантатора из Луизианы в его новый дом,
были замечены три офицера, стоящие на плацу перед
Форт Инге, их взгляды были обращены к гасиенде Каса дель
Корво.

Все они были молодыми людьми: самому старшему было не больше тридцати лет. Его
погоны с двойной перекладиной выдавали в нем капитана;
второй, с единственной перекладиной, был первым лейтенантом; в то время как
самый младший из двух, с пустым шевроном, был либо вторым
лейтенант или "бревет".

Они были свободны от дежурства; увлечены беседой - их темой были "новые
люди" в Каса дель Корво, под которыми подразумевались плантатор из Луизианы и
его семья.

"Это будет что-то вроде новоселья", - сказал пехотный капитан, намекая
на приглашение, которое поступило в Форт и распространяется на всех
офицеров гарнизона. - Сначала ужин и танцы
после - обычный полевой день, где, я полагаю, мы увидим парад.
аристократизм и красоту поселения.

- Аристократия? - Аристократия? - со смехом переспросил лейтенант драгун. "Не
многое из того, что здесь, мне кажется; а красоты еще меньше."

"Вы ошибаетесь, Хэнкок. Есть и на берегах Леоны.
Некоторые семьи из хороших Штатов отклонились от этого пути. Мы встретимся с ними на
Вечеринке Пойндекстера, без сомнения. Что касается аристократизма, то хозяин дома
сам, если вы простите за неудачную шутку, является хозяином. У него этого достаточно
, чтобы привить всему присутствующему обществу; а что касается
красавица, я поддержу его дочь против чего угодно по эту сторону Сабины.
Племянница комиссара больше не будет здесь красавицей.

"О, в самом деле!" - протянул лейтенант стрелкового полка тоном, который говорил о том, что
его раздражает это представление. "Мисс Пойндекстер должна быть
чертовски красив, потом."

- Уверяю вас, она такая, если она хоть немного похожа на ту, какой была, когда я видел ее в последний раз.
это было на балу в Байу-Лафурш. Там были Пол
несколько молодых креолов, которые приблизились скрещивая мечи о ней".

"Кокетка, я полагаю?" намекнул, стрелок.

- Ничего подобного, Кроссман. Совсем наоборот, уверяю вас.
Хотя она девушка с характером - достаточно вероятная, чтобы пренебречь любым парнем, который
попытается быть слишком фамильярным. Она не без отца
гордость. Это семейная черта Poindexters".

"Как раз та девушка, к которой мне следовало бы обратиться", - шутливо заметил молодой драгун.
"И если она, как вы говорите, капитан сломан, я буду
конечно, идти за ней. В отличие от здесь Кроссман, я понятно все
заграждений сердца. Благодарение Господу за это!

"Ну что ж, мистер Хэнкок", - ответил пехотный офицер, джентльмен трезвого телосложения.
склонности: "Я не склонен заключать пари; но я бы поставил большую ставку, что вы этого не скажете"
после того, как увидите Луизу Пойндекстер - то есть, если выскажете
то, что у вас на уме".

- Тьфу, Сломан! не беспокойся обо мне. Я слишком часто бывал
под огнем ярких глаз, чтобы бояться их.

"Никто так ярко, как у нее".

"Черт! вы делаете парень влюбился в эту даму без
имея в глаза на нее. Она должна быть чем-то экстраординарным--
несравненный."

- Она была и той, и другой, когда я видел ее в последний раз.

- Как давно это было?

- Бал у Лафуршей? Дай-ка вспомнить - около восемнадцати месяцев. Сразу после того, как мы
вернулась из Мексики. В то время она "выходила в свет", как это называет общество.:--

"Новая звезда на небосводе, рожденная к свету и славе!"

"Восемнадцать месяцев-это долгое время", - с умным видом заметил Кроссман--"долгое время
для незамужней девицы-особенно среди креолов, где они часто получают
нарезать на двенадцать вместо `девочка'.Ее красота потеряла
некоторые из его цвести?"

"Я не считаю, немного. Я должна была позвонить, чтобы видеть; только я знал, что они
были в середине plenishing их и, возможно, не желание быть
посетил. Но майор побывал в Каса-дель-Корво и привез оттуда
такой доклад о красоте Мисс Пойндекстер так, как почти у него в
царапина с Леди командующей должности".

"Клянусь, капитан сломан!" подхватил лейтенант Драгун,
"ты взволнован, мое любопытство до такой степени, я чувствую себя уже наполовину в
любовь с Луизой Пойндекстер!"

"Прежде чем вы полностью погрузитесь в это", - ответил офицер пехоты,
серьезным тоном, - "позвольте мне порекомендовать вам немного осторожности. На заднем плане звучит _bete
noir_".

"Брат, я полагаю? Это тот человек, которого обычно так считают".

"Брат есть, но это не он. Он свободный благородный молодой человек--
только Пойндекстер я никогда не знал, пожираемые гордостью, он довольно
реверс".

"Аристократического отца-то? Уверен, он не стал бы возражать против
четвертования с Хэнкоками?

"Я в этом не так уверен, учитывая, что Хэнкоки - янки, а он
"благородный южанин"! Но я имею в виду не старину Пойндекстера".

"Кто же тогда этот черный зверь, или что это такое, если не человек?"

"В некотором роде это человек. Двоюродный брат мужского пола - странная он личность - по
имени Кассиус Кэлхун.

"Кажется, я слышал это имя".

"Я тоже слышал", - сказал лейтенант стрелкового полка.

"Как и почти все, кто имел какое-либо отношение к мексиканской войне -
то есть, кто принимал участие в кампании Скотта. Он фигурировал там
широко, и тоже не очень похвально. Он был капитаном в
добровольческом полку Миссисипи - ибо он родом из этого штата; но
его чаще встречали за обеденным столом, чем в казармах его
полка. У него было один или два романа, которые создали ему репутацию
хулигана. Но эта дурная слава возникла не во время мексиканской войны. Он заслужил
это до того, как поступил туда; и был хорошо известен среди головорезов Нового
Орлеана как опасный человек ".

"Что все?" - спросил молодой драгун, в тон, слегка
наслаждаясь неповиновения. "Кого волнует, Мистер Кассий Колхаун быть
опасный человек, или безвредный? Не я. Он всего лишь кузен девушки,
вы говорите?

- Возможно, что-то большее. У меня есть основания думать, что он ее любовник.

- Принят, как вы полагаете?

- Этого я не могу сказать. Я только знаю или подозреваю, что он любимец
отца. Я слышал причины, по которым это так; они звучат только шепотом, но это так.
правда, но слишком вероятно, чтобы ее можно было разоблачить. Старая история - влияние
проистекающее из ипотечных денег. Пойндекстер не так богат, как раньше
был... Иначе мы бы никогда не увидели его здесь ".

"Если леди действительно так привлекательна, как ты говоришь, я полагаю, у нас скоро будет капитан
Кассий тоже здесь?"

"Очень скоро! Это все, что вы знаете об этом? Он _is_ здесь; приехал вместе с семьей
и сейчас проживает с ними. Некоторые говорят, что он партнер
в спекуляциях по посадке растений. Я видел его сегодня утром - внизу, в баре отеля
- он `пил" и расхаживал с важным видом в своей старой манере ".

"Смуглый мужчина, лет тридцати, с темными волосами и
усами; одет в синюю суконную куртку полувоенного покроя и кольт
револьвер на ремне у него через бедро?

- Да, и охотничий нож, если бы вы присмотрелись, под нагрудником
его пальто. Это тот человек.

"Он довольно грозный на вид парень", - заметил молодой стрелок.
"Если он и хулиган, то его внешность не опровергает его".

"Черт бы побрал его внешность!" половина гневно воскликнул Драгун. "Мы не держим
комиссий в армии Дяди Сэма бояться выглядит, ни хулиганов
либо. Если он приходит любые его издевательства надо мной, он найдет меня как
быстрый с триггером, как он".

В этот момент горн ревел вызов на утренний парад--это
церемония наблюдается в небольшой пограничный форт так же регулярно, как если бы весь
_corps-д'armee_ было настоящее-и трех сотрудников отделения,
скрывались в их каюту, чтобы приготовить несколько компаний
для осмотра главных в команде расквартирования.



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

CASA DEL CORVO.

Поместье, или "гасиенда", известное как Каса-дель-Корво, простиралось вдоль
поросшего лесом дна реки Леона более чем на лигу, и в два раза больше
расстояние на юг по прилегающей прерии.

Сам дом - обычно, хотя и не совсем корректно, стилизованный под гасиенду_--
стоял на расстоянии большого пушечного выстрела от форта Инге; откуда были частично видны его белые стены
; остальная часть была затенена высокими
лесными деревьями, которые росли по берегам ручья.

Его место было необычным и, без сомнения, выбрано с целью обороны:
его фундамент был заложен в то время, когда нападавшие индейцы могли быть
ожидаемо; как, впрочем, и могло бы быть, и часто бывает, в настоящее время.

Там был изгиб реки, смыкающийся сам с собой, как подкова скаковой лошади
или дуга круга, состоящая из трех частей; аккорд
что, или параллелограмм проследить по ним, могут быть приняты в качестве
план жилого помещения. Отсюда и название--Каса-дель-Корво--"дом
Кривой" (река с изгибами).

Фасад, или сторона входа, выходила в прерию - последняя
образуя благородную лужайку, простиравшуюся до края горизонта -
по сравнению с которой императорский парк превратился бы в
размеры загона.

Архитектура Каса-дель-Корво, как и других крупных страна
особняки в Мексике, была написана в стиле, который можно назвать Мориска-мексиканская:
одноэтажный, с плоской крышей - _azotea_- с фонтанами и
с парапетом по всей окружности; имеющий внутренний двор внутри стен, называемый
_patio_, под открытым небом, с флагом пола, фонтан и камень
лестница, ведущая на крышу; парадный вход шлюза-в
_saguan_-с массивной деревянной дверью, густо усеяна головками болтов;
и двумя или тремя окнами на каждой стороне, защищал _grille_ сильных
железные прутья, называемые _reja_. Это главные характеристики мексиканской гасиенды
и Каса дель Корво мало отличался от этого типа
почти повсеместно на обширных территориях Испанской Америки.

Такова была усадьба, которая украшала недавно приобретенное поместье плантатора из Луизианы
, ставшее его собственностью в результате покупки.

Пока что никаких изменений во внешности жилища не произошло; как и
особых изменений в его интерьере, если не считать _личностей_ его обитателей. A
физиономия, наполовину англосаксонская, наполовину франкоамериканская, предстала в
внутреннем дворе и коридоре, где раньше были видны только лица чистокровных
Испанский шрифт; и вместо богатого звучного языка Андалусии,
теперь слышались более резкие гортанные звуки полутевтонского языка -
иногда смягченные более мягким акцентом креольского французского.

За стенами особняка - в похожем на деревню скоплении
хижин с соломенными крышами из юкки, в которых раньше жили пеоны и другие
иждивенцы гасиенды - трансформация была более поразительной. Где
высокий худощавый акверо в широкополой шляпе из черной глазури и
клетчатый серафим, гордо вышагивавший по лужайке - его шпоры позвякивали при каждом шаге
- теперь был встречен авторитетным "надзирателем" в синей майке, или
одеяло пальто-его щелканье кнутом на каждом углу; там, где красная детей
от Ацтека и Анауак, скудно одетые в дубленые овчины, можно было увидеть,
с грустным торжественным моментом, вяло развалившись на их _jacales_, или
молча семенил рядом, теперь были слышны черный сыновей и дочерей
Эфиопия, с утра до ночи стучали их гей "Гамбо" или с
песни и пляски, казалось бы, противоречащую мысль: что рабство это
наследие несчастья!

Была ли это перемена к лучшему в поместье Каса дель Корво?

Было время, когда народ Англии ответил бы - нет;
с единодушием и акцент рассчитали утопить все неверие в свои
искренность.

Увы, человеческая слабость и лицемерие! Наша давно лелеемая симпатия
оказывается, что отношение к рабыне было всего лишь чистой воды притворством.
Возглавляемая олигархией - не истинной аристократией нашей страны: ибо они
слишком благородны, чтобы поддаться таким глубоким замыслам, - но олигархией
состоящая из плебеев-заговорщиков, которые тайком пробрались к
первым местам власти во всех четырех сословиях - ведомая этими похотливыми
заговорщиками против прав народа - Англия оказалась неверной
ее кредо, так громко провозглашенное - враждебное доверию, оказанному ей благодаря
всеобщему признанию наций.


Совсем на другую тему витали мысли Луизы Пойндекстер,
когда она плюхнулась в кресло перед зеркалом и
приказала своей горничной Флоринде подготовить ее к приему гостей--
ожидалось, что скоро прибудут на гасиенду.

Это был день, назначенный для "новоселья", и примерно за час до этого.
время, когда ужин должен был быть подан на стол. Это могло иметь
объяснялось некоторое беспокойство, заметное в облике молодого креола
особенно заметное Флориндой; но это было не так. У горничной были
свои соображения о причине беспокойства ее госпожи - что было
доказано разговором, который последовал между ними.

Вряд ли это можно было назвать разговором. Это было больше, как если бы молодой
леди были мысли вслух, с ее сопутствующими действуя как эхо. В течение
всей своей жизни креолка привыкла смотреть на своего соболя
служанку как на вещь, от которой не стоит ее прятать
мыслей у нее было не больше, чем у стульев, стола, дивана,
или любого другого предмета мебели в квартире. Там был но
разница Флоринда немного более оживленным и общительным,
а преимущество ее в состоянии дать вокальные ответ на
замечаний, адресованных ей.

В течение первых десяти минут после того, как Флоринда вошла в комнату, она
выдерживала основную тяжесть диалога на безразличные темы - ее госпожа
лишь изредка вмешивалась в эякуляцию.

- О, мисс Луи! - продолжала негритянка, нежно играя пальцами.
среди блестящие локоны ее молодой хозяйки волос: "как ты bewful
волосы утра! Как длинный вишневый мох, который свисает с кипрского дерева; только
он другого цвета и блестит, как девушки из сахарной фабрики".

Как уже говорилось, Луиза Пойндекстер была креолкой. После этого
скудные надо говорить, что ее волосы были темного цвета; и-как
номера Соболь в грубой речью, выразила его-пышная, как испанский мох.
Она была не черной, а насыщенного ярко-коричневого цвета - такого, какой можно наблюдать
в оттенке панциря черепахи или шерсти пойманного на зиму соболя
.

- Ах! - продолжала Флоринда, расправляя огромную прядь волос,
которые блестели каштаном на ее смуглой ладони. - Если бы у меня был этот
пушистые волосы у меня на голове, вместо того, чтобы ругать грубую шерсть, я их всех снимаю
к моим ногам - только один из них."

"Что ты имеешь в виду, девочка?" - спросила юная леди, как будто только что проснулся
с какой мечтательной задумчивости. "Что это ты говоришь? За ними
к вашим ногам? Позвать кого?

"Нет, сейчас; ты понимаешь, что значит "не чили"?

"Клянусь честью, я не понимаю".

"Заставь их полюбить меня. Это то, что я должен был хабу сказать".

"Но кому?"

- Весь белый джентльмен. De young planter, de officer ob de Fort--all ob
dem. Если бы у вас были волосы, мисс Луи, я бы их всех покорил.

"Ха-ха-ха!" - рассмеялась юная леди, забавляясь мыслью о Флоринде
, фигурирующей под этим великолепным шевелюром. - Ты думаешь, с моими волосами
на голове ты будешь непобедима среди мужчин?

"Нет, мисса ... Не только твои волосы ... но и твое милое личико ... Твоя кожа белая
как у де алюмбастера ... ты высокая фигура ... ты великолепно выглядишь. О, мисс Луи, вы...
Вы так бесконечно удивительны! Я слышал, что так говорят белые джентльмены. Мне не нужно
слышать, как они это говорят. Я вижу, это для масефа. "

- Ты учишься льстить, Флоринда.

- Нет, дело, мисса... Ни слова о лести ... Ни слова, я принимаю это. Клянусь
де постлес, я принял это ".

Тот, кто посмотрел на свою хозяйку, залог, клятвенное заверение в
уборка не надо было доказать искренность своей речи, однако
гиперболическое это может показаться. Сказать, что Луиза Пойндекстер была
красива, значило бы только повторить универсальный вердикт общества
, которое ее окружало. Одного взгляда было достаточно, чтобы удовлетворить любого.
на этот счет - как незнакомых, так и знакомых. Это было своего рода
красота, которую не нужно было открывать - и все же ее трудно описать
это. Перо не может изобразить пухлость лица. Даже карандаш мог передать
лишь слабое представление об этом: ни один художник, каким бы искусным он ни был, не смог бы изобразить
на холодном холсте сияющий неземной свет, исходивший из ее глаз,
и, казалось, сиял на ее лице. Черты ее лица были чисто классическими
: напоминали те типы женской красоты, которые выбирали Фидий или
Пракситель. И все же во всем греческом пантеоне нет лицо
да, это могло быть приравнено: за это не было лицо
богиня; но, что более привлекательным для глаза человека, лицо
женщина.

Подозрение на чувственность, очевидное в чувственном изгибе
нижней губы - еще более выраженное в заметной округлости под
щеками - хотя и лишало выражение лица его чистой одухотворенности, делало
возможно, это не умаляет его красоты. Есть мужчины, которые в этом
отклонении от божественного типа увидели бы высшее очарование:
поскольку в Луизе Пойндекстер они не увидели бы божественности, которой следовало бы быть
боготворимая, но женщина, которую нужно любить.

Ее единственный ответ сподобился всерьез клятвенными заверениями Флоринда была
смеяться, - небрежным, хотя и не верила своим ушам. Молодая креолка не нужно
чтобы напомнить о ее красоте. Она не была без сознания, ее: как могла
так же ее брать больше, чем один долгий взгляд в зеркало, прежде чем
ее туалет был сделан. На лесть негритянка дефицитным
позвонил эмоции; конечно, не больше, чем она может чувствовать себя в
подобострастно питомца-спаниеля, и она вскоре после этого отдалась в
задумчивость, из которой речь пробудила в ней.

Флоринда не притихли, наблюдая за ее хозяйки воздуха
абстракция. У девушки, очевидно, было что-то на уме - какая-то
тайна, разглашения которой она желала - и была полна решимости
заполучить ее.

"Ах!" - продолжала она, как бы разговаривая сама с собой. "Если Флоринда обладала хотя бы половиной
очарования юной миссы, ей ни до кого нет дела... Она ни до кого не испускает глубокого
вздоха!"

- Вздох! - повторила ее госпожа, внезапно пораженная этими словами. - Что
ты хочешь этим сказать?

- Боже мой, мисс Луи, Флоринда не так слепа, как вы думаете; и не так глуха, как вы думаете.
нейдер. Она, как вы видите, долгое время сидит на одном и том же месте; вы не заметили, нет
словом, ты только вздыхаешь - долгим, глубоким вздохом. Ты, небба, делаешь это в де
старом планташане в Лозянне.

"Флоринда! Я боюсь, что ты уходишь в себя, и оставили
у вас в Луизиане? Возможно, что-то есть в климатической
вот что влияет на вас. Это так, девочка?"

"Боже мой, мисс Луи, этот вопрос вы задаете сами. Вы не сердитесь.
если я покажусь вам таким очевидным. Флоринда, ваша рабыня - она, которую вы любите, как брэк.
неженка. Ей неприятно слышать твой вздох. Вот почему она обрела свободу.
Ты не сердишься на меня?

- Конечно, нет. Почему я должен сердиться на тебя, дитя? А я нет. Я
я этого не говорил; просто вы сильно ошибаетесь в своих представлениях. То, что
вы видели или слышали, могло быть только вашей собственной фантазией. Что касается
вздохов, хайго! Сейчас мне нужно подумать еще кое о чем. Я
отдыхать около ста гостей-почти все чужие, слишком; среди них
молодые плантаторы и офицеры, которых вы бы спутать, если бы у вас была моя
волосы. Ha! ha! ha! _I_ Я не желаю запутывать их - ни одного из них!
Так что крути это, как тебе нравится, без малейшего намека на ловушку ".

"О! Мисс Луи, вы в таком восторге? - осведомилась негритянка с видом
очевидный интерес. "Ты говоришь, что ни один из этих мужчин тебе не дорог? Есть я.
два, дерево, ягода, берри, берри хансом". Один плантатор и два обер-офицера
все молодые джентльмены. Ты понимаешь, что я имею в виду под деревом. Все обер-офицеры
были внимательны к тебе. Вы уверены, мисса, что никто из вас не вздыхает?
"Вздохни еще раз!" - спросил я.

"Вздохни еще раз! Ha! ha! ha! Но пойдем, Флоринда, мы теряем время.
Не забывай, что мне нужно быть в гостиной, чтобы принять сотню гостей.
 У меня должно быть по крайней мере полчаса, чтобы привести себя в порядок.
приличествует такому обширному приему.

"Не бойтесь, Мисс лейтенанта ... нет страха. Я вам воду сделают в срок-много Обь
время. Без особых хлопот вы одеваетесь. Па' Дье, в каком платье ты выглядишь
'plendid. Вы-де-Бель, если ты одеваешься как один Обь-де-чувствую руку Обь де
plantashun".

"Что льстец, ты стал взрослым, Флоринда! Я начинаю подозревать,
что вы после какой-нибудь услугой. Ты хочешь, чтобы я походатайствовал, и сделать
ваши ссоры с Плутоном?"

- Нет, мисса. Я дружу с неббером больше, чем с Плутоном. Он показал себя таким
большим трусом, когда на брачной прерии разразилась буря. Ах, мисс Луи!
что мы будем делать, если этот молодой белый джентльмен на красном коне не поедет верхом
этим путем?"

"Если бы он этого не сделал, дорогая Флоринда, весьма вероятно, что ни один из нас
сейчас бы здесь не было".

"О, мисса! разве он не был настоящим модником? Вы видите его озадаченное лицо
. Вы видите его густые волосы, такого же цвета, как у вас, только завитые
немного похожие на мои. Поговорите с молодым плантатором или офицером полиции в de
Форт! Люди из Де брака говорят, что он ни на что не годен, как и они - он всего лишь бедняк
белое отребье. Кого это волнует? Он из тех, кого любой мужчина мог бы презирать за чили.
заставит вздохнуть. Ах, ягодный, ягодный сорт!"

До этого момента молодая креолка сохраняла определенное спокойствие
на лице. Она попыталась продолжать в том же духе, но усилия ее подвели.
Будь то случайно или намеренно, Флоринда коснулась самых чувствительных
аккорд в духе своей хозяйке.

Ей не хотелось признаваться в этом даже своей рабыне; и для нее это было
облегчением, когда громкие голоса, раздавшиеся во дворе, послужили убедительным
предлогом для завершения ее туалета вместе с деликатным диалогом
на который она, возможно, была бы вынуждена войти.



ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

НЕОЖИДАННОЕ ПРИБЫТИЕ.

- Эй, ты, проклятый ниггер! где твой хозяин?

- Масса Пойндексер, сэр? Старый масср или молодой?

- Молодой, будь он проклят! Я имею в виду мистера Пейнтдекстера. Кто еще сказал мне?
Куда он подевался?

"Хо-хо! сар! они боафят дома - то есть они боафят вдали от своего дома
дома - старого массера и молодого массра Генри. Они на берегу, где
народ строит новую изгородь. Хо! хо! ты их быстро найдешь.

"Вниз по реке! Как ты думаешь?"

"Хо! хо! сар. Этот ниггер думает, что это будет около дерева или четырех миль - это в де
берри лис".

- Три или четыре мили? Ты, должно быть, круглый дурак, ниггер. Мистер
Плантации Peintdexter не идти тет меха; я Рекк-Эн-он не мужчина
чтобы быть по-человечески забор на некоторые'dy еще Кларин'. Гляди-наша! Во сколько
эфир, который он ожидал услышать, хам? Надеюсь, у тебя есть более откровенная идея на этот счет?"

- Они скоро съели домашнюю ягоду, молодой масср и старый масср, и
Масса Кахун тоже. Хо! хо! дар хочет, чтобы большой дуин расстался с яром
лачуга - ты видишь этого Есефа по запаху из кухни. Хо! хо! Все
виды бабушкиных закусок - жаркое с желчью, барбекю;
пироги в горшочках и куриные оладьи. Хо! хо! не так уж и мудро поступить, хьяр
джесс, как в старые добрые времена на побережье обеих Массиппи! Ура старине Массе!
Пойндексер! Он правильный парень. Хо! хо! "трэнгер! почему ты тоже не кричишь:
ты не друг массру?

"Будь ты проклят, ниггер, неужели ты меня не помнишь? Теперь я смотрю в твою уродливую рожу,
Я вспоминаю тебя".

"Боже правый! это не масс - 'Тумп--'Т использовать для "телесы" де Вен табл в де
Турция gobbla де-Оле plantashun? Де слон, это я, Тхо'. Закон,
Массовый трах, участники "Дис ниггер", вам это понравилось за день до того, как наступил твой рабочий день.
Я слышал, что ты назвал меня более странным день; но я воюю вдали от места.
Теперь я кучер - командую экипажем, который везет леди Оби-де
ужин - очаровательная Мисси Лоо. ЛОР, МАССР, сама ягода отлично Гал. Дей
говорят, она побила Florinday припадки. Nebba виду, Тумп массы, ты лучше
подождите, пока Оле МАССР вернуться домой. Он у меня обязательно будет hya_ в де
shortess возм дек времени".

"Что ж, если это так, я подожду его", - ответил охотник, не спеша.
перекидывая ногу через седло, в котором он до сих пор сидел.
оставаясь в седле. - А теперь, оле феллур, - добавил он, передавая уздечку хозяину.
руки негра: "ты даешь маару полдюжины туш кукурузы"
из хлева. Я прогнал тварь на десятки миль быстрее, чем молния.
и все для того, чтобы ты овладел сарвисом.

"О, мистер Зебулон Стамп, это вы?" - воскликнул серебристый голос, за которым последовало
появление Луизы Пойндекстер на веранде.

"Я думал, что это было", - продолжила девушка, подходя к ограде,
"хотя я не ожидал увидеть тебя так скоро. Ты сказал, что будешь
после долгого путешествия. Что ж, я рад, что вы здесь, и я тоже буду рад
папа и Генри будут. Плутон! немедленно отправляйся к Хлое, кухарке, и узнай, что
она может дать тебе на ужин для мистера Стампа. Ты не ужинал, я знаю.
Ты вся в пыли - ты путешествовала? Сюда, Моринда! Поспеши к буфету
и налей чего-нибудь выпить. Мистер пень будет пить, я
конечно, в этот жаркий день. Что бы вы предпочли--портвейн, Шерри, Кларет? Ах,
теперь, если я не ошибаюсь, ты раньше была неравнодушна к виски "Мононгахела". Я
думаю, там есть немного. Моринда, посмотри, есть ли там! Пройдите на веранду,
дорогой мистер Стамп, и присаживайтесь. Вы справлялись о папе? Я полагаю
его дом каждую минуту. Я постараюсь развлечь вас, доколе Он придет".

У молодой леди замолчала рано в ее речи, она бы не
получил немедленный ответ. Как бы то ни было, прошло несколько секунд
прежде чем Зеб что-то возразил. Он стоял, пристально глядя на нее, словно пораженный.
онемев от силы своего восхищения.

"Господь, о, о, Марси, Мисс Lewaze!", он наконец выдохнул далее, "я thort, когда я
видел, как ты на Massissippi, е. войны puttiest тварь на
airth область; но теперь, я думаю, вы puttiest вещь eyther на airth область или в
рубать. Геехософат!"

Похвала старого охотника была едва ли преувеличена. Только что из
туалета, блеск ее роскошных волос не испорчен представлением о
атмосфере; ее щеки пылают карминовым оттенком, вызванным
обливание холодной водой; ее изящная фигура, изящно задрапированная халатом
из индийского муслина - белого и полупрозрачного - безусловно, понравилась Луизе.
Пойндекстер выглядит таким же красивым, как все на земле, если не на небесах.

"Геехософат!" - снова воскликнул охотник, продолжая свою комплиментарную речь.
"В свое время я посеял то, с чем хочу сразиться, - каких-то замазанных тварей".
типичный шимейл - моя старушка сама выглядела не так уж плохо, когда я
заставлял Ким догонять ее в Кайнтаке - а она нет. Но я скажу вот что,
Мисс Леваз: если бы война вырезала самые замызганные кусочки из всех, то
как я уже говорил, они не составляли бы и тысячной доли ангела
в отличие от тебя."

- О-о-о! Мистер Стамп, мистер Стамп! Я поражен, что слышу, как вы говорите
в такой манере. Техас превратил вас в придворного. Если вы идете
так, боюсь, вы потеряете свой характер для откровенного разговора! После
я уверен, что вы будете нуждаться в очень большой стакан. Спешка,
Моринда! По-моему, ты сказала, что предпочла бы виски?

- Если я этого не говорил, то просто брякнул; и в этом смысле примерно то же самое. Вы правы,
мисс, я предпочитаю кукурузу перед тем, как кто-нибудь из ваших пушистых лизок; и я
прилипает к ней, пока не достану. Техас не внес никаких изменений в мою жизнь
в том, что касается лизания."

- Масса Тамп, вы умеете смешивать с водой? - осведомилась Флоринда, подходя к нему.
в руках стакан, наполовину наполненный "Мононгахелой".

- Нет, герл. К черту вашу воду! Я много чего натерпелся с тех пор, как начал этим заниматься
с утра. Я не почувствовал вкуса лизуна в последний день - и не так сильно, как
его запах."

"Уважаемый Господин Пень! неужели ты не можешь пить это? Поэтому, он будет гореть
тебе глотку! Есть немного сахара, или меда, вместе с ним?"

"Speil, Мисс. Он ез воздух сладкий будит 'такого рода о'docterin';
специально Артер ты везешь посмотрел в стекло. Увидите эф я не могу
пьют его. Хюр идет попробовать!

Старый охотник поднес стакан к подбородку и, сделав три
глотка и долю четвертой, вернул его пустым в руки
Флоринды. Громкое причмокивание губами почти заглушило одновременные возгласы
молодая леди и ее горничная издали изумленные возгласы.

- Обжег горло, говоришь? Ни капельки. Здесь он пошутил.
джугевлар, приведи все в порядок, чтобы немного поболтать, с которым я хочу поговорить.
твой отец... Насчет этого пятнистого мау-стэнга.

"Ой, правда! Я забыл. Нет, я не говорю; но я не думаю
вы успели об этом узнать. Вы слышали что-нибудь красивого
существо?"

"Замазочная тварь, ты вполне можешь отказаться от этого. Это все о'кей. Кроме того,
это твоя мама".

"Мама-а-р! Что это, мистер Стамп? Я не понимаю.

- Маар, я сказал. Вы, конечно, знаете, что такое маар?

"Ma-a-r--ma-a-r! Почему, нет, не совсем. Это мексиканское слово? _Mar_ в
Переводе с испанского означает море."

"В корсе это мексиканский маар - все моустанги воздушные. Они показывают все это в эфире.
они из породы, которую мы когда-то привезли из какой-то европейской страны.
последние из них, поселившиеся в этих южных краях, - по крайней мере, я слышал
итак."

- И все же, мистер Стамп, я вас не понимаю. Что делает этот "мустанг"
"ма-а-р"?

"Что делает ее "маар"? - На случай, если она не домохозяйка; вот в чем дело.
- О... теперь ... я... я думаю, что понимаю. Мисс Пейнтдекстер.

- О... теперь... я... я думаю, что понимаю. Но вы сказали, что слышали о
животное ... я имею в виду, с тех пор, как ты покинул нас?

"Услышал о ней, увидел ее и почувствовал".

"В самом деле!"

"Она дышала".

"Ах, поймана! какие замечательные новости! Я буду так рад увидеть эту
прекрасную вещь; и покататься на ней тоже. У меня не было лошади, которая стоила бы и ломтика
апельсиновой корки с тех пор, как я в Техасе. Папа обещал купить
это для меня за любую цену. Но кто тот счастливчик, который
совершил захват?

- Ты имеешь в виду, кто организовал маар?

"Да... да... кто?"

"Ну, на самом деле это был мустангер".

"Мустангер?"

"Да-а... такого, как тейр, больше нет во всех этих пурайрах--
лучше прокатиться на лошади или перекинуть через нее ларь. Вы можете поговорить о
ваших мексиканцах! Я никогда семян neery Mexikin кед управлять Хосса-дела как
что молодые fellur; в четверг не капли спиртного чт выиграл в своей крови
вен. Он белый, как и я сам".

"Его имя?"

"Что касается фамилии его семьи, которую я никогда не слышал. Его Кристиана
зовут Эйр Морис. Он известен в Форте как Морис мустангер.
"

Старый охотник был недостаточно наблюдателен, чтобы обратить внимание ни на тон
живого интереса, которым был задан вопрос, ни на внезапный
углубление цвета на скулах вопрос, как она услышала
ответ.

Ни бежал наблюдение Флоринда.

- Ла, мисс Луи! - воскликнул тот. - Кыш отсюда, ваше имя, ваше мужество!
молодой белый джентльмен - он спас нас от того, чтобы нас размазали по браку!
прайри?

"Geehosofat, да!", возобновил охотник, избавив молодую леди от
необходимость ответить. "Теперь я думаю о'Тил, он сказал мне об этом
неудачный случай сегодня утром, перед тем, как мы отправились. Он сказал то же самое.
Это тот самый парень, которого вы поймали в ловушку спотти; и он воздух для того, чтобы
тварь на этом eyedentical minnit, в Кампу-дальний С около десятка
другие о том же cavyurd. Он оутер быть наша Афоре заката. Я подтолкнул
своего старого друга вперед, так что расскажи своему отцу о грядущей войне пятен, и
дай ему первый шанс купить. Я знаю, как этот кусочек
хосдойны не доставляют мех друв в Поселения, пока кто-нибудь не схватит
ее. Я забочусь о вас, мисс Леваз, и о том, как вы продолжаете в том же духе, когда я рассказываю
вам об этой твари. Шал, сделайте юр естественного разума; вы ВГЕ быстро
шанс. Оле Зеб Стамп будете юр залог тет".

"О, мистер Стамп, это так любезно с вашей стороны! Я очень, очень благодарна. Вы
теперь извините меня, я отойду на минутку. Отец скоро вернется. У нас сегодня
званый обед, и мне нужно подготовиться к приему большого количества
гостей. Флоринда, проследи, чтобы для мистера Стампа был накрыт ленч.
Иди, девочка, немедленно займись этим!"

"И, господин обрубок", - продолжила девушка, подойдя ближе к
охотник, а говоря в более приглушенным тоном, "если молод -
молодой человек должен прибыть в то время как другие люди здесь-возможно
он не знает их, вы увидите, что он не будет предан забвению? Есть
вино вон там, на веранде, и другие вещи. Вы понимаете, что я имею в виду,
дорогой мистер Стамп?"

- Будь я проклят, если я это сделаю, мисс Леваз; этот вид, а не грубость. Меня это беспокоит.
все, что касается "лизуна" и других фикси. А кто воздух молодой
ген'leman юр Кстати' о'? Именно эту вещь обмана меня".

"Конечно, вы знаете, кого я имею в виду! Молодой джентльмен... молодой человек... который,
вы говорите, пригоняет лошадей".

"О! а! Морис мустангер! Это он, не так ли? Wal, я Рекк-Н-юр
не сто миль в заблуждение, называя _him_ в'leman поколения; - Тхо' это не
нарушитель получает это право или лишает его еще больше. _ Он
воздух один_, каждый дюйм его тела - джентльмен от Барта, породистый, с изюминкой -
хотя он и охотник на лошадей, ирландец по крайней мере."

Глаза Луизы Пойндекстер заискрились от восторга, когда она выслушала
мнения, столь идеально совпадающие с ее собственными.

"Я должен сказать тебе, хаусмайвер", - продолжил охотник, поскольку у него возникло некоторое сомнение.
"Не годится показывать, что этот молодой парень...
что-то вроде подержанного жилья. Как говаривали на реке
Массиссипи, он "горд, как Пейнтдекстер". Извините, мисс
Левазз, за то, что проговорился. Я действительно думал, что разговариваю с Пейнтдекстером.
- Не с самым гордым, но самым заманчивым именем.

- О, мистер Стамп! ты можешь говорить мне все, что тебе заблагорассудится. Ты знаешь, что я
не могу на тебя обидеться, милый старый великан!

- Он был бы злее любого гнома, если бы сказал или сделал что-нибудь, что могло бы оскорбить
вас, мисс.

- Спасибо! Спасибо! Я знаю твое честное сердце, я знаю твою преданность.
Возможно, когда-нибудь... когда-нибудь, мистер Стамп, - она говорила нерешительно, но, по-видимому, без всякого определенного смысла, - возможно, мне понадобится ваша дружба.
дружба." - Она помолчала.
очевидно, без определенного смысла.

- Значит, он вам недолго понадобится, прежде чем вы его получите; родственник старины Зеба Стампа
обещаю вам, мисс Пейнтдекстер. Он был бы вонючим, как скунс, и отличником.
большим трусом, чем койоат, он не выдержал бы такой критики, как ты, в то время как
внутри его тела осталось воздуха на целую бутылку".

"Тысяча благодарностей - снова и снова! Но что ты хотел сказать?
Ты говорил о подержанном гостеприимстве?"

"Черт возьми".

"Ты имел в виду...?"

"Я имел в виду, что не было бы никакого смысла приглашать Мориса мустангера
еще что-нибудь поесть или выпить под твоей крышей. Если только твой отец не сделает этого,
молодой парень откажется от этого, даже не попробовав. Вы unnerstan, Мисс Lewaze, он
не один тет сорта белых бедняков, как родня быть отправлены Роун к
кухня".

Молодая креолка постояла секунду или две, ничего не отвечая.
Казалось, она была занята какими-то трудными расчетами, которые
поглотили все ее мысли.

"Не обращайте на это внимания", - наконец сказала она тоном, говорившим о том, что
подсчет завершен. "Не обращайте внимания, мистер Стамп. Вам не нужно приглашать
его. Только дайте мне знать, когда он приедет - если только мы не будем на ужине, и
тогда, конечно, он не будет ожидать, что кто-нибудь появится. Но если он
если вы придете в это время, _ вы_ задержите его, не так ли?

"Я сделаю это, если вы мне прикажете".

- Тогда пойдете; и дайте мне знать, что он здесь. Я попрошу его поесть.

- Если вы пойдете, мисс, надеюсь, вы разожжете его аппетит. Один твой вид,
не говоря уже о том, чтобы слушать твой мелодичный голос, излечил бы умирающего с голоду
волка от голода. Когда я ем в хьюре, я предупреждаю проголодавшегося энуфа, чтобы он проглотил
сырого канюка. Теперь меня совершенно не волнует еда. Я бы обошелся без этого.
целый месяц жевал мясо ".

В ответ на эту преувеличенную главу эвфемизма раздался взрыв
звонко рассмеявшись, молодая леди указала на другую сторону
внутреннего дворика; где ее служанка была провидицей, выходящей из "кокины" с
легким подносом, за которой следовал Плутон с одним из более крупных размеров, более
сильно утяжеленный.

"Ах ты, великий великан!" - последовал ответ, произнесенный тоном притворного упрека. "Я
не поверю, что ты потерял аппетит, пока не съешь Джека.
Вон идут Плутон и Моринда. Они приносят кое-что, что окажется
более веселой компанией, чем я; поэтому я оставлю вас наслаждаться этим. Прощай
прощай, Зеб... прощай, или, как говорят здешние туземцы, "hasta luego_"!

Весело были произнесены эти слова - Луиза Пойндекстер легко отступила назад
по крытому коридору. Только войдя в свою комнату и
обнаружив, что она _chez soi-meme_, она уступила место размышлениям о
более серьезном характере, который нашел выражение в словах, произносимых вполголоса, но
полных мистического значения:--

"Это моя судьба: я чувствую... Я знаю, что это так! Я не осмеливаюсь встретиться, и все же
Я не могу избежать этого ... Я не могу ... я бы не... Я не буду!"



ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.

УКРОЩЕНИЕ ДИКОЙ КОБЫЛЫ.

Самая приятная квартира в мексиканском доме - это та, в которой
крыша вместо пола и небо вместо потолка - азотеа. В порядке
погода-всегда в порядке в этой солнечной стране-это предпочитать
гостиная; особенно после обеда, когда солнце начинает литой
розовые лучи на снежные вершины Orizava, Popocatepec,
Толука, а "сестра-близнец;" когда богатые вина Херес и Мадера
грели воображение сыновей и дочерей Андалузии--
потомки конкистадоров-кто возвысился до их дома-топы
смотрю на землю известное во всем мире, ставший известным благодаря героической
заслуг своих предков.

Затем мексиканский "кавальеро", одетый в расшитые одежды,
демонстрирует свою великолепную внешность взорам какой-нибудь сеньориты - в то же время
время, пуская дым своей бумажной сигары ей в щеки. Тогда
благосклонно ли темноглазая дончелла прислушивается к тихому шепоту; или
возможно, только притворяется, что слушает, в то время как сердце ее расстроено, а глаза
удаляясь, она бросает украдкой взгляды через равнину в сторону какой-то
далекой гасиенды - дома того, кого она по-настоящему любит.

Такой приятный способ, как проводить сумеречные часы на
на крыше дома, не мог не последовать любой, кому посчастливилось оказаться
обитателем мексиканского жилища; и семья плантатора из Луизианы
приняла это как нечто само собой разумеющееся.

В тот же вечер, когда столовая опустела, местом сбора была выбрана крыша,
а не гостиная;
и когда солнце склонилось к горизонту, его косые лучи упали
на толпу, такую же веселую, жизнерадостную и, возможно, такую же блистательную, как всегда
на азотеа Каса дель Корво. Передвигаясь по его мозаичному
плитки, стоя в разрозненными группами, или вдоль парапета с
лица повернулись в сторону равнины, были и женщины, ярмарок и мужчин такой же храбрый, как
всегда собранный на том же месте, даже когда его древний владелец
распространять гостеприимство _hidalgos_ на землю ... _bluest_
кровь в Коауиле и Техасе.

Компания, собравшаяся сейчас, чтобы поприветствовать появление Вудли Пойндекстера в его техасском поместье
, также могла похвастаться этим последним отличием. Они были
элитой Поселений - не только Леоны, но и других,
более отдаленных. Были гости из Гонсалеса, из Кастровилля и
даже из Сан-Антонио - старые друзья плантатора, которые, как и он,
искали дом на юго-западе Техаса и которые ездили верхом - некоторые из них
более ста миль - чтобы присутствовать на этом, его первом грандиозном
"приеме".

Плантатор не пожалел ни сил, ни средств, чтобы придать ему _эклат_.
Что касается униформы и эполет, предоставленных Фортом
что касается духового оркестра, позаимствованного из того же удобного хранилища
что касается отборных вин, найденных в погребах Casa del
Корво, и который был частью покупки - могло быть мало
не хватает, чтобы сделать Пойндекстер партии самых ярких когда-либо после
на берегах Леоны.

И чтобы обеспечить этот эффект, его прелестная дочь Луиза, покойная красавица Луизианы
слава о красоте которой докатилась до нее даже до Техаса -
выступила в роли распорядительницы церемоний, расхаживая среди восхищенных
гости с улыбкой королевы и грацией богини.

В тот раз она была объектом пристального внимания сотен пар глаз,
счастьем десятков сердец и, возможно, пыткой для стольких же других:
ибо не все были благословлены, созерцая ее красоту.

Была ли она сама счастлива?

Вопросительный жест может показаться странным, почти абсурдным. В окружении
друзей-почитателей - по крайней мере, одного, который обожал ее, - дюжины, чья
зарождающаяся любовь могла закончиться только обожанием - молодых плантаторов, юристов,
зародыши государственных деятелей, а некоторые и с уже достигнутой репутацией - сыны Марса
в доспехах или с доспехами, отложенными в сторону, - как она могла быть
иначе, чем гордо, в высшей степени счастливой?

Незнакомец мог бы спросить вопрос; одно поверхностно знакомы
с креольский характера-особенно в характере леди в
вопрос.

Но, соединившись в толпу, что Великолепный был человек, который был не чужд к
либо; и который, возможно, больше, чем кто-либо из присутствующих, следил за каждым ее движением;
и больше, чем кто-либо другой, пытался истолковать его значение.
Кассиус Калхун был тем человеком, который был занят этим.

Она не ходила ни туда, ни сюда, без того, чтобы он не последовал за ней - не близко,
как тень; но украдкой, порхая с места на место; наверху,
и внизу; стоя по углам с видом очевидного беспокойства.
рассеянность; но все это время искоса поглядывая на лицо своего кузена
, как полицейский в штатском, нанятый для выполнения детективных обязанностей.

Как ни странно, он не кажется уж что касается ее выступлений,
сделано в ответ на комплименты, которые сыпались на нее несколько горе-
победители улыбкой, даже когда они были заметными и
респектабельный, как и в случае с молодым Хэнкок из драгун. Все
он слушал без видимого волнения, как один слушает
разговор никоим образом не затрагивают дел либо от себя или друзей.

И только поднявшись на азотею, заметив свою кузину возле
парапета, вопросительно устремившую взгляд на равнину, он
его детективное рвение стало заметным - настолько, что привлекло
внимание окружающих. Не раз это замечали те, кто стоял рядом:
ибо не раз повторялось действие, послужившее причиной для этого.

С периодичностью, не очень широко расставлены, молодая хозяйка Каса-дель-Корво
можно было видеть, как подойти к парапету, и на равнине,
с первого взгляда, который, казалось, допросить горизонте неба.

Почему она так поступила, никто не мог сказать. Никто не осмеливался строить догадки, кроме
Кассиуса Кэлхауна. У него были мысли на этот счет - мысли, которые
мучили его.

Когда группа подвижных форм появлялся на прерии, возникающих из
ослепительного света заходящего солнца, когда зрители На являются основными принципами в работе
произносится он с табуном из лошадей за установленные людей:
экс-сотрудник волонтеров возникло подозрение в том, кто проводит это
_cavallada_.

Другой, казалось, чувствовали себя в равной степени заинтересованы в его появлением, хотя, возможно,
с другой мотив. Задолго до того, как конная прогулка привлекла внимание
гостей Пойндекстера, его дочь заметила ее
приближение - с того момента, как облако пыли поднялось над
горизонт, настолько незначительные и фильмы, как избежал обнаружения каких-либо глаз не
прямо зациклилась на его обнаружения.

С этого момента молодая креолка, прикрываясь разговором, который велся
в кругу прекрасных спутниц, украдкой наблюдала за приближающимся облаком пыли
, строя догадки относительно того, что было причиной
это, судя по тому, что она уже знала, и, как она предполагала, исключительно ее собственное.

"Дикие лошади!" - объявила майора комендантом форта Инге, после
краткий осмотр через карман телескоп. "Некоторые доводя их
в", - добавил он, вторично поднимая бокал к глазам. "О! Я вижу
сейчас-это Морисом mustanger, который иногда помогает мужчинам в
перемонтировать. Кажется, он направляется сюда - прямо к вам, мистер
Пойндекстер.

"Если это тот молодой человек, которого вы назвали, это не маловероятно", - ответил
владелец Casa del Corvo. "Я договорился с ним, чтобы он заработал мне очко
или два; и, возможно, это первая партия, которую он мне принесет ".

"Да, я думаю, что это так", - добавил он, посмотрев в подзорную трубу.

"Я уверен в этом", - сказал сын плантатора. "Я могу отличить всадника
там будут Мориса Джеральда".

Дочь плантатора могли бы сделать то же самое; хотя она не
отображения своих знаний. Она, по-видимому, не сильно интересует
этот вопрос-действительно, довольно равнодушно. Ей пришлось осознать бытия
посмотрели, что дурного глаза, постоянно горит на ней.

Подъехала "каваллада", Морис красиво восседал на своем коне, с
пятнистой кобылой на конце повода.

"Какое красивое создание!" - воскликнуло несколько голосов, когда пойманного
мустанга подвели к дому, дрожа от возбуждения при виде
столь нового для него зрелища.

"Стоит спуститься на землю, чтобы посмотреть на такое животное!"
предложила жена майора, дама восторженных наклонностей. "Я
предлагаю всем спуститься! Что скажете вы, мисс Пойндекстер?

"О, конечно", - ответила хозяйка особняка под хор
других голосов, выкрикивающих--

"Давайте спустимся! Давайте спустимся вниз!"

Ведомые мажордомшей, дамы спустились по каменной лестнице,
джентльмены - за ними; и через несколько секунд охотник, все еще
усевшись в седло, он стал вместе со своим пленником центром
почетного круга.

Генри Пойндекстер заспешил вниз раньше остальных, и уже в
естественным образом, просил незнакомец, добро пожаловать.

Между ним и Луизой может быть только небольшое приветствие
обмен. Фамильярность с торговцем лошадьми - даже если предположить, что он имелся
имел честь быть представленным - вряд ли была бы допущена
"обществом".

Из всех дам только жена майора обратилась к нему фамильярно;
но это было сказано тоном, свидетельствовавшим о высоком положении в сочетании с
снисходительностью. Ему больше понравился взгляд - быстрый и безмолвный--
когда его взгляд поменялся с взглядом молодой креолки.

Ее взгляд был не единственным, который одобрительно остановился на нем. По правде говоря,
мустангер выглядел великолепно, несмотря на потрепанную одежду.
Путешествие длиной более двадцати миль почти не утомило его.
Ветерок из прерий освежил румянец на его щеках, а полная
круглая шея, обнаженная до грудины и слегка загорелая от
солнца, придавала мужественности его облику. Даже пыль, налипшая
на его вьющиеся волосы, не могла полностью скрыть их естественный блеск, ни
пышность его роста; в то время как лаконично скроенная фигура говорила о
силе и выносливости, выходящих за рамки обычных человеческих дарований. Есть
украдкой, стараясь поймать его, послал более чем один из
ярмарка круг. Милая племянница комиссар восхищенно улыбнулась
его. Некоторые говорили, что жена комиссара; но это могло быть всего лишь клеветой.
возможно, ее происхождение восходит к лучшей половине доктора - леди Тизл из
военного городка.

"Несомненно, - сказал Пойндекстер, осмотрев пойманного
мустанга, - это должно быть то животное, о котором мне
рассказывал старый Зеб Стамп?"

"На ваш взгляд, это одно и то же", - ответил описанный таким образом человек,
направляясь к Морису с намерением помочь ему.
- Да-а, мистер Пейнтдекстер, глазастая тварь ... маар, вы, родственники...
все видите сами...

"Да, да", - поспешно вставил плантатор, не желая дальше
выяснение.

"Молодой fellur Хеде grupped раньше ей я получил чт; поэтому я Союз Джесс в
ник о'раз насчет этого. Она могла быть там раньше, а потом мисс
Леваз, возможно, скучал по ней.

"Это действительно правда, мистер Стамп! Это было очень предусмотрительно с вашей стороны. Я знаю
не смогу ли я когда-нибудь ответить взаимностью на вашу доброту?

"Отвечайте взаимностью! Ну, я полагаю, что воздух означает сделать что-нибудь взамен. Вы
можете сделать это, мисс, без особого труда. Я ни в чем не отказываюсь ради тебя
планирую совершить небольшое путешествие по пурайре. Видеть тебя
красивую себя, восседающую на земле, когда ты плюхнулась ей на голову,
твой длиннохвостый петтикот пронесется мимо тебя, ты заплатишь старине Зебу.
Стампу предстоит отправиться в Скалистые горы и обратно.

- О, мистер Стамп! вы неисправимый льстец! Оглянитесь вокруг! вы
увидите здесь многих, кто больше заслуживает ваших комплиментов, чем я ".

- Ну, ну! - возразил Зеб, бросив небрежный изучающий взгляд в сторону
дам. - Я не собираюсь отрицать, что эти воздушные шарики пахнут замазкой
твари хюр - загнанные в угол замазочные твари; но как они обычно говорили в оле
Лозянни, в воздухе только одна Леваз Пейнтдекстер ".

Взрыв смеха, в котором участвовало всего несколько женских голосов, был
ответом на галантную речь Зеба.

"Я буду должен вам за это двести долларов", - сказал плантатор,
обращаясь к Морису и указывая на пятнистую кобылу. "Я
думаю, что это была сумма, оговоренная мистером Стампом".

"Я не был участником этого соглашения", - ответил мустангер с
многозначительной, но благонамеренной улыбкой. "Я не могу взять ваши деньги.
_She_ не продается".

"О, в самом деле!" - сказал плантатор, отступая назад с видом гордого разочарования.
в то время как его братья-плантаторы, а также офицеры
форт, казалось, был поражен отказом от такой щедрой цены.
Двести долларов за необузданный Мустанг, когда обычная норма цене
было от десяти до двадцати! В mustanger, должно быть, спятил?

Он не дал им времени на распевку на его здравомыслие.

- Мистер Пойндекстер, - продолжал он тем же добродушным тоном.
- вы назначили мне такую щедрую цену за других моих пленников...
и до того, как их тоже забрали - я могу позволить себе сделать подарок -
то, что мы в Ирландии называем "пенни на удачу". У нас там такой обычай
кроме того, когда в доме происходит торговля лошадьми, отдать
_douceur _ не самому покупателю, а одному из прекрасных членов
его семьи. Могу ли я получить ваше разрешение ввести эту хибернианскую моду
в поселениях Техаса?

"Конечно, непременно!" - откликнулось несколько голосов, два или три из которых были
в них безошибочно угадывался ирландский акцент.

"О, конечно, мистер Джеральд!" - ответил плантатор, и его консерватизм уступил место воле народа.
"Как вам будет угодно на этот счет".

"Спасибо, джентльмены, благодарю!" - сказал mustanger, с покровительственной смотреть
по отношению к людям, которые считали себя его хозяевами. - Этот мустанг -
мой пенни на удачу; и если мисс Пойндекстер снизойдет до того, чтобы принять его, я
буду чувствовать себя более чем вознагражденным за трехдневную охоту, которой стоила мне эта тварь
. Будь она самой жестокой из кокеток, вряд ли ее можно было бы усмирить.
Усмирить было бы труднее."

"Я принимаю ваш подарок, сэр, и с благодарностью", - ответила молодая креолка.
впервые она открыто заявила о себе и выступила
свободно, когда говорила. "Но у меня есть фантазия", - продолжала она,
указывая на мустанга - в то же время ее взгляд вопросительно остановился
на лице мустангера - "фантазия, что ваш
пленник еще не приручен? Она лишь дрожит от страха перед неизвестным
будущим. Она еще может взбрыкнуть, если упряжь ей не понравится
и что тогда делать мне, бедняжке?

- Верно, Морис! - сказал майор, сильно заблуждаясь относительно значения этого слова.
таинственные слова и, обращаясь единственный человек на Земле, который
возможно, это понимаем; "Мисс Пойндекстер очень говорит
толково. Этот мустанг еще не приручен - любой может это увидеть.
Пойдем, мой добрый друг! преподай ей урок.

"Леди и джентльмены!" продолжил майор, поворачиваясь к
компании, "Это стоит того, чтобы вы посмотрели - те из вас, кто не был
свидетелем этого зрелища раньше. Пойдем, Морис, садись на коня и покажи нам
образец верховой езды в прериях. Она выглядит так, словно собирается испытать
твое мастерство.

- Вы правы, майор, так оно и есть! - ответил мустангер, бросив быстрый взгляд
он был направлен не на плененного четвероногого, а на детеныша
Креолка, которая со всем напускным мужеством, дрожа, отступила за
круг зрителей.

- Не важно, дружище, - продолжал майор тоном, рассчитанным на
поощрение. - Несмотря на дьявольский блеск в ее глазах, ставлю
десять к одному, что ты выбьешь из нее самомнение. Попробуй!

Не теряя кредит, mustanger не могла отказаться присоединения к
просьбу майора. Это был вызов для мастерства--для конного спорта
доблесть - вещь, которая не так-то легко ценится в прериях Техаса.

Он объявил о своем согласии, легко выпрыгнув из седла,
уступив своего собственного коня Зебу Стампу и уделив все свое
внимание пленнику.

Единственным предварительным мероприятием, которое требовалось выполнить, была расчистка площадки. Это
было произведено в одно мгновение - большая часть компании - со всеми
дамами - вернулась в азотею.

Только с куском веревки из сырой шкуры, обмотанной вокруг нижней челюсти, и
держась на манер стойла за ушами - только с одним поводом в руке--
Морис вскочил на спину дикой кобылы.

Это был первый раз, когда мужчина оседлал ее - первое оскорбление
такого рода, нанесенное ей.

Пронзительный злобный крик ясно говорил о том, что она оценила это и
полна решимости возмутиться. Она провозгласила нарушение попытка
ухудшить ее состояние раба!

Лошадиный инстинкт, она вздыбилась на задние лапы, на несколько секунд
балансируя ее тело в выпрямленном положении. Ее всадник, предвидя
трюк, обвил руками ее шею; и, крепко сжимая ее
горло, казался частью ее самой. Если бы не это, она могла бы приготовиться
перевернулась на спину и подмяла его под себя.

В uprearing задних четвертей был следующий "трюк" Мустанга--
уверены, что попробовал, и самым сложным для всадника без
быть брошенным. Из чистого самомнения по поводу своего мастерства он отказался от седла
и стремян, которые теперь заменили бы ему его; но с ними он
не мог бы претендовать на выполнение хваленого подвига
прерии - _чтобы приручить голого скакуна_.

Он выполнил это без них. Когда кобыла подняла задние лапы
он быстро перевернулся на спину и обхватил руками ствол
обхватил ее тело и, положив пальцы ног на угловатые выступы ее передних конечностей
плеч, успешно сопротивлялся ее попыткам выбить его из седла.

Два или три раза была попытка повторил Мустанг, и как
часто пресечена мастерство mustanger; и затем, как будто сознавая,
что такие усилия были ожидания, разъяренный зверь погрузился уже нет; но,
вскочив в стороне от места, поступил на галоп, что, казалось,
нет цели с этой стороны конец Земли.

Должно быть, где-то это закончилось, хотя и не в пределах видимости от
зрители, которые оставались на своих местах, ждали возвращения укротителя лошадей.

Предположения о том, что он может быть убит или, по крайней мере, сильно "искалечен",
высказывались свободно во время его отсутствия; и был один, кто желал этого
так. Но был также тот, на кого подобное событие произвело бы
болезненное впечатление - почти такое же болезненное, как если бы ее собственная жизнь зависела от
его благополучного возвращения. Почему Луиза Пойндекстер, дочь гордого луизианского плантатора
красавица - красавица с репутацией более чем провинциальной - которая
могла, просто сказав "да", заполучить в мужья самого богатого и
благороднейший в стране - почему она должна была сосредоточить свое воображение или даже
позволить своим мыслям рассеяться на бедном охотнике за лошадьми из Техаса, было непонятно.
тайна, которую даже ее собственный интеллект - отнюдь не слабый - был
не в состоянии постичь.

Возможно, она еще не зашла так далеко, чтобы увлечься им. Она
сама так не думала. Если бы она так подумала и поразмыслила над этим,
возможно, она бы отшатнулась от созерцания определенных
последствий, которые не могли не представиться ей
в уме.

Она лишь сознавала, что зародила какой-то странный интерес к
странный человек-тот, кто представлял его таким образом, что
выступает причудливых отражений, тот, кто принципиально отличался от
простой видах ввел ее в мир социальных
различия.

Она сознавала, что этот интерес--происходящих в слово,
взгляд, жест, слушали или наблюдали, среди пепла сгоревшей
прерии--а не просадочные, с того момента, как на повышение!

Оно не уменьшилось, когда Морис, мустангер, прискакал обратно через
равнину, держа между ног дикую кобылу - уже не дикую, больше не
желая уничтожить его - но с опущенным гребнем и покорным видом,
признавая перед всем миром, что она нашла своего хозяина!

Не признаваясь в этом ни миру, ни даже самой себе, молодая
Креол был вдохновлен подобным размышлением.

"Мисс Пойндекстер!" - воскликнул мустангер, соскальзывая на землю и
не обращая никакого внимания на аплодисменты, которые посыпались со всех сторон.
на него: "Могу я попросить вас подойти к ней, накинуть ей на шею этот лазо
и отвести ее в конюшню? Поступая так, она будет считать вас своим укротителем;
и с тех пор всегда подчиняться вашей воле, если вы только проявите
знак, который сначала лишил ее свободы ".

Ханжа побледнела бы, приняв предложение, кокетка бы его отклонила.
робкая девушка отступила бы.

Не так с Луизой Пойндекстер - потомком одного из
филлис-а-ля-касетт_. Ни секунды не колеблясь - без
малейшего проявления чопорности или страха - она вышла из
аристократического круга; как было сказано, взялась за веревку из конского волоса;
перекинул его через шею прирученного мустанга и повел пленника прочь.
к кабальеризе Каса дель Корво.

Пока она это делала, слова мустангера звенели у нее в ушах, и
отдающийся эхом в ее сердце со странным предчувствием странного значения.

"_ Она будет считать тебя своим укротителем и с тех пор всегда будет подчиняться твоей воле,
если ты только покажешь знак, который впервые лишил ее свободы".



ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

ПИКНИК в ПРЕРИИ.

Первые лучи розового сияния, приветствовавшего флаг форта Инге, упали
в более приглушенном свете на скопление предметов, занимавших
плац внизу - перед "офицерскими казармами".

В центре группы стояла небольшая повозка; прикрепив
к нему двойным пролетом тугие мексиканские мулы, чьи быстрые нетерпеливые
"топает," хвосты злобно смахнул, и ушами с интервалом поворота
криво, сказали, что они в течение некоторого времени в одной упряжке, и были
нетерпеливое движение--предупреждения прохожих, а также на слишком
приближение наутек.

Буквально говоря, посторонних не было - если не считать человека
колоссальных размеров, в шерстяном пальто и фетровой шляпе с опущенными полями; который, несмотря на
неясный свет, падающий на его плечи, можно было опознать как
Зеба Стампа, охотника.

Он тоже не стоял, а сидел верхом на своем "оле мааре", который
выказывал меньшее беспокойство по поводу отъезда, чем мексиканские мулы или ее собственный
хозяин.

Все остальные фигуры вокруг повозки были в движении - быстром, торопливом,
иногда сбивчивом - туда-сюда, от повозки к двери
жилого помещения и обратно от дома к повозке.

Там было не меньше десятка из них, или около того; разнообразный в костюм, как в
цвет их шкуры. Большинство из них были солдатами, в парадной усталость, хотя
из разных родов войск. Двоих взяли бы в качестве поваров столовой;
и еще двое или трое, офицерские слуги, которые были выделены из
рядовых.

Более законный представитель этой профессии появился в лице
хорошо одетого негра, который передвигался по площадке в очень
авторитетной манере, черпая свою значимость из своей должности _valet
де ту - майору, командующему расквартированием. Сержант, как
видно по его шеврону с тремя полосами, командовал смешанным отрядом,
руководя их передвижениями; целью которых было погрузить фургон
со съестными припасами и напитками - короче говоря, атрибутами пикника.

О том, что оно должно было быть масштабным, свидетельствовали
размах и разнообразие _impedimenta_. Там тормозит и
корзины всех форм и размеров, в том числе известных
parallelopipedon, охватывая его двенадцать шее сверкающее серебро-свинец;
в то время как жестяные банки, выкрашенные в испанский коричневый цвет, наряду с универсальной коробкой для сардин
, свидетельствовали о наличии многих предметов роскоши, не присущих Техасу
.

Однако тонкий и большой запас провизии, был один в
партия поставщиками, которые, как представляется, не думаю, что он полный. В
недовольны Лукуллом был Зеб Стамп.

"Послушай-ка, сургинт", - сказал он, конфиденциально обращаясь к
ответственному лицу. "Я не вижу никакого запаха кукурузы, посаженной между
автобус уже на месте; и, я думаю, на пурайре он будет
некоторые люди предпочитают немного кукурузы любому из этих французских блюд с мехом
. Полагаю, вы называете это притворной болью.

- Предпочитаете кукурузу шампанскому! Вы имеете в виду лошадей?

- Будь прокляты лошади. Я говорю не о лошадиной кукурузе. Я имею в виду
М'Нонгахилу.

"О... а... я понимаю. Насчет этого вы правы, мистер Стамп. Виски
не забудь, Помпа. По-моему, я видел внутри банку, это специально
уходить?

"Тявкай-тявкай, саджинт", - ответил темнокожий слуга. "Дар-ам-дат"
тот же пузырь. Привет! - добавил он, вытаскивая на свет большой кувшин.
и закидывая его в фургон.

Старина Зеб, по-видимому, решивший, что сборы закончены, выказывал признаки
нетерпения отправиться в путь.

"Ты не в восторге, сургинт?" - спросил он, беспокойно ерзая в своих
стременах.

- Не совсем, мистер Стамп. Повар сказал мне, что цыплят нужно еще раз поджарить
на вертеле, прежде чем мы сможем унести их с собой.

"К черту цыплят и повара тоже! Какой воздух для любой птицы с навозной горки!
сравните с дикой индейкой из пурайры; и как мне ее подстрелить,
когда солнце поднимется на десять миль по небу? Майор сказал, что я пойду на войну, чтобы
дать ему пожрать, что бы ни случилось. Не так чертовски глупо
убивать индюшачьего обжору до восхода солнца, когда приближается такая закусочная с моллюсками, как эта
наступать на пятки парню? Ты не должен переоценивать, сургинт, что здесь происходит.
берд Эйр такой же большой дурак, как охранник форта. Все cunnin'
тварей, как эти ferquents наша purayras, индейка воздуха cunninest;
также на Git фиэп образом Роун' один из них, вы должны быть вместе с Солнцем;
и preehap равно urlier".

- Верно, мистер Стамп. Я знаю, что майор хочет дикую индейку. Он мне так и сказал;
и ожидает, что вы раздобудете ее по дороге.

"Не сомневаюсь, что он вообще; в expex preehap меня likeways в purvid его с
отражатель язык, один горб-видеть, как чет не сечь anymal на
purayras Саут-Техас--ни кем не являешься был на добрых двадцать ЮРС прошлом ...
noterthstandin что евро-ОП-код EAN писателей о книгах ВГЕ сказал
напротив, специально французская халатах, как я heern. Чт нет
наша Горелка на счет. Здесь есть баранина, олени, козы и множество других животных
но, чтобы съесть одну из этих тварей себе на обед, вы должны приготовиться
этого вполне достаточно для вашего завтрака. Если у меня не будет свободного времени, я не буду
обещаю вести вашу вечеринку, и то, и другое. Так, surgint, эф Йе
expex юр Гранд kumpny в отряд Турция-мясо в этот день, Вы будете делать так, чтобы быть
треки зарабатывать на purayra".

Перемешивают путем представления охотника, сержант сделал все, что было
возможно, чтобы ускорить отъезд себя и своих пестрых
компании; и, вскоре после, поезд положение, Зеб Стамп, как его
руководство, повернулась свой путь через обширную равнину, простирающуюся между
у Леона и "река орехов."

На плацу были сняты с вагона и его сопровождение скудных
через двадцать минут, когда отряд из несколько другой вид начато
сборка на том же месте.

Там были дамы верхом на лошадях; их сопровождали не грумы, как на
"встрече" на английской охоте, а джентльмены, которые должны были
сопровождать их - их друзья и знакомые - отцы, братья,
любовники и мужья. Большинство, если не все, присутствовавшие на званом обеде Пойндекстера
вскоре оказались на земле.

Присутствовал сам плантатор, а также его сын Генри, его племянник.
Кассиус Кэлхун и его дочь Луиза - молодая леди верхом на
пятнистом мустанге, который так заметно фигурировал по случаю
представления в Каса дель Корво.

Мероприятие было взаимным угощением - простой отплатой за гостеприимство;
майор и его офицеры были хозяевами, плантатор и его друзья -
приглашенными гостями. Развлекательная программа будет предоставлена, если меньше
претенциозный в роскоши, был в равной степени уместно
время и место. Гостями сбора были удовлетворены
свидетелями зрелища--великий редкие--погони диких коней!

Арена для этого вида спорта могла находиться только в прериях диких лошадей - примерно в
двадцати милях к югу от форта Инге. Отсюда необходимость в
раннем старте и предварении транспортного средства, нагруженного достаточным количеством
_commissariat_.

Как только солнечные лучи заплясали на кристально чистых водах
Леоны, экскурсанты были готовы покинуть
плац-парад - в сопровождении двух десятков драгун, которые были
приказано ехать в тылу. Как и группа, которая была до них, им
тоже предоставили проводника - не старого жителя лесной глуши в потрепанном войлоке
шляпа и выцветшее шерстяное пальто, верхом на потрепанном родстере; но всадник
полностью одетый и экипированный, верхом на великолепном скакуне, в
во всех отношениях достойно быть сопровождающим такой выдающейся экспедиции.

- Пойдемте, Морис! - воскликнул майор, увидев, что все в сборе.
- мы готовы, чтобы нас проводили на игру. Дамы и господа! этот
молодой человек досконально знаком с местами обитания и повадками
диких лошадей. Если и есть в Техасе человек, который может показать нам, как охотиться на
них, то это Морис мустангер."

- Право, вы мне льстите, майор! - возразил молодой ирландец, поворачиваясь
с вежливым воздуха к компании; "я не сказал, так как
что. Я только обещаю показать вам, где вы можете _find_ их".

"Скромный малый!" - произнесла одна из них вслух и задрожала, когда подумала о
том, что, как она более чем наполовину подозревала, было неправдой.

- Тогда вперед! - скомандовал майор, и по этому приказу веселая
кавалькада с мустангером во главе двинулась через реку.
плац-парад - в то время как звездно-полосатое знамя, развернутое утренним бризом
, развевалось на древке, словно элегантно прощаясь с ними!

Двадцатимильная поездка верхом по прериям - это просто безделица: перед
завтраком - проветривание. В Техасе так считают мужчины, женщины и
лошади.

Это было сделано менее чем за три часа-без дальнейшей
неудобства, чем та, которая возникла от выполнения последние мили
его аппетиты слишком острым.

К счастью, повозке положение, позади, вплотную приблизившись по
наутек; и, долго до того, как Солнце достигло полуденной линии,
экскурсанты были в полном пикник под сенью гигантского
орехового дерева, который стоял возле берегам нуэсес еще.

По дороге не произошло ни одного инцидента, заслуживающего внимания. Мустангер, как
проводник, обычно ехал впереди; компания, за одним или
двумя исключениями, думала о нем только в его официальном качестве - если только
когда поражен каким-нибудь искусством верховой езды - например, перепрыгиванием через
ручей в прериях или сухое русло, которое другие были рады перейти вброд или пересечь
по извилистой тропинке.

Возможно, в этом поведении было подозрение на браваду - желание
выставиться напоказ. Кассиус Кэлхун сказал компании, что так оно и было. Возможно,
бывший капитан сказал правду - на этот раз.

Если так, то было и какое-то оправдание. Бывали ли вы когда-нибудь на
охоте, дома, с повадками верховой езды, волочащимися по траве, и
шляпами с плюмажами, гордо покачивающимися вокруг вас? У вас есть: и что потом? Будьте
осторожны, осуждая техасского мустангера. Отражать, что он тоже
был под артиллерийским ярких глаз-это результат пары из них, некоторые, как
ярко, как никогда не смотрел любви из дамского седла. Думаю, что Луиза
Пойндекстер были числа ... думаю, и вам будет дефицитным
удивляться на желание "светить".

Там были и другие, не менее показательные личных достижениях-о
доблесть, которая могла бы доказать мужественность. Молодой драгун Хэнкок
часто пытался показать, что он не новичок в седле; а
лейтенант конных стрелков время от времени отклонялся от обочины
племянницу комиссара за выполнение какого-то конного подвига, не обращая внимания
исключительно на нее, свою предполагаемую возлюбленную, когда он слушал
шепот аплодисментов.

Ах, дочь Пойндекстер! Будь в _salons_ цивилизованных
Луизиана, и в прериях Дикого Техаса, мир не может править в твое
наличие! Иди, куда хочешь, романтические мысли должны возникать - дикие.
вокруг тебя разгораются страсти!



ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

МАНАДА.

Если бы их гид полностью контролировал прерии - их обитателей
, подчиняющихся его тайной воле, ответственных за время и место, - он не смог бы
привести экскурсантов в место, более подходящее для
спорт, который вызвал их вперед.

Просто как игристое Йоганнисберг--были получены от немецкого
вино-магазины Сан-Антонио--придала ярче синего неба, и
более яркого зеленого на траве, крик "Mustenos!" был слышен выше
гул разговора, прервав половина-говорится настроения, с
раскат веселого смеха. Он исходил от мексиканца-вакеро, которого
разместили в качестве видеографа на ближайшем возвышении.

Морис, в этот момент пользовавшийся гостеприимством своих хозяев,
щедро оказанным ему, внезапно осушил кубок и, вскочив в
седло, крикнул--

"Каваллада"?

"Нет, - ответил мексиканец, - "Манада".

"Что эти ребята подразумевают под своей тарабарщиной?" - спросил капитан Кэлхаун.

- _Mustenos_ - это всего лишь мексиканское название мустангов, - ответил майор, - и
под `manada" он подразумевает диких кобыл, их загоняют. В этот момент
сезон, когда они пасутся вместе и держатся отдельно от лошадей; если только
когда...

"Когда что?" - нетерпеливо спросил бывший офицер добровольцев,
прерывая объяснение.

- Когда на них нападают ослы, - невинно ответил майор.

Общий взрыв смеха поставил под сомнение _naivete_ ответа
майора, придав ему подозрительность в отношении личности, которая не была задумана
.

На мгновение Кэлхауна передернуло от неловкого неправильного представления о
слухе; но только на мгновение. Он был не из тех, кто поддается
неудачной случайности речи. Напротив, он видел возможность
торжествующий ответ, и воспользовался этим.

"Действительно!" протянул он, не явившись обратиться в любой
один в частности. "Я не знал, что Мустанги были настолько опасны, в
эти части".

Говоря это, Кэлхаун не смотрел на Луизу Пойндекстер, иначе он
мог бы уловить в ее взгляде удовлетворение.

Молодой креол, несмотря на кажущуюся прохладу по отношению к нему, не мог
сдержать восхищения всем, что свидетельствовало об уме. Возможно, его случай
не так безнадежен?

Молодой драгун Хэнкок так не думал, как и лейтенант
из винтовок. Оба заметили одобрительный взгляд, и оба прониклись
верой в то, что Кассиус Кэлхун держал - или мог иметь - на своем попечении
счастье своего кузена.

Это предположение вызвало тайную досаду у обоих, но особенно у
драгуна.

У него было совсем немного времени поразмыслить над этим; манада была уже близко.
приближалась.

"В седло!" - подумали на каждом уме, и вопль на всю
язык.

Удила были грубо вставлены между зубами, все еще усердно перемалывавшими
желтую кукурузу; уздечка, наброшенная на плечи, еще дымилась после
быстрый пробег в двадцать миль сквозь плотную атмосферу тропического утра
и, прежде чем удалось досчитать сотню, все
, как леди, так и джентльмены, были в стременах, готовые пустить в ход хлыст
и подстегнуть.

К этому времени из-за гребня холма показались дикие кобылы.
на котором стояла видетка. Он, сам ловец лошадей
по профессии, был уже в седле и среди них, пытаясь перебросить
свой лазорец на кого-нибудь из табуна. Они неслись бешеным галопом, как будто
убегали от преследователя - какого-то ужасного существа, которое заставляло их
"вздыхай" и фыркай! Посмотрев назад, они не увидели
ни фургона с навозом, ни всадников, столпившихся вокруг него,
но продолжали двигаться к тому месту, которое случайно находилось прямо в
линия их бегства.

- За ними гонятся! - заметил Морис, наблюдая за возбужденными действиями животных.
- В чем дело, Креспино?

- Что случилось? он крикнул мексиканцу, который со своей позиции
, должно быть, видел любого преследователя, который мог преследовать их.

Последовала секундная пауза, пока группа ожидала ответа. В
толпы были лица, которые предали беспокойство, даже тревогу. IT
возможно, это были индейцы, которые преследовали мустангов!

"_Un asino cimmaron_!" - вот фраза, которая слетела с уст
Мексиканца, хотя это ни в коем случае не положило конец напряженному ожиданию пикникеров.
- Настоящий мачо! - добавил он.

- О! Вот оно! Я так и думал! - пробормотал Морис. "Негодяя нужно
остановить, иначе он испортит нам игру. Пока он преследует их,
они не остановятся по эту сторону линии неба. "Мачо" приближается?"

- Совсем близко, дон Маурисио. Направляюсь прямо к себе.

- Набрось на него свою веревку, если сможешь. Если нет, покалечи его ударом
выстрел - все, что угодно, лишь бы положить конец его проделкам.

Характер преследователя все еще оставался загадкой для большинства, если не для всех,
на земле: ибо только мустангер знал точное значение
фразы - "un asino cimmaron", "un macho".

- Объясни, Морис! - приказал майор. - Посмотри туда! - ответил молодой ирландец.
Молодой ирландец указал на вершину холма.

Двух слов было достаточно. Все взгляды были устремлены на
гребень хребта, где было видно животное, обычно считающееся типом
медлительности и глупости, продвигающееся со скоростью птицы
на крыльях.

Но "асино чиммарон" сильно отличается от "осла цивилизации"
- осла, которого загоняют в тупость.

Тот, кого сейчас было видно, был самцом, почти таким же крупным, как любой из мустангов.
он гнался; и если не был таким же быстрым, как самый быстрый, все же мог не отставать
с ними из-за явной настойчивости своего преследования!

Картина природы, представленная таким образом на зеленой поверхности
прерии, была создана так быстро, как это могло бы быть на сцене
театра или арене ипподрома.

Едва ли два десятка слов успели перекинуться между зрителями, прежде чем раздался дикий
кобылы были совсем близко от них; и затем, словно впервые,
заметив отряд всадников, они, казалось, забыли о своем страшном
преследователе и бросились врассыпную.

"Леди и джентльмены!" - крикнул проводник десятку людей,
пытаясь сдержать их лошадей. "Оставайтесь на своих местах, если можете. Я
знаю, где находится логово стада. Сейчас они направляются к нему; и
мы найдем их снова, и у нас будет больше шансов на погоню. Если ты
будешь преследовать их в этот момент, они разбегутся вон в том чаппарале; и
десять к одному, если мы еще когда-нибудь их увидим.

- Привет, сеньор Креспино! Всади свою пулю в этого грубияна. Он близко.
Этого достаточно для твоего эскадрона, не так ли?

Мексиканец снял с седла короткое ружье "эскопета"
и, поспешно приложив приклад к плечу, выстрелил в дикого осла.

Животное заревело, услышав выстрел; но только как бы в знак неповиновения. Его
, очевидно, не задело. Пуля Креспино не была по-настоящему нацелена.

"Я должен остановить его!" - воскликнул Морис, - "или кобылы будут бежать до конца дня".
Говоря это, мустангер резко ударил шпорой в бока лошади." "Я должен остановить его!" - воскликнул Морис. "Или кобылы будут бежать до конца дня".

Говоря это, мустангер резко ударил шпорой в бока лошади.
его лошади. Как стрела, проецируемое с ее луком, Кастро выстрел
погоню за ослом, теперь скакал regardlessly прошлом.

Полдюжины пружин кровавой бухты, направленных по диагонали,
привели его всадника на расстояние броска; и, подобно вспышке
молнии, петля лазо опустилась на длинные уши.

Пустив его, мустангер остановился и сделал полукруг - лошадь
повернулась, как на оси, и с таким же механическим повиновением
воле своего всадника, готовясь к ожидаемому рывку.

Последовал короткий промежуток напряженного ожидания, когда дикий осел,
рванувшись вперед, воспользовался слабиной веревки. Затем было видно, как животное
поднялось на задние лапы и тяжело упало навзничь на траву
, где оно лежало неподвижно и, по-видимому, мертвое, как будто его застрелили в сердце
!

Однако животное было лишь оглушено ударом и быстрым затягиванием
петли, вызвавшей временное удушение; которое мексиканский мустангер
продлил до вечности, проведя своим острым мачете по его телу.
горло.


Инцидент привел к отсрочке погони. Все ждали действий
гида; который, "бросив" мачо, спешился, чтобы забрать
свой лазо.

Ему удалось снять веревку с шеи распростертого животного
когда было видно, как он сматывает ее с быстротой, свидетельствовавшей о
какой-то новый повод для волнения - в то самое время, когда он побежал, чтобы вернуть свое седло
.

Лишь немногие из остальных - большинство было полностью занято своими собственными
возбужденными скакунами - заметили эту демонстрацию поспешности со стороны
мустангера. Те, кто видел, наблюдали за этим с удивлением. Он посоветовал
терпение в преследовании. Они не могли понять причины столь эксцентричного изменения тактики
, если только это не было связано с тем, что Луиза Пойндекстер верхом на
пятнистом мустанге внезапно отделилась от компании и была
мчится галопом за дикими кобылами, как будто твердо решил быть первым на поле боя
!

Но охотник на диких лошадей не истолковал ее поведение в этом смысле
. Такое невежливое начало вряд ли могло быть намерением - разве что со стороны
пятнистого мустанга? Морис узнал "манаду" как
ту самую, с которой он сам ее снял: и, без сомнения, с
дизайн возвращения своих старых соратников, он убегал со своими
всадник!

Так считает руководство; и Вера сразу стала всеобщей.

Перемешивают по-рыцарски, на половине поля подтолкнул в погоню. Кэлхун,
Хэнкок и Кроссман впереди, с полудюжиной молодых плантаторов,
юристы и законодатели следуют за ними - каждый уезжал, размышляя
про себя подумал, какая это была бы удача - найти беглянку.

Но мало кто из джентльменов, если вообще кто-либо, испытывал настоящую тревогу. Все знали, что
Луиза Пойндекстер была великолепной наездницей; перед ней лежала просторная равнина.
она, гладкая, как гоночная трасса; "мустанг" может скакать галопом, пока не устанет
сам себя остановит; он не сможет сбросить ее; вероятность того, что она получит серьезную травму, невелика
?

Был один, у кого не было такого уверенного взгляда. Это был он.
Первым проявил беспокойство - сам мустангер.

Он был последним, кто оторвался от земли. Задержавшись с перестановкой
своего лазо - еще мгновение в седле - он был на сотню шагов позади
каждого участника, когда его лошадь рванулась вперед в погоне.

Кэлхун был на таком же расстоянии впереди, наседая изо всех сил.
отчаялись энергию его натуры, и скорость он может извлечь из
пятками своего коня. Драгун и стрелок были немного в его
сзади, а потом пришел "рак."

Вскоре Морис прорвался сквозь гущу поля, перекрыв одного за другим
лидеров; и, вырвавшись еще дальше вперед, показал Кассиусу
Калхауну пятки своего коня.

Приглушенное проклятие с шипением вырвалось сквозь зубы бывшего офицера
добровольцев, когда кровавая бухта, пронесшаяся мимо, скрыла из виду
удаляющуюся фигуру пятнистого мустанга.

Солнце, выглядывающее из зенита, освещало необычную картину.
Стадо диких кобыл, мчащихся с бешеной скоростью по прерии; одна из них
своего вида, с дамой на спине, преследующая около четырехсот
ярдах позади; на таком же расстоянии за дамой - рыжий гнедой жеребец
, на котором восседал живописно одетый кавалер и, по-видимому
намереваясь догнать ее; еще дальше в арьергарде вереница
всадников - некоторые в гражданской, некоторые в военной форме; за ними отряд
о драгунах, скачущих во весь опор, только что отделившихся от смешанной группы
леди и джентльмены - тоже верхом, но неподвижно, на равнине, или
только кружили на том же месте, возбужденно жестикулируя!

Через двадцать минут картина изменилась. На сцене были те же персонажи
- великая вершина прерий, - но группировка
была другой, или, во всяком случае, группы находились на большем расстоянии друг от друга.
"Манада" обогнала пятнистого мустанга; "мустанг"
- кровавого гнедого; а кровавый гнедой... ах! его соперников больше не было
в поле зрения, или их мог заметить только проницательный глаз
каракара, парящая высоко в сапфировых небесах.

Дикие кобылы - мустанг и его всадник - рыжий конь и его спутники - были в полном распоряжении
саванна!



ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.

БЕГЛЯНКА НАСТИГНУТА.

Еще милю погоня продолжалась без особых изменений. Кобылы
по-прежнему мчались во весь опор, хотя больше не кричали и не испытывали страха.
Мустанг все еще время от времени издавал ржание, которого его старые товарищи
, казалось, не замечали; в то время как его наездница оставалась в седле
непоколебимая и без какой-либо видимой тревоги.

Кровавый бэй казался более взволнованным, хотя и не так сильно, как его хозяин;
который начинал проявлять признаки либо уныния, либо досады.

"Пойдем, Кастро!" - воскликнул он с некоторой злобой в голосе.
"Что, черт возьми, случилось с твоими каблуками - сегодня, в отличие от всех остальных?
Вспомни, ты обогнал ее раньше - хотя, признаю, не так легко. Но
теперь она набрала вес. Посмотри туда, тупая скотина! Нагруженный этим,
который стоит дороже золота - стоит каждой капли твоей крови, и моей тоже
. Йегуа пинта, кажется, прибавила шагу. Это от
тренировок; или лошадь бежит быстрее, когда на ней ездят верхом?

"Что, если я потеряю ее из виду? По правде говоря, это начинает выглядеть странно! Это
было бы неловкой ситуацией для молодой леди. Хуже того -
в этом кроется опасность - реальная опасность. Если я должен потерять ее из виду, она
быть в беде с уверенностью!"

Бормоча это, Морис поехал дальше; его глаза теперь были прикованы к фигуре, все еще мелькающей перед ним; время от времени он с беспокойством бросал вопросительные взгляды на пространство, отделявшее его от нее.
.......
...........

До этого времени он не думал о хаИлинг Всадник из убегающих.

Его крики были услышаны; но ни одно слово предостережения, или
инструкция. Он воздержался: отчасти по этой причине; отчасти потому, что
он был в сиюминутном ожидании обогнать ее; и отчасти потому, что он
знал, что нужны действия, а не слова, чтобы остановить "мустанг".

Все это время ему было лестно, что сам он скоро будет рядом
достаточно, чтобы бросить его имени Лазо за твари в шею, и управлять им в
усмотрению. Он был постепенно освобожден от этой галлюцинации.

Погоня теперь быстро вошла в заросли, густо усеявшие равнину
приближаясь в непрерывном хаппарале. Это был новый источник
беспокойства для преследователя. Беглец может занять до чащи, или
теряется его вид на фоне обмотки из дерева.

Диких кобыл уже были невидимые--интервалами. Они скоро будут
из поля зрения совсем. Казалось, у их старого товарища не было никаких шансов
догнать их.

"Какое это имело значение? Женщина, заблудившаяся в прерии, или в чаппарале -
одна, или посреди манады - любое обстоятельство указывало на
определенную опасность."

Еще более поразительная опасность возникла в сознании
mustanger-настолько потрясающим, как найти выражение в возбужденной речи.

"О, небеса!" он удивился, его брови становятся более туманными, чем
с его первого входа по делу. "_Если жеребцам выпадет такая возможность
! Это их любимое место для топтания среди этих
девизов. Они были здесь неделю назад, и это ... да ... это ж месяц
их безумие!"

Отрог mustanger снова пошла кровь, пока ее rowels были красные;
и Кастро, мчавшийся галопом на предельной скорости, укоризненно оглянулся
через плечо.

В этот критический момент "манада" исчезла из поля зрения обоих
блад-бэй и его хозяин; и, скорее всего, в то же время из этого
пятнистого мустанга и его всадника. В
Этом не было ничего таинственного. Кобылы вошли в промежуток между двумя перелесками, где
кустарник скрывал их от посторонних глаз.

Эффект, произведенный на беглянку, по-видимому, был вызван каким-то
магическим воздействием. Как будто их исчезновение было сигналом к
прекращению погони, он внезапно замедлил темп; и мгновение спустя
остановился!

Морис, продолжая свой галоп, догнал его в середине
похожая на луг поляна - стоит неподвижно, как мрамор, - ее всадник с поводьями в руке
молча сидит в седле, в позе непринужденной элегантности, как будто
ждет, когда он подъедет!

"Мисс Пойндекстер!" - выдохнул он, пришпорив своего скакуна на расстоянии вытянутой руки.
"Я рад, что вы восстановили контроль над этим
диким существом. Я уже начал беспокоиться о ...

"О чем, сэр?" - этот вопрос поразил мустангера.

"О вашей безопасности ... конечно", - ответил он, несколько заикаясь. "О, слава
вы, мистер Джеральд, но я был не в курсе того, были в опасности. Был
Я действительно так?"

- Любая опасность! - повторил ирландец с возрастающим изумлением. - На
спине убегающего мустанга - посреди непроходимой прерии!

- И что из этого? Эта штука не могла сбросить меня. Я слишком ловко держусь в седле.
сэр.

- Я знаю это, мадам; но это достижение принесло бы вам очень мало пользы.
если бы вы потеряли себя, на что вы были достаточно похожи, чтобы совершить
среди этих зарослей чаппарала, куда и самый старый техасец с трудом найдет дорогу.
"

"О... потерять себя"! Это была та опасность, которой следовало опасаться?

"Кроме того, есть и другие. Предположим, вы связались с ..."

"Индейцы!" - прервала дама, не дожидаясь mustanger в
закончить его гипотетической речи. "И если я, что бы в нее есть
имело значение? Разве команчи сейчас не в пазе? Конечно, они
не стали бы приставать ко мне, такие доблестные ребята, как они? Так майор
сказал нам, когда мы проходили мимо. 'PON мое слово, сэр, я должен стремиться, а
пугаться такой встречи. Я хочу увидеть благородного дикаря в его
родной прерии и верхом на коне; а не таким, каким я видел его до сих пор,
шатающимся по поселениям в состоянии унижения от слишком свободной
вкушаешь нашу огненную воду.

- Я восхищаюсь вашей храбростью, мисс, но если бы я имел честь быть одним из
ваших друзей, я бы взял на себя смелость посоветовать вам немного поостеречься.
"Благородный дикарь", о котором вы говорите, не всегда трезв в прериях;
и, возможно, не так уж доблестен, как вам внушили. Если бы вы
встретились с ним ...

"Если бы я встретил его, и он попытался бы плохо себя вести, я бы
пропустил его мимо ушей и поехал прямо к моим друзьям. О
таким проворным существом, как это, должно быть, он же установлен, чтобы
обогнал меня. Вы нашли какие-либо трудности-ты не?"

Глаза молодого ирландца, и без того выражавшие удивление, стали
расширяться до увеличенных размеров - удивление и недоверие были в равной степени
смешаны в их взгляде.

- Но, - сказал он после безмолвной паузы, - вы же не хотите сказать, что
вы могли контролировать... что "мустанг" не убежал с
вами? Должен ли я понимать...

"Нет ... нет ... нет!" - поспешно возразил справедливый конного спорта, показывая некоторые незначительные
смущение. "Кобыла, конечно, убежала со мной ... то есть сначала...
но я ... я обнаружил, то есть ... в конце концов ... я обнаружил, что могу легко поднять
ее. На самом деле я так и сделал: вы это видели?"

"А не могли бы вы делали это раньше?"

Странная мысль предложил вопросительное; и более
обычный интерес спрашивающего ожидает ответа.

- Возможно... возможно... я смог бы; без сомнения, если бы потянул чуть сильнее
натянул поводья. Но, видите ли, сэр, я люблю хороший галоп - особенно по
прерии, где можно не бояться задавить свиней, домашнюю птицу или
людей.

Морис выглядел изумленным. В его-то опытом-даже в его родном
земля, которая славится женское _braverie_--выше всех в путь смелых
езда--он встречался не ровня умный конного до него.

Его изумление, смешанное с восхищением, помешало ему сделать
готов ответ.

"Говорить правду", - продолжила барышня, с очаровательной
простоты, "я не жалел на время сбежать с. Иногда
надоело говорить слишком много--такого рода называются дополнительными. Мне хотелось
подышать свежим воздухом и побыть одному. Так что, как видите, мистер Джеральд, это было скорее
удачей: поскольку это избавило нас от объяснений и прощаний.

"Ты хотел побыть один?" ответил мустангер с разочарованным видом.
"Мне жаль, что я совершил ошибку, вторгшись к тебе". "Я должен был совершить ошибку".
вы. Уверяю вас, Мисс Пойндекстер, я следовал, потому что я поверил тебе
чтобы быть в опасности".

"Самый галантный, сэр; и теперь, когда я знаю там _was_ опасности, я
искренне благодарен. Я предполагаю, что я отгадаю: вы имели в виду
Индейцы?"

"Нет, не совсем индейцы - по крайней мере, я думал не о них".

"Какая-то другая опасность? Что это, сэр? Вы скажете мне, чтобы я мог
быть более осторожным в будущем?

Морис ответил не сразу. Звук, ударивший его по уху,
заставил его отвернуться, как будто он был невнимателен к допросу.

Креол, поняв, что для его рассеянности есть какая-то причина,
также принял позу слушателя. Она услышала пронзительный крик,
за ним последовал еще один и еще, совсем близко раздался громкий стук
копыт - совокупность звуков, заставляющих вибрировать неподвижную атмосферу
вокруг нее.

Это не было тайной для охотника на лошадей. Слова, которые быстро слетели
с его губ, хотя и не были специально произнесены, были прямым ответом на вопрос
, который она задала.

"Дикие жеребцы"! - воскликнул он тоном, в котором сквозила тревога.
"Я знал, что они должны быть среди этих пестрых; и они есть!"

"Это и есть та опасность, о которой вы говорили?"

"Так и есть".

"Чего их бояться? Это всего лишь мустанги!"

- Верно, и в другое время нет причин их бояться. Но именно сейчас,
в это время года они становятся свирепыми, как тигры, и в равной степени
такими же мстительными. Ах! дикого скакуна в своей злобе враг больше
страшный, чем волка, пантеры или медведя".

"Что нам делать?" - спросила молодая леди, теперь впервые за все время,
доказав, что она испытывает страх, подъехав вплотную к мужчине, который
однажды уже спас ее из опасной ситуации и, с тревогой глядя
в его лице, так как она ожидала ответа.

"Если они должны платить по нам", - ответил Морис, "что есть только два
пути к отступлению. Один, по возрастанию дерево, и бросив наших лошадей на
их ярость".

"Другой?" - спросил креол с хладнокровием, которое свидетельствовало о
присутствии духа, способном выдержать испытание самым волнующим кризисом.
"Что угодно, только не бросать наших животных! Это был бы всего лишь жалкий способ
совершить побег!

"У нас не будет возможности попробовать это, я понимаю, что это
неосуществимо. В пределах видимости нет ни одного дерева, достаточно большого, чтобы позволить себе
безопасность США. В случае нападения у нас нет другого выхода, кроме как положиться на
быстроту наших лошадей. К сожалению", - продолжил он, с учетом
осмотр к пятнистой кобыле, а затем на свою лошадь: "они
было слишком много работы в это утро. Оба они сильно продуваются. Это будет нашим
величайшим источником опасности. Дикие кони наверняка будут свежими.

- Вы хотите, чтобы мы начали прямо сейчас?

- Пока нет. Чем дольше мы сможем дышать нашими животными, тем лучше.
Возможно, жеребцы не пойдут этим путем; а если и пойдут, то не станут приставать к нам. Это будет
зависеть от их настроения в данный момент. Если сражаясь между собой, мы
может высматривать их атаки. Тогда они лишились рассудка ... если я
можно так говорить-и будет безрассудно бросаться на одного из себе подобных, даже
с человеком на спине. Ha! все так, как я и ожидал: они конфликтуют.
Я могу судить по их крикам! И к тому же едут сюда!"

"Но, мистер Джеральд, почему бы нам сразу не уехать в противоположном
направлении?"

"Это было бы бесполезно. На той стороне нет укрытия, которое могло бы скрыть нас.
ничего, кроме открытой равнины. Они выйдут на нее раньше, чем мы сможем продвинуться.
они быстро настигнут нас. Место, которое мы должны сделать
ибо - единственный безопасный путь, который я могу придумать, - лежит в другую сторону. Они сейчас
на прямом пути к этому, если я могу судить по тому, что я слышу; и, если мы
начнем слишком рано, мы можем попасть им прямо в зубы. Мы должны подождать, и попытаться
укрылся за ними. Если мы добьемся успеха в прошлом, и может держать наш
расстояние в две мили галопом, я знаю место, где мы должны быть максимально безопасным
как будто внутри загонов Каса-дель-Корво. Вы не уверены, вы можете
контроль Мустанг?"

"Вполне уверен", - был быстрый ответ: все идеи обман
брошенные в присутствии угрожает опасность.



ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.

ПРЕСЛЕДОВАЛИ ДИКИЕ ЖЕРЕБЦЫ.

Двое сидели беременных в своих седлах ... она, по-видимому, с более
уверенности, чем он: она доверилась ему. Еще несовершенно, но
понимая это, она знала, что должна быть какая большая опасность. Когда такой
мужчина проявлял признаков страха, это не могло быть иначе. У нее был секрет
счастье в мысли, что часть этого страха была связана с ее собственной
безопасностью.

- Я думаю, теперь мы можем рискнуть, - сказал ее спутник через некоторое время
потраченные на слушание: "они, по-видимому, миновали отверстие, через которое мы
мы должны отступить. Следите за своей верховой ездой, умоляю вас! Соблюдайте
твердо сидите в седле и уверенно держите поводья. Скачи галопом рядом со мной
там, где позволит земля; но ни в коем случае не допускай, чтобы нас разделяло расстояние больше, чем
длина хвоста моей лошади. Я волей-неволей должен идти впереди
указывать дорогу. Ha! они идут прямо на поляну. Они
уже близко к ее краю. Наше время вышло!"

Глубокая тишина, которая совсем недавно царила в прерии
, больше не царила над ней. Вместо этого поднялась суматоха
, напоминавшая излияния в каком-нибудь переполненном сумасшедшем доме; ибо в
пронзительном ржании коней можно было почудиться крики
маньяки - только в десять раз более крикливые. Они смешивались с
громоподобным стуком копыт - свистом и треском ветвей -
диким фырканьем, сопровождаемым резким щелканьем зубов - глухим
"глухой стук" каблуков, соприкасающихся с ребрами и округлыми бедрами - визг
означающий злобу или боль - все это образует комбинацию звуков, которые
резко ударил по уху и заставил землю содрогнуться, как будто
совершая колебания по своей орбите!

В нем рассказывалось об ужасном конфликте, развязанном дикими жеребцами; которые,
все еще невидимые, дрались без разбора между собой, поскольку они
прошедшего свой путь среди mottes.

Не намного дольше незамеченным. Как Морис дал сигнал, чтобы начать,
пестрая толпа показала себя в отверстие между двумя перелесками. Еще через мгновение
она заполнила проход, похожий на трап, и начала извергаться
на поляну со скоростью лавины!

Он состоял из живых форм - самых прекрасных, известных в природе: ибо
в этом человек должен уступить место лошади. Не бесполая лошадь цивилизации
со сгорбленными плечами, искривленными конечностями и согнутой попоной
передок - едва ли один из тысячи истинно лошадиных очертаний - и это, все еще
далее, изуродованный ножницами копера и джентльмена-жокея - но
дикий скакун саванн, вскормленный на зеленой траве, его фигура
оставленный свободным развиваться, как цветы, которые распространяют свой аромат вокруг
него.

Глаз никогда не видел более великолепного зрелища, чем каваллада диких
жеребцов, гарцующих по прерии; особенно в то время года, когда
движимые сильными страстями, они стремятся уничтожить друг друга.
Зрелище более чем великолепное - оно пугающее - слишком пугающее, чтобы им мог наслаждаться
мужчина, а тем более робкая женщина. Еще больше, когда зритель
рассматривает его с незащищенной позиции, способной стать объектом их нападения
.

В такой ситуации оказались всадники кровавой бухты и пятнистого мустанга.
Первая знала это по прошлому опыту - вторая не могла не заметить.
понять это по имеющимся у нее доказательствам.

- Сюда! - крикнул Морис, вонзая шпоры в бока своей лошади и
наклоняясь так, чтобы зайти в тыл кавальяде.

- Клянусь небом, они обнаружили нас! Вперед, вперед! Мисс Пойндекстер! Помните,
вы спасаете свою жизнь в скачке!

В речевом стимуле не было необходимости. Поведение жеребцов
само по себе достаточным, чтобы показать, что только скорость может спасти
пестрый Мустанг и его всадника.

Выйдя на открытое место и увидев объезженных
лошадей, они внезапно прекратили свою междоусобную борьбу; и,
как будто действуя по приказу какого-то опытного лидера, остановитесь.
Тоже в строю, как кавалерия, проверенная в середине атаки!

На какое-то время их взаимная враждебность, казалось, была отброшена в сторону - как будто они
чувствовали себя призванными атаковать общего врага или противостоять какой-то общей опасности!

Пауза, возможно, была вызвана удивлением, но так или иначе, это было
благоприятный для беглецов. В течение двадцати секунд, пока это продолжалось,
последние хорошо использовали свое время и совершили круг,
необходимый для того, чтобы вывести их на безопасный путь.

Однако только на тропинке. Их побег все еще был проблематичным:
кони, поняв их намерение, внезапно развернулись в линию
преследования и понеслись галопом следом, издавая фырканье и крики, которые
выдавала злобная решимость настичь их.

С этого момента это превратилось в постоянную погоню по пересеченной местности -
испытание скорости между лошадьми без всадников и лошадьми, которые
позади остались.

В промежутках же Морис нести свой подбородок на его плечо, и, хотя
по-прежнему сохраняя расстояние полученный в начале, его взгляд не был
менее одного задержания.

В одиночку он бы рассмеялся с презрением преследователей. Он знал, что
кровь-бай--сам степной скакун--может превзойти любого соперника его
гонки. Но кобыла была задерживая его. Она скакала медленнее, чем он когда-либо видел
как будто не желая или не стремясь сбежать - как лошадь
отвернувшаяся от дома!

"Что это может значить?" - пробормотал мустангер, замедляя шаг, чтобы
сопоставьте это с мнением его спутника. "Если возникнет какая-нибудь пробка
на перекрестке, мы пропали! Несколько секунд будут иметь значение.
разница."

"Мы соблюдаем дистанцию, не так ли?" - спросил его товарищ по бегству, заметив
его обеспокоенный взгляд.

"Пока да. К сожалению, впереди препятствие. Остается выяснить,
как мы справимся с этим. Я знаю, что ты ловкий наездник и
можешь совершить длинный прыжок. Но твоя лошадь? Я не так уверен в кобыле.
Ты знаешь ее лучше, чем я. Думаешь, она сможет перенести тебя через...

- Через что, сэр?

"Ты увидишь через секунду. Мы должны быть уже недалеко от того места".

Разговор, который таким образом продолжался, велся между двумя людьми, ехавшими бок о бок
бок о бок и мчавшимися галопом почти с точностью до мили в минуту!

Как руководство и предсказывал, они вскоре появились в пределах видимости
обструкция; который зарекомендовал себя как Арройо--зияющая трещина в
равнина не менее пятнадцати футов в ширину, столько же в глубину, и тренд на каждом
сторона грани видения.

Чтобы повернуть в сторону, либо справа, либо слева, можно было бы дать
преследователи преимущество диагональной, что беглецы не могли
больше себе позволить.

Пропасть нужно было преодолеть, иначе жеребцы настигнут их.

Ее можно было преодолеть только прыжком - по крайней мере, пятнадцать футов. Морис
знал, что его собственная лошадь справится с этим - он уже делал это раньше. Но
кобыла?

- Ты думаешь, она справится? - нетерпеливо спросил он, когда они замедлили шаг.
они приблизились к краю бараки.

"Я уверен, что она сможет", - последовал уверенный ответ.

"Но ты уверен, что сможешь усадить ее за это?"

"Ha! ha! ха! - презрительно рассмеялся креол. - Что за вопрос для
Ирландца! Я уверен, сэр, что одна из ваших соотечественниц была бы
обиженные на свою речь. Даже я, уроженка болотистой Луизианы, не
расцениваю это как вообще галантный. Сидеть ей за это! Посади ее в любом месте она может
неси меня".

- Но, мисс Пойндекстер, - пробормотал гид, все еще сомневаясь в силах
пятнистого мустанга, - предположим, она не сможет? Если у вас есть какие-то сомнения,
не лучше ли вам оставить ее? Я знаю, что моя лошадь может нести нас обоих
с другой стороны, и с безопасностью. Если Мустанг отстать,
скорее всего мы должны избежать дальнейшего преследования. Диких коней,--"

"Оставь Луну позади! Оставь ее, чтобы ее затоптали до смерти или разорвали на части.
кусочки - как вы говорите, она бы так и сделала! Нет-нет, мистер Джеральд. Я слишком ценю пятнистую
кобылу для этого. Она пойдет со мной: через пропасть, если сможем.
Если нет, мы оба сломаем себе шеи внизу. Иди сюда, мой милый питомец!
Это тот, кто преследовал, захватил и покорил тебя. Покажи ему, что ты еще не
настолько покорен_, но что ты можешь вырваться, когда тебя прижмут вплотную, из
сетей друга или врага. Покажи ему один из тех прыжков, которые
вы сделали десяток в неделю. Теперь для полета в воздухе!"

Даже не дожидаясь стимул, например, мужественный креольский
скакал напропалую в Арройо, и очищается она одним из тех прыжков
что она "сделала с десяток в неделю".

Там были три мысли в голове mustanger-а может
они называли эмоциями-как он наедается, наблюдая, что скачок. Первый был
простой удивление; во-вторых, напряженное восхищение. Третий не был
так легко определены. Корни ее-в слова - "приз _И в
пегая кобыла слишком много для that_."

"Почему?" - размышлял он, вонзая свои шпоры во фланги "кровавой бухты"
; и размышления длились до тех пор, пока Кастро висел в воздухе.
в воздухе над зияющей пропастью.

Как ни хитроумно был преодолен разлом, это не обеспечило безопасности
беглецов. Это не стало бы препятствием для лошадей. Морис знал это,
и оглянулся с неослабевающим опасением.

Скорее, оно усилилось. Задержка, какой бы короткой она ни была, дала
преследователям преимущество. Они были ближе, чем когда-либо! Они не будут
вероятно, сделают минутную паузу, но преодолеют расщелину одним прыжком.
Их уверенный галоп.

И тогда - что тогда?

Мустангер задал этот вопрос самому себе. Он побледнел еще больше, поскольку ответ
озадачил его.

Выйдя из прыжка, он не остановился ни на секунду, а пустился дальше.
как и прежде, он поскакал галопом, за ним по пятам следовал его беглый товарищ. Его
шаг, однако, был менее стремительным. Казалось, он ехал в нерешительности,
или как будто какая-то наполовину сформировавшаяся решимость сдерживала его.

Когда до края русла оставалось около десятка шагов, он натянул поводья и
развернулся - как будто внезапно принял решение ехать верхом
назад!

- Мисс Пойндекстер! он обратился к молодой леди, в тот момент как раз
с ним. "Вы должны ездить в одиночку".

"Но почему, сэр?" - спросила она, приблизив морду "мустанга" вплотную
к прилавку, почти мгновенно остановив его.

"Если мы будем вместе, мы будем обогнал. Я должен что-то сделать, чтобы остаться
эти дикие звери. Здесь есть шанс ... нигде. Для
ради бога, не спрашивайте меня! Десять секунд потерянного времени, и будет
слишком поздно. Посмотри вон туда, впереди. Ты видишь блеск воды. Это
пруд в прериях. Скачи прямо к нему. Вы окажетесь
между двумя высокими заборами. Они сходятся у пруда. Вы увидите
щель с решеткой. Если я не подойду вовремя, скачи галопом, спешивайся и
закрой за собой решетку.

- А вы, сэр? Вы собираетесь подвергнуться какой-то большой опасности?

- Не бойтесь за меня! Один я почти ничем не рискую. Это
мустанг. - Ради всего святого, скачите галопом вперед! Держи воду под глазами
. Позволь ей направлять тебя, как огню маяка. Не забудь закрыть брешь
позади себя. Прочь - прочь!"

Секунду или две молодая леди казалась нерешительной - как будто не хотела
расставаться с человеком, который прилагал такие усилия, чтобы обеспечить ее безопасность
- возможно, рискуя собой.

По счастливой случайности, она была не из тех робких дев, которые впадают в отчаяние
в критической ситуации и тащат на дно пловца, который их спасет.
Она верила в способности своего консультанта - верила, что он знает
, что делает, - и, еще раз пришпорив кобылу и пустив ее галопом, она
поехал по прямой к пруду в прериях.

В то же мгновение, Морис дал поводья своей лошади, и был
езда в противоположном направлении-обратно к тому месту, где они были
перепрыгнул ручей!

Расставаясь со своим спутником, он достал из седельной кобуры пистолет.
лучшее оружие, когда-либо орудовавших на Прери-либо для нападения или
обороны, против индейцев, бизонов или медведей. Это был шестизарядный
револьвер полковника Кольта - не поддельное усовершенствование Дина,
Адамса и множества ретроградных подражателей, а подлинное изделие от
"страна деревянных мускатных орехов" с клеймом Хартфорда на казенной части.

"Они, должно быть, перебрались через узкое место, где мы пересекли реку", - пробормотал он, когда
он повернулся лицом к жеребцам, все еще наступавшим на другой стороне
арройо.

- Если я только смогу сбить с толку одного из них, это может помешать остальным
от попытки прыжка; или задержать их - на время, достаточное для того, чтобы мустанг успел
убежать. Большой гнедой впереди. Он прыгнет
первым. Пистолета хватит на сотню шагов. Теперь он в пределах досягаемости!

Одновременно с последними словами раздался щелчок шестизарядника. Самый
крупный из жеребцов - гнедой масти - кубарем покатился по
траве; его туша упала поперек линии, которая вела к
прыжку.

Полдюжины других, следовавших за ними, были мгновенно остановлены;
а затем и вся кавальяда!

Мустангер остался, чтобы не замечать их движений. Воспользовавшись
замешательством, вызванным падением их лидера, он приберег огонь
из остальных пяти помещений; и, повернув на запад, устремился вслед за
пятнистый мустанг, теперь уже далеко на пути к блестящему пруду.

То ли встревожен падением их главный-или было ли оно, что его
мертвое тело препятствует им приближаться единственное место, где
пропасть мог быть снят в високосный-- "жеребцов" отказались от
результат; и Морис прерии к себе, когда он проносился после его
сотрудник беглеца.

Он догнал ее за сходящимися изгородями на берегу
пруда. Она повиновалась ему во всем - за исключением того, что касалось закрытия прохода
. Он нашел ее открытой - прутья были разбросаны по земле. Он
она, все еще сидя в седле, чтобы избавиться от всех опасений для
его безопасность, и только дрожащий, с благодарностью за то, что жаждал найти
выражение в речи.

Опасность миновала.



ГЛАВА СЕМНАДЦАТЬ.

МУСТАНГ ЛОВУШКУ.

Больше не боюсь никакой опасности, молодой Креол посмотрел
вопросительно вокруг нее.

Там было небольшое озеро - в техасской фразеологии "пруд" - с бесчисленным множеством
вдоль его берегов виднелись следы лошадей, доказывающие, что это место было
часто посещаемым дикими лошадьми - их чрезмерное количество указывало на то, что это
любимое место водопоя. Был высокий забор из жердей, построенный так,
чтобы окружать пруд и часть прилегающей прерии, с
двумя расходящимися крыльями, протянувшимися далеко через равнину, образуя
воронкообразный подход к проходу; который, когда его прутья были подняты, завершал
ограждение, в которое ни одна лошадь не могла ни войти, ни сбежать.

"Для чего это?" - спросила дама, указывая на конструкцию из
разрезных перил.

"Ловушка для мустангов", - сказал Морис.

"Ловушка для мустангов?"

- Приспособление для ловли диких лошадей. Они бродят между
крыльями, которые, как вы видите, выносятся далеко на равнину.
Вода привлекает их; или их подгоняет к ней банда
мустангеров, которые следуют за ними и заставляют их пройти через пропасть. Оказавшись внутри
загона_, их нетрудно захватить. Затем их протыкают лазом
на досуге.

"Бедняжки! Это ваше? Вы мустангер? Вы нам об этом говорили?"

- Да, но я не охочусь на диких лошадей таким образом. Я предпочитаю быть
один и редко общаюсь с людьми моего призвания. Поэтому я не мог
воспользоваться этим приспособлением, для которого требуется по меньшей мере десяток
водителей. Мое оружие, если я могу удостоить его этого названия, это -
лазо ".

"Вы используете его с большим мастерством? Я слышал, что вы делаете, помимо того, что
сам видел доказательства".

"Это бесплатно, что вы говорите так. Но вы ошибаетесь. В этих прериях есть
люди `от рождения" - мексиканцы, - которые считают то, что
вам угодно называть мастерством, чистой неуклюжестью".

- Вы уверены, мистер Джеральд, что ваша скромность не побуждает вас
переоценивать своих соперников? Мне говорили прямо противоположное.

- Кто?

- Твой друг, мистер Зебулон Стамп.

- Ха-ха! Старина Зеб - всего лишь безразличный авторитет в вопросе о лазо.
лазо.

"Хотела бы я уметь бросать лазо", - сказала юная креолка. "Они говорят мне, что
это не подобает леди. Что имеет значение - пока это
невинно и доставляет удовольствие?

"Не подобает леди! Конечно, это так же, как стрельба из лука или катание на коньках? Я знаю
одну леди, которая очень хорошо разбирается в этом.

- Американскую леди?

- Нет, она мексиканка и живет на Рио-Гранде, но иногда приезжает.
переправляется в Леону, где у нее родственники.

- Молодая леди?

- Да. Примерно вашего возраста, я полагаю, мисс Пойндекстер.

- Размер?

- Не такой высокий, как вы.

- Но, конечно, намного красивее? Мексиканские леди, я слышал, в
том, что касается привлекательной внешности, намного превосходят нас, простых американцев."

"Я думаю, креолы не входят в эту категорию", - последовал ответ,
достойный того, чьи губы соприкасались со знаменитым валуном из
Бларни.

- Интересно, смогу ли я когда-нибудь научиться бросать его? - продолжал молодой креол,
делая вид, что его не задело комплиментарное замечание. - Я что,
слишком стар? Мне говорили, что мексиканцы начинают почти в детстве.;
и именно поэтому они достигают такого замечательного мастерства?

"Вовсе нет", - ответил Морис, ободряюще. "Это возможно, с
год-два практики, чтобы стать опытным lazoer. Я сам
проработал всего три года в; и...

Он сделал паузу, понимая, что собирается позволить себе небольшое
хвастовство.

"И вы теперь самый опытный специалист во всем Техасе?" - спросил его собеседник,
подводя предполагаемый итог своей речи.

"Нет, нет!" со смехом возразил он. "Это всего лишь ошибочное мнение со стороны
Зеба Стампа, который оценивает мое мастерство по сравнению, используя свое собственное
в качестве стандарта".

"Это скромность?" Креол задумался. "Или этот человек насмехается надо мной?" Если бы
Я так думал, я бы сошел с ума!

"Возможно, вам не терпится вернуться на свою вечеринку?" - спросил Морис,
заметив ее рассеянный вид. - Ваш отец, может быть, встревожен вашим долгим
отсутствием? Ваш брат ... ваш кузен...

"Ах, верно!" - поспешно возразила она тоном, который выдавал либо досаду, либо раскаяние.
"Я не об этом подумала. Спасибо, сэр, за то, что...". "Я не думала об этом". "Спасибо, сэр, за
напоминающий мне о моем долге. Давайте вернемся!"

Снова оказавшись в седле, она подобрала поводья и щелкнула своей крошечной шпорой
- оба действия были выполнены с видом вялой неохоты, как будто
она бы предпочла еще немного задержаться в "ловушке мустанга
".

Снова оказавшись в прерии, Морис повел свою протеже самым прямым путем
к тому месту, где они расстались с участниками пикника
.

Их обратная дорога привела их через своеобразный тракта стране ... что в
Техас называют "сорняками прерий" наименования места пожаловала к началу
пионеры, которые не очень разбирались в своих титулах.

Луизианка увидела вокруг себя обширный сад ярких цветов, разбитый в
один большой партерный сад, границами которого был голубой круг горизонта -
сад спроектирован, посажен, ухожен рукой Природы.

Самый плебейский дух не может пройти через подобную сцену без
получить впечатление рассчитал для его доработки. Я знавал
неграмотного траппера, обычно слепого к прекрасному, остановившегося посреди
своей "сорной прерии", с цветами, растущими по грудь вокруг
он некоторое время смотрит на их безвкусные венчики, колышущиеся за пределами его поля зрения
; затем продолжает свой бесшумный шаг с более мягким чувством
по отношению к своим ближним и более твердой вере в величие своего Бога.

- Простите! это очень красиво! - воскликнул восторженный креол,
натягивая поводья, словно повинуясь непроизвольному инстинкту.

- Вы восхищаетесь этими дикими сценами, мисс Пойндекстер?

- Восхищаетесь ими? Нечто большее, сэр! Я вижу вокруг себя все яркое
и прекрасное в природе: зеленеющий газон, деревья, цветы, все, что мы с таким трудом сажаем или культивируем
и такое, в чем нам никогда не удается преуспеть
равнение. Кажется, ничто не мешает сделать эту картину завершенной.
"Этот парк идеален во всем!"

"Кроме особняка?"

"Это испортило бы мне все. Дай мне пейзаж, где нет
дом в помине-шифер, дымоход, или плиточный--мешать очертания
из-за деревьев. Под их сенью я мог бы жить, под их сенью пусть
мне..."

Слово "любовь", занимавшее первое место в ее мыслях, вертелось у нее на кончике языка
.

Она ловко удержалась от произнесения этого слова, заменив его на
слово с совсем другим значением - "умри".

Это был жестокий молодой ирландец не говорить ей, что она говорила
его собственные чувства, повторяя их эхо. Чтобы это было
луговые задолженностью за его присутствие. Если бы не родственная склонность -
доходящая почти до страсти - он, возможно, никогда бы не стал известен как
_морис мустангер_.

Романтическое настроение не устроит "обман".Скоро
изнурить себя, если не будут подкреплены сознание реальности.
Мустангер был бы унижен мыслью, что он преследовал
дикую лошадь просто ради развлечения - предлога удержать его в прериях.
Сначала, возможно, он снизошел до того, чтобы сделать такое признание, но
он в последнее время стал насквозь пропитан гордостью
профессиональный охотник.

Его ответ, возможно, появился жуткий прозаичнее.

"Я боюсь, Мисс, ты вскоре устанешь от такой грубой жизни-без крыши, чтобы
защищу вас ... нет общества-нет..."

- А вы, сэр, как получилось, что вам это не надоело? Если у меня есть
правильно информировали-ваш друг, мистер Стамп, - это мой авторитет ... ты
ведет эту жизнь в течение нескольких лет. Это так?"

"Совершенно верно: у меня нет другого призвания."

- В самом деле! Хотел бы я сказать то же самое. Я завидую вашей участи. Я уверен, что
мог бы наслаждаться существованием среди этих прекрасных пейзажей вечно!

"Один? Без спутников? Даже без крыши над головой, чтобы укрыться?

- Я этого не говорил. Но ты мне не сказал. Как ты живешь? У
Тебя есть дом?

"Он не заслуживает такого громкого названия", - смеясь, ответил мустангер.
"Он не заслуживает такого громкого названия". "Шед" более точно подошел бы для описания
моего _jacale_, который может быть отнесен к числу самых низменных в
стране".

"Где он? Где-нибудь поблизости от того места, где мы были сегодня?

- Это не очень далеко от того места, где мы сейчас находимся. Примерно в миле. Видишь
верхушки деревьев на западе? Они затеняют мою конуру от солнца, и
убежище от бури".

"В самом деле! Как я хотел бы взглянуть на него! Настоящий охотничий домик, вы
сказать?"

"В этом я всего лишь сказал правду".

"Стоит в одиночестве?"

"Я не знаю ничего другого в радиусе десяти миль от него".

"Среди деревьев и живописно?"

"Это зависит от глаза, который на это смотрит".

"Я хотел бы увидеть это и судить. Вы говорите, всего миля?"

"Миля туда - столько же обратно - будет две".

"Это ничего. Это не займет у нас и двадцати минут".

"Не должны ли мы злоупотреблять терпением вашего народа?"

"Возможно, вашим гостеприимством? Извините меня, мистер Джеральд! - продолжала молодая леди.
легкая тень внезапно омрачила ее лицо. - Я
не подумала об этом! Возможно, вы живете не один? Кто-то другой
разделяет вашу... жакаль, как вы это называете?

- О, да, у меня есть компаньонка ... та, которая была со мной с тех пор, как я...

Тень стала ощутимо темнее.

Прежде чем мустангер успел закончить свою речь, его слушатель представил себе
для себя определенный образ, который мог бы соответствовать описанию его спутницы
девушка ее возраста - возможно, более склонная к
_embonpoint_- с кожей каштаново-коричневого цвета; глаза миндалевидного оттенка, посаженные
пикантно наклонены к линии носа; зубы более чем жемчужного цвета.
чистота; румянец на щеках; волосы как хвост Кастро.;
бусы и браслеты на шее, руках и лодыжках; короткая юбка
с искусной вышивкой; мокасины, закрывающие маленькие ступни; и бахромой
леггинсы, зашнурованные на крупных конечностях. Таков был стиль
и снаряжение предполагаемой спутницы, которая внезапно стала
нарисованной в воображении Луизы Пойндекстер.

- Вашему соседу по "жакале" может не понравиться, что к вам вторглись
посетители, особенно незнакомые?

"Наоборот, он но слишком рады видеть посетителей в любое время-будь
незнакомых или знакомых людей. Мой молочный брат является последним человеком, ценившим
общества, который, бедолага! он почти ничего не видит на Аламо.

- Твой молочный брат?

- Да. Фелим О'Нил по имени, как и я, уроженец Изумрудного острова.,
и графство Голуэй; только, возможно, говорит с чуть лучшим акцентом, чем
мой.

- О! ирландский акцент. Я бы так хотела услышать его от уроженца
Голуэя. Мне говорили, что их семья самая богатая. Это так, мистер
Джеральд?

"Поскольку я сам галвежанин, мое суждение может быть ненадежным; но если вы
снизойдете до гостеприимства Фелима на полчаса, он
это, без сомнения, даст вам возможность судить самим ".

- Я был бы рад. Это что-то такое новенькое. Пусть папа и остальные
подождут. Здесь полно дам и без меня; или джентльменов
может развлечь себя, прослеживая наши следы. Это будет так же хорошо
верховая охота, так как они, скорее всего, придется. Теперь, сэр, я готов принять
ваше гостеприимство".

"Там не так много, чтобы предложить вам, я боюсь. Phelim уже несколько дней
сам, как и он, но равнодушным охотник, кладовка, вероятно,
быть низким. Какое счастье, что вы закончили обедать до того, как "
_stampede_".

Это была не кладовка Phelim, что ведет Луиза Пойндекстер из нее
кстати, ни желания прислушаться к его произношение Коннемара. Это
было не любопытство взглянуть на жакаль мустангера, а чувство
гораздо более неотразимый тип, которому она поддавалась, как будто она
верила, что это ее судьба!


Она нанесла визит одинокой хижине на Аламо; она вошла под ее
крышу; она с кажущимся интересом оглядела ее необычные жилища; и
с приятным удивлением отметила книги, письменные принадлежности и прочее
движимое имущество, свидетельствовавшее об утонченности его владельца; она слушала с
очевидный восторг от _palthogue_ мужчины из Коннемары, который назвал ее
"колин боун"; она воспользовалась гостеприимством Фелима - снисходительно
попробовала все, что предлагалось, кроме того, что было самым срочным.
ей предложили "дхрап из крейтера, только что приготовленного в
диммиджане"; и, наконец, покинула место, по-видимому, в
самые высокие духи.

Увы! ее восторг был недолгим: они длились так долго, как это было
понесенные волнения романа приключений. Как она recrossed
цветок прерии, она нашла время для размышления;
и там был один, который пробрал ее до глубины ее сердца.

Была ли это мысль о том, что она поступила неправильно, удерживая ее
отец, ее брат и друзья в напряжении по поводу ее безопасности? Или же
она осознала, что играет роль, которую можно заподозрить в том, что она
неженственна?

Тоже нет. Облако, омрачившее ее лоб посреди этой
расцветающей яркости, было вызвано другим, гораздо более
печальным размышлением. В течение всего того дня, по пути из форта
после того, как настиг ее в погоне, в погоне, защищая
ее, задерживаясь рядом с ней на берегу озера, возвращаясь через
в прерии, под его собственной скромной крышей - короче говоря, повсюду - ее
компаньон был всего лишь вежлив - _ всего лишь вел себя как джентльмен_!



ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

РЕВНОСТЬ НА ТРОПЕ.

Из двух десятков спасателей, которые пустились в погоню за беглянкой,
но далеко ушли немногие. Потеряв из виду диких кобыл, мустанга
и мустангершу, они начали терять из виду друг друга; и вскоре
надолго рассеялись по прерии - поодиночке, парами или в
группы по три и четыре человека вместе. Большинство из них, не привыкшие идти по следу
вскоре отклонились от того, по которому шла манада; ответвляясь на
другие, вызванные, возможно, тем же самым, наткнулись на какое-то предыдущее паническое бегство.

Драгунский эскорт под командованием молодого офицера - новичка из
Вест-Пойнт ... убежала в заблуждение относительно одного из этих последствий, проведения
последним на поле вместе с ним.

Это была холмистая степь, через которую преследование велось, здесь
и там пересекает извилистая ремни хвороста. Они, с
неровностями поверхности, вскоре скрыли различные преследующие группы друг от друга
; и через двадцать минут после старта птица, смотревшая с
с небес над головой можно было увидеть полсотни всадников,
распределенных на полдюжины групп - очевидно, стартовавших из
общего центра - мчащихся на полной скорости в каждую четверть окружности
!

Но один шел в верном направлении--одиночные индивидуальные, установленные
при большой сильными конечностями конского каштана;, что без каких-либо претензий к
изящество формы, доказывая обладание как скорости, так и снизу.
Синий сюртук полувоенного покроя и фуражка
соответствующего цвета были отличительными предметами одежды, которые обычно носили
автор: бывший капитан добровольческой кавалерии Кассиус Кэлхун. Именно он
направил гнедого по верному следу; при этом хлыстом и шпорами он
побуждал животное к экстраординарным усилиям. Он был самим собой
подстегнутый мыслью - острой, как его собственные шпоры, - которая заставила его
сконцентрировать всю свою энергию на том, что было под рукой.

Подобно голодной гончей, он вытягивал голову по следу в надежде на
добычу, которая могла бы вознаградить его за усилия.

То, что этот вопрос был у него, но смутно задумывалась; но иногда
взгляд в сторону, поправил кобуру, из которой торчали торцы бандажа
о пистолетах - рассказывал о каком-то зловещем замысле, который формировался в его душе.


Если бы не обстоятельства, которые помогли ему, он мог бы, как и другие,
сбиться с пути. Однако у него было преимущество перед ними в том, что он
ориентировался по двум следам обуви, которые видел раньше. Один, тот, что побольше, он
вспомнил с болезненной отчетливостью. Он видел его отпечатанным на
обугленной поверхности, среди пепла выжженной прерии. Подчиняясь
неопределенному инстинкту, он отметил это в своей памяти, и теперь
вспомнил.

Получив такое указание, капитан "си-девант" прибыл в заросли и
выехал на поляну, где пятнистый мустанг был остановлен таким
загадочным образом. До сих пор его анализ был достаточно прост. В
этот момент это превратилось в предположение. Среди копыт-следы диких
кобыл, обуви-следы были еще видны, но уже не галопом.
Два животных, различенных таким образом, должно быть, были остановлены и стояли
рядом.

Куда дальше? Вдоль тропы манада не было никаких следов
железа; ни где-либо еще! Поверхность со всех сторон была твердой и усыпана
галькой. Лошадь, идущая грубым галопом, могла оставить на ней вмятину, но не
один проезжал над ним в спокойном темпе.

И таким образом пятнистый мустанг и кровавый гнедой расстались с этим местом.
Они ушли на прогулку по некоторым десятков шагов, прежде чем начать их
финальный галоп в сторону Мустанга ловушку.

Нетерпеливый преследователь был озадачен. Он проехал круг за кругом, и вместе
по следам диких кобыл и снова возвращался, не подозревая о
направление, которое было принято или скакали верхом.

Он начал испытывать нечто большее, чем удивление, когда вид
одинокого всадника, приближающегося по тропе, прервал его
неприятные догадки.

Тот, кто приближался, не был незнакомцем. Колоссальная фигура, одетая в
грубые одеяния, заросшая бородой до пуговиц его шерстяного плаща, и
верхом на самом отвратительном скакуне, который только мог быть
найденный в сотне миль от этого места, был моим старым знакомым.
Кассиус Кэлхаун знал Зебулона Стампа, а Зеб Стамп знал Кэша Кэлхауна,
задолго до того, как нога их обоих ступила на прерии Техаса.

- Вы ничего не слышали об этой юной леди, не так ли, мистер Кэлхаун?
- спросил охотник, подъезжая, с необычной для него внушительностью.
манеры. "Нет, ты не придешь", - продолжил он, как будто выводя свой вывод из
непонимающих взглядов собеседника. "Пропали мои кошки! Интересно, что
черт возьми becomed ВГЕ о ней! Kewrious тоже; Сеч всадника, как она воздуха,
Тер пусть проклятый козел о'вещь убежать с ней. Шал! чет не
очень опасно быть reeprehended. Воздушная замазка "мустангер" собирается
накинуть свою веревку на тварь, и это положит конец ее
проделкам. Почему ты остановил хьюра?"

"Я озадачен направлением, в котором они ушли. Судя по их следам,
их остановили здесь; но я не вижу подкованных копыт дальше".

"У-у-у! у-у-у! вы правы, мистер Кэшус! Их остановили недавно; и
здесь их тоже задержали. Они не ушли дальше по следу
диких мааров. Сартин, они не ушли. Что тогда?"

Говоривший окинул поверхность равнины вопросительным
взглядом; как будто там, а не от Кассиуса Кэлхауна, ожидал ответа
на свой вопрос.

"Я нигде не вижу их следов", - ответил бывший капитан.

"Нет, не так ли? Но я родственник. Смотри-ка, хюр! Разве ты не видишь их через
синяки на траве?

"Нет".

"Черт возьми! это же нос на лице еврея. Это большой ботинок, и
немного отвлечемся от этого. Это то, как они ушли, что
показывает, что они не последовали за дикими маарами дальше хюра.
Нам лучше продолжать следить за ними?

"Во что бы то ни стало!"

Без дальнейших переговоров Зеб двинулся по новому следу; который, хотя и был
все еще неразличим для глаза другого, был для него столь же заметен,
как он образно выразился.

Через некоторое время стало видно, чтобы его спутница-на их прибытия
на том месте, где беглецы вновь призвал своих лошадей в
галоп, чтобы уйти от cavallada, и где обуты треки глубоко
сделал вмятину на дерне.

Вскоре после того, как их след потерялся, или был бы на
критики менее острый, чем Зеб Стамп, среди сотен других
копыто-Маркс сейчас видел на меч.

"Хиллу!" - воскликнул старый охотник, несколько удивленный новым знаком.
"Что ты тут делаешь? Этот воздух где-то в Кьюриусе".

- Только следы диких кобыл! - предположил Кэлхаун. - Они, кажется,
сделали круг и вернулись снова?

- Если они это сделали, то после того, как остальные проскочили мимо них. Погоня, должно быть, перешла на другую сторону, я полагаю.
- Что вы имеете в виду, мистер Стамп? - спросил я.

- Что вы имеете в виду?

"Что я устал от того, что они галлюцинируют из-за мааров, маары были"
"галлюцинируют из-за них".

"Откуда ты можешь это знать?"

"Разве вы не видите, что от них, от мааров, воздух дрожит от подкованных гусениц?
Маары ... нет! Клянусь очередным воздушным землетрясением! - это не следы мааров. Они
воздух на дюйм больше. Они были _студированны_ таким образом - хул каваюрд из
них. Черт возьми! Я надеюсь, что они не ..."

"Не было чего?"

"Пошли кровянистые выделения. Если они есть, то это будет опасно для мисс
Пейнтдекстер. Давай!"

Не дожидаясь ответа, охотник зашагал прочь неуклюжей походкой.
трот, за ним Кэлхаун, который продолжал звать его за объяснением
его двусмысленных слов.

Зеб не соизволил предложить себя--оправдывать обратная стреловидность
рука, которая, казалось, говорил: "не беспокой меня сейчас: я занят".

Какое-то время он, казалось, был поглощен поиском следов подкованных
лошадей - сделать это было не так-то просто, поскольку местами это было полностью перекрыто
плотным топотом жеребцов. Ему удалось проделать это путем
по частям, продолжая двигаться рысью.

Только когда он оказался в сотне ярдов от русла, он понял, что
серьезную тень исчезла с его лица; и, просмотрев темпы
своей кобыле, он сподобился объяснение вновь потребовала от него.

"О! в этом и заключалась опасность", - сказал Кэлхаун, выслушав объяснение.
"Откуда вы знаете, что они избежали этого?"

"Смотрите сюда!"

"Мертвая лошадь! Кажется, ее только что убили? Что это доказывает?

- Что его убил мустангер.

- Ты думаешь, это отпугнуло остальных, и они не пошли дальше?

"Они не последовали дальше; но это не так уж сильно их напугало"
. В том-то и дело, что удержало их от преследования. Оле гикори, что
прыгай!"

Говоривший указал на протоку, к краю которой подъехали оба всадника.


- Вы не думаете, что они перепрыгнули ее? - спросил Кэлхаун. - Невозможно.

- Прозвучало это так же громко, как выстрел из винтовки. Разве ты не видишь следы твоих ног,
и с этой, и с другой стороны? И мисс Пайнтдекстер Фаст тоже! Клянусь
прыгающей Геехософаткой, что за девчонка она, конечно, хорошенькая! Должно быть, они оба а
прыгнули до того, как звездный военный выстрел; иначе у них ничего бы не вышло.
Нет другого места, куда могла бы подойти лошадь. Джирузалем! не правда ли?
хитроумно со стороны мустангера бросить жеребца на полпути, шутя, в самую гущу событий?
"

"Вы думаете, что он и моя кузина перешли сюда вместе?"

"Не adzackly thegither", - пояснил Зеб, не подозревая, мотив
допрос. "Как я Сайед, пятнистая пошел Фуст. Вы видите
следы зверей на yonner-где ваша мать?"

"Да".

"Уол... разве ты не видишь, что от них дрожит воздух на лошади мустангера?"

"Верно, верно."

"Что касается стеллиунов, они так и не преодолели ... ни один из хул
каваюрд. Я могу понять, как это было. Молодой парень подъехал с другой стороны
и послал пулю в ответ в каркидж этого грубияна. Тварь
шутка, как закрываю разрыв ahint него в pursooers, пока она шьет,
шеф вверх Чейз, убежала в другой direckshun. Это
путь, которым они ушли - вверх по склону оврага!

"Возможно, они переправились в каком-то другом месте и продолжили преследование?"

"Если они сдохнут, им придется пройти десять миль, прежде чем они вернутся назад...
пять вперед, еще пять назад. Ни капельки об этом, мистер Кэлхаун. To
не нужно беспокоиться о том, что мисс Леваз будет преследовать _them_ дальше
. После прыжка она уносится прочь вместе с моустангером - оба
они ведут себя тихо, как стадо ягнят. Тогда никакой опасности не было; и к тому времени
на этот раз они должны быть хорошо прижаты к торсту, чтобы воссоединиться с людьми.
они остались у фургона поставщиков."

- Давайте! - крикнул Кэлхаун, выказывая такое же нетерпение, как и тогда, когда
считал, что его кузену угрожает серьезная опасность. - Давайте, мистер Стамп! Давайте
вернемся как можно быстрее!"

- Не так быстро, пожалуйста, - возразил Зеб, позволив себе неторопливо соскользнуть с седла
и затем вытащил нож из ножен.
- Я только хочу, чтобы вы подождали минут десять или около того.

- Ждать! Чего? - раздраженно осведомился Кэлхаун.

- Пока я не сниму шкуру с этого гиюрского гнедого. Похоже, что это
скин первого качества; покупатель должен получить пятидолларовую купюру в
расчетах. Пятидолларовые банкноты не каждый день подбирают на этих хьюрах
пурайра.

"Черт бы побрал эту кожу!" - сердито воскликнул нетерпеливый южанин. "Давай,
и оставь это!"

"Я не собираюсь делать ничего подобного", - хладнокровно ответил охотник,
когда он провел острием своего клинка по брюху распростертого коня.
конь. - Вы можете продолжать, если хотите, мистер Кэлхаун, но Зеб Стамп - нет
начнем, пока он не натянет шкуру этого хюр стеллюна на круппер своего
старого маара. Но он этого не сделает."

- Ну же, Зеб, какой смысл говорить о том, что я вернусь одна?
Ты же знаешь, что я не могу найти дорогу?

- Этого воздуха вполне достаточно. Я не говорила, что ты кэд.

- Послушай, ты, старый упрямец! В данный момент время дорого для меня.
минута. Тебе понадобится целых полчаса, чтобы освежевать лошадь.

- Не двадцать минут.

"Ну, скажем, двадцать минут. Теперь, через двадцать минут, имеют более важное значение
для меня, чем пять долларов. Вы говорите, что это значение кожи?
Оставьте это; и я согласен возместить сумму ".

"Уол ... этот проклятый джин-роус, я признаю ... проклятый джин-роус. Но я
отвергаю все, кроме вашего предложения. Это была бы злая шутка меня--значит будит на
желтые пузатые Mexikin--брать юр деньги на Сечь sarvice а тет:
тем более что эс я не чужд тебе, к себе пойду же
дороги. С другой стороны, я не могу позволить себе потерять пять долларов
шкура лошади, которая была бы гнилой, как панк, - сказать, что ничего из этого
быть загнанным в угол канюками и койоатами - до того, как я найду
шанс снова пройти этот путь."

"Это очень провоцирует! Что мне делать?"

"Вы _а_р_ спешите? Ну... простите, что разочаровываю вас. Но ... останьтесь!
Тебе нечего ждать от меня. Ничто не помешает тебе
найти дорогу к фургону. Ты видишь это дерево, возвышающееся над линией неба
вон тот высокий тополь?

"Я вижу".

"Уол, ты помнишь, чтобы он когда-нибудь сажал его раньше? Это странное растение.
Оно больше похоже на церковный шпиль, чем на дерево.

"Да-да!" - сказал Кэлхаун. - Теперь, когда ты указал на это, я действительно вспомнил.
Мы проезжали мимо этого места, преследуя диких кобыл?

- Ты испортил именно эту штуку. И теперь, когда ты это знаешь, что может помешать
тебе снова проехать мимо нее и следовать по следу мааров
сзади? Это привело бы тебя к твоему началу; куда, если бы меня не было
по-моему, ты найдешь там свою кузину, мисс Пейнтдекстер, и всю остальную компанию
ваша компания развлекается этими французскими штучками, которые они называют
шампунь. Я надеюсь, они будут придерживаться этого и пощадят Мононгахилу...
от этого лизоблюда я избавился, хотел бы немного пососать, пока не вернусь обратно.
сам."

Кэлхаун не стал дожидаться окончания этой характерной речи.
Сразу же после того, как он узнал дерево, он вонзил шпоры в
бока своего гнедого и ускакал галопом, предоставив старому Зебу
самому добывать желанную шкурку.

"Geeroozalem!" воскликнул охотник, взглянув вверх, и, заметив
быстрая бесцеремонное вылета. "Не нужно много знать о головном уборе, чтобы
понять, почему он вышел в эфир в такой чертовой спешке. Я сам не большой хозяин.
догадываюсь; но, если я не упрямо ошибаюсь, это последний случай с "
джеллейси на тропе!"

Зеб Стамп не ошибся в своем предположении. Это была ревность, которая
побудил Кассиуса Кэлхуна совершить этот поспешный отъезд - черная ревность, которая
впервые проявилась в родственном месте - посреди выжженной
прерии; которая с каждым днем становилась сильнее в зависимости от обстоятельств
наблюдал, а другие воображали; теперь это усилилось настолько, что стало
его преобладающей страстью.

Представление и приручение пятнистого мустанга; принятие
этого подарка, характерного для дарителя и приятного для получателя,
который не прилагал никаких усилий, чтобы скрыть свое удовлетворение; эти и другие
обстоятельства, действующие на и без того возбужденную фантазию Кассиуса Кэлхуна,
провела его к мнению о том, что в Морисом mustanger он
найти своего самого сильного соперника.

Низкое социальное положение охотника на лошадей должно было помешать
ему иметь такую веру или даже подозрение.

Возможно, это мог бы сделать так, если бы он был менее близко знаком
с характером Луизы Пойндекстер. Но, зная ее так, как знал он -
общаясь с ней с детства - полностью
понимая ее независимость духа - _braverie_ ее
нрав, граничащий с крайним безрассудством, - он не мог определить
опора на простую идею аристократизма. У большинства женщин это может быть
зависело как барьер, если не _mesalliance_, по крайней мере в
абсолютная неосторожность; но в нечистых мыслях Кассия Колхауна, а
созерцая вероятного поведения своего двоюродного брата, не было даже
это слабая поддержка, на которое можно опереться!

Раздраженный событиями этого дня, которые казались ему крайне неблагоприятными, он
поспешил обратно к месту, где проводился пикник.
Похожее на шпиль дерево вывело его обратно на тропу манада; и дальше
не было никакой опасности сбиться с пути. Ему нужно было только вернуться по тропе
путь, уже протоптанный им.

Он скакал быстрым шагом - быстрее, чем хотелось бы его уставшему коню
подстегиваемый горькими мыслями, которые больше часа были
его единственные спутники - их горечь острее ощущалась в спокойном
одиночестве, которое окружало его.

Он был, но мало утешает то, что обещал другим общения:
двух человек верхом на лошади, езда заранее, и иду в
же направление, как и сам, по той же траектории. Хотя он видел, но их
спиной--и на большом расстоянии впереди--не было никаких сомнений в идентичности
ни того, ни другого. Они были двумя личностями, которые принесли это.
горечь в его душу.

Как и он сам, они возвращались по следу диких кобыл.;
который, когда они увидели его впервые, они только что атаковали, подойдя к нему с бокового пути
. Стоя бок о бок - их седла почти терлись друг о друга
судя по всему, они были поглощены разговором, представлявшим большой интерес
для обоих, они не заметили одинокого всадника, приближавшегося к ним по диагонали
.

Очевидно, им меньше, чем ему, хотелось присоединиться к группе пикниковщиков.
мы продвигались медленным шагом - дама немного отставала назад.

Их близости друг к другу-их отношения в седло ... их
явное невнимание к окружающему миру объектов, в медленных темпах, в которых
они шли-эти, вместе с одним или двумя другими легким
обстоятельств наблюдаются Калхун, объединяются, чтобы произвести впечатление на его
ум, или, точнее, чтобы укрепить уже сделал--что чуть не выгнал его
с ума.

Быстро подскакать и грубо прервать тет-а-тет было всего лишь
естественным инстинктом рыцарского южанина. Повинуясь ему
он злобно согнул шпоры; и еще раз заставил его измученный каштан
на невольным галоп.

Через несколько секунд, однако, он замедлил темп, как будто изменяя его
определение. Стук копыт его лошади еще не предупредил остальных о его приближении
хотя теперь он был менее чем в двухстах ярдах
позади них! Он слышал серебристые нотки в голосе своего кузена.
большую часть разговора вел он. Как, должно быть, интересно было обоим.
обоим мешало заметить его приближение!

Если бы он только мог подслушать, о чем они говорят?

Это казалось самым неподходящим местом для игры в подслушивающего; и все же
может быть, есть шанс?

Кажущийся интерес диалога к вовлеченным в него лицам
обещал такую возможность. Дерн саванны был мягким, как
бархат. Копыто, медленно скользившее по нему, не издавало ни малейшего
звука.

Калхун еще был слишком нетерпелив, чтобы ограничиться прогулкой; но его
каштан был приучен к тому, что походка, свойственная лошадь
Юго-западные штаты - "ритм"; и в этом он был нажат.

С копытами, горизонтально ударяющими по газону, приподнятыми едва ли на дюйм
над землей он двигался быстро и бесшумно; притом так быстро,
что через несколько секунд он был уже совсем близко от пятнистого
мустанга и рыжего скакуна мустангера!

Затем его перевели на темп, соответствующий их темпу; в то время как его всадник,
наклонившись вперед, слушал с нетерпением, которое свидетельствовало о какой-то ужасной
решимости. Его поведение говорило о том, что он настроен на брань
самого грубого толка - готовый пустить в ход непристойный язык; или, если понадобится, с ножом
и пистолетом!

Его поведение зависело от непредвиденных обстоятельств - от того, что могло быть подслушано.

По воле случая или судьбы ничего не произошло. Если _два_
наездники были нечувствительны к внешним звукам, их кони не были настолько
поглощены. На прогулке каштан ступал тяжело - тем более что
был утомлен. Его шаги возвещали о близости острых ушей
как кроваво-гнедого, так и пятнистого мустанга; они одновременно
вскинули головы, заржав при этом.

Кэлхун был обнаружен.

"Ha! кузен Кэш! - воскликнула леди, выказывая скорее досаду, чем
удивление. - Ты здесь? Где отец, и Гарри, и остальные
люди?

"Почему ты спрашиваешь об этом, Лу? Я думаю, ты знаешь не хуже меня".

"Что? разве ты не вышел встретить нас? И они тоже... ах! твой гнедой
весь в поту! Он выглядит так, словно ты проехал долгую гонку - как
мы?

- Конечно, он грубый. Я следил за тобой от самого первого-в надежде бытия
некоторые услуги для вас".

"В самом деле! Я не знал, что вы были после нас. Спасибо, кузен!
Я только что сказала спасибо этому галантному джентльмену, который тоже пришел
после и был достаточно добр, чтобы спасти Луну и меня от
очень неприятной дилеммы - я бы скорее назвала это ужасной опасностью. Делать
ты знаешь, что за нами гналась стая диких коней, и нам пришлось
на самом деле скакать, спасая свои жизни?

- Я в курсе этого.

- Значит, ты видел погоню?

"Нет. Я узнал это только по следам".

"По следам! И вы смогли определить это по ним?"

"Да, благодаря интерпретации Зеба Стампа".

"О! он был с вами? Но вы последовали за ними до ... до ... как далеко вы зашли?
Последовали за ними?

- До расщелины в прерии. Вы перепрыгнули через нее, сказал Зеб. А ты?

"Луна сделала".

"С тобой на спине?"

"Меня нигде больше не было! Что за вопрос, кузен Кэш! Где бы я мог
ты думаешь, я был таким? Цеплялся за ее хвост? Ha! ha! ha!"

"Ты что, перепрыгнул через него?" - спросил хохотун, внезапно меняя тон. "Разве
вы будете следовать за нами дальше?"

"Нет, Лу. От трещину я пришел наводить тут, подумал, что у тебя есть
еще до меня. Вот как случилось, что я поравнялся с вами.

Ответ, казалось, меня удовлетворил.

"Ах! Я рад, что вы обогнали нас. Мы ехали медленно. Луна
так устала. Бедняжка! Я не знаю, как я буду когда-нибудь вернуть ее в
у Леона".

С момента присоединения к Кэлхун, на mustanger не
произнесла всего одно слово. Каким бы приятным ни было его предыдущее общение
с молодой креолкой, он отказался от него без видимого
отвращения; и теперь молча ехал впереди, как будто по молчаливому согласию
понимая, что он вернулся к исполнению роли, для которой
изначально был нанят.

Несмотря на все это, взгляд бывшего капитана был устремлен на него уничтожающе -
временами в демоническом блеске - когда он видел - или воображал - что другой глаз
был восхищенно повернут в том же направлении.

Долгое путешествие , совершенное этой троицей путешественников , могло бы привести к
трагическая расторжения. Такой финал предотвратить появление
в picknickers; кто вскоре вокруг возвращенных беглых, положить в
каждый полет мысли хором свои поздравления.



ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

ВИСКИ С ВОДОЙ.

В зародыше города, возникшего под защитой форта Инге,
"отель" был самым заметным зданием. Это всего лишь нормальное явление
состояние каждого техасского города, будь то новый или основанный сорок лет назад;
и ни один из них не старше, за исключением редких городов испано-мексиканского происхождения--
где превалировали _presidio_ и монастырь, теперь превзойденные, а в некоторых случаях преобразованные в "таверну".
в некоторых случаях преобразованные в "таверну".

Заведение Форт-Инге, хотя и было самым большим зданием в этом месте,
тем не менее, не было ни очень величественным, ни импозантным. Его внешний вид
почти не претендовал на архитектурный стиль. Это было сооружение из тесаных
бревен, имеющих на плане букву Т в соответствии с гротескным
алфавитом - бревно использовалось для приема пищи и спален, в то время как
голова представляла собой единственную квартиру, полностью предназначенную для выпивки, курения иd
_экспекторат_ включен. Это последнее было баром, или "салуном".

Вывеска снаружи, свисающая со ствола старого дуба, гласила:
_pollarded_ примерно в десяти футах над землей, с обеих сторон изображен
портрет хорошо известной военной знаменитости - героя этой части
земного шара - генерала Захарии Тейлора. Не нужно было смотреть на надпись
внизу, чтобы узнать название отеля. Под патронажем
такого портрета его можно было назвать только "Грубым и готовым".

В этом обозначении был оттенок уместности. Внешние вещи
появились шершавые достаточно; а внутри, особенно если вы въехали по
"кают-компания" была готовность встретиться с вами на полпути, мятный джулеп,
Шерри коблер, коктейль или любой другой напиток, известный _mixed_
транс-Миссисипской опрокидыватели--при условии, что вы готовы с
в _picayunes_ платить за них.

Салон в вопрос не стал бы называть по описанию, у тебя когда-нибудь
путешествовал в южной или Юго-Западной, Штаты Америки. Если это так,
никакой летийский напиток никогда не сможет стереть из вашей памяти "барную комнату"
отеля или таверны, в которых вы имели несчастье находиться.
Продольный прилавок сбоку; стена с полками
позади, с рядами графинов и бутылок с ликерами, из
не только всех цветов prism, но и всех возможных комбинаций
их; элегантный молодой человек, стоящий или крадущийся между стойкой и
полками, именуемый "клерк" - не называйте его "барменом", иначе вы можете получить
графин в ваших зубах - этот элегантный молодой джентльмен в голубой блузе.
_коттон_, или белый льняной пиджак, или, может быть, рукава его рубашки -
последняя из тончайшего льна и кружев - с оборками в год от Рождества Христова
тысяча восемьсот пятидесятый - этот элегантный молодой джентльмен, который, смешивая
вам шерри, умеет смотреть вам прямо в лицо, говорить с вами то, что
политика дня, в то время как лед, вино и вода
переходят из бокала в бокал, как ирис, сверкающий за его плечами
или ореол, окружающий его надушенную голову! Путешественник
по Южным Штатам Америки, вы; не можете не помнить его?

Если да, то мои слова напомнят о нем вместе с его окружением - салуном
, в котором он главный администратор, с его полками и
цветные графины; борьбе; его пол посыпан белым песком, на
раз валялись сигары пни, и коричневой звездочки, производимых
_expectoration_-ее запах мяты, полыни, лимона и цедры, в котором
отдохните общей черная муха, синяя бутылка, и острый на язык
комар. Все это должно быть четко запечатлено на сетчатке вашей памяти
.

Отель, или таверна, "Грубый и готовый", хотя и мало отличался
от других техасских увеселительных заведений, имел некоторые особенности.
Его владелец, вместо того чтобы быть спекулятивным янки, был немцем - в
эта часть мира, как и везде, считается лучшими поставщиками
продуктов питания. У него был свой бар, так что, войдя в салун, вместо
элегантного молодого джентльмена в рубашке с оборками и пахучем шевелюре,
ваш "ликер" был приготовлен для вас степенным тевтоном, который выглядел таким трезвым
как будто он никогда не пробовал - несмотря на соблазн оптовой продажи
цены - восхитительных напитков, которые предлагались его клиентам. Обердоффер - это было
имя, которое он привез с собой со своей родины; оно было преобразовано
его клиентами-техасцами в "Старый Даффер".

Есть еще одна особенность адвокатуры-номер "вчерную и
Готовы," хотя и скудные заслуживает так места; так как он был не
редкость в других местах. Как уже говорилось, здание имело форму буквы
заглавная буква Т; салон представлял собой начало буквы. Стойка
тянулась вдоль одной стороны, которая примыкала к ножке; в то время как на каждом конце
была дверь, которая открывалась наружу, на общественную площадь зарождающегося города
.

Это устройство было разработано для улучшения циркуляции воздуха
что имеет первостепенное значение в атмосфере, где
термометр в течение полугода стоит на отметке 90 градусов в тени.

Отели Техаса или Юго-Западных штатов - я могу сказать, любой части
Американского союза - служат двойной цели обмена валюты и клубного дома.
Действительно, в силу дешевое жилье таким образом, получают--часто
самый удобный вид-что последнее вряд ли может оказаться сказать, существует.

Даже в больших городах Атлантического государства "клуб" ни
означает необходимость. Умеренные расходы на гостиницы, вместе с их
отличное _cuisine_ и элегантными номерами, описание
процветание этого учреждения; которое в Америке является и всегда должно быть экзотикой.
Нездоровая экзотика.

Замечание еще в большей степени относится к южным и юго-западным городам;
где в "салоне" и бар "" главный местах отдыха и
рандеву.

У компании есть более разное характер. Гордый
плантатор не брезгует - ибо он не осмеливается - пить в одной
комнате с "бедным белым отребьем"; часто таким же гордым, как он сам.

В этой части света нет _peasant_, и меньше всего в
штате под названием Техас; и в салуне "Rough and Ready" можно часто
можно увидеть собравшихся представителей всех сословий и зовущих на встречу
среди поселений.

Возможно, ни разу с тех пор, как "Старина Даффер" вывесил вывеску
своей таверны, он не принимал большую компанию и не обслуживал больше
клиентов за своим прилавком, чем в тот вечер, после возвращения
конная охота в форт-Инге.

За исключением дам, почти все, кто принимал участие в экспедиции
казалось, что полчаса, проведенные в "Грубой и
Готов" был необходим как "стаканчик на ночь" перед отходом ко сну; и как
Голландские часы, причудливо тикающие среди разноцветных графинов, показывали
один за другим одиннадцать: офицеры форта -плантаторы
живущие неподалеку, вдоль реки-Маркитанты-комиссариат
подрядчики - "спортсмены" - и другие, кого можно было бы назвать неописуемыми -
заходили; каждый, входя, направлялся прямо к стойке
заказывал свой любимый напиток, а затем возвращался к
поговорите с какой-нибудь группой, уже занявшей зал.

Одна из этих групп бросалась в глаза. Она состояла примерно из восьми или десяти человек.
половина из них была в форме. Среди последних были трое
офицеры уже представлены; капитан пехоты и два
лейтенанта - Хэнкок из драгунского полка и Кроссман из конного
стрелкового.

Вместе с ними был офицер старше любого из них, также более высокий по званию.
авторитет, о чем можно было судить по вышивке на его погоне,
которая провозглашала его звание майора. Поскольку он был единственным "полевым
офицером" в форте Инге, нет необходимости говорить, что он был комендантом
расквартирования.

Эти джентльмены беседовали так свободно, как будто все были младшими офицерами
равного ранга - предметом беседы были события дня.

"Теперь скажите нам, майор!" - сказал Хэнкок. "Вы должны знать. Куда поскакала девушка
?"

"Откуда мне знать?" - ответил офицер, к которому обратились. "Спросите ее кузена,
Мистер Кассиус Кэлхун.

"Мы спрашивали его, но не получили никакого удовлетворения. Ясно, что он
знает не больше нас. Он встретил их только на обратном пути - и не очень далеко
от того места, где мы разбили бивуак. Они отсутствовали очень долго
и, судя по тому, как вспотели их лошади, им, должно быть, пришлось нелегко
ехать верхом. Если уж на то пошло, они могли побывать на Рио-Гранде,
и за его пределами.

"Вы заметили, Калхун, как он вернулся?" - поинтересовался капитан
пехота. "Жил-был угрюмый вид на его лице, Что означали некоторые очень
неприятные эмоции в мыслях, я должен сказать".

"Выглядел он довольно несчастна," ответил майор, "но, конечно, капитан
Сломан, ты не приписываешь это...?

- Ревности. Ревную, и ничему другому.

- Что? о Морисе мустангере? Тьфу-тьфу! невозможно... по крайней мере, очень
невероятно.

- И почему, майор?

- Мой дорогой Сломан, Луиза Пойндекстер - леди, а Морис Джеральд...

"Может быть джентльменом, если судить по тому, что известно об обратном".

- Тьфу! - презрительно воскликнул Кроссмен. - Торговец лошадьми! Майор
прав - это невероятно, невозможно.

"Ах, господа!", которую проводит офицер пехоты, со значительным
покачал головой. "Вы не знаете Мисс Пойндекстер так же как И.
эксцентричной молодой леди, - мягко говоря ее. Возможно, вы уже
отмечено, что для себя".

"Иди, иди, сломан!" - сказал майор таким образом, насмешливо; "вы не
склонен говорить скандал, я боюсь. Что будет скандал.
Возможно, вы сами заинтересованы в мисс Пойндекстер, несмотря ни на что
твои претензии на то, чтобы считаться Джозефом? Теперь я мог бы понять
ты ревнуешь, если бы здесь был красавчик Хэнкок или Кроссман ...
предположим, он был бы свободен. Но что касается обычного мустангера... тьфу...
тьфу!

"Он ирландец, майор, этот мустангер; и если он тот, кого я имею некоторые
основания подозревать..."

"Как ни будь", - прервал майор, бросая боковой взгляд в сторону
дверь: "он там, чтобы отвечать за себя; и как он достаточно
откровенный человек, вы может узнать у него все о том, что
по-видимому, так много интереса к вам".

"Я не думаю, что вы это сделаете", - пробормотал Сломан, когда Хэнкок и двое или трое
других повернулись к новоприбывшему, намереваясь выполнить предложение
майора.

Бесшумно пройдя по посыпанному песком полу, мустангер занял свою позицию.
занял свободное место перед прилавком.

"Стакан виски с водой, если не возражаете?" - такова была скромная просьба.
с которой то поприветствовал хозяина.

"Visky УНД vachter!" эхом последнего, не проявляя ни малейшего желания
ожидающие своего нового гостя. "Я, горе, visky УНД vachter! Это два.
забудь о стакане."

"Я не интересовался ценой, - ответил мустангер, - я попросил, чтобы мне подали
стакан виски с водой. У вас есть что-нибудь?"

"Еш Атид--", ответил немец, оказываемых подобострастно острым
ответ. "Plenty--plenty of visky und vachter. Вот оно."

Пока ему подавали простой напиток, Морис получал
одобрительные кивки от офицеров, отвечая им с непринужденным, но
скромным видом. Большинство из них знали его лично благодаря его
деловым отношениям с Фортом.

Они были накануне допроса, как и предлагал майор--
когда появление еще одного человека заставило их приостановить работу.
их замысел.

Вновь прибывшим был Кассиус Кэлхун. В его присутствии вряд ли было бы
деликатно продолжать расследование этого вопроса.

Подойдя со своей обычной развязностью к смешанной группе военных
мужчин и гражданских, Кэлхаун отдал им честь как человек, который провел день в
их компании и отсутствовал лишь короткий промежуток времени. Если бы не
абсолютное опьянение, было бы видно, что бывший офицер
добровольцев находился под воздействием алкоголя. Неустойчивый блеск
его глаза, неестественная бледность на лбу - еще более затуманенная
двумя или тремя упавшими на него локонами - с несколько
гротескный вид его фуражки говорил о том, что он выходил за пределы разумного.
пределы мудрости.

- Пойдемте, джентльмены! - крикнул он, обращаясь к компании майора.
в то же время подойдя к прилавку. - Давайте хлопнем по фургону,
или старина Дандер-и-блитцен за стойкой скажет, что мы зря тратим его силы
. Всем выпить. Что скажете?

"Согласен, согласен!" - ответили несколько голосов.

"Вы, майор?"

"С удовольствием, капитан Кэлхаун".

По всеобщему обычаю, предназначенных виски попал в линию
вдоль прилавка, каждый называет этот напиток большинства его
душе в данный момент.

Было заказано почти столько же сортов, сколько человек было на вечеринке
сам Калхун выкрикнул: "Мне коричневый шерри"; и
тут же добавил: "с легкой горчинкой".

- Вам нужны "Пранди и питтерс", мистер Кэлхоун? - спросил хозяин,
подобострастно наклоняясь через прилавок к известному партнеру
обширного поместья.

- Конечно, глупый голландец! Я сказал "коричневый херес", не так ли?

- Все права, майн герр, все права! Пранди и питтерс... пранди и
питтерс, - повторил немец Бонифаций, поспешно ставя
графин перед своим невоспитанным гостем.

С многочисленным присоединением группы майора к нескольким другим уже состоявшимся людям
в процессе поглощения вся передняя часть длинного прилавка оказалась
занятой - едва ли оставался лишний дюйм.

По-видимому, случайно - хотя, возможно, это был преднамеренный план со стороны
Калхуна - он был крайним правым человеком из тех, кто
откликнулся на его приглашение.

Это поставило его в один ряд с Морисом Джеральдом, который единственный - как
считал Буна компаньоном - спокойно пил виски с водой,
и курил сигару, которую он только что зажег.

Эти двое стояли спиной к спине - ни один из них не обращал внимания на другого.

- Тост! - воскликнул Кэлхаун, беря свой бокал со стойки.

- Давайте выпьем! - откликнулось несколько голосов.

"Америка для американцев и замешательство для всех иностранных вторженцев -
особенно для проклятых ирландцев!"

Произнеся это отвратительное высказывание, он отшатнулся на шаг; что
привело к соприкосновению его тела с телом мустангера - в данный момент
он стоял, поднеся бокал к губам.

Столкновение привело к тому, что часть виски с водой пролилась;
которая попала на грудь мустангера.

Было ли это несчастным случаем? Никто не поверил в это - даже на мгновение.
Сопровождаемый такими чувствами поступок мог быть только оскорблением
преднамеренным.

Все присутствующие ожидали увидеть, как оскорбленный человек немедленно набросится на своего
обидчика. Они были разочарованы, а также удивлены тем, как
казалось, мустангер воспринял это. Были некоторые, кому даже
показалось, что он собирается подчиниться этому.

- Если он это сделает, - прошептал Хэнкок на ухо Сломану, - его следует пнуть
вон из комнаты".

"Не беспокойтесь по этому поводу", - ответил пехотный офицер на
том же _sotto voce_. "Вы увидите, что это по-другому. Мне не дано
ставки, как вы знаете; но я готов отдать месячное жалованье по его mustanger
не отступай; и еще, что мистер Кассий Колхаун найдете его
уродливый клиентов заниматься, хотя сейчас он, кажется, больше озабочен
о его рубашки, чем оскорбление возложил на него. Странный он дьявол!"

Пока продолжался этот шепот, человек, к которому он относился
все еще стоял у бара - если использовать избитую фразу, "наблюдаемый
из всех наблюдателей."

Поставив стакан на стойку, он достал из кармана шелковый
носовой платок и принялся вытирать с вышитой рубашки
за пазухой остатки пролитого виски.

В этом действии было невозмутимое хладнокровие, едва совместимое
с идеей трусости; и те, кто сомневался в нем, поняли, что
они совершили ошибку и что-то должно было произойти. В
молчании они ожидали развития событий.

Им не пришлось долго ждать. Все это - включая предположения и
перешептывания - не заняло и двадцати секунд времени; а затем
продолжалось ли действие или речь, которая, вероятно, должна была его инициировать?

- Я ирландец, - сказал мустангер, возвращая свой
носовой платок на то место, откуда он его взял.

Каким бы простым ни казалось это возражение и как бы долго оно ни откладывалось
среди присутствующих не было никого, кто неправильно истолковал бы его значение. Если охотник
дикие лошади потянул носом Кассий Колхаун, как бы не
добавлены внимание, что принятие его вызов. Своей простотой
но провозгласил серьезное намерение акцептанта.

"Ты?" - презрительно ответил Колхаун, поворачиваясь, и, стоя с его
_akimbo_ оружия. "Вы?", - продолжил он, с его глазом измерения
mustanger с головы до ног: "ты ирландец? Великий Боже, сэр, я должен
никогда не думал, что настолько! Мне следовало бы принять вас за мексиканца, судя по
вашему снаряжению и искусному шитью вашей рубашки.

"Я не могу понять, какое отношение к вам имеет мое снаряжение, мистер Кассиус Кэлхаун;
и как ты сделал мою рубашку служба не проливая половину ликера по
это я беру на себя смелость unstarching вами подобным образом".

С этими словами мустангер поднял свой стакан; и, прежде чем бывший капитан
добровольцев успел пригнуть голову или отойти в сторону, остатки
смешанная мононгахела была "выплеснута" ему в лицо, отчего у него начался
приступ попеременного чихания и кашля, который, казалось, доставил
удовлетворение более чем большинству прохожих.

Ропот одобрения был вскоре подавлено. Обстоятельства были
не такие как звонить для выступления, и возгласы, сопровождавшие
акт удалось тишина молчания. Все видели, что началась ссора
не может быть иначе, чем серьезная. Дело должно закончиться в
бороться. Никакая сила на земле не могла допустить его к этому
заключение.



ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.

НЕБЕЗОПАСНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ.

На приеме алкоголик придурок, Калхун уже схватился за револьвер,
и тянет его из кобуры. Он ждал только, чтобы получить виски из
его глаза, прежде чем перейти на его противника.

Мустангер, предвидя это действие, вооружился таким же оружием
и стоял, готовый отвечать на огонь своего противника -
выстрел за выстрелом.

Наиболее робкие из зрителей уже начали готовить свои
убегают из дверей, спотыкаясь друг о друга в спешке убраться подальше
от греха подальше.

Несколько человек остались в салоне из чистой нерешительности; несколько других, из
меньшей смелости, по собственному выбору; или, возможно, под влиянием более проницательного
инстинкт, который подсказывал им, что при попытке к бегству они могут получить
пулю в спину.

Наступил промежуток - около шести секунд - тишины, в течение которого можно было услышать, как на пол упала булавка
. Это была всего лишь интерлюдия
которая часто возникает между решением и действием; когда разум уже
выполнил свою задачу, а телу еще только предстоит начать.

С другими актерами на сцене это могло бы быть более кратким. Двое
обычных мужчин вспыхнули бы сразу и без раздумий.
Но двое, стоявшие сейчас лицом к лицу, были не из обычных.
Оба раньше видели уличные бои - принимали в них участие - и знали
недостаток холостого выстрела. Каждый был полон решимости точно прицелиться
в другого. Это-то и пролонгированного интервала бездействия.

Для тех, кто не смел даже смотреть через двери,
ожидание было почти болезненным. Треск пистолетов, которые они
ожидал каждую минуту услышать это, было бы облегчением. Это было почти что
разочарованием, когда вместо этого они услышали голос майора - который
был одним из немногих, кто остался внутри - громкий, властный
тон.

- Стоять! - скомандовал он тоном человека, привыкшего, чтобы ему повиновались,
одновременно выхватывая саблю из ножен и вмешиваясь
его длинное лезвие между спорящими.

- Прекратите огонь, я приказываю вам обоим. Опустите стволы, или, клянусь
Всемогущим, я отрублю руку первому из вас, кто коснется спускового крючка!
Стойте, я говорю!

- Почему? - заорал Кэлхаун, багровея от гнева. - Почему, майор.
Рингвуд? После подобного оскорбления, да еще от низкого человека...

- Вы были первым, кто предложил это, капитан Кэлхаун.

- Будь я проклят, если меня это волнует! Я буду последним, кто оставит это безнаказанным.
Отойдите с дороги, майор. Ссора не ваша - вы не имеете права
вмешиваться!

"В самом деле! Ha! ha! Сломан! Хэнкок! Кроссмен! слышал это? Я не имею права
вмешиваться! Послушайте, мистер Кассиус Кэлхун, бывший капитан
добровольцев! Вы знаете, где находитесь, сэр? Не воображайте себя в
штат Миссисипи - среди вашего рыцарства, избивающего рабов плетьми. Это, сэр,
военная должность - согласно военному законодательству - моя скромная персона является ее нынешней
администратор. Поэтому я приказываю вам вернуть ваш шестизарядный револьвер в
кобуру, из которой вы его достали. И сию же минуту, или ты
отправишься на гауптвахту, как самый скромный солдат в
военном городке!

"В самом деле!" - насмешливо ответил миссисипец. "Какая прекрасная страна
вы собираетесь Техас стать! Я полагаю, что человек не должен бороться, однако намного
потерпевшая, без предварительного получения разрешения от майор Рингвуд?
Это должно быть законом страны?"

- Ни в малейшей степени, - возразил майор. - Я не тот человек и никогда им не был, чтобы
стоять на пути честного разрешения ссоры. Вы должны быть
совсем на свободе, - ты и твой антагонист-убивать друг друга, если это так
пожалуйста, вы. Но только не сейчас. Необходимо понять, Мистер Колхаун, что
спорт ставит под угрозу жизнь других людей, которые не
без малейшего интереса. Я понятия не имею, от скуки под пули не
предназначен для меня. Подождите, пока остальные из нас не отойдут на безопасное
расстояние; и вы сможете развлекаться сколько душе угодно. Итак, сэр,
вас это устроит?

У майора был человеком простого характера его команды, возможно,
была оставлена без внимания. Но к его официальному весу, как старшего офицера на посту
, добавилось определенное почтение из-за старшинства по возрасту - наряду с
уважением к тому, кто сам был известен опасным обращением с оружием
мастерство, и который не позволял злоупотреблять своим авторитетом.

Его сабля была обнажена не для пустой жестикуляции.
Спорщики знали это; и по одновременному согласию опустили дула
своих пистолетов, все еще держа их в руках.

Кэлхаун стоял, нахмурив брови, стиснув зубы, как зверь из
добыча на мгновение воздержалась от нападения на свою жертву; в то время как
мустангер, казалось, воспринял все так хладнокровно, как будто не был ни сердитым, ни
Ирландцем.

"Я полагаю, вы полны решимости сражаться?" - сказал майор, зная
, что шансов уладить ссору было немного.

- У меня нет особого желания, - скромно ответил Морис. "Если мистер
Калхун извинится за то, что он сказал, а также за то, что он
сделал ..."

"Он должен был это сделать: он начал ссору!" - предположили несколько человек.
Прохожие.

"Никогда!" - презрительно ответил бывший капитан. "Кэш Кэлхун не
привык к таким вещам. Действительно прошу прощения! И
маскируясь обезьяна так!"

"Хватит!" - закричал молодой ирландец, впервые проявив серьезный гнев.
"Я дал ему шанс сохранить жизнь. Он отказывается принять это:
теперь, клянусь Матерью Божьей, мы оба не выйдем из этой комнаты живыми! Майор!
Я настаиваю, чтобы вы и ваши друзья удалились. Я больше не могу терпеть его наглость
!

"Ха-ха-ха!" - ответил южанин, издевательски разразившись
смехом. "Шанс для моей жизни! Убирайтесь, все вы... убирайтесь; и
дайте мне добраться до него!"

- Стойте! - крикнул майор, не решаясь повернуться к дуэлянту спиной.
- Это не совсем безопасно. Возможно, вам захочется начать игру с касанием спускового крючка
секундой раньше. Мы должны выйти на улицу раньше вас. Кроме того,
джентльмены! он продолжил, обращаясь к окружающим: "Здесь
должна быть какая-то система. Если они будут сражаться, пусть это будет честно
для обеих сторон. Пусть они будут одинаково вооружены; и дерзайте на площади!"

"Непременно!" - хором ответили полдюжины зрителей, обратив свои
взгляды к спорщикам, чтобы увидеть, приняли ли они предложение.

"Никто из вас не может возразить?" вопросительно продолжил майор.

"Я не стану возражать ни против чего справедливого", - согласился
Ирландец: "Немного дьявола!"

"Я буду сражаться тем оружием, которое держу в руках", - упрямо заявил
Калхаун.

"Согласен! это самое оружие для меня!" - был ответ его противника.

- Я вижу, у вас обоих шестизарядные револьверы Кольта номер 2, - сказал майор,
оглядывая пистолеты, которые держал в руках. - Пока все в порядке! вы вооружены
совершенно одинаково.

"У них есть какое-нибудь другое оружие?" - спросил молодой Хэнкок, подозревая, что
под курткой у бывшего капитана был нож.

"У меня нет", - ответила mustanger, с откровенностью, которая не оставил
сомнений в его говорить правду.

Все взоры были обращены на Колхауна, который, казалось, раздумывая о внесении
ответ. Он увидел, он должен заявить о себе.

"Конечно," сказал он, "у меня зубочистка, а также. Ты не хочешь меня
отказаться от этого? Мужчине должно быть позволено пользоваться любым оружием, которое у него есть
.

- Но, капитан Кэлхаун, - продолжал Хэнкок, - у вашего противника нет ножа.
Если вы не боитесь встретиться с ним на равных, вам следует сдаться
ваши.

"Конечно, он должен!" - воскликнули несколько прохожих. "Он должен! он
обязательно!

- Пойдемте, мистер Кэлхаун! - сказал майор успокаивающим тоном. - Шесть выстрелов
должны удовлетворить любого разумного человека, не прибегая к оружию.
сталь. Прежде чем вы закончите стрелять, один или другой из вас...

- Черт бы побрал этот нож! - перебил Кэлхаун, расстегивая пальто. Тогда
рисунок указанных запрещенных видов оружия, и швырнул его в самый дальний
углу салона, - добавил он, тоном бравада, предназначенная для
encowardice своего противника. - Мне это не нужно для такой блестящей сойки, как эта.
Я вытащу его из сапог при первом же выстреле. " "Я не хочу этого для такой блестящей сойки". "Я вытащу его из сапог при первом выстреле".

- Достаточно времени, чтобы поговорить, когда вы сделали что-то, чтобы оправдать это. Кричите "бу"
гусыне; но не думайте, что ваши громкие слова напугают меня, мистер
Кэлхун! Быстрее, джентльмены! Мне не терпится положить конец его хвастовству
и богохульству!

"Пес!" - отчаянно прошипел рыцарский южанин. - Низкий пес
ирландской матери! Я отправлю тебя с воем в твою конуру! Я...

- Стыдно, капитан Кэлхаун! - перебил майор, поддержанный другими
голосами. "Этот разговор праздный, поскольку он невежлив в присутствии
респектабельной компании. Потерпи еще минуту, и тогда ты сможешь
говорите, что хотите. А теперь, джентльмены! продолжал он, обращаясь к
окружающим: "Осталось устроить еще одно предварительное мероприятие.
Они не должны начинать стрелять, пока мы не уберемся с их пути?

Здесь возникла трудность. Как должно было быть заключено соглашение?
Простого обещания вряд ли было бы достаточно в подобном кризисе?
Участники боевых действий - по крайней мере, один из них - не были бы слишком щепетильны в отношении
времени нажатия на спусковой крючок.

- Должен быть сигнал, - продолжал майор. "Также не следует стрелять до тех пор, пока
это не будет дано. Может ли кто-нибудь предположить, каким это должно быть?"

"Я думаю. Я могу", - сказал спокойный капитан Сломан, подходя к нам.
"Пусть джентльмены выйдут на улицу вместе с нами. Как вы
понимаете, в каждом конце комнаты есть по двери. Я не вижу разницы между
ними. Пусть они войдут снова - по одному у каждой двери, с условием
что ни один из них не должен стрелять, прежде чем переступить порог ".

"Превосходно! то самое!" - ответило несколько голосов. "А что за
сигнал?" - спросил майор. "Выстрел?"

"Нет. Позвоните в колокольчик таверны!"

"Ничего не может быть лучше - ничего более справедливого", - решительно заявил майор.
майор направился к одной из дверей, которые вели наружу, на площадь.

"Майн Готт, майор!" - закричала Германии Бонифаций, выбежав из
за его бар, где, до этого времени он стоял как вкопанный
со страхом. Майн Готт - шентлемены, конечно, не собираются стрелять.
их пистолеты внутри шалуна: Ах! они приготовят все мои кофейники,
и мои блестящие зеркальца, и мои хрустальные часы, этот хэш обошелся мне в
вон двести долларов. Они подольют мне пештских наливок ... Ах! Майор,
это меня погубит ... майн Готт ... погубит!"

- Не бойтесь, Обердоффер! - возразил майор, помедлив с ответом. - Нет,
без сомнения, вам заплатят за ущерб. В любом случае, вам лучше уйти.
отправляйтесь в какое-нибудь безопасное место. Если ты останешься в своем салуне,
у тебя будет хороший шанс получить пулю в лоб, и
это будет хуже, чем прокалывать твои похлебки.

Без дальнейших переговоров майор расстался с незадачливым хозяином,
и поспешил через порог на улицу, куда
бойцы, вышедшие через разные двери, уже опередили
его.

"Старый дурень," остался стоять посреди его отшлифовать пол, не
долго оставаться в таком опасном положении. Через шесть секунд после того, как
фалда пальто майора исчезла за внешней дверью, внутренняя захлопнулась
за его юбками; и бар с его камфиновыми лампами, его
сверкающие графины и дорогие зеркала были оставлены без присмотра.
тишина - не было слышно ни звука, кроме тиканья хрустальных часов.
часы.



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

ДУЭЛЬ ЗА ДВЕРЯМИ.

Оказавшись снаружи, майор больше не принимал участия в происходящем. Поскольку
командир поста, с его стороны было бы неуместно
поощрять драку - даже своим вмешательством, чтобы увидеть
что она должна быть справедливой. Этим, однако, занялись младшие офицеры
, которые сразу же приступили к обсуждению условий
дуэли.

На это ушло не так много времени. Условия уже были изложены;
и оставалось только назначить кого-нибудь из отряда надзирать за
звоном колокола, который должен был послужить сигналом к началу боя
.

Это было несложно, поскольку не имело никакого значения, кто мог быть
на него возложили эту обязанность. Ребенок мог бы подать сигнал к началу
ужасного конфликта, который должен был последовать.

Посторонний человек, случайно въехавший в этот момент на грубую площадь,
почти бок о бок с которой располагался отель "Грубый и Готовый", был бы
крайне озадачен тем, что должно было произойти. Ночь была
довольно темная, хотя света все еще было достаточно, чтобы заметить
присутствие скопления людей, собравшихся поблизости
от отеля. Большинство были в военной форме: поскольку, помимо
офицеров, которые недавно появились в салоне, другие, наряду с
таких солдат, как разрешается проходить часовые, поспешил вниз
из Форта на получение известия, что нечто необычное происходит
в "квадрат". Женщины тоже, но в полураздетых одеждах - солдатские
жены, прачки и "сеньориты" более сомнительного призвания - были
пробравшиеся на улицу и пытавшиеся извлечь из
те, кто опередил их в объяснении фракаса.

Разговор велся на пониженных тонах. Было известно, что
комендант сообщение было представить, как и другие в администрации, и
это проверило любую возможную склонность к шумной демонстрации.
демонстрация.

Толпа, собранная таким образом беспорядочно, находилась не в непосредственной близости от
отеля; но стояла на открытой местности, примерно в дюжине ярдов
от здания. К нему, однако, были устремлены взгляды всех,
с тем пристальным взглядом, который говорит о том, что внимание сосредоточено на каком-то
захватывающем зрелище. Они наблюдали за передвижениями двух мужчин,
которые находились отдельно друг от друга - по одному в каждом конце тяжелого блокгауза,
известного как бар отеля; и где, как уже говорилось,
там была дверь.

Хотя их и разделяют помещения между двумя толстыми бревенчатыми стенами, и
взаимно невидимы, эти люди были маневрирование как бы приводиться в действие
единый порыв. Они стояли вплотную к входным дверям, в
противоположных концах бара, через оба из которых пробивался яркий свет
камфиновых ламп, падавший широкими расходящимися полосами на неровный
гравий снаружи. Ни того, ни другого не было перед смежным входом; но
немного в стороне, подальше от света. Ни один из них не был в вертикальном положении
но пригибался - не как будто от страха, а как бегун, собирающийся
отталкиваюсь и натягиваю пружину.

Оба смотрели внутрь - в салон, откуда не доносилось ни звука.
слышно только тиканье часов. Их поведение говорило об их
готовности вступить в это, и о том, что их сдерживало только ожидание
какого-то заранее подготовленного сигнала.

То, что их цель была серьезной, можно было заключить из нескольких
обстоятельств. Оба были в рубашках с короткими рукавами, без шляп и без одежды
без всякого тряпья, которое могло бы помешать действию; в то время как на их
лицах была печать суровой решимости, одинаково отчетливая в
отношение, которое они приняли на себя.

Но не требовалось тщательного отражения, чтобы разгадать их замысел.
Незнакомец, случайно зашедший на площадь, мог с первого взгляда понять
что это смертельно опасно. Пистолеты в их руках, взведенные и крепко сжатые
; нервная энергия их позы; молчание
толпы зрителей; и сосредоточенный интерес, с которым эти двое
люди считали, провозглашали более решительно, чем словами, что в том, что они делали, была опасность
- короче говоря, что они были вовлечены в
своего рода борьбу, вероятным завершением которой была смерть!

Так было в тот момент, когда наступил кризис. Дуэлянты встали,
каждый пристально смотрел на дверь, через которую ему предстояло войти -
возможно, в вечность! Они только ждали сигнала, чтобы пересечь
порог; и вступить в бой, который должен положить конец существованию
одного или другого - возможно, обоих.

Прислушивались ли они к той роковой формуле: "Раз-два-огонь"?

Нет. Был согласован другой сигнал; и он был подан.

Послышался громовой голос, выкрикивающий простое односложное--

"Кольцо!"

Можно было разглядеть три или четыре темные фигуры, стоявшие у обстриженного ствола на
который качнул колокол таверны. Команда мгновенно привела их в движение.;
и вместе с колебаниями их рук - смутно видимых в темноте
- послышались звонкие звуки колокола. Этот колокол,
звуки которого до сих пор воспринимались только как символы радости, созывающие людей
вместе принять участие в том, что продлевает жизнь, - теперь был услышан
как призыв смерти!

В "звенящей" было недолгим. Колокол сделал меньше чем
результат колебаний, когда мужчины заняты на веревку, увидели, что их
услуги больше не были нужны. Исчезновение поединщиками,
кто ворвался в салун, послышался быстрый, резкий треск пистолетов;
на дрожащих битого стекла, увещевал звонари, что у них есть
но лишний шум; и, сбросив веревку, они стояли, как
остальной толпой, прислушиваясь к конфликту внутри.

Никакие глаза - кроме глаз самих сражающихся - не были свидетелями этой
странной дуэли.

С первым ударом колокола оба сражающихся вернулись в комнату.
Ни один из них не сделал попытки выскользнуть наружу. Поступить так означало бы
погубить репутацию. Сотни глаз были устремлены на них; и
зрители поняли условия дуэли ... это ни было
огонь, прежде чем переступить порог.

Оказавшись внутри, конфликт начался, первые выстрелы наполняли помещение
с дымом. Оба удержались на ногах, хотя оба были ранены - их кровь
хлестала на посыпанный песком пол.

Вторые выстрелы тоже были произведены одновременно, но наугад,
дым мешал прицелиться.

Затем раздался одиночный выстрел, за ним быстро последовал другой, и за ним последовал
промежуток тишины.

До этого было слышно, как сражающиеся мечутся по
комнате. Этот шум больше не производился.

Вместо этого воцарилась глубокая тишина. Убили ли они друг друга? Были ли
оба мертвы? Нет! Еще раз двойной взрыв возвестил о том, что оба
все еще живы. Приостановка была вызвана, как они стояли, вглядываясь
сквозь дым стремясь отличить друг друга. Ни
говорил и перемешивают в страхе предать свою позицию.

Снова наступил период спокойствия, похожий на предыдущий, но более
продолжительный.

Он закончился еще одним обменом выстрелами, за которым почти мгновенно последовало
падение двух тяжелых тел на пол.

Послышался звук падения - опрокидывания стульев - затем
одиночный выстрел - одиннадцатый - и это был последний выстрел!

Зрители снаружи видели только клубы сернистого дыма, выходящие из
обеих дверей и приглушающие свет камфиновых ламп. Это, вместе с
случайной вспышкой более яркого сияния, за которой следовал треск,
было всем, что доставляло удовольствие глазу.

Но ухо - оно было удовлетворено большим разнообразием. Были слышны
выстрелы - после того, как колокол смолк, раздались другие звуки: резкий
звон разбитого стекла, глухой грохот падающей мебели, грубо опрокинутой в серьезной борьбе
топот ног по дощатому полу
пол... время от времени раздавался звонкий треск револьверов; но
ни одного голоса людей, чьи безумные страсти были причиной
всего этого переполоха! Толпа на улице услышала сбивчивый
шум и отметила промежутки тишины, не будучи точно способной
интерпретировать их. Выстрелы из пистолетов были всем, что у них было, чтобы
объявить о ходе дуэли. Было подсчитано одиннадцать; и в
затаив дыхание, они слушали двенадцатый выстрел.

Вместо пистолетного выстрела их ушей порадовал звук
голоса, в котором они узнали мустангера.

"Мой пистолет у твоей головы! У меня остался один шанс - извиниться, или ты
умрешь!"

Этим толпа убедилась, что драка приближается
ее окончание. Некоторые из наиболее бесстрашных, заглянув внутрь, увидели
странную сцену. Они увидели двух мужчин, распростертых на дощатом полу;
оба в окровавленных одеждах, оба явно инвалиды; белый
песок вокруг них покраснел от их запекшейся крови, оставившей извилистые следы,
где они подползали все ближе, чтобы сделать последний бросок друг на друга--один из
им, в алый шарф и полоснул бархатные брюки, слегка преодоление
другие, и, держа пистолет в голову, что пригрозил лишить
его жизни.

Такова была картина, представшая перед зрителями, поскольку
сернистый дым, уносимый потоком между двумя дверями, дал
им возможность различать предметы внутри салона.

В то же мгновение послышался голос, отличный от того, который только что произнес
. Это был голос Кэлхауна - уже без бравады, но
низким скулящим акцентом, почти шепотом. "Хватит, черт возьми! Брось свое
огнестрельное оружие - приношу свои извинения".



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДОНОР.

В Техасе дуэль - это даже не девятидневное чудо. Чаще всего об этом перестают
говорить к концу третьего дня; а по истечении
недели о нем больше не думают, за исключением самих руководителей или
их ближайшие друзья и родственники.

Это так, даже если стороны хорошо известны, и респектабельных
положение в обществе. Когда дуэли стали смиренной позиции--или, как
часто бывает, незнакомцы в месте, в один день может быть достаточно, чтобы
судьбы их подвиг забвению; обитать только в памяти
комбатант, кто пережил это-чаще один, чем оба, и возможно, некоторые
незадачливый зритель, который был пробит пулей, или получил
взмах ножом, не предназначены для него.

Не раз я был свидетелем "уличной драки" - импровизированной на
тротуаре, - когда какой-нибудь безобидный гражданин, небрежно прогуливающийся по улице,
становился жертвой - вплоть до смерти - этого неправильного метода борьбы.
ищет "удовлетворения".

Я никогда не слышал о каком-либо назначенном наказании или требовании возмещения ущерба в
таких случаях. Они рассматриваются как относящиеся к "главе о
несчастных случаях!"

Хотя Кассий Колхаун и Морис Джеральд оба были сравнительно
чужих в поселке--вторые видели только на случайные
посещение форта--роман между ними вызвало нечто большее, чем
обычный интерес; и говорили за весь период девять
дней, персонаж из бывшего как отметил хулиган, и что из
последний, как человек особой привычками, своим duello определенного
своего рода различие; и достоинства и недостатки двух мужчин
свободно обсуждались в течение нескольких дней после того, как роман произошел, нигде с
большей серьезностью, чем на том месте, где они сбросили одежду друг друга.
кровь - в баре отеля.

Завоеватель завоевал доверие и друзей. Было мало тех, кто
благоволил своему противнику; и немало тех, кто был доволен результатом.
ибо, каким бы коротким ни было время с момента прибытия Кэлхауна, было больше
чем один бездельник из салуна, который почувствовал всю остроту его дерзости. Для
этого предполагалось, что молодой ирландец назначил лекарство; и
результатом было почти всеобщее удовлетворение.

Никто не мог сказать, как бывший капитан перенес свое замешательство. Его
больше не видели расхаживающим с важным видом по салуну "Грубого и готового".
хотя причина его отсутствия была хорошо понятна. Это было не
огорчение, а его ложе, к которому он был прикован из-за ран, которые, если их не лечить
умело, могли свести его в гроб.

Морис также был вынужден оставаться в дверях. Травмы
, которые он получил, хотя и не такие серьезные, как у его противника, были
тем не менее, такого характера, что ему приходится оставаться в своей комнате
- маленькой и скудно обставленной спальне в "Старом
Отель "Даффер"; где, несмотря на _эклат_, полученный за его
победу, с ним обошлись несколько подло.

В час своего триумфа он потерял сознание от потери крови. Его нельзя было
увезти куда-либо еще; хотя в убогой квартире, в которую его
поместили, он мог бы подумать о роскошном уходе, который
окружал ложе его раненого противника. К счастью, Фелим был
рядом с ним, иначе о нем заботились бы еще хуже.

"Будь святым Патриком! это позор", - наполовину произнес вслух этот верный
последователь. "Знойная позор выдавить gintleman в яму, как
это, не больше, чем свинья-стой! В gintleman как и вы, Masther
Морис. И такой худой, пьющий. Och! упитанная ойрская свинья
задрала бы нос от такого поведения. Для себя fwhat див ез думаю, что я
узнать Owld дурень, мелешь ниже?"

"Я не имею ни малейшего представления, мой дорогой Фелим; да меня это и не интересует"
знать, что вы слышали, как мистер Обердоффер говорил внизу; но если вы не
если вы хотите, чтобы он услышал то, что вы говорите выше, вы немного смягчите свой голос.
немного. Помни, мама бохил, что перегородки в этом доме - это
только рейка и штукатурка.

"Черт возьми, возьми перегородки; и черт возьми, сожги их, если он отстанет. Эйв да.
мне все равно, что происходит, мне далеко не все равно, что происходит... Только не это.
щелкай мне пальцами. Голландец не доточил нас хуже, чем он
делал уже. При всем при том, Masther Морис, я думал, что это Бист данным
развели вас знаю".

- Тогда дай мне знать. Что он там говорил?

- Уилл, худышка; я слышал, как он рассказывал Вану всем своим дружкам, что
спариваясь, выпивая, стирая и проживая, он намеревался сделать тебя
заплати за бутылки, стаканы и другие вещи, которые были разбиты в ночь вечеринки.
- Я заплачу? - спросил я.

- Я заплачу?

- Да, вы сами, мастер Морис, и ни малейшего намека на янки.
Теперь я называю это откровенной негодяйской манерой поведения; и никто, кроме жирного голландца
вуд ивер вич, не подумал об этом. Если есть за что платить, то это человек.
нужно заставить бейта показать или возместить ущерб, и это не было исключением.
против "совы Джеральдс" против Баллибаллаха. Ху-хуч! разве мне не хотелось бы
потрясти шайлайлой над головой Даффера в течение двух минут?
Разве не так?"

"И для чего ему дать за то, что я должен платить? Ты что, не слышал
состояние-нибудь?"

"Я сделал, masther--в dhirtiest АВ все raisuns. Он сказал, что ты - синица в руках.
и он будет держать тебя в плену, пока ты не сравняешь счет.

"Он поймет, что немного ошибается на этот счет; и, возможно, поступит лучше.
Предъявив счет птице в кустах. Я буду
готов возместить половину нанесенного ущерба; но не больше. Ты можешь сказать ему об этом
да, если он заговорит с тобой об этом. И, по правде говоря, Фелим, я не знаю
как мне сделать даже это. Должно быть, было очень много поломок.
Я помню много звона, пока мы занимались этим. Если я не ошибаюсь,
там было разбитое зеркало, или циферблат часов, или что-то в этом роде.
"

- Большой красивый бокал, мастер, и что-то хрустальное, которое было установлено над
часами. Говорят, две сотни долларов. Я не belave они были
стоит Ван половине АВ деньги".

"Даже так, это для меня серьезный вопрос ... просто в этот кризис. Я боюсь,
Фелим, тебе придется совершить путешествие в Аламо и забрать оттуда
некоторых домашних богов, которых мы там спрятали. Чтобы избавиться от этого
в конце концов, мне придется пожертвовать своими шпорами, серебряным кубком и, возможно, своим
ружьем!

"Не говори так, мастер! Как мы будем жить, если ружье выстрелит?"

"Как можем, мама богиль". На конине, я полагаю: и лазо
обеспечит это".

"Будьте шутниками! это было бы не намного хуже, чем та сова, что сидит перед нами.
 У меня каждый раз, когда я это ем, начинает болеть живот.

Разговор был прерван открывшейся дверью комнаты
, что было сделано без стука. Появился неряшливый слуга, чей пол
было бы трудно определить по внешним признакам
в дверном проеме, с корзинкой пальмовых листьев, вытянутой на
конце длинной жилистой руки.

"В чем дело, Гертруда?" - спросил Фелим, который, судя по некоторой предыдущей информации
, был знаком с женским характером
незваной гостьи.

"Некий шентлманс протестует против этого".

"Джентльмен! Кто, Гертруда?"

"Не знаю, майн герр; он незнаком с шентлмансом".

- Принес джентльмен. Кто бы это мог быть? Посмотри, что это, Фелим.

Фелим расстегнул застежки на крышке и обнажил внутренность корзины.
корзина. Он был одним из значительных по объему: поскольку внутри были обнаружены
среди нескольких бутылок, видимо, содержащих вин и наливок, упакованные
на атрибутике сладости и прочие лакомства--оба
кондитерских и на кухне. Записки не было, сопровождающих
настоящее-даже не направление, но отделка и элегантный стиль, в котором
это было сделано, оказалось, что она перешла из рук леди.

Морис перевернул различные предметы, изучая каждый, как предположил Фелим
, чтобы оценить его ценность. Он мало думал об этом,
пока искал "счет".

Там не оказалось ничего - ни клочка бумаги, ни даже открытки!

Щедрость пожертвования, каким бы своевременным оно ни было, свидетельствовала о том, что жертвователем был
человек состоятельный. Кто бы это мог быть?

Пока Морис размышлял, в его сознании возник прекрасный образ, который он
не мог не связать со своим неизвестным благодетелем. Может ли это быть
Луиза Пойндекстер?

Несмотря на некоторые невероятности, он был готов поверить, что это возможно;
и, пока длилась эта вера, его сердце трепетало от сладостного блаженства.
блаженство.

По мере того как он продолжал размышлять, невероятности казались слишком сильными для
этого приятного предположения; его вера пошатнулась; и там
оставалась только смутная, несбыточная надежда.

"Гинтлмен поднимет его", - произнес человек из Коннемары в полумонологе. - А
гинтлман, говорит она; добрый гинтлман, я говорю! Кем, по-твоему, он был,
мастером?

"Не имею ни малейшего представления; разве что это мог быть кто-то из
офицеров Порта; хотя я вряд ли мог ожидать, что кто-то из них подумает
обо мне в таком ключе".

"Ничего вам не нужно. Это были не они. Ни офицер, ни гинтлман.
эйтер, положите эти вещи в корзину".

"Почему вы так думаете?"

"Почему я так думаю! Ох, мастер! ты что, сам должен спрашивать квистиуна?
Разве это не пахнет толстыми пальцами? Только взгляните на нейта
то, как перевязаны эти бумаги. Этот прелестный крил никогда не был упакован
рукой мужчины. Это было сделано wuman; и я гарантирую, что в raal леди
что."

"Бред, Phelim! Я знаю, что женщины должны брать такой большой интерес в
меня".

"О, Мердер! Что за громадная ложь! Я знаю, что победил этот ужас. Это было бы
черной неблагодарностью, если бы она не ... после того, что ты для нее сделал. Разве
Ты не спас ей жизнь в придачу?

"О ком ты говоришь?"

"Ну, не будь скупым, мастер. Ты знаешь, что я самый красивый
крейтер, который приезжал в хижину верхом на Спотти, которую ты ей подарил,
вдова не отложила ни доллара за кобылу. Если бы это не она тебя убила.
эта худышка Файлим Онал - самый большой болван, который когда-либо был на свете.
родился в Баллибаллахе. Будь Варгином, мастер, говоря о сове.
это место напоминает мне о его истории. Что бы сказала голубоглазая колин
, если бы узнала, что ты в такой опасности, хеур?

"Опасность! все кончено. Доктор так сказал; и что я могу выйти на улицу
через неделю, начиная с этого времени. Не расстраивайся из-за этого ".

"Честное слово, masther, ез быть только разговариваем. Это не опасность, я был
drhamin АВ. Ез знаю, что будет достаточно того, что я гривы. Может быть, вы спаслись заново
рана от ярких глаз, хуже, чем от пуль в крышку. Или, может быть,
у кого-то из Ильзе она есть; и вот почему на тебя напали эти твари.

"Вы все ошибаетесь, Phelim. Что должно быть из Форт; но
делали ли это, или нет, нет никаких причин, почему мы должны стоять на
церемония с ее содержанием. Итак, мы собираемся устроить над ними суд!"

Несмотря на очевидное удовольствие, с которым инвалид вкушал
товары-оба воротник и _cuisine_--во время еды и питья,
его мысли были заняты еще более приятной темы; с
строка мечтательными догадками, а к кому он был обязан
княжеский подарок.

Могла ли это быть молодая креолка - кузина его злейшего врага, а также
его предполагаемая возлюбленная?

Это казалось невероятным.

Если не она, то кто еще это мог быть?

Мустангер отдал бы лошадь - целый табун, - чтобы его
заверили, что Луиза Пойндекстер была поставщиком этого роскошного
угощения.

Прошло два дня, а даритель по-прежнему оставался неизвестным.

Затем инвалид был еще раз приятно удивлен вторым
подарком, очень похожим на первый, - другой корзиной, в которой были другие
бутылки и она была набита свежими "сладостями".

Баварскую девку снова допросили, но без лучшего результата. A
"Шентлманс" "выиграл" это - тот же "незнакомый шентлманс", что и раньше.
Она могла только добавить, что "шентлманы" были очень "_Schwartz_", носили
глазурованную шляпу и приезжали в таверну верхом на муле.

Мориса, похоже, не удовлетворило это описание
неизвестного дарителя; хотя никто - даже Фелим - не был доверенным лицом
его мысли.

Через два дня они вернулись к своей прежней трезвости - после
получения третьей корзины, "прибыли от джентльмена Шварца" в
глазированной шляпе, который приехал верхом на муле.

Изменение не могло быть объяснено количеством вещей в корзине -
почти то же самое, что было отправлено раньше. Возможно, это объясняется
содержимым _billet doux_, которое прилагалось к подарку
подарок прикреплен лентой к плетеной пальмовой сетке.

"Это всего лишь Исидора!" - пробормотал мустангер, взглянув на надпись
на записке.

Затем с напускным безразличием развернул его и прочел:--

"_Querido Senor_!

"_Soy quedando por una semana en la casa del tio Silvio. De questra
desfortuna he oido--tambien que V. esta mal ciudado en la fonda. He
mandado algunas cositas. Sea graciosa usarlos, coma una chiquitita
memoria del servicio grande de que vuestra deudor estoy. En la silla
soy escribando, con las espuelas preparadas sacar sangre de las ijadas
del mio cavallo. En un momento mas, partira por el Rio Grande_.

"_Bienhichor_--_de mi vida Salvador_--_y de que a una mujer esa mas
querida, la honra_--_adios_--_adios_!

"Isidora Covarubio De Los Llanos.

"Сеньор дон Маурисио Джеральд".

Буквально переводится какизд. и в идиоматике испанского языка записка
гласила так::--

"Дорогой сэр, я на неделю остановился в доме дяди Сильвио.
Я слышал о вашем несчастье, а также о том, что в отеле о вас безразлично заботятся
. Я отправил вам кое-какие мелочи. Будьте так добры
воспользуйтесь ими, как небольшим сувениром в память о великой услуге, за которую
Я ваш должник. Я пишу в седле, с моими шпорами готов рисовать
кровь из Бока моего коня. В другой момент я нахожусь на
Рио-Гранде!

"Благотворитель--Хранитель моей жизни, что для женщины милее-мой
чести--и адью! adieu!

"Isidora Covarubio De Los Llanos."

- Спасибо, спасибо, милая Исидора! - пробормотал мустангер, складывая записку.
и небрежно бросил ее на покрывало своей кушетки. "Всегда"
благодарный, внимательный, добрый! Если бы не Луиза Пойндекстер, я мог бы
полюбить тебя!



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

КЛЯТВЫ МЕСТИ.

Кэлхун, раздражение в его палате, не был объектом таких усидчив
заботливость. Несмотря на роскошную обстановку, которая окружала
его, он не мог утешить себя мыслью о том, что о нем заботилось
живое существо. По-настоящему эгоистичный в своем сердце, он не верил
в дружеских отношениях; и будучи прикованным к своей кушетке - не без некоторых опасений
что это может оказаться его смертным одром - он испытал страдания человека
полагая, что ни одно человеческое существо ни капельки не волнует, будет ли он жить или
умри.

Ни сочувствия, проявленные к нему, на счет отношений. Это может
скудные бы иначе. Его поведение по отношению к своим кузенам не
например, чтобы обеспечить их достоинства; в то время как его дядя, гордый Вудли
Пойндекстер испытывал к нему нечто сродни отвращению, смешанному с
сдержанным страхом.

Верно, что это чувство возникло совсем недавно; и возникло из
определенные отношения, которые существовали между дядей и племянником. Как уже упоминалось
, они стояли друг перед другом в отношениях должника и
кредитора - или залогодателя и залогодержателя - племянник был последним. Этот долг был доведен до
такой степени, что Кассиус Калхун
фактически был настоящим владельцем Каса дель Корво; и мог в любой момент
провозгласить себя его хозяином.

Сознавая свою власть, он в последнее время использовал ее для достижения
определенной цели: то есть для обеспечения безопасности своей жены, женщины, которую он
давно и горячо любил - своей кузины Луизы. Он пришел к пониманию того , что он
у него было мало шансов получить ее согласие, поскольку она предприняла лишь
незначительные усилия, чтобы скрыть свое безразличие к его ухаживанию. Доверяя
особому влиянию, установившемуся на ее отца, он твердо решил
не принимать никаких возражений.

Учитывая эти обстоятельства, не было ничего странного в том, что бывший офицер
добровольцев, лежа на постели больного, получил от своих родственников меньше сочувствия
, чем могло бы быть оказано ему в противном случае.

Хотя он и боялся смерти - а какое-то время он действительно боялся - он
стал немного более дружелюбным по отношению к окружающим. Приятный
настроение, однако, длилось недолго; и, как только он убедился в выздоровлении,
вся природная дикость его характера была восстановлена, наряду с
дополнительной горечью, возникшей из-за его недавнего замешательства.

Гордостью всей его жизни было выставлять себя успешным.
хулиган - повелитель любой толпы, которая могла собраться вокруг него. Он не мог
больше претендовать на этот кредит в Техасе; и эта мысль терзала его сердце
до самой глубины.

Предстать побежденным мужчиной перед всеми женщинами поселения -
прежде всего в глазах той, которую он обожал, побежденный той, кого он
подозрения, что его соперник в ее привязанности--более безымянная
авантюрист-было слишком много, чтобы мириться с невозмутимостью. Даже
обычному человеку было бы больно причинение. Калхаун извивался
под ним.

У него и в мыслях не было терпеть это, как поступил бы обычный человек. Если
он не мог избежать позора, он был полон решимости отомстить
его автору; и как только он оправился от
опасений за свою жизнь, он начал
размышляя именно на эту тему.

Морис, мустангер, должен умереть! Если не от его (Кэлхуна) собственной руки.,
затем под руку другого, если такой человек был найден в
поселения. Там не может быть много трудностей в подборе
Конфедерации. В обширных прериях Техаса есть _bravoes_, а также
в стенах итальянских городов. Увы! нет такого места на
земле, где золото не могло бы превзойти сталь убийцы.

Калхун обладал золота-более, чем достаточно для такой цели; и
такой цели он определить по посвящать хотя бы часть его.

В уединении своей больной палаты, он зреет в его планы;
что понято убийство mustanger. Он не
назначения делает сам поступок. Его недавнее поражение заставило его
опасаться повторной встречи с тем же противником - даже
при благоприятных обстоятельствах неожиданности. Он стал слишком
трусоватым, чтобы играть убийцу. Ему нужен был сообщник - рука,
которая нанесла бы удар вместо него. Где он мог ее найти?

К несчастью, он знал, или воображал, что знает, того самого человека. В то время в деревне жил один
мексиканец - как и сам Морис -
мустангер; но один из тех, с кем молодой ирландец показал себя
нежелание общаться.

Как правило, люди этого особого призвания входят в число
величайших негодяев, у которых есть свой дом в стране "Одинокой звезды".
По происхождению и породе они в основном мексиканцы или индейцы-полукровки;
хотя нередко француз или американец находит это близким по духу
призвание. Они, как правило, изгоев цивилизованного общества-чаще
своих преступников, - которые, в азарте погони, и сопутствующие им
опасности, найти, возможно, какое-то _salvo_ на совесть, что есть
сильно старался.

Живя в поселениях, эти люди нередко становятся
вредителями общества, которое их окружает - они всегда вовлечены в драку и
разврат; и когда они находятся за границей, выполняя свое призвание, они не
всегда быть в безопасности. Более одного раза это зафиксировано в
истории из Техаса, как компания mustangers и, поневоле,
преобразовать себя в группе _cuadrilla_ из _salteadores_; или,
переодевшись индейцами, взимаемый черный почту на поезд прерий
путешественник.

Одним из этих людей был человек, которого отозвали в
память Кассиуса Кэлхуна. Последний вспомнил, что встречался с этим человеком в
баре отеля; несколько раз, но особенно
в ночь дуэли. Он вспомнил, что был одним из тех,
кто нес его домой на носилках; и из некоторых экстравагантных
выражений, которые он использовал, говоря о своем противнике Кэлхуне
сделал вывод, что мексиканец не был другом Морису
мустангер.

С тех пор он узнал, что был злейшим врагом Мориса - за исключением его самого
.

Располагая этими данными, экс-капитан призвал мексиканца к
его советы, и часто скрываются вместе в палате
недействительными.

Там не было ничего во всем этом, чтобы возбудить подозрение--даже Калхун
позаботился об этом. Его посетитель торговал лошадьми и рогатым скотом.
Некоторые сделки в конины, возможно, происходит между ними. Поэтому любые
можно было бы предположить. И так какое-то время думал сам мексиканец:
потому что во время их первой беседы между ними не было никаких других сделок
. Проницательный Миссисипской знал лучше, чем объявить его
конечной конструкции незнакомому человеку, который, после завершения выгодно
торговал лошадьми, был хорошо снабжен всем, что он предпочитал пить, и
хитроумно подвергнут перекрестному допросу относительно отношений, в которых он состоял по отношению к
Морису мустангеру.

В том первом интервью бывший офицер-доброволец узнал достаточно, чтобы
понять, что он может положиться на своего человека в любой услуге, которая ему может
потребоваться, даже при совершении убийства.

Мексиканец не скрывал своей искренней враждебности к молодому игроку.
мустангер. Он не назвал точную причину этого; но Кэлхаун мог
догадаться по некоторым намекам, сделанным во время разговора, что это
это было то же самое, что приводило в действие его самого - то самое, с чем
можно проследить почти все ссоры, происходившие между мужчинами, от
Трои до Техаса - женщина!

Хелен в этом случае, как представляется, некоторые темноглазый _doncella_ жилое помещение
на Рио-Гранде, где Морис был в привычке делать
случайный визит, в чьих глазах он нашел пользу, в пользу
ее собственные _conpaisano_.

Мексиканское не дали имя, и Калхун, как он выслушал его
объяснения, только надеется в душе, что девицу кто-то пренебрег
ему, возможно, завоевал сердце своего соперника.

За дни его выздоровления состоялось несколько бесед
между бывшим капитаном и предполагаемым сообщником в его целях
мести - достаточно, как можно предположить, чтобы довести их до конца.

Были ли они такими или нет, и какова природа их адских замыслов
об этом было известно только группе сородичей-конфедератов.
Внешний мир, но знал, что капитан Кассиус Калхун и Мигель
Диас, известный под прозвищем "Эль Койот", похоже, полюбил
составлять друг другу компанию; в то время как более респектабельная часть
он удивился такому неудачному объединению.



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

На АЗОТЕЕ.

На техасской плантации нет бездельников. С рассветом начинается
день; и колокол, раковина или коровий рог, призывающий темнокожих
пролетариев к их труду, является подобным сигналом для их хозяина к
откажись от своего более роскошного ложа.

Таков был обычай Casa del Corvo при его первоначальных владельцах:
семья американского плантатора следовала моде - не из какой-либо
идеи прецедента, а просто повинуясь подсказкам Природы.
В климате почти вечной весны сладкие утренние мгновения
нельзя тратить впустую на сон. _siesta_ относится к часам
полудня; когда кажется, что вся природа сжимается под улыбками солнечного
светила - как будто пресыщенная их переизбытком.

Когда он снова появляется утром, солнце встречают с новой радостью. Тогда
тропические птицы расправляют свое великолепное оперение - цветы
свои покрытые росой лепестки - чтобы принять его пылкие поцелуи. Вся природа
кажется, снова рада признать его своим богом.

Великолепен, как любая птица, порхающая среди листвы юго-западного
Техас - прекрасен, как любой цветок, который распускается в его пределах - самой счастливой была та, кто
появилась на крыше дома Каса дель Корво.

Сама Аврора, поднявшаяся со своего розового ложа, выглядела не свежее, чем
юная креолка, когда она стояла, рассматривая занавески того самого
диван, с которого техасское солнце медленно поднимало свой пылающий золотой шар
.

Она стояла на краю азотеи, выходившей фасадом на
восток; ее белая рука покоилась на камне парапета, все еще влажном
вместе с ночной росой перед ее глазами предстал огороженный сад
в пределах изгиба реки; за обрывом, образованным противоположным
берегом; и еще дальше - широко раскинувшееся плато прерии.

Смотрела ли она на пейзаж, который вряд ли мог не вызвать восхищения
? Нет.

Точно так же она не замечала восходящего солнца; хотя, как какая-нибудь прекрасная
язычница, она, казалось, молилась при его появлении!

Прислушивалась она к голосам птиц, доносившимся из садов и рощ, разрастающихся вокруг нее.
Гармонично?

Напротив, ее ухо не было наклонено, чтобы уловить какой-либо звук, а взгляд
был сосредоточен на каком-либо объекте. Ее взгляд блуждал, как будто ее мысли
пошли не с ним, но жил по какой-то теме, ни настоящее, ни
рядом.

В отличие от веселых яркость неба, там была тень
на ее лоб; несмотря на радостные трели птиц, было
знак грусти по щеке.

Она была одна. Не было никого, кто обратил бы внимание на это меланхолическое настроение,
и не поинтересовался его причиной.

Причина была изложена в нескольких тихих словах, которые сорвались с ее губ, как будто
непроизвольно.

"Он может быть опасно ранен - возможно, даже смертельно?"

Кто был объектом этой заботы, выраженной столь гипотетически?

Инвалид, который лежал внизу, почти у нее под ногами, в одной из комнат гасиенды
- ее кузен Кассиус Калхун?

Вряд ли это мог быть он. Доктор еще накануне заявили, что он из
опасности, а на пути к быстрому выздоровлению. Любой, кто послушал бы ее
монолог, который через некоторое время продолжился в том же печальном тоне, был бы
убежден, что это был не он.

"Я не могу послать запрос. Я даже не посмел задать ему вслед. Я боюсь
доверять никому из наших людей. Он может быть в каком-то плохом месте, - возможно,
uncourteously лечиться-возможно пренебречь? Если бы я мог передать
передать ему послание - нечто большее - так, чтобы никто ничего не узнал! Я
интересно, что стало с Зебом Стампом?"

Как будто какой-то инстинкт подсказал ей, что существует вероятность появления Зеба
она перевела взгляд на равнину на
противоположном берегу реки, где дорога поднималась и опускалась. Это было
общее шоссе между фортом Инге и плантациями в нижней части Леоны.
Оно пересекало прерию на некотором расстоянии от берега реки;
приближаясь к нему только в одном месте, где канал изгибался к
подножию утесов. Участок дороги длиной в полмили был
виден в направлении форта; а также поперечная тропинка, которая вела к
броду; оттуда бежит к гасиенде. В противоположном направлении -
вниз по течению - вид открывался на такое же расстояние, пока
чаппарал, обступающий саванну с обеих сторон, не обрывался.

Молодая леди оглядела дорогу, ведущую к Форт-Инге. Зебу Стампу
следовало идти в ту сторону. Его не было видно; как и никого другого.

Она не чувствовала разочарования. У нее не было причин ожидать его.
Она лишь подняла глаза, повинуясь инстинкту.

Нечто большее, чем инстинкт, заставило ее через некоторое время обернуться,
и внимательно осмотреть равнину в противоположной стороне.

Если она и ожидала, что кто-то появится именно там, то не была разочарована. А
лошадь как раз выходила из-за деревьев, там, где дорога
отходила от чаппарала. На нем ехал человек, который, на первый взгляд
, казался мужчиной, одетым в нечто вроде арабского костюма; но который, на
более пристальный взгляд, и несмотря на стиль верховой езды - _a la Duchesse de
Берри_ - несомненно, была другого пола - леди. Там было не так уж много
ее лица не было видно; но сквозь затененное отверстие
_rebozo_ - довольно небрежно _tapado_ - можно было проследить овал лица
контур, несколько коричневато "дополненный", но с карминовым оттенком на
щеках, а над ними пара глаз, блеск которых, казалось, вызывал
сравнение с самым ярким объектом на земле или
в небе.

Ни свободно ниспадающие складки шарфа дамы, ни ее
несколько отстраненная поза в седле не помешали наблюдателю прийти
к выводу, что ее фигура была столь же привлекательна, как и лицо.

Человек, следовавший верхом на муле, на шесть длин своего животного сзади,
судя по его костюму, а также соблюдаемому почтительному расстоянию, был
очевидно, всего лишь сопровождающим.

"Кто может быть эта женщина?" - невнятно спросила Луиза
Пойндекстер, когда она быстрым движением поднесла лорнет к глазам,
и направила его на странно одетую фигуру. "Кто это может быть?"
было повторено более взвешенным тоном, когда стекло опустилось,
и невооруженному глазу было поручено завершить осмотр. - Мексиканка,
конечно; человек на муле - ее слуга. Какая-то знатная сеньора, я
предположим? Я думал, они все переправились на другой берег Рио
Гранде. Корзина, которую несет служитель. Интересно, что в ней?;
и что за поручение она может иметь до порта-это может быть деревня. 'Тис
в третий раз я видел, как она проезжает в течение этой недели? Она должна быть из
некоторые плантации!"

Какой диковинный стиль верховой езды! _Par Dieu_! Мне сказали, что это не
редкость среди дочерей Анауак. А что, если я возьму его
себя? Без сомнения, это самый простой способ; хотя, если бы подобное зрелище
увидели в Штатах, оно было бы названо неженственным. Как наш пуританин
мамы бы закричали против этого! Мне кажется, я их слышу. Ha, ha, ha!

Порожденное таким образом веселье длилось лишь мгновение. Наступила перемена
выражение лица креола изменилось быстро, как проплывающее облако
солнечный диск потемнел. Это не было возвращением к тому, что тоскливо так
поздно слежка за ним; хотя что-то столь же серьезное, как может быть рассказана
внезапное побледнение ее щеки.

Причину можно было искать только в передвижениях закутанного в шарф
всадника на другом берегу реки. Антилопа выскочила наружу,
из какого-то низкого кустарника, росшего у обочины. Существо
казалось, он сделал свой первый прыжок из-под прилавка
лошадь - великолепное животное, которое через мгновение уже мчалось во весь опор.
скачет галопом в погоне за перепуганным "вилорогом", в то время как его всадница с
внезапно сброшенным с лица ребозо, концы которого с бахромой развеваются
за ее спиной было видно, как она описывает правой рукой серию
круговых взмахов в воздухе!

"Что собирается делать эта женщина?" - пробормотал вопросительный голос
зрителя на крыше дома. "Ha! Клянусь жизнью, это лазо!"

Сеньора не заставила себя долго ждать, доказывая свое умение пользоваться
национальное орудие: -- накидывая петлю на шею антилопы,
и бросая животное на произвол судьбы!

Служитель подъехал к месту, где оно билось; слез
со своего мула; и, склонившись над распростертым вилорогом, по-видимому, совершал
"coup de grace". Затем, перекинув тушу через
круп седла, он снова взобрался на своего мула и пришпорил его.
его госпожа, которая уже подобрала свой лазо, поправила шарф,
и поехал дальше, как будто не произошло ничего такого, чего стоило бы ждать!

Именно в этот момент - когда было видно, как петля кружит в воздухе, -
тень снова появилась на лице креола. Это было
вызвано не удивлением, а эмоцией иного характера -
мыслью гораздо более неприятной.

И она не прошла быстро. Он все еще был там - хотя белая рука
прижимающая лорнет к глазу, возможно, помешала бы ему быть увиденным
все еще был там, пока были видны фигуры всадников на тротуаре.
открытая дорога; и даже после того, как они скрылись из виду за
прикрытием акаций.

"Интересно ... о, интересно, может быть, это она! Он сказал, что моего возраста... не совсем такой
высокий. Описание подходит - насколько можно судить с такого расстояния.
Живет на Рио-Гранде. Иногда приезжает в Леону, чтобы
навестить каких-то родственников. Кто они? Почему я не спросила его имени?
"Интересно ... о, интересно, она ли это?"



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

НЕПРОШЕНЫЙ ДАР.

В течение нескольких минут после того, как хозяйка лазо и ее сопровождающий скрылись из виду
, Луиза Пойндекстер продолжала размышления, начатые
несколько необычным эпизодом, свидетелем которого она была. Ее
отношение, и воздуха, продолжил уныние рассказала, что ее мысли не
была направлена в более жизнерадостное русло.

Скорее наоборот. Раз или два до этого ее разум отдавался
фантазиям, связанным с этим завершенным _questrienne_; и не раз
она размышляла о цели своей поездки по этой дороге.
Только что произошедший инцидент внезапно превратил ее догадки в
подозрения чрезвычайно неприятного характера.

Для нее было облегчением, когда из
чаппарала, в том месте, куда въехали остальные, появился всадник; еще большее
облегчение, когда увидели, что он свернул на поперечную тропинку, ведущую к
гасиенде, и узнали в лорнет Зеба Стампа
охотника.

Лицо креольский снова стал ярким, почти веселье. Там был
что-то зловещее в благоприятный вид честным
провинциал.

"Человек, которого я хотела увидеть!" - радостно воскликнула она. "_ он_
может передать мне сообщение; и, возможно, сказать, кто _ она_ такая. Он должен был встретиться
ей на дороге. Что позволит мне ввести предмет, без
Зеб имея какие-либо подозрения в мой объект. Даже с ним я должен быть
осмотрительный - после того, что случилось. Ах, я! Меня бы это мало заботило,
если бы я была уверена, что _ он_ заботится обо мне. Как вызывающе его безразличие!
А мне - Луиза Пойндекстер! _Par dieu_! Пусть это продолжается гораздо дольше,
и я попытаюсь вырваться из пут, если ... если ... я разобью свое бедное
сердце в попытке!"

Едва ли нужно говорить, что человеком, чьего уважения мы так желали,
был не Зеб Стамп.

Следующая ее речь, однако, была обращена к Зебу, когда он остановился перед гасиендой.


"Дорогой мистер Стамп!" раздался голос, которому старый охотник обрадовался.
послушай. "Я так рад тебя видеть. Слезай и иди сюда! Я знаю,
ты известный альпинист и не будешь возражать против пролета каменной лестницы.
С крыши этого дома открывается вид, который вознаградит вас за ваши хлопоты.
"

- Здесь, на крыше дома, - ответил охотник, - открывается вид,
который вознаградил бы Зеба Стампа за то, что он забрался на крышу парохода
чимбли; "и это вы сами, мисс Леваз. Я кум вверх, как только я га'
в конюшне Оле Маар, которая должна быть пустышкой в Шакин' о' козла
хвост. Ну и дела, старина! - продолжил он, обращаясь к кобыле,
после того, как он спешился, "Подними голову, и, может быть, ты поднимешь
тебе на завтрак пару кукурузных хлопьев".

"Хо-хо! Тумп массы", - вставил Кучер соболя, что делает его
появление в _patio_. "То же самое делает и этот ниггер - убирает шелуху с
желтой кукурузы внутри них. Хо-хо! Ты хвалишь де Янга
мисса; и, конечно, он не "глек яр оле Мар".

"Юр Министерства обороны США-прогнили хороший образец о' ниггер, Plute; на шухер occashun я
показывает наша, я принесу тебе 'опоссум--с мяса на ней, как тендере
как два-летний цыпленок. Это то, что я собираюсь сделать ".

Дав себе это обещание, Зеб начал подниматься по
каменной лестнице; не по одной ступеньке, а по две, а иногда и по три, с шагом
.

Вскоре он был на крыше дома, где его еще раз приветствовала
молодая хозяйка особняка.

Ее взволнованные манеры и рвение, с которым она повела его в
отдаленную часть азотеи, подсказали проницательному охотнику, что он был
вызван туда с какой-то иной целью, нежели наслаждаться открывшейся перспективой.

- Скажите мне, мистер Стамп! - взмолилась она, вцепившись в рукав его
она взяла одеяло в свои нежные пальцы и вопросительно посмотрела в серые глаза Зеба.
- Ты должен знать все. Как он? Его раны опасного характера
характера?

"Если вы обратитесь к мистеру Кэлхуну..."

"Нет-нет-нет. Я все о нем знаю. Я говорю не о мистере Кэлхуне.
"

- Стена, мисс Льюасс; насколько я знаю, в этих краях есть только один человек, кроме вас.
у него есть друзья; и этот человек - Морис мустангер. Может быть, это будет
тот самый человек, о котором вы спрашиваете?

"Это ... это так! Вы знаете, я не могу быть равнодушной к его благополучию,
несмотря на то, что, к несчастью, он поссорился с моим кузеном.
Вы знаете, что он спас меня - можно сказать, дважды - от неминуемой опасности.
Скажите мне, он в большой опасности?

С такой серьезностью больше нельзя было шутить. Зеб без дальнейшего
Парли, сделанный ответ:--

"Непутевого кусочек о'опасности. Чт пулевое отверстие шутку над
на щиколотке-jeint. Это означает не больше, чем царапину от доспеха. У Тейра.
еще одна пуля прошла сквозь плоть на левой руке молодого парня. Это
не подписывает нийтер - только то, что это вытянуло из него хороший глоток красного.
он. Как бы то ни было, сейчас с ним все в порядке; ан рассчитывает выйти на улицу в
пара дней, или около того. Он ОЭЗ, что один час в seddle, а
skoot acrosst в purayra, 'уд у него больше пользы, чем все docters в
Техас. Я думаю, что это плохо; но доктор - это хирург Форта, поскольку
ухаживает за ним - он не позволяет ему даже немного покушать.

"Где он?"

"Он остановился в отеле, возле "скримидж тук Плейс".

"Возможно, ему плохо прислуживают? Я слышал, это суровое место.
У него, возможно, нет никаких деликатесов - таких, в которых нуждается инвалид?
Оставайтесь здесь, мистер Стамп, пока я не подойду к вам снова. У меня есть кое-что, в чем я...
хочу отправить ему. Я знаю, что могу доверять тебе в доставке. Не так ли?
Я уверен, что ты это сделаешь. Я буду у тебя через шесть секунд. "

Не дожидаясь, чтобы отметить эффект от ее речи, девушка споткнулась
светло в коридоре, и легко спустился по каменным ступеням.

Вскоре она появилась снова, неся с собой довольно большую корзину;
очевидно, она была наполнена съестными припасами и чем-то, что можно было отправить вниз.

- А теперь, дорогой старина Зеб, ты отнесешь это мистеру Джеральду? Это всего лишь кое-что.
Флоринда приготовила кое-какие мелочи: настойки, желе и
так, например, больные люди порой жаждете. Они не
скорее всего, будет храниться в отеле. Не говори _ ему_, откуда они взялись
ни ему, ни кому-либо другому. Ты не скажешь? Я знаю, что не скажешь,
ты, дорогой добрый великан.

- В этом он может положиться на Зеба Стампа, мисс Леваз. Никто не собирается говорить
чтобы быть немного мудрее о том, кто прислал этих хюррем делекисси; хотя, поскольку
дело в тортах, кикшоу и всем подобном,
маустангеру было не на что жаловаться. Он был приглашен с
достаточным количеством из них, чтобы он наполнил желудки всей школы хул
младенцев-шугарингов."

"Ha! Уже поставила! Кем?"

"Шал, что предусмотрено данной Чили не могу сообщить вам, Мисс Lewaze; не будет-зная
сам. Мне сказали, что их привезли в таверну в корзинах с помощью
какого-то сарвинга, похожего на мексиканца. Я сам видел этого человека.
На самом деле, я шучу, что эта миннит познакомилась с ним, когда ехала на вуман сот страйди.
ноги в седле, как ездит большинство этих мексиканских парней. Я рек-Эн-он
ее sarvingt, как он наряжает войны' хорошей стороны ahint, и toatin' а
корзина шутку, как с ними Мориса он получил arready. Как будто хватило воздуха.
еще одну кучу рикш они повезут в таверну."

Не было необходимости беспокоить Зеба Стампа дальнейшими перекрестными допросами.
Одна эта речь открыла целую историю. Дело было
до боли ясным. В отношении Мориса Джеральда у Луизы Пойндекстер был
соперник - возможно, нечто большее. Леди лазо была либо его
невестой_, либо любовницей!

Это было не случайно - хотя Зебу Стампу, возможно, так и показалось, - что
корзина, некоторое время стоявшая неподвижно на перилах балюстрады, и
все еще удерживаемый в руке молодой креолки, он вырвался из ее объятий
и с грохотом упал на камни внизу. Бутылки были разбиты,
и их содержимое вылилось в ручей, который бушевал вдоль
основания стены.

Действие рычаг, который произвел этот эффект, по-видимому, возникают
от спазматический и непроизвольные усилия, тем не менее, из-за дизайна;
и Луиза Пойндекстер, перегнувшись через парапет и созерцая
причиненные ею разрушения, почувствовала, что ее сердце разбилось вдребезги, как то
стекло, что лежало внизу, поблескивая!

"Какая досада!" - сказала она, делая вид, что скрывает свое огорчение.
"Я заявляю, что лакомства уничтожены! Что скажет Флоринда? После
все, если мистер Джеральд быть так хорошо приняты, как ты говоришь, он не будет
нуждаются в них. Я рад слышать, что он не забыт ... один
кто сделал мне услугу. Но, мистер пень, не сказать ничего
это, или что я не осведомлялся о нем. Ты знаешь, что его покойный противник - наш
близкий родственник; и это может вызвать скандал в поселке. Дорогой Зеб,
ты обещаешь мне?

- Как тебе будет угодно. Neery слово, Мисс Lewaze, neery слово, вы-Кина
зависит Оле Зеб".

"Я знаю, что это. Приходите! Солнце растет жарко здесь. Пусть как идти вниз, и
посмотрим, сможем ли мы найти для вас что-нибудь вроде бокала вашего любимого напитка
Мононгахела. Приходите!"

С напускной жизнерадостностью молодой креол скользнул через
азотею и, наигрывая "Новоорлеанский вальс", снова начал
спуск по эскалатору.

Охотно приняв приглашение, старый охотник последовал вплотную
за ее юбками; и хотя, по привычке, был стоически равнодушен к
женским чарам - и его мысли в тот момент были сосредоточены главным образом на
обещанная Мононгахела - он не мог не восхититься этой фигурой цвета слоновой кости.
плечи, так заметно опущенные под глазами.

Но за короткое время ему было позволено заниматься роскошный
зрелище. По достижении нижней части лестницы его справедливой хозяйки Баде
ему несколько резких адью. После откровений, которые он так
невольно сделал, его беседа больше не казалась приятной; и она,
недавно желавшая расспросить, теперь была довольна тем, что оставила его в покое
с Мононгахелой, когда она поспешила скрыть свое огорчение в
одиночестве своей комнаты.

Впервые в жизни Луиза Пойндекстер ощутила уколы
ревности. Это была ее первая настоящая любовь: она была влюблена в Мориса
Джеральда.

Забота, подобная той, что проявила к нему мексиканская сеньора, вряд ли могла проистекать из простой дружбы?
Должно быть, между ними установилась какая-то более тесная связь? Таковы были размышления страдающего теперь креола.
........... ...........
..........

Из того, что сказал Морис - из того, что она сама видела, - леди из
лазо была именно такой женщиной, которая должна завоевать расположение такого
мужчины. Ее достижения он может естественно было ожидать
восхищаюсь.

Ее фигура появилась совершенная под увеличительным эффектом линзы.
Лицо не было так справедливо рассматривается, и до сих пор не определено.
Соответствовало ли это форме? Было ли это так, чтобы обеспечить
любовь человека, настолько владеющего своими страстями, каким, казалось, был мустангер
?

Хозяйка Каса-дель-Корво не будет покоя, пока она не была удовлетворена
сама на этот счет. Как только Зеб Стамп отбыл,
она приказала оседлать пятнистую кобылу; и, выехав одна, она
направилась к переправе через реку; а оттуда направилась к шоссе на
противоположная сторона.

Продвигаясь в направлении Форта, как она и ожидала, она вскоре
по возвращении встретила мексиканскую сеньору; согласно
точное значение этого термина, но _senorita_ - молодая леди, не
старше ее самой.

В месте их встречи дорога пролегала в тени
деревьев. - Солнца нет, чтобы требовать от coifing из длинного на
корона мексиканская конного спорта. Шарф упал ей на плечи
, обнажив копну волос, пышностью соперничавших с хвостом
дикого скакуна, по цвету напоминавшего оперение вороны. Они образовывали обрамление
лица, которое, несмотря на некоторую смуглость, было
очаровательно привлекательным.

Хорошее воспитание позволяло лишь бросить на него мимолетный взгляд; который был
возвращенный такой же любезностью со стороны незнакомца. Но когда эти двое
поехали дальше, спина к спине, в противоположных направлениях, ни одна из них не смогла
удержаться от того, чтобы обернуться в седле и бросить
второй взгляд друг на друга.

Их размышления не слишком отличались: если Луиза Пойндекстер
уже что-то узнала о человеке, с которым таким образом столкнулась, то последний
не был совсем в неведении о ее существовании.

Мы не будем пытаться передать мысли сеньориты, последовавшие за
этой встречей. Достаточно сказать, что мысли креолки были
еще более мрачная, чем когда она выезжала с этим поручением -
инспекцией; и что молодая хозяйка Каса дель Корво поехала обратно в
особняк, всю дорогу сидя в седле в позе, которая
выражал глубочайшее уныние.

"Прекрасен!" - сказала она, встретив на дороге своего предполагаемого соперника.
"Да, слишком красив, чтобы быть его другом!"

Луиза разговаривала с собственной совестью, или она может быть более
чары ее хвалить.

"У меня не может быть никаких сомнений", - продолжает она, "отношения, которые
существует между ними ... он любит ее!--он любит ее! Это объясняет его
холодное безразличие ко мне? Я сошла с ума, рискуя счастьем своего сердца в
такой злополучной ситуации!

"А теперь распусти ее! Теперь изгнать его из своих мыслей! Ах!
Легко сказать! Могу ли я?

"Я его больше не увижу. Это, по крайней мере, возможно. После того, что произошло
он не придет к нам домой. Мы можем встретиться только случайно;
и этого несчастного случая я должна постараться избежать. О, Морис Джеральд! укротитель
диких коней! ты подчинил дух, который может долго страдать - возможно,
никогда не оправится от полученного урока!



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.

ВСЕ ЕЩЕ НА АЗОТЕЕ.

Изгнать из мыслей того, кого страстно любили, - это
просто невозможно. Время может многое сделать, чтобы заглушить боль от
безответной страсти, а еще больше - от отсутствия. Но ни время, ни
отсутствие не могут помешать постоянному возвращению этой тоски по
потерянному любимому человеку - или успокоить сердце, страдающее от той пустоты, которая никогда не была
удовлетворительно заполнена.

Луиза Пойндекстер впитал страсть, которая не может быть легко
душит. Несмотря на недолгое существование, она была стремительного роста--
решительно перекрывая все препятствия на его снисходительность. Это уже было
достаточно сильны, чтобы преодолеть такие простые моральные принципы, согласие родителей, или
неравенство звания; и, если бы она ответила взаимностью, и не будет
стояли в пути, настолько, насколько она сама была обеспокоена. Что касается
первой, то она была совершеннолетней и чувствовала себя - как и большинство ее соотечественниц -
способной позаботиться о себе. Что касается последнего, то кто когда-либо по-настоящему
любил, кого хоть капельку заботил класс или каста? В составе любви нет такой низости
. Во всяком случае, не было такого в страсти
Луизы Пойндекстер.

Он едва мог назвать первой иллюзии ее жизни. Он был,
однако, первое, где разочарование, вероятно, оказалось опасным
для спокойствия ее духа.

Она не могла не осознавать этого. Она ожидала несчастья на некоторое время--
надеясь, что время позволит ей справиться с ожидаемой болью.

Сначала она думала, что найдет друга в своей сильной воле;
а другого - в естественной жизнерадостности своего духа. Но шли дни
, и она нашла причину не доверять им обоим: ибо, несмотря на то, что они были вместе, она
не могла стереть из своих мыслей образ человека, который так
полностью пленил ее воображение.

Были времена, когда она ненавидела его или пыталась ненавидеть - когда она могла
убить его или видеть, как его убивают, не прилагая усилий, чтобы спасти
его! Они были всего лишь моменты; наследники интервалом более
праведный рефлексии, когда она почувствовала, что виноват был только ее, а
ей только несчастье.

_но_ по этому вопросу. Не имело значения, был ли он ее врагом -
врагом всего человечества. Даже если бы сам Люцифер, с которым в своей дикой фантазии она
когда-то сравнила его, - она все равно любила бы его!

И это не доказало бы ничего ненормального в ее характере - ничего, что могло бы
отделите ее от остальных женщин всего мира. В
сознании мужчины, да и женщины тоже, нет никакой связи между _моральным_
и _страдательным_. Они так же отличаются друг от друга, как огонь от
вода. Они, возможно, шанс работать в одном и том же канале, но они могут пойти
диаметрально противоположные. Другими словами, мы можем любить то самое существо, которое ненавидим.
да, того, кого презираем!

Луиза Пойндекстер не могла ни ненавидеть, ни презирать Мориса Джеральда. Она
могла только попытаться проявить безразличие.

Это было напрасное усилие, и оно закончилось неудачей. Она не могла сдержаться.
себя от восхождения на азотею и тщательного изучения дороги, по которой
она впервые увидела причину своей ревности. Каждый день и почти
каждый час дня подъем повторялся.

Еще больше. Несмотря на ее решимость избежать несчастного случая в виде
встречи с человеком, который сделал ее несчастной, она часто была в
седле и за границей, рыская по окрестностям - проезжая через
улицы деревни - без какой-либо другой цели, кроме как встретиться с ним.

В течение трех дней, последовавших за этим неприятным открытием, она еще раз
увидела - как и раньше, с крыши дома - леди лазо
_en route_ по дороге, как и прежде, в сопровождении своего слуги с корзиной
через руку - тем ящиком Пандоры, который породил столько бед
в ее сознании - в то время как она сама стояла, дрожа от ревности - завидуя
поручению другого.

Теперь она знала больше, хотя и немногое. Она узнала только имя и
социальное положение своей соперницы. Донья Исидора Коварубио де лос
Льянос - дочь богатого асьендадо, жившего на Рио-Гранде,
и племянница другого, чье поместье находилось на реке Леона, в миле от
границ новой покупки ее отца. Эксцентричная молодая леди, как
некоторые думали, что она могла бы бросить лазо, приручить дикого коня или что-нибудь еще
кроме своих собственных капризов.

Таков был характер мексиканской сеньориты, известной американцам
поселенцам на Леоне.

Знание этого не сняло ревнивых подозрений креолки.
Напротив, это, как правило, подтверждало их. Такие действия были ее собственными
пристрастиями. Она была создана с инстинктом восхищаться ими.
Она предполагала, что другие должны делать то же самое. Молодой ирландец не был
, вероятно, исключением.

Был промежуток в несколько дней, в течение которого леди лазо
больше его не видели.

"Он оправился от ран?" задумался креол. "Он больше не нуждается в таком неослабном внимании".
"Он больше не нуждается в этом".

В момент, когда она размышляла об этом, она была на азотее -
с лорнетом в руке, как это часто бывало раньше.

Это было утром, вскоре после восхода солнца: в тот час, когда мексиканка
обычно появлялась. Луиза смотрела в сторону
квартала, откуда, как можно было ожидать, должна была появиться сеньорита.

Повернув глаза в противоположном направлении, она увидела то, что
вызвало у нее нечто большее, чем удивление. Она увидела Мориса Джеральда,
верхом на лошади и едущий по дороге!

Хотя сидел в седле несколько скованно и ехал медленным шагом,
это, несомненно, был он. Стекло указывало на его личность; в то же время
раскрывая тот факт, что его левая рука была подвешена на перевязи.

Узнав его, она отпрянула за парапет - при этом издав
сдавленный крик.

Откуда этот мучительный звук? Был ли тому причиной вид искалеченной руки или
бледного лица: ведь стекло позволило ей различить и то, и другое?

Ни то, ни другое. Ни то, ни другое не могло быть причиной удивления.
Кроме того, это было восклицание, интонированное совсем не так, как те, что выражали
жалость или удивление. Это было выражение печали, которое имело
своим источником некоторую сердечную досаду.

Инвалид выздоравливал. Ему больше не нужно было навещать его
медсестра. Он направлялся навестить _her_!

Съежившись за парапетом, укрытая цветочным колосом
юкка_, Луиза Пойндекстер наблюдала за проезжающим всадником. Лорнет
позволял ей отмечать каждое его движение - почти до игры черт лица
.

Она почувствовала некоторое удовлетворение, заметив, что он повернул лицо
время от времени он останавливал свой взгляд на Каса-дель-Корво. Оно было
усилено, когда, подъехав к роще, стоявшей на обочине дороги,
и почти напротив дома, он остановил коня за деревьями и некоторое время
долгое время оставался на том же месте, как бы осматривая особняк.

У нее почти зародилась надежда, что он, возможно, думает о своей хозяйке!

Это был всего лишь проблеск радости, угасающий, как солнечный луч под верной тенью затмения.
тень затмения. За этим последовала печаль, которую можно было бы
уместно сравнить с такой тенью: для нее мир в тот
момент казался наполненным мраком.

Морис Джеральд поехал дальше. Он въехал в чаппараль и исчез из виду.
Дорога, по которой он ехал.

Куда он направлялся? Куда, как не навестить донью Исидору Коварубио де
лос Льянос?

Не имело значения, что он вернулся меньше чем через час. Они могли бы
встретиться в лесу - на виду у этого ревнивого зрителя - если бы не
заслон из деревьев. Интервью длилось час - для
влюбленных, которые могли каждый день требовать неограниченного наслаждения.

Не имело значения, что, проходя вверх, он снова бросал взгляды в сторону
Каса-дель-Корво; опять остановился за рощей, и прошло какое-то время в
кажущуюся изученность особняка.

Это было издевательство ... или ликования. Он вполне мог чувствовать себя торжествующим; но
зачем ему быть жестоким с поцелуями на губах - поцелуями, которые он уже получал
от доньи Исидоры Коварубио де лос Льянос?



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ.

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!--Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Луиза Пойндекстер снова на азотее - снова для того, чтобы испытать
новое огорчение! Эта широкая каменная лестница, ведущая на крышу дома,
казалось, вела только к зрелищам, которые причиняли ей боль. Она мысленно
поклялась больше не подниматься на нее - по крайней мере, в течение длительного времени. Что-то
более сильное, чем ее сильная воля, воспротивилось - и успешно - соблюдению
этой клятвы. Он был разбит прежде, чем солнце следующего дня высушило росу
на траве прерии.

Как и накануне, она стояла на парапете сканирование по дороге на
противоположной стороне реки; как и прежде, она увидела всадника с
перекинул ездить руку прошлом; как и прежде, она присела к себе экран из
наблюдение.

Он спускался вниз, как и накануне. Таким же образом он
литой долгие взгляды в сторону гасиенды, и сделали привал за комка
из деревьев, которые росли напротив.

Ее сердце трепетало от надежды и страха. Был момент, когда
ей захотелось показаться. Страх взял верх; и в следующее мгновение
он исчез.

Куда?

Вопрос, заданный самой себе, был таким же, как и вчера. Это вызвало
аналогичный отклик.

Куда, если не для встречи с доньей Исидорой Коварубио де лос Льянос?

Могли ли в этом быть сомнения?

Если так, то это скоро выяснится. Менее чем через двадцать минут после,
на той же дороге - и в том же направлении - был замечен прощенный конь
с дамой на спине.

Ревнивое сердце креола не могло больше сдерживаться. Никакая правда
не могла причинить большей пытки, чем та, от которой она уже страдала.
подозрение. Она решила удостовериться в себе, хотя это знание
должно было оказаться фатальным для последних слабых остатков ее надежд.

Она вошла в chapparal где mustanger ездил на дефицитных
двадцать минут раньше. Она ехала на под мелькающих теней
акаций. Она молча ехала по мягкому дерну, держась поближе к
сбоку от тропинки, чтобы копыто не ударялось о камни.
Длинные перистые листья, свисавшие до уровня ее глаз, сливались
с перьями на ее шляпке. Она сидела в седле пригнувшись, как будто для того, чтобы
избежать наблюдения, все это время пристальным взглядом осматривая
открытое пространство перед собой.

Она добралась до гребня холма, с которого открывался вид за ним. Там
в поле зрения был дом, окруженный высокими деревьями. Его можно было бы назвать
особняком. Это была резиденция дона Сильвио Мартинеса,
дяди доньи Исидоры. Она уже так многому научилась.

Внизу, на равнине, виднелись и другие дома; но на этом
и на дороге, ведущей к нему, глаза креола остановились.
взгляд креола выражал тревожный вопрос.

Некоторое время она продолжала безрезультатно разглядывать его. Никто
Не появился ни в доме, ни поблизости от него. Частная дорога, ведущая к
резиденции асьендадо, и шоссе общего пользования были похожи друг на друга
без живых форм. Несколько лошадей бродили по пастбищу, но
ни одной с всадником на спине.

Могла ли леди выехать ему навстречу или Морис вошел?

Находились ли они в тот момент в лесу или в стенах дома?
Если первое, знал ли об этом дон Сильвио? Если последнее, был ли он дома
- одобрительная сторона свидания?

Такими вопросами терзала себя креолка, когда над ее ухом внезапно раздалось ржание
лошади, за которым последовал стук подкованных
копыт по камням мостовой. Она посмотрела вниз:
она остановилась на гребне, крутом подъеме. Мустангер поднимался вверх.
он ехал прямо на нее. Она могла бы увидеть его раньше, если бы
ее не занимал более отдаленный вид.

Он был один, как он ездил мимо Каса-дель-Корво. Там не было ничего
чтобы показать, что он недавно был в компании, а тем более в компании
в _inamorata_.

Луизе было слишком поздно избегать его. Пятнистый мустанг ответил
на приветствие старого знакомого. Его всадница была вынуждена
оставаться на месте, пока мустангер не приблизился.

- Добрый день, мисс Пойндекстер? - сказал он, потому что в прериях не принято
по этикету леди должна заговаривать первой. - Наедине?

- Наедине, сэр. А почему бы и нет?

"Это одинокая поездка среди чаппаралов. Но это правда: я думаю, что
слышал, вы говорите, вы предпочитаете вещи такого рода?"

"Вам, кажется, нравится это сами, Мистер Джеральд. Вам, однако, это не
- такой одинокий, Я полагаю?"

"Честно говоря, мне это действительно нравится, и именно по этой причине. Я имею
несчастье жить в таверне, или `отеле", как с удовольствием называет это мой хозяин
; и человек так устает от шума, особенно инвалид, как
Я имею несчастье быть ... что ездить по этой тихой дороге
что-то сродни роскоши. Прохладная тень этих акаций, которые
Мексиканцы вульгаризировали под названием _mezquites_, с легким ветерком
который постоянно циркулирует через их фан-как листва, хотел
хорошего слабые кадров. Вы так не думаете, Мисс
Пойндекстер?"

"Вам-то лучше знать, сэр", - был ответ сподобился, после некоторых
секунд смущения. "Вы, которые не так часто пробовали."

"Чаще! Я был только два раза на этом пути, так как я был в состоянии
сидеть в седле. Но, Мисс Пойндекстер, могу ли я спросить, как вы узнали, что я
было это на всех?"

"О!" - воскликнула Луиза, краснея по мере того, как она говорила. "Как
я могла не знать этого? У меня привычка тратить много времени на
на крыше дома. Вид, легкий ветерок, пение птиц, доносящиеся из
сада внизу, делают это место восхитительным - особенно в утреннюю прохладу
. С нашей крыши открывается вид на эту дорогу. Находясь там, наверху,
как я мог не увидеть вас, когда вы проходили мимо, то есть пока вы были
не в тени акаций?"

"Вы видели меня?" сказал Морис, со смущенной воздуха, которого не было
вызванные инсинуации передал ей последние слова, которые он не мог
было понято, - но воспоминание о том, как он сам себя ведет
при езде по близости от открытой дороге.

"Как я мог поделать?" был готов ответ. "Расстояние дефицитные шесть
сто ярдов. Даже дама, восседающая на коне гораздо меньших размеров, чем
ваш, была достаточно заметна, чтобы ее можно было опознать. Когда я увидел, как она
продемонстрировала свое замечательное мастерство, задушив бедную маленькую антилопу
своим лазо, я понял, что это не мог быть никто иной, как она, чьи достижения ты
были так добры, что дали мне отчет об этом.

"Isidora?"

"Isidora!"

- Ах, верно! Она здесь уже некоторое время.

- И была очень добра к мистеру Морису Джеральду?

- Действительно, это правда. Она была очень добра, хотя у меня не было
шанс поблагодарить ее. При всей ее дружбе ко мне, бедняжке, она
ярая ненавистница нас, иностранных захватчиков, и не снизошла бы до того, чтобы переступить
порог отеля мистера Обердоффера ".

"В самом деле! Полагаю, она предпочла встретиться с тобой в тени
акаций!

"Я вообще с ней не встречался; по крайней мере, уже много месяцев; и, возможно, не встречусь
в ближайшие месяцы - теперь, когда она вернулась в свой дом на Рио
Гранде ".

- Вы говорите правду, сэр? Вы не видели ее с тех пор, как... она
уехала из дома своего дяди?

"Она есть", - ответил Морис, демонстрируя удивление. "Конечно, я не
видел ее. Я только знал, что она была здесь, она посылает мне некоторые тонкости
в то время как я был болен. По правде говоря, я в них нуждался. Отель
"куизин" не из самых приятных; и я не был самым желанным гостем мистера
Обердоффера. О Донья Исидора была, но тоже благодарен за
легкое обслуживание, которое я когда-то делали ее".

"Услуга! Могу я спросить, что это было, Мистер Джеральд?"

"О, Конечно. Это был просто шанс. У меня была возможность быть
полезным молодой леди, когда я однажды спас ее от каких-то грубых индейцев--
Дикий Овес и его семинолы - в чьи руки она попала, когда
совершала путешествие из Рио-Гранде, чтобы навестить своего дядю на Леоне--
Дона Сильвио Мартинеса, чей дом вы можете видеть отсюда. Эти негодяи
напились; и угрожали - не совсем ее жизни - хотя это было
в некоторой опасности, но ... что ж, бедная девушка попала с ними в беду, и
могли возникнуть некоторые трудности с побегом, если бы я случайно не подъехал.
"

- Вы называете это небольшой услугой? Вы скромны в своих оценках, мистер
Джеральд. Человек, который должен так много сделать для меня!

"Что бы ты сделал ради него"? - спросил мустангер, сделав
значительное ударение на последнем слове.

"Я бы _любил_ его", - последовал немедленный ответ.

"Тогда," сказал Морис, подстегнув свою лошадь вплотную к боковой стороне
пегий Мустанг, и шепчет на ухо нем всадник, с
искренность странно контрастирующим с его поздним немногословность, "я бы
полжизни, чтобы увидеть вас в руках дикого кота и его пьяных
товарищи--другой половины, чтобы избавить вас от опасности".

- Ты это серьезно, Морис Джеральд? Не шути со мной: я не ребенок.
Говори правду! Ты это серьезно?" - Спросил я. "Я не ребенок". "Скажи правду!"

"Я верю! Поскольку надо мной небеса, я верю!"

Самый сладкий поцелуй, который у меня когда-либо был в жизни, был, когда женщина - прекрасное создание
на охоте - наклонилась в своем седле и поцеловала меня
когда я насытился в своем.

Самым нежным объятием, которое когда-либо получал Морис Джеральд, было объятие
Луиза Пойндекстер; когда, привстав в стременах и положив руку
ему на плечо, она плакала в агонии искренней страсти--

"_Делай со мной, что хочешь: я люблю тебя, я люблю тебя!"



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.

ЗАПРЕТНОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ.

С тех пор как Техас стал ареной англосаксонской иммиграции, я мог бы
перенесемся на столетие назад и скажем, со времени его колонизации
потомками Конкистадоров - предметом первостепенной важности
был характер его аборигенов.

Были ли они, законные хозяева земли, случайно в состоянии
открытой войны - или по какому-то договору с поселенцами они были
согласны на временный мир - имело лишь небольшое значение, поскольку
о них говорили. В любом случае они были предметом повседневной
дискурс. В бывшем он относится к опасностям, чтобы быть часам
задержан у них; в последнем случае на вероятный срок действия такого
договора, который на данный момент мог бы обязать их хранить свои томагавки.
захоронены.

В мексиканские времена эти вопросы были основными в разговорах на
_десаюно, альмуэрзо, комида, и чена _; в американские времена вплоть до этого
в настоящее время они являются темами обсуждения за завтраком,
обедом и ужином. В горшке площади, а в охотника
лагерь, медведь, олень, пума и пекари, не названы с половиной
частота, или половина-то устрашающее внимание, отведенное на слово
"Индеец". Именно это пугает техасского ребенка вместо
стереотипного детского призрака, не давая ему уснуть на набитом мхом
матрасе - почти так же сильно нарушая покой его родителя.

Несмотря на то, что Каса-дель-Корво был окружен мощными стенами, больше напоминающими стены
крепости, чем жилища джентльмена, обитатели Каса-дель-Корво были
не исключены из этого чувства тревоги, всеобщего на всей территории
границы. Пока что они мало что знали об индейцах, и то немногое только
по сообщениям; но день ото дня они все лучше узнавали
характер этого природного "террор", что мешали сны
своих братьев-поселенцев.

Что это не просто "тележка" они начали верить; но если
им оставалось недоверчивым, записку, полученную от майора командовал
Форт-примерно через две недели после верховой охоты--был рассчитан
чтобы вылечить их от своего неверия. Его принесли ранним утром,
его нес конный стрелок. Оно было передано в руки плантатора
как раз в тот момент, когда он собирался сесть за стол для завтрака, вокруг которого
собрались три человека, составлявшие его семью - его
дочь Луиза, его сын Генри и племянник Кассиус Кэлхун.

"Потрясающая новость!" - воскликнул он, торопливо прочитав записку. "Не
очень приятно, если это правда; и я полагаю, что нет и не может быть никаких сомнений в оФ,
поскольку основные появляется убежден".

"Неприятные новости, папа?" - спросила его дочь, пятна красного вскочив на
ее щеки, как она ставит вопрос.

Устный вопрос был продолжен другими, но не произнесен вслух.

"Что мог написать ему майор? Я встретил его вчера, когда
ехал в чаппарале. Он видел меня в компании с ... Неужели это так?
_Mon Dieu_! если отец услышит это...

"Команчи на тропе войны" - так пишет майор.

"О, это все!" - сказала Луиза, невольно озвучивая эту фразу,
как будто в новостях не было ничего такого уж страшного. "Вы напугали нас,
сэр. Я думал, что случилось что-то похуже".

"Хуже! Что за пустяки, дитя, так говорить! В
Техасе нет ничего хуже, чем команчи на тропе войны - ничего и вполовину не опасного.

Луиза могла бы подумать, что существует опасность, которую, по крайней мере, так же трудно
избежать. Возможно, она размышляла о погоне за дикими скакунами -
или о "следе лазо".

Она ничего не ответила. Кэлхаун продолжил разговор.

- Майор уверен, что индейцы уже на ногах? Что он говорит, дядя?

- Что уже несколько дней ходят слухи об этом, хотя и не очень.
достоверные. Теперь это точно. Прошлой ночью Дикий Кот, вождь семинолов,
пришел в Форт с отрядом своего племени; принес новость о том, что
раскрашенный столб был установлен в лагерях команчей по всему миру.
Техас, и что танец войны продолжается уже больше месяца.
Что несколько отрядов уже вышли на мародерство, и их могут искать
в поселениях в любой момент."

"А сам дикий кот--что с ним?" - спросила Луиза, неприятный
воспоминание предполагая запрос. "Это то, что ренегат индийская быть
доверять, кто-видимому, столько же враг белым, как на
людей его собственной расы?"

"Совершенно верно, дочь моя. Вы описали вождь семинолов
почти в тех же выражениях, как я считаю, ему говорят, в приписке к
письмо майора. Он советует нам остерегаться двуличного старого негодяя,
который, несомненно, встанет на сторону команчей, когда ему это будет удобно.
ему это удобно.

- Что ж, - продолжил плантатор, откладывая записку и возвращаясь к
своему кофе с вафлями, - надеюсь, мы не увидим никаких краснокожих
здесь-либо семинолы и Команчи. При принятии мародерствует, сообщите нам
надеюсь, им не нравится внешний вид crenelled парапетами Каса-дель -
Корво, но держись от гасиенды подальше.

Прежде чем кто-либо успел ответить, соболиное лицо, появившееся в дверях
столовой - а это были апартаменты, в которых подавался завтрак
, - вызвало полную перемену в характере разговора.

Лицо принадлежало Плутону, кучеру.

"Что тебе нужно, Плутон?" - спросил его владелец.

"Хо-хо! Мистер Вудли, в Чили не хотят ничего есть. Только посмотрите на это.
скажи миссе Луи, что скоро она закончит есть свой брекфас с пятнистым амулетом
в седле все готово для того, чтобы Чак вцепился в него зубами. Хо! хо! это
твари танцуют на камнях мостовой, как будто это безумие - ступать по ним.
возвращаемся к смуглому туфу прерии."

- Собираешься прокатиться верхом, Луиза? - спросил плантатор, и на его лоб легла тень.
Он почти не пытался скрыть ее.

- Да, папа, я думал об этом.

"Ты не должен".

"В самом деле!"

"Я имею в виду, что ты не должен выезжать один. Это неприлично".

"Почему ты так думаешь, папа? Я часто выезжал один.

- Да, возможно, даже слишком часто.

Это последнее замечание принесло ни малейшего оттенок цвета на щеках
молодой креолки, хотя она все еще казалась неопределенной, что конструкция у нее был
чтобы возложить на нее.

Несмотря на двусмысленность, она не настаивала на объяснении.
Напротив, она предпочла избежать этого, что было показано ее ответом.

- Если ты так думаешь, папа, я больше никуда не выйду. Хотя сидеть взаперти
здесь, в этом мрачном жилище, в то время как вы, джентльмены, все за границей
по делам - это та жизнь, которую вы хотите, чтобы я вел в Техасе?

- Ничего подобного, дочь моя. Я не возражаю против того, чтобы вы поехали верхом
гуляй, сколько тебе заблагорассудится, но Генрих должен быть с тобой или твоим кузеном
Кассий. Я только запрещаю тебе ходить одному. У меня есть свои
причины.

- Причины! Кто они?

Вопрос непроизвольно сорвался с ее губ. Едва он слетел с них,
как она пожалела, что задала его. По ее встревоженному виду было очевидно, что она
сомневалась в ответе.

Ответ, казалось, частично успокоил ее.

"Какие еще причины вы хотите", - сказал плантатор, видимо
стремясь уйти от подозрения в двурушничестве оператор
об удобном факте:"что может быть лучше, чем содержание этого письма
от майора? Помни, дитя мое, ты не в Луизиане, где
леди может путешествовать куда угодно, не опасаясь ни оскорблений, ни возмущения; но
в Техасе, где она может бояться и того, и другого - где даже ее жизнь может быть в
опасности. Здесь есть индейцы".

"Мои экскурсии не распространяются так далеко от дома, что мне нужно иметь какие-либо
из страха перед индейцами. Я никогда не хожу больше пяти миль в самое".

- Пять миль! - воскликнул бывший офицер добровольцев с сардонической улыбкой.
- Ты был бы в такой же безопасности и в пятьдесят, кузен Лу. Ты такой же
скорее всего, вы столкнетесь с краснокожими в радиусе ста ярдов от двери, чем
на расстоянии ста миль. Когда они находятся на тропе войны, их
можно искать где угодно и в любое время. По-моему, дядя
Вудли прав, с твоей стороны очень глупо отправляться в путь в одиночку.

- О! _ ты_ так говоришь? - резко возразила молодая креолка, презрительно поворачиваясь
к своему кузену. - И, прошу прощения, сэр, могу я спросить, какую
услугу оказало бы мне ваше общество, если бы я столкнулся с
Команчи, которым, я думаю, нет ни малейшей опасности подвергнуться моему
делаешь? Хорошенькую фигурку мы бы составили - мы вдвоем - посреди
боевого отряда раскрашенных дикарей! Ha! ha! Опасность грозила бы вам, а не мне.
поскольку я, безусловно, уехал бы и предоставил вас самим себе.
устройства. Опасность, действительно, в пяти милях от дома! Если есть
всадник в Техасе--дикари не исключено, - кто может догнать мой маленький
Луна в пять километров, он должен ездить на резвом скакуне; что более
чем вы занимаетесь, Мистер наличными!"

"Молчи, дочь!" велел Пойндекстер. "Не позволяй мне слышать, как ты говоришь
в этом абсурдном тоне. Не обращай на это внимания, племянник. Даже если там
если бы индейцы не представляли опасности, в этих краях есть и другие разбойники.
их следует избегать так же, как и их. Достаточно того, что я запрещаю вам выезжать верхом.
за границу, как вы привыкли делать в последнее время.

"Будет так, как ты, папа", возразила Луиза, вставая из
шведский стол, и с воздухом готовится отставка оставить
номер. "Конечно, я буду повиноваться тебе, рискуя потерять здоровье из-за
недостатка физических упражнений. Вперед, Плутон!" - добавила она, обращаясь к
смуглянке, который все еще стоял, ухмыляясь, в дверях. "Освободи Луну в
в загон, на пастбища - куда угодно. Пусть она возвращается в свои родные прерии.
если это создание так настроено; она здесь больше не нужна.

С этими словами молодая леди вышла из зала, оставив
трех джентльменов, которые все еще оставались на своих местах у стола, размышлять
над сатирой, которую намеревались передать ее слова.

Они были не последними, которые она произнесла в той же серии.
Когда она скользила по коридору, ведущему в ее собственную комнату, другие, тихие,
бормотание механически срывалось с ее губ. Они были в форме
опросные листы--строки из них спросил, а только получить ответы
гипотеза.

"Что папа слышал? Но его подозрения? Может кто-нибудь есть
сказала ему? Знает ли он, что мы встречались?



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.

ЭЛЬ КОЙОТ ДОМА.

Калхаун встал из-за стола почти так же резко,
как и его кузен; но, покинув залу, вместо того чтобы вернуться в свою
собственную комнату, он вышел из дома.

Еще страдает от ран, но половина исцеления, он тем не менее
достаточно щадяще, чтобы поехать за границу-в саду, на конюшне,
загоны - в любом месте вокруг дома.

В данном случае его экскурсия была направлена на то, чтобы увести его в
более отдаленную точку. Как будто под влиянием того, что всплыло в ходе
разговора - или, возможно, из-за содержания письма, которое было
прочитано - его слабость, казалось, на время оставила его; и,
энергично орудуя костылем, он двинулся вверх по реке в направлении
Форта Инге.

На бесплодном участке земли, который лежал примерно на полпути между гасиендой
и Фортом - и который, казалось, никому не принадлежал - он прибыл
в конце своей хромающей экспедиции. Там была роща
_mezquit_, с несколькими деревьями покрупнее, затенявшими ее; и посреди этого,
грубая лачуга из "плетня и мазанки", известная на юго-западе Техаса как
джакале.

Это было жилище Мигеля Диаса, мексиканского мустангера - логово
подходящее для полудикаря, который заработал для себя
отличительное название _El Coyote_ ("Степной волк").

Не всегда волка можно было найти в его логове - ибо его
якале_ не заслуживал лучшего описания. Это было всего лишь его случайным
спальное место; в те промежутки бездействия, когда, благодаря
распоряжению парой трофейных мустангов, он мог позволить себе остаться на некоторое
время в пределах поселения, предаваясь таким грубым
удовольствия, которые доставляла его близость.

Калхауну повезло, что он оказался дома; хотя и не настолько
повезло, что он оказался в состоянии трезвости. Он не был точно опьянен
- после длительного периода сна он частично
оправился от этого, обычного состояния своего существования.

"Алла нор!" - воскликнул он на своем провинциальном наречии, невнятно произнося
приветствие, когда его посетитель затемнил дверь джакали. "_P'r
Dios_! Кто бы мог ожидать увидеть тебя? _Sientese_! Садитесь. Берите
стул. Вот один. Стул! Ha! ha! ha!"

Смех был призван в созерцание того, что он
шутливо называют кресло. Это был череп мустанга, предназначенный для того, чтобы
служить таковым; и который вместе с другим подобным предметом, грубой таблицей из
расщепленное дерево юкка и ложе из тростника, на котором хозяин
джакале полулежал, составляя единственную мебель в доме Мигеля Диаса.
жилище.

Кэлхаун, утомленный своей неспешной прогулкой, принял приглашение
хозяина и сел на лошадиный череп.

Он не стал тратить много времени, прежде чем приступить к делу
.

- Сеньор Диас! - сказал он. - Я пришел за...

"Сеньор Американо!" - воскликнул полупьяный охотник на лошадей, обрывая
краткое объяснение: "Зачем тратить на это слова? _Каррамбо_! Я знаю
достаточно хорошо, чтобы понять, зачем ты пришел. Ты хочешь, чтобы я избавился от этого
дьявольского Ирландца!

"Хорошо!"

- Ну что ж, я обещал вам, что сделаю это за пятьсот пезо... в
в надлежащее время и при возможности. Я так и сделаю. Мигель Диас никогда не обманывал
своего обещания. Но время еще не пришло, господин капитан; и пока нет
возможности, Карахо! Прямое убийство человека требует умения. Это невозможно
сделать - даже в прериях - без опасности быть обнаруженным; и если
обнаружат, ха! какие у меня шансы? Вы забываете, господин капитан, что я
Мексиканская. Если бы я был из твоих людей, я мог бы убить Дон Маурисио, и вам
понятно на счет своего существа ссоры. _Maldita_! У нас, мексиканцев,
все по-другому. Если мы вонзаем наше мачете в человека так, чтобы выпустить
кровь его жизни, это называется убийством; и вы, американо, с вашими
глупыми присяжными из двенадцати честнейших мужчин, объявили бы это так: "да", и
повесили бы беднягу за это. _Chingaro_! Я не могу так рисковать. Я ненавижу
Ирландцев так же сильно, как и ты; но я не собираюсь отрубать себе нос назло
своему собственному лицу. Надо ждать время, и возможность ... _carrai_, в
время и возможность".

"Как пришли!" - воскликнул искуситель, изгиб серьезно к
Браво. "Вы сказали, что можете легко сделать это, если бы не было никаких индейцев
беда происходит?"

"Конечно, я так сказал. Если и было что..."

- Значит, вы не слышали новостей?

- Какие новости?

- Что команчи вступают на тропу войны.

"_Carajo_!" - воскликнул Эль-Койот, вскакивая со своего ложа из тростника,
и показывать все действия своего тезки, когда разбудил
запах добычи. "_Santissima Virgen_! Вы говорите правду, господин
капитан?

- Ни больше, ни меньше. Новость только что достигла Форта. У меня это есть
из лучших источников - от командующего офицера.

"В таком случае, - ответил мексиканец, размышляя! - в таком случае дон
Маурисио может умереть. Команчи могут убить его. Ha! ha! ha!"

- Вы уверены в этом? - спросил я.

"Я был бы более уверен, если бы его скальп стоил тысячу долларов, а не
пятьсот".

"Он действительно стоит эту сумму".

"Какую сумму?"

"Тысячу долларов".

- Вы обещаете это?

- Я обещаю.

- Тогда команчи снимут с него скальп, господин капитан. Вы можете возвращаться в
Каса-дель-Корво и спать с уверенностью, что всякий раз, когда
возможность прибывает, ваш противник будет лишиться волос. Вы понимаете?"

"Да".

"Приготовь свою тысячу песо_".

"Они ждут твоего согласия".

"Карахо! Я заработаю их в мгновение ока. Прощай! Прощай!"

"Santissima Virgen"! - воскликнул нечестивый негодяй, когда его посетитель
захромал и скрылся из виду. "Какая великолепная случайность! Идеальный
цыпленок_. Тысяча долларов за убийство человека, которого я намеревался убить сам
за свой счет, не взяв ни единого _claco_ за содеянное!

"Команчи на тропе войны! _Chingaro_! может ли это быть правдой? Если так,
Я должен посмотреть на свою старую личину, которой пренебрегли за эти три долгих
года проклятого мира. _Viva la guerra de los Indios_! Успеха!
"Пантомима прерий"!



ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ.

ПЕРЕПИСКА СТРЕЛЬЦА.

Луиза Пойндекстер, страстно увлеченная спортом, который называют "мужественным",
вряд ли она могла пренебречь стрельбой из лука.

Она этого не сделала. "Как" и его дополнение "стрела" были в ее руках как
игрушки, которыми она могла управлять по своей воле.

Она была обучена их управлению индейцами хума;
остатки которых - последние потомки некогда могущественного племени - могут
их все еще можно встретить на "побережье" Миссисипи, в
непосредственной близости от Пойнт-Купе и бухты Атчафалая.

Долгое время ее лук лежал разгибается--распаковали, действительно, с тех пор, как он
были сформированы части атрибутика привезли по суше в вагон
Поезд. С момента своего прибытия в Каса дель Корво она не находила случая
воспользоваться оружием Дианы; и ее прекрасным луком из осейдж-апельсинового дерева, и
колчан со стрелами с оперением, забытый, лежал в чулане.

Наступило время, когда они были доставлены сюда, и удостоитесь какого-нибудь
внимание. Это было вскоре после того, как эту сцену за завтраком; при
она получила команда отцовской прекратить ее конный
экскурсии.

Этому она подчинилась безоговорочно, даже сверх того, что было задумано
: поскольку она не только отказалась от поездок верхом в одиночку, но и отказалась
делать это в компании.

Пятнистый мустанг вяло стоял в своем стойле или отчаянно скакал
вокруг загона; удивляясь, почему его позвоночник больше не перекрещен, или его
ребра, сжатые этим странным колпаком, который больше, чем что-либо другое,
напоминал ему о его пленении.

Это, однако, не пренебрегают. Хотя не больше, установленный по справедливой
любовница, он был объектом ее ежедневно, почти ежечасно--забота.
Была выбрана лучшая кукуруза в _гранадериях_ Каса-дель-Корво.
самая питательная трава, которая растет на лаванне - _грамма_
приготовленный для его кормушки, в то время как для питья у него была прохладная кристально чистая вода
из течения реки Леона.

Плутону доставляло удовольствие ухаживать за ним; и под его гребнем и щетками
его шерсть приобрела блеск, который соперничал с блеском соболиной шкуры самого Плутона
.

Будучи не занятой уходом за своим питомцем, мисс Пойндекстер делила
оставшееся время между домашними делами и стрельбой из лука. Последнее она
, по-видимому, выбрала как замену тому времяпрепровождению, которое
она так страстно любила и в котором ей теперь было отказано
.

Местом ее стрельбищных представлений был сад с его
прилегающий кустарник - обширное ограждение, три стороны которого были
огорожены самой рекой, огибающей его, как башмак
скаковая лошадь, четвертая - прямая линия, проведенная задней стеной
гасиенды.

В пределах этой окружности сад, с декоративными основания, были
выложил, в давно прошедших, как бы сказали многие древние
экзотики увидел стоящего над ним. Даже статуи говорили об ушедшей эпохе -
не только своим упадком, но и личностями, которые они должны были изображать
. Точно так же они выдавали резец испанского скульптора.
Среди них вы можете увидеть увековеченные фигуры и черты лица
великого Конде; Кампеадора; Фердинанда и его энергичной королевы;
первооткрывателя американского мира; двух его главных
_конкистадорес_ - Кортес и Писарро; и о ней, одинаково известной своей
красотой и преданностью, мексиканской Малинче.

Не среди этих скульптурных камней Луиза Пойндекстер
упражнялась в стрельбе из лука; хотя, возможно, ее не раз видели
стоящей перед статуей Малинче и разглядывающей
чувственные очертания фигуры индийской девушки; без каких-либо суровых
мысль о презрении, что эта темнокожая дочь Евы уступила
такому завоевателю, как Кортес.

В глубине души юная креолка чувствовала, что не имеет права
бросить камень в эту статую. В один менее известный, чем Кортес, хотя в
ее оценке, не менее достойных славы-она сдалась, что
великий конкистадор был отвоеван у Марины-ее сердце.

Во время своих прогулок с луком, которые происходили ежедневно, она
не бродила среди статуй. Ее дичи там не было, но
в тени высоких деревьев, которые, сохраняя изгиб реки,
между ним и садом образовалась полукруглая роща. Большинство из них
деревья были местного произрастания - дикий китай, шелковица и орехи пекан -
которым при обустройстве территории было разрешено оставаться там, где
Природа, возможно, несколько столетий назад, разбросала их семена.

Именно под лиственным пологом этих прекрасных лесных деревьев молодые
Креол сидел ... или бродячих вдоль кромки прозрачной реки,
что закатил мечтательно путем.

Здесь она была свободна, чтобы быть в покое, которые в последнее время появились ее
предпочтения. Ее отец, даже в самом суровом настроении, не смог бы отказать ей
такая незначительная привилегия. Если снаружи, в прерии, таилась опасность,
то внутри сада ее быть не могло, поскольку он был окружен рекой
широкой и глубокой, и стеной, которую невозможно было бы преодолеть без
помощь в виде тридцатикруглой лестницы. Поэтому далеко не возражая против этих уединенных
прогуливаясь, сеялки появилось нечто большее, чем удовлетворен тем, что его
дочь приняла в эти тихие привычки, и подозрения, которые он
задумал-не совсем без причины--становятся постепенно
уволен из головы.

В конце концов, он мог быть дезинформирован? Язык скандала занимает
наслаждение пыткой; и, возможно, он был выбран в качестве одной из ее жертв?
Или, возможно, это была всего лишь случайная встреча, о которой ему рассказали
между его дочерью и мустангером Морисом? Возможно, они
случайно встретились в чаппарале? Она не могла пройти, без
говоря, человек, который дважды спас ее от страшной опасности.
Там на самом деле было не в нем, помимо простого признания
ее благодарность?

Выглядело хорошо, что она с такой готовностью согласилась.
отказаться от поездок. Это мало соответствовало ее обычному поведению.
обычай, если его нарушить. Повиновение этому конкретному приказу не могло
быть утомительным; и доказывало, что невиновность не запятнана, добродетель по-прежнему
нетронута.

Так рассуждал любящий отец, которому, вне всякого сомнения, не разрешалось
слишком пристально изучать характер своего ребенка. В других странах,
или в другом классе общества, он, возможно, задал бы прямой вопрос
вопросы, и требовал прямых ответов на них. Это не тот метод
на Миссисипи; где десятилетний сын - дочери меньше
пятнадцати - восстал бы против такого контроля и назвал бы это
инквизицией.

Еще меньше Вудли Пойндекстер мог бы нарушать законы родительской власти
отец креольской красавицы - за годы привык к этому гордому
почитанию, благовония которого часто успокаивают или вовсе уничтожают простых
сердечные привязанности.

Хотя ее отец, и по закону ее контроллер, он знал, что короткое
длина его могут продлить, если оказываемся в оппозиции к ней. Поэтому он
был доволен ее недавним актом послушания - обрадовался, обнаружив
, что вместо того, чтобы продолжать свои безрассудные скачки по прерии, она
теперь довольствовалась тем, что находилась в пределах досягаемости сада - с луком и стрелами
убивает маленьких птичек, которым так не повезло, что они попали под ее прицел.

Пятидесятилетний отец, зачем рассуждать таким глупым образом? Неужели вы
забыли свою молодость - мысли, которые тогда вдохновляли вас -
обманы, к которым вы прибегали под таким вдохновением - подделки, которые вы
принимали на себя - "истории", которые вы рассказывали, чтобы скрыть то, что, в конце концов, могло быть
самый благородный порыв вашей натуры?

Отец ярмарка Луиза, казалось, стали забывать
воспоминания такого рода: на его ранней жизни не был без фактов
у них обстановка. Они должны были забыты, то он бы
воспользовался случаем, чтобы последовать за дочерью в сад и понаблюдать за ней -
сам никем не замеченный - пока она развлекалась в кустарнике, который
окаймлял берег реки.

Поступив так, он обнаружил бы, что ее характер был не таким уж
жестоким, как можно было предположить. Вместо того, чтобы пронзать невинных
птиц, которые с такой глупой уверенностью порхали вокруг нее, ее величайшим
подвигом в стрельбе из лука, казалось, было протыкание листа бумаги на
наконечник ее стрелы и отправляющая стрелу таким образом через реку,
чтобы упасть, не причинив вреда, в заросли на противоположном берегу.

Он стал бы свидетелем еще более необычной выставки. Он бы
увидел, что стрела израсходована таким образом - через короткий промежуток времени, как будто
недоволен местом, в которое она была пущена, и желает
возвращаясь к прекрасной руке, откуда она улетела - возвращайся
в сад с таким же или похожим листом бумаги, наколотым
на древко!

Это могло показаться загадочным - даже сверхъестественным - наблюдателю
, не знакомому с духом и механизмом этого аномального
явления. Никто не наблюдал за ним, кроме двух человек, которые
поочередно согнуть лук, стрельба с одной стрелой; и на них
был понят.

"Любовь смеется над слесарями". Старая пословица вряд ли подходит для Техаса,
где изготовление замков - неизвестное ремесло.

"Где есть воля, там есть и способ" выражает почти то же самое.
чувство, подходящее для всех времен и в любом месте. Никогда не был Он более
правильно демонстрируют, что обмен лук-броски через
канал Леона.

Луиза Пойндекстер была воля; Морис Джеральд предложил пути.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ОДНУ.

ЛОВКО ПЕРЕПРАВИВШИЙСЯ РУЧЕЙ.

В Стрельце корреспонденции не может длиться долго. Они но
теплой влюбленных, которые смогут довольствуются тем, что диалог ведется на на
расстояние полета стрелы. Сердца, переполненные страстью, должны биться и гореть
вместе - в непосредственной близости - каждый чувствует пульсацию другого.
"Если и есть Элизиум на земле, то это он!"

Морис Джеральд был не тем мужчиной, а Луиза Пойндекстер - не той женщиной, которые избегали бы
такого завершения.

Это свершилось: не при красноречивом свете солнца, а в
одинокий полуночный час, когда только звезды могли быть свидетелями
их социального разложения.

Дважды они стояли вместе в той садовой роще - дважды они
обменивались клятвами в любви - при серо-стальном свете звезд; и
между ними была назначена третья встреча.

Мало подозревал, гордый плантатор-возможно, горжусь своей дочерью, чем
все остальное, чем он владел, - что она ежедневно занимается акт
бунт--дичайший, в отношении которых родительских прав может произнести
себя.

Его собственная дочь - его единственная дочь - лучшей крови Юга
аристократия; красивая, образованная, все, чтобы обеспечить ему
великолепный союз - устраивать ночные свидания с конным охотником!

Если бы это только приснилось ему, когда он дремал на своем мягком ложе,
сон пробудил бы его ото сна, как зов
вечной трубы!

У него не было ни малейшего подозрения - ни малейшего. Это было слишком невероятно -
слишком чудовищно, чтобы давать повод для чего-то подобного. Сама чудовищность этого явления
обезоружила бы его, если бы такая мысль была высказана.

Он был доволен тем, что его дочь подчинилась его последним указаниям
; хотя он предпочел бы, чтобы она подчинилась им, а не
письмо, и езда в компании со своим братом или кузеном. что она
еще отказалась делать это. Это, впрочем, он не настаивает. Он мог бы
во многом уступить ее капризу: поскольку ее пребывание дома не могло быть
никаким ущербом для дела, побудившего его к суровому совету.

Ее готовое послушание почти заставило его пожалеть о запрете.
Он уверенно ходил днем и спал в безопасности ночью.
ему казалось, что об этом можно вспомнить.


Это была одна из тех ночей, известных только южному небу, когда полная
круглая луна ярко освещает сапфировый покров; когда на горах
нет тумана, и кажется, что до них можно дотронуться рукой; когда
ветер утих, и широкие листья тропических деревьев поникли.
неподвижно свисают со своих ветвей; сами они безмолвны, словно прислушиваясь к
концерту необычных звуков, разносящихся среди них, и в котором
соедините голоса живых существ, принадлежащих ко всем разделам живой природы
- зверей, птиц, рептилий и насекомых.

Такая ночь была, как можно выбрать для прогулки в компании с
бытия: один и только ... кто, загадочный диктант
Природа, присвоен вплетённый себя в область сердца, - ночь, на которой вы
чувствую капризное желание иметь руки белые вплетённый на шее, и
светлые глаза пред лицом Твоим, с той сладострастной поблескивая, которые могут
быть только чувствовал себя до совершенства под таинственный свет луны.

Это было долго после того, как пехота барабан били тату, а кавалерия
горн прозвучал сигналом для гарнизона форта Инге спать-в
ведь он был гораздо ближе к полуночи, когда всадник ускакал
у дверей отеля Oberdoffer; и, взяв, вниз-Ривер-роуд,
вскоре было забыто пред последним бездельником, которые могли быть
прогуливаясь по улицам деревни.

Уже известно, что эта дорога проходила мимо гасиенды Каса дель
Корво, на некотором расстоянии от дома, и на противоположной стороне реки
. Также известно, что в том же месте он пересекал участок
открытой прерии, с единственным участком перелеска посередине между двумя
обширными участками чаппарала.

Эта группа изолированного леса, известная на языке прерий как "мотт" или
"остров" из леса, стояла на обочине дороги, вдоль которой
выехав из деревни, всадник продолжил путь.

Подъехав к роще он спешился; повел свою лошадь В среди
Андервуд; "цепляли" его с помощью цикла его повод вокруг верхней
веточки упругие ветви; затем отсоединить длинную веревку из скрученных
конский волос из "рога" из седла, и вставив его руку в своей
катушки, он скользил к краю "острова", на той стороне, которая лежала
в сторону фазенды.

Прежде чем покинуть тень рощи, он бросил взгляд на небо
и на луну, величественно плывущую над ним. Это был вопросительный взгляд
, закончившийся выражением огорчения, с несколькими невнятными фразами, которые
сделали его более выразительным.

"Нет смысла ждать, пока эта красотка ляжет спать? Она приняла решение,
она не вернется домой до утра - ха! ha!"

Забавное тщеславие, которое так часто забавляло ночных пьянчуг из
больших городов, казалось, произвело такое же впечатление на ночного дозорного
из прерии; и на мгновение тень, поздно омрачившая его чело,
исчез. Оно вернулось мгновенно; пока он стоял, вглядываясь в открытое пространство,
отделявшее его от дна реки, за которым лежала гасиенда
Каса-дель-Корво, четко очерченная на противоположном утесе, "Если там
не мог бы кто-нибудь пошевелиться в этом месте? Маловероятно, что в этот час;
если только это не обладатель нечистой совести, которому не спится.
Трот! в этих стенах есть один такой. Если он будет за границей есть
хороший шанс, что он не видел меня на земле; не то, что я должен заботиться
соломинку, если она только сама может быть нарушена. Святой Патрик, Я
не вижу никакой альтернативы, кроме как рисковать! Бесполезно ждать при луне,
двойка взять ее! Она не пойдет вниз в течение нескольких часов; и там не знаком
облака. Не стоит заставлять _ ее_ ждать. Нет; я должен рискнуть при ясном свете.
Поехали?" - спросил я. "Нет, я должен рискнуть". "Поехали".

Сказав это, быстрым, но крадущимся шагом спешившийся всадник
заскользил по безлесному участку и вскоре оказался на склоне горы.
утес, который образовывал вторую высоту суши, возвышающуюся над каналом
Леона.

Он не задержался и десяти секунд в этой бросающейся в глаза ситуации, но по тропинке
сделав зигзагообразный спуск по обрыву - и который показался ему знакомым - он
спустился на "дно" реки.

Через мгновение после того, как он оказался на берегу, у изгиба реки
, прямо напротив того места, где была пришвартована лодка,
под мрачной тенью гигантского хлопкового дерева.

Некоторое время он стоял, глядя через ручей, взглядом, который
говорил о пристальном внимании. Он осматривал кустарник на другой стороне;
пытаясь разглядеть, не скрывается ли кто-нибудь под его
тенью.

Убедившись, что там никого нет, он поднял петлю своего
Лазо-именно это он держал за руку ... и дает ему половину
десяток вихрей в воздухе, бросил его через ручей.

Петля опустилась на Водорезов в лодку; и закрывая вокруг
стебель, позволили ему буксировать крошечный корабль в сторону, на которой он стоял.

Ступив в лодку, он взялся за пару весел, которые лежали вдоль настила
на дне; и, вставив их между штырьками, подтянул лодку
обратно к причалу.

Выпрыгнув, он закрепил его, как это было раньше, против течения
; а затем, заняв позицию в тени хлопкового дерева,
казалось, он ждал либо сигнала, либо появления кого-то еще,
ожидаемого по предварительной договоренности.

Его маневры до этого момента, если бы за ними наблюдали, могли бы
навлечь на него подозрение, что он взломщик, собирающийся
"взломать кроватку" Каса дель Корво.

Фразы, которые сорвались с его губ, однако, не могли бы они были
слышали бы освобождало его от каких-либо такие мерзкие и пошлые намерения. Это
верно, что у него были виды на гасиенду; но они не рассматривали
ни наличных денег, ни посуды, ни драгоценностей - если не считать самых ценных
драгоценность, которая в нем находилась, - сама хозяйка особняка.

Едва ли нужно говорить, что человек, который спрятал свою лошадь в
"мотте" и так ловко переправился через ручей, был
Морис мустангер.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ.

СВЕТ И ТЕНЬ.

Ему недолго пришлось томиться под елкой для свиданий, если это была елка. В
тот самый момент, когда он садился в лодку, створчатое окно
, выходившее на заднюю часть гасиенды, начало поворачиваться на свой
петли, а затем некоторое время держалась слегка приоткрытой; как будто кто-то
inside намеревался выйти вперед и колебался только для того, чтобы убедиться
, что "путь свободен".

Маленькая белая рука--украшены драгоценными камнями, которые блестели под светом
Луны, ухватившись за створки сказал, что человек, который открыл
окно было из нежного секса; тоненькими пальцами, с их
дорогостоящая фурнитура, провозглашал ее дамой; в то время как величественная фигура-скоро
после того, как выставлены снаружи, на верхней части лестницы, которая вела вниз к
сад-может быть иной, чем то, что Луиза Пойндекстер.

Это была она.

Секунду или две леди стояла, прислушиваясь. Она услышала, или ей показалось, что
услышала, как опускается весло. Она могла ошибаться, потому что стрекот
цикад наполнял атмосферу неясными звуками. Неважно.
Настал час свидания; и она была не из тех, кто придерживается
пунктуальности в отношении времени - особенно после того, как провела два часа
одинокого ожидания в своей комнате, которые, казалось, были такими же многочисленными.
Бесшумно спускаясь по каменной лестнице, она скользила
подобно сильфе среди статуй и кустарников; пока не оказалась под
в тени хлопкового дерева она нетерпеливо бросилась в объятия
распростертые, чтобы принять ее.

Кто может описать сладость таких объятий - странно сказать, еще слаще
от того, что тебя украли? Кто может описать восхитительные эмоции, испытываемые в такой момент
такой момент - слишком священный, чтобы его можно было коснуться пером?

Только после того, как прошли долгие муки наслаждения и любовники
начали разговаривать на более трезвом языке жизни, становится
уместным или даже возможным сообщать о них.

Так они разговаривали друг с другом, причем леди взяла инициативу на себя:--

- Завтра вечером ты встретишься со мной снова ... завтра вечером, дорогой мой.
Морис?

"Завтра, и еще раз завтра, и еще раз завтра, - если бы я был волен сказать это
слово".

"А почему нет? Почему ты не волен сказать это?"

"Завтра, на рассвете, я отправляюсь в Аламо".

"В самом деле! Вам обязательно ехать?"

Допрос был задан тоном, выдававшим неудовольствие. Видение
Зловещего рода всегда возникало в голове Луизы Пойндекстер при
упоминании одинокой хижины на Аламо.

И почему? Это обеспечило ей гостеприимство. Можно было бы предположить , что ее
посещение этого места не могло не стать одним из самых приятных воспоминаний
в ее жизни. И все же это было не так!

"У меня есть веские причины поехать", - был ответ, который она получила.

"Отличные причины! Вы ожидаете встретить там кого-нибудь?"

"Моего последователя Фелима - больше никого. Я надеюсь, что бедняга все еще на высоте.
трава. Я послал его около десяти дней назад-еще не было
весть об этих индийской проблемы".

"Только Phelim вы планируете встретиться? Это правда, Джеральд? Дорогая! не смей
обманывать меня! Только его?

- Почему ты задаешь этот вопрос, Луиза?

"Я не могу сказать тебе почему. Я бы умерла от стыда, если бы высказала свои тайные
мысли".

"Не бойся высказывать их! Я не могла держать от тебя никаких секретов - по правде говоря, я
не могла. Так скажи мне, что это, любимый!

"Ты желаешь меня, Морис?"

"Я хочу... конечно, хочу. Я уверен, что каким бы он ни был, я буду
уметь объяснить его. Я знаю, что мои отношения с вы
сомнительного характера; или, может быть, поэтому считается, что если мир не знал
их. Именно по этой причине я возвращаюсь в Аламо.

- И чтобы остаться там?

- Только на один день, максимум на два. Только чтобы собрать свое хозяйство.
боги, и попрощаюсь в последний раз со своей жизнью в прериях".

"В самом деле!"

"Вы выглядите удивленным".

"Нет! только озадаченным. Я не могу понять вас. Возможно, я никогда этого не сделаю!

"Это очень просто - принятое мной решение. Я знаю, ты простишь
меня, когда я сообщу тебе об этом".

"Прощаю тебя, Морис! За что ты просишь прощения?

"За то, что держал это в секрете от тебя, что... что я не тот, кем кажусь".

- Боже упаси тебя быть не тем, кем ты мне кажешься - благородным,
величественным, красивым, редким среди мужчин! О, Морис! ты не знаешь, как я
уважаю... как я люблю тебя!

- Не больше, чем я уважаю и люблю тебя. Именно это уважение сейчас
советует мне расстаться.

- Расстаться?

"Да, любовь моя; но следует надеяться, что это ненадолго".

"Как долго?"

"Пока пароход может пересечь Атлантику и вернуться".

"Целая эпоха! И зачем это?"

"Я позвонил в родную страну-Ирландию, столько презирают, как вы
уже знаю. Ведь только за последние двадцать часов я получил
повестка. Я повинуюсь ему с тем большим рвением, что он говорит мне, что я смогу
скоро вернуться и доказать твоему гордому отцу, что бедный
охотник на лошадей, завоевавший сердце его дочери ... завоевал ли я его, Луиза?

- Праздный вопрошающий! Завоевал? Вы знаете, что вы не просто завоевали его -
подчинили его себе, из которого он никогда не сможет вырваться. Не смейся надо мной
не смейся, Морис, ни над моим разбитым сердцем - отныне и навеки я твой
раб!"

Во время восторженных объятий, последовавших за этой страстной речью,
которыми, по признанию высокородной и прекрасной девушки, она отдалась
сердцем, душой и телом мужчине, покорившему ее
от чувств воцарилась тишина, совершенная и глубокая.

Кузнечик среди зеленой травы, цикада на листьях деревьев,
перепелятник на верхушке высокого хлопчатника и козодой, парящий в небе
еще выше в залитом лунным светом воздухе, очевидно, движимые одновременным
инстинктом, прекратили издавать свои особые крики: как будто
все до единого своим молчанием воздавали честь священному
церемония происходит в их присутствии!

Но это временное прекращение звуков было вызвано другой причиной.
Шаги, скрежещущие по посыпанной гравием дорожке сада - и все же касающиеся
это было так легко, что только острый слух мог уловить контакт -
это была настоящая причина, по которой ночные голоса внезапно смолкли.

Влюбленные, поглощенные сладостным обменом взаимной привязанностью,
не слышали этого. Они не видели той темной тени в облике человека или
дьявола, порхающей среди цветов; то стоящей у статуи; то
съежившейся под прикрытием кустарника, пока, наконец, она не превратилась в
неподвижно стоящий за стволом дерева, всего в десяти шагах от того места, где они целовались!
где они целовались!

Мало ли что они подозревали в тот момент неземного счастья, когда все
природа вокруг них была такой тихой, что тишина разоблачала их
страстные речи, а коварная луна, в то же время,
выдавала их возбужденные действия.

Этот призрачный слушатель, виновато притаившийся за деревом, был
свидетелем обоих. В пределах легкой слышимости он мог слышать каждое слово - даже
вздохи и тихое бормотание об их любви; в то время как в серебристом
свете луны, между которыми едва пробивалась веточка, он мог различить
их малейшие жесты.

Вряд ли есть необходимость называть имя подлого подслушивающего.
Имя Кассиуса Кэлхуна само напрашивается.

Это был он.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

МУЧИТЕЛЬНОЕ ОТКРЫТИЕ.

Как получилось, что кузина Луизы Пойндекстер оказалась на ногах в столь поздний час?
ночью или, как сейчас, ранним утром? Был ли он
предупрежден об этой встрече влюбленных; или это было просто какое-то
инстинктивное подозрение, заставившее его покинуть свою
спальню и совершить инспекционную поездку по территории
в саду?

Другими словами, был ли он подслушивающим случайно или шпионом, действующим на основе
ранее переданной ему информации?

Первое было фактом. Только случайность или случайность, подкрепленная четким
ночь дала ему ключ к открытию, которое теперь наполнило его душу
адским пламенем.

Стоять на крыше дома в полночный час - что привело его сюда
невозможно догадаться - вдыхая мерзкий табачный дым в
атмосферу, прежде пропитанную ароматом ночного цветения
_cereus_; экс-капитан кавалерии не появляются проблемные любой
особую тревогу. Он оправился от травм, полученных в его
столкновении с мустангером; и хотя этот злой рок действительно имел место,
всякий раз, когда речь заходила об этом, он испытывал сильнейшее огорчение
по его мнению, эта горечь была в какой-то степени нейтрализована
надеждой на месть - в направлении плана, в котором он уже добился некоторого прогресса
.

В равной степени с отцом, он был удовлетворен тем, что Луиза была довольной
в конце пребывания в двери: это был сам тайно
предложил запрет на выезд из страны. Точно так же он оставался
в неведении относительно мотива стрельбы из лука в саду, и аналогичным образом
неправильно понял это. На самом деле, он начал льстить себе,
что, в конце концов, ее безразличие к нему могло быть всего лишь уловкой по отношению
роль его кузины, или иллюзия на его стороне. В последние несколько дней она была менее
циничной; и это произвело на него приятное
впечатление, что он, возможно, ошибался в своих ревнивых страхах.

Он пока не обнаружил никаких убедительных доказательств того, что она питала
пристрастие к молодому ирландцу; и по мере того, как проходили дни без каких-либо
новых причин для беспокойства, он начал верить, что на самом деле их
не было.

Под успокаивающим влиянием этой восстановленной уверенности он взобрался на коня
до азотеи; и, хотя был полночный час,
небрежная развязность, с которой он поднес огонек к своей сигаре и
после этого постоял, покуривая ее, показала, что он не мог прийти сюда
с какой-либо очень важной целью. Возможно, это было сделано для того, чтобы сменить душную
атмосферу его спальни на более свежий воздух снаружи; или, возможно, его
соблазнила великолепная луна - хотя он был не очень
преданный такому романтическому созерцанию.

Что бы это ни было, он закурил сигару и явно наслаждался ею.
скрестив руки на парапете и повернув лицо
к реке.

Его спокойствие не нарушилось, когда он увидел, как из
чаппарала на противоположной стороне выехал всадник и двинулся дальше по открытой
равнине.

Он знал о дороге, которая была там. Какой-то путешественник, предположил он, который
предпочел воспользоваться прохладными ночными часами - к тому же ночью,
которая соблазнила бы самого усталого путника продолжить свое путешествие.
Это мог быть плантатор, живший внизу, возвращающийся домой из деревни,
после того, как слишком долго просидел в таверне.

Днем человека можно было бы опознать; при лунном свете,
можно было разобрать только, что там был человек верхом на лошади.

Глаза бывшего офицера провожали его, когда он рысью бежал по дороге.;
но просто механическим движением, когда задумчиво созерцаешь какого-нибудь
обычного беспризорника, дрейфующего по течению реки.

Только после того, как всадник подъехал к острову
тимбер и было видно, как он остановился, а затем въехал на него,
зритель на крыше дома встрепенулся и заинтересовался его видом.
движения.

"Что, черт возьми, это может значить?" - пробормотал Кэлхаун себе под нос.
поспешно выдернул из зубов огрызок сигары. "Черт бы побрал этого человека,
он спешился!" - продолжил он, когда незнакомец снова появился, пешком, у
внутренней опушки рощи.

"И идет сюда ... к излучине реки-прямо как он может
верните!

"На понт ... на дне ... и с ходу показывает, что ему хорошо
познакомиться с пути. Клянусь Богом, он же не собирается пробираться через реку
в сад? Для этого ему пришлось бы плыть; и все, что он
смог бы там достать, едва ли окупило бы его труды. Что за старый
Царапина может быть его намерением? Вор?"

Это была первая мысль Кэлхун--отверг почти сразу, как задумано. Это
правда, в испано-американских странах даже нищий идет по
катание на лошадях. Гораздо больше может вор?

За все это, было мало вероятно, что человек будет делать в полночь
экспедиция воровать фрукты или овощи, в такой кавалер стиль.

Чем еще он может быть после?

Странный маневр оставив коня под прикрытие рощи, и
иду вперед пешком, и, видимо, с осторожностью, насколько это может быть
видел в неверном свете, было само по себе свидетельством того, что человек
эрранд едва ли мог быть честен и сказать, что приближался к помещению
Каса дель Корво с каким-то злым умыслом.

Что бы это могло быть?

С тех пор как он покинул верхнюю равнину, Калхаун больше не видел его.
с крыши дома. Подлесок, окаймлявший ручей с противоположной стороны
, в который он вошел, скрывал его.

- Что может быть нужно этому человеку?

После того, как он задал этот вопрос самому себе, и примерно в десятый раз
с каждым разом все более настойчиво, самообладание бывшего капитана было нарушено
еще больше его потревожил звук, донесшийся до его ушей, чрезвычайно
как будто окунулись в реку. Это было легкое, но явное сотрясение.
какое-то твердое вещество соприкоснулось с водой.

"Удар веслом", - пробормотал он, услышав это. - Есть, клянусь святым
Иегова! Он схватил лодку и направляется к саду.
Что, черт возьми, ему нужно?

Спрашивающий не собирался оставаться на крыше дома, чтобы определить это. Его
мысль заключалась в том, чтобы бесшумно проскользнуть вниз, разбудить мужчин
семьи вместе с некоторыми слугами; и попытаться поймать
злоумышленника с помощью хитроумной засады.

Он поднял руку с камня и собирался отступить
назад от парапета, когда его слуха коснулся другой звук, который
это заставило его снова наклониться вперед и посмотреть в сад внизу.

Этот новый шум совсем не похожа на взмах весла; не
исходить из сторону реки. Это был скрип двери
, поворачивающейся на петлях, или, что почти то же самое, створки
окна; при этом он доносился снизу - почти прямо под тем местом,
где стоял слушатель.

Наклонившись, чтобы выяснить причину, он увидел, отчего побледнели его щеки
к белизной в лунном свете, который озарил их-что прислали
леденящие кровь через каждый уголок его сердца.

Окно, которое было открыто, принадлежало спальне
его кузины Луизы. Он знал это. Сама леди
стояла снаружи на ступеньках, ведущих на уровень сада, ее
лицо было обращено вниз, как будто она обдумывала спуск.

Небрежно одетая в белое, словно в неглиже от _robe de
chambre_, только с маленьким платком, повязанным поверх макушки, она
напоминала какую-нибудь прекрасную нимфу ночи, какую-нибудь дочь луны, которую
Луна с удовольствием окружала серебристым сиянием!

Кэлхаун быстро соображал. Он не мог поступить иначе, чем подключить ее
вид снаружи створки с появлением человека, который был
пробираясь через реку.

И кто же этот человек мог быть? Кто, как не Морисом mustanger?

Тайная встреча! И по предварительной записи!

Не может быть никаких сомнений; и если были, то было бы
растворились, увидев белую фигуру скользят бесшумно вниз
каменные ступени, а также вдоль гравиевой прогулок, пока она наконец
исчез среди деревьев, которые затеняли причал-место
каюк.

Как один парализовал мощный удар, экс-капитан продолжается
какое-то время после являются основными принципами в работе--онемев и без движения. И только
после того, как белая драпировка исчезла, и он услышал низкий гул
голосов, доносившихся из-за деревьев, это побудило его решиться
на какой-то дальнейший курс действий.

Он думал, что больше не просыпаться обитатели дома-по крайней мере, не
потом. Лучше быть самим собой единственного свидетеля своего кузена
позором; а потом ... --

Короче говоря, он был не в том состоянии духа, чтобы составлять какой-либо определенный план.,
действуя исключительно под слепым побуждением инстинкта падения, он поспешил
вниз по лестнице, прошел через дом и вышел в
сад.

Продвигаясь вперед, он чувствовал слабость. Ноги подкашивались под ним
пока он спускался по каменным ступеням. Они делали то же самое, пока он скользил по
посыпанной гравием дорожке. Они продолжали дрожать, когда он присел за
ствол дерева, который мешал ему быть замеченным, играя роль зрителя
сцены, которая потрясла его до глубины души.

Он слышал их клятвы, их взаимные признания в любви, решимость
о том, что мустангер исчезнет к рассвету следующего дня; а также
о его обещании вернуться и откровении, к которому привело это обещание.

С горькой досаде, он услышал, как данное определение было бороться
Луиза, и причины, почему она наконец появилась, чтобы согласие на это.

Он был свидетелем этого последнего и восторженного объятия, которое заставило его
нервно стукнуть ногой по гальке и издать тот звук, который
заставил замолчать цикад.

Почему в тот момент он не бросился вперед - не положил конец этому
невыносимо _tete-а-tete_-и ударом своего Боуи-нож лежал его
соперник низко-на ногах, а его любовница? Почему он не
сделано это в начале, чтобы его там не нужны никакие дополнительные доказательства,
чем само собеседование, чтобы доказать, что его двоюродный брат был
обесчестил?

Было время, когда он не был бы таким терпеливым. Что же тогда
было _punctilio_, которое сдерживало его? Было ли это присутствием того
совершенного механизма, который стальным блеском сверкал на
лице его соперника и который в ярких лунных лучах мог быть
известный как "шестизарядный кольт"?

Возможно, так оно и было. Во всяком случае, несмотря на ужасное
искушение, которому была подвержена его душа, что-то не только помешало
ему немедленно отомстить, но и в середине этого
сводящее с ума зрелище - последнее объятие - побудило его отвернуться от
этого места и с серьезностью, даже более острой, чем он когда-либо демонстрировал
, поспешить обратно в направлении дома: оставив влюбленных,
все еще не подозревая о том, что за ними наблюдают, чтобы довести их милое интервью до конца
несомненно, они будут тянуть время.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

РЫЦАРСКИЙ ДИКТАНТ.

Куда направился Кассий Колхаун?

Конечно, не в свою опочивальню. Был не сон духе
страдания, как у него.

Он пошел не туда, а в комнату своего двоюродного брата. Не ее - сейчас
незанятая, с незанятой кушеткой, нетронутым покрывалом - но принадлежавшая
ее брату, молодому Генри Пойндекстеру.

Он пошел прямо, а криво коридоров позволит ему--в спешке, без
ждут, чтобы воспользоваться помощью свечи.

Это был не нужен. От лунного света, проникающего через открытые бары
_reja_ наполнил комнату светом - достаточным для его цели.
Они раскрыли очертания квартиры с ее простой
мебелью - умывальником, туалетным столиком, парой стульев и кроватью
с "противомоскитными занавесками".

Под этими последними полулежал юноша; в том сладком безмолвном сне,
который бывает только у невинных. Его изящной формы голова спокойно покоилась
на подушке, по которой были разбросаны блестящие кудри.

Когда Кэлхаун поднял муслиновую "перекладину", лунные лучи упали на его лицо,
продемонстрировав его очертания самого мужественного аристократического типа.

Какой контраст между этими двумя наборами черт, приведенными в такую
близость! Оба красивы физически; но морально, как Гиперион по отношению к
Сатиру.

"Проснись, Гарри! проснись!" - было обращено резкое приветствие к
спящему, сопровождаемое сильным тряском его за плечо.

"О! а! ты, кузен Кэш? В чем дело? надеюсь, не "Индиана"?

- Хуже, чем это... хуже! хуже! Быстрее! Очнись и увидишь!
Быстрее, или будет слишком поздно! Быстрее и станьте свидетелем своего собственного
позора - бесчестья вашего дома. Быстрее, или имя Пойндекстера
станет посмешищем всего Техаса!"

После такого вызова не могло быть ни малейшего желания спать - по крайней мере, со стороны
Пойндекстера; и одним прыжком самый младший
представитель семейства отодвинул противомоскитные занавески и встал.
на ногах посреди пола - в позе безмолвия
изумление.

"Не ждите одевания, - крикнул его взволнованный советник, - останьтесь, вы можете надеть
штаны. К черту одежду! Нет времени обсуждать
мелочи. Быстрее! Быстрее!"

Простой костюм, который привык носить молодой плантатор, состоящий
брюки и креольская блузка из Аттакапаса _cottonade_ были подогнаны по фигуре
менее чем за двадцать секунд; и еще за двадцать,
повинуясь приказу своего кузена, не понимая, зачем его
так бесцеремонно вызвали, он спешил по
усыпанным гравием дорожкам сада.

"В чем дело, Кэш?" - спросил он, как только последний показал признаки того, что
останавливается. "Что все это значит?"

"Посмотри сам! Встань поближе ко мне! Посмотри вон в тот проход в
деревьях, который ведет к тому месту, где хранится твоя лодка. Ты
видишь там что-нибудь?"

"Что-то белое. Похоже на женское платье. Это оно. Это
женщина!"

"Это женщина. Как ты думаешь, кто она?"

"Я не могу сказать. Кто, вы говорите, она?"

"Рядом с ней есть еще одна фигура - темная".

"Похоже, это мужчина? Это мужчина!"

"И кто, по-твоему, он"?

"Откуда мне знать, кузен Кэш? "А ты знаешь?"

"Я знаю. Этот человек - Морис мустангер!"

- А женщина?

- Это Луиза, твоя сестра, в его объятиях!

Как будто выстрел поразил его в сердце, брат прыгнул
вверх, а затем вперед, по тропинке.

- Стойте! - сказал Кэлхаун, хватая и удерживая его. - Вы
забываете, что вы безоружны! Я знаю, что у этого парня при себе оружие.
Возьми это и это, - продолжал он, передавая свой нож и пистолет.
в руки своего двоюродного брата. - Мне следовало бы самому воспользоваться ими задолго до этого.
но я подумал, что будет лучше, если ты - ее брат - станешь
мстителем за обиды твоей сестры. Вперед, мой мальчик! Вижу, что тебе не больно
_her_; но позаботьтесь, чтобы не потерять шанс на него. Не дать ему
слово предупреждения. Как только они разошлись, послать пулю в его
брюхо; и если все шестеро потерпят неудачу, напади на него с ножом. Я останусь
рядом и позабочусь о тебе, если ты окажешься в опасности. Сейчас же! Укради
у него и устрой негодяю ад!"

Не нужно было этого богохульного предписания, чтобы вдохновить Генри Пойндекстера на
поспешные действия. Брат сестра-красивая сестра ... заблудших,
отменено!

За шесть секунд он был рядом с ней, перед ее предполагаемого обольстителя.

- Низкий негодяй! - закричал он. - Убери свою отвратительную руку с талии
моей сестры. Луиза! отойди в сторону и дай мне возможность убить его!
В сторону, сестра! В сторону, я говорю!"

У команды были послушны, вполне вероятно, что Морис Джеральд бы на
тот момент перестали существовать, если он был найден сердце, чтобы убить
Генри Пойндекстер; что, будучи опытным в обращении со своим
шестизарядным револьвером и проворным в обращении с ним, он мог бы и сделать.

Вместо того, чтобы вытащить пистолет из кобуры или предпринять какие-либо шаги для
защиты, он, казалось, желал только одного - освободиться от красавицы
руки все еще сжимали его, и только он один испытывал тревогу за владельца.

Для Генри выстрелить в предполагаемого предателя означало рискнуть лишить его жизни.
жизнь сестры; и, сдерживаемый страхом перед этим, он помедлил, прежде чем
нажать на курок.

Эта пауза вызвала кризис, благоприятный для безопасности всех троих.
Креольская девушка, быстро оценив обстоятельства, внезапно
выпустила своего возлюбленного из защищающих объятий; и, почти в то же самое
мгновение, обвила руками своего брата. Она знала, что там был
ничего не восприняли из пистолета Мориса. Только Генри
пройдет творят зло.

"Уходи, уходи!" - крикнула она первому, изо всех сил пытаясь сдержать
разгневанный юноша. "Мой брат обманут внешностью. Предоставь мне самому
объяснять. Прочь, Морис! прочь!"

- Генри Пойндекстер, - сказал молодой ирландец, поворачиваясь, чтобы выполнить
дружеский приказ, - я не такой негодяй, каким вам было угодно меня представить.
объявляйте меня. Дайте мне только время, и я докажу, что ваша сестра
более верно оценила мой характер, чем ее отец, брат,
или кузен. Я требую всего шесть месяцев. Если по истечении этого времени я не
доказать, что достоин ее доверия, ее любви, - то я должен сделать вы
добро пожаловать, пристрелите меня на месте, как пристрелили бы трусливого койота, который
случайно перешел вам дорогу. А пока я прощаюсь с вами.

Попытки Генри вырваться из объятий сестры - возможно, более сильные, чем его собственные
- становились все менее энергичными по мере того, как он слушал эти слова. Они стали
слабее и слабее-в Длина переставая ... когда купание в реке
объявил, что в полночь нарушителя в огороженный участок Каса
- дель-Корво был на пути обратно в дикие прерии, которую он выбрал для своей
дома.

Это был первый раз , когда он переплывал реку таким примитивным способом .
Мода. В двух предыдущих случаях он проплывал мимо в ялике;
который нежной рукой был возвращен на якорь.
буксирный трос, состоящий из того крошечного лазо, который был частью
капарисона, подаренного вместе с пятнистым мустангом.

"Брат! вы поступаете с ним несправедливо! действительно, вы поступаете с ним несправедливо!" - таковы были
слова упрека, которые последовали сразу после его ухода. "О,
Генри, дорогой Хэл, если бы ты только знал, какой он благородный! Настолько далекий от того, чтобы
желать причинить мне вред, он был только в этот момент.
раскрывает план, чтобы ... чтобы ... предотвратить ... скандал ... Я имею в виду, чтобы сделать меня счастливой.
Поверь мне, брат, он джентльмен; и если бы он не был... если бы только он был тем
простым человеком, за которого ты его принимаешь... Я ничего не мог бы поделать с тем, что я сделал ... Я не мог бы...
не мог, потому что я люблю его!"

- Луиза! скажи мне правду! Говори со мной не как со своим братом, а как
с самим собой. Из того, что я видела этой ночью, больше, чем из твоих собственных слов
Я знаю, что ты любишь этого мужчину. Он воспользовался
твоей... твоей... несчастной страстью?

"Нет ... нет... нет. Пока я жив, он этого не сделал. Он слишком благороден для этого - даже сделал
Я - Генри! он невиновен! Если есть причина для сожаления, я один должен
обвинять. Почему... о, брат! почему ты оскорбил его?

"Разве я это сделал?"

"Ты это сделал, Генри ... грубо, безобразно".

"Я пойду после и извинюсь. Если ты говоришь правду, сестра, я в долгу перед ним.
это так много. Я уйду немедленно. Он понравился мне с самого начала - ты
знаешь, что понравился? Я не могла поверить, что он способен на трусливый поступок. Я не могу
сейчас. Сестра! вернись со мной в дом. А теперь, дорогая Лу!
тебе лучше пойти спать. Что касается меня, я немедленно отправлюсь в отель.
возможно, я все еще надеюсь догнать его. Нет мне покоя, пока я
добились компенсации за мою грубость".

Так сказал всепрощающий брат; и, нежно ведя сестру за руку
с мыслями о сострадании, но без малейшего следа гнева,
он поспешно вернулся на гасиенду, намереваясь отправиться за молодыми
Ирландец, и извиниться за использование слов, которые, под
обстоятельств, могли быть признаны уважительными.

Когда эти двое исчезли в дверном проеме, было видно, как третья фигура, до сих пор
прятавшаяся в кустарнике, выпрямилась и последовала за ними
вверх по каменным ступеням. Этим последним был их двоюродный брат Кассиус Кэлхун.

У него тоже были мысли о том, чтобы отправиться в погоню за мустангером.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ.

НЕВЕЖЛИВЫЙ ХОЗЯИН.

"Глупец с трусливым сердцем! Сам дурак, что доверился такой надежде!
Я мог бы догадаться, что она уговорить молодого теленка, и пусть негодяй
побег. Я смогла бы в него выстрелить из-за дерева--мертв, как утонувшая
крыса! И ничем не рискуя - даже позором! Ни капли
риска. Дядя Вудли поблагодарил бы меня - все поселение сказало бы
, что я поступил правильно. Моя кузина, юная леди, преданная
обычный негодяй - торговец лошадьми - кто бы сказал хоть слово против этого?
Такой шанс! Почему я это пропустила? Смерть и дьявол ... это не может
Трамп снова!"

Таковы были размышления бывшего капитана кавалерии, когда он на расстоянии нескольких
шагов следовал за двумя своими кузенами, возвращавшимися на
гасиенду.

- Интересно, - пробормотал он, снова въезжаете _patio_, "ли
плаксивый ребенок будет не на шутку? Собираюсь извиниться перед человеком, который
выставил на посмешище свою сестру! Ха-ха! Это была бы хорошая шутка, будь она
не слишком серьезной, чтобы над ней смеялись. Он такое в шутку, то почему эту строку
в конюшне? 'Это он несет за собой только коня! Это так, к
Вседержитель!"

Дверь конюшни, как это принято на мексиканских гасиендах, открывалась на
мощеную площадку.

Она была приоткрыта; но как только Кэлхаун обратил на нее свой взор, мужчина
, шедший изнутри, широко распахнул ее; а затем перешагнул через
порог, а оседланная лошадь следовала за ним по пятам.

На голове у мужчины была панама, а на плечи свободно наброшен плащ
. Это не помешало Кэлхауну узнать своего
кузена Генри, как и темно-коричневую лошадь, которая принадлежала ему.

- Дурак! Значит, ты его отпустил? - злобно пробормотал бывший капитан, когда
другой подошел на расстояние шепота. "Отдай мне мой боуи и
пистолет. Это игрушки, неподходящие для таких нежных пальчиков, как у тебя!
Бах! Почему вы не используйте их, как я тебе говорил? Ты сделал беспорядок
он!"

- Конечно, - спокойно ответил молодой плантатор. "Я знаю, что это. Я
оскорбил - и слишком грубо - благородного человека.

"Оскорбил благородного человека! Ха-ха-ха! Ты сумасшедший... клянусь небом, ты
сумасшедший!"

- Я был бы им, если бы последовал вашему совету, кузен Кэш.
К счастью, я не зашел так далеко. Я сделал достаточно, чтобы заслужить
назван хуже, чем дурак; хотя, возможно, при данных обстоятельствах я смогу
получить прощение за свою вину. Во всяком случае, я намерен попытаться добиться этого,
и не теряя времени.

- Куда вы направляетесь?

"В честь Мориса мустангера ... чтобы извиниться перед ним за мое недостойное поведение".

"Недостойное поведение! Ха-ха-ха! Ты, конечно, шутишь?"

"Нет. Я серьезно. Если ты пойдешь со мной, ты увидишь!

"Тогда я еще раз говорю, что ты сумасшедший! Не только сумасшедший, но и проклятый прирожденный
идиот! это ты, клянусь Иисусом Христом и генералом Джексоном!

- Ты не очень вежлив, кузен Кэш; хотя, после того, как я высказался, я...
в последнее время я использовал себя, я мог бы извинить тебя. Возможно, ты когда-нибудь сделаешь это.
подражай мне и загладь свою грубость."

Не добавив больше ни слова, молодой джентльмен - один из несколько
редких представителей южного рыцарства - вскочил в седло; дал слово
своего коня; и поспешно поскакал через сагуан.

Колхаун стоял на камнях, пока топот лошади стали, но
слабо различимым на расстоянии.

Затем, словно повинуясь какому-то внезапному порыву, он поспешил по
веранде в свою комнату; вошел в нее; снова появился в грубом пальто;
вернулся к конюшне; вошел; вышел снова со своей лошадью
оседлал и взнуздал; повел животное по тротуару так осторожно, как будто
он крал его и, оказавшись снаружи, на траве, вскочил ему на спину
и быстро ускакал прочь.

Милю или больше он шел той же дорогой, по которой шел Генри Пойндекстер.
Генри Пойндекстер. Это не могло быть связано с какой-либо идеей обгона
последнее: поскольку задолго до этого перестал быть слышен стук копыт лошади Генри
; и, двигаясь медленнее, Кэлхаун не заметил
скачи так, как будто ему не все равно, как догнать своего двоюродного брата.

Он поехал по дороге вверх по реке. Когда примерно на полпути между Каса-дель-
Корво и Форт, он натянул поводья; и, внимательно осмотрев чаппаралов
вокруг себя, свернул на тропинку, ведущую обратно к берегу
реки. Когда он сворачивал, можно было услышать, как он бормотал себе под нос
--

"Шанс все еще остается; хороший, хотя и не такой дешевый, как другие. Это
обойдется мне в тысячу долларов. Что из того, что, пока я избавлюсь от
это ирландское проклятье, кто отравил каждый час моего существования! Если значение равно true
свое обещание он идет по пути к себе домой в ранний час в
утро. Интересно, во сколько? Эти люди прерий называют это поздним временем.
подъем, если они пролежали в постели до рассвета! Неважно. Еще есть время
Койот опередит его на дороге! Я знаю это. Должно быть, это
то же самое, что мы преследовали в прериях диких лошадей. Он рассказывал о своей хижине
на берегу Аламо. Так называется ручей, где мы устраивали пикник.
Лачуга недалеко оттуда! Мексиканец должен знать это место или
тропу, ведущую к нему; последнего будет достаточно для его цели
и для моей. Фига себе сама лачуга! Владелец может никогда до нее не добраться.
На дороге могут быть индейцы! Они _ должны_ быть до рассвета!
утром!"

Как Кэлхун сделал вывод этой строки странная размышления, он пришел
у двери еще одна "Шанти" - это Мексиканского mustanger. В
_jacale_ была цель его путешествия.

Соскользнув с седла и привязав уздечку к ветке, он
ступил на порог.

Дверь была широко открыта. Изнутри донесся звук,
который легко было определить как храп спящего.

Он не был похож на храп того, кто спит спокойно или непрерывно. В
короткие промежутки времени она была прервана ... теперь по молчаливые паузы--Анон по
свинья-как gruntings, вперемешку с бранные слова, не вполне
выраженный, но невнятная с толстым языком, за что, но короткий
хотя и раньше, должно быть, прошло огромное количество алкоголя.

- _Каррамбо! карраи! караджо -чингара! mil diablos_!", смешанный с более -
возможно, менее - благоговейными восклицаниями "Сангре де Кристо! Иисус!
Santissima Virgen! Санта-Мария! Dios! Мадре де Диос_!" и тому подобное,
были произнесены внутри _jacale_, как будто говоривший был вовлечен в
апострофическую беседу со всеми главными персонажами папистского Пантеона
.

Калхун остановился на пороге и прислушался.

- _Мал-дит-дит-о_! - пробормотал спящий, завершив восклицание
икотой. "_Buen--buenos nove-dad-es_! Хорошие новости, _пор сангре
Крис-Крист-о! Си С'нор Мерикан-кано! Nove--dad--es s'perbos!
Индейцы Ко-ко-манчи на тропе войны - _el rastro de guerra_.
Да благословит Бог Ко-ко-манчи!"

"Скотина пьяна!" - сказал его посетитель, машинально произнося слова вслух.

"Привет, С'нор!" - воскликнул владелец "джакале", очнувшийся от состояния
полубессознательности при звуке человеческого голоса. "_Quien llama_!
У кого есть честь - то есть у меня есть счастье - у меня, Мигеля Диаса - эль
Ко-койота, как меня называют _леперос_. Ha, ha! койо-койот. Бах! что такое
в имени? Твое, С'нор? _Mil demonios_! кто ты такой?"

Частично приподнявшись со своего тростникового ложа, пьяница оставался
в течение короткого времени в сидячей позе - впиваясь взглядом, наполовину вопросительным,
наполовину бессознательным, в человека, чей голос вторгся сам собой
в его пьяные сны.

Неуверенный осмотр длился всего несколько секунд. Затем
владелец жакаля, произнеся неразборчивую речь, принял
лежачее положение; когда дикое ворчание, сменившееся продолжительным храпом,
доказал, что он забыл о том факте, что в его доме проживает гость
.

"Еще один упущенный шанс!" - сказал тот, прошипев эти слова сквозь
зубы, и разочарованно отвернулся от двери.

"Трезвый дурак и пьяный плут - два драгоценных инструмента, с помощью которых можно
достичь цели, подобной моей! Будь проклята удача! Всю эту ночь это
против меня! Это может быть три часа до этого свинья, отсыпается
тех помоях, которые уже отупели его. Три долгих часа, и что тогда
можно использовать его? "Было бы слишком поздно ... слишком поздно!"

Говоря это, он схватил поводья и встал рядом с головой
своей лошади, словно не зная, как поступить.

- Мне нет смысла оставаться здесь! Может наступить рассвет, прежде чем проклятое пойло
выветрится из его черепа. С таким же успехом я могу вернуться на гасиенду и ждать
там; или же ... или же...

Альтернатива, которая представилась в этот критический момент, была озвучена нор
вслух. Что бы это ни было, это положило конец той
нерешительности, которая жила в нем, и побудило его к немедленным действиям.

Грубо оторвав поводья от ветки и перекинув их через голову своей лошади
он вскочил в седло и ускакал из джакале
в направлении, прямо противоположном тому, с которого он приближался к ней.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ.

ТРОЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ На ОДНОЙ ДОРОГЕ.

Никто не может отрицать, что поездка верхом по покрытой ровным дерном прерии - одно из
самых положительных удовольствий подлунного существования. Никто не будет этого отрицать,
кому посчастливилось испытать это восхитительное ощущение.
С резвой лошадью между бедер, с хорошо набитым саквояжем
притороченным к луке седла, с фляжкой французского бренди на ремне.
под рукой "рожок", а из-под него торчит огромный портсигар.
клапан вашей пистолетной кобуры позволяет вам отправиться в однодневное путешествие,
кстати, без особого страха почувствовать усталость.

Друг, едущий рядом с вами - как и вы, чувствительный к красотам природы
и чувствительный к ее величию - совершит поездку, хотя
долгое и в остальном трудное занятие, которое запомнится на долгие-долгие годы
.

Если этим другом окажется какое-нибудь прекрасное создание, на котором вы остановили свою привязанность
, тогда вы испытаете наслаждение, которое останется в вашей
памяти навсегда.

Ах! если бы все путешественники по прериям были облагодетельствованы таким
обществом, дикая местность Западного Техаса вскоре была бы переполнена
туристами; великие равнины перестали бы быть "непроходимыми", -
саванны кишели бы снобами.

Лучше так, как есть. Как есть, вы можете броситься на
прерия: и как только выйдете за пределы поселения, из которого вы отправились
- если только вы не будете придерживаться обычной "дороги", обозначенной только
отпечатки копыт полудюжины всадников, которые предшествовали вам - вы можете
скакать часами, днями, неделями, месяцами, возможно, целым годом, без
сталкиваться с чем-то, что имеет малейшее сходство с вами, или
с образом, по которому вы были созданы.

Только те, кто пересек великую равнину Техаса, могут составить истинное представление о ее безграничных просторах.
поражая воображение
ощущения, подобные тем, которые мы испытываем при созерцании бесконечности.

Пусть моряк в некотором смысле поймет, что я имею в виду. Подобно тому, как корабль мая
пересечь Атлантический океан, и в треки самых посещаемых спорт
ремесло-без прицельных одного паруса, так и на прерии
Юго-Западный Техас, путешественница может путешествии на месяцы, на фоне
одиночество, что кажется вечной!

Даже сам океан не дает, такое впечатление бесконечного пространства.
Двигаясь в своей среде вы воспринимаете никаких изменений-никаких признаков, чтобы сказать вам, вы не
прогрессирует. Широкая круговая поверхность синего цвета, с вогнутой
полусферы того же оттенка, но на несколько тонов светлее, всегда находятся вокруг вас и
над вами, кажутся неизменными. Вы думаете, что они _ таковы_; и воображаете
себя покоящимся в центре сферы или круга. Таким образом, вы
в некоторой степени лишены ясного представления о "великолепных
расстояниях".

В прерии все по-другому. "Ориентиры" - они есть в виде
формы "пятен", насыпей, деревьев, хребтов и скал - постоянно меняются
перед вашим взором предупреждают вас о том, что вы проходите сквозь пространство; и
само это знание наполняет вас идеей необъятности.

Путешественнику по прериям редко удается созерцать подобные сцены в одиночку -
еще реже на равнинах юго-западного Техаса. По двое, по крайней мере ...
но чаще в компании десяти или результат-ходили они, чей это нужно, чтобы
искушать опасности пустыни утверждают Команчи как
исконные земли.

Несмотря на все это, иногда можно встретить одинокого путешественника: ибо в
ту же ночь, когда наблюдались нежные и бурные сцены в саду
Каса дель Корво, не менее трех таких людей пересекли реку.
равнина, простирающаяся на юго-запад от берегов реки Леона.

Как раз в то время, когда Кэлхаун, недовольный, покидал
джакале мексиканского мустангера, передового из этих ночных животных.
путешественники расчищали окраину деревни, двигаясь в
направлении, которое, если следовать ему достаточно далеко, приведет его к Нуэсес
Реки, или один из его притоках.

Едва ли нужно говорить, что он был на коне. В Техасе
нет пешеходов, вне черте города или
плантации.

Путешественник, о котором идет речь, ехал верхом на сильном скакуне, поступь которого сразу же
сильный и эластичный, он заявлял, что способен нести своего седока
в долгом путешествии без опасности сломаться.

Было ли задумано такое путешествие, нельзя было сказать по
осанке самого путешественника. Он был экипирован, как и любой техасец
кавалерист, для десятимильной поездки верхом - возможно, до собственного дома.
Поздний час запретил предположение, что он мог быть
уходящие от нее. Серапе на его плечах - несколько небрежно
висящее - могло быть надето только для защиты от ночной росы
.

Но поскольку в ту конкретную ночь не было ни росы, ни какого-либо отдаленного поселения
в том направлении, куда он направлялся, всадник был больше похож
на настоящего путешественника - _путешествующего_ к какой-то отдаленной точке
в прериях.

За все это он, как представляется, не быть в спешке, или как непросто в час
на что он может достичь своей цели.

Напротив, он казался поглощенным какой-то мыслью, которая связывала его самого с
прошлым; достаточно поглощенный, чтобы не обращать внимания на
внешние объекты, и небрежный в обращении со своей лошадью.

Последнему, с поводьями, свободно лежащими у него на шее, предоставили идти
своим путем; хотя вместо того, чтобы остановиться или сбиться с пути, он упорно шел
вперед, как будто по земле, по которой раньше часто ходили.

Таким образом, предоставив животное самому себе и не подгоняя его
ни кнутом, ни шпорами, путешественник спокойно ехал по прерии, пока
не скрылся из виду - не благодаря вмешательству какого-либо объекта, а исключительно благодаря
тусклый свет, когда луна затуманилась вдалеке
на расстоянии.

Почти в момент его исчезновения - и как будто последнее произошло
это было воспринято как сигнал - второй всадник выехал из пригорода
деревни; и продолжил путь по той же тропинке.

Судя по тому, что его одежда защищала от
холодного ночного воздуха, его тоже можно было принять за
путешественника.

Плащ сложены на груди его висел за плечами, ее достаточно
юбки с драпировкой назад к бедрам коня.

В отличие от всадника, который был его предшественником, он свидетельствует о поспешности--
помахивая хлыстом и шпорами, он продвигался вперед.

Казалось, он намеревался кого-то обогнать. Это мог быть человек.
чья фигура только что исчезла из виду?

Это было тем более вероятно из-за стиля его верховой езды - через
короткие промежутки времени он наклонялся вперед в седле и осматривал горизонт
перед собой, как будто ожидал увидеть какую-то форму, очерченную над линией
неба.

Продолжая продвигаться таким странным образом, он также исчез из поля зрения
- точно в той же точке, где его предшественник перестал быть
видимым - для любого, чей взгляд мог следить за ним с самого начала.
Форт или деревня.

Странное стечение обстоятельств - если это было так, - что как раз в этот самый момент
третий всадник выехал из окраины маленького техасского городка,
и, как и двое других, продолжил наступление по прямой через
прерию.

Он тоже был одет так, словно собирался в путешествие. "Плащ-одеяло" алого цвета
скрывал большую часть его фигуры от посторонних глаз - широкие юбки разошлись
по бедрам, наполовину скрывая короткую егерскую винтовку, прикрепленную наискось
вдоль отворота его седла.

Как и первый из троих, он не проявлял никаких признаков желания
быстро двигаться по дороге. Он двигался медленно - даже для
путешественник. Несмотря на все это, его манеры выдавали душевное состояние, далекое
от безмятежного; и в этом отношении его можно было бы сравнить со всадником
, который был непосредственно перед ним.

Но между действиями двух мужчин была существенная разница
. В то время как кавалер в плаще, казалось, желал обогнать кого-нибудь впереди
, он в красном одеяле, казалось, был полностью занят
разведкой своего тыла.

Время от времени он приподнимался в стременах - иногда наполовину
поворачивал лошадь - и осматривал дорогу, по которой проехал; все
во время прослушивания, как будто он ожидал услышать кого-то, кто должен быть
иду за ним.

Продолжая это странное наблюдение, он также в свое время
достиг точки исчезновения, никого не настигнув, или
был настигнут сам.

Несмотря на почти равных расстояниях друг от друга, делая проход
прерии, а не одним из трех всадников был в пределах видимости одного из
другие. Вторая, на полпути между двумя другими, была вне досягаемости
зрения ни той, ни другой, поскольку они были за пределами его зрения.

Ни один глаз не смог бы охватить одним взглядом все три или любые две из
ними; если бы не было этого великого техасца сова, сидящая на
саммит некоторые высокие Высокопреосвященство, или "кнут-бедные,-" парение еще
выше в погоне луны-любви мотылька.

Час спустя, в точке прерии, расположенной в десяти милях дальше от форта
Инге, взаимное расположение трех путешественников претерпело
значительные изменения.

Первый как раз входил в какую-то аллею или прогалину в
чаппаральском лесу; который здесь простирался направо и налево по равнине,
насколько хватало глаз. Переулок можно было бы сравнить с
пролив в море: его гладкая, покрытая дерном поверхность контрастирует с более темной
листвой окаймляющих зарослей; как вода с сушей. Он был
освещен на протяжении части своей длины - полумили или около того - луна
виднелась на его противоположном конце. За ним темная линия деревьев
замыкала ее, где она поворачивала под углом в мрачную тень.

Перед входом в аллею первый из троицы путешественников, и
впервые за все время, проявил признаки нерешительности. Он натянул поводья;
секунду или две сидел в седле, разглядывая землю перед собой.
Все его внимание было приковано к просвету между деревьями
впереди. Он не делал попыток осмотреть тыл.

Его пристальный взгляд, по какой бы причине он ни был, продолжался недолго.

Казалось бы, устраивает, - пробормотал он запрет свою лошадь и поехал
далее в зазор.

Хотя он и не видел его, его заметил кавалер в плаще,
следовавший по тому же следу и теперь отставший всего на полмили.

Последний, увидев его, издал легкое восклицание.

Тем не менее, это было радостно; как будто он был удовлетворен перспективой
на продолжительность обгона человека, которого он был на протяжении десяти миль, так что
усердно занимаясь.

Пришпорив свою лошадь для еще более быстрого шага, он тоже въехал в отверстие
; но только вовремя, чтобы мельком увидеть другого, как раз проезжавшего мимо
в тени деревьев, в том месте, где аллея поворачивала под углом.

Не колеблясь, он поскакал следом; вскоре он исчез в том же месте,
и таким же образом.

Прошло больше времени, прежде чем третий и самый задний из всадников
приблизился к проходу, ведущему через чаппарал.

Однако он приблизился к нему; но вместо того, чтобы въехать в него, поскольку
когда другие сделали это, он свернул под углом к краю
леса; и, оставив свою лошадь среди деревьев, пересек угол
чащи и вышел на просеку пешком.

Следуя по ней - судя по всему, еще более заботясь о
чем-то, что могло быть у него сзади, чем о чем-либо впереди
него - он, наконец, добрался до темного поворота; где, как и двое
в других случаях он внезапно исчезал в темноте.

Прошел час, в течение которого ночные голоса чаппаралов -
дважды временно умолкавшие из-за топота лошадиных копыт,
и однажды по следам человека... поддерживали свои хоровые возгласы с помощью
тысячи стереотипных повторений.

Затем последовал еще один перерыв; более резкий по своему началу,
и продолжавшийся дольше. Это было вызвано звук, очень разные
из этого сделан проход либо всадник или пешеход за
степной дерн.

Это был выстрел из пистолета, быстрый, резкий и ясный - "щелчок", который
обозначает выстрел из винтовки.

Как при властном взмахе дирижерской палочки оркестр
мгновенно подчиняется, так и прерийные менестрели одновременно
взять пример с того внезапного взрыва, который вдохновил один и все
их с особым трепетом.

Тигр miaulling кот в разгар chapparal, койот
вой вдоль ее юбки, и даже ягуара, который не нужно бояться любом лесу
противник мог подойти к нему, признают его страх, что быстрые, резкие
взрыв-к нему необъяснимое--, мгновенно прекратив его крики.

Поскольку после выстрела не последовало никаких других звуков - ни стона раненого
человека, ни крика раненого животного - ягуар вскоре пришел в себя.
уверенность в себе, и он снова попытался напугать обитателей леса.
чаща с его хриплым рычанием.

Друзья и враги - птицы, звери, насекомые и рептилии - не обращая внимания на
его голос вдалеке, вновь подхватили нить своего хорового напева.;
до тех пор, пока чаппарал не был восстановлен в своем обычном шумном состоянии, когда двое
людей, стоящих близко друг к другу, могут поддерживать беседу, только говоря
на самой высокой ноте своих голосов!



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ.

ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК.

Колокол к завтраку в Каса-дель-Корво прозвенел во второй и последний раз
ему предшествовал еще более ранний сигнал рожка, предназначенный для
позовите отставших с отдаленных участков плантации.

"Полевые рабочие", работавшие поблизости, собрались вокруг "квартала"; и
группами, сидя на корточках на траве или на разбросанных бревнах, были
обсуждали свой рацион - ни в коем случае не скупой - из кукурузного хлеба "свинина с мамалыгой"
и "кукурузный кофе" с шутливостью, свидетельствовавшей об остром вкусе
это их обычные съестные припасы.

Семья плантатора, собравшаяся в зале, собиралась приступить к завтраку
когда обнаружилось, что один из ее членов отсутствует.

Отсутствовал Генри.

Сначала на это обстоятельство было обращено мало внимания. Только
предположение: что он вскоре появится.

Когда прошло несколько минут, а он так и не появился, плантатор тихо
заметил, что со стороны Генри было довольно странно опаздывать со временем, и
поинтересовался, где он мог быть.

Завтрак жителей Юго-западной Америки, как правило, хорошо сервирован
. Его едят в определенное время по _table-d'hot_-моде - все
члены семьи собираются за столом.

Эта привычка продиктована своего рода необходимостью, вытекающей из природы
из некоторых яств, характерных для этой страны; многие из них, такие как
"Вирджинское печенье", "гречневые пирожные" и "вафли", только вкуснее
только что с огня: так что в час, когда в столовой подают завтрак
, повар поджаривает свою шкурку
на кухне.

Поскольку тем, кто задерживается или поздно встает, возможно, придется довольствоваться холодным печеньем и
без вафель или гречневых пирожных, на южных плантациях их немного
.

Учитывая этот обычай, было несколько странно, что Генри
Пойндекстер до сих пор не появился.

"Где может быть мальчик?" - в четвертый раз спросил его отец тем самым
тоном легкого предположения, который едва ли требует ответа.

Ни один из двух других гостей за столом ничего не сказал. Луиза
всего лишь высказала подобную догадку. Несмотря на все это, в ее взгляде - как и в тоне голоса - была какая-то
странность, которую мог бы
заметить тот, кто внимательно изучал ее черты.

Вряд ли это могло быть вызвано отсутствием ее брата за столом за завтраком
? Обстоятельство было слишком незначительным, чтобы вызвать какие-либо эмоции.
и, очевидно, в тот момент она была подвержена им.

Что это было? Никто не поинтересовался. Ее отец не заметил
ничего странного в ее взгляде. Не говоря уже о Кэлхауне, который и сам был заметен.
изо всех сил старался скрыть неприятную мысль под маской
напускной наивности.

С тех пор как вошел в комнату, он хранил подчеркнутое молчание;
держать глаза отвел, вместо того, чтобы, по его обыкновения,
постоянно сбивается в сторону своего кузена.

Он нервно государства в своем кресле, и раз или два, возможно, были замечены
для начала, как слуга вошел в комнату.

Вне всякого сомнения, он был под воздействием каких-то чрезвычайное волнение.

"Очень странно, что Генри не пришел к завтраку!" - заметил
плантатор, наверное, в десятый раз. "Неужели он еще не лег спать до этого времени?
" Нет-нет, он никогда не ложится так поздно. И все же, если он за границей, он не мог быть
на таком расстоянии, чтобы не услышать гудок. Он _может_ быть в своей
комнате? Это просто возможно. Плутон!

"Хо-хо! вы зовете меня, масса Вудли? Я здоров". Соученик сэйбл,
исполнявший обязанности официанта, был в зале и крутился вокруг стульев.

- Иди в спальню Генри. Если он там, скажи ему, что мы на завтраке.
Он уже наполовину закончил.

- Он не дар, масса Вудли.

"Вы были в его комнате?"

"Хо-хо! Да. Это значит, что я не был в самой комнате; но я был за
столом, чтобы посмотреть на массу Генри хосса; и съесть ему корм и кукурузу.
Хо-хо! Дат же Оле Хосс он не дар; ни Хан не стал все об'Дис
утро. Я до войны де суета дня skreek Обь. Ни лошади дар, ни седла, ни
уздечки; и на берегу нет массы Генри. Хо-хо! Он вышел прежде, чем
'dy Ану приста 'tirrin О-де место".

"Ты уверен?" - спросил плантатор, серьезно, перемешивают,
интеллект.

- Сатин, кыш, масса Вудли. За этим столом нечего делать,
заканчиваю с соррелем против Массы Кахуна. Спотти нахожусь в закрытом положении снаружи.
Масса Генри Хосс сейчас не здесь."

- Из этого не следует, что самого мастера Генри нет в его комнате. Ступай
немедленно и посмотри!

- Хо-хо! Я продолжаю работу, масса; но из всего, что происходит в Чили, ни единого пятнышка.
пятнышко не находит молодого джентльмена Дар. Хо! хо! кто я, черт возьми, старый друг?
Масса Генри, я тоже."

- Во всем этом есть что-то странное, - продолжал плантатор, когда Плутон
шаркая, вышел из беседки. - Генри ушел из дома, да еще ночью. Куда
он мог подеваться? Я не могу припомнить никого, кого он мог бы навестить в такое время.
не по сезону часов! Он, должно быть, всю ночь, или очень рано,
по данным счета ниггер! В Порту, я полагаю, с тех
молодые ребята. Надеюсь, не в таверне?

- О, нет! Он не хотел туда ехать", - вмешался Колхаун, который выступал как
многое удивляло отсутствие Генри, как сам Пойндекстер. Он
воздержался, однако, от каких-либо объяснений или упоминания чего-либо о
сценах, свидетелем которых он был предыдущей ночью.

"Хотелось бы надеяться, он ничего не знает об этом", - отражена молодой
Креолка. "Если бы не она, возможно, до сих пор остаются тайной между братом и
я сам. Думаю, я справлюсь с Генри. Но почему его все еще нет? Я
не спал всю ночь, ожидая его. Должно быть, он догнал Мориса, и
они побратались. Я надеюсь на это; даже несмотря на то, что таверна, возможно, была
сценой их примирения. Генри не очень склонен
рассеиваемая; но после такого всплеска страсти, после его внезапной
покаяние, возможно, он отбился от своей обычной привычки? Кто мог обвинить
если он имеет? В этом может быть мало вреда: раз он сбился с пути истинного
в хорошей компании?

Как далеко могла простираться цепочка размышлений, определить нелегко.
скажите: поскольку это не достигло своего естественного завершения.

Это было прервано повторным появлением Плутона; чей важный вид, когда
он снова вошел в комнату, провозгласил его носителем важных новостей.

"Хорошо!" - закричал его хозяин, не дожидаясь, пока ему говорить: "он
есть?"

"Нет, масса Вудли", - ответил чернокожий голосом, который выдавал большую степень эмоций.
"Он не дар ... масса Генри не такой. Но-но," он
нерешительно продолжил: "Дис Чили grieb сказать DAT DAT в--_him Хосс ам
dar_".

"Его конь есть! Не в своей спальне, я полагаю?

- Нет, масса, и не в столовой, а за большими воротами.

- Его лошадь у ворот? И почему, скажите на милость, вы об этом печалитесь?

- Потому что, масса Вудли, потому что де хосс... я масса Генри
хосс... потому что больше никто...

- Говори, ты, заикающийся ниггер! Что так? Небось лошади
голова после него? Или это его хвост, что отсутствует?"

"Ах, масса Вудли, этот ниггер боится, что я пропущу слабака Дэна Эйдера"
голова или хвост. Я боялся, что старина Хэб потерял своего наездника!

- Что? Генри сброшен с лошади? Чепуха, Плутон! Мой сын слишком
хороший наездник для этого. Невозможно, чтобы _ его_ вышибли
из седла - невозможно!

"Хо! хо! Я не говорю, что он хмурился из седла. Горрамити! Я боюсь,
что с Дэном Дэтом будут неприятности. О, дорогой оле Масса, я больше ничего тебе не скажу. Приходи к
воротам хашашанти и посмотри на Юсефа".

К этому времени впечатление транспортируется Плутона речи-гораздо больше его
образом, несмотря на свою неоднозначность, стала достаточно тревожной;
и не только сам плантатор, но и его дочь и племянник, спешно
оставив свои места, и предшествует Кучер, Соболь, сделал их
путь к внешним воротам гасиенды.

Там их ожидало зрелище, рассчитанное на то, чтобы внушить всем троим
самые ужасные опасения.

Негр - один из полевых рабов на плантации - стоял, держа в руках
лошадь, которая была оседлана и взнуздана. Животное, мокрое от ночной росы
, о котором, очевидно, не заботились ни в одном стойле,
фыркало и топало ногами, как будто совсем недавно сбежало от какого-то
сцена возбуждения, в которой он был вынужден принять участие.

Он был испещрен крапинками более темного цвета, чем капли росы, - темнее
чем его собственная шерсть гнедо-коричневого цвета. Пятна, разбросанные по его
плечам - полосы, идущие параллельно направлению книзу
его конечностей, пятна, отчетливо видные на откидных сиденьях, были
все цвета свернувшейся крови. Они были из-за крови - пятнами,
разводами и кляксами!

Откуда взялся этот конь?

Из прерий. Негр поймал его на внешней равнине, когда
с уздечкой, болтающейся у его ног, он инстинктивно отклонялся в сторону
к гасиенде.

Кому он принадлежал?

Вопрос не был задан. Все присутствующие знали, что он был лошадью
Генри Пойндекстер.

И никто не спросил, чья кровь испачкала откидные края седла. Три
лица, наиболее заинтересованные мог думать только тот, кто стоял на
их в тройном соотношении сын, брат, и двоюродный брат.

Темно-красные пятна, на которые они рассеянно смотрели, брызнули струей
из вен Генри Пойндекстера. У них не было других мыслей.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.

МСТИТЕЛИ.

Поспешно - возможно, даже слишком верно - истолковав зловещие улики,
полубезумный отец вскочил в окровавленное седло и поскакал прямо
к Форту.

Кэлхаун на своем собственном коне следовал следом.

Шумиха вскоре распространилась повсюду. Быстрые всадники разносили ее вверх и вниз по реке
к самым отдаленным плантациям поселения.

Индейцы были на свободе и совсем рядом, собирая свой урожай скальпов!
Что молодой Пойндекстер был первенцем из их кровавых
недобрал!

Генри Пойндекстер--благородный щедрый молодой человек, не враг, во всех
Техас! Кто, кроме индейцев, мог пролить такую невинную кровь? Только
Команчи могли быть такими жестокими?

Среди всадников, которые быстро собрались на плацу в
В порт-Инге никто не сомневался, что это дело рук команчей. Это был
просто вопрос о том, как, когда и где.

Капли крови довольно отчетливо видны, провозгласил первый. Тот, кто сбросил их.
Должно быть, его застрелили или проткнули копьем, когда он сидел в седле. Они
были в основном сбоку; там они выглядели так, как будто
на них чем-то намазали. Это было видно как на
плечах лошади, так и на откидной крышке седла. Конечно, это было
тело всадника, когда оно безжизненно соскользнуло на землю.

Были некоторые, кто с такой же уверенностью говорил о давних временах
жители приграничья были опытны в таких делах.

По их словам, кровь была "десятичасовой давности": другими словами,
должно быть, ее пролили около десяти часов назад.

Сейчас был полдень. Убийство, должно быть, было совершено в _ _ два_ часа
ночи.

Третий вопрос был, пожалуй, самым важным - по крайней мере, теперь, когда дело было сделано.
дело было сделано.

_ where_ это было сделано? Где было найдено тело?

После этого, где следует искать убийц?

Таковы были вопросы, обсуждавшиеся смешанным советом поселенцев и
солдат, спешно собранным в Порт-Инге под председательством
комендант форта - убитый горем отец, безмолвно стоящий рядом с ним
.

Последнее имело особое значение. В
компасе прерий, а также в том, который направляет океан, тридцать две точки.
странник; и, следовательно, в любой экспедиции, отправляющейся на поиски
военный отряд команчей, было бы тридцать два шанса к одному против
он выбрал правильный путь.

Не имело значения, что родина этих дикарей-кочевников находилась на западе.
Это было широкое слово; оно означало любое место в пределах полукруга в несколько
сотен миль.

Кроме того, индейцы были теперь на тропе войны; и в изолированном
поселении, таком как Леона, с такой же вероятностью могли появиться
с востока. Скорее всего, действительно, с таких общих стратегических
обмануть этих проницательных воинов.

Ехать вперед наугад было бы чистой глупостью; с такими
шансами против правильного пути, как тридцать два к одному.

Предложение разделить команду на несколько частей и действовать в
разных направлениях ни у кого не вызвало одобрения. Это было
категорически отвергнуто самим майором.

Убийц могла быть тысяча, мстители были лишь десятой частью
этого числа: они состояли примерно из пятидесяти драгун, случайно оказавшихся в
гарнизоне, и примерно такого же количества гражданских всадников. Партия должна быть
вместе, иначе рискуете подвергнуться нападению, и, возможно, отрезать, в
деталь!

Аргумент был признан убедительным. Даже убитый горем отец - и
кузен, который в равной степени казался жертвой безмолвного горя, - согласились
следовать советам более благоразумных
большинство, подкрепленное авторитетом самого майора.

Было решено, что поисковикам следует действовать всем скопом.

В каком направлении? Это все еще оставалось предметом обсуждения.

Вдумчивый капитан пехоты теперь стал заметной фигурой, поскольку
предложил провести расследование относительно того, в каком направлении
в последний раз двигался человек, которого считали убитым. Кто последним
видел Генри Пойндекстера?

Сначала обратились к его отцу и двоюродному брату.

Первый в последний раз видел своего сына за обеденным столом; и предположил, что он
ушел оттуда в свою постель.

Ответ Кэлхауна был менее прямым и, возможно, менее удовлетворительным.
Позже он поговорил со своим кузеном и пожелал ему
спокойной ночи, полагая, что тот уходит в свою комнату.

Почему Кэлхаун скрывал то, что произошло на самом деле? Почему он воздержался
от рассказа о той сцене в саду, свидетелем которой он был
?

Было ли это из-за того, что он боялся унижения, раскрыв роль, которую он сам
сыграл?

Каким бы ни был повод, правда, сторонились; а ответ дан,
искренность которого подозревают больше, чем тот, кто слушал его.

Уклончивость могла бы быть более очевидной, если бы на то была какая-то причина
для подозрений, или у прохожих разрешили больше времени, чтобы подумать
на него.

А расследование было, свет шел от "Четверки" до сих пор
даже и не думала. Хозяин "Грубой и Готовой", который пришел на совет без приглашения
после того, как пробился сквозь толпу,
заявил, что готов сообщить некоторые факты, достойные их внимания.
слушание - короче говоря, те самые факты, которые они пытались выяснить:
когда Генри Пойндекстера видели в последний раз и в каком направлении он двигался
.

Показания Обердоффера, произнесенные на полутевтонском языке, сводились к
результат: что мустангер Морис, который жил в своем отеле
с тех пор, как подрался с капитаном Кэлхауном, в ту ночь выехал из дома в
поздний час, как он делал несколько ночей до этого.

Он вернулся в гостиницу в еще более поздний час и, обнаружив, что она
открыта - из-за компании "bons vivants", которые там ужинали, - был вынужден
сделал то, чего не делал уже давно - потребовал свой счет
и, к изумлению старого Даффера, - как тот наивно
признался, - оплатил его до последнего цента!

Где он раздобыл деньги, знал только "Готт", или почему он покинул
отель в такой спешке. Сам Обердоффер знал только, что он покинул
это место и забрал с собой все свои `ловушки" - точно так же, как у него была
привычка делать, когда он отправлялся ловить лошадей
экспедиции.

На одном из них, как предположил деревенский Бонифаций, он и уехал.

Какое отношение все это имело к вопросу, стоящему перед советом? Многое
действительно; хотя это не проявлялось до последнего момента его допроса
, когда свидетель раскрыл более важные факты: - что
примерно через двадцать минут после того, как "мустангер" отбыл из
в дверь отеля "Генрих Пойндекстер" постучали и поинтересовались
Мистер Морис Джеральд, - это на то, что сказал последнего не было, а также
время и вероятное направление он взял, что "молодые господа" проехался
с быстрым шагом, как будто с намерением его превзошел.

Это было все, что мистер Обердоффер знал об этом деле; и все, что от него можно было
ожидать, что он расскажет.

Разведданные, хотя и содержали несколько моментов, но плохо понятых,
тем не менее послужили руководством для экспедиционного отряда. Это дало
своего рода подсказку, в каком направлении им следует двигаться. Если пропавший мужчина
если бы Морис ушел с мустангером или в погоню за ним, его следовало бы искать
искать на дороге, по которой, вероятно, отправился сам последний.

Кто-нибудь знал, где находится дом охотника на лошадей?

Никто не мог назвать точное местоположение; хотя было несколько человек, которые
полагали, что это было где-то в верховьях Нуэсес, на берегу
ручья под названием "Аламо".

В Аламо, тогда они определяют при разбирательстве в поисках
пропал человек или его труп, - возможно, также, что Морис
в mustanger; и, в то же время отомстить на дикаря убийц
два убийства вместо одного.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.

ЛУЖА КРОВИ.

Несмотря на свою численность - большую, чем обычно для отряда пограничников
просто в поисках заблудившегося соседа - экспедиция продолжала свой путь
с большой осторожностью.

На то были причины. Индейцы были на войне-трейл. Разведчики
разосланы заранее, и заявлял, что "жучков", работающих подобрать, и
интерпретировать "знак".

В прерии, простиравшейся почти на десять миль к западу от Леоны,
следов обнаружено не было. На твердом и сухом дерне видны были только следы
лошади, переходящей в галоп. Ничего подобного на маршруте замечено не было.

На расстоянии десяти миль от форта равнину пересекает тракт
чаппарал, идущий на северо-запад и юго-восток. Это настоящие техасские джунгли
, пронизанные лианами и почти непроходимые для человека и лошади.

В этих джунглях, прямо напротив форта, есть проход,
через который проходит тропинка - самая короткая, ведущая к верховьям Нуэсес
. Это своего рода естественная аллея среди деревьев, которые
стоят тесно по обе стороны, но воздерживаются от встреч. Это может быть
искусственные: одни старики "война-тропе" от команчей, некогда ступали их
экспедиционные сторон на мародерствуют в Тамаулипас, Коауила, или Новые
Леон.

Следопыты знали, что она ведет к Аламо; и, следовательно, направили
экспедицию именно туда.

Вскоре после въезда среди деревьев, одним из последних, кто ушел
пешком в наступление, был замечен стоящий на краю чащи, как
если ждет, чтобы объявить какой-то недавно открывшимся обстоятельством.

"Что это?" - спросил майор, пришпорив остальных и
подъезжая к следопыту. "Знак?"

- Да, это есть, майор, и много чего. Посмотрите туда! Вон на том клочке
рыхлой земли вы видите...

"Следы лошади".

"Из двух лошадей, майор," - сказал мужчина, поправляя офицер с воздуха
уважения.

"Верно. Существует два".

"Дальше их становится четыре; хотя все они сделаны одними и теми же двумя лошадьми"
. Они прошли немного вверх по этому проходу и вернулись снова ".

- Ну, Спенглер, дружище, что вы об этом думаете?

"Немного", - ответил Спенглер, который был одним из платных разведчиков в
военном городке. "Немного"этого"; я не был достаточно далеко в
открываю, чтобы понять, что это значит - только настолько, чтобы понять, что _ мужчина
был убит_.

- Какие у вас есть доказательства того, что вы говорите? Есть ли мертвое тело?

"Нет. Не так сильно, как мизинец; нет даже волоска на голове, так,
мех, насколько я могу видеть".

"Что тогда?"

"Кровь, обычный бассейн это-достаточно очистили тушу
корпус Буффало. Приходите и убедитесь сами. Но, - продолжал разведчик
вполголоса, - если вы хотите, чтобы я проследил за знаком, как это
должно быть сделано, вы прикажете остальным держаться подальше - особенно им.
как и те, кто сейчас ближе всего к тебе.

Это замечание, по-видимому, в большей степени относилось к плантатору
и его племяннику, поскольку следопыт, делая это, украдкой взглянул в сторону
обоих.

- Разумеется, - ответил майор. "Да, Спенглер, вы должны иметь каждый
объект для работы. Господа! могу ли я просить вас оставаться на местах
вы в течение нескольких минут. Мой ищейка, здесь, должен пройти через
представление, которое требует, чтобы земля была в его распоряжении. Он может
взять меня только с собой ".

Конечно, просьба майора была вежливо передана как приказ
люди, которые точно не были его подчиненными. Однако приказу подчинились точно так же,
как если бы так оно и было; и все до единого остались на своих местах, в то время как
офицер, следуя за своим разведчиком, отъехал от земли.

Примерно в пятидесяти ярдах дальше остановился Спенглер.

"Вы видите это, майор?" - сказал он, указывая на землю.

"Я был бы слеп, если бы не видел", - ответил офицер. - Лужа крови
, как ты говоришь, такой величины, что из нее можно было бы выпустить кровь буйволу.
Если это произошло от рук человека, я должен сказать, что того, кто это пролил,
больше нет на земле живых ".

"Мертв!" - объявил следопыт. "Мертв до того, как эта кровь стала
фиолетовой - как сейчас".

"Как ты думаешь, чья это кровь, Спенглер?"

- Это имя человека, которого мы ищем, сына старого джентльмена внизу.
Вон там. Вот почему я не хотел, чтобы он показывался.

- Он может знать самое худшее. Он должен выяснить это вовремя.

- Вы правы, майор, но нам лучше сначала выяснить, как случилось, что этот
молодой человек оказался сбит с толку. Вот что
озадачивает меня."

"Как! индейцы, конечно? Команчи сделали это?"

"Ни капельки", - ответил разведчик с видом уверенности.

"Ху! почему ты так говоришь, Спенглер?"

"Потому что, видите ли, если бы здесь были индейцы, их было бы сорок"
конских следов вместо четырех, и их оставили только две лошади.

"В этом есть доля правды. Вряд ли хоть у одного команча хватило бы смелости
даже на то, чтобы убить...

"Ни команч, майор, ни какой-либо другой индиец не совершал этого убийства. Вдоль входа есть
два конских следа. Как вы видите, оба подкованы; и
это те же самые, которые вернулись снова. Команчи не ездят подкованными
лошади, за исключением тех случаев, когда их крали. На обеих ездили
белые люди. Один набор следов оставлен мустангом, хотя это был большой мустанг.
это был большой мустанг. Другой копыта американской лошади. Идешь
Западно-Мустанг был, прежде всего; вы можете сказать, что на перекрытие. Возвращение
лошадь Штатов шла впереди, другая следовала за ней; хотя
трудно сказать, насколько сильно отстала. Возможно, мне удастся сказать лучше, если мы
держать на место, не понимаю, зачем меня оба, должно быть, повернул назад. Это не может быть
отличные способы выключения".

"Тогда давайте отправимся туда", - сказал майор. "Я буду командовать
людям оставаться на местах.

Отдав команду достаточно громким голосом, чтобы ее услышали его сопровождающие.
Майор поехал прочь от окровавленного места, впереди него ехал
следопыт.

Примерно на четыреста ярдов дальше виднелись две цепочки следов.
их можно было проследить; но на взгляд майора, только там, где дерн был мягче.
в тени деревьев. Пока что - разведчик сказал, что лошади прошли
и вернулись в порядке, уже объявленном им: -то есть,
мустанг впереди, двигаясь на запад, и сзади, пока
двигаясь в противоположном направлении.

На этом след закончился - обе лошади, как уже было известно,
вернулись по своим собственным следам.

Прежде чем принимать задней колеи, однако они были пресечены, и остались одни
время в том же месте-под ветвями развесистого тополя.
Дерн, сильно примятый вокруг ствола дерева, был свидетельством
этого.

Следопыт слез с лошади, чтобы осмотреть его; и, наклонившись к земле,
внимательно рассмотрел знак.

"Они были здесь до сих пор, - сказал он после нескольких минут, проведенных в
своем анализе, - и в течение некоторого времени; хотя ни один из них не выходил из
седло. Они тоже были в дружеских отношениях, что делает все это еще более
необъяснимым. Должно быть, они потом поссорились.

"Если ты говоришь правду, Спенглер, вы, должно быть, ведьма. Как на
Земля может ты знаешь все это?"

"Знаком, крупные; по знаку. Это достаточно просто. Я вижу подковы
обеих лошадей, которые десятки раз перебирали друг друга; и таким образом,
это показывает, что они, должно быть, были здесь - возможно, животные,
беспокойный и подвижный. Что касается времени, то они заняли достаточно много времени
чтобы выкурить по сигаре за штуку - и поближе к зубам. Вот обрубки;
осталось недостаточно, чтобы набить трубку.

Следопыт, наклонившись при этих словах, подобрал пару сигарных окурков.
и протянул их майору.

"По тому же принципу, - продолжил он, - я заключаю, что двое всадников,
кем бы они ни были, находясь под этим деревом, не могли испытывать никаких очень
враждебных чувств, ни к тому, ни к другому. Мужчины не курят в компании с
намерением перерезать друг другу глотки или вышибить друг другу мозги
мгновение спустя. Неприятности между ними, должно быть, возникли
после того, как сигары были выкурены. То, что они действительно возникли, не может быть никаких сомнений.
сомневаюсь. Так же уверен, майор, как и то, что вы сидите в седле, что один из них
уничтожил другого. Я могу только догадываться, который из них был уничтожен, судя по
поручению, которое мы выполняем. Бедный мистер Пойндекстер никогда больше не увидит своего сына
живым.

"Это очень загадочно", - заметил майор.

"Это так, черт возьми!"

"И тело тоже; где оно может быть?"

"Это то, что смущает меня больше всего. Если бы это были индейцы, я бы
особо не задумывался о том, что его не хватает. Они могли бы увезти с собой человека
, чтобы сделать из него мишень, если только раненую; и если мертвую,
может быть, чтобы съесть его. Но здесь не было индейцев - ни одного краснокожего.
Поверьте мне на слово, майор, один из двух человек, которые управляли этими лошадьми,
уничтожил другого; и, в конце концов, он уничтожил его в
в самом низменном смысле этого слова. То, что он сделал с телом, поражает меня; и
возможно, только он сам может сказать.

"В высшей степени странно!" - воскликнул майор, с ударением произнося эти слова.
"В высшей степени загадочно!"

"Вполне возможно, мы еще не можем разгадать некоторые тайны", проводимой
Спенглер. "Мы должны следовать по следам лошадей, после того как они
начал с этого-что это, откуда дело было сделано. Мы можем сделать
что-то из этого. Больше ничего не надо учиться здесь. Мы можем
как хорошо вернуться, майор. Должен ли я сказать _him_?

- Вы имеете в виду мистера Пойндекстера?

- Да. Вы убеждены, что его сын и есть тот человек, который был убит?

"О, нет, не так, как придет в себя. Только убедил, что конь
старый джентльмен сейчас езды является одной из двух, что был над этим
земля прошлой ночью государств лошадь, я уверен. Я сравнил
следы; и если молодой Пойндекстер был тем человеком, который ехал на _ его спине_, я
боюсь, у бедняги не так уж много шансов. Это выглядит ужасно, что
другой _рид охотится_ за ним.

"Спенглер! у вас есть какие-нибудь подозрения относительно того, кто может быть другим?"

- Ни искорки, майор. Если бы не история о старом Даффере, я бы
никогда не подумал о Морисе-мустангере. Верно, это след подкованного мустанга.
Но я не уверен, что это его. Конечно, этого не может быть? В
молодой ирландец не из тех, кто терпит чепуху от кого бы то ни было; но так же мало
он тот, кто способен совершить подобное деяние - то есть, если это было
хладнокровное убийство ".

"Я думаю об этом так же, как и ты".

- Возможно, вы так и думаете, майор. Если молодой Пойндекстер был убит, причем
Морисом Джеральдом, то между ними была честная драка, и
сын плантатора пошел ко дну. Вот как я мог бы это рассчитать. Что касается
исчезновения мертвого тела - потому что эти две кварты крови могли
вытекнуть только из тела, которое теперь мертво - это _трево_ меня. Мы должны
следуйте тропа, как бы ни; и это может принести нам кое-какие дельные
concloosion. Расскажу я старый джентльмен, - что я думаю о не?"

"Пожалуй, лучше не надо. Он и так знает достаточно. По крайней мере, он упадет
легче ему будет, если он выяснит все по частям. Не говоря уже о
том, что мы видели. Если ты сможешь пойти по следу двух лошадей после того, как
уйдешь с того места, где кровь, я сумею привести за тобой команду
, и никто не заподозрит того, что мы видели ".

"Хорошо, майор, - сказал разведчик, - думаю, я могу догадаться, куда ведет ответвление от
тропы. Дайте мне десять минут на это, а затем приходите по моему
сигналу".

С этими словами следопыт поехал обратно к "месту крови"; и после того, что
показалось очень беглым осмотром, свернул в боковое отверстие
в чаппарале.

В течение обещанного времени его пронзительный свисток объявил о том, что он был почти
в миле далеком, и в направлении, в целом отличаются от визита
что было осквернено некоторые кровавые сцены.

Услышав сигнал, командир экспедиции, который тем временем
вернулся к своему отряду, отдал приказ наступать; в то время как он
сам, с Пойндекстером и другими главными людьми, двинулся вперед,
без того, чтобы он раскрыл кому-либо из своей свиты главу о странностях
открытиями, которыми он был обязан "инстинктам" своего следопыта.



ГЛАВА СОРОКОВАЯ.

ПОМЕЧЕННАЯ ПУЛЯ.

Перед тем, как поравняться с разведчиком, произошел инцидент, изменивший
монотонность марша. Вместо того, чтобы держаться проспекта, майор
повел свой отряд по диагонали через чаппарал.
Он сделал это, чтобы не причинять ненужной боли пострадавшему.
отец; который в противном случае посмотрел бы на живую кровь своего сына,
или, по крайней мере, на то, что майор считал таковым. Кровавое пятно было
обойдено стороной, и поскольку о находке еще не знал никто, кроме самого майора
и следопыта, который ее сделал, группа двинулась дальше.
незнание о существовании такого страшного знака.

Тропа, по которой они сейчас ехали, была простой тропой для скота, едва ли широкой
достаточно для того, чтобы двое ехали рядом. Тут и там были прогалины, где она
расширялась на несколько ярдов, снова переходя в колючий чаппарал.

На одной из таких полянек из кустов выскочило животное и
помчалось по лужайке. Это было прекрасное создание, с его
пышной шерстью, усеянной рядами блестящих розеток; его сильные гибкие
конечности, поддерживающие гладкое цилиндрическое тело, переходили в длинный
сужающийся хвост; сама ловкость; существо, редкое даже в этих отдаленных пустынях
ягуар.

Сама его редкость делала его еще более желанным объектом для проверки
мастерства стрелка; и, несмотря на серьезный характер
экспедиции, двое из отряда испытывали искушение разрядить свои ружья в
отступающее животное.

Это были Кассиус Кэлхун и молодой плантатор, ехавший рядом с ним
.

Ягуар замертво рухнул на пол: пуля вошла в его тело
и прошла через позвоночник в продольном направлении.

Кому из них двоих принадлежит заслуга удачного выстрела?
Кэлхун заявил об этом, как и молодой плантатор.

Выстрелы были произведены одновременно, и только один из них попал в цель.

"Я покажу вам", - уверенно заявил бывший офицер, спешиваясь
рядом с мертвым ягуаром и вытаскивая нож. "Вы видите, джентльмены,
пуля все еще в теле животного? Если это мое, ты найдешь на нем мои
инициалы - C.C. - с полумесяцем. Я формую свои пули так, чтобы
всегда мог сказать, когда убил свою добычу ".

Тот чванливый вид , с которым он поднял свинцовую ракету после
извлечение ее показало, что он сказал правду. Несколько других
любопытных подошли поближе и осмотрели пулю. И действительно, он был отлит в форму
, как и заявлял Кэлхаун, и спор закончился поражением
молодого плантатора.

Вскоре после этого отряд поравнялся со следопытом, который ждал, чтобы провести их
по свежему следу.

Это больше не был след, оставленный двумя лошадьми с подкованными копытами. На траве
виднелись только следы копыт одного из них; и так нечетко, что временами
их не могли различить ни одни глаза, кроме глаз самого следопыта.

След вел их через чащу, от поляны к поляне - после
обходного перехода - возвращая их к похожему на дорожку отверстию, в точке
еще дальше к западу.

Спенглер - хотя и далеко не самый опытный в своем призвании -
взялся за дело; так быстро, как только могли люди скакать за ним. По своему разумению
он определил характер животного, по следам которого шел
. Он знал, что это "Мустанг" - тот же, что стоял под
Тополь, в то время как его всадник курил сигару, - тот же чья
копыто-Марк он глубоко видел отступом в дерново насыщен человека
кровь.

По следу лошади Штатов он тоже прошел небольшое расстояние.
В промежутке, когда его оставили одного. Он понял, что это приведет
его обратно в прерию, через которую они прошли; и
оттуда, по всей вероятности, к поселениям на Леоне.

Он должен был оставил он след стопы обуты Мустанг; более
скорее привести его к объяснению того, что красный тайну убийства ...
быть может в логово убийцы.

До сих пор озадаченный отпечатками копыт двух лошадей, стоявших попеременно
накладывающихся друг на друга, он был озадачен не меньше и теперь, внимательно изучая
следы только одной.

Они шли не прямо, как животные, которых гнали вперед в
путешествии; но тут и там делали зигзаги; иногда поворачивая на
себя короткими изгибами; затем вперед для растяжки; а затем
снова кружит, как будто ни мустанг, ни его всадник не были верхом
спал в седле!

Могли ли это быть отпечатки копыт лошади с человеком на спине?
убийца, скрывающийся с места убийства, его совесть
только что возбуждена преступлением?

Спенглер так не думал. Он не знал, что и думать. Он был озадачен
больше, чем когда-либо. Так признался он майору, когда будучи допрошенным в качестве
характер тропы.

Зрелище, которое вскоре после этого предстало перед его глазами - одновременно
увиденное каждым членом группы - столь далекое от разгадки тайны,
сделало ее еще более необъяснимой.

Больше, чем это. То, что до сих пор было всего лишь двусмысленным делом -
предметом догадок - внезапно превратилось в
ужас; того интенсивного рода, который может возникнуть только из мыслей о
сверхъестественном.

Никто не мог сказать, что это чувство ужаса возникло без причины.

Когда человека видят верхом на спине лошади, прочно сидящим в седле
с поднятыми конечностями в стременах, выпрямленным туловищем и держащимся за руки.
поводья - короче говоря, все, что требуется от всадника в воздухе и позе;
когда при более внимательном рассмотрении обнаруживается, что есть что-то
желая завершить представление об идеальном конного спорта; и, по-прежнему
ближайшем рассмотрении, что в этом-то и состоит _head_, было бы странно
если зрелище не спугнуть смотрящего, страшно ему
сердцевина его сердце.

И именно это зрелище предстало перед их глазами, заставив их одновременно
натянуть поводья, причем с такой внезапностью, как будто каждый из них опрометчиво проскакал
менее чем на расстоянии роста своей лошади от края пропасти!

Солнце стояло низко, почти на одном уровне с лужайкой. Обращенный
на запад, его диск был прямо перед ними. Его лучи, ярко вспыхивающие в
их глаза мешали им иметь очень точный обзор в направлении
четверти запада. Они все еще могли видеть ту странную фигуру, описанную выше
- всадника без головы!

Если бы только один из участников заявил, что видел это, он был бы
его товарищи посмеялись бы над ним как над сумасшедшим. Возможно, даже двое
были бы заклеймены подобным образом.

Но то, что все видели одновременно, не могло быть подвергнуто сомнению; и
только того сочли бы сумасшедшим, кто должен был выразить
недоверие по поводу наличия аномального явления.

Никто этого не сделал. Глаза всех были обращены в одном направлении, их
пристальный взгляд был пристально прикован к тому, что было либо всадником без головы, либо
лучшей подделкой, которую только можно было придумать.

Было ли это? Если нет, то что это было?

Эти вопросы одновременно пронеслись в умах всех.
Поскольку никто не мог ответить на них, даже самому себе, ответа удостоен не был.
Солдаты и гражданские лица сидели в седлах молча - каждый ожидал объяснений.
Другой был не в состоянии дать их.

Слышалось только бормотание, выражавшее удивление и ужас.
Никто даже не высказал предположения.

Всадник без головы, будь то призрак или реальность, когда его увидели впервые, находился
примерно на въезде в аллею, недалеко от развязки, к которой прибыли искатели
. Если бы он продолжил свой путь, он, должно быть, встретился бы с ними лицом к лицу
предполагая, что их храбрость была равна этой встрече.

Как бы то ни было, он остановился в тот же миг, что и они; и стоял
глядя на них с недоверием, которое, возможно, было взаимным.

С обеих сторон воцарилось молчание, во время которого можно было услышать, как на газон упал окурок сигары
. Именно тогда
странное явление было самым пристальным образом рассмотрено теми, у кого хватило смелости
ибо большинство мужчин сидели, дрожа в своих стременах -
от чистого ужаса, неспособные даже думать!

Те немногие, кто осмеливался взглянуть в лицо тайне с какой-либо мыслью о ее разгадке
были сбиты с толку в своем расследовании ярким светом заходящего солнца.
Они могли видеть только, что там была лошадь большого размера и благородной формы
с человеком на спине. Фигуру человека было труднее
определить из-за того, что конечности были надеты на комбинезон, в то время как
его плечи были окутаны просторным покрывалом, похожим на плащ.

Что означало его фигуру, если она нуждалась в этой части больше всего
необходимой для существования? Человек без головы - верхом на лошади, сидит
прямо в седле, в непринужденной и грациозной позе - со шпорами
сверкающими на пятках - уздечка в одной руке- другая
там, где ей и положено быть, слегка покоясь на его бедре!

Великий Боже! что бы это могло значить?

Был ли это призрак? Конечно же, это не мог быть человек?

Те, кто видел это, были не из тех людей, которые верят ни в призраков, ни
фантасмагория. Многие из них встречались с Природой в ее самых отдаленных уголках,
и боролись с ней в ее самом грубом настроении. Они не были склонны к а
вере в привидения.

Но уверенность самых недоверчивых была поколеблена зрелищем настолько
странным - настолько абсолютно неестественным - и до такой степени, что
самый храбрый из присутствующих был вынужден мысленно повторить эти слова:--

"_ Это призрак? Неужели это не может быть человек_?"

Его размеры наводили на мысль о сверхъестественном. Он казался вдвое больше, чем
обычный человек на обычной лошади. Это было больше похоже на великана на
гигантский конь; хотя это могло быть вызвано иллюзорностью
света, при котором он был виден - преломлением солнечных лучей, проходящих
горизонтально через дрожащую атмосферу выжженной равнины.

Времени на философствование было мало - недостаточно, чтобы завершить:
внимательно разглядывая неземное видение, которое каждый из присутствующих,
приложив руку к глазам, чтобы прикрыть их от ослепительного света,
пытался сделать.

Нельзя было разглядеть ничего определенного в цвете - ни одежды человека, ни
волосатой шерсти лошади. Можно было проследить только очертания
в черном силуэте на золотом фоне неба; и это
в каждом изменении позы, будь то лицом к зрителям или повернутой
строго к ним, было все то же самое - все то же необъяснимое
феномен: "всадник без головы"!

Был ли это призрак? Конечно, это не мог быть человек?

"Это старина Ник верхом на коне!" - воскликнул бесстрашный житель границы, который
едва ли испугался бы встречи с его сатанинским величеством даже в таком обличье.
"Клянусь Всемогущим тарналом, это сам дьявол".

Неистовый смех, последовавший за нечестивым произнесением
бесшабашный оратор, хотя это только усилило благоговейный трепет его менее отважных товарищей
, казалось, произвело эффект на всадника без головы.
Внезапно развернувшись - его лошадь одновременно издала
крик, от которого задрожала либо земля, либо атмосфера, - он
поскакал прочь.

Он шел прямо к солнцу; и продолжал этот курс до тех пор, пока только по
его движению его можно было отличить от одного из тех пятен, которые
озадачивали философа - наконец, совсем исчезнув, как будто он
въехал в ослепительный диск!



ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ.

CUATRO CAVALLEROS.

Поисковая группа под командованием майора была не единственной
в то богатое событиями утро она отправилась из форта Инге.

И не самой ранней для того, чтобы сесть в седло. Задолго до того-на самом деле закрыть
после рассвета--гораздо меньшая партия, состоящая всего из четырех
всадников было видно начиная от окраины деревни, и
рубрика своих лошадей в сторону нуэсес еще.

Они не могли отправиться на поиски мертвого тела Генри Пойндекстера.
В тот час никто не подозревал, что молодой человек мертв, или даже что
он пропал. Лошадь без всадника еще не пришла, чтобы рассказать
историю горя. Поселение все еще спало, не подозревая, что
пролилась невинная кровь.

Хотя, исходя из почти той же точки, и далее в
направление, там не было ни малейшего сходства между двумя
стороны всадников. Все те, кто начинал раньше, были чистокровными иберийцами
или в них текла ацтекская кровь. Другими словами, они были
мексиканцами.

Чтобы обнаружить это, не требовалось ни навыков, ни пристального изучения. Беглый взгляд
на них самих и их лошадей, их манеру держаться в седле, легкий
мускулистое развитие их бедер - более поразительно
это видно по их седлам из толстого дерева - ярко раскрашенным серапе
облегающие плечи, широкие вельветовые кальсоны на ногах,
большие шпоры на сапогах и широкополые сомбреро на
головы, объявили их либо мексиканцами, либо мужчинами, принявшими мексиканский костюм
.

В том, что они были первыми, не было и речи. Землистый оттенок;
заостренная бородка Вандайка, покрывающая подбородок, редкая - хотя и не из-за какого-либо
прореживания ножницами - черная, коротко подстриженная _chevelure_;
правильные очертания лица были неоспоримыми характеристиками
Испано-моро-ацтекской расы, которые сейчас занимают древнюю территорию
Монтесумы.

Один из четверых был мужчиной более крупного телосложения, чем любой из его спутников.
Он ездил на лучшей лошади; был более богато одет; носил при себе
оружие и снаряжение высшего качества; и в остальном был
выдающимся, чтобы не оставлять сомнений в том, что он был лидером
_куартилья_.

Он был человеком, от тридцати до сорока лет, ближе к
позднее бывшего, хотя округлую щеку--обстановка с
короткие и аккуратно подстриженные бакенбарды, дал ему возникновение быть
моложе, чем он был.

Если бы не холодный звериный взгляд и тяжеловесные черты лица, которые выдавали
склонность вести себя брутально - если не с явной жестокостью -
рассматриваемого человека можно было бы назвать красивым.

Хорошо очерченный рот с двумя рядами белых зубов между губами,
даже когда они были обнажены в улыбке, не устранял этого
неприятное впечатление. Это лишь напомнило наблюдателю о сардонической усмешке
, которая, возможно, была у сатаны, когда после искушения
добившись успеха, он презрительно оглянулся на мать человечества.

Не его внешность привела к тому, что он стал известен среди своих
товарищей под необычным прозвищем; по имени животного, хорошо известного на
равнинах Техаса.

Своими поступками и характером он заслужил незавидную участь
"El Coyote."

Как получилось, что он пересекал прерию в такой ранний час
утром - очевидно, трезвый и действующий как лидер других - когда
тем же утром, но за несколько часов до этого, его видели пьяным в своей
жакале - настолько пьяна, что не подозревает о присутствии посетителя или вообще
события, неспособных дать, что посетитель гражданской регистрации?

Изменение ситуации хотя неожиданный и в какой-то степени странно--это
не так уж трудно объяснить. Это станет понятно после того, как будет дан отчет
о его передвижениях с того момента, как Кэлхаун оставил его,
до момента встречи с ним в седле, в сопровождении трех его
_конпаисанос_.

Отъезжая от своей хижины, Кэлхаун оставил дверь в том виде, в каком он ее обнаружил
, приоткрытой; и в таком виде она оставалась до утра - Эль Койот весь
время продолжало свой звучный сон.

На рассвете его разбудил сырой воздух, снова над ним в
форму промозглый туман. Это в некоторой степени отрезвило его; и,
выпрыгнув из своего обтянутого кожей грузовика, он начал, шатаясь, ходить по
полу, все время изрекая проклятия холоду и
дверь для того, чтобы впустить это внутрь.

Можно было бы ожидать, что он немедленно переключился бы на последнее;
но он этого не сделал. Он был единственным отверстием, за исключением некоторых отверстий
возникающие из ветхости, по которой свет был госпитализирован в интерьере
из jacale; и он хотел, чтобы его выполнять
замысел, который поднял его на ноги.

Серый рассвет, только начинают ползать через открытый дверной проем,
скудные хватало для его целей, и это было только после хорошего пока
провел в бешенстве, с вкраплениями ряда заминки, и
в сопровождении струнного мирского возгласы, что ему удалось
найдя, что искал: большой двуглавый тыквы, с
ремень вокруг средней, используется в качестве столовой для переноски воды, или больше
часто _mezcal_.

Запах , исходивший от его откупоренного конца , говорил о том , что он был недавно приготовлен .
содержал этот могущественный дух; но о том, что теперь он был пуст, было объявлено
другим нечестивым восклицанием, слетевшим с уст его владельца, когда
он сделал открытие.

"Сангре де Кристо"! - воскликнул он с выражением гневного разочарования в голосе.
потряс тыкву, чтобы убедиться, что она пуста. - Ни капли!
этого недостаточно, чтобы утопить "чигу"! И мой язык прилипает к зубам.
В горле такое ощущение, будто я набрал в бражку раскаленного угля. Por
Dios! Я не могу этого вынести. Что же делать? Рассвет? Уже рассвело. Я должен
подняться в пуэблиту_. Вполне возможно, что сеньор Доффер устроил свою ловушку
открыть к этому времени, чтобы ловить ранних пташек. Если это так, то он найдет
заказчик в койота. Ha, ha, ha!"

Повесив ремешок из тыквы на шею и просунув голову в
разрез серапе, он направился в деревню.

Таверна находилась всего в нескольких сотнях ярдов от его хижины, на том же берегу
реки, и к ней можно было подойти по тропинке, по которой он мог бы пройти, ориентируясь на "тапохос".
его глаза были открыты. Через двадцать минут после того, как он оказался потрясающим
мимо входа должность "грубый и готовый".

Он бывал в Луцке. Oberdoffer был в своем баре, где некоторые
ранние посетители - группа солдат, которые тайком выбрались из каюты, чтобы
проглотить свою утреннюю порцию.

"Майн Готт, миштер Диз!" - сказал хозяин, приветствуя вновь прибывшего.
гость и без церемоний отказался от шести кредитных клиентов ради одного
который, как он знал, был _cash_. "Mein Gott! это тебя я вижу так рано
аштир? Я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь, чтобы твоя свинья согласовала меня
Мексиканские спиртные напитки - аг-аг- как вы это называете?

-_Aguardiente_! Вы угадали, каваллеро. Это как раз то, чего я
хочу.

"Плата за проезд... фон толлар - это цена".

- Каррамбо! Я платил достаточно часто, чтобы знать это. Вот монета,
а вот и фляга. Наполни, и побыстрее!

"Ha! вы торопитесь, мой герр. Черт возьми, я не заставил вас ждать; Я
полагаю, вы отправляетесь в дикие хоршские прерии. Если есть что-нибудь
Гут среди толпы, я afeart что Irishmans будет его забрать
перед вами. Он ушел ночью lasht. Он ушел из моего дома в поздний час...
после полуночи... очень поздний час, чтобы отправиться в турне! Но он такой
странный куштомер этот муштангер, мистер Мауриш Шерралт. Никто
знает свои привычки. Я не должен ничего говорить против него. Он был
хорошим другом для меня. Он оплачивал его счета, словно богатый человек, и он хэш
peside много. Mein Gott! его карманы отмывают крамм мит-доллары!"

Услышав, что ирландец ушел в "Хорш prairish," как
Oberdoffer назвать им, мексиканец по его поведению предали более
обычный интерес в объявлении.

Это было провозглашено сначала легким вздрагиванием от удивления, а затем
нетерпеливостью, которая продолжала отмечать его движения, пока
слушал последовавшую за этим длинную чушь.

Было ясно, что он не желал ничего из этого следует соблюдать.
Вместо того чтобы ставить его на информатора, таким образом, тему начал, или
добровольно проявляя к нему никакого интереса, он вернулся в беспечной
протяжно--

- Меня это не касается, каваллеро. На равнинах полно _mustenos_.
их достаточно, чтобы обеспечить работой всех ловцов лошадей в Техасе.
Смотрите живее, сеньор, и давайте выпьем агуардьенте!

Немного огорчен тем самым грубо проверено в своей попытке
сплетни, Германии Бонифаций спешно наполняли тыквы столовой; и,
не произнося больше ни слова, протянул его через прилавок, взамен взял
доллар, бросил монету в кассу, а затем вернулся
к своим военным клиентам, более дружелюбным, потому что пил _по окончании
счет_.

Диас, несмотря на рвение у него было в последнее время выставлены получить
ликер вышел из бара, и подальше от отеля, без
принимая пробку из фляги, или даже появляясь думать об этом!

Его взволнованный вид больше не был видом человека, просто жаждущего пропустить стаканчик
горячительного. Внутри шевельнулось что-то более сильное, что
на какое-то время он забыл о своем аппетите.

Что бы это ни было, оно не привело его прямо к дому: ибо
только после того, как он посетил три другие лачуги, чем-то похожие на
его собственная - вся расположенная в пригороде пуэблиты и населенная
такими же людьми, как он сам, - только после этого он вернулся в свою жакаль.

Возвращаясь, он впервые заметил следы
подкованной лошади; и увидел, где животное было привязано к дереву, которое
стояло рядом с хижиной.

- Каррамбо! - воскликнул он, увидев этот знак. - Капитан
Американец_ был здесь ночью. Por Dios! Я вспоминаю
кое-что - я думал, мне это приснилось. Я могу догадаться, зачем он это сделал. Он уже
слышал об отъезде дона Маурисио. Возможно, он повторит свой визит, когда
сочтет, что я в состоянии принять его? Ha! ha! Это не
дело теперь. Все понятно; и мне не нужны никакие дальнейшие инструкции от него.
Пока я не заработаю его тысячу долларов. _милый
пес_! Какое великолепное состояние! Добившись своего, я вернусь на
Рио-Гранде и посмотрю, что можно сделать с Исидорой ".

Произнеся вышеупомянутый монолог, он оставался в своей хижине недолго.
достаточно, чтобы проглотить несколько кусочков жареного тасаджо, запивая их.
таким же количеством глотков мескаля. Затем, поймав и оседлав своего
коня, пристегнул его огромные тяжелые шпоры, приторочил свой короткий карабин к
седлу, сунул пару пистолетов в кобуры и пристегнул ремень
повесив мачете в кожаных ножнах на бедро, он вскочил в стремена и
быстро поскакал прочь.

Короткий промежуток времени, прошедший перед тем, как он появился на открытой равнине
, он провел в окрестностях деревни, ожидая появления
трое всадников, которые сопровождали его и которые были предупреждены о том, что их
хотели сделать его помощниками в каком-то тайном подвиге, который
требовал их помощи.

Как бы то ни было, его трио _confreres_, по-видимому, были ознакомлены
с планом; или, по крайней мере, с тем, что место действия
должно было быть на Аламо. Когда на небольшом расстоянии от них на равнине
они увидели, что Диас уходит по диагонали, они окликнули
чтобы предупредить его, что он идет не в ту сторону.

"Я хорошо знаю Аламо", - сказал один из них, сам мустангер. "Я
много раз охотился там на лошадей. Это к юго-западу отсюда. Ближайший
путь к нему лежит через отверстие в чаппарале, которое вы видите вон там.
Вы слишком забираетесь на запад, дон Мигель!

"В самом деле!" - презрительно парировал лидер куартильи. - Вы
гринго, сеньор Висенте Барахо! Вы забыли о поручении, которое мы выполняем; и
что мы едем на подкованных лошадях? Индусы не выходят из Порт-Инге, а
далее прямо до Аламо делать-несмотря ни на что. Я полагаю, вы
понимаешь меня?"

"О, верно!" - ответил сеньор Висенте Барахо. "Прошу прощения, дон
Мигель. _Каррамбо_! Я об этом не подумал."

И без дальнейших протестов трое помощников Эль Койота двинулись по его следам
и молча последовали за ним, не произнеся больше ни слова
между ним и ними, пока они не достигли чаппарала в точке
несколькими милями выше устья, о котором упоминал Барахо.

Когда-то под прикрытием чащи, четверо мужчин спешились, и, после
привязав своих лошадей к деревьям, начался спектакль, который мог только
сравниться со сценой в мужской уборной дачного
театр, предваряет представление о некоторых диких и кровавых
драма.



ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ.

СТЕРВЯТНИКИ НА КРЫЛО.

Тот, кто путешествовал по равнинам Южного Техаса не может не
стали свидетелями зрелища обычное дело--стая черных
Стервятники на крыло.

Сотня или больше в стае, кружащихся по кругу или широкой спирали
кружение - теперь снижаемся почти до того, чтобы коснуться награды прерии, или
брызги чаппарала - внезапно взмывающие ввысь с силой, в которой крыло
не играет никакой роли - их заостренные шестерни резко врезаются в прозрачную
небо-они представляют картину редких проценты, действительно
характеристика тропического климата.

Путешественник, увидевший его впервые, не преминет натянуть поводья
и сесть в седло, рассматривая его с чувством любопытства
заинтересованность. Даже тот, кто привык к этому зрелищу, не пройдет мимо,
не погрузившись в определенный ход мыслей, который оно призвано
вызвать.

Есть история, рассказанная сборищем низменных птиц. На земле
под ними, независимо от того, видит их путешественник или нет, раскинулся какой-то
пораженное существо - четвероногое, или это может быть _человек_- мертвое, или это может быть
умирающее.


Утром, последовавшим за той мрачной ночью, когда трое одиноких
всадников пересекли равнину, зрелище, подобное описанному
, можно было наблюдать над чаппаралом, в который они вошли.
ездил верхом. Стая черных стервятников обоих видов резвилась
над верхушками деревьев, недалеко от того места, где аллея поворачивала под углом.

На рассвете не было видно ни одного. Менее чем через час после,
сотни людей парили над этим местом на широко распростертых крыльях, их
темные тени скользили по зеленым брызгам чаппарала.

Техасский путешественник, вышедший на авеню и наблюдающий за зловещим
сборищем, сразу бы заключил, что по его
следу идет смерть.

Пройдя дальше, он нашел бы подтверждающее доказательство в луже
крови, растоптанной лошадиными копытами.

Не совсем над этим были стервятники заняты своими воздушными
эволюциями. Центром их пикирования, по-видимому, была точка на некотором
расстоянии среди деревьев; и там, без сомнения, их обнаружат
добыча, которая собрала их вместе.

В этот ранний час не было ни одного путешественника - ни техасца, ни незнакомца, - который мог бы проверить
истинность догадки; но, несмотря ни на что, это была правда.

В одном месте чаппарала, примерно в четверти мили от
окровавленной тропы, на земле лежал объект, который
привлек внимание стервятников.

Это была не падаль и даже не четвероногое, а человеческое существо - мужчина!

Тоже молодой человек с благородными чертами лица и изящной фигурой - насколько
можно было разглядеть под плащом, скрывавшим его лежащее тело - с
лицом, на которое приятно смотреть даже после смерти.

Был ли он мертв?

С первого взгляда так сказал бы любой, и черные птицы поверили
в это. Его отношение и выражение лица, казалось, говорили об этом без всяких сомнений.

Он лежал на спине, лицо обращено к небу-за отсутствия должного ухода
принято, чтобы укрыться от солнца. Его конечности тоже находились не в естественной
позе; они были неподвижно вытянуты вдоль каменистой поверхности, как будто он потерял
способность контролировать их.

Рядом росло огромное дерево, живой дуб, но оно не отбрасывало на него тени. Он был
за пологом его листвы; и солнечные лучи, только начинавшие
чтобы проникнуть сквозь чаппараль, они косо падали на его бледное лицо - еще более бледное
из-за отражения от белой панамы, которая лишь частично затеняла его.

Черты его лица не казались застывшими в смерти: и так же мало это походило на сон.
Это больше походило на смерть, чем на сон. Глаза были, но половина
закрыты, и ученики могли увидеть, взглянув сквозь ресницы, стеклянный
и расширены. Был этот человек мертв?

Несомненно, черные птицы считали, что он был. Но черные птицы
судили только по внешнему виду. Их желание было родоначальником мысли.
Они ошиблись.

Было ли это блеск солнечного света, на его половину-экранированный
шары, или природа становится восстановлены после периода покоя, глаза
лежавший были замечены, чтобы открыть в полном объеме, а
движение было ощутимым на протяжении всей его рамки.

Вскоре после того, как он слегка приподнялся и, опершись на локоть,
смотрел смущенно окружавших его.

Стервятники взмывали вверх в воздух, а за все время поддерживается
высшего полета.

"Я мертв или жив?" Пробормотал он себе под нос. "Сплю или бодрствую?
Что это? Где я?"

Солнечный свет ослеплял его. Он ничего не видел, пока он тенистая
его глаза рукой; затем только невнятно.

"Деревья над головой-вокруг меня! Под камни! Что я могу сказать,
ломит мои кости. В chapparal лес! Как я пришел в него?

"Сейчас я его", - продолжил он, спустя короткое заклинание отражения. "Моя
голова ударилась о дерево. Вот она - та самая ветка, которая выбросила
меня из седла. У меня болит левая нога. Ах! Я помню; это произошло
при соприкосновении со стволом. Клянусь небесами, я думаю, что он сломан!

Говоря это, он сделал усилие, чтобы выпрямиться.
позиция. Это оказалось неудачей. Его зловещая конечность не могла оказать ему никакой помощи.
она распухла в коленном суставе - либо раздроблена, либо
вывихнута.

"Где лошадь? Ушел, конечно. К этому времени уже в конюшнях
Каса дель Корво. Теперь мне все равно. Я не смог бы сесть на него верхом, даже если бы он
стоял рядом со мной.

"Другой?" добавил он после паузы. "Боже мой! что за зрелище
это было! Неудивительно, что оно напугало того, на ком я ехал!

"Что мне делать? Моя нога может быть сломана. Я не могу сдвинуться с места,
без чьей-либо помощи. Десять шансов к одному - из ста-а
тыс.-против любой один идет сюда, по крайней мере не раньше, чем я стал
пищей для этих грязных птиц. Тьфу! отвратительные твари; они вытягивают вперед
свои клювы, как будто уже уверены, что собираются перекусить мной!

"Сколько я уже здесь лежу? Прибой, кажется, не очень высокий. Это
был только рассвет, а я влез в седло. Я полагаю, я была
без сознания около часа. По моей вере, я в серьезной передряги? В
по всей вероятности, сломанная конечность - она кажется сломанной - без хирурга, который мог бы ее вправить
каменная кушетка в сердце техасского ресторана - чаща вокруг
я, возможно, на многие мили вокруг - нет шанса убежать от этого самому - нет надежды на то, что
человеческое существо придет мне на помощь - волки на земле и стервятники в
воздухе! Великий Боже! почему я сел в седло, не проверив поводья?
Возможно, я совершил свою последнюю поездку!"

Лицо молодого человека омрачилось; и облако стало еще больше
темнее и гуще, по мере того как он продолжал размышлять об опасном
положении, в которое его поставил простой несчастный случай.

Он еще раз попытался подняться на ноги, и ему это удалось; только для того, чтобы обнаружить,
что у него была только одна нога, на которую он мог опереться! Стоять было бесполезно
на него; и он снова лег.

Прошло два часа без каких-либо изменений в его положении; в течение которых
он заставил чаппарал звонить с громким криком. Он только
воздержался от этого, будучи убежден, что там вообще никто не был
, вероятно, услышит его.

Крик вызвал жажду; или, во всяком случае, ускорил ее появление.
аппетит, несомненно, появился как сопутствующее увечье, которое он получил
.

Ощущение было только опытный до такой степени, что все
иначе, даже боль от ран, стал шутить рассмотрения.

"Это убьет меня, если я останусь здесь?" размышлял страдалец. "Я должен сделать
усилие, чтобы добраться до воды. Если я правильно помню, где-то в этом чаппарале есть ручей
и не так уж далеко. Я должен добраться
до него, даже если мне придется ползти на четвереньках. На коленях! и только один
в состоянии поддержать меня! Ничего не поделаешь, но попробуй. Чем
дольше я остаюсь здесь, тем хуже будет. Солнце припекает все сильнее. Это
уже въелось в мой мозг. Я могу лишиться чувств, и тогда...
волки... стервятники...

Ужасное предчувствие вызвало тишину и содрогание. Через некоторое время он
продолжил:

- Если бы я только знал, куда идти. Я достаточно хорошо помню ручей.
Он течет к меловой прерии. Отсюда он должен быть к юго-востоку.
Я попробую туда. К счастью, солнце направляет меня. Если я найду воду,
все еще может быть хорошо. Боже, дай мне сил добраться до нее!"

С этой молитвой на устах он начал пробираться сквозь
заросли - крадучись по каменистой земле и волоча за собой свою
поврежденную ногу, как какой-нибудь огромный ящер, чьи позвонки были сломаны.
разъединенный ударом!

Подобно ящерице, он продолжал ползти.

Усилие было крайне болезненным; но предчувствие, от которого
он страдал, было еще более болезненным и побуждало его продолжать его.

Он хорошо знал, что есть шанс, что он станет жертвой жажды -
почти наверняка, если ему не удастся найти воду.

Воодушевленный этим знанием, он пополз дальше.

Через короткие промежутки времени он был вынужден останавливаться и набираться сил.
небольшой отдых. Человек не может пройти далеко на четвереньках,
не чувствуя усталости. Гораздо больше, когда один из четырех участников
не может быть задействован в работе.

Его продвижение было медленным и утомительным. Кроме того, это происходило при
самых обескураживающих обстоятельствах. Возможно, он двигался не в том направлении
? Ничто, кроме страха смерти, не могло побудить его продолжать.
продолжать.

Он прошел примерно четверть мили от места отправления, когда
ему пришло в голову, что можно было бы избрать лучший план передвижения -
такой, который, по крайней мере, разнообразил бы монотонность его марша.

"Может быть, - сказал он, - мне удалось бы немного прихрамывать, если бы у меня был только
костыль? Ого! мой нож все еще здесь. Благодарю судьбу за это! И
вот молодое деревце нужного размера - немного "блэкджека". Сойдет."

Вытащив из-за пояса нож - "боуи", он срубил карликовый дуб;
и вскоре превратил его в грубое подобие костыля; развилка в дереве служила
вместо головы.

Затем, выпрямившись и засунув вилку подмышку, он продолжил
свое исследование.

Он знал о необходимости придерживаться одного курса; и поскольку он выбрал
юго-восток, он продолжал двигаться в этом направлении.

Это было не так-то просто. Солнце было его единственным компасом; но теперь оно
достигло меридиана, причем на широте Южного Техаса, на той
время года полуденное солнце стоит почти в Зените. Кроме того,
он имел chapparal спорить, требуя постоянных объездов, чтобы взять
преимущество ее отверстия. У него был своего рода ориентир на склоне
поскольку он знал, что ниже у него больше шансов найти ручей.

Пройдя около мили - не одним непрерывным маршем, а короткими
этапами, с перерывами на отдых между ними, - он наткнулся на след, оставленный
дикими животными, которые часто встречаются в чаппарале. Это было незначительно, но проходило по прямой линии
доказательство того, что это привело к некоторой точке своеобразного
рассмотрение - по всей вероятности, место для водопоя - ручей, пруд или
родник.

Любой из этих трех мог послужить его цели; и, больше не глядя
на солнце или на склон земли, он двинулся по тропе - теперь
ковыляет на костыле, а иногда, когда устает от такого режима,
опускается на руки и ползет, как раньше.

Радостным ожиданиям, которым он предавался, обнаружив тропу,
вскоре пришел конец. Он стал _blind _. Другими словами, она заканчивалась
на поляне, окруженной непроницаемыми зарослями подлеска. Он
увидел, к своему огорчению, что это привело _from_ поляне, вместо _towards_
это. Он следовал за ней в ту сторону!

Какой бы неприятной ни была альтернатива, не оставалось ничего другого, как вернуться
по его следу. Остаться на поляне означало умереть там.

Он проследил за проторенный путь-идти дальше той точки, где он
первым ударил его.

Ничего, кроме пыток, жажды могли бы наделил его силой
или дух, чтобы продолжить. И это с каждым мгновением становилось все более
невыносимым.

Деревья, сквозь которые он пробирался, были в основном акациями,
вперемешку с кактусами и дикими агавы. Они обеспечивают почти никого
укрытие от солнца, что сейчас, в середине неба ослепительно сверкало сквозь их
паутинка листва с азартом самого огня.

Пот, просачивающийся сквозь каждую пору его кожи, усиливал
склонность к жажде - пока аппетит не превратился в мучение!

В пределах досягаемости его руки были клейкие бобовые _mezquites_,
наполненные сладковатой влагой. Агав и кактусов, если
постучал бы излучал обилием сока. Первый был слишком
сладкий, последняя слишком едкий, чтобы соблазнить его.

Он был знаком с характером того и другого. Он знал, что вместо того, чтобы
утолить его жажду, они только усилили бы ее.

Он передавал стручки, не срывая их. Он прошел
сочные стебли, не касаясь шипов.

Чтобы усилить его мучения, теперь он обнаружил, что раненые конечности,
каждый момент становится все более неуправляемой. Она раздулась до огромных размеров
. Каждый шаг причинял ему спазм боли. Даже если идти в
направлении сомнительного ручейка, ему, возможно, никогда не удастся
добраться до него? Если нет, то у него не было никакой надежды. Ему оставалось только лечь
в чаще и умрешь!

Смерть не наступит мгновенно. Несмотря на острую боль в его
голове, ни полученный ею шок, ни повреждение, нанесенное его
колену, не могли привести к быстрому летальному исходу. Возможно, он боялся более болезненного способа умереть
, чем от ран. Жажда была бы его губителем - из всех
видов смерти, возможно, самой мучительной.

Эта мысль побудила его к новым усилиям; и, несмотря на медленный
прогресс, которого он смог добиться, несмотря на боль, испытанную при выполнении
этого, он продолжал работать.

Черные птицы, парящие в вышине, не отставали от его запинающегося шага и
кропотливое ползание. Теперь, более чем в миле от места их первого отделения
, они все еще были там - даже их численность
увеличилась за счет свежих отрядов, которые были предупреждены об ожидаемой добыче.
добыча. Хотя они знали, что добыча все еще жива и движется, они увидели, что
она поражена. Инстинкт - возможно, скорее опыт - подсказывал им, что она должна была
скоро сдаться.

Их тени пересекали тропу, по которой он шел, снова и снова -
наполняя его зловещим страхом перед концом.

Не было слышно шума: ведь эти птицы бесшумны в своем полете - даже
взволнованный перспективой трапезы. Жаркое солнце приглушило
голоса сверчков и древесных жаб. Даже отвратительная "рогатая лягушка"
вяло распростерся на земле, укрывая свое бугристое тело
под камнями.

Единственными звуками, нарушавшими уединение чаппараля, были те, которые издавал
сам страдалец - шелест его одежды, когда они чистили
против мохнатых растений, которые окружают тропинку; и иногда его
крики, посылаемые в слабой надежде, что их услышат.

К этому времени кровь смешалась с потом на его коже. Тело
колючки кактуса и похожие на когти шипы агавы делали свое дело.
и едва ли дюйм эпидермиса на его лице,
руки и конечности, которые не были разорваны рваными ранами.

Он был близок к отчаянию - по правде говоря, он достиг его.
ибо после недолгих криков он распростерся ниц на
земля, отчаянно безразличная к тому, чтобы двигаться дальше.

По всей вероятности, его спасла поза. Лежа так, чтобы его
ухо было близко к поверхности, он услышал звук - настолько слабый, что в противном случае он не был бы
различим.

Небольшой, как это было, он мог отличить его, как самого звука, который
его чувства были обострены. Это было журчание движущейся воды!

С радостным возгласом он вскочил на ноги, как ни в чем не бывало
и направился прямо к тому месту, откуда доносился звук.

Он оперся на свой импровизированный костыль с удвоенной энергией. Даже искалеченная
нога, казалось, поддерживала его. Это были сила и любовь к жизни,
борьба с дряхлостью и страхом смерти.

Бывший оказавшийся победным, и через десять минут после того, как он лег
вытянут вдоль травы, на берегах Хрустального ручейка--
интересно, почему недостаток воды может навлечь на него такой неописуемый
агония!



ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ.

КУБОК И КУВШИН.

Еще раз mustanger избе! Еще раз его прихвостень, верхом на
стул в центре зала! И снова его собака лежит навзничь
на покрытом шкурами очаге, наполовину зарывшись мордой в золу!

Относительные положения человека и собаки, по сути, те же самые -
как и при предыдущем наблюдении - их позы почти идентичны.
В остальном картина изменилась с тех пор, как была написана в последний раз -
трансформация, одновременно поразительная и значительная.

Дверь в конюшню, стоящая приоткрытой, все еще висит на петлях;
гладкие шкуры диких скакунов ослепительно сияют вдоль стен. В
стол слэб, тоже есть, кровати эстакады, два стула и
"утрясается" на слугу.

Но другое "движимое имущество", которое обычно выставляется на фоне кожаного гобелена
либо скрыто из виду, либо перемещено. Двустволка была снята
со стойки; серебряный кубок, охотничий рог и собачий клич больше не находятся
на соответствующих колышках; седло, уздечки, веревки и
серафимы сняты; а книги, чернила, перья и бумага
полностью исчезли.

На первый взгляд можно было бы предположить, что индейцы нанесли визит к
жакале и разграбили его _пенат_.

Но нет. В этом случае, Phelim не сидели бы так
равнодушно на табуретку, с его рыжий скальп еще на его голову.

Хотя стены были раздеты ничего не унесли.
товары все еще там, только поменялись местами; и наличие
нескольких перевязанных пакетов, беспорядочно лежащих на полу - среди
который является кожаным чемоданом - провозглашает цель перестановки
.

Хотя расчистка не производилась, очевидно, что она была сделана
намеренно.

В разгар общего перемещения один предмет отделки был все еще виден
в привычном углу - демиджан. Его видели
Phelim, чаще, чем любая другая статья в номере: независимо от того, в
какую сторону он может повернуть его глаза, они были уверены, опомниться
опять что плетеные, покрытые сосуд, который стоял так соблазнительно в
угол.

"Ах, мое сокровище, вот и ты!" - сказал он, обращаясь к
демиджон примерно в двадцатый раз: "выпил больше двух кварт"
крейтера в твоем восхитительном животе, и это ни капельки не пошло тебе на пользу,
нет. Если бы вторая часть этого была внутри меня, это было бы здорово.
мне бы очень понравилось в семье. Трат сделал то же самое. Правда, Тара?

Услышав свое имя, пес поднял голову и вопросительно огляделся
по сторонам, чтобы понять, чего от него хотят.

Поняв, что его спутник-человек всего лишь разговаривает сам с собой, он
принял прежнюю невозмутимую позу.

"Фаикс! Я не хочу никакого ответа на это, мальчик-совенок. Я сам это
знает это, вдова тиллин. Мне бы не помешал стаканчик того же напитка
и я не смею притрагиваться ни к чаю, после того, что сказал мне по этому поводу хозяин
. После всего этого набивания еще и до тех пор, пока у меня не пересохнет в горле.
язык прилип к языку, как будто я пытался проглотить смолу.
пластырь. Свинья! обидно АВ Masther Морис заставила меня пообещать,
против сомневаюсь в dhrink--особенно, когда это не goin' быть
хотел. Разве он не сказал, что не останется дольше, чем на одну ночь, когда вернется?
он уверен, что не выпьет и двух кварт за одну ночь - если только
этот старый грешный Пенек идет с ним. Не повезло его жадному нутру!
он получает больше от Манонгахайлы, чем от мастера своего дела.

"Вот и ван Консолашун, и, слава Богу, за это мы возвращаемся в
the owld _sad_, совиное заведение в Баллибаллахе. Разве у меня не будет
мизерной порции, когда я получу это ... и раальского тоже, в дополнение к этому
Американская дрянь! Самогон-хуп-хору! Одной мысли об этом достаточно, чтобы
свести человека с ума от делойта. Хуч-хуп-хору!"

Подбросив свой "бодрствующий" к стропилам и поймав его, когда он падал.
взволнованный галвежанин несколько раз повторил свой нелепый
шибболет. Затем, успокоившись, он некоторое время пребывал в тишине - его
мысли с приятным предвкушением были сосредоточены на радостях, которые ожидали
его в Баллибаллахе.

Вскоре они вернулись к окружающим его предметам, особенно к
бутыль в углу. На этом его глаза снова остановились в а
пристальном взгляде, в котором явно читалась растущая алчность.

"Арра, мое сокровище!" - сказал он, снова обращаясь к сосуду, - "Ты
чрезвычайно завораживающе смотреть - это то же самое, что и ты. Уверяю тебя, ты не пожалеешь
до тех пор, пока я не поцелую тебя по-хозяйски? Ты не будешь тем самым
трейтер, чтобы предать меня? Только пощечину. В этом нет ничего харумского.
Trath, я не думаю, что masther 'уд ум-когда он думает, А. В.
throuble я ужр это забиваешь, на dhry пыль наконец-то мне
горло. Надеюсь, на этот раз он не заставил меня отказаться от этого обещания -
которое кардинально отличается от всех остальных, благодаря разону, когда мы уезжаем. А
Говорят, что при быстром полете можно ненадолго присесть. Я скажу хозяину
это, когда он вернется; уверен, это его успокоит. Кроме того, есть
еще одно обвинение. Он на все десять часов опаздывает; и я скажу, что я
понадобился экономный трап, чтобы избавить меня от долгих мыслей о нем. Уверяю тебя, он
не скажет об этом ни слова. Будь Святым Патриком! Я возьму запах в
dimmyjan, что доверять в удачу на Рист. Лой вниз, Тара, я не
agoin' вне".

Оленья гончая поднялась, увидев, что говоривший направляется к двери.

Но бессловесное создание неверно истолковало цель, которая заключалась просто в том, чтобы
осмотреть тропинку, по которой приближались к жакале, и
убедиться, что его хозяин вряд ли помешает ему в его
предполагаемые сделки с демиджоном.

Убедившись, что путь свободен, он скользнул обратно по полу
; откупорил банку; и, поднеся ее к губам, проглотил
нечто большее, чем "бережливый трап на его продолжение".

Затем, поставив его на место, он вернулся на свое место на табурете.

Оставаясь неподвижным в течение значительного времени, он снова
перешел к монологу, время от времени меняя свою речь на
апострофическую форму - Тара и демиджон были удостоенными чести лицами
своей речью.

"Во имя всех ангелов и дьяволов в придачу, я удивляюсь, что это
капец мастеру! Он сказал, что вернется к восьми часам утра
на марне, а сейчас добрых шесть часов пополудни, если в этом есть хоть капля правды
на солнце Тиксаса. Возможно, его что-то задерживает? Ты так не думаешь
так, Тара?"

На этот раз Тара удостоила его утвердительного "фыркания" - засунув его
нос слишком далеко в пепел.

"Будьте сильными! тогда, я надеюсь, с ним не случилось несчастья! Если
это случилось, совиный пес, что стало бы с тобой и со мной? Может, и нет
Баллибаллах для мини на месяц вперед; если бы мы не отказались оплатить наш проезд
с этими шлепанцами от мастера. Кубок для питья - он из настоящего серебра
есть- будет на весь срок путешествия. Будьте шутниками! теперь, когда это
меня поражает, я никогда не пил из этого прелестного маленького сосуда. Я
уверен, что вкус ликера должен быть таким же приятным. Делает это, я удивляюсь... трэт,
сейчас как раз самое время попробовать."

Сказав это, он взял чашку из-под чемодан, в котором он
упаковали его; и, снова откупоривая бутыль, вылил часть
его содержание--около мера wineglassful.

Осушив его одним глотком, он стоял, причмокивая губами - как будто хотел
удостовериться в качестве напитка.

"Свинья! Я не знаю, что это -- как раз вкус betther", - сказал он, все еще
держа чашку в одной руке и кувшин в другой. "В конце концов, я
думаю, это затмевает сам диммиджан, то есть, насколько я могу судить
насколько я помню. Но это не дает жевательной резинке честной игры. Прошло так много времени
с тех пор, как я в последний раз подносил банку ко рту, что я почти забыл, какой она была на вкус
. Я бы съежился еще больше, если бы попробовал это сделать. Я сделаю это,
прежде чем сойду с ума."

Теперь демиджон был поднесен к его губам; и после нескольких "глюков" был
снова унесен.

Затем последовала вторая серия шлепков, в манере истинного знатока,
с демонстративно твердой головой.

"Трат! и снова я ошибаюсь! - сказал он, сопроводив это замечание
еще одним сомнительным покачиванием головы. - Где-то здесь. Это свейтер
из серебра. Или мне только кажется, что шур меня обесценивает?
Его стоит приготовить, и я могу сделать это, только попробовав еще один.
налейте из чашки побольше. Это было бы честной игрой для обоих сосудов.
потому что я дважды черпал из банки, и только один раз из
серебро. Честная игра - это еврейство во всем мире; и в этом нет смысла.
почему это очаровательное маленькое кружечное шоу не должно быть обставлено так же изящно, как та большая
корзина с банками. Будьте шутниками! но так и будет!"

Чашку снова потребовали; и в нее снова перекочевала часть
содержимого полужидкого кувшина, которое должно было быть вылито
сразу после этого в ненасытную глотку неудовлетворенного
знатока.

Будет ли он в конечном итоге принял решение в пользу чашку, то ли он
сохранил свое предпочтение банку, не известно. После четвертого
пьянство, которое также является окончательным, он, кажется, нашел, он
достаточно пробовала за все время, и положил обе емкости в сторону.

Однако вместо того, чтобы вернуться на свой табурет, ему в голову пришла новая идея
которая заключалась в том, чтобы выйти из хижины и посмотреть, нет ли там какого-нибудь
знака, указывающего на появление его хозяина.

"Пойдем, Тара!" - крикнул он, направляясь к двери. "Давай поднимемся на
утес Бейант и взглянем на большую равнину. Если masther по
наоборот, он Шуд быть на виду под этим. Пойдемте, вы owld собака!
Мастер Морис будет думать о нас лучше за то, что мы немного
не беспокоясь о его возвращении.

Следуя по тропинке через лесистую низину - оленья гончая следовала за ним по пятам
- Галвежанин поднялся на утес по одному из его склонов.
овраги, и стоял на краю верхнего плато.

С этой точки ему открывался вид на несколько бесплодную равнину; она
простиралась на восток более чем на милю от того места, где он стоял
.

Солнце светило ему в спину, низко над горизонтом, но сияло с
безоблачного неба. Ничто не мешало обзору. Вот и
там, шальная кактус растения, или одинокий стебель деревянистыми
юкка возвышала свою волосатую форму над уровнем равнины. В остальном
поверхность была гладкой; и койот не смог бы пересечь ее незамеченным
.

Дальше, вдалеке, можно было проследить более темные очертания
деревьев - там, где урочище чаппарал, или лесистый берег ручья
тянулся поперек _ллано_.

Галвежанин опустил взгляд в землю, в том направлении, в котором
он ожидал появления своего хозяина; и стоял, молча ожидая
его.

Вскоре его бдительность была вознаграждена. Был замечен всадник, выезжающий из
среди деревьев на другой стороне и направлялся к Аламо.

Он был все еще более чем в миле от них; но даже на таком расстоянии
верный слуга мог узнать своего хозяина. Полосатое серапе
ярких оттенков - настоящее одеяло племени навахо, которое Морис привык
брать с собой в путешествия, - нельзя было ошибиться. Он ярко блестел
в лучах заходящего солнца - его красные, белые и
синие полосы контрастировали с мрачными оттенками стерильной равнины.

Фелим только удивлялся, что его хозяин распространил это на свой
плечи на такой душный вечер, вместо того, чтобы сложить, и привязали к
в канителью из седла!

"Trath, Тара! это выглядит, с ремонтом, не так ли? На этих камнях достаточно жарко, чтобы поджарить кол.
но хозяин, похоже, так не думает. Я
надеюсь, он не подхватил простуду от пребывания в том тесном хлеву в сове.
Таверна Даффера. В ней не годилось жить свинье. Наша собственная лачуга - это
по сравнению с ней обособленная гостиная."

Говоривший некоторое время молчал, наблюдая за движениями
приближающегося всадника - к этому времени он был уже примерно в полумиле от нас, и все еще
приближался.

Когда он заговорил снова, тон его был совершенно другим.
В нем по-прежнему звучало удивление с примесью веселья. Но
это веселье усомнилось в нелепости; и, казалось, боролось с собой.
сдержанность.

"Мать Моисея!" - воскликнул он. "Что может сделать мастер мане? Не продолжаю
с тем, что на мне было одеяло. его showldhers, быть japers, у него
над головой!

"Он играет нам thrick, Тара. Он хочет дать мне
surproise. Он хочет пошутить над нами!

"Сова! но все равно это каре. Похоже, у него нет головы. В факсе
получается! Ах! какого голубого цвета у него грива? Будь Ревнивой девственницей! этого достаточно, чтобы
напугать вана, если они не знали, что это мастер!

"_ Это мастер? Будь пауэрс, она слишком коротка для него! Голова?
Святой Патрик, спаси нас, что это? Это не может быть завернуто в голубое
покрывало? Оно не имеет формы! Черт возьми, это что-то
неправильно! Что это значит, Тара?

Тон говорившего снова изменился. Теперь он был близок,
граничащий с ужасом, как и выражение его лица.

Внешний вид и поза оленьей собаки не сильно отличались. Он
стоял немного впереди - наполовину съежившись, наполовину приготовившись к прыжку
вперед - с дико сверкающими глазами, устремленными на приближающегося
всадника - теперь всего в двухстах ярдах от того места!

Когда Фелим задал вопрос, завершивший его последний монолог, собака
издала мрачный вой, который, казалось, предназначался для ответа.

Затем, словно побуждаемый каким-то собачьим инстинктом, он бросился к
странному предмету, который озадачил его спутника-человека, и который в равной степени
озадачивал его самого.

Бросившись прямо на него, он издал серию пронзительных тявканий; это сильно
отличалось от мягкого звучного лая, которым он привык
приветствовать возвращение мустангера домой.

Если Phelim был удивлен тем, что он уже видел, он был еще
еще поразило то, что теперь явилась ему.

Когда собака приблизилась, все еще лая на бегу, кроваво-гнедой, которого
бывший конюх задолго до этого опознал как лошадь своего хозяина, обернулся
резко развернулся и поскакал обратно через равнину!

Выполняя колесо, Фелим увидел - или ему показалось, что он увидел, - это, что
не только поразило его, но и заставило кровь застыть в жилах.
вены, и его тело дрожало до самых кончиков пальцев ног.

Это была голова человека на коне, но вместо того, чтобы находиться на
подобающем месте, у него на плечах, ее держал в руке всадник,
сразу за лукой седла!

Когда лошадь повернулась к нему боком, Фелим увидел, или ему показалось, что увидел,
лицо - ужасное и покрытое запекшейся кровью, - наполовину скрытое за лохматой шерстью
из кобуры!

Больше он ничего не увидел. В следующее мгновение он повернулся спиной к
равнине; а еще через мгновение он уже мчался вниз по ущелью так быстро, как только позволяли его
ослабевшие конечности!



ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ.

КВАРТЕТ КОМАНЧЕЙ.

С его огненно-рыжими кудрями, взметнувшимися вверх - почти приподнимающими шляпу
с головы - галвежанин продолжил отступление - не останавливаясь - почти
оглядываясь назад, он вернулся в "жакале", закрыл за собой дверь из кожи
и забаррикадировал ее несколькими большими пакетами, которые лежали рядом.

Даже тогда он не чувствовал себя в безопасности. Какая защита может быть в
закрытая дверь, к тому же запертая на засов, от того, что не было земным
?

И, конечно же, то, что он видел, было не земным - не от мира сего!
Кто, скажите на милость, когда-либо был свидетелем подобного зрелища - человека верхом на
лошади, держащего голову в руке? Кто когда-либо слышал о столь неестественном
явлении? Уж точно не "Файлим Онале".

Охваченный все еще продолжающимся ужасом, он метался взад и вперед по полу
хижины; то опускаясь на табурет, то поднимаясь и скользя
к двери; но не осмеливаясь ни открыть ее, ни выглянуть наружу через
щели.

Время от времени он вырывал волосы из головы, ударяя сжатыми в кулак
руками по вискам и грубо потирая глаза - как бы для того, чтобы убедиться
, что он не спал, а действительно видел очертания, которые были
приводя его в ужас.

Только одна вещь, которую дал ему фрагмент комфорта; хотя он был из
ни малейшего. Отступая вниз по ущелью, прежде чем его голова опустилась
ниже уровня равнины, он бросил взгляд назад. Он
получил некоторое удовлетворение от этого взгляда; поскольку на нем был изображен безголовый.
всадник вдалеке в прерии, повернувшийся спиной к Аламо,
скачущий галопом.

Но памяти этого, наша компания делает все возможное, возможно, были еще
так страшно, если бы это было возможно-пока широко шагать назад и вперед
на этаже jacale.

Долгое время он молчал, не зная, что сказать, и только
изложении такими возгласами, как механически к губам.

По прошествии времени, и он начал чувствовать, что к нему возвращается не столько
уверенность, сколько способность рассуждать логически, к нему вернулся язык
; и последовал непрерывный поток вопросов и восклицаний.
Все они были адресованы ему самому. Тары больше не было рядом, чтобы забрать
участие в беседе.

Они были введены, кроме того, в низкий прошептал тоном, как будто опасаясь, что его
голос может быть услышан за пределами jacale.

"Ochone! Ochone! это мог быть не он! Святой Патрик возражал мне, но
что это было за тонкое?

- У него было все... лошадь ... полосатое покрывало ... Они...
пятнистые стражи воды на его ногах ... и сама голова ... все, кроме
рисунков. Наперсток я тоже видел, но не был уверен насчет eyedintifycashin; ибо
кто бы мог подумать, что лицо у него будет все в крови?

"Ах! это мог быть вовсе не мастер Морис, совсем!

- Это все дхрам. Я, должно быть, был слабаком, дхрамином? Или это
виски так подействовало?

- Шур, я был недостаточно груб для этого. Два выхода от little
cup, и еще два от dimmyjan - всего не больше одного купла от naggins!
Это не сделает меня сухим. Я принимал в два раза больше, не больше, чем
триппин в моем рационе. Trath у И. Besoides, если я чем хуже
что касается спиртного, почему я не так еще?

- Не прошло и получаса с тех пор, как я это видел, а я трезв, как стеклышко.
судья в суде над двумя мировыми судьями.

- Сова! драпанье сейчас пошло бы мне на пользу. Если я не возьму Ваня,,
Я и глазом не моргну от пощечины. Я уверен, что не усну всю ночь.
долго думал об этом. Охоне! охоне! каким бы голубым оно ни было? И
где же мог быть мастер Сайан, если это был не он? Привет, Святой Патрик! посмотри
вниз и понаблюдай за жалким грешником, который способен в полном одиночестве быть самим собой,
вокруг него нет ничего, кроме призраков и гоблинов!"

После этого обращения к католическому святому житель Коннемары обратился
с еще более ревностной преданностью к поклонению очень
другое божество, известное среди древних как Вакх.

Его иск в этом квартале оказался совершенно успешным; ибо менее чем через
час после того, как он преклонил колени в святилище
языческий бог, представленный демиджоном виски "Мононгахела", он был
избавлен от всех своих страданий - если не от своих грехов - и лежал, растянувшись
по полу жакале, не только не замечая зрелища, которое
так недавно ужаснуло его до глубины души, но и совершенно
не подозревая о существовании своей души.


В хижине Мориса мустангера не слышно ни звука - даже стука часов.
по их непрерывному тиканью можно понять, что время идет
в вечность, и что еще одна полночь нависает над землей.

Снаружи доносятся звуки, но только такие, как обычно. Журчание ручья
рядом, шелест листьев, колеблемых ночным ветром,
стрекот цикад, случайный крик какого-нибудь дикого существа, всего лишь
естественные голоса ночного леса.

Наступила полночь, а луна приравнивает ее к утру. Ее
свет озаряет землю; тут и там он проникает сквозь
тенистые деревья и отбрасывает между ними широкие серебристые полосы.

Сквозь эти чередования света и тени - по-видимому,
избегая первого, насколько это возможно, - проходит группа всадников.

Несмотря на то, что их немного - поскольку их всего четверо, - они
внушительны на вид. Ярко-красная киноварь, покрывающая их обнаженную
кожу, полосатые и пятнистые татуировки на щеках, алые
перья, стоящие торчком над их головами, и блеск
оружие, которое они держат в руках, свидетельствует о силе дикого и
опасного вида.

Откуда они пришли?

Они в боевых костюмах команчей. Об этом говорит их раскраска.
Вокруг висков вырезана полоска кожи с воткнутыми орлиными перьями
сзади. Обнаженные груди и руки; набедренные повязки из оленьей кожи -
все в форме знаков, по которым можно узнать этих измаилитов из Техаса
, когда они выходят на маро.

Они, должно быть, команчи и, следовательно, пришли с запада.

Куда они направляются?

На этот вопрос ответить проще. Они приближаются к
хижина, где лежит пьяница без сознания. Жакаль Мориса Джеральда
очевидно, это добыча их экспедиции.

О том, что их намерения враждебны, следует заключить из факта
их ношения военного костюма. Это также очевидно из их манеры
подходить к делу. Еще дальше, они спешились на некотором расстоянии
от хижины, оставили своих лошадей в подлеске и продолжили
свое продвижение пешком.

Их крадущаяся поступь - стараясь слегка наступать на опавшие листья
предосторожность, чтобы оставаться в тени - частые
паузы, провел в забегая вперед и слушал--немые жесты
что эти движения направлены на него, которые, по-видимому предводитель.
все провозгласить дизайн, чтобы достичь jacale неосознанными, кто может
шанс быть внутри нее.

В этом они преуспели - насколько можно судить по внешнему виду.
Они стоят у стен частокола, не подавая никаких знаков, чтобы показать
что их видели.

Тишина внутри полная, как будто они сами ее наблюдают.
Ничего не слышно - не так сильно, как стрекотание сверчка в камине.

И все же хижина обитаема. Но человек может напиться до бессилия
говорить, храпеть или даже слышно дышать; и в таком состоянии находится
жилец жакале.

Четверо команчей подкрадываются к двери; и в крадущихся позах
внимательно осматривают ее.

Она закрыта, но по бокам есть щели. К ним дикари прислушиваются
все одновременно - и стоят молча, прислушиваясь.

Ни храпа, ни дыхания, ни какого-либо другого шума!

"Это возможно", - говорит их вождь ближайшему к нему последователю.
он говорит шепотом, но на хорошем кастильском с хорошей грамматикой. - "Просто возможно, что он
пока не вернулась домой, хотя к моменту его запуска он должен иметь
добраться сюда задолго до этого. Возможно, он снова оседлал коня? Теперь Я
помните: есть конь,-сарай на спине. Если мужчина внутри
, зверь должен быть в сарае. Оставайся здесь, камарадос,
пока я не обойду дом и не посмотрю.

Шести секунд достаточно, чтобы изучить заменить на "стабильный". Ни одна лошадь в
это.

Еще столько же тратится рассматриванием путь, который ведет к нему. Нет
лошадь была там-по крайней мере, не в последнее время.

Определившись с этими пунктами, вождь возвращается к своим последователям - по-прежнему
стоя в дверном проеме впереди.

"_Maldito_!" - восклицает он, придавая своему голосу большую свободу. "Его _not_
здесь нет, и сегодня его не было".

"Может, нам лучше зайти внутрь и убедиться?" предлагает один из простых людей.
"воины" по-испански произносится довольно отчетливо. "Не может быть никакого вреда в наш
видя, как _Irlandes_ размещается сам сюда придет?"

"Конечно, нет!" - отвечает третий, одинаково хорошо разбирающийся в языке
Сервантес. - Давай заодно заглянем в его кладовую. Я достаточно голоден, чтобы
съесть тасахо сырым.

"Боже мой!" - добавляет четвертый и последний из квартета на том же самом
звучном языке. "Я слышал, что у него есть подвал. Если это так..."

Шеф не ждет, пока его подчиненный закончит гипотетическую
речь. Мысль о подвале, похоже, производит на него мощный эффект
, побуждая к немедленным действиям.

Он упирается пяткой в обитую кожей дверь, намереваясь толкнуть ее
.

Она сопротивляется усилию.

"Каррамбо! внутри заперто на засов! Сделано для защиты от злоумышленников в его
отсутствие! Львы, тигры, медведи, буйволы-возможно, индейцы. Ha! ha!
ha!"

Наносится еще один удар ногой с большей силой. Дверь все еще стоит на своем месте
.

- Забаррикадирована чем-то, и чем-то тяжелым. Она не поддается
ногами. Неважно. Я скоро увидите, что внутри".

Мачете-это извлечь из ножен; и большие отверстия прорезают
растянутая кожа, которая покрывает легкая основа из дерева.

Индеец просовывает в нее руку и, пошарив вокруг, обнаруживает
природу препятствия.

Вскоре свертки перемещаются, и дверь распахивается.

Дикари входят, сопровождаемые широким лунным лучом, который освещает им путь.
Они могут осмотреть внутреннее убранство.

Человек, лежащий посреди пола!

"Карахо!"

"Он спит?"

"Он, должно быть, мертв, раз не слышал нас?"

"Ни то, ни другое, - говорит вождь, наклонившись, чтобы осмотреть его, - только мертвецки пьяный"
_boracho-embriaguado_! Он слуга Ирландии. Я
видел этого парня раньше. С его образом, можно смело заключить, что
его хозяина нет дома, ни в последнее время. Надеюсь, зверь не
использовали подвал в себя в комфортное состояние.
Ах! банку. И пахнуть, как майская роза! Есть погремушка среди этих
стержней. Внутри есть кое-что. Поблагодари за это леди Гваделупу!"

Достаточно нескольких секунд, чтобы распределить то, что осталось от содержимого
пивной стакан. Этого достаточно, чтобы налить каждому из четверых по стаканчику, включая
два для их начальника; который, несмотря на свой высокий ранг, не обладает достаточной
вежливостью, чтобы протестовать против такого неравного распределения. В
мигом банка пуста. Что дальше?

Хозяин дома должен вернуться домой, то или иное время.
Собеседование с ним желательно мужчинами, которые нанесли ему визит
особенно желательно, о чем может свидетельствовать не по сезону поздний час
их визита. Вождю особенно не терпится увидеть его.

Что может быть нужно четырем индейцам-команчам от мустангера Мориса?

Их разговор раскрывает своих намерениях: ибо между собой они не
секрет их цель в том, чтобы быть там.

_They пришли, чтобы убить him_!

Их главный зачинщик, остальные являются лишь его инструменты и
специалисты.

Дело слишком важное, чтобы позволить своей плевой. Он получит от этого дела
тысячу долларов - помимо определенного удовлетворения
независимо от денежного мотива. Трое его храбрецов заработают по сотне долларов
каждый - сумма, достаточная, чтобы соблазнить алчность команчей и купить
его для любых целей.

Пародию не нужно продолжать. К этому времени маска
должно быть, отвалился. Наши команчи - простые мексиканцы; их вождь
Мигель Диас, мустангер.

"Мы должны подстеречь его".

Таков совет Эль Койота.

"Он не может задерживаться надолго, что бы ни задержало его. Ты,
Барахо, поднимайся на утес и наблюдай за равниной.
Остальные остаются здесь, со мной. Он, должно быть, идет в ту сторону от Леоны. Мы можем
встретиться с ним на дне ущелья под большим кипарисом. Это
лучшее место для нашей цели.

- Не лучше ли нам заставить его замолчать? намекает на кровожадного Барахо,
указывая на Наша, к счастью, без сознания того, что
происходит вокруг него.

"Мертвецы не рассказывают сказки!" - добавляет еще один из заговорщиков, повторяя
пословицы в языке оригинала.

"Если бы мы убили его, история стала бы еще хуже", - возражает Диас.
"Кроме того, это бесполезно. Он и так достаточно молчалив, этот забавный дьявол.
Пусть собаки есть свой день. Я выторговал за жизнь
мастер. Приходите, Barajo! _Vayate! vayate_! До обрыва. Мы не можем
предсказать момент, когда дон Маурисио может нагрянуть к нам. Выкидыш должен
не будет создано. Возможно, у нас больше никогда не будет такого шанса. Займите позицию на
вершине ущелья. С этой точки открывается вид на всю
равнину. Он не может приблизиться так, чтобы вы его не увидели, при таком лунном свете
как этот. Как только вы увидите его, поспешите вниз и сообщите нам
. Убедитесь, что вы даете нам время пройти под кипарисом ".

Барахо продолжает подчиняться этой главе инструкций,
но с явной неохотой. Накануне вечером ему не повезло
Он проиграл Эль Койоту крупную сумму в игре в _монте_. Он
желает получить _реванче_, ибо он хорошо знает, как его
_конферер_ проведет время в его отсутствие.

"Быстро. Сеньор Висенте! - командует Диас, видя его неприязнь к возложенному на него
долгу. - Если мы потерпим неудачу в этом деле, вы потеряете больше
, чем сможете получить за _альбур_ Монте. Иди, парень!" - ободряюще продолжает Эль
Койот. "Если он не придет в течение часа, кто-нибудь
тебя сменит. Иди!"

Барахо повинуется и, выйдя из жакале, направляется к своему посту на
вершине утеса.

Остальные рассаживаются внутри хижины, уже установив
свет.

Мужчины их класса и призвания обычно обеспечены средствами для того, чтобы
убить время или, по крайней мере, не допустить, чтобы оно висело у них на шее
.

Между ними большой стол, на котором вскоре появляется не их
ужин, а колода испанских карт, которые каждый мексиканец _vagabondo_
носит под своим серапе.

_Cavallo_ и _soto_ (дама и валет) кладутся рубашкой вверх; монте
устанавливается стол; карты тасуются; и игра продолжается.

Всасывается в расчете шансы на игру, проходит час без
обратите внимание принимаются время.

Эль-Койот-банкира, а также крупье.

Крики "_Cavallo Ан Ла puerta_!" "_Soto mozo_!" "Королева в
ворота!" "Победитель негодяй!"--с интервалами сообщило в комплект фразу-Эхо
из кожи покрыты стены.

Серебряные доллары рассыпаются по грубому столу, их резкий звон
контрастирует с мягким перетасовыванием карт.

Внезапно более громкий звук прерывает игру, вызывая
прекращение игры.

Это визг пьяницы, который, очнувшись от своего транса
опьянения, впервые видит странную компанию, которая делит
с ним убежище в жакале.

Игроки вскакивают на ноги и вытаскивают свои мачете. У Фелима
есть все шансы быть проткнутым тремя длинными Толедо.

Его спасает только непредвиденное обстоятельство - еще одно вмешательство, которое имеет
эффект прекращения намерения.

Барахо появляется в дверях, тяжело дыша.

Она скудна, необходимые для него, чтобы объявить его поручение, хотя он
умудряется вздох из--

"Он _coming_--блеф уже ... во главе _canada_--
быстрее, товарищи, быстрее!"

В Наша спасена. Там не хватает времени, чтобы убить ... даже он
стоит пока.

Но это не так - по крайней мере, так думают "маскарадеры"; которые оставляют его, чтобы
возобновить его потревоженный сон, и бросаются вперед, чтобы совершить более
выгодное убийство.

Через несколько секунд они уже под скалой, на дне
покатого ущелья, по которому нужно спускаться.

Они встают под ветвями раскидистого кипариса и ждут
приближения своей жертвы.

Они прислушиваются к ударам копыт, которые должны возвестить об этом.

Вскоре их слышат. Слышен стук подкованных копыт - не в виде
регулярных ударов, а как будто лошадь проходит по неровной поверхности.
Один спускается по склону!

Он еще не виден для глаз тех, кто находится в засаде. Даже ущелье
погружено во мрак - как и долина внизу, затененная высокими деревьями.

Есть только одно место, где луна бросает свет на газон - это
узкое пространство за пределами мрачной тени, скрывающей убийц.
К сожалению, оно находится не на пути их намеченной жертвы.
Он должен пройти под сенью кипариса!

"Не убивайте его!" - шепчет Мигель Диас своим людям серьезным тоном
. "В этом пока нет необходимости. Я хочу заполучить его живым--
на час или около того. У меня есть свои причины. Задержите его
и его лошадь. Опасности быть не может, так как он будет застигнут врасплох,
и неподготовленным. Если будет сопротивление, мы должны застрелить его; но позвольте
я выстрелю первым ".

Конфедераты обещают подчиниться.

Вскоре у них появляется возможность доказать искренность своего обещания.
Тот, кого они ждут, завершил спуск по склону,
и проходит под сенью кипариса.

"_Abajo las armas! A tierra_!" ("Долой свое оружие. К
земля!") - кричит Эль-Койот, бросаясь вперед и хватая уздечку, в то время как
трое других бросаются на человека, который сидит в седле.
седло.

Никакого сопротивления, ни в виде борьбы, ни в виде удара; ни обнаженного клинка; ни одного выстрела
: ни единого слова протеста!

Они видят человека, стоящего прямо в стременах; они кладут руки
на конечности, которые ощущают твердую плоть и кости, и все же кажутся нечувствительными к прикосновениям
!

Только лошадь оказывает сопротивление. Он встает на задние лапы, отступает
назад и увлекает за собой своих похитителей.

Он несет их на свет, где луна сияет за пределами
тень.

Милосердные небеса! что это значит?

Его похитителей отпустить свою хватку и упал на спину с одновременным криком.
Это крик дикого ужаса!

Не мгновение они останутся под кипариса; но начнется
отступая на максимальной скорости в сторону чащи, где их собственных коней у
остались связаны.

Крепления в безумной спешке, они быстро езды.

Они видели, что уже подбитый ужас в сердцах более
смелая, чем их _а--Всадник без head_!



ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ.

ТРОПА, ЗАТЕРЯВШАЯСЯ ВСЛЕПУЮ.

Был ли это призрак? Конечно, это не мог быть человек?

Так спросили Эль Койот и его перепуганные спутники. Точно так же расспрашивал себя и
перепуганный галвежанин, пока его разум, затуманенный
неоднократными призывами к демиджону, временно не освободился от
ужаса.

В таком же напряжении были мысли более сотни других людей,
которым показался всадник без головы - группа поисковиков,
сопровождавшая майора.

Это было в более ранний час, и в какой-то точке прерии, в пяти милях дальше
к востоку, им явилась странная фигура.

Глядя на запад, из-за слепящего солнца в глазах, они видели только
его очертания, и ничего больше - по крайней мере, ничего, что связывало бы его с Морисом
мустангером.

Рассматривая его с запада, когда солнце светило ему за спину, галвежанин
увидел достаточно, чтобы заметить сходство со своим хозяином - если не абсолютную
идентификацию.

При свете луны четверо мексиканцев, знавших Мориса Джеральда
в лицо, пришли к аналогичному выводу.

Если на слугу это произвело впечатление самого дикого благоговения,
то в равной степени оно поразило и заговорщиков.

Искатели, хотя и менее напуганные странным явлением, были
тем не менее озадачен, чтобы объяснить это.

Вплоть до момента исчезновения не было предпринято никаких объяснений.
за исключением того, что было в шутку передано в причудливой речи жителя
границы.

"Что вы об этом думаете, джентльмены?" сказал майор, обращаясь к тем,
кто столпился вокруг него: "Признаюсь, это меня озадачивает".

"Индейский трюк?" - предположил один. "Какая-нибудь приманка, чтобы заманить нас в
засаду?"

"В таком случае, самая неподходящая приманка", - заметил другой. - "Определенно, последняя, которая
привлекла бы меня".

"Я не думаю, что это индейское", - сказал майор. "Я не знаю, что и думать".
"Что вы думаете об этом, Спенглер?" - спросил я. "Что вы думаете об этом, Спенглер?"

Следопыт покачал головой, как будто тоже сомневаясь.

"Вы думаете, это переодетый индеец?" - настаивал офицер, настаивая на ответе.
от него требовали ответа.

"Я знаю не больше вашего, майор", - ответил он. "Это должно быть".
что-то в этом роде: ибо что еще это может быть? Она должна быть eyther
человеком, или подставным!"

"Вот он-манекен!" крикнул кто-то, видимо, успокоило его
гипотеза.

"Кто бы это ни был - человек, манекен или дьявол", - сказал житель границы, который
уже произносится при этом "тар никакой причины, почему мы должны быть
испугалась из за ее след. И его оставили, интересно?"

- Если так, - ответил Спенглер, - мы скоро увидим. Наш движется тем же путем.
насколько можно судить отсюда. Двинемся вперед, майор?

"Всеми силами. Мы не должны быть повернуты от нашей цели по мелочи как
что. Вперед!"

Всадники снова-некоторые из них не без шоу
неохота. Среди них были люди, которые, если бы их предоставили самим себе,
пошли бы по обратному пути. Среди них был Кэлхун, который из
первый момент увидев странное явление, показали признаки
даже страх за остальных его товарищей. Его глаза вдруг
предполагается, неестественно блестят, губы его были белыми, как пепел, в то время как его
опустив челюсть обнажил два ряда зубов, что он явился с
сложности воздержаться от стучат!

Но для всеобщей неразберихой, своей дикой манере, возможно, были
наблюдается. Пока странная фигура была в поле зрения, все следили
только за ней; и когда она наконец исчезла, а отряд
двинулся по тропе, бывший капитан отстал, оставаясь незамеченным
среди самых задних.

Следопыт угадал верно. Место, на котором призрачная фигура
на мгновение замерла, лежало прямо на тропе, по которой они уже шли
.

Но, как бы доказать, что явления духа, по достижении места есть
никаких следов не видно!

Однако объяснение было вполне естественное. Там, где прошла лошадь,
развернулась, и на многие мили дальше равнина была густо усыпана
белой галькой. На языке трапперов это была "меловая прерия". На
камнях были видны смещения; и тут и там появились потертости, которые
должно быть, оставлены копытом лошади. Но эти следы были едва различимы.
различимы они были только для глаз опытного следопыта.

Так было и со следом, по которому они шли, - следом подкованного
мустанга; и поскольку поверхность недавно была потревожена диким стадом,
особые следы копыт больше нельзя было различить.

Они могли бы пойти дальше в направлении, выбранном безголовым
всадником. Их проводником было бы солнце, а затем вечерняя
звезда. Но это был всадник подкованного мустанга , к которому они стремились
догнать; и последовавшие за этим полчаса дневного света были потрачены на
бесплодные поиски своего следа - он потерялся вслепую среди гальки.

Спенглер объявил себя виноватым, когда солнце скрылось за
горизонтом.

У них не было другого выхода, кроме как вернуться в чаппарал и разбить лагерь
в кустах.

Намерение состояло в том, чтобы провести новое испытание для восстановления следа,
в ранний утренний час.

Оно не было выполнено, по крайней мере, с точки зрения времени. Испытание было
отложено из-за неожиданного обстоятельства.

Едва они успели разбить лагерь, как прибыл курьер с депешей
для майора. Оно было от командующего округом,
штаб-квартира которого находилась в Сан-Антонио-ду-Бексар. Оно было отправлено в
Форт Инге, а оттуда переправлено.

Майор озвучил его суть, приказав зазвучать "сапоги и седла"
; и не успел пот высохнуть на лошадях, как
драгуны снова оказались у них на спине.

Отправку уже передал разведданные, что Команчи были
совершая насилие, а не на Леона, но на пятьдесят миль дальше к
на восток, неподалеку от города Сан-Антонио.

Это больше не было просто слухом. Мародерство началось с убийства
мужчин, женщин и детей, с поджога их домов.

Майору было приказано не терять времени и привести все войска, какие он мог выделить
к месту боевых действий. Отсюда его поспешное бегство.

Гражданские могли бы остаться; но дружба - даже родительская
привязанность - должна уступить требованиям природы. Большинство из них
отправились в путь без дальнейших приготовлений, кроме как оседлать своих лошадей,
и взвалить на плечи ружья; и теперь голод звал их домой.

Не было намерения прекращать поиски. Они должны были возобновиться, как только
они смогут сменить лошадей и установить лучшую систему управления
комиссариатом. Тогда это продолжалось бы - как заявили все до единого, до
"горького конца".

Со Спенглером был оставлен небольшой отряд, чтобы отправиться по следу
Американской лошади, который, согласно прогнозу следопыта, должен был привести
обратно в Леону. Остальные вернулись вместе с драгунами.

Прежде чем расстаться с Пойндекстером и его друзьями, майор сообщил
им то, о чем он до сих пор умалчивал, - факты, относящиеся к кровавому
знак и интерпретация его ищейкой. Поскольку он больше не должен был
участвовать в поисках, он подумал, что лучше сообщить тем,
кто должен, обстоятельство столь важное.

Это ранило его, чтобы направить подозрения на молодого ирландца, с которым в
путь его призвание, которое он провел несколько приятных полового акта. Но долг
была важнее всего; и, несмотря на его неверие в mustanger по
чувство вины, или, скорее, его вера в свою невероятность, он не мог помочь
признавая, что выступления были против него.

У плантатора и его компании это больше не вызывало подозрений. Теперь, когда
вопрос об индейцах был решен, люди смело объявили Мориса
Джеральда убийцей.

В том, что дело было сделано, никто и не думал сомневаться.

Рассказ Обердоффера послужил первой главой доказательства.
Последней вернулась лошадь Генри с окровавленным седлом.
Промежуточные звенья были легко найдены - частично благодаря интерпретациям
ищейки, а частично благодаря догадкам.

Никто не остановился, чтобы исследовать мотив - по крайней мере, с какой-либо степенью
тщательности. Враждебность Джеральда объяснялась его ссорой
с Кэлхун; на предположении о том, что он может быть продлен до
вся семья Poindexters!

Это было очень нелепое рассуждение; но мужчин на след предполагаемого
убийца редко всякой на то причины. Они думают только о том, как уничтожить его.

С этой мыслью они расстались, намереваясь на следующее утро начать все сначала
еще раз броситься по следу двух пропавших мужчин
и идти по нему, пока один или оба не будут найдены.
найден - один или оба, живые или мертвые.

Группа, ушедшая со Спенглером, осталась на том месте, которое майор
выбрал в качестве места для лагеря.

Всего их было меньше дюжины. Большее количество было сочтено
ненужным. Команчей в этом квартале больше не следовало ожидать
; не было и никакой другой опасности, которая требовала бы большого количества людей.
Двух или трех человек было бы достаточно для выполнения возложенной на них обязанности.

Девять или десять останавливались, некоторые из любопытства, другие ради
общение. Они были в основном молодые люди-сыновья плантаторов и
как. Калхун был среди них-признанный вождь партии;
хотя Спенглер, выступая в качестве гида, был негласно понимается человеку
кому послушание должно быть дано.

Вместо того, чтобы лечь спать, после того, как остальные уехали, они
собрались вокруг ревущего костра, уже разожженного в чаще
на поляне.

Никто из них не скупился на ужин - ни на еду, ни на питье.
Многие из тех, кто вернулся, зная, что они им не понадобятся,
сдали свои вещевые мешки и "отбойники" из своих фляг
тем немногим, кто остался. Выпивки было достаточно, чтобы продержаться всю ночь.
Даже если провести ее в непрерывном разгуле.

Несмотря на то, что они знали об этом, несмотря на веселое потрескивание
бревна, когда они рассаживались вокруг костра - они были не в лучшем настроении
.

И все, казалось, было под каким-то влиянием, что, как заклинание,
мешали им наслаждаться радостью, пожалуй, не превзошла по
земля.

Вы можете говорить тихим радостям домашнего очага. Временами,
находясь в прерии, я сам думал о них и страстно желал вернуться к ним.
они. Но теперь, оглядываясь назад на оба и спокойно сравнивая их, одну
с другой, я не могу удержаться от восклицания:

"Дайте мне круг у лагерного костра с полудюжиной моих охотничьих
товарищи по всему миру - еще раз дайте мне это, и добро пожаловать к
богатству, которое я накопил, и к тривиальным почестям, которых я добился, - трижды
добро пожаловать к заботе и тяжелому труду, которые все еще необходимо приложить для сохранения
они."

Мрачная абстрактность их душ была легко объяснима. Странная форма
была свежа в их мыслях. Они все еще находились под влиянием
не поддающегося определению благоговения.

Объясняли видение, как могли, и смеялись над ним - как они
время от времени притворялись, что делают, - они не могли очистить свой разум от этого
необъяснимый инкуб, и не чувствуют себя удовлетворенными никакими объяснениями, которые были предложены
.

Гид Спенглер разделял общее мнение, как и их лидер
Кэлхаун.

Последний, казалось, пострадал от этого больше, чем кто-либо из участников вечеринки! Сидя,
нахмурив брови, в тени деревьев, на некотором расстоянии от
костра, он не произнес ни слова с момента ухода драгун.
Не казался он и расположенным присоединиться к кругу тех, кто грелся в
пламени; но держался особняком, как будто не желая попадать под
пристальное внимание своих товарищей.

В его глазах все еще был тот же дикий взгляд - то же испуганное
выражение на его лице - которое появилось перед заходом солнца.

"Послушай, Кэш Кэлхаун!" - крикнул один из молодых людей у костра, который
начал говорить "высокий" под влиянием часто повторяемого
напитки: "поднимайся, старина, и выпей с нами! Мы все уважаем
твое горе; и сделаем все возможное, чтобы получить удовлетворение, для тебя и
твоих близких. Но мужчина не должен всегда хандрить, как это делаешь ты. Приходите
вот, и отправиться в "улыбку" из Monongaheela! Это тебе власть
хорошо, я тебе обещаю".

Было ли это из-за того, что он был доволен интерпретацией его
молчаливой позы - которая, как говорилось в речи, была замечена - или из-за того, что
он внезапно почувствовал склонность к чувству хорошего товарищества,
Кэлхаун принял приглашение и, подойдя к костру, встал в
ряд с остальными участниками веселья. Прежде чем сесть, он сделал
глоток из предложенной фляжки.

С этого момента его воздух изменился, как по волшебству. Вместо
показаны мрачный, он стал в высшей степени веселый, настолько, чтобы вызвать
сюрприз более чем одной партии. Такое поведение показалось странным для
мужчина, чей двоюродный брат, как предполагалось, был убит в то самое утро.

Хотя вначале он был приглашенным гостем, вскоре он
проявил себя как хозяин мероприятия. После того, как остальные
опустошили свои фляжки, он доказал, что обладает запасом,
который казался неисчерпаемым. Фляга за флягой доставались из его
вместительных седельных сумок - наследства, оставленного многими ушедшими друзьями, которые
вернулись вместе с майором.

Отведав их по приглашению своего лидера, воодушевленные его примером
молодые плантаторы "bloods", которые окружили походный костер, поговорили,
пели, танцевали, взревел, и даже прокатился по нему, пока алкоголь не может
больше не держать их в сознании. Затем, уступая измученной природе, они
откинулись на траву, некоторые, возможно, чтобы испытать страшный сон
первого опьянения.

Бывший офицер добровольцев был последним из числа тех, кто лег сам
на траву.

Если он лег последним, то встал первым. Едва прекратилось
веселье - едва звучное дыхание его товарищей возвестило о том, что они уснули
, - как он выпрямился и с
среди них послышались осторожные шаги. Такой же крадущейся поступью он двигался
к границам лагеря - к тому месту, где стояла его лошадь
"привязанная" к дереву.

Высвободив поводья из узла и перекинув их через шею животного
, он вскарабкался в седло и бесшумно поехал прочь.

Во всех этих действиях не было никаких доказательств того, что он находился в состоянии алкогольного опьянения.
Напротив, они свидетельствовали о ясном уме, устремленном к какой-то цели,
определенной ранее. Что бы это могло быть?

Побуждаемый любовью, собирался ли он отправиться дальше, чтобы проследить тайну
убийство, обнаружив тело убитого человека? Хотел ли он показать
свое рвение, отправившись туда в одиночку?

Отчасти такой замысел мог быть истолкован по ряду речей
, которые небрежно слетели с его губ, когда он проезжал через чаппарал.

"Слава Богу, там ясный месяц, и шесть часов до тех
молодежь будет думать о том, чтобы к их ногам! У меня будет время, чтобы
обыскать каждый уголок чащи на пару миль вокруг
и если тело там, я не могу не найти его. Но что
могло означать это существо? Если бы я был единственным, кто это видел, я бы
мог бы посчитать себя сумасшедшим. Но они все это видели - каждый из них.
Всемогущие небеса! что бы это могло быть?"

В заключительной речи заканчивались восклицанием ужасе сюрприз ...
выявлено зрелище, что на данный момент представила себя в глазах
экс-офицер ... причиняя ему обуздать свою лошадь, как будто она боялась,
опасность была перед ним.

Войдя по боковой тропинке, он оказался на краю отверстия
уже описанного. Он как раз сворачивал в нее, когда увидел, что он
был не единственным всадником, который в этот поздний час пересекал
чаппарал.

Другой, по всей видимости, на таком же хорошем коне, как и он сам, приближался
по аллее - не медленно, как он, а быстрой рысью.

Задолго до странного всадника приблизились, Лунный Свет, сияющий осень
по его словам, позволило Калхун, чтобы увидеть, что он был _headless_!

Ошибки быть не могло о наблюдении. Хотя сделано было быстро,
оно было законченным. Белые лунные лучи, серебрившие его плечи,
не отражались ни от одного лица, ни над ними, ни между ними! Это не могло быть иллюзией
лунный свет. Кэлхаун видел такую же фигуру при ярком свете солнца
.

Теперь он увидел больше - отсутствующую голову, жуткую и окровавленную, наполовину скрытую
за волосатыми кобурами! Более того, он узнал лошадь -
полосатый серапе на плечах всадника - водные щитки на
его ногах - полный комплект одежды - все принадлежности Мориса
мустангера!

У него было достаточно времени, чтобы принять эти детали. На стенде в
амбушюра боковой путь, ужас держал его замирает на месте.
Его лошадь по-видимому, разделяет это чувство. Дрожа на ходу, животное
не пыталось убежать; даже когда всадник без головы остановился
впереди, и, с фыркающим, вставшим на дыбы конем, на мгновение задержался
лицом к лицу с испуганным отрядом.

Это было только после того, как кровавый бэй издал дикий звук
"вигхер" - в ответ на вой собаки, следовавшей за ним по пятам.
каблуки - и свернул на проспект, чтобы продолжить прерванную рысь - только тогда
Кэлхаун в достаточной степени освободился от чар ужаса
, чтобы обрести дар речи.

"Боже небесный! - воскликнул он дрожащим голосом, - что это может значить?
Это человек или демон, который насмехается надо мной? Весь этот день был сном? Или я
Я сошел с ума... сошел с ума... сошел с ума?"

Скудные связной речи сменил действия, но мгновенный
определено. Независимо от целей его исследования, это было очевидно
заброшена: на, поворачивая свою лошадь с помощью гаечного ключа на волю, он проехал
обратно тою дорогою, которою пришел, только намного более быстрыми темпами,--не останавливаясь
пока он снова вошел в лагерь.

Затем, подкрадываясь к краю костра, он лег среди
дремлющих пьяниц - не для того, чтобы уснуть, а чтобы оставаться дрожащим в своих
в середине, пока дневной свет не выявил изможденную бледность на его щеках, и
жуткие взгляды, исходящие из его запавших глаз.



ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ.

РАСКРЫТЫЙ СЕКРЕТ.

Первый рассвет стал свидетелем необычного переполоха внутри и вокруг
гасиенды Каса дель Корво. Внутренний двор был переполнен мужчинами - вооруженными,
хотя и не обычным образом. У них были длинные охотничьи ружья
калибра шестьдесят к фунту; двуствольные дробовики;
одноствольные пистолеты; револьверы; ножи с длинными лезвиями; и даже
томагавки!

В своих разнообразных нарядах из красных фланелевых рубашек, пальто из цветного пледа,
и "джинсах Кентукки", свитерах из коричневой "домотканой ткани" и синих
"коттонад", шляпы из войлока и кепи из кожи, высокие сапоги из дубленой
кожа и леггинсы из бука-эти стойкие воины обстановка верный
фотография сборка, например, можно часто увидеть в пограничной
поселений в Техасе.

Несмотря на деловитость их внешнего вида и тот факт, что они
носили оружие, ни в том, ни в другом не было ничего, что указывало бы на их цель
собраться таким образом вместе. Если бы это было сделано с самой мирной целью, они
были бы вооружены и одеты точно так же.

Но их цель известна.

Несколько человек, которых мы встретили таким образом, вышли накануне вместе с
драгунами. Теперь к собранию присоединились другие - поселенцы, которые жили
дальше, и охотники, которые были от дома.

Места сбора на это утро было больше, чем в предыдущий день, даже
превышает прочность поисковая партия при дополняется
солдаты.

Хотя все были гражданскими, была одна часть собравшейся толпы,
которая могла похвастаться организацией. Это можно считать необычным,
несмотря на название, которым отличались ее члены. Это
были "Регулировщики".

В них не было ничего особенного ни в одежде, ни в оружии,
ни в снаряжении. Посторонний человек не узнал бы Регулировщика ни в одном из них.
другой человек. Они знали друг друга.

Их разговор был об убийстве - об убийстве Генри Пойндекстера - в сочетании с
именем Мориса мустангера.

Обсуждалась и другая тема, несколько схожего характера. Те,
кто видел это, рассказывали тем, кто не видел, о странном
зрелище, которое предстало перед ними накануне вечером в прерии.

Некоторые поначалу отнеслись к этому недоверчиво и восприняли это как шутку. Но
всеобщему свидетельству - и серьезной манере, в которой оно было дано -
нельзя было долго сопротивляться; и существованию всадника без головы_
стало всеобщим поверьем. Конечно, была предпринята попытка объяснить
это странное явление, и было предложено множество форм объяснения.
Единственное, что, казалось, приносило хотя бы подобие удовлетворения,
было то, что уже было выдвинуто жителем границы - что лошадь была
достаточно настоящей, но всадник был подделкой.

С какой целью должен быть придуман такой трюк или кто должен быть его исполнителем
никто не пытался объяснить.

Для дела, которое свело их вместе, было потрачено совсем немного времени
на подготовку. Все уже было готово.

Их лошади стояли снаружи - некоторых из них держали на руках слуги заведения
но большинство были "привязаны" к тому, что могло их удержать.

Они пришли, предупрежденные о своей работе, и ждали только Вудли
Пойндекстеру - на этот раз их начальнику - дать сигнал к отправлению
вперед.

Он ждал только в надежде раздобыть проводника; того, кто мог бы провести
их в Аламо - кто мог бы отвести их к дому Мориса
мустангера.

Такого человека здесь не было. Плантаторы, торговцы, лавочники,
юристы, охотники, торговцы лошадьми и рабами - все они были в равной степени невежественны в отношении
Аламо.

Был лишь один человек, принадлежащий к разрешению должен быть способен
выполнения требуемой услуги--старый Зеб Стамп. Но Зеб не может быть
нашли. Он отсутствовал в одной из своих выслеживающих экспедиций; и
гонцы, посланные за ним, возвращались один за другим, чтобы
сообщить о поручении без сапог.

В самой гасиенде была женщина, которая могла направить
ищеек по их следу - к самому очагу предполагаемого
убийцы.

Вудли Пойндекстер этого не знал; и, возможно, к лучшему для него, что это было так. Имел
гордый плантатор подозревал, что в лице своего собственного ребенка, есть
было гида, который бы провел Ким к одинокой хижине на Аламо,
свою скорбь по утраченному сын удушил бы от тоски на
заблудшего дочь.

Последний гонец, отправленный на поиски Стампа, вернулся на гасиенду
без него. Жажду мести больше нельзя было сдерживать, и
мстители выступили.


Едва они скрылись из виду из Каса-дель-Корво, как двое
людей, которые могли оказать им такую важную услугу, стали
участвовал в беседе в стенах самой гасиенды.

Во встрече не было ничего тайного, ничего специально разработанного. Это было
простое стечение обстоятельств, Зеб Стамп только что вернулся со своего преследования
экскурсия, принесшая на гасиенду часть "добычи" - как он выразился
имел обыкновение называть это - добытое его безошибочным ружьем.

Конечно, для Зеба Стампа Луиза Пойндекстер была дома. Она даже
жаждут интервью--так хочется, чтобы кэп почти непрерывное
смотреть вдоль Ривер-роуд, всего за день до, от восхода до
закат солнца.

Ее дежурство, возобновилось ухода шумной толпы, вскоре после
награжден виде охотника, крепится на своей старой кобыле--последние
нагруженные трофеи--медленно продвигаясь вдоль дороги на
противоположной стороне реки, и явно делая для фазенды.

Отрадное зрелище для нее - эта грубая, но величественная фигура колоссального мужского достоинства.
Она узнала в нем настоящего друга, заботам которого она
могла без опаски доверить свою самую сокровенную тайну. И теперь у нее была такая
тайна, которую она могла доверить ему; которая всю ночь и весь день мучительно
сдерживалась в ее груди.

Задолго до того, как Зеб ступил на мощеный тротуар внутреннего дворика, она
вышла на веранду, чтобы встретить его.

Вид улыбающейся беспечности, с которой он приближался, выдавал его.
он все еще не знал о событии, бросившем печальную тень на
дом. Там был едва заметный малейшее выражение
сюрприз, в поиске внешние ворота заперты, прикованы цепями, и запретили.

Он не был обычай на свежем воздухе-по крайней мере, в ее нынешнем
фирменная.

Мрачное лицо чернокожего, встреченное в тени
в saguan, усилить сюрприз Зеба--достаточно, чтобы вызвать в
дознание.

"Почему, Плутон, Оле fellur! whatsomdiver воздуха случилось с вами? Юр
похож на енота с отрубленным хвостом - прилепись к обрубку при
этом! И почему большие ворота закрыты на засов... посреди
времени завтрака? Надеюсь, никто не заблудился?

"Хо! хо! Масса Тамп, это Джесс, что дар хэб заблудился - это предрешено.
де тинг, прости, что говорю - берри сильно заблудился. Эй, берри,
берри много!

"Хей!" - воскликнул охотник, пораженный мрачным тоном. "Чт
что-то не так с воздухом? Что не так, ниггер? Скажи мне поскорее. Это не может быть
слабак, если по твоему лицу это видно. С вашей юной госпожой ничего не случилось.
надеюсь, госпожа? Мисс Леваз...

"Хо-хо! с юной госпожой Луи ничего не случилось. Хо-хо! Плохой энуф
"вот так. Хо! молодая госпожа внутри дома кричит: "Заходите, масса"
"Бамп". Она сама рассказала вам ужасные новости."

"Разве твой хозяин тоже не внутри? Он дома, не так ли?"

"Ей-богу, нет. Сейчас нет. Масса вообще сейчас не в доме. Он
час назад был почти на карьере. Сейчас его нет. Он отправился в
хосс прайрас - что за дом, на который была большая охота месяц назад. Ты знаешь, масса?
Зеб?

- Хосс пурайрас! Что с ним там? Кто с ним?

"Хо! хо! Масса Кахун Дара и объедки еще более странного белого генлума. Хо! хо!
Вокруг них очень большая толпа, этот ниггер тебе скажет ".

"И ваш молодой мастер Генри - он тоже ушел?"

"О, масса Тамп! Это то, что я трабл. В этом все дело. Масса
Когда он тоже ушел. Он никогда не вернется. Де Хосса привезли домой
весь измазанный кровью. Хо! хо! люди говорят, что масса Генри умер.
"Мертв!"

"Мертв! Ты шутишь? Подышал свежим воздухом, ниггер?

"О! Так и есть, масса Тамп. Извините, что я вынужден сказать, что слишком устал.
Они все ушли искать тело".

"Хюр! Отнеси все это на кухню. Это джобблер и еще немного
цыплята пурайра. Где я нахожу мисс Леваз?

- Здесь, мистер Стамп. Иди сюда!", ответил приятный голос хорошо известен
его, но сейчас, выступая в акценты так грустно, что он будет дефицитным, признанных
это.

"Увы! это тоже правда, что Плутон был тебе говорить. Мой брат
пропал без вести. Его не видели с позапрошлой ночи. Его лошадь
вернулась домой с пятнами крови на седле. О Зеб! страшно признаться.
подумай об этом!"

"Конечно, это _а_р_е_ неприятные новости. Он куда-то сбежал, а хосс Ким
поддержал его? Я не хочу причинять вам ненужную боль, мисс
Леваз; но, поскольку они все еще говорят, что я мог бы немного помочь в этом деле.
и, может быть, вы не будете возражать рассказать мне подробности?"

Это были привиты, насколько ей известно. Сцена Гард и его
предпосылки были одни возвращаются. Обердоффер был признан авторитетным источником для
веры в то, что Генри отправился за мустангером.

Повествование прерывалось вспышками горя, переходящими в
возмущение, когда она пришла рассказать Зебу о подозрениях, которые питали люди.
что Морис был убийцей.

"Это ложь!" - воскликнул охотник, разделяя то же чувство. "
фальшивая, искаженная ложь! и он вонючий скунс, который это выдумал.
Это невозможно. Мустангер не тот человек, чтобы так бездарно совершать поступок
. И зачем ему было это делать? Если Тейри, что ему плохо чувствую
atween их. Но чет ва-н-нет. Я отвечаю за маустенгера, ибо
я не раз слышал, как он говорил о твоем брате в самом высоком роде.
тармс. В Корсе он ненавидел твоего кузена Кэша - а кто его не ненавидит, хотелось бы мне знать
? Извини, что говорю это. Что касается второго, то здесь все по-другому.
Если бы между ними была ссора и вспыхнула кровь...

- Нет, нет! - воскликнула молодая креолка, забывшись в муках своего горя.
горе. "Все было кончено. Генри примирился. Он так и сказал; и
Морис..."

Изумленный взгляд слушательницы прервал ее речь.
Закрыв лицо руками, она скрыла свое замешательство в потоке слез.


- Ох-ох! - пробормотал Зеб. - У тебя что-то случилось? Как вы говорите, мисс
Леваз, эта война... это... ссора между твоим братом...

"Милый, милый Зеб!" - воскликнула она, убирая ее руки, и стоящих
рослый охотник с убедительной просьбой: "обещай мне, вы будете
сохранить мой секрет? Пообещай это, как друг... как храбрый, искренний человек!
Ты сделаешь... ты сделаешь?

Клятва была дана охотником, поднявшим свою широкую ладонь и простершим ее
звучно хлопнув ею по области своего сердца.

Еще через пять минут он владел секретом, который женщина редко
доверяет мужчине - за исключением того, кто может глубоко оценить это доверие
.

Охотник выказал меньше удивления, чем можно было ожидать; просто
бормоча что-то себе под нос:--

"Я думаю, что это дико приведет к чему-то в этом роде - особенно перед тем, как
погоня через пурайру ".

- Послушайте, мисс Леваз, - продолжил он тоном доброго одобрения.
- Зеб Стамп не видит во всем этом ничего постыдного. Виманы будут
оставаться виманами по всему миру - на пурайрах или вне их; и если вы
отдадите свое юное сердце косилке, это будет самый высокий вид
было бы ошибкой считать, что вы вытеснили ваших аффекшунов, как они это называют
IT. Хотя он и похож на ирландца, он не из простых людей; это не так.
Что касается остального, что вы мне рассказали, это только подтверждает суть.
то, что я говорил - что это совершенно невозможно для
маустангер, чтобы он провалил темное дело; то есть, эф тейр вообще был одним неудачником
. Будем надеяться, что ничего подобного. Какие доказательства были найдены?
Только лошадь возвращается домой с несколькими пятнами на седле?

"Увы! это еще не все. Вчера все люди были на улице. Они пошли по
следу и что-то увидели, они не сказали мне, что именно. Отец не сказал
выглядело так, будто он хотел, чтобы я узнал, что они видели; а я... я боялся,
по некоторым причинам, спросить других. Они снова ушли - совсем ненадолго
- как раз в тот момент, когда вы появились на другой стороне.

- Но мустангер? Что это говорит о нем самом?

"О, я думал, ты знаешь. Его тоже не нашли. _Mon Dieu! mon
Dieu_! Он тоже, возможно, оказались той же силы, что пробил вниз
мой брат!"

"Вы говорите, они на тропе войны? Его я serpose? Если он жив, его
следовало бы искать в его лачуге на Крике. Почему они не пошли туда?
Ах! теперь я думаю о том, что никто не знает, что такое адзак ситтавашун об этом.
я думаю, что мой домициль ведет себя так: и если это война, то этот новичок
Спенглер, руководя ими на войне, никогда бы не смог оставить следа
через меловую пурайру. Они снова пошли тем путем?

"Они пошли. Я слышал, как некоторые из них так говорили.

"Уол, если они ушли в сарч о "мустангере", я думаю, что тоже могу уйти".
уходи тоже. Я ГНС высокие шансы его найти до того, как они сами".

"Это за то, что я так хотела тебя увидеть. Там много грубой
мужчины вместе с папой. Когда они уходили, я услышал, как они произносили дикие слова.
Там были некоторые из тех, кого называли `Регулирующими органами". Они говорили о линчевании
и тому подобном. Некоторые из них давали ужасные клятвы мести. О мой
Боже! если они найдут _him_, и он не сможет доказать свою невиновность,
в разгар их гневных страстей - кузен Кассий среди них -
вы понимаете, что я имею в виду - кто знает, что с ним могут сделать? Дорогой
Зеб, ради меня - ради того, кого ты называешь другом - иди, иди! Доберись до
Аламо раньше них и предупреди его об опасности! Твоя лошадь медлительна.
Возьми мою - любую, какую сможешь найти в конюшне...

"Чт некоторая правда в том, что вы говорите", - прервал охотник, подготовка к
отъезжать. "Чт рту такой запах, о, о, опасность для молодых fellur; я
делать то, что я родственник аварт он. Не uneezay, Мисс Lewaze. Это не так уж и важно
ты особенно спешишь. Эта лачуга еще не скоро будет найдена.
"это без заклинания сарчин". Как ехать юр пятнистым я справлюсь лучше
на моей Оле Маар. Кроме того, тварь воздуха Редди теперь, если Plute не тук
вылетел из седла. Не радуйся, что ты вытаращил глаза - это хороший чили!
Может быть, с твоим братом все будет в порядке; а что касается
маустенгер, я знаю о его внутреннем чутье не больше, чем о нерожденном ребенке
младенец."

Интервью закончилось тем, что Зеб поклонился в стиле лесного жителя и
широкими шагами покинул веранду, в то время как молодой креол скользнул к ней.
комната, чтобы успокоить ее встревоженный дух мольбами о его успехе.



ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ.

ПЕРЕХВАЧЕННОЕ ПОСЛАНИЕ.

Подгоняемые сильнейшим страхом, Эль-Койот и трое его товарищей
бросились обратно к своим лошадям и растерянно вскарабкались в седло.

У них и в мыслях не было возвращаться в жакаль Мориса Джеральда. На
наоборот, их единственной мыслью было поместить пространство между собой и
что одиночное жилище--владелец которой они столкнулись езда на пути
он в таком странном обличье.

Что это был "Дон Маурисио" никто из них не сомневался. Все четверо знали его
в лицо - Диас лучше, чем кто-либо другой, - но все достаточно хорошо, чтобы быть уверенными, что это были
ирландцы. Там была его лошадь, известная им; его _armas de agua_
из шкуры ягуара; его _Navajo_ попона, по форме отличающаяся от
обыкновенный серапе из Сальтильо; - и его голова!

Они не задержались, чтобы внимательно рассмотреть черты лица, но шляпа все еще была в
его место - сомбреро из черной глазури, которое привык носить Морис
. Оно бросилось им в глаза, когда попало под свет луны
.

Кроме того, они видели огромную собаку, которая, как помнил Диас, принадлежала ему.
Оленья гончая прыгнула вперед в разгар схватки и с
свирепым рычанием атаковала нападавшего, хотя этого и не требовалось, чтобы
ускорить их отступление.

Со всей скоростью, на которую были способны их лошади, они проехали через нижний
лес; и, поднявшись на утес по одному из его ущелий - не там, где
они намеревались совершить убийство, - они достигли уровня верхнего
плато.

Они не останавливались там ни на секунду; но, проскакав галопом через
равнину, вернулись в чаппарал и пришпорили коней к тому месту, где они
они так искусно превратились в команчей.

Обратная метаморфоза, пусть и не столь тщательная, была произведена быстрее
. В спешке они смыли боевую раскраску со своей кожи -
воспользовавшись водой, которую носили во флягах; - в спешке
они вытащили свои цивилизованные одеяния из дупла дерева, в котором
они спрятали их; и, надев в такой же спешке, они снова
сели на коней и поскакали в сторону Леоны.

По пути домой они говорили только о всаднике без головы:
находясь под влиянием сверхъестественного ужаса, они
не могли удовлетворительно объяснить столь беспрецедентное явление; и
они все еще пребывали в нерешительности, когда расстались на окраине деревни
- каждый направлялся в свой жакале.

"_Carrai_!" - воскликнул Койот, как он шагнул через порог
его, и упал вниз на свою трость диване. "Не так много шансов спалиться
после этого. _Santos Dios_! такое зрелище! От него кровь застыла в жилах.
до глубины моих вен. И здесь нет ничего, что могло бы меня согреть. Столовая
пуста; "Посада" закрыта; все в постелях!

"_Madre de Dios_! что бы это могло быть? Призраком это быть не могло; плоть
и кости я схватил сам; то же самое сделал Висенте с другой стороны? Я почувствовал
это или что-то очень похожее под тигровой шкурой. _Santissima_! это
не могло быть мошенничеством!

"Если это уловка, то зачем и с какой целью? Кому охота устраивать карнавал в прериях
кроме меня и моих товарищей? _Mil demonios_! что за
мрачный маскарадист!

"Караджо! меня предупредили? Получил ли предложение кто-то другой и заработал ли
тысяча долларов? Был ли это сам Ирландец, мертвый, обезглавленный,
державший голову в руке?

"Ба! этого не могло быть - нелепо, маловероятно, совершенно невероятно!

- Но что тогда?

"Ha! Оно у меня! Сто к одному, что оно у меня! Возможно, его предупредили
о нашем визите или, по крайней мере, подозревали о нем. Это уловка встал
чтобы попробовать нас!--быть может, сам в прицел, свидетелями позорного
полет? _Maldito_!

- Но кто мог нас предать? Никто. Конечно, никто не мог сказать
об этом намерении. Как же тогда он должен был подготовить такой адский
сюрприз?

- Ах! Я забыл. Было совсем светло, когда мы пересекали
долгую прерию. Возможно, нас заметили и заподозрили нашу цель? Просто
так... просто так. А потом, пока мы приводили себя в порядок в
чаппарале, можно было придумать и осуществить другое. Это, и
только это, может быть объяснением!

"Дураки! испугаться пугала!

- Каррамбо! Это ненадолго задержит событие. Завтра я возвращаюсь в
Аламо. Я все же дотронусь до этой тысячи, даже если мне придется потратить
двенадцать месяцев, чтобы ее заработать; и независимо от того, будет ли это сделано, _деятельность_
все равно сделал. Достаточно, чтобы потерять Исидору. Возможно, это неправда;
но само подозрение в этом выводит меня из себя. Если бы я только узнал
что она любит его... что они встречались с тех пор, как... с тех пор... Матерь Божья! Я
сойду с ума; и в своем безумии уничтожу не только мужчину, которого ненавижу, но и
женщину, которую люблю! O Dona Isidora Covarubio de los Llanos! Ангел красоты,
и демон озорства! Я мог бы убить тебя своими ласками - я могу убить
тебя своей сталью! Так или иначе, такова твоя судьба. Тебе решать
выбирать между ними!"

Его дух немного успокаивается, отчасти из-за того, что он
успокоенный этой условной угрозой - и отчасти объяснением, к которому он
смог прийти относительно другой мысли, которая его беспокоила
, - он вскоре после этого заснул.

Он не просыпался до тех пор, пока Харниш не заглянул к нему в дверь, а вместе с ним и
посетитель.

- Хосе! - воскликнул он удивленным тоном, в котором чувствовалось удовольствие.
- Ты здесь? - спросил он.

"_Si, Senor; yo estoy_."

"Рад вас видеть, хорошо, Хосе. О Донья Исидора здесь?--на Леона, я
значит?"

"Я, сеньор".

"Опять так скоро! Она была здесь всего две недели назад, не так ли? Я был
вдали от поселения, но слышал об этом. Я ожидал услышать
от тебя, добрый Хосе. Почему ты не написал?"

"Только, сеньор Дон Мигель, за отсутствием посланника, что может быть принято
по. Я как-то пообщаться, что не может быть с безопасностью
доверила незнакомцу. К сожалению, ты не поблагодаришь меня за то, что я тебе рассказала.
но моя жизнь принадлежит тебе, и я обещала, что ты должен знать
все."

"Степной волк" вскочил на ноги, как будто его укололи
острым шипом.

- О ней и о нем? Я знаю это по твоему виду. Ваша хозяйка встречалась с ним?

- Нет, сеньор, она этого не делала ... Насколько я знаю, нет ... с самого первого раза.

- И что же тогда? - спросил Диас с явным облегчением. - Она была здесь?
пока он был в "посаде". Между ними что-то произошло?

- Верно, дон Мигель, кое-что действительно произошло, как я хорошо знаю, поскольку я сам был тому свидетелем.
Это произошло. Три раза я носила ему корзинку с фруктовыми ягодами, присланную
доньей Исидорой - в последний раз еще и письмо.

"Письмо! Вы знаете содержание? Ты прочитал это?

"Благодаря твоей доброте к бедному мальчику _peon _, я смог это сделать".;
более того - сделать копию.

"У тебя есть копия?"

- Да. Видите ли, дон Мигель, вы не зря отправили меня в школу.
 Вот что написала ему донья Исидора.

Диас нетерпеливо протянул руку и, схватив листок бумаги,
принялся внимательно изучать его содержимое.

Это была копия записки, которая была отправлена среди сладостей.

Вместо того чтобы еще больше взволновать, это, казалось, скорее успокоило его.

"Каррамбо!" - небрежно воскликнул он, складывая послание.
- В этом нет ничего особенного, добрый Хосе. Это только доказывает, что твоя госпожа
благодарна тому, кто оказал ей услугу. Если это все...

"Но это еще не все, сеньор Дон Мигель, и поэтому я пришел, чтобы увидеть
теперь вы. Я на побегушках в _pueblita_. Это объяснить".

"Ha! Еще одно письмо?

- "Я, сеньор"! На этот раз сам оригинал, а не плохая копия.
нацарапано мной.

Дрожащей рукой Диас взял газету, развернул ее и
прочел:--

"Сеньор дон Маурисио Джеральд".

_Querido amigo_!

_Otra vez aqui estoy--con tio Silvio quedando! Sin novedades de V. no
puedo mas tiempo existir. Поверь мне, малаба. Digame que es V.
convalescente! Ojala, que estuviera asi! Suspiro en vuestros ojos
mirar, estos ojos tan lindos y tan espresivos--a ver, si es restablecido
vuestra salud. Sea graciosa darme este favor. Сено - оппортунидад. En
una cortita media de hora, estuviera quedando en la cima de loma, sobre
la cosa del tio. Ven, cavallero, ven_!

Isidora Covarubio de los Llanos.

Выругавшись, Эль Койот завершил чтение письма. Его смысл
вряд ли можно было перепутать. В буквальном переводе это звучало так:--

"Дорогой друг, я снова здесь, в гостях у дяди Сильвио. Без
известий о тебе я не смог бы больше существовать. Неопределенность убивала
я. Скажи мне, выздоравливаешь ли ты. О, если бы это было так. Я жажду
взглянуть в твои глаза - эти глаза такие красивые, такие выразительные - чтобы убедиться
, что твое здоровье полностью восстановлено. Будь так добр, окажи мне
эту услугу. Есть возможность. Всего через полчаса после этого
Я буду на вершине холма, над домом моего дяди. Идемте,
сэр, идемте!

"Isidora Covarubio De Los Llanos."

"Карахо_! свидание!" почти взвизгнул возмущенный Диас. "Это и
больше ничего! Она тоже претендентка. Ha! Ее приглашение должно быть
отвечено; хотя и не тем, для кого это так хитро задумано. Выполнено
с точностью до часа - до минуты; и Божеством Мести--

"Сюда, Хосе! эта записка бесполезна. Человека, которому она адресована
больше нет ни в пуэблите, ни где-либо здесь. Одному Богу известно,
где он! В этом есть какая-то тайна. Неважно. Ты все равно отправляйся в
posada и наведи справки. Ты должен сделать это, чтобы
выполнить свое поручение. Не обращай внимания на _papelcito_; оставь его у меня. Ты
можешь отнести его своей любовнице, когда будешь возвращаться этим путем. Вот
доллар, чтобы предложить вам выпить по ИНН. Сеньор съемником держит лучше
вроде огненной воды. _Hasta luejo_!"

Не задаваясь вопросом о мотивах данных ему указаний
, Хосе, приняв _douceur _, молчаливо подчинился
им и покинул жакале.

Едва он скрылся из виду, как Диас тоже переступил порог.
Поспешно надев седло на свою лошадь, он вскочил в нее и ускакал.
в противоположном направлении.



ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ.

ISIDORA.

Солнце только что поднялось над горизонтом прерий, его круглый диск
все еще опираясь на меч, как щит из полированного золота. Его
лучи бьются в chapparal, что и там и там разнообразит
саванны. Бусинки росы все еще оседают на акациях, утяжеляя их
перистые листья и заставляя их склоняться к земле, словно скорбя о
уход ночи, прохладный ветерок и влажная атмосфера которой
им больше по душе, чем огненный сирокко днем. Хотя птицы
просыпаются - ибо какая птица могла бы спать под сиянием такого великолепного
восхода солнца? - еще слишком рано ожидать появления человека за границей - в другом месте
чем в прериях Техаса. Там, однако, час восхода солнца
самый приятный в течение дня; и мало кто проводит его там
на бессознательном ложе, оr в уединении комнаты.

На берегах Леоны, примерно в трех милях ниже форта Инге, есть
тот, кто оставил оба, чтобы пройти через чаппарал. Этот ранний
странник не пешком, а верхом на сильной, лихом коне, что, кажется,
нетерпеливый быть проверено в деле. По этому описанию вы можете
предположить, что всадник - мужчина; но, помня, что сцена находится в
Южный Техас все еще малонаселен испанско-мексиканским населением -
вы в равной степени вольны предположить, что наездник - женщина.
И это тоже, несмотря на круглую шляпу на голове ... несмотря на серапе
на плечах, которое носят для защиты от холодного утреннего воздуха ...
несмотря на стиль верховой езды, столь далекий от европейских идей, начиная с
дней герцогини де Берри; и даже дальше, несмотря на карандашный
окраска верхней губы в виде пары шелковистых усов
. Особенно последнее может ввести в заблуждение; и вы можете вообразить, что
смотрите на какого-нибудь испанского юношу, чьи смуглые, но изящные
черты лица говорят о _hijo de algo _, происхождение которого прослеживается до
времена Уголовного розыска.

Если вы знакомы с характером испанско-мексиканской физиономии, этот
последний признак мужественности не определит вас относительно пола. Это может быть что
всадник в техасской chapparal, так отличается, - это, в конце концов,
женщина!

При более пристальном рассмотрении, это, оказывается, дело. Это подтверждается
маленькой ручкой, сжимающей уздечку; маленькой ножкой, чьи крошечные пальчики
просто касаются "эстрибо", выглядя менее контрастирующими с огромными деревянными
блок, который служит стременем; благодаря определенной мягкости формы и
приятной округлости очертаний, заметной даже сквозь толстую ткань
Сальтильо; и, наконец, великолепной роскошью волос, собранных в пучок на
затылке и выделяющихся блестящей копной за краем
сомбреро. Отметив эти моменты, вы убеждаетесь, что
вы смотрите на женщину, хотя это может быть женщина, отличающаяся
определенными особенностями. Вы смотрите на донью Исидору Коварубио
де лос Льянос.

Вас поражает необычность ее костюма, а еще больше - то, как она сидит на лошади.
она сидит на лошади. В ваших глазах, непривычных к мексиканским обычаям, и то, и другое
может показаться странным - неженственным - возможно, неприличным.

О Донья Исидора и не думала ... даже не подозрение,--там быть
ничего странного в любом. Зачем ей это? Она но после
моды своей страны и ее родственников. Ни в одном отношении она
своеобразно.

Она молодая, но еще женщина. Она видела двадцать Саммерс, и, возможно,
еще один. Прошли под солнцем южного неба, это само собой
что девичество-это давно ушедшее. В ее красоте нет никаких признаков
декаданса. На нее приятно смотреть, как в ее "buen quince"
(пятнадцатилетней красавице), возможно, даже светлее. Не думайте, что темная
подкладка на губе портит женственное выражение ее лица. Скорее,
это добавляет ему привлекательности. Привыкнув к сияющему цвету лица
саксонской блондинки, вы можете на первый взгляд счесть это уродством. Не делай этого.
Не произноси так, пока не посмотришь снова. Второй взгляд, и - даю тебе слово
- ты изменишь свое мнение. Третий покончит с вашим
безразличием; четвертый заменит его восхищением!

Продолжайте изучать, и в конце концов вы убедитесь, что
женщина с усами - молодая, красивая брюнетка - является одной из
самые величественные достопримечательности, которые благодатная Природа предлагает взору человека.

Это представлено в лице Исидоры Коварубио де лос Льянос. Если
в ее лице и есть что-то неженственное, то не это; хотя это может
усилить дикое, почти свирепое выражение, временами заметное, когда
ее белые зубы заметно поблескивают под соболиной тенью
"фанатик".

Даже тогда она прекрасна; но, как и у самки ягуара, это
красота, которая внушает страх, а не привязанность.

Во все времена это выражение лица говорит о том, что его обладательница
обладание умственными качествами, обычно не присущими представительницам ее пола.
Твердость, решительность, отвага - доведенные до крайности безрассудные.
дерзость - все это читается в его чертах. В этих искусно вырезанных
чертах, тонких, милых и нежных, нет никаких признаков обморока или
страха. Румянец, проступивший сквозь смуглую кожу ее щек
вряд ли оставил бы их перед лицом самой смертельной опасности.

Она едет одна по бревенчатому дну Леоны. Неподалеку есть
дом; но она оставляет его позади себя. Это
гасиенда ее дяди, дона Сильвио Мартинеса, из ворот которой
она недавно вышла.

Она сидит в седле так же крепко, как кожа, покрывающая его. Это
энергичная лошадь, и она имеет привычку демонстрировать это своими гарцующими шагами.
Но вы не боитесь за наездницу: вы удовлетворены ее способностью
контролировать его.

Легкий лазо, соответствующий ее силе, подвешен к луке седла.
Его тщательная намотка показывает, что им никогда не пренебрегают. Это почти
гарантирует вам, что она понимает, как им пользоваться. Она делает - может бросить
это с мастерством мустангера.

Благоустройство является одним из ее тщеславия; в части индивидуальная непереносимость
уже признал.

Она едет по дороге, а не общественная, которая следует за
направление реки. Это частная дорога, ведущая от гасиенды
ее дяди, впадающая в первую возле вершины холма -
сам холм является всего лишь обрывом, который примыкает к нижним землям
Леоны.

Она поднимается по наклонной траектории-достаточно крутой, чтобы попробовать дыхание ее
конь. Она достигает гребня хребта, вдоль которого тенденций дороге
принадлежность к каждому.

Она натягивает поводья, но не для того, чтобы дать своей лошади возможность отдохнуть.
Она остановилась, потому что достигла точки, на которой ее экскурсия
должна завершиться.

На одной стороне дороги есть отверстие круглой формы.
площадь участка составляет около двух или трех акров. Она покрыта травой
и безлесна - прерия в _петто_. Она окружена чаппаралом
лесом, сильно отличающимся от нижнего леса, из которого она только что
вышла. Со всех сторон окружают заросли колючих растений,
нарушаемые только изгибами трех дорожек, их тройными отверстиями
едва различимый с середины поляны.

Ближе к ее центру она остановилась и похлопала свою лошадь по шее, чтобы
успокоить ее. В этом нет особой необходимости. Масштабирование "Куэста" стало
сделано это для него. Он не имеет склонности либо идти дальше, либо бродяга
в нетерпении на своем месте.

"Я опоздала к назначенному часу", - бормочет она, доставая золотые часы
из-под серапе, - "если, конечно, я вообще должна его ждать. Он может
не прийти? Дай Бог, чтобы он смог!

"Я дрожу! Или это дыхание лошади? _Valga me Dios_,
no! Это все мои бедные нервы!

"Я никогда раньше так себя не чувствовала! Это страх? Я полагаю, что так и есть.

"Хотя это странно - бояться человека, которого я люблю, единственного, кого я когда-либо любила.
потому что это не могло быть любовью, которую я питала к дону Мигелю. Девичья
фантазия. Мне повезло, получил от него излечился! Повезло, что мой
открываешь его для себя, чтобы быть трусом. Что расколдовывай меня-совсем рассеян
романтический сон, в котором он был главной фигурой. Спасибо моим добрым
звездам, за разочарование; ибо теперь я ненавижу его, теперь, когда я слышу, что он
вырос - _Santissima_! может ли это быть правдой, что он стал...
_салтеадором_?

"И все же я должен бояться встречи с ним, даже в этот единственный
место!

"_Ay de mi_! Боясь человека, которого я люблю, которого я считаю добрым,
благородная натура - и не испытывая страха перед ним, я ненавижу и знаю, что он жесток
и безжалостен! Это странно, непостижимо!

"Нет, в этом нет ничего странного. Я не трепещу ни от одной мысли об
опасности - только от опасности быть нелюбимой. Вот почему я сейчас дрожу
в седле - вот почему у меня не было ни одной ночи спокойного сна с момента моего
освобождения от этих пьяных дикарей.

"Я никогда не рассказывал _him_ об этом; и я не знаю, как он может воспринять это
признание. Оно должно быть сделано и будет сделано. Я больше не могу выносить неопределенность
. Я предпочитаю отчаяние - смерть, если мои надежды обманут
меня!

"Ha! Слышен стук копыт! По дороге идет лошадь! Это его?
ДА. Я вижу, как сквозь деревья проглядывают яркие оттенки нашего национального костюма
. Он с удовольствием носит его. Неудивительно, это так ему идет!

"Санта_ Девственница! Я в серапе и сомбреро на голове. Он
примет меня за мужчину! Снимите, вы, уродливые личины, и позвольте мне показаться тем, кто я есть
- женщиной ".

Едва ли быстрее могло произойти превращение в пантомиме. Кастинг
серапе демонстрирует форму, которой могла бы позавидовать Хеби; снятие
шляпы, головы, которая вдохновила бы резца Кановы!

Великолепная картина экспонируется в этой уединенной поляне; достойны
оформлена, на ее границе остистых деревья, чьи волосатые, кажется, оружие
простер, чтобы защитить его.

Лошадь симметричной формы, наполовину опираясь на корточках, с
ноздри распространиться на небо, и подметал хвостом землю; на спине
одним из аспектов которой и отношения предполагают смешение Великого, хотя
несколько несочетаемых идей, объединяющих в виде картины, статная, как
красиво.

Поза райдера идеальна. Половина сидит в седле, наполовину
стоя на стремени, каждое колыхание ее форма отображается--
конечности достаточно расслабленным, чтобы показать, что она женщина.

Несмотря на то, что она сказала, на ее лице нет страха-в
крайней мере, никаких признаков, чтобы предать его. Нет трепетные губы ... нет побледнение
щеки.

Выражение это совсем разные вещи. Это взгляд любви, скрытый
за гордой уверенностью, подобной той, с которой орлица ожидает
ухаживания своего партнера.

Вы можете счесть картинку перерисованной - возможно, назовете ее неженственной.

И все же это копия из реальной жизни-правда, как я могу это вспомнить; и многое другое
не раз приходилось мне возможность исправить это в моей памяти.

Отношение меняется, и с внезапностью _coup d';clair_;
перемена вызвана узнаванием приближающегося всадника
галопом въезжающего на поляну. Блеск расшитых золотом одежд
ввел ее в заблуждение. Их носит не Морис Джеральд, а Мигель Диас!

Яркие образы становятся черными. Прочно сидя в седле, она
впадает в состояние апатии - скорее отчаяния, чем
безразлична; и звук, который срывается с ее губ, когда на мгновение они
приоткрывают ее жемчужные зубы, - это не столько вздох, сколько восклицание
огорчения.

В изменившемся поведении нет и признака страха - только разочарование,
смешанное с вызовом.

Эль-Койот говорит первым.

"_H'la! С'норита_, кто бы мог ожидать увидеть вашу светлость в этом
уединенном месте - растрачивающей свою сладость на колючий чаппарал?"

"Каким образом это может касаться вас, дон Мигель Диас?"

"Абсурдный вопрос, С'Норита! Вы знаете, что это может касаться и касается; и причина
почему. Ты прекрасно знаешь, как безумно я люблю тебя. Глупцом был я, признавшись в этом, и
признав себя твоим рабом. Именно это так быстро охладило тебя.

- Вы ошибаетесь, сеньор. Я никогда не говорил вам, что люблю вас. Если бы я это сделал
восхищался твоими достижениями в верховой езде и сказал об этом, ты не имел права
истолковывать это так, как ты это сделал. Я имел в виду не больше, чем то, что восхищался
_them_ - не ты. Это было три года назад. Тогда я была девушкой, в том возрасте,
когда подобные вещи привлекают представителей нашего пола - когда мы достаточно глупы
чтобы увлечься личными достижениями, а не моралью
атрибуты. Теперь я женщина. Все изменилось, как... так и должно было быть
.

"Каррай! Почему ты наполнила меня ложными надеждами? В день
_herradero_, когда я победил самого свирепого быка и приручил самого дикого
лошадь в табунах твоего отца - лошадь, на которую ни один из его вакерос не осмеливался даже дотронуться
в тот день ты улыбнулся - да, посмотрел на меня с любовью.
Вам не нужно отрицать этого, донья Исидора! У меня был опыт, и я мог читать
выражение лица - мог сказать ваши мысли, какими они были тогда. Они
изменились, и почему? Потому что я был покорен твоим обаянием, или, скорее,
потому что я был глупцом, признав это; а ты, как и все женщины,
как только ты победила и поняла это, тебя больше не заботило твое завоевание. Это правда
, С'Норита, это правда.

- Это не так, дон Мигель Диас. Я никогда не давал вам ни слова, ни знака, чтобы сказать это
Я любила тебя или думала о тебе иначе, чем как о опытном кавалере.
Таким ты казался тогда - возможно, таким и был. Кто ты сейчас? Вы знаете
что о вас говорят и здесь, и на Рио-Гранде!

"Я презираю отвечать на клевету - исходит ли она от лживых друзей или от
лживых врагов. Я пришел сюда, чтобы искать объяснения, чтобы не дать
им."

- Выпускной с кем?

- С вами, милая донья Исидора.

- Вы самонадеянны, дон Мигель Диас! Подумайте, сеньор, к кому вы обращаетесь.
обращаясь к самому себе. Помните, я дочь...

- Одного из самых гордых асьендадос в Тамаулипасе и племянница одного из
самых гордых в Техасе. Я думал обо всем этом; и еще я подумал, что
Я сам когда-то был гасиендадо, а теперь всего лишь охотник на лошадей.
_Каррамбо_! что из этого? Ты не та женщина, которая презирает мужчину за
неполноценность его положения. У бедного мустангера не меньше шансов в
твои глаза, как у владельца сотни стад. В этом отношении у меня есть
доказательство твоего великодушия!"

"Какие доказательства?" - спросила она, быстро, умоляя тон, а на первый
раз показывая признаков беспокойства. "Какое доказательство великодушия вы имеете честь приписать мне?"
"Это прелестное послание, которое я держу в руках, подписано доньей Исидорой?" - Спросил я. "Какое доказательство великодушия вы имеете в виду?"

"Это прелестное послание, которое я держу в руке, подписано доньей Исидорой
Коварубио де лос Льянос, тому, кто, как и я, является всего лишь торговцем
кониной. Мне нет необходимости подвергать ее очень тщательному осмотру. Без сомнения,
вы можете опознать его на некотором расстоянии?"

Она могла и сделала это, о чем свидетельствовало то, что она вздрогнула в седле - ее
удивленный взгляд, устремленный на Диаса.

"Сеньор! как пришла вам во владение?" - спросила она, без каких-либо
пытаясь скрыть свое негодование.

"Это не имеет значения. У меня есть это, и то, что на протяжении многих дней я
искали; доказательство, не то, что ты разлюбил меня ... за
это у меня была веская причина, чтобы знать ... но что вы начали ухаживать за ним.
Это говорит о том, что ты любишь его - словами не выразишь яснее. Ты жаждешь
взглянуть в его прекрасные глаза. _Mil demonios_! ты никогда их больше не увидишь
!"

- Что это значит, дон Мигель Диас?

Вопрос был задан не без легкой дрожи в голосе, которая
, Казалось, выдавала страх. Неудивительно, что так и должно быть. Было что-то в
облике Эль-Койота в тот момент, хорошо рассчитанное на то, чтобы вызвать
чувства.

Заметив это, он ответил: "Ты вполне можешь проявлять страх: у тебя есть на то причины.
Если я потеряю вас, миледи, никто другой не сможет насладиться вами. Я принял решение.
мое мнение на этот счет.

- О чем?

"То, что я сказал ... что никто другой должен назвать вам его, и меньше всего
Морису mustanger".

"Действительно!"

- Да, в самом деле! Дайте мне обещание, что вы с ним никогда больше не встретитесь,
или вы никуда отсюда не уйдете!

- Вы шутите, дон Мигель?

- Я говорю серьезно, донья Исидора.

Манеры этого человека слишком верно выдавали искренность его слов.
Каким бы трусом он ни был, в его взгляде была холодная жестокая решимость.
было видно, как его рука потянулась к рукояти мачете.

Несмотря на ее смелость Амазонки, женщина не может помочь чувство
тревожность. Она увидела, была опасность, но небольшая вероятность
чтобы не допустить этого. Что-то из этого она почувствовала с первого момента своего знакомства.
встреча; но ее поддерживала надежда, что
неприятную беседу может прервать тот, кто вскоре изменит
ее характер.

В начале диалога она жадно прислушивалась к
стуку лошадиных копыт, время от времени бросая украдкой взгляды
через чаппараль в том направлении, где она надеялась его услышать.

Этой надежды больше не было. Вид ее собственного письма рассказал свою историю: оно
не дошло по назначению.

Лишившись этой надежды, которая до сих пор поддерживала ее, она подумала о том, чтобы
отступить с этого места.

Но это тоже представляло как трудности, так и опасности. Для нее было возможно
развернуться и ускакать галопом; но в равной степени возможно было и то, что
ее отступление было остановлено пулей. Рукоятка пистолета Эль Койота
была так же близко к его руке, как рукоять его мачете.

Она полностью осознавала опасность. Почти любая другая женщина на ее месте
уступила бы ему. Не так Исидора Covarubio-де-Лос-Льянос. Она не
даже показывать признаки того, пострадали от него.

- Вздор! - воскликнула она, отвечая на его протест с видом
хорошо скрываемого недоверия. - Вы смеетесь надо мной, сеньор. Вы
хочешь напугать меня. Ha! ha! ha! Почему я должен бояться _ тебя_? Я тоже умею ездить верхом
- забрасываю свой лазо так же уверенно и далеко, как и ты, Посмотри на это, я вижу, как
умело я могу с ним обращаться!"

Говоря это - улыбаясь при этом, - она сняла лазо с луки своего седла
и обматывала им голову, как бы для иллюстрации
своих наблюдений.

У этого поступка были совсем другие намерения, хотя это и не было замечено
Диасом; который, озадаченный ее поведением, безмолвствовал в своем седле.

Только почувствовав , как петля затягивается у него на локтях , он заподозрил ее
замысел; и слишком поздно, чтобы помешать его исполнению. В следующее мгновение
его руки были прижаты к бокам - и рукоятка пистолета, и
рукоять мачете были вне досягаемости его пальцев!

У него даже не было времени попытаться высвободиться из петли. Прежде чем
он смог дотронуться до веревки, она затянулась вокруг его тела, и
сильный рывок выбил его из седла, бросив оглушенным и
без чувств на землю.

- Ну, дон Мигель Диас! - воскликнула та, кто вызвал эту перемену
ситуации и которую теперь видели верхом на лошади, повернув голову
домой, в Лазо напряг Таута из седла-дерево. "Угроза меня нет
больше! Не пытайтесь освободить себя. Перемешать, но палец о палец, и я
шпоры на! Жестокий негодяй! какой бы ты ни был трус, ты убил бы меня - я
видел это в твоих глазах. Ha! роли поменялись, и теперь...

Видя, что ответа не последовало, она прервала свою речь,
все еще держа лазо на вытянутой руке, не сводя глаз с упавшего.
мужчина.

Эль-Койот лежал на земле, его руки были опутаны петлей, не шевелясь.
Он был тих, как полено. Падение с лошади привело к травме.
лишил его речи и сознания одновременно. Судя по всему,
с виду он был мертв - только его конь выдавал жизнь своим громким
ржанием, когда он встал на дыбы в кустах.

"Пресвятая Дева! неужели я убила его?" - воскликнула она, натягивая поводья.
слегка отступив назад, но все еще удерживая его на расстоянии, и готовая к тому, чтобы
пришпорить коня. "Матерь Божья! Я не хотел этого - хотя я
должен быть оправдан, поступив даже так: ведь он наверняка намеревался
убить _ меня_! Он мертв, или это уловка_, чтобы подпустить меня поближе? Клянусь нашим благом
Гваделупа! Я предоставлю решать другим. Нет особого страха перед
он настигает меня прежде, чем я успеваю добраться до дома; и если он в какой-либо опасности
люди с гасиенды вернутся достаточно скоро, чтобы освободить его.
Добрый день, дон Мигель Диас! _Hasta luego_!"

С этими словами на ее губах--значимыми из которых провозгласил ее
совесть чиста в совершении преступления она привлекла небольшая
острым лезвием ножа из-под лиф ее платья, разорвал
веревку от ее седло-лук; и, управляя шпоры глубоко в
бока своего коня, поскакал прочь от поляны, оставляя по Диаз
землю, по-прежнему окруженный петля Лазо!



ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ.

НА ЛАЗО РАЗВЯЗАЛ.

Орел, страшно с высоты на что-то случится Коттонвуд, с криком,
взлетает вверх в воздух.

Пораженный вспышкой гневных страстей, он поднялся на разведку.

Одним взмахом своего величественного крыла он взмывает над поляной. Там,
балансирует на трепетных крыльев, с глаз обратился к земле, он сканирует как
открытое пространство и chapparal, что его окружает. В первом он
видит то, что, возможно, доставит удовольствие его взгляду - человека
сброшенного с лошади, которая с ржанием бегает вокруг него - распростертого ниц--
очевидно, мертв. На последних изображены два необычных наездника: одна женщина,
с непокрытой головой и в развевающейся на ветру шевелюре, верхом на сильном
скакуне, удаляющемся от поляны быстрым серьезным галопом; другая,
также женщина верхом на пятнистой лошади, в более женственной манере,
скачущая к нему: в шляпе и рясе, продвигающаяся более медленным шагом,
но с такой же серьезностью во взгляде.

Таков _coup d'oeil_, представленный взору орла.

Из этих прекрасных наездниц обе уже известны. Она, скачущая галопом, - это
Исидора Коварубио де лос Льянос; та, кто приближается, Луиза Пойндекстер.

Известно, почему первый покинул поляну. Это еще предстоит выяснить.
с какой целью второй входит на нее.

После ее интервью с Зеб Стамп, молодой Креол вновь вошел в нее
палаты, и на коленях перед изображением Мадонны, сдался ей
дух к молитве.

Излишне говорить, что, будучи креолкой, она была католичкой и
поэтому твердо верила в действенность заступничества святых.
Странной и печальной была тема ее мольбы - человек, который был
отмечен как убийца ее брата!

Она не имела ни малейшего представления о том, что он виновен в этом ужасном преступлении.
Этого не могло быть. Само подозрение об этом ранило бы ее.
сердце.

Она молилась не о прощении, а о защите. Она обращался к
Виргинские чтобы спасти его от врагов, своих друзей!

Слезы и давясь рыданиями, перемешавшись с ее слов, минимум пробормотал в
уха из Рая. Она любила своего брата с заветной братской
привязанность. Она глубоко скорбел; но ее печаль не могла заглушить того, что
другие привязанность, сильнее, чем узы крови. Оплакивая потерю своего брата
, она молилась о безопасности своего возлюбленного.

Когда она поднялась с колен, ее взгляд упал на лук ... это реализовать так
коварно использованы для отправки сладкие сообщения, чтобы человек, которого она любила.

"О! что я могу послать одну из его стрел, чтобы предупредить его об опасности! Я
возможно, никогда больше не воспользуюсь им!

За размышлениями последовала мысль родственного характера. Не могло ли
остаться каких-либо следов этой тайной переписки в том
месте, где она велась?

Она вспомнила, что Морис плыла так по течению, а не расходились в
каюк, снова отдернул ее собственного Лазо. Он, должно быть,
уехал на лодке!

Накануне, в сумятице своего горя, она не подумала об этом
. Это могло бы стать свидетельством их полуночной встречи; о которой, как
она предполагала, ни один язык, кроме их собственного - и тот вечно безмолвствовал - не мог рассказать
эту историю.

Солнце было теперь достаточно, и блестящие ярко раскрашенная через стекло. Она
распахнул створки и вышел, с дизайном производства
к каюк. В _balcon_ ее шаги были арестованы, на слух
выше голоса.

Беседовали два человека. Они были ее горничная Florinde, и соболя
грум, который в отсутствие своего хозяина наслаждался видом на
азотеа_.

Их слова были слышны внизу, хотя их молодая хозяйка не прислушивалась к ним.
намеренно. Только когда они произносили имя,
она позволяла их говору произвести впечатление на ее слух.

"Они называют молодого парня Джеррадом. Морс Джеррад - это мое имя. Они говорят, что
он ирландец, но, если верить людям, он ни капельки не похож на ирландского парня.
работает на de Lebee в Новом Орлеане. Хо-хо! Он больше похож на босса джентльмена
плантатор. Это то, что ему нравится.

- Ты не думаешь, Плутон, что он ушел убивать массу Генри?

"Я не думаю ни о чем подобном. Хо-хо! Он убил массу Генри! хватит!
дэн Ди Чили сделал то же самое. Горамити-Горамити! "Пик напротив"
деббил и он, черт возьми, разные личности, о которых мы говорим. Хо-хо! смотрите
Флоринда, посмотри вон туда!

"Куда?"

"Вон туда, на тоддер-сайд, об-де-Риббер. Ты видишь человека верхом на лошади.
Это Морс Джеррад, ягодник, которого мы встретили на бракпрайре. Он тот же самый, что и мы.
губ Мисса Луде - лошадь в горшке; за тем же они все отправились в сарч. Хо,
хо! Они пошли не туда. Они не найдут его в этот день в наших прериях.
"

- О, Плутон! разве ты не рад? Я уверен, что он невиновен - этот храбрый, очаровательный юноша
джентльмен. Он, небба, мог бы быть мужчиной...

Слушательница внизу осталась, чтобы больше ничего не слышать. Скользнув обратно в свою комнату
она направилась к азотеа_. Биение ее сердца
было почти таким же громким, как звук ее шагов при подъеме по
_escalera_. Ей с трудом удавалось скрывать свое волнение от
двух людей, чей разговор вызвал его. "Что вы такое видели?
что вы так громко разговариваете?" спросила она, пытаясь скрыть свое волнение.
с притворной серьезностью: "Хо-хо! Мисс Луи, посмотрите на Дар.
Молодой парень!"

"Какой молодой человек?"

"Его, когда они пойдут искать... его, этого..."

"Я никого не вижу".

"Хо-хо! Он ушел в лес. Видишь вон того - вон того! Ты видишь
черную шляпу с глазурью, блестящий бархатный пиджак и блестящие серебряные
пуговицы - это он. Я уверен, что это тот самый молодой человек.

- Возможно, вы ошибаетесь, мастер Плутон. Здесь многие
одеваются подобным образом. Расстояние слишком велико, чтобы вы могли его различить.
а теперь, когда он почти скрылся из виду, - Неважно,
Florinde. Спешу ниже-достань мою шляпу и привычки. Я пойду
ездить. Вы, Плутон! есть седло на Луне в кратчайшие сроки. Я должен
не позволять солнцу подниматься слишком высоко. Быстрее! быстрее!"

Когда слуги скрылись за лестницей, она еще раз обернулась
к парапету, ее грудь вздымалась от отвращения к мыслям.
Никем не замеченная, она могла теперь свободно обозревать прерию и чаппарал.

Она опоздала. Всадник полностью скрылся из виду.

"Это было очень похоже на него, и все же это было не так. Вряд ли это возможно.
Если это он, то почему он должен идти этим путем?"

Принят новый болью через ее лоно. Она сразу вспомнила, до того,
задала себе тот же вопрос.

Она больше не останавливался на _azotea_ следить за дорогой. Через десять
минут она была на другом берегу реки, въезжая в чаппарал, где исчез
всадник.

Она быстро поехала дальше, осматривая дамбу далеко впереди.

Вдруг ее остановил, на приближаемся к гребню холма, который выходил
у Леона. Закон был последовательным на слух голоса.

Она слушала. Голоса были все еще далекими и едва слышными, но все же
можно было различить голоса мужчины и женщины.

Какой мужчина? Какая женщина? Еще одна боль пронзила ее сердце при этих
заданных вопросах.

Она подъехала ближе; снова остановилась; снова прислушалась.

Разговор продолжался по-испански. Для нее это не принесло облегчения
. Морис Джеральд разговаривал бы с Исидорой на этом языке
Covarubio de los Llanos. Креол был знаком с ним достаточно
чтобы понять, что было сказано, если бы она была достаточно близко, чтобы
различать слова. Тон был оживлен с обеих сторон, как если бы оба
спикерами выступили в страсть. Слушатель почти не был недоволен этим.

Она подъехала ближе; снова остановилась; и снова стала прислушиваться.

Голоса мужчины больше не было слышно. Женский звучал нежно и твердо,
как будто в нем звучала угроза!

Там был интервал молчания, последовал быстрый топот
лошади-Еще одна пауза-еще одна речь со стороны женщины, на первый
громкий, как угрозу, а потом приглушенный, как в монологе-то другой
интервал молчания, снова нарушил стук копыт, как будто один
конь скакал прочь от Земли.

Только это и крик орла, который, испуганный гневным
звуки, поднялись ввысь и теперь парили над поляной.

Слушательница знала об открытии - для нее это священное место. Голоса
доносились оттуда. Она сделала свой последний привал недалеко от его
края. Ее удерживал от продвижения страх - страх того, что
узнает горькую правду.

Ее нерешительность закончилась, и она пришпорила коня и выехала на поляну.

Лошадь, оседланная и взнузданная, мечущаяся взад и вперед; человек, распростертый на земле
с лазо, обмотанным вокруг рук, судя по всему, мертвый;
сомбреро и серапио_, лежащие рядом, явно не принадлежали мужчине! Что могло
быть интерпретацией такой картины?

Мужчина был одет в богатый костюм мексиканского ранчеро_.
лошадь также была убрана таким же сложным и дорогим образом.

При виде обоих сердце луизианца подпрыгнуло от радости. Будь то
живой или мертвый, мужчина был тем же, кого она видела в "азотеа"; и
это был не Морис Джеральд.

Она и раньше сомневалась - надеялась, что это не он; и ее надежды были
теперь сладостно подтверждены.

Она подошла поближе и осмотрела распростертое тело. Она вгляделась в лицо,
которое было обращено вверх - мужчина лежал на спине. Ей показалось, что она увидела
видел его раньше, но не был уверен.

Было ясно, что он мексиканец. Не только его одежда, но и его
выражение лица - каждая его черта выдавала испано-американскую физиономию.

Он был далек от того, чтобы иметь неприятные черты лица. Напротив, его можно было бы назвать
красивым.

Не это побудило Луизу Пойндекстер спрыгнуть со своего
седла и склонилась над ним с добрым, полным жалости взглядом.

Радость, вызванная его присутствием - открытием, что он не был кем-то другим
, - нашла удовлетворение в совершении гуманного поступка.

"Он не кажется мертвым. Уверен, что он дышит?"

Веревка, казалось, мешала ему дышать.

Она была ослаблена в тот же миг - петля уступила женской силе.
"Теперь он может дышать свободнее.

Пардье!" - Прошептала она. - "Теперь он может дышать свободнее. Пардье! что могло стать причиной этого?
Его ударило лазом в седло и повалило на землю? Это наиболее вероятно.
Но кто мог это сделать? Это был женский голос. Несомненно, так и было? Я
не мог ошибиться на этот счет.

"И все же там мужская шляпа и серапио_, не этого мужчины! Был ли
там другой, который ушел с женщиной? Ушла только одна лошадь
.

"Ах! он приходит в себя! слава Богу за это! Он сможет
объясните все. Вы приходите в себя, сэр?

- С'Норита! кто вы? - спросил дон Мигель Диас, поднимая голову и
опасливо озираясь по сторонам.

"Где она?" продолжал он.

"О ком вы говорите? Я не видел никого, кроме вас".

"Каррамбо! это странно. Разве ты не встречал женщину верхом на сером коне
?

"Я услышал женский голос, когда подъезжал".

"Скажи лучше голосом дьяволицы, потому что это, несомненно, Исидора Коварубио де
лос Льянос".

"Это она сделала это?"

"Мальдито, да! Где она сейчас? Скажи мне это, с'Норита.

- Я не могу. Судя по стуку копыт, она спустилась по
холм. Должно быть, она так и сделала, потому что я сам пошел другой дорогой.

"Ах ... спустился с холма ... значит, домой, в ..." Вы были очень добры,
с'Норита, отвязав этого лазо - в чем я не сомневаюсь, вы уже сделали.
Возможно, вы окажете мне дополнительную помощь, помогая сесть в седло?
Оказавшись в нем, я думаю, что смогу там остаться. В любом случае, я не должен оставаться
здесь. У меня есть враги, не за горами. Иди сюда, Карлито! - крикнул он своему коню.
Одновременно подзывая животное своеобразным свистом.
"Иди сюда! Не пугайся присутствия этой прекрасной дамы.
Она уже не та, что так грубо разлучила нас с тобой - _en verdad_, почти
навсегда! Давай, кавалло! давай!"

Лошадь, услышав свист, подбежала рысью и позволила своему
хозяину, который теперь был на ногах, взять уздечку.

"Небольшая помощь от вас, вроде'norita, и я думаю, что смогу залезть в мою
седло. Оказавшись там, я буду в безопасности от их реализации".

"Вы ожидаете, чтобы осуществляться?"

"_Quien sale_? У меня есть враги, как я тебе говорил. Не обращай внимания. Я чувствую себя
очень слабым. Ты не откажешь мне в помощи?

- Почему я должен? Пожалуйста, сэр, любая помощь, которую я могу вам оказать.

"_Mil gracias, s'norita! Mil, mil gracias_!"

Креолка, приложив все свои силы, сумела помочь инвалиду
всадник забрался в седло; где, после некоторого балансирования, ему, казалось, удалось
сесть довольно прочно.

Подобрав поводья, он приготовился к отъезду.

- Прощай, с'норита! - сказал он. - Я не знаю, кто ты. Я вижу, ты не из наших.
один из наших людей. Американо, я так понимаю. Не обращай внимания. Ты
хорош настолько, насколько справедлив; и если когда-нибудь это окажется в его власти,
Мигель Диас не забудет об услуге, которую ты сегодня оказал
ему ".

Сказав это, Эль-Койот ускакал, но не быстро, а медленной походкой, как будто
ему было трудно сохранять равновесие.

Несмотря на медлительность темпа, он скоро скрылся из виду,--в
деревья заслонявший его все время, как он миновал поляну. Он не пошел ни одним из
три дороги, но по узкой тропе, едва различимой где он поступил
подлесок.

Молодому креолу все это казалось сном - скорее странным,
чем неприятным.

Он был изменен на страшной реальностью, когда, уже взяв лист
бумаги, оставленные Диас, где он лежал, она прочла, что было написано
на нем. Адрес гласил: "Дон Маурисио Джеральд"; подпись: "Исидора".
Covarubio de los Llanos."

Чтобы снова сесть в седло, Луиза Пойндекстер почти так же нуждалась в помощи
, как и мужчина, который ускакал.

Переходя вброд Леону, возвращаясь в Каса-дель-Корво, она остановила свою лошадь
посреди ручья; и некоторое время сидела, вглядываясь в
поток, который пенился у ее стремени. На ее лице застыло дикое выражение
, свидетельствовавшее о глубоком отчаянии. Еще один градус глубже, и
воды скрыли бы самую прекрасную фигуру, которая когда-либо приносилась в жертву
их Духу!



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ.

КОНФЛИКТ С КОЙОТАМИ.

Фиолетовые тени техасских сумерек опускались на землю,
когда раненый человек, чье тяжелое путешествие через чаппарал было
описано, прибыл на берега ручья.

Досыта утолив жажду, он растянулся на
траве, его мысли освободились от ужасного напряжения, так долго и
непрерывно воздействовавшего на них.

Его конечности на время побаливало, но мало, и его дух слишком много
товар был остро беспокоился о будущем.

Он желал только покоя; и прохладный вечерний ветерок, шелестевший в
пушистых листьях акаций, увеличивал его шансы обрести его.

Стервятники уже разошлись к себе на ночлег в заросли; и, не
больше беспокоить своим присутствием предвещающий, он вскоре заснул.

Его сон был короткий период. Боль от ран, вернувшаяся еще раз
, разбудила его.

Именно это, а не крик койота, не давало ему спать
остаток ночи.

Он мало обращал внимания на крадущегося волка прерий - настоящего шакала--
что атак, но мертвым; живой, только когда умирает.

Он не верил, что он умирает.

Это была длинная мрачная ночь к страдальцу; казалось, что день будет
никогда не рассвете.

Наконец появился свет, но не показал ничего, что могло бы его обрадовать. Вместе с
ним прилетели птицы, и звери никуда не ушли.

Над ним, в сиянии другого солнца, стервятники снова распростерли
свои темные крылья. Вокруг себя он услышал воющий лай койота,
в сотне отвратительных повторений.

Спустившись к ручью, он еще раз утолил жажду.

Теперь он почувствовал голод и огляделся в поисках чего-нибудь съестного.

Орехового дерева у калитки стоял рядом. Там были орехи с момента его филиалы, в течение шести
ногами землю.

Он смог достичь пекан на его руках и коленях; если
усилие вызвало агонию.

С помощью костыля ему удалось открутить несколько гаек; и на них
позавтракал.

Какой следующий шаг следовало предпринять?

Сдвинуться с места было просто невозможно. Малейшее
движение причиняло ему боль, в то же время убеждая его в полной
неспособности куда-либо идти.

Он все еще не был уверен в характере полученных травм.
пострадавший, особенно в ноге, которая была настолько опухшей, что он
не мог хорошо ее осмотреть. Он предположил, что это был либо перелом
коленной чашечки, либо вывих сустава. В любом случае, это может
дни, прежде чем он может пользоваться конечностью; и что, между тем, он должен был сделать?

Он мало ожидание какого-то одного движемся в ту сторону. Он
кричал до хрипоты; и хотя время от времени он все еще продолжал
издавать слабый крик, это было всего лишь прерывистое усилие надежды,
борющейся с отчаянием.

У него не было другого выхода, кроме как остаться там, где он был; и, удовлетворенный этим,
он растянулся на траве, решив быть как можно более терпеливым
.

Потребовался весь стоицизм его натуры, чтобы противостоять острой
агонии, которую он испытывал. Ни он и вовсе терпеть это молча. В
интервалы это вызвало стон.

Поглощен своими страданиями, он был некоторое время без сознания, что было
происходит вокруг него. Над ним все еще кружили черные птицы; но он
привык к их присутствию и больше не обращал на это внимания - нет.
даже когда время от времени некоторые из них пролетали так близко, что он мог видеть
услышьте "свист" их крыльев совсем рядом со своими ушами.

Ha! что это был за звук иного значения?

Он напоминал топот маленьких ножек по песчаному руслу ручья
, сопровождаемый учащенным дыханием животного в состоянии
возбуждения.

Он огляделся в поисках объяснения.

"Только койоты!" - подумал он, увидев множество этих животных.
животные порхали туда-сюда, крались по обоим берегам ручья.
и "сидели на корточках" в траве.

До сих пор он не испытывал страха - только презрение - к этим трусливым
созданиям.

Но его чувства изменились, когда он заметил их взгляды и
отношения. Первые были свирепыми; вторые серьезными и угрожающими.
Очевидно, что койоты хотели причинить вред.

Теперь он вспомнил, что слышал, что эти животные - обычно
безобидные, из чистой трусости - нападают на человека, когда он выведен из строя настолько, что не может
защитить себя. Особенно они будут делать это, когда
их подстегнет запах крови.

Его кровь текла свободно и из множества вен, проколотых шипами
кактуса. Его одежда пропиталась им, все еще наполовину сухая.

В душной атмосфере от него исходил свой особый запах.
Койоты не могли не учуять его.

Было ли это тем, что побуждало их к таким возбужденным действиям - очевидно,
сводя их с ума?

Так это или нет, он больше не сомневался, что это было их намерение
напасть на него.

У него не было никакого оружия, кроме охотничьего ножа, который, к счастью, сохранился на своем месте
у него за поясом. Его винтовку и пистолеты, прикрепленные к седлу,
унесла лошадь.

Он выхватил нож и, упершись в правое колено, приготовился защищаться
.

Он совершил это действие ни секундой раньше. Ободренный, имеющих
прошло так много времени осталось, чтобы сделать их угрозы невредимым--рады мужества
судя по запаху крови, усиливавшемуся по мере приближения - подстегиваемые их
свирепым природным аппетитом - волки к этому времени достигли
поворотной точки своей решимости: прыгнуть вперед на
раненый мужчина.

Они сделали это - полдюжины из них одновременно, - вцепившись зубами
в его руки, конечности и тело, совершая свое стремительное нападение.

Энергичным усилием он стряхнул их, нанося удары своим ножом.
Один или двое были ранены сверкающим лезвием и с воем улетели прочь. Но
к этому времени в бой вступила новая группа, подошли другие,
пока нападавшие не сосчитали количество убитых. Конфликт стал отчаянным,
смертельным. Несколько животных были убиты. Но судьба их
погибших товарищей не удержала выживших от продолжения борьбы.
Наоборот, но бесила их больше.

Борьба становилась все более и более сбит с толку, койоты, толпящихся за
друг друга, чтобы схватить свою жертву. Нож был взят наугад
; рука, державшая его, с каждым мгновением становилась слабее и наносила удары
с меньшим смертельным эффектом. Вскоре инвалид стал инвалидом еще больше. Он
чувство страха за свою жизнь. Неудивительно-смерть смотрела ему в лицо.

В этот кризис крик слетел с его губ. Странно, он не был одним из
ужас, но радость! И еще более странно, что, услышав это, койоты
на мгновение прекратили атаку!

Схватка была приостановлена - короткий промежуток тишины. Это
не был крик своей жертвы, что стало этому причиной, но то, что было
вызвало восклицание.

Послышался стук копыт скачущей лошади, за которым последовал
громкий лай гончей.

Раненый продолжал кричать, взывая о помощи. Тот
лошади оказались рядом. Мужчина на спине, не могла не
слышать их.

Но никакой реакции не последовало. Конь, всадник, перешел в иной мир.

Удары копыт стали менее отчетливыми. Отчаяние снова вернулось к
противнику койотов.

В то же время его прятались нападавшие чувствовала возобновление их
мужество, и поспешил возобновить конфликт.

Еще раз это началось, и вскоре бушует яростно, как прежде ...
несчастный человек, считая себя обреченным, и только продолжения раздоров
с помощью полного отчаяния.

Он снова был прерван, на этот раз незваным гостем, чье присутствие
вдохновил его с новым мужеством и надеждой.

Если всадник оказались равнодушны к его призывы о помощи, не так
гончая. Было замечено, как величественное существо из породы оленьих псов - самой редкой и
лучшей породы - приближалось к этому месту, издавая глубокий звучный
лай, когда стремительным прыжком прорвалось сквозь кусты.

"_Друг! слава Богу, друг_!"

Лай прекратился, как собака очистили кромка из chapparal,
и бросился с открытым ртом среди забитых койоты-уже отступая на
его подход!

Один из них был мгновенно схвачен огромными челюстями; его дернуло вверх из
землю; встряхнули, как будто это была всего лишь крыса; и снова отпустили, чтобы она корчилась
на земле с раздробленным позвоночником!

Другому нанесли такой же удар; но прежде, чем удалось напасть на третьего
, перепуганные выжившие опустили хвосты на газон, и
ушли, визжа; все до единого отступали туда, откуда пришли - в
безмолвные уединения чаппарала.

Спасенный больше ничего не видел. Его силы были полностью истрачены. У него осталось
ровно столько, чтобы вытянуть руки и с улыбкой сомкнуть их
на шее своего избавителя. Затем, пробормотав несколько нежных слов, он
постепенно потерял сознание.

Его обморок вскоре прошел, и сознание снова вернулось к нему.

Приподнявшись на локте, он вопросительно огляделся вокруг.

Его глазам предстало странное, кровавое зрелище. Если бы не его
обморок, он увидел бы еще более странный. Пока он продолжался,
на поляну въехал всадник и снова скрылся. Это был тот самый
, чей стук копыт был услышан, и кто остался глух к
крикам о помощи. Он прибыл слишком поздно, да и потом, у него не было ни малейшего представления о том, чтобы
предложить помощь. Его замысел, по-видимому, заключался в поливе его лошади
.

Животное нырнуло прямо в ручей, напилось вдоволь
, выбралось на противоположный берег, потрусило по открытому пространству
и исчезло в зарослях за ним.

Всадник не обращают внимания на распростертое тело; лошадь только
фыркая, как он ее видел, и скакать из стороны в сторону, как он наступил
среди трупы койотов.

Лошадь была великолепным животным, не большим, но совершенным во всех своих частях.
 Человек был полной противоположностью - у него не было головы!

Голова была, но не на своем месте. Он лежал на кобуре
, которую, по-видимому, держал в руке всадник!

Страшное видение.

Собака залаяла, когда он проходил через поляну, и последовала за ним к
опушке подлеска. Он был с этим долгое время, отклоняясь
туда, куда отклонялось оно, и направляясь туда, куда направлялось.

Теперь он отказался от этого бесплодного общения; и, возвращаясь к
кровать, лег с ним рядом.

Именно тогда последний пришел в сознание и
вспомнил, что на мгновение привело его в забытье.

Приласкав собаку, он снова лег ниц; и,
натянув на лицо подол плаща, чтобы защитить его от яркого света
солнца, он заснул.

В стагхаунд сложить к его ногам, и тоже дремала; но только в
короткие заклинания. Время от времени он поднимал голову и издавал сердитое
рычание, когда крылья стервятников приближались слишком близко к его
ушам.

Молодой человек что-то бормотал во сне. Это были дикие слова, которые срывались
с его бессознательных губ и свидетельствовали о странном смешении
мыслей: то страстные призывы к любви, то бессвязные речи, которые
указывали на совершение убийства!



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ.

ДВАЖДЫ ОПЬЯНЕННЫЙ.

Наша история возвращает нас к одинокой хижине на берегу Аламо, так внезапно
оставлен игорным гостям, которые сами рады в
отсутствие его владельца.

Это около полудня следующего дня, а он еще не пришел домой. В
_си-девант_ мальчик-конюх из Балли-баллаха снова единственный обитатель
_джакале_ - снова растянувшийся на полу в состоянии
опьянение; хотя и не то, от которого мы его уже видели
возбужденный. С тех пор он был трезв, и чары, наложенные на него сейчас, были вызваны
последующим обращением к Божественности напитка.

Чтобы объяснить, мы должны вернуться к тому часу между полуночью и утром,
когда игроки в "Монте" внезапно ушли.

Вид трех краснокожих дикарей, сидевших вокруг стола из плит и
усердно игравших в карты, сделал больше для восстановления
Фелима до состояния большей трезвости, чем весь тот сон, который он получил.

Несмотря на определенную гротескность зрелища, он не видел такого
нелепого зрелища, что было доказано ужасающим визгом, с которым он
приветствовал их. В том, что последовало, не было ничего смешного. У него не было
очень четкого понимания того, что последовало. Он помнил только, что
трое раскрашенных воинов внезапно прекратили игру, швырнули свои
карты на пол, некоторое время стояли над ним с обнаженными клинками,
угрожая его жизни; а затем, вместе с четвертым, который присоединился к ним,
они резко повернулись к пеллмеллу спиной и бросились вон из этого места!

Все это оккупированных дефицитные двадцать секунд времени; и когда он
взысканию с него в ужасе удивлению, он оказался еще более одиноким
в _jacale_!

Был спать, или бодрствовать? Пьян или грезит? Была ли сцена реальной?
Или это была еще одна глава о несообразных невозможностях, вроде той, что была сейчас
все еще свежа в его памяти?

Но нет. Это была не фантазия. Этого не могло быть. Он видел
дикарей слишком близко, чтобы ошибиться относительно их реальности. Он слышал, как они
говорили на незнакомом ему языке. Что бы это могло быть, но индийский жаргон?
Кроме того, там были куски картона, разбросанные по полу!

Он и не думал возьму один, чтобы удовлетворить себя _their_
реальность. Он был достаточно трезв, но недостаточно храбр для этого.
Он не был уверен, что они не обжигают ему пальцы - эти странные карты.
 Может быть, они принадлежат дьяволу?

Несмотря на смятение чувств, ему пришло в голову, что хижина
больше не является безопасным местом для проживания. Нарисованные игроки могут вернуться, чтобы
закончить свою игру. Они оставили не только свои карточки, но и
все остальное, что содержалось в _jacale_; и хотя какой-то мощный мотив
, казалось, вызвал их внезапный отъезд, они могли появиться снова с
такой же внезапностью.

Мысль подсказала наша компания делает все возможное, чтобы немедленных действий; и, задув
свечи, таким образом, чтобы скрыть его передвижения, он украл тихо вышел из
хижина.

Он не пошел к двери. Луна светила на травяную площадку в
спереди. Дикари, возможно, все еще там.

Он нашел способ выбраться с тыла, сдернув одну из лошадиных шкур
с ее места и протиснувшись через стену частокола.

Оказавшись снаружи, он скрылся в тени деревьев.

Он не успел уйти далеко, когда перед ним появилось скопление темных предметов.
Раздался такой звук, как лошадей, чавкая их Битц, и иногда
удар копытом. Он сделал паузу в своих шагах, показ своего тела
ствол кипариса.

Короткое наблюдение убедило его, что то, что он увидел, было группой
лошадей. Их, по-видимому, было четверо; без сомнения, они принадлежали тем самым
четырем воинам, которые превратили хижину мустангера в игорный дом.
Животные, казалось, были привязаны к дереву, но, несмотря на все это, их
возможно, рядом с ними были хозяева.

Поразмыслив, он уже собирался повернуть назад и пойти другим путем
, но как раз в этот момент он услышал голоса в противоположном направлении -
голоса нескольких мужчин, говоривших тоном угрозы и приказа.

Затем раздались короткие испуганные крики, за которыми последовал лай гончей
, а затем наступила тишина, время от времени прерываемая свистом
шум или треск ветки - как будто несколько человек отступали в испуге!
через подлесок!

Пока он продолжал прислушиваться, звуки зазвучали ближе. Люди, которые сделали
их, приближались к кипарису.

Дерево было снабжено контрфорсами по всему основанию, с затененными
промежутками между ними. В одном из них он поспешно вышел; и, пригнувшись
близко, был полностью экранирован тени.

Едва он успел спрятаться, как к нему подбежали четверо мужчин;
и, не останавливаясь, поспешили к лошадям.

Когда они проходили мимо него, они обменивались речами, которые ирландец
не мог понять; но их тон предал террора. Возбужденный
действия мужчины это подтвердили. Очевидно, они отступали от
какого-то врага, который наполнил их страхом.

Там была поляна, где лунные лучи падали на траву. Это было как раз
за пределами тени кипариса. Чтобы добраться до лошадей, им нужно было
пересечь ее; и, когда они это делали, киноварь на их обнаженных шкурах
вспыхнула красным в лунном свете.

Фелим опознал четырех джентльменов, которые так свободно себя чувствовали благодаря
гостеприимству хижины.

Он оставался на месте, пока они не сели в седла и не уехали, пока не смог
по топоту их лошадей определить, что они поднялись на верхнюю
простые и унесшиеся галопом - как люди, которые вряд ли вернутся сюда снова
.

"Разве это не бейт Банагер?" - пробормотал он, выходя из своего
укрытия и в изумлении всплеснув руками. "Джаперс! это
диз. Мать Моисея! какого хрена у него голубая грива? Что это за дьяволы
после? И что за хрень после них? Наверняка что-то их напугало
это ясно как божий день. Теперь я задаюсь вопросом, было ли это так
то же самое. Будь я совой, просто они с этим столкнулись. Я слышал пса
гаулина, и разве он не пошел после этого. О Жирдяй! что это за голубой цвет? Может быть
он пойдет этим путем, преследуя их?"

Страх снова увидеть необъяснимое видение или быть увиденным им самим
заставил его снова съежиться в тени дерева;
где он еще некоторое время пребывал в состоянии трепетного ожидания.

"В конце концов, это, должно быть, какой-то триллер от мастера Мориса. Может быть, чтобы напугать меня.
вернувшись, он как раз успел отпугнуть этих
ридскины, которые намеревались натереть белояра, чтобы убить и нас. Свинья! Я
надеюсь, что это так. Сколько времени прошло с тех пор, как я увидел это впервые? Трат! должно быть, прошло какое-то
значительное время. Я помню, что у меня было четыре полных придирки, и это все.
отключился. Я сейчас wondher если их Indyins пришел acrass А. В.
dimmyjan? Я узнать, что они любят crayther как будто их
скины был белый. Сова! если они учуяли запах банки, то к этому времени в ней не будет тряпки
. Я просто вернусь в хижину и посмотрю. Если где по
никакой опасности теперь не будет от них. К тому скоко Тарин, я голубой
сказать, что они исчезли навсегда".

Снова выйдя из темного прилавка, он направился обратно к
джакале.

Он приблизился к нему с надписью, время от времени останавливаясь, чтобы убедиться,
что поблизости никого нет.

Несмотря на правдоподобную гипотезу, которую он сформулировал для себя,
он все еще боялся новой встречи со всадником без головы -
который дважды по пути к хижине мог теперь находиться внутри нее.

Но в надежде найти "dhrap" на баллон, он бы не
отважились вернуться в ту ночь. Как бы то ни было, желание выпить было немного сильнее его страхов.
и, поддавшись ему, он шагнул
с сомнением в темноту.

Он не сделал попытки снова зажечь свет. Каждый дюйм пола был ему
знаком; и особенно тот угол, где он ожидал найти
демиджан.

Он попытался это сделать. Восклицание, произнесенное тоном разочарования.
сказало, что этого там не было.

"Будь папой!" - пробормотал он, ворча ощупью. "Похоже, что
они этим занимались. Все, что у них есть, иначе почему оно не на своем
месте? Я поднимаю его сейчас - конечно, я поднимаю его сейчас.

"Ах, мое сокровище! и это то, чем вы все еще являетесь, - продолжил он, в то время как его рука
соприкоснулся с плетенкой; "и не повезло их наглости -
бесчувственный, как яичная скорлупа! Ах! вы, жадные выпотрошенные ублюдки! Если бы я знал ез
были goin', чтобы сделать это, я бы АВ подсунули thrifle АВ shumach сок в
банку, совершенных raal огненной воды АВ ее для вас--просто fwhat ез хочет.
Чтоб тебе сгореть за компанию с ворами в кожаной шкуре, сталини спиртное для человека
когда он здоров! Оч-ч-чень! что мне теперь делать? Пойти дать пощечину
агане? Я не верю, что я голубой, думаю о том, что там и все остальное, вдова без
бережливого крейтера, который утешит меня. И это не дхрап видин.
двадцать... Что...что! Привет, Мэри! Мать Моисея! Святой Патрик и
все остальные в придачу, о чем это я? Колбу pewther--
колбу pewther! Быть japers! это в thrunk--полный до очень
шея! Разве я не наполняла его для мастера Мориса, чтобы он взял с собой в последний раз
когда он ходил на заседание? И разве он не забыл взять его? Лард
сжалься надо мной! Если индейцы запустили свои грязные когти в
_это_ я буду после того, как возьмусь за свои грехи ".

"Ху-хуп-хурро!" - воскликнул он после некоторого молчания во время
было слышно, как он роется в содержимом чемодана.
"Ху-хуп-ура! благодарю Господа за все его милости.
Ридскины были недостаточно хитры, чтобы выглядеть таковыми. Фляга полна
как клещ - не все из них прикоснулись к ней пальцем. Ху-хуп-ура!"

В течение нескольких секунд было слышно, как открывший духовное сокровище, поддавшись
радостному возбуждению, танцевал в темноте над
полом джакале.

Потом был промежуток молчания, а его преемником стал привинчивать а
пробкой, и после череды "glucks,", провозгласивший
быстрое опорожнение сосуда с узким горлышком.

Через некоторое время этот звук прекратился, чтобы смениться повторным,
причмокивание губами, перемежающееся гротескными восклицаниями.

Снова послышалось "глюк-глюк", снова шлепки, и так поочередно,
пока не раздался звук упавшей на пол пустой фляжки.

После этого раздались дикие крики - обрывки песни вперемешку с
одобрительными возгласами и смехом - бессвязный бред о краснокожих индейцах и безголовом
всадники, повторяемые снова и снова, каждый раз все более приглушенными тонами,
пока сентиментальная тарабарщина, наконец, не перешла в громкий непрерывный храп!



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ.

ПРОБУЖДАЮЩИЙ.

Второму сну Фелима было суждено продлиться более длительный
срок, чем его первому. Был почти полдень, когда он очнулся; и тогда
только после того, как ему в лицо плеснули ведро холодной воды, это отрезвило
его почти так же быстро, как вид дикарей.

Это был Зеб Стамп, который проводил "душ".

Покинув пределы Каса-дель-Корво, старый охотник
пошел дорогой, или, скорее, тропой, которая, как он знал, была самой прямой
один из них ведет к верховьям реки Нуэсес.

Не задерживаясь, чтобы заметить следы или другой "знак", он поехал прямо
через прерию и выехал на уже упомянутую аллею.

Из того, что рассказала ему Луиза Пойндекстер - из знания людей,
которые составляли группу поисковиков, - он знал, что Морис Джеральд был в
опасности.

Отсюда его поспешность добраться до Аламо раньше них - в сочетании с осторожностью, чтобы
держаться подальше от них.

Он знал, что, если он свяжется с Регулирующими органами, уклончивость станет
опасной игрой; и, по воле случая, он будет вынужден отвести
их к жилищу предполагаемого убийцы.

Повернув за угол проспекта, он с досадой увидел прямо перед собой
поисковиков, сбившихся в толпу и, по-видимому,
занятых изучением "знака".

В то же время он испытал удовлетворение, узнав, что его осторожность была
вознаграждена тем, что он остался незамеченным.

"Черт бы их побрал!" - пробормотал он с горечью. - Я не знал, что они придут.
бен Хюр. Я должен вернуться другим путем. Это меня задержит.
больше часа. Пойдем, старина маар! Этот воздух, который может помешать тебе,
не понравится. Это дополнит твое путешествие еще шестью милями.
Вставай, старина! Поворачиваем и возвращаемся!"

Сильно натянув поводья, он резко развернул кобылу и
поскакал обратно к углублению аллеи.

Оказавшись снаружи, он повернул вдоль края чаппарала, снова войдя в него.
по тропинке, по которой накануне прошли Диас и его сообщники.
трио сообщников. С этого момента он двигался без остановок и приключений.
пока не спустился к подножию Аламо и не добрался до него.
на небольшом расстоянии, хотя все еще вне поля зрения мустангера.
жилище.

Вместо того чтобы смело подъехать к нему, он спешился со своей кобылы и
оставив ее позади, подошел к джакале со своей обычной
осторожностью.

Дверца из лошадиной шкуры была закрыта, но в ней было большое отверстие
посередине, где была вырезана часть шкуры. Что это было?
что это означало?

Зеб не мог ответить на этот вопрос, даже предположив.

Это усилило его осторожность; и он продолжал приближаться с такой же
скрытностью, как если бы выслеживал антилопу.

Он держался сзади, чтобы воспользоваться укрытием, которое давали
деревья; и наконец, забравшись в конюшню на
задворках, он опустился на колени и прислушался.

Состоялось открытие перед глазами; где один из разделения должностей
были вытеснены места, и гобелен, кожу содрала. Он увидел это
с некоторым удивлением; но, прежде чем он смог сформулировать какое-либо предположение относительно его
причины, его ушей коснулось звучное дыхание, которое доносилось
через отверстие. Был слышен также храп, который, как ему показалось, он мог узнать
, поскольку исходил из ирландских ноздрей.

Взгляд через отверстие прояснил ситуацию. Спящим был Фелим.

Был положен конец необходимости скрытного маневрирования. Охотник
поднялся на ноги и, обойдя дом спереди, вошел в дверь...
которая, как он обнаружил, была не заперта.

Он не пытался разбудить, пока он не подвела
из атрибутики по полу.

"Тейр собирал вещи для какого-то дела", - заметил он после беглого
взгляда. "А! Теперь я вспоминаю. Молодой парень сказал, что собирается на войну.
На днях он уедет из Хьюра. Здешний воздух был не только холодным.
казалось, что он спит, но и мертвецки пьян. Сартин, он пьян, как Бэкис. Я родственник.
это видно по его запаху. Интересно, оставил ли он что-нибудь из
лизун? На воздухе роса. Ни капли, черт бы его побрал! Это банка,
с вынутой из нее пробкой, лежащей на боку; это фляга,
тоже в одном и том же преэдикаминте - и то, и другое на них обрушивается пустотой. Проклинаю его
за пьяную ругань! Он может высосать столько влаги, сколько меловая пурайра.

"Испанский творог! Целая пачка их разбросана по всему заведению. Что за родственники
он с ними вытворял? Предположим, он играл в соллатури
со своим лизоблюдом.

"Но кто проделал дыру в двери, и почему она выломана сзади?
Я думаю, он может рассказать. Я разбужу его и посмотрю. Филум!" - крикнул он. - "Что случилось?" - спросил я. "Что случилось?" Филум!
Филум!

Фелим ничего не ответил.

"Филум, я говорю! Филум!"

По-прежнему никакого ответа. Хотя последний призыв был произнесен в виде громкого крика
, достаточно громкого, чтобы его услышали за полмили, со стороны
спящего не было никаких признаков того, что он вообще это слышал.

Грубое встряхивание, проведенное Зебом, произвело не лучший эффект. Оно только
вызвало хрюканье, за которым немедленно последовало возвращение к тому же самому
затрудненное дыхание.

- Если бы не его храп, я бы поверил, что он мертв. Он _air_
мертвецки пьян, ошибки быть не может; опьянен по самые уши.
ногти на ногах. Пинать его бесполезно. Пропади все пропадом, если я не попытаюсь
_это_."

Взгляд старого охотника, пока он говорил, был устремлен на ведро, стоявшее в
углу хижины. Он был полон воды, которую Фелим для какой-то
цели достал из ручья. К несчастью для себя, он
не потратил ее впустую.

С комичным выражением в глазах Зеб взял ведро и выплеснул
все его содержимое прямо на лицо
спящего.

Это произвело желаемый эффект. Если пьяный не был полностью протрезвлен, он был
полностью разбужен; и последовавшая череда испуганных восклицаний
из его уст вырвался аккомпанемент, контрастирующий с громкими
кряканьями охотника.

Прошло некоторое время, прежде чем восстановилось достаточное спокойствие, чтобы признать,
что двое мужчин вступают в серьезный разговор.

Phelim, однако, несмотря на его хронический опьянения, был еще под
влияние его страхи, и был бы только рад увидеть, Зеб Стамп,
несмотря на бесцеремонную манеру, в которой он объявил
сам.

Как только понимание установилось между ними, и без
ждет допроса, он начал рассказывать подробно, а сжато
насколько позволяли нетвердый язык и расстроенный мозг, серия
странных зрелищ и инцидентов, которые почти лишили его чувств.

Это был первый раз, когда Зеб Стамп услышал о Всаднике без головы.

Несмотря на то, что сообщение об этом несовершенном персонаже было получено в то утро,
широко разошлось вокруг форта Инге и вдоль Леоны, Зеб, пройдя
через поселение в ранний час, остановился только в Каса
дель Корво, случайно не встретил никого, кто мог бы сообщить такие
поразительные сведения. На самом деле он всего лишь обменялся речью
с Плутоном и Луизой Пойндекстер; ни один из них в то время ничего не слышал
о странном существе, с которым накануне вечером столкнулась
группа поисковиков. Плантатор по той или иной причине был
малообщителен, а его дочь не общалась
ни с кем из остальных.

Поначалу Зеб был склонен высмеивать идею о человеке без головы.
Он назвал это "fantassy мозга Pheelum, в долг, чтобы его ели тук тоже
значительная часть кукурузы-сок".

Однако он был озадачен настойчивостью Фелима, заявлявшего, что это
факт - особенно когда он размышлял о других известных ему обстоятельствах
.

"Арра, ну как я мог ошибиться?" - возразил ирландец. - Разве я не видел
Мастера Мориса, так же ясно, как я вижу тебя в этом зале? Все
, кроме спрятавшегося, и на него я успел взглянуть, когда он повернулся, чтобы ускакать галопом.
Кроме того, это была мексиканская попона, седло с кожаной тканью,
а у водяных стражников кожа в пятнах; и кто мог перепутать этого красивого
коня? И нету мне towld ез о том, что Тара ушла после него, тонкие, я
узнать о gowlin собаки, прямо перед Indyins--"

- Индейцы! - воскликнул охотник, презрительно вскинув голову.
- Индейцы играют с испанским творогом! Полагаю, белые индейцы.

- Почему ты все-таки думаешь, что они не индейцы?

- Неважно, что я думаю. Сейчас не время говорить об этом. Продолжай
и расскажи мне обо всем, что ты посеял и услышал ".

Когда Фелим наконец выложил все, что у него на уме, Зеб перестал задавать вопросы
и, выйдя из хижины, присел на корточки, по индейскому обычаю, на
траву.

Его целью было, как он сам говорил, "хорошенько подумать", чего, как он
часто заявлял, он не мог достичь, пока "ему мешал дом
рядом с ним".

Вряд ли нужно говорить, что история, рассказанная галвежанином
грум только усилил недоумение, которое он уже испытывал.

До сих пор оставалось только объяснить исчезновение Генри Пойндекстера
; теперь появилось дополнительное обстоятельство -
невозвращение мустангера в его хижину, когда стало известно, что он
отправился туда и должен был, согласно уведомлению, данному его слуге,
быть там в ранний час накануне.

Гораздо более загадочной была замечательная история о том, как его видели верхом
по прерии без головы или с головой, которую он нес в руках!
Последнее могло быть уловкой. Что еще это могло быть?

И все же это было странное время для фокусов - когда был убит человек,
и половина населения поселения выбилась из сил, выслеживая убийцу
что еще более невероятно, предполагаемый убийца должен был
играйте в них!

Зебу Стампу пришлось иметь дело со сложной цепочкой - или, скорее, с
конгломератом обстоятельств - события без причин-причины без
последовательности- преступления, совершенные без какого-либо вероятного мотива - тайны, которые
это могло быть объяснено только обращением к супернатуреl.

Полуночная встреча Мориса Джеральда и Луизы Пойндекстер -
ссора с братом, вызванная открытием -Морис
уехал в прерии -Генри последовал за ней, чтобы просить прощения
- во всем этом последовательность была естественной и завершенной.

Дальше начиналась глава о путанице и противоречиях.

Зеб Стамп знал отношение Мориса Джеральда к Генри
Пойндекстер. Он не раз слышал, как мустангер отзывался о
молодом плантаторе. Вместо того чтобы испытывать к нему враждебность, он
часто выражал восхищение его простодушным и великодушным характером.

То, что он мог превратиться из его друга в его убийцу,
было слишком невероятно, чтобы в это поверить. Только по выражению его глаз можно было понять.
Зеба Стампа заставили поверить в это.

Потратив целых полчаса на "размышления", он добился лишь небольшого прогресса.
он продвинулся в раскрытии сети родственных, но не связанных между собой обстоятельств.
обстоятельства. Несмотря на необычайно ясный интеллект и обладание
сильными аналитическими способностями, он не смог прийти ни к какому рациональному
решению этой загадочной драмы из многих актов.

Единственное, что ему было ясно, это то, что четверо всадников - он не
верил, что это индейцы - пытались вырваться из хижины мустангера
; и что наиболее вероятно, что они имели какое-то отношение к
об убийстве, которое было совершено. Но присутствие этих людей на
в _jacale_, в сочетании с затянувшегося отсутствия его владельца,
проводил свои догадки к прежнему, более грустный вывод: что
больше, чем один человек пал жертвой убийцы, и что
заросли могут быть найдены по два тела вместо одного!

Стон вырвался из груди жителя лесной глуши, когда это убеждение
навязалось ему в голову. Он испытывал к молодому ирландцу
особую привязанность, почти такую же, какую испытывает отец к своему сыну;
и мысль о том, что он был подло убит в какой-то неизвестной
уголок чаппарала, его плоть, которую разорвут клюв канюка
и зубы койота, взволновали старого охотника до глубины души
его сердце.

Он снова застонал, размышляя об этом; пока, ничего не предпринимая, он
не мог больше выносить мучительную мысль и, вскочив на ноги,
он расхаживал взад и вперед по земле, громко провозглашая свою
цель мести.

Он был так поглощен своим горестным негодованием, что не заметил, как к хижине крадучись подошел олень
.

Только когда он услышал, как Фелим ласкает собаку в своей гротескной
ирландской манере, он осознал присутствие существа. И
затем он оставался безразличным к этому, пока крик удивления в сочетании с
его собственным именем не привлек его внимание.

"В чем дело, Филум? Что случилось? Вас укусила змея?

"О, мистер Стамп, взгляните на Тару! Смотрите! у него что-то завязано с головой.
шея. Когда он поднял ее, ее там не было. Как ты думаешь, что это?

Глаза охотника немедленно обратились на собаку. Конечно есть
было что-то вокруг шеи животного: кусок оленьей кожи стринги. Но
было что-то кроме этого-крошечный пакет добавленные в стринги, а
висит под горло!

Зеб обнажив нож, скользнула в сторону собаки. Тварь отпрянула в
страх.

Немного уговоров убедил его, что не было никаких враждебных намерений; и он
пришел снова.

Ремешок был разорван, пакет лежал открытым; в нем лежала _карточка_!

На карточке было имя и надпись - надпись, сделанная чем-то вроде
красными чернилами; но это была _кровь_!

Самый неотесанный житель лесной глуши умеет читать. Даже Зеб Стамп не был
исключением; и вскоре он расшифровал символы, начертанные на кусочке
картона.

Когда он закончил, с его губ сорвался крик, странно контрастирующий с теми
стонами, которые он только что издавал. Это был крик радости, умиления!

"Спасибо Всевышнему за это!" - добавил он. "и спасибо моему старине Катинаку.
Школьный учитель просветил меня в книге заклинаний Вебстера. Он
жив, Филум! он жив! Посмотри на это. О, _ ты_ не умеешь читать. Неважно
. Он жив! он жив!

"Кто? Мастер Морис? - Возблагодарим Господа...

- Ваг! сейчас нет времени благодарить его. Принеси одеяло и несколько кусков.
Ремень из конской шкуры. Делайте это, пока я догоняю старину маара. Быстрее!
Если потеряем час, можем опоздать!



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ.

КАК РАЗ ВОВРЕМЯ.

"Потеряно полчаса, и мы можем опоздать!"

Это были последние слова охотника, когда он поспешил прочь от хижины.

Они были правдой, за исключением времени. Если бы он сказал "полминуты", он
это было бы ближе к цели. Даже в момент их произнесения,
человек, чья красная надпись позвала на помощь, снова был в
страшной опасности - снова окружен койотами.

Но он не был этим ему нужно было страха. Гораздо более грозным врагом был
угрожая ему гибелью.

Морис Джеральд - к этому времени его узнали как человека в плаще и
Панаме - после битвы с волками, как уже было описано,
и будучи спасенным своей верной Тарой, боролся с упокоением во сне.

С полной уверенностью в способности своего собачьего компаньона защитить
он сражался с черными птицами или более опасными четвероногими,
как он вскоре обнаружил, у него был конфликт, и в течение нескольких часов
наслаждался этим.

Он проснулся по собственному желанию. Обнаружив, что его силы значительно восстановились, он еще раз
снова обратил свое внимание на опасности, которые его окружали.

Собака спасла его от шакалов, и будет по-прежнему защищать его
от их атак, по своему усмотрению, чтобы продлить его. Но для чего
конец? Верная тварь не могла транспортировать его с места; и
останавливаться там будут умирать от голода, - возможно, из раны у него
получили?

Он поднялся на ноги, но обнаружил, что не может стоять прямо.
Слабость сейчас было добавлено к его другая немощь; и после борьбы
два-три шага, он был рад вернуться в лежачем положении.

В этот кризис счастливая мысль пришла ему в голову. Тара может занять
сообщение до хаты!

"Если бы я мог заставить его пойти", - сказал он, как он повернулся, вопросительно
в сторону собаки. "Иди сюда, старина!" - продолжал он, обращаясь к
самому себе, к бессловесному животному. "Я хочу, чтобы ты сыграл для меня роль почтальона - отнес
письмо. Ты понял? Подождите, пока я не записал. Тогда я буду
объяснить более полно".

"К счастью, у меня есть визитка", - добавил он, нащупывая свой футляр. "Нет"
карандаша! Это не имеет значения. Здесь полно чернил; и для ручки
Я могу воспользоваться шипом вон того магуэя.

Он подкрался к указанному растению; отломил один из длинных
шипов, заканчивающих его большие листья; окунул его в кровь койота
который лежал рядом; и, достав карточку, начертил на ней несколько иероглифов.

Затем карточка была прикреплена к шее оленьей собаки с помощью ремешка
, предварительно завернутая в кусок клеенки, оторванный от
подкладки панамы.

Оставалось только отправить собачью почту по его поручению. Это
оказалось несколько сложной задачей. Бессловесная тварь, несмотря на дивное
интеллект не может постичь, почему он должен оставить в стороне один
он так преданно дружил, и долгое время сопротивлялись
coaxings и chidings, хотел предупредить его.

Это было только после того, как его отругали тоном притворного гнева и избили
костылем черного джека - человека, чью жизнь он так искалечил.
недавно спасло то, что он согласился покинуть это место. Даже собачий
привязанность не могла этого вынести; и с неоднократными укоризненными взглядами,
брошенными назад, когда его прогоняли, он неохотно потрусил в
чаппарал.

"Бедняга!" - произнес Морис сам с собой, когда собака скрылась из виду.
 "Это все равно что кататься на лодке самому себе или своему лучшему другу! Что ж, я
компенсирую это особой добротой, если мне посчастливится увидеть
его снова.

"И вот, что он ушел, я от возвращения
эти злодейские койотов. Они обязательно придут, как только они обнаружат
что я один".

Схема уже была рассмотрена.

Неподалеку росло дерево - уже упоминавшийся пекан - с двумя крепкими
ветвями, которые простирались горизонтально и вместе на высоте шести или семи футов
от земли.

Сняв плащ и расстелив его на траве, он своим
ножом проделал ряд отверстий по краям.

Затем, разматывая его за талию кушаком из китайского крепа, он порвал ее на
середине, чтобы сделать две полосы, каждая из которых в несколько ярдов длиной.

Теперь плащ был натянут между ветвями и крепко привязан за
полоски крепа - таким образом, образовалось нечто вроде гамака, способного вместить
тело человека, распростертого во всю длину.

Создатель этого знал, что койоты не лазают по деревьям; и,
полулежа на своей подвесной кушетке, он мог безразлично наблюдать за
их попытками напасть на него.

Он взял на себя все эти хлопоты, будучи уверенным, что они вернутся. Если бы он
никаких сомнений, это был скорее набор в покое, увидев их, один за другим,
приходите прятаться от chapparal, резка на шаг-два, с интервалом,
задержавшись на рекогносцировку, а затем продвигается по направлению к месту их
в конце конфликта.

Ободренные отсутствием врага, которого они больше всего боялись, стая
вскоре был собран заново, еще раз продемонстрировав безжалостную свирепость,
которой славятся эти трусливые существа.

Впервые это было показано очень неестественным образом - пожиранием
их собственных мертвецов - что было сделано за меньшее время, чем потребовалось бы
зрителю на дереве, чтобы сосчитать счет.

Затем их внимание было обращено на него. Раскачивая свой гамак, он
не прилагал никаких усилий, чтобы скрыть это. Он подвесил его достаточно высоко, чтобы быть
вне пределов их досягаемости; и этого он счел достаточным для своей цели.

Плащ из темной ткани бросался в глаза, как и очертания фигуры
внутри него. Койоты сгрудились внизу - их аппетит разгорелся от
вкуса крови. Это было зрелище - видеть, как они облизывают свои красные губы
после своей неестественной трапезы - устрашающее зрелище!

Тот, кто видел скудные считать их-даже когда они растут
чтобы схватить его конечности, или во времена, пытаясь подняться на багажник
из дерева! Он полагал, что никакой опасности нет.

Однако существовала опасность, на которую он не рассчитывал; и не раньше, чем
койоты оставят свои бесполезные попытки и растянут
когда они сами, тяжело дыша, сидели под деревом, он начал осознавать это.

Из всех диких обитателей прерий или чаппарала койот - это тот, кто
обладает наибольшей хитростью. Охотник расскажет вам это
в "cunningest животное творение". Это лиса в смекалкой--волк
в свирепости. Это могут быть приручены, но это обернется в любое время рвать
руку, которая ласкает его. Ребенка может напугать ее палкой, но
человек с ограниченными возможностями может бояться ее атаки. В одиночку он ведет себя как заяц;
но в стаях - а он охотится только стаями - его трусость менее заметна
иногда под влиянием сильного голода уступает место
к дикости нрава, которая принимает видимость мужества.

Больше всего следует опасаться хитрости койотов; и именно это
начало вызывать новые опасения в сознании
мустангера.

Обнаружив, что они не могут добраться до него - открытие, которое они сделали не заставило себя долго ждать
- вместо того, чтобы разбежаться с места, волки, один
и все присели на траву; в то время как другие, отставшие от
первоначального отряда, все еще прибывали на поляну. Он видел, что они
намеревались начать осаду.

Это не должно было беспокоить его, поскольку он был в безопасности в своей
подвесные кресла.

И не будет, но по другой источник неприятностей, каждую минуту делая
себя еще проявит-что от которой он так недавно был такой узкий
побег. Он снова был на грани того, чтобы его замучила жажда.

Он винил себя за то, что был так прост, что не подумал об этом
перед тем, как взобраться на дерево. Он мог бы легко унести наверх
запас воды. Там был ручей; и за неимением лучшего сосуда,
вогнутые лопасти магуэя послужили бы цистерной.

Он начал упрекать себя слишком поздно. Под глазами у него стояли слезы, только
чтобы помучить его; и тем самым усилить его стремление заполучить это.
Он не мог вернуться к ручью, не попав под натиск койотов
, а это было бы верной смертью. У него была лишь слабая надежда, что
пес вернется и спасет его во второй раз - еще слабее, что
его послание дойдет до человека, которому оно предназначалось. Сто к
одному против.

Жажда быстро приходящий к человеку чьих жилах наполовину опустошила их
кровь. Пытки провозгласил себя быстрыми темпами. Как давно это было
продолжать?

На этот раз это сопровождалось нарушением чувств. Волки,
из сотен, казалось, вдруг увеличили их количество
в десятки раз. Появились тысячи, чтобы охватить дерево, вся начинка
землю поляны! Они подходили все ближе и ближе. Их глаза вспыхнули
зловещим светом. Их красные языки лизнули свисающую ткань; они разорвали ее
зубами. Он чувствовал их зловонное дыхание, когда они прыгали вверх.
среди ветвей!

Промежуток просветления подсказал ему, что все это было фантазией. Волки все еще были здесь
но их было всего сотня - как и прежде, они лежали на траве,
скорбно ожидая критического момента! Это произошло до того, как наступил период просветления.
ушедший; для зрителя неожиданный как необъяснимый. Он увидел, как
койоты внезапно вскочили на ноги и бросились прочь в чащу,
пока на поляне не осталось ни одного.

Было ли это тоже фантазией? Он сомневался в правильности своего видения. Он
начал верить, что у него помутился рассудок.

Но теперь все было достаточно ясно. Не было никаких койотов. Что может быть
отогнал их?

Крик радости был послан с его губ, как он предположил причину.
Тара вернулась? Может быть, Фелим вместе с ним? Было время
достаточно для доставки сообщения. В течение двух часов его
осаждали койоты.

Он повернулся на колене и, перегнувшись через ветку, осмотрел круг
вокруг себя. Ни собаки, ни подручного не было видно. Ничего, кроме
веток и кустов!

Он прислушался. Нет звука, сохранить изредка вой, отослал обратно
койоты, которые, похоже, все еще продолжают отступать! Больше, чем когда-либо был
это подобно иллюзии. Чем могло быть вызвано их бег?

Неважно. Берег был чист. Теперь можно было подойти к ручью
без опасности. Его воды сверкали в его глазах-его рябью звучало
сладкий для его ушей.

Спустившись с дерева, он, шатаясь, пошел к своей банке, и достиг его.

Прежде чем наклониться, чтобы напиться, он еще раз огляделся вокруг. Даже
мучительная жажда не смогла заглушить удивление, все еще свежее в его мыслях
. Чему он был обязан своим странным избавлением?

Несмотря на надежду, что это могла быть собака, у него возникло предчувствие
опасности.

Один взгляд, и он был уверен в этом. Пятнистая желтая кожа, блестящая
среди листьев - длинная, гибкая фигура, выползающая, как змея, из
андервуд не ошибся. Это был тигр Нового Света -
которого боялись едва ли меньше, чем его сородича из Старого - опасного ягуара.

Его присутствие объясняло отступление койотов.

Его намерение также не могло быть ошибочным. Оно тоже почуяло кровь и
поспешило к тому месту, где была разбрызгана кровь, с тем
решительным видом, который говорил о том, что оно не успокоится, пока не отведает
пиршества.

Его глаза были устремлены на того, кто спустился с дерева - его шаги были направлены
к нему - теперь медленной, пригнувшейся походкой; но все быстрее и быстрее, как будто
готовился к прыжку.

Отступать к дереву было бы чистой глупостью. Ягуар умеет
лазать, как кошка. Мустангер знал это.

Но даже если бы он не знал об этом, это было бы все равно, поскольку
это было уже невозможно. Животное уже прошло мимо этого
дерева, на котором оно нашло убежище, и поблизости было еще одно, до которого
можно было добраться вовремя.

У него и в мыслях не было лезть на дерево - вообще ни о чем не думал, настолько
его чувства были в замешательстве - отчасти от настоящего удивления, отчасти от того, что
замешательство уже поселилось в его мозгу.

Это был простой беспричинный порыв, который заставил его броситься в ручей
пока он не оказался по пояс в воде.

Если бы он рассуждал здраво, то понял бы, что это никак не поможет
обеспечить его безопасность. Если ягуар лазает, как кошка, то плавает он также с
легкостью выдры; и в воде его следует опасаться не меньше, чем на
суше.

Морис не придал этому значения. Он подозревал, что маленький бассейн,
по направлению к центру, которую он сунулся, хотел доказать, но бедные
защита. Он был уверен в этом, когда ягуара, прибывшие на берег
склонившись над ним, оно приняло ту съежившуюся позу, которая говорила о его
намерении прыгнуть.

В отчаянии он приготовился встретить натиск свирепого зверя
.

У него не было ничего, чем можно было бы отразить нападение - ни ножа, ни пистолета, вообще никакого оружия
даже костыля! Борьба голыми руками могла закончиться только
его гибелью.

Диким криком вышел из его уст, как серая форма была о
запуск себя для прыжка.

Одновременно кричать от Jaguar. Что-то появилось
внезапно, чтобы помешать ему; и вместо того, чтобы опуститься на тело его
жертва, она упала, не долетев до цели, с глухим плеском упав на воду!

Словно эхо его собственного крика, от чаппарала донесся крик, последовавший сразу за ним.
звук, который предшествовал ему - резкий "щелчок" винтовки.

Огромный пес прорвался через кусты и бросился с головой окунуться в
бассейн, где Ягуар опустилась ниже поверхности. Человек колоссальных размеров
быстро приближался к берегу; другой, поменьше ростом
наступал ему на пятки и издавал радостные крики триумфа.

Для раненого эти зрелища и звуки были скорее видением, чем
восприятия реальных явлений. Они были последние мысли, которые
день остался в его памяти. Его причиной, держится слишком долго на
для одежды, уступила. Он пытался задушить верного пса, который плавал вокруг него
подобострастно и отбивался от сильных рук, которые, подняв
его из воды, в дружеских объятиях понесли на берег!

Его разум перешел от ужасной реальности к еще более ужасному
сну - бредовому сну.



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ.

ПАЛАНКИН в ПРЕРИЯХ.

Дружеские руки, обнявшие Мориса Джеральда, принадлежали Зебу Стампу.

Руководствуясь инструкции, написанной на карточке, охотник сделал
все спешили к месту встречи, там дается.

Он появился в пределах видимости и, к счастью, на расстоянии выстрела от места происшествия
в тот критический момент, когда ягуар готовился к прыжку.

Его пуля не помешала свирепому зверю совершить прыжок -
последний в его жизни, - хотя она прошла прямо через сердце животного.

Об этом подумали позже - тогда возможности не было.

Бросившись в воду, чтобы убедиться, что его выстрел оказался смертельным,
охотник сам подвергся нападению; не когтей ягуара, а
рук человека, только что спасенного от них.

К счастью для Зеба, нож мустангера остался на земле.
Как бы то ни было, он был близок к тому, чтобы быть задушенным; и только после того, как отбросил в сторону
свою винтовку и применил всю свою силу, он смог защитить
себя от неожиданного нападения.

Завязалась борьба, которая закончилась тем, что Зеб обхватил своими огромными руками
молодого ирландца и понес его к берегу.

Это было еще не все. Как только последний был освобожден от
обняв его, он вырвался и направился к ореховому дереву пекан; - так быстро, как будто
поврежденная ветка больше не мешала ему.

Охотник догадался о его намерениях. Поднявшись на шесть футов, он увидел
окровавленное лезвие ножа, лежащее на плаще. Это было то, что мустангер
готовил!

Зеб бросился следом и, еще раз заключив безумца в свои медвежьи
объятия, оттащил его от дерева.

"Прибавь скорость, Филум!" - крикнул он. - Убери эту тварь с глаз долой.
Молодой парень, он задействует все свои семь чувств. Тейра бросает в жар.
я чувствую его. Он стал таким скучным!"

Фелим немедленно подчинился и, вскарабкавшись по стволу дерева, завладел
ножом.

Борьба все еще не была окончена. Человек в бреду боролся со своим
спасителем - не молча, а с криками и угрожающими речами - его
глаза все время вращались и горели яростным, демоническим светом.

Целых десять минут он продолжал свой безумный рестлинг-поединок.

Наконец, от полного изнеможения он снова опустился на траву; и через
несколько судорожных движений, сопровождаемых вздохами, вырвавшимися из самого
в нижней части груди он лежал неподвижно, как будто последняя искра жизни покинула его тело.
!

Галвежанин, поверив в это, начал издавать серию скорбных
криков - "кин" Коннемары.

"Стоп юр gowlin, ты, проклятый мошенник!" - закричал Зеб. "Это воздух будит напугать
дыхание из его karkidge. Он мертв не больше, чем ты дышишь - только
раздавлен. Судя по тому, как он мне подходит, я думаю, что с ним не так уж много проблем
. Нет, - продолжил он после того, как наклонился и провел краткий
осмотр, - я не вижу раны, из-за которой стоило бы поднимать шум. Это
значительная опухоль на колене; но нога не повреждена, иначе он
не заметил бы на ней гвоздика. Что касается царапин, то они не такие уж и большие. Что
они родственники? - А не джегуур, который их джинил. Они больше похожи на
когти кота. Хо-хо! Теперь я вижу. Тур был немного
skrimmage Афоре пятнистой Бест Ким. Молодой fellur было
attakted по coyoats! Кто бы мог a предположить, что трусливые шалуны окажутся такими?
у a хватило смелости напасть на человеческое существо? Но они _будут_, когда
у них появится шанс, что один из них покалечится в воздухе - черт бы их побрал!

Охотник разговаривал сам с собой. Phelim, теперь счастлива
знаю, что его Учитель жив, и более того был не в опасности
умирающий - внезапно сменил свой меланхоличный вой на ликующий гул,
и начал танцевать над землей, все время прищелкивая
пальцами в самой распространенной коннемарской манере.

Его бешеные действия привели собаку в такое же возбуждение;
и эти двое исполнили что-то вроде дикой ирландской джиги.

Зеб не обратил внимания на эти гротескные демонстрации; но, еще раз
склонившись над распростертым телом, приступил к завершению осмотра
уже начатого.

Убедившись, что серьезной раны нет, он поднялся на ноги,
и начал разбирать странные предметы вокруг себя. Он уже успел
заметить панаму, которая все еще была на голове у
мустангера; и странная мысль, увидев ее там, промелькнула
у него в голове.

Шляпы из гуаякильской травы, ошибочно называемые Панамами, не были редкостью.
Их носили десятки южан, как в Техасе, так и повсюду. Но он знал, что
что молодой ирландец привык носить с собой мексиканский _sombrero_--это
совсем другой вид головного убора. Вполне возможно, что он видел
впору менять по моде.

И все же, пока Зеб продолжал разглядывать ее, ему показалось, что он уже видел эту шляпу
раньше, и на какой-то другой голове.

Это было не от каких-либо подозрений его честно во владении его
теперь носить его, что охотник наклонился, и снял его с
дизайн, чтобы рассмотреть его. Его целью было просто получить какое-нибудь объяснение
тайны или серии тайн, до сих пор не дававших ему покоя.

Заглянув внутрь шляпы, он прочел два имени; первое - нового
Орлеанский шляпник, чья карточка была вклеена в корону; и затем, в
письме, другой, хорошо ему известный:--

"ГЕНРИ ПОЙНДЕКСТЕР".

Теперь он обратил внимание на плащ. На нем тоже были отметины, по которым
он смог идентифицировать его как принадлежащий тому же владельцу.

"Собака-goned kewrious, все это!" пробормотал провинциал, как он стоял
с его взоры обратились на землю, и, видимо, был похоронен в
глубокое отражение.

"Шляпы, головы, все такое. Шляпы не на ту голову; головы не на то место"
место! Клянусь тарналом туром, что-то сбилось с пути! Если это не так, я
чувствую себя замазкой, которую можно поумнеть, когда молодой парень лижет мне
что касается левого глаза, я мог бы больше верить, что мой собственный череп ничего не стоит.
длиннее между моими плечами!"

- Бесполезно обращаться к нему, - добавил он, взглянув на Мориса, - за
объяснениями; по крайней мере, пока он не выспится от этого занудства, которое на нем лежит
. Когда это произойдет, знает только старина Ник.

"Что ж, - продолжил он после очередного перерыва, проведенного в молчаливых размышлениях,
"Наше пребывание здесь не принесет никакой пользы. Мы должны отвести его в лачугу,
а этого можно добиться, только поговорив с ним. Он съел творог, он не смог
не оставил ни следа. Это только злость немного взбадривает его. Эта нога
выглядит все слабее и слабее. Его нужно подрезать."

Охотник, казалось, размышлял о том, как ему достичь этой цели.

- Не стоит надеяться, что _him_ поможет это обдумать, - продолжил он.
глядя на галвежанина, который был занят разговором с Тарой. - Тупая скотина.
у него больше здравого смысла, чем у него. Совсем нет разума. Я бы заставил его взять на себя всю его долю.
когда дойдет до этого. Как это можно сделать? Мы должны
подсадить его на уличного торговца. Что я рек-Эн-мы Кин разобрать о' в kupple о'
поляки качестве плаща; или Wi' одеяло Pheelum принести из трущоб.
Йе-ЕС! уличный бродяга. Это эйдентикульский глазок."

Теперь был вызван человек из Коннемары, чтобы оказать помощь. Из чаппарала были срезаны два саженца
по меньшей мере десяти футов в длину.
обрезаны от веток. Были также выбраны два более коротких и привязаны
крест-накрест к первым; и на них расстелили сначала серапе,
а затем плащ, для придания большей прочности.

Таким образом было грубо носилки изготовлены, способен перевозить либо
недопустимый или алкоголиков.

По способу использования это больше походило на последнее, чем на первое:
поскольку тот, кого должны были нести на нем, снова в бреду, должен был
будьте привязаны к козлам!

В отличие от обычных носилок, их несли не двое мужчин, а
мужчина и кобыла - кобыла во главе, мужчина сзади.

Именно он из Коннемары пополнил плохо подобранную команду. Старый
охотник сдержал свое обещание, что Phelim должны "взять свою долю о'
за провоз, когда кум на тет."

Он соглашался, или, скорее, получал это - Зеб назначил себя на
более легкую должность дирижера.

Идея была не совсем оригинальной. Это была грубая копия из
Мексиканской "litera_", которую Зеб, возможно, видел в Южном Техасе - отличающаяся
от последнего отличается только тем, что у него нет ширмы и вместо двух мулов,
имея в качестве _atelage_ кобылу и мужчину!

В этом импровизированном паланкине Мориса Джеральда доставили в его жилище
.


Была ночь, когда гротескно выглядящая группа прибыла в _local_.

Сильными, но нежными руками раненого перенесли с
носилок на кожаную кушетку, на которой он привык отдыхать.

Он не сознавал, где находится, и не узнавал дружелюбных лиц.
склонившись над ним. Мысли его все еще были в заблуждение, хотя уже не
они возбуждают его к насильственным действиям. Он испытывал интервал
спокойствие.

Он не молчал, хотя и не отвечал на любезные вопросы,
обращенные к нему, или только отвечал на них с непоследовательностью, которая могла бы
вызвать смех. Но на его губах были дикие слова, которые
запрещали это, предлагая только серьезные мысли.

Его раны были перевязаны так грубо, на какие были способны его товарищи.
наложить на них повязку; и больше ничего нельзя было сделать, кроме как ждать
возвращения дня.

Фелим отправился спать после встряски; в то время как другой остался, чтобы
нести вахту у постели страдальца.

Это не от какой-нибудь неверность со стороны молочного брата,
казалось, что таким образом он пренебрегать своими обязанностями, а просто потому, что Зеб был
попросил его прилечь ... сказав ему не было никакого повода для того, чтобы
бодрствовать.

У старого охотника были на то свои причины. Он не хотел, чтобы эти дикие слова
услышал даже Фелим. Лучше бы он выслушал их один.

И в одиночестве он насытившись слушал их - на протяжении всей долгой ночи.

Он слышал речи, которые удивляли его, и имена, которые его не удивляли. Он не был
удивлен, услышав, что имя "Луиза" часто повторяется в сочетании с
пылкими признаниями в любви.

Но было и другое название часто произносится с речами менее
приятный к его уху.

Это было имя брата Луизы.

Речи были бессвязными, неуместными и почти неразборчивыми.

Сравнивая одно с другим, однако, и опираясь на обстоятельства
уже известные ему, до того, как утренний свет проник в джакалию,
Зеб Стамп пришел к выводу, что Генри Пойндекстер не был
дольше живого человека!



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ.

UN DIA DE NOVEDADES.

Дон Сильвио Мартинес был одним из немногих мексиканских аристократов, которые предпочли
остаться в Техасе после завоевания этой страны стойкими
колонизаторами с Севера.

Человек более чем зрелого возраста, мирных привычек и не принимающий участия в политике
он принял новую ситуацию без особого сожаления. Он
легче примирился с этим, зная, что его потеря
гражданства была более чем уравновешена обретением безопасности
против вторжений команчей; которые предшествовали приходу нового
колонисты угрожали полному опустошению страны.

Дикарь еще не был полностью покорен; но его мародерство было теперь
прерывистым и происходило только с большими интервалами. Даже это было
улучшения на старом _regime_.

Дон Сильвио был _ganadero_,--скотовод, с размахом. Настолько величественный,
что его ганадерия простиралась на лиги в длину и ширину и содержала
в своих пределах многие тысячи лошадей и крупного рогатого скота.

Он жил в большом прямоугольном одноэтажном доме, больше напоминающем
тюрьму, чем жилое помещение, окруженном обширными оградами- загонами.

Обычно это было тихое место; за исключением времен _herradero_,
или клеймения крупного рогатого скота; когда на несколько дней оно становилось ареной празднества
почти гомерического характера.

Подобные мероприятия происходили лишь раз в год.

Во все остальное время старый асьендадо, который к тому же был холостяком, вел
спокойную и несколько уединенную жизнь; сестра старше его была
его единственной компаньонкой. Иногда из этого правила были исключения: когда
его очаровательная Собрина переехала через Рио-Гранде, чтобы нанести визит ему и
его сестре. Затем местожительство дон Сильвио стал немного
более живой.

Исидора были рады, когда она пришла, добро пожаловать, чтобы прийти и уйти, когда она
приятно; и делать то, что ей приятно, а под крышей дяди.
Жизнерадостность ее характера была совсем не неприятна старому
асьендадо, который сам был далек от мрачного нрава.
Эти черты, которые могли бы показаться мужскими во многих других странах,
не были столь примечательны в одной, где жизнь держится на таких ненадежных условиях
владения; где загородный дом часто превращается в крепость, и
домашний очаг время от времени орошался кровью его обитателей!

Удивительно ли, что в такой стране можно найти женщин, наделенных
теми качествами, которые приписывались Исидоре? Если это так, то это не значит, что
тем менее верно, что они существуют.

Как правило, мексиканская женщина - существо в высшей степени дружелюбное
нрав; _douce_ - если нам будет позволено позаимствовать из языка,
который чаще всего имеет дело с женскими чертами - до такой степени, как
стать национальной характеристикой. Именно к жителям
больших городов, защищенных от нашествия индейцев, этот персонаж более
особенно применим. На границах, измученных за последние полвека
у аборигенов-флибустьеров дело обстоит несколько иначе.
Дружелюбие все еще существует; но часто в сочетании с храбростью и
мужественностью, кажущейся мужской, но на самом деле героической.

С Малинче, более справедливая героиня фигурирует в истории
Анауак.

Дон Сильвио Мартинес сам ассистировал во многих дикая сцена и
церемония. Его юность прошла в условиях опасности; и мужество
Исидора--порой перерастает в абсолютное безрассудство ... так далеко
обидеть, а дали ему удовлетворения.

Старый джентльмен любил свою дорогую Собрину, как если бы она была его
собственного ребенка; и, если бы было так, она бы не были столь уверены в
присоединения к своим владениям.

Каждый знал, что, когда дон Сильвио Мартинес уйдет из жизни
, Исидора Коварубио де лос Льянос будет владелицей... не его
обширные акры, но... его _лиги_ земли, а также тысячи его лошадей
и рогатого скота.

При таком понимании нет необходимости говорить, что сеньорита
носила с собой уважение, куда бы она ни пошла, или что вассалы
Гасиенды Мартинес почитали ее как свою будущую хозяйку.

Независимо от этого к ней относились. У нее были как раз те качества, которые позволяли
завоевать уважение лихого _rancheros_; и в
поместье не было ни одного, кто не вытащил бы свой _machete_ по ее кивку и не использовал бы его
к пролитию крови.

Мигель Диас говорил правду, когда сказал, что ему грозит опасность. Вполне возможно,
он в это поверил. Если бы Исидоре было угодно созвать совет своего дяди.
_vaqueros_, и пошлите их наказать его, это было бы сделано быстро
вплоть до того, что его повесили бы на ближайшем дереве!

Неудивительно, что он так поспешил убраться с поляны.

Как уже говорилось, настоящий дом Исидоры находился на другом берегу
Рио-Гранде, отделенный примерно тремя десятками миль от Гасиенды
Мартинес. Но это не мешало ей часто навещать
своих родственников на Леоне.

В мотиве не было никакого эгоизма. Перспектива богатого
наследства не имела к этому никакого отношения. Она была будущей наследницей.
и без того: ее собственный отец был аристократом. Но ей нравилось
общество дяди и тети. Она также понравилась поездка из речного в
реки--часто, сделанные ее между утром и ночью, и не редко
в одиночку!

В последнее время эти визиты стали происходить гораздо чаще.

Стала ли она больше любить общество своих техасских родственников - больше по мере того, как
они становились старше? Если нет, то каковы были ее мотивы?

Можно сразу заявить, что она подражает своей откровенности.

Она чаще приезжала в Леону в надежде встретиться с Морисом
Джеральд.

С такой же откровенностью можно сказать, что она любила его.

Вне всякого сомнения, молодой ирландец завладел ее сердцем. Как
уже известно, он выиграл его актом дружбы; хотя, возможно,
не столько оказанная им услуга, сколько проявленная при этом галантность
это наложило любовные чары на дерзкую Исидору.

Возможно, тоже она увидела в его другой увлекательный, не так легко
определенными. Были undesignedly выставлены, или с
намерение осуществить завоевание, он один может сказать. Он сам сказал,
Нет; и его заявление заслуживает уважения. Но трудно
поверить, что смертный человек мог смотреть в глаза Исидоре де
лос Льянос и не желать, чтобы они с тоской смотрели на него.

Возможно, Морис говорил правду; но мы могли бы лучше поверить ему, если бы
он видел Луизу Пойндекстер до того, как познакомился с Исидорой.

Эпизод с сожженной прерией произошел через несколько недель после
приключения с пьяными индейцами.

Определенно, что-то произошло между ним и мексиканкой
девушка, которая заставляет ее поверить, что у нее есть надежда - если не притязания - на
его привязанность.

Дело дошло до того кризиса, что она больше не может быть довольна. Ее
Импульсивный дух не выносит двусмысленности. Она знает, что любит
_him_. Она решила откровенно признаться в этом и спросить
с такой же откровенностью, ответят ли на ее страсть взаимностью. Следовательно, она
назначила встречу, на которую не смогла прийти.

Ибо в тот день дон Мигель Диас встал между ней и ее намерением.

Так думала она, галопом покидая поляну и спеша обратно к
гасиенде своего дяди.

Верхом на своем сером скакуне она скачет галопом.

Голова ее непокрыта, прическа растрепана; густые черные локоны
струятся по плечам, больше не прикрытые шарфом или
серапе. Последнее, что она оставила позади, а вместе с ним и свою шляпу
_vicuna_.

Ее глаза сверкают от возбуждения; щеки раскраснелись до цвета
кармина.

Причина известна.

А также, почему она едет в такой горячей спешки. Она сама объявила
это.

На приближаемся к дому, она видела, чтобы затянуть ее обуздать. Лошадь
переводят на более медленный шаг - рысь; еще медленнее - шаг; и вскоре
после этого она останавливается посреди дороги.

Его всадник был изменен ее намерения; или перестает отражать ли она
должен.

Она сидела, размышляя.

"Если подумать ... возможно... лучше бы его не забирали? Это вызвало бы
ужасный скандал повсюду. Пока никто не знает о....
Кроме того, что могу сказать я сам - единственный свидетель? Ах! если бы я рассказал
эту историю этим доблестным техасцам, моего собственного свидетельства было бы достаточно, чтобы добиться
его сурового наказания. Нет! пусть живет. _Ладрон_ каким бы он ни был, я
не боюсь его. После того, что случилось, он не захочет приближаться ко мне.
Санта Виржен! подумать только, что я могла проникнуться симпатией к этому человеку
Как бы недолговечно это ни было!

"Я должна послать кого-нибудь обратно, чтобы освободить его. Того, кто сможет сохранить мою тайну--
кто? Бенито, мэр-домо - верный и храбрый. _Gracias a Dios_!
Вон мой человек - как обычно, занят подсчетом скота. Бенито!
Бенито!

- По твоему приказу, с'Норита?

- Добрый Бенито, я хочу, чтобы ты оказал мне услугу. Ты согласен?

- По вашему приказанию, с'норита? повторяет мэр-домо, низко кланяясь.

- Никаких приказаний, добрый Бенито. Я хочу, чтобы ты оказала мне услугу.

- Приказывай мне, с'Норита!

"Ты знаешь открытое место на вершине холма - там, где
сходятся три дороги?"

"А также загон на гасиенде твоего дяди".

"Хорошо! Иди туда. Вы найдете человека, лежащего на земле, его руки
запутался в лазо. Отпусти, и пусть он выйдет на свободу. Если он пострадал - в результате
тяжелого падения, которое он перенес, - сделай все возможное, чтобы вернуть его к жизни; но не говори
тому, кто тебя послал. Возможно, ты знаешь этого человека - я думаю, что знаешь. Неважно для
этого. Не задавайте ему вопросов и не отвечайте на его, если он задаст какие-либо. Как только
вы увидите его на ногах, позвольте ему использовать их по своему усмотрению
. Ты понимаешь?"

"_Perfectamente, s'norita_. Ваши приказы будут выполнены в точности".

"Спасибо, добрый Бенито. Из-за этого ты понравишься дяде Сильвио еще больше;
хотя ты не должна говорить ему об этом. Предоставь это мне. Если он
не должен... если он не должен...Что ж! возможно, в один прекрасный день на Рио-Гранде появится
поместье, которому понадобится храбрый, преданный управляющий
- такой, каким, я знаю, вы являетесь.

"Всем известно, что донья Исидора столь же милостива, сколь и справедлива".

"Спасибо, спасибо! Еще одна просьба. Услуга, которую я прошу тебя оказать мне
должна быть известна только трем лицам. Третий - это тот, кем ты являешься
послан на помощь. Ты знаешь двух других?"

"С'норита, я понимаю. Все будет так, как ты пожелаешь".

Вряд ли нужно говорить, что мэр-домо уезжает верхом. Мужчины
его призвание редко ступала на землю--не по пути
пол-лиги длиной.

"Оставайтесь! Я забыл" кричит дама, арестовать его!. - Ты найдешь
шляпу и серапе. Они мои. Принеси их, и я буду ждать
тебя здесь или встретимся где-нибудь по дороге.

Поклонившись, он снова уезжает. Его снова просят остановиться.

"Поразмыслив, сеньор Бенито, я решил согласиться с вами.
вы. _Vamos_!"

Управляющий дона Сильвио не удивляется капризу, проявленному
племянницей его работодателя. Не задавая вопросов, он подчиняется ее приказу,
и снова направляет свою лошадь к холму.

Леди следует за ним. Она велела ему ехать впереди. У нее есть свои
причины отступить от аристократического обычая.

Бенито ошибается в своих предположениях. Он не капризничает.
Он в долгу за дружбу с сеньоритой. Серьезный мотив заставляет
ее вернуться на дорогу.

Она забыла нечто большее, чем свою накидку и шляпку - то маленькое
письмо, которое вызвало у нее столько раздражения.

"Добрый Бенито" не пользовался ее полным доверием; ему также нельзя
доверить это. _ эТо_ может обернуться скандалом, более серьезным, чем
ссора с доном Мигелем Диасом.

Она возвращается в надежде вернуть себе послание. Как
глупо было не подумать об этом раньше!

Как оно попало к Эль Койоту? Должно быть, оно у него от Хосе!

Был ли ее слуга предателем? Или Диас встретил его по дороге и выудил
письмо у него?

На любой из этих вопросов можно предположить утвердительный ответ.

Со стороны Диаз такого поступка было бы достаточно естественной; и как
для Хосе это не первый раз, когда она имела основания подозревать его
верность.

Так что прогоняйте ее мысли, пока она снова поднимается по склону, ведущему вверх от
река внизу.

Саммит приобрел, и открытие вошел; Исидора теперь езда боком
о бок с мэром-домо.

Нет Мигель Диас там-ни один мужчина любого вида; и тем, что дает ей гораздо больше
огорчению, не клочок бумаги!

Вот ее шляпа из шерсти викуньи - ее "серафим Сальтильо", и петля
конец ее лазо - больше ничего.

"Вы можете возвращаться домой, сеньор Бенито! Человек, сброшенный с лошади
должно быть, пришел в себя - и, я полагаю, в седле тоже. Благословенна
Пресвятая Дева! Но помни, добрый Бенито, _секретно все равно.
Entiende, V_?"

"_Yo entiendo, Dona Isidora_."

Мэр-домо удаляется и вскоре исчезает из виду за гребнем
холма.


Леди лазо снова одна на поляне. Она выпрыгивает
из седла, надевает серапе и сомбреро и снова становится _идеальной_ красавицей
юного идальго.

Она снова медленно, механически, как если бы ее мысли не компания
действий. Томно она поднимает ногу через коня. Красивые ноги
на секунду или две повисают в воздухе.

Ее лодыжка, выбивающаяся из-под юбки _enagua_, демонстрирует турнюр
свести с ума Праксителя. Когда он опускается с противоположной стороны от коня
, кажется, что облако заслоняет солнце. Симон Столпник едва ли мог
закрыть глаза на это зрелище.

Но нет зрителя этого интересного эпизода; нет даже
несчастного Хосе; который мгновение спустя крадучись выходит на поляну.

Его допрашивают, без обиняков, о предмете
потерявшегося письма.

"Что вы с ним сделали, сэр?"

"Доставили его, миледи".

"Кому?"

"Я оставил это в... в... посаде", - отвечает он, заикаясь и бледнея.
"Дон Маурисио вышел". "Дон Маурисио".

- Ложь, Леперо! Вы передали его дону Мигелю Диасу. Не отрицаю, сэр!
С тех пор я это видел.

"О сеньора, простите! простите! Я не виновен, на самом деле нет.

"Глупый, тебе следовало получше рассказать свою историю. Ты совершил преступление.
Сколько дон Мигель заплатил тебе за твою измену?" - Спросил я. "Я не виновен".

- Насколько я могу судить, леди, это не было изменой. Он... он... вынудил меня к этому ...
угрозами... ударами. Мне... мне ... не заплатили.

- Значит, вам заплатят! Я увольняю тебя со службы; и за плату
возьми то, и это, и это...

По крайней мере, десять раз повторяются эти слова - хлыст для верховой езды при каждом
повторение ложится на плечи нечестного посланника.

Он пытается спастись бегством. Тщетно. Он снова приходит в себя от
страха быть переехавшим и растоптанным копытами
возбужденной лошади.

Только после того, как на его смуглой коже появятся синие волдыри, наказание прекратится.
"А теперь, сэр, прочь с моих глаз!

и чтобы я вас больше не видел. Ал Монте!" - воскликнул он. - "Боже мой, боже мой!" - Воскликнул он. "Ал Монте! ал!
монте_!

С нелепой готовностью команда выполняется. Словно испуганный кот,
освобожденный от должности слуга выбегает с поляны; он был слишком счастлив спрятаться
сам и его позор в тени колючих зарослей.

Но Исидора еще немного остается на месте - ее гнев
уступает место глубокой досаде. Мало того, что ей помешали
осуществить свой замысел; но тайна ее сердца теперь находится в руках
предателей!

Она снова направляет свою лошадь домой. Она прибывает вовремя, чтобы успеть
присутствовать при необычном зрелище. Люди - пеоны, вакеро и
работники всех мастей - снуют туда-сюда, от поля к загону,
от загона ко двору, все как один обмениваются испуганными фразами.
эякуляция. Мужчины вскакивают на ноги, вооружаясь в растерянной спешке;
женщина на коленях, молясь на небо жалко--через
заступничество за счет тех святых, обильно представлен
Мексиканское иерархии, чтобы удовлетворить все времена и случаи жизни.

"То, что вызывает волнение?"

Это вопрос, который задают Исидора.

Мэр-домо-кто шансы, чтобы быть первым, чтобы представить себя--это
таким образом, индивидуальный допрашивали.

Где-то в прерии был убит человек.

Жертва - один из новых людей, которые недавно вступили во владение
Касо дель Корво - сын самого американского асьендадо.

Сообщается, что это сделали индейцы.

Индейцы! В этом слове ключ к волнению среди слуг дона Сильвио
.

Оно объясняет как молитву, так и поспешное хватание за оружие.

Тот факт, что был убит человек - незначительное обстоятельство в этой
стране необузданных эмоций - не вызвал бы такой реакции - более того,
особенно если этот человек был незнакомцем, "американо".

Но сообщение о том, что индейцы находятся за границей, - это совсем другое дело
. В нем присутствует идея опасности.

Эффект, произведенный на Исидору, иной. Это не страх перед
дикарями. Название "asesinado" напоминает о мыслях, которые уже были
это причиняет ей боль. Она знает, что есть сестра, о которой говорят как о существе
удивительно красивом. Она сама смотрела на эту красоту и
не может не верить в нее.

Еще более острую боль вызывает у нее то, что она услышала: что эту
несравненную девушку видели в компании Мориса Джеральда. Здесь
нет новой ревности, вызванной известием о смерти брата - только
старая неприязнь на мгновение ожила.

Это чувство вскоре уступает место обычному безразличию к
судьбе тех, с кем мы не знакомы.

Спустя несколько часов, и это равнодушие будет изменен на мучительную
проценты; короче говоря, опасения. Есть свежие отчеты об
убийство. Это было совершено не команчами, а белым человеком -
Морисом мустангером!

Поблизости нет индейцев.

Это более позднее издание "новедадес", хотя и усыпляет слуг дона Сильвио
, оказывает противоположный эффект на его племянницу. Она не может успокоиться из-за
слухов; и полчаса спустя ее видят, как она натягивает поводья на свою
лошадь перед деревенским отелем.

В течение нескольких недель, по неизвестным мотивам, она посвящала себя
изучение языка Америки. Ее словарный запас английских слов,
все еще скудный, достаточен для ее нынешней цели; которая заключается в получении
информации, но не об убийстве, а о человеке, обвиняемом в его совершении.

Хозяин, зная, кто она, отвечает на ее запросы с подобострастным
вежливость.

Она узнает, что Морис Джеральд больше не является его гостем, с "полными
подробностями убийства", насколько известно.

С опечаленным сердцем она возвращается на Гасиенду Мартинес. Добравшись до
дома, она обнаруживает, что его спокойствие снова нарушено. Новая причина
волнение может быть признано нелепым; но это не так
рассматривается суеверными _peons_. Редкий слух достиг
место. Был замечен человек без головы - _un hombre descabezado_ -
скачущий по равнинам, где-то недалеко от Рио-Нуэсес!

Несмотря на кажущуюся абсурдность, в достоверности сообщения сомневаться не приходится
. Оно распространено по всему поселению. Но есть
еще более достоверное подтверждение этому. Отряд людей дона Сильвио--
пастухи в поисках отбившегося скота- видели _cavallero
дескабезадо_; и, прекратив свои поиски, ускакали от
него, как они бы ускакали от дьявола!

В _vaqueros_, там три из них-все готовы поклясться на
счета дали. Но их страшно выглядит отделка более надежным
доказательств ее истинности.

Солнце заходит над конгрегацией ужасных слухов. Ни
эти ни протесты Дона Сильвио и его сестра может предотвратить
их капризная племянница выполнять резолюцию, она, кажется, вдруг
формируется-что, чтобы ехать назад к Рио-Гранде. Это не имеет никакого значения
разница для нее в том, что на дороге, по которой ей придется ехать, было совершено убийство
; гораздо меньшечто рядом с ним был замечен ужасный
призрак всадника без головы! Как в любой другой путешественник должен
вызвать тревогу, кажется, только для того чтобы привлечь Исидора.

Она даже предлагает отправиться в путешествие наедине! Дон Сильвио предлагает
эскорт - полдюжины своих акверос, вооруженных до зубов. Предложение
отклонено. Возьмет ли она Бенито? Нет. Она предпочитает путешествовать одна.
Короче говоря, она настроена решительно.


На следующее утро она выполняет это решение. К рассвету она в
седло; и менее чем через два часа - езда верхом, но не по
прямой дороге к Рио-Гранде, а вдоль берегов Аламо!

Почему она так отклонилась от своего маршрута? Она сбивается с пути?

Она не похожа на человека, сбившегося с пути. На ее лице печальное выражение
, но не вопросительное. Кроме того, ее конь шагает
уверенно вперед, как будто под руководством своего всадника и направляемый
поводьями.

Исидора не сбивается с пути. Она не сбилась с пути.

Было бы лучше для нее, если бы она это сделала.



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ.

ВЫСТРЕЛ В ДЬЯВОЛА.

Всю ночь недействительным не спала; порой спокойное, порой давая
способ пароксизме страсти без сознания.

Всю ночь напролет охотник сидел у его постели и слушал его
бессвязные речи.

Они лишь подтвердили две точки зрения, которые уже запечатлелись в голове Зеба
: что Луиза Пойндекстер была любимой; что ее брат был
убит!

Последнее было убеждением, которое при любых обстоятельствах было бы
болезненным для жителя лесной глуши. В сочетании с уже известными фактами это
было мучительно.

Он подумал о ссоре, о шляпе, о плаще. Он скорчился, когда
размышлял о лабиринте темных двусмысленностей, представших перед
его разумом. Никогда в жизни его аналитические способности не были настолько
полностью сбиты с толку. Он застонал, почувствовав их бессилие.

Он продолжал не смотреть на дверь. Он знал, что если _they_ пришел, он бы
не быть в ночи.

Только один раз он вышел; но это было под утро, когда свет
луны начал смешиваться со светом дня.

Его позвал какой-то звук. Тара, бродившая среди деревьев,
издала долгий унылый "вой" и испуганно вбежала в хижину.
в хижину.

Погасив свет, Зеб прокрался вперед и замер, прислушиваясь.

Ночной хор прервался; но, возможно, это было вызвано
воем собаки? Что послужило причиной _этого_?

Охотник перевел взгляд сначала на открытую лужайку, затем на ее край
и под тень деревьев.

Там не было видно ничего, кроме того, что должно было быть.

Он поднял глаза на утес, который темной линией тянулся вдоль
горизонта неба, прерываемый с обоих концов верхушками каких-то высоких деревьев,
которые возвышались над его гребнем. Там было около пятидесяти шагов свободного пространства,
который, как он знал, был краем верхней равнины, заканчивающейся у края
пропасти.

Можно было проследить линию, отделяющую _chiaro_ от _oscuro_
отчетливо, как днем. За ней сияла луна. Змея
Можно было увидеть, как она ползет по вершине утеса.

Там ничего не было видно.

Но было кое-что, что можно было услышать. Пока Зеб стоял и прислушивался, с верхней равнины донесся
звук, который, казалось, раздавался недалеко
позади, с вершины утеса. Звук напоминал стук подковы
конь ударился о расшатанный камень.

Так предположил Зеб, как с открытыми ушами, он прислушивался, чтобы поймать его
повторение.

Звук не повторился; но вскоре он увидел то, что подсказало ему, что его догадка была верна
- лошадь, вышедшая из-за верхушек деревьев и приближающаяся
вдоль линии обрыва. Там был человек, на спине--и лошадь
и мужчина отчетливо видел в темноте _silhouette_ на фоне ясного сапфир
небо.

Фигура лошади была совершенной, так как в очертания искусно
литой медальон.

Что человека можно проследить только от седла до плеч.
Внизу конечности терялись в тени животного, хотя
блеск шпор и стремян говорил о том, что они были там. Наверху не было
ничего - даже подобия головы!

Зеб Стамп протер глаза и посмотрел; и протер их и посмотрел снова.
Это не изменило характера видения. Если бы он потер
их восемьдесят раз, то увидел бы то же самое - всадника без
головы.

Именно это зрелище он увидел, в которое невозможно было поверить - увидел, как
лошадь продвигается по ровной линии медленным, но устойчивым шагом - без
топота - без какого-либо звука - как будто скользит, а не идет -
как меняющаяся сцена косморамы!

Ни на одно мгновение у него не было возможности наблюдать призрачное
явление; но достаточно долгий период, чтобы он мог заметить каждую
деталь - достаточно долгий, чтобы убедиться, что это не могло быть иллюзией
глаз или каким-либо образом обман его чувств.

Она не исчезла внезапно из поля его зрения, а медленно и постепенно:
сначала голова лошади; затем шея и плечи; затем
форма, наполовину жуткая, наполовину гротескная, всадника; затем
задняя часть животного; бедра; и, наконец, длинный сужающийся кверху
хвост!

"Геехософат!"

Исчезновение всадника без головы не вызвало удивления.
Это восклицание сорвалось с губ Зеба Стампа. В этом не было ничего
странного. Представление просто прошло за авансценой
, представленной верхушками деревьев, возвышающимися над обрывом.

"Геехософат!"

Дважды житель лесной глуши произнес это, свое любимое выражение удивления
; оба раза с ударением, которое говорило о
безграничном изумлении.

Его внешний вид выдавал это. Несмотря на его несомненную храбрость, дрожь пробежала
по его колоссальному телу; в то время как бледность на его губах была
они были заметны сквозь коричневую затравку табачного сока.

Некоторое время он стоял безмолвный, словно не в силах уследить за своим двойным
семяизвержением.

Наконец к нему вернулся язык.

"Собака-пропала моя кошка!" - пробормотал он, но в очень низком тоне, и с глазами
по-прежнему устремлен к точке, где у коня хвост уже видели в последний раз.
"Если это не разгромит команду "Хул Юнайтед", меня зовут не Зеблон!
Стамп! Ирландец был прав во всем. Я хотя не он Хеде dreemt о нем
в его напиток. Но нет. Он гибридных семян что-то; и так ВГЕ я сама. НЕТ
победитель в войне проклятий, скиарт. Я чувствую, что мои собственные нервы немного пошатнулись.
на этот раз обойдусь. Черт возьми! что это за чертова тварь?"

"Что, черт возьми, это может быть?" он продолжил после некоторого времени, проведенного в молчании.
размышление. "Я упрям, если я могу так или иначе избавиться от оружия. Если бы
он был только при дневном свете, и у меня был хороший обзор; или
если бы он был немного замкнутым! Ha! Почему бы мне не отправить клоастера в
_it_? Пропади все пропадом, если я не попробую! Я думаю, меня это не коснется - нет,
если это заденет старого Ника; если это заденет его, я сам пошучу сатерсфи
то ли пулю Кин пойти custrut сквозь его инфернальное karkidge 'ез
бросать его о seddle. Хиур отправится в монастырь, чтобы познакомиться с
шалуном, кем бы он ни был."

С этими словами охотник зашагал прочь между деревьями по тропинке, которая
вела к обрыву.

Ему не нужно было заходить внутрь за винтовкой - он взял это оружие с собой.
он вышел, услышав вой собаки.

Если бы всадник без головы был настоящим человеком из плоти и крови - земным, а не из другого мира
- Зеб Стамп мог бы с уверенностью рассчитывать увидеть его снова.

Если смотреть от двери джакале, он направлялся прямо к
ущелью, которое позволяло пройти с верхнего уровня на нижний
землям Аламо. Поскольку Зеб начал пользоваться тем же самым
путем, если только другой тем временем не изменит направление или свой спокойный
шаг на рысь или галоп, лесной житель окажется во главе
пройдет, как только он.

Перед стартом Зеб подсчитал расстояние, которое нужно было преодолеть,
и время, за которое это нужно было сделать.

Его оценка оказалась верной - с точностью до секунды и дюйма. Поскольку его голова была
оказавшись почти на одном уровне с возвышенной равниной, он увидел плечи
всадника, возвышающегося над ней.

Еще шаг вверх, и тело оказалось в поле зрения. Еще один, и конь
вырисовывался на фоне неба, от копыт до челки.

Он остановился. Он стоял, когда Зеб впервые увидел его.
Он стоял лицом к утесу, очевидно, намереваясь спуститься в
ущелье. Его всадник, по-видимому, остановил его в качестве меры предосторожности
; или он, возможно, услышал, как охотник карабкается вверх по ущелью;
или, что более вероятно, учуял его.

По какой-то причине он стоял лицом к зрителю.

Увидев его таким, Зеб Стамп тоже встал. У нее было много
другой человек, то же самое можно было сказать и о его волосах; и это не
быть отказано, в том, что старый охотник был в тот момент, как он признал
сам, "чары зыбкой 'беоут в narves."

Однако он был достаточно тверд, чтобы осуществить цель, которая побудила
его искать этой необычной встречи; которая заключалась в том, чтобы выяснить, с кем он
имел дело - с человеком или с дьяволом!

В одно мгновение его винтовка оказалась у плеча, а взгляд скользнул вдоль стены.
ствол; прицел, при помощи яркого лунного света, направлен на
сердце Всадника без головы.

В другом случае пуля прошла бы сквозь него; если бы не мысль, которая
именно тогда промелькнула в мозгу жителя лесной глуши.

Может быть, он собирался совершить убийство?

При этой мысли он опустил дуло его кусок, и остался на
время в нерешительности.

"Это вершина быть мужчиной?" пробормотал он, "но это не похоже на это воздуха.
Под этим мексиканским одеялом все равно не хватит места для головы.
Если это человеческое существо, то у него, я думаю, есть язык, хотя это и не так
чересчур большая голова, чтобы держать это в себе. Хиллу сильнее! Ты выехал за шпаклевкой
поздноватая поездка, не так ли? Ты не забыл прихватить с собой свою голову?"

Ответа не последовало. Лошадь фыркнула, услышав голос. Это было
все.

"Смотри-ка, стренгер! Оле Зеб Стамп из Kintucky Государственной о', воздух
в individooal кто теперь дело с концом. Он не один тет рода Тер
шутки плохи с. Не пытайся подшутить над этим хьюром
куном. Я предупреждаю тебя, чтобы ты прекратил игру. Если вы играете опоссум, вы бы
лучше бросить юр силы; или Geehosophat в прыжках, вы можете потерять
и ваш кол, и ваш творог! Говорите сейчас, пока вас, мерзавцев, не заткнули за пояс
кусок свинца!

Меньше реакции, чем раньше. На этот раз лошадь, привыкшая к
голосу, только вскинула голову.

"Тогда ты пошел ко всем чертям!" - крикнул охотник, раздраженный тем, что он счел
оскорбительным молчанием. "Еще шесть секунд - я дам тебе еще шесть; и если ты
к тому времени не будешь говорить, я выпущу тебе кишки. Эф-ты
но манекен это не принесет вам никакого вреда. Больше не будет, я reckun, эф Йе
_air_ дьявола. Но если ты мужчина, разыгрывающий из себя опоссума, проклинай меня, если ты этого не сделаешь.
хочешь, чтобы тебя расстреляли за то, что ты был таким чертовым дураком. Кричи!" он
продолжил с нарастающим гневом: "Кричи, говорю тебе! Ты не будешь? Тогда
хюр уходит! Раз-два-три-четыре-пять-шесть!"

Там, где должна была появиться цифра "семь", если бы подсчет был продолжен, было
слышен резкий щелчок винтовки, за которым последовало шипение
вращающейся пули; затем глухой "стук", когда смертоносный снаряд вонзился в землю.
сам по себе в каком-то твердом теле.

Единственным эффектом, произведенным выстрелом, по-видимому, был испуг
лошади. Всадник все еще оставался в седле!

Не было даже уверенности, что лошадь испугалась. В чистом ржании, которое
прозвучало в ответ на выстрел винтовки, было что-то такое, что
звучало насмешливо!

Несмотря на все это, животное понеслось стремительным галопом, оставив Зеба Стампа
жертвой самого глубокого удивления, которое он когда-либо испытывал.

Разрядив винтовку, он оставался на коленях в течение
нескольких секунд.

Если до выстрела его нервы были на пределе, то теперь они расшатались вдвойне
. Он был не только удивлен результатом, но и напуган. Он был
уверен, что его пуля прошла через сердце мужчины - или там, где оно
должно быть - так же точно, как если бы его дуло прижимали вплотную к ребрам.

Это не мог быть человек? Он не верил, что это один из них; и эта мысль
могла бы успокоить его, если бы не поведение лошади.
Это было то самое дикое неземное ржание, от которого теперь леденела его кровь и
заставляло его конечности дрожать, как в лихорадке.

Он бы отступил; но какое-то время он чувствовал себя абсолютно неспособным
подняться на ноги; и он остался стоять на коленях, в каком-то оцепенении
ужас - наблюдал за странной фигурой, пока она не скрылась из виду вдали
над залитой лунным светом равниной. Только после этого он достаточно оправился
храбрость, которая позволила бы ему скользнуть обратно в ущелье и направиться к
джакале.

И только оказавшись под его крышей, он почувствовал себя в достаточной степени самим собой, чтобы
сколько-нибудь спокойно поразмыслить о странной встрече, которая произошла с ним.

Прошло некоторое время, прежде чем его разум избавился от иллюзии, что он
имел дело с дьяволом. Размышление, однако, убедило его в
невероятности этого; хотя и не дало ему ни малейшего представления о том, что это такое
на самом деле.

- Шурли, - пробормотал он, и его предположительная форма речи показывала, что он
все еще пребывал в нерешительности: "В конце концов, это не может быть чем-то от мира сего"
- иначе я не услышал бы "кото" моей пули? А. Сартин свинца
ударил снова что-то твердое; у рек-Эн-чт ничего твердого в
karkidge о' призрак?"

"Ваг!" - заключил он, очевидно, отказываясь от попытки получить
разгадку странного физического явления. "Оставь эту проклятую штуку
на самотек! Одна из двух вещей, которыми он должен был стать: или баннель из тряпья,
или старина Гарри из ада?"

Когда он вернулся в хижину, синий свет утра прокрался внутрь вместе с ним
.

Пора было будить Фелима, чтобы он мог занять свою очередь у постели больного
.

Человек из Коннемары, теперь полностью вернувшийся к трезвости и находящийся под
впечатлением от того, что он немного пренебрег своими обязанностями, был готов
взяться за выполнение задачи.

Старый охотник, прежде чем передать своего подопечного на попечение своего
неумелого преемника, сделал свежую перевязку царапин, воспользовавшись
знаниями, которые дал ему многолетний опыт в
лесная фармакопея.

Нопал был рядом; и его сок, влившийся в свежие раны,
не преминул бы произвести их быстрое заживление.

Зеб знал, что через двадцать четыре часа после нанесения они будут
в процессе заживления, а через три дня полностью зарубцуются.

С этой уверенностью, свойственной каждому жителю покрытой кактусами страны
Мексики, он чувствовал себя вызывающе по отношению к врачам; и если бы десяток из них могли
если бы его раздобыли в тот же миг, он бы никого не вызвал. Он
был убежден, что Морису Джеральду ничто не угрожает - по крайней мере, не из-за
его ран.

Опасность была, но она была другого рода.

- А теперь, мистер Филум, - сказал он, закончив свою хирургическую операцию.
операций; "мы ВГЕ Дуд теперь Кин быть пустышкой для outard мужчина, его
воздух, насыщенный времени искать Артер в innard. Вы говорите, что это ничего не значит для
иита?

- Даже не шутка, мистер Стамп. И что еще хуже, это то, что
пить нечего - во всем сиабине нет ни капли спиртного.

"Черт возьми, это ваша вина", - воскликнул Стамп, поворачиваясь к ирландцу.
свирепо нахмурившись, который выражал такое же сожаление по поводу этого заявления. "Часто"
если бы не ты, этот лизоблюд войны, которого хватило, чтобы продержаться до тех пор, пока молодые
парни снова не подкачали. Что теперь делать?"

- Сова, мистер Стамп! вы все еще глубоко ошибаетесь во мне. Это
то же самое, что и вы. Я не вкус exciptin что вышло АВ маленький
фляга. Это больше тхим Indyins что imptied в dimmyjan. Trath было".

"Wagh! ты не мог напиться от того, что было во фляжке. Я знаю
твои проклятые кишки слишком хороши для этого. Вы должны очень хорошо для подтягивания
другое, тоже".

"Все святые--"

"Святые дюрн юр вонючий! Как ты думаешь, какой-нибудь здравомыслящий человек верит в
такого же шалуна, как они?

"Что ж, нет смысла больше говорить об этом. Ты впитал в себя все
кукурузный сок, и это конец. Здесь его больше не будет.
двадцать миль, и мы должны пройти их.

"Будь проклят, но это плохо!"

"Подними голову, черт возьми, и послушай, что я хочу сказать. Нам придется
обойтись без выпивки; но в эфире не повторяется, что мы выпьем, потому что
хотим чего-нибудь поесть. Молодой парень, я не сомневаюсь, проветрился.
на этот раз он наполовину уморил себя голодом. Тейр не слишком увлечен своим штуммуком, я полагаю
, хотя тейр может быть у него на уме. Что касается меня, я немного проголодался
достаточно, чтобы съесть койоата; и я не очень уверен, что отказался бы от индейки
канюк, который, как я полагаю, был бы более слабой пищей, чем койоат. Но
мы не обязаны есть индюшачьего канюка, потому что есть шанс заполучить индейку.
индейка; и вдоль Аламо не так много росы. Ты останешься здесь, и
позабочусь о молодом феллуре, пока я буду пробовать крик, и посмотрю, не попадется ли мне в родстве
кум с гобблером.

"Я так и сделаю, мистер Стамп, никакой ошибки. Будь моим другом..."

"Держи свою болтовню при себе, пока я не закончу разговор с тобой".

"Соул! Я не скажу ни слова".

"Тогда не говори, но лиссен! Есть кое-что, насчет чего я не жду, чтобы ты
совершите любую ошибку. Это эфир. Если кто-нибудь собьется с пути, идя этим путем
попробовав мой абсент, вы дадите мне знать. Ты не должен терять ни минуты,
но дай мне знать.

"Конечно, я буду... совой, да".

"Ну, я буду полагаться на тебя".

"Трат, ты можешь; - но откуда, мистер Стамп? Как я могу дать тебе знать, если
ты не слышишь моего голоса? Насколько тонкого?"

- Ну, я думаю, мне не нужно будет идти так далеко. Это должно быть так.
Мимо кишмя кишат жрецы - в это время утра.

- И еще кое-что, - продолжил Зеб после некоторого раздумья. - У тебя
в лачуге нет такой вещи, как ружье? Тебе подойдет пистолет.

"Nayther глобальной сети, ни в другое. В masther тук оба далеко ужр его, когда он
в прошлый раз ходила к sittlements. Он должен был поднять их где".

"Это неловко. Я не могу слышать, как ты кричишь".

Зеб, который к этому времени прошел через дверной проем, снова остановился, чтобы
поразмыслить.

"Хей!" - воскликнул он после шестисекундной паузы. "Я понял.
Я посадил эйди на дерево. Вы видите моего старого маара, привязанного здесь, на
траве?

- Уверен, что знаю, мистер Стамп. Скорее всего, знаю.

"Уол, ты видишь вон то колючее растение кактис, растущее до самого края
отверстия?"

"Вера, да".

"Уол, это разумно с твоей стороны. Теперь послушай, что я говорю. Ты должен быть начеку
поглядывай за дверью; если кто-нибудь появится, пока меня не будет, беги
прямо к кусту какти, срежь одну из его ветвей -
самый колючий, какой только увидишь, и воткни его в хвост маару.

"Мать Моисея! Для чего ты хочешь, чтобы я это сделал?"

- Ладно, думаю, мне лучше объяснить, - задумчиво сказал Зеб, - иначе
ты все испортишь.

"Вы видите, Pheelum, эф никто interlopes Дарина-моя absince меня он лучше
быть наша. Я не пойду мех выкл. Но как бы близко я ни был, я не знаю
услышь твой визг, потому у маара получится лучше. Вы хлопать
cacktis у нее под хвостом, cloast на фундамент; и Эф она не
визгом громким будит быть heern по мне, то вы могли konklude, что этот кун
eyther воздуха ограбят, или ВГЕ, как его ушки подключен беспроводной пикет булавки. Итак,,
Филум, делай так, как я тебе сказал".

"Я сделаю это, будь Джаперсом!"

"Будь уверен сейчас. Юр жизни мастера, может зависеть от него".

После доставки этого последнего осторожно, охотник взвалил его долго
винтовку, и пошел прочь от хижины.

"Все равно он симпатичный совенок", - сказал Фелим, как только Зеб вышел из
слушание. "Интересно, что он гривами мастер Бейн' в опасности из любой
Ван Comin' в cyabin. Он сед, moight, что его жизнь зависит от нее?
Да ... это он сказал.

- Он попросил меня убрать лук. Полагаю, он посоветовал мне начать с
вэнса. Я должен пойти во внутренний дворик.

С этими словами он вышел за дверь и принялся осматривать окуляр.
осматривая тропинки, по которым можно было подойти к джакале.

Покончив с этим, он вернулся к порогу; и там встал
в позу часового.



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ.

ПРОЗВУЧАЛ СИГНАЛ.

Бдение Фелима было недолгим. Скудные десять минут он был
держать его, когда он стал предупрежден звук копыт, что
один шел вверх по ручью в сторону хижины.

Его сердце начало бешено колотиться о ребра.

Густо стоявшие деревья мешали ему разглядеть
приближающегося всадника; и он не мог сказать, что это за гость, который собирался
явиться в джакале_. Но стук копыт подсказал ему, что здесь
был только _ один_; и это-то и возбудило его опасения. Он бы
я был бы менее встревожен, услышав топот войска. Хорошо хоть
заверил, что больше не может быть его хозяином, у него не желудок на секунду
интервью с кавалером, который так напоминал ему--во всем
кроме головы.

Его первым побуждением было броситься через лужайку и осуществить план
, доверенный ему Зебом. Но нерешительность, порожденная его страхами,
удерживала его на месте - достаточно долго, чтобы показать ему, что они были
беспочвенны. У странного всадника была голова.

"Будь таким же хе-хезом", - сказал Фелим, когда тот выехал из
среди деревьев и остановился на краю прогалины; "спрятался раал, и
перед ним красивое лицо. И все же оно больше не выглядит таким ошеломленным.
Он улыбается так, словно только что похоронил свою бабушку. Свинья! что квадратном
молодой парень он, ужр их toiny mowstacks loike вниз на два
дней Гослин'! О Сало! Лук в его маленькой фут! Боже мой, он же
женщина!"

Пока ирландец делал эти замечания - отчасти в раздумье,
отчасти невнятно, - всадник продвинулся на шаг или два и
снова остановился.

Присмотревшись к своему посетителю поближе, Фелим увидел, что тот правильно понял
угадал пол; хотя усы, манеры езды на лошади, шляпа
и серапе могли на мгновение ввести в заблуждение более острый интеллект, чем у него
из Коннемары.

Это была женщина. Это была Исидора.

Фелим впервые увидел мексиканскую девушку -
впервые ее взгляд остановился на нем. Они были одинаково незнакомы
друг с другом.

Он говорил правду, когда сказал, что на ее лице не было
выражения удовольствия. Напротив, выражение на нем было печальным -
почти безутешным.

Это проявило недоверие, когда она ехала верхом в тени деревьев.
Вместо того, чтобы просветлеть, когда она вышла на открытое место, выражение лица
изменилось только на смесь удивления и разочарования.

Ни то, ни другое не могло быть вызвано тем, что она оказалась в пределах видимости
джакале. Она знала о его существовании. Это была цель ее путешествия.
Должно быть, это был странный персонаж, стоявший в дверях. Он
был не тем мужчиной, которого она ожидала там увидеть.

В сомнении она дополнительно к нему обратиться:

"Возможно, я совершил ошибку?" - сказала она, выступая в лучших "по-американски"
она может командовать. - Простите, но... я... я думал... что дон Маурисио
живет здесь.

- Дэн Марришоу, ты говоришь? Трат, нет. Никто с таким именем не живет.
привет. Дэн Марришоу? Это был человек, которого звали Марриш, у него был дом
недалеко от Баллибаллаха. Я помню парня Уилла, бекасе.
он познакомил меня с Ванстом в конном спорте. Но его звали не Дэн. Нет; это
был Пэт. Звали его Пэт Мэрриш - чтоб ему сгореть за бесчестье!

"Дон Маурисио... Моррис... Моррис".

"О! Морис! Может быть, ты хотел поговорить с мастером... Мистером
Джеральдом!"

"Si--Si! Сеньор Сиерраль.

- Шур, худышка, и если это то, чего ты добиваешься, мистер Джеральд диз двилл
в этой самой кабине, то есть когда он приходит разделиться,
преследуя диких лошадей. Он использует ее только для охоты, вы знаете.
Арра, сейчас; если бы ты только мог увидеть огромный замок, в котором он живет, когда
он дома, в совиной Ирландии; и твой замечательный крейтер, который сейчас
выплакивает свои огромные голубые глазки, потому что он больше туда не вернется. Сова, если бы
ты видел _her_!

Несмотря на _patois_, она слишком хорошо поняла речь Фелима.
тому, кому она была адресована. Ревность - хороший переводчик. Что-то вроде
вздох вырвался из Исидора, как он произнес это короткое слово "ее".

"Я не желаю видеть _her_, - последовал быстрый ответ, - но его вы
упомянули. Он дома? Он внутри?"

"Он дома?" Вот теперь перейдем к делу - прямой, как посох.
пойке. И, предположим, я хочу спросить тебя, что ты будешь делать дальше
хочешь с ним?

"Я хочу его увидеть".

"Див, ты? Может, теперь ты подождешь, пока тебя пригласят. Ты хорошенькая.
крейтер, несмотря на черную полосочку на губе. Но
мастер сейчас не в состоянии принять какого-либо вана - если только это не
был прасте или доктор. Вы не можете его увидеть. "

- Но я очень хочу увидеть его, сеньор.

- Трат див ты. Ты уже говорил это. Но, да, Сайант, я до тебя доберусь.
Это не Фейлим Онале и не Дэни ван из "Прекрасной шестерки" - особенно хорошенькая
черноглазая Колин Лоу, похожая на тебя. Но, несмотря на все это, ты не можешь сейчас увидеть
мастера.

"Почему я не могу?"

"Почему ты не можешь?" Уилл - это больше, чем ван рэйзон, почему ты сиант.
Во-первых, как я вам уже сказал, он не в том состоянии, чтобы оставлять себе компанию.
лисс так любит, когда это леди.

"Но почему, сеньор? Почему?

"Потому что он не совсем пьяный. У него ничего нет на него, но его
футболка ... exceptin' отрепье, Misther просто пень связали все Роун его.
Будьте джаперами! этого от них достаточно, чтобы сделать ему целую охоту - пиджак,
жилетка и кроссовки - трат такой."

"Сеньор, я вас не понимаю".

"Вы не понимаете? Уверяю вас, что я говорил достаточно ясно! Разве я не сказал вам, что на торги выставлен
мастер?"

- В постели! В такой час? Надеюсь, ничего...

- Что с ним случилось, ты хочешь сказать? Аланна, это то самое.
там - могущественная долина, что была с ним... достаточная, чтобы запереть его между одеялами на несколько недель вперед.
"О, сеньор!" - воскликнул я.

"О, сеньор! Не говори мне, что он болен?

"Разве я тебя не трогаю! Скажи мне, милая, какой смысл в этом?"
это? Это не принесло бы ему пользы; и, возможно, ему было бы вредно говорить об этом
это? Ты можешь сказать это ему в лицо, и он тебе не возразит.

- Значит, он болен. О, сэр, скажите мне, какова природа его болезни
что стало ее причиной?"

"Убедись, что ты можешь отвечать только на все эти вопросы - первый из них
вич-фут. Его разочарование усиливается из-за какого-то уродливого высказывания, которым он подвергся.
ресавин - один Господь знает, что или кто это сделал. У него
плохая связка; и его кожа шелушится, как будто его запихнули в мешок вместе с
десятком разъяренных кошек. Свинья! это не тот брент, какой есть у твоей прелестной малышки
рука без царапины на ней. Хуже всего, что он вне себя.

"Вне себя?"

"Да, это то самое. Он разоряет Лойке вана, который слишком много выпил за ночь.
и думает, что это тот человек с кочергой после него. Будь мной
трат, я верю, что для него сейчас самое лучшее - быть экономным человеком.
потин - если бы ван жвачка только дотронулась до этого. Но дело не в этом
запах этого в циабине. И в димми-джане, и во фляжке. Ага, теперь;
_you_ не выпьете ли вы немного из фляжки со своим милым сильфом?
Немного того "агвардинти", как его называют ваши люди. Трэт, я пробовал
кое-что похуже этого. Я уверен, что напиток пойдет мастеру на пользу.
Говорите правду, госпожа! Есть что-нибудь о вас?"

- Нет, сеньор. У меня нет ничего подобного. Сожалею, что у меня нет.

- Фу! Тем более жаль бедного мастера Мориса. Это пошло ему на пользу
дейлу было хорошо. Что ж, он должен смириться с этим.

"Но, сеньор, я же могу его видеть?"

"Черт возьми, немного. Кроме того, какой от этого был бы прок? Он бы не отличил тебя от своей
прабабушки. Я до сих пор знаю, что его сильно обижали, и теперь он
ругает себя!

"Тем больше причин, почему я должен с ним встретиться. Я могу быть полезен. Я в долгу
у него долг... из... из...

- О! ты ему что-то должен? Ты хочешь заплатить? Поверь, это делает
все совершенно по-другому. Но для этого тебе не нужно видеть _him_. Я его начальник.
И выполняю все подобные поручения за него. Я не могу писать
сам, но я дам вам оценку по грубой отметке "wid me", которая является
такой же хорошей среди юристов. Да, госпожа, вы можете заплатить деньги.
передайте их мне, и я обещаю вам, что хозяин никогда не пристрелит вас за это снова.
Трат! это пригодится как раз сейчас, когда мы на пути к бегству, и
может понадобиться. Так что, если у вас с собой оловянная посуда, вот булавки,
чернила и бумага пропитывают циабин. Скажи только слово, и я дам тебе
возврат!

"Нет-нет-нет! Я не имел в виду деньги. Долг... благодарности.

- Фу! только это. Соул, это уже оплачено, и я не хочу пересдачи. Но
тебе не нужно возвращать такие деньги сейчас, потому что хозяин не был бы
виновен в том, что ты говоришь. Когда он сознается в своих грехах, я буду ждать, пока
он не станет хиером и не сведет счет к нулю ".

"Я, конечно, могу его видеть?"

"Теперь ты спокойна, сайант".

"Но я должен, сеньор!"

"Черт возьми, я должен это сделать. Меня подняли на караул, строго приказали
никого не пускать внутрь".

"Они не могли быть предназначены мне. Я его друг... друг
Дона Маурисио".

"Откуда Файлум Онале это знает? За все, что ты красива лицом, ез moight
его didliest innemy. Быть Japers! его loike хватает, вот что я делаю
второй лук на вы".

"Я должна увидеть его... я должна... Я буду... я это сделаю!"

Произнося эти слова, Исидора соскочила с седла.
и направилась к двери.

Ее вид серьезной решимости в сочетании со свирепым - редко встречающимся
женственным - выражением лица убедили галвежанку, что
возникла непредвиденная ситуация для выполнения инструкций, оставленных
Зебом Стампом, и что он слишком долго пренебрегал своим сигналом.

Поспешно повернувшись в хижину, он вышел снова, вооруженный
томагавком; и уже собирался проскочить мимо, когда его остановил внезапный
встаньте, увидев пистолет в руках своей посетительницы, направленный
прямо ему в голову!

"Abajo la hacha!" ("Долой топор!") - крикнула она. "Леперо!
подними руку, чтобы ударить меня, и это будет в последний раз!"

"Погладьте вы, госпожа! Погладьте _ вас_!" - всхлипывал _си-девант_
мальчик-конюх, как только ужас позволил ему заговорить. "Мать твою!
сало! Я вовсе не расчесывал для тебя дорожную шапочку, совсем! Я готов поклясться
в этом на грубости - или на целой стопке Библий, если вы так говорите. В трате
госпожа, я расчесывал таммихока не для вас!"

"Зачем вы достали его?" - спросила леди, наполовину подозревая, что
она совершила ошибку, и опустив пистолет, когда убедилась в этом
. "Зачем вы таким образом вооружились?"

"Пока я жив, только для того, чтобы выполнить приказ, я сохранил заново - только для того, чтобы срезать
ветку от циактуса, который вы видите над Яндером, и, возможно, под
хвостовой А. В. owld Маре. Убедитесь, ез не станете возражать против моего делаешь что?"

В свою очередь, дама стала молчать, удивляет особой
предложение.

Странный человек, которого она видела перед собой, не мог иметь злонамеренных намерений. Его
внешность, поза и жесты были скорее гротескными, чем угрожающими;
вызывали веселье, а не страх или негодование.

"Молчание дает согласие. Спасибо тебе", - сказал Phelim, как, не в страхе
быть сбит в своих треках, он побежал прямо через газон, и
проводится на письмо, расставание предписания Зеб Стамп.

Мексиканская девушка, до сих пор хранившая молчание от неожиданности, осталась таковой, продолжая говорить.
осознав абсолютную бессмысленность разговора.

О дальнейшем разговоре не могло быть и речи. Что с визгом
кобылы - непрерывным с того момента, как был вставлен остистый наконечник
ей под хвост - громкий топот ее копыт, когда она "скакала" по
трава - унылый вой собаки - и ответные крики
диких обитателей леса - птиц, зверей, насекомых и рептилий - только
можно было бы услышать голос Стентора!

Какая может быть цель странное судебное разбирательство? Как это было
прекратить?

Исидора смотрела на это в немом изумлении. Она не могла поступить иначе.
Так долго, как адский скандал продолжался, не было ни малейшего шанса добиться
объяснение от странном человеке, который ее вызвал.

Он вернулся к дверям жакаля; и снова занял свое место
на пороге; где и застыл со спокойным, удовлетворенным видом
актера, завершившего исполнение своей роли в пьесе, и
чувствует себя свободно среди зрителей.



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ.

ОТШАТНУВШИСЬ От ПОЦЕЛУЯ.

Целых десять минут продолжался дикий хор, кобыла все время
визжал, как заколотая свинья; в то время как собака ответила серией
заунывных завываний, которые эхом разнеслись по скалам по обе стороны от
ручья.

На расстоянии мили, возможно, звуки, которые были услышаны; и как зеб
Пень не может быть так далеко от хижины, он бы убедился, что
слышать их.

Убежденный в этом и в том, что охотник скоро откликнется на сигнал
он сам все устроил, Фелим встал прямо на пороге, в
надежде, что посетительница останется снаружи - по крайней мере, до тех пор, пока он
должен быть освобожден от ответственности за ее прием.

Несмотря на ее искренние заверения в дружелюбии, он все еще был
подозрителен в каких-то изменнических намерениях по отношению к своему хозяину; иначе почему
Зеб так настаивал на возвращении?

Что касается его самого, то он отказался от мысли оказывать сопротивление. Этот
сверкающий пистолет, все еще стоявший у него перед глазами, излечил его от всякого желания
ссориться со странным всадником; и что касается Коннемары
, то она могла бы без сопротивления войти внутрь.

Но был еще один житель Коннемары, который, казалось, был более решительно настроен
оспорить ее проход в хижину - ту, кого целая батарея огромных пушек
не помешала бы защитить свою хозяйку. Это была Тара.

В стагхаунд не действовал как бы под волнение всего
бессмысленная тревога. К его протяжному звучному "гулу" примешивался
в повторяющихся перерывах слышался быстрый резкий лай, обозначавший гнев.
Он был свидетелем отношения незваного гостя - его явной враждебности -
и, сделав свои выводы, встал прямо перед Фелимом
и дверью с очевидной решимостью, что ни то, ни другое не должно быть
достигли только над своим телом, и после запуска в строй его
огромные резцы.

Исидора свидетельствуют об отсутствии намерения взять на себя риск. Она никто.
Изумление было на тот момент единственным чувством, владевшим ею.

Она оставалась прикованной к месту, не пытаясь произнести ни слова.

Она стояла в ожидании. К такой эксцентричной прелюдии должен был последовать
соответствующий финал_. Озадаченная, но терпеливая, она ждала его.

От ее запоздалой тревоги ничего не осталось. То, что она увидела, было слишком
нелепо, чтобы допускать опасения; хотя это было также слишком
непостижимо, что вызвало смех.

В выражении лица человека, который так странно вел себя, не было никаких
признаков веселья. Во всяком случае, демонстрация серьезности, странно контрастирующая
с тем комичным поступком, который он совершил; и который ясно свидетельствовал о том, что
он не хотел с ней шутить.

Выражение беспомощной растерянности, застывшее на ее лице
, сохранялось там до тех пор, пока не был замечен высокий мужчина в выцветшем одеяле
пальто и с шестифутовой винтовкой в руках, шагающий среди толпы.
стволы деревьев со скоростью десять миль в час. Он направлялся прямиком
к _jacale_.

При виде вновь пришедшего выражение ее лица изменилось. На нем был
теперь заметен оттенок опасения; и маленький пистолет
был сжат с удвоенной силой нежной рукой, которая все еще
продолжала держать его.

Действие было отчасти предупредительным, отчасти механическим. Не было
противоестественно, учитывая внушительный персонаж, который был
приближается, и в шутку взволнован, с которой он спешил
вперед к избушке.

Все это изменилось, когда он вышел на открытое место и
внезапно остановился на его краю; выражение удивления было столь же велико, как и это
на лице леди, вытесняя его серьезные взгляды.

Сквозь зубы он произнес несколько восклицательных фраз, неразборчивых в
суматохе, которая все еще продолжалась, хотя жест, сопровождавший их,
казалось, свидетельствовал о том, что они были отнюдь не мягкими.

По изложении их, он повернулся в сторону, быстро шагнул
на крики Маре; и, схватив ее за хвост-что нет
человек сам себя спасти посмел бы это сделать-он освободил ее из
мучает она уже так долго терпеть.

Тишина была мгновенно восстановлена; с тех пор как кобыла, брошенная своим товарищем
певчие, как они привыкли ее дикие ржет, были, по
какое-то время, держа вверх Соло сама.

Дама еще не был просветленным. Ее изумление продолжалось; хотя
косой взгляд, брошенный на забавного человека в дверях, сказал ей, что
он успешно выполнил какой-то план, который ему был
доверен.

Удовлетворенный взгляд Фелима длился недолго. Оно исчезло, когда
Зеб Стамп, освободив замученного четвероногого,
повернулся лицом к хижине - когда он это сделал, показав облако над
морщины на его лице, мрачно-зловещие, напоминающие о гневной буре.

Даже присутствие красоты не помешало ему взорваться. "Черт возьми, черт возьми!
да пошел ты, ирландский идиот! Расскажи, для чего ты меня вернул
! Шутка ли, когда я беру на прицел индейку весом не менее тридцати фунтов
, я полагаю; прыгай, прежде чем нажать на спусковой крючок, с
скрик этой проклятой твари из маара. Чертовски мало шансов на то, чтобы
позавтракать прямо сейчас.

- Но, мистер Стамп, разве вы не просили меня сделать это? Вы сказали, если кто-нибудь захочет, чтобы
шоу пришло в "сиабин"...

"Ба! ты дурак! Ты же не думаешь, что я имел в виду weemen, не так ли?"

"Трэт! Я не думал, что это было так плохо, когда она впервые представилась.
Ты видел, как она подъехала - сидела верхом на своей лошади".

"Какая разница, как она сидит! Разве ты не видел этого раньше, ты,
новичок? Это чт usooal путь 'Монг это наша sheemales Mexikin.
Ты больше женщина, чем она, я думаю; в двадцать раз больше, - о'в
дурак. Это я сартинто. Я немного знаю ее в лицо, и
кое-что еще - по репортажу. Что ВГЕ извлечена тварь наша не так
difeequilt понять; хотя это может быть в Git это о ней, видя, как
она может говорить только на мексиканском жаргоне, на котором этот чили не умеет,
и не хотел бы, если бы знал.

"Дерзайте, мистер Стамп! вы ошибаетесь. Она тоже говорит по-английски. Не так ли
вы, госпожа?

"Маленькие инглизы", - ответил мексиканец, который до этого момента оставался на месте.
слушал. "Inglees _poco pocito_."

- О... а! - воскликнул Зеб, слегка смущенный тем, что он только что сказал. "Я
прошу у тебя прощения, сайноритта. Ты _habla_ немного американка, не так ли?
Мучо боно_- тем лучше. Ты сможешь рассказать мне, что ты собой представляешь
может быть, тебе захочется выйти замуж. Ты не сбился с пути, да?

"Нет, сеньор", - последовал ответ после паузы. "В таком случае, вы знаете, куда
вы летите?"

- _Си, сеньор...си_... да, дона Маурисио Джерраля, это тот самый... дом?

- Ты произносишь это имя, насколько я понимаю, близко к тому, как произносят мексиканские родственники.
Дом не такой уж большой, но это его дом. Может быть, вы хотите увидеть
мастера о'т?

"О, сеньор ... да ... именно поэтому я здесь - _por esta yo soy aqui_".

- Ну, я думаю, ты не будешь возражать, если ты увидишь его. Юр
насколько я понимаю, интенсаны больше не настроены враждебно к молодому парню. Но
от того, что ты сейчас с ним разговариваешь, толку мало. Он не отличит тебя от
сторона подошвы-кожаная.

- Он болен? С ним случилось какое-то несчастье? Эль Геро так сказал.

- Да. Я сказал ей об этом, - вмешался Фелим, чьи морковные волосы
заслужили ему прозвище "Эль гуэро".

- Сартин, - ответил Зеб. "Он ранен воздуха немного; в шутку теперь равно
dulleerious. Я Рекк-н-не о-очень consekwence. Он придет в себя.
как только у него пройдет бредовый припадок.

"О, сэр! могу я побыть его сиделкой до тех пор? _Por amor dios_! Позволь мне войти,
и присмотреть за ним? Я его друг - _un amigo muy afficionado _."

- Ну, я не вижу в этом никакого вреда. Weemen делает все возможное
что я могу сказать; хотя, что касается меня, у него не было особых шансов
пробую их, с тех пор как я продул свою старую девчонку до нитки.
Массиссипи. Если ты хочешь немного побыть рядом с молодым парнем,
ты Уилким - видишь ли, ты его друг. Присмотрите за ним, пока мы не вернемся.
и проследите, чтобы он не свалился с кровати и не вцепился в них когтями.
я связал его бандиджаками.

"Поверьте мне, добрый сэр, я позабочусь о нем как можно лучше. Но скажите мне, что
стало причиной этого? Индейцы? Нет, их нет поблизости? Был ли какой-нибудь
поссорился с кем-нибудь?

- В этом, сайноритта, ты не так мудра, как я кажусь. У них была
ссора с койейтсом; но не это привело к его уродливому колену. Я
нашел его вчера, почти на закате, в чаппарал-бейонте. Когда
мы натыкаемся на него, он сражается по пояс в воде на реке, когда бежит
через тур, боясь, что на него нападет одна из этих пятнистых тварей
вас люди называют тиграми. Что ж, я избавил его от этой небольшой опасности; но
то, что произошло раньше, осталось для меня загадкой. Молодой парень потерял рассудок
и не отдавал себе отчета в себе. Он не дрогнул
их еще нет; и поэтому мы должны подождать, пока он это сделает.

- Но вы уверены, сэр, что он не тяжело ранен? Его раны... Они
не опасны?

"Никакой опасности whatsomediver. Beyont проболтаться немного лихорадка, или, может быть,
коснитесь O' в Агей, когда тот идет о' его. Что касается раны,
они только УИН о'царапин. Когда wanderin' Гэм вышла о'
его чувства, он скоро кум Роун, я Рекк Н. Через неделю ты увидишь
он силен, как самец".

"О! Я буду нежно ухаживать за ним!"

- Уол, это очень любезно с твоей стороны, но ... но...

Зеб заколебался, так как странная мысль пришла ему в голову. Это привело к
шлейф размышлений держал при себе. Они были такими:

"Этот воздух та же самая она, что посылала им взбучки в таверну о'Грубиян".
Готов. То, что она влюблена в молодого парня, известно как Massissipi
мад - влюблена в него до кончиков ногтей на ногах. То же самое и остальные.
Но в равной степени ясно, что он думает о другой, а не о ней.
Теперь, если она услышит, как он говорит о ней, чем он занимался всю ночь.
ночью у нее внутри начнется настоящий переполох
бусом. Бедняжка! Мне жаль ее. Она неплохая. Но ирландка--
Ирландский хотя он быть--не может принадлежать обоим; я все знаю, он замерзает
тварь из Штатов. Это было чертовски неловко - Лучше, если я скажу преследователю
чтобы она не подходила к нему близко - по крайней мере, пока он не перестанет болтать о Левазе.

- Но, мисс, - продолжал он, обращаясь к мексиканке, которая во время
его долгой череды размышлений нетерпеливо молчала, - разве вы не
думаю, тебе лучше поскорее поехать домой и вернуться к нему, когда он поправится
. Он вас не узнает, как я сказал; и вам нет смысла оставаться здесь.
поскольку ему не грозит опасность умереть.

"Неважно, что он может не знать меня. Я все равно должна ухаживать за ним.
Ему могут понадобиться какие-то вещи, которые я могу прислать и раздобыть для него".

"Эф вы Боун до тех пор," вернулся Зеб, relentingly, как будто какой-то новый
мысль была заставляя его согласия, "я не буду вмешиваться, чтобы сказать, нет. Но
не возражаете, что он будет palaverin' об. Вы могли слышать какие-то странные
говорить о' его, беоут человека могут убить, и как. Это естественные
для одного как dulleerious. Не спеши с этим. Кроме того, ты можешь
услышать, как он много говорит о женщине, раз уж у него на уме.

"Женщина!"

- Шутите так. Вы услышите, как он упомянет ее имя.

- Ее имя! Сеньор, какое имя?

"Ну, я думаю, там написано имя его сестры. На самом деле, я в этом уверен.
будучи его сестрой".

"О! Мистер Стамп. Если ты говоришь о мастере Морисе...

- Заткнись, проклятый дурак! Тебе какое дело до того, о чем я говорю?
Ты не можешь расстраивать подобные вещи. Пошли! - продолжил он, удаляясь,
и жестом пригласил человека из Коннемары следовать за ним. "Ты мне немного нужен"
со мной. Я убил гремучку, когда поднимался по крику, и оставил ее там.
Кум ты, отнеси это обратно в лачугу хюр, чтобы какой-нибудь шалун не натворил дел.
прочь с ней, на всякий случай, чтобы я снова не ударил индейку.

- Погремушку. У тебя есть гремучая змея?

"И какой сарай я имею в виду?"

"Шур, мистер Стамп, вы не ели змею. Сало! разве оно не ядовитое
да?"

"Черт побери! Разве я не отрезал писену, вскоре я убил эту тварь?
Отрубив ей голову?"

"Трэт! за все, что я wudn не съели по куску АВ, если бы я был
голодаем".

"Sturve, быть скучным для вас! Топоры, которые вы еет он. Я только хочу, чтобы ты
принесла это домой. Тогда иди и делай, как я тебе говорю; или будь проклят, если я этого не сделаю
заставлю тебя отрезать голову рептилии, ее тело, клыки и все остальное!"

- Будьте добры, мистер Стамп, у меня и в мыслях не было ослушаться вас ... совсем.
Уверен, что это Фейлим О'Нэйл, которая в любом случае готова выполнить твою просьбу. Я
с тобой за все, что ты захочешь; даже за то, чтобы проглотить змею целиком. Святой
Патрик, прости меня!

"Будь проклят святой Патрик! Иди вперед!"

Фелим больше не возражал; но, наткнувшись на следы
жителя лесной глуши, последовал за ним через лес.


Исидора вошла в хижину; направилась к больному, лежащему на своей кровати.
диване; с лютой нежностью поцеловала его воспаленном лбу, любить сильнее и яростнее
поцеловала его в бессознательное губы; а потом отшатнулся от них, как если бы она
был ужален Скорпионом!

Хуже, чем жало скорпиона, было то, что заставило ее отскочить
.

И все же это было всего лишь слово - маленькое слово - всего из двух слогов!

В этом не было ничего странного. Часто, на одно слово, что мягкий короткий
слоговая "да"--зиждется счастье в жизни; хотя часто, слишком часто, в
жестче минус-это прелюдия к мировой войне!



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ.

ЕЩЕ ОДИН, КТО НЕ МОЖЕТ УСПОКОИТЬСЯ.

Черным днем для Луизы Пойндекстер - возможно, самым черным в календаре
ее жизни - стал тот, когда она освободила дона Мигеля Диаса из лазо.

Скорбь о потере брата и опасения за безопасность возлюбленного были
вчера смешаны в одной чаше. Сегодня их еще больше усугубила
самая черная страсть из всех - ревность. Горе, страх, ревность - каким должно быть
состояние души, в котором сосуществуют эти эмоции?
Суматоха ужасных фантазий.

Так было и в душе Луизы Пойндекстер после расшифровки
послания, в котором содержались письменные доказательства нелояльности ее возлюбленного.

Правда, письменность пришла не от него; ни стало доказательство убедительное.

Но в первом порыве ее бешеной ярости, молодой Креол не
рассуждать таким образом. В формулировке письма содержалось сильное предположение,
что отношения между Морисом Джеральдом и мексиканцем носили характер
более нежный, чем он представлял, - что он
на самом деле он практиковал обман.

Почему _ эта_ женщина должна писать ему в таком свободном тоне, давая смелую,
почти неженственную волю своему восхищению его глазами: "_Essos ojos
загар линдос и загар эспрезивос_?"

Это были не дружеские фразы, а выражение похотливой
страсти. Как таковые их могла понять только креолка: поскольку они были
всего лишь пересказом ее собственных чувств.

А потом было само назначение--выпросил, правда, в
формы запроса. Но это была простая вежливость--кокетством в
выполнена _maitresse_. Более того, тон просьбы был
оставлен ближе к концу послания; которое заканчивалось
категорическим приказом: "Приди, господин! приди!"

Прочтение этого вызвало нечто большее, чем ревность. A
дух мести, казалось, продиктовал последовавший жест, - и
отбившийся листок был смят между аристократическими пальцами, в которые он
упал.

"Ах, я! - размышляла она в глубине своей души. - Теперь я все понимаю.
Это не первый раз, когда он откликается на подобный призыв; не первый.
они встретились на том же самом месте, на холме над домом моего дяди.
дом" - слегка описанный, но хорошо понятный - часто посещался и раньше ".

Вскоре дух мести уступил место глубокому отчаянию. Ее
Эмблема сердца была изображена на листе бумаги, который лежал у ее ног на
пол - такой же, раздавленный и разрушенный.

На какое-то время она предалась грустным размышлениям. Дикие эмоции
пронеслись в ее голове, предлагая дикие решения. Среди прочего она
подумала о своей любимой Луизиане - о возвращении туда, чтобы похоронить свою тайну
скорбь в монастырях Святого Кера. У креольский монастырь
был рядом, в этот час глубокой подавленности, она бы, во всех
вероятность, оставив отеческий дом, и искали убежища
в его святых стенах. По правде говоря, это был самый мрачный день в ее жизни
. После долгих часов отчаяния ее дух стал спокойнее,
пока ее мысли возвращались в более рациональное русло. Письмо было
перечитано; его содержание подверглось тщательному рассмотрению.

Все еще оставалась надежда - надежда на то, что, в конце концов, Морис Джеральд мог
_не быть в поселке.

Он был на лучшее, но слабый луч. Конечно, _she_ должны знать--она
написал назначение, и говорил так уверенно его держать его?
И все же, как и было обещано, он мог уехать; и на этом предположении
зиждилась надежда, теперь мерцающая, как звезда, во мраке
того часа.

Это был деликатный вопрос, о котором следовало напрямую расспрашивать кого-то в
позиция Луизы Пойндекстер. Но другого пути, казалось, не было для
нее; и когда тени сумерек окутали покрытую травой площадь
деревни, ее увидели верхом на пятнистом коне, бесшумно едущей верхом
проезжаем по улицам и останавливаемся перед отелем - на том же самом
месте, которое всего несколько часов назад занимал серый конь Исидоры!

Поскольку все обитатели этого места отсутствовали - одни шли по следу
убийцы, другие - по следу команчей, Обердоффер был единственным
свидетелем ее неосторожности. Но он знал, что это не так. Это было, но
естественно, что сестра убитого стремилась узнать
новости; и таким же образом он истолковал мотив обращенных к нему допросов
.

Флегматичный немец и не подозревал о том удовлетворении, которое его ответы
поначалу доставляли его честной собеседнице; и уж тем более о том огорчении, которое возникло впоследствии
из-за той части информации, которую он сам сообщил добровольно и которая
внезапно диалог между ним и его посетителем оборвался.

На слух она была не первая ее пола, которые в тот день сделал
запросы уважения Морису mustanger, Луиза Пойндекстер снова вьехать
в Каса-дель-Корво, с сердцем, корчащимся под свежей рваной раной.

Ночь была проведена в агонии беспокойства - спать удавалось только короткими урывками
среди фантасмагории страны грез.

Хотя утром восстановлено не ее спокойствие, он принес с собой
решения, строгий, смелый, почти безрассудный.

Со стороны Луизы Пойндекстер было, по крайней мере, смелостью отправиться в Аламо
одной; и таково было ее решение.

Некому было остановить ее - некому сказать "нет". Поисковики работали всю ночь.
До сих пор не вернулись. В Каса-дель-Корво не поступало никаких сообщений.
Она была единственной хозяйкой особняка, что касается ее действий - единственной владелицей
мотива, толкнувшего ее на этот смелый шаг.

Но об этом можно легко догадаться. Ее не был духом, мириться с простого
подозрение. Даже любовь, которая укрощает самые сильные, еще не снизили ее
для этого состояния беспомощной покорности. Неудовлетворенное оно больше не могло существовать
и отсюда ее решимость искать удовлетворения.

Она могла обрести покой - она могла рискнуть погибнуть. Даже последнее
казалось предпочтительнее агонии неопределенности.

Как это похоже на рассуждения ее соперницы!

Было бы бесполезно отговаривать ее, если бы кто-то мог это сделать
. Сомнительно, даже если бы родительский авторитет мог в тот момент
помешать ей осуществить свое намерение. Поговорите с тигрицей, когда
обезумев от подобного чувства. При неосвященной любви воля
египетской царицы была не более властной, чем у американской
Креольский, когда им движет самая святая страсть. Он не признает права на противоречие.
Не видит препятствий, кроме смерти.

Это дух, редкий на земле. В своем спокойном состоянии, мягкий, как лучи солнца.
о Полярном Сиянии - чистом, как молитва ребенка; но когда оно возбуждено
любовью - или, скорее, ее слишком постоянным спутником - оно становится гордым и
опасным, как свет Люцифера!

В этом духе Луиза Пойндекстер была самым верным типом. Там, где любовь была
приманкой, желать означало обладать или погибнуть в попытке получить.
Ревность, основанная на сомнении, была невозможна для ее натуры или
несовместима с ее существованием. Она должна найти доказательства, чтобы уничтожить или
подтвердить это - доказательства более веские, чем те, которые уже представлены содержанием
случайно попавшего послания, которые, в конце концов, были только предположительными.

Вооруженная этим, она была в состоянии искать их; и их нужно было искать
в Аламо.


В первый час восхода солнца она была уже в седле, выезжала из
ограды Каса дель Корво и направлялась по тропе через прерию,
уже знакомой ей.

Проходя мимо многих мест, которые были ей дороги - священных благодаря некоторым из самых милых сувениров в ее жизни
, ее мысли испытывали не одно отвращение.

В такие моменты она забывала о мотиве, который изначально побудил ее к этому.
ее в путешествие - когда она думала только о том, чтобы добраться до мужчины, которого любила,
спасти его от врагов, которые могли быть рядом с ним!

Ах! Эти минуты - несмотря на опасения за безопасность ее возлюбленного - были
счастливыми по сравнению с теми, что были посвящены гораздо более болезненным
размышлениям о его предательстве.

От точки отправления до пункта назначения было двадцать
миль. Человеку, привыкшему путешествовать по Европе, это могло показаться путешествием -
то есть в седле. Для любителей верховой езды по прериям это поездка продолжительностью всего в два часа
быстрая, как бег по пересеченной местности в погоне за оленем или лисой.

Даже с противящимся конем это не утомительно; но с этим
существом с гибкими конечностями, покрытым глазками, Луной, которая охотно пошла ей навстречу
домой, в прерию, это скоро закончилось - возможно, слишком скоро для счастья
ее всадника.

Несчастный, как Луиза Пойндекстер, возможно, чувствовали раньше, ее страдания были
скудные достигли точки отчаяния. Сквозь ее печали нет еще
просвечивал мерцанием надежды.

Оно погасло, когда она ступила на порог джакале_;
и быстрый сдавленный крик, сорвавшийся с ее губ, был подобен
последнему вздоху сердца, разделяющегося надвое.

"В хижине была женщина"!

С губ этой женщины уже сорвалось восклицание, которому
ее собственное могло показаться эхом - так близко одно следовало за другим
так похожи были они в муках.

Подобно второму эху, еще более усиленному, раздался крик Исидоры;
обернувшись, она увидела в дверях ту женщину, чье имя только что было
произносится как "Луиза", которую так горячо восхваляли, которую так нежно вспоминали,
среди причуд воспаленного мозга.

Для молодой креолки дело было ясным - до боли ясным. Она видела раньше
она написала письмо о назначении, которое, в конце концов, _ было
сохранено_. В ссоре, звуки которой неясно доносились до нее,
возможно, присутствовала третья сторона - Морис Джеральд? Это могло бы объяснить
состояние, в котором она сейчас видела его; потому что она была достаточно далеко
внутри хижины, чтобы видеть больного на его ложе.

Да, это был автор того смелого послания, который позвонил Морису
Джеральд "кверидо"; - который похвалил его глаза - который приказал ему
подойти к ней; и который теперь был рядом с ним, ухаживая за ним с
заботливость, что провозгласил ее своей! Ах! мысль была слишком болезненной, чтобы
быть символизирована в речи.

Столь же очевидно, были выводы Исидоры--столь же мучительных. Она
уже знала, что ее вытеснили. Она слишком долго слушала
непроизвольные речи, которые говорили ей об этом, чтобы сомневаться в
их искренности. На пороге стояла женщина, которая стала преемницей
ее!

Лицом к лицу, с горящими глазами, их груди вздымались и опускались, как будто
подчиняясь единому порыву - оба обезумели от одной и той же ужасной мысли - эти двое
стояли, глядя друг на друга.

Одинаково влюбленные в одного и того же мужчину, одинаково ревнивые, они были рядом с
объектом своей жгучей страсти, не подозревая о присутствии ни того, ни другого!

Каждый верил в успех другого, потому что Луиза не слышала слов,
которые могли бы ее утешить - эти слова все еще звучали в ушах,
и терзали душу Исидоры!

Это была позиция молчаливой враждебности, тем более ужасная из-за своего
молчания. Между ними не было сказано ни слова. Ни один из них не снизошел до того, чтобы спросить
объяснения другого; ни один в них не нуждался. Бывают случаи, когда
речь излишня, и оба интуитивно чувствовали, что это была одна из них. Это
было взаимное столкновение низменных страстей; это нашло выражение только в
сверкании глаз и презрительном изгибе губ.

Только на мгновение сохранялось такое отношение. Фактически, вся сцена,
внутри, едва ли заняла несколько секунд.

Все закончилось тем, что Луиза Пойндекстер развернулась на пороге и
скользнула прочь, чтобы сесть в седло. Хижина Мориса Джеральда была не для нее.
место для нее!

Исидора тоже вышла, чуть не наступив подруге на юбку.
одеться. Та же мысль была в ее сердце - возможно, более отчетливо
ощущалась. Хижина Мориса Джеральда была не для нее!

Оба, казалось, одинаково стремились уехать - одинаково твердо решили покинуть это место.
Место, ставшее свидетелем опустошения их сердец.

Серая лошадь стояла ближе всех, мустанг - дальше. Исидора была
первой, кто сел в седло, первой, кто тронулся с места; но когда она проезжала мимо, ее соперница
тоже забралась в седло и держала поводья наготове.

Взгляды снова были заменены-не триумфальное, но ни
выражая прощение. Что из креольский была странная смесь
печаль, гнев и удивление; в то время как последний взгляд Исидоры, который
сопровождался злобным "карахо!" - страшная фраза из женских уст -
был таким, каким эфесская богиня, возможно, наградила Афинаю после
награждения яблоком.



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ.

ЧЕСТНЫЙ ИНФОРМАТОР.

Если физические явления можно сравнить с моральными, то нельзя было найти большего
контраста, чем яркие небеса, сияющие над
Аламо и черные мысли в груди Исидоры, когда она спешила прочь
из джакале. Ее сердце было средоточием пламенных страстей,
месть преобладала над всем.

В этом было какое-то демоническое наслаждение, которое удерживало ее от того, чтобы
поддаться отчаянию; в противном случае она могла бы пасть под тяжестью
своего горя.

С мрачными мыслями она едет под сенью деревьев. Они становятся
не менее мрачными, когда она смотрит на ущелье и видит голубое небо,
весело улыбающееся над ней. Его жизнерадостность, кажется, предназначена только для того, чтобы посмеяться над
ней!

Она останавливается, прежде чем начать восхождение. Она остановила коня под
нависающим кипарисом - подходящим навесом для скорбящего сердца. Его мрачный оттенок
кажется более желанным, чем солнечный свет наверху.

Не это заставило ее остановиться. В
ее душе есть мысль, более темная, чем тень кипариса. Об этом свидетельствует ее
нахмуренный лоб; черные брови, сведенные над черными сверкающими
глазами; прежде всего, выражение ярости, контрастирующее с ее
белые зубы поблескивают под оттопыренной губой.

Все, что есть хорошего в женщине, кроме красоты, кажется, покинуло ее.
все плохое, кроме уродства, овладело ею!

Она остановилась по наущению демона - с адской целью
наполовину сформировавшийся в ее сознании. Об этом говорят ее невнятные речи. "Я должен был
убить ее на месте! Должен ли я вернуться и вызвать ее на смертельный поединок?
борьба?"

"Если бы я убил ее, что бы это дало? Это не смогло бы вернуть мне его сердце.
потерянное, потерянное, без надежды! Да, эти слова были из тайных
глубин его души; где только ее образ обрел постоянное место!
О! для меня нет надежды!

"Это тот, кто должен умереть; тот, кто стал причиной моего разорения. Если я убью его? Ах,
тогда; чем была бы для меня жизнь? В тот час бесконечная мука!

"О! теперь это мучение! Я не могу этого вынести. Я не могу придумать утешения -
если не в мести. Не только она, но и он - оба должны умереть!

"Но пока не ... пока он не знает, кто это сделал. Ой! он должен
чувствую его наказание, и знаем, откуда она приходит. Матерь Божья,
укрепи меня, чтобы отомстить!

Она пронзает копьем бока своего коня и пришпоривает его вверх по склону
ущелья.

Достигнув верхней равнины, она не останавливается - даже для того, чтобы животное могло
отдышаться - но идет дальше безрассудной походкой и в направлении, которое
кажется неопределенным. Ни рука, ни голос не прилагаются в
она ведет своего скакуна - только подстегивает его.

Предоставленный самому себе, он возвращается по тропе, по которой пришел. Она ведет к
Леоне. Это тот путь, которым от него хотят ехать?

Его наездник, кажется, ничего не знает и ему все равно. Она сидит в седле, как
хотя она была частью; с поникшей головой вниз, в отношении одного
погрузившись в глубокую задумчивость, не замечая окружающего мира, даже из
грубый темп, в котором она едет! Она не замечает эту черную когорту
поблизости; пока ее фырканье не предупреждает о ее приближении
скакун, который внезапно останавливается.

Она видит кабалладу в открытой прерии!

Индейцы? Нет. Белые люди - не столько из-за цвета кожи, сколько из-за попоны
их лошадей и их манеры верховой езды. Их бороды тоже показывают
это; но не их кожа, обесцвеченная "грязью" выжженной
равнины.

"_Лос Теджанос_!" - это приглушенное восклицание, когда она получает подтверждение
в отношении их национальности.

- Отряд их рангеров, рыщущих по стране в поисках команчей, я полагаю.
 Индейцев здесь нет? Если я правильно расслышал в Поселении
, они должны быть далеко на другой стороне.

Без каких-либо веских причин для уклонения от них, Мексиканского девичья нет
желание столкнуться с "Лос Tejanos". Они ничего не значат ни для нее, ни для ее целей.
и в любое другое время она бы не свернула с их пути.
Но в этот час ее убогость, она не хочет работать
строй их анкетах, ни стать мишенью их любопытство.

Возможно, чтобы избежать их. Она еще среди кустарников. Они не
кажется, наблюдал за ней. Повернув коротышка, и дайвинг
в chapparal, она еще может чураться, быть замеченным.

Она собирается это сделать, когда замысел нарушается ржанием
ее лошади. Десятки их коней отвечают ему; и он виден вместе с
его всадником.

Это может быть еще возможно для нее, чтобы избежать встречи, если так
наклонные. Она была бы уверена, что ее преследуют, но не настолько уверена в том, что
ее настигнут - особенно на извилистых тропинках чаппарала,
хорошо знакомых ей.

Сначала она так склоняется и завершает поворот своего скакуна.
Почти в то же мгновение она снова натягивает поводья и оказывается лицом к лицу с фалангой
всадников, уже мчащихся к ней полным галопом.

Ее невнятные слова провозглашают цель в этой внезапной смене тактики.

"Рейнджеры - нет! Слишком хорошо одеты для этих оборванных _vagabundos_? Должно быть,
отряд `искателей", о котором я слышал, возглавляемый отцом--
Да, да, это они. _Ay Dios_! вот шанс отомстить, и
я не стремлюсь к этому; Так угодно Богу!"

Вместо того, чтобы повернуть обратно в кусты, она выезжает на открытое место
и с видом смелой решимости приближается к
всадникам, которые теперь совсем близко.

Она подъезжает и ждет их приближения; черная мысль бродит у нее в груди.

Через минуту она уже среди них - конный круг сомкнулся
вокруг нее.

Сотня всадников, странно вооруженных, гротескно одетых - униформа
только в налете пыли глиняного цвета, который прилипает к их
одеяния и суровая серьезность, наблюдаемая в поведении всех;
едва ли испытываешь облегчение от легкого проявления любопытства.

Хотя вызывать дрожь - это восхищение, особенно у женщины--
Исидора этого не выдает. Она нисколько не встревожена. Она
не ожидает никакой опасности от тех, кто так бесцеремонно окружил ее.
она. Некоторых из них она знает в лицо; хотя мужчине не больше
среднего возраста, который кажется их лидером и который противостоит, чтобы
допросить ее.

Но она знает его иначе. Инстинкт говорит ей, что он является отцом
убит человек ... женщина, она, возможно, пожелает убитого гы, но, несомненно,
стыдно. Ой! какая возможность!

"Вы говорите по-французски, мадемуазель?" - спрашивает Вудли Пойндекстер,
обращаясь к ней на этом языке - в надежде, что это даст ему
больше шансов быть понятым. - Говорите лучше по-английски... Очень мало,
сэр.

"О! Английский. Тем лучше для нас. Скажите мне, мисс, вы видели здесь
кого-нибудь ... то есть ... вы встретили кого-нибудь верхом, или
разбили лагерь, или где-нибудь останавливались?

Исидора, кажется, размышляет или колеблется, прежде чем ответить.

Плантатор продолжает допрос.айв, со всей вежливостью, какую допускают обстоятельства.
- Могу я спросить, где вы живете?

- На Рио-Гранде, сеньор?

- Вы приехали прямо оттуда? - Спросил я.

- Где вы живете?

"Нет, с "Леоны".

"С "Леоны"!

"Это племянница старого Мартинеса", - вмешивается один из гостей. - Его
плантация присоединяется к вашей, мистер Пойндекстер.

- Да, это правда. _Sobrina_ - племянница дона Сильвио Мартинеса. _Yo
soy_."

"Тогда вы пришли со своего места, сразу? Прости, что кажусь грубым.
Уверяю вас, мисс, мы не ставим под сомнение тебя из любой холостого хода
любопытство, или дерзость. У нас есть серьезные причины - более чем серьезные:
они идут торжественным".

"Из имения Мартинес прямой", - отвечает Исидора, без появления
обратите внимание на последнее замечание. "Два часа назад - _un pocito mas _ - я ухожу из дома моего дяди".
"Тогда, без сомнения, вы слышали, что было совершено... убийство...

?" - Спросил я. "Я ухожу из дома моего дяди".
"Тогда, без сомнения, вы слышали, что было совершено... убийство..."

- Si, сеньор. Вчера у дяди Сильвио об этом рассказали.

- Но сегодня, когда вы уходили, были ли какие-нибудь свежие новости в Поселке?
Мы получили оттуда весточку, но не так поздно, как вы могли бы сообщить. Вы
Слышали что-нибудь, мисс?

- Что люди ушли после "асезинадо". Ваша вечеринка, сеньор?

"Да--да--он имел в виду нас, не сомневаюсь. Ты ничего не слышал?"

"Да, что-то очень странное, сеньоры; так странно, как вы могли бы подумать
я шутил".

"Что это?" - спрашивают десятки голосов одновременно, в то время как
взгляды всех с живым интересом обращаются к прекрасному наезднику.

"Есть история о том, что одного человека видели без головы - верхом на лошади - где-то здесь.
здесь тоже. _Valga me Dios_! мы, должно быть, уже недалеко от этого места? Это было у
Нуэсес, недалеко от брода, там, где дорога переходит в Рио
Гранде. Так сказали вакерос.

"О, кто-нибудь из вакерос видел это?"

- Да, сеньоры, трое из них готовы поклясться, что были свидетелями этого
зрелища.

Исидора немного удивлена умеренным волнением, которое такая
странная история вызывает среди "теджано". Это зрелище вызывает
интерес, но никакого удивления. Голос объясняет:

"Мы тоже видели его - того всадника без головы - на расстоянии. Ваши
вакерос подобрались достаточно близко, чтобы узнать, что это было?

"_Santissima_! нет".

"Можете _ вы_ сказать нам, мисс?"

"Я? Не я. Я только слышал об этом, как я уже сказал. Что это может быть, квьен
сабе_?

Наступает пауза молчания, в течение которой все, кажется, размышляют о
то, что они услышали.

Сеялки прерывает его, путем повторения его оригинал
вопросительное.

"Ты встретил или видел, ни одна, Мисс ... здесь, я имею в виду?"

"Си... да... у меня есть".

"У вас есть! Что за человек? Будьте добры описать..."

"Леди".

"Леди!" - вторят несколько голосов.

"Si, сеньоры".

"Что это за леди?"

"Una Americana."

"Американская леди! - здесь? Одна?"

"Да, сеньоры".

"Кто?"

"_Quien sabe_?"

"Вы ее не знаете? Какой она была?"

"Похожей?.. похожей?"

"Да, как она была одета?"

"_Vestido de caballo_."

- Значит, верхом?

- Верхом.

- Где вы встретили леди, о которой говорите?

- Недалеко отсюда, только на другой стороне чаппарала.

- В какую сторону она направлялась? Есть ли какой-нибудь дом на той стороне?

- Джакаль. Я знаю только об этом.

Пойндекстер обращается к одному из участников вечеринки, который понимает по-испански: "_A jacale_?"

"Они называют так свои лачуги".

"Кому он принадлежит - этому джакале"?"

"_Don Mauricio, el mustenero_."

"Морис-мустангер!" - переводит готовый переводчик.

По толпе пробегает гул взаимных поздравлений. Через два
дни поисков - столь же безрезультатных, сколь и серьезных - они напали на след -
след убийцы!

Те, кто спешился, вскакивают обратно в седла. Все берут в руки
поводья, готовые ехать дальше.

"Мы не хотим показаться невежливыми, мисс Мартинес, если вас так зовут; но вы
должны проводить нас до того места, о котором вы говорите".

"Это уводит меня немного в сторону - хотя и недалеко. Пойдемте,
кавальерос! Я покажу вам, если вы твердо решили туда пойти".

Исидора вновь пересекает пояс Чаппарала, сопровождаемая сотней
всадники, которые беспорядочно скачут за ней.

Она останавливается на его западном краю; между которым и Аламо лежит
участок открытой прерии.

"Вон там!" - говорит она, указывая на равнину. "Видишь это черное пятно на
горизонте? Это вершина алхуэуэте. Его корни уходят в
нижние земли Аламо. Идите туда! Там есть каньон, ведущий вниз по
утесу. Спускайтесь. Немного дальше ты найдешь джак, о котором
Я тебе говорил".

Искатели слишком серьезны, чтобы оставаться в ожидании дальнейших указаний.
Почти забыв о той, кто их подарила, они скачут по равнине
, направляясь прямо к кипарису.

Одна только партия задерживается-не лидер, а человек, не менее
интересуется всем, что произошло. Возможно больше, так, что
было сказано по отношению к даме видела Исидора. Он тот, кто знает
Язык Исидоры, а также свой собственный родной язык.

"Скажи мне, Найна", - говорит он, подводя свою лошадь рядом с ее и
говоря тоном заботы, почти мольбы, - "Ты взяла
обратили внимание на лошадь, на которой ездит эта леди?

- Каррамбо! ДА. Что за вопрос, каваллеро! Кто мог не заметить
это?

"Цвет?" - задыхается спрашивающий.

"_Un musteno pintojo_."

- Пятнистый мустанг! Святые небеса!" - восклицает Кассий Колхаун, в полтора
крик, наполовину стон, как он скачет через поисковики, оставляя Исидора
в убеждении, что, кроме ее собственных, еще одно сердце горит
с ожесточенный огонь, который может погасить только смерть!



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ.

АНГЕЛЫ На ЗЕМЛЕ.

Отступление ее соперницы - быстрое и неожиданное - сковало Луизу Пойндекстер,
словно заколдовало. Она забралась в седло и сидела,
держа шпору наготове, чтобы вонзить в бока прекрасной Луны. Но удар
был приостановлен, и она оставалась в состоянии нерешительности, сбитая с толку
то, что она увидела.

Но в тот момент, прежде чем она заглянула в _jacale_--видел ее
есть соперник, судя по всему дома; хозяйка оба особняка и его
собственник.

Что она должна была подумать об этом внезапном уходе? Почему это сменилось
злобной ненавистью? Почему не властной уверенностью, которая должна проистекать
из осознания обладания?

Вместо того, чтобы вызывать неудовольствие, взгляды и действия Исидоры вызвали у нее
тайное удовлетворение. Вместо того чтобы поскакать за ней галопом или направиться в любом другом направлении
, Луиза Пойндекстер снова соскользнула с седла и
вернулась в хижину.

При виде бледных щек и дико закатившихся глаз молодая креолка
на мгновение забыла о своих обидах.

"_Mon dieu! Боже мой! - воскликнула она, подбегая к катру.
- Морис... ранен ... умирает! Кто это сделал?!

Ответа не было: только бормотание сумасшедшего.

"Морис! Морис! поговори со мной! Ты меня не узнаешь? Луиза! Твоя
Луиза! Вы так назвали меня? Скажите это ... О, скажите это снова!

"Ах! вы очень красивы, вы, ангелы здесь, на небесах! Очень красивы.
Да, да, ты так смотришь... в глаза... в глаза. Но не говори, что там
таких, как вы, нет на Земле; ибо есть... есть. Я знаю
один - ах! больше - но тот, который превосходит вас всех, вы, ангелы небесные! Я
имею в виду красоту - в доброте, это другое дело. Я не думаю о
добре - нет, нет.

"Морис, дорогой Морис! Почему ты так говоришь? Ты не на небесах;
ты здесь со мной - с Луизой".

"Я на небесах, да, на небесах! Я не желаю этого, что бы там ни говорили;
то есть, если только я не смогу забрать _er_ с собой. Это может быть приятное место.
Не без нее. Если бы она была здесь, я был бы доволен. Послушай это, ты
ангелы, которые кружат вокруг меня! Признаю, вы очень красивы.;
но никому из вас не нравится она... она... мой ангел. О, там тоже есть дьявол.
прекрасный дьявол... Я не это имел в виду. Я думаю только об ангеле из
прерий.

- Ты помнишь ее имя? - спросил я.

Возможно, никогда еще человеку в бреду не задавали вопрос, при котором спрашивающий
проявлял бы такой большой интерес к ответу.

Она склонилась над ним, прислушиваясь к напряжению, глазами отмечая каждое
движение его губ.

"Имя? имя? Кто-нибудь сказал "имя"? У вас здесь есть какие-нибудь имена? О! Я
помните - Майкл, Гавриил, Азраил - мужчины, все мужчины. Ангелы, не такие, как мой
ангел - это женщина. Ее зовут...

"Есть?"

"Louise--Louise--Louise. Почему я должен скрывать это от тебя - от тебя, здесь, наверху,
кто знает все, что там, внизу? Ты, конечно, знаешь ее - Луизу?
Ты должен: ты не мог не любить ее - ах! от всего вашего сердца, как
Я от всего моего - всего-всего!"

Не тогда, когда эти последние слова были сказаны однажды - впервые сказаны под
тенью акаций - говорящим в полном сознании
интеллекта - в полном пылу своей души - не тогда они были услышаны
с таким восторгом. О, счастливый час для той, кто их услышала!

Снова были нежные поцелуи, расточаемые на этот разгоряченный лоб - на эти бледные
губы; но на этот раз тем, кому не нужно было отшатываться после прикосновения.

Она только выпрямилась - торжествующая; - прижав руку к сердцу,
чтобы остановить его бешеную пульсацию. Это было наслаждение слишком полное, слишком
экстатичное: потому что была боль от мысли, что его нельзя испытывать
вечно - от страха, что оно будет слишком скоро прервано.

Последняя была всего лишь тенью, отброшенной раньше, и в такой форме она
появилась - тень, которая темнела в дверном проеме.

Вещества, которые последовали был человеком, который, как только был замечен
стоя на чашу для святой воды.

Нет ничего страшного в облике пришельца. На
наоборот, его лицо и костюм были видах комичной,
повышенная по сравнению с диким организаций, о времени и месте.
Еще дальше от сопоставления со странными предметами, которые он держал в руках
в одной руке томагавк, в другой огромная змея с ее хвостом
заканчивающийся цепочкой похожих на бусинки погремушек, которые выдавали его вид.

Если что-то и могло добавить ему гротескного веселья, так это
выражение озадаченного удивления, промелькнувшее на его лице, когда,
ступив на порог, он обнаружил произошедшую перемену
в обитателях хижины.

"Матери АВ Моисей!" - воскликнул он, роняя змею и Томагавк оба, и
открыв глаза шире крышки позволит им; "где я должен быть
dhramin? Трат я должен! Это не может быть ваш сын, мисс Пойнтдикстер? Шур
теперь это не ваш сын?

- Но это так, мистер О'Нил. Как невежливо с вашей стороны забыть меня,
и так скоро!

- Забыли вас! Трат, мисс, вам незачем обвинять меня в болтовне, которая
это совершенно невозможно. Ойришмен, которому хиз ванс смотрел в твое лицо.
Пухлое лицо не понадобится никогда после того, как ты вспомнишь его.
Свинья! жаль, что сайант забыл об этом, даже находясь в своем теле!

Говоривший многозначительно взглянул в сторону дивана. Восхитительный трепет
пронесся по груди слушателя.

"Но что это все за грива?" - продолжил Фелим, возвращаясь к
необъяснимой загадке превращения. "Кто эта другая -
молодой парень, или леди, или женщина - кем она является? Разве вы не видели
ничего похожего на человека, мисс Пойнтдикстер?

- Да-да.

"О! ты так и сделал. И где она сейчас?"

"Ушла, я полагаю".

"Ушла! Будь дураком, худышка, она недолго оставалась в слабом уме.
Я приподнимаю ее голову в сиабине несколько минут назад, снимаю с нее шляпу
это была всего лишь мужская шляпа - и сажаю ее на землю, чтобы она немного посидела.
Ушла, ты говоришь? Сова! Мне не жаль это слышать. Это юная леди.
в любой день сумеречного месяца в ее комнате лучше, чем в ее обществе. Она
дейл слишком ловко обращается со своим огнестрельным оружием. Вы бы поверили, мисс
Пойнтдикстер; она приставила пистолет на шесть дюймов к моему носу?

"_Pardieu_! По какой причине?"

"Что за райзун? Только то, что я попытался удержать ее от вторжения в
циабин. Она попала во все это; потому что, когда Зеб вернулся, он
не стал возражать против этого. Она сказала, что была дочерью хозяина и
хотела ухаживать за ним.

"В самом деле! О! это странно, очень странно!" - пробормотала креолка,
задумавшись.

"Трат, это он. И так же обстоит дело со всем, что есть в наше время, кроме вашего собственного
swate silf; который, я надеюсь, никогда не будет храниться в доме, часто посещаемом
Фейлим Онале. Шур, теперь я рад видеть вас, мисс; и шур, так будет лучше
мастер, если...

"Дорогой Фелим! расскажи мне все, что произошло.

- Трат! тонкий Мисс, если я, пока, вы будете ВИЧ, чтобы снять
капот и сделать свой moind для длительного пребывания--видеть, как это ут брать
большой Инд АВ целый день, чтобы связать все с ремонтом вещей, которые
произошло со дня yesthirday Афоре".

"Кто был здесь с тех пор?"

"Кто был хиером?"

"Кроме... этого..."

"Кроме человека-вумана, да?"

"Да. Кто-нибудь еще бывал в этом месте?

"У Трата есть таре-плинти бесоидес. AV всех видов, и цветов тоже.
В первую очередь сюда направлялся ван, хотя он и не пошел
всю дорогу до циабина. Но я не осмеливаюсь рассказать вам о нем, потому что это
может напугать вас, мисс.

- Расскажите мне. Я не боюсь.

"Будь папой! и я сам не могу разобрать это до конца. Это был мужчина
верхом на лошади без шкуры".

"Без головы!"

"Черт возьми, у него на теле немного того же самого".

Из-за этого заявления Фелима заподозрили в том, что он потерял свою.

- И более того, мисс, он был для всего мира таким же, как сам мастер Морис
. С лошадью под ним, с мексиканской попоной на плечах
балаганы, и все в точности так, как выглядит молодой мастер, когда он
верхом, Свинья! неужели я не испугался, когда смотрел на него?"

"Но где вы это увидели, мистер О'Нил?"

- Наверху, на вершине утеса. Я вышел посмотреть, не вернется ли хозяин
с Посиделок, как он и обещал в то утро, и
кого бы я ни увидел, кроме него самого, каким я и предполагал это быть. И вот появляется худой.
подъезжает, без шкуры, немного останавливается, и худой трогается с места.
скачи галопом, а Тара несется по пятам за его лошадью, прочь по большой
равнине, пока я его больше не увижу. Вяло я вернулся к циабину
эйр, заткнись и попробуй дать пощечину; и как раз в середине
я ругался, когда я ругался ... Но, трат, мисс, вы будете в эфире.
все это время вы стояли на ногах. Не ез принимать AFF парти твоей мало
еду шляпа, Ан сесть на thrunk где?--это Асьер чем табуретку.
Пожалуйста, насытитесь, потому что, если я должен вам все рассказать...

- Не обращайте на меня внимания, продолжайте. Пожалуйста, скажите мне, кто еще был здесь, кроме
этого странного кавалера; должно быть, кто-то подшутил над
вами, я полагаю.

- Фокус, мисс! Наверное, это именно то, что сказал Зеб Сайд.

"Значит, он был здесь?"

"Да ... да ... но вскоре после остальных".

"Остальные?"

- Да, мисс. Зеб появился только вчера утром. Остальные нанесли свой визит
прошлой ночью, и к тому же в очень неподходящий час, разбудив
меня посреди пощечины.

"Но кто? - какие другие?"

"Почему, собственно, индейцы".

"Значит, там были индейцы?"

"Трат был там - целое племя из них. Ну, пока я занимался этим,
да, мисс, шутка ли, когда я был в шоке, я услышал разговор в кабине
херн, прямо у меня над головой, и тасуют бумагу, как будто кто-то тасует
раскладывают колоду карт, и... Мать твою, Мозес! что это?"

"Что?"

"Ты что, ничего не слышал? Уишт! Это эйджан! Трэт, это
прыгающие лошади! Они прямо снаружи".

Фелим бросился к двери.

"Будьте Святым Патриком! место окружено людьми на лошадях.
Их тысяча! и еще больше приближаются сзади! Будьте джаперами! это они!
ребята, сова Зеба, А теперь жаркое с писклявым! О Жирдяй! Я буду
слишком поздно!"

Схватив ветку кактуса, которую он для удобства принес внутрь.
он бросился вон из хижины.

- Боже мой! - воскликнул креол. - Это они! Мой отец и я здесь! Как
должна ли я объяснить это? Пресвятая Дева, спаси меня от позора!

Инстинктивно она бросилась к двери, закрывая ее за собой.
Но мгновенное размышление показало ей, насколько бессмысленным был этот поступок. Те, кто
был снаружи, отнеслись бы к такому препятствию легкомысленно. Она уже
узнала голоса Регуляторов!

Отверстие в кожаной стенке попалось ей на глаза. Она должна сделать
отступить через, что несолидно как это может быть?

Его было уже невозможно. Стук копыт и в тылу! Есть
были всадники позади хижины!

Кроме того, ее собственный скакун был впереди - это глазчатое существо не должно было быть
ошибся. К этому времени они, должно быть, уже опознали это!

Но была еще одна мысль, которая удержала ее от попытки отступить.
отступление было более щедрым.

Он был в опасности, от которой даже бессознательное не может
щит его! Кто, как не она может его защитить?

"Пусть мое доброе имя иди!" - подумала она. "Отец... друзья ... все... все, кроме него,
если Богу так угодно! Со стыдом или без стыда, я буду верен ему!"

Как и эти благородные мысли не приходили ей в голову, она взяла ее поддержу
у постели больного, как вторая Дидона, решил все ...
даже сама смерть для героя ее сердца.



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ.

ЖДЕМ СИГНАЛА.

Никогда, с момента его возведения, не было такого топота копыт вокруг
хижины ловца лошадей - даже когда ее загон был заполнен
свежепойманными мустангами.

Фелима, выбегающего из двери, приветствуют десятки голосов, которые
призывают его остановиться.

Один из них слышен громче остальных, и в нем слышны командные нотки, провозглашающие
говорящий - главный в группе.

"Остановись, черт бы тебя побрал! Это бесполезно - ты пытаешься сбежать. Еще шаг,
и ты полетишь кувырком по своим следам. Остановись, я говорю!"

Команда вступает в силу для человека из Коннемары, который направляется
прямо к кобыле Зеба Стампа, привязанной по другую сторону проема.
Он мгновенно останавливается.

"Шур, джентльмены, я не хочу сбегать", - уверяет он, дрожа.
при виде десятков сердитых лиц и такого же количества
ружейные стволы, направленные на него; "У меня не было таких пистолетов. Я был
только собирался...

"Сбежать, если бы у тебя была возможность. Ты сделал хорошее начало. Вот,
Дик Трейси! Оберните вокруг него полдюжины оборотов вашей веревки. Одолжите
руку, Шелтон! Он чертовски странно выглядит! Конечно, джентльмены,
это не может быть тот человек, которого мы ищем?

"Нет, нет! это не так. Только его человек Джон.

- Эй! хиллоа, ты там, сзади! Смотри в оба. Мы
Его еще не поймали. Не позволяйте даже кошке проскользнуть мимо вас. Итак,
сэр! кто внутри?

- Кто там внутри? Циабинский див йез мане?

"Будь ты проклят! отвечай на заданный тебе вопрос!" - говорит Трейси, протягивая своему
пленнику веревку. "Кто в лачуге?"

"О Жирдяй! Потребности, должно быть, заставляют диввела процветать. Что ж, тогда это
мастер для ван ...

"Хо! что это?" - спрашивает Вудли Пойндекстер, в этот момент подъезжающий
и видящий пятнистую кобылу. "Почему... это... это "мустанг" Луи!"

"Так и есть, дядя", - отвечает Кассиус Кэлхаун, который подъехал вместе с ним.


"Интересно, кто привел сюда зверя?"

"Я думаю, сама Лу".

- Чепуха! Ты шутишь, Кэш?

- Нет, дядя, я говорю серьезно.

- Ты хочешь сказать, что моя дочь была здесь?

"Был... все еще есть, я так понимаю".

"Невозможно?"

"Тогда посмотри туда!"

Дверь только что открылась. Внутри видна женская фигура.

"Боже милостивый, это моя дочь!"

Пойндекстер спрыгивает с седла и спешит к хижине - близко.
за ним следует Кэлхаун. Оба заходят внутрь.

"Луиза, что это значит? Раненый человек! Это он ... Генри?

Прежде чем он успевает ответить, его взгляд падает на плащ и шляпу--
Генри!

"Это он; он жив! Слава богу!" Он шагает к дивану.

Мгновенная радость в одно мгновение исчезает. Бледное лицо на
подушке - не лицо его сына. Отец со стоном отшатывается.

Кэлхаун, кажется, тоже поражен. Но его крик - это восклицание ужаса.
после чего он, как испуганный, выскальзывает из каюты.

"Великий Боже!" - ахает плантатор. "Что это? Ты можешь объяснить, Луиза?"

"Я не могу, отец. Я здесь всего несколько минут. Я нашел его таким, каким
вы видите. Он в бреду.

- И... и... Генри?

- Они мне ничего не сказали. Мистер Джеральд был один, когда я вошел.
Человек снаружи отсутствовал и только что вернулся. У меня не было времени, чтобы
расспросить его.

"Но... но как _ вы_ оказались здесь?"

"Я не могла оставаться дома. Я больше не могла выносить неизвестность
. Это было ужасно - одна, в доме никого не было; и
мысль, что мой бедный брат... Боже мой! _Mon dieu_!"

Пойндекстер смотрит на дочь озадаченным, но все еще вопрошающим взглядом.


"Я думал, что смогу найти Генри здесь".

"Здесь! Но как ты узнала об этом месте? Кто вывел вас? Вы по
себя!"

"О, отец! Я знал дорогу. Ты помнишь день охоты, когда
Мустанг сбежала со мной. Меня вынесли за пределы этого места.
Вернувшись с мистером Джеральдом, он сказал мне, что живет здесь. Мне казалось, что я
смогу найти дорогу обратно."

Смотрите Пойндекстер в растерянности не покидает его, хотя еще
выражение становится слился с ним воедино. Его брови контрактов; тень
углубляется в это; хотя, каковы бы ни были темные мысли, он не высказывает их вслух
.

"Странный поступок с твоей стороны, дочь моя. Неосмотрительный - действительно
опасный. Ты вела себя как глупая девчонка. Давай... уходи! Это
не место для леди - для тебя. Садись на свою лошадь и возвращайся домой.
Кто-нибудь поедет с тобой. Здесь может разыграться сцена, при которой тебе не следует
присутствовать. Давай, давай!" Отец выходит из хижины,
дочь следует за ним с едва скрываемой неохотой; и с такой же
неохотой ее подводят к седлу.

Поисковики, теперь спешившиеся, находятся на открытой местности впереди.

Они все там. Калхун сообщил о положении вещей
внутри; и им нет необходимости сохранять бдительность.

Они стоят группами - некоторые молчат, некоторые разговаривают. Еще большая толпа собирается
вокруг человека из Коннемары; он лежит на траве, последний раз связанный веревкой
. Его языку позволена свобода; и они задают ему вопросы, но
не придавая особого значения его ответам.

При повторном появлении отца и дочери они поворачиваются к ним лицом.,
но стойте тихо. Несмотря на все это, они сгорают от нетерпения получить
объяснение происходящему. Об этом говорят их взгляды.

Большинство из них знают молодую леди в лицо - все по известности или имени. Они
испытывают удивление - почти изумление - при виде ее здесь. Сестра
Убитого человека под крышей его убийцы!

Более чем когда-либо они убеждены, что дело обстоит именно так.
Калхун, выйдя из хижины, распространил среди них свежие разведданные
факты, которые, кажется, подтверждают это. Он рассказал им о шляпе, о
плаще - о самом убийце, раненном в смертельной схватке!

Но почему Луиза Пойндекстер там - одна - без сопровождения белого или
черного, родственника или рабыни? К тому же гостья: ведь в этом персонаже действительно появляется
она! Ее двоюродный брат не объясняет этого - возможно, он не может. Ее
Отец - может ли он? Судя по его смущенному виду, это сомнительно.

Шепот переходит с губ на ухо - от группы к группе. Есть
предположения - много, но ни одно не высказывается вслух. Даже грубые жители приграничья
уважают чувства - сыновние, как родительские - и терпеливо ждут
согласия.

- Садись в седло, Луиза! Мистер Янси поедет с тобой домой. Молодой плантатор.
таким образом, обещанный никогда не был так готов искупить свою вину. Он тот, кто
больше всего завидует предполагаемому счастью Кассиуса Кэлхуна. В душе он
благодарит Пойндекстера за предоставленную возможность.

"Но, отец!" - протестует молодая леди, "почему я не должна ждать тебя?
Ты же не собираешься остаться здесь?" Янси испытывает шок от
дурных предчувствий. - Я желаю, дочь, чтобы ты делала то, что я тебе говорю. Пусть
этого будет достаточно.

К Янси возвращается уверенность. Не совсем. Он достаточно знаком с этим гордым
духом, чтобы сомневаться, может ли он повиноваться - даже приказу
родителей.

Она уступает; а также нежелание больного переодевают, даже в
присутствие этой толпы внимательных зрителей.

Двое уезжают; молодой плантатор идет впереди, его подопечная медленно
следует за ним - первый едва может скрыть свое ликование, вторая
свое огорчение.

Янси скорее огорчен, чем недоволен меланхоличным настроением своей спутницы
. Как могло быть иначе, когда у нее такая печаль на сердце?
Конечно, он приписывает это этому.

Он лишь наполовину понимает причину. Если бы он пристально посмотрел в
глаза Луизы Пойндекстер, он мог бы там заметить выражение, в котором
печаль о прошлом менее заметна, чем страх за будущее.

Они едут дальше среди деревьев - но не дальше, чем на расстоянии слышимости людей.
они остались позади.

Вдруг наступят перемены во всем облике креольский--ее особенности
освещение, как если какая-то мысль радости, или, по крайней мере, надежды, вступил
ее душа.

Она останавливается в задумчивости - ее сопровождающий вынужден сделать то же самое.

- Мистер Янси, - говорит она после короткой паузы, - у меня разболталось седло.
Я не могу удобно сидеть в нем. Будьте добры смотреть
подпруги!"

Янси прыгает на землю, в восторге от долга, таким образом, навязывается
он.

Он осматривает подпруги. По его мнению, они не хотят затягиваться. Он
этого не говорит; но, расстегнув пряжку, тянет ремень изо всех сил.
что есть силы.

"Стой!" - говорит прекрасная наездница. "Дай мне сойти. Потом у тебя это получится лучше.
"

Не дожидаясь его помощи, она соскакивает со стремени и
становится рядом с мустангом.

Молодой человек продолжает дергать за ремни, дергая со всей силы
своими руками.

После продолжительной борьбы, от которой у него краснеет лицо, ему удается
укоротить их на одну дырочку.

"Теперь, мисс Пойндекстер, я думаю, этого хватит".

"Возможно, так и будет", - отвечает леди, кладя руку на луку
своего седла и слегка встряхивая ее. "Теперь, без сомнения, так и будет.
В конце концов, жаль так скоро отправляться в обратный путь. Я только что прибыл сюда
после быстрой скачки; и у моей бедной Луны едва хватило времени отдышаться
самой. Что, если мы ненадолго остановимся здесь и дадим ей немного отдохнуть?
Жестоко везти ее обратно без этого.

- Но твой отец? Он, кажется, хотел, чтобы ты ...

- Что я должен немедленно отправиться домой. Это ерунда. Это было только для того, чтобы увести меня
подальше от этих грубых людей - вот и все. Ему будет все равно; пока
как я скрылась из виду. 'Это сладкое место, это, так здорово, в тени
из этих прекрасных деревьев-только теперь, когда солнце сияло на
прерии. Давайте останемся ненадолго и дадим Луне отдохнуть! Мы можем развлечься
наблюдая за прыжками этих красивых серебристых рыбок в ручье
. Посмотрите туда, мистер Янси! Какие чудные твари они!"

Молодой плантатор начинает чувствовать себя польщенным. Зачем его справедливой
товарищ пожелает задержаться там с ним? Почему вы хотите понаблюдать за
иодонами, занятыми своим водным котильоном - влюбленными в это время года
?

Он придумывает ответ, соответствующий его собственным наклонностям.

Его согласия легко добиться.

"Мисс Пойндекстер, - говорит он, - вы должны мной командовать. Я тоже рад.
счастлив оставаться здесь столько, сколько ты пожелаешь.

- Только пока Луна не отдохнет. По правде говоря, сэр, я едва успел соскочить
с седла, как подошли люди. Смотрите! бедняжка все еще
тяжело дышит после нашего долгого галопа.

Йенси не замечают ли пятнистый Мустанг тяжело дыша и
нет. Он есть, но слишком приятно, чтобы исполнить пожелания своего наездника.

Они остаются на берегу ручья.

Он немного удивлен, заметив, что его спутник почти не обращает внимания
то ли на серебристую рыбку, то ли на пятнистого мустанга. Ему бы это понравилось
еще больше, если бы ее внимание переключилось на
него.

Но это не так. Он не может поймать ни ее взгляд, ни ее ухо.
Первая, кажется, блуждает в пустоте; вторая нетерпеливо наклоняется, чтобы уловить
каждый звук, доносящийся с поляны.

Несмотря на его расположение к ней, он не может не прислушиваться сам.
Он подозревает, что там разыгрывается серьезная сцена - судебный процесс перед
Судьей Линчем с присяжными из "Регуляторов".

Возбужденный говор эхом разносится по стволам деревьев. В его акценте есть такая
серьезность, которая говорит о какой-то ужасной решимости.

Оба слушают; дама, как какая-нибудь трагическая актриса, стоит за кулисами театра
и ждет своей реплики.

Звучат речи более чем одним голосом; как будто их произносят разные мужчины;
затем одна длиннее остальных - речь.

Луиза узнает голос. Это голос ее кузена Кассиуса. Это
срочно - иногда сердито, иногда аргументированно: как будто убеждает свою
аудиторию в чем-то, чего они не желают делать.

Его речь подходит к концу; и сразу после нее раздаются быстрые
резкие восклицания - возгласы согласия - один громче остальных,
устрашающего значения.

Слушая, Янси забыл о прекрасном создании, стоявшем рядом с ним.

Он вспоминает о ее присутствии, видя, как она срывается с места,
и с диким, но решительным видом скользит к джакале!



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ.

ЖЮРИ ИЗ РЕГУЛЯТОРОВ.

Крик, который так внезапно окликнул молодую креолку со стороны
ее спутника, был вердиктом присяжных, грубая фраза которых также была
включена в вынесение приговора.

Слово "повесить" был звон в ушах, как она начала от
место.

Делая вид, что интересуется игрой серебристых рыбок, она
мысли были на то место, менее мягким характером, происходящих в
перед jacale.

Хотя деревья мешали ее от необходимости видом на сцену, она знала,
актеры, которые были на нем; и видно по их речи, как
игра продолжается.

О времени ее демонтажа, была создана картина, которая заслуживает
описание.

Мужчины, она оставила позади, уже не в разрозненные группы; но
собраны в толпу, по форме примерно напоминающую
окружность круга.

Внутри него, какой-то результат деятели были заметными среди них высокий
форма главного регулятора, с тремя или четырьмя из своих "маршалов."
Вудли Пойндекстер был там, и на его стороне Кассия Колхауна. Нет
уже появились действовать с властью, а скорее в качестве зрителей, или
свидетели, в судебной драме о чем выносится определение.

Такова на самом деле была природа сцены. Это был суд за
Убийство - суд перед _правосудием Линча_ - этим мрачным высокопоставленным существом
олицетворяется в лице начальника Регулирующего органа - с присяжными, состоящими из
всех людей на местах - всех, кроме заключенных.

Из них двое - Морис Джеральд и его человек Фелим.

Они внутри ринга, оба распростерты на траве; оба крепко связаны
веревками из сырой кожи, которые мешают им двигать руками или ногами.

Даже языки у них не развязаны. Фелим был проклят и напуган до такой степени, что заставил себя
замолчать; в то время как для его хозяина речь становится невозможной из-за куска
палки, зажатого между его зубами наподобие битта. Это было сделано, чтобы предотвратить
прерывание безумные бредни, которые в противном случае вопрос с его
губы.

Даже тугой тяге стринги не может держать его на месте. Двое мужчин, по одному за
каждое плечо, а третий сидит у него на коленях, удерживают его на земле
. Только его глаза могут свободно двигаться; и они вращаются в своих
глазницах, уставившись на его охранников дикими неестественными взглядами, с которыми боязно
столкнуться.

Только один из заключенных привлечен к уголовной ответственности; другой
с сомнением рассматривается как сообщник.

Допросили только слугу - попросили признаться во всем, что он знает, и
что он может сказать в свое оправдание. Бесполезно задавать вопросы к его
мастер.

Фелим рассказал свою историю - слишком странную, чтобы в нее можно было поверить; хотя
самая странная ее часть - та, что касается того, что он видел всадника
не впереди - рассматривается как наименее невероятная!

Он не может этого объяснить; и его история только усиливает подозрение,
которое уже возникло - что призрачное видение является частью плана
убийства!

"Все его сказки про тигра-бои и индейцы!" - так говорят те, кому
он был придавая им. "Сплошная ложь, придуманную, чтобы ввести в заблуждение нас.
больше ничего".

Судебный процесс длился дефицитные десять минут, и пока жюри пришли к
их заключение.

В умах большинства - уже предрасположенных к этому - существует полная
убежденность в том, что Генри Пойндекстер мертв, и что Морис Джеральд
несет ответственность за его смерть.

Каждое обстоятельство, уже известно, был пересмотрен, и эти
были добавлены новые факты, обнаруженные в jacale--некрасивых
которой является нахождение плащ и шляпу.

Объяснений наша компания делает все возможное, растерянным и нелепым, нести
не кредит. Зачем им это? Они изобретений сообщник.

Есть те, кто едва ли останется, чтобы послушать их, - те, кто нетерпеливо
кричат: "Пусть убийца будет повешен!"

Как будто этот вердикт был предвиден, веревка лежит наготове на земле.
На конце веревки петля. Это всего лишь лазо, но для этой цели
Calcraft не смогло произвести более совершенный кусок шнура.

У платана, стоя рядом имеется горизонтальный Лимб--хорошие, хватит
виселицы.

На голосование _viva voce_.

Восемьдесят из ста присяжных выражают свое мнение: Морис
Джеральд должен умереть. Похоже, его час настал.

И все же приговор не приведен в исполнение. Веревка
бесхитростно валяется на траве. Кажется, никто не хочет за нее взяться
!

Почему она свисает, как будто ремешок из лошадиной шкуры - это ядовитая змея
, к которой никто не осмеливается прикоснуться?

Большинство - "плюрализм", если использовать истинное западное слово -
вынесло смертный приговор; некоторые подкрепили его грубыми, даже
богохульными высказываниями. Почему это не выполняется?

Почему? Из-за отсутствия того единодушия, которое побуждает к немедленным действиям -
из-за отсутствия доказательств, чтобы произвести это.

Есть недовольное меньшинство, которое с меньшим шумом, но в равной степени
серьезно ответило "Нет".

Именно это привело к приостановке судебного разбирательства с применением насилия.

Среди этого меньшинства судья Линч сам-Сэм Мэнли, начальник
Регуляторы. Он еще не вынес приговор, или даже изъявил
принятие acclamatory приговор.

"Сограждане!" - восклицает он, как только у него появляется возможность заявить о себе.
"Я придерживаюсь мнения, что в этом деле есть сомнение;
и я считаю, что мы должны дать обвиняемому воспользоваться этим преимуществом, то есть,
пока он не сможет высказать свое мнение по этому поводу. Бесполезно задавать вопросы.
теперь, как вы все видите, он прав. Мы его крепко и быстро; и нет
много шансов на его получение четких--_if_ виновным. Поэтому, я предлагаю
отложить судебное разбирательство, пока..."

"Какой смысл откладывать это?" - прерывает его голос, уже громкий для
стороны обвинения, и в нем можно различить голос Кассиуса
Кэлхуна. - Какой в этом смысл, Сэм Мэнли? Это все очень хорошо с вашей стороны
так говорить; но если бы у _ вас_ был подло убит друг - я не буду говорить
двоюродный брат, но сын, брат, - вы, возможно, не относились бы к этому так мягко. Что
вы хотите еще раз доказать, что скунс виновен? Дополнительные доказательства?

- Это как раз то, что нам нужно, капитан Кэлхаун.

"Что вы им даете, мистер Кассиус Кэлхун?" - спрашивает голос из
внешнего круга с сильным ирландским акцентом.

"Возможно, я смогу".

"Тогда давайте их!"

"Видит Бог, у вас было достаточно доказательств. Присяжные, состоящие из его собственных глупых соотечественников".
"

"Запретите это обращение!" - кричит мужчина, который потребовал дополнительных доказательств.
 "Просто помните, мистер Кэлхун, вы находитесь в Техасе, а не в
Миссисипи. Имейте это в виду; или вы можете запустить свой язык в беду,
острые, как он".

"Я не хотел никого обидеть", - говорит Кэлхаун, отступая от
дилеммы, в которую его завели ирландские антипатии; "даже
Англичанин, если таковой здесь есть.

"Где вы за что-идите на!" - кричит успокоить Милетской.

"Ну, тогда, как я уже сказал, было достаточно доказательств ... и более
чем достаточно, на мой взгляд. Но если вы хотите большего, я могу это дать ".

"Дайте это, дайте это!" - кричат десятки голосов в ответ; они продолжают требовать.
в то время как Кэлхаун, кажется, колеблется.

"Джентльмены!" - говорит он, выпрямляясь перед толпой, словно для произнесения речи,
"что я должен сказать, что сейчас я мог бы сказать вам давно. Но я не
думаю, что это было необходимо. Вы все знаете, что произошло между этим человеком и
мной; и я не хотел, чтобы меня сочли мстительным. Я - нет; и если бы это было не так,
я не уверен, что он совершил это дело - уверен, как голова на моем теле
...

Калхун говорит, запинаясь, видя, что фраза, невольно
сорвавшаяся с его губ, произвела странный эффект на его
слух - как и на него самого.

"Если вы не уверены ... Я... я бы все равно ничего не сказал о том, что я видел, или, скорее,
слышал: потому что это было ночью, и я ничего не видел".

"Что вы слышали, мистер Кэлхун?" требует ответа глава Регулятора, возвращаясь к
своей судейской манере поведения, на время забытой в суматохе голосования
вердикт. "Ваша ссора с пленником, которого я считаю
все слышали, могут иметь ничего общего с вашим заявлением.
Никто не собирается обвинить вас из-лживые клятвы на этот счет. Пожалуйста,
продолжайте, сэр. Что вы слышали? И где и когда вы слышали
это?

- Тогда начнем со времени. Это было в ночь исчезновения моего кузена.;
хотя, конечно, мы хватились его только утром. В прошлый вторник
вечером.

"Во вторник вечером. Ну?"

"Я сам сдался; и думал, что Генри сделал то же самое. Но что?
из-за жары и адских мушкито я не мог уснуть.

Я снова поднялся наверх, закурил сигару и, покурив ее некоторое время в комнате
, подумал о том, чтобы подняться на крышу дома.

"Ты, наверное, знаешь, что у старой гасиенды плоская крыша? Ну, я поднялся наверх.
там было прохладно; и продолжал вырывать сорняки.

"Должно быть, это было около полуночи, или, может быть, немного раньше. Я
не могу сказать, потому что я ворочался в своей постели и не обратил внимания на
время.

"Как раз в тот момент, когда я докурил свою сигару до конца и собирался взять вторую.
вторую достал из портсигара, я услышал голоса. Их было двое.

"Они были выше по реке, как я и думал, на другом берегу. Они были на приличном расстоянии, в направлении города.
Они были на приличном расстоянии.

"Я бы не смог отличить их, либо отличить одно от
том, если бы они разговаривали обычным образом. Но их не было.
Слышался громкий сердитый разговор; и я мог сказать, что двое мужчин
ссорились.

"Я предположил, что это были какие-то пьяные дебоширы, возвращавшиеся домой от Обердоффера
таверна, и мне не следовало больше думать об этом. Но когда я прислушался,,
Я узнал один из голосов, а затем другой. Первое принадлежало моему
кузену Генри, второе - человеку, который там находится - человеку, который
убил его.

"Пожалуйста, продолжайте, мистер Кэлхун! Позвольте нам услышать все доказательства, которые вы
обещали представить. Тогда у вас будет достаточно времени, чтобы высказать свое
мнение ".

"Что ж, джентльмены, как вы можете себе представить, я был немало удивлен, услышав
голос моего кузена, предположив, что он спит в своей постели. Настолько уверен был
Я подумала, что это он, что я не подумала о том, чтобы пойти в его комнату и посмотреть, не
он был там. Я знал, что это был его голос, и я был настолько уверен, что
другое было то, что лошади-зрелище.

"Мне показалось необычайно странным, что Генри вышел из дома в такой поздний час:
поскольку он никогда не был склонен к такого рода вещам. Но он вышел. Я
не мог ошибиться на этот счет.

"Я прислушался, чтобы уловить, из-за чего была ссора; но хотя я мог
различать голоса, я не мог разобрать ничего из того, что говорилось с
обеих сторон. Что я действительно услышала, так это то, что Генри обозвал _him_ какими-то сильными
словами, как будто моего кузена впервые оскорбили; а затем я услышала
Ирландец угрозами, чтобы заставить его раскаяться. Каждый громко произнес
имя друга; и это убедило меня о них.

"Я должен был пойти посмотреть, в чем дело; но я был в своей
тапочки; и прежде чем я могла составить пару сапог, оказалось
все кончено.

"Я ждала полчаса, когда Генри вернется домой. Он не пришел;
но, поскольку я предположил, что он вернулся к Обердофферу и встретился с
кем-то из парней из Форта, я решил, что он может задержаться там на некоторое время
, и я вернулся в свою постель.

- Итак, джентльмены, я рассказала вам все, что знала. Мой бедный кузен так и не приехал
обратно к Каса-дель-Корво-больше никогда не положил его на кровать, - за это мы
нашли, зайдя к нему в комнату на следующее утро. Его постель в ту ночь, должно быть, была
где-то в прерии или в чаппарале; и есть
единственный человек, который знает, где именно.

Взмахом руки оратор торжествующе указал на обвиняемого -
чьи дикие напряженные глаза говорили о том, что он не подозревал ни об ужасном
обвинении, ни о мстительных взглядах, которыми его окружали со всех сторон.
теперь рассмотрено.

История Кэлхуна была рассказана с такой обстоятельностью, что дошла далеко до
добейтесь признания вины заключенного. Заключительная речь
казалась красноречивой, и за ней последовало громкое требование о том, чтобы
казнь продолжалась.

"Повесить! повесить!" - это крик восемьдесят голоса.

Сам судья, кажется, колебаться. Меньшинство было принижено-нет
больше восьмидесяти из ста, а девяносто повторите плакать. Более умеренные люди
подавлены потоком мстительных голосов.

Толпа раскачивается взад и вперед, напоминая шторм, быстро перерастающий в
бурю.

Вскоре она достигает своего апогея. Хулиган бросается к веревке. Хотя
кажется, никто этого не заметил, он отошел от Кэлхуна...
с которым он разговаривал шепотом. Один из тех
"пограничных негодяев" южного происхождения, которые всегда готовы пойти на кол
филантропа или мученика - таких, которые были позднее олицетворены в
_военные убийцы_ Ямайки, которые опозорили английское имя до бесконечности
на все времена.

Он хватает лазо и быстро набрасывает петлю на шею
приговоренный человек - одинаково не осознающий суда и осуждения.

Никто не выходит вперед, чтобы воспротивиться этому акту. Негодяй, ощетинившийся
охотничий нож и пистолеты, все это в его распоряжении или, скорее, есть у него.
помогает негодяй с такими же почками - один из _си-девантов_
охранники заключенного.

Зрители отходят в сторону или спокойно наблюдают за происходящим.
Большинство выражает немое одобрение - некоторые подбадривают палачей
искренними возгласами "Долой его! Повесьте его!"

Несколько, казалось, обомлели от неожиданности; реже проявлять сочувствие; но не
никто не смеет представлять доказательства, принимать участие в плен.

Веревка у него на шее - конец с петлей на нем. Другой
перекидывается через платан.

"Скоро душа Мориса Джеральда должна вернуться к своему Богу!"



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ.

СЕРИЯ ИНТЕРЛЮДИЙ.

"Скоро душа Мориса Джеральда должна вернуться к своему Богу!"

Так думали все действующие лица той трагедии среди деревьев. Нет
никто не сомневался, что в другой момент они бы увидеть его тело водрузили
в воздух, и висит на ветви платана.

Последовала интерлюдия, не предусмотренная программой. Одновременно шел фарс
и, можно сказать, на одной и той же
сцене. На этот раз трагедия была более привлекательной, а комедия -
спектакль шел без зрителей.

Не менее серьезны были в нем и актеры. Их было всего двое - мужчина
и кобыла. Фелим еще раз разыгрывал сцены, которые вызвали
удивление у Исидоры.

Поглощенные аргументами Кэлхуна - целями мести,
которые порождала его история, - Регулирующие органы обратили свое
внимание только на главного преступника. Никто не подумал о его спутнике -
был ли он сообщником или нет. Его присутствие было едва заметно
все взгляды были с гневным намерением устремлены друг на друга.

Еще менее был он заметил, когда головорезы кинулась к нему, и
начал регулировать веревку. Тогда наша вовсе
пренебречь.

Появилась возможность сбежать, и Фелим не замедлил воспользоваться ею
.

Высвободившись из своих пут, он пополз прочь среди ног
бурлящей толпы.

Казалось, никто не видел его движений и не обращал на них внимания. Обезумев от
возбуждения, они давили друг на друга - взгляды всех были обращены
вверх, к дереву виселицы.

Увидев, как Фелим крадется прочь, можно было бы предположить, что он
воспользовался шансом сбежать - спас собственную жизнь,
не думая о своем хозяине.

Это правда, что он ничего не мог сделать, и он знал это. Он исчерпал себя
свою защиту; и любое дальнейшее вмешательство с его стороны было бы
пустой попыткой или только для того, чтобы усугубить положение обвинителей. Это было лишь незначительно
вероломство в том, что он думал о собственном спасении - простой инстинкт
самосохранения, которому он, казалось, поддался, крадучись пробираясь между
деревьями. Так можно было бы предположить.

Но это предположение не отдало бы должное ему из Коннемары. В
его бегство у верного слуги не было намерения покидать своего хозяина -
и уж тем более оставлять его на произвол судьбы, не предприняв еще одной попытки
добиться его освобождения от людей-ищеек, которые его схватили. Он
знал, что ничего не может сделать сам. Его надежда заключалась в том, чтобы вызвать Зеба
Пень, и именно для того, чтобы подать этот сигнал - который оказался таким эффективным
раньше - он теперь ускользал с места событий, как судебного процесса, так и
казни.

Выбравшись за пределы толпы, он скользнул в гущу
деревьев; и, держась между ними и разъяренной толпой, он побежал дальше
к тому месту, где старая кобыла по-прежнему паслись на нее страховочного троса.

Другие лошади стояли "прицепили" к веточки, формируется сносно
компактный уровня по всему периметру из бруса. Это помогло скрыть
его передвижения от посторонних глаз, так что он оказался рядом с
кобылой, никем не замеченный.

Только потом он узнал, что он пришел без аппарата необходимо
проводить его дизайне. Кактус ветки были сняты где он
впервые был плен, и был еще жив про меж ног его
похитителями. Он не мог достать его, не подвергая себя
свежие захват, и это будет мешать ему в осуществлении желаемой цели.

У него не было ножа - вообще никакого оружия, - с помощью которого он мог бы раздобыть
еще один _нопал_.

Он остановился, пребывая в мучительной неуверенности относительно того, что ему делать. Только на одно
мгновение. Нельзя было терять времени. Жизнь его хозяина была в опасности.
неминуемая опасность грозила в каждый момент. Ни одна жертва не будет слишком
Великая, чтобы спасти его; и с этой мыслью верующие бросились Phelim
к кактус-растение; и, схватив один из своих филиалов остистых в
голыми руками вырвал его из ножки.

При этом его пальцы были страшно изодраны; но какое это имело значение,
когда речь шла о жизни его любимого хозяина? С таким же
безрассудством он подбежал к кобыле; и, рискуя быть отброшенным назад
, схватил ее за хвост и еще раз применил орудие
пытки!

К этому времени петля была затянута на шее мустангера,
тщательно затянута, чтобы избежать случайности или поломки. Другой конец, ведущий
через ветку дерева, удерживался в руке скобой бородатого
хулиганы, чьи пальцы, казалось, чесались потянуть за это. В их глазах
и позах была смертельная решимость. Они только ждали
слова.

Не то чтобы кто-то имел право произносить это. И только по этой
причине это было отложено. Никто, казалось, не желал брать на себя ответственность
за подачу этого сигнала, который должен был отправить ближнего на его длинный
счет. Каким бы преступником они его ни считали - убийцей, как они считали
- все уклонялись от исполнения обязанностей шерифа. Даже Калхун
инстинктивно сдерживался.

Это было не из-за недостатка воли. Недостатка в этом не было ни со стороны
бывшего офицера, ни среди Регулирующих органов. Они не выказывали никаких признаков того, что
отступают от предпринятого шага. Пауза возникла просто из-за
неформальности разбирательства. Это было всего лишь затишье перед бурей
, которое предшествует грандиозному крушению.

Это был момент глубокой торжественности - все были безмолвны, как в могиле. Они
находились в присутствии смерти и знали это, - смерти в ее самом отвратительном
виде и в самом мрачном обличье. Большинство из них чувствовали, что они подстрекают к этому.
Все верили, что это близко.

С приглушенным голосом, и жестом мешали, они стояли неподвижно, как
стволы деревьев вокруг них. Безусловно, кризис пришел?

Оно так и было; но не в том, что кризис, все ожидали, сами по себе
указ. Вместо того, чтобы увидеть, как Мориса Джеральда подбросило в воздух, зрелище, свидетелями которого они стали, было совершенно
иным - настолько
нелепым, что на время нарушило торжественность сцены, и
привести к приостановлению сурового судебного разбирательства.

Старой кобылы, что они знают, чтобы быть Зеб Стамп, вот-прошел
вдруг с ума. Она начала танцевать на меч, бросая ее
высоко подбрасывая каблуки в воздух и крича изо всех сил. Она
дала сигнал сотне лошадей, которые были привязаны к деревьям; и
все они начали подражать: ее диким скачкам, при этом громко
отвечая на ее крики!

Чары едва изготовили быстрее, чем преобразование
произошло в таблицы перед jacale хату. Не только
выполнение приостановлено, но все остальные дела, которые рассматриваются в
осужден в плен.

Смена персонажа также не была комичной. Напротив, это было
сопровождалось встревоженными взглядами и криками ужаса!

Регулирующие бросились к оружию, некоторые к своим лошадям.

"Индейцы!" - было восклицанием у всех на устах, хотя его и не было слышно из-за
шума. Ничто, кроме прихода команчей, не могло вызвать такой переполох
это грозило привести к паническому бегству отряда!

Некоторое время мужчины бегали с криками над маленькой лужайке, или стояли молча с
испугался ликов.

Большинство из них, привязав своих лошадей, укрылись за ними, используя их вместо
щита на случай индейской стрелы.

На земле было мало людей, привыкших к подобным выходкам в прериях;
и страхи многих были преувеличены их неопытностью до
крайней степени ужаса.

Это продолжалось до тех пор, пока их лошади, все догнанные, не прекратили свое дикое
ржание; и слышно было только одно - жалкое существо, которое подало
им сигнал.

Тогда была обнаружена истинная причина тревоги; а также то, что
Человек из Коннемары улизнул.

К счастью для Фелима, у него хватило здравого смысла спрятаться в
кустах. Только благодаря сокрытию он спас свою шкуру, ибо его жизнь
теперь стоила не так дорого, как жизнь его хозяина.

Дюжина винтовок была сжата с яростной энергией, их дула
были направлены на старую кобылу.

Но прежде, чем любой из них мог быть выписан, человек, стоящий рядом кинули
его Лазо вокруг ее шеи, и душил ее в молчании.

Спокойствие восстанавливается, а вместе с ней и возобновление смертельно
дизайн. Регулирующие органы все в том же настроении.

Нелепый инцидент, хотя и озадачил, не вызвал у них веселья;
скорее наоборот.

Некоторым становится стыдно за жалкую фигуру, которую они потеряли, несмотря на
ложную тревогу; в то время как другие раздражены прерыванием торжественного
церемониала.

Они возвращаются к нему с повышенной мстительностью ... как оказалось по их
ругательства и гневные возгласы.

Еще раз мстительного круг замыкается вокруг осуждены ... Грозный
картина реконструируется.

Негодяи снова хватаются за веревку; и во второй раз
всех поражает торжественная мысль:

"Скоро душа Мориса Джеральда должна вернуться к своему Богу!"

Слава богу, этот суровый церемониал смерти еще раз нарушен.


Как непохожа на смерть эта яркая фигура, мелькающая в тени...
выскакивающая на солнечный свет.

"Женщина! красивая женщина!"

Это всего лишь безмолвная мысль, ибо никто не пытается заговорить. Они стоят.
неподвижные, как всегда, но со странно изменившимися взглядами. Даже самые грубые из них.
они уважают присутствие этой прекрасной незваной гостьи. Есть отправка в
их отношение, как бы от сознания вины.

Подобно метеору, она проносится среди них - скользит дальше, не обращая внимания
взгляд по сторонам - без слов, без остановки - пока не наклоняется
над приговоренным, все еще лежащим на траве с кляпом во рту.

Самый быстрый сцепления она кладет руки Лазо; что двух палачей,
застигнутые врасплох, уже напустил.

Схватив его обеими руками, она вырывает его у них. "Техасцы!
трусы!" - кричит она, бросая презрительный взгляд на толпу. "Позор!
позор!"

Они съеживаются от жгучего упрека. Она продолжает:--

"Действительно, суд! Справедливый суд! Обвиняемый без адвоката - осужден
не будучи выслушанным! И это вы называете правосудием? Техасское правосудие? Мое
презрение к вам - не люди, а убийцы!"

"Что это значит?" - кричит Пойндекстер, подбегая и хватая свою
дочь за руку. - Ты сумасшедший... Лу... сумасшедший! Как ты здесь очутился?
Разве я не говорил тебе идти домой? Прочь... сию же минуту прочь; и не смей
вмешиваться в то, что тебя не касается!

"Отец, это касается и меня!"

"Как? - каким образом? - о, верно ... как сестра! Этот человек - убийца твоего
брата".

"Я не... не могу в это поверить. Никогда -никогда! У меня не было мотива.
О мужчины! если вы мужчины, не ведите себя как дикари. Устроим ему справедливый суд,
и тогда... тогда...

"У него был справедливый суд", - кричит кто-то из толпы, который, кажется, говорит
по наущению; "Нисколько не сомневаюсь в его виновности. Это он
убил вашего брата, и больше никого. И это выглядит не очень хорошо,
Мисс Пойндекстер - извините, что я так говорю; - но это выглядит не просто
дело в том, что _you_ должен пытаться оградить его от того, чего он заслуживает ".

"Нет, это не так", - раздается сразу несколько голосов. "Правосудие должно свершиться"
кричит кто-то избитой фразой судов.

"Оно должно! - оно обязано!" - вторит хор. "Мы сожалеем, disoblige вас
мисс, но мы должны просить вас удалиться. Мистер Пойндекстер, ты
чтобы забрать ее".

"Пойдем, Лу! Это не то место, откуда Ты должен уходить. Ты отказываешься! Хорошо
Боже! дочь моя, ты собираешься ослушаться меня? Вот, Кэш; возьми
ее за руку и уведи с места. Если ты отказываешься идти добровольно,
мы должны применить силу, Лу. Будь хорошей девочкой. Делай, как я тебе говорю. Уходи! Уходи!"

"Нет, отец, я не ... я не буду ... пока ты, пока эти
мужчины обещаю..."

"Мы не можем вам ничего обещать, Мисс ... как бы нам это может понравиться. Это
вопрос не к женщинам, независимо от того, как. Совершено преступление -
убийство, как вы сами знаете. Правосудие не должно быть обмануто.
Убийце нет пощады!"

"Никакой пощады!" - вторят десятки сердитых голосов. "Пусть его повесят ... повесят...
повесят!"

Регуляторов больше не сдерживает присутствие ярмарки. Возможно,
это лишь ускорило роковой момент. Душа Кассиуса Калхуна
не единственная в этой толпе, движимая духом зависти. Лошадь
охотник теперь ненавидят за своей мнимой удачи.

В порыве мстительной страсти, все мужество не забыто,--что
очень добродетели, о которой техасец отличается.

Дама вела в сторону-тащили, а не Сид--ее двоюродного брата, и на
команда ее отца. Она вырывается из ненавистных рук, которые держат ее.
дико рыдая, громко протестуя против акта бесчеловечности.

"Монстры! убийцы!" - вот фразы, которые срываются с ее губ.

Ее борьбе сопротивляются, ее речам не внимают. Ее уносят обратно.
за пределы толпы - за пределы надежды оказать помощь тому,
за кого она готова отдать свою жизнь!

Горьки речи, которые вынужден выслушивать Кэлхаун - душераздирающие.
слова, которые сейчас сыплются на него. Для него было лучше, что он не овладел ею.
Она.

Это едва ли утешает его - эта уверенность в мести. Его соперника скоро не станет.
но какое это имеет значение? Прекрасная фигура, извивающаяся в его объятиях.
никогда не сможет быть принята с согласия. Он может убить героя ее сердца.,
но не завоевать для себя ее самую слабую привязанность!



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ.

ЕЩЕ ОДНА ИНТЕРЛЮДИЯ.

В третий раз реконструируется картина - зрители и актеры в
ужасной драме занимают свои места, как и прежде.

Лазо еще раз перекидывают через сук; те же двое негодяев
берутся за свободный конец - на этот раз тянут его к себе, пока он не натягивается
.

В третий раз возникает отражение:

"Скоро душа Мориса Джеральда должна вернуться к своему Богу!"

Сейчас несчастный, кажется, ближе, чем когда-либо, к своему концу. Даже
любовь оказалась бессильна спасти его! ВАЗ сила на земле не может быть
обратился после этого? Никто, вероятно, воспользуется.

Но там, кажется, нет шансов на помощь-нет времени на это. Нет
милосердия в суровые взгляды регуляторов-только нетерпение. В
палачи тоже появляются в спешке, как будто они были в постоянном страхе, что другой
прерывания. Они манипулируют веревку с возможностью опытных
палачи. Физиономия как бы дает цвет к
предположение, что они уже привыкли к вызывающему.

Менее чем за шестьдесят секунд они закончат свою "работу".

"Ну что, Билл! Ты готов?" - кричат один другому.
вопросом они заявляют, что больше не намерены ждать ответа.

"Хорошо!" - отвечает Билл. "Долой сукина сына! Долой его!"

Веревку натягивают, но недостаточно, чтобы поднять тело в
вертикальное положение. Он затягивается вокруг шеи; голова немного приподнимается
от земли, но не более того!

Только один из палачей вложил всю свою силу в рывок. "Тяни, черт бы тебя побрал"
- кричит Билл, пораженный бездействием своего помощника. "Почему, черт возьми,
ты не тяни?"

Билл повернут спиной к незваному гостю, который, как заметил другой,
помешал ему протянуть руку помощи. Он стоит так, словно внезапно превратился
в камень!

"Ну же!" - продолжает главный палач. "Давайте попробуем еще раз - оба
вместе. Да - вставай! Поднимайся с ним!"

"_но вы не't_!" кричит голос в звучание стентор; а
человек колоссальной рама, несущий двухметровая винтовка, видно прет наружу
из-за деревьев, на несколько шагов впереди, что принесет ему почти мгновенно на
в гуще толпы.

"Нет, ты этого не сделаешь!" - повторяет он, останавливаясь над распростертым телом, и
нацеливая свое длинное ружье на бандитов с каната. "Еще нет".
совсем немного, как утверждает этот енот Калькер. Ты, Билл Гриффин; потяни за этот клок
заплетенной в косу лошади, но на восьмую часть дюйма туже, и у тебя получится
синяя таблетка в твоем стакане, я с тобой не соглашусь. Брось веревку, черт бы тебя побрал!
Брось ее!"

Визг кобылы Зеба Стампа едва ли вызвал более внезапное отвлечение внимания
, чем появление самого Зеба, потому что именно он поспешил на помощь.
по земле.

Его знали почти все присутствующие; большинство уважало его; и многие боялись
.

Среди последних были Билл Гриффин и его товарищ, державший веревку. Больше не держал его.
ибо по команде бросить его, поддавшись быстрому
ощущению опасности, оба отпустили; и лазо свободно лежал на
траве.

"Что это за чертовщина, ребята?" продолжает колосс,
обращаясь к толпе, все еще потерявшей дар речи от удивления. "Ты"
не имеешь в виду "повесимся", не так ли?"

"Хотим", - отвечает строгий голос. "А почему бы и нет?" - спрашивает другой.

"Почему бы и нет! Вы бы повесили гражданина Феллура без суда, не так ли?

- Не очень-то похож на согражданина - если уж на то пошло. Кроме того, у него был судебный процесс
- справедливый судебный процесс."

"Я сделал. Человеческое существо, обреченное на то, чтобы его мозг находился в состоянии о '
тупости! Изгнан с того света, не зная, что он в нем участвует! Вы
называете это справедливым судом, не так ли?

"Какое это имеет значение, если мы знаем, что он виновен? Мы все довольны
этим ".

"Да пошел ты к черту! Вау! Я не собираюсь тратить слова на таких, как ты,
Джим Стоддарс. Но для вас, Сэм Мэнли, и для вас самих, мистер
Пейнтдекстер: Почему вы не согласились на это судебное разбирательство, которое, по моему
мнению, не было бы ни большим, ни меньшим убийством?"

"Ты не все слышал, Зеб Стамп", - вмешивается шеф Регулятора с
замысел, оправдывающий его молчаливое согласие на этот акт. "Есть факты...!"

"К черту факты! И фантазии тоже! Я не хочу их слышать. Это
время будит на тет, когда кум на Рег суд представление, которое
shurly Ноб'dy наша будете objeck, чтобы ... увидеть, как чет не призрак, о, О, а
шанс для _him_ на Git выкл. Воздушный, кто individooal что objecks?"

"Ты слишком много на тебя, Зеб Стамп. Что такое вашего бизнеса, мы
как знать? Человек, которого убили, не был ни вашим сыном, ни вашим
ни братом, ни вашим двоюродным братом! Если бы это было так, вы были бы
другой образ мышления, я так понимаю ".

Именно Кэлхун сделал эту интерполяцию, о которой говорилось ранее с таким успехом.
Его план увенчался большим успехом.

"Я не вижу, чтобы вас беспокоило, - продолжает он, - какой курс мы изберем"
в этом вопросе.

"Но _ Я беспокоюсь _. Это предупреждает меня... во-первых, потому что этот молодой парень - мой друг
, хотя он и ирландец, и более сильный; во-вторых, потому что Зеб
Пень не пойду в стан' от см. правила игры-даже Тхо' это будет на
purayras о'Техаса".

"Нечестная игра, будь она проклята ...  Ничего подобного. А что касается положения
мы позаботимся об этом. Мальчики! ты не будешь бояться из своего
обязанность по такой прыти, как этот? Давайте закончим то, что мы начали.
Кровь убитого человека взывает к нам. Возьмись за веревку!

"Сделай, клянусь вечером! тот, кто это сделает, уронит его немного быстрее,
чем схватит. Дотронься до него когтем - одним из тебя, - если осмелишься. Вы можете повесить
это бедное создание так высоко, как вам заблагорассудится; но не раньше, чем вы уложите Зеблона.
Пень лежит мертвым на траве, а рядом с ним еще несколько человек.
А теперь! Покажи-ка мне скунса, который собирается тащить веревку!"

За речью Зеба следует глубокое молчание. Люди остаются на своих местах.
частично из-за опасности принять его вызов, а частично
из уважения к его мужеству и щедрости. Кроме того, потому что в умах регулирующих органов все еще есть
некоторые сомнения как в
целесообразности, так и в справедливости курса, к которому их подстрекает Кэлхун
.

Чутьем старый охотник улавливает преимущество, которое он получил
, и настаивает на нем.

"Дайте молодому парню справедливый суд", - призывает он. "Давайте отвезем его в поселение
если бы его там судили. У вас нет никаких доказательств, что он
приложил руку к черному бизнесу; и будь я проклят! если я поверю в это, если только
Не увижу это собственными глазами. Я знаю, как он относился к Торсту Янгу
Пайндекстер. Вместо того, чтобы быть его врагом, я не мужчина на этой земле
он ему больше нравился, хотя он и немного повеселился со своим
драгоценный кузен тейр.

"Вы, вероятно, не в курсе, мистер Стамп, - отвечает шеф Регулятора
спокойным голосом, - о том, что мы только что слышали?"

"Что вы слышали?"

"Доказательств обратного, что вы утверждаете. У нас есть доказательства, а не только
это была вражда между Джеральдом и молодым Пойндекстером, но что
ссора произошла в ту самую ночь...

- Кто это сказал, Сэм Мэнли?

"Я говорю это", - отвечает Кэлхаун, делая шаг немного вперед, чтобы его увидел
Стамп.

"О, вы это говорите, мистер Кэш Кэлхаун! Вы знаете, чт войны плохо atween крови
'ЭМ? Вы семенной ссоры вы говорите о'?"

"Я не сказал, что я видел, Зеб Стамп. И более того, я не собираюсь
терпеть никаких перекрестных допросов с вашей стороны. Я дал свои показания, перед
теми, кто имеет право их услышать; и этого достаточно. Я думаю,
джентльмены, вы удовлетворены вердиктом. Я не понимаю, почему этот старый
дурак должен прерывать...

"Старый дурак!" - эхом повторяет охотник с визгом. "Старый дурак! Черт возьми,
херрикины! Вы называете меня старым дураком? Клянусь вечным Богом! ты будешь жить, чтобы
взять свои слова обратно, или меня зовут не Зеблун Стамп, о'Кейнтаки.
Сейчас не бери в голову; всему свое время, и ваше время может прийти,
Мистер Кэш Кэлхун, раньше, чем ты думаешь.

"Что касается ссоры между Генри Пайнтдекстером и молодым феллур хюр",
продолжает Зеб, обращаясь к главе Регулятора, "Я не
не верьте ни единому слову; и не поверю, пока нет лучшего доказательства, чем
_ его_ болтовня. Судя по тому, что знает этот чили, повторяться это не собирается.
Ты говоришь, у тебя появились новые друзья? Я тоже. Похоже, я думаю, что это пойдет на пользу
хороший способ объяснить суть этого таинственного бизнеса, настолько запутанного, насколько это возможно
воздух.

"Какие факты?" требует Шеф регулятора. "Давай послушаем их, Стамп".

"Их больше, чем один. Первое место, что вы думаете о молодом парне
о том, что он сам стал знаменитым? Я не говорю о них царапин вы видите, я верю
их сделали coyoats что attackted его, Артер они поняли, что он Союз
wownded. Но посмотрите на его колено, Это не то, что сделали койоуты.
Что ты об этом думаешь, Сэм Мэнли?

- Ну, это... кое-кто из здешних парней думает, что между
ним и...

"Между ним и кем?" - резко допрашивает Зеб.

"Почему, мужчина, который пропал".

"Да, это тот, кого мы имеем в виду", - говорит один из упомянутых "мальчиков". "Мы
все знают, что Гарри Пойндекстер не стоял, будет сбит
теленок. Они подрались, и упал среди камней. Вот из-за чего
у него распухло колено. Кроме того, есть след от удара
на голове - похоже, что это была рукоятка пистолета. Что касается
царапин, мы не можем сказать, что их оставило. Могут быть шипы; или волки, если хотите.
У этого глупца есть история о тигре; но она нам не подходит.
"О чем ты говоришь?" - Спросил я.

"О чем это ты? Ты имеешь в виду ирландского Филума? Где эйр
_ он_?

- Улизнул, чтобы спасти свой труп. Мы найдем его, как только разберемся с этим делом.
и я думаю, что небольшая повешение вытянет из него правду
.

- Если ты имеешь в виду убийство тигра, то ты не вытянешь из него никакой другой правды, кроме
шляпа у тебя уже готова. Я сам увидел этого шалуна, вовремя сыграл военную шутку.
чтобы спасти молодого феллура из его когтей. Но это не предел.
У тебя был холт из ирландцев, я полагаю. Он больше ничего тебе не рассказывал.
он видел хьюра?

"У него была байка об индейцах. Кто в это верит?"

- Ну, он рассказал мне ту же историю, и, похоже, в ней есть доля правды.
Кроме того, он заявляет, что они играли в творог, а хьюр - в вещи
сами по себе. Я нашел их разбросанными по полу в лачуге.
Испанский творог, он воздушный.

Зеб достает пачку из кармана и передает ее Регулирующему.
Шеф.

Карты, при осмотре, оказываются мексиканского производства - такие, как
используются во всеобщей игре _монте_ - королева верхом на лошади
"кавалло" - лопата, представленная мечом "эспада", и дубинка
"бастон", символизируемый огромным орудием, похожим на тротуар, которое можно увидеть в
книжки с картинками в руках волосатого Орсона.

"Кто когда-нибудь слышал о команчах, играющих в карты?" спрашивает он, который изучил
свидетельства об индейцах. "Чертовски нелепо!"

"Ridiklus вы говорите!" вмешивается старый траппер, которые были двенадцать месяцев
в плену у Команчей. "Ridiklus это может быть; но это правда Ф Ир
все это. Многие из игр, в которые играет семя этого енота, на разодетоме
горелый прячется за их столом. Тот же самый мексиканский монтей_ тоже. Я полагаю,
они узнали это от мексиканских пленников, которых у них есть
не менее трех тысяч из разных племен. Да, сэр!
заключает траппер. "Кейманчи _do_ играют в карты - это так же точно, как
стреляют".

Зеб Стамп рад этому свидетельству, которое больше, чем он сам
мог бы привести. Это усиливает аргументы обвиняемого.
Тот факт, что по соседству были индейцы, имеет тенденцию изменять
аспект дела в умах регулирующих органов - до сих пор в рамках
убеждения, что команчи мародерствовали только на другой стороне
поселения.

"Сартин уверен", - продолжает Зеб, настаивая на том, чтобы дело было отложено.
"это были индейцы хьюр или кто-то из тех, кто был проклят
как... Боже Мой, Геехософат! Откуда _ она_ идет?

Стук копыт, доносящийся с утеса, приветствует слух
всех в одно и то же мгновение.

Никому не нужно спрашивать, что заставило Стампа произнести это вслух
крутой допрос. Вдоль вершины скалы, и рядом с его
край, лошадь, видно, идет вскачь. Там женщина - леди -
у него на спине, шляпа и волосы свободно развеваются позади нее -
шнурок, препятствующий тому, чтобы шляпу совсем унесли!

Такой дикий галоп - такой опасный из-за близости к пропасти -
вы могли бы предположить, что лошадь убежала со своим всадником.

Но нет. Вы можете сказать, что это не так, по действиям наездницы
самой. Кажется, она недовольна темпом; но хлыстом, шпорами,
и голосом продолжает убеждать его увеличить его!

Это ясно для зрителей внизу, хотя они недоумевают и
смущает ней ехал так близко к обрыву.

Они стоят в молчаливом изумлении. Не то, что они не знают, кто это
это. Было бы странно, если бы это было так. Та женщина-наездница -
мужчина, сидящий в седле, - которую, однажды увидев, уже никогда не забудешь.

Ее узнают с первого взгляда. Все без исключения знают бесшабашного
галопер был проводником, с которым они расстались всего полчаса назад
в прерии.



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ.

ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ КОМАНЧАМИ.

Это была Исидора, которая так странно и внезапно проявила себя. Что
привело ее обратно? И почему она ехала с такой опасной скоростью?

Чтобы объяснить это, мы должны вернуться к тем мрачным размышлениям, из которых она была выведена
встречей с "теджано".

Пока она галопом удалялась от Аламо, ей и в голову не пришло оглянуться
чтобы убедиться, нет ли за ней погони. Поглощенная планами
мести, она поехала дальше, даже не оглянувшись.

Для нее было лишь слабым утешением размышлять о том, что Луиза Пойндекстер была
появились одинаково определяется при прощании с jacale. С
интуитивно понятный быстрота женщины, она подозревала, что причина, хотя она знала,
слишком хорошо, это было безосновательно.

И все же было какое-то удовольствие в мысли о том, что ее соперница, не подозревающая
о ее счастливой судьбе, страдает так же, как и она сама.

Была также надежда, что этот инцидент вызовет отчуждение в
сердце этой гордой креольской леди по отношению к мужчине, который так снисходительно относился к ней.
любимый; хотя это было слабым, расплывчатым, в которое едва верила та, кто это задумала
.

Принимая свое собственное сердце за эталон, она была не из тех, кто придает большое значение
о снисхождении любви: ее собственная история была доказательством ее уравнительной силы
. Все еще была мысль о том, что ее присутствие в жакале причинило
боль и могло привести к катастрофе для счастья ее ненавистной
соперницы.

Исидора начала размышлять об этом со своего рода сдержанным удовольствием;
что-прежнему бесконтрольно, вплоть до ее встречи с
Техасцы.

По пути назад с этими, ее настроение изменилось. Дорога
необходимо принять Луиза, должны были так же, как, что, с помощью которых она
сама пришла. Но нет, девушка была на ней.

Креольский, должно быть, передумала, и осталась на jacale--был,
возможно, в этот самый момент выполнения _metier_ Исидора было так
с теплотой вывел для себя?

Уверенность в том, что она вот-вот навлечет позор на женщину, которая
погубила ее, была мыслью, которая теперь утешала ее.

Вопросы, заданные Пойндекстером и его товарищами, в достаточной степени
раскрыли ситуацию. Еще яснее это стало после заключительных
допросов Кэлхун; и после того, как ее следователи ушли,
она осталась на обочине чащи, наполовину сомневаясь, ехать ли верхом
на Леону или вернуться и быть свидетелем сцены, что, по
ее собственные приспособления, едва не интересно.

Она на краю чаппарала, прямо в тени леса
. Она верхом на своем сером скакуне, который стоит с раздутыми ноздрями
и расширенными глазами, глядя вслед кавалладе, которая недавно рассталась с
пятно - одинокий всадник в тылу остальных. Ее конь мог бы
удивиться, почему на нем так разъезжают; но он привык к внезапным
переменам в воле своего капризного всадника.

Она смотрит в том же направлении - в сторону _alhuehuete_,-чей
темно саммита возвышается над обрывистых берегов Аламо.

Она видит спускаются искатели; и, вслед за ними, человек, который так
подробно расспросила ее. Когда его голова опускается ниже уровня равнины
, она воображает, что она одна на ней.

В этой фантазии она ошибается.

Какое-то время она пребывает в нерешительности - десять, пятнадцать, двадцать минут.

Ее мыслям не позавидуешь. В этой мести не так уж много сладости.
Она считает, что сыграла важную роль в ее осуществлении. Если
она причинила унижение женщине, которую ненавидит, вместе с этим она может
погубили человека, которого она любит? Несмотря на все, что произошло
она не может не любить его!

"_Santissima Virgen"! - бормочет она с пылкой серьезностью. "Что
Я наделала? Если эти люди - Лос Регуладорес - ужасные судьи, о которых я слышал
- если они признают его виновным, чем это может закончиться? Его
смертью! Матерь Божья! Я не желаю этого. Не от их рук - нет!
нет! Какие дикие у них взгляды и жесты - строгие, решительные! И когда я
указал дорогу, как быстро они ускакали, без дальнейших раздумий
обо мне! О, они приняли решение. Дон Маурисио должен умереть! И
он чужой среди них - так я слышал. Не из их страны или
сородичей; только той же расы. Одинок, без друзей, со множеством врагов.
_Santissima_! о чем я только думаю? Не тот ли, кто только что покинул меня,
тот самый кузен, о котором я слышал! _Ay de mi_! Теперь я понимаю
причину его вопросов. Его сердце, как мое собственное ... как мое собственное!

Она сидит, устремив взгляд на открытую равнину. Серый конь все еще
нервничает, когда его сдерживают, хотя каваллада уже давно отключилась
вне поля зрения. Он всего лишь откликается на дух своего наездника; который, как он знает, колеблется.
его раздражает некоторая нерешительность.

Лошадь первой обнаруживает опасность или что-то, что ее чует
. Он возвещает об этом тихим дрожащим ржанием, как бы желая привлечь ее внимание.
в то время как его голова, запрокинутая в сторону чаппарала, показывает, что
врага следует искать в этом направлении.

Кто или что это?

Предупрежденная поведением своего коня, Исидора поворачивается лицом к зарослям и
осматривает тропинку, по которой она недавно прошла сквозь них. Это тот самый
дорога, или тропа, ведущая к Леоне. Она видна глазу только на протяжении
прямой участок около двухсот ярдов. Дальше он становится
скрытым кустарником, через который он проходит кружным путем.

На ней никого не видно - ничего, кроме двух или трех тощих койотов, которые
прячутся в тени деревьев, почуяв следы подков, в
надежда найти какой-нибудь металлолом, который, возможно, выпал из рук спешащих всадников
.

Не это заставило серого проявить такое волнение. Он
видит их; но что из этого? Степной волк для него тоже зрелище.
поразительное, ни редко. Есть что-то еще, то он либо
ароматические, или слышал.

Исидора прислушивается, на некоторое время, не слыша ничего, чтобы потревожить ее.
Воющий лай шакала никогда не вызывает страха; тем более в
радости дневного света. Она слышит только это. Ее мысли снова
возвращаются к "Теджаносу" - особенно к тому, кто в последний раз расставался с ней
рядом. Она размышляет о цели его серьезного допроса;
когда ее снова прерывают действия лошади.

Животное проявляет нетерпение из-за того, что его держат на месте; нюхает воздух;
фыркает; и, наконец, издает ржание, гораздо громче, чем раньше
!

На этот раз на него отвечают несколько других, от лошадей, которые, кажется,
идут по дороге, хотя все еще скрыты за деревьями. Их
стук копыт слышен одновременно.

Но не после. Незнакомые лошади либо резко остановились, либо ушли прочь
легким шагом, не производя шума!

Исидора предполагает первое. Она считает, что на лошадях кто-то ездит верхом.;
и что их всадники остановили их, услышав ее собственное ржание
.

Она успокаивает его и прислушивается.

Сквозь деревья доносится жужжание. Хотя и неразборчивое, его можно разобрать.
это звуки мужских голосов - они ведут разговор вполголоса.
приглушенный тон.

Вскоре становится тише, и чаппарал снова замолкает.
Всадники, кем бы они ни были, продолжают стоять - возможно, не решаясь двинуться дальше
.

Исидору это почти не удивило и не сильно встревожило. Некоторые
возможно, путешественники, направляющиеся к Рио-Гранде, или, возможно, некоторые
отставшие от техасского отряда, которые, услышав лошадиное ржание,
остановился из инстинкта предосторожности. Это вполне естественно - в какой-то момент,
когда известно, что индейцы вступили на тропу войны.

Столь же естественно, что она должна быть осторожна при встрече с незнакомцами
кем бы они ни были; и с этой мыслью она тихо едет верхом
в сторону, прячась со своей лошадью под прикрытием месквита
дерево; где она снова сидит и слушает.

Вскоре она обнаружила, что всадники начали приближаться к ней.
к ней приближались не по проторенной тропе, а через чащу!
И не все вместе, но так, как если бы они разъехались, и были
стремится достичь объемного!

Она может определить это, услышав удары копыт в разных направлениях:
все едут осторожно, но явно расходясь друг от друга; в то время как
всадники хранят глубокое молчание, свидетельствующее либо о хитрости, либо об осторожности
- возможно, о злом умысле?

Возможно, они обнаружили ее местонахождение? Ржание ее скакуна
выдало это? Возможно, они едут, чтобы обойти ее - чтобы подойти
с разных сторон и убедиться в ее поимке?

Откуда ей знать, что их намерения не враждебны? У нее есть враги -
один хорошо запомнился - Дон Мигель Диас. Кроме того, есть
Команчи - им всегда не доверяли, а теперь больше не _en paz_.

Она начинает испытывать тревогу. Он возник давно; но
поведение невидимых всадников по меньшей мере подозрительно. Обычные
путешественники продолжили бы путь по тропе. Они пробираются
через чаппарал!

Она оглядывается вокруг, осматривая свое укрытие. Она осматривает,
только чтобы не доверять ему. Тонкая, покрытая перьями листва месквита
не скроет ее от постороннего взгляда. Удары копыт говорят о том, что
в ту сторону направляется не один кавалер. Она должна быть скоро обнаружена.

При этой мысли она вонзает шпоры в бок своей лошади и выезжает
из чащи. Затем, свернув с тропы, она бежит дальше, на
открытую равнину, которая простирается в сторону Аламо.

Ее намерение состоит в том, чтобы пройти двести или триста ярдов - за пределы досягаемости
стрелы или пули - затем остановиться, пока она не сможет определить характер
тех, кто приближается - будь то друзья или те, кого следует опасаться.

Если последнее, то она будет доверять, чтобы скорость ее доблестный серый для переноски
ей на защиту "Tejanos."

Она не предназначена остановке. Ей мешают всадники,
в тот момент видел струящиеся из кустов, одновременно
друг с другом, и почти сразу, как только сама!

Они возникают в разных точках, и, в сходящихся линий, ездить
быстро к ней!

С первого взгляда видно, что это мужчины с кожей бронзового цвета и полуобнаженными телами
с красной краской на лицах и алыми перьями, торчащими
из волос.

"Лос Индиос"! - машинально бормочет мексиканка, вонзая гребцы
в ребра своего скакуна и во весь опор устремляясь к
алхуэхуэте_.

Быстрый взгляд назад показывает ей, что ее преследуют, хотя она и знает это
без этого. Взгляд говорит ей больше - что погоня близка и
серьезна - настолько серьезна, что индейцы, вопреки своему обычаю,
не кричат!

Их молчание говорит о решимости захватить ее; и как будто
план уже заранее обдуманному!

До сих пор она была маленькая, но страх столкнуться с красной Роверс
из прерии. В течение многих лет они были _en paz_ - как с техасцами, так и с
Мексиканцы; и единственная опасность быть страшной из них была немного
хамство, когда под действием алкоголя-так же, как леди, в цивилизованном
жизни может не понравиться на пустынной дороге встретить толпу "навигаторов",
которые провели свой день в пивной.

Исидора прошла через опасность такого рода и вспоминает об этом - с
меньшей болью от мысли о самой опасности, чем о разрушении, к которому она привела
.

Но теперь ее опасность в другом. Мир прошлого. Идет война на
ветер. Ее преследователи больше не в состоянии алкогольного опьянения с огнем-вода
своих врагов. Они жаждут крови, и она летит к бегству не
только бесчестие, но это может быть смерть!

Из-за этой открытой равнине, со всей скорости она может вынимаем из нее
лошадь - все, чего могут достичь хлыст, шпоры и голос!

Говорит только она. Ее преследователи безмолвны - безмолвны, как призраки!

Только один раз она оглядывается. Их по-прежнему всего четверо; но
четверо - это слишком много против одной, и эта женщина!

Надежды нет, если только она не сможет подобраться на расстояние досягаемости техасцев.

Она настаивает на _alhuehuete_.



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ.

LOS INDIOS!

Преследуемая конного находится в трехстах ярдах от обрыва, за
который возвышается дерево. Она еще раз оглядывается назад.

"_Dios me ampare_!" (Да сохранит меня Бог.)

Храни ее Бог! Она опоздает!

Первый из ее преследователей снял лазо с луки своего седла:
он наматывает его на голову!

Прежде чем она доберется до начала перевала, петля будет надета ей на шею
и тогда--

И тогда внезапная мысль вспыхивает в ее голове - мысль, которая обещает
спасение от угрозы удушения.

Утес, возвышающийся над Аламо, ближе, чем ущелье, по которому
нужно добраться до дна ручья. Она помнит, что его гребень
виден с жакале.

Быстрым рывком поводья она отклоняется от своего курса; и,
вместо того, чтобы продолжать путь ради _alhuehuete_, она едет прямо к
обрыву.

Перемена озадачивает ее преследователей - и в то же время доставляет им
удовлетворение. Они хорошо знают "рельеф" местности. Они понимают
наклон скалы; и теперь уверены в захвате.

Лидер снова хватается за свой лазо, чтобы быть более уверенным в броске
. Его удерживает от запуска только уверенность, что она
не сможет убежать.

"Чингаро!" - бормочет он себе под нос. "Если она пойдет еще дальше, то окажется
над пропастью!"

Его отражение ложно. Она идет дальше, но не над пропастью.
Еще раз быстро натянув поводья, она меняет курс и
едет вдоль края дороги - так близко, что привлекает внимание прохожих.
"Tejanos" ниже и вызвать у Зеба Стампа это странное восклицание - только
слышимое в исключительных случаях--

"Боже мой, Геехософат!"

Словно в ответ на восклицание старого охотника - или, скорее, на
вопросительный возглас, которым он последовал за ним, - раздается крик
странной всадницы, показавшейся на утесе.

"_Los Indios! Los Indios_!"

Ни один человек, проведший три дня в Южном Техасе, не мог ошибиться в
значение этой фразы - независимо от его родного языка. Это сигнал тревоги.
который в течение трехсот лет раздавался вдоль трех тысяч
миль границы на трех разных языках: "Индейцы! Los
Индиос! индейцы!"

Скучно будет уха, медленно интеллект, что не сразу
понять его, наряду с чувством связанные с ней опасности.

Для тех, кто услышит это в "жакале", это не нуждается в переводе. Они знают
что она, кто высказал это, преследуют индейцы--как
некоторые как будто того было объявлено в своей Саксонской речи.

У них едва хватает времени перевести это так - даже мысленно, - когда
тот же голос во второй раз приветствует их слух: "Теджанос! Cavalleros!
спаси меня! спаси меня! Los Indios! За мной гонится отряд. Они позади
я ... близко... близко...

Ее речь, хотя и продолжающаяся, больше не слышна отчетливо. Это не
больше не требуется объяснять, что проходит на равнине выше.

Она преодолела первую группу верхушек деревьев всего на каких-нибудь двадцать ярдов,
когда ведущий дикарь выскакивает из того же укрытия и становится виден,
скачущим во весь опор на фоне ясного неба.

Подобно праще, он обвивает петлю лазо вокруг своей головы. Он так жаждет
метко метнуть его, что, похоже, не обращает внимания на то, что сказала
беглянка - сказала, когда мчалась на полной скорости: ибо она не сделала ни единого
остановитесь, одновременно окликая "теджано". Он может вообразить, что это было
адресовано ему самому - последняя мольба о пощаде, произнесенная на языке, которого он
не понимает: потому что Исидора говорила по-английски.

Он теряет самообман, только когда резкий ружейный выстрел эхом доносится из
долины, - или, возможно, чуть раньше, как ощущение жжения в его
запястье заставляет его выпустить свой лазо и с удивлением посмотреть, почему!

Он замечает клубы сернистого дыма, поднимающиеся снизу.

Одного взгляда достаточно, чтобы изменить его тактику. В этом
взгляде он видит сотню людей с блеском сотен ружейных
стволов!

Трое его последователей видеть их одновременно, и как бы движимый
же импульс, все четыре поворота в их следах, и ускакать от
скалы--совершенно так же быстро, как они шли к этому.

"Мне тоже жаль", - говорит Зеб Стамп, продолжая перезаряжать винтовку. "Если
'т не hedn в течение Савин' о' ее, я бы и пусть идут вниз
овраг. Если бы мы их поймали, то, возможно, чего-то добились от них.
продолжая это наше странное дело. Шансом и не пахнет.
сейчас. Похоже, они ушли; и к тому времени, как мы доберемся до яндера,
они будут в аду.


Вид дикарей произвел еще одно быстрое изменение в картине
картина, возникшая перед хижиной мустангера - изменение совершенно внезапное
в мыслях тех, кто ее создает.

Большинство, считавшее Мориса Джеральда убийцей, превратилось
в меньшинство; в то время как те, кто считал его невиновным, теперь являются людьми,
мнение которых уважают.

Калхун и его хулиганы больше не являются хозяевами положения; и по
ходатайству их начальника заседание Жюри-регулятора объявляется закрытым. Новая
программа составлена в два раза быстрее. Двух десятков слов достаточно, чтобы
описать это. Обвиняемый должен быть доставлен в поселение - там его будут
судить по закону страны.

А теперь об индейцах, чье своевременное появление стало причиной всего этого.
внезапные перемены, как в настроениях, так и в замысле. Стоит ли их преследовать?
Это, конечно. Но когда? Сию минуту? Благоразумие говорит, что нет.

Видели только четверых. Но вряд ли они будут одни. Они
может быть, это арьергард из четырехсот человек?

"Давайте подождем, пока спустится женщина", - советует один из робких.
"Они не последовали за ней дальше. Мне кажется, я слышу ее езда
этот путь через овраг. Конечно, она это знает--как это она
направили нас".

Предложение кажется разумным большинству на местах. Они не
трусы. И все же лишь немногие из них сталкивались с дикими
индейцами в настоящей борьбе; и многие знают своих более униженных собратьев только по
пути торговли.

Совет принят. Они стоят, ожидая приближения Исидоры.

Все сейчас у своих лошадей; а некоторые укрылись среди
деревьев. Есть те, у кого есть опасения: что вместе с
Мексиканкой или почти сразу после нее все еще может появиться отряд команчей.

Некоторые заняты другими делами - среди них Зеб Стамп. Он вынимает
кляп из зубов освобожденного заключенного и развязывает
стринги до сих пор держал его слишком быстро.

Есть тот, кто смотрит на него со странным интересом, но не принимает никакого участия
в процессе разбирательства. Свою роль уже сыграл, - возможно, тоже
на видном месте. Она избегает риска показаться еще более заметной.

Где племянница дона Сильвио Мортимеца? Она еще не ступила на землю
на землю! Ход копыта ее лошади больше не слышал! Есть
было время-больше чем время-для нее достигли jacale!

Ее отсутствие создает сюрприз--задержание--сигнализации. Есть мужчины
там, которые восхищаются мексиканской девушкой - неудивительно, что они должны - некоторые
которые видели ее раньше, и некоторые, которые никогда не видели ее до этого дня.

Может ли быть, что ее настигли и схватили? Допрос
проходит по кругу. Никто не может ответить на него; но всех интересует
ответ.

Техасцы начинаю ощущать нечто вроде стыда. К их галантности воззвали
в речи, посланной им со скалы: "Теджанос!
Cavalleros!"

Неужели та, кто обращался к нему, пала жертвой преследователя? Это прекрасный
форма в объятиях краски-bedaubed дикарь?

Они слушают с ушами намерениях,--многих импульсов, которые стучат и
сердце билось с острым беспокойством.

Они тщетно прислушиваются.

Не слышно ни стука копыт, ни женского голоса - ничего, кроме
чавканья биттов, слышимого совсем рядом с ними!

Неужели ее похитили?

Теперь, когда темный замысел заглушен в их сердцах,
враждебность к одному из представителей их собственной расы внезапно переходит в более
благоприятное русло.

Их месть, разожженная с новой силой, пылает яростнее, чем когда-либо - поскольку она
направлена против наследственного врага.

Более молодые и пылкие - среди которых есть поклонники мексиканки
maiden - больше не могут выносить неопределенности. Они бросаются в свои
седлают, громко заявляя о своей решимости искать ее - спасти ее,
или погибнуть в попытке.

Кто может им перечить? Ее преследователи-ее похитители, наверное ... может быть
очень мужчин, они были в поисках-убийцами Генри Пойндекстер!

Никто не выступает против их намерения. Они отправляются на поиски Исидоры - в
погоне за пиратами прерий.

Тех, кто остается, совсем немного; хотя Зеб Стамп среди них.

Старый охотник молчит о целесообразности преследования индейцев.
Он держит свои мысли при себе: его единственная кажущаяся забота - присматривать за
недействительным заключенного по-прежнему без сознания-по-прежнему охраняется
Регуляторы.

Зеб не только друг, который остается верен mustanger в час
бедствия. Есть две другие, не менее верным. Прекрасная женщина
существо, которое наблюдает на расстоянии, тщательно скрывая страстный
интерес, который ее поглощает. Другой, грубый, почти нелепый
человек, который, находясь рядом с ним, обращается к получившему передышку мужчине как к своему
"мастеру". Последним идет Фелим, который только что спустился со своего насеста
среди паразитов на могучем дубе, где он уже некоторое время
остался - молчаливый наблюдатель за всем, что происходило. Изменение
ситуации побудило его вернуться на землю и выполнить тот
долг, ради которого он пересек Атлантику.

Наше место действия больше не находится в Аламо. Еще через час жакале опустеет.
возможно, больше никогда не раскинет свою защитную крышу над Морисом.
"мустангер".



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ.

РАЗОЧАРОВАННЫЕ УЧАСТНИКИ КАМПАНИИ.

Кампания против команчей оказалась одной из самых коротких - продолжалась
всего три или четыре дня. Было обнаружено, что эти измаилиты из
Запад не имел в виду войну - по крайней мере, в больших масштабах. Их появление
в поселениях было всего лишь причудой нескольких молодых парней, собиравшихся
получить степень _braves_, желавших обозначить событие
"поднятие" нескольких скальпов и поимка нескольких лошадей и крупного рогатого скота.

Набеги такого рода нередки среди техасских индейцев. Они
делаются за личный счет - часто без ведома вождя,
или старейшин племени - точно так же, как амбициозный молодой средний или прапорщик может
ускользнуть с десятком товарищей из эскадрильи или лагеря, чтобы вырезать
вражеский корабль или захватите в плен его пикет. Эти марадоны
обычно устраиваются молодыми индейцами на охоте, которые хотят вернуться
домой с чем-нибудь, что можно показать, кроме добычи на охоте; и
большая часть племени часто не знает о них еще долгое время после события
. В противном случае, они могут быть отстранены от старейшин, которые, как
общее дело, категорически против такого _filibustering_ экспедиции--сочтя
они не только неосмотрительно, но часто вредит интересам
сообщество. Только в случае успеха им аплодируют.

В данном случае несколько молодых команчей получили свой
военный диплом, унося с собой скальпы нескольких белых
женщин и мальчиков. Были также собраны лошади и крупный рогатый скот; но
они, будучи менее удобными в транспортировке, чем легкие пряди скальпов,
были отбиты.

Краснокожие флибустьеры, настигнутые отрядом Конных
Стрелки среди холмов Сан-Саба были вынуждены бросить свою
четвероногую добычу и спасли свои шкуры только вынужденным отступлением
в крепости "Льяно Эстакадо".

Чтобы последовать за ними за пределы этого бесплодного урочища,
потребовался бы комиссариат, созданный менее поспешно, чем тот, с которым
войска совершили вылазку; и, хотя родственники скальпированных
поселенцы громко требовали возмездия, его можно было пообещать только
им после надлежащего времени и подготовки.

Обнаружив, что команчи отступили за пределы своей нейтральной территории
, у солдат дяди Сэма не было выбора, кроме как вернуться к своим
обычным обязанностям - каждый отряд в своем форте - и ждать дальнейших действий
команды из штаб-квартиры "департамента".

Войска, принадлежащие Порт-Инге, на которые возложена охрана
страны до Рио-Нуэсес, были удивлены, вернувшись в
свой пункт расквартирования, обнаружив, что они ехали не в ту сторону.
направление для встречи с индейцами! Некоторые из них были наполовину сумасшедший
с разочарованием, потому что были среди нескольких молодых Хэнкок
кол-которые еще не выполните свои мечи в красной коже, хотя
остро желая сделать так!

Несомненно, в этой идее есть бесчеловечность. Но следует помнить,
что эти безжалостные дикари наделили белого человека особыми
провокация, путем тысячи повторений трех дьявольских преступлений - изнасилования,
грабежа и убийства.

Говорить о том, что они являются аборигенами страны - настоящими, но
обездоленными хозяевами земли - это просто бессмыслица. Этот софизм
самого ложного рода слишком долго господствовал над умами
людей. Вся человеческая раса имеет неотъемлемое право на всю поверхность
земли: и если какая-либо бесконечно малая часть первой случайно
окажется праздно бродящей по обширной части последней, их
исключительное притязание на это почти слишком абсурдно для аргументации - даже с учетом
самый недалекий ученик общества аборигенов.

Признайте это - отдайте _hunter_ его полдюжины квадратных миль - ибо ему потребуется
столько для его содержания - оставьте его в бесспорном владении
целую вечность - и миллионы плодородных акров должны оставаться невозделанными, чтобы
соответствовать этой причудливой теории национального права. Нет, я пойду
далее, и риск упрек, утверждая: - что не только дикие, так
позвонил, но цивилизованные люди должны быть безоговорочно раскулаченные--
всякий раз, когда они показывают себя неспособными обратившись к хорошему внимание
ресурсы, которые Природа поместила в их пределы.

Эксплуатация сокровищ Земли - это вопрос, который касается не только
наций. Он касается всей семьи человечества.

Во всем этом нет ни на йоту аграрной доктрины - ни малейшей мысли о ней
. Тот, кто делает эти замечания, является последним человеком, поддерживающим
_коммунизм_.

Это правда, что в то время, о котором идет речь, в Техасе были негодяи, которые
ценили жизнь краснокожего не выше, чем жизнь англичанина
егерь поступает так же с горностаем или любой другой нечистью, которая вторгается на территорию
его заповедники. Без сомнения, эти негодяи все еще там: за десять лет
не смогли сильно изменить мораль техасской границы.

Но, увы! теперь мы должны быть немного осторожны, называя имена. Наша
Собственная история Ямайки - клянусь небом! темнейшая, что имеет смыл страницы
истории--побелены, эти границы _filibusteros_ кажущейся
чистота снега!

Если судить по сравнению, не так уж и дьявольски, то, нужно
признать тот факт, что молодые офицеры форта Инге были какими-то маленькими
огорчен тем, что у него не было возможности убить десяток-другой
краснокожие. Узнав, что за время их отсутствия на другой стороне были замечены индейцы
, они окрылились новой надеждой. Они могут
однако найти возможность конкретизировав свои мечи, перевозимых без
пятно-без заточки, тоже-из военного училища в Вест-Пойнте.

Он был для них свежие разочарование, когда пришли в партию в тот же
день-мирных жителей, которые ушли в погоню за дикарями увидеть на
Аламо-и сообщила:, что никаких индейцев там был!

Они пришли с доказательствами своего заявления, которые в противном случае были бы
были восприняты с недоверием - учитывая то, что произошло.

Доказательства состояли из коллекции разных предметов - странный лот
, как сказал бы аукционист: парики из конского волоса, петухи
перья, окрашенные в синий, зеленый или алый цвета, набедренные повязки из оленьей кожи,
мокасины из того же материала и несколько упаковок краски, которые
они были найдены спрятанными в дупле тополя!

Новой кампании против индейцев не могло быть; и честолюбивые духи
Форта Инге были на время вынуждены довольствоваться такими
инцидентами, какие позволяла ситуация.

Несмотря на удаленность от любого центра цивилизованной жизни, они
в то время не были ни скучными, ни неинтересными. Было несколько
тем, о которых стоило подумать и поговорить. Там был приход, еще
в последнее время самая красивая женщина когда-либо видел на Аламо;
таинственные исчезновения и предполагаемого убийства ее брата;
еще более таинственное появление Всадника без головы;
банальная история партии белых людей "играть в индейцев"; а последний, хотя
не меньший интерес, новость о том, что подозреваемый в убийстве был
поймали, и теперь внутри стен своими гауптвахте--безумен, как
маньяк!

Были и другие сказки, рассказанные перед разочарованные активисты-о
достаточный интерес, чтобы помешать их от мысли: что в Форт-Инге они
вернулись в унылые кварталы. Имя Исидора Covarubio не Лос
Льянос - с ее мужественной, но великолепной красотой - стала темой для разговоров
и что-то также говорилось или предполагалось о ней.
связь с тайной, которая занимала все умы.

Подробности странных сцен на Аламо - обнаружение
mustanger на его диване ... решимость, чтобы повесить его-закон отложено
вмешательство Луизы Пойндекстер--передышка из-за мужество
о Зеб Стамп-все были в наиболее пикантный интерес-наводящий
из самых диких догадок.

Каждый из них, в свою очередь, становился предметом разговоров и комментариев, но ни один не обсуждался
с большей серьезностью, чем тот, который касался
невиновности или вины человека, обвиняемого в убийстве.

"Убийство", - сказал философской капитан Соломонов, "является преступлением, которое, на мой
мнения, Морисом mustanger не совершении. Я думаю, я
знаю этого парня достаточно хорошо, чтобы быть в этом уверенным.

- Вы признаете, - возразил Кроссмен из "Стрелков", - что
обстоятельства складываются против него? Я бы сказал, почти убедительно.

Кроссман никогда не испытывал дружеских чувств к молодому ирландцу. У него была
идея, что однажды племянница комиссара - красавица из
Форта - слишком улыбчиво смотрела на неизвестного авантюриста.

"Я не считаю это убедительным", - ответил Сломан.

"Нет никаких сомнений в том, что молодой Пойндекстер мертв и был
убит. В это верят все. Что ж, у кого еще, вероятно, были
сделал это? Кузен клянется, что подслушал ссору между ним
и Джеральдом."

"Этот драгоценный кузен поклялся бы в чем угодно, что соответствовало бы его целям",
вмешался Хэнкок из драгун. "Кроме того, его собственная вечеринка с тем же человеком
наводит на подозрения, не так ли?"

"А если была ссора, - возразил пехотный офицер, - "что
тогда? Из этого не следует, что имело место убийство.

- Значит, вы думаете, что этот парень мог убить Пойндекстера в честном бою?

- Что-то в этом роде возможно и даже вероятно. Я готов признать
это многое."

"Но из-за чего у них возникли трудности?" - спросил Хэнкок. - Я слышал,
что молодой Пойндекстер был в дружеских отношениях с охотником на лошадей...
несмотря на то, что произошло между ним и Кэлхауном. Из-за чего
они могли поссориться?

"Странный допрос с вашей стороны, лейтенант Хэнкок!" - ответил
пехотный офицер, сделав значительное ударение на местоимении. "Как будто
если бы люди когда-нибудь ссорились из-за чего-либо, кроме..."

- Кроме женщин, - со смехом перебил драгун.

- Но какая женщина, интересно? Это не может быть что-нибудь связанное с янгом
Сестра Пойндекстера?

"Quien sabe"? - переспросил Сломан, повторив испанскую фразу с
двусмысленным пожатием плеч.

"Нелепо!" - воскликнул Кроссмен. "Лошадь-зрелище смелые, чтобы установить его
мысли о Мисс Пойндекстер! Абсурд!"

"Какой ужасный аристократ ты, Кроссман! Разве ты не знаешь, что
любовь-это природный демократ; и издевается над искусственной идеи
различие. Я не говорю, что в этом случае было ничего
рода. Мисс Пойндекстер не единственная женщина, которая могла стать причиной
ссоры между двумя рассматриваемыми лицами. Есть и другие
девушки в поселении стоят того, чтобы на них сердиться - не говоря уже о
наших собственных честных последователях в форте; и почему бы не ...

"Капитан Сломан", - раздраженно перебил лейтенант стрелкового полка. - Я
должен сказать, что для человека с вашим умом вы говорите очень бесцеремонно.
Дамы гарнизона должны быть благодарны вам за этот
намек.

"На что намекаете, сэр?"

"Как вы думаете, возможно ли, что кто-то из них снизойдет до того, чтобы
поговорить с человеком, которого вы назвали?"

"Который? Я назвал двоих."

- Ты достаточно хорошо понимаешь меня, Сломан; а я тебя. Наши дамы поймут, нет
сомневаюсь, я польщен тем, что их имена связаны с
именем низкого авантюриста, конокрада и предполагаемого убийцы! "

- Морис мустангер, возможно, последний ... подозреваемый, и это все. Он
не является ни тем, ни другим первым; а что касается того, что наши дамы не умеют разговаривать с ним
, в этом, как и во многом другом, вы можете ошибаться, мистер
Кроссман. Я видел этого молодого ирландца больше, чем вы, - достаточно, чтобы
убедиться, что в том, что касается разведения, он может сравнивать свои впечатления с
лучшими из нас. Нашим великим дамам не нужно пугаться при мысли о его
знакомство; и, поскольку вы подняли этот вопрос, я не думаю, что
они бы отказались от этого - по крайней мере, некоторые из них, - если бы им это предложили.
Этого никогда не было. Насколько я заметил, молодой человек вел себя
со скромностью, которая свидетельствует об истинном джентльмене. Я видел его в
их присутствие не раз, и он вел себя по отношению к ним
а если полностью сознает свое положение. Если уж на то пошло, я не думаю, что его
хоть капельку волнует кто-то из них.

"В самом деле! Как повезло тем, кто в противном случае мог бы стать его
соперниками!"

"Возможно, так оно и есть", - спокойно заметил капитан пехоты.

"Кто знает?" - спросил Хэнкок, намеренно придавая щекотливый оборот разговору
. - Кто знает, может быть, причиной ссоры - если она была
- не была ли эта великолепная сеньорита, о которой так много говорят? Я
сам ее не видел, но, по общему мнению, она как раз из тех, кто
вызывает у двух парней такую же ревность, как у пары тигровых кошек.

- Может быть... кто знает? - протянул Кроссман, который находил удовлетворение в
мысли о том, что у красивого ирландца могут быть свои любовные мысли
повернулся в любом другом направлении, кроме как к помещению комиссара.

"Они держат его на гауптвахте", - заметил Хэнкок, констатируя факт.
о котором ему только что стало известно: приведенный выше разговор
подробно описан вскоре после их возвращения из кампании против команчей.
- С ним его дьявольски забавный слуга. Более того,
майор только что отдал приказ удвоить охрану! Что это значит,
Капитан Сломан, вы, кто так много знаете об этом парне и его делах?
Конечно, нет никакой опасности, что он попытается сбежать из своей
тюрьмы?

"Вряд ли", - ответил пехотный офицер, "видя, что он не
ни малейшего представления, что он внутри одного. Я был на
охранять-дом, чтобы взглянуть на него. Он безумен, как мартовский заяц; и
в зеркале не узнал бы собственного лица".

"Безумен! В каком смысле?" - спросил Хэнкок и другие, которые все же были, но половина
просвещенный об обстоятельствах захвата mustanger это.

"Мозговой горячкой на него он бредит?"

"Так вот почему охрана была удвоена? Дьявольски странно, если это так.
Сам майор, должно быть, сошел с ума!"

"Может быть, это предложение - я бы скорее сказал приказ - о
мажорессса. Ha! ha! ha!"

- Но что это значит? Старый майе действительно боится, что его выпустят
с гауптвахты?

"Нет ... не это, я полагаю. Скорее опасение, что кто-то другой
ввяжется в это".

"А! вы имеете в виду, что..."

"Я имею в виду, что для Морис в Mustanger там больше безопасности, чем внутри
из. Какие-то странные символы, а там-другой
Суд Линча. Регулирующие органы либо раскаиваются в том, что дали ему
отсрочку; либо кто-то усердно работает над созданием такого состояния
общественного мнения. Ему повезло, что старый охотник настоял на своем.
друга; и это всего лишь продолжение его удача, что мы вернулись
так кстати. Еще один день, и мы, возможно, нашли гауптвахты
пустой-постольку, поскольку его теперешних обитателей обеспокоены. Теперь, слава Богу!
беднягу ждет справедливый суд".

"Когда он состоится?"

"Когда он придет в себя настолько, чтобы знать, что его судят!"
"Когда он придет в себя настолько, чтобы знать, что его судят!"

"Это может быть и недель до этого".

"И это может только дни-часы. Он, кажется, не очень плохо ... что
есть телесно. Это его разум не в порядке - возможно, еще больше из-за некоторых
странная беда, постигшая его, важнее, чем любая серьезная травма, которую он получил
. Один день может все изменить; и, судя по тому, что я только что
услышал, Регулирующие органы будут настаивать на том, чтобы его судили, как только он покажет
возвращение в сознание. Мол, они не будут ждать его восстановить
из его раны!"

"Может быть, он сможет рассказать историю, которая оправдает его. Я надеюсь, что это так".

Об этом заявил Хэнкок.

"Я сомневаюсь в этом", - возразил Кроссмен, недоверчиво покачав головой.
"_Nous verrons_!"

"Я уверен в этом", - сказал Сломан. "_Nos veremos_!" - добавил он, говоря нараспев.
тон, который словно создан менее уверенно, чем хотелось бы, чтобы был
отец к этой мысли.



ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ.

ТАЙНА И ТРАУР.

Есть траур в особняке Каса-дель-Корво, и тайна между
члены семьи Вудли Пойндекстер же.

Хотя теперь их всего трое, их общение происходит реже, чем
раньше, и отмечено некоторой сдержанностью, которая, должно быть, проистекает из какой-то
глубоко укоренившейся причины.

Они встречаются только во время трапезы, а затем беседуют только на такие темы,
которых нельзя избегать.

Существует исчерпывающее объяснение печали и большей части торжественности.

Смерть - в которой больше нет сомнений - единственного сына - единственного брата -
неожиданная и до сих пор необъяснимая - должна объяснять печальное выражение лица
и отца, и дочери.

Это также могло бы объяснить тень, постоянно лежащую на лбу кузена.


Но есть кое-что еще. Кажется, что каждый ведет себя раздражающе.
сдержанность в присутствии других - даже в тех редких случаях,
когда возникает необходимость поговорить о семейном несчастье!

Помимо печали, общей для всех троих, кажется, что у них есть отдельные переживания.
печали, которые не смешиваются и не могут смешиваться.

Некогда гордый плантатор остается за дверью, расхаживая из комнаты в комнату или
по замкнутому коридору, сгибаясь под тяжестью горя, которое
сломило его гордость и угрожает разбить его сердце. Даже сильная
отцовская привязанность, вызванная жестокой утратой, едва ли может объяснить стоны,
часто сопровождаемые приглушенными проклятиями, которые срываются с его губ
!

Калхаун едет за границу, как и прежде; что делает его внешность только в те часы,
ест и спит, и не регулярно, то.

Весь день и часть ночи, он отсутствовал на месте.
Никто не знает, где именно; никто не имеет права спрашивать.

Луиза запирается в своей комнате, хотя и не постоянно. Есть
несколько раз, когда она может рассматриваться по возрастанию только являются основными принципами в работе ... и в
безмолвная медитация.

Там, ближе к Небесам, она ищет утешения в печалях, которые обрушились на нее на Земле
потеря любимого брата, страх перед
потерять кого-то гораздо более любимого, хотя и в другом смысле - возможно, немного
также мысль о скандале, уже связанном с ее именем.

Из этих трех огорчений второе - самое сильное. Последнее, но незначительное
беспокоит ее; и первое, какое-то время остро ощущаемое, постепенно
успокаивается.

Но второе - самая сильная боль из всех - только усиливается и
усиливается со временем!

Она знает, что Морис Джеральд заперт в стенах тюрьмы -
крепких стенах военной гауптвахты.

Ее пугает не их сила. Напротив, у нее есть
опасения за их слабость!

У нее есть причины для опасений. Она слышала о слухах, которые
распространяются за границей; слухах зловещего значения. Она слышала разговоры о
втором судебном процессе под председательством судьи Линча и его грубой
помощники судьи - не тот судья Линч, который вершил правосудие в Аламо, и не
все те же присяжные; но суд все же менее щепетильный, чем суд
Регуляторы; состоящие из хулиганов, которых в любой час можно встретить
в пределах приграничного поселения - особенно когда
поблизости от военного поста.

Сообщения, которые таким образом ушли за границу, для некоторых являются предметом
удивления. Умеренные люди не видят причин, по которым заключенный должен быть
снова привлечен к суду таким незаконным образом.

Факты, которые с опозданием стали известны, не меняют дела - по крайней мере
по крайней мере, каким-либо образом укрепить показания против него.

Если замеченные четверо всадников не были индейцами - а это было ясно показано
обнаружением переодетых людей - не менее вероятно, что
они имели отношение к смерти молодого Пойндекстера. Кроме того, их
ничто не связывает с мустангером, как если бы они
были настоящими команчами.

Почему же тогда эта антипатия к заключенному, получившему отсрочку, нарастает во второй раз
?

В этом есть странность, которая ставит в тупик очень многих
людей.

Есть несколько человек, которые понимают или подозревают причину. Очень немногие.:
возможно, всего три человека.

Двое из них - Зеб Стамп и Луиза Пойндекстер; третий капитан
Кассиус Кэлхун.

Старый охотник с обостренным инстинктом настороже обнаружил кое-что.
закулисные действия. Действующими лицами являются Мигель Диас и его люди, связанные
с десятком похожих персонажей другой расы - "хулиганов"
из поселения. Зеб проследил за акцией до ее зачинщика -
бывшего капитана добровольческой кавалерии.

Он сообщил о своем открытии молодому креолу, который равен
понимание этого. Это слишком ясное понимание его истинности
то, что сейчас внушает ей острую озабоченность.

С тревогой она ждет каждого слова новостей - следит за дорогой, ведущей от
Форта к Каса-дель-Корво, как будто ей вынесен смертный приговор или
безопасность ее жизни была на устах у какого-то курьера, который приехал таким образом
!

Она не осмеливается показаться в тюрьме. Солдаты на страже,
и зрители вокруг - толпа праздных любопытных, которые во всех
странах, кажется, испытывают какое-то мрачное наслаждение от близости
тех, кто совершил великие преступления.

В обстоятельствах этого дела есть дополнительная пикантность.
Преступник невменяем; или, по крайней мере, на время лишился рассудка.

Двери караульного помещения круглосуточно осаждены - к большому дискомфорту
часовых - людьми, жаждущими послушать бормотание человека в бреду.
человек в бреду. Дама не могла пройти без того, десятки глаз
обернулся вопросительно на нее. Луиза Пойндекстер не может пройти сквозь строй
из тех взглядов, без риска для своей репутации.

Предоставленная самой себе, она, возможно, попыталась бы это сделать. За ней наблюдал
отец, чьи подозрения уже пробудились; близкий родственник,
в равной степени заинтересованный в сохранении ее незапятнанной в глазах всего мира
у нее нет возможности совершить неосторожный поступок.

Она может только оставаться дома; теперь она заперта в своей уединенной комнате, утешенная
воспоминаниями о тех бреднях, которые она выслушивала по ночам.
Аламо; теперь на азотее, воодушевленный воспоминаниями о том сладком времени
время, проведенное среди месквитных деревьев, само место почти
заметный, там, где она отдалась самой гордой страсти в своей жизни
сердце; но опечалено мыслью, что тот, кому она его отдала,
теперь унижен - опозорен - заключен в стенах тюрьмы - возможно,
чтобы освободиться оттуда только до смерти!

С ней он был счастлив весть, когда на утро четвертого дня,
Зеб Стамп сделал свой внешний вид на Каса-дель-коррозии, приведение
разведки; что "Хосса-sogers, что кум вернулся в Форт."

В новостях, переданных таким неграмматическим образом, было что-то важное. Там
больше не было опасности совершения того гнусного деяния, которое до сих пор совершалось
задержанный: пленник, взятый у своей охраны не для спасения, а для гибели!

"Ее не должно быть uneezy 'беоут тет описания ewent эре", - сказал Зеб, выступая с
доверия он не показывается в течение некоторого времени. - Опасности больше нет.
это скоро пройдет, мисс Леваз. Я уже предупредил об этом.

- Меры предосторожности! Каким образом, Зеб?

"Шал; место Фуст, я семя основных потерянным Артер его пущу' назад,
gied ему немного о моем уме. Я толтый ему историю хуль, как мех я знаю, что это
сам. На удачу он не Агинский молодой fellur, но в том пути
Я Рекк Н. Уол, я рассказал ему о том, что происходит с командой хул - американцами,
Мексиканцы, и все остальные - не забывая об этом уродливом испанском имени
о Ди-эз, это был один из самых саркастичных людей на свете. Результатом этого было
то, что майор хэз удвоил количество часовых вокруг тюрьмы, и
собирается удвоить их количество ".

"Я так рад! Вы думаете, что нет больше ни страха от того, что
четверть?"

"Если вы имеете в виду квартал о'Мистер Migooel Ди-эз, я Кин свар к нему.
Прежде чем он подумает о том, чтобы вытащить кого-нибудь еще из тюрьмы, он должен
выбраться сам.

"Что; Диас в тюрьме! Как? Когда? Где?

- Вы задали три важных вопроса, мисс Леваз, и все о'кей. Вал;
Я думаю, что самый простой способ ответить на них - это принять их
предыстория. И еще кое-что о _whar_. Что касается этого, то тюрьма у тейра всего одна
в этих краях, скорее всего, его задержат. Это караульное помещение
в форте. Он тейр.

"Вместе с..."

"Я знаю, кого ты собираешься назвать - молодого парня. Шутка ли. Они находятся в
одном здании, хотя и не совсем в одной комнате. Чт это
atween purtition их; хотя на тет важно, они Кин convarse, эф они
так склонен. Трое других отправились вместе с мексиканцем - его собственным.
проклятые куммарады. Думаю, этим троим будет о чем поговорить с монгом.
сами по себе.

"Это хорошие новости, Зеб. Ты сказал мне вчера, что Диас был активен
в..."

"Влип в передрягу, в которой ему удалось преуспеть"
осуществить. Он сам загнал себя в угол, или кто-то еще, кого он сделал за него.
"Но как ... когда ... ты мне не сказал?" - Спросил я.

"Почему?"

- Ах, философ! Мисс Леваз. Дайте мне немного времени. Я не могу перевести дух.
да, с тех пор, как я вошел. Ваш второй вопрос на войне _ когда_. Это Эйр Эйзи
ответил. "Примерно час назад, когда шалун был пойман и заперт
. Я стучу в дверь рядом с ним, и кум говорит прямо:
сделай так, чтобы это было сделано."

"Но вы еще не сказали, почему он арестован".

"У меня не было ни единого шанса. Ее длинная история, возьму один мааленький
время в запасе. Будешь ли ты слушать это сейчас, или Артер--?"

"После того, что, мистер пень?"

- Ну, мисс Леваз, я только зашел за ... за... за тем, чтобы привести в порядок старую кобылу
. Она воздух stannin' чт, будто бы отряд с года пареной репы, в
что-то мочат. И она, и я были в довольно долгом путешествии
прежде чем мы вернулись в Форт; который мы покинули час назад.

"Простите меня, дорогой мистер Стамп, за то, что я не подумал об этом. Плутон, возьмите мистера
Отведи лошадь Стампа в конюшню и проследи, чтобы ее накормили. Флоринде!
Флоринде! Что вы будете есть, мистер Стамп?

- Ну, что касается этого, мисс Леваз, все равно спасибо вам, но я не такой уж
отчасти проницательный. Я думаю только о мааре. Что касается меня, я
я бы потратил на пару часов больше времени, чем обычно, но если это произойдет
такая штука, как запах Мононгахили, витающий в этом месте, сделала бы это оле.
каркидж наделил меня силой добра ".

"Мононгахела? побольше. Ты, конечно, позволишь мне угостить тебя
чем-нибудь получше?"

"Лучше, чем Мононгахили!"

"Да. Немного хереса, шампанского, бренди, если вы предпочитаете.

- Пусть пьют бренди, как им нравится, и пусть делают его пригодным для питья. Чт май
некоторые о'хорошо будит; эф чт воздуха, я Шора будет найду в
дом-о'в Peintdexter. Я знаю только о отсортировать Сатлер в
Форт. Эф чт Союз когда-либо лекарство, именно один. Это уд гниют кишки
О' а alleygatur. Нет, черт чт французскими ликерами; особо чт
бренди. Ги мне чистого кукурузного сока; самое лучшее все, так как поставляется
из Питтсбурга на Monongaheely."

"Florinde! Florinde!"

Не было необходимости сообщать горничной, что от нее хотят.
Присутствие Зеб Стамп указывало на службу, для которой она была вызвана
. Не дожидаясь получения заказа, она ушла и через
минуту вернулась, неся графин, наполовину наполненный тем, что Зеб
называл "чистым кукурузным соком", но что на самом деле было сутью
рожь - ибо из этого зерна перегоняют знаменитую "Мононгахелу".

Зеб не замедлил освежиться. Добрая треть содержимого
графин вскоре был убран с глаз долой - остальные две трети остались
для будущих напитков, которые могли потребоваться в ходе
повествование, к которому он собирался приступить.



ГЛАВА СЕМИДЕСЯТАЯ.

ИДИ, ЗЕБ, И ДА ПОМОЖЕТ ТЕБЕ БОГ!

Старый охотник никогда ничего не делал в спешке. Даже его манера пить
не была исключением; и хотя время не было потрачено впустую, он выпил
Мононгахелу в официальной неторопливой манере.

Креолке не терпелось услышать то, что он хотел рассказать, и он не стал дожидаться, пока
он возобновит речь.

- Скажи мне, дорогой Зеб, - попросила она, приказав горничной удалиться,
- почему они арестовали этого мексиканца, я имею в виду Мигеля Диаса? Мне кажется, я
кое-что знаю об этом человеке. У меня есть на то причины.

- И вы не единственная, кто может получить повторные благодарности за то, что знаете его, мисс
Леваз. Твой брат... Но не обращай на это внимания ... по крайней мере, не сейчас.
Что Зеб Стамп _до_ знает или сильно подозревает, эйр, об этом?
тот же самый упомянутый Мигуэл Ди-эз хев имел какое-то отношение к... Ты знаешь к чему
Я перефразирую?

"Продолжайте, мистер Стамп!"

"Уол, история такая. Когда мы вернулись из Аламо Крик, парни
которые отправились на поиски индейцев, обнаружили, что им вообще не нужны индейцы.
Ты сам это слышал. С добавками, которые diskevered войны в
кричать дерево, воздух clur, что то, что мы сеем на понт войны, участником о'
белки. Я ем surspishun не о себе-только как я семя в их творогом они
слева ahint их в колыбу".

- Значит, это был тот же самый человек, который приходил ночью в жакале - тот самый Фалим, которого
видел?

- В этом нет никаких сомнений. Те же мексиканцы.

"Какие у тебя основания думать, что это были мексиканцы?"

"Лучший из всех ризунов. Я нашел их; проследил их путь
до "тайника".

Молодой креол ничего не ответил. История Зеба сулила откровение
, которое, возможно, укрепит ее надежды. Она стояла, покорно ожидая, когда
он продолжит.

"Видите ли, творог, а также несколько слов, которые ирландская война умеет
вроде как произносить, как свою собственную моду, для меня они, должно быть, были
из породы желтобрюхих; что касается этого, то я могу только догадываться
можно предположить, откуда у них ким. Я знал бы достаточно о
Мексиканцы из этих краев, думаю, четверо, как отвечал на это описание Шун.
Что касается индейской одежды, то в ней нет ничего, что могло бы ввести меня в заблуждение.
После этого я отправился прямиком к этим четырем парням и вычислил
их для сартина. Один из них, наверняка сартин. На нем я сделал свое дело.
метка. Я уверен, что сделал это.

- Твоя метка! Как, Зеб?

- Ты помнишь выстрел, который я произвел от двери лачуги?

"О, конечно! Я не видел индейцев. Я был под деревьями в это время.
Я видел, как ты во что-то стрелял из ружья". - Сказал он. - "О, конечно!" Я не видел индейцев.

- Послушайте, мисс Леваз, этот хьюр-кун не часто пускает слезу.
- это без крови. Я знаю, что взял бы скунса; но это был бы другой мех
для переноски предмета, и я думаю, что мяч был бы немного израсходован. Фр
все это, я знаю, должно быть, задело его. Я вижу, как он извивается перед выстрелом,
и я говорю себе: если где-нибудь в его шкуре не будет дыры,
этот енот не будет возражать поменяться с ним шкурами. Что ж, когда они вернутся домой
с историей о белых, а не о краснокожих, у меня появился хороший ключ к разгадке
о том, кем были эти фальшивые индейцы, и я при любой возможности пускал в ход свои когти.
Но я этого не сделал.

- А почему бы и нет, мистер Стамп? Вы, конечно, не позволили им уйти?
Возможно, это те самые люди, которые виновны в смерти моего бедного брата...

"Вот в чем шутка этого енота, это война за того ризуна, которого я пустил на самотек"
. Кроме того, был еще один ризун. Мне не очень нравилось ходить в мехах
после портвейна, надеюсь, в моем абсенте не обнаружится чего-нибудь мерзкого. Тебя
нервирует? Все еще есть другой резун за то, что не нашел артера.
тогда они пошутили. Я хотел сделать шур из своей игры.

"А у тебя есть?"

- Шур, как стрельба. Я догадался, что дождя не будет, и
из-за войны не нужно спешить с тем, что я намеревался делать. Так что я
подождал, пока вернутся согеры, и благополучно оставил его в
караульном помещении. Как только они Kim в я-тук Оле Маар и руд к
место какая наша fellurs ударил по ремонту. Я естественного найду его
тур дескрипшун. Уол; поскольку у них был только этот новичок, Спенглер, чтобы
направлять их, я был уверен, что вывеску ему почти не помогли прочитать; и
это дало бы мне кое-что взамен того, что они унесли".

"Я не хочу разочаровываться. Самый дерзкий дурак, который когда-либо нападал на пурайру,
маут пошел по следу этих воображаемых киманчи. A
владелец магазина кэд a проследил это по всей пурайре, хотя, похоже, что
ни мистер Спенглер, ни кто-либо другой этого не сделали. Я найду его естественного, как
падение с о'бревно, не ithstandin' человеческим sarchers было Рудь все
покончено с этим. Я проследил за каждой лошадью из четырех контрфитов до его собственной
конюшни.

- После этого?

"После этого я перекинулся парой слов с майором; и самое большее через час
четыре красавицы были невредимы, расстрелянные на гауптвахте - начальник охраны
их скоро прикончат, чтобы они не пронюхали, что происходит впереди,
и не улизнули с дороги. Я не хочу сбиться с пути из-за мистера Мигуэля
Ди-эз несет мою метку. Мы Фун' тар о'пуля пробила мясистые
часть его Декстер крыло; Ан тет объяснил, почему союз так быстро
отпущу его laryette".

"Значит, это был он!" - машинально отметила Луиза, стоя рядом.
размышляя.

"Очень странно!" - продолжала она, все еще бормоча эти слова про себя.
"Это был он, которого я видел на поляне чаппарал! Да, должно быть, это был он! И
женщина - эта мексиканка - Исидора? Ах! Во всем этом есть какая-то глубокая тайна
какой-то темный замысел! Кто может разгадать его?"

- Скажи мне, дорогой Зеб, - попросила она, подходя ближе к старому охотнику.
в голосе слышалась некоторая неуверенность. "Эта женщина--мексиканская
леди, я имею в виду ... кто ... кто был там. Вы не знаете, она часто
посетил его?"

"Ему! Что с ним, Мисс Lewaze?"

- Я имею в виду мистера Джеральда.

- Она говорит, и она не говорит... Я не знаю ни того, ни другого.
Я сам не часто там бываю. Место, отличающееся от моей обычной охоты
земля, куда я хожу только время от времени для разнообразия. Крик'с
лучшая цена как для оленя, так и для джобблера. Если вы спросите мое мнение, я бы сказал, что
здесь он никогда раньше не был. Leestwise, я не являешься heern
о'; ЭПС Хеде было так, я reckun ирландский Pheelum уд а он что-нибудь
сказать abeout он. Кроме того, у меня есть другие кандидаты за то, что я так думаю. Я только
слышал, что один из транссексуалов был в гостях у этой трущобы. "

"Кто?" быстро допросили креольский момент после сожалея
что она задала этот вопрос ... цвет подходит к ее щекам, как она
заметил значительные первого взгляда, с которой Зеб сопровождал его
заключительное замечание.

"Неважно", - продолжила она, не дожидаясь ответа.

- Итак, Зеб, - продолжала она, быстро меняя тему разговора, - ты
думаешь, что эти люди имеют отношение к тому, что причиняет горе
всем нам, - эти мексиканцы?

- По правде говоря, мисс Леваз, я прямо не знаю, что и думать.
Передать эти хюррем было самым трудным делом для Ивера Кима.
пурайра. Иногда у меня возникает мысль, что, должно быть, это сделали мексиканцы.;
в то время как в других, я-в противоположную сторону "думаешь" о, док-тет некоторых'dy
еще ВГЕ ем Хан в черном бизнесс. Я не буду говорить кто".

- Только не _хим_, Зеб, только не _хим_!

- Только не "мустангер". Нет, ни капельки не похоже. Несмотря на все, что о нем говорят
я ни на йоту не сомневаюсь в его внутреннем чутье.

"О! как он может это доказать? Он сказал, что показания всех
против него! Никто не произносил ни слова в его защиту!"

- Ну, это не так уж важно. Присматриваю за остальными,
за его тюрьмой; у меня не так много шансов выбраться. Сейчас есть
возможность; и я намерен ею воспользоваться. "Пурайра" - большая книга,
Мисс Пейнтдекстер, замечательная большая книга - для тех, кто умеет читать.
печатный текст отсутствует. В остальном, если ты не очень ученый, Зеблон ставит тебя в тупик.
не стоит этого делать. Возможно, это какие-то контрольные деньги, которые могли бы ему помочь,
разбросанные по мускусной траве - шутка, поскольку я слышал методическую инструкцию.
скажи, что война прячется в камнях, а книги - в бегущих зверях.
значит, это должно быть что-то вроде того, чего испугались на Аламо Крик.

- Думаешь, ты сможешь обнаружить какие-нибудь следы?

- Ну, я собираюсь взглянуть на себя, особенно на то место,
где я нашел молодого парня в когтях пятнистого художника. Я
должен был уйти раньше, но для повторного просмотра я тебе сказал. Спасибо,
Всемогущий! дождя не было - ни капли; за прошедшую неделю был сделан знак "Что возвращается"
его можно понять так же, как если бы это сделала война.
yisterday - это те, кто знает, как это читать. Я должен начать
немедленно, мисс Леваз. Я просто сбегал вниз, чтобы рассказать вам, что с ним было.
сделано в Форте. Сейчас не время терять время. Они впустили меня внутрь
этим утром хочу повидаться с молодым парнем; и я хочу, чтобы у него в голове все прояснилось.
шумнее. Регенты говорят, что, как только все выйдет в эфир, они будут настаивать
на проведении судебного разбирательства. Это может произойти меньше чем через три дня, и я должен
вернуться до того, как это начнется.

"Иди, Зеб, и да поможет тебе Бог выполнить твое великодушное поручение! Возвращайся с
доказательствами его невиновности, и с тех пор я всегда буду чувствовать себя обязанным тебе
за... за... больше, чем жизнь!



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ.

ЛОШАДЬ СОРЕЛЛА.

Воодушевленный этим страстным призывом, охотник поспешил к конюшне
, где он оставил свой уникальный экземпляр лошади.

Он обнаружил, что "тварь" звучно лущит кукурузные початки, которые Плутон
щедро положил перед ней.

Сам Плутон стоял рядом с ней.

Вопреки своей обычной привычке, жених Соболь молчал: но с
воздуха ничего, кроме спокойной. Он выглядел скорее _triste_, чем взволнован.

Это может быть легко объяснимо. Потеря его молодого хозяина - благодаря Плутону
горячо любимого - горе его молодой любовницы, оцененное в равной степени--
возможно, какие-то презрительные речи, которыми его недавно потчевали из
уст Моринды - и, что еще более вероятно, пинок, который он получил от
носка ботинка капитана Кассиуса - на несколько дней ставшего единоличным хозяином положения
над особняком - вполне объяснимо беспокойное выражение, наблюдаемое
на его лице.

Зеб был слишком занят своими мыслями, чтобы замечать печального
миной отечественного. Он был еще в слишком большой спешке, чтобы позволить старым
Маре закончить свою еду маиса, в котором она сильно нуждается.

Схватив ее за морду, он сунул ржавую рукоятку ей в зубы;
просунул ее длинные уши сквозь потрескавшиеся кожаные ремешки на голове; и,
развернув ее в стойле, собирался вывести ее наружу.

Это было неохотное движение со стороны кобылы - ее оттащили подальше
от такого корма, который ей редко удавалось заполучить в пасть.

Она повернулась не без борьбы, и Зебу пришлось сильно дернуть
за уздечку, прежде чем он смог оторвать ее морду от
кормушки.

"Хо! хо! Масса Тумп!", вмешался Плутон. "Зачем вы уходите в DAT большой
торопишься? Де бедный Оле мама у нее нет половины есть у меня кормить. Почему ты не позволишь ей
набить ей брюхо кукурузой? Ha! ha! Это идет ей на пользу ".

"У меня нет времени, ниггер. Собираюсь немного покувыркаться. Проехал около
сотни миль, которые нужно пройти меньше чем за пару часов.

"Хо! хо! Это самый крутой вид траблбиллинга ". Вы шутите, масса
Тамп?

- Нет, я не шучу.

- Черт возьми! Мы совершаем замечательное путешествие по этим прериям. Я
думаю, что этой лошади придется тащиться две сотни миль за ночь."

"Какая лошадь?"

"Старый соррел дере - в этом самом пушистом месте и от де дооса - Масса Кахун"
"лошадь".

- Почему ты думаешь, что он проехал две сотни миль?

- Если он вернется домой весь измученный вместе с де фроффом. Кроме того, он был _so_
закончен, он мог ходить, когда Ди чили повел его в де Риба, чтобы выпить.
гиб ум. Ты ходишь по пятам, как теленок-новичок. Хо! хо! он сломался!
Он сломался!

"О каком ночном воздухе ты болтаешь, Плют?"

- Что за ночь? Давайте посмотрим! Кстати, ночью масса Генри промахнулся.
из Планташена. Той же ночью, рано утром, примерно через час послепозже
солнце заходит в хеббингс. Я не увижу старого соррела до рассвета, потому что
Я не выйду из своего скита-бара до рассвета. Ден у меня кум с крестом в де
таблица Нуа, в день я вижу дат quadrumpid все kibbered обер Виф сладкие
как froff--смотрю, он бы плыла через де большой ribba, в пантине' 'S, Если
он Джес закончить л' мильной гонке на поле де metairie по г. Новый Орлеан".

- Кто выгуливал его той ночью?

- Не знаю, масса Тамп. Только то, что никто не решился оседлать де Сорреля, кроме
Самого массы Кахуна. Хо! хо! Ни одно тело не подняло лапу выше этого!
тварь.

"А что, разве он сам не хотел никого убить?"

"Не знаю, масса Тамп; не знаю ни почему, ни для чего. В Чили
не вижу, чтобы капитан вывез меня и не возвращал".

"Если ваше заявление правдиво о том, что он сильно вспотел, то кто-то еще
должно быть, узнал о нем и ездил верхом".

"Ha! ha! Кто-то задумался, это я точно".

"Смотри, хюр, Плюй! Ты неплохой смугляк, хотя твоя кожа
немного серого цвета. Я думаю, ты говоришь правду, хотя и не знаешь
кто в ту ночь сорвал гнедую. Но с кем, по-твоему, это война?
Я ухожу только потому, что, как вы знаете, мистер Пейнтдекстер мой друг.
мой, и я не хочу, чтобы злоупотребляли его собственностью - больше не тем, что принадлежит Кейпену Кэлхуну.
Кейпен Кэлхун. Кто-то из полевых ниггеров, я думаю, украл лошадь
у кого-то из конюшни, и он разъезжал на ней по всей стране.
Это все, не так ли?

"Ну, нет, масса Тамп. В Чили не верят, что это так. Де Поле"
руки не опускались внутрь хьюра. _ Они, черт возьми, ни за что не сунутся к столу.
Ни один ниггер на этом планташане так не готовил щавеля сегодня ночью.
"

"Черт возьми, тогда кто же его вытащил? Может быть, надсмотрщик? Предупредите его об этом
как вы думаете?"

"Ему это было ни к чему".

"Кто же тогда это мог быть; если только это не сам владелец лошади? Если
Так, то это конец. У него было право скакать на своей твари где угодно
и гнать ее галопом хоть в ад, если ему понравится война. Это не
не мое дело."

"Хо! Хо! Ни и Мень, needer, масса' Тумп. Жаль, что я думал DAT образом ССВ
утро".

"Почему вы weesh что? Что случилось этим утром, что изменило твой настрой?

"Хо! что случилось этим утром? С этим ниггером случилось большое
несчастье. Хо!-хо! большое несчастье для берри".

"Что это за война?"

"Боже мой, масса Тамп, меня выгнали - это ягодное утро, Джес о
час после двенадцати дня".

"Выгнали?"

"Это я прогнал... всех вокруг стола".

"О, клянусь лошадьми! Кто из этих тварей пнул тебя?

- Хо! - хо! ты ошибаешься! Не какой-нибудь из лошадей, а масса из них.
все, кроме маленького Прыщавого папаши, который ему не принадлежит. Меня выгнал
Масса Кахун.

- Да пошел ты к черту! По какому поводу? Ты, должно быть, плохо себя вел.
ты что, ниггер?

"Этот ниггер не хочет ошибаться во всем; не так, как он знает дальше. Я только спрашиваю де
капитана, что привело старого сорреля в такое ужасное состояние накануне вечером,
и из-за чего он так устал. Он говорит, что это не мое дело; и потом, он
ударь меня; и тогда он схватит меня за коровью шкуру; и тогда он будет угрожать; и тогда
он сказал мне, что если я достигну пика в то же самое время, он убьет меня
сотня ударов плетью по фургону. Он сва; о! как он сва! Это Чили!
небба видит, что масса Кахун так взбешен - небба, черт возьми!

"Но где он сейчас? Я что-то не вижу его за пределами помещения; и я
думаю, он не такой грубый, как хьюр сорреля?

- Ей-богу, да, масса Тамп; он только что выехал в это время. Он должен был уехать поздно.
берри был далеко от дома, и надолго.

- На лошади?

- Джесс, значит. Он ездит на серо-стальной. Ха!-ха! он не ездит на гнедом
уже много. Он ни разу не садился на него с тех пор, как ночью старина ушел...
в ту ночь у нас был пик. Может быть, он думает, что ему пришлось слишком тяжело ездить верхом
день, и ему нужен долгий осмотр."

- Послушай, Плут, - сказал Зеб, помолчав секунду или две.
Очевидно, он был занят какими-то сложными вычислениями. - В конце концов, я
думаю, мне лучше позволить старому хозяину съесть еще одну-две порции кукурузы.
Ей предстоит долгое путешествие; и она может сломаться
на скамье подсудимых. Чем больше спешки, тем слабее скорость; и
поэтому, я калкерлейт, мне лучше уделить твари время. Пока она будет жевать, я бы сделал то же самое сам.
Пока она набивает рот. - Тогда, может, ты сбегаешь?
беги на кухню, посмотри, нет ли там чего-нибудь пожевать.
кусочек холодного мяса и лепешка из кукурузного хлеба подойдут. Ваша молодая хозяйка
хотела, чтобы я что-нибудь приготовил, но я предупредил об отсрочке и
отказался. А теперь, пока я жду на берегу, я думаю, мне стоит сорвать косточку
- шучу, чтобы скоротать время.

- Ну и жвачка у тебя, масса Тамп. Я иду за ним через сотую долю секунды".
мгновение.

С этими словами чернокожий Иегу зашагал через площадку, оставив
Зеба Стампа единственным "хозяином палантина".

Вид безразличия, с которым он завершил свой диалог с
Плутон исчез в тот момент, когда последний был за дверью.

Это было полностью предположением: что подтверждалось серьезным отношением,
которое мгновенно заменило его.

Пройдя по мощеной дорожке, разделявшей два ряда
стойл, он вошел в то, которое занимал гнедой.

Животное шарахнулось в сторону и, дрожа, прижалось к стене - возможно, испытывая благоговейный трепет
судя по решительному виду, с которым охотник приблизился к нему.

"Стой смирно, скотина!" - упрекнул Зеб. "Я не хочу причинить тебе вреда",
хотя по твоей внешности я думаю, что ты такой же злобный, как и твой хозяин. Стань еще,
Слушай, давай-ка взглянем на твое снаряжение!

С этими словами он наклонился вперед и попытался ухватиться за одну из
передних лап.

Она оказалась неудачной. Лошадь вдруг остановилась его копыта; и начал
долбят флаги с ним, фыркая, как будто в страхе, что какой-то подвох был
о том, чтобы сыграть на нем.

- Черт бы побрал твоего уродливого каркиджа! - закричал Зеб, гневно выплескивая слова. - Почему
ты все еще стоишь? Кто собирается причинить тебе вред? Пойдем, старина! - он
продолжал умоляюще: - Я только хочу посмотреть, как тебя обули.

Он снова попытался поднять копыто, но помешали беспокойные
поведение лошади.

"Ну, этой трудности я не ожидал", - пробормотал он, оглядываясь.
оглядываясь вокруг, чтобы посмотреть, как это можно преодолеть. "Что делать? Это никогда не поможет мне
если ниггер не поможет мне - и при этом не увидит, что я делаю, - что он и сделает
, если я не покончу с этим быстро. Черт побери, лошадь! Как мне теперь
поднять его на ноги?"

Некоторое время он стоял, раздумывая, на его лице читалось
раздраженное нетерпение.

"Проклинай тварь!" он снова воскликнул. "Мне хочется опрокинуть его на спину
там, где он у Стэна. Ha! теперь я сделаю это, если ниггер только выиграет время. Я
надеюсь, эта девка заставит его ждать. Будь ты проклят! Я заставлю тебя замереть
или задушу, если ты этого не сделаешь. С этим парнем, юром джагевларом, я
думаю, ты не будешь таким пугливым.

Во время разговора он снял след веревки из своего седла; и,
бросая петлю над головой щавель, он пожал ее вниз, пока она
обвивает шею животного.

Потом тащили на другом конце, он вытащил ее натянут как тетива.

Лошадь некоторое время продолжал начиная с яслей, и снюхался с
ярость.

Но его фырканье вскоре перешло в шипящий звук, который с
трудом вырвался у него из ноздрей; и его гнев сменился
ужасом. Веревка, туго сдавливающая его горло, была причиной
изменения.

Теперь Зеб приблизился к нему без страха; и, быстро соскользнув,
начал поднимать его ноги одну за другой, внимательно осматривая каждую, в
большой спешке, но в то же время с достаточной осторожностью. Он , казалось ,
обратите внимание на форму, подковку, количество и взаимное расположение
ногтей - короче говоря, на все, что может указывать на индивидуальность или
помочь в будущей идентификации.

Придя на правую заднюю что он и сделал, последние четыре-к
возгласа, вырвавшегося у него, что провозгласил некоторые удовлетворительные сюрприз. Это
была вызвана виде разбитой обуви--почти четверть из которых была
отсутствует в копыта, перелом, которые произошли на второй ногтей
от язвы.

"Если бы я знал тебя", - пробормотал он в апострофе к несовершенному
башмак, - я, может быть, избавил себя от хлопот по осмотру остальных.
Маловероятно, что ты перепутаешь отпечаток, который, скорее всего, оставишь.
да. Чтобы сделать шур, я, шутя, возьму тебя с собой.

В соответствии с этим решением он вытащил свой огромный охотничий нож -
лезвие которого у рукояти было толщиной в четверть дюйма - и,
вставив его под кусок железа, он выдернул его из копыта.

Позаботившись о том, чтобы гвозди были при нем, он переложил их во вместительный
карман своего пальто.

Затем проворно скользнул обратно к веревке, развязал узел; и
восстановил прерванное дыхание щавеля.

Плутон вошел мгновением позже, принеся обильный запас
прохладительных напитков, включая бокал мононгахелы; и к ним немедленно приступил Зеб
, не сказав ни слова о перерыве
это произошло во время отсутствия негра.

Последнее, впрочем, не считают, что щавель не было
сортировка: по животному, о поиске себя свободной, дрожащих в
упитанные, глядя вокруг в каком-то горе-Изыди интересно, после грубой
лечение, к которому он был представлен.

- Черт возьми! - воскликнул чернокожий. - Какое мне дело до старины Хосса?
Хо! хо! он выглядит так, словно боится вас, масса Тамп!

"О, да-а!" - протянул Зеб, с кажущейся беззаботностью. "Я рек-Эн-он воздух
бит сколько его у вас. Он пытался добраться до моего старого друга, так что я дал ему пару ударов.
или два концом моей веревки. Вот что его взбесило.

Плутон был вполне удовлетворен объяснением, и разговор
разрешено отказаться.

"Посмотрите, наша, Plute!" - сказал Зеб, начиная другой. - Кто подковывает
ваш скот? Насколько я понимаю, кое-кто из рабочих - кузнец?

"Хо! хо! Вот я где. Да, Джейк, он занимается обувью. О чем вы спрашиваете, масса
Тамп?"

"Валь, я подумал война' о' в клубе kupple о' ботинки поставить на задние лапы о'
Маар. Я Рекк-Н-Джейк уд сделай это для меня".

"Хо-хо! хо-хо! он делает это тысячью раз подряд - если он это сделает, я кыш".

"Вопрос в том, что у меня нет времени ждать. Сколько времени ему нужно, чтобы
надеть куппл?

"Лор, массовый тампон, берри ненадолго. Джейк лучший специалист по бизнесу.
Ebberybody так сказать".

"Он не moutn имеют mateerils пожалуй? Это зависит от того, является ли он
он может в последнее время. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз обувал кого-нибудь из вас?

"Я болтаю больше недели, масса Зеб. Хо-хо! Выполняю миссию "Последняя война", Луи!
красавица Потти дар. Но это ничего не изменит. Я знаю,
у него все готово. Я знаю это, если он выберет шубу из щавеля.
У старого хосса сломался один из задних ботинок. Он продержал его так около десяти дней.
через полчаса он прикажет убрать его. Хо-хо! это берри.
утром я слышу, как я рассказываю Джейку."

- В конце концов, - возразил Зеб, как будто внезапно передумав, - у меня нет времени.
у него нет свободного времени. Думаю, я позволю старому существу сделать это без меня.
пока я не вернусь. Тропа, на которую я отправляюсь - по большей части - лежит над
трава пурайра; я не причиню ей вреда".

"Нет, у меня нет времени", - добавил он, выйдя наружу и взглянув вверх
на небо. "Я должен уехать из Хюра, тряся козлиным хвостом"
. А теперь, старина! ты должен перестать жевать и взять этот кусочек.
зажми железо в зубах. Открой для него свою кукурузную ловушку. Это замазка
любимая!"

И так, продолжая говорить - то с Плутоном, то с кобылой, - он еще раз
поправил поводья, вывел животное наружу и, забравшись в
седло, задумчиво поехал прочь.



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ.

ЗЕБ СТАМП НА ТРОПЕ.

Выбравшись за пределы ограды Каса-дель-Корво, охотник
направил свое животное вверх по течению - в направлении порта и города.

Он намеревался добраться до первого, что и сделал, проехав менее чем за
четверть часа.

Обычно ему требовалось трое, чтобы преодолеть это расстояние; но в этот раз
он был в необычном состоянии возбуждения и прибавил скорость, чтобы соответствовать
. Старая кобыла могла ехать достаточно быстро, когда требовалось - то есть
когда она требовалась Зебу, и у него был способ увеличить ее скорость, известный
только ему самому и применяемый только в исключительных случаях. IT
суть заключалась в том, чтобы вытащить охотничий нож из-за пояса и воткнуть
примерно на дюйм лезвия в бедро кобылы, близко к концу
позвоночника.

Эффект был подобен волшебству; или, если вам больше нравится цифра, электричеству.
"Тварь" Зеба была настолько пришпорена, что могла преодолеть милю за три минуты;
и не раз ей приходилось демонстрировать эту способность,
когда за ее владельцем гнались команчи.

В данном случае не было необходимости в такой чрезмерной скорости;
и Форт был достигнут после пятнадцати минут быстрой рыси.

Добравшись до него, Зеб соскользнул с седла и направился в
апартаменты коменданта, в то время как кобыла осталась, тяжело дыша, на
плацу.

Старый охотник не было трудностей в получении интервью
военный начальник форта Инге. Офицеры считали его чем-то вроде
привилегированного персонажа, у него всегда был вход, и он мог войти внутрь
без подписи или каких-либо других формальностей, обычно требуемых
от незнакомца. Часовой прошел мимо него, как само собой разумеющееся -
офицер охраны обменялся с ним только приветственным словом; и
адъютант сразу же объявил о своем имени для крупных командуя
кантонмент.

С Первого его слова, последние, казалось, ждал его.

"Ах! Мистер Пень! Рад вас видеть так скоро. Ты сделал какое-либо открытие
в этот странный роман? Из своего быстрого возвращения, я могу почти сказать, что вы
есть. - То, надеюсь, за этот несчастный молодой человек.
Несмотря на то, что внешность говорит против него, я по-прежнему
придерживаюсь своего старого мнения - что он невиновен. Что ты узнал?"

- Привет, майя, - ответил Зеб, не сделав никакого другого поклона, кроме поклона
простой вежливостью снял шляпу; "то, что я larnt не много, хотя
достаточно, чтобы вернуть меня назад в крепость; там, где я не намерен ждать до
Я немного прогулялся по пурайрам. Я возвращаюсь к хеверу.
пару слов от себя.

"Добро пожаловать. Что ты имеешь сказать?

- Что ты будешь откладывать это судебное разбирательство до тех пор, пока это будет разумно для твоих родственников. Я
знаю, что это давление извне; но я также знаю, что у тебя есть
сила противостоять этому, и более того, Майе, у тебя есть воля.

- Да. Вы совершенно верно говорите об этом, мистер Стамп. А что касается
сила, в определенном смысле, у меня тоже есть. Но, как вам известно, в
нашей великой республики, военная мощь всегда должна быть служанкой
гражданско-если в условиях военного права, что не дай Бог когда-нибудь будет
требуется среди нас--даже здесь, в Техасе. Я могу зайти так далеко, что воспрепятствую любому
открытому нарушению закона; но я не могу пойти против самого закона ".

"Я хочу, чтобы вы пошли против закона. Ничего подобного, Майя. Только
им, как воздуху, нравится брать все в свои руки и выкручивать, чтобы
согласовать со своими целями. Они есть в этом Поселении как 'уд
делайте это, если они не заржавели. Кто-то в особенности хотел бы это сделать;
и я знаю, кто этот человек - по крайней мере, я могу сносно догадаться о нем.
он.

"Кто?"

"Ты умеешь держать себя в секрете, мадж? Я знаю твой вид".

"Мистер Стамп, все, что здесь происходит, конфиденциально. Ты можешь высказывать свое мнение
свободно".

"Тогда у меня в голове промелькнуло: человек, который организовал это убийство, не Морис
Мустангер".

"Это мое личное убеждение. Ты это уже знаешь. Вам больше нечего
общаться?"

"Шал, мажем, preehaps я кед communerkate равно эф больше вы настаиваете
IT. Но время еще не созрели для говорить ли, что я larnt--в которой,
Артер все, только крепится к surspishuns. Возможно, я ошибаюсь, но я бы сказал, что
ты позволишь мне оставить их при себе, пока я не совершу короткий экскурс через всю страну
к Нукерам. После этого ты будешь в курсе того, что я знаю сейчас, помимо
того, что я, возможно, смогу собрать у парайр.

"Что касается меня, то я вполне удовлетворен ожиданием вашего возвращения;
тем охотнее, что я знаю, что вы действуете на стороне правосудия.
Но что, по-вашему, я должен сделать?"

- Отложите судебное разбирательство, мадже, только это. Остальное будет в порядке.

"Как долго? Вы знаете, что это должно происходить в соответствии с обычным процессом
в уголовном суде. Судья этого округа не будет подчиняться
мне, хотя он может немного последовать моему совету. Но есть партия,
которая взывает к мести; и, возможно, они правят им.

"Я знаю партию, о которой вы говорите ". Я знаю их вожака; и может, прежде
испытание воздухом, он может быть криминал Афоре в баре".

"Ах! значит, вы не верите, что эти мексиканцы - настоящие мужчины!

- Не могу сказать, мадже, выдают они себя или нет. Я верю, что у них есть
Хеде руку в бизнесс; но я не б'lieve, в котором они были
тягачи в не. Это _him_ я хочу diskiver. Ты можешь мне пообещать
три дня?

"Три дня! Для чего?"

"До начала судебного разбирательства".

"О! Я думаю, с этим не возникнет никаких трудностей. Сейчас он является
заключенным по военному законодательству. Даже если судья Верховного суда
потребует его выдачи в течение этого срока, я могу выдвинуть
возражения, которые отсрочат его вывод с гауптвахты. Я
возьмусь это сделать.

- Майя! ты сделала бы человека более довольным, если бы он жил по законам маршула. НЕТ
сомнения воздуха чт времена, когда она хорошо, несмотря на то, что мы независимые граждане
нравится вам это или нет. Все, что я должен сказать, это, что если вы остановите это судебное разбирательство
на три дня или около того, возможно, подготовьте заключенного к выступлению перед коллегией адвокатов
может быть, кто-то другой, кроме того, кто сейчас на гауптвахте - кто-то, кто
шутит над этим, не имея ни малейшего шанса быть самим собой
удивленный. Не спрашивай меня, кто. Только говорить вы будете streetch поллитры, с ГИ'
мне три дня?"

"Я обещаю, Мистер Стамп. Хотя я могу рисковать своим офицерским званием
в американской армии я даю вам офицерское обещание, что за три
несколько дней Морис Мустангер не выйдет из моего караульного помещения. Невиновный
или виновный, на это время он будет под защитой ".

"Юр истинный грит, мажем; собаки-пошли мне, эф я не бейст показать
вы когда-нибудь, Тхет я толкового не. Мне нечего больше сказать сейчас,
кроме того, что ты не расскажешь на людях то, что я тебе говорил
тебе. Чт них снаружи, эф они только знали, что этот кун воздуха
Артер 'уд двигаться, служащими в качестве airth область в circumwent его intenshuns."

- Я им не помогу, о ком бы вы ни говорили. Мистер
Стамп, вы можете положиться на мое честное слово.

"Я не знаю, Мадж, я не знаю. Да благословит тебя Господь на хорошую жизнь. _Yer_
самый подходящий сорт для Техаса!"

С этим комплиментарным прощанием охотник вышел из
штаб-квартиры и направился обратно к тому месту, где оставил свою
старую кобылу.

Снова вскочив на нее, он быстро ускакал прочь. Очистив плац
, а затем и окраину деревни, он вернулся по
той же тропинке, которая привела его из Каса-дель-Корво.

Подъехав к окраине плантации Пойндекстер, он покинул минимум
землях Леона дно, и подстрекаемый против своей старой кобыле 'крутой
склон, поднимающийся к верхней равнине.

Он достиг его в том месте, где чаппарал врезался в прерию,
и там остановил коня в тени мескитового дерева. Он не стал
спешиваться и не выказывал никаких признаков намерения сделать это; но остался сидеть в
седле, наклонившись вперед, его глаза были устремлены в землю с тем отсутствующим
взглядом, который обозначает размышление.

"Пропали мои кошки!" - протянул он в медленном монологе. "Они здесь".
Обстоятельства полны значения. Кэлхун выезжает в тот же вечер
и приносит домой "сладкое повсюду". Что это значит? Черт возьми
я, если бы я не подозревал о нечестной игре хевкума с этой стороны. Я
всегда так думал; только серпозу показалось настолько странным, что он пролил...
убил своего собственного кузена. Он бы сделал это или любую другую подлость, если бы
для этого была замена. Нет -нет, насколько я думаю. Если бы
собственность перешла к молодому человеку, тогда дело могло бы быть в
понятном перечислении. Но этого не хватало. Старине Пейнтдекстеру не принадлежит ни акра земли
в этой стране нет ни одного ниггера, который там живет. Вот я и собираюсь уйти.
Все они принадлежат этому паршивцу Арриди, и почему он не хочет, чтобы его застрелили
о кузене? Вот почему этот енот запутался в своих
калькуляциях. Насколько я слышал, ты не хочешь, чтобы между ними возникла вражда.
Это состояние чувств между ним и девушкой, которое _ ему_ не нравится, я
знаю. Но почему она не соблазнила его на убийство ее брата?

"А потом чет в mowstanger смешанный в с ней, что беоут язык '
толтый, которые она сама мне; в Шам индейцы, в Mexikin транссексуал
с Гарри на ее губы, на hossman 'ез головы, хрен знает
что рядом! Geesus Geehosofat! это уд-головоломка мозга Пан-о-в
Адвокат Looeyville!

- Уол, у нас нет времени останавливать "спеклатин" хюр. С помощью этого куска железа
Я могу случайно наткнуться на что-нибудь, что даст ключ к разгадке части
кровавый бизнес, если не сказать больше; желание, что касается
направления, которым я могу управлять?"

Он огляделся, словно в поисках кого-нибудь, кто мог бы ответить на
вопрос.

"Нет смысла начинать с форта или города. Земля на исходе
оба в воздухе, управляемые гусеницами, как загон для скота. Мне бы лучше всего
свернуть в пурайру на onst и свернуть на трассу, пересекающую маршрут
Рио-Гранде. Делая это, я, возможно, случайно попаду на футмарк, в котором нахожусь
ищите. Да-да-а! это самая разумная идея."

Как будто полностью удовлетворенный этим, он взял уздечку,
пробормотал несколько слов своей кобыле и двинулся прочь вдоль края
чаппарала.

Продвинувшись около мили в сторону реки нуэсес еще, он
резко изменил свой курс, но с прохладой, что-то рассказывал
заданной цели.

Теперь он был почти прямо на запад и под прямым углом к разным тропам.
направлялся в сторону Рио-Гранде.

Одновременно изменилась его осанка - выражение его лица.
черты лица - и его поза в седле. Больше не оглядываясь безучастно
он наклонился вперед, его взгляд внимательно осматривал лужайку,
охватывая широкое пространство по обе стороны тропинки, по которой он шел.

Он проехал около мили в новом направлении, когда что-то увиденное
на земле заставило его вздрогнуть и одновременно натянуть
уздечку.

Ничего особенного, "тварь" остановилась; в то же время Зеб
выпрыгнул из седла.

Оставив старую кобылу размышлять над этим эксцентричным поступком, он
сделал шаг или два вперед и опустился на колени.

Затем, вытащив из вместительного кармана кусок изогнутого железа, он
приложил его к отпечатку копыта, отчетливо выделявшемуся на дерне. Он
подошел.

- Подходит! - воскликнул он, торжествующе жестикулируя. - Пропади оно пропадом!
не подходит!

"Тугой, как кожа у клеща!" - продолжил он, после того как приладил сломанный
башмак к неровному отпечатку копыта и снова взял его в руки. "Клянусь
временем! это "след какого-то существа, возможно, убийцы"!



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ.

ОСТРОВ В ПРЕРИЯХ.

Табун из сотни лошадей - или в три раза больше, - пасущийся на
прерия, хотя и представляет собой самое грандиозное зрелище в мире
животного мира, не из тех, что показались бы жителю техасских границ
ни странными, ни любопытными. Ему показалось бы странным увидеть
_single_ лошадь в такой же ситуации.

За первым просто последовало бы отражение: "Стадо
мустангов". Последнее ведет к иному ходу мыслей, в
котором присутствует двусмысленность. Одинокий конь мог быть одним из двух
либо изгнанным жеребцом, которого выгнали из его собственной каваллады, либо
бродячим автомобилем, отбившимся от какого-нибудь лагеря путешественников.

Опытный глаз человека прерий скоро определит, какой именно.

Если бы лошадь рыскала с удилами во рту и седлом на
плечах, не было бы никакой двусмысленности - только предположение о том, как
она сбежала от своего всадника.

Если бы всадник был на спине, а лошадь все еще рыскала, то
не было бы места для догадок - только размышление о том, что первый
должно быть, ленивый тупоголовый парень, раз не спешился и не позволил своему животному
паситесь более удобным способом.

Если, однако, всадник, вместо того чтобы быть заподозренным в наличии толстого
голова, если бы было замечено, что у нее вообще нет головы, тогда был бы повод для
тысячи предположений, ни одно из которых не могло бы приблизиться к истине на тысячу
миль.

Такого коня и именно такого всадника видели в прериях
Юго-западного Техаса в год от Рождества Христова 1850-й с чем-то. Я не уверен
в точном годе - его единице измерения - хотя я могу с
неоспоримой уверенностью назвать десятилетие.

Я могу говорить более точно, как к месту, хотя в этом я должен быть
допускается широты. В окружности на двадцать верст будет включать в себя
различные точки, где призрачное видение являло себя взорам людей
как в прериях, так и в чаппарале - в районе
страну пересекают несколько северных притоков Рио-де-Нуэсес,
и некоторые южные ответвления Рио-Леоны.

Это видели не только многие люди, но и в разное время.
Во-первых, те, кто разыскивал Генри Пойндекстера и его предполагаемого убийцу.;
во-вторых, "слугой Мориса мустангера"; в-третьих, Кассиусом
Кэлхауном о его полуночном исследовании чаппараля; в-четвертых, самим
Шам индейцы в ту же ночь: и, в-пятых, по Зеб Стамп на ночь
следующее.

Но были и другие, кто видел это в других местах и при других обстоятельствах -
охотники, пастухи и путешественники - все они были одинаково поражены, одинаково озадачены
этим явлением.

Он стал говорить не только поселка Леоны, но и других
более отдаленные. Его слава уже достигла на одной стороне Рио-Гранде,
а с другой, быстро распространяющееся на Сабину. Никто не сомневался в том,
что подобное было замечено. Поступить так означало бы
проигнорировать свидетельство двухсот пар глаз, все принадлежащие мужчинам
готов сделать заявление о том, - для него не мог быть вынесен
фантазии. Никто не отрицал, что он был замечен. Вопрос был только в том, как
с учетом зрелище настолько специфическое, чтобы дать полежать, чтобы все
известные законы мироздания.

Было выдвинуто по меньшей мере полдюжины теорий - более или менее осуществимых -
более или менее абсурдных. Некоторые называли это "индийским маневром"; другие считали, что
это "фигура непрофессионала"; третьи, что это не так, а настоящий наездник, только
настолько замаскированный, что его голова была скрыта под серапе, покрывавшим его
плечи, возможно, с парой отверстий для глаз, через которые он мог видеть
направлять его лошадь; в то время как многие упорно придерживались
гипотезы, зародившейся в очень ранний период, о том, что Всадник без головы
был самим Люцифером!

В дополнение к прямым попыткам интерпретировать аномальный
феномен, было выдвинуто множество косвенных предположений, связанных с ним.
Некоторым показалось, что они могли увидеть голову или очертания ее на
грудь, и под одеяло; другие утверждал, что он фактически
видел он нес в руке всадника; а другие пошли еще дальше,
и утверждал: что на голову таким образом, видно, была в шляпке, черной глазури
сомбреро мексиканского образца, с лентой из золотых слитков над полями
!

Были еще предположения, которые менее связаны с
само явление, чем его связи с другими великого тему
время--убийство молодой Пойндекстер.

Большинство людей считает, что существует какая-то связь между двумя
тайны, хотя никто не мог объяснить этого. Тот, кому все верили,
мог бы пролить некоторый свет на этот предмет, но им все еще владела
ночная кобыла бреда.

И целую неделю продолжались гадания; в течение которых призрачный
неоднократно видели всадника; то скачущего быстрым галопом, то движущегося медленным, спокойным шагом
через безлесную прерию: его лошадь в одно время
остановился и рассеянно оглядывается по сторонам; на другого, вцепившегося зубами в землю
усердно подстригающего сладкую граммовую траву, которая делает
пастбища Юго-Западного Техаса (на мой взгляд) лучшие в мире
.

Отвергая многих сказках рассказывается о Всаднике без головы-большинство из них слишком
гротеск для записи--один правдивый эпизод должен дать ...
поскольку он составляет существенную глава этой странной истории.


Посреди открытой прерии есть "мотт" - перелеск, или
группа деревьев - площадью, возможно, три или четыре акра в поверхностном отношении. А
степной-человек назвал бы это "остров", а с глаза на подавляющее
зеленое море, которое окружает его, вы не могли бы помочь ударов с
сходство.

Абориген Америки мог бы этого и не заметить. Это мысль
колониста, переданная его потомкам; которые, хотя они, возможно, никогда
не смотрели на великий океан, тем не менее, верны его
фразеологии.

У упомянутого лесного острова - примерно в двухстах ярдах от его края
- спокойно пасется лошадь. Он тот же, что несет на себе
всадника без головы; и этот странный наездник все еще верхом на нем, с
лишь незначительными внешними изменениями, будь то в одежде или позе, с тех пор, как
впервые был замечен поисковиками. Полосатое одеяло все еще наброшено на его
плечи, скрывая верхнюю половину его тела; в то время как
armas-de-agua_, надетые на его конечности, покрывают их от бедра до шпоры,
скрывающий все, кроме их очертаний.

Его тело немного наклонено вперед, как будто для того, чтобы облегчить лошади подъем.
мордой к траве; что позволяет ему делать длинная уздечка, натянутая на всю свою
длину, хотя она все еще остается в руке или
перекинута через "рог" седла.

Те, кто утверждал, что видели голову, говорили правду. Голова есть
и, как также указано, на ней была шляпа - черное сомбреро с
лентой из драгоценных металлов, как описано.

Голова упирается в левое бедро, подбородок чуть вниз на
уровень колена всадника. Находясь на ближней стороне его _can_ только
видно, когда зритель находится на одном, и то не всегда, как это
временами скрытый углом серапе.

Временами также можно мельком увидеть лицо. Черты лица
правильной формы, но с печальным выражением; губы мертвенно-бледного цвета,
слегка приоткрытые, обнажающие двойной ряд белых зубов, сложенных в мрачную
жуткую улыбку.

Хотя в облике Безголового нет заметных изменений
Всадник без Головы, следует отметить кое-что новое. До сих пор его видели
едущим в одиночку. Теперь он в компании.

Ее нельзя назвать приятной; она состоит из волков - полдюжины
из них тесно сидят на корточках на равнине и через определенные промежутки времени скачут вприпрыжку
вокруг него.

Лошади их, конечно, не нравятся; о чем свидетельствует фырканье
и топанье копытом, когда одна из них осмеливается подойти слишком близко
приближается к его пяткам.

Всадник кажется более равнодушным к стае птиц - больших темных птиц -
которые кружат темными кругами у него за плечами. Даже когда один из них,
более смелый, чем остальные, имеет наглость напасть на него, он не предпринял никакой
попытки помешать ему, не подняв ни руки, ни предплечья, чтобы отогнать его!

Трижды одна из птиц садилась таким образом - сначала справа.
плечо, затем на левое, а затем на полпути между ... На месте
там где должна быть голова!

Птица не остановиться на ее единственном числе окунь, или только на мгновение.
Если всадник не чувствует унижения, которое испытывает конь; и сопротивляется этому
вставая на дыбы с яростным ржанием, которое пугает стервятников
уходит - чтобы вернуться снова только после короткого промежутка застенчивости.

Его конь, пасущийся таким образом, то в тишине, то встревоженный слишком близким приближением
волки, то дерзкое поведение птиц - уходит
всадник без головы, шаг за шагом, с долгими паузами выпаса,
вокруг острова прерий.



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ.

ОДИНОКИЙ СТАЛКЕР.

Описанное необычное зрелище - его можно было бы назвать экстраординарным - было
слишком серьезным, чтобы показаться гротескным. Было в этом что-то такое, что
отдавало _outre-monde_. Человеческие глаза не смогли бы увидеть этого,
не содрогнувшись человеческого тела и не похолодев человеческой крови.

Видели ли это человеческие глаза в этой свежей фазе - с волками внизу,
и стервятниками наверху?

Это было.

Одной парой; и они принадлежали единственному человеку во всем Техасе, который имел
пришел к чему-то вроде понимания всепоглощающей тайны.

Это было еще не совсем ясно для него. Были моменты, которые все еще
ставили его в тупик. Он только знал, что это был не манекен и не Дьявол.

Его знание не избавило его от всеобщего чувства страха.
Несмотря на понимание того, что вещь была-он вздрогнул,
- посмотрел на нее.

Он смотрел на него с "берега" острова прерий; сам невидимый
в его тени и, по-видимому, старающийся оставаться таковым.

И все же, несмотря на всю свою дрожь и желание ничего не скрывать, он был
следуя за ним по кругу, по окружности внутреннего круга,
как будто какая-то магнетическая сила заставляла его оставаться на том же самом расстоянии
радиус, из которого точка, занимаемая Всадником без головы, была
продление!

Больше, чем это. Он видел последнего перед тем, как попасть на остров. Он
видел его издалека и мог легко избежать встречи с ним. Но вместо того, чтобы
сделать это, он немедленно начал приближаться к нему!

Он продолжил это - используя бревно как ширму и действуя как человек, который
преследует робкого оленя, с той разницей, что в сердце у него поселился страх, которого нет
охотник на оленей никогда не мог этого знать.

Он продолжал это делать, пока убежище _motte_ не дало ему
кратковременную передышку, не от страха, а от предчувствия неудачи.

Он не без умысла проехал десять миль по прерии; и именно это
заставляло его двигаться так осторожно, направляя свою лошадь по
по самому мягкому дерну и через край шапараля - таким образом,
чтобы не выставлять свою персону на всеобщее обозрение и не вызывать шороха среди
ветви, которые были слышны на расстоянии десяти ярдов.

Никто не наблюдал за его маневрами, когда он двигался по лесному острову,
могли ошибиться в их смысл-по крайней мере постольку, поскольку связаны с
объект, для которого они были сделаны.

Его взгляд был прикован к Всаднику без головы, вся его душа была поглощена
наблюдением за движениями последнего, которыми он, казалось, управлял
своими собственными.

Сначала страх, казалось, был его преобладающей мыслью. Через некоторое время это чувство
сменилось нетерпением, которое отчасти придало ему смелости.
Последнее, очевидно, вытекало из того, что он увидел, что Всадник без головы,
вместо того, чтобы приближаться к лесу, все еще держался на постоянном расстоянии в
двести ярдов от его края.

То, что это раздражало его, было очевидно из череды монологов, произнесенных вполголоса
. Они не были свободны от богохульства; но это было
характерно для человека, который их произносил.

- Черт бы побрал эту чертову скотину! Если бы он подошел всего на двадцать ярдов ближе, я
смог бы достать его. Мой пистолет не выдержит такого расстояния. Я бы промахнулся по нему
конечно, и тогда все будет кончено. Возможно, у меня больше никогда не будет такого шанса.
Черт бы его побрал! Он всего в двадцати ярдах от меня. Как будто в прошлом
было двусмысленности, а не убеждение, докладчик явился к
измерить глазами пространство, которое отделяло его от безголовых
райдер все это время держал в руке короткоствольное ружье "Ягер" с колпачком и
взведенным курком, готовое к мгновенному выстрелу.

"Бесполезно", - продолжил он после процесса молчаливых вычислений. - Я мог бы
ударить зверя стреляным патроном, но только для того, чтобы напугать, не покалечив
его. Я должен набраться терпения и подождать, пока он не подойдет немного ближе. Черт бы побрал
этих волков! Он мог бы войти, если бы не они. Пока
они рядом с ним, он будет обходить лес стороной. Такова природа
этих техасских воев - черт с ними с ними!

"Интересно, принесут ли какую-нибудь пользу уговоры?" он продолжил после паузы.
"Может быть, звук мужского голоса остановит животное?
Сомнительно. Вряд ли он много слышал об этом в последнее время. Я полагаю,
это только напугало бы его! Увидев мою лошадь будет обязательно сделать
он, как и раньше; несмотря на то, что в лунном свете. Кроме того, он был
преследуемый воем стагхаунд. Неудивительно, что его дикие, потом ездил
как он на хрен знает что, ибо это не может быть ... Бах! В конце концов, есть
должен быть какой-то подвох в нем, какой-то чертов адский трюк!"

Некоторое время динамик проверил своего коня в узде. И,
наклонившись вперед, чтобы лучше видеть сквозь деревья, продолжил
разглядывать странную фигуру, которая медленно огибала лес.

"Это его лошадь - это точно, как выстрел! Седла, мексиканскую шаль, и все. Как
черт возьми, они пришли во владения другого?"

Еще одна пауза для размышлений.

"Уловка, хитрость или нет, это ужасный бизнес. Тот, кто спланировал это, должно
знаю все, что произошло той ночью; и, ей-Богу, если эта штука застряла
нет, я должен его вернуть. Какой дурак; хвастался этим
как я! Будь проклята кривая удача!

"Он _won't_ приблизиться. Он вызывающе застенчивый из бруса. Как и все
его породы, он знает, что он самый безопасный в открытый грунт.

"Что же делать? Посмотрим, смогу ли я ему позвонить. Может быть, ему понравится
услышать человеческий голос. Если это только приблизит его на двадцать ярдов, я буду
удовлетворен. Повесят, если мне не попробовать".

Подойдя поближе к краю чащи, динамик
выражен этот призыв как правило, нанимаемые техасцы, чтобы вызвать сбивается
лошадь.

"Про-про-про-шоу! Заходи, будь добр! заходи, старый конь!"

Приглашение было продлено без всякой цели. Техасский скакун, казалось, не
чтобы понять это; во всяком случае, как приглашение к дружескому общению.
общение. Напротив, это произвело на него эффект устрашения;
ибо как только "прох" достигло его слуха, он тут же выпустил изо рта кусок
уже сорванной травы, он вскинул голову с фырканьем, которое
свидетельствовало о гораздо большем страхе, чем тот, который испытываешь к волку или стервятнику!

Будучи мустангом, он знал, что его величайшим врагом был человек - мужчина верхом на
лошади; и к этому времени его запах подсказал ему о близости
такого врага.

Он задержался не для того, чтобы посмотреть, что это за человек или что за лошадь. Его первый
инстинкт подсказывал ему, что оба были врагами.

Поскольку его всадник к этому времени, по-видимому, пришел к тому же самому
заключению, поводья натягивать не стали; и он был свободен
следовать своим собственным курсом, который уносил его прямо через прерию.

Горькое проклятие сорвалось с губ неудачливого преследователя, когда он
Пришпорил коня и выехал на открытое место.

Еще более горькой была его клятва, когда он увидел Всадника без головы.
быстро удаляющегося за пределы досягаемости - невредимого от пули, которую он послал в себя.
искренне преследующий его.



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ.

ПО СЛЕДУ.

Зеб Стамп ненадолго задержался на том месте, где он обнаружил
отпечаток копыта со сломанным ботинком.

Шести секунд хватило, чтобы опознать его; после чего он поднялся на ноги
и продолжил путь по следу лошади, которая его оставила.

Он не сел в седло, а зашагал вперед пешком; старая кобыла, послушная
данному им сигналу, держалась на почтительном расстоянии позади
него.

Больше мили он двигался этим оригинальным способом - теперь медленно,
когда след стал нечетким, - ускоряя шаг там, где отпечаток
несовершенной обуви был виден без труда.

Как археолог, изучающий табличку с иероглифической историей,
давно погребенную под руинами затерянного мегаполиса, чьи символы
казаться гротескным всем, кроме него самого - так было и с Зебом Стампом, когда он
шагал дальше, переводя "знак" прерии.

Всасывается в законе, и домыслы, которые сопровождали его, у него нет
глаза для чего-то другого. Он не смотрел ни на зеленую саванну, которая
неподражаемо простиралась вокруг, ни на голубое небо, раскинувшееся без единого пятнышка
над ним. Его взгляд и внимание были направлены только на дерн под ногами
.

Какой-то звук - не зрелище - отвлек его от всепоглощающего занятия.
Это был выстрел из винтовки, но такой далекий, что казался всего лишь звуком
взрыва капсюля, который не попал в цель.

Инстинктивно он остановился; в то же время поднимая глаз, но без
разгибая тело.

С быстрым взглядом горизонт был заметен, по полтора десятка очков
откуда шел этот звук, должны были исходить.

Пятно голубоватого дыма, все еще сохранявшее форму шара, медленно поднималось
к небу. Темное пятно внизу обозначало
очертания "острова" из леса.

"Пятно", дым и звук были так далеко, что только глаз
опытного жителя прерий заметил бы их первым или его ухо
последнее донеслось с того места, где стоял Зеб Стамп.

Но Зеб видел одно и слышал другое.

"Чертовски странно!" пробормотал он, все еще согнувшись в позе
садовника, обмакивающего молодые побеги капусты.

- Чертовски странно, если не сказать больше. Кто, во имя старины Ника, может быть
охотится там, где не хватает дичи, чтобы заплатить за порох и прочее
шет? Я был там, на острове пурайра, и я знаю, что там нет
ничего' чт 'ceptin' coyoats. Что _they_ вам жить, лишь
Eturnal Кин сказать!"

- Ваг! - продолжил он после короткого молчания. - Какой-то лавочник из городка
, на отшибе, как он бы это назвал, который гордится тем, что уехал
набросится на этих вонючих шалунов и будет напевать историю, за которой он охотился.
_wolves_! Вал. Это не мое дело. Пусть юрд занимается своим
спортом по самое брюхо. Хей! что-то движется в нашу сторону. Конь и
кто-то у него на спине - размахивает им, как будто вокруг него адская война, с
вилами с красными молниями! Что! Пока я жив, он Безголовый!
Так и есть, клянусь прыгающим геехософом!

Замечание старого охотника было совершенно правильным. Не могло быть никакой
ошибки в характере кавалера, который, только что освободившись
от облака сернистого дыма, теперь падающего, рассеянного над
прерия - галопом неслась к тому месту, где стоял Зеб. Это был тот самый
всадник без головы.

Также не могло быть никаких сомнений относительно направления, в котором он ехал - так как
прямо к Зебу, как будто он уже видел и был полон решимости догнать его!
догнать!

Более храброго человека, чем этот житель лесной глуши, нельзя было найти в пределах
границы Техаса. С пумой или ягуаром, медведем, буйволом или краснокожим индейцем он
мог столкнуться, не дрогнув. Даже отряд Команчей
может зарядку, не причинив ему половину задержание
чувствовал в виду, что одиночные конного спорта.

При всем своем опыте общения с Природой в ее самых потаенных уголках - несмотря на
проистекающий из этого опыта стоицизм - Зеб Стамп не был полностью свободен
от суеверных фантазий. Кто такой?

Имея мужество презирать врага-человека - любого врага, который может показаться
в естественном обличье двуногого или четвероногого, - он все же не был суров
достаточно, чтобы бросить вызов _abnormal_; и сам Баярд бы дрогнул в
взгляд кавалера, который шел на встречи--видимо
определяется после его смертельно!

Зеб Стамп не только дрогнул, но и, дрожа в своих высоких ботинках из
кожи аллигатора, попытался спрятаться.

Он сделал это задолго до того, как Всадник без Головы оказался на расстоянии оклика
; или, как он предположил, в пределах видимости от него.

Росшие неподалеку кусты давали ему возможность спрятаться;
чем он с инстинктивной быстротой и воспользовался.

Оседланная кобыла, стоявшая рядом с ним, могла все еще выдавать его?

Но нет. Он не опустился на колени, не подумав об этом.

"Пригнись!" - крикнул он, обращаясь к своей немой спутнице, которая,
если и хотела говорить, то показала, что прекрасно понимает. "Приземистый, вы
Оле твари; или Eturnal вы будете отключены в ад!"

Словно опасаясь какой-то такой ужасной катастрофы, костлявое четвероногое животное
опустилось на передние колени; а затем, опустив задние лапы,
улеглось на траву, как будто считая, что дневная работа закончена ...
она была вольна устроить фиесту.

Едва Зеб и его родстер определились со своим новым положением, как,
когда Всадник без головы приблизился.

Он мчался во весь опор; и Зеб был слишком доволен, чтобы понять
что он, вероятно, продолжит в том же духе.

Это была чистая случайность, которая привела его сюда; и не из-за того, что он
не видел ни охотника, ни его жалкого скакуна.

Первый - если не второй - был удовлетворен тем, что с ним обращались в таком
бесцеремонном стиле; но задолго до того, как Всадник без головы скрылся из виду
, Зеб измерил его размеры и познакомился с
его характер.

Хотя он мог быть загадкой для всего остального мира, он больше не был таковым
для Зебулона Стампа.

Когда лошадь промчалась мимо на "флит карьер", юбка серапе, поднятая
ветром, показала оптике Стампа хорошо знакомую ему форму - в
платье, которое он видел раньше. Это была блузка из голубого хлопка,
заплетенная на груди в клетку; и хотя ее яркий цвет был испещрен
ярко-красными пятнами, охотник смог узнать ее.

Он не был так уверен насчет лица, видневшегося низко над седлом и
прислонившегося к ноге всадника.

Не было ничего странного в том, что он не смог его узнать.

Мать, которая часто с нежностью смотрела на это некогда прекрасное лицо,
сейчас бы этого не узнал.

Зеб Стамп сделал это только путем дедукции. Лошадь, седло,
кобуры, полосатое одеяло, небесно-голубые пальто и брюки - даже
шляпа на голове - все это было ему знакомо. Такой же была и фигура, которая
почти выпрямилась в стременах. Голова и лицо, должно быть, принадлежали
одному и тому же человеку - несмотря на их необъяснимое смещение.

Зеб понял это безошибочно. Ему было позволено как следует разглядеть
ужасное зрелище.

Конь, хотя и шел галопом, пронесся в десяти шагах от него.

Он не предпринимал никаких попыток прервать отступая всадник--ни словом, ни
жест. Только, когда форма перед его глазами раскрылась, и ее
реальное значение вспыхнуло в его голове, он пробормотал медленным, печальным тоном:

"Ну и дела! Значит, это правда! "Бедный юный феллур... мертв...мертв"!



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ.

ЗАТЕРЯННЫЙ В МЕЛУ.

Все еще продолжая свою летную карьеру, Всадник Без Головы поскакал дальше
по прерии - Зеб Стамп следил за ним только глазами; и не раньше, чем
он скрылся из виду за разбросанных мескитовых рощиц,
оставил ли лесной житель свое коленопреклоненное положение?

Затем лишь на секунду или две он выпрямился, советуясь с
самим собой относительно того, каким курсом ему следует следовать.

Этот эпизод - странный и неожиданный - внес некоторую сумятицу в
его идеи и, казалось, потребовал изменения в его планах. Должен ли он
продолжать идти по следу, который он уже расшифровал; или оставить его ради
коня, который только что пронесся мимо?

С учета бывшему, что он может узнать много; но, изменив
последнего он мог бы узнать больше?

Он мог бы схватить Всадника без головы и выяснить у него, почему
и зачем он совершил свои дикие странствия?

А вобрав, рассматривая что он, конечно, лучше взять, он
забыли дым, и заслушивания доклада далеко за
прерии.

Однако только на мгновение. Это были вещи, которые следовало запомнить; и он
вскоре вспомнил их.

Повернув голову в квартал, где появился дым, он увидел
то, что заставило его сесть на корточки снова, и себя, с более
_impressement_, чем когда-либо, под прикрытием mezquites. Старая кобыла,
наслаждаясь лежачей позой, все еще придерживалась ее; и не было никакой
необходимости в повторной утилизации.

Теперь Зеб увидел человека верхом на лошади - настоящего всадника, с головой
на плечах.

Он был еще далеко; и это не было, вероятно, он видел высокие
форма охотника, стоящего укрепили между кустами-гораздо меньше
кобылу, лежащую под ними. Он не подавал никаких признаков того, что делал это.

Напротив, он сидел, ссутулившись в седле, прижавшись грудью
к луке луки, а его глаза были активно заняты изучением местности,
по которой он вел свою лошадь.

Установить его род занятий не составило бы труда. Зеб Стамп
догадался с первого взгляда. Он выслеживал всадника без головы.

"Хо-хо!" - пробормотал Зеб, сделав это открытие. "Я не единственный.
у кого есть запасной вариант для решения этой дурацкой загадки! Кем, черт возьми, он _e_
может быть? Я, шутя, хотел бы это знать.

Зебу не пришлось долго ждать исполнения своего желания. Как
след был свежий, странный всадник может сделать это на рысях, в
какие темпы он приближался.

Он был только в определении расстояния.

- Ну и дела, хософат! - пробормотал житель лесной глуши. - Я даже не знал, что это будет
он; и если я не ошибаюсь на этот счет, то это будет другая глава
из той же книги - еще одно звено, которое поможет мне завершить цепочку.
все, ради чего я в сарче. Лежи смирно, тварь! Если ты устроишь здесь
переполох - даже до того, что затрясутся твои длинные конечности - я перережу тебе твою
проклятую глотку.

Последняя речь была апострофом к "маар", после чего Зеб замолчал.
он спрятал голову в ветвях акаций, и его глаза
пристально вглядываясь сквозь ветви в того, кто приближался
.

Это был человек, которого, однажды увидев, вряд ли скоро забудут.
Ему было едва за тридцать, и лицо у него было осунувшееся, менее
заботливее, чем игра злых страстей.

Но теперь на нем была забота - забота, которая, казалось, говорила об
опасении - остром, длительном, но устремленном вперед с надеждой на то, что оно будет
освобождено от него.

К тому же это было красивое лицо: такого джентльмену не стоило бы стыдиться
, если бы не это зловещее выражение, которое говорило о его принадлежности
негодяю.

Платье - но зачем нам его описывать? Синее суконное платье
полувоенного покроя - фуражка-пояс для охотничьего ножа,
с парой револьверов - все это упоминалось ранее как
обволакивающий и оснащение лице капитана Кассия Колхауна.

Это был он.

Это был не _batterie_ стрелкового оружия, продолжал Зеб Стамп показывать
сам. Он не боялся встречи с бывшим офицером из
Добровольцев. Хотя он инстинктивно чувствовал враждебность, он пока не давал
последнему никаких оснований считать его врагом. Он оставался в тени
, чтобы лучше видеть то, что происходило под солнечным светом.

Все еще внимательно изучая след Всадника без головы, Кэлхаун
рысцой проехал мимо.

Все еще держась поближе к акациям, Зеб Стамп присматривал за ними, пока
та же самая роща, которая скрывала первого, вставила свою зеленую
завесу между ним и бывшим капитаном кавалерии.

Мозг жителя лесной глуши стал восприимчив к новым мыслям,
потребовалось новое проявление его изобретательности.

Если раньше была причина идти по следу Безголового
Всадник, теперь оно удвоилось.

Так заключил Зеб, потратив на размышления совсем немного времени; и
начал готовиться к преследованию Кассиуса Калхуна.

Они заключались в том, чтобы взяться за уздечку и дать старой кобыле
пинка; это заставило ее мгновенно вскочить на ноги.

Зеб стоял рядом с ней, намереваясь вскочить в седло и выехать верхом.
на открытую равнину - как только Калхаун скроется из виду.

У него и в мыслях не было держать последнего в поле зрения. Он не нуждается в такой
руководство. Два свежих трасс будет достаточно для него; и он чувствовал,
как точно найти направление, в котором оба приведет, как если бы он
ездил вместе с всадником без головы, или без него сердце.

С этой уверенностью он выбрался из-под акаций и пошел по тропинке
, только что протоптанной Кэлхауном.


Впервые в жизни Зеб Стамп допустил ошибку. Обогнув
мескитовую рощу, за которой оба исчезли, он обнаружил, что
он это сделал.

За ним простирался участок меловой прерии, по которому, по-видимому, проехал один из
всадников - он был без головы.

Зеб догадался об этом, увидев, что другой на некотором расстоянии перед ним скачет верхом
взад и вперед, поперечными отрезками, как пойнтер, рыщущий по
стерне в поисках куропатки.

Он тоже потерял след и пытался найти его.

Скорчившись под прикрытием мескитов, охотник хранил молчание.
зритель его движений.

Попытка окончилась провалом. Поверхность мела бросил вызов
перевод--по крайней мере от мастерства, такие, как Кассий Колхаун.

После неоднократных четвертований он, казалось, отказался от своего замысла; и,
сердито пришпорив коня, ускакал галопом в направлении Леоны.

Как только он скрылся из виду, Зеб тоже попытался пойти по
потерянному следу. Но, несмотря на свои превосходные достижения в ремесле выслеживания,
он был вынужден отказаться от этого.

Яростное солнце палило на мел, и только око
саламандра могла бы выдержать отражение его лучей.

Ошеломленный почти до слепоты, житель лесной глуши решил поздно повернуть
назад; и еще раз обратить свое внимание на тропу, с которой его
на какое-то время сбили с толку.

Он узнал достаточно, чтобы понимать, что это последнее сулило богатую награду за
его исследование.

Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы вернуть его.

Он ничего не потерял и в дальнейшем. Он был слишком сильно впечатлен
его ценностью; и, подгоняемый этой мыслью, он быстро зашагал дальше, а
кобыла, как и прежде, следовала за ним.

Только один раз он сделал паузу; в том месте, где следы двух лошадей
сходились со следами, по которым он шел.

С этого момента все трое совпадали - иногда расходились и бежали
параллельно, на протяжении примерно двадцати ярдов, но снова сходились и
накладывались друг на друга.

Все лошади были подкованы - как та, что несла сломанную подкову, - и
охотник остановился только для того, чтобы посмотреть, что он сможет разобрать по следам копыт.
Один был "государственной лошадью", другой - мустангом, хотя и жеребцом
огромных размеров, с копытами почти такими же большими, как у американца.

У Зеба были свои догадки по поводу обоих.

Он не стал останавливаться, чтобы спросить, кто из них пролетел над землей первым. Это
было для него так же ясно, как если бы он был зрителем при их прохождении.
Жеребец шел впереди, - насколько далеко, Зеб точно сказать не мог.;
но определенно на некотором расстоянии, превышающем расстояние общения. Штаты
За ним последовал конь, а за ним родстер со сломанным ботинком -
тоже американец.

Все трое прошли по одной и той же местности, в разное время, и каждый сам по себе
. Это Зеб Стамп мог сказать с такой же легкостью и уверенностью, как
можно прочитать указатель циферблата или термометра.

Что бы ни было у него на уме, он ничего не сказал, кроме того, что произнес
простое восклицание "Хорошо!" и с удовлетворением
, отразившимся на его лице, он двинулся дальше, старая кобыла, казалось, насмехалась над ним.
его имитирующим шагом!

"Хур, они разделились", - сказал он, снова останавливаясь и
разглядывая землю у своих ног. - Стеллиан утверждает, что они ушли.
туда-сюда, в воздух, они ушли тем же путем. он сбился с пути в сломанном ботинке
в другом направлении.

"Интересно теперь, для чего это?" он продолжил, постояв немного, чтобы
подумайте. "Черт бы меня побрал, если я вижу этот озадачивающий знак! Это было бы загадкой
сам старина Дэниел Бун".

- За кем из них я последую дальше? Если я пойду за теми двумя, которых я знаю, куда
они поведут. Им суждено погибнуть в луже крови. Давайте
проследим за ним и посмотрим, попал ли он в тот же процесс!
Направо с краю, старина, и держись рядом со мной, иначе можешь заблудиться.
заблудись в чаппарале, и койоаты приготовят тебе ужин на твоем сале.
жир. Хо! хо! хо!"

С этим апострофом к его "твари", заканчивающимся смехом над тщеславием
из своего "сала" охотник свернул по следу третьей лошади.

Она вела его по краю протяженного участка чаппарал;
следуя по всем трем участкам, он приблизился к хорошо знакомому ему месту, называемому
к читателю, - где его разделяло уже описанное открытое пространство.

Новая тропа огибала лес лишь на небольшом расстоянии. Двести
в нескольких метрах от амбушюра проспекта, он побежал в нее, и пятидесяти шагов
далее Зеб пришел к месту, где конь стоял привязанный к дереву.

Зеб увидел, что животное не двинулось дальше, потому что там был другой
набор треков, показывая, где он вернулся к прерии, хотя и не
по тому же пути.

Всадник пошел дальше. Виднелись следы человеческих ног
за ними - в грязи полузасохшего арройо, - рядом с которым была
"привязана" лошадь.

Оставив своего зверька занимать "стойло", где сломанный башмак уже некоторое время пребывал в беспокойстве
, старый охотник скользнул прочь по следам
спешившегося всадника.

Вскоре он обнаружил две группы: одна уходила, другая возвращалась.

Он последовал за первой.

Его не удивило, что они вывели его на улицу - недалеко от
лужа крови, оставленная койотами, давно вылизанная досуха.

Он мог бы проследить их путь до нее, если бы не сотни лошадиных следов
, которые были протоптаны по земле, как в загоне для овец.

Но прежде чем зайти так далеко, его остановило открытие какого-то свежего
"знака" - слишком интересного, чтобы его можно было рассматривать небрежно. В месте, где
подлесок рос густо, он наткнулся на место, где в течение
некоторого времени оставался человек. Дерна не было, и рыхлая почва была твердой и запеченной.
гладкая, очевидно, от подошвы ботинка.

Были отпечатки той же подошвы, ведущие к месту взрыва.
кровь и подобные ей возвращаются снова. Но на ветвях
дерева между ними Зеб Стамп увидел то, что ускользнуло от глаз не только
поисковиков, но и их проводника Спенглера - клочок бумаги,
почерневший и наполовину сгоревший - очевидно, пыж от разряженного ружья!

Он цеплялся за ветку саранчового дерева, насаженный на один из его
шипов!

Старый охотник снял ее с колючки, к которой она прилипла под дождем и ветром
; осторожно разложил на ладони своей мозолистой руки;
и прочел на его замусоленной поверхности хорошо известное ему имя, которое, с
в сопутствующем названии стояли инициалы "C.C.C."



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ.

ЕЩЕ ОДНА ССЫЛКА.

На лице Зеба Стампа отразилось не столько удивление, сколько удовлетворение
когда он расшифровал написанное на бумаге.

"Вот она, оборотная сторона письма", - пробормотал он. "Рассказывает неплохую историю.
суть истории; думаю, внутри написано больше, чем война. Использовался для изготовления
пыжа пистолета! Что ж, если правильно ругаться за то, что протаранил винтовку
пуля с заплаткой из цинготной бумаги, я считаю, что это правильно.
вещь, которая немного проветривается из промасленной оленьей кожи.

"Время писать воздуха в sheemale силы", - продолжил он, глядя сначала на
лист бумаги. "Не signerfy на тет. Его все равно отправили _him_
и он получил его в Пурзешуне. Кажется, это то, о чем нужно позаботиться.
о ".

С этими словами он вытащил маленький кожаный кошелек, в котором лежал его трут
"панка", а также кремень и огниво; и, аккуратно уложив
убрав клочок бумаги, он вернул пакетик в карман.

"Уол!" - продолжил он свой монолог, стоя в молчаливом раздумье. "Я
калкерлейт, как этот старый кун сможет размотать хорошую кашу из
этот ключ к разгадке тайны, хотя, возможно, нить немного оборвана, хур, и это еще одна загадка, которую я не могу толком понять.
чет, и это еще одна загадка, которую я не могу понять. Человек, которого он
был убит, кем бы он ни был, сражается там, у этой лужи...
кровь, и человек, совершивший это деяние, чей бы он ни был ныряльщик, сражается в станнинге
за этим саранчовым деревом. Но для них, новичков, я, возможно, получил больше
от знака. Теперь у меня нет ни малейшего шанса. Они превратили заведение
хул в настоящий бардак, кувыркаются и слоняются без дела.

"Ну, нет смысла идти дальше в ту сторону. Самое лучшее сейчас - подняться в воздух, чтобы
езжайте по проселочной дороге, если это возможно, и остановите лошадь с разбитым ботинком.
сломанный ботинок тащил своего гонщика, когда он возвращался с этого небольшого участка
о том, что все еще охочусь. Thurfor, Оле'lon Зеб Стамп, обратно вы пойдете на багажнике
следы!"

Произнеся это гротескное обращение к самому себе, он начал прослеживать
следы, которые привели его к краю отверстия. Только в одном
или двух местах следы были вообще отчетливыми. Но Зеб дефицитные заботился
для их наведения.

Уже отмечено, что человека, который сделал их вернули
место, где лошадь была оставлена, он знал, что Колея задняя приведет
он был там.

Однако было одно место, где две тропы не пересекались.
По одной и той же местности. В открытом списке было разветвление, по которому пробрался
предполагаемый убийца. Это было вызвано непроходимостью,--а
патч в непроходимую чащобу. Они встретились снова, но не раньше, чем та, по которой
возвращался охотник, выбежала на открытую поляну
значительных размеров.

Удовлетворившись этим, Зеб оглядел поляну - на некоторое время
забыв о следах пешехода.

После короткого осмотра он заметил совершенно отчетливый след, и
несколько иной характер. Это был хорошо отмечен указав путь
открытие с одной стороны, а выходить с другой: короче,
быдло-трек.

Зеб увидел, что несколько дней назад по нему проехало несколько подкованных лошадей:
и именно это заставило его вернуться и осмотреть его.

Он мог с точностью до дня- часа - определить, когда проехали лошади; и
по самому указателю. Но в этом случае его изобретательность не понадобилась
. Он знал, что отпечатки копыт принадлежали лошадям
на которых ехали Спенглер и его группа - после того, как их отделили от основного
группа поисковиков, которые отправились домой с майором.

Он слышал всю историю того побочного расследования - как
Спенглер и его товарищи проследили лошадь Генри Пойндекстер к
места, где негр поймал ее на окраине плантации.

Для обычного интеллекта это, возможно, оказалось удовлетворительным. Больше ничего
никто не смог бы узнать, если бы снова прошелся по земле.

Зеб Стамп, похоже, так не думал. Когда он стоял, глядя вдоль дороги, в его
позе сквозила нерешительность.

- Если бы у меня было время, - пробормотал он, - я бы сразу последовал за ним.
Шутка в том, что я тоже найду _fluke_. Но это не так.
сейчас не время для сартинти, и мне лучше попытаться договориться с кем-нибудь еще.
как отлить четвертак ".

Он повернулся, чтобы уйти с поляны, когда его снова остановила мысль
.

"В конце концов, это может случиться в любой момент. Я догадываюсь, к чему это приведет
как сартинт, как если бы я долго бил скунса, которому это удалось -
прямиком в конюшню кейсера Корвера.

"Чертовски жаль бросать это дело, сейчас, когда я нахожусь на месте.
Это поможет мне совершить еще одну десятимильную пробежку, и тогда не будет
время. Пропади оно пропадом, если я не попытаюсь хоть немного пройти по нему. Старая маарская родня
подожди, пока я вернусь."

Готовя себя к новому расследованию, он начал на
быдло-дорожку, проторенной лошадей Спенглера и его партии.

До самых копыт-следы этих он заплатил лишь незначительного внимания; порой, не
все. Его глаза искали только те лошади Генри Пойндекстер же.
Хотя другие были более позднего времени и часто уничтожали следы.
он больше всего стремился изучить, у него не было трудностей с идентификацией.
последнее. Как он сам сказал бы, это мог сделать любой новичок.
Лошадь молодого плантатора ушел по земле галопом. В
трекеры была медленно ездил.

Насколько Зеб Стамп могли воспринимать, последний сделал ни остановить, ни
отклонение. У первого так и было.

Это было примерно в трех четвертях мили от края площадки.

Это была не остановка, которую сделал скачущий конь, а всего лишь небольшое отклонение
от своего прямого курса; как будто он что-то увидел - волка,
ягуар, пума или другой хищный зверь заставляли его стесняться.

После этого он продолжил свою карьеру, стремительную и безрассудную, как всегда.

Отряд вместе со Спенглером двинулся дальше, не задерживаясь, чтобы
спросить, почему лошадь свернула с его следа.

Зеб Стамп был более любознательным и остановился на этом месте.

Это был бесплодный участок без травы, покрытый галькой и
песком. Его осеняло огромное дерево с горизонтально раскинутыми ветвями.
Одна из них проходила поперек тропинки, по которой прошли лошади
- так низко, что всаднику, чтобы избежать контакта с ней, пришлось бы
опустить голову. На этой ветке стоял, вглядываясь, Зеб Стамп. Он заметил
царапина на коре; хотя и очень незначительная, она, должно быть, была вызвана
контактом с каким-то веществом, таким же твердым, если не более прочным, чем оно само.

"Это сделал череп человеческого существа", - рассуждал он."
человеческое существо, которое, должно быть, было на спине лошади - с этой стороны
ответвление, ответвление с другой стороны. Ни у одного живого мужчины не было такого жеребца, как этот
каллизюн, и он оставался в седле.

"Ура!" - торжествующе воскликнул он после беглого осмотра
земли под деревом. "Я так думаю. Это впечатляет
сброшенный всадник. И вот тогда он уполз прочь. Теперь у меня есть a
eобъяснение этой большой шишки, пока он меня озадачивал. Я знаю, что это не было сделано
когтями какого-нибудь шалуна; и это не было похоже на удар эйтера
камнем или палкой. Вот палка, на которой он это делает ".

Упругим шагом, с сияющим от триумфа лицом, старый охотник
зашагал прочь от дерева, но уже не по тропинке для скота, а по той, по которой
шел человек, с которого так грубо слезли.

Тому, кто не привык к чаппаралу, могло показаться, что он идет
без проводника и по тропинке, по которой никогда прежде не ступала нога человека.

Часть этого, возможно, и не имела. Но Зеба вели знаки, которые,
хотя и были неясны обычному глазу, были для него понятны, как
нарисованные буквы на указательном столбе. Ветвь изогнулась, чтобы обеспечить
проход для человеческой фигуры - смещенные усики ползучего растения -
поцарапанная поверхность земли - все говорило о том, что этим путем прошел человек
. Знак означал больше - что человек был инвалидом ...
ползал... калека!

Зеб Стамп шел дальше, пока не выследил этого калеку до берегов
бегущего ручья.

Ему не было необходимости идти дальше. Он сделал еще одно соединение
из оборванной нити. Еще одно, и его подсказка будет завершена!



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ.

УДАР КОНЕМ.

Выругавшись, бросив угрюмый взгляд и нахмурив брови настолько, насколько это было возможно от разочарования
, Кэлхаун отвернулся от края меловой прерии, где
он потерял следы Всадника без головы.

"Нет смысла идти дальше! Мы не знаем, куда он теперь делся! Нет надежды
найти его, кроме как по счастливой случайности! Если я вернусь к ручью, то, возможно, увижу его снова.
но если я не окажусь в пределах досягаемости, все закончится так же, как и раньше.
Жеребец-мустанг не подпускает меня к себе - как будто этот грубиян знает
чего я хочу!

"Он даже cunninger, чем дикие рода--привык к этому, я предполагаю,
сам mustanger. Один шанс-если бы я только мог сделать это, я бы
урегулировать свои курсы.

"Там, кажется, нет шансов на кражу на нем, а так же езда его
вниз, это не может быть сделано с медленно осел, как этот.

- Гнедой ненамного лучше в скорости, хотя и бьет этого зверя в зад.
 Я попробую его завтра с новым ботинком.

"Если бы я только мог заполучить что- нибудь достаточно быстрое, чтобы обогнать
мустанг! Я бы щедро пожертвовал за лошадь, которая могла бы это сделать.

- В поселке должна быть такая. Посмотрю, когда вернусь.
вернусь. Если и будет, пара сотен, да или три, не помешают мне
заполучить его.

Пробормотав эти слова, Кэлхаун поехал прочь от меловой прерии
его смуглое лицо странно контрастировало с ее снежным
блеском. Он ехал быстрым шагом, не щадя своего коня, и без того измученного
долгим путешествием, о чем можно было судить по его пропотевшему пальто и
сгустки наполовину свернувшейся крови в том месте, где шпора была свободно рассечена
на его боках. Вскоре появились свежие капли, когда он поехал легким галопом.
тяжело поднявшись, он направился к гасиенде Каса-дель-Корво.

Менее чем через час всадник вел его по зарослям
мескиты, которые окружали плантацию.

Эта тропа была известна Кэлхауну. Он ездил по ней раньше, хотя
не по одной и той же лошади. Пересекая русло арройо, пересохшее после
продолжительной засухи, он был поражен, увидев в грязи
следы другой лошади. На одном из них был обнаружен сломанный ботинок, старый
отпечаток копыта, почти восьмидневной давности. Он не проводил экспертизу, чтобы установить
время. Он знал, что его час.

Он наклонился над ней, с другой мысли-ощущение внезапности
смешанные с примесью суеверия. Трасса выглядела свежей, как будто
сделана накануне. Были ветер, дождь, гром и
молнии. Ни одна из них не пропала даром. Даже разгневанные стихии
казалось, прошли мимо, не уничтожив его - как будто пощадив его
для свидетельства против нарушенных законов Природы - их Бога.

Калхун спешился, с дизайном, чтобы стереть след
три четверти обуви. Лучше, чтобы он избавил себя от боли.
След от каблука его сапога, вдавленный в жесткую грязь, был лишь
дополнительным доказательством того, кто ехал на лошади со сломанными подковами. Там
был кто-то, кто шел совсем близко и мог их забрать.

Снова в седле, экс-офицер скакал, размышляя о своем
проницательность.

Его размышления были скудные достигли точки задумчивости, когда
копыто-ход конем-не его собственное, внезапно пришел в слух. Не было
в пределах видимости: животное, делавшее их, все еще было заслонено
чаппаралом.

Оно явно приближалось; и, хотя и медленным шагом, размеренный
поступь говорила о том, что его направляли, а не сбивали с пути. Это была лошадь с
всадником на спине.

В следующее мгновение оба оказались в поле зрения; и Калхаун увидел перед собой Исидору
Коварубио де лос Льянос; она в тот же миг заметила его!

Это было странное обстоятельство, что эти двое вот так встретились друг с другом.
другой - по-видимому, случайно, хотя, возможно, управляемый судьбой.
Еще более странная мысль пробудилась в сердцах обоих.

В Калхуне Исидора увидела мужчину, который любил женщину, которую она сама ненавидела.
В Исидоре Кэлхаун увидел женщину, которая любила его, которую он одновременно ненавидел и имел
преисполненные решимости уничтожить.

Это взаимное знание они почерпнули частично из сообщений, частично из
наблюдений, а частично из подозрительных обстоятельств, при которых
они не раз встречались. Они были одинаково убеждены в его правдивости.
Каждый был уверен в зловещей запутанности другого; в то время как оба
считали, что о своей собственной не подозревают.

Ситуация не была рассчитана на то, чтобы вызвать дружеские чувства между
ними. Неестественно, что мужчине или женщине должен нравиться поклонник
соперника. Они могут быть друзьями только в тот момент, когда к этому побуждает ревность.
к самой смертоносной мести; и тогда это всего лишь зловещая симпатия.

Пока еще ничего подобного не возникало между Кассиусом Калхауном и Исидорой Коварубио
де лос Льянос.

Если бы это было возможно, были бы готовы, чтобы избежать
встреча. Исидора, конечно, был.

У нее не было пристрастия к бывшему драгунскому офицеру; и помимо
знания того, что он был любовником ее соперницы, была еще одна мысль
которая теперь делала его присутствие если не неприятным, то по крайней мере не
желанный.

Она вспомнила погоню фальшивых индейцев и ее конец. Она знала
что среди техасцев было много предположений относительно ее внезапного
исчезновения после обращения к ним за защитой.

У нее были свои мотивы для этого, которые она не собиралась раскрывать;
и мужчина, который собирался встретиться с ней, мог быть склонен задавать вопросы на эту тему
.

Она прошла бы мимо, просто поздоровавшись - меньшего она дать не могла
. И возможно он бы сделал то же; но для мысли
которая в тот момент пришла ему в голову, никак не связано с
размышления уже там рожден.

Эта мысль пришла в голову не самой леди. Несмотря на ее
великолепная красавица, он не испытывал к ней никакого восхищения. В его груди, безжалостный
как бы это ни было, не осталось места для второй страсти-не
даже чувственные один-для нее, таким образом, встречаются в уединении
chapparal, с природой шепот дикий, злой предложения.

Не имея ни малейшего представления об этом, он остановился посреди
тропинки; снял шапку с макушки; и вежливым приветствием
предложил Исидоре вступить в диалог.

Ей был брошен такой вызов, что она не смогла избежать разговора; это началось в тот же миг.
Кэлхун взял инициативу в свои руки.

"Извините меня, сеньорита", - сказал он, его взгляд, направленный на нее конь
чем себя; "я знаю, что это очень невежливо так прерывать вашу поездку;
особенно со стороны незнакомца, как с горя я вынужден
называю себя".

- Это не нуждается в извинениях, сеньор. Если я не ошибаюсь, мы встречались раньше...
в прерии, недалеко от Нуэсес.

"Верно... верно!" - заикаясь, пробормотал Кэлхаун, не желая останавливаться на этом воспоминании.
"Я хотел рассказать не о той встрече, но о чем?". "Я хотел рассказать не об этой встрече.
Я видел потом, как ты скакал галопом вдоль утеса. Мы все
гадали, что с тобой стало.

- Особых причин для удивления не было, каваллеро. Выстрел, который кто-то из
твоих людей произвел снизу, отвлек меня от преследователей. Я увидел
, что они повернули назад, и просто продолжил свой путь ".

Кэлхаун не выказал огорчения из-за того, что был сбит с толку. Тема по
которых он предназначен для прямой своей речи еще не появился; и в
он может быть более успешным.

Что это было, можно было догадаться по его взгляду - наполовину _консультанта_,
наполовину жокея, - все еще направленному на скакуна Исидоры.

- Я не говорю, сеньорита, что я был одним из тех, кто удивлялся вашему
внезапное исчезновение. Я предположил, что у вас были свои причины не приезжать к нам.
и, видя, как вы скачете, я не испытывал страха за
вашу безопасность. Это была твоя езда, что поразило меня, как это делали все мои
товарищи. Такая лошадь у вас была! Он явился, чтобы скользить, а не
галопом! Если я не ошибаюсь, это же вы сейчас _astride одно. Я
верно, сеньора? Простите за вопрос такой ничтожный вопрос".

"То же самое? Дай мне посмотреть? Я использую так много. Я думаю, что в тот день я ехал на
этой лошади. Да, да, я уверен в этом. Я помню, как
этот грубиян предал меня.

- Предал тебя! Как?

- Он сделал это дважды. Один раз, когда ты и твои люди приближались.
Второй раз, когда индейцы... эй, дьявол! не индейцы, как я потом узнал.
слышали - шли через чаппарал.

- Но как?

- Ржанием. Ему не следовало этого делать. Он достаточно тренировался, чтобы
знать, что это не так. Неважно. Как только я верну его в Рио
Гранде, он останется там. Я больше не буду ездить на _him_. Он вернется
на свои пастбища.

- Простите меня, сеньорита, за то, что я заговариваю с вами на подобную тему, но я не могу
не думать, что это очень жаль.

"Что такое "жаль"?"

- Что от такого великолепного скакуна можно так легко отказаться. Я
многое бы отдал, чтобы обладать им.

- Вы шутите, каваллеро. Он ничего, кроме единого; возможно
маленькая и быстрая в своем деле. У моего отца пять тысяч
своего рода-многие из них красивее и, без сомнения, некоторые быстрее, чем он.
Он хороший родстер, и именно поэтому я сейчас езжу на нем. Если бы это было не так
я на пути домой, в Рио-Гранде, и путешествие еще впереди
я был бы рад видеть его у себя или у кого-нибудь еще, кто о нем заботится
как, похоже, и ты. Успокойся, _musteno mio_! Ты видишь, что есть
кое-кому ты нравишься больше, чем мне ".

Последняя речь была адресована мустангу, который, как и его наездник,
казалось, с нетерпением ждал окончания разговора.

Однако Калхун, казалось, в равной степени желая продлить или, вообще
события, выводя его на разных расторжения.

- Извините меня, сеньорита, - сказал он, принимая деловой вид.
серьезность в то же время звучала извиняющимся тоном. - Если это все
учитывая стоимость, которую вы установили для серого мустанга, я был бы только рад
произвести с вами обмен. Мой конь, если и не красавец, то оценивается по
наши дилеры техасец в качестве ценного животного. Хотя и несколько медленно, по его
шагов, я могу обещать, что он будет нести вы спокойно к себе домой и
будет лучше служить тебе".

- Как, сеньор! - воскликнула дама в явном изумлении. - обменяйте
ваш великолепный американский "фрисон" на мексиканский "мустанг"! Предложение слишком
щедрое, чтобы показаться иначе, как шуткой. Вы знаете, что на Рио-Гранде
одна из ваших лошадей равна стоимости, по крайней мере, три, иногда шесть
наша?"

Колхаун знал это достаточно хорошо; но он знал также, что Мустанг скакал
клянусь Исидорой, для него это стоило бы целого стойла таких скакунов, как
на которых он ездил верхом. Он был очевидцем его скорости,
помимо того, что слышал о нем от других. Это было то, в чем он нуждался
- именно в этом. В обмен он отдал бы не только свой "гранд
фрисон_", но и полную стоимость "мустанга" в качестве
"багажника".

К счастью для него, попытки вымогательства не было. В
композиции the Mexican maiden, как бы сильно она ни отдавала предпочтение
конным вкусам, не было много "копера". С пятью
тысячи лошадей в отцовских конюшнях, или, скорее, бродили по родовым равнинам.
у нее был лишь слабый мотив для отточенной практики; и
почему она должна отказывать себе в таком пустяковом удовольствии, даже если мужчина
искал его незнакомец - возможно, враг?

Она этого не сделала.

"Если вы серьезно, сеньор", - был ее ответ: "добро пожаловать
то, что вы хотите".

"Я в шутку, сеньорита".

"Взять его!" сказала она, выскочив из ее седла, и начинает
расстегнуть подпруги, "мы не можем обменять седла: твой отец был бы мили
большой для меня!"

Кэлхаун был слишком счастлив, чтобы найти слова для ответа. Он поспешил
помочь ей снять седло, после чего снял свое собственное.

Менее чем за пять минут лошади были заменены - седла и
уздечки остались у их владельцев.

Исидоре показалось, что в этой передаче было что-то нелепое. Она
чуть не рассмеялась, пока это продолжалось.

Кэлхаун посмотрел на это в другом свете. Перед его мысленным взором стояла цель
- цель первостепенной важности.

Они расстались без лишних слов - только обычные приветствия
прощайте, Исидора отправляется на "фрисон", в то время как бывший офицер садится на коня.
на сером "мустанге" продолжил свой путь в направлении Каса-дель-
Корво.



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ.

НЕУТОМИМЫЙ СЛЕДОПЫТ.

Зеб не заставил себя долго ждать, добравшись до места, где он "запряг" свою
кобылу. Топография чаппараля была ему знакома; и он
пересек его менее окольным путем, чем тот, которым воспользовался калека.

Он еще раз бросился по следам разбитых ботинок, в полном объеме
предполагая, что это может принести не в сотне миль от Каса-дель-Корво.

Она привела его по дороге, идущей почти прямо от одного из перекрестков
Рио-Гранде к форту Инге. Дорога была шириной в полмили -
явление нередкое в Техасе, где каждый путешественник выбирает свой собственный путь,
в одиночку смотря в общем направлении.

Вдоль одного края она пропала лошадь с поврежденной обуви.

Не весь путь до Форт-Инге. На расстоянии четырех-пяти миль от поста
тропа отходила от дороги под углом как раз в такой
градус, который при следовании по прямой вывел бы к плантации Пойндекстера
. Зеб был так уверен в этом, что едва ли соизволил ответить
держать руку на землю; но ехал вперед, как будто палец-пост
постоянно на его стороне.

Он уже давно отказались идя по следу пешком. Несмотря на его
исповедует презрение к "конь-крепежа" - как он называется езда--у него нет
возражение, чтобы закончить свой путь в седле--fashed как он теперь был с
усталость от затяжной трейлинг по прерии и через chapparal.
Сейчас и тогда только он бросил взгляд на Землю--меньше уверяю
сам он был на трассе, разбитой обуви, не заметили ли
что-то еще, возможно, не узнал от знака, помимо всего
направление.

В прерии были участки, на которых дерн, твердый и сухой,
не произвел никакого впечатления. Обычный путешественник мог бы вообразить себя
первым, кто прошел по земле. Но Зеб Стамп был не из этого класса;
и хотя он не всегда мог различить следы копыт, он знал
с точностью до дюйма, где они снова станут видны - на более влажном
и более мягкие участки прерии.

Если в каком-то месте догадка и ввела его в заблуждение, то лишь на короткое расстояние,
и вскоре он исправился, совершив обход.

Таким наполовину небрежным, наполовину осторожным способом он приблизился на расстояние
миля плантации Пойндекстера. Над верхушками мескитовых деревьев
был виден зубчатый парапет; когда что-то, что он увидел на
земле, вызвало внезапную перемену в его поведении. Изменилась и его поза
: вместо того, чтобы оставаться на спине своей кобылы, он выпрыгнул
из седла, набросил уздечку ей на шею и, быстро
пройдя перед ней, начал подниматься по тропе пешком.

Кобыла не остановился, а продолжил после него-с
отставка, как будто она привыкла к таким чудачествам.

Неопытному глазу нечем было объяснить эту внезапность
Спешивание. Это произошло в месте, где дерн казался нехоженым
человеком или зверем. Единственный вывод, который можно было сделать из речи Зеба, когда он
выпрыгнул из седла:

"Его след! иду в хум!" - эти слова были произнесены медленным, размеренным
тоном; после чего спешившийся охотник еще медленнее продолжил путь по
тропе.

Немного времени спустя она привела его в чаппараль; и еще меньше
к остановке - внезапной, как будто колючая чаща превратилась в
_chevaux-de-frise_, непроницаемый как для него, так и для его "создания".

Дело было не в этом. Путь все еще был открыт перед ним - более открыт, чем когда-либо.
когда-либо. Именно его открытость дала ему повод для того, чтобы
прекратить продвижение.

Тропинка спускалась в долину внизу - впадину в прерии,
по вогнутости которой временами протекал крошечный ручей - арройо.
Теперь оно высохло или было занято только стоячими лужами на большом расстоянии друг от друга
. В покрытом илом русле стоял человек, а за ним лошадь
его вели под уздцы.

В поведении лошади не было ничего примечательного; он
просто следовал примеру спешившегося всадника.

Но человек - что он делал? В его движениях было что-то
необычное - что-то, что озадачило бы непосвященного зрителя.

Зеба Стампа это озадачило не больше, чем на секунду.

Почти в то же мгновение, как его взгляд упал на нее, он понял значение маневра
и пробормотал его про себя.

- Стираю отпечаток разбитого ботинка или пытаюсь сделать то же самое!
"Портить бесполезно, мистер Кэш Кэлхун, - бесполезно. Вы сделали свой выбор.
но эти отметины слишком глубоки, чтобы обмануть меня; и к Вечеру я последую за ними,
даже если они поведут меня в адское пламя?"

Когда житель лесной глуши закончил свое богохульное обращение, человек, на которого оно указывало,
закончив свою работу по сокрытию, снова
вскочил в седло и поспешил дальше.

Пешком трекер с последующим, хотя и не проявляя никакого беспокойства о
держать его в поле зрения.

Нет необходимости для этого. Сыщик пес на свежий слот не может
быть более уверенным опять просмотр его жертвой, чем был Зеб Стамп прихода
покончи со своим. Никакие ухищрения чаппарала - никакие подтасовки или удвоения -
не могли спасти Кэлхуна сейчас.

Следопыт свободно продвигался вперед, не ожидая, что ему придется снова останавливаться, пока он
не окажется в пределах видимости Каса дель Корво.

Его нельзя винить за то, что его расчет оказался неверным. Кто мог
предсказать такой перерыв, как тот, что был вызван встречей
между Кассиусом Калхауном и Исидорой Коварубио де лос Льянос?

Хотя при виде этого, захваченный врасплох - возможно, чем-то большим, - Зеб
не позволил своим чувствам выдать его присутствие рядом с этим местом.

Напротив, это, казалось, побудило его к повышенной осторожности.

Бесшумно повернувшись, он прошептал несколько каббалистических слов на имя
своего "создания"; а затем бесшумно прокрался вперед под прикрытием
акаций.

Без выговора, или замечание, кобыла не последовало. Вскоре он пришел к
падение остановить-его животное делает то же самое, в имитации настолько точные, как появится
его коллегой.

Густые заросли мескитовых деревьев отделяли его от двух людей,
к этому времени занятых оживленным обменом речью.

Он не мог видеть их, не подвергая себя опасности быть
это было замечено по тому, как он опускал карниз; но он все равно слышал, о чем они говорили.


Он оставался на своем месте, прислушиваясь, пока не завершилась торговля лошадьми, и
еще некоторое время после.

Только когда они расстались и оба ушли, он осмелился
выйти из своего укрытия.

Стоя на месте, недавно занятом "свопперами", и глядя
"в обе стороны сразу", он воскликнул--

"Геехософат! это сделка между _ним _ и _ней_-дьяволом; и черт возьми!
если я могу судить, кому из них досталась самая выгодная сделка!"



ГЛАВА ВОСЬМИДЕСЯТАЯ.

За ДВЕРНЫМ ПРОЕМОМ ХОРОШО НАБЛЮДАЛИ.

Прошло некоторое время, прежде чем Зеб Стамп выехал из укрытия, где он
был свидетелем "обмена лошадьми". Только после того, как оба торговца
полностью скрылись из виду. Тогда он не пошел ни за тем, ни за другим; но остался
на месте, как будто не решив, за кем ему следовать.

Не совсем это удерживало его на этом месте; но необходимость
предпринять то, что он привык называть "хорошенько подумать".

Его мысли были об обмене лошадей: ибо он слышал
весь диалог относящейся к ней, а предложение исходит от Калхун.
Именно это озадачило или, скорее, дало ему повод для размышлений.
Какой мог быть мотив?

Зеб знал, что слова мексиканца были правдой: лошадь из Штатов
по рыночной стоимости стоила намного больше, чем мустанг. Он знал,
более того, что Кассиус Кэлхун был последним человеком, с которым "справились" в торговле лошадьми
. Почему же тогда он заключил эту "сделку"?

Старый охотник снял свою войлочную шапку; дал ему руку поворот или два
через его всклокоченные волосы; передали ласки седой бородой
на подбородке-все это время глядя на землю, как будто ответ
его мысленный вопрос состоял в том, чтобы выпрыгнуть из травы.

- Есть только одно объяснение, - наконец пробормотал он. - Серый - это
самое быстрое существо из двух - в этом нет сомнений; и мистер Кэш
нужен он из-за его стойкости: иначе какого черта он пролил столько джина?
в любой части Техаса его продали бы за четыре штуки в два раза дороже
номер в Мексико? Я рек-Эн-он торгуется на каблуках. Почему? Дарн
мне, эф, я не подозреваю, почему. Он хочет... он... хей... Я понял... что-нибудь вроде
подружись с Безголовым!

"Это именно то, чем он является на самом деле - уверен, как и то, что меня зовут Зеб'лон Стамп.
Он пробовал ездить по Штатам и ловил его медленно. Это я и сам знаю.
Теперь он думает, что с маустангом у него, возможно, будет шанс отремонтировать его.
тот, если только он снова найдет его; и ради сартина он отправится на поиски.
он.

"Он рад. теперь Casser Корвер-возможно, чтобы отвести душу точкой о' что' к
есть. Он не останется чт давно. Прежде чем пройдет много часов, кто-нибудь
увидит его здесь, на пурайре; и этим кем-нибудь по воздуху окажется
Зеблон Стамп.

"Ну же, ты, тварь!" продолжил он, поворачиваясь к кобыле, "Ты хочешь, чтобы ты это сделала?"
Это было гудение, не так ли? Ты ошиблась. Ты должен сесть на корточки, хюр
еще час или два, если не всю ночь. Не бери в голову, старина
гурл! Трава выглядит не такой уж и зеленой; если ты выстрелишь, у тебя будет шанс ткнуться в нее
мордой. А теперь - набивай свое проклятое нутро до отвала!"

Произнося этот апостроф, он натянул головной убор на уши
своей кобылы; и, перекинув уздечку через выступающее дерево
седла, позволил ей пастись по своему желанию.

Укрыв ее в чапарале, где он остановился, он пошел дальше...
по тропинке, по которой шел Кэлхаун.

Еще двести ярдов, и джунгли закончились. За ними
простиралась открытая равнина; и на ее противоположной стороне виднелась
гасиенда Каса-дель-Корво.

На фоне побеленного здания можно было различить фигуру всадника
фасад, который в следующий момент потерялся в темных очертаниях входа.

Зеб знал, кто вошел.

"С этого места, - пробормотал он, - я увижу, как он уйдет; и будь я проклят, если я
не смотри, пока он не кончит, - если это случится до этого времени.
завтра. Итак, хьюр набирается терпения.

Сначала он опустился на колени. Затем, "извиваясь", пока его
спина не соприкоснулась со стволом медоносной саранчи, он устроил
сам принимает сидячее положение. Покончив с этим, он достал из своего вместительного
кармана бумажник, в котором лежала "лепешка" кукурузного хлеба, большой "ломоть"
жареная "свинина" и фляжка ликера, аромат которого выдавал это вино.
"Мононгахела".

Съев около половины хлеба, и как количество мяса, он
вернулись остальные фрагменты для кошелька; что он висит над
голову на ветке. Затем, сделав удовлетворительный глоток из
фляжки с виски и раскурив трубку, он прислонился спиной к саранче...
скрестив руки на груди и устремив взгляд на ворота Каса
дель Корво.

Таким образом, он нес вахту в течение полных двух часов; никогда не меняя
направления своего взгляда; или недостаточно долго, чтобы кто-нибудь потерял сознание
незаметно для него.

Оттуда выходили и входили фигуры - их было несколько - мужчин и женщин. Но даже на расстоянии
их скудная светлая одежда и смуглый
цвет лица говорили о том, что это всего лишь прислуга особняка.
Кроме того, все они были пешими; а тот, за кем наблюдал Зеб,
должен был приехать верхом - если вообще приедет.

Его бдение было прервано только заходом солнца; и тогда
только для того, чтобы вызвать смену его наблюдательного поста. Когда сумерки начали
бросать свои фиолетовые тени на равнину, он поднялся на ноги; и,
неторопливо развернув свою высокую фигуру, выпрямился у ствола дерева.
дерево - как будто такое отношение было более благоприятным для "обдумывания".

"Это такая шутка, что скунс может улизнуть ночью?" - было
его отражение. "По крайней мере, до рассвета; и я должен
убедиться, в какую сторону он поведет пурайру.

- Мне нет смысла таскаться за мааром по пятам, - продолжил он, заглядывая в
в том направлении, где было оставлено животное. "Она бы только побеспокоила меня.
Кроме того, при лунном свете будет довольно сумрачно, и ее, возможно, не будет
видно из ниггерского квартала. Она будет лучше наша--как трава, и
кивер".

Он вернулся к кобыле; снял седло; обвязал веревку
вокруг ее шеи, привязав другой конец к дереву; а затем, отстегнув свой
он перекинул старое одеяло из столовой через левую руку и пошел
в направлении Каса-дель-Корво.

Он не продолжал _pari passu_, но теперь быстрее и теперь более
нерешительно, рассчитывая время по сумеркам, чтобы его приближение
не было замечено с гасиенды.

Он нуждался в этой осторожности, потому что местность, по которой ему предстояло пройти, была
похожа на ровную лужайку, без рощицы или какого-либо укрытия. Здесь и там
стояло одинокое дерево-карлик-дуб или _algarobia_, но не достаточно близко, чтобы
укрыть его от посторонних глаз через стекла ... тем более от
являются основными принципами в работе.

Сейчас и потом, он перестал--ждать углубление
сумерки.

Прокладывая свой путь в этом незаметным образом, он прибыл в течение менее двух
сотня ярдов стен - как раз в тот момент, когда с неба исчез последний луч солнечного света
.

Он достиг цели своего путешествия - на этот день - и места, на котором
скорее всего, ему предстояло провести ночь.

Поблизости рос низкий куст без стеблей; и, улегшись за ним, он
возобновил слежку, о которой едва ли можно было сказать, что она была
прервана.


За всю ночь длиною в жизнь Зеб Стамп ни разу не сомкнул оба глаза одновременно
. Один из них всегда был начеку; и неослабевающая серьезность,
с которыми он поддерживал его, провозгласил его, действуя под
влияние ряда мотива за пределы общего.

В первые часы его не обходилось без звуков, которые подбадривали или, по крайней мере,
нарушали монотонность его одинокого бдения. Послышался гул голосов
из хижин рабов; время от времени раздавались взрывы смеха. Но это
было более приглушенным, чем обычно, и не сопровождалось ясным
напряжением скрипки или живым динь-динь банджо-звуками
почти характерно для "негритянского квартала", ночью.

Мрачная тишина, повисшая над "большим домом", распространилась на весь
очаги его соболиных слуг.

Перед полуночью голоса стихли, и повсюду воцарилась тишина
нарушаемая лишь время от времени воем отбившейся от стада собаки.
произнесено в ответ на воющий лай койота, старающегося держаться подальше
на равнине.

Наблюдатель провел утомительный день, и, возможно, спал, но на его
мысли. Однажды, когда эти грозилась оставить его, и он был в
опасность засыпания, он начал вдруг к его ногам; взяли в оборот или два
за меч; и, то лежа, снова, снова закурил трубку; опустившего
засуньте голову в самую гущу куста и коптите, пока чаша не подгорит.
пустая.

Все это время он не сводил глаз с больших ворот
особняка; массивная дверь которого - он мог судить по лунному свету, падавшему на
нее - оставалась закрытой.

Опять же он изменил свой пост наблюдения; восходящего солнца-как его
настройки сделал-словно бы дать ему подсказки.

Как первый оттенок рассвет отображается на горизонте, он воскрес
аккуратно встать на ноги; вцепились в одеяло так, чтобы довести его края в
связаться через его грудь, и, повернувшись спиной к Каса-дель-Корво,
медленно пошел прочь - по той же тропинке, по которой подошел к нему
предыдущей ночью.

И снова неравными шагами: через короткие промежутки времени останавливаясь и оглядываясь
назад - под руку или через плечо.

Нигде он не делал длительной паузы; пока не добрался до саранчового дерева,
в тени которого он приготовил свой ужин; и там, в той же самой,
идентичной позе, он продолжил свой пост.

Вторая половина "лепешки" и оставшийся кусок свинины вскоре
исчезли у него между зубами; за ними последовал ликер, который
оставался во фляжке.

Он снова набил трубку и собирался ее раскурить, когда перед его глазами возник предмет
, который заставил его поспешно вернуть кремень и
огниво в кисет, из которого он их достал.

Сквозь голубой утренний туман виднелся вход в Каса дель Корво
более темный диск. Дверь была открыта.

Почти в то же мгновение было видно, как выехал всадник верхом на маленькой серой лошадке;
и дверь за ним тут же закрылась.

Зеб Стамп не обратил на это внимания. Он только посмотрел, в каком направлении пойдет
ранний путешественник.

Ему хватило менее двух десятков секунд, чтобы успокоиться. Голова лошади
и лицо всадника были повернуты к нему.

Он не терял времени, пытаясь опознать ни того, ни другого. Он не сомневался, что это
были те же самые человек и лошадь, которые проходили мимо этого места вечером
накануне; и он был также уверен, что они пройдут мимо него снова.

Что он сделал, так это доковылял до своей кобылы; в некоторой спешке оседлал ее
и взнуздал; а затем, взяв свою веревку, отвел ее в
укрытие, откуда он мог обозревать тропу чаппарал,
без опасности быть замеченным.

Покончив с этим, он стал ждать прибытия путешественника на сером скакуне -
он знал, что это капитан Кассиус Кэлхун.

Он подождал еще дольше-до второй побежал мимо; пока он
ушли довольно-таки через пояс chapparal, и в неясном свете
утро постепенно исчезали по прерии дальше.

Только после этого Зеб Стамп вскарабкался в седло и, "ткнув" своей
единственной шпорой в ребра своего родстера, заставил последний двигаться
дальше.

Он пошел после того, как Кассий Колхаун, но не показывая ни малейшего беспокойства
о поддержании последнего в помине!

Он не нуждался в этом, чтобы направлять себя. Роса на траве была для него
безупречно чистой страницей - следы серого мустанга были шрифтом, таким же разборчивым, как
строки печатной книги.

Он мог бы читать их на бегу; да, переходя на галоп!



ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ.

ГОЛОВУ ВНИЗ - ПЯТКИ ВВЕРХ!

Не подозревая, что его видели выходящим из дома - за исключением
Плутона, который оседлал серого мустанга, - Кэлхун поехал дальше по
прерии.

Столь же беспечным был и он, проходя мимо места, где стоял Зеб Стамп.
Пригнувшись в укрытии.

В тусклом свете утра он полагал, что его не видит человеческий глаз;
и он не рассчитывал ни на что другое.

Отъехав от бревенчатой границы, он направился в сторону
Нуэсес; ехал быстрой рысью, время от времени переходя на галоп.

Пр первых шести или восьми миль он взял только маленькую заметку о том, что
был вокруг. Случайный взгляд вдоль горизонта, казалось, удовлетворял
его; и это распространялось только на ту часть огромного круга перед
его лицом. Он не смотрел ни направо, ни налево; и только один раз
назад - после того, как отошел на некоторое расстояние от юбки чаппараля.

Перед ним был объект - все еще невидимый - на котором блуждали его мысли
.

Что это была за цель, знал только он и еще один человек - тот, другой Зеб Стамп -
хотя Кэлхаун и представить себе не мог, что у смертного человека могут возникнуть подозрения
о характере его раннего поручения.

Старый охотник только предположил это; но это было предположение о
истине, в которой он был так же уверен, как если бы бывший капитан сделал его своим
доверенным лицом. Он знал, что последний отправился на поиски
Всадника без головы - в надежде возобновить вчерашнюю погоню, с
большими шансами на поимку.

Несмотря на то, что Кэлхун управлял флотом скакунов как техасский олень, он ни в коем случае не был
оптимист успеха. Было много шансов против того, чтобы он увидел
игру, которую он намеревался вести: по крайней мере, два к одному; и это было именно так.
это составляло тему его размышлений, пока он ехал вперед.

Неопределенность беспокоила его; но он утешил по надежда основана на
некоторые поздние переживания.

Есть конкретное место, где он уже дважды возникало, что он
был в поиске. Может быть, там опять?

Это был участок зеленого дерна, где саванна граничила с
чаппаралом, и близко к устью этого отверстия - там, где оно было
предположил, что было совершено убийство!

"Странно, что он всегда возвращается туда?" размышлял Кэлхаун, пока он
размышлял над этим обстоятельством. "Это чертовски уродливо странно! Выглядит так, как будто он
--знал. Ба! Это только потому, что трава лучше, и пруд,
сбоку от него. Ну! Я надеюсь, что он думал, что, как это утро.
Если это так, то у вас будет шанс найти его. Если нет, я должен идти на
через chapparal; и меня повесят, если мне это нравится, хотя это будет в
дневной свет. Тьфу!

"Тьфу! чего тут бояться - теперь, когда он в безопасности в лимбо? Ничего, кроме
кусочек свинца; и он должен быть у меня, если я собираюсь скакать на этой штуке
пока она не упадет замертво на своих гусеницах. Святые небеса! что это там такое?

Эти шесть слов были произнесены вслух. Все остальное было
монолог в мыслях.

Произнеся их, говоривший остановился, почти волоча мустанга
за собой на задних лапах; и глазами, которые, казалось, были готовы вылезти из своих
орбит, сэйт уставился на равнину.

В этом пристальном взгляде было нечто большее, чем удивление - в нем был
ужас.

И неудивительно: зрелище, на котором он остановился, могло ужаснуть
самое стойкое сердце.

Солнце поднялось над горизонтом прерии и оказалось за спиной
всадника, на прямой линии курса, по которому он ехал.
Перед ним, вдоль края неба, простирался пояс голубоватого тумана -
выдох, поднимающийся из чаппарала, теперь уже недалеко.
Сами деревья были невидимы - их скрывала плывущая над ними пленка
которая, как вуаль из пурпурной кисеи, поднималась на значительную высоту
над их вершинами, постепенно сливаясь с более глубокой лазурью неба.

На этой вуали или двигаясь за ней - как в прозрачных пленках сцены
сцена -предстала в форме, достаточно странной, чтобы повергнуть зрителя в изумление
если бы он не видел ее раньше. Это был образ Безголового
Всадника.

Но не таким, каким его видели раньше - ни сам Кэлхаун, ни кто-либо другой.
Нет. Теперь все было совершенно по-другому. По форме то же самое; но по размеру
оно было увеличено в десять раз по сравнению с первоначальными размерами!

Это был уже не человек, а Колосс - гигант. Больше не лошадь, а
животное лошадиной формы, с высоким ростом и огромным массивным телом
мастодонта!

И это было далеко не все новое, что можно было отметить о Всаднике без головы. A
еще большая перемена произошла в его внешности; еще одна
необъяснимая, если это вообще возможно. Он шел уже не по
земле, а на фоне неба; и лошадь, и всадник двигались в
перевернутом положении! Копыта первого были отчетливо различимы
на верхнем краю пленки; в то время как плечи - я чуть было не сказал
"голова" - второго были близко к линии горизонта!
Серапе, окутывающее их, висело в правильном направлении - не в соответствии с
законами тяготения, а в зависимости от положения владельца. То же самое и с уздечкой.
поводья, грива и широкий хвост лошади. Все задрапировано _верх_!

Когда его увидели впервые, призрачная форма - теперь более призрачная, чем когда-либо, - была
двигалась медленной, неторопливой походкой. В таком темпе это продолжалось некоторое время.
Кэлхаун смотрел на это с сердцем, полным ужаса.

Внезапно все изменилось. Его правильные очертания стали
спутанными из-за быстрой трансформации; лошадь развернулась и поехала
рысью в противоположном направлении, хотя по-прежнему цокая каблуками
на фоне неба!

Призрак встревожился и отступал!

Калхаун, наполовину парализованный страхом, остался бы на месте и
позволил бы ему уехать, если бы не его собственная лошадь; которая как раз в этот момент шарахнулась
внезапно обернувшись, он оказался лицом к лицу с объяснением.

Когда он повернулся, стук подкованных копыт по траве прерии предупредил
его, что рядом настоящий всадник - если это можно назвать реальным, что
отбрасывало такую ужасающую тень.

"Это _mirage_!" - воскликнул он, с добавлением клятву давать
волю своей досаде. "Что я дурак, пусть это вздор меня!
Вот проклятая тварь, которая это сделала: именно то, что я ищу.
И так близко! Если бы я знал, я бы достал его, прежде чем он
увидел меня. Теперь для погони; и, клянусь Богом, я _grup_ его, если мне придется
галопом на другой конец Техас!"

Голос, шпоры и хлыст были пущены в ход одновременно, чтобы доказать серьезность слов говорившего.
и через пять минут два всадника мчались во весь опор.
растянуться по прерии - их лошади оба рождены в прериях - один
вплотную преследует другого - преследуемый без головы; преследователь с
сердцем, которое трепещет от отчаянной решимости.


Погоня была недолгой - по крайней мере, пока она велась по открытой
прерии; и Кэлхаун начал поздравлять себя с перспективой
поимки.

Его лошадь казалась быстрее; но это могло быть вызвано тем, что он был
более настойчив; или тем, что другой был недостаточно напуган, чтобы
позаботиться о побеге. Конечно, серый конь вырос--в длину
так близко, что Калхун приготовил свою винтовку.

Его намерение состояло в том, чтобы стрелять в лошадь, и так положить конец
гонка преследования.

Он бы выстрелил в тот же миг, если бы не опасался промаха. Но
сделав уже не один выстрел, он удержался от нажатия на спусковой крючок
до тех пор, пока не подъедет достаточно близко, чтобы произвести смертельный выстрел.

Пока он так колебался, погоня внезапно свернула с безлесной
равнина, и бросился в проем в лесу.

Это движение, неожиданное для преследователя, заставило его потерять почву под ногами; и
в попытке восстановить ее, он преодолел расстояние более полумили
позади него осталось.

Он приближался к месту, хорошо, слишком хорошо знакомому ему - месту, где
была пролита кровь.

В любом другом случае он бы избегал этого; но в его
сердце - мысль, которая мешала ему предаваться воспоминаниям о
прошлом, защищая его от любых размышлений, кроме холодного страха перед
будущим. Поимка странного всадника могла сама по себе развеять этот страх
устранив опасность, которой он так боялся.

Он снова продвинулся вперед в погоне. Раздувающиеся ноздри его коня
были почти на одной линии с размашистым хвостом преследуемого. Его
винтовка лежала наготове в левой руке, спусковая скоба была прикрыта
пальцами правой. Он искал место, в которое можно было бы прицелиться.

В следующую секунду раздался бы выстрел, и пуля отправилась бы в полет.
между ребер отступающей лошади, когда последняя, как будто
осознав опасность, сделала быстрый вираж в сторону; и
затем, целясь ногой в морду своего преследователя, прыгнул дальше
в другом направлении!

Внезапность демонстрации с резким, злобным "визгом"
, который сопровождал ее, казалось, почти говорил о неземном
интеллект - на мгновение смутил Кэлхауна; как и лошадь, на которой он ехал.
он ехал верхом.

Последний остановился и отказывался ехать дальше, пока шпора,
глубоко вонзившаяся ему между ребер, снова не заставила его перейти на галоп.

И теперь всадник настойчивее, чем когда-либо, подгонял его; ибо
преследуемый, больше не придерживаясь тропы, направлялся прямо к
чаще. На этом погоня могла закончиться без того, чтобы преследуемое животное
было либо убито, либо поймано.

До сих пор Кэлхаун думал только об испытании на скорость. Он не
предвидел такой конец, а теперь возможным и вероятным; и
с более безрассудной решимости, он еще раз поднял свою винтовку для
выстрел.

К этому времени оба были уже близко к кустам - Всадник без головы
уже наполовину скрытый покрытыми листвой ветвями, которые со свистом проносились мимо.
его бока. Прицелиться можно было только в бедра его лошади; и именно на них
было наведено ружье.

Из его дула повалил сернистый дым; одновременно послышался треск
и, словно вызванный разрядом, появился темный предмет.
пронесся сквозь облако и с глухим "стуком" упал на дерн.

Подпрыгнув и перекатившись - это привело его к ногам лошади Кэлхауна
- он замер.

Замер, но не неподвижно. Он продолжал раскачиваться из стороны в сторону,
как волчок, прежде чем перестал вращаться.

Серый конь фыркнул и встал на дыбы. Его всадник издал крик
усилилась тревога.

И неудивительно. Если почитать в шекспировских преданиях, он мог бы
уместно повторить слова "Не тряси этими окровавленными локонами": ибо на
земле под ними лежала голова мужчины, все еще торчащая из шляпы ...
жесткие округлые поля которого мешали ему оставаться неподвижным.

Лицом к Калхун-вздернуть на такой угол, чтобы привести
она вся перед ним. Черты лица были запачканы кровью, бледные и
сморщенные; глаза открыты, но холодны и тусклы, как шарики из выдувного стекла;
зубы, сверкающие белизной между мертвенно-бледными губами, но, казалось, вставленные в
выражение беспечного удовлетворения.

Все это видел Кассиус Кэлхаун.

Он смотрел на это со страхом и трепетом. Не из-за сверхъестественного или неизвестного,
но из-за реального и по-настоящему постигнутого.

Короткой была его беседа с этой безмолвной, но говорящей головой. Прежде чем она успела
перестать раскачиваться на гладкой траве, он развернул свою лошадь.;
глубоко врезался в борозды и галопом оторвался от земли!

Дальше пошел он в погоню за всадником без головы по-прежнему слышал
прорвавшись сквозь кусты, а обратно--назад к прерии, и на, на,
Каса-дель-Корво!



ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ДВА.

СТРАННАЯ ПОСЫЛКА.

Лесной житель, выбравшись из чащи, продолжил свой путь так же
неторопливо, как если бы у него был впереди целый день и не было никаких
особых причин для спешки.

И все же, внимательно всмотревшись в его черты, можно было бы заметить
выражение сильного рвения; это соответствовало его
нервному подергиванию в седле и острым взглядам, бросаемым время от времени
брошенный перед ним.

Он едва удостоил взглядом "знак", оставленный Кэлхауном. Он мог
прочитать его краем глаза. Что касается следования по нему, старая кобыла
могла бы сделать это и без него!

Не это знание заставило его задержаться, потому что он бы
предпочел держать Калхоуна в поле зрения. Но, сделав это, последний
мог увидеть _him_; и таким образом расстроить цель, которой он желал достичь.

Эта цель была важнее, чем любые действия, которые могли произойти между ними.;
и, чтобы познакомиться с последним, Зеб Стамп доверился
искусству своего интеллекта, а не мастерству своих чувств.

Продвигаясь медленно и осторожно, но с тем постоянством, которое обеспечивает
хорошую скорость, он, наконец, прибыл к месту, где _mirage_ явил
себя Кэлхауну.

Зеб ничего этого не видел. Оно исчезло, и небо простерлось до самой прерии.
синева сливалась с зеленью прямой непрерывной линией.

Однако он увидел, что возбуждало его почти так же сильно, как призрак будет
сделали: два комплекта верховой тропы, Идущие вместе ... те, что шли
после того, как копыта марками новая лошадь Колхауна-в которых Зеб был
уже приняты меры.

О следах _underneath_ у него не было никаких догадок - по крайней мере, в том, что касалось
их идентификации. Он знал их так же хорошо, как если бы их оставила его собственная кобыла
.

"Скунс нашел!" - вот слова, которые вырвались у него, когда он насытился
уставившись на двойной след. "Это не вытекает из этого", - сказал он.
продолжил тем же небрежным тоном, растягивая слова: "Этот хе-хе поймал добычу. Для себя.
ЮИТ, кто знает? Дарн мне, е он не moutn! Шансы лотов чт о За
делаю. В mowstang может пусть придет потерянным, и ... вижу, как он
одна Ridin' о' своего рода; в EF это рвань-да, эф, это неразорвавшийся снаряд--

"Какого черта я задерживаю тебя? У нас нет времени, чтобы тратить его впустую.
занимайся шиллерством. Если он поймает эту тварь и поймет, чего
он от нее хочет, тогда я попрошу уиссела о том, чего я хочу, а не о призраке
о шансе заполучить это.

"Я должен увеличить скорость. Ободрись, дружище, и посмотрим, не сможешь ли ты
догнать вон того серого жеребца, который промчался мимо полчаса назад.
Теперь о заклинании твоей быстроты, которое ты, родня, можешь проявить с любым из них.
я думаю, что это - воздух, когда тебя прижимают. Ну и дела!"

Вместо того чтобы прибегнуть к жестоким средствам, к которым он прибегал, желая, чтобы его кобыла
развила максимальную скорость, он только ткнул ее старой шпорой в ребра и
пустил рысью. У него не было желания путешествовать быстрее, чем
согласуется с осторожностью; и хотя рысью он не сводил глаз с резко
тянущийся вдоль горизонта перед ним.

"Судя по тому, как пролегает его трасса, - было его отражение, - я могу сказать, что она хорошенькая".
почти там, где ее собираются достать. Кажется, все идет именно так; и
он тоже, бедный юный феллур, никогда больше не вернется. Ах, Уол! если
его еще можно увидеть, может быть, стоит свести счеты с ярдами
со скунсом, который его уничтожил. Автор сценария говорит: `око за око, и
зуб за зуб", и я думаю, что подниму кому-нибудь настроение, и
испортить употребление слоновой кости до того, как я покончу с ним. Кто - то , как
даже не подозревай, что это так, и то же самое... Хей! Вон он идет!
И вон тот Безголовый, клянусь Геехософом! Полный гэллап обоим; и будь я проклят
, если серый его не догонит!

"Они не пойдут этим путем, так что в нашем приседании нет смысла, старина.
дружище. Стой спокойно. Он не должен видеть, что мы движемся.

"Не бойся. Он слишком увлечен своей резвостью, чтобы смотреть как-то иначе, кроме как
прямо перед собой. Ha! шутка, как я и ожидал - в открытую!
Прямо по ней, быстро, как только могут нести их родственники на каблуках!

"Теперь, моя мама, мы снова идем!"

Еще один этап рыси - с глазами, неотрывно устремленными на
чаппарал гэп - привел Зеба к лесу.

Хотя погоня давно уже свернула за угол аллеи и
скрылась из виду, он шел не по открытому месту, а среди окаймлявших его
кустов.

Он ехал так, чтобы видеть чистую дорогу на некоторое расстояние
впереди; в то же время следя за тем, чтобы ни он сам, ни его кобыла,
не могли быть замечены кем-либо, приближающимся с противоположной стороны.

Он не ожидал никого встретить - тем более человека, который вскоре после этого
появился в поле зрения.

Он не был сильно удивлен, услышав выстрел: ведь он был
прислушиваясь к нему с тех самых пор, как увидел погоню. Он был
несколько удивлен, что не услышал этого раньше; и когда треск раздался
, он узнал выстрел из винтовки ягера и понял, чей пистолет был
разряжен.

Еще больше он удивился, увидев, что его владелец возвращается по тропинке - через
менее чем через пять минут после выстрела - тоже возвращается,
с быстротой, свидетельствующей об отступлении!

- Возвращаюсь снова... и так скоро! - пробормотал он, увидев Кэлхауна.
- Какой-то странный здесь воздух! Тут что-то не так, больше, чем промах, я
опрометчивый. Хо-хо-хо! Тоже едет, как будто адская война за него! Может быть, это из-за
самого Безголового, и он изменился в погоне - око за око
! Черт меня побери, если это на это не похоже! Я бы отдал серебряный доллар, чтобы
посмотреть на это. Хе, хе, хе, хо, хо, ху!"

Задолго до этого охотник выскользнул из седла и принял
меры предосторожности, чтобы оградить себя и свое животное от возможности
быть замеченным удаляющимся всадником, который обещает вскоре проехать мимо этого места.

И вскоре он миновал его, идя такой походкой и с таким диким
абстрактный воздуха, что Зеб будет дефицитным и было воспринято, если бы он был
стоя раскрыта в проспекте!

"Geehosophat!" мысленно воскликнул провинциал, как
страсть-таки Лика подошла достаточно близко, чтобы быть изучены. "Если
ад не _артер_, то он внутри_ него! Черт меня, эф тет лицо не
самый уродливый picter этот кун никогда даже в глаза не видела. Я пролил жалко жену
как получает его. Бедная Мисс Peintdexter! Я надеюсь, она сможет справиться с собой.
она не хотела, чтобы такой головорез, как он, был ее господином и повелительницей.

"В чем дело, в любом случае? Ты не хочешь быть кем-то еще, кроме него? И он
все еще держится! Где он сейчас? Я должен проследить и посмотреть.

- Снова гудеть! - воскликнул охотник, добравшись до края
чаппарала, и заметил, что Кэлхаун все еще скачет галопом, повернув голову
к дому. - Хум снова в честь сартина!

- А теперь, старина Гурл! он продолжал молчать, пока серая лошадь
почти не скрылась из виду. - Нам с тобой нужно идти другим путем. Мы должны
выяснить, из-за чего был произведен выстрел.


Через десять минут Зеб слез со своей кобылы и поднялся с
земля - предмет, при прикосновении к которому самое храброе сердце могло бы почувствовать ужас.
Даже отвращение!

Старый охотник был не таков. В этом предмете он увидел черты хорошо знакомого ему лица
, несмотря на сморщивание кожи и полосы крови
, которые так ужасно искажали его выражение, все еще дорогого ему
его, несмотря на смерть и безжалостное увечье.

Он любил это лицо, когда оно принадлежало мальчику; теперь он лелеял его,
не принадлежащее никому!

Придерживая край шляпы, плотно прилегающий к вискам - Зеб
попыталась снять его. Это ему не удалось. Голова распухла
так как почти лопнуть в слитках группы скручены вокруг него!

Удерживая его в естественном положении, Зеб некоторое время стоял, с нежностью глядя
на лицо.

"Господи, боже мой!" - протяжно воскликнул он. "Какой подарок можно отвезти обратно
своему отцу, не говоря уже о сестре! Я не думаю, что я возьму
это. Это воздух лучше похоронить это наша, говорят, больше нет abeout он.

"Нет, черт меня эф я делаю! О чем я думаю? Хотя я и не совсем понимаю,
как это может помочь саркастически обосновать цепочку событий, это может сделать
что-то мешает этому. Проклятый странный свидетель, которого придется оправдывать через
суд справедливости!"

Сказав это, он развернул свое старое одеяло; и, используя его как обертку,
тщательно упаковал в него голову, шляпу и все остальное.

Затем, повесив странный сверток на луку седла, он
снова сел на свою кобылу и задумчиво поехал прочь.



ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ.

ЧАСТИ ЗАКОНА.

На третий день после того, как Морис Джеральд стал заключенным военной тюрьмы
лихорадка оставила его, и он больше не говорил бессвязно.
На четвертый день его здоровье и силы почти восстановились. В
пятый был назначен для его суда!

Эта спешка--что в другом месте считалось бы неприличным ... было
не думал, что в Техасе, где человек может совершить тяжкое преступление,
судили и повесили за короткий промежуток в двадцать четыре часа!

Своих врагов, которые были многочисленными, по каким-то причинам свое, настаивал
при отправке: в то время как его друзья, которых было несколько, может требовать ничего хорошего
причины против этого.

Среди населения, как обычно, раздавались призывы к скорейшему правосудию
подкрепленные этой волнующей фразой, древней, как само творение:
"что кровь убитого человека взывала из-под земли к
отмщению".

Сторонникам скорейшего судебного разбирательства благоприятствовало случайное
обстоятельство. Случилось так, что судья Верховного суда как раз в это время отправлялся
по своим делам; и дни, посвященные расчистке календаря в форте
Инге, были назначены на ту же неделю.

Следовательно, существовала своего рода необходимость в том, чтобы дело Мориса
Джеральда, как и других подозреваемых в убийстве, было рассмотрено в течение
ограниченного времени.

Поскольку никто не возражал, просить об отсрочке было некого.
стоял в списке на рассматриваемый день - пятнадцатое число
месяца.

Обвиняемому могут потребоваться услуги юрисконсульта. В этом месте не было
постоянного практикующего врача: поскольку в этих пограничных округах
джентльмены в длинных одеждах обычно путешествуют в сопровождении Придворных; и
придворные еще не прибыли. Несмотря на все это, появился юрист:
выдающийся "советник", который приехал аж из Сан-Антонио,
чтобы вести дело. Он представился как доброволец!

Возможно, это было проявление великодушия со стороны этого джентльмена или стремление
Конгресс, хотя говорили, что золото, подаренное честными руками,
побудило его совершить это путешествие.

Когда идет дождь, идет дождь. Пословица верна в Техасе в отношении элементов
; и в данном случае это было верно в отношении юристов.

За день до назначенного суда над мустангером второй свидетель
явился в форт Инге, заявив, что он на стороне
заключенного.

Этот джентльмен совершил еще более длительное путешествие, чем тот, что был в Сан-Антонио;
фактически, путешествие: с тех пор как он пересек великую Атлантику, начав с
столица Изумрудного острова. Он прибыл сюда только с одной целью
чтобы пообщаться с человеком, обвиняемым в совершении убийства
!

Это правда, дело, которое привело его сюда, не предполагало этого; и
дублинский стряпчий был немало удивлен, когда, после сдачи своего
путешествуя в ловушках под крышей гостиницы мистера Обердоффера и наводя
справки о Морисе Джеральде, ему сказали, что молодой ирландец был
заперт на гауптвахте.

Еще большее изумление испытал адвокат, узнав причину своего заключения.
заключение под стражу.

- Что? сын Мюнстера Джеральда, обвиняемого в убийстве! Наследник
Замка Баллах с его великолепным парком и владениями. Фу, документы у меня с собой.
Документы в моем чемодане. Фу-а-баллах! Покажи мне дорогу к
нему!"

Несмотря на "техасской" Бонифаций был склонен рассматривать его в последнее время
приехал гость имеет право на подозрении безумия, он согласился с его
запрос; и дал ему ориентиром в дежурную часть.

Если ирландский юрист был зол, по-видимому, метод в
безумие. Вместо того, чтобы быть отказано в допуске к обвиняемому уголовное, он
сделал добро пожаловать в военной тюрьме ... так часто, как это
горшечнику.

Какой-то документ, который он положил перед глазами майора-коменданта,
обеспечил ему эту привилегию; в то же время, установив с ним контакт,
по-дружески, с техасским "консультантом".

Появление ирландского адвоката в такой критический момент породило много слухов
в порту, деревне и по всему поселению.
Бар "Rough and Ready" был полон
домыслителей - жидняков, которых едва ли можно было назвать: поскольку в Техасе
этого рода не существует.

Определенная гротескность в этом человеке усиливала национальный инстинкт
угадывания, который стал мучительно обостренным благодаря некоторым
откровениям, сделанным "Стариной Даффером".

Несмотря на все это, заокеанский юрист проявил себя сносно.
верен традициям своего дела. За исключением уже описанных пустяковых
неосторожностей, допущенных им в первые минуты
удивления, впоследствии он никогда не брал на себя никаких обязательств; но держал язык за зубами
как устрица во время отлива.

У него было не так много времени, чтобы пошевелить языком. На следующий день после его
по прибытии должен был состояться судебный процесс; и в течение большей части перерыва он
находился либо на гауптвахте вместе с заключенным, либо запирался с
адвокатом из Сан-Антонио.

Слух стал хоть отбавляй, что Морис Джеральд поведал им повесть:
странная странная история, но ее детали внешнего мира, остались в
зуд невежество.

Был один, кто знал это - тот, кто мог это подтвердить, - Зеб Стамп охотник.

Возможно, был и другой; но этот другой не пользовался доверием
ни обвиняемый, ни его адвокат.

Сам Зеб в их компании не появлялся. Его видели только однажды.
совещался с ними. После этого он ушел от охранника-дом
и поселение, как и все, занимался своими обычными делами--
в поисках оленя, "бар", или "Индюк."

Все ошибались. Зеб на время оставил свои обычные занятия
или, по крайней мере, дичь, за которой он привык гоняться,
ловить и убивать.

Это правда, что он отправился в выслеживающую экспедицию; но вместо птиц
или зверей он охотился за животным ни того, ни другого вида; за животным, которое не могло быть
причисляется к созданиям земли или воздуха - всадник
без головы!



ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ.

ЛЮБЯЩИЙ ПЛЕМЯННИК.

"Пытался завтра-завтра, слава Богу! Не вероятно, что кто-нибудь будете
поймать эту проклятую вещь до этого ... хотелось бы надеяться, никогда.

"_ эТо_ все, чего я должен бояться. Я бросаю им вызов, рассказывая, что произошло.
без этого. Повесьте меня, если я знаю себя! Достаточно только, чтобы ....

"Странно, что приехал этот ирландский сплетник!

"Тоже странно, парень из Сан-Антонио! Интересно, кто и что его сюда привело
? Кто-то пообещал ему компенсацию?

"Черт бы их побрал! Меня это не волнует, даже гроша ломаного не стоит. Они ничего не могут из этого сделать
но то, что Джеральд совершил это дело. Все указывает на то, что
путь; и все так думают. Они обязаны осудить его.

"Зеб Стамп так не думает, подозрительный старый змей! Его нигде нет
найти. Интересно, куда он подевался? Говорят, на охоте. Маловероятно,
в такое время, как сейчас. Что, если он охотится на нее? Что, если он поймает
ее?

- Я бы сам попробовал еще раз, если бы было время. Его нет. До
завтрашней ночи все будет кончено; а потом, если что-нибудь подвернется
. Черт возьми, потом! Дело в том, чтобы убедиться сейчас. Позвольте будущему
позаботиться о себе. Когда одного человека повесят за убийство, вряд ли они
не побоялись бы обвинить другого. Даже если бы обнаружилось что-то подозрительное!
они постеснялись бы ухватиться за это. Это было бы похоже на осуждение
самих себя!

"Я думаю, у меня все в порядке с Регуляторами. Сам Сэм Мэнли
выглядит вполне убежденным. Я развеял его сомнения, когда
рассказал ему о том, что услышал той ночью. Немного больше, чем я услышал на самом деле;
хотя этого было достаточно, чтобы свести мужчину с ума. Черт!

"Бесполезно плакать из-за пролитого молока. Она встретила мужчину, и на этом все.
конец. Она никогда больше не встретит его, и это еще один конец--
за исключением того, что она встретит его на небесах. Ну, это будет зависеть от нее самой.

"Я не думаю, что между ними что-то произошло". Она не из тех, кто это делает
при всей ее необузданности; и, возможно, это то, что говорит мне эта желтая девка
- всего лишь благодарность. Нет, нет, нет! Этого не может быть. Благодарность не
выйти из постели посреди ночи для встречи в
в глубине сада? Она его любит, она его любит! Пусть любовь и
будь я проклят! Она никогда не получит его. Она никогда не увидит его снова,
если только не проявит упрямство; и тогда ей останется только осудить его. A
одно ее слово, и он будет повешен.

"Она скажет это, если не скажет то другое слово, о котором я дважды просил
ее. Третий раз будет последним. Еще один отказ, и я покажу
свои карты. Не только этот ирландский авантюрист встретит свою гибель; но и она
будет его осуждающей; и плантация, дом, негры,
все .... Ах! дядя Вудли; я хотел увидеть тебя".

Внутренний монолог старше прошли в палаты, арендована только
Кассий Колхаун.

Его прервал Вудли Пойндекстер. Грустный, молчаливый, блуждающий взглядом
по коридорам Каса дель Корво он вошел в квартиру
обычно занимал его племянник-больше случайно, чем из любой
заранее обдуманной целью.

"Хочешь меня! За что, племянник?"

Там был тон смирения, почти поклонением, в речи
сломленный человек. Некогда гордый Пойндекстер, перед которым двести рабов
трепетали каждый день, каждый час своей жизни, теперь стоял в
присутствии своего хозяина!

Правда, это был его собственный племянник, кто имел власть, чтобы унизить его,--его
сын сестры.

Но там было совсем немного, что, учитывая характер человека.

"Я хочу поговорить с тобой о Лоо", - последовал ответ Кэлхауна.

Это была та самая тема, которой Вудли Пойндекстер избегал бы. Это было
то, о чем он боялся думать, не говоря уже о том, чтобы сделать темой для
беседы; и еще меньше с тем, кто сейчас бросил ей вызов.

Тем не менее, он не выказал удивления. Он едва ли почувствовал его. Что-то
сказанное или сделанное накануне заставило его предвосхитить эту просьбу
о разговоре - как и характер темы.

Манера, в которой Калхун ввел его, не умаляет его
тревожность. Это звучало скорее как требование, чем просьба.

"О Лоо? Что с ней?" - спросил он с напускным спокойствием.

"Хорошо", - сказал Калхун, видимо неохотно высказывания, как будто стесняется
ввод на эту тему, или притворяешься, что, "я ... я ... хотел..."

- Я бы предпочел, - вставил плантатор, воспользовавшись
нерешительностью собеседника, - я бы предпочел не говорить о _ ней_ сейчас.

Это было сказано почти умоляюще.

"А почему не сейчас, дядя?" - спросил Кэлхаун, ободренный демонстрацией сопротивления.


"Ты знаешь мои причины, племянник?"

"Ну, я знаю, что время сейчас не из приятных. Бедный Генри пропал должен
быть-в конце концов, он может оказаться все же, и все будет опять прав".

- Никогда! мы никогда больше не увидим его - живым или мертвым. У меня больше нет
сына?

- У вас есть дочь, и она...

- Опозорила меня!

"Я не верю в это, дядя ... нет".

"Что означает то, что я слышал ... сам видел?" Что могло привести
ее туда - двадцать миль через страну - одну - в хижине
простого торговца лошадьми - стоя у его постели? О Боже! И почему
она должна была вмешаться, чтобы спасти его - его, убийцу моего сына - своего собственного
брата? О Боже!

"Ее собственная история объясняет первое - удовлетворительно, как мне кажется".

Кэлхаун так не думал.

- Второе достаточно просто. Любая женщина поступила бы так же -
женщина, подобная Лу.

- Такой, как она, нет. Я, ее отец, так говорю. Ой! что я могу
думаю, что это, как ты говоришь! Моя бедная дочь! кто сейчас должно быть милее
меня, чем когда-либо-теперь, когда у меня нет сына!"

"Она должна найти тебе сына - того, кто уже связан с тобой узами родства; и кто
может пообещать сыграть эту роль - возможно, не с такой большой любовью, как он
вы проиграли, но он может дать вам все, что в его силах. Я не буду разговаривать с
вы загадками, дядя Вудли. Вы понимаете о чем я; как мой ум
составил по этому поводу. Я хочу Loo_!"

Плантатор не выказал удивления от лаконичного заявления. Он ожидал
этого. Несмотря на все это, тень на его лбу стала еще темнее. Было очевидно,
ему не понравился предложенный союз.

Это может показаться странным. До недавнего времени он был ее сторонником -
в своих мыслях - и не раз, деликатно, на ушко своей
дочери.

До переезда в Техас он знал сравнительно мало
о своем племяннике.

Повзрослев, Кэлхун был гражданином штата
Миссисипи - чаще всего жителем заброшенного города Нью-Йорк.
Орлеан. Редкие визиты на плантацию в Луизиане - вот и все, что он видел.
дядя видел его; пока растущая красота его кузины Луизы
не побудила его наносить эти визиты с меньшими интервалами - каждый
время затягивает их пребывание на более длительный срок.

Затем были двенадцать месяцев военной кампании в Мексике; где он дослужился до
звания капитана; и после своих военных побед он вернулся
домой с полной решимостью совершить завоевание в любви - сердце
о своем кузене-креоле.

С тех пор его жилище под крышей дяди стало более
постоянный. Пусть и не совсем нравившийся молодой леди, он добился того, что
был радушно принят ее отцом средствами, которые редко подводили.

Плантатор, когда-то богатый, теперь был беден. Экстравагантность сократили его
имущества в безнадежной задолженности. С племянником, порядок
наоборот: как только беден, он был теперь богат. Шанс заставил его так. При
данных обстоятельствах неудивительно, что деньги передавались между
ними.

На своей родине и среди своих старых соседей Вудли Пойндекстер
по-прежнему пользовался достаточным уважением, чтобы оградить его от подозрений в
будучи _под_ его племянником; а также для того, чтобы удержать последнего от проявления
обычного высокомерия кредитора.

Это было только после переезда в Техас их отношения начали
приобретать тот особый характер, который наблюдается между залогодателем и
залогодержателем.

Это стало более очевидным после нескольких попыток заняться любовью со стороны
Калхуна, с соответствующим отпором со стороны Луизы.

Теперь у плантатора было больше возможностей познакомиться с
истинным характером своего племянника; и почти каждый день, с момента их прибытия
в Каса дель Корво, это приводило к его дискредитации.

Ссора Кэлхауна с "мустангером" и ее окончание не повлияли на
укрепить уважение своего дяди для него, хотя, как родственник, он был
при необходимость принимать его сторону.

Произошли и другие обстоятельства, которые вызвали перемену в его чувствах
- заставили его, несмотря на многочисленные преимущества, отказаться от
этой связи.

Увы! там было слишком много, чтобы отобразить его, если не приятным, то хотя бы не
следует легкомысленно относиться отставить в сторону.

Нерешительность, может быть, больше, чем печаль о потере сына диктовал
характер его ответа.

- Если я правильно понял тебя, племянник, ты имеешь в виду брак! Несомненно, это
не время говорить об этом сейчас, когда смерть в нашем доме! Одна мысль
о подобном вызвала бы скандал во всем поселке.

- Вы ошибаетесь, дядя. Я не имею в виду брак - то есть не сейчас.
Только то, что обеспечит его - когда придет подходящее время.

- Я тебя не понимаю, Кэш.

"Ты сделаешь это, если только выслушаешь меня минутку".

"Продолжай".

"Ну, вот что я хочу сказать. Я принял решение жениться.
Мне сейчас почти тридцать, как вы знаете; и в это время мужчина начинает
уставать мотаться по миру. Я чертовски устал от этого; и
не собираюсь больше оставаться холостяком. _ Я хочу иметь Туалет для своей
жены_. С этим не нужно спешить. Все, чего я хочу сейчас, - это ее обещания;
подписано и скреплено печатью, чтобы не было никакой случайности или неопределенности. Я хочу, чтобы
дело было улажено. Когда эти _bothers_ пройдут мимо, у нас будет достаточно времени
поговорить о свадебных делах и тому подобном.

Слово "беспокоит", частью речи которого оно было, резануло
резко по уху отца, оплакивающего своего убитого сына!

Дух Вудли Пойндекстера был возбужден - почти до возобновления
о своей старой гордости и негодовании, которое часто сопровождало ее.

Вскоре она снова съежилась. С одной стороны, он видел землю, рабов, богатство,
положение; с другой - нищету, которая казалась гибелью.

Он не сдался полностью, как можно догадаться по характеру его ответа
.

"Ну, племянник; вы, конечно, говорили достаточно ясно. Но я не знаю
планировка моей дочери по отношению к вам. Вы говорите, что готовы иметь
ее для своей жены. Она готова ты? Полагаю, по этому поводу есть какой-то
вопрос?

"Я думаю, дядя, это во многом будет зависеть от вас самих. Вы - это она
отец. Ты, конечно, можешь _убедить_ ее?

- Я в этом не уверен. Она не из тех, кого можно убедить...
против ее воли. Ты, Кэш, знаешь это так же хорошо, как и я.

- Ну, я знаю только, что собираюсь `сращиваться", как говорят моряки;
и мне больше всего хотелось бы найти уборную для хозяйки Каса дель Корво.
ни одна женщина в Поселении - во всем Техасе, если уж на то пошло.

Вудли Пойндекстер отпрянул в речи нелюбезный. Это был первый
раз ему сказали, что он не был _master_ Каса-дель-Корво!
Поскольку информация была передана косвенно, он понял ее.

Перед его мысленным взором снова встала реальность земель, рабов, богатства и
социального статуса - наряду с видимостью бедности и социального
унижения.

Последний выглядел отвратительно, хотя и не более, чем человек, который стоял перед ним.
его собственный племянник, домогающийся стать его сыном!

Для целей невозможно осмыслить, Бог часто испытывает себя
побежден Дьявол. В данном случае это было так. Хорошее в
Сердце Пойндекстер не поддался злу. Он обещал помочь своему
племяннику разрушить счастье его дочери.

"Лоо!"

"Отец!"

"Я пришел попросить тебя об одолжении".

"В чем дело, отец?"

"Ты знаешь, что твой кузен Кэш любит тебя. Он готов умереть за ... большее
а еще лучше - жениться на тебе".

- Но я не готова выйти за него замуж. Нет, отец; Я умру первой.
Самонадеянный негодяй! Я знаю, что это значит. И он послал _ вас_
сделать это предложение! Скажи ему в ответ, что скорее, чем соглашусь
стать его женой, я отправлюсь в прерии - и буду зарабатывать себе на жизнь,
заарканивая диких лошадей! Скажи ему это!

"Подумай, дочь! Вы, возможно, не в курсе, что...

- Что мой кузен - ваш кредитор. Я все это знаю, дорогой отец. Но я
знайте также, что вы Вудли Пойндекстер, а я ваша дочь".

Деликатный намек произвел желаемый эффект.
Дух плантатора возрос до своей древней гордости, Его ответом было:--

"Дорогая Луиза! образ твоей матери! Я сомневался в тебе. Прости меня,
моя благородная девушка! Позволь прошлому быть забытым. Я оставлю это на усмотрение
тебя. Ты вольна отказать ему!



ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ.

ДОБРЫЙ КУЗЕН.

Луиза Пойндекстер воспользовалась свободой, предоставленной ее отцом.
Менее чем через час Кэлхун получила категорический отказ.

Это был его третий раз спрашиваю. Дважды был тот же костюм был
предпочтительный; неофициально, а скорее фигура речи, чем в
формы прямого декларации.

Это был третий раз; и ответ гласил, что он будет последним. Это было
простое "Нет", за которым последовало столь же простое "Никогда!"

В речи не было никаких увиливаний - никаких извинений за то, что она была произнесена
.

Кэлхаун выслушал свой отказ, не выказывая особого удивления.
Возможно - по всей вероятности - он ожидал этого.

Но вместо пустого взгляда отчаяния, обычно наблюдаемого под
в сложившихся обстоятельствах черты его лица оставались твердыми, а на щеках не было
побледнения.

Когда он стоял лицом к лицу со своей белокурой кузиной, зрителю это могло бы напомнить
ягуара, который делает паузу перед прыжком на свою жертву.

В его взгляде было что-то, что, казалось, говорило:--

"Меньше чем через шестьдесят секунд ты изменишь свой настрой".

На самом деле он сказал:--

"Ты это несерьезно, Лу?"

- Да, сэр. Я говорил как человек, который шутит?

- Вы говорили как человек, который не потрудился поразмыслить.

- Над чем?

- Над многими вещами.

- Назови их!

- Ну, во-первых, то, как я люблю тебя.

Она ничего не ответила.

- Любовь, - продолжил он тоном, наполовину объясняющим, наполовину умоляющим. - такую
любовь, Лу, которую ни один мужчина не может испытывать к женщине и пережить это. Это может закончиться
только с моей жизнью. Это не могло закончиться с твоей.

Последовала пауза, но ответа по-прежнему не было.

"Нет смысла рассказывать тебе его историю. Это началось в тот же день - да,
в тот же час - когда я впервые увидел тебя.

"Я не скажу, что со временем это стало сильнее. Это не могло. Во время моего
первого визита в дом вашего отца - шесть лет назад - вы, возможно, помните
что, сойдя с моей лошади, вы попросили меня прогуляться с
ты гуляла по саду, пока готовился ужин.

"Ты была всего лишь юной девушкой; но, о, Лу, ты была женщиной в
красоте - такой же прекрасной, как сейчас.

"Без сомнения, ты мало думал, когда взял меня за руку и повел
по посыпанной гравием дорожке, в тени фарфоровых деревьев, что
прикосновение твоих пальцев вызывало трепет в моей душе; твоя милая
болтовня произвела такое впечатление на мое сердце, что ни время, ни
расстояние, как и все же "рассеяние", не смогли стереться ".

Креол продолжал слушать, хотя и не без знака. Слова
так красноречивы, так искренне, так полно сладкой лести, едва не
действие на женщину. Такие слова Люцифера удалось
достижение своей цели. В ее взгляде была жалость, если не одобрение.


Она по-прежнему хранила молчание.

Кэлхаун продолжил::--

"Да, Лу, это правда, как я тебе говорю. Я пробовал все три. Шесть лет
справедливо можно назвать временем. От Миссисипи до Мексики было расстояние:
ибо я отправился туда только с одной целью - забыть тебя. Она оказалась
без толку; и, возвращаясь, я вошел в процессе диссипации. Новое
Орлеан знает это.

"Я не скажу, что моя страсть усилилась из-за этих попыток задушить
это. Я уже говорил вам, это не могло. С час, вы первый
взял мою руку, и мне позвонил кузен ... ах! ты звонил мне
_handsome_ кузина, Лу... с того часа я не могу припомнить никаких изменений, никаких
степеней в пылкости моей привязанности; за исключением тех случаев, когда ревность заставляла
я ненавижу - да, так сильно, что мог бы _убить_ тебя!"

"Боже милостивый, капитан Кэлхаун! Вы говорите дикие вещи. Это
даже глупо!"

"Тем не менее, это серьезно. Временами я так вам завидовала,
что это была задача - держать себя в руках. Я не мог сдерживать свой темперамент, как ты
имеешь основания знать.

"Увы, кузен, я ничего не могу поделать с тем, что произошло. Я никогда не давал тебе повода,
думать...

"Я знаю, что ты собираешься сказать; и ты можешь оставить это невысказанным. Я
говорят, что это для вас: - подумать только, что ты любил меня.Эти слова были сказаны
также в устах твоих.

"Я не говорю, что ты это сделала", - продолжил он с нарастающим отчаянием. "Я не
обвиняю тебя в том, что ты искушала меня. Что-то произошло. Бог, подаривший тебе такую
красоту; или дьявол, который заставил меня взглянуть на нее ".

"То, что ты говоришь, причиняет мне только боль. Я не думаю, что ты пытаешься
льсти мне. Ты говоришь слишком серьезно для этого. Но, кузен Кассий,
это фантазия, от которой ты легко избавишься. Есть и другие, гораздо
справедливее, чем я; и многих, кто чувствовал бы себя дополняется такими речами.
Почему бы не обратиться к ним?"

"Почему нет?" он повторил, с горьким акцентом. "Что за праздный вопрос!"

"Я повторяю это. Он не праздный. Гораздо сильнее твоя привязанность ко мне.:
я должен быть откровенен с тобой, Кассий. Я не... я не могу... любить
тебя.

- Значит, ты не выйдешь за меня замуж?

- Это, по крайней мере, праздный вопрос. Я сказал, что не люблю тебя.
Конечно, этого достаточно ".

"И я сказал, что люблю _ тебя _. Я назвал это как одну из причин, почему я хочу тебя ".
моя жена: но есть и _ другие_. Ты хочешь их услышать?"

Когда Кэлхаун задал этот вопрос, выражение мольбы покинуло его.
Дух ягуара снова появился в его глазах.

- Ты сказал, что были другие причины. Назови их! Не будь отсталой.
Я не боюсь слушать.

"В самом деле!" он ответил с насмешкой. "Ты не боишься, не так ли?"

"Насколько я знаю, нет. Чего мне бояться?

"Я не скажу, что есть у тебя, но что есть у твоего отца".

"Позволь мне услышать это? То, что касается его, в равной степени касается и меня. Я его
дочь; а теперь, увы, его единственная... Продолжайте, кузен Кэлхаун! Что это за
тень нависла над ним?

- Не тень, Лу, а что-то серьезное и существенное. Проблема, с которой он
больше не в состоянии бороться. Ты вынуждаешь меня говорить о вещах, о которых тебе
не следует ничего знать.

- О! разве нет? Ты ошибаешься, кузен Кэш. Я уже знаю их. Я знаю
, что мой отец в долгу; и что вы его кредитор. Как
Я мог оставаться в неведении об этом? Ваше высокомерие по отношению к дому
ваша самонадеянность, проявляемая ежечасно и в присутствии
прислуга-было доказательств достаточно для удовлетворения даже им, что есть
что-то неладно. Ты хозяин Каса-дель-Корво. Я знаю, что это. Вы
не мастер _me_!"

Кэлхаун дрогнул перед этой вызывающей речью. Карта, на которую он
рассчитывал, вряд ли выиграет взятку. Он отказался играть.
это.

Он провел еще сильнее и _in_ свою руку, которая была выставлена без
дальше откладывать.

"Действительно!" он ответил, насмешливо. - Что ж, если я и не хозяин твоего сердца
, то я хозяин твоего счастья ... или буду им. Я знаю никчемного негодяя,
который довел тебя до этого отрицания ...

- Кто?

"Как вы невиновны!"

"По крайней мере, в этом я невиновен; если только под никчемным негодяем вы не подразумеваете себя.
В этом смысле я могу понять вас, сэр. Описание слишком правдиво, чтобы
можно было ошибиться".

"Да будет так!" - ответил он, побагровев от ярости, хотя все еще держал
себя в определенных рамках. "Ну, раз ты так считаешь меня
никчемным, полагаю, твое мнение обо мне не улучшится, если я скажу
что я собираюсь с тобой сделать?"

"Сделай со мной! Ты самонадеян, кузен Кэш! Ты говоришь так, словно я
твоя протеже или рабыня! Я ни то, ни другое!

Кэлхун, съежившись под взрыв ее негодования, остался
молчит.

"_Pardieu_! - продолжала она, - что это за угрозы? Скажи мне, что ты собираешься со мной делать
! Я хотел бы это знать.

"Ты должен".

"Дай мне это услышать! Меня отправят плыть по течению в прерии или заточат
в монастыре? Может быть, это тюрьма?"

"Вы, без сомнения, хотели бы последнего - при условии, что ваше заключение заключалось в том, чтобы
находиться в компании ..."

"Продолжайте, сэр! Какова будет моя судьба? Мне не терпится узнать об этом
.

"Не торопись. Первый акт будет отрепетирован завтра".

- Так скоро? И где, позвольте спросить?

- В суде справедливости.

- Каким образом, сэр?

- Тем, что вы стоите перед судьей и в присутствии присяжных.

- Вам приятно шутить, капитан Кэлхаун. Позвольте мне сказать вам, что
Мне не нравятся подобные шутки ...

- Действительно, шутки! Я констатирую простые факты. Завтра будет день
судебное разбирательство. Мистер Морис Джеральд, или Максуини, или О'Хогерти, или как там его...
его фамилия предстанет перед коллегией адвокатов по обвинению в убийстве вашего брата.

"Это ложь! Морис Джеральд никогда...

- Вы хотите сказать, что совершили преступление? Что ж, это еще предстоит доказать.
Так и будет; и из ваших собственных уст прозвучат слова, которые докажут это.
к удовлетворению каждого члена жюри ".

Огромные, как у газели, глаза креола раскрылись во всю ширь
. Они глядели на оратора с выражением, как это часто дается
сама "Газель" --а смешение страха, удивления и исследования.

Было несколько секунд, прежде чем она принялась говорить. Мысли, догадки,
страхи, фантазии и подозрения - все это заставляло ее молчать.

"Я не понимаю, что вы имеете в виду", - наконец ответила она. "Вы говорите о моем
вызывают в суд. С какой целью? Хотя я сестра
того, кто - я ничего не знаю - может сказать не больше того, что есть в устах
каждого."

"Да можно; гораздо больше. Дело не в рот все:
что в ночь убийства, ты дал Джеральд встречи внизу
сада. Не больше, не все знают, что произошло в ту
украли интервью. Как Генри вмешался в это дело; как, как бы взбешен он ни был, мысль о таком позоре - не только для его собственного.
вполне может быть,
сестра, но его семья... Он угрожал убить человека, который это устроил;
и мешали только от осуществления этой угрозы, по ходатайству
женщины так чертовски заблуждаетесь!

"Весь мир не знает, что за этим последовало: как Генри, как дурак, отправился
за подлой гончей и с какими намерениями. Кроме них самих, там были
всего двое других, которым довелось быть зрителями этого расставания.

"Двое ... кто они были?"

Вопрос был задан механически - почти со спокойной невозмутимостью.

Она ответила с равной froid_ _sang.

"Один был Кассий Колхаун, другая-Луиза Пойндекстер". Она не
начать. Она даже не выказала признаков удивления. Что было сказано
я уже подготовил ее к откровению. Ее ответ состоял из одного-единственного слова
, произнесенного вызывающим тоном. "Ну!"

"Что ж!" - эхом отозвался Кэлхаун, огорченный слабым эффектом, который произвели его речи.
; "Полагаю, вы понимаете меня?"

"Не больше, чем когда-либо".

"Вы хотите, чтобы я говорил дальше?"

"Как вам будет угодно, сэр".

"Тогда я скажу. Я говорю вам, Лоо, есть только один способ сохранить свои
отца от разорения--себя от стыда. Вы знаете, что я имею в виду?"

"Да, я знаю, что много."

"Ты не откажешь мне сейчас?"

"Сейчас больше, чем когда-либо!"

"Да будет так! До этого времени завтрашнего дня - и, клянусь Небом! Я имею в виду именно это -
до этого времени завтрашнего дня вы будете стоять на свидетельской скамье?"

- Подлый шпион! Где угодно, только не в твоем присутствии! С глаз моих долой! Сию же минуту!
Или я позову своего отца!

- Тебе не нужно утруждать себя. Я не собираюсь больше смущать
вас своим обществом, которое вам так неприятно. Я оставляю вас, чтобы вы
поразмыслили. Возможно, до начала судебного разбирательства вы сочтете нужным изменить
свое мнение. Если это так, я надеюсь, вы дадите уведомление об этом-вовремя остановиться
повестка. Спокойной ночи, Лу! Я буду спать, думая о вас".

С этими насмешливыми словами на устах - почти такими же горькими для себя,
как и для нее, которая их услышала, - Кэлхаун вышел из квартиры с
видом не столько торжества, сколько вины.

Луиза слушала, пока его шаги не затихли в отдаленном коридоре.

Затем, как если бы гордиться гневные мысли до сих пор поддерживают ее стало
вдруг расслабился, она опустилась в кресло; и, обеими руками прижимая
на ее груди, пытался все-таки страх throbbings, что сейчас, более чем
когда-нибудь, отвлек его.



ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ.

ТЕХАССКИЙ СУД.

Это рассвет другого дня. Полярное сияние, поднимающееся розовым из
волны вест-индские моря, швыряет ее милая улыбка, сквозь
саванны Техас.

Почти в то же самое мгновение, когда розовый свет целует белые
песчаные дюны Мексиканского залива, приветствует ли он флаг на форте Инге,
почти в сотне лиг от нас: поскольку здесь всего лишь
подъем между побережьем в Матагорде и отрогами гор Гваделупе
, рядом с которыми находится этот пограничный пост.

Полярное сияние только что зажгло флаг, который в то же время развевается
на его древке широкое поле красного, белого и синего цветов простирается до
нежный утренний зефир.

Пожалуй, никогда с тех пор, как был поднят этот посох, звездно-полосатое знамя
не развевалось над сценой, представляющей больший интерес, чем ожидается в этот самый день.
в этот самый день.

Можно сказать, что зрелище началось даже в ранний час рассвета
. Вместе с первыми лучами Северного сияния можно увидеть всадников,
приближающихся к военному посту со всех сторон света.
Они подъезжают отрядами по два, три или полдюжины человек; спешиваются по мере прибытия;
привязывают своих лошадей к частоколу или выставляют их пикетом на
открытой прерии.

Покончив с этим, они собираются группами на плацу; стоят
беседуя или сбегаются в деревню; все, в то или иное время,
сворачивают в таверну и отдают дань уважения Бонифацию
за стойкой бара.

Собравшиеся таким образом люди принадлежат к множеству различных типов и национальностей.
Почти каждая страна в Европе предоставила свою квоту; хотя
большинство из них принадлежат к той стойкой расе, чьи предки изгнали индейцев
с "Кровавой земли"; построили бревенчатые хижины на местах своего
вигвамы; и провели остаток своей жизни на вырубке лесов
Миссисипи. Некоторые из них были воспитаны на
выращивании кукурузы; другие лучше разбираются в культуре хлопка;
в то время как большое количество людей из домов, расположенных южнее, мигрировали в Техас
чтобы спекулировать на выращивании и производстве сахара и табака.

Большинство из них плантаторы по призванию и склонностям; хотя есть и скотоводы
и торговцы скотом, охотники и торговцы лошадьми, владельцы магазинов и торговцы
других профессий - немало среди них торговцев человеческим мясом!

Есть юристы, землемеры, спекулянты землей и другие
спекулянты без провозглашенного призвания - авантюристы, готовые приложить руку
ко всему, что может подвернуться - будь то клеймение скота, разведчик
против команчей, или период флибустьерства на другом берегу Рио-Гранде.

Их костюмы столь же разнообразны, как и их призвание. Они уже
описаны: для мужчин сейчас собирает вокруг форта Инге же мы
видели, прежде чем собралась во дворе Каса-дель-Корво-все те же
с увеличением числа.

Нынешнее собрание отличается от того , что составляло
экспедиция поисковиков. Ее украшает присутствие женщин -
жен, сестер и дочерей мужчин. Некоторые верхом; и
остаются в седле - их хлопчатобумажные шляпы с занавесями прикрывают их прекрасные
лица от яркого солнца; другие еще более удобны
размещенный для зрелища - сидящий под белыми откидными сиденьями или под
более элегантными покрытиями из "кэриолей" и "Трикотажных изделий".

Это зрелище - по крайней мере, то, которое искали. Это судебный процесс.
О нем долго говорили в Поселении.

Излишне говорить, что это суд над Морисом Джеральдом, известным как
_морис-мустангер_.

Столь же праздно добавить, что это за убийство Генри Пойндекстера.

Не тяжесть преступления привлекла такую толпу
, и все же не характеры ни обвиняемого, ни его жертвы -
ни то, ни другое мало известно в округе.

Тот же Суд - это Верховный суд округа Увальде - уже заседал там раньше
рассматривал всевозможные дела, и все
разного рода люди - воры, мошенники, маньяки и даже убийцы.
едва ли восемьдесят человек захотят присутствовать на суде или остаться.
чтобы услышать приговор!

Не это объединило так много поселенцев; но серия
странных обстоятельств, таинственных и мелодраматичных; которые, как представляется,
каким-то образом связаны с преступлением и в течение нескольких дней были единственной причиной
кстати, о Поселении.

Нет необходимости называть эти обстоятельства: они уже известны.

Все присутствующие в форте Инге прибыли туда в ожидании: что судебный процесс, который
вот-вот состоится, прольет свет на странную проблему, которая
до сих пор не поддавалась решению.

Конечно, есть некоторые, кто, независимо от этого, испытывает чувство
интерес к судьбе заключенного. Есть и другие, вдохновленные
еще более печальным интересом - друзья и родственники человека, которого, как предполагается,
убили: ибо следует помнить, что до сих пор нет
доказательства действительности преступления.

Но в этом почти нет сомнений. Несколько обстоятельств -
независимых друг от друга - объединились, чтобы подтвердить это; и все верят
что злодеяние было совершено - так твердо, как если бы они были
очевидцами этого деяния.

Они только и ждут, чтобы им рассказали подробности; чтобы узнать, как и когда,
и почему.


Десять часов, и заседание Суда начинается.

В составе толпы особых изменений нет; только то, что
немного военной формы смешалось с более скромными
платьями граждан. Солдаты гарнизона были
уволены с утреннего парада; и, будучи свободными отдохнуть в течение
дня, они искали его в рядах гражданских зрителей.
Там стоят они бок о бок - солдаты и горожане - драгуны,
стрелки, пехота и артиллерия, вперемежку с плантаторами, охотниками,
торговцы лошадьми и отчаянные искатели приключений, только что услышавшие "Ойез!"
о судебном глашатае - гротескно произнесенном "О да!" - решившем стоять здесь
до тех пор, пока они не услышат последнюю торжественную формулу из уст судьи
: "Да смилуется Бог над вашей душой!"

Едва ли найдется среди присутствующих хоть один, кто не ожидал бы до наступления ночи услышать
эту ужасную последнюю фразу, произнесенную из-под тени этой соболиной
шапки, которая обозначает смертный приговор ближнему.

Возможно, лишь немногие желают этого. Но есть много тех, кто чувствует себя
уверенным, что судебный процесс закончится обвинительным приговором; и что до восхода солнца
истек срок, душа Мориса Джеральда вернется к своему Богу!


Заседание суда продолжается.

Перед вашим мысленным взором возникает большой зал с возвышением с одной стороны
; пространство, заключенное между панельными перегородками; стол внутри него;
а на его краю - коробчатая конструкция, напоминающая трибуну в лекционном зале
или читальный стол в церкви.

Вы видите судей в мантиях из горностая; адвокатов в серых париках и мантиях
черного цвета, сопровождаемых солиситорами; клерков, билетеров и репортеров;
синие полицейские с яркими пуговицами стоят тут и там; а сзади
море голов и лиц, не всегда опрятных.

Более того, вы замечаете некоторое подавленное выражение на лицах
зрителей - не столько соблюдение приличий, сколько боязнь нарушить
регламент Суда.

Вы должны сделать все это в своем уме, если вы хотите формировать представление о
Суд на границах Техаса, - а в отличие от его омоним в
В Англии в качестве залога партизанском отряде, бригаде Гвардейцев.

Здесь нет здания суда, хотя используется что-то вроде общественного помещения
для этой и других целей. Но день обещает быть жарким, и
Суд постановил _сидеть под деревом_!

И он обосновался под деревом - гигантским живым дубом,
увитым испанским мхом, стоящим на краю плаца,
и далеко простирающим свою тень над зеленой прерией.

Под ним стоит большой сосновый стол, вокруг него расставлено с полдюжины
стульев с кожаными сиденьями, а на его крышке разбросано несколько
листов ватмана, чернильница с гусиными перами,
пара потрепанных юридических книг, графин из дутого стекла, содержащий
персиковый бренди, пара обычных бокалов, коробка сигар Havannah и
еще одна коробка спичек lucifer.

За этими _параферналиями_ сидит судья, не только без одежды из
горностая, но и фактически без пальто - дневная температура достигла
решил, что он попробует это дело в своей рубашке без рукавов!

Вместо парика он носит панаму, небрежно надвинутую на одну
щеку, чтобы уравновесить наполовину выкуренную, наполовину пережеванную Гаванну, торчащую из
другой.

Остальные стулья заняты мужчинами, чья одежда не выдает
их профессии.

Среди них есть юристы - поверенные и _консультанты_, там
призванный - без разницы ни в социальном, ни в правовом статусе; шериф
и его "заместитель"; военный комендант форта; капеллан;
врач; несколько офицеров; с одним или двумя людьми незадекларированных профессий.

Немного поодаль сгруппированы двенадцать человек; примерно половина из
них сидит на грубой скамейке из плит, другая половина "присела на корточки" или
полулежит на траве.

Это _jury_ - "учреждение", столь же важное для Техаса, как и для Англии;
и в Техасе в десять раз более верны своему доверию; презирают подчиняться
диктату судьи - в Англии, но слишком свободно признаются.

Вокруг техасского судьи и присяжных - теснящихся на территории суда
- толпа, которую вполне можно назвать неописуемой. Оленья кожа
охотничьи рубашки; плащи-попоны - даже в невыносимую жару; платья из
джинсов в "медную полоску" и кентукки; блузки из белого льна или
небесно-голубой _коттон_; рубашки из красной фланели или небеленые "домашние";
драгунская, стрелковая, пехотная и артиллерийская форма сливаются воедино в
этом пестром сборище.

Тут и там виден более обычный костюм - еще один уроженец этой страны
- мексиканские джакета и кальсонерос с широкими
сомбреро, придающий своему смуглому лицу пикантное выражение.

Было время - и это было не так давно, - когда люди, собравшиеся на этом самом месте
, все были бы так разодеты.

Но тогда не было присяжных из двенадцати человек, и судья - Жюз де Летрас -
был гораздо более важной персоной, за которой стояла смерть и помилование
легко добытый теми, кто мог положить _onzas_ себе в карман.

При всей своей грубой неправильности - несмотря на отсутствие изнеженных форм - из
белого горностая и черного шелка- из форменных альгуазилей, или
полицейские в ярких пуговицах - несмотря на присутствие мужчин, которые, по мнению
цивилизованный глаз, может показаться неотесанным дикарем, даже я не решаюсь, чтобы не сказать,
что среди этих красных фланелевых рубашках и пальто из Кентукки Жан,
невинный человек, как безопасно ... Ай намного безопаснее,--получить справедливость, и виновные
чтобы быть наказанным, чем среди формальности и казуистики
chicaneries нашей так называемой цивилизации.

Не перепутайте этих людей, собравшихся под техасским деревом, - какими бы грубыми
их внешность ни казалась вашему сверхкритичному взгляду - не перепутайте их
для толпы ваших собственных "масс", озверевших с самого их рождения из-за
проклятие чрезмерного налогообложения. Не путайте их также с такими вещами, как
вы сами - по горло пропитаны духом лакейства - если бы это было так!
это задушило бы вас!-презирающие все великое и прогрессивное - почитающие
только изнеженные, поверхностные и эгоистичные.

Я обращаюсь к тебе, мой друг из среднего класса, который воображает себя
гражданином этой нашей английской страны. Гражданин, поверьте мне; без
даже первый и мизерный право гражданства, что выбор ваш
парламентский представитель.

Вам кажется, вы _have_ это право. У меня не хватает терпения сказать вам,
вы ошибаетесь.

Да, вы глубоко ошибаетесь, когда воображаете, что стоите на одной политической платформе
с этими квази-грубыми жителями границы Техаса.

Ничего подобного. _ they_ являются "суверенными гражданами" - равными вашим начальникам
или тем, кто позволяет себе так называть себя, и чьи
предположения вы достаточно низки, чтобы допустить без борьбы - почти
без протеста!


В большинстве собраний внутренний круг, тем больше выбор. Драгоценный камень, чтобы
в центре в порту Инге.

В том, что собрано сейчас, порядок обратный. Снаружи царит элегантность.
Прекрасные женские формы, облаченные в свои лучшие платья, стоят в
рессорных фургонах или сидят в более элегантных экипажах, достаточно приподнятых
, чтобы видеть поверх голов зрителей-мужчин.

Их взгляды устремлены не на судью или только через определенные промежутки времени.
Взгляды обращены к группе из трех мужчин, расположенных рядом с присяжными,
и не очень далеко от ствола дерева. Один сидит, а двое
стоят. Первый - заключенный в баре; второй -
за ним присматривают офицеры шерифа.

Первоначально предполагалось привлечь к суду за убийство еще нескольких человек;
Мигеля Диаса и его сообщников, а также Фелима О'Нила.

Но в ходе предварительного расследования мексиканскому мустангеру
удалось доказать, что он был _alibi_, как и троице его компаньонов.
Впоследствии все четверо были уволены.

Они признали, что переоделись индейцами: поскольку факт
был доказан, что они дома, они не могли сделать меньшего.

Но они сделали вид, что это была шутка ... а _travestie_; и как там
был доказательством другие дома-и Диаз мертвецки пьян ... На ночь
исчезновения Генри Пойндекстер, их заявление удовлетворить запросы тех, кто
было поручено дознание.

Как в Коннемару человек, его не сочли нужным посадить его на
судебное разбирательство. Если это был сообщник, то он мог действовать только по наущению
своего хозяина; и он мог оказаться более полезным на скамье подсудимых, чем
на скамье подсудимых.

Итак, перед стойкой - если нам будет позволена фигура речи - стоит
только один заключенный, Морис Джеральд, известный тем, кто смотрит на него
как "Морис мустангер".



ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ.

ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬ.

Здесь присутствуют лишь немногие, кто лично знаком с
обвиняемым; хотя есть также лишь немногие, кто никогда прежде не слышал его
имени. Возможно, вообще никого.

Лишь недавно это стало общеизвестно: ведь до
поединка с Кэлхауном с шестью выстрелами у него не было никакой иной репутации, кроме репутации
опытного ловца лошадей.

По всем признался, чтобы он был прекрасный молодой человек, красивый, энергичный, преданный
на прекрасном коне, и сочтя, что не грех с любовью посмотрю на честной женщины ...
бесплатные сердца, как большинство ирландцев, а также слова, как будет дальше
с готовностью верили.

Но ни его добрые, ни злые качества не проявлялись чрезмерно. Его
смелость редко проявлялась в безрассудной опрометчивости; и столь же редко это случалось
его речь вырождалась в "светскую беседу".

В его действиях была заметна определенная _juste milieu_. Его слова
были одинаково хорошо сбалансированы; проявляя сдержанность, даже за чашкой кофе,
несколько редкую среди его соотечественников.

Казалось, никто не знал, откуда он пришел, по какой причине поселился здесь
Техас; или почему он занялся таким странным "ремеслом", как ловля диких лошадей
занятие, считающееся не самым уважаемым.

Все это казалось еще более странным тем, кто знал: что он был не только
образованные, но очевидно, что "прирожденный джентльмен"--фраза, но
небольшие значения на границах Техаса.

Там также не вызывало особого удивления само это явление; где
"прирожденные дворяне", как из Франции, так и из "Страны предков", часто могут быть
столкнувшиеся в поисках честного заработка в поте лица своего.

Ничтожество для всех дворянских патентов - за исключением тех, что отмечены истинным штампом Природы
!

Таковы настроения в этой далекой свободной стране.

И такого рода герб носит с собой молодой ирландец - с гербом
как широкая стрела. Никто не примет его ни за того, ни за другого.
дурак или злодей.

И все же он стоит перед собранием, призванным рассматривать
его как убийцу - того, кто в глухой ночной час пролил
невинную кровь и отнял жизнь у ближнего!

Может ли обвинение быть правдой? Если да, то да смилуется Господь над его душой!

Примерно такие размышления возникают в умах зрителей, когда они
стоят, не сводя с него глаз, ожидая начала судебного процесса.

Некоторые смотрят на него с простым любопытством, другие с
допрос; но чаще всего с выражением, говорящим о гневе и мести.

Одна пара глаз смотрит на него с выражением,
совершенно непохожим на остальные - взгляд мягкий, но твердый, - в котором страх
и нежность кажутся странно смешанными.

Многие замечают этот взгляд дамы-зрительницы, чье бледное
лицо, наполовину скрытое за занавесями кинотеатра, слишком красиво, чтобы ускользнуть от внимания
.

Мало кто может это истолковать.

Но среди них есть и сам заключенный; который, наблюдая за дамой
и за взглядом, чувствует, как гордый трепет пронизывает его душу, что почти
компенсирует унижение, которому он призван подвергнуться. Этого
достаточно, чтобы заставить его на время забыть о страшном положении, в которое
он поставлен.

На данный момент это одно из удовольствий. Ему рассказали о многом, что
произошло в те темные часы забвения. Теперь он знает, что то, что он
представлял себе всего лишь сладким, небесным видением, было гораздо более сладким
реальность земли.

Лицо той женщины, словно во сне сиявшее над его ложем, было тем же самым сейчас
видимое сквозь занавески "калечи"; и выражение на нем
говорит ему, что среди хмурых зрителей у него есть один друг, который поможет
будьте верны до конца - даже если это приведет к смерти!

Испытание начинается.

В его начале нет особых церемоний. Судья снимает шляпу
чиркает спичкой "люцифер" и снова зажигает свою сигару.

После полудюжины затяжек он вытаскивает "травку" из зубов,
кладет ее, все еще дымящуюся, на стол и говорит--

"Господа присяжные! Мы собрались здесь для рассмотрения дела,
подробности которого, я полагаю, известны всем вам. Человек
был убит, сын одного из наших самых уважаемых граждан; и
заключенный в баре обвиняется в совершении преступления. Это моя вина.
обязанность направлять вас, как для юридических формальностей судебного процесса. Это
вам решать--выслушав доказательства, которые должны быть заложены, прежде чем вы ...
действительно ли обвинение было устойчивым".

Согласно обычной формальности, заключенного спрашивают: "Виновен или
невиновен?"

"Невиновен", - таков ответ, произносимый твердым, но скромным тоном.

Кассиус Кэлхун и несколько "хулиганов" вокруг него изображают недоверие.
усмехаются.

Судья снова затягивается сигарой и хранит молчание.

Государственный адвокат после нескольких вступительных замечаний переходит к делу.
представляет свидетелей обвинения.

Первым вызывается Франц Обердоффер.

После нескольких неважных расспросов о его профессии и тому подобном,
его просят сообщить, что ему известно об этом деле. Это
обычная процедура судебного разбирательства в Техасе.

Показания Обердоффера совпадают с историей, уже рассказанной им:
в ночь, когда пропал молодой Пойндекстер, Морис Джеральд покинул
свой дом поздно - после полуночи. Он расплатился со своим счетом
перед отъездом; и, похоже, у него было много денег. Такое случалось нечасто.
Обердоффер знал, что он так хорошо снабжен наличными. Он начал с
его дом на Нуэсес; или где там это было. Он не сказал, куда он
направляется. Он был не в самых дружеских отношениях со свидетелем. Свидетель
только предположил, что он направлялся туда, потому что его человек уехал за день до этого
, погрузив все свои пожитки на вьючного мула - все, кроме того, что
мустангер сам увез на своей лошади.

Что он унес?

Свидетель не мог вспомнить, куда в частности. Он был не уверен
у него есть пистолет. Он скорее полагал, что он был один ... пристегнутый, мексиканская
мода, вдоль стороны седла.

Он мог с уверенностью сказать, что видел пистолеты в кобурах,
охотничий нож за поясом мустангера. Джеральд был одет, как он
всегда ходила--в Мексиканском костюме, и с полосатым мексиканское одеяло. Он
у последнего за плечами, как он ускакал. Свидетелю это показалось
странным, что он ушел в такой поздний час ночи. Еще более странным было то,
что он сказал свидетелю о своем намерении выехать на следующее утро.

Он отсутствовал почти всю ночь, но без своей лошади -
которую держал в конюшне при таверне. Он немедленно отправился в путь.
после возвращения. Он пробыл там ровно столько, чтобы расплатиться по счету. Он
казался взволнованным и торопился. Дело было не в выпивке. Он наполнил свою
фляжку _Kirschenwasser_, но не выпил ее перед уходом из
отеля. Свидетель может поклясться, что он был трезв. Он знал, что тот был
взволнован его поведением. Пока он седлал свою лошадь - что он делал
для себя - он все время говорил, как будто сердился. Свидетель не сказал
думал, что это было из-за животного. Он считал, что кто-то перешел ему дорогу
и был зол на что-то, что случилось с ним раньше
возвращаюсь в отель. Понятия не имел, где был Джеральд; но
позже слышал, что его видели выходящим из деревни и направившимся
вниз по реке, в направлении плантации мистера Пойндекстера. Он
видели, туда часто за последние три или четыре дня его
пребывание в гостинице ... как день и ночь--как пешком, так и
лошади-несколько раз в обе стороны.

Таковы основные моменты показаний Обердоффера, касающиеся
передвижений заключенного.

Его допрашивают о Генри Пойндекстере.

Он знал молодого джентльмена совсем немного, поскольку тот очень редко приходил в
Гостиница. Он был там в ту ночь, когда его видели в последний раз. Свидетель был удивлен,
увидев его там - отчасти потому, что у него не было привычки приходить, а
отчасти из-за позднего часа.

Молодой Пойндекстер не вошел в дом. Только заглянул внутрь
салуна; и позвал свидетеля к двери.

Он спросил о мистере Джеральде. Он тоже казался трезвым, но взволнованным;
когда ему сказали, что мустангер ушел, он стал еще более
взволнованным. Сказал, что ему очень хотелось увидеть Джеральда той же ночью; и
спросил, в какую сторону он пошел. Свидетель указал ему на Рио-Гранде
след - думая, что его забрал мустангер. Сказал, что знает дорогу, и
пошел прочь, как будто намереваясь догнать мустангера.

Несколько отрывочных вопросов, и доказательства Обердоффера исчерпаны.

В целом неблагоприятны для обвиняемого; особенно
обстоятельством Джеральда изменив свое намерение, как в свое время
начиная. Его поведение, описанное как возбужденное и сердитое, - возможно, несколько
преувеличено человеком, который наивно признается в обиде на него.
Это особенно неблагоприятно. Ропот, пробежавший по двору, говорит о том, что
это произвело такое впечатление.

Но почему Генри Пойндекстер тоже должен был быть взволнован? Зачем он
уже после Джеральд в такой горячей спешки, и в таком
необычные час, необычным для молодого плантатора, как с точки зрения его преследует
и привычки?

Имел орден был отменен, и Джеральд расспрашивал о и-вперед
он, дело было бы яснее. Но даже тогда, не было бы у
отсутствие мотива. Кто может доказать это, чтобы удовлетворить присяжных?

Вызвано несколько свидетелей; но их показания скорее свидетельствуют в пользу
обратной точки зрения. Некоторые из них свидетельствуют о существовавших дружеских чувствах
между заключенным и человеком, в убийстве которого его обвиняют.

Наконец вызван один из них, который дает показания об обратном. Это
Капитан Кассиус Кэлхун.

Его рассказ производит полное изменение в характере судебного разбирательства. Это
не только раскрывает мотив убийства, но затемняет дело
в десятки раз.

После того, как хитро сформулировано предисловие, в котором он заявляет о своем нежелании
сделать экспозицию, он заканчивает, говоря всем: сцена в саду,
ссоры, отъезда Джеральда, который он описывает как
сопровождаемый угрозой; за ним следует Генри; все, кроме
истинного мотива этого преследования и его собственного образа действий на протяжении всего этого.
Эти два факта он тщательно скрывает.

Скандальное откровение вызывает всеобщее удивление-так и разделяют
и судья, и присяжные, и зрители. Это проявляется безошибочно
здесь в зловещем шепоте, там в гневных восклицаниях.

Они направлены не против человека, давшего показания; но против
того, кто стоит перед ними, теперь предположительно обвиняемый в двойном
преступление: убийство сына - растление дочери!

По мере того, как продолжались ужасные показания, раздавались стоны. Оно исходило
от мужчины более чем средних лет, печального, подавленного вида, которого все знали
как отца обоих этих несчастных.

Но глаза зрителей останавливались не на нем. Они смотрят дальше,
занавешенное _caleche_, на котором видно, сидит дама: так честно, так долго,
прежде чем войти своим вниманием.

Странные взгляды обращены на нее; странные, хотя и не необъяснимые.
потому что в экипаже находится Луиза Пойндекстер.

Она там по своему желанию-по своей воле?

Так проходит расследование вокруг, и прошептал размышления, которые следуют
это.

Осталось не так много времени разрешено их для спекуляций. Они получили свой
ответ в голосе глашатая, произносящем имя--

"Луиза Пойндекстер!"

Кэлхаун сдержал свое слово.



ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ.

СВИДЕТЕЛЬ ПОНЕВОЛЕ.

До однообразной повестки был три раза повторил, леди
видел спускающегося по ступеням к карете.

Проводится должностным лицом суда, она берет ее стоять на месте
отведенное для свидетелей.

Не дрогнув - очевидно, без страха - она смотрит в сторону Двора.

Все взгляды устремлены на нее: некоторые вопросительно; некоторые, возможно, с презрением:
но многие в восхищении - том тайном одобрении, которого требует женская красота
, даже когда оно сопряжено с чувством вины!

Один смотрит на нее с выражением, отличным от остальных:
взгляд нежнейшей страсти, приправленный почти незаметным недоверием.

Это сам заключенный. От него ее глаза отвел, как от
все.

Единственный человек, которого она, кажется, думает, что достоин ее внимания-тот, кто
просто оставила позицию, которую она занимает. Она смотрит на Калхуна, своего собственного.
кузен - как будто своими глазами она убьет его.

Съежившись под взглядом, он подкрадывается сзади, пока толпа не скрывает его
из ее поля зрения.

"Где вы были, Мисс Пойндекстер, в ночь, когда ваш брат был
последний раз видели?"

Вопрос задает статский советник.

"Дома, в доме моего отца".

"Могу я спросить, выходили ли вы в ту ночь в сад?"

"Выходил".

"Возможно, вы будете настолько любезны, чтобы сообщить Суду, в котором часу?"

"В полночь, если я правильно помню".

"Вы были одни?"

"Не все время".

"Отчасти с вами кто-то был?"

"Был".

"Судя по вашей откровенности, мисс Пойндекстер, вы не откажетесь
сообщить Суду, кто был этот человек?"

"Конечно, нет".

"Могу я узнать имя этого человека?"

"Их было больше одного. Там был мой брат".

"Но прежде чем ваш брат пришел на землю, был там не один
еще в вашей компании?"

"Не было".

"Это _his_ имя желаем вам дать. Надеюсь, вы не станете утаивать
это.

- С какой стати я должен? Пожалуйста, знайте, что джентльмен, который был с
мной, был мистер Морис Джеральд.

Ответ вызывает удивление и нечто большее. Налицо демонстрация
презрения, не без примеси негодования.

Есть тот, на кого это производит совсем другой эффект - заключенный
в баре - который выглядит более торжествующим, чем любой из его обвинителей!

"Могу я спросить, эта встреча была случайной или по договоренности?"

"По предварительной записи".

"Это очень деликатный вопрос, Мисс Пойндекстер, вы простите за
поставив его--в исполнении моего долга: - что стало природой.
объект я должен скорее перспективе--это назначение?"

Свидетель медлит с ответом.

Только на мгновение. Оправившись от сутулой позы, которую она
до сих пор держала, и бросив небрежный взгляд на лица вокруг
нее, она отвечает--

- Мотив или цель - это одно и то же. У меня нет намерения скрывать это.
это. Я вышла в сад, чтобы встретиться с человеком, которого любила... которого я люблю до сих пор,
хотя он стоит перед вами обвиняемым преступником! Теперь, сэр, я надеюсь, вы
удовлетворены?

"Не совсем", - продолжает обвинитель, не обращая внимания на шепот,
раздающийся вокруг него. "Я должен задать вам еще один вопрос, мисс Пойндекстер.
Курс, который я собираюсь избрать, хотя и немного нестандартный, сэкономит
время Суда; и я думаю, никто не будет возражать против этого. Вы слышали
что было сказано свидетелем, который предшествовал вам. Это правда, что
ваш брат в гневе расстался с заключенным в баре?

"Совершенно верно".

Ответ вызывает трепет в толпе - трепет негодования.
Это подтверждает историю Кэлхуна. Это устанавливает _мотив_ убийства
!

Свидетели не ждут объяснений, которые свидетель намеревается дать
. Раздается крик "Повесьте, повесьте его!" и вместе с ним крик
демонстрация того, что это должно быть сделано без ожидания вердикта присяжных.
"Порядок в суде!" - кричит судья, вынимая сигару из зажатой в зубах сигареты
и властно оглядываясь вокруг.

"Мой брат не последовал за ним в гневе", - продолжает свидетель без дальнейших расспросов.
"Он простил мистера Джеральда и пошел за ним, чтобы извиниться". "Он простил мистера Джеральда". И пошел за
, чтобы извиниться".

"_ Мне_ есть что сказать по этому поводу", - вмешивается Кэлхаун, не обращая внимания на
неправильность этого поступка. "Они поссорились _ после_. Я услышал
их оттуда, где я стоял на крыше дома."

"Мистер Кэлхун! - восклицает судья с упреком. - Если этого желает защитник
обвинения, вас могут снова посадить на скамью подсудимых. Тем временем, сэр,
пожалуйста, не прерывайте заседание ".

После еще нескольких вопросов, в ходе которых были получены ответы, разъясняющие то, что она в последний раз утверждала
, леди выходит из своего неловкого положения.

Она возвращается к своему экипажу с холодной тяжестью на сердце:
она осознала, что, сказав правду, нанесла ущерб делу
того, кому намеревалась служить. И ее собственная тоже: ибо, проходя через
она не может не заметить обращенных на нее глаз толпы, которые
смотрят на нее с выражением, слишком похожим на презрение!

"Рыцарство" оскорблено ее снисходительностью; мораль шокирована
ее свободным признанием о той полуночной встрече; не говоря уже о зависти
сочувствовал "счастливой судьбе" того, кого так смело поддержали.

Калхун снова вызван для дачи показаний; и некоторыми дополнительными действиями
лжесвидетельство усиливает антипатию, которую уже испытывал к обвиняемому. Каждое
слово - ложь; но его заявления кажутся слишком правдоподобными, чтобы быть
измышлениями.

Снова раздается шум толпы. Снова раздается крик:
"Повесить!" - на этот раз более громогласный, более серьезный, чем когда-либо.

На этот раз тоже действие более жестокое. Мужчины снимают пальто,
и подбрасывают шляпы в воздух. Женщины в повозках - и даже
те, кто не слишком напряжен в экипажах, - кажется, разделяют бешеную
злобу к заключенному - все, кроме той, что сидит за
занавеской.

Она тоже выказывает негодование, но по другой причине. Если она и дрожит
от волнения, то не от страха, а от горькой
сознание того, что она сама способствовала его разжиганию. В этот
темный час она вспоминает знаменательную речь Кэлхуна: что из ее собственных уст
должны были прозвучать слова, которые докажут, что Морис Джеральд - убийца
!

Шум продолжается, становясь все более нешуточным. Кое-что говорится
вслух - инсинуации против обвиняемого - предназначенные для разжигания
страстей в собрании; и с каждым мгновением протест становится все яростнее и
злобнее.

Судья Робертс - так зовут того, кто председательствует - находится под угрозой быть смещенным.
его сменит беззаконный Линч!

И что за этим должно последовать? Для Мориса Джеральда больше нет суда; нет
осуждения: ибо это уже свершилось. Тоже без драки; но
быстрая казнь, занявшая всего то время, которое потребуется десятку
опытных канатоходцев, чтобы накинуть петлю ему на шею и вздернуть на
ветка живого дуба, горизонтально простирающаяся над его головой!

Об этом думают почти все, кто находится на земле, когда они стоят
ожидая, что кто-нибудь скажет слово - какой-нибудь плохой, дерзкий пограничник, отважившийся
настолько, чтобы проявить инициативу.

Благодарение Богу, не все зрители придерживаются такого мнения. У некоторых
полон решимости довести дело до другого финала.

Видно, как группа мужчин в форме возбужденно совещается. Это
офицеры форта, среди которых комендант.

Всего несколько секунд продолжается их совет. Он заканчивается
ревом горна. Это сигнал, прозвучавший по команде майора.

Почти в тот же миг отряд из двух-результат драгуны, с как
количество конных стрелков, видно заполнение из частокола
приложение, которое простирается назад от форта.

Преодолев ворота, они продвигаются по открытой местности в
направление видео-дуб.

Молча, и как бы действует в соответствии с инстинктом, они развертываются в
выравнивание--формировать три стороны квадрата, который частично закрывает
Суд!

Толпа прекратила свои крики и стоит, любуясь зрелищем,
которое можно было бы принять за театральный поединок.

Это вызывает не только молчание, но и покорность: ибо они ясно понимают
его замысел и то, что движение является мерой предосторожности
благодаря мастерству командира поста.

Столь же очевидно, что президентство судьи Линча больше не является
возможно; и что закон страны снова находится в силе.

Без дальнейших возражений судье Робертсу разрешается возобновить свои
функции, столь грубо прерванные.

"Сограждане!" он плачет, бросив взгляд в сторону своей аудитории, теперь
более укоризненно, чем привлекательным, "закон обязан идти своим чередом--
так же в Техасе, как в Штатах. Мне нет нужды говорить вам об этом,
поскольку большинство из вас, я полагаю, видели, как растет кукуруза на другом берегу
Миссисипи. Ну, принимая это как должное, вы бы не повесили человека
не выслушав сначала, что он может сказать в свое оправдание? Это было бы
это не закон и не правосудие, а прямое убийство!

"И разве он не совершил убийство?" - спрашивает один из хулиганов, стоящих рядом.
Калхун. "Это только sarvin его, как он борщ традиционный молодой Пойндекстер."

"Нет никакой уверенности, что. Ты еще не слышал все
показания. Подождите, пока мы допросим свидетелей с другой стороны.
Глашатай! - продолжает он, обращаясь к чиновнику. - Вызовите свидетелей для
защиты.

Глашатай повинуется; и Фелима О'Нила ведут к трибуне.

История мальчика-конюха _си-деванта_, рассказанная сбивчиво, полная
несоответствия - и во многих частях совершенно невероятные - скорее снижают
шансы на то, что его хозяина сочтут невиновным.

Адвокат из Сан-Антонио слишком озабочен тем, чтобы его показания были прерваны.
он больше полагается на историю, которую расскажет другой.

Затем объявляется этот другой.

"Зебулон Стамп!"

Прежде чем голос вызывающего офицера смолкает,
среди ветвей живого дуба виден высокий, крепкий представитель человечества
пробирающийся сквозь толпу, в котором все узнают Зеба
Стамп, самый известный охотник Поселения.

Сделав три или четыре шага вперед, житель лесной глуши останавливается
на месте, отведенном для свидетелей.

Священный том вручается ему в надлежащей форме; которую, после
повторения хорошо известных слов "аффидевита", Зебу направляют для
поцелуя.

Он выполняет эту операцию со звуком, достаточно звучным, чтобы его было
слышно даже за пределами круга собравшихся.

Несмотря на торжественность сцены, слышно хихиканье,
судья мгновенно останавливает его; немного, возможно, сам Зеб, чей
взгляд, вопросительно брошенный вокруг, кажется, ищет кого-то, кто может
его видели с насмешкой на лице.

Характер этого человека слишком хорошо известен, чтобы кто-либо мог предположить, что он
может веселиться за его счет; и перед его испытующим взглядом
толпа восстанавливает, или делает вид, что восстанавливает, свое самообладание.

После нескольких предварительных вопросов, Зеб предлагается дать свою версию
странные обстоятельства, которые держат в
состояние непривычного волнения.

Зрители на ушах стоят, и стоять в выжидательной тишине.
Есть общее впечатление, что Зеб держит ключ ко всей
загадка.

"Послушайте, господин судья!" - говорит он, глядя прямо в лицо этому
курящему сигару чиновнику. "Я не возражаю рассказать то, что мне известно
бизнес; но если вам все равно, и еврейство, хюррем,
Я бы предпочел, чтобы молодой парень отказался от своей версии. Тогда я думаю, что
последую за своей, которая может подтвердить его."

"О каком молодом парне вы говорите?" - спрашивает судья.

"Мустангер Тейр, в суде. Его обвиняют в убийстве молодого человека.
Пайнтдекстер".

"Это было бы несколько нерегулярно, - возражает судья, - В конце концов, наш
цель - докопаться до истины. Что касается меня, то я не очень верю в
старомодные формы; и если присяжные не возражают, пусть будет так, как вы
говорите ".

"Двенадцать", говоря через их бригадир, исповедуют себя
одинаковый образ мыслей. Жители приграничья не отличаются строгим соблюдением церемониальных форм.
и просьба Зеба удовлетворена. _ nemine
особое мнение_.



ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ.

ПРИЗНАНИЕ ОБВИНЯЕМОГО.

Действуя по совету своего адвоката, обвиняемый готовится воспользоваться
полученным таким образом преимуществом.

По указанию судьи он выступает вперед; сотрудники шерифа в
заряд падает на шаг или два сзади.

Излишне говорить, что вокруг царит всеобщая тишина. Даже дерево
сверчки, до сих пор "стрекотавшие" в листьях живого дуба, прекращают свое пронзительное стрекотание
, как будто напуганные тишиной внизу.
Все взгляды прикованы к заключенному; каждое ухо наклонился, чтобы поймать первый
слова, что может быть названо, его _confession_.

"Судья и господа присяжные!" - говорит он, начиная свою речь в
истинно техасском стиле. "Вы настолько добры, что позволяете мне говорить за себя; и
пользуясь этой привилегией, я не задержу вас надолго.

"Во-первых, должен ли я сказать, что, несмотря на многие обстоятельства,
упомянутые в ходе этого судебного разбирательства, которые вам кажутся не только
странными, но и необъяснимыми, моя история достаточно проста; и она объяснит некоторые
из них.

"Не все утверждения, которые вы слышали, правдивы. Некоторые из них
лживы, как и уста, с которых они сорвались".

Взгляд говорящего, направленный на Кассиуса Калхуна, заставляет последнего
вздрогнуть, как будто он стоит перед дулом шестизарядного револьвера.

"Это правда, что я встретил мисс Пойндекстер, как сказано. Эта благородная леди, по
ее собственное великодушное признание спасло меня от греха лжесвидетельства
я сам - что в противном случае я мог бы сделать. Во всем остальном я умоляю вас
поверить мне.

"Также верно, что наше интервью было украдено; и что оно было
прервано тем, кого здесь нет, чтобы рассказать о том, что произошло после.

"Это правда, что гневные слова перекинулись между нами, или, скорее, от него ко мне:
потому что все они были на его стороне.

"Но это неправда, что ссора впоследствии возобновилась; и
человек, который так поклялся, не осмелился сказать этого, будь я волен противоречить ему, как
он того заслуживает".

Снова глаза обвиняемого повернулся к Кэлхун, по-прежнему съежившись
позади толпы.

"Наоборот", - продолжает он, - "на следующей встрече Генри
Мы с Пойндекстером принесли извинения с его стороны и дружбу - я бы даже сказал, привязанность - с моей.
"Кто мог не полюбить его?" - спросил я.

"Кто мог не полюбить его? Что касается прощения его за те несколько
необдуманно сказанных им слов, вряд ли нужно говорить вам, насколько я был благодарен
за это примирение ".

"Значит, примирение было?" - спрашивает судья, воспользовавшись
паузой в повествовании. "Где это произошло?"

"Примерно в четырехстах ярдах от места, где было совершено убийство
".

Судья вскакивает на ноги. Присяжные делают то же самое. Зрители,
уже вставшие, демонстрируют признаки столь же волнующего удивления.

Впервые кто-либо положительно отозвался о месте, где было совершено убийство
; или даже о том, что убийство вообще было совершено!

"Вы имеете в виду место, где было найдено немного крови?" с сомнением переспрашивает
судья.

"Я имею в виду место, где был убит Генри Пойндекстер".

В Суде наблюдается новое проявление удивления, выраженное в
приглушенные речи и тихие восклицания. Один из них громче остальных -
стон. Это дано Вудли Пойндекстером; теперь мы впервые убедились
что у него больше нет сына! В сердце отца все еще
задержался надежду, что его сын может быть жив, - что он может быть только
отсутствует--то держался в стороне от несчастного случая, болезни, индейцы, или некоторые
другие обстоятельства. Пока нет никаких положительных доказательств его
смерть-единственная нить косвенных доказательств, и он в
ни малейшего.

Эта надежда, по показаниям самого обвиняемого, уже нет
выдерживает критики.

"Значит, вы уверены, что он мертв?" - такой вопрос задает подсудимому
обвинитель.

"Совершенно уверен", - отвечает обвиняемый. "Если бы вы видели его так, как видел я, вы бы
сочли допрос очень праздным".

"Вы видели тело?"

"Я должен заявить возражение против такого хода допроса", - вмешивается
адвокат обвиняемого. "Это совершенно неправильно".

"Вера! в суде другой страны это было бы запрещено", - добавляет
Адвокат из стран СНГ-Атлантики. "Адвокату обвинения не было бы
разрешено говорить, пока не дошло бы до перекрестного допроса".

"Вот здесь закон тоже", - говорит судья, с суровым жестом
к тому, кто допустил ошибку. "Подсудимый! вы можете продолжить
история. Ваш собственный адвокат может задать вам любой вопрос, какой ему заблагорассудится; но
никто другой, пока вы не закончите. Продолжайте! Позвольте нам услышать все, что вы хотите
сказать.

"Я говорил о примирении, - продолжает обвиняемый, - и рассказал вам,
где это произошло. Я должен объяснить, как оно произошло.

"Вам стало известно, как мы расстались - мисс Пойндекстер, ее
брат и я.

Расставшись с ними, я переплыл реку; отчасти потому, что был слишком
взволнованный тем, что мне было не все равно, как я ушел, и отчасти потому, что я не хотел, чтобы _him_ знал
как я попал в сад. У меня были на это свои причины. Я
шел вверх по течению, в сторону деревни. Это была очень теплая ночь, как
может быть многие помнят о тебе-и моя одежда была почти сухой,
когда я добрался до отеля.

Заведение было все еще открыто, и хозяин сидел за своей стойкой; но до
того дня у меня не было причин благодарить его за какое-либо дополнительное гостеприимство, и поскольку
ничто больше не удерживало меня под его крышей, и я принял это во внимание.
я решил немедленно отправиться в Аламо и совершить путешествие в течение
прохладных ночных часов.

"Я уже отправил своего слугу и намеревался последовать за ним утром;
но то, что произошло в Каса-дель-Корво, заставило меня желая уйти как
как можно скорее, и я начал, после оплаты Мой аккаунт с мистером
Oberdoffer".

"А деньги, которыми вы ему заплатили?" - спрашивает государственный обвинитель.
"Откуда вы взяли...?"

"Я протестую против этого!" - перебивает адвокат обвиняемого.

"Бедарра!" - восклицает милезианский юрист, бросая на меня острый взгляд, или, вернее,
_duelling pistols_, по статский советник; "если ез должны были пойти на на
что ставка в Голуэй присяжных, то был бы шанс Нейту, что в меня
conthradicted совсем в другом стиле!"

"Тишина, джентльмены!" - приказывает судья авторитетным тоном.
"Позвольте обвиняемому продолжить свое выступление".

"Я ехал медленно. Не было причин спешить. В ту ночь я был
не в настроении ложиться спать; и для меня мало что значило
где я проведу ее - в прерии или под крышей моего
жакаля. Я знал, что смогу добраться до Аламо до рассвета, и это
будет так скоро, как я пожелаю.

"Мне и в голову не приходило оглядываться назад. У меня не было ни малейшего подозрения, что кто-то преследует меня.
пока я не углубился примерно на полмили в чаппарал -
там, где через него проходит трасса Рио-Гранде.

"Затем я услышал стук копыт лошади, которая, казалось, спешила ко мне
сзади.

"Я завернул за угол - там, где тропа делает крутой поворот, - и был
не в состоянии разглядеть всадника. Но я мог сказать, что он приближался
рысью.

"Может быть, это кто-то, с кем мне не хотелось бы встречаться?

"Таково было мое предположение; хотя мне было все равно, с кем. IT
скорее по привычке - из-за того, что я жил по соседству с индейцами, - я решил, что
Я спрятался среди деревьев и подождал, пока незнакомец не покажется
сам.

"Вскоре после этого он так и сделал.

"Вы можете судить мое удивление, когда вместо незнакомца я увидел человека
от кого я недавно расстались в гневе. Когда я говорю, что гнев, я не
говорить о себе, только ему.

"Был он все в той же характер? Если бы он только сдерживается
наличие сестру от нападения на меня? Избавленный от этого, пришел ли он
за мной, чтобы потребовать компенсации за травму, которую, как он предполагал, она нанесла
?

"Господа присяжные заседатели! Я не буду отрицать, что это было впечатление
на моей памяти, когда я увидел кто это был.

"Я был полон решимости, что не должно быть никакого сокрытия - никакого трусливого уклонения
с моей стороны. Я не осознавал, что совершил преступление. Правда я еще
встречались тайно свою сестру; но это была вина других ... не
мои, а не ее. Я любил ее с такой чистые и честные страсти, и с моей
всем сердцем. Я не боюсь признаться в этом. Точно так же я люблю ее
до сих пор!"

Луиза Пойндекстер, сидящая в своей карете за внешним кругом зрителей.
зрители, не столь отдаленные от говорящего, ни шторы
тесно, но что она могла слышать каждое слово, передавая из его уст.

Несмотря на печаль в ее сердце, луч радости озаряет ее лицо.
когда она слушает это смелое заявление.

Это всего лишь отголосок ее собственного; и румянец, который быстро появляется на ее щеках
это не стыд, а выражение гордого триумфа.

Она не пытается это скрыть. Скорее, она выглядит готовой
вскочить со своего места, броситься к мужчине, которого судят за
убийство ее брата, и с _абандоном_, который может дать только любовь
бросьте вызов самому смелому из его обвинителей!

Если признаки печали вскоре появляются снова, они больше не должны быть отнесены к
ревность. Эти сладкие бредни хорошо запомнил, и теперь можно
доверять как истине. Они подтверждаются признанием восстановленного
разума - признанием человека, который, возможно, стоит на пороге
смерти и не может иметь никаких земных мотивов для подобного обмана!



ГЛАВА ДЕВЯНОСТАЯ.

СУД БЫСТРО ОПРАВДАЛСЯ.

Если последняя речь принесла удовлетворение Луизе Пойндекстер, то
мало кто разделяет с ней. По большинству зрителей она
производил впечатление совершенно иной характер.

Это одна из самых печальных черт нашей низменной натуры; испытывать боль при
созерцании любви, которую мы не можем разделить, особенно когда она проявляется в
форме великой всепоглощающей страсти.

Это не так сложно объяснить. _We_ знаем, что он или
она, столь сладостно одержимые, не могут испытывать никакого интереса к нам самим.

Это всего лишь старая история о чувстве собственного достоинства, уязвленном мыслью о
безразличии.

Даже некоторые зрители, неподвластные чарам прекрасного
Креолы, не могут удержаться от определенного чувства зависти; в то время как
другие, более глубоко заинтересованные, чувствуют себя огорченными до глубины души из-за
того, что они с удовольствием называют наглым признанием!

Если история обвиняемого не содержит лучших доказательств его невиновности,
ее лучше было бы пересказать. До сих пор она лишь помогала его обвинителям,
возбуждая антипатию тех, кто в противном случае был бы нейтрален.

Среди мужчин снова слышится ропот и движение среди
хулиганов, стоящих рядом с Калхауном.

Кажется, Морису Джеральду снова угрожает опасность быть схваченным беззаконной толпой,
и повешен без дальнейших слушаний!

Опасность существует, отолько в кажущемся. Майор еще раз бросает многозначительный взгляд
в сторону своего хорошо обученного отряда; судья
властным голосом приказывает: "Тишина в Суде!" шум утихает
и заключенному разрешается продолжить.

Он продолжает свой рассказ:--

"Увидев, кто это был, я выехал из-за деревьев и остановил коня
перед ним.

"Было достаточно светло, чтобы он увидел, кто я; и он сразу же
узнал меня.

"Вместо сцены гнева, которую я ожидал - возможно, у меня были основания ожидать - я
был радостно удивлен его приемом меня. Его первыми словами были:
спросите, прощу ли я его за то, что он сказал мне, - в то же время
протягивая руку в самой откровенной и дружеской манере.

"Нужно ли мне говорить вам, что я пожал эту руку? Или, как сердечно я прижал ее?
Я знал, что это будет истинным; более того, я надеюсь, что это может в один
день быть на руку брата.

"Это был последний раз, но, когда я схватил его живым. Последний был
вскоре после ... когда мы сказали друг другу Спокойной ночи и разошлись по
путь. Я и не думал, что это будет вечно.

"Господа присяжные! вы же не хотите, чтобы я отнимал у вас время с
разговор, который произошел между нами? Он касался вопросов, которые не имеют
никакого отношения к этому судебному разбирательству.

"Мы проехали вместе небольшое расстояние; а затем остановились в
тени дерева.

"Сигары были обменены, и курил; и был другой обмен--у
более тесно для цемента хорошего взаимопонимания, установившиеся между нами.
Она состояла из шляпы и плащи.

"Это была прихоть момент предложил сам--от моды я
уже привыкли, что среди Команчей. Я отдал Генри Пойндекстеру мой
Мексиканское сомбреро и полосатое одеяло - забираю его матерчатый плащ и панаму
шляпу.

Затем мы расстались - он уехал, я остался.

"Я не могу назвать причину, по которой я остался на этом месте; разве что мне понравилось
это место, потому что оно было сценой нашего примирения - я так мало искал
и так сильно желал.

В ту ночь мне больше не хотелось ехать в Аламо. Я был достаточно счастлив,
чтобы остаться под деревом; и, спешившись, я привязал свою лошадь;
завернувшись в плащ и натянув шляпу на голову, я улегся
на траву.

"Через три секунды я заснул.

"Сон редко приходил ко мне так быстро. За полчаса до этого,
и это было бы невозможно. Я могу объяснить эту
перемену только чувством удовлетворения, охватившим меня - после
неприятного возбуждения, через которое я прошел.

"Мои сны не могли быть очень прочной; не были они длинные
спокойно.

"Я не мог быть без сознания более двух минут, при
звук разбудил меня. Это был выстрел из ружья.

"Я не был вполне уверен, что это было именно так. Мне только показалось, что это было так.

"Моя лошадь, казалось, знала лучше меня. Когда я поднял глаза, он стоял на ногах
навострив уши, фыркая, как будто в него стреляли!

Я вскочил на ноги и замер, прислушиваясь.

"Но так как я больше ничего не мог услышать, а "мустанг" вскоре затих, я
пришел к выводу, что мы оба ошибались. Лошадь
услышала шаги какого-то заблудившегося животного; и то, что ударило по
моему уху, могло быть хрустом ветки, сломанной при прохождении
сквозь заросли; или, возможно, один из многих таинственных звуков -
таинственных, потому что необъяснимых, - которые часто раздаются в тайниках
чаппарала.

Выбросив это из головы, я снова лег на траву;
и снова заснул.

"На этот раз я не проснулся, пока сырой воздух утра начали
холод меня сквозь плащ.

Мне было неприятно дольше оставаться под деревом; и, взяв свою
лошадь, я собирался продолжить свой путь.

"Но выстрел, казалось, все еще звенел у меня в ушах - даже громче, чем я слышал раньше!
Слышал его в полусне!

"Казалось также, что он был в том направлении, куда ушел Генри Пойндекстер
.

Фантазия или не фантазия, я не мог не связать это с ним; и все же
не устоял перед искушением вернуться к тому же и поискать объяснение
этому.

- Я не ушел далеко, пока не нашел это. О Небеса! Что за зрелище!

- Я видел...

"Всадник без головы"! - восклицает голос из внешнего круга
зрителей, заставляя всех внезапно повернуться в том направлении.

"Всадник без головы"! - отвечают пятьдесят человек одновременно.
кричат.

Это насмешка, это кажущееся неуважение к суду?

Нет никого, кто воспринимал бы это в таком смысле; ибо к этому времени каждый
индивидуум в собрании ознакомился с причиной
прерывания. Это сам Всадник Без Головы, увиденный на открытой равнине
во всем своем устрашающем обличье!

"Вон он идет... вон туда! вон туда!"

"Нет, он идет сюда! Смотрите! Он направляется прямо к Форту!"

Последнее утверждение кажется более верным, но только на мгновение. Как будто для того, чтобы
опровергнуть его, странный всадник внезапно останавливается в
прерии и останавливается, разглядывая толпу, собравшуюся вокруг дерева.

Затем, видимо, не нравится, как выглядит, что находится перед ним, лошади
дает провещевать на его нелюбовь к громким фырканьем, затем еще
громче заржали.

Повышенный интерес восторге от признания обвиняемого для
время затмил.

Существует всеобщее впечатление, что в призрачной форме, таким образом,
подходяще представшей, будет найдено объяснение всему, что
произошло.

Три четверти из зрителей оставить на месте и устремитесь к их
лошадей. Даже присяжные не освобождаются от участия в общем
_debandade_, и по крайней мере шестеро из двенадцати разбегаются, чтобы
присоединиться к погоне за Всадником без Головы.

Последний остановился лишь на мгновение - ровно настолько, чтобы окинуть взглядом
толпу людей и лошадей, которая теперь движется к нему. Затем, повторяя свое дикое
"Уигер", - он разворачивается и умчался на полной скорости, сопровождаемый
плотной группой орущих преследователей!



ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ.

ПОГОНЯ В ЧАЩЕ.

Погоня ведет прямо через прерию - к урочищу
чаппарал, в десяти милях отсюда.

Не доезжая до него, толпа всадников редеет до беспорядочной
шеренги - один за другим падают, - поскольку их лошади выдыхаются от
долгого изнуряющего галопа.

Но мало сделать в виде чащи; и только два ввода ее в
ничего подобного непосредственной близости от побега всадник, который, не
сделав привал, погружает в древесину.

Ближайший к нему преследователь восседает на сером мустанге;
подгоняемый до предельной скорости хлыстом, шпорами и голосом.

Следующий - но с большим интервалом между ними - высокий мужчина в
шляпе с надвинутыми на глаза полями и толстом пальто, сидящий верхом на родстере с грубым каркасом, который не
можно было бы заподозрить, что он способен на такую скорость.

Это достигается не хлыстом, шпорами и голосом; но более жестоким способом
побуждение лезвием ножа, зажатого в руке всадника, с интервалами
бесшумно наносится на позвоночник животного, сразу за крупом.

Двое мужчин, возглавляющих погоню, - это Кассиус Кэлхун и Зеб Стамп.

Стремительность серого мустанга дала Кэлхуну преимущество; ему помогла
решимость присутствовать при смерти - как будто этого требовала какая-то отчаянная необходимость
.

Старый охотник выглядит не менее решительным. Вместо того, чтобы довольствоваться
своим обычным аллюром и полагаться на свое мастерство следопыта, он
кажется, стремится держать противника в поле зрения - как будто это суровая необходимость
это подталкивало его к этому.

Вскоре оба въезжают в чаппарал и теряются из виду.
глаза тех, кто едет менее решительно позади.


Сквозь чащу мчатся трое всадников; не по прямой,
а по ристалищу и тропам для скота - то прямым, то размашистым,
изгибаясь, то делая резкие зигзаги, чтобы избежать препятствий в виде леса.

Они продолжают движение, невзирая на кустарник или тормоз - бесстрашно, натыкаясь на
острые шипы кактусов и жалящие колючки мескитов.

Ветки ломаются и потрескивают, прокладывая себе путь между ними; в то время как
птицы, напуганные грубым вторжением, с криками улетают на более безопасный
насест.

Стая черных стервятников, с карканьем поднявшихся со своего насеста
взобравшись на обгоревшую ветку, взмывают в воздух. Инстинкт подсказывает им, что
столь стремительная погоня может закончиться только смертью. На широких темных крыльях
они поспевают за ней.

Теперь это погоня, в которой преследуемый имеет преимущество перед
преследователями. Он может выбирать свой путь; в то время как у них нет другого выбора, кроме как
следовать за ним.

Не столько из-за увеличения расстояния, сколько из-за того, что между ними встали деревья.
вскоре он оказывается вне поля зрения обоих, как и каждое из них - другого.

Ни один из трех сможете увидеть один из двух других, хотя все они
под глазами стервятников.

Вне поля зрения преследователей преимущество преследуемого больше,
чем когда-либо. Он волен продолжать движение на полной скорости; в то время как они должны смириться
с задержкой в движении по тропе. За ним все еще слышен
звук его копыт впереди и шелест ветвей, когда он
пробивается между ними; но, несмотря на все это, первый из двух его преследователей
начинает отчаиваться. На каждом повороте дорожки кажется, что он
увеличивает расстояние; пока, наконец, его шаги не затихают
слышны.

"Будь проклята эта проклятая тварь!" - восклицает Кэлхаун с выражением досады.
"Он собирается снова сбежать от меня! Не так важно, если бы были
никто после него, но сам. Но там такое на этот раз. Этот старый гончий ада
пробирается сквозь чащу. Я увидел его, когда входил в нее...
менее чем в трехстах ярдах позади меня.

"Есть ли шанс избавиться от него? Нет. Он слишком хороший следопыт
для этого.

- Клянусь Богом! _ но шанс есть_!

При нецензурном высказывании говорящий натягивает поводья; разворачивает свою лошадь наполовину
кругом; и осматривает тропинку, по которой он только что проехал.

Он изучает его с видом человека, задумавшего план, и готов
осматривает территорию, чтобы посмотреть, подойдет ли она.

В то же время его пальцы нервно сжимают винтовку, которой он
манипулирует с лихорадочным нетерпением.

Еще есть нерешительность в его внешность, и он колеблется о
бросившись в фиксированном положении.

Поразмыслив схемы отказались.

"Это не будет делать!" - бормочет он. - Этих парней слишком много.
За ними охотятся ... некоторые из них тоже умеют выслеживать? Они, конечно, найдут его тушу... может быть,
услышат выстрел?

"No--no. Так не пойдет!"

Он остается еще немного, прислушиваясь. Также не слышно ни звука
впереди или позади - только звук над головой, создаваемый мягким взмахом крыльев
стервятника. Странно, птицы должны держаться над ним!

"Да, он, должно быть, приближается? Будь проклято кривое везение, что остальные
так близко подобрались к нему! Если бы не это, это было бы как раз вовремя
пора положить конец его слежке за мной! И к тому же так просто!

Не так просто, как ты думаешь, Кассиус Кэлхаун; и птицы над головой - они были
одарены даром речи - могли бы тебе это сказать.

Они видят приближение Зеба Стампа, но таким образом, чтобы расстроить любой план
для его убийства. Именно это мешает ему быть услышанным.

"Мне повезет, если он потеряет след!" - размышляет Кэлхаун, еще раз
отворачиваясь. "В любом случае, я должен продолжать, пока это не будет потеряно для меня":
иначе некоторым из этих дураков может повезти больше.

"Каким же дураком я был, потратив впустую столько времени. Если я не буду смотреть в оба
старый пес догонит меня; и тогда было бы бесполезно, даже если бы
мне и представился шанс выстрелить. Черт возьми! это было бы хуже всего!

Свежие стимулирование серый Мустанг, он едет вперед-быстро, как
обходные дорожки позволит ему.

Еще двести шагов, и он снова останавливается - удивление и
радость одновременно освещают его лицо.

Всадник без головы уже в поле зрения, менее чем в двадцати шагах!

Он тоже не приближается; но стоит среди каких-то низких кустов, которые поднимаются
только до отворотов седла.

Голова его лошади опущена. Животное, по-видимому, поедает
бобовые стручки мескитов.

На первый взгляд, так думает Кэлхаун.

Его винтовка быстро вскидывается на плечо и так же быстро опускается обратно
. Лошадь, в которую он намеревается стрелять, больше не находится в покое, как и
он поедает бобы. Он стал вовлечен в своего рода
судорожную борьбу - его голова наполовину спрятана в кустах!

Калхаун видит, что это _held_ есть, и поводья-поводья, - что,
подтащили к луке седла, запуталось вокруг
стебель mezquite!

"Наконец-то пойман! Слава Богу ... слава Богу!"

Он едва может удержаться от торжествующего крика, когда пришпоривает коня
вперед, к месту. Его удерживает только страх быть услышанным
сзади.

В следующее мгновение он оказывается рядом со Всадником без Головы - той самой
призрачной фигурой, которую он так долго тщетно преследовал!



ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ.

ВОЗВРАЩЕНИЕ С НЕОХОТОЙ.

Кэлхаун хватается за волочащуюся уздечку.

Лошадь пытается увернуться от него, но не может. Его голова удерживается за
спутанный повод; и он может скакать только по кругу, центром которого является его нос
.

Всадник не обращает на это внимания и не предпринимает никаких попыток уклониться от захвата; но
сидит неподвижно и безмолвно в седле, предоставляя лошади продолжать свои
"скакания".

После непродолжительной борьбы животного обеспечены.

Похититель произносит возглас радости.

Он внезапно проверил, и думал. Он еще не полностью
выполнил свою цель.

Какова эта цель?

Это секрет, известный только ему самому; и украдкой брошенный взгляд
по сторонам говорит о том, что у него нет желания делиться им с кем-либо еще.

После сканирования кромки чащи, и, слушая второй или
во-вторых, он возобновляет действие.

Единственное действие может показаться, на один невежественный своего объекта. Он
вытаскивает свой нож из ножен; хватается за угол серапе; поднимает
его над грудью всадника Без Головы; а затем наклоняется к нему,
как будто намереваясь вонзить лезвие ему в сердце!

Рука поднята. Удар вряд ли удастся отразить.

Несмотря ни на что, он не поражен. Его останавливает крик, посланный с
чаппарала, на краю которого только что появился человек.
Этот человек - Зеб Стамп.

"Остановите эту дичь!" - кричит охотник, выезжая из подлеска и
быстро продвигаясь сквозь низкие кусты. "Остановите ее, черт бы вас побрал!"

"Какую игру?" возвращается экс-офицер с огорчением выглядят, при этом
время незаметно возвращая нож в ножны. "Какого черта
вы о чем? Этого негодяя поймали за уздечку. Я боялся,
он может снова убежать. Я собирался перерезать ему чертову глотку, чтобы
убедитесь, что на него".

"Ах, так это то, что ты Артер. Wal, я Рекк-Н-чет не нужно резать
горло твари. Мы можем насадить его на вертел, не занимаясь этим чертовым бизнесом.
Ты имеешь в виду, что это проветривает глотку лошади, я полагаю?

"Конечно, я имею в виду лошадь".

- В самом деле. Что касается мужчины, то кое-кто уже приготовился к нему ... _ если это
мужчина_. Что вы делаете о, Мистер Калхун наличными?"

"Будь я проклят, если я знаю, что с этим делать. У меня не было времени, чтобы хорошенько
посмотри на это. Я только что подошел. Клянусь небом! - продолжает он.
изображая крайнее удивление. - Я думаю, это тело мужчины; и мертвого!

- Последняя воздушная пробирка. Вряд ли он был бы жив без головы
на плечах. Под одеялом ее нет, не так ли?

"Нет, я думаю, что нет. Не может быть?"

"Подними это немного и посмотри".

"Мне не нравится к этому прикасаться. Это такая чертовски странно выглядящая штука ".

"Черт возьми, еще минуту назад ты не была такой привлекательной. Что за ким из-за тебя сейчас?"

"Ах!" - заикается Кэлхаун. "Я был взволнован погоней за ним. Я разозлился
на эту проклятую тварь и был полон решимости положить конец ее проделкам".

- Тогда не бери в голову, - вмешивается Зеб, - я все проверю.
Да-а, - продолжает он, подъезжая ближе и не сводя глаз с
странной формы. "Да-а, это тело мужчины, ошибки быть не может! Мертв, как
Бакс, с жесткой, как догадка о-вэн табл в сильный мороз!"

"Привет!" - восклицает он, приподнимая юбку серапе. "Это тело
человека, за убийство которого судят, вашего двоюродного брата, молодого
Пайнтдекстер! Это он, клянусь Вечным Богом!

"Я верю, что ты прав. Клянусь небом, это он!"

"Черт возьми!" - продолжает Зеб, изобразив удивление по поводу
открытия, "этот воздух - самая загадочная вещь из всех. Ну, я думаю, что
нет смысла оставаться здесь, чтобы размышлять об этом. Bessest вещь
мы Кин делать, вместо того, чтобы забрать тело, шутя, как СОТ в seddle--
что, оказывается, фирма зашпаклевать. Я тоже знаю этого жеребца; и я думаю, когда он
немного понюхает моего старого маара, он согласится без особых уговоров. Выше нос,
старина Герл! объяснись с ним. Сейчас же! Разве ты не видишь, что это
твой давний знакомый; хотя, похоже, издевательство над бедным существом
в последнее время с ним грубо обращались; и тебя вполне можно извинить за то, что ты не
восстанавливаю его. - Прошло некоторое время с тех пор, как он ел карри на своей коже.

Пока охотник говорит, лошадь, оседланная мертвым телом, и
старая кобыла соприкасаются мордами, а затем отводят их с
узнавающим фырканьем.

"Я тоже так думаю", - восклицает Зеб, берясь за сбившуюся уздечку и
отстегивая ее от мескита. "стеллиан должен вести себя тихо
энуф - до тех пор, пока он в кумпни с мааром. 'Т все события, не темнело
быть needcessary перерезать ему горло, чтобы он убегал прочь. Итак,
Мистер Кэлхун, - продолжает он, украдкой поглядывая на собеседника, чтобы
убедиться в эффекте, произведенном его речами. - Вам не кажется, что нам лучше
начать прямо сейчас? Судебный процесс все еще может быть дело; и, Эф таким образом, мы можем
быть хотела принять в нем участие. Я думаю, у нас есть свидетель, хюр,
поскольку мы предпримем что-нибудь, чтобы помешать расследованию дела - либо к повешению
мустангер, или, что более вероятно, тащит его за собой вместе с
церковью. Уол, проветришь ридди, чтобы свернул на обратную дорогу?

- О, конечно. Как ты и сказал, у нас нет причин оставаться здесь.

Зеб трогается первым, ведя в плен вместе с ним. Последняя
делает никакого сопротивления; но лучше, кажется, удовлетворен в проводится в
компании.

Кэлхун едет медленно - внимательный наблюдатель мог бы сказать, что неохотно.
сзади.

В месте, где тропинка резко сворачивает за рощицу, он
натягивает поводья и, кажется, раздумывает, идти ли ему дальше или ускакать галопом
назад.

Его лицо выдает ужасное волнение. Зеб Стамп, предупрежденный
прервавшимися шагами, осознает, что его попутчик
остановился.

Он останавливает свою кобылу и, обернувшись, смотрит на праздношатающегося вопросительным взглядом
.

Он замечает волнение в воздухе и прекрасно понимает его причину.

Не говоря ни слова, он снимает свое длинное ружье с упора, висящего на его
левом плече; перекладывает его через сгиб руки, готовый в любой момент поднести к щеке.
мгновенный приказ. В этом отношении он сидит
присматривается к экс-капитан кавалерии. Нет замечание. Нет
нужно. Жест Зеба достаточно. Там ясно сказано: "Возвращайся, если ты
осмелишься!"

Последний, по-видимому, не замечая этого, понимает намек; и двигается
молча дальше.

Но ему больше не разрешается ехать сзади. Не говоря этого,
старый охотник заподозрил неладное и находит предлог, чтобы оставить
позади - с чем его "спутник по путешествию" вынужден мириться.

Кавалькада медленно продвигается по чаппаралю.

Она приближается к открытой прерии.

Наконец в поле зрения появляется линия неба.

Что-то, увиденное на далеком горизонте, кажется, производит впечатление на Кэлхауна.
новое чувство страха; и, снова натянув поводья, он сидит, размышляя.

Ужас - вот альтернатива, которая занимает его разум. Должен ли он броситься обратно
в чащу и спрятаться от людских глаз? Или идти дальше и
бросить вызов темной буре, которая быстро сгущается вокруг него?

Он бы отдал все, что у него есть в мире - все, чем он когда-либо надеется владеть -
даже саму Луизу Пойндекстер, - чтобы избавиться от ненавистного присутствия
Зеб Стамп - остаться на десять минут наедине со Всадником Без Головы!

Этому не суждено сбыться. Ищейка, которая следовала за ним до сих пор,
кажется более чем когда-либо неумолимой. Хотя он и не хочет в это верить, инстинкт
подсказывает ему, что старый охотник считает его настоящим пленником, и
любая попытка с его стороны улизнуть закончится тем, что он получит
пуля в спину!

В конце концов, что может сказать или сделать Зеб Стамп? Нет уверенности в том, что
житель лесной глуши знает что-нибудь об обстоятельствах, которые его беспокоят
?

И, в конце концов, может быть, и знать нечего?

Очевидно, что Зеб что-то подозревает. Но что из этого? Только
друзей нужно бояться подозрений, и экс-чиновник не из этих.
Разве что чуть рассказать-сказка будет обнаружен, ему нечего бояться; и
какие шансы ее обнаружения? Один против десяти. Во всех
вероятности он останавливался Не там, где он был отправлен, но потерялся в секрете
тайники chapparal?

Под влиянием этой надежды Кэлхаун вновь обретает мужество и с видом
с безразличием, скорее напускным, чем реальным, он выезжает на открытое место
прерия - за ним следует Зеб Стамп на своем зверьке - мертвое тело
Генри Пойндекстер замыкает шествие!



ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЯ.

ОБЕЗГЛАВЛЕННОЕ ТЕЛО.

Покинутое двумя третями зрителей - брошенное половиной присяжных.
Суд, проходящий под деревом, по необходимости прерывается.

В суде нет перерыва - только междуцарствие, неизбежное,
и, следовательно, молчаливо согласованное.

Перерыв длится около часа; в течение которого судья выкуривает сигарету.
выкуривает пару сигар; выпивает примерно вдвое больше из
бутылки персикового бренди; фамильярно беседует с адвокатом, фрагментом
жюри и такими зрителями, как, не имеющие лошадей или не желающие
пустите их галопом, а сами оставайтесь у дерева.

Нетрудно найти тему для разговора. Это объясняется
только что произошедшим инцидентом - достаточно странным, чтобы о нем говорили
не только час, но и целую вечность.

Зрители обсуждают это, в то время как с возбужденными чувствами они ожидают
возвращения тех, кто отправился в погоню.

Они надеются, что Всадник без головы будет схвачен. Они
верят, что его поимка не только даст ключ к разгадке тайны
его существования, но и прольет свет на убийство.

Среди них есть один, который мог бы объяснить первое, хотя и не знает о
последнем. Обвиняемый мог бы это сделать; и сделает, когда потребуется
продолжить свое признание.

Под руководством судьи и по совету своего адвоката он
некоторое время хранит молчание.

Через некоторое время преследователи возвращаются; не все вместе, а разбросанными
отряды - поскольку они в отчаянии отказались от преследования.

Все рассказывают одну и ту же историю. Ни один из них не был достаточно близко к
Всаднику без головы, чтобы добавить хоть йоту к тому, что уже известно о нем. Его
сущность остается мифической, как всегда!

Вскоре обнаруживается, что двое, пустившихся в погоню, так и не появились
. Это старый охотник и бывший капитан добровольцев.
Последнего в последний раз видели выходящим на поле, первый следовал за ним.
не сильно отставая от него.

После этого никто не видел ни одного из них. Они все еще продолжают движение?
Возможно, они добились успеха?

Все взгляды обращены к прерии и окидывают ее вопросительными взглядами.
Существует предположение, что пропавших людей могут увидеть на их обратном пути
с надеждой, что Всадник без головы может быть вместе с ними.

Проходит час, а от них нет и следа - ни с пленником, ни без него.
желанный пленник.

Будет ли суд еще отложен?

Адвокат обвинения настаивает на его продолжении; в то время как он от имени
обвиняемого в равной степени желает, чтобы оно было отложено. Последний перемещает
перерыв до завтра; его вины в отсутствии важного свидетеля
в лице Зеба Стампа, который еще не был допрошен.

Раздаются голоса, требующие завершения дела.

Есть платные _claquers_ в толпе составлении техасец суда, а в
ямы в одном из театров Парижа. Настоящая трагедия есть свои сторонники, как
также Шам!

Скандалистам удается добиться своего. Решено продолжать.
судебный процесс - настолько, насколько это возможно без свидетеля.
который отсутствует. Он может вернуться до того, как придет время его вызывать.
В противном случае Суд может обсудить вопрос об отложении слушания.

Поэтому правила, судьи, и жюри выражают свое согласие. Зрители
сделать то же самое.

Пленник еще раз направлены, чтобы встать, и продолжить
признание так неожиданно прерван.


"Вы собирались рассказать нам, что вы видели", - продолжает адвокат
обвиняемый, обращаясь к своему клиенту. "Продолжайте и завершите свое
заявление. Что именно вы видели?"

"Человек, растянувшийся во весь рост на траве".

"Спит?"

"Да, во сне смерти".

"Мертв?"

"Более чем мертв, если это было возможно. Склонившись над ним, я увидел, что
он был обезглавлен!"

"Что? Ему отрубили голову?"

"Именно так. Я не знал этого, пока я не опустился на колени рядом с ним. Он был по
его лицо-с головой в естественном положении. Даже шляпа все еще
на нем!

"Я надеялась, что он, может быть, уснул; но я предчувствовал есть
что-то неладное. Руки были продлены слишком натянуто для спальной
человек. Так были ноги. Кроме того, там было что-то красное на
травы, что в полумраке я не сразу видно.

Когда я наклонился, чтобы рассмотреть его, я почувствовал странный запах - соль
запах, который исходит от человеческой крови.

"Я больше не сомневался, что склонился над мертвым телом; и я
приступил к его осмотру.

"Я увидел глубокую рану на задней части шеи, заполненную красной,
наполовину свернувшейся кровью. Я увидел, что голова была отделена от
плеч!"

Ощущение ужаса пронизывает аудиторию, сопровождаемое
восторженными возгласами, слышимыми в таких случаях.

"Вы знали этого человека?"

"Увы! да".

"Не видя его лица?"

"В этом не было необходимости. Платье сказало, кто это был - слишком верно ".

"Какое платье?"

"Полосатое одеяло, покрывавшее его плечи, и шляпа на голове.
Они были моими. Если бы не обмен, который мы произвели, я могла бы
вообразить, что это я сама. Это был Генри Пойндекстер".

Снова раздается стон, перекрывающий гул возбужденных слушателей.

"Продолжайте, сэр!" - приказывает следователь. "Государственный какие другие
обстоятельств попал под наблюдение".

"По прикасаясь к телу, я нашел ее холодной и жесткой. Я мог видеть, что это
был мертв уже некоторое время. Кровь замерзла почти досуха;
и почернела. По крайней мере, так это выглядело в сером свете: для
солнца еще не было.

"Возможно, я ошибаюсь причиной смерти, и предположил, что это было
по _beheading_. Но, вспомнив выстрел я слышал в ночи,
мне подумалось, что еще одна рана будет найден где-нибудь-в
кроме того, сделанные ножом.

"Он доказал, что я был прав. Повернув тело грудью вверх, я
увидел дыру в серапе; что все вокруг было пропитано
кровью.

"Подняв его и заглянув под него, я увидел багровое пятно прямо над
грудиной. Я мог сказать, что туда вошла пуля; и поскольку
на спине не было соответствующей раны, я знал, что она, должно быть, все еще осталась
внутри тела ".

"По вашему мнению, было ли выстрела достаточно, чтобы вызвать смерть, без
увечий, которые, по вашему мнению, должны были быть нанесены впоследствии?"

"Совершенно очевидно, что так оно и было. Если не мгновенно, через несколько минут-возможно
секунд".

"Голова была отрезана, скажете вы. Она была совсем отделена от тела?"

"Довольно, хотя она лежала близко-как будто ни головы, ни тела
переехал после расчленения".

"Это было вычистить--как если бы это происходило с острыми краями оружие?"

"Так и было".

"Какого рода оружие, вы бы сказали?"

"Это выглядело как удар широкого топора; но, возможно, это было сделано с помощью
охотничьего ножа; один из них с тяжелым грузом на тыльной стороне лезвия".

"Вы заметили, наносились ли повторные удары? Или
разрыв был произведен одним надрезом?

"Возможно, их было больше одного. Но не было никаких признаков
рубки. Первый разрез был чистым порезом; и, должно быть, прошел почти насквозь,
если не совсем. Он был нанесен с задней части шеи; и под
прямым углом к позвоночнику. Из этого я понял, что бедняга, должно быть,
лежал лицом вниз, когда был нанесен удар ".

"Были ли у вас какие-либо подозрения, почему или кем было совершено это мерзкое деяние?"

"Тогда ни малейших. Я был в таком ужасе, что не мог думать.
Я едва мог поверить, что это реально.

"Когда я успокоился и убедился наверняка, что было совершено убийство
, я мог объяснить это, только предположив, что имело место
Команчи на земле, и что, встретив молодого Пойндекстера, они
убили его из чистой беспричинности.

"Но тогда его скальп был нетронут - даже шляпа все еще была на нем"
на голове!

"Вы изменили свое мнение о том, что это индейцы?"

"Это сделал я".

- Тогда кто, по-вашему, это мог быть?

"В то время я ни о ком не думал. Я никогда не слышал о том, чтобы у Генри
Пойндекстера был враг - ни здесь, ни где-либо еще. С тех пор у меня появились
свои подозрения. Теперь они у меня.

"Изложите их".

"Я возражаю против линии допроса", - вмешивается обвинитель.
адвокат. "Мы не хотим, чтобы нас знакомили с
подозрениями заключенного. Конечно, будет достаточно, если ему позволят продолжить
его "очень правдоподобный рассказ"?"

"Тогда позвольте ему продолжить", - приказывает судья, зажигая новую "Хаванну".

"Расскажите, как вы сами действовали", - продолжает экзаменатор. "Что вы сделали,
после того, как вы сделали описанные вами наблюдения?

"Некоторое время я не знал, что делать - я был так озадачен тем, что я
увидел рядом со мной. Я был убежден, что произошло убийство; и
в равной степени верно и то, что оно было совершено выстрелом - тем самым, который я слышал.

"Но кто мог выстрелить? Не индейцы. В этом я был уверен.

"Я подумал о каком-то прерийском пирате, который, возможно, намеревался пограбить.
Но это было столь же невероятно. Мое мексиканское одеяло стоило сто
долларов. Это было бы снято. Этого не было, как и ничего другого.
что Пойндекстер было перевезено около него. Ничего, казалось, были
тронут. Даже часы все еще лежали в кармане его жилета, вместе с
цепочкой на шее, поблескивающей сквозь запекшуюся кровь
на ней!

"Я пришел к выводу, что дело должно быть сделано для
удовлетворение некоторых назло или из мести; и я попытался вспомнить, был ли я
никогда не слышал какого-нибудь одного ссорится с молодой Пойндекстер, или
обиду на него.

"Я никогда этого не делал.

"Кроме того, почему была отрезана голова?

"Именно это наполнило меня изумлением - ужасом.

Не пытаясь ничего объяснить, я подумал о том, что было бы лучше всего сделать
.

"Оставаться рядом с мертвым телом не имело смысла. Хоронить его было бы
таким же бессмысленным занятием.

"Тогда я подумал о том, чтобы галопом вернуться в Форт и попросить помощи, чтобы
отнести это в Каса дель Корво.

"Но если бы я оставил его в чаппарале, койоты могли бы обнаружить его; и
и они, и канюки занялись бы этим прежде, чем мы смогли бы вернуться.
Стервятники уже были наверху, отправляясь в свой ранний полет. Они
, По-видимому, заметили это.

"Каким бы изуродованным ни было тело молодого человека, я не мог думать о том, чтобы оставить его,
чтобы стать еще более влюбленным. Я подумал о нежных глазах, которым вскоре предстоит
увидеть это - в слезах ".



ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ЧЕТВЕРТАЯ.

ТАЙНА РАСКРЫТА.

Обвиняемый делает паузу в своем рассказе. Никто не высказывает никаких замечаний -
ни для того, чтобы прервать, ни для того, чтобы поторопить его продолжить.

Есть нежелание нарушать цепочку повествования, которое, как всем известно,
остается незаконченным; и каждое звено которого привлекало их к более пристальному
и серьезному вниманию.

Судья, присяжные и зрители хранят затаенное молчание; в то время как их
глаза - у многих приоткрыты рты - внимательно устремлены на подсудимого.

В торжественной тишине ему разрешается продолжить.

"Моей следующей идеей было накрыть тело плащом, а также
серапе, все еще накинутым на плечи. Таким образом, он был бы защищен
как от волков, так и от канюков - по крайней мере, до тех пор, пока мы не смогли бы вернуться, чтобы забрать
его.

"Я уже снял плащ для этой цели, когда мне в голову пришел другой план
, который казался во всех отношениях лучше.

"Вместо того, чтобы возвращаться в Порт одному, я должен взять тело с собой.
с собой. Я воображал, что смогу это сделать, положив его поперек крупа и
привязав к седлу своим лазо.

"Я подвел свою лошадь к тому месту и готовился взвалить тело на него.
когда я заметил, что на земле была еще одна лошадь. Это
было то, что в последнее время ездил по ним, которые теперь больше не было.

"Животное было рядом, сидя на траве--так спокойно, как будто
ничего не случилось, чтобы нарушить его.

"Поскольку уздечка волочилась по земле, мне не составило труда поймать ее.
Ухватиться за нее. Гораздо сложнее было заставить лошадь стоять спокойно -
особенно когда ее подвели к тому, что лежало на земле.

"Зажав поводья в зубах, я поднял тело и
стремились к тому, чтобы его крест-накрест в седле.

"Мне удалось получить его там, но это бы не осталось. Это было слишком
жесткая, чтобы наклониться, и не было никакого способа, чтобы успокоить его.

"Кроме того, _horse_ стал _greatly excited_, в виде странного
нагрузку он был призван нести.

"После нескольких попыток, я увидел, я не смог добиться успеха.

Я уже собирался отказаться от этой идеи, когда мне в голову пришла другая - та, которая
обещала лучшее. Это было вызвано воспоминанием о чем-то, что я когда-то прочитал
, связанном с гаучо Южной Америки. Когда кто-то умирает, или
убитый случайно, на какой-то отдаленной станции Пампасов, его товарищи
несут его труп к себе домой, привязанный к седлу, и
сидят в той же позе, как если бы он был еще жив.

"Почему бы мне не сделать то же самое с телом Генри Пойндекстера?

"Я предпринял попытку - сначала попытался усадить его на его собственную лошадь.

"Но поскольку седло было плоским, а животное по-прежнему оставалось
беспокойным, мне это не удалось.

"Был только один шанс отправиться домой вместе:
поменявшись лошадьми.

"Я знал, что мои собственные не будут возражать. Кроме того, мое мексиканское седло с
его глубокое дерево превосходно подходило для этой цели.

"Вскоре у меня в нем было тело, сидящее прямо - в естественном
положении. Его жесткость, которая раньше мешала мне, теперь служила для того, чтобы
удерживать его на своем месте. Негнущиеся конечности легко втягивались в надлежащий
шаг; и с ногами, вставленными в стремена, и с
водозащитными ремнями, туго пристегнутыми к бедрам, было мало шансов
тело соскальзывает с него.

"Чтобы надежно закрепить его, я отрезал кусок от своего лазо и, обернув
его вокруг пояса, прикрепил один конец к луке спереди, другой
к рукояти сзади.

"Отдельный предмет привязан к стремени, и, пройдя под брюхом
лошадь, держал ноги от раскачивания.

"В голове все равно предстоит решать. Это тоже следует брать с собой.

Подняв его с земли и попытавшись отделить от шляпы
, я обнаружил, что это невозможно. Оно раздулось до огромных размеров
, и сомбреро прилипло к нему - плотно, как сама кожа.

"Не опасаясь, что они развалятся, я привязал кусок бечевки к
пряжке ремешка, а шляпу и голову повесил на рожок
седла.

"На этом мои приготовления к путешествию завершились.

"Я сел на лошадь убитого человека; и, позвав своего коня
следовать за мной - он привык делать это без поводка - я поехал верхом
обратно в поселение.

"Менее чем через пять минут после этого я был выбит из седла - а заодно и из своих
чувств.

"Если бы не это обстоятельство, я бы не стоял здесь, во всяком случае
во всяком случае, не в том неприятном положении, которое я сейчас занимаю".

"Выбит из седла!" - восклицает судья. "Как это произошло?"

"Простая случайность; или, скорее, это произошло из-за моей собственной беспечности. На
садясь на незнакомого коня, я забыл взяться за уздечку.
Привыкший управлять своим собственным конем - часто только голосом и коленями - я
вырос независимо от поводьев. Я не ожидал ничего подобного.
то, что последовало за этим.

"Лошадь я был, зашел только для трех длин себя от
место, где я bestridden его, когда что-то заставило его стесняюсь
с одной стороны, и заскакали.

"Мне нет нужды говорить что-то еще, потому что я знал, что это было. Он оглянулся
и увидел другого, приближающегося сзади, с той странной фигурой на
его спина, которой сейчас, при ярком свете дня, было достаточно, чтобы напугать
лошадь или человека.

Я схватился за уздечку, но прежде чем я успел дотронуться до нее рукой,
лошадь понеслась во весь опор.

"Сначала я почти не испугался; на самом деле, совсем не испугался. Я предположил, что мне
вскоре следует взять в руки поводья и остановить беглянку.

"Но вскоре я обнаружил, что это не так-то просто сделать. Они отклонились
вперед, почти к ушам животного; и я не мог дотянуться до них,
не распластавшись вдоль шеи.

"Пытаясь закрепить уздечку, я не обратил внимания на
направление, в котором лошадь несла меня. И только когда я почувствовал
резкое подергивания от моей щеки, я обнаружила, что он оставил
открыть тракта, и нес меня через chapparal.

"После этого у меня не было времени на наблюдения - не было возможности даже взглянуть
на потерянные поводья. Я был достаточно занят, уворачиваясь от ветвей
мескитов, которые протягивали свои колючие руки, как будто желая
стащить меня с седла.

"Мне удалось увернуться от них, хотя и не без царапин.

"Но было одно, которого я не смог избежать - ветка большого дерева, которая
спроецированный поперек тропинки. Он был низко опущен - на уровне моей груди -
и негодяй, уклоняясь от чего-то, что дало ему новый старт,
выстрелил прямо под ним.

"Куда он отправился потом, я не пытаюсь сказать. Вы все это знаете - я.
полагаю, лучше, чем я. Я могу только сказать вам, что после того, как он выбил меня из седла, он
оставил меня с шишкой на лбу и болезненным
отеком в колене; ни о том, ни о другом я ничего не знал до двух
часов спустя.

"Когда ко мне вернулись чувства, я увидел солнце высоко в небесах,
и несколько десятков канюков-индюшат, кружащих надо мной. Я
по вытягиванию их шей мог сказать, какую добычу они ожидали увидеть
.

"Вид их, а также моя жажда - которая начинала усиливаться
мучительная - побудили меня отойти от этого места.

"Поднявшись на ноги, я обнаружил, что не могу ходить. Что еще хуже.,
Я едва мог стоять.

"Оставаться на этом месте означало погибнуть - по крайней мере, я так думал в то время.

Побуждаемый этой мыслью, я напряг все оставшиеся у меня силы в попытке
добраться до воды.

"Я знал, что поблизости есть ручей; и отчасти ползком, отчасти благодаря
помощи грубого костыля, раздобытого в чаще, мне удалось
добраться до него.

"Утолив жажду, я почувствовал себя отдохнувшим; и вскоре после этого заснул
.

"Я проснулся и обнаружил, что окружен койотами.

"Их было по меньшей мере два десятка; и хотя поначалу я не испытывал никакого
страха, зная их трусливую натуру, вскоре я пришел к другому
образу мышления.

"Они увидели, что я инвалид; и по этой причине решили
напасть на меня.

"Через некоторое время они так и сделали - сгрудились вокруг и набросились на меня в
одновременный натиск.

"У меня не было оружия, кроме моего ножа; и мне повезло, что он у меня был.
Совершенно безоружный, я, должно быть, был разорван на куски и съеден.

"С помощью ножа я смог отбиться от них, заколов стольких, кого смог.
нанеся приличный удар. Полдюжины, я думаю, были убиты таким образом.
таким образом.

- Несмотря ни на что, для меня это закончилось бы плохо. Я становился слабее
кровь быстро приливала к моим венам, и я, должно быть, вскоре сдался бы,
если бы не неожиданный шанс, который оказался в мою пользу.

"Я едва ли могу назвать это шансом. Я больше довольна, думаю, что это было
рука Бога".

Произнося эту речь, молодой ирландец обращает глаза к Небу
и некоторое время стоит, как бы благоговейно размышляя.

Торжественная тишина вокруг говорит о том, что отношение уважается. Сердца
все, даже самые грубые его слушатели, кажется, задел
уверенность в себе так выражаться.

"Она показала себя", - продолжает он, "в форме старинного товарища-один
часто более верным, чем сам человек--мой стагхаунд, Тара.

"Собака была отходит-возможно, в поисках меня ... хотя я с
слышал другое объяснение, с которой мне не нужно вас беспокоить.
Во всяком случае, он нашел меня, и как раз вовремя, чтобы стать моим спасителем.

Койоты разбежались при его приближении, и я был спасен от ужасной участи
- Можно сказать, от челюстей смерти.

"У меня был еще один период сна или потери сознания - в зависимости от того, что это могло быть"
.

"Проснувшись, я смог поразмыслить. Я знал, что собака, должно быть, пришла сюда
из моего жакале, который, как я также знал, находился в нескольких милях отсюда. Его
отвез туда накануне мой слуга Фелим.

"Этот человек все еще должен быть там; и я подумал о том, чтобы послать ему сообщение
- чтобы гончая доставила его.

"Я написал несколько слов на открытке, которая случайно оказалась у меня при себе.

"Я знал, что мой слуга не умеет читать; но, увидев карточку, он
узнает в ней мою и поищет кого-нибудь, кто сможет расшифровать то, что я
написал на ней.

"Было бы больше вероятности, что он это сделал, учитывая, что символы
были начертаны кровью.

"Заворачивают карты в кусок оленьей кожи, чтобы обеспечить его против
уничтожено, я прикрепил его к шее тары.

"С некоторым трудом мне удалось получить животное, чтобы оставить меня.
Но в конце концов он это сделал и, как я и надеялся, отправился домой, в хижину.

"Похоже, что мое послание было должным образом передано; хотя это было только вчера.
вчера я был ознакомлен с результатом.

Вскоре после того, как собака ушла, я снова заснул.
снова проснувшись, я обнаружил, что нахожусь в присутствии врага - более
страшного, чем тот, с которым я когда-либо сталкивался.

"Это был ягуар.

"Между нами возник конфликт; но как он закончился и через какое время, я
не могу сказать. Я оставляю это моему храброму спасителю, Зебу Стампу; который, я
надеюсь, скоро вернется, чтобы дать отчет об этом - и многое другое, помимо этого,
все еще остается загадочным для меня, как и для вас.

"Все, что я могу вспомнить с тех пор, - это череда несообразных снов...
болезненная фантасмагория ... смешанная с приятными видениями ... ах! некоторые, которые
были небесными - до позавчерашнего дня, когда я проснулся и обнаружил, что
я заключенный тюрьмы - с обвинением в убийстве, висящим над моей головой
!

"Господа присяжные! Я закончил".


"_Si non vero e ben trovato", - размышляют судья, присяжные и
зрители, когда подсудимый завершает свой рассказ.

Они могут не выразить это такими хорошо выверенными фразами, но они это чувствуют--
все до единого.

И немало таких, кто верит в истину и отвергает мысль о
выдумке. История слишком проста - слишком обстоятельна - для того, чтобы быть
придуманной человеком, чей мозг только-только оправился от
путаницы лихорадочных фантазий.

Совершенно невероятно, чтобы он придумал такую историю. Так
думают большинство из тех, кому ее рассказали.

Его признания ... скачками, как это может быть ... сделал больше для его
обороны, чем самые красноречивые выступления его адвоката могло бы доставить.

До сих пор это, но его собственный рассказ; и при других показаниях будет обязан
оправдайте его.

Где свидетель, от которого, как предполагается, так много зависит. Где
Зеб Стамп?

Пятьсот пар глаз поворачиваются к прерии и обшаривают
горизонт вопрошающим взглядом. Пятьсот сердец бьются в безумном нетерпении
возвращения старого охотника - с Кассиусом или без него
Калхун-С или без Безголовых лошадей, человек ... теперь уже не было ни
миф или загадка, а естественное явление, объяснено и понято.

Нет необходимости говорить этому собранию, что это нечто такое
невероятное - и уж тем более произносить это как невозможное. Они техасцы из
юго-запад - жители высокогорного плато, граничащего с
"Равниной кольев", откуда берет начало прекрасная Леона и где река
Орехов разливается сотней хрустальных ручейков.

Они живут в земле, где смерть вряд ли может быть сказано, чтобы иметь его
преемник в упадок; когда олень ударил его следы, или
дикий конь, поддавшись какой-то несчастный шанс-если дикие звери
пожрал, будет, через некоторое время, вопреки ставка обе законам
коррупция и зубы койота; где труп смертного человека
сам, оставшись незамутненным и непокрытым, в течение короткого периода в
сорок восемь часов проявит признаки и приобретет качества,
о мумии, только что эксгумированной из египетских катакомб!

Но мало кто на земле не знаком с этой особенностью
климата Техаса - той его части, которая близка к Сьерра-Мадро, - и
особенно среди отрогов Льяно-Эстакадо.

Если Всадника без головы приведут обратно под живой дуб, найдется
никто не удивится, увидев мертвое тело Генри Пойндекстера
скудные показаны зарождающиеся признаки разложения. Если есть какие-либо
скептицизм по поводу истории просто сказала им, это не так на этот счет;
и они стоят в нетерпеливом ожиданье, не потому, что они требуют это
быть подтверждено.

Их нетерпение может быть объяснено другой причиной - подозрением,
пробудившимся в начале судебного процесса и которое в течение его
хода постепенно усиливалось; пока, наконец,
принял почти форму веры.

Именно для того, чтобы подтвердить или рассеять это, почти каждый человек на
землю - и каждую женщину в том числе - раздражает отсутствие этого свидетеля,
ожидается, что показания которого вернут обвиняемому свободу или
отправят его на виселицу.

Под таким впечатлением они стоят, изучая линию горизонта, где
небо и саванна смешивают мягкую синеву сапфира с яркой
зеленью изумруда.



ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЯТАЯ.

ПОСЛЕДНИЙ СВИДЕТЕЛЬ.

Бдительным воздуха держится на протяжении целых десять минут, а заодно
с его торжественной тишины.

Последняя в промежутки прерывается слово или восклицание, когда
кто-то видит или воображает какое-то место в прерии. Затем раздается
возбужденный гул; люди привстают на цыпочки, чтобы лучше видеть.

Трижды толпа взбудоражена предупреждениями, которые оказались ложными. Ее
Терпение истощается, когда четвертый приветствует ухо, произнесенное
более громким голосом и более уверенным тоном.

На этот раз сказка правдива. На горизонте появляются тени - тени
быстро обретающие форму, материальность и движение.

Дикий крик - старинное саксонское "ура!" - разносится среди ветвей
живого дуба, когда фигуры трех всадников появляются из фильма о
В направлении дерева видны выжженные солнцем прерии!

Двоих из них легко узнать: это Зеб Стамп и Кассиус Кэлхун.
Третье еще проще: насколько может видеть глаз, эта фантастическая форма
не может быть ошибочной.

За первым криком толпы, который лишь сигнализировал о возвращении двух
мужчин, следует другой, еще более значительный - когда становится видно, что
их сопровождает существо, столь долго служившее темой странных мыслей,
и странные предположения.

Хотя его характер уже известен, а его причина все-таки понял это
рассматривать с чувств, роднящих его с благоговением.

Возглас последовал период междуцарствия молчания, - непрерывная, до
трое всадников приблизились; и тогда только гул
шепот, как будто мысли зрителей слишком священно, чтобы быть
произнесенные вслух.

Многие выходят вперед, чтобы встретить приближающийся кортеж; и удивленными взглядами
провожают его обратно на землю.

Троица всадников останавливается за пределами круга
зрителей; который вскоре меняет центр, взволнованно смыкаясь вокруг них.

Двое из них спешиваются; третий остается сидеть в седле.

Кэлхаун, отводя свою лошадь в сторону, смешивается с толпой
толпа. В присутствии такого спутника о нем больше не думают.
Все взгляды, равно как и мысли, сосредоточены на Всаднике без головы.

Зеб Стамп, бросив старую кобылу, берет его за уздечку и
ведет его под дерево - в присутствие Суда.

"Итак, судья!" - говорит он, как человек, владеющий ситуацией,
"и вы, двенадцать присяжных! наша свидетель, как воздух, скорее всего, позвольте
дневной свет glimp о' на юр dulliberashuns. Что скажете на examinin'
_him_?"

Раздается восклицание, за которым следуют слова: "О Боже, это он!"
высокий мужчина, пошатываясь, выходит вперед и встает рядом с Безголовым
Всадник. _Это его отец_!

Крик доносится откуда-то издалека - крик, внезапно подавленный,
как будто его издает женщина перед тем, как упасть в обморок. _Это его сестра_!

Через некоторое время, Вудли Пойндекстер был уведен--несопротивляющегося, по-видимому,
не замечая, что происходит вокруг него.

Его подводят к экипажу, остановленному на некотором расстоянии, и сажают на
сиденье рядом с единственным пассажиром - его дочерью.

Но экипаж остается на месте. Та, кто командует клеткой.
намеревается оставаться там до тех пор, пока Суд не объявит свой приговор - да,
до часа казни, если это должно быть концом!

Зебу Стампу официально предписано занять свое место на "трибуне для свидетелей".

По распоряжению судьи допрос продолжается - под руководством
адвоката обвиняемого.

Многие формальности устранены. Старый охотник, который был
уже поклялся, просто позвонил, чтобы сказать, что он знает о романе; и
осталось выбрать свой путь в ее рассказывать; что он делает Курт
ключевыми словами--как бы под тем убеждением, что такой требуется
тонкости закона!

Зеб продолжает следующим образом::--

"Впервые услышал об этом уродливом бизнесе на второй день после войны молодого Пейнта.
пропал без вести. Услышал об этом, когда возвращался с охоты вниз по реке
. Слышал, что у нас возникли подозрения насчет того, что мустангер был здесь.
кермит признался в убийстве. Знаю, он не хотел, чтобы этот человек делал что-то подобное; но, чтобы быть
удовлетворенным, отправляюсь в его лачугу, чтобы повидаться с ним. Но он не хотел быть дома.
его человек, Филум, на войне; так что подумай об одном, а остальное он сделает.
он ни о чем не рассказывает.

- Ну, пока мы воюем, болтаем в "собаке Ким", с чем-то связанным вокруг
его шея - та, которая, когда ее замуровали, оказалась моустангером
творог. На ней военные слова, написанные красными чернилами, которые, как я вижу, были кровью.

"Эти слова обращены к тому, кто бы ни прочитал их, к молодому парню"
предстоит война".

"Я пошел туда, взяв с собой двух других - воздушного Филума и часового"
со мной.

- Мы добрались до земли как раз вовремя, чтобы спасти мустангера от смерти.
ему вырвал кишки один из этих пятнистых маляров - мексиканцев
зовите тиграми - хотя я слышал, что молодой парень сам дал им название
"Кувшинные войны".

- Я всадил пулю в эту скотину, и дело с концом.

- Ладно, отвезем косаря в его лачугу. Мы Хеде на toat ему ТАР на
сорта streetcher; видеть, как он не в состоянии сделать себя торгов о'.
Кроме того, он был настолько же безумен, как индюк во время бега
.

"Мы поймали его, и он оставался там, пока сарчеры не пришли в лачугу
и не нашли его".

Свидетель делает паузу, как бы размышляя про себя, должен ли он
рассказать о серии экстраординарных происшествий, которые произошли
во время его пребывания в жакале. Пойдет ли это на пользу семье?
обвиняемый хочет оставить их невысказанными? Он решает быть сдержанным.

Это не устраивает адвоката обвинения, который приступает к
перекрестному допросу.

Это приводит к тому, что ему приходится давать полный и конкретный отчет о
всем, что произошло - вплоть до того момента, когда заключенного забрали
из его рук и поместили на гауптвахту.

"А теперь", - говорит он, как только перекрестный допрос подходит к концу,
"поскольку вы заставили меня рассказать все, что я знаю, о той части бизнеса,
есть кое-что, о чем вы не подумали спросить, и это то, о чем этот ребенок
должен позаботиться как о чистой груди ".

"Приступайте, Мистер пень!" - говорит Сан-Антонио, на которого возложена прямой
экспертиза.

"Уол, то, что я собираюсь сейчас сказать, касается очень многого, что нужно сделать с заключенным в
бар, как и мужчине, которому, по-моему, следовало бы оставаться на своем месте
. Я не буду говорить, кто этот человек. Я расскажу вам то, что знаю, хэв.
выясните, и тогда вы, присяжные, сможете сами это рассчитать.

Старый охотник делает паузу, делая глубокий вдох - как будто готовясь
к полному заклинанию признания.

Никто не пытается ни прервать, ни подтолкнуть его к продолжению. Есть
впечатление, что он может разгадать тайну убийства. Что из
Всадник без головы уже не должен расползаться.

"Ну, граждане Феллура!" - продолжает Зеб, используя изменившийся стиль "
апостроф". "То, что я слышал, и особенно то, что я вижу, я знаю
этот бедный молодой человек погиб - сраженный на своем пути - стертый с лица земли
весь мир.

- Я так же хорошо знаю, что тот, кто совершил этот трусливый поступок, не хочет и не должен быть мустангером.
- Морис Джеральд.

- Тогда кто это сделал? Эта война-задание сбила меня с толку, как и все остальные.
вы-они - сделали это, не придав этому значения
рефлекшун.

"Ну, думая при этом, что ирландец невиновен, я решил воздержаться от попыток
раскрыть правду. Я не собираюсь говорить, что внешность не пошла ему на пользу
. Они были упрямы против него.

"Несмотря на все это, я не хочу на них полагаться; и поэтому я показываю пурайре, чтобы он посмотрел
покосился на вывеску.

"Я знаю, что это, должно быть, следы лошади, ведущие к этому месту, и следы лошади, которые
уходят от него; черт бы их побрал! их слишком много, они повсюду ...
иначе эта штука могла бы быть достаточно странной.

"Но из-за одного партиклера я напал на след; и от них я
отказался следовать до конца кришуна.

"Они войны следы о'является Amerikin Хосс, hevin трех ботинки
хорошо, а четвертый с немного разорвана, eend о нем. Этот хюр -
железяка эйдентикул!"

Свидетель вытаскивает руку из кармана своего одеяльца, в котором
она была некоторое время спрятана. В пальцах видна подкова лошади
, заполненная всего на три четверти.

Он держит ее высоко - достаточно, чтобы судья, присяжные и зрители увидели, что это такое
.

"Итак, господин судья, - продолжает он, - и вы, присяжные, знайте, что лошадь, которая
несла этот ботинок, пересекла пурайру в ту же ночь, когда
совершено убийство на войне. Он пошел за человеком, которого убил Тет Эйр, а также
за ним, которого в этом обвиняют. Он пошел прямо по следу
обоих и остановился недалеко от места, где было совершено преступление.

"Но человек, который его избил, не остановился на месте. Он продолжает, пока не разразится война
забивается до кровавого пятна; война через него ведет к бекиму
кровавому. Это был третий конь - тот, что со сломанным ботинком, - которого несли на руках.
Убийца!

"Продолжайте, мистер Стамп!" - приказывает судья. "Объясните, что вы имеете в виду под этим
экстраординарным заявлением".

- Что я имею в виду, судья, это воздушная шутка. Человек, о котором я говорю, тук Стэн.
в зарослях, из которых он выстрелил в шета, убившего беднягу
молодой Пейнтдекстер.

"Какой человек? Кто это был? Его имя! Назовите его имя!" одновременно
допрашивают двадцать голосов.

"Я думаю, вы скоро это найдете".

"Где?"

"Что?" В том теле, которое сидит без головы, тупо взирая на тебя сверху вниз
ты!

"Все вы, родственники, видите", - продолжает свидетель, указывая на безмолвную фигуру.
"все вы, родственники, видите красное пятно на груди полосатого одеяла.
В центре его есть дыра. Думаю, это не та дыра, которая будет
другой, в "каркидже" молодого феллура. Не похоже, чтобы они соответствовали ему.
сзади. Насколько я понимаю, пуля попала в него так же, как и в его бизнес.
воздух все еще внутри него. Предположим, мы снимем с него одежду и посмотрим!"

Существует молчаливое согласие свидетеля с этим предложением. Двое или
трое зрителей - Сэм Мэнли один из них - выходят вперед; и с
должной торжественностью приступают к снятию серапе.

Как на открытии статуи, чей некогда живой оригинал завоевал
право на такое увековечение, зрители стоят в почтительном
тишина при его раскрытии, так стоят они под техасским деревом, пока
серапе снимают с плеч Всадника без Головы.

Это тишина, торжественная, глубокая, не нарушаемая даже шепотом. Их
слышат только после того, как снимают одеяние и мертвое тело становится
явленным взорам собравшихся.

Она одета в блузку из небесно-голубого хлопка, заплетенную в клетку на
груди и застегнутую на пуговицы у горла.

Конечности обернуты тканью того же цвета, но более светлой.
Полоса вдоль швов. Но видны только бедра - нижняя
конечности скрыты "водяными щитками" из пятнистой кожи.
туго натянуты поверх них.

Вокруг талии - дважды обернутый вокруг нее - кусок плетеной веревки,
пряди конского волоса. Спереди и сзади он крепится к
выступам седла с высоким выступом. Благодаря ему тело удерживается в
вертикальном положении. Кроме того, он удерживается отрезком той же самой
веревки, прикрепленной к стременам и проходящей наподобие подпруги под
брюхом лошади.

Все, как заявил обвиняемый - все, кроме головы.

Где это?

Зрители не останавливаются, чтобы расспросить. Руководствуясь речью Зеба
Стампа, их взгляды устремлены на тело, они внимательно изучают
его.

Видны два пулевых отверстия; одно в области сердца; другое
пробивает грудную кость чуть выше живота.

Именно на этом последнем и сосредоточивается взгляд, поскольку вокруг
его отверстия появляется круг крови со стекающими вниз струйками.
Они пропитали мягкий картофель, который теперь кажется высушенным.

На другом отверстии от пули нет подобных признаков. Это четкий круглый вырез в
ткань - достаточно большая, чтобы через нее могла пройти горошина, и едва различимая.
На расстоянии. Вокруг нее нет пятен крови.

- Это, - говорит Зеб Стамп, указывая на то, что поменьше, - ничего не значит.
Это пуля, которую я сам себя уволил, о' овраг; я бен
говорю вы растолкуете. Вы заметили, что на нем нет крови, что доказывает, что
когда он проник внутрь, это было мертвое тело. Другой воздух другой. Это союз
удар, как устроился к нему; в EF я не собака-gonedly ошибаюсь, вы найдете
бит о'привести еще внутри о корп. Предположим, ты сделаешь надрез,
и увидишь!"

Предложение не встречает возражений. Напротив, судья
предписывает сделать так, как предложил Зеб.

Упоры, как спереди, так и сзади, отстегиваются; водозащитные ремни отстегиваются;
и тело снимается с седла.

Тем, кто принимает участие в распаковке, это кажется застывшим:
руки и конечности такие твердые, как будто они окаменели. Легкость
говорит высыхания: его удельный вес превышает дефицитные что
мамочка!

С почтительной осторожностью ее укладывают во всю длину вдоль травы.
Операторы молча склоняются над ним - Сэм Мэнли исполняет роль шефа.

По указанию судьи он делает разрез вокруг раны - тот, что с
кругом вытекшей крови.

Рассечение проводится через ребра к легким под ними.

В левой доле было обнаружено, что искали. Что-нибудь потверже.
чем плоти коснулся зондом--точки охотничий нож. Он имеет
ощущение свинцовой пули. Это один из них!

Его извлекают; очищают от малинового налета; и представляют на рассмотрение
жюри присяжных.

Несмотря на истирание, вызванное спирально-рифленым каналом ствола.--
несмотря на вмятину там, где он соприкасался с загнутым ребром, -
все еще различимы очертания штампованного полумесяца и
буквы C.C.

О! эти красноречивые инициалы! Некоторые наблюдающие помнят, что
слышали о них раньше. Некоторые, кто может подтвердить это, хвастаются
пулей с меткой - когда оспаривалось убийство ягуара!

Тот, кто так хвастался, теперь имеет основания пожалеть об этом!

"Но где он?"

Начинают задавать вопрос.

"Каково ваше объяснение, мистер Стамп?" это еще один вопрос
адвокат обвиняемого.

"Думаю, много не нужно", - последовал ответ. "Он был бы стажированным
новичком, который ничего не видит, ясным, как дневной свет, молодым человеком на войне
сраженным этой пулей ".

"Как вы думаете, кто стрелял?"

"Ну, это, кажется, совершенно непонятно. Когда мужчина подписывает свое имя под сообщением
, невозможно перепутать, от кого оно. Это всего лишь
те самые инишулы; но они, я полагаю, просто энуф и говорят за себя
сами за себя.

"Я ничего во всем этом не вижу", - вмешивается обвинитель.
"Там есть маркированная пуля, это правда - с символом и определенными буквами,
которые могут принадлежать, а могут и не принадлежать джентльмену, хорошо известному в Поселке
. Ради аргументации давайте предположим, что они принадлежат ему - как и
также мяч перед нами. Что из этого? Это не первый случай, когда
было совершено убийство - тем, кто сначала украл его
оружие, а затем использовал его для совершения преступления. Это всего лишь часть
обычной хитрости - обычный трюк. Кто может сказать, что это не
что-то в том же роде?"

- Кроме того, - продолжает благовидным защита", где есть мотив для
убивать таких, как это будет, - предположив, что это были совершены
человек призван, чтобы подозревать? Без упоминания имен, мы
все знают, кому принадлежат эти инициалы. Я не думаю, что господин
будете отрицать, что они-его. Но это ничего не значит, поскольку нет
никаких других обстоятельств, которые каким-либо образом связывали бы его с совершением
преступления ".

"Хотя разве это не так?" - спрашивает Стамп, который с нетерпением ожидал, чем закончится
речь адвоката. "Как вы это называете?"

Зеб, сдавшись, достает из своего мешочка для трута листок
бумаги - смятый, опаленный по краям - и почерневший, как от
пороха.

"Это, как я понимаю, - говорит он, передавая дело присяжным, - крепко застряло в
шип мускусного дерева, когда его вырвали из ствола ружья
. Оно выпущено из того же пистолета, из которого была выпущена пуля, - для которой оно
служило пыжом. Как понимает этот чили, это на обороте
письма. На нем есть название, которое очень похоже на
буквы на кусочке свинца. Члены жюри зачитывают имя за себя
.

Старшина берет клочок бумаги и, разглаживая складки,
читает вслух:--

Капитан Кассиус Кэлхун!



ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ.

УЛИЗНУЛ!

Объявление имени производит яркое впечатление на Суд.

Это сопровождается криком, поднимаемым зрителями, причем
одновременность, которая провозглашает, что они воодушевлены общим чувством.

Это не крик удивления, а совсем иное предзнаменование. Это также имеет
двойное значение: одновременно провозглашается невиновность обвиняемого,
и виновность того, кто был самым ревностным среди обвинителей.

Против последнего, показания Зеб Стамп сделал больше, чем прямые
подозрение. Это подтверждает, что уже вызвали, и что растет
сильнее по мере раскрытия факта за фактом: пока вера не станет
всеобщей: что Морис Джеральд - не тот человек, которого следует судить за
убийство Генри Пойндекстера.

Точно так же считается, что Кэлхун и есть тот самый человек. Клочок испачканной бумаги
послужил последним звеном в цепи улик; и, хотя
это всего лишь косвенные улики, а мотив - непостижимая тайна,
сейчас почти нет никого, у кого есть сомнения относительно того, кто совершил это деяние.

После короткого времени, потраченного на изучение конверта, переданного из рук в руки
рука среди присяжных - свидетелю, который намекнул на то, что ему есть что еще сказать
предлагается продолжить свое повествование.

Он продолжает излагать свои подозрения - те, которые изначально
побудили его искать "знак" в прерии. Он говорит выстрела
уволен по Калхун из Рощи; от погони, что получилось; и
торговля лошадьми, которые пришли после. Наконец, он описывает сцену в "
чаппарале", где был пойман всадник без головы, приводя этот
последний эпизод во всех деталях, со своей собственной интерпретацией.

Покончив с этим, он делает паузу, и стоит, молчит, как будто в ожидании суда
чтобы задать ему вопрос.

Но глаза слуховой уже не устремлены на него. Они знают
что его рассказ завершен; или, если это не так, им не нужны дальнейшие показания
чтобы руководствоваться своими выводами.

Они даже не остаются на заседания Суда, которые сейчас продолжаются
для анализа доказательств. Его действие слишком медленное для людей, которые видели, как
правосудие было так близко к обману - и они сами вместе с ним; и - движимые
ожесточенным реакционным духом - местью, исходящей из самобичевания - они
громко требуйте изменения программы.

На суд обрушиваются крики:--

"Отпустите ирландца - он невиновен! Мы не хотим дальше
доказательства. Мы убеждены в этом. Отпусти его!"

Такие разговоры, что доходы от возбужденных зрителей.

За ней последуют другие выступления одинаково искренне:--

"Пусть Кассиус Кэлхун будет арестован и предан суду! Это он
совершил преступление! Вот почему он так ожесточен против другого!
другой! Если он невиновен, он сможет это доказать. У него будет
справедливый суд; но он будет предан суду. Приди, судья, мы ждем тебя!
Того, г-н Калхун, чтобы предстать перед судом. Невинного человека
были там достаточно долго. Пусть виновный занять его место!"

Спрос, в первую некоторых полдюжины голосов, вскоре становится
шум, повсеместно одобрена сборки.

Судья не смеет отказать в удовлетворении столь энергичного предложения.
настоятельно рекомендуется: и, несмотря на неформальность, Кассиус Кэлхун призван
предстать перед Судом.

Призыв глашатая, трижды громко произнесенный, не получает ответа.
и все взгляды устремляются на Калхуна.

Только одна пара смотрит в нужном направлении - на Зеба.
Пень.

Видно, что _си-девантный_ свидетель внезапно покидает место, на котором он
давал свои показания и скользил к своей старой кобыле - все еще
рядом с лошадью, которую поздно освободили от ее ужасного наездника.

С проворством, которое удивляет каждого, старый охотник вскакивает на спину
кобылы и, пришпорив, выводит ее из-под дерева.

В то же мгновение зрители замечают человека, движущегося среди
лошадей, которые стоят привязанными на равнине.

Двигаясь украдкой, словно для того, чтобы его не заметили, он движется в
быстром темпе, направляясь к определенной четверти каваллады_.

"Это он! "Это Кэлхун!" - кричит голос того, кто узнал его.

"Пытается улизнуть!" - заявляет другой.

"Следуйте за ним!" - кричит судья тоном строгого приказа. "Следуйте,
и приведите его обратно!"

Нет необходимости для того, чтобы быть повторен. Прежде чем слова хорошо
- это в акт были послушны, десятков мужчин, которые рвутся
одновременно к своей лошади.

Прежде чем добраться до них, Кэлхаун добрался до своего - серого "мустанга", стоящего
на окраине каваллады_.

Это то самое, на котором он недавно скакал в погоне за Всадником без головы.
Седло все еще на спине, а в зубах у него удила.

Из суматохи, наблюдаемой под деревом, и криков, которые
сопровождают это, он узнал об этом ужасном сигнале -
"шум и клич".

Прятаться больше невозможно; и, переходя от крадущегося шага
к быстрому серьезному бегу, он запрыгивает на спину животного.

Бросив дикий взгляд назад, он направляет его в прерию - удаляясь
галопом.

Пятьдесят лошадей уже не укладывается вдоль его следа-их всадники встрепенулись в
дичайший восторг некоторые слова, произнесенные в их расставании.

"Верни его ... мертв или жив!" состоялась торжественная фраза,--должно
были сказаны майором.

Неважно кем. Не нужен штамп официального ордера, чтобы
стимулировать преследователей. Их ужаса перед злодеянием достаточно для
этого - в сочетании с высоким уважением, с которым относились к его жертве
.

Каждый пришпоривает коня, как будто едет мстить за смерть родственника -
брата; как будто каждый сам стремится стать орудием в
исполнении правосудия!

Никогда прежде бывший капитан кавалерии не подвергался такой опасности для своей жизни
; не во время атаки на красном поле битвы при Буэна-Виста; не
время растягивается по земляным полом из бара Oberdoffer, с
дуло пистолета mustanger указал на свою голову!

Он знает это; и, зная это, пришпоривает коня в устрашающем темпе - через
промежутки времени бросая назад взгляды, быстрые, украдкой и свирепые.

Это не взгляд отчаяния. Он еще не пришел к этому; хотя
зрелище такого следующее-в пределах слышимости их суровых мстительный
плачет-можно задаться вопросом, он мог отдыхать, тень надежды.

Он.

Он знает, что сидит верхом на резвом коне и что перед ним простирается лесная полоса
.

Правда, до него почти десять миль. Но что значат десять миль? Он
едет со скоростью двадцать миль в час; и через полчаса он может
найти убежище в чаппарале?

Эта мысль поддерживает его?

Вряд ли это возможно. Укрытие в чаще - с полудюжиной
опытных следопытов в погоне - Зеб Стамп во главе!

Нет: этого не может быть. Для него нет места, где можно спрятаться; и он знает
это.

Что же тогда мешает ему погрузиться в отчаяние и сразу же
смириться с тем, что должно быть его конечной судьбой?

Это простой инстинкт животного, уступающий место слепой неразумности
попытка к невозможному бегству?

Ничего подобного. Убийца Генри Пойндекстера не сумасшедший. В
своей попытке ускользнуть от правосудия, которого он теперь страшится, он не доверяет
таким ничтожным шансам, как быстрый галоп через прерию или
возможное укрытие в лесу за ней.

Есть еще более далекое запредельное - граница. На ней его мысли
останавливаются, и его надежды становятся постоянными.

Действительно, есть две границы. Тот , который разделяет две нации , называется
цивилизованный. Между ними существует закон об экстрадиции. При всем этом
пойманный с поличным убийца может обмануть правосудие - и часто так и делает - путем ловкой
миграции от одного к другому - простой смены места жительства и
гражданства.

Но Калхун намерен избрать не этот курс. Каким бы плохим ни было соблюдение
статута между Техасом и Мексикой, он не намерен пользоваться
преимуществом его небрежного соблюдения. Он боится подвергаться такой опасности.
С сознанием своего великого преступления у него есть причина.

Хотя он и направляется к Рио-Гранде, это не с намерением
пересекая его. Он вспомнил о "другой границе" - той, за которой
бродят дикие команчи - измаилиты прерий, чьи
рука поднята против каждого человека с белой кожей; но она будет легко поднята
против того, кто пролил кровь белого человека!

В своей палатке убийца может не только обрести дом, но и надеяться на гостеприимство
возможно, продвижение по службе на красном пути его усыновления!

Именно из понимания этих обстоятельств Кэлхаун видит
шанс на спасение, который поддерживает его в борьбе с отчаянием; и, хотя у него есть
стартовав по прямой линии к Рио-Гранде, он намеревается под прикрытием
чаппарала бежать в сторону Льяно-Эстакадо.

Он не боялся опасностей этой ужасной пустыни; ни каких-либо других
что может лежать перед ним. Они могут быть, но Света по сравнению с теми,
угрожая позади.

Он может испытывать сожаление из-за навязанной ему ужасной эмиграции -
потери богатства, друзей, социального статуса и цивилизации - больше всего,
разрыв с тем, кого слишком сильно, порочно любили - возможно, больше никогда не увидят
!


Но у него нет времени думать даже о ней. Для его низменной натуры жизнь
дороже любви. Он воображает, что жизнь все еще впереди; но это
не фантазия говорит ему, что смерть позади - быстро идет по его следам
!

Убийца спешит - со всей поспешностью, какую только можно выжать из мексиканского мустанга
быстрый, как арабские скакуны, от которых он может претендовать на происхождение
.

Прежде чем это произойдет, существо должно устать. С утра он преодолел
более десятка миль - большинство из них галопом.

Но он не проявляет никаких признаков усталости. Как и вся его гонка - тяжелый, как
терьеры - он проедет пятьдесят - если потребуется, то и сто - не спотыкаясь.
Его следы.

Какая удача - этот обмен лошадьми с мексиканкой
девушка! Так рассуждает его наездник. Если бы не это, он мог бы сейчас стоять
в мрачной тени живого дуба, в суровом присутствии
судьи и присяжных, которых подстрекала и побуждала осудить его менее
скрупулезный Линч и его когорта Регуляторов.

Он больше не боится такой судьбы. Он начинает воображать себя
вне всякой опасности. Он оглядывается на равнину и видит, что его
преследователи все еще далеко позади него.

Он смотрит вперед, и, в темную линию нависшего над ярко-зеленый
саванны, описывается chapparal. Он не сомневается в своей способности
добраться до него, и тогда его шанс на спасение будет почти несомненным.

Даже если ему не удастся спрятаться в чаще,
кто сможет догнать его? Он считает себя установленный на
быстрый конь, который делает прохождение прерии.

Кто же тогда сможет придумать с ним?

Он поздравляет себя со случаем, который дал ему такого коня
. Он может приписать это дьяволу. Он не может приписать это Богу!

И если Бог позволит это поличным хулиган бежать? Он не
Протяни свою всемогущую руку, и остановиться убийцу в своем полете?



ГЛАВА ДЕВЯНОСТО СЕМЬ.

ПОГОНЯ ЗА УБИЙЦЕЙ.

Позволит ли Бог негодяю с поличным скрыться? Не прострет ли Он
Свою всемогущую руку и не остановит убийцу в его бегстве?

Эти допросы устраивают те, кто остался под деревом.

Инстинкт справедливости отвечает на них - на первый отрицательно, на второй
утвердительно. Он этого не сделает, и Он это сделает.

Ответы носят лишь предположительный характер; сомнительно, что так, как говорит Калхоун.
скачет прочь; немного менее сомнительно, когда видно, как Зеб Стамп отправляется
в погоню за ним; и еще меньше, когда сотня всадников - солдат и
гражданских - бросаются в погоню.

Сомнения рассеиваются, когда видно, как последний из преследователей покидает землю
. Кажется, все верят, что последний на старте будет первым в
погоне: ибо они понимают, что это Морис мустангер верхом на
лошади, чья быстрота сейчас широко известна.

Возгласы поздно звучит в суд провозгласили не только
свежий переноса судебного заседания, однако его бессрочный перерыв. Автор:
согласие собрания, громко выраженное или молчаливо
признанное, он чувствует, что он свободен.

Первое, что он использует свою свободу, - это бросается к лошади, на которой опоздал.
как всем известно, всадник без головы - его собственный.

При его приближении животное узнает своего хозяина; возвещает об этом тем, что
подбегает к нему рысью и издает радостное "вигу!"

Несмотря на длительный разрыв, там не хватает времени на обмен
поздравляем. Одно слово передает уст mustanger, в
ответ на ржут признания; и в следующий момент он находится на
задняя часть крови-Бей, с уздечкой в руке.

Он оглядывается на Лазо; просит за него умоляюще, в обращении
на случайных прохожих.

После небольшой задержки на один бросается к нему, а он выключен.

Зрители смотрели после. Уже нет сомнений в
результат. Это желание, почти всеобщее, превратилось во всеобщую веру. Бог
постановил, что убийца не сбежит; но что он будет
настигнут, схвачен и предстанет перед тем же трибуналом, где
он так поздно был слишком усердным свидетелем!

И человек, который был так близок к смерти из-за своих лжесвидетельств, является
инструментом, избранным для исполнения Божественного указа!

Даже грубые Регуляторы - с их практическими привычками к жизни, но
мало относящиеся к идее Божественного вмешательства - не могут не испытывать
впечатления от этой поэтической справедливости.

Все до единого уступают ему дорогу, когда рыжий жеребец скачет по прерии
неся на спине Мориса Джеральда.


После его ухода происходит эпизод под сенью живого дуба.
Не это мешает его соблюдать; но потому что каждый
один повернулся лицом к равнине, и часы погони, быстро
отступая от просмотра.

Один просматривает его взглядом, непохожим на другие. Дама напрягает зрение
ее взгляд сквозь занавески кинотеатра_ - ее взгляд говорит о
внутренней мысли, отличной от той, которую чувствуют обычные зрители.

Не простое любопытство заставляет ее груди-близнецы опускаться и набухать
при быстром спазматическом дыхании. В ее глазах, все еще отражающих печаль, есть
блеск триумфа, когда она следует за преследователем, смягченный милосердием, как
именно преследовал, а с ее губ, слегка приоткрыты, убегает
молитва: "_God помилует провинившегося man_!"


Немного задержался с монтажом - и еще больше с приобретением lazo - Морис
Джеральд покидает площадку самым последним. Пройдя мимо
толпа, теперь рассеявшаяся по параду, он видит остальных далеко впереди -
расстояние в несколько сотен ярдов отделяет его от самых задних.

Он не думает об этом. Уверенный в качествах своего скакуна, он
знает, что не сможет долго ехать в арьергарде.

И кровавый залив оправдывает его ожидания. Как бы радовались на то,
освободить его от инертной нагрузки-к нему инкуб, необъяснимым-и
вдохновленный давление на колени своего хозяина, благородный конь Спрингс
над степной Дерн-в длинные жилистые успехов, показывая, что его тело
до сих пор сохраняет свою силу, и его конечности их эластичность.

Вскоре он приближается к самому заднему; обгоняет одного, затем другого, и
еще одного, пока не вырвется далеко вперед от "поля".

Все еще впереди, над холмистыми хребтами, по руслам рек между ними, по,
по мягкому дерну и острой гальке, пока, наконец, его соперники не потеряют его из виду
как они уже потеряли серого мустанга и его наездника
.

Из преследующей группы только один продолжает держать его в поле зрения
- высокий мужчина верхом на том, что можно было бы принять за самого жалкого из
скакунов - старую кобылу мустанг.

Ее скорость рассказывает свою историю; произведено хотя бы и из самых странных
шпоры--острое лезвие охотничий нож.

Это Зеб Стамп, кто использует этот оригинальный, но злую, средства
убеждения.

Все-таки старая кобыла не может идти в ногу с великолепного жеребца
мустангер. Зеб тоже этого не ожидает. Он лишь стремится держать последнего
в поле зрения; и в этом он пока преуспевает.

Есть еще одна, кто видит кровь-бей, что делает его энергичным
по часам. Он видит его с "бородой по плечу". Он-тот, кто
преследуемый.

Как только он начал чувствовать надежду на спасение, Калхун, оглядываясь назад,
увидел рыжий жеребец; нет больше с этой странной формы
по его спине, но также признали, и к нему даже больше
ужасно. Он понимает, что это Морис, мустангер - человек, которого он
посвятил бы себя - был так близок к тому, чтобы посвятить себя - самой позорной из смертей
!

Он видит, что этот человек идет за ним - говорит ему его собственная совесть - как
мститель!

Это рука Божья, которая направляет эту врага на его след? Он дрожит
как он задает себе вопрос. От любого другого преследователя может
было шансов убежать. От Мориса Джеральда ничего нет!

Холодная дрожь пробегает по телу беглеца. Ему кажется, что он
борется с Судьбой; и что продолжать соревнование бесполезно!

Он в отчаянии сидит в седле, почти не заботясь о том, чтобы пришпорить коня; нет
больше полагая, что скорость может в нем пользы!

Его рейс сейчас просто механически-его разум, не принимающих участие в
производительность.

Душа его поглощена ужасом, страх смерти--не так страшно,
от его зная, что он этого заслуживает.

Вид чаппарала, совсем близко, вселяет в него новую
надежду; и, заставляя усталую лошадь делать последнее слабое усилие, он
с трудом продвигается к нему.

Появляется просвет. Он въезжает в него и продолжает свой галоп еще на
полмили.

Он прибывает к месту, где тропинка резко поворачивает вокруг какого-то тяжелого
лес. Дальше он может войти в подлесок и скрыться из виду
своего преследователя.

Он знает это место, но слишком хорошо. Это уже было для него фатально. Неужели
это для того, чтобы снова доказать это?

Это так. Он чувствует, что это так, и едет нерешительно. Он слышит
топот копыт рыжего коня, наступающего ему на пятки; и вместе с этим
голос мстящего всадника, призывающий его остановиться!

Он слишком поздно сворачивает за угол, слишком поздно искать укрытия в зарослях.
и с криком натягивает поводья.

Это крик отчасти отчаяния, отчасти яростного вызова - как у
крик преследуемого ягуара под лаем ищеек.

Это сопровождается жестом; за ним быстро следует вспышка, облако
белого дыма и резкий взрыв, свидетельствующий о выстреле из
револьвера.

Но пуля со свистом рассекает воздух, не причиняя вреда; в то время как в
противоположном направлении раздается свистящий звук - как от наматывания
пращи - и длинная змея, кажется, раскручивается в воздухе!

Кэлхаун видит его сквозь редеющий дым. Оно несется прямо
на него!

У него нет времени нажать на спусковой крючок для второго выстрела - нет времени даже уклониться
петля Лазо. Прежде чем он успевает сделать что-либо, он чувствует, как что-то опускается ему на плечи
; он слышит страшный призыв: "Сдайся, ты убийца!" он
видит, как рыжий жеребец поворачивается к нему хвостом; и в следующее мгновение
испытывает ощущение человека, которого сбросили с эшафота!

Кроме этого, он больше ничего не чувствует, не слышит и не видит.

Он рванул из седла; и шока, полученного в
столкновение с жестким покрытием выбил дух из его тела, как
также чувство из своей души!



ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВОСЕМЬ.

ЕЩЕ НЕ УМЕР.

Убийца лежит, распростертый на земле - его руки обхвачены
веревкой из сырой кожи - по всей видимости, мертвый.

Но его похититель этому не верит. Он считает, что это всего лишь обморок
- возможно, это обманный маневр - и, чтобы убедиться, что это не последний, он
остается в седле, держа лазо наготове.

Кровавый гнедой, послушный своей воле, стоит твердо, как ствол дерева
готовый попятиться назад или броситься вперед при малейшем знаке
.

Это ужасная картина, хотя и далеко не странная для этого региона.
кровавая борьба, которая проходит вдоль далеко простирающейся границы
Тамаулипас и Техас.

Часто - слишком часто - парящий гриф смотрел вниз на подобную сцену -
с радостью созерцая ее, как обещающую пиршество для его грязного клюва!

Даже сейчас полдюжины этих прожорливых птиц, привлеченных выстрелом
из пистолета, парят в воздухе - их обнаженные шеи вытянуты в
нетерпеливом предвкушении пиршества!

Одно касание отрога, на части его сидящим в седле, хотел
дать им то, чего они хотят.

"Это послужит право мерзавец," бубнит mustanger к себе.
"Великий Боже, подумать только, какое преступление он совершил! Убил своего собственного
кузен, а затем отрубил ему голову! Не может быть сомнений, что он сделал и то, и другое.
хотя из каких побуждений, может сказать только Бог - или он сам, если
он еще жив.

"У меня есть свои соображения по этому поводу. Я знаю, что он любит _er_; и это
может быть, что брат встал у него на пути.

"Но как и почему? Это вопрос, который требует ответа.
Возможно, на него могут ответить только Бог и он сам?"

"Ты ошибся в этом, юный парень", - вмешивается чей-то голос.
во время монолога. "Это тот, кто может рассказать, как и почему, шутя, как
ну, как и все, о ком вы упомянули; и этот индивидуальный вид
старина Зеб Стамп, к вашему сведению. Но не время говорить о таких вещах
сейчас; не хюр - не то место, нейтур. Мы должны забрать его обратно
под живым дубом, где с ним поступят согласно его правилам.
К черту его уродливую картинку! Было бы правильно, если бы он сделал это еще уродливее,
протянув ему заклинание в конце твоей веревки.

"Не обращай на это внимания. Нам не нужно добровольно стать Генри Peintdexter по
'vengers. От того, что они знают сейчас, я Рекк-эн, что Кин будет доверять
Регуляторы".

"Как нам вернуть его? Его лошадь ускакала!"

"В этом нет никакой сложности, мистер Джеральд. Он всего лишь немного потерял сознание; или
может быть, изображает опоссума. В любом случае, я скоро приведу его в чувство. Если он
не в состоянии оставить следы на копыте, он может сесть на лошадь, и хюр
животное понесет его. Меня самого тошнит от седла, и я
думаю, что старушка немного устала от меня - по крайней мере, от той шпоры, которую я получил.
я приставал к ней с уколом. Я решил вернуться к Шанксу.
что касается мистера Кэша Кэлхауна, он рад занять мое место в
верните Джерни. Если он не перестанет притворяться и не сядет прямо, мы собьем его в кучу.
его размажет по крупу, как тушу дохлого оленя. Йо-хо! он начинает
подавать знак! Он скоро восстановит свои чувства - все семь из них, я полагаю,
- и тогда он сможет взобраться на вершину сам.

"Эй, старина!" - продолжает Зеб, хватая Кэлхауна за воротник его пальто
и энергично встряхивая. "Йи, я говорю; Ан кум вместе с
нас! Вы ведь этого хотели. Тар кто-то desirin', чтобы поговорить с тобой!"

"Кто? где? - спрашивает пленник, медленно приходя в сознание.
неуверенно озираясь по сторонам. - Кому я нужен?

- Ну, во-первых, я согласен, и...

- А! это ты, Зеб Стамп! и... и...?

- А этот тип - мистер Морис Джеральд, мустангер. Вы с ним уже виделись
полагаю, раньше? Он хочет, чтобы вы остались вдвоем. Кроме того, тар хороший барыш о'
другие, как уд, как увидеть тебя снова-снова тар портом. Так что тебе лучше всего
вставай на ноги и иди с нами.

Несчастный поднимается на ноги. При этом он обнаруживает, что его
руки обвиты лазо.

"Моя лошадь?" восклицает он, вопросительно оглядываясь по сторонам. "Где моя
лошадь?"

"Оле Ник к этому времени знает только, куда ему лететь. Как будто enuf вернулся в
гранд, откуда он родом. После галлюцинации, которую вы с ним устроили, я
думаю, его тошнит от свопа; он уехал, чтобы немного отдохнуть от
своего родного прошлого."

Кэлхаун смотрит на старого охотника с чем-то большим, чем просто изумление.
Удар! Даже это ему тоже известно!

- Итак, - продолжает Зеб с нетерпеливым жестом. - Так не годится.
Заставлять Суд ждать. Ты что, рехнулся?

"Готова к чему?"

"Фуст в очередь, чтобы вернуться вместе со мной, Мистер Джеральд. Второй
во-вторых-большинство, чтобы Стэн' юр суда".

"Суд! Я предстану перед судом!

- Вы, мистер Кэш Кэлхун.

- По какому обвинению?

"Сброд, убивший Генри Пайнтдекстера - вашего собственного кузена".

"Это ложь! Проклятая клеветническая ложь; и кто бы это ни сказал!.."

"Подними голову!" - кричит Зеб с повелительным жестом. "Ты
только зря тратишь дыхание. Если этот чили не ошибся, тебе понадобится
все, что у тебя есть в ближайшее время. Кум, живо! заставь ридди вернуться к нам!
Судья в ожидании; присяжные в ожидании; _право_ в ожидании.
также - в форме трех десятков арбитров."

"Я не собираюсь возвращаться", - упрямо отвечает Кэлхаун. "По какому праву
вы приказываете мне? У вас нет ордера?"

- А я разве нет? - перебивает Зеб. - Как вы это называете? добавляет он,
указывая на свою винтовку. "Мой смертный чт, рядом с Грейс о'Бога; по
тет же, этот Чили воздуха goin', чтобы выполнить его. Так что хватит с вас
проклятой болтовни, ибо я не из тех, кто это выдержит. Выбирайте сами,
Мистер Кэш Кэлхун. Сядь на мою старую машину и двигайся быстро.;
или попробуй другую уловку, и двигайся, как упаковщик товаров:
тебе пора возвращаться - я вижу это по расписанию!

Кэлхаун ничего не отвечает. Он смотрит на Стампа... на Джеральда ... с отчаянием
вокруг него; затем украдкой к шестизарядному револьверу, торчащему из
нагрудного кармана его пальто - аналог того, что выпал у него из
руки, когда веревка обвилась вокруг него.

Он делает попытку дотянуться до пистолета - слабую, потому что решен только наполовину
.

Его удерживает лазо; возможно, больше благодаря движению со стороны
Зеба; который многозначительным жестом наводит свое длинное ружье на прицел.

"Быстрее!" - восклицает охотник. - Садитесь в седло, мистер Кэлхаун! Вон маар
ждет вас. В седло, я говорю!

Подобно марионетке, приводимой в действие проводами шоумена, бывший капитан
кавалерия подчиняется командам жителя лесной глуши. Он
делает это из сознания, что в
неподчинении им кроется смерть - верная смерть.

Машинально он садится на кобылу; и, не сопротивляясь, позволяет ей.
уводят с места.

Зеб, пеший, шагает впереди.

Кобыла, держась за уздечку, следует по его следам.

В mustanger едет reflectingly за; думать о нем провел на
в конце своего Лазо, чем ее, которые благодаря щедрому самопожертвование, и
в этот день приковано вокруг его сердце золотой цепью,--только смерть
отменено!



ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТАЯ.

ПОКУШЕНИЕ НА УБИЙСТВО И САМОУБИЙСТВО.

После второго вынужденного перерыва, менее продолжительного, чем первый,
Суд вновь возобновил свои функции под большим вечнозеленым дубом.

Сейчас вечер; и солнечные лучи, падая косо, вторгаются в пространство
, укрытое деревом.

Из золотистого сияния, которое они демонстрируют в полдень, они изменились
на ярко-красный - как будто небо разгневано!

Но несчастный случай атмосферы--знамение приближающегося
шторм.

За все это, он заметил, как в единственном числе, что шторм должен прийти
в то время: поскольку это символизирует чувства зрителей, которые
смотрят с угрюмостью в сердцах и унынием во взглядах.

Казалось бы, гнев Небес действовал заодно с
земными страстями!

Морис Джеральд больше не является героиней этих хмурых глаз. Он был
шумно оправдан и отныне является лишь одним из свидетелей.

На месте, которое он недавно занимал, стоит другой. Кассиус Кэлхун
теперь заключенный в баре!

Это единственное заметное изменение.

Судья тот же, присяжные те же, а зрители те же, что и раньше.;
хотя при очень разные чувства в отношении преступность
обвиняемого.

Свою вину уже не с вопроса, который рассматривается.

Было установлено вне всяких сомнений. Доказательства
уже перед ними; и хотя они являются исключительно косвенными - как в большинстве
случаев убийства - обстоятельства образуют цепочку, неопровержимо убедительную
и завершенную.

Не хватает только одного звена - если это можно назвать связью - _motive_ .

Мотив как для убийства, так и для нанесения увечий: ибо показания
Джеральда были подтверждены последующим осмотром мертвого тела.
Хирург военного городка констатировал, что эти два явления различны, и что
Смерть Генри Пойндекстера, должно быть, наступила почти мгновенно после того, как
ему сделали укол.

Зачем Кассиусу Кэлхуну убивать собственного кузена? _ почему_ отрубили
ему голову?

Никто не может ответить на эти вопросы, кроме самого убийцы. Никто
не ожидает, что он поступит так - кроме своего Создателя.

Вскоре он должен предстать перед Ним: ибо знание мотивов не является
необходимым для его осуждения, и он был осужден.

Судебный процесс подошел к концу; вердикт "Виновен" вынесен; и
судья, отложив в сторону свою панаму, собирается надеть черную
кепку - этот ужасный символ смерти - готовясь к оглашению
приговора.

В обычной торжественной манере приговоренного приглашают произнести его
заключительную речь; воспользоваться, так сказать, последней жалкой надеждой на
приговор.

Он вздрагивает от приглашения, которое звучит как похоронный звон.
Оно касается его слуха.

Он дико озирается по сторонам. В отчаянии: когда на лицах, которые окружают его,
он не видит ни на одном выражения сочувствия.

Нет даже жалости. Кажется, что все смотрят на него неодобрительно.

Его сообщники - эти наемные головорезы, которые до сих пор поддерживали его, -
теперь бесполезны, и их симпатии не имеют значения. Они
съежились с глаз долой - перед величием закона и изобличающими
доказательствами его вины.

Несмотря на свое социальное положение - и богатство, поддерживающее его, - он видит
себя одиноким; без друга или сочувствующего: так выглядит убийца
в Техасе!

Его поведение полностью изменилось. Вместо этого высокого, надменного
вида, который часто проявляется в дерзком, брутальном хулиганстве, он выглядит запуганным и малодушным.

И неудивительно, что так и должно быть.

Он чувствует, что нет никакой возможности спастись; что он стоит у
края своего гроба - на краю Вечности, слишком ужасной, чтобы
думать.

Для такого человека, как он, это не может быть иначе, как ужасающим.

Внезапно видно, как в его глазах вспыхивает огонек, какими бы запавшими они ни были.
посреди двух багровых кругов. У него вид человека, готовящегося к
исповеди.

Означает ли это признание вины? Собирается ли он облегчить свою
совесть от бремени, которое должно быть на ней?

Зрители, угадав его намерение, затаив дыхание наблюдают за ним
.

Наступает тишина, даже среди цикад.

Она пересекала формализованные допрос судьи?

"_Have вы что-нибудь сказать, почему смертный приговор не должен быть
произносится на тебя?"

"Нет! - отвечает он. - Я этого не делал. Присяжные вынесли справедливый вердикт. Я
признаю, что поплатился жизнью и заслуживаю ее потерять".

За весь день - несмотря на множество странных происшествий и поразительных
сюрпризов - зрители не были так поражены. Они сбиты с толку.
они не в силах вымолвить ни слова; и в тишине позволяют осужденному
продолжайте с тем, что они теперь считают его признанием.

"Это совершенно верно, - продолжает он, - что я убил Генри Пойндекстера - застрелил
его насмерть в чаппарале".

В ответ на это заявление раздается крик из толпы. Он совершенно
непроизвольный и выражает скорее ужас, чем возмущение.

Столь же непроизвольным является сопровождающий это стон, исходящий от
единственного человека, которого все знают как отца убитого человека -
снова среди них.

Помимо этих звуков, но вскоре перестал, нет ничего, что помешало бы
исповедь продолжается.

"Я знаю, что должен умереть", - продолжает заключенный с видом
кажущегося безрассудства. - Вы так решили, и я могу сказать по вашему
виду, что вы не намерены менять свое решение.

- После того, в чем я признался, было бы глупостью с моей стороны ожидать прощения;
и я не жду. Я был плохим парнем; и, без сомнения, сделал достаточно, чтобы
заслужить свою судьбу. Но, каким бы плохим я ни был, я не настолько мерзок, чтобы быть
изгнанным из мира и оставить после себя ужасное обвинение в
убийстве собственного кузена. Я действительно лишил его жизни, как я уже говорил вам.
Вы все спрашиваете "почему" и строите догадки о мотиве. Его не было
.

Среди зрителей возникает новое "ощущение". Это
связано с удивлением, любопытством и недоверием.

Никто не произносит ни слова и никоим образом не пытается прервать.

"Ты удивляешься этому. Это легко объясняется. _ Я убил его по
ошибке_!

Удивление достигает кульминации в крике, который подавляется, когда говорящий продолжает.

"Да, по ошибке; и Бог свидетель, я был достаточно огорчен, обнаружив это
Я сделал это. Я узнал себя только много времени спустя ".

Приговоренный поднимает глаза, словно в надежде, что затронул какую-то струнку.
милосердия. На лицах, которые его окружают, нет и признака этого - по-прежнему
торжественно-суровые.

"Я не отрицаю, - продолжает он, - мне незачем... что я намеревался кого-то убить"
. Я это сделал. И я не собираюсь отрицать, кто это был. Это была дворняжка, которую я _ вижу_.
стоящая передо мной ".

С выражением сосредоточенной ненависти говорящий останавливает свой взгляд на
Джеральд; который отвечает только взглядом, таким спокойным, что почти выдает
безразличие.

"Да. Я намеревался убить _him_. У меня были на то причины. Я не собираюсь
говорить, что это было. Сейчас это бесполезно.

"Я думал, что убил его; но, по воле дьявольского везения,
Ирландская гончая поменялась плащами с моим кузеном.

"Остальное ты знаешь. По ошибке я выстрелил - предназначенный врагу,
и смертельный для друга. Это было совершенно верно; и бедный Генри упал с
своей лошади. Но для большей уверенности я вытащил свой нож; и проклятый
серапе все еще обманывал меня, я отрубил ему голову ".

"Ощущение" снова выражается в содрогании и криках -
последние переходят в крики возмездия - смешанные с тем бормотанием,
которое возвещает рассказанную историю.

Больше нет никакой тайны ни в убийстве, ни в его мотиве; и
заключенный избавлен от дальнейшего описания этого дьявольского деяния, в результате которого
мертвое тело Генри Пойндекстера осталось без головы.

"Сейчас!" - кричит он, когда крики стихают и зрители встают.
свирепо глядя на него, "вы знаете все, что было, но не то, что должно произойти.
Впереди еще одна сцена. Вы видите, что я стою на своей могиле; но я не вхожу в нее.
Я не вхожу, пока не отправлю _him_ к _his_. Я не вхожу, клянусь Богом!"

Нет необходимости гадать о значении этой нечестивой речи -
последней в жизни Кэлхуна. Ее значение становится ясным из действия, которое
сопровождает ее.

Во время разговора он держал правую руку под левой грудью своей
пальто. Вместе с присягой он выходит вперед, держа револьвер.

Зрители едва успевают разглядеть пистолет - как он поблескивает в
косых солнечных лучах, - когда раздаются два выстрела в быстрой последовательности.

С таким же интервалом двое мужчин падают лицом вперед; и
лежат, плотно соприкасаясь головами!

Один - Морис Джеральд, мустангер, другой - Кассиус Кэлхун,
бывший капитан добровольческой кавалерии.

Толпа смыкается вокруг, полагая, что оба мертвы; в то время как через
тишина сменяется женским голосом, тем диким жалобным,
тоном, который говорит о сердце, которое вот-вот разорвется надвое!



ГЛАВА СТО.

РАДОСТЬ.

Радость!

Это произошло под вечнозеленым дубом, когда выяснилось, что только
самоубийство увенчалось успехом, а попытка покушения провалилась.
Вот что сжалось сердце Луизы Пойндекстер, когда она узнала, что ее
возлюбленный все еще жив.

Несмотря на то, что она была опечалена чередой трагедий, произошедших так быстро, она
была всего лишь человеком; и, будучи женщиной, кто может винить ее за то, что она уступила
приглушенный счастье, что удалось? Не Я. Не ты, если ты говоришь правду.

Страсть, которая контролируется ее может не быть популярным в строго
Пуританин стандарт. И все же это соответствует велениям Природы -
всеобщей и непреодолимой - говорящей нам, что отец, мать, сестра и
брат должны быть оставлены ради этой безграничной любви; только на Земле
превзойденный - иногда едва сравнимый - любовью к себе.

Не упрекайте молодую креолку, потому что эта страсть была превыше всего в
ее душе. Не вините ее за то, что она испытывала удовольствие в моменты, когда
в противном случае она должна была бы предаться печали. И то, что ее счастье
усилилось, когда она узнала от изумленных зрителей, каким образом жизнь ее
возлюбленного была сохранена - как это могло показаться чудесным образом.

Цель убийцы была достаточно верной. Он, должно быть, был уверен в
этом, прежде чем направить дуло себе в висок и выпустить
пулю, которая застряла у него в мозгу. Он попал прямо в сердце
своей намеченной жертве, и свинцовый снаряд прошел бы сквозь сердце
но это _gage d'amour_ - дар той, кто одна могла
закрепили его в таком месте - отклонили выстрел, в результате чего он попал в
_рикошет_!

Однако не безобидно: поскольку пуля попала в одного из зрителей, стоявшего
слишком близко к месту.

Не совсем безобидным оно было и для того, для кого оно предназначалось.

Ошеломляющий шок - с умственным и телесным возбуждением - продолжительный
- не преминул произвести свое действие; и разум Мориса
Джеральд вновь вернулся к своему бредовому сновидению.

Но его тело больше не лежало в опасности - в чаппарале, окруженное
волками, в тени парящих стервятников, - в хижине, где он был всего лишь
за ним плохо ухаживали - в тюрьме, где о нем вообще почти не заботились.

Когда он снова пришел в сознание, то обнаружил, что прекрасное
видение из его снов было вовсе не видением, а прекрасной женщиной -
самая красивая на реке Леона или, если хотите, во всем Техасе - по имени Луиза
Пойндекстер.

Теперь некому было возражать против того, чтобы она ухаживала за ним; даже ее собственный
отец. Дух аристократического плантатора, погруженный в печаль и
униженный несчастьем, очистился от своей ложной гордости; хотя
этого не требовалось, чтобы заставить его добровольно согласиться на союз,
которые, вместо "никто" подарил ему боярин за его сына. Например, в
реальность, был сэр Морис Джеральд--некогда известный как Морис в mustanger!

В Техасе титул бы приходилось мало; да и его владельце уход
чтобы носить его. Но немного удачи ... не всегда сопутствуют на
Титул ирландского баронета - он сопровождался пожертвованиями - достаточными, чтобы
освободить Каса дель Корво от закладной, принадлежавшей покойному Кассиусу Калхуну,
на которую претендовали его ближайшие родственники.

Это был не Вудли Пойндекстер, потому что после смерти Кэлхауна это был
обнаружил, что бывший капитан когда-то был Бенедиктом; и там был
молодой отпрыск его рода - живущий в Новом Орлеане - который имел законное право
называть себя его сыном!

Это не имело значения для Мориса Джеральда, который, теперь свободный от всех сложностей,
стал мужем прекрасной креолки.

После посещения своей родины, включая европейское турне, которое было
также его медовым месяцем, сэр Морис, поддавшись своим наклонностям,
снова вернулся в Техас и сделал Каса-дель-Корво своим постоянным домом.

"Голубоглазая колин" из замка Баллах, должно быть, была мифом - обладала
наличие только в беспорядочные фантазии Phelim. Или это может быть
бутон любви, омрачена, где оно достигло цветущего--отсутствием, часто
фатальным для таких нежных растений страсти?

Ли или нет, Луиза Пойндекстер-Леди Джеральд она теперь, должно быть, называется ...
во время ее пребывания на Изумрудном Острове не видел, чтобы возбудить ее
ревность.

Лишь однажды эта порочная страсть овладела ее духом; и
тогда только в виде тени, которая вскоре должна была исчезнуть.

Это был один день когда муж пришел на фазенду--подшипник в
его руки, тело красивой женщины!

Еще не умерла; хотя кровь, текущая из раны на ее обнаженной груди
, показывала, что жить ей осталось недолго.

На вопрос "Кто это сделал?" она смогла ответить только:
"Диас... Диас!"

Это было последнее высказывание Исидоры Коварубио де лос Льянос!

А дух несчастного _senorita_ перешли в вечность, вместе с
он прошел всю злобу от своего более удачливого соперника. Не может быть
нет ревности к умершей. Судьба леди Джеральд была спокойна, и навсегда.

За этим последовало сильное сочувствие к злополучной Исидоре, чья
теперь она лучше понимала эту историю. Она даже помогла своему господину
оседлать его рыжего гнедого скакуна и подбодрила его в погоне за
убийцей.

Она радовались, чтобы увидеть последние привели обратно в конце Лазо, держится в
силы ее мужа, и отказались вмешиваться, когда банда
Регуляторы, называемые наспех розданы резюме наказание-по
повесив его на дерево!

Это не было жестокостью - всего лишь грубый вид правосудия: "око за око",
и зуб за зуб".

И какой ничтожной компенсацией это казалось тем, кто принимал участие в
ее взыскании!

Пока они стояли, глядя на останки злодея, и его жертва ...
просеке хулиган свесив с ветки выше, и справедливая форма
лежа под ... сердца техасцы были затронуты-как, возможно, они
не было никогда прежде.

Странная мысль промелькнула в их головах; печаль
независимая от той, что была вызвана зрелищем убийства. Это было сожаление
о том, что они так поспешно расправились с убийцей!

Красивой, даже после смерти, была Исидора. Такими чертами лица, какими она обладала,
не всем обязана свету жизни. Эта чувственная фигура -
истинная форма божественного, может быть восхищался в холодную статую.

Мужчины стояли, глядя на ее труп ... долго глядя-лотом, чтобы уйти ... по
длина собрался с мыслями не совсем святое!


В физическом мире Время считается разрушителем; хотя в
моральном мире оно часто является восстановителем. Нигде это не привело к большим изменениям,
чем в Техасе - за последнее десятилетие - и особенно в поселениях
Нуэсес и Леона.

Выросли плантации, где в последнее время густо покрывался _chapparal_
земля; и города стоят там, где когда-то скакал дикий конь по
непроходимой прерии.

Появились новые названия для людей, мест и вещей.

Несмотря на все это, есть те, кто может проводить вас в древнюю
гасиенду, до сих пор известную как Каса дель Корво.

Оказавшись там, вы станете обладателем гостеприимства, равного которому нет
в европейских странах.

Вашим хозяином был бы один из самых красивых мужчин Техаса; для
вашей хозяйки - одна из самых красивых женщин Техаса - оба все еще по эту сторону
среднего возраста.

Проживая под их крышей, вы бы нашли пожилого джентльмена, из
аристократический вид и почтенный вид - к тому же разговорчивый и жизнерадостный -который
провел бы вас по загонам, показал скот и никогда
устал говорить о сотнях - даже тысячах - лошадей и рогатого скота
крупный рогатый скот, бродящий по пастбищам плантации.

Вы бы увидели, что этот старый джентльмен очень гордится многими вещами: но больше всего
своей прекрасной дочерью - хозяйкой особняка - и
полудюжиной хорошеньких болтунок, которые цепляются за его юбку и называют его
их "дорогой дедушка".

Оставив его на время, вы вступили бы в контакт с двумя другими
лиц, прикрепленных к учреждению.

Одним из них является _groom_ из "украл"--по имени Phelim О'Нил, - который имеет полное
стоимость лошадей. Другой - кучер из соболиной шкуры, клепт Плутон
Пойндекстер; который с презрением взглянул бы на лошадь, если бы не сидел верхом на
"ящике" и после того, как ему ловко вручили "ленты"
в руки.

С тех пор, как мы видели его в последний раз, веселый Плутон превратился в степенного
и трезвого Бенедикта, хотя он и черный.

Флоринда-вот лучшая половина его жизни--и предписания
трансформация.

Есть еще одно имя, известное в Каса-дель-Корво, с которыми вы не можете
не удается познакомиться. Вы услышите в нем упоминается, почти каждый
раз, когда вы садитесь на ужин: для вас будет сказано, что Турция в
главе стола, или олениной в ее противоположном конце, продукция из
винтовка, которая редко пропускает ее цель.

Во время ужина, но гораздо более вино-вы будете
слышу разговоры о "Зеб Стамп-охотник".

Возможно, вы не часто его вижу. Он покинет гасиенду еще до того, как
ты встанешь с постели; и вернется только после того, как ты ляжешь спать. Но
огромный обжора, которого видели в "коптильне", и окорок оленины
рядом с ним висят свидетельства того, что он был там.

Во время пребывания в Каса-дель-Корво вы можете услышать намеки на странную историю
, связанную с этим местом, которое сейчас почти превратилось в легенду.

Прислуга расскажет вам об этом, но только шепотом: поскольку они знают
что это тема, обсуждаемая хозяином и хозяйкой особняка,
у которых она вызывает печальные воспоминания.
Это история всадника без головы.: СТРАННАЯ ИСТОРИЯ ТЕХАСА". ***