Над светлой рекой2

Толян, стоявший ближе всех ко мне, вдруг спросил, не отводя взгляда от Ромки:

-Командир, ты что, вправду альпинист?

-Есть немного, - сдержано ответил я.

-Какой разряд?

-Второй, - немного подумав, соврал я. У меня был тогда третий, но это казалось мне несолидным.

-Комиссар тоже альпинист? - ровным голосом продолжал допрос Толян.

-Нет, - ответил я и, чтобы не уронить авторитет Комиссара, добавил: - У него первый разряд по самбо. - Здесь я не соврал.

-Ништя-як! - с уважением протянул Толян.

К этому времени Ромка добрался до самого трудного места. Тут он начал беспокойно вертеть головой и нервно шарить руками по стене в поисках зацепок. «Играть на рояле», как говорят скалолазы.
 
Я ждал.

Наконец он крикнул:

Командир! А здесь как?

-Спокойно, Рома! - с готовностью откликнулся я. - Кисть правой руки заклиниваешь в трещине… Трещину видишь?

-Вижу…

-Отлично. Левую вытягиваешь как можно выше — там есть зацепка для двух пальцев — ноги ставишь на всю ступню и идешь на трении. Главное — не прижимайся к скале и не ищи зацепов для ног — их там нет. Иди на трении… Понял?

-Понял… - неуверенно отозвался парень. Он сделал все, как я велел, и начал подниматься. Но ходить по отвесной скале на трении штука не простая, тут нужен навык. Ноги у Ромки соскользнули и он повис на веревке. Я за него нисколько не волновался, потому что страховка была надежная, а восьмимиллиметровая капроновая веревка выдерживает две тонны.

-Комиссар! Спускай! - крикнул я. Помимо воли голос прозвучал весьма злорадно.

-Есть спускать! - донеслось сверху. Но неожиданно подал голос Ромка:

-Командир! Не спускайте! У меня палец застрял. В трещине.

Пацаны прямо покатились со смеху. Со стороны ситуация комическая: здоровенный оболтус засадил палец в щель и ни тпру ни ну. Вот если бы только он не торчал на пятнадцатиметровой высоте...

-Комиссар! - заорал я. - Держи-и его! У не-го па-лец за-стрял в тре-щи-не!

-По-нял! - отозвался Колпаков. - Будь спок! Держу мертво!

Несколько секунд мы все молчали. Тишину нарушил Толян.
 
-Ром, а Ром! - благодушно окликнул он приятеля. - Тебе ножик кинуть? Пальцем больше, пальцем меньше…

Заткнись! - вяло буркнул, не оборачиваясь, Ромка. - Спущусь — уши оборву!

Смех, смехом, а спускать парня нужно. Дернул же меня черт доказывать свое превосходство! Доигрался…

-Рома, - спросил я, - ты можешь подтянуться на веревке? Попытайся освободить палец.

Попробую. - Он схватил левой рукой за веревку. - Не, не могу!

-Комиссар! - крикнул я Колпакову. - Подними его на полметра!

Веревка тронулась. Ромка медленно поплыл вверх, остановился, подергал правой рукой… Безнадежно повернул вниз растерянное лицо:

-Не могу. Распух, зараза…

За топориком сбегать? - дурашливо хохотнул Толян, но кто-то из ребят ткнул его в бок,  и он осекся, даже не дав сдачи.
 
Мальчишки смотрели то на Ромку, то на меня, а я стоял и лихорадочно думал, что же делать? Уже было ясно, что без посторонней помощи Ромке освободиться не удастся, но как к нему добраться? Второй веревки у меня не было, спуститься сверху по той веревке, на которой он висел, было возможно, но при этом я рисковал случайным рывком оторвать ему палец. Оставалось подниматься снизу без страховки. И я шагнул к скале.

Лез я осторожно, стараясь не слышать громкого стука сердца, хорошо лез, потому что ошибаться мне было нельзя. Наверное, я двигался в раза три медленнее, чем на соревнованиях, но это меня не заботило — ведь в случае срыва меня бы не подхватила судейская веревка.

Поднявшись к Ромкиным ногам, я понял, что должен обойти его справа, чтобы добраться до злополучного пальца. Но скала — это не бульвар, где можно шагать, куда вздумается: справа был маршрут, который проходили только асы. Там нужно тянуть ногу выше головы, чтобы попасть носком кеда в небольшой «кармашек». Мне ни разу не удавалось одолеть этого места, даже когда я много тренировался и был в отличной форме.
 
Я оглянулся. Пятнадцать метров — вроде немного, всего двадцать шагов, если по горизонтали. Но по вертикали — это высота пятиэтажного дома. Представьте, что высунувшись из окна пятого этажа, вам удалось ухватиться одной рукой за карниз, и теперь вы пытаетесь забросить ногу на крышу и залезть туда. Нечто подобное предстояло совершить и мне.

Сколько раз я лазил по этим скалам, почему-то никогда не видел с такой пронзительной ясностью этот веселый молодой лес у подножия, поляну с выбитой в футбольных баталиях травой, прозрачную реку и бескрайнюю, тугую зеленую парму за тонкой жилкой железной дороги. И где-то совсем рядом, на одном уровне со мной или чуть выше, неумолчно звенел жаворонок…

-Командир! Скорее! - жалобно простонал Ромка.

… Я дотянулся до «кармана». Мне казалось, что я умру от стыда, если не сумею этого сделать. Да! Не сорваться я боялся тогда, а опозориться.

Через несколько минут я освободил незадачливого «тигра скал». Оказалось, что палец у него застрял из-за перстня — здоровенное такое сооружение с черным камнем в виде черепа.

-Сними, скала я, - и выбрось.

Послюнив распухший палец, Ромка с трудом скрутил перстень и, вздохнув, послушно швырнул его через головы стоявших ребят.

Вечером у костра Комиссар пел альпинистские песни. Я подпевал вполголоса, стараясь ему не мешать, а мальчишки слушали молча. Комиссар здорово пел, хотя и не был ни разу в горах:

Там только и всего,
Что гребень слишком крут,
И слышен сердца стук,
И страшен камнепад,
И очень дорог друг,
И слишком близок ад!..

Колпаков ни разу не напомнил мне потом дурацкое цирковое представление на скале, которое только по счастью кончилось благополучно, а в глазах мальчишек я выглядел героем. Но сам себе я долго не мог простить того чувства злорадства, которое было так сладко мне, когда парень сорвался на непроходимой для него стене.

Пацаны стали совсем ручными, словно и не были никогда «трудными», по утрам мы тренировались на скалах, после обеда Комиссар давал уроки самбо, малыши резвились в речке под присмотром старших, дежурные суетились на кухне. Два раза мы водили своих орлов в соседний пионерлагерь играть в футбол. Оба раза они жестоко проиграли и в третий раз идти не захотели.