Старуха и море

Мне казалось, я оседлала время, наконец-то поцеловала шею перламутрового ахалтекинца, парящего над бытовой стяжкой монотонно-монолитных будней. Хотя поза сверху не особо вдохновляла ни в этой ситуации, ни когда-либо по жизни.
Другое дело, что enigmaтический ритм раскачивающегося тела окунал меня в транс: развоплощение с утеканием в пропасть дурмана, где влажной тени уготован сценарий не чета моему бытию.

Луна прячет рябое лицо под ночным латексом. В такой час следовало бы пить негрони сбалиато, стоя лицом к шуршащим волнам, чья парча искристо оттеняла бы кровящий глоток. Во дворе виллы, где посчастливилось снимать нежную комнату, парочка занимается любовью на столе для пинг-понга. Наверняка, он шепчет на ухо, "Какая ты развратная", пока она разглядывает зернистое граффити черного тоннеля над головой.

Я вспоминаю, что любимым коктейлем  Хемингуэя  был дайкири, но не понимаю, зачем мне сейчас это старое, университетское знание. Может, всё к тому, что жизнь остра, как финка, подаренная любовником. Да, вы верно прочли. Не любовнику, а мне. Крайне удобная вещь при разделывании свежайшей и мерзлой плоти.

Старуха и море - могла бы эта зарисовка претендовать на постметаиронию, как вырванный из сердца один день жизни, когда в небе убыло, но ещё не прибыло? А стало быть, самое тёмное дно внутренней империи проросло горой, не менее зловещей башней старшего аркана. Лукавство, увы, не мой конёк.

Последний недуг выбил почву из-под ног, превратив постель в остров угасающих надежд, увядания и  одиночества, совсем как у Марлен Дитрих. Единственным элексиром, коим я баловалась, стал концентрат советской эпохи - крохотный, теряющийся в ладони флакон духов "Красная Москва". Купила их не я, а моё любопытство, граничащее с трепетом. Так я начинала читать  "Москва-Петушки" и так я заглядывала в старинный, скрипучий бабкин шифоньер, чьё нутро было пропитано нафталином, похожими духами и городскими парками - наследием отколотых носов и шампуров арматуры с кусками гипсового мяса.

Одна лишь резкая капля на запястье носила меня по ячейкам хрущевок и панелек прошлого, не хуже, чем волшебный крем и щётка Маргариту.
Ухажёры обратились в пластмассовых пупсов, игла лениво покалывала пластинку Джо Дассена, воспевавшего бабье лето.

Моя жутчайшая непримиримая собственница на сей раз закрыла двери на все замки, спрятав ключи в жабу - подставку для китайского чайника, и объявила день неприёмным, себя же - лишённой всякой добродетели. Зло старит изнутри. Только не Софи Хаттер.

Милый принц, вы, вероятно, никогда не узнаете и не увидите моего настоящего лица. Что не может вас огорчить. Когда вы окажетесь у моря, спросите его обо мне. Уверена, ему будет о чём рассказать. И пусть с вами в этот чудесный момент будет бутылка просекко - с ней легче пережить разлуку размером в вечность.

Иллюстрация: С.С."Л И Л И Т", х/м, 2024