ОМЕР

                «ОМЕР»
                Довольствуясь малым всегда и во всём
                Знаменье Христа на груди мы несём
                Законы Его в нашей крови
                Евангелие – план нашей стратегии
                И с красной звездой, Богу - враги
                Мы русские люди - апостолы

                Предисловие
 Написанию этой книги я благодарен, прежде всего, моим сослуживцам, с которыми я продолжаю общаться спустя вот уже тридцать четыре года. Вспоминая нашу службу в пограничных войсках, я благодарен судьбе за эти нелёгкие и тревожные годы своей юности. Это время было насыщено невзгодами, но эти трудности и помогли нам понять простые истины и осознать великую цену обыкновенных вещей.  Вещей, которые мы порой не ценим в сытой и безмятежной обстановке.
 
 Автор 35 лет назад.

                Оглавление
Эпиграф
Предисловие
Учебка
Товарищ майор
Лерик
Амос
Тропа
Прорыв
Дозор
Животный мир
Перебежчик
Измена
Наёмники
Замбой
Мистика
Праздники
Пять пуль
Дембель
Послесловие
Наглядный словарь пограничных терминов






                Учебка
   Призвали меня в армию осенью 1989 года. Из военкомата, в городе Волгодонске, нас привезли на пересыльный пункт в Батайск. На беседе у военкома, я изъявил желание служить в пограничных войсках.  На мой выбор повлияли рассказы уволенных в запас сотрудников завода «АТОММАШ» где я проходил практику и советские фильмы про пограничную службу. Отсутствие дедовщины и романтика службы в пограничных войсках, - стали основными привлекающими факторами.
     Конец 1989 года в России, разбушевалась пресловутая «перестройка», сахар, водка, сигареты и многие жизненно-важные продукты в России по талонам. Всеобъемлющий дефицит продуктов и товаров, как предзнаменование крушения коммунистической империи. Крах этой империи, вершился руками своих же руководителей – предавших свой народ и страну. Вершителям судеб нужно было посеять хаос и недовольство в народе, чтобы поменять существующий строй.
  Пару дней нас продержали на пересыльном пункте в Батайске. Сидели в промёрзшем насквозь актовом зале. Иногда нам крутили старые фильмы, а в основном просто  тупо сидели в томном ожидании кормёжки. Там я познакомился с двумя призывниками из моей команды. Одним из них был мой земляк из Волгодонска Александр Бриндак. Второго я не помню.
  Кормили хреново, спали на голых нарах. Было холодно и скучно. Вот и все мои воспоминания о пересыльном пункте в городе Батайск. Помню, как призванных в десант рекрутов, гоняли кругами по плацу до полного изнеможения. Разношёрстная, пёстрая толпа, в гражданской одежде, задыхаясь, бегала по плацу. Наверное «покупатели отсеивали слабых, и морально неустойчивых новобранцев. Я подумал, какое счастье, что я не в ВДВ распределился.
 Всего нас - пограничников, набралось человек пять. На третьи сутки за нами приехал офицер и сержант – чеченец. У меня был праздник. Как оказалось, нас распределили в воинскую часть 20/38, которая находилась на самой южной точке европейской части СССР, в республике Азербайджан. Ленкоранский погранотряд, охранял участок границы с исламской республикой Иран.   В поезде Ростов – Баку, у сержанта мы выспрашивали о всех хитросплетениях пограничной службы и о месте в котором нам предстояло служить. Тот давал дельные советы и наставления. Офицер лет под сорок, был не многословен и общения с нами избегал.
   Нас привезли сначала в столицу пока ещё Советского Азербайджана. В глаза сразу бросилось изобилие товаров в магазинах. Создавалось впечатление, что в Баку наступил коммунизм. Магазинные прилавки ломились от товаров, причём во всём Азербайджане отсутствовали какие либо ограничения и талонная система.
Сделав пересадку, мы прибыли в Ленкоранский погранотряд. Там нас переодели в военную форму, провели быстрый курс по наматыванию портянок и переобули во всепогодные кирзовые сапоги.  Затем, мы на грузовике отправились в учебный лагерь, расположенный на берегу Каспийского моря, рядом с посёлком Вель.
 Не далеко от лагеря находилась морская застава. Каждый день пограничные наряды с автоматами и собакой ходили вдоль побережья. Нам казалась такая служба не серьёзной, лишённой романтики и какой то интриги. А наш сопровождающий сержант, презрительно называл пограничников служащих на морской заставе – «ракушкой». Хотя совсем недавно бойцы этой самой заставы умудрились засечь в море и содействовать задержанию настоящего диверсанта.
 Вызванный пограничниками вертолёт и сторожевые корабли перехватили быстроходный катер с нарушителем - диверсантом. За это пол заставы наградили медалями и почётными знаками.
  По совету сержанта, все мы просились в кавалерийскую учебную заставу, чтобы потом отправиться служить в горы, - «Романтика»! Члены приёмной комиссии с сочувствием на лице, воплотили наше прошение в реальность. Страх служить на «ракушке» - морской заставе, «смыло как рукой». Ведь мы теперь относились к элите погранвойск кавалеристам, которым путь на горную заставу заказан.
 Тёплая Азербайджанская зима напоминала середину осени у меня дама в Волгодонске. Корпуса пионерского лагеря, где располагалась наша учебка, и окружающая природа, поначалу создавали впечатление нашего присутствия, где то в пионерском лагере, на отдыхе.
 
 Но эту первоначальную расслабуху нарушил новый заместитель учебной заставы по боевой подготовке.
   Курсант – старшина прибыл к будущим кавалеристам и кинологам, на второй неделе после начала обучения, из Московского высшего пограничного училища. Небольшого роста, коренастый, он четыре года от звонка до звонка честно отвоевал в пограничном спецназе в Афганистане. Призванный туда рядовым солдатом, через четыре года он уже был старшиной роты спецназа.
 Не ленясь и не жалея своих подопечных, наш командир каждый день, без устали гонял курсантов, с голым торсом, по морскому песку, вдоль побережья Каспийского моря. Тяжелее всего приходилось единственному, в нашей учебной заставе, грузину.
  Каха был чрезмерно полным молодым человеком. Быстро уставал и прекращал свой бег. Тогда командир назначал тех, кто будет нести «раненого» на себе и два счастливчика брали пухлое тело под руки и продолжали бежать за остальным отрядом. Так по очереди каждый из нас попробовал на себе каково это, «выручать товарища из беды».
  Сам «замбой» искренне возмущался существующим в советской армии порядкам, вспоминая свою нелёгкую службу,
- «Бывает, тащишь по горам  безнадёжно раненого, целые сутки, а он в итоге всё равно умирает. А бросать нельзя! И кому это нужно»!
Стреляли мы на учебке, всего два раза по несколько патронов. В основном проходили обучение в классах и на конюшне.
Самым не любимым моим занятием была строевая подготовка. Маршировали мы  плацу каждый день по два, когда и по четыре часа, в любую погоду, как во времена императора Павла первого. Так как командовал муштрой курсант сержант – замполит учебной заставы, я понимал, что эти занятия более всего были нужны для укрепления дисциплины личного состава.
  Один раз всем учебным пунктом совершили в марш-бросок от учебного пункта «Вель» до Астары. С оружием в полной боевой выкладке, двадцать километров туда и двадцать обратно.
 Подняли нас по тревоге в шесть утра, вооружились и сразу вышли. Шли строем, иногда бегом, где-то и ползком.  Один короткий отдых в пять минут, по дороге в Астару, один привал в самой Астаре и один короткий отдых на обратном пути. Уже к обеду мы должны были вернутся, обратно на учебный пункт.
Ещё по дороге в Астару с дистанции сошли двое азербайджанцев, сославшись на плохое самочувствие. Их посадили в командирский уазик и всю оставшуюся дорогу  они наблюдали марш – бросок из окна автомобиля.
Осложнялся марш-бросок тем, что первый отрезок нашего маршрута проходил вдоль берега Каспийского моря. От мокрого песка быстро и намокли наши сапоги, колючий моросящий дождь намочил шинель так, что нижние полы этой старинной одежды до боли натёрли колени. Портянки в сапогах слетели со ступней и натирали ноги до крови.
В это время наши командиры придумывали различные испытания. Заезжая вперёд колонны они устраивали засады, обстреливая из автоматов и пулемётов поверх голов. Мы в свою очередь должны были атаковать противника, перестроившись в цепь, по канонам первой мировой войны и с криками «УРА!» атаковать условного противника. В наших автоматах патроны отсутствовали по этой причине многие стреляли губами, кто-то щёлкал затвором, и в холостую спускал курок. Не дожидаясь рукопашной схватки «враги», прекращали огонь и оторвались от нас на УАЗиках.
Ещё через несколько километров пути отцы командиры, по маршруту шествия отряда, зажгли дымовые шашки, имитируя химическую атаку. Последовала команда «ГАЗЫ!» и мы бежали пару километров в сплошном дыму, уже в противогазах.
Когда казалось, что сил уже нет все услышали первую и долгожданную команду - «Привал».
Курсанты повалились на песок и первым делом стали перематывать портянки.  После перемотки портянок, многие достали сигареты и закурили. Но докурить уже не успели, последовала команда «Становись!». И колонна вновь тронулась в свой поход.
 Не далеко от «Астары», мы проходили небольшое, живописное болотце. Замечательно оно было тем, что в нём были сняты легендарные кадры из фильма «Айболит86». В роли Бармолея в этом фильме снимался мой любимый актёр Ролан Быков. Глядя на эту большую лужу, заросшую тропической растительностью, со смехом вспоминались приключения пиратов форсирующих эту естественную преграду и их знаменитую песню, которую они пели, увязая в болотной трясине,
- «Нормальные герои всегда идут в обход».
В прочем и мы, измученные и мокрые до нитки в нелепых старинных шинелях, шапках ушанках, наверное, выглядели столь-же комично.
Подойдя к окраинам Астары, нам устроили небольшой привал с чаем и галетами. Подкрепившись, и перемотав портянки, мы даже успели покурить в этот раз.
Затем снова последовала команда «Становись!» и закинув свои АК 74 за спины мы построились в четыре шеренги. Командиры учебных застав произвели поверку личного состава, и колонна из трёхсот человек тронулась в обратный путь.
 Обратная дорога проходила по асфальтированной трассе. На всём протяжении этого пути наши командиры не устраивали нам дополнительных испытаний. Главным испытанием были растёртые в кровь ноги и усталость. Тем, кто не мог идти самостоятельно помогали их товарищи, забирали себе их оружие, поддерживали и подставляли своё плечо в прямом смысле этого слова.
 Командиры уже ни кого не сажали в «уазик», как это было с двумя азербайджанцами…..
Темп нашего марш броска был высоким. Ещё не было полдвенадцатого, а на горизонте появились окраины города «Вели».
И как вишенка на торте нашего похода, командиры скомандовали развернуться в цепь и атаковать опорный пункт противника. Засевшие на небольшом холмике, в импровизированном укреплении офицеры, олицетворяющие наших условных противников, обстреливали нас холостыми патронами.
Поголовно хромающие бойцы с криками «УРА!» древним боевым порядком, под названием «цепь», ринулась в атаку.
 Если честно, то я так устал и натёр ногу, что мне было совсем не до «Марсовых» игрищ.  Спустившись в небольшой овражек, я снял сапог и перемотал сбившуюся портянку. Тут откуда не возьмись, за моей спиной появился наш замполит учебной заставы. Молодой холёный курсант последнего курса московского пограничного училища. Наставляя на меня автомат, приказывает мне идти в атаку.
Думаю,
- А гнида, заград-отрядчик тренируется…...
Говорю ему,
- Товарищ курсант сержант, я ранен в ногу, перевязываюсь!
А он мне,
- Самылин я буду стрелять!
Не торопливо перемотав портянку, я взял автомат и побрёл вслед атакующим колоннам. Позади меня шёл наш замполит, наступая мне на пятки, поторапливая и грозя мне какими-то наказаниями. А я прихрамывая брёл в сторону «боевых действий» огрызаясь в ответ наглому курсанту сержанту, записавшему меня в дезертиры……..
Обратив в бегство своих «врагов», тупым лобовым ударом, наша колонна воодушевлённая победой, двинулась в учебный лагерь.  Предвкушая скорое наступление обеда и последующий отдых, люди шли с удвоенной скоростью, позабыв про усталость.
 По прибытии в место дислокации нас разоружили. В виде исключительного случая, командование разрешило нам сменить сапоги на комнатные, резиновые тапочки. Сняв с себя опостылевшие, мокрые шинели мы неизменным строем пошли в столовую. И откуда после этого силы взялись?! Казалось, и не было ни какого марш-броска…..
После обеда нам дали целых полдня отдыха.
Вечером заместитель учебной заставы по боевой подготовке, уважаемый всеми курсант-старшина и бывший афганец (имя его я к сожалению забыл), предложил нам написать в вольной форме свои предложения и мысли по поводу улучшения нашей не лёгкой военной службы.
 Я вырвал из учебной тетради двойной листок и от души написал про дешёвое, устаревшее обмундирование; шинели, портянки и керзачи - травмирующее личный состав ещё до боевых действий. Высказал на бумаге своё мнение о пехотных «цепях», которые в реальных боевых действиях будут «косить» вражеские пулемёты……
Вопреки ожиданиям, мой труд по военному искусству не был оценён по достоинству. Замбой объявил моё творение, крамолой и нытьём. Ну конечно, все предыдущие поколения побеждали в портянках, а я посмел покуситься на эту боевую святыню красной армии.
Вскоре после этого, в Баку произошли волнения на национальной почве. В столице Азербайджана массово резали армян и русских. Кто уцелел в первой волне погромов, массово покидали крупные города «братской» республики Азербайджан и уезжали, куда глаза глядят и в чём мать родила. В Баку висели плакаты, на русском языке, -«Русские не уезжайте нам нужны рабы». В город зашли войска, и был объявлен комендантский час. С крыш по колоннам военных работали неизвестные снайпера. За несколько первых январских дней 1990 года, было убито более сорока советских военных, в основном русских по национальности.  В ответ, солдаты стреляли во всё, что движется и шевелится. В Нагорном Карабахе началась война между Азербайджаном и Арменией. Все пограничные отряды в этих «братских»  республиках были переведены на военное положение.
 Наш учебный пункт перешёл на осадное положение. «Народный фронт» Азербайджана знал, что в учебке находится большое количество оружия. По данным нашей разведки, боевики народного фронта Азербайджана, намеревался напасть, на «пионерлагерь» с целью добычи стволов. С оружием у них были проблемы.
 Чтобы предотвратить планы тёмных сил, из Москвы к нам выслали небольшую группу легендарного  отряда «Альфа». По всему периметру учебного пункта, командование организовало круговую оборону. Всем курсантам выдали автоматы АК 74 с двумя магазинами боевых патронов к нему. С этими автоматами мы теперь не расставались даже в постели. В боевой наряд,- «часовой заставы» нас ставили по два человека с приказом, стрелять на поражение в случае попытки нападения.
 Однажды я «стоял на тумбочке», дежурным по учебной заставе. По законам военного времени дежурный по заставе вооружался снайперской винтовкой Драгунова. Ну и тяжеленная же это штука! Уже через полчаса плечо просто отваливалось, а стоять ещё три с половиной часа. Дело было ночью. Стоял я сразу напротив входа в учебную заставу. Наша «застава» находилась на втором этаже, через стеклянную дверь и примыкающий стеклянный витраж, были отчётливо видны огни крайние дома города Вель, отстоящие от лагеря примерно в двух километрах.
 Детально рассмотрев своё оружие, я прицелился в горящие огоньки домов, через оптический прицел снайперской винтовки. В этот момент я увидел пожилого, бесформенного от полноты офицера, проходящего мимо нашего корпуса, по асфальтной пешеходной дорожке. Я узнал в нём «альфовца» прибывшего к нам на усиление. Взяв своё оружие на ремень, я встал по стойке смирно на своём посту.
Увидев меня, он повернул в сторону нашего корпуса и стал подниматься по лестнице на второй этаж.
 По уставу я должен был, как минимум поднять дежурного офицера и остановить незнакомого офицера, применив оружие. Но спокойный вид дедушки в форме пограничного майора, не располагал меня поднимать тревогу и будить народ.
 Понимая всю щекотливость ситуации, «альфовец» остановился в дверях, и ласково по отечески, сказал мне,
- «Сынок, ты бы перенёс свой пост левее от входа, а то тебя за десять километров видно. В тебя не то, что снайпер, слепой попадёт, с расстояния двух километров. Тебе вход будет видно, а врагам тебя не будет видно. Офицеру завтра скажешь, что ночью была проверка, и тебе были указания переместить пост».
Передвинув тумбочку дневального на пару метров в сторону, пост был скрыт от взоров с улицы, каменной стеной коридора. Получилось так, что я смотрел на вход из-за угла, при этом меня извне видно не было.
 Убедившись в исполнении своих указаний, офицер вежливо попрощался и пошёл дальше, к следующему корпусу.
  Враги в это время не дремали. Поняв, что лагерь им взять не получится, они стали всячески вредить нам. Вначале они перекрыли дороги, доставляющие нам продовольствие. Имеющихся на складах продуктов было крайне мало, и все они были просроченные, крайне плохого качества. В макаронах и крупах жили причудливые южные насекомые, существующие там не первое поколение. Суп или каша из таких продуктов выглядело весьма экзотично. Некоторые весьма щепетильные люди не могли даже притронуться к своей порции, на радость менее разборчивым товарищам. Как говорили вторые,
-«Главное не смотреть в тарелку, а так пойдёт».
 Рацион нашего «питания» был уменьшен в четверо. Теперь наше питание было следующим; Утром завтрак, - кусочек чёрного хлеба 50 грамм с квадратиком масла примерно 20 грамм и стакан киселя, неопределённого серого цвета.
Обед, - тарелка неопределённой массы из гороха или макарон с насекомыми, два кусочка чёрного хлеба и стакан чая или компота.
Ужин,- кусочек чёрного хлеба 50 грамм с квадратиком масла примерно 20 грамм и стакан киселя.
В этой ситуации выручали нас только немногочисленные денежные средства, оставшиеся у нас с гражданской жизни. На эти деньги мы каждый день покупали лепёшки и лаваши у местных спикулянтов. Круглые лаваши размером с большую сковородку, с каждым днём уменьшались в размерах, при этом прибавляя в цене. Постепенно один лаваш стал стоить один советский рубль, уменьшившись в размерах до маленькой чайной тарелки. Ругались и злились на вороватых аборигенов, а куда деваться, покупали.
В связи с осадным положением и уменьшением рациона питания, все спортивные и физические занятия на учебном пункте «Вель» были отменены, на всех учебных заставах, кроме нашей. Контуженый «афганец», - замбой объявил, что наша застава как занималась, так и будет заниматься. Каждое утро мы продолжали бегать по морскому берегу с голым торсом, превращаясь, по мнению сочувствующих нам товарищей из других учебных застав, в «супер рейнджеров».
Однажды у меня заболело горло, я почувствовал, как распухли мои гланды. Отпросившись у сержанта, направился в медсанчасть. Осмотревший меня фельдшер заявил, что лекарств нет, но когда я в следующий раз буду бегать, я должен вдыхать носом и выдыхать ртом. Получив физиотерапевтический рецепт, я покинул медсанчасть с чувством глубокого разочарования. Не смотря ни на что, этот рецепт подействовал великолепно.  В первом же утреннем забеге ангина прошла безвозвратно.
Враги же постоянно усугубляли наше положение. Через некоторое время после начала осады, они отключили нам отопление. Помню, как мы засыпали в комнате на десять человек в шапках, шинелях и сапогах, с автоматом под мышкой. Спасала нас  лишь тёплая южная зима. В это время на улице было +10, +15С. Столько же было и в казарме.
Затем, супостаты умудрились вместо воды пустить нам в водопровод природный газ. Войдя в одно прекрасное утро в общий умывальник, я увидел не высокое, синее пламя, горящее в одной из раковин. После чего все трубы были перекрыты. После этого инцидента, сдался даже упёртый замбой, любивший обливаться холодной водой, заставлявший и нас делать тоже самое. Все спортивные тренировки и занятия были отменены.
Не смотря, на все приключившиеся трудности, ни у кого из офицеров и солдат не было ни уныния, ни испуга. Был лишь ропот солдат возмущающихся бездействию высшего командования. 
Январь 1990 года подходил к концу. На наше счастье, положение на границе с Ираном резко ухудшилось. В некоторых районах её просто снесли. Местные говорили,-
 «Не мешайте, русские мы хотим жить вместе с нашими братьями мусульманами!»
Проделав в некоторых участках границы бреши, они толпами перебегали туда и обратно.
На высшем уровне было принято раскидать наш учебный пункт, на усиления по заставам. Радости курсантов в связи с этим решением не было предела…..
Так закончилось, казавшееся нам бесконечным, двухмесячное обучение, длившееся с начала декабря 1989 года, по конец января 1990 года.

На фото наша учебная застава, кавалеристов – кинологов в полном составе. В самом центре полковник - командир учебного пункта. За ним, в серой шинели, капитан – начальник учебной заставы, по правую руку от начальника, замполит - курсант сержант, по левую курсант - старшина (афганец) его лицо на половину закрыто шапкой молодого бойца.

 


               
                «Товарищ майор»
 В конце января 1990 года наш учебный пункт «раскидали» на усиление по всей Ленкоранской области. Некоторые попали в столицу ещё советского Азербайджана, город Баку.
Второпях нам объяснили, что придётся служить в реальной боевой обстановке, и служба наша будет заключаться в охране государственной границы.
Боевые автоматы, которые нам выдали на учебном пункте, и по два магазина с патронами отправились вместе с нами в командировку. Командиры закрепили сию выдачу оружия в специальном журнале, под нашу роспись.
Меня и ещё человек двадцать бывших курсантов, посадили в кузов ГАЗ 66 и повезли в неизвестном направлении. Ехать пришлось не долго, «Шишига» остановилась возле закрытых металлических ворот пятнадцатой заставы с позывным «Ориесфера». Эта застава находилась на западной окраине города Астара, и охраняла участок границы, разделяющий древний город Астара на Советскую и Иранскую части. Город был разделён на две части по руслу горной реки – «Астарачай», сходящей со склонов «Талыжского» хребта. Большее время окутанные туманом и облаками, заснеженные горные вершины, являли миру свою исполинскую красоту только в ясную, солнечную погоду.
Иранская часть Астары была примерно равна Советской по территории, обе половинки города были одинаково вытянуты вдоль побережья Каспийского моря. Ночью Астара советская светилась в два раза ярче иранской, в чём мы усматривали преимущество советской системы над капитализмом. «Ориесфера» не охватывала всю протяжённость границы, разделяющую город, две соседние заставы делили с ней эту миссию.  В свою очередь соседняя шестнадцатая застава, была последней сухопутной заставой европейской части СССР. Её левый фланг, упирался в Каспийское море.
 Ширина заградительных сооружений «Ориесферы», от берега реки до первых городских домов  варьировалась от тысячи до ста метров. Сама река в некоторых местах тоже была не широка. Пограничные сооружения и дома иранцев находились от нас примерно на таком же расстоянии.
 Каждый день в одно-и-тоже время, мусульманские муллы включали динамики на минаретах.  Протяжный и унылый напев намаза, по нескольку раз в день оглашал всю округу.
Иранские жандармы подходили к берегу реки, со своей стороны приветствуя нас, махали руками. Было отчётливо видна их экипировка и вооружение. Длинные автоматические винтовки G3, немецкого производства, под пулемётный патрон 7,63мм, выглядели гораздо мощнее наших мелкокалиберных АК74. 
Не смотря на небольшую ширину заградительных сооружений пятнадцатой заставы, преодолеть их было весьма затруднительно. Две линии высокого забора из колючей проволоки, ряды круглых рулонов малозаметной проволоки и наконец, сама пограничная система, преграждали путь нарушителей границы, как со стороны сопредельного государства, так и с советской стороны. Кроме этого вдоль заборов с колючей проволокой, плотными рядами были высажены густые кустарники, стебли которых, сплошь покрывали ядовитые шипы. И если колючую проволоку можно было пройти, вооружившись специальными кусачками, то дебри этих кустарников были просто не преодолимы. Вдоль всех рядов заграждений, как со стороны границы, так и со стороны города, тянулись асфальтированные дорожки, по которым постоянно патрулировали пограничные наряды.
На середине правого фланга заставы, километров четырёх от неё, возносилась над местностью тридцатиметровая вышка наблюдения, с дальнобойным биноклем. Днём на вышке постоянно находился пограничный наряд.
Как рассказывали местные пограничники, недалеко от неё в середине восьмидесятых годов, в ночное время, были убиты два наших пограничника. Выйдя в наряд, в тёплое летнее время, они расположились у подножья вышки перед забором с колючей проволокой и заснули. Дежурному по заставе поступил звонок, с трубки старшего наряда. Незнакомый голос на ломанном русском языке сказал,
- «Ваш наряд плохо несёт службу»…….
И связь оборвалась. Выехавшая на «УАЗе» тревожная группа обнаружила два трупа, у обоих были перерезаны глотки.
 В те годы Иран плотно дружил с США и воевал с другом СССР, Ираком. В свою очередь СССР обильно поставлял оружие своему другу Ираку. За это иранцы мстили нам, при каждой удобной возможности. Ирано – Иракская, кровопролитная война шла долгие десять лет, и только по официальным данным унесла жизни более миллиона иранских граждан. Старослужащие, призыва ноябрь 87 рассказывали, как становились свидетелями обстрелов иранских городов советскими ракетами - «СКАД» с территории Ирака.
 Мстили они и за перенос границы, который случился в годы Великой Отечественной Войны, по приказу Сталина. Тогда русские пограничники, за одну ночь, вырезали пограничные посты иранцев, по всей протяжённости Ирано - Советской границы, перенеся линию границы вглубь территории Ирана. Это понадобилось нашему генералиссимусу, для того чтобы захватить стратегически важную трассу Астара – Ардебиль, по которой англичане снабжали СССР западной помощью.
 По законам кровной мести, «корпус стражей исламской революции» стремился каждый год вырезать по одной заставе русских. Иногда это им удавалось…..
 По прибытии на заставу нас сразу повели в столовую. Первое, второе и третье блюда были краем наших мечтаний. Да ещё и хлеба можно было брать сколько хочешь. Блюда не наваристые, порции не большие, но можно было попросить добавки.
В столовой мы обнаружили, что кроме нас на заставе расположился взвод десантников, из Витебской дивизии ВДВ, переданной войскам КГБ на усиление.
 Поведение и обычаи десантников сразу произвели на меня негативное впечатление. В глаза бросилось чёткое «классовое» разделение, среди «крылатых пехотинцев», на старослужащих, и прочее быдло.
 За столиком напротив сидели три джентльмена в парадных кителях с аксельбантами и о чём-то мирно беседовали между собой. Их столик, в роли официантов обслуживали двое черпаков – (десантников прослуживших полгода). Обслужив их столик по высшему разряду, оба получили команду раздобыть «дедушкам» сигареты, от старослужащего с живописными тонкими усиками, на концах закрученными к верху. В этих усах, с аксельбантами и эполетами на пагонах, он был похож на старинного гусара, времён Русско-Турецкой войны. Десантные духи мигом метнулись исполнять приказ.
Впоследствии я не раз был свидетелем таких сцен искренне возмущавших меня. Напротив нигде на пограничных заставах я не видел и не слышал о подобных неуставных отношениях или издевательствах по отношению к новобранцам или младшим товарищам по сроку службы.
  Взвод десантников был вооружён и экипирован по последнему слову военной техники СССР. Камуфляжи тёмного цвета и бушлаты, выгодно отличались от наших ХБшек и шинелей. Все как на подбор высокого роста, широкоплечие. Они часто жаловались нам на тяжёлые условия службы на заставе. Десантники говорили следующее,
-«У нас в части, если ночью два часа стоишь в наряде часовым, то потом весь день отдыхаешь, а тут четыре часа каждые сутки в наряде, а потом ещё и работать заставляют».
Жаловались они пограничным духам, которые не понимали и смеялись над их нытьём. Потому как нам приходилось, сутки напролёт находится на линии границы, только с перерывом на восьмичасовой сон и приём пищи.
Бритвенные принадлежности нам не выдавали, и они у меня вскоре закончились. Купить их тоже было негде, по этой причине вскоре после прибытия на «Ориесферу» моё лицо украсила молодая бородка и усы.
Однажды после наряда, я зашёл в заставскую сушилку и развесил над большими батареями свою насквозь промокшую шинель и постиранные портянки. Затем присел на тёплую лавочку и закурил сигарету. В сушилку зашёл старослужащий десантник, присев рядом на лавочку тоже закурил. По его словам я понял, что ему скоро на дембель, он проклинал чурок, заваривших всю эту кашу и что они не дали ему спокойно дослужить в своей части. Потом, он жаловался на бестолковость своих духов. Но душевный разговор прервался тогда, когда до его сознания дошло, что он разговаривает с человеком, отслужившим всего два месяца. Он словно ударенный током отскочил от меня, а потом спешно вышел из сушилки. Скорее всего, он побоялся, что кто-нибудь из своих сослуживцев, увидит его разговаривающим с «зелёным духом» и это скомпрометирует его. Наверное, для них это был «зашквар».
  Но нам было наплевать, что подумают здоровые «слоны» из десантуры, вечно стреляющие у нас сигареты. К нам они не имели ни какого отношения.
По ходу службы, авторитет десантников был основательно подорван и в среде пограничного командования. Поначалу их выпускали патрулировать границу, если им удавалось поймать нарушителя, то его приводили на заставу в одних трусах, без контрабанды и каких либо личных вещей. После этого, «на чистом глазу» они доказывали особисту и начальнику заставы, что так они их и поймали – извращенцев.
 В дальнейшем, охранять границу этих воинов больше не допускали. По четыре человека в одну смену здоровяки из десанта охраняли нашу заставу. А в светлое время суток ставили их на работы по укреплению границы.
Однажды я сам был свидетелем труда рабочей группы десантников. Было это так. Наш наряд получил приказ, вести наблюдение с пограничной вышки на правом фланге. Не далеко от нас трудилась рабочая группа десантников. Во главе со своим лейтенантом трое десантников забивали в землю металлические колышки, для закрепления к ним рулонов непроходимой, малозаметной проволоки. К этому трудовому коллективу подъехал наш начальник заставы на «УАЗе», и стал высказывать своё возмущение, офицеру десантников,
- «Мужики! Так нельзя, целый день работаете и четыре колышка вбили!
Рядом с лейтенантом «крылатой пехоты» стояли два старослужащих, они вместе со своим командиром выслушивали разнос начальника заставы. Примерно за сто метров от них работал единственный десантный «дух», нехотя махая кувалдой, забивая железный колышек. Выслушав претензии нашего капитана, один из дедов взял в руки кувалду и пошёл в сторону собрата по оружию. Я в этот момент подумал,
-«Ну сейчас работа закипит»….
Подойдя к молодому десантнику, «дедушка» взмахнул кувалдой и довольно болезненно ударил своего воспитанника по спине, давая при этом не хитрую команду, хриплым и нарочито грубым голосом,
- «Кабан, быстрее давай»!!!
«Кабан» в свою очередь, до этого ценного указания походивший на измождённого раба древнего мира, стал с удвоенной энергией забивать металлический колышек. Уже смутно смахивая, на ударника первых советских пятилеток. Дедушка десантник выполнив свою миссию, мирно подошёл к своему командиру и продолжил беседу.  Тихо что-то обсуждая между собой, десантники обиженными взглядами, долго провожали удаляющийся «УАЗ» начальника заставы.
 Как рассказывали нам коренные служаки 15 заставы - «Ориесферы», за месяц до нашего приезда граница была сломана и в нескольких местах в оборонительных заграждениях заставы зияли бреши походившие на дороги. Местные власти сказали пограничникам,
- «Вы нам не нужны, убирайтесь домой, мы хотим жить вместе со своими братьями».
Не зная, что делать, пограничники заперлись на заставе и заняли круговую оборону. Задача была одна, сохранить людей и вооружение. А через границу туда – сюда бродили толпы обезумевших от свободы азербайджанцев и иранцев.
 В то время Иран в совершенстве освоил технологию фальшивомонетчества и мог в неограниченных количествах печатать как доллары США, так и советские рубли. В связи с этим, все магазины и склады Ленкоранской области вскоре опустели. Пограничники наблюдали в бинокли как в сторону Ирана уходили нарушители с телевизорами и холодильниками на плечах. Не редко «минусы» несли мешки с продуктами питания и крупами.
 Местные власти, насытившись общением со своими братьями, пришли на поклон к командованию погранотряда, с просьбой о закрытии границы. Совместными усилиями граница была восстановлена в кротчайшие сроки. Но своими силами застава уже не справлялась с потоком нарушителей, продолжающих верить в «мир без границ». Тогда и прислали на «Ориесферу» взвод десантников и взвод курсантов с учебного пункта «Вель». В первый месяц после закрытия границы пограничники задерживали десятки нарушителей ежедневно. Постепенно поток начал уменьшаться, но продолжал быть высоким. Каждую ночь, бывало и днём, мы ловили по два – три нарушителя в сутки. Были и случаи когда нарушители уходили от нас, но я припоминаю всего два или три случая прорыва границы за весь месяц февраль 1990 года. А в этот месяц пограничники и прикомандированные курсанты, совместными усилиями поймали более шестидесяти нарушителей границы.
  Служба была очень тяжёлой, особенно для нас курсантов. Если штатные пограничники заставы были одеты в тёплые бушлаты и ватные штаны, то мы как приехали в наших тоненьких шинелях, так в них и служили. Нательное бельё, хлопчатобумажная форма и шинель на тебе, а служить отправляли в наряды, вместе со штатным составом, на свежий воздух по восемь часов, минимум. Зима хоть и южная, но климат предгорный - сырой, рядом море, постоянные моросящие дожди, за пару часов превращали наши шинели в насквозь промокшую тряпку. Постоянное чувство сырости и холода, в сочетании с продолжительными по времени нарядами, сводили с ума. Порой хотелось высадить весь магазин по иранскому патрулю, чтобы хоть как-то согреться. Казалось, что часовые стрелки во время службы, прекращали своё движение.
 Самым частым для нас нарядом являлся – «часовой границы». Старший – всегда местный и опытный служака, младшие  - два курсанта. Обычно такая группа выдвигалась по приказу дежурного офицера в определённый участок границы, младшие наряда усаживались на расстоянии видимости друг друга, где-нибудь в кустах, а старший патрулировал местность в этом районе, держал связь по рации с заставой и соседними пограничными нарядами.
Состав «Ориесферы» был многонациональным. В основном русские и украинцы, но добрую треть составляли выходцы из Азербайджана и других закавказских республик.
 Мною сразу было подмечено, что хоть и не было на заставе, ни каких конфликтов и дискриминации, но представители южных республик держались особняком. Их базой была заставская баня, в которой они и обитали в свободное от службы время.
На моё удивление, особым авторитетом среди них, пользовался один худенький и тщедушный азербайджанец, со слабым дрожащим голосом, по кличке «товарищ майор». Даже двое лихих чеченских дедов выказывали ему всяческое уважение, по неизвестным мне причинам, хотя он был майского призыва и младше их на полгода. 
  Однажды меня и ещё одного курсанта поставили с этим «Товарищем майором»- сержантом Мамедовым, часовыми границы, на одном из самых узких участков левого фланга. Рукав горной реки, разделяющий СССР от Ирана в этом месте был всего пару метров. Мамедов посадил нас где-то в дебрях колючего непроходимого кустарника, а сам пошёл нести службу к речному изгибу. Всё время я сидел на этой позиции и думал,
- «Ну и дурак же этот «товарищ майор», от сюда не видно ни его, ни линию границы и кто полезет через гущу этого колючего кустарника»?
Время медленно подходило к окончанию службы. Промокнув до нитки от непрерывного моросящего дождя, я всем телом содрогался от порывов холодного ветра. Вот уже было слышно, как снялся и пошёл на заставу наряд охраняющий границу со стороны города. С радостными возгласами они протопали с другой стороны проволочных заграждений.
 С раздражением я подумал,
- «Заснул, что ли? А может быть похитили? Ведь всё время службы нам не было его видно»?
С тревогой я встал и направился в сторону, куда ушёл Мамедов. Одновременно с этим закричал, своему напарнику по наряду, засевшему метрах в сорока от меня,
-«Саня иди за мной»!
Из кустов послышалась возня и недовольное бормотание.  Наверное, Санёк слегка прикорнул, коротая службу.
Пройдя метров тридцать, в направление, куда от нас удалился старший наряда, я приблизился к густому кустарнику, растущему справа от тропинки. Моё обострившееся обоняние уловило яркий запах одеколона, исходящего от кустов. Всмотревшись в кусты, я увидел три пары глаз напряжённо следящих за мной. Направив на кусты ствол автомата, я звонко щёлкнул затвором автомата, скомандовав,
- «Руки вверх! Выходи из кустов»!
 Три высокие, плечистые фигуры медленно выросли из кустарника, в котором они только что прятались. Была заметна дрожь в руках этих атлетически сложенных мужчин. На вид им было по лет тридцать - сорок, подтянутые, на целую голову выше меня, одежда похожа на военные куртки, а главное ни какой контрабанды, ни вещей, ни сумок?   
 В следующую минуту откуда-то  сзади появился мой старший наряда, что-то взволнованно бормоча в полголоса,
-«А я думаль кабан, а я думаль кабан».
При этом, не предпринимая ни каких действий. Нарушители уставились на него тревожными, вопросительными взглядами. Да ещё как назло,  второй младший наряда не появлялся из зарослей кустарника.
После затянувшейся паузы, почувствовав что-то неладное, я сделал несколько шагов назад и демонстративно направил ствол автомата между нарушителями и своим старшим наряда, громко скомандовал,
- «Быстро вызывай тревожную группу»!
После этого крикнул в сторону кустов, где застрял второй младший наряда,
- «Саня иди сюда, быстро»!
 Через несколько секунд из колючих лиан, сильно хромая, вышел мой напарник. Осознав ситуацию, сразу вскинул автомат, щёлкнул затвором и направил ствол в сторону троих крепышей по пояс выросших из кустарника.
На лице «товарища майора» не было видно радости, в связи с таким крупным «уловом». Трясущимися руками, он снял с переговорное устройство рации, висящей у него на боку, и дрожащим голосом вызвал тревожную группу.  Затем я тем же командным голосом приказал ему обыскать непрошеных гостей. При обыске  Мамедов нашёл у одного из нарушителей мощные плоскогубцы с боковыми кусачками, предназначенными для перекусывания колючей проволоки. И всё, ни документов, ни личных вещей, мне тогда показалось это очень странным. Во время обыска наш старший как-то спокойно в полголоса, что-то говорил задержанным крепышам на их родном - персидском языке. В тот момент мне показалось, что он давал им инструкции дальнейшего поведения…...
  «Тревожка» прилетела через пять минут. Из уазика выскочил сам начальник заставы, возбуждённо поздравляя своего земляка из Баку,
- «Молодец Мамедов! Молодец! Подам документы в штаб на награждение»!
В нашу сторону капитан даже не посмотрел. Усадив «добычу» в уазик, тревожная группа унеслась прочь. Наш доблестный наряд, поплёлся на заставу пешком. Всю дорогу Мамедов оправдывался, повторяя одну и ту же фразу,
- «Я думаль кабан»…… 
  А для меня была очевидна лишь его профнепригодность. В тот момент я думал, что «товарищ майор» или струсил, или намеренно хотел пропустить этих нарушителей.
С местным командиром заставы мне, по понятным причинам, говорить об этом не хотелось. Я пытался заговорить на эту тему с замбоем учебной заставы – афганцем, внезапно появившимся на «Ориесфере». Но тот, сделав вид, что он сильно занят, и не стал вникать в суть происходящего, скорее всего посчитав, что я хочу просто похвастаться.
В отличие от него, один из наших «дедушек»- чеченцев заговорил со мной на эту тему. Дня через два после происшествия я в одиночестве, не торопливо обедал в заставской столовой. Строгого расписания не было, так как ночные наряды просыпались в разное время. Присев ко мне за столик, он поздоровался и сказал,
-«Здарова джигит. Раскажи как нарушаков поймал»?
Я рассказал ему события той ночи, опустив только мои приказания Мамедову и мои сомнения насчёт профпригодности «товарища майора».
Внимательно с уважительной улыбкой выслушав меня, «дедушка» сказал,
- «Так держать, службу знаешь»!
Затем дружески похлопав по плечу, удалился из столовой. Наверное, он хотел узнать, насколько до меня дошло, что Мамедов враг. Но тогда для меня это было не очевидно.
Позднее уже после того как нас опять вернули на учебный пункт, я сидел в курилке со своими товарищами по командировке и разговаривали о событиях происходивших на «Ориесфере». Мы вспомнили женоподобного «товарища майора» и выяснили одно невероятное и странное совпадение,- Все три прорыва границы, произошедшие на пятнадцатой заставе, в феврале 1990 года, случились во время, когда на службе в этом районе находился «товарищ майор» в роли старшего наряда!
 Один курсант, побывавший в банной каптёрке пятнадцатой заставы, удивлялся роскоши, в которой жили наши «дедушки». Он рассказывал, что на столе у них были различные деликатесы и даже водка. Иностранные сигареты и различные электроприборы, были повсюду в их «гнезде».
 Позднее, когда нас раскидали по заставам, и я попал на «Омер», до меня дошло известие о расформировании «Ориесферы». Видно особисты не напрасно ели свой хлеб, и тоже вычислили странные закономерности, происходившие на «пятнашке». По моим сведениям наказан никто не был, просто раскидали всех по разным заставам дослуживать оставшийся срок, а на их место сформировали новый состав.
Запомнились мне местные, простодушные люди – жители Астары, часто приходившие к проволочной стене - пограничной системы и разговаривавшие с нами, на разные темы. В одном месте, несколько раз подряд молодая девушка приносила мне лаваши, перекидывая их через КСП и забор из колючей проволоки. Часто мимо нас проходили ветераны Великой Отечественной Войны, с медалями на груди, всегда попутно приветствуя нас.
Под конец командировки, на «Ориесфере» меня огорчил рассказ местного «дедушки», с которым я нёс службу в одном из долгих нарядов.
Случилось это ещё в сравнительно спокойное время, начала Горбачёвской «Перестройки». На пятнадцатую заставу прислали из Москвы молодого лейтенанта, только что окончившего училище. Приехал он служить не один, а со своей молодою женой – красавицей. В первый же день к ним в гости пришёл местный азер из местной администрации и познакомился с молодой парой. Не понятно как этот «уважаемый» человек попал на заставу? По уставу погранвойск, присутствие на территории посторонних, категорически запрещено! Скорее такой бардак допускал местный капитан - начальник заставы, бакинец по происхождению.
 В общем, солидный человек в пиджаке, предложил жене молодого лейтенанта поехать с ним в его дом и познакомиться с его женой, чтобы не скучно было. Наивная русская девушка, привыкшая к нормальным взаимоотношениям, не подозревая ни какого подвоха, согласилась.
Всё ночь её не было на заставе. Лейтенант метался как раненый зверь. А под утро она пришла, еле передвигая ноги с перекошенным от страдания лицом и выплаканными глазами. Лейтенант куда-то побежал в посёлок, вытащив на ходу пистолет из кобуры. Наверное, он и не знал где искать этого ублюдка, из местной администрации. Побродив несколько часов в предрассветной мгле, средь саманных и каменных построек, похожих на маленькие крепости,  он с понурой головой вернулся на заставу. Его жена не выходила из ДОСа несколько дней. Увидели её с чемоданами садящуюся в заставской «УАЗик», она уехала и больше не вернулась в проклятый ею Азербайджан.
 Во всём здесь чувствовалась чужеродность и непримиримость наших цивилизаций. И когда они объявили, что отделяются от нас, я  не скрывал радости по этому поводу,
- «Да и на хер они нам нужны».
Говорил я во всеуслышание, попадая на карандаш замполиту комендатуры и особисту как неблагонадёжный элемент.
 Странное дело но в России, как раньше, так и сейчас высказывать интересы русских, по прежнему почему-то опасно? Мы в оккупации? Кто захватил нас?
 

                Лерик
 Произошло это в нашем погранотряде в начале лета 1990 года. В обстановке строгой секретности, погранотряд, витебская десантная дивизия и танковый полк, базировавшийся в городе Ленкорань, стали стягивать свои силы к районному центру Лерик, расположенному в предгорьях, на западной окраине Ленкоранского района.
Причиной этого стал манифест генерала Народного Фронта Азербайджана (НФА)* (Муслимова), провозгласившего себя правителем Ленкоранской области и издавший указ о присоединении её к Ирану. Собрав армию сторонников, состоявшую в основном, из радикально настроенных националистов, самопровозглашённый правитель укрепился в одном из глухих кишлаков недалеко от районного центра Лерик. Позднее выяснится, что действием мятежного генерала руководила иранская разведка с территории Ирана и при плотной поддержке Исламского государства. Этим и объясняются частые случаи поимки, по военному подтянутых нарушителей без контрабанды, по всей линии границы.  Шли такие нарушители со стороны сопредельного государства мелкими группами от двух до четырёх человек и одеты они были одинаково, в форму светло коричневого цвета, похожую на форму иранских жандармов. Ловили таких странных нарушителей на пятнадцатой заставе в городе Астара зимой 1990года. Позднее, похожих нарушителей я видел на десятой заставе в начале весны, того же года. Сразу четырёх крепышей спускали вниз, в отряд, с соседней «девятки».
  К огромному счастью наших силовиков, вооружены повстанцы были плохо. В основном вооружение сепаратистов состояло из охотничьих  ружей и мелкокалиберных винтовок. Но как позже выяснится, были у них, и несколько автоматов.
 Обнаружив эту враждебную группировку, командование решило уничтожить её одним сокрушительным ударом.
Сразу в населённый пункт Лерик был выдвинут танковый полк. Но из нескольких десятков танков до заветного райцентра добрались своим ходом лишь пять единиц техники. Остальные «бронированные монстры» стояли на дороге, с интервалом в несколько километров друг от друга, по всей протяженности маршрута следования колонны. У одного заглох мотор, у другого отвалился каток, у третьего слетела гусеница. Редкой цепью сломанные танки стояли от самой Ленкорани до Лерика.
Во время Великой Отечественной Войны, один генерал сказал,
- «Воинская часть, в которой личный состав укомплектован солдатами русской национальности менее чем на половину, я считаю не боеспособной».
 По рассказам знающих людей, в танковом полку, служили в основном призывники из закавказских республик и Средней Азии……
Оставшиеся в строю танки командование решило в бой не вводить. Так как от райцентра до базы бунтовщиков нужно было преодолеть ещё более десяти километров по горной дороге. Наверное, отцы командиры побоялись, что до конечной цели ни одна машина не доедет.
  В это же время пограничники оцепили,  всю местность, прилегающую к базе боевиков, и выслали головной дозор, вдоль основной дороги, ведущей из Лерика в кишлак повстанцев. Разведывательный отряд пограничников состоял из молодых офицеров прошедших службу в Афганистане, в пограничном спецназе. Головной дозор был укомплектован людьми, имеющими реальный боевой опыт.
 Они тихо шли по горному склону, нависающему над единственной дорогой ведущей от Лерика в лагерь противника. В это время основная колонна, состоящая из головного БТР-60 и нескольких «ШИШИГ» набитых десантниками, медленно тронулась по этой дороге.
Как и предполагали  наши офицеры, не далеко от своей базы, на склоне, боевики устроили укреплённый пункт контролирующий движение по единственной транспортной магистрали.
  Зайдя в тыл националистов, пограничный спецназ быстро и тихо уничтожил всех, кто находился в засаде. Среди нескольких охотничьих ружей и мелкокалиберных винтовок были захвачены и два автомата Калашникова.
 «Коробочки» ударной колонны беспрепятственно выползли на возвышенность, на которой и находился лагерь мятежного генерала. Для противника это было полной неожиданностью. Поняв, что скоро начнётся штурм и зачистка их лагеря, сепаратисты стали вооружаться и занимать оборону. Они засели, за большой баррикадой, перегораживающей единственную дорогу у въезда в селение. Наивно полагая, что завал из строительного мусора и нескольких автоприцепов сможет удержать советскую армию.
  Не знаю, велись ли с ними переговоры, очевидец событий не упоминает об этом. В «лучших» традициях рабоче-крестьянской армии, десантники выстроились в плотную цепь и с громогласным криком «УРА»! отправились в лобовую атаку, выпуская из стволов своих автоматов, в сторону врага ливень пуль.
 В это время офицер десантников находящийся с радистом, в тылу своего атакующего подразделения  получает пулю от снайпера, точно в глаз и умирает на месте.
Некоторые очевидцы этих событий утверждают, что отчаянная атака была спровоцирована убийством офицера – десантника. Снайпер мятежников застрелил молодого офицера, до принятия решения о штурме.  Десантники решили отомстить за своего командира и не дать виновным в этом убийстве сдаться и выйти сухими из воды.
В обще, как бы там ни было, после мощного натиска десантников, баррикада была взята, а из её защитников не выжил ни кто. После этого «крылатые гвардейцы» стали «зачищать» посёлок.
 В это время мятежный генерал в сопровождении двух своих телохранителей, укрываясь глинобитными стенами, пробирался к окраине кишлака, чтобы скрыться в густых зарослях окрестных горных склонов.
 Внезапно на их пути возник десантник, прочёсывающий ближайший двор. Реакция телохранителя оказалась быстрее. Бандит, из автомата, в упор выпустил несколько пуль в нашего бойца. После чего главный мятежник и его охрана растворились, в безбрежном зелёном море предгорных лесов.
В итоге ещё два цинковых гроба грузили в самолёт в аэропорту Баку. «При исполнении воинского долга, проявляя самоотверженное мужество и героизм….»! Гласили строки советских газет.
  По рассказу участника вышеуказанных событий, солдаты погрузили все трупы убитых врагов в кузова двух «ШИШИг» и увезли в неизвестном направлении.
 В ещё советские времена такие инциденты, как правило, не придавались широкой огласке. По тому, как считались позорными и дестабилизирующими общество. Но с приходом к власти коммунистов новой формации; Горбачёва, Рыжкова, Шеварнадзе, всё чаще и чаще в многонациональной стране стали вспыхивать конфликты на межнациональной почве. В итоге этнические войны и погромы, окончательно уничтожили великую страну. И в каждом из этих конфликтов от Прибалтики до Средней Азии прослеживался один и тот же почерк; сначала литература, потом проповедники поднимали в людях тёмную волну былых обид основанных на исторических фактах и вымыслах, затем появлялось оружие, кем-то организовывались массовые беспорядки, потом снайперы, стреляющие в толпу и военных одновременно и в финале большая кровь и полное отчуждение некогда братских народов. Всё это происходило при попустительстве и вялой реакции высшего руководства СССР. Из чего можно сделать вывод, что Горбачёв и как минимум Шеварнадзе были агентами ЦРУ,  способствовавшими развалу советского государства.
 
пограничники оцепили,  всю местность, прилегающую к базе боевиков, и выслали головной дозор, вдоль основной дороги, ведущей из Лерика в кишлак повстанцев.

                «Амос»
 После завершения обучения в кавалерийской учебке в городе Вель, Ленкоранского района, направили меня служить на десятую горную заставу с позывным «Омер». Среди поднявшихся на заставу новобранцев, я был единственным, окончившим кавалерийские курсы. В связи с чем, сразу был зачислен в элитное кавалерийское отделение и получил звание ефрейтора.
 В учебном пункте научить нас успели не многому. Показали, как правильно седлать лошадей и как за ними ухаживать. Пару раз проехались на конях по грунтовой дороге вдоль берега Каспийского моря и всё. Затем начались бурные события в Баку, в декабре 1989 года. Нам выдали боевое оружие и раскидали на усиление, по заставам и городским гарнизонам.
  После снятия военного положения, всех вернули в учебный пункт и сразу распределили по заставам Ленкоранского погранотряда.
 На горную заставу попросился сам.  Романтика и любопытство взяли верх над холодным рассудком.
 Запомнился день нашего прибытия на «Омер». Привезли нас на «ШИШИГЕ», человек семь «зелёных духов». Сидим в курилке. Вокруг равнины, в которой располагалась застава, заснеженные склоны гор. Нижний слой облаков нашёл на долину, всё вокруг окутал плотный туман.
 В этой сюрреалистичной картине, сюрреалистично – мину десять, воет сирена. На пятнадцатой заставе по первому звуку сирены все реагировали молниеносно. Но тут, тревожная группа, помятая от сна, зевая и потягиваясь, выходит на парадное крыльцо заставы. Похожие на диких махновцев, вооружённые пограничники, не торопясь пошли седлать лошадей.
 Недовольны пограничники тем, что вместе с новобранцами, к ним поднялся комендант, и им из-за этого приходится имитировать уставную службу…..
  «Омер» жил своей жизнью, не учтённой и не мыслимой уставниками - штабистами. В этих диких местах, где склоны окрестных гор местами достигают восьмидесяти градусов в подъёме. И нарядам приходится добираться, несколько километров до стыков участков, по почти вертикальным деревянным лестницам. Где вместо положенных по штату пятидесяти двух пограничников, сложный участок прикрывает в лучшем случае тридцать человек. Где зимой снег заметает некоторые дороги так, что  лошади проваливаются в снег с головой. Где густые горные леса кишат дикими зверями, как бездомная кошка блохами. На этой территории нельзя применить правильные формулы службы, написанные учёными мужами в тёплых кабинетах.
Сама застава напоминала лагерь красных кавалеристов в Туркестане в далёкие годы гражданской войны. Длинная каменная казарма, покрытая шифером, напротив неё складские помещения. За складами конюшня примерно на двадцать лошадей с бытовкой. Справа от казармы глинобитные домики офицеров из саманных кирпичей – ДОСы. За ДОСами ближе к линии границы, высокая двадцатиметровая вышка с четырнадцатикратным биноклем, на металлической подставке. Единственным плюсом на этой заставы была шикарная баня, с просторной парилкой, душевыми и бассейном. Всё это хозяйство было огорожено невысокой глинобитной стеной и колючей проволокой сигнальной системы.
 В центре двора заставы располагался плац с железной мачтой флагштока и обелиск из красного кирпича с именами погибших пограничников.
 Курилка, в которой и сидели новобранцы, уныло взирая, на место где им предстояло провести следующие два года своей жизни, находилась за плацем.
 Когда мы заходили в калитку внутреннего двора заставы, моё внимание привлек к себе, необычное покрытие плаца. Это место было самым ровным и чистым в округе. Расположенный под углом примерно пятнадцати градусов по отношению к горизонту, плац был выложен из необычных каменных плит. Каждая плита имела странный и индивидуальный орнамент. Взгляд завораживали круги, разнообразные геометрические фигуры и символы, изображённые на идеально ровных отшлифованных квадратных камнях, не всегда одинаковых размеров. Как оказалось впоследствии, эти плиты были «позаимствованы» строителями «Омера» с древнего талыжского  кладбища, на котором и располагалась наша застава, и являлись могильными надгробиями.
По местной легенде, после сдачи заставы пограничникам, главный строитель упал с лошади и разбился насмерть.
 В первый же день прибытия, случился со мной неприятный инцидент. Сначала нас покормили в столовой, после чего отправили мыться в баню. Большинство моих «братанов», по призыву, быстро помывшись, пошли отдыхать с дороги. Я и ещё один новобранец сидели в парилке, впитывая в себя приятный жар от раскалённых камней.
В это время в баню зашли наши «деды» бурно обсуждая планы будущего воспитания «молодёжи». Так как я был единственным кавалеристом из всех наших, про себя услышал следующее,
- Тот, который в кавалерийском отделении навоз будет у нас убирать теперь постоянно, не повезло духану.
От такой перспективы и планов наших гостеприимных старослужащих, тихая ярость разлилась по груди. Я встал и вышел из парилки, демонстративно прошёл среди них и нырнул в бассейн с ледяной водой.
 Деды замолчали от неловкости ситуации, они думали, что все духи помылись и ушли, а тут два диверсанта засели в парилке и подслушали их грандиозные педагогические  проекты.
 С этого дня, как говорится на пограничном сленге, я с тал «кататься на ручнике». Да так умело, что моим дедушкам самим приходилось чистить после службы конюшню.
 Личный состав конюшни состоял из дюжины, большей частью, стареньких лошадей. Исключение составляли пару молодых коней недавно присланных на заставу. Среди всех выделялся молодой рыжий конь по кличке «Амос».
Личный состав конюшни «Омера» : Амос, Лоза, Дракон, Ласточка, Калина, Круиз, Орёл, Орлик, Даган, Иран, Алиса, Индеец, Голубь.
«Амос» был резв и красив. Обладая яркой лошадиной харизмой, он был лидером в омерском табуне.
 На первой же неделе я понял, что быть кавалеристом не интересно. После службы и восьмичасового отдыха, приходилось работать конюхом. На лошадях ездили все, а ухаживали за четвероногими друзьями только кавалеристы. Это меня возмущало и категорически не устраивало.
 Да и личный состав кавалерийского отделения, полностью состоящего из «дедов», не добавлял радости. Четыре неотёсанных колхозника, при каждом удобном случае старались как можно больнее досадить новобранцу.
 Уважение у меня вызывал только командир кавалерийского отделения, сержант Усман Дакаев, чеченец по национальности. Он часто давал мне ключи от каптёрки, находящейся в конюшне, где я писал письма и спал, вдали от посторонних глаз. За это старые конюха укоряли своего командира и просили не давать ключи ленивому духу, но Усман по непонятным причинам,  продолжал мне покровительствовать.
 
Дедушки – кавалеристы. Марик, в центре Усман, Саша Сычёв.
 Вскоре личный состав дедов кавалеристов пожаловался на меня начальнику заставы капитану Василенко, после чего я был разжалован из ефрейтора в рядовые и переведен в стрелковое отделение. Чему и был несказанно рад.
 На моё место взяли сразу троих новобранцев из моего призыва, более покладистых и опытных в обращении с животными. Я только не понимал, почему сразу нельзя было добавить мне помощников? Зачем было три месяца делать мне мозги и самим мучиться? Одно слово колхозники…..
Первая зима нашей службы прошла быстро. Наверное, из-за того, что огромное количество событий произошло с момента нашего призыва. Учебка, принятие присяги, горячие события декабря 1989 года, военное положение и отправка на усиление в город Астару, затем опять возвращение на учебный пункт, распределение по подразделениям погранотряда и в финале подъём на горную заставу.
 Наступила весна, снег растаял, окрестные склоны гор, вокруг заставы, оделись в пышную, зелень лиственных лесов.  Облака, находящие на заставу, пронизывались насквозь, ярким южным солнцем. Красота.
 Вот в один из таких ярких и солнечных дней, отправили меня, с моим Старшим наряда Мариком, в наряд на правый фланг. В тот день идти пешком по отвесным деревянным лестницам, Марик не захотел. Заявив, что у него растёрта нога, попросил начальника заставы взять лошадей и выдвинуться по серпантину, на самый верх правого фланга, конным нарядом.
Конечная точка нашего пути – обогреватель. Обогреватель – небольшая деревянная избушка, на стыке участков с соседней заставой, примерно в семи километрах от «Омера»
Вооружившись и получив приказ от нашего капитана, на охрану границы, мы выдвинулись на конюшню. Себе Марик выбрал покладистую и быструю лошадку по кличке «Калина». Мне достался строптивый конь «Амос». Оседлав лошадей, мы выехали с заставы.
 По традиции старослужащие не обременяли себя излишней поклажей. Вооружившись одним автоматом, со складным прикладом, Марик ехал впереди. Мне же досталась вся остальная штатная экипировка, положенная по уставу. Кроме тяжёлого автомата с деревянным прикладом, на мне висели запасные подсумок с четырьмя полными магазинами к АК-74, радиостанция «АЙВА», старинный железный сигнальный пистолет с разноцветными выстрелами и телефонная трубка, для связи по кабелю. Везти многочисленную поклажу на собственной спине, мне показалось не удобным. По этой причине, в ходе движения я перевесил всё снаряжение на седло своего коня. Последним предметом, закреплённым к седлу, был мой автомат.
- «Вот так гораздо лучше. Пусть лошадь тащит»…….
Подумал я, освободившись от «ненужного» груза.
Марик ехал чуть быстрее, на метров сорок оторвавшись от меня. Его старательная лошадка быстро перебирала копытами, поднимая наверх своего седока. Мой же боевой конь шёл медленно, всё чаще останавливаясь, тяжело вздыхая при этом. Складывалось впечатление, что он заболел или сильно устал. Пройдя серпантин, нам предстояла вторая половина пути с несколькими длинными и крутыми подъёмами.
 Поднявшись на первый такой склон, мой конь окончательно встал, он выдавил из себя глубокий, шумный вздох, навалив при этом целую кучу помёта.
Далеко оторвавшийся вперёд Марик кричал,
- Ну что там у тебя давай догоняй быстрей.
Видя муки моего верного коня, я решил разобраться в причине его страданий.
 Думаю,
- Может быть, подпруга ослабла и натёрла ему брюхо?
Ласково поглаживая четвероногого друга по гриве, мне пришлось спешиться и проверить упряжь.
Но не успел я осознать своей фатальной ошибки, как рыжая бестия по кличке «Амос», вырвав у меня из рук поводья уздечки, стремглав помчался прочь от заботливого наездника, унося на своём седле всё моё вооружение. Видя, как мелькают копыта отдаляющегося от меня скакуна, вся моя недолгая жизнь промелькнула перед глазами.
К моему счастью этот «буцефал» не побежал обратно на заставу, а устремился налево от дороги, в густые заросли покрытые свежей зелёной листвой.
Я остался на дороге один. Мой взгляд с немым вопросом устремился на старшего наряда.
 Марик с недовольством вернулся назад,
- Ну чё смотришь? Выломай дубину и беги за своим конём. Поймаешь, отхерачь его как следует!
Поняв приказ, я со всей прыти понёсся за строптивым животным, по дороге выломав толстую ветку с кустарника. Бежал в слепую, по направлению дезертирства моего четвероногого «друга». За несколько минут погони, в голове промелькнуло несколько фатальных для меня последствий этого инцидента.
 Во первых я думал,
- «Амос поскакал в сторону границы. Если он перебежит на иранскую сторону, то местные жители и жандармы сопредельного государства будут весьма рады такому сюрпризу. А меня за потерю вооружения непременно отправят в ДИЗБАТ».
Другой вариант развития событий был менее фатальным, но не менее унизительным. Лошади всегда стремятся к своему дом, к заставе. Представляю, когда офицеры и деды увидят прискакавшего «Амоса», одного без наездника, да ещё и с полной экипировкой на седле!!! Мало мне тогда точно не покажется……
 Но в этот день Фортуна была благосклонна ко мне. Пробежав метров двести по небольшому плато, заросшему не густым лесом, беглец зацепился длинными поводьями уздечки, за корявую ветку, и уже не мог избавиться от этой ловушки. В возбуждении он судорожно вращал выпученными глазами и пританцовывал вокруг небольшого корявого деревца, ещё больше запутывая уздечку в его ветвях. 
 Увидев, что ни один элемент моей экипировки и вооружения не потерян, я вздохнул с облегчением. Затем по совету своего старшего наряда, нанёс несколько сильных ударов палкой, находящейся у меня в руках, по левому крупу коня и по его переднему предплечью. Амос мужественно терпел заслуженные удары, вздрагивая при этом всем телом.
 Завершив свою экзекуцию, я распутал уздечку из корявых, колючих ветвей и вскочил на коня. Действуя уже грубее и увереннее, давя ему команды уздечкой и пятками сапог. На моё удивление, Амос превратился в послушного, кроткого, а главное безотказного коника. Всю оставшуюся половину пути, он резво перебирал копытами, ни разу не останавливаясь, чтобы покакать или отдохнуть. 
 С этого дня мне ещё не раз приходилось выходить в наряд с  «Амосом», но после произошедшего случая, он уже не позволял себе применять против меня грязные лошадиные приёмчики.
 
На фото я и «Амос», в одном из нарядов часовой границы, охраняем рубежи нашей родины.
                Тропа
 Вспоминаю как в 1990 году, до южных предгорий Кавказа дошла зима. На ярко-зелёную ещё не опавшую с деревьев листву с неба повалил крупные снежные хлопья. Первый снег растаял. В декабре стояла ветреная, морозная погода. Почти каждый день шёл снег, ходить в горы стало не безопасно, да и попросту не возможно. В некоторых местах снежные завалы достигали человеческого роста.
Как правило, в таких случаях, все наряды на правый фланг временно отменялись. А когда устанавливалась хорошая погода, выходила на границу особая рабочая группа, чтобы пробить в снежных заносах, тропу для пограничных нарядов. По обычаю заставы в эту рабочую группу входили только старослужащие пограничники. Спустя год нашей службы, на «Омере», в декабре 1990 года мне довелось принять участие, в такой рабочей группе.
 После нескольких дней непрерывного снегопада и метелей, установилась спокойная солнечная погода. Солнце отражалось от белоснежных гор с такой силой, что на ослепляющий свет невозможно было смотреть. Глаза резало, но противосолнечных очков на заставе не было.
Рабочую группу возглавил замполит заставы. Наряд состоял из семи человек,  все бойцы призыва ноябрь 89. С собой мы взяли коня по кличке «Круиз», отличающегося покладистым характером и выносливостью.
  Тактика нашей группы была такова, пробить тропу как можно дальше от заставы, по серпантинной дороге правого фланга, примерно на два километра от заставы. Капитан -старший нашей рабочей группы,  был единственным из нас, кто обладал личными противосолнечными очками. Первым шёл младший сержант Юра Лигинчук, ведя за собой, под узду, коня. Следом за «Круизом» плотной цепочкой шла остальная группа, протаптывая дорогу наверх.
 Схема действий рабочей группы была такова; Когда первый почувствует усталость, останавливает движение колонны и уходит в хвост группы, а на его место становится следующий и так до победного конца.
Выйдя за забор, из колючей проволоки, окаймляющую заставу мы направились к горному серпантину. Выгородка хоть и была заметена снегом по самые козырьки, дорога возле неё была сравнительно чистой. Мы шли, проваливаясь по колено в мягкую, снежную трясину. Но когда мы дошли до серпантинной дороги, глубина сугробов стала достигать полтора два метра. Единственным плюсом было то, что снег ещё не успел подтаять и слежаться, был рыхлым и податливым. 
 Продираясь руками, ногами и всем телом, сквозь рыхлый снег, ведущий колонны прошёл максимум метров двадцать, и вконец обессилев сел в снег.
  «Меняемся»!
Последовала команда Замполита, после чего я встал на место ведущего. Всем телом наваливаясь на сугроб, и разгребая его руками, я по грудь утопал в снежной трясине. Иногда я выползал на самый верх, чтобы не сбиться с дороги, держа курс параллельно отвесной стене, находящейся по левую руку, относительно движения. Позади меня покорно и старательно топтал снег высокий, послушный конь. Хватило меня тоже не надолго. После чего и я отправился в хвост колонны.
В хвосте колонны, идти было гораздо лучше, если не считать ослепляющего света, до боли режущего глаза. Полуденное солнце было на пике своей зимней орбиты, отражаясь от окружающего нас снега, оно умножало свою яркость  в несколько раз, просто выжигая глаза.
Пройдя, таким образом, пару кругов, смены ведущего, мы вышли на более-менее чистое место, где снег был нам примерно по пояс.
«Привал»!
Скомандовал капитан, и мы остановились  на перекур. Усевшись прямо в снег все закурили.
- «Товарищ капитан, так мы «Круиза» насмерть загоним».
Обратился к замполиту мой одногодка Рамазанов Руслан. Я посмотрел на «Круиза» Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и шатаясь. От его спины поднимался густой пар. Но пар шёл не только от коня. Сняв свои зимние шапки, пограничники тоже густо парили, своими взмокшими головами. Лица у всех были красные, и уставшие.
«Ладно, сейчас дойдём до следующего сугроба и назад»
Глубоко дыша, сказал старший наряда. Пройдя метров пятьдесят до следующего снежного заноса и сделав задел в нём, замполит скомандовал,-
«На сегодня хватит, пошли обратно»!
Обратно мы пришли быстро, так как от заставской выгородки мы пробились всего на метров пятьсот.
  Быстро прибыв на заставу, нам было даже как-то стыдно, что мы не выполнили возложенный на нас норматив.
  Яркое солнце, отражающееся со всех сторон, погнало ручейки воды с крыш заставских зданий. Все участники «рабочки» пошли мыться в баню.
  На следующий день рабочую группу возглавил прапорщик Куюцей. В рабочей группе сменился не только старший наряда, но и конь и несколько моих сослуживцев.
 В этот раз было гораздо труднее, так как подтаявший снег ночью замёрз, образовав толстый наст. Мы шли по насту, периодически проваливаясь в глубокий снег. В итоге результат был ещё хуже, рабочая группа, под командованием прапорщика прошла метров триста, максимум. Да ещё и конь наш «Орлик» порезался о толстый наст. Пятна крови алой дорожкой шли до самой заставы. На конюшне «Орлику» приложили мазь и сделали повязку.
 На третий день, сам начальник заставы капитан Василенко возглавил «штурмовую группу». Недовольный слабыми результатами своих офицеров, он решил сам показать, как нужно работать.
 В этот раз, чтобы не травмировать коня, решено было пустить его позади всей группы. Люди должны были пробить верхнюю ледяную корку, а лошадь, идущая позади, утоптать глубокий снег.
 Но в этот раз снег подтаял и слежался на столько, что почти вообще не проваливался под нами. Щуплый, имеющий не высокий рост, Василенко шёл по снегу, «аки по соху», не проваливаясь совсем. Мы иногда проваливались в снег, пробивая толстый наст, а в местах, где с прилегающего склона, сошли снежные лавины, снег был так утрамбован, что походил на бетонную дорогу. Увидев бесполезность и опасность своих действий, начальник заставы повернул рабочую группу назад.
 Да такие ситуации, как и многие другие, возникающие на горных участках, не вписывались в устав погранвойск. Зачастую не хватало людей, не было техники и средств к нормальному выполнению поставленных задач, тем не менее, жёстких  требований по охране границы  ни кто не смягчал.
 В то время когда мы безуспешно пытались пробиться на наш правый фланг, пользуясь непогодой, на верхнем, стыковом с девятой заставой участке, нарушители попытались прорваться в сторону советской территории.
 Дозор с девятки издали заметил тропинку следов, ведущую от границы вглубь нашей территории. Пройдя по следам несколько километров, соседи настигли четырёх нарушителей. Чтобы остановить их, наряду пришлось стрелять поверх буйных иранских голов. Через несколько дней, когда снег превратился  в одну твёрдую массу, и наряды вновь стали ходить на границу по обычному графику, этих нарушителей спускали вниз в отряд, через нашу заставу. И опять я увидел, по военному подтянутых, крепких мужиков своим видом и одеждой похожих больше на солдат, чем на торгашей-контрабандистов.
  Но рабочая группа по пробиванию тропы, была не самым худшим вариантом, в перечне наших служебных обязанностей. С содроганием души я вспоминаю другой вид наряда, в котором по какой-то случайности мне лично не пришлось участвовать ни разу. Это рабочая группа по обустройству контрольно-следовой полосы – (КСП). Только представьте, семь километров правого фланга в гору и три километра левого фланга - вниз. В некоторых местах пограничная система стоит на камнях и лишь несколько сантиметров земли составляют зону КСП, иногда вплотную к системе походит густая, дикорастущая растительность, во многих местах  участки с «железным занавесом» стоят на склонах под углом от 45 до 80 градусов относительно горизонта. Никакую технику использовать там просто нет возможности. Да и негде её взять. А контрольно-следовая полоса, с двух сторон забора с колючей проволокой, должна быть! Этим и занимаются рабочие группы всё тёплое время года. 
   Не один раз я был свидетелем, этого титанического труда, когда в наряде, проходил мимо своих сослуживцев работающих на благоустройстве КСП. Убрав от забора всю растительность и траву, им нужно было вскопать каменистую почву возле него. А затем секцией от чугунного радиатора сделать ровный рисунок на земле, протянув его за собой вдоль системы, по обработанному участку. И так на протяжении всей десяти километровой зоны ответственности нашей заставы, с двух сторон забора с колючей проволокой!
  Однажды возвращаясь из дозора, я увидел своего «братана», сержанта Юру Легинчука, тянущего за собой на верёвке, вдоль «забора» секцию от чугунной батареи, по участку, находящемуся под углом примерно в сорок пять градусов. Я содрогнулся всем телом. Это зрелище мне напомнило известную картину – «Бурлаки на Волге».  Но для Юры это было уже привычное послушание. Обладая поистине богатырской внешностью и силой, он участвовал в каждой рабочей группе в роли старшего наряда. Часто работая даже больше чем его подчинённые. По этому, он и уехал на дембель, в первых рядах и старшим сержантом, заработав своё звание честным трудом.
 
Рабочая группа ремонтирует лестницу на крутом подъёме.


                Прорыв
Осенью 1990 на «Омер» поднялся сержанта Коптев Алексей. И по стечению обстоятельств, мне выпало идти с ним в его первый и злополучный наряд, на правый фланг.
  Случилось это в сентябре 1990 года. Ночи уже были холодными. Получив приказ, от дежурного офицера, мы шли, стараясь как можно быстрее достигнуть обогревателя, стоящего на самой высокой точке нашего восхождения. На коротких остановках и во время пути, я рассказывал Алексею все тонкости службы на нашей заставе. В ответ, он поведал о своём долгом и многотрудном обучении в сержантской школе. По его виду было понятно, что парень ещё не отошёл от уставной муштры сержантской учебки. Выйдя на наши просторы ночью в роли старшего пограничного наряда, он чувствовал себя «не в своей тарелке» и сильно нервничал. Сразу после трёхмесячного обучения в Ленкорани его сблатовали на шесть месяцев обучения в г. Арташат. Откуда он и вышел, уже в сержантских пагонах.
  Алексей рассказывал мне о каждодневных забегах на десять километров и почти ежедневной стрельбе из всех видов оружия. О тактических занятиях по захвату объектов и действию в обороне. Увидев, какими знаниями и опытом обладает мой одногодка, я сильно зауважал его.
 Не торопясь, с короткими остановками, мы дошли до подножия горы «Шандан». Тут в квадратном окошечке, всегда текла не большая струйка чистейшей и вкусной воды. Этот родник не замерзал даже в сильные морозы. Набрав из него воды, мы сделали последний рывок до «обогрева», расположенного примерно в километре, от родника.
 Форма одежды была ещё летняя, по этому, взмокнув от трудного подъёма, мы испытывали усталость и холод. Моим единственным желанием на тот момент, было растопить железную буржуйку обогревателя и опустить свою задницу, на тёплую лавку возле горящих, потрескивающих дров в открытой печурке.
Наспех насобирав дров неподалёку от нашей бревенчатой избушки, я разделал ножом бумажный патрон СПШ, чтобы наверняка разжечь сырые ветки. Крупную таблетку термита из разкуроченного патрона я положил в середине, по краям обсыпав его порохом всё из того же патрона. Затем обложил термит, сначала тоненькими веточками. Потом сделал шалаш из более толстых веток и попытался поджечь спичкой порох. Но промокшие от пота спички, в кармане кителя, упорно не хотели гореть. Осталось две спички, которые я вложил в редкий ёжик волос на голове, что бы те там смогли высохнуть. Этот способ мне подсказал кто-то из «старичков», и я не раз убеждался в его безотказности. Через десять минут, вытащил спичку из своей головы и сразу зажёг её. Сначала вспыхнул порох, насыпанный вокруг термита. Затем, ярким пламенем, вспыхнул сам термит, озаряя всё помещение избушки, ослепляя нас и просушивая сырые ветки в печурке. Когда термит сгорел, мы увидели, как нехотя разгорается мой шалашик из сырых веток. С облегчением вздохнув, я прикурил свою сигарету от зарождающегося огня, подбрасывая новые ветки. Не успели мы докурить свои сигареты как колокол, стоящий на столбе, неподалёку от обогревателя огласил всю округу тревожным сигналом.  Я подключил телефонную трубку к розетке, спрятанной под лавкой, чтобы выйти на связь с дежурным по заставе,-
«Двадцать шестой на проводе».
С замиранием в сердце сказал я в переговорное устройство.
«Серёга, шестой участок сработал»!
Сообщил дежурный заставы по связи. От сердца немного отлегло. Этот участок был буквально в двухстах метрах от обогрева и хорошо просматривался с нашего места в ясную погоду.
«Хорошо сейчас посмотрю».
Спокойно сказал я, взяв дальнобойный фонарь с квадратным аккумулятором, раскрыл дверь избушки и направил мощный луч фонаря на сработавший участок. Но не тут-то было, нашедшие на горы плотные облака, окутали всё вокруг, густым туманом. Луч был очень ярким, но сквозь туман участок не было видно. Грязно выругавшись, я вернулся в обогреватель, сообщив своему командиру плохую новость,-
«Нужно вооружаться, одеваться и идти осматривать участок».
Одев промокшие кителя и навесив на себя всё вооружение, мы пошли искать место сработки. Освещая перед собой дорогу, я увидел проволочный забор – системы, только когда приблизился к нему метров на пятнадцать. Пройдя вдоль забора, из колючей проволоки ещё метров пятьдесят, мне в глаза бросился чёткий след, оставленный на КСП чьим-то ботинком. Судя по обнаруженным следам, направление движения было в сторону нашей территории. Подняв луч фонаря чуть выше, в глаза нам «бросилась», растянутая нить колючей проволоки, примерно на уровне паха, и замкнутая на соседнюю проволочную нить. Местность здесь была относительно ровная, с малым количеством камней, по этой причине, КСП по нашим меркам было с двух сторон и относительно широкое. Я посветил фонарём на КСП с обратной стороны системы. Но как не старался следов на другой стороне не обнаружил.   
«Однозначно это нарушители, плюсы! Но они не прошли на нашу сторону. Скорее всего, вначале их спугнул мощный зуммер, издаваемый колоколом оповещения, а затем мощный луч света моего фонаря». Так нарисовал я в голове картину происшедшего. Как будто подтверждая мои предположения, хрустнули ветки в нескольких десятках метров в лесу. Лезть в чащу леса, в такой темноте, да ещё и в тумане не было ни малейшего смысла. Поэтому повернувшись к своему старшему наряда, я обречённо сказал,-
«Ну что командир, вызывай тревожную группу, поднимай заставу у нас прорыв»!
Алексей взял переговорное устройство рации и сообщил о случившемся на заставу.
 Через несколько минут налетевший ветер сдул нашедшие на нас облака, и я тщательно шарил фонарём по лесному массиву, расположенному со стороны границы чуть ниже нас. Так как по моим соображениям, нарушители могли быть, только там. Так как по дороге пришли мы, и ни кого не встретили. Идти по нашей тропе вдоль системы, глупо. Самым логичным ходом, на их месте, остаётся только спрятаться в непроходимых дебрях дикого леса, невдалеке от системы и наблюдать за развитием событий.
 В это время поднятый по тревоге наряд с соседней заставы, перекрыл дорогу с противоположной от нас стороны леса, где по моим предположениям сидели нарушители. В это время заслон нашей заставы, редкой цепью перекрыл линию границы вдоль побережья реки Астара-чай за «Шанданом». Примерно через час поднятия тревоги, прискакала наша тревожная группа.
 Злые лица представителей «тревожки», изменились на озабоченные, когда они увидели два чётких следа, закрытых нами большими лопухами, которые были направлены в сторону системы. Прапорщик Костя - командир по техническому обеспечению, сразу решил, что прорыв был в сторону нашей территории. Сделав дырку на соседнем участке, он перелез на ту сторону системы и в одиночку пошёл к ближайшему посёлку, светящемуся тусклыми огоньками в низу, где-то в десяти километрах от нас. Его не смущал тот факт, что на обратной стороне КСП отсутствовали какие либо следы непрошеных гостей.
Я высказал свои соображения начальнику заставы, о том, что нарушители могли скрыться в дебрях медвежьего леска сгруппировавшегося у подножья «Шандана». Только посмотрев на дебри густых, колючих деревьев и кустарников, начальник отмёл всякую мысль о прочёсывании этих, гиблых зарослей. Лесок непроходимой стеной стоял в ложбине перед крутым подъёмом на грунтовую дорогу.  В свою очередь, дорога тянулась мимо «Шандана», по вершине хребта от девятой до десятой заставы. Дорога была плотно перекрыта пограничниками девятки. Наверное, по этой причине начальник был спокоен насчёт этого леска. Вдобавок ко всему, ранее, рядом с этими не проходимыми дебрями, мы часто видели медведей и волков….
 Последним из тревожной группы, на место прибыл кинолог, Игорь Билан. Он держал на руках своего верного пса «Алого». Спешившись со своей лошади, собаковод подвёл пса к следам,-
«След Алый! Возьми след»!
Скомандовал он своему четвероногому другу. Немного покрутившись вокруг следов, «немецкая овчарка» стала пытаться пробиться на другую сторону проволочного ограждения, в сторону нашего тыла.
«Ну хорошо! Все идём через дыру прапорщика»!
Скомандовал начальник заставы остальным членам тревожной группы.
Четыре человека во главе с капитаном  пролезли в узкий лаз, в десяти метрах от следов нарушителей, сделанный прапорщиком. После того как последний боец «тевожки» пролез в лаз, мы с Лёхой взяли на руки «Алого» и подали его на ту сторону своему хозяину. Через минуту тревожная группа скрылась за  холмом, в том направлении, куда ранее убежал зам по тех. заставы.
 Вздохнув с облегчением, я и мой старший наряда остались на месте прорыва, оберегая следы преступления.
 Вдоль всей границы стоял двойной заслон из пограничников. Перед «Шанданом» вдоль дороги перекрывала «девятка». За «Шанданом», вдоль речки, оцепили  линию границы бойцы нашей заставы. На усиление к нам приехали даже люди с одиннадцатой заставы – «Рибозы». Казалось,  граница перекрыта так, что мышь не проскочит. Налетевший с иранских гор, тёплый ветер разогнал, моросящие облака. Луна освятила местность мощным прожектором. С подножья «Шандана» можно было видеть далёкое скопление ночных огней города «Астары», а за ней огромное, чёрное пространство «Каспийского» моря. На иранской стороне, красивыми вечно – снежными шапками красовались горные хребты, словно выстроившиеся в ряд, гигантские аксакалы.
   Увидев такую грандиозную картину мира с высоты орлиного полёта, пограничники с нижней заставы, прибывшие к нам на усиление, искренне завидовали нам. Они говорили,-
«Хорошо вам, вы хоть белый свет видите. А мы сидим как партизаны в брянском лесу».
Открытые пространства дорог и побережья реки, мы неусыпно контролировали всю ночь. А лес вокруг нас жил своей жизнью. Пели десятки ночных птиц, ветки постоянно хрустели под лапами и копытами перепуганных зверей.
Под утро назад вернулась уставшая тревожная группа. Собака упала возле нас на траву, высунув язык и тяжело дыша. Сколько кинолог не питался снова настроить её на след, ни чего не получалось. «Алый» просто не реагировал на его команды от усталости.
 Вниз в непроходимые дебри медвежьего леса, так ни кто и не отважился спуститься. Не дали такой команды и отцы командиры. Решая, что же делать им в этой ситуации.
  Выход нашёл замполит комендатуры майор Хохленко. Он решил найти уставные нарушения в действиях наряда, находившегося на службе в момент прорыва, и повесить всю ответственность на наряд, и делу конец.
  Покормили нас первый раз, только ближе к обеду, к Шандану поднялась наша ШИШИГА с термосами и сух-пайками. Вскоре после этого дежурный передал решение командования о снятии блокады со злосчастного участка.
   По прибытии на заставу, меня сразу вызвал Хохленко в кабинет начальника заставы на допрос.
«Расскажи, Самылин как вы спали на службе, чаи гоняли и проворонили нарушителей»!?
Уверенным и невозмутимым голосом я рассказал всё, что произошло с нами в ту злополучную ночь, опустив только разжигание огня в обогревателе пиропатроном. Замполит комендатуры отпустил меня с неудовлетворённым видом. Выходя из кабинета, я встретил, в проёме двери сержанта Коптева, с растерянным видом, идущего на «беседу» с Хохленко. Я улыбнулся, пытаясь подбодрить своего напарника,-
«Всё нормально, Лёха. Говори как есть. Мы сделали всё правильно».
  Не знаю, что там говорил мой командир, и к какому выводу пришёл коммунист Хохленко. Но видимо мои «отцы» командиры, в целях целесообразности меня решили принести в жертву. От нарядов меня отстранили совсем. Целые сутки я просто бродил по заставе, предвкушая неведомые для меня, грядущие неприятности. На второй день меня назначили в наряд рабочим по кухне, на третий тоже. Сержант Коптев, как и прежде, назначался старшим  наряда на границу.
 С одной стороны хорошо, в тепле при кухне. Но с другой, если меня и вправду решили сделать «паровозом» в этой ситуации, я уже грешным делом подумывал, взять пулемёт из оружейной комнаты и сходить на иранский пост да навести там «шороху» напоследок. Очень уж мне не хотелось в «ДИСБАТ», а потом обратно в эти горы дослуживать свой срок.
  Но к вечеру третьего дня после прорыва на нашу заставу нагрянул подполковник Подольский,- заместитель командира нашего – Ленкоранского отряда по боевой подготовке. Обычно после подобных «залётов» он посещал провинившиеся заставы и устраивал проверку личного состава на боеспособность. За этим он приехал к нам, и сейчас.
 Подольскому на вид было лет пятьдесят. Не высокого роста, с прямым острым носом, в пограничной зелёной фуражке и серой - парадной шинели, он чем-то напоминал Адольфа Гитлера. Временами так же закладывая за спину руку и сутулясь.
  Коротко разобравшись в обстоятельствах происшествия, подполковник снял с меня все обвинения. Он заявил, что все действия наряда были правильными, не взирая, на возражения майора Хохленко. После этого, меня с кинологом, отправили в дозор на левый фланг.
 А на заставе сразу началась запланированная Подольским проверка на боеспособность. Не успел я со своим напарником отойти от заставы, как на всю округу, загудел громкий и зубодробительный сигнал тревоги. Поняв, что это не к добру мы поспешили скрыться в лесных зарослях и понаблюдать за происходящим.
  Построив личный состав на плацу, подполковник начал перекличку личного состава. Всего на заставе находилось не более двенадцати, отдыхающих после ночных нарядов, пограничника. Остальные восемь, в том числе и я, находились на службе, на границе. Не участвовали в этом учении только Дежурный по заставе, дежурный по связи и часовой заставы. Часовой, залез на вышку, прильнув к четырнадцати кратному биноклю, изображая прилежную службу.
  Поднятые по тревоге бойцы, должны были вынести с собой всё штатное вооружение, находящееся в оружейной комнате и выстроиться на плацу. Через несколько минут, перед взором проверяющего, стояло до зубов вооружённое формирование, со стороны напоминающее отряд Чапаева после внезапного нападения белогвардейцев. Не понимая, что произошло сонные пограничники, выскакивали на улицу, зачастую в том, что попалось под руку. Так как у многих мокрые после службы вещи находились в сушилке. Некоторые по этой причине, предстали пред очами Подольского в белых нательных рубашках. Зато с вооружением у этой банды было всё нормально. Кроме своего автомата, каждый имел ещё один или два ствола.  На тощих плечах воинов красовались ручные и станковые пулемёты, ручные гранатомёты, снайперские винтовки и даже станковый - АГС 17, и всё это добро с двойным комплектом боеприпасов.
  Поморщившись от вида «банд - формирования» стоящего перед ним, Подольский грустно посмотрел на часы, в следующую секунду он гаркнул, резким и громким голосом -
«Что за сброд? Да будет вам известно, что по команде тревога, личный состав осуществляет построение в касках! Отбой!  Не уложились в норматив! Будем тренироваться»!
Бойцы, недовольно обсуждая происходящее, потащили всё своё вооружение обратно в «оружейку». Но только всё оружие и боеприпасы были поставлены на свои места, а люди разделись и прилегли на койки, чтобы досыпать свои положенные часы, как сирена тревоги завыла снова.
 В этот раз, построение с оружием на плацу произошло гораздо быстрее. Все присутствующие, были одеты по форме и почти все застегнули пуговицы на своих камуфляжах.
Проверяющий с довольным видом осмотрел стоящее перед ним воинство и начал перекличку, взяв в руки штатный список заставы,-
« Рамазанов? – Я, Мишура? – Я, Бакун? – Я, Попов?- Я, Коптев? – Пограничный наряд часовой границы, правый фланг».
Отвечал за отсутствующих дежурный по заставе.
Пройдя по списку, обнаружилось, что не хватает одного бойца, ефрейтора Прокопенко. Начальник заставы при этой перекличке отсутствовал, сославшись на очень важные дела. А остальные присутствующие офицеры не могли разъяснить ситуацию. Тогда опытный подполковник дал заставе новую вводную -
«Разоружаемся и ищем пропавшего ефрейтора»!
Беда заключалась в том, что ни кто не знал «потерявшегося» бойца, и все терялись в догадках, что это за человек и откуда он мог взяться? Несколько раз сирена собирала на плацу измученных недосыпом и поисками пограничников. Но их количество упорно не прибавлялось. Затем снова следовала команда,-
«Отбой»!
И натренированные бойцы в очередной раз рассовывали своё вооружение по арсенальной комнате. В этот момент, на заставе появился капитан Прокопенко. Подольский с присущей ему прямотой выпалил ему в лицо,-
«Капитан, ты знаешь, что у тебя на заставе человек пропал»?
Прокопенко заглянув в список, моментально поменял цвет лица. Густо покраснев, он тихо сказал,-
«Я сейчас найду пропавшего».
И быстро пошёл в сторону своего ДОСа.
 Подольский в очередной раз «сыграл» тревогу. Бойцы как натренированные спецназовцы, менее чем за минуту выстроились на плацу со всем вооружением и снаряжением, облачённые в металлические шлемы – каски. В этот момент со стороны ДОСов с автоматом за хрупкими плечами вышел «потерявшийся» боец. Им оказалась, жена начальника заставы. Капитан Прокопенко поставил её на довольствие в должности ефрейтора - связиста, не задолго, до случившейся на нашей заставе, оказии. Кто-то из офицеров подал новому бойцу металлический шлем – каску, побоявшись, что подполковник в очередной раз переиграет построение. Женщина встала в строй, облачившись в железный шлем, который сидел на ней как огромная шляпка на тонком опёнке.
«Вот теперь хорошо».
Заулыбавшись, резюмировал проверяющий.
«Полчаса на разоружение и обед. Затем буду проверять нормативы по химической защите». «Обрадовал» всех Подольский.
Видя, какая происходит на «Омере» свистопляска, наряды, находящиеся на границе, не спешили возвращаться на заставу. Мы даже готовы были пожертвовать своим обедом, чтобы не попасть под этот безумный молох уставной проверки.
  Дойдя до стыка с одиннадцатой заставой, мы с кинологом медленно плелись по дороге по направлению к нашей базе. Вдруг слышим, впереди не понятный  шум, смахивающий на бег табуна африканских антилоп. Прямо на нас по дороге вдоль системы бежали наши братья по оружию, полностью облачённые в костюмы ОЗК, в противогазах и с автоматами. Моментально среагировав, мы растворились в придорожных зарослях. Строй химически и радиационно защищённых собратьев, пропыхтел мимо нашего наряда. Подполковник при этом ехал позади строя, на своём уазике. Пропустив эту колонну мимо себя, мы побежали на заставу. Наверняка, повар оставил нам обеденную пайку.
 Прогнав всех свободных от службы, в защитных костюмах и противогазах, по левому флангу, подполковник Подольский явно утомился и решил на этот день завершить текущую проверку. Не смотря на это, усталые и вымокшие от пота пограничники, после прошедшей проверки по химзащите, рвались в наряд на границу. Все боялись, что затейник Подольский придумает  новые «развлечения». Такое массовое рвение к службе, у нас на заставе, было зафиксировано впервые.
  В ночь, меня поставили в наряд на правый фланг. Поспав четыре часа после вечернего развода, я с напарником, отправился в горы на всю ночь. Утром, вернувшись со службы, мы по обыкновению выпили крепкого чая, и пошли спать. Но не тут – то было, и нас настигла кара Подольского. Не успев дойти до своих кроватей, мы услышали вой сирены. В громкоговоритель дежурный по заставе объявил общее построение на плацу.
Выйдя на крыльцо заставы, подполковник объявил о начале смотра строевой подготовки. Большего изуверства мы не могли себе и представить. Дело в том, что строевой подготовкой я в последний раз занимался на учебном пункте «Вель», год назад.  Да и занимались мы маршировкой всего месяц перед присягой. Во вторых, плац нашей заставы, выложенный из могильных плит древнего талыжского кладбища, лежал под углом примерно десяти – пятнадцати градусов относительно горизонта, и мы не совсем понимали, как по нему можно шагать, да ещё и строем?
  Проверяющему все эти обстоятельства были мало интересны. Выстроив всех имеющихся на заставе людей в три шеренги, он скомандовал,-
«Шагом марш! Равнение на право! Строевую песню запевай»!
Лихо и не в такт, отбивая по узорным плитам сапогами, несколько секунд шагали молча, обдумывая репертуар. Так как ни какой строевой песни у нас не было. Кто-то из наших, затянул -
«Садатушки браво ребятушки, где же ваши жёны. Наши жёны ружья заряжёны»…..
«Отставить»!
Закричал проверяющий.
«От ныне, вашей строевой песней будет, – «А на плечах у нас зелёные погоны»! Понятно»!
Утвердил строевой репертуар Подольский.
Эту песню по учебному пункту знал каждый из нас.
«Левое плечо вперёд, равнение налево, песню запевай»!
Неутомимо командовал военный пенсионер.
Развернувшись, наша колонна пошла в обратном направлении, шагая не в такт по наклонной плоскости и так же не в такт, хором поя гимн всех русских пограничников,-
«А на плечах у нас зелёные погоны. И мы с тобой мой друг, опять идём в наряд. У пограничников суровые законы. Нельзя нам спать, когда другие люди спят»……..
Пройдя, таким образом, туда обратно, по короткому тридцатиметровому плацу, три раза мы добились некоторых успехов в строевом шаге и пении.
 «Стой! Раз, два»! Все на завтрак, после завтрака, экзамен по стрелковой подготовке».
Скомандовал Подольский.
Обычно перед стрельбами, мы готовим свой тир под открытым небом. Тиром нам служила широкая, не зарастающая деревьями просека, примерно в километре от  базы. По крайней мере, на стрельбище необходимо было хотя бы скосить траву, примерно по пояс отросшую с прошлых учений.
 Но Подольского это обстоятельство только обрадовало,-
«Первая тройка, к бою! Принять положение лёжа! По мишеням, одиночными, огонь»!
Упав в густую траву, первая тройка отстрелялась, «в белый свет как в копеечку». Стреляя сквозь заросли ни разу, не попав по вывешенным, на расстоянии ста метров, грудным мишеням.
«Вот они орлы! Которые не летают, а горы обсирают»!
Возмущался проверяющий.
«Вторая тройка, к бою! По мишеням огонь»!
   Я оказался во второй тройке. Упав на место предыдущего стрелка, я заметил смутные очертания верхнего крепления мишени, в травяной просеке, проделанной пулями моего предшественника. Сделав три выстрела в предполагаемую сторону своей мишени, я услышал команду,-
«Прекратить огонь! Хватит боеприпасы переводить. Разрядить оружие к мишеням, бегом марш»!
 Подойдя к мишени, я увидел две свои пули в чёрном квадрате грудного силуэта. К сожалению третьей пули я не нашёл даже в «молоке».
  С учётом, что я стрелял практически в слепую, это был не плохой результат. Развенчан мной был и миф о лёгких пулях АК 74 – калибра 5,45 мм. Ранее говорили, что они меняют своё направление от касания веток или густой травы. Сегодня я убедился в обратном. Лёгкие пули, проделав дорожку в густой траве, продырявили мишени вместе с досками и глубоко вошли в грунт.
 Позже мы стреляли по нашему обогревателю, в экспериментальных целях. Стены его состояли из двадцатисантиметровых брёвен, а с наружи «обогрев» был обшит двух миллиметровым стальным листом. И всё это бронирование, легко, насквозь пробивала эта «слабая» мелкокалиберная пуля. На вылет этими пулями пробивались даже толстые железные бочки из-под нефти!
 После завершения стрельбищ, мы пошли на обед. После чего нам было позволено доспать свои четыре часа, отобранные проверкой боеспособности.
  Подходя к заставе, подполковник Подольский спросил у кого-то из офицеров,-
«А почему у вас на вышке часовой отсутствует»!
Офицер ответил,-
«Товарищ подполковник, не положено. Ветер сильный поднялся».
Подумав немного, проверяющий распорядился -
«Поставить на вышку чучело и прикрепить к биноклю. Пусть враги думают, что мы за ними неутомимо наблюдаем».
«Будет сделано товарищ подполковник»!
Залихватски ответил офицер.
Приём установки чучела, вместо часового довольно часто применялся в погранвойсках. И даже иногда приносил положительные плоды, отпугивая нарушителей и вводя в заблуждение проверяющих офицеров.
 Удовлетворившись проделанной работой, по поднятию нашей боеспособности, подполковник подольский засобирался, домой в отряд.
Вечером этого же дня, я был разбужен громким криком нашего ревизора,-
«Товарищ солдат! Товарищ солдат! Товарищ солдат»!
 Кричал Подольский, под окном комнаты отдыха, задрав голову куда-то вверх.
«Товарищ подполковник, да это чучело, вы же сами приказали его туда поставить».
Робко сказал дежурный по заставе.
Подполковник смутившись, похвалил дежурного,-
«Молодцы натурально получилось».
Развернулся и помахивая своим портфелем, быстро направился к «УАЗику» не дожидаясь проводов офицерского состава.
Все наблюдающие эту картину из окон комнаты отдыха, долгим, громовым хохотом провожали  старого служаку.
 
Обогреватель на правом фланге.

                Дозор
   Когда край солнца окончательно скрылся за соседней горной грядой, время словно остановилось. Огромный прожектор восточной луны, создавал не мыслимую, игру света и тени, образуя сказочные пейзажи. Воздух был чист и прозрачен. В помощь ночному светилу, миллиарды звёзд пронизывали небесную сферу, серебряным светом. Казалось вот ещё миг, одеяло тьмы будет прорвано и сонный мир будет ослеплён, серебреным светом.
 Но строгий закон мироздания, по прежнему, работал, не давая, ни свету, ни тьме одержать окончательную победу друг над другом. Поддерживая вечный баланс между добром и злом.
 Местная ночь, по освещённости, чем-то была сродни белым ночам Петербурга, разница была лишь в светилах. Огромный, белый диск придавал всему окружающему оттенок таинственности и серьёзности происходящего. Буйная растительность по обе стороны дороги, время от времени, оживала шорохом и криками ночных птиц.
  Два пограничника, не торопясь, шли, вверх по узкой грунтовой дороге, по обочинам на несколько метров, очищенной от растительности. Их путь проходил вдоль бесконечно длинного проволочного заграждения, неприкосновенность которого - была их основной миссией.
 На западе этот забор, из колючей проволоки и деревянных столбов, помпезно называли,- «Железным занавесом».
  Природный фон завораживал молодых людей, красотой и торжественностью. Окружающая обстановка располагала к возвышенным мыслям. На этой волне и разгорелся спор между двумя пограничниками.
     Оба выросли в семьях государственных служащих. И по многим вопросам имели общие убеждения, но почему-то всегда между ними, возникали споры и противоречия, казалось бы, из ничего, на пустом месте. Но это обстоятельство и было для них интересно, оно стимулировало молодых людей к общению друг с другом.
 По крайней мере, им было не скучно в наряде.  Да и длинная ночь, в таких дискуссиях проходила гораздо быстрее.
   Припомнив, старую не законченную тему разговора, первым начал старший наряда - Сергей, не отрывая заворожённого взгляда от ночного неба, устроившего своим зрителям фейерверк из звёзд:
-«На мой взгляд, мир,- это не хаос, а строгая совокупность разного рода закономерностей. С математической точки зрения мир похож на матрицу, где каждый член общества, это математическое значение, имеющее свой потенциал и знак,- плюс или минус.
   Совокупность и даёт результат, в реальности мы называем эту совокупность, своей жизнью. И будь человек даже самым пассивным членом общества, он так же повинен в конечном, общем результате происходящего. И как бы ни казалось, фантастичным моё предположение, я считаю, что каждый член общества, обладая свободной волей, может повлиять на глобальный результат происходящего, в зависимости от своего потенциала».
- «Да не на что ты не можешь повлиять, кишка тонка»!
Отозвался младший наряда по имени Иван.
Но зачинщику только это и нужно было, для развязки диалога.
-«Если сидеть и не чего не делать, то тогда ты прав. Но если наращивать свой потенциал, то результат рано или поздно будет. Тоже люди могут сделать и со знаком, устремив свою волю от зла к добру, тем самым поменяется и глобальная сумма матрицы. Конечный результат нашей жизни изменится. Были же люди, которые в одиночку вершили историю»…
-«А не о Христе Иисусе, ты речь заводишь»?
С подозрительностью спросил Иван.
Сергей продолжал, как будто уже заранее знал ответы на эти сложные вопросы,
-«Я думаю, Он был вне матрицы, приходил показать, как сменить свой знак с минуса на плюс и как повысить свой потенциал. А может Он и есть сама матрица. Как Он сказал,- «Я альфа и омега, первый и последний».

      После этих слов наступило долгое, тягостное молчание. Оба шли, молча, пережёвывая в уме сказанное. Иван готовил свой «контрудар», в завязавшейся, словесной игре.
   Внезапно, в тишину вклинился призывный гудок рации. Затем хриплый шипящий голос дежурного по заставе доложил обстановку.
  - Двадцать шестой приём, девятый на замке. Как понял меня?
  - «Омер» понял тебя. Сейчас посмотрю.
 Из сообщения дежурного было ясно что, где-то на девятом участке замкнули друг на друга или порвались нити колючей проволоки, а при данной, тихой погоде это означало только одно, кто-то прошёл линию границы, крупный зверь или человек.
  Старший наряда, озадаченный происходящим, решил вернуться к началу участка и связаться с дежурным по заставе по телефонной связи. Там находился блок с разъёмом под телефонную трубку.
Дело в том, что наряд как раз в это время находился на сработавшем участке. Девятый участок находился на подъёме и в свете луны хорошо просматривался пограничниками?
- Может рация шипит, искажая номер участка?
Думал он.
-Иван стой здесь смотри в оба, пойду по трубке уточню.
Младший наряда махнул рукой в знак согласия. Луна по прежнему освещала округу, словно огромный прожектор. Примерно в двух километрах от пограничников, была отчётливо видна семья кабанов, мирно пасущихся на соседнем склоне.
Сергей остановился, как вкопанный, не доходя нескольких метров от розетки. Его изумлённый взгляд остановился на изуродованном пролёте системы. Несколько рядов стальной, колючей проволоки были порваны как осенняя паутина, натянутая между двумя ветками. Ещё пару минут назад, когда они проходили мимо этого места, всё было на своих местах. В голове не укладывалось:
- «Как и чем, за такой короткий промежуток времени можно было порвать с десяток толстых стальных нитей, колючей проволоки? Когда эту проволоку, специальными кусачками разрезать не просто»!?
     Выйдя из оцепенения, старший наряда осветил место происшествия мощным электрическим фонарём. Яркий луч сразу выхватил из сумерек мелкие детали, обличающие вероломного нарушителя.
- «Ну чё там»?
С нетерпением крикнул младший.
- «Медведь»!
С облегчением выдохнул Сергей.
  На колючках проволоки осталось большое количество бурой шерсти, а на земле возле системы, красовались два чётких, когтистых следа мохнатого «преступника».
- «И как только эта зверюга смогла спрятаться, в низеньких редких кустиках, торчащих плохим веником с левой стороны дороги, противоположной от системы? И ведь не напал на нас и не убежал косолапый хитрец».
Думали с удивлением пограничники, взирая на рваный проём в системе.
Внизу в густом кустарнике, по другую сторону системы, примерно в десяти метрах от порванного пролёта, робко хрустнули, раздавленные ветки.
 Сергей достал из кожаной кобуры сигнальный пистолет, зарядил белую осветительную ракету и выстрелил прямо в кусты. Хлопок. И ослепительный, белый шар со зловещим шипением врезался в самую гущу зелёных дебрей.
До смерти перепуганный медведь, сломя голову помчался вниз по склону. Не разбирая дороги, он наткнулся на какую-то ветку, перекувыркнулся через голову, опять встал на четыре лапы и быстро помчался вниз по склону.
  Развеселившиеся этим зрелищем пограничники, долго смеялись, улюлюкая и крича вслед отступающему нарушителю.
  Затем, немного успокоившись, скрутили между собой порванные нити проволоки, заделали шомполом от автомата следы на узенькой контрольно-следовой полосе возле системы и продолжили свой путь.
 Утром сюда приедет «комтех» с паяльником, запаяет скрутки, чтоб не подмыкали.
-« Повезло мне сегодня с напарником. Хоть поговорить можно о чём-то. Иван парень образованный, а то бывает попадёшь в наряд с какой-нибудь деревенщиной, и мучаешься всю ночь, в борьбе со сном».
Думал в свою очередь Сергей.
    Через несколько минут крутого подъёма, пограничники вышли на открытую с трёх сторон вершину. Внизу на востоке были видны огни города Астара, находящегося примерно в ста километрах от этой вершины. На западе с иранской стороны тянулась более высокая, чем советская, горная гряда, с лунным, безжизненным ландшафтом, со снежными шапками снега отражающего яркий лунный свет.
  На одном из холмов иранской гряды, отчётливо просматривалась старая крепость, с частично рухнувшей стеной. Крепость напоминала игрушечный, пластмассовый замок на дне аквариума. Такой был почти в каждой советской семье.
- «Интересно, что это за крепость»?
Спросил младший наряда.
-«Это, старая казачья застава. По той гряде раньше проходила граница империи. При Советском Союзе эту часть земли поменяли на другой кусок, и так этот памятник архитектуры остался в Иране. Вдоль той гряды иранцам было удобно проложить автотрассу Астара – Ардебиль, что они с успехом и сделали. А нашим кусок этой дикой земли был без надобности».
  Чуть ниже старой заставы, вдоль всего хребта, по идеально ровной трассе, выдолбленной в скалах, ползли тяжёлые иранские фуры, ярко освещая дорогу перед собой.
- «Ты только представь Иван, сколько веков мы стоим на этих горах! Наши предки а, теперь мы. И зачем нам это надо? Вдали от своего дома и родных охранять не понятно кого и не понятно зачем»?
- «Вот ты вроде верующий Сергей, и убеждённый монархист, и националист а, не понимаешь таких простых вещей. Охраняем мы не кого-то а, свою страну, достояние наших предков. Пришёл, балабол, Мишка меченный, Горбачь, запудрил всем мозги, расшатал страну все республики стали разбегаться и расползаться. Произошёл натуральный раскол. А что, скажи им всем, было плохо в союзе? Да каждые из них жил лучше, чем мы русские оккупанты».
Возмущался Иван. Затем продолжил.
- «Да, я когда приехал в Баку, чуть голова не закружилась от изобилия. Конфеты, колбаса, водка, сигареты, всё в изобилии в свободной продаже.  Когда я с ростовской области призывался, у нас всё по талонам было, а в некоторых областях даже хлеб был по талонам. И хохлам грех жаловаться у них тоже советский союз не кончился. Я с родителями в Луганск, часто за шмотками и продуктами ездил. Так хохлы, почему-то, тоже жирнее аккупантив живут. Сейчас они кричат «Матка вильна ридна Украина», прощай немытая Россия! Время покажет, как они со своей свободой справятся»?
Сергей,
  -  «Мне кажется, просто мы стали недостойны наследия своих предков?  Которым, Творец  когда-то дал в руки все эти народы, чтобы «пасли мы их жезлом железным». Обмельчали,  уменьшили свой потенциал, благодаря коммунистической революции, сменили свой знак с плюса на минус»….
Иван,
- «Знаешь, Сергей тут я с тобой не соглашусь. Я думаю, в первую очередь, что эти народы стали недостойными, жить с нами под одной крышей, жить на равных, делить радости и поражения. А русский многострадальный народ как был простофилей, снимающим с себя последнюю рубаху, Христа ради, так им и остался. По этому, Бог и дал ему, народу нашему первенство. За жертвенную доброту, простоту и милосердие. И нехай идут, куда глаза глядят, нам они как собаке пятая нога,- обуза. Только уйдём мы с их территории, передерутся все, внутри себя за власть и между собой перегрызутся».
Сергей,
- «Христа ради, говоришь. Да забыли русские Христа. А Христос забыл их. Вот и произошло всё то, что произошло. Наше государство возникло в Киеве, крестившись в днепровской купели, и сплотилось вокруг одного флага и идеи- Христа. Множество диких отсталых племён стало одним народом. Этот народ впоследствии создал великую империю. Когда забыли начисто основы нашей веры – как фундамент русской национальной идеи. Мы превратились опять в дикие лесные племена, а гуманная христианская империя теперь раскалывается по частям».
Иван,
- «Ну а как же революция, Ленин, Сталин, Советский Союз, что всё это тоже было историей православной империи»?
Сергей,
- «Многое нам не понятно, но ты же знаешь,- «Без воли Моей, волос с головы вашей не упадёт». Тем более, не могла без Его воли или попущения случиться такая вещь как революция. Мне в детстве рассказывал мой дедушка, как жили они при царе Николае втором. В маленькой избёнке десять детей, с родителями, а зимой ещё и скотина. Клопы, вши и тараканы, тяжёлый труд, лапти да деревянная соха и так жило большинство населения России в начале двадцатого века. И подняться с этого дна, у людей не было ни единой возможности. А кто-то в это время в бриллиантах, на балах, пил шампанское, хрустел французской булкой и грустил о тяжёлой доле своего народа! Но я думаю, что Бог, прежде всего дух, главным качеством которого является, справедливость - со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. И пусть социалистическая революция будет уроком, тем, кто находится у руля в нашем государстве».
Иван,
- «Логика в этом есть. Хотя со многим в твоих речах я не согласен».
Сергей,
- Это потому как, врага внешнего всегда легче найти, чем бороться со своим несовершенством». Великий святой земли Русской – Серафим Саровский сказал,
- «Для спасения необходимо две вещи, достаточность и православность».
На деле люди видели лишь колоссальную пропасть социального неравенства и отпадение от Бога высших слоёв общества. И когда это заблудившееся общество окончательно отказалось от Бога, Бог отказался от него. Произошло падение, которое мы называем революцией. Последующая гражданская война, красный террор и репрессии по самым скромным подсчётам привели к потере Россией пятидесяти миллионов человек. Были расстреляны, замучены в концентрационных лагерях, убиты на полях сражений самые лучшие и образованные представители русской нации. Большая часть интеллигенции бежала из охваченной огнём страны.
Иван
- Ну ты нарисовал мрачную картинку, а как же индустриализация, победа в Великой Отечественной Войне, создание мирного атома, полёты в космос наконец?
Сергей
- А ты думаешь, если не случилось-бы отпадение от веры и красный переворот, русский народ не достиг-бы всего этого? Ещё до первой мировой войны, кайзер германии Вильгельм сказал,- «Если сейчас не начать войну с Русскими, то через несколько лет, воевать с ними будет бессмысленно».  Темпы роста экономики России в те годы были самыми высокими в мире. Коммунисты смогли догнать царскую Россию 1913 года по промышленному производству, только в 1971 году. Такие проекты как электрификация и индустриализация коммунисты «позаимствовали» у имперских учёных. Даже могучие советские линкоры, закладывались на стапелях ещё царского флота.
После последних аргументов оба шли молча, Иван не обладал информацией услышанной им сегодня. По этой причине он не мог ни согласиться с аргументами Сергея ни опровергнуть их.
     Так незаметно для себя, за разговором, пограничники дошли до конечной точки своего маршрута. Обогреватель – избушка, сложенная из брёвен, чем-то напоминал маленькую деревенскую баньку без предбанника, с железной печкой буржуйкой в дальнем углу. Вдоль стен внутри маленькой комнатки стояли две лавочки. Растопив печку, солдаты, в нарушение всех уставов и правил улеглись на лавочки. Иван под голову подложил подсумок с автоматными магазинами. Старший, под подушку приспособил кожаную кобуру с сигнальным пистолетом и ракетами к нему. И уже через несколько минут оба видели сны о своей далёкой, кажущейся недостижимой, в тот момент  родине.
 
Под камнем в горах.


                Животный мир
 Десятая застава с позывным «Омер», располагалась в небольшой долине окружённая с трёх сторон крутыми склонами. Два склона были наши, а за рекой, по которой проходила линия границы, поднимался самый высокий – Иранский склон. Оба наших склона покрывала густая растительность, являя местную дикую природу во всей красе и многообразии. Горный подъём по правую руку от заставы, разрезала серпантинная  дорога, протяжённость в несколько километров. Эта дорога поднималась, всего на метров триста вверх. Она заканчивалась на пересечении нескольких дорог. Одна вела вверх на наш правый фланг. Вторая в тыл к ближайшему горному селению, отстоящему от перекрёстка примерно в десяти километрах. Третья дорога, тянулась по горному склону, уходящему вниз к нашим нижним соседям. Четвёртая тропа, устремлялась к заставе прямиком по крутому склону. Уклон этой тропы порой достигал восьмидесяти градусов, самые пологие места этого спуска к заставе, оснащались деревянными лестницами. По этой лестнице мы и карабкались каждый день, восходя на свою местную «Голгофу»- на наш правый фланг.
  Особенно красиво в этой местности было весной. На самой заставе и вокруг неё, цвели сотни плодовых деревьев; айвы, алычи, сливы, абрикосов. Эти сады достались нам вместе с могилами и фундаментами талыжского поселения, от древней цивилизации когда-то населявшей эту местность.
 Окрестные леса просто кишели дикими обитателями. Шакалы, так те просто жили на нашей помойке, иногда конфликтуя при встрече с заставскими собаками и стадом полудиких свиней. Зачастую собаки проигрывали своим диким собратьям. По ночам всю округу оглашал, лающий и завывающий, громкий шакалий хор.
Дикие кабаны тоже паслись не далеко от заставы. Но они вели скрытный образ жизни. Обладая острым чутьём, стаи кабанов, уклонялись от встречи с человеком. Летом такие встречи происходили только случайно. Кабаны обладают очень тонким обонянием и всячески избегают не желательных контактов, всегда держась от потенциального противника на приличной дистанции.
 Но зимой ситуация резко менялась. Когда все окрестные горы заметало снегом, кабаньи стада были видны на белых склонах издалека, в дальнобойный бинокль, словно чёрные вши на лысине. Мало того, упитанные с лета кабаны плохо передвигались, увязая в глубоком снегу. В виду плохого снабжения, заставам неофициально разрешалось добывать себе дичь, для пропитания.
 Когда часовой на вышке замечал такое стадо, застава поднималась в ружьё. Одна группа заходила сверху. Вторая группа перекрывала вероятные пути отхода у подножья склона, со стороны границы. Всем этим оркестром дирижировал офицер на вышке, вооружённый четырнадцатикратным биноклем и рацией.
 Чётко помню одну такую охоту, когда я был часовым по заставе и находился на вышке. В солнечный зимний, морозный день местность просматривалась на многие километры. На заснеженном серпантине, где-то на верхнем его ярусе чётко просматривалось большое стадо кабанов. Замполит с рацией сразу поднялся на вышку и начал руководить движением «охотничьих групп». Первая группа во главе с офицером пошла по крутой тропе к перекрёстку дорог, чтобы зайти на стадо сверху. Вторая группа вышла к подножью серпантина и ждала своего цели-указания от замполита. Было не ясно, куда побегут кабаны после первого нападения. Кабаны, продолжали принимать солнечные ванны, не ожидая нападения.
 Направляемая по рации первая группа, достигнув вершины серпантина, развернулась в цепь и стала сближаться со стадом диких свиней. Через несколько минут с гор, до нас донеслись звуки одиночных, автоматных выстрелов. Я увидел, как два больших борова остались на месте, а остальное стадо рвануло вниз со скоростью горнолыжника. Стрельба прекратилась, пограничники медленно с опаской стали подходить к лежащим в крови, диким особям.
 Известны факты, когда смертельно раненые кабаны нападали на охотников и калечили их. Про кабанью живучесть ходили легенды. Наши повара иногда находили в старых свиньях пули калибра 7.62 от старого АК47.
Тем временем, стоящие в заслоне пограничники у подножья серпантина увидели бегущее стадо и открыли по нему огонь. Ещё дев особи осталось лежать на снегу. Остальные животные, резко повернули вправо и скрылись за изгибом склона в зарослях лысого, но густого кустарника.
Сразу четыре взрослых кабана стали нашей добычей в тот день.
Стемнело, подошло время моей смены. Я слез с вышки и пошёл в сторону дежурки. Проходя мимо столовой, я увидел чёрную огромную, мохнатую голову вепря, торчащую из снега.
«Зажрались».
Подумал я, дивясь такой расточительности. До этого было так, что придя ночью с наряда, нас ждал ужин из нескольких кусочков свежевыпеченного хлеба. Ещё оставалось жареное масло, в алюминиевом лотке, в котором пекли хлеб. Помакав хлебушек в лоток с маслом, мы шли спать. А тут смотри, целую голову выкинули. Из окна столовой шёл густой аромат варёного мяса….
Подобные охотничьи вылазки были не редкими на нашей заставе, благодаря им мы порой и выживали.
Был случай, когда наш прапорщик Куюцей убил один сразу четырёх кабанов. Было это той же зимой с 1990 на 1991 год. Пошёл наш прапорщик на охоту один. Проверить постоянные кабаньи лёжки. Снег был уже глубоким, но тропы по обычному служебному маршруту мы уже протоптали. Взял он тогда гладкоствольное ружьё и автомат АКСУ-74. В одном месте увидел протоптанную кабанами дорожку в глубоком снегу и свернул на неё. Не успел он пройти и сотню метров, как из-за скалы, на него, поэтому узкому снежному тоннелю выбегает огромный кабан. Автомат был наготове, это его и спасло, заодно и всю заставу накормило. Буквально в упор, он высадил в подбегающего секача несколько пуль, пока тот не упал у прапорщика под ногами. За первым с паузой в несколько секунд выбегает второй, затем третий, за третьим, четвёртый. Прапорщик стрелял как обезумевший пулемётчик, отчаянно борясь за свою жизнь. Когда патроны в магазине автомата закончились, и старшина отошёл от шока, внезапного кабаньего нападения, он увидел перед собой на тропе, рядком лежали четыре крупных особи, окрашивая красным, снег под собой. По рации он вызвал кавалеристов с двумя лошадьми. Вечером, опять кабаньи мохнатые головы торчали из сугроба, возле кухни.
 Убитых кабанов приносили нам и местные охотники. Внезапно став правоверными мусульманами, местные наотрез отказывались, есть кабанятину. Аборигены рассказывали историю, как пророк Магомед, проповедуя в одном из арабских городов, обратил в свою веру несколько тысяч человек. После чего они решили засвидетельствовать это событие, сделав массовое обрезание, крайней плоти своих половых членов. Совершив массовое обрезание, правоверные побросали кровавые обрезки своих половых членов, в яму. Пасущиеся рядом свиньи, сожрали остатки крайней плоти.
  Увидев это, Магомед проклял этих животных, и с тех пор запретил всем мусульманам вкушать их мясо и разводить свиней.
  Диких свиней в окрестностях местных кишлаков развелось огромное количество. Местные отстреливали диких хряков как вредителей сельхозугодий, и приносили неразделанные туши животных, с целью обмена на другие продукты или запчасти для техники.
 Летом встречи с кабанами были крайней редкостью. Однажды мне в руки попал старый и очень ржавый автоматный патрон. Выкидывать мне его было жалко. Я взял наждачную бумагу и до блеска отшлифовал его. Затем просушил в сушилке, для одежды. Мне было интересно, выстрелит он или нет? Дело было ранней весной 1991 года. Меня отправили в наряд на правый фланг, с моим «сынком» Родичевым Александром.  Пройдя уже больше половины пути, на одном из крутых холмов, я увидел стадо кабанов. Загнав в патронник свой дефектный патрон, я прицелился в самого крупного секача.  Дистанция была примерно около двухсот метров.
 К слову сказать, до армии я занимался в стрелковом клубе и много стрелял из мелкокалиберной винтовки ТОЗ- 8 и пистолета МЦМ 5.6ММ. И был одним из лучших у нас в группе. Особенно любил стрелять с открытым прицелом, на дух, не перенося оптический и диоптрический прицелы.
 В общем, встал на колено, для устойчивости, прицелился и нажал на спусковой крючок. Выстрел прозвучал как обычно – хлёстко. К своему удивлению я увидел результаты своего попадания. Кабан кубарем покатился по крутому склону в низ. Это свободное падение задержал ещё голый от листьев, широкий и одинокий куст.
«Вот же попал, всё-таки».
 Недовольно подумал я, видя, что придётся продираться через густые заросли, а потом ползти по крутому склону вверх. Сделав несколько шагов с дороги, в сторону своей добычи, мы вдруг увидели, как раненый кабан вскочил на ноги и стремительно умчался в сторону ближайшего леса. Облегчённо вздохнув, и обрадовавшись, что не придётся лазать по заросшему склону, мы пошли дальше по своему маршруту.
 Свой рацион в летнее время мы иногда пополняли иранскими коровами. Вконец обнаглев, заграничные фермеры перегоняли стада своих животных на нашу сторону. Чтобы те паслись на советских диких и нетронутых лугах. С самого утра наглые иранские сельчане перегоняли своих мелких горных коров, со своих голых склонов, воровать нашу зелёную траву. Иранские рогатые нарушители часто заходили вглубь территории, достигая пограничной системы. Сбившись в свои коровьи банды, они целыми стадами бродили вдоль проволочного заграждения пограничной системы, вытаптывая КСП и производя сработки самой системы. Однажды, терпение наше лопнуло, или продукты на складе закончились, история умалчивает. Но наш начальник завалил одну рогатую нарушительницу. А было это так.
 Как-то летом с продуктами на заставе стало совсем плохо. Наш начальник заставы решил пойти на кабанью горку за провизией. Взял с собой Алексея Попова, оказавшегося свободным в тот день. Пошли они пешком так как, по крутым склонам, на которых обычно паслись кабаны, лошади пройти не могли.
Без добычи оставаться сильно не хотелось, поэтому ходили они упорно весь день, продираясь сквозь густые кусты, но так ни одного кабана и не увидели. Стало смеркаться. На обратном пути они увидели иранскую корову, отставшую от своего стада. Она стояла не далеко от дороги, на опушке леса в густой траве, среди редких кустарников.
-«Всё равно дикие звери сожрут.  Да и заставу кормить чем-то надо».
 Подумал капитан, вскинул автомат и выстрелил два раза почти в упор. Корова рухнула на бок в густую траву. Алексей подошёл и выпустил кровь, перерезав горло несчастной скотине. Начальник вызвал, по рации кавалеристов для транспортировки добычи. Вскоре стало совсем темно. Шакалы, учуяв запах крови, всё ближе и ближе подбирались к нашему трофею. Целая стая диких и голодных псов кружила вокруг наших добытчиков, издавая лай и завывание. Фонаря у охотников не было, так как они собирались вернуться на заставу ещё дотемна. Встав спина к спине , капитан и Алексей были готовы выстрелить в первого, кто приблизится к ним. Но шакалы, чувствуя опасность, соблюдали дистанцию, прячась в темноте. Они издавали уже целый жуткий, завывающий хор, похожий на детское рыдание.
 Ещё как назло, луна медлила с появлением на небосводе. В лесу, всего в двадцати метрах затрещали ветки. Судя по звукам, подошёл кто-то из крупных зверей к самой кромке леса. Медведи или волки, привлечённые шакальим гомоном и запахом крови, наблюдали за развитием событий из темноты. Обстановка накалялась и краски сгущались. Но в этот самый момент издали послышался топот нашей кавалерии и громкий разговор наездников. А вскоре и яркий луч ФАСА озарил соседний холм. Два наших всадника поднимались по серпантинной дороге и были уже примерно в километре от охотников. Шакалы, поняв, что Фортуна и в этот раз не будет к ним благосклонна, как по команде прекратили своё многоголосое «пение» и растворились в темноте. Хруст сухих веток в лесу, так же стал удаляться от места событий.
  После этого случая нарушения с иранской стороны, бандами парнокопытных, временно прекратились. Но через месяц, видимо от безвыходности, персидские сельчане опять стали выпасать свою скотину на нашей территории. К этому времени первую преступницу мы уже съели. И уже без всяких сомнений и угрызений, двое моих «братанов», завалили ещё две коровки. Иранская сторона, по этому поводу даже заявила протест. Но наши ответили, чтобы те сами внимательнее следили за своей скотиной. Так как в наших, бескрайних лесах, водится огромное количество диких зверей.   

 
Конь лучший помощник человека. Рамазанов Русик делает свечку на «Орлике».
И это было чистой правдой. В зоне своей ответственности мы иногда встречали медведей и волков. Однажды наши парни видели даже снежного барса, в районе «Шандана».
Медведи были очень осторожны и на глаза попадались очень редко. Чаще всего мы видели только их следы и шерсть, оставленную на обрывках колючей проволоки. Про свою встречу с медведем я подробно описал в главе «Дозор». Сейчас я хочу поделиться рассказом своих сослуживцев из соседней, девятой заставы.
 Однажды пограничный наряд, в ночной темноте, спешащий на сработку системы, в упор столкнулся с огромным медведем. Увидели его ребята поздно, когда до зверя оставалось метров десять. Медведь стоял на двух лапах, передней своей лапой опираясь на столбик с телефонной розеткой. Его рост достигал двух метров с лишним. Он спокойно смотрел на испуганных пограничников, не издавая ни звука. Как рассказывали участники этой встречи, в его глазах можно было увидеть какую-то звериную мудрость и спокойствие. Видя, что пограничники не предпринимают никаких резких и агрессивных движений, медведь опустился на четыре лапы и медленно ушёл в заросли, растущие у дороги. Пограничники, видя такое великодушие и благородство, тоже не стали стрелять ему вслед.
 Подобный случай мне рассказал мой земляк и одногодка Юра Фомин, но только встреча произошла с талыжским волком. Этот тип волков благодаря своим внушительным размерам, был занесён в «Красную природоохранную книгу».
 Наряд, состоящий из трёх человек, в котором Юра был старшим, медленно выдвигался к «Шандану». Ночь была светлая, шли тихо без  фонаря. Пограничники прислушивались к отдалённому шуму, издаваемому большим стадом кабанов. Всё их внимание приковано к звукам и запахам леса. В какой-то момент, старший наряда чётко услышал хруст веток, похожий на шаги. Шаги не были похожи на человеческие. Но это и не кабаний бег? Остановившись, все втроём прислушались, к лёгкой поступи, движущегося на них объекта. Ветер дул пограничникам в лицо, донося до них звуки приближения. Когда неопознанный субъект был совсем рядом, Юра включи следовой фонарь и направил яркий луч в лесную чащу.  Все присутствующие, на секунду замерли, в десяти метрах от них стоял огромный волк. Один младший наряда вскинул автомат и хотел выстрелить, но старший опустил ствол автомата вниз. Волк напряжённо смотрел на людей.
 Немая сцена длилась не долго. Волк, каким-то образом поняв, что люди стрелять не будут, повернулся и ушёл вглубь леса. Людям ничего не оставалось, как только повернуться и идти дальше. По рассказам моего сослуживца, в холке этот хищник достигал, примерно, одного метра. Вызывала удивление и несоразмерно большая голова хищника.
 Тогда я не поверил ему. Но чуть позже сам убедился в подлинности Юриных слов. Рано утром находясь на обогревателе у подножья «Шандана», я получил от дежурного по заставе, сигнал о сработке участка, расположенного прямо напротив избушки, в которой мы находились. Немедленно открыв дверь, я сначала не понял, что происходит? Прямо от системы отбегал довольно крупный телёнок, как мне тогда показалось, -
«И откуда здесь мог взяться телёнок? И вообще-то коровы никогда ещё не перелазили через систему? И бежит этот бычок как-то странно»?
Думал я,  наблюдая за животным, пробегающим мимо меня, примерно в тридцати метрах. И только через несколько секунд до меня дошло, что это никакой не телёнок, а огромный талыжский волк! Он бежал по открытой поляне в сторону леса у подножья «Шандана». Там, где примерно год назад произошёл прорыв. Почти целую минуту мы с напарником любовались и одновременно удивлялись, смотря на это великолепное зрелище.
 А вообще у нас с животными было полное взаимопонимание. Часто в летнее время и днём и ночью мы вечно недосыпающие и уставшие, отходили в сторону от дороги и в лесных дебрях устраивали себе спальные лежанки. Часто сквозь сон чувствовалось присутствие рядом какой-то зверушки. Подойдёт поближе божие создание и понюхает тебя. Отмахнёшься, поворчишь – скажешь, чтобы не мешали, перевернёшься на другой бок и дальше спать. А потом встанешь, подумаешь, - «И кто это тебя нюхал? Мы же без собаки»!? Но никогда, и не на кого, наши соседи по лесу не нападали и не вступали с нами в конфликт.
 
Астахов и Алексей Коптев на фоне иранских вершин. В низу видна трасса Астара-Ардебиль.

                Перебежчик
 С самого начала службы, мне был интересна и неведома жизнь нашего сопредельного государства. Из советских средств массовой информации, следовало, что Иран, это дикое религиозное государство, где люди живут в плену древних традиций и в нищете. Но при ближайшем знакомстве с территорией нашего «соседа», через десятикратный бинокль, стоящий на вышке, пятнадцатой заставы, я сразу увидел не состыковки в утверждениях наших СМИ.
 Я увидел одинаковые, аккуратные каменные дома, стоящие за рекой, на сопредельной территории, и у каждого такого дома стоял личный автомобиль. Этот факт сам по себе разрушал миф о бедности людей живущих, вне советской «справедливой системы». Я видел ровные, как стол, горные дороги, современные кафе и заправки вдоль трассы. Такие дороги появятся в России только лет через десять. Аккуратные жандармские посты похожие на небольшие четырёх - башенные крепости, из которых выезжают важные жандармы на современных внедорожниках. Более того наши пограничники часто клянчили у жандармов сигареты и жвачку, и те великодушно бросали пачки американских сигарет «MArlboro», через речку. А наши в ответ бросали «Беломор – канал» и «Астру» - БАКЫ, наверное, вызывая у тех к себе сильное сочувствие.
 Высокие минареты Иранских мечетей оглашали всю округу заунывными песнопениями – молитвами, с раннего утра до позднего вечера. На чёрно-белом советском телевизоре ловились иранские каналы. Из телевизионных передач, следовало, что все персы просто помешаны на спорте. Бесконечные трансляции футбольных матчей, чередующиеся с поединками единоборцев, разного вида. Прерывались спортивные трансляции, только новостными программами. Новостью для меня было, что в Иране вообще нет нищих. Образование и медицина у них, как и в Советском Союзе, были бесплатные!
  Но, не смотря на всё это, было что-то отталкивающее в этой культуре. Что-то, что не под каким соусом не могла принять моя православная душа. А именно, я не мог смириться с общепринятым в иранском обществе главенством сильного над слабым, старшего над младшим. Мне казались не нормальными, их законы и обычаи, которые запрещают общение девушек и юношей, а также запрещают браки мужчин, не достигших двадцати пяти лет. Но разрешают браки малолетних девочек со стариками. И закрывают глаза на интимные взаимоотношения между молодыми юношами, лишенными женского общения. Все эти законы и обычаи казались мне дикими и противоестественными.
   Рассказывали мне и о неуставных отношениях, существующих в иранской армии. Где молодого и слабого, «старички» могли пользовать во все места, не по назначению, с молчаливого согласия офицеров.
   Вспоминается мне рассказ наших «святых дедушек», на «Омере».
В середине семидесятых годов, служил на десятой заставе один очень умный москвич. И всё-то ему в «совке» не нравилось. Обладая диссидентскими взглядами и скверным характером, он испортил отношение со всеми сослуживцами и офицерами. Сам, сделав невыносимой свою жизнь. В один прекрасный день, улучив удобный момент, он перебежал на территорию сопредельного государства. На заставе спохватились москвича, когда он был уже на жандармском пограничном посту сопредельного государства. «Плохиш» намеревался сдать всех и вся, надеясь получить в награду признание западного мира, а затем эмигрировать Соединённые Штаты Америки. Напомню, что в те времена Америка и Иран имели тесные и дружеские отношения.
Посмотреть на беглеца приехали крупные офицеры КСИР и агенты американской разведки. Но увидев при допросе, что «бегун» не обладает никакой ценностью, потеряли к нему интерес. Наша сторона, наоборот решительно заявила о выдачи своего человека обратно. МИД Ирана взял тайм аут, для вынесения окончательного решения, оставив, до времени, дезертира на пограничном посту. Вот тут-то, для диссидента и настал момент истины.
 Облегчение и радость плотских утех, тогда, познали даже самые опущенные «духи» иранской заставы. Пока дипломаты решали судьбу перебежчика, жандармы всем коллективом насиловали его несколько месяцев. Сделав из него бесплатную проститутку и уборщицу.
 К слову сказать, солдаты соседней державы были постоянно сексуально озабочены. Наши часовые несколько раз видели, как те никого не стесняясь, имели пойманных ими ослов. А однажды ошарашенный пограничник рассказал, что был свидетелем «картины», как один жандарм поймал и изнасиловал в зад гуся. В отличие от наших супостатов, на нашей заставе царила атмосфера военизированного православного монастыря, где порицался и тщательно скрывалось  даже обычное, для молодых людей, занятие онанизм. По себе знаю, что за все два года с моей стороны было лишь несколько проявлений такой слабости. После них, было противно и досадно. Нам было не до полового влечения, из-за каждодневной и тяжёлой службы, выматывавшей нас до изнеможения. В наших мечтах не было женщин и развлечений, на заставе мы мечтали о лишнем часе сна и о нормальном домашнем питании.
  Затем иранская сторона, всё же решила отдать беднягу обратно. Дезертиру, в Союзе впаяли десятку, за измену родины. После чего, он поехал обслуживать уже советских блатных, в северные лагеря. Воистину поучительная и печальная история.
  У русских есть золотая поговорка, - «Где уродился там и сгодился». Порой чужой и неведомый мир манит вешней красотой и блеском богатства, но таит внутри себя множество «подводных камней», о которые часто «разбиваются», те кто решается прыгнуть в «омут неизвестности».
  Если обобщить вышесказанное представьте как наш вооружённый до зубов, пограничный наряд, в количестве двух всадников медленно едет вверх по горной дороге, с сочувствием и жалостью смотря на жандармский наряд, едущий параллельным курсом, на машине. В головах у советских воинов имеют место быть, приметно следующие мысли-
«Не повезло вам ребята, не повезло вам. Мы отмучаемся и уедем в Россию, а вам тут всю жизнь мучиться».
  В свою очередь иранские пограничники, патрулирующие свой участок по идеально гладкой, горной, асфальтированной трассе, и смотря из окна ДЖИПа на двух всадников, лошади которых местами по колено проваливаются в весеннюю грязь, думают так, -
«Шайтан побрал-бы, этих дикарей. Какой безумец может напасть на этих безумных гяуров. О несчастные и зачем им столько земли»?
 Вопрос, почему добрые и правильные ребята, как правило, всегда бедные, оставим богословам. Но факт остаётся фактом.
  Хотя в чём измерять богатство? С нашей стороны реки, горы покрыты густым лесом и кишели разного рода дикими животными. Дикие плодовые сады яркими цветастыми коврами покрывали большие участки местности. Просторище! Красотища!
 С иранской стороны, дикая природа резко заканчивалась, сразу за речкой. Через каждые три – пять километров небольшие посёлки с одинаковыми каменными домами. По склонам пасутся стада коров и баранов. Чуть выше идеально ровная, горная трасса Астара – Ардебиль, по которой идёт постоянное движение грузовиков. Напротив каждой нашей заставы стоит аккуратная крепость, - жандармского пограничного поста. Из такого поста выезжают вооружённые жандармы в песочной форме, на своих джипах по трассе, они патрулируют вверенные им территории. Возле придорожного кафе останавливаются фуры с прицепами. Шофёры этих автопоездов пьют кофе, смотря с верху вниз в долину, на нашу заставу, утопающую в весеннем цвету. И каждый в этом мире счастлив посвоему.
 
На фото Юра и Лёха, за их спинами уже Иран. Рядом с ногой Юры на соседнем холме белеет крепость иранского пограничного поста.

                Измена
 Тосклива и не завидна участь офицерских жён на горных заставах. Некоторые из этих женщин от тоски и недостатка развлечений пускаются в романтические отношения с сослуживцами своих мужей, а некоторые даже в любовные отношения с молодыми солдатиками. Но зачастую, оканчиваются такие любовные приключения большими неприятностями, или как в данном случае трагедиями.
 Случилось это, на одной из ближайших к нам застав. Один офицер (назовём его Волконский), уже несколько лет жил со своей супругой (назовём её Натальей), на заставе. Единственным развлечением женщины, было катание на лошади по окрестностям.
Но в один не добрый день прислали на эту пограничную точку местного азера, заместителем командира по технической части. Назовём его - прапорщик Ахмедов.
Ахмедов жил в горном ауле, находящемся в нескольких километрах от его нового места службы, и часто ездил на коне к себе домой. Никому не надо рассказывать, как мусульманские мужчины падки на белую женскую плоть. И Ахмедов не удержался от соблазна. С первых же дней он начал флиртовать с женой нашего офицера. Дарить ей подарки, отвешивать комплементы, подолгу разговаривать с ней мило улыбаясь при этом.
 Волконский был занят службой. Постоянные тревожные группы, работа с рядовым составом, хозяйственные проблемы не давали увидеть ему, как отношения прапорщика и его жены плавно перетекли в интимную плоскость.
 Только стоило уехать прапорщику Ахмедову с заставы, как офицерская жена тут же шла в конюшню седлать свою лошадь для прогулки.
Но так продолжалось не долго. Однажды Волконский просёк такой момент, когда оба любовника выехали с заставы почти одновременно, и поехал в сторону частых конных прогулок Натальи.
Через некоторое время на заставе появилась жена офицера с огромным синяком под глазом. Вся заплаканная, она ничего не объясняя, быстро скрылась в своём ДОСе.
Потом на заставу приехал сам офицер с автоматом прапорщика и сказал, что Ахмедов застрелился и указал место, где лежит тело покойного. Почти вся застава побежала на место самоубийства. Труп лежал в леску, не далеко от базы. Свидетели отметили странный характер самоубийства.  Оказалось, что прапорщик выстрелил себе в затылок.
 Из погранотряда незамедлительно вылетела, на вертолёте, комиссия во главе с командиром отряда.
 Благодаря профессионализму комиссии были выяснены все обстоятельства происшедшего,-
 «Прапорщик Ахмедов поехал охотиться на кабанов. Во время охоты снял оружие с предохранителя, загнал патрон в патронник и забыл об этом. Долго блуждая по лесу, он так и не встретил кабанов. Утомившись, прапорщик поставил взведённое оружие у дерева. Потом сам решил опереться на это же дерево, но случайно задел спусковой крючок автомата. Прогремел выстрел. Таким образом, пуля попала в затылок. Вывод, не аккуратное обращение с оружием».
 Низкий вам поклон господа офицеры, не загубившие ещё одну нужную родине жизнь.
  Мораль. Никогда не лезь на жену брата своего. Подавляй в себе низменные, животные инстинкты, приводящие всегда к печальным последствиям.
 
Проводы на дембель наших «дедушек» Усмана Дакаева и Саню Сычёва.

                Наёмники
  После августовского путча 1990 года СССР окончательно развалился. Порой мне кажется, что этот «путч» был специально для этого придуман. Но как не странно, для нас это событие, обернулось скорой денежной прибылью.
 Полным ходом шла война в Нагорном Карабахе. Мы делали ставки кто победит на ближнем востоке Ирак или США. Операция «Буря в пустыне» разжигала в нас чисто спортивный интерес. И в это не спокойное время, кто-то на верху, принял решение охранять государственную границу Азербайджана силами советских пограничников за советские деньги. Всех пограничников перевели на контрактную форму службы. Мне в руки дали договор, из которого следовало, что зарплата рядового солдата возрастает с семи рублей, до ста двадцати целковых. В остальные мелочи я даже не стал вчитываться, так как вполне был удовлетворён пунктом оплаты моей службы. Некоторые сослуживцы полагали, что если не подписать контракт, то их сразу отправят домой. Но с демократией у нас в России при любой власти, по какой-то не ведомой причине, случаются проблемы. И всех, кто не подписал контракт, не отправили домой. Некоторых посадили под арест как не благонадёжных, а остальных оставили служить, также как и всех, только бесплатно. По этой причине вскоре и сомневающиеся подписали «добровольный» контракт, на оставшийся срок, до дембеля.
 Лето 1991 года мы получили первую зарплату. Таких денег мы ещё не держали в руках. На заводе сварщиком я после ПТУ имел оклад в девяносто рублей.
Начальник заставы снарядил машину на рынок в город «Астару». Мы с братанами нашего призыва подумали и решили купить в складчину; двух - кассетный японский магнитофон, большой ящик печенья, ящик индийского чая, сахара и конфет.
  Когда заставская «ШИШИГА» подняла все наши заказы, мы впервые за службу почувствовали себя крутыми наёмниками. С этого дня в дежурке непрестанно играла кассета с группой «Кино». А в чайнике заваривался свежий индийский чай.
Настоящий индийский чай можно было купить только на Рынке города Астара. Прибывший из Ирана в квадратных деревянных ящиках, внутри он был завёрнут в толстую фольгу. Когда же вскрывали верхнюю фанерку ящика с овальной, малиновой печатью –     «MEIDEN IN INDIA» и разворачивали верхний лист толстой серебристой фольги, насыщенный чайный аромат наполнял все помещения заставы. Щепотки этого чая хватало, чтобы заварить чефир в полтора литровом электро-самоваре. Местные азера бодяжат этот чай со своим, потом наклеивают этикетку – «Индийский ЧАЙ 34» и толкают по всей России. Предполагаю, что цифра 34 в этом названии, процент содержания в упаковке, индийского чая.
 В общем как говорил товарищ Сталин, - «Жить стало лучше. Жить стало веселей».
 
ШИШИГА, не долго радовала нас своей живучестью. Правый фланг «Омера» могли осилить только лошадки.
                Замбой
 В один прекрасный летний день, к нам на заставу прислали заместителя по боевой части лейтенанта Алексеева. Почти сразу после этого события начальник заставы ушёл в длительный отпуск. Почти на полгода, это с учётом, что он не отгулял отпуск в прошедшем году, и с учётом того, что на горных заставах выслуга лет шла, год – за два. Майский призыв 1989 года постепенно ушёл на дембель, и наш ноябрь 1989, стал самым старшим и многочисленным призывом на заставе.
 Командование молодого лейтенанта разительно отличалось от руководства капитана Прокопенко. Если старый начальник заставы был приверженцем скрытного несения службы, то Алексеев организовывал службу в демонстративном ключе. Не порицалось частое применение оружия и осветительных ракет. Пограничных нарядов стало больше по количеству, но они охраняли не весь фланг как прежде, каждой группе пограничников вверялся в охрану свой небольшой участок. Нарядам при этом предписывалось не сидеть в кустах, а перемещаться вдоль границы с включенными фонарями.
 После таких перемен в служебной расстановке, проявились положительные плоды, данной системы охраны границы. За полгода командования нашей заставы замбоем, не было ни одной попытки прорыва границы. Даже дикие звери боялись подходить к проволочному заграждению системы. Сработки от зверья уменьшились в разы.
Особенно часто мы пускали в дело наши старенькие СПШ. Бывало, что отсыревшие от времени патроны давали осечку. Но в целом надёжные длинноствольные сигнальные пистолеты были безупречны.
 Помню один случай, когда я со своим младшим наряда нёс службу не далеко от крутого спуска на заставу и начала серпантинной дороги. Была обычная летняя ночь. Полная луна освещала горы немногим хуже, чем солнце. Выше меня нёс службу наряд, где старшим был Рамазанов Руслан, мой братан по призыву. Подойдя к крутому подъёму, на котором заканчивалась моя зона ответственности, я увидел наряд Рустика находящийся в метрах ста от нас на вершине крутого подъёма. 
- «Эй, на верху, спускайтесь к нам, поговорим»!!!
Закричал я своим сослуживцам.
- «Нет, лучше вы к нам».
Кричал в ответ Рамазанов
- «Вы что, не хотите с нами разговаривать»!?
Продолжал я с поддельной обидой в голосе.
- «Это вам лень подниматься к нам, нам не о чем с вами разговаривать»!?
Отвечал с такой же «обидой» Рустик.
Я вытащил СПШ из кобуры младшего наряда, зарядил его осветительной ракетой, и с угрозой в голосе процитировал одного из героев фильма «Человек с бульвара Капуцинов».
- «Настоящему джентльмену всегда есть чего сказать. Если вы не спуститесь я буду стрелять»!!!
В ответ послышался громкий театральный смех моего сослуживца. Который был подхвачен горным эхом и разнёсся по всей округе.
-«Ах, вы так, тогда я вас вызываю на дуэль»!
В юношеском кураже я вскинул сигнальный пистолет вверх и выстрелил с расчётом, чтобы пиропатрон перелетел моих «обидчиков». Ослепительно-белый шар с шипением пронёсся над головами соседнего наряда, рассыпавшись где-то в воздухе на маленькие огоньки.
- «Вы ответите за эту дерзость»!
Послышался возмущённый голос сверху. После чего в нашу сторону полетел огненный шар осветительной ракеты. Пролетев над нашими головами на значительном расстоянии, термит рассыпался, прогорев до конца, потух в воздухе.
Вместе посмеявшись над нашей театральной импровизацией, каждый наряд разошёлся в свою сторону. Рамазанов пошёл вверх к обогревателю. Мы спустились ниже к воротам.
Какие уж там попытки пересечения границы. Наверное, увидев такую сценку, и дикие животные побоялись бы пролезть через «колючку» пограничной системы.
Но всё хорошее когда-то кончается. По осени вернулся наш начальник заставы, и лейтенант Алексеев «ушёл в тень». Возобновилось скрытное несение службы, так любимое капитаном Василенко. Сначала распоясались звери. То и дело, дырявя и срабатывая систему, гоняя наряды по границе до изнеможения. Затем случилось безнаказанное нарушение границы, за которое нашу заставу в очередной раз проверял на боеспособность наш «любимый» подполковник Подольский.



«Алиса» дочка «Амоса» и «Калины», родилась в это время на конюшне.

 

                Мистика
 Долгое пребывание в пустынной или горной местности необратимо приводит человека к мыслям о потусторонних силах и существах, живущих с нами на одной земле и практически не встречающихся нами в больших городах. В любых горах на планете «Земля», наверное, по причине разреженности воздуха, астральный мир проникает в мир материальный гораздо проще, и чаще контактирует с людьми. Будь это Тибет, или Кавказ, или Кордильеры там ежедневно происходит масса мистических случаев, необъяснимых материалистическим сознанием. Наверное, поэтому, горы и притягивают к себе людей, своей таинственностью и неповторимой красотой.
Современный человек наивно полагает, что является «венцом творения» и «властелином мира», но когда попадает в горы покрытые лесом, ночью его мнение часто сильно меняется. На одном из участков нашего правого фланга, в ясную погоду был виден город Астара, лежащий у самого побережья Каспийского моря. С высоты тысячи метров над уровнем моря мы могли видеть, как горстка огоньков, освящающих город, была окружена с трёх сторон, необъятным океаном леса, переходящего в горные склоны. Дальше, чернела бездна Каспийского моря, в котором подчас происходило своё неведомое нам движение. С высоты, большой город напоминал костёр в огромном лесу, на берегу озера.
 С нашей стороны предгорья были покрыты густым, подчас не проходимым лесом. Не большие деревни и посёлки встречались крайне редко.
 Но так было не всегда. Часто в этих густых зарослях пограничники находили остатки древних городов с мегалитической кладкой из гигантских камней правильной формы. Кирпичные фундаменты домов, узорчатые могильные плиты, закопанные по самую верхушку, и дикие сады плодовых деревьев, свидетельствовали о том, что в этих местах, когда-то кипела жизнь.
 Рядом с древними остатками цивилизаций часто происходили мистические происшествия. Особенно богата на такие нештатные случаи, была двенадцатая застава. В районе этой заставы находились руины поселения, заваленные землёй и заросшие густыми и колючими кустарниками. Только редкие камни, правильной формы, и остатки мегалитической кладки виднелись из земли.
 Местные бойцы часто становились свидетелями движения тёмных силуэтов, похожих на людей в тёмных длинных плащах. Некоторые пограничники принимали их за настоящих людей и пытались задержать, но тёмные силуэты уходили от них, в руины и исчезали, как бы проходя сквозь земляные валы и камни. Были случаи, когда погранцы стреляли в эти неопознанные объекты. По свидетельству стрелявших,- «Пули проходили тёмные силуэты насквозь, не причиняя им никакого вреда».
Было ещё такое довольно частое явление как, - «блуждающие фасы». Это когда в сумерках или в темноте, появлялся свет, как от фонаря. Причём этот фонарь мог передвигаться в различных, самых невероятных направлениях. Одним из свойств этого свечения, его можно было видеть издалека, но если человек находился по близости, то не замечал странного, горящего фонаря.
 Несколько подобных случаев, произошло и у нас на заставе. Однажды тревожная группа выбежала по сработке не далеко от заставы. Смеркалось. Когда тревожка выходила с заставы, было ещё светло, и они взяли с собой только один фонарь. Выбежав на открытый холм, собака закружилась, потеряв след, и кинолог зажёг свой единственный фонарь. Но находящийся по близости наряд отчётливо видел два ярких луча света. Один в самой тревожной группе, а другой как-бы чуть в стороне от неё. Подумав, что это кто-то из тревожной группы, пограничники не обратили на это внимания. Как потом оказалось, в тревожной группе не было второго фонаря, и его вообще никто не видел кроме наблюдавшего, со стороны, наряда.
  Ещё один случай рассказывал мой друг Алексей, которому я всецело доверяю, -
 - Однажды выехали мы с замполитом заставы на правый фланг, по серпантину. Замполит давно на границу не ходил, решил прогуляться и меня для компании взял. Одному на границе гулять нельзя, да и опасно.
Взял тогда капитан и патронов, на случай встречи с дикими кабанами. Снабжение к концу нашей службы, в отряде было отвратительное. Свежего мяса нам не поднимали на заставу вообще. Иногда только привозили просроченные консервы из запасов советской армии.
Рассказ моего товарища сержанта Алексея Коптева-
«Проездив почти целый день, мы не встретили никакой полезной живности, замполит повернул назад на заставу. К заставе мы подъезжали в сумерках и уже съехали с серпантина. Оборачиваюсь и вижу, как будто по серпантину кто-то идёт с фонарём. Хотя по этой дороге наши пешие наряды не ходят? Говорю капитану - «Товарищ капитан смотри, кто это идёт по серпантину»? Он присмотрелся и сразу понял, в чём дело. Взял автомат и выпустил очередь в несколько пуль, по идущему по серпантину огоньку. Дистанция была примерно метров двести. Когда пули высекли искры возле «блуждающего фаса», он резко изменил свою траекторию, и почти вертикально ушёл в небо»…..
 Ещё один интересный случай рассказывали пограничники с соседней заставы. Один из нарядов у них это часовой на электронных воротах, через которые они пропускали туда – суда наряды, уходившие на границу. Мощные железные ворота под напряжением можно открыть только специальным ключом, который находится у начальника заставы, или сигналом дежурного по связи, находящегося в дежурке на самой заставе. Вот однажды летом в светлую, лунную ночь, когда восточная луна освещает местность огромным прожектором. Отдельные предметы и людей, в такую погоду, можно увидеть на расстоянии трёх километров.  Двое часовых сидели «на воротах», примерно в сорока метрах от прохода на границу. Как обычно воины вспоминали дом, строили планы на будущее и мечтали о «гражданке». Вдруг последовал электронный сигнал, оповещающий о подаче питания на ворота! Как будто кто-то запросил дежурного о проходе. Наряд, находясь в непосредственной близости от ворот, устремил свой взгляд на металлическую раму, плотно перетянутую колючей проволокой. Но никого возле ворот не увидел. В следующую секунду произошло нечто странное. Ворота открылись и закрылись сами собой. Дрожащими руками, старший наряда связался с дежурным по рации. Спросил, - «Кому ты только что давал питание на ворота»? Тот ответил, что - «Никому не давал питания. Тем более каждое открытие и закрытие таких ворот фиксируется специальным счётчиком и записывается в журнал. А показание счётчика было неизменным»! Не сговариваясь, двое часовых пулей прибежали на заставу. С неподдельным испугом, рассказывая эту историю всем своим сослуживцам и офицерам.               
  Одна из старых мистических историй передавалась из уст в уста по всему нашему погранотряду. Произошла она в середине восьмидесятых годов на одной из горных застав Ленкоранского отряда. В одну, из тревожных пограничных ночей, наш наряд выдвигался на сработавший участок границы. Прибыв на нужный участок, пограничники сразу обнаружили двоих нарушителей границы, связанных по рукам и ногам.
   Иранцев доставили в комендатуру. На допросе, те поведали, что их поймали наши пограничники, сразу после прохода через систему. Но вся соль этой истории заключалось в том, что никаких пограничников на этом участке не было и быть не могло, кроме наряда, нашедшего этих нарушителей уже связанными?
Пленных отвезли в отряд и стали допрашивать подробно. Там выяснилось, что задержавшие их пограничники имели старую пограничную форму и устаревшее оружие. По словам нарушителей, их связали солдаты, одетые в гимнастёрки и вооружённые автоматами ППШ и винтовками Мосина!?
 Ни для кого не секрет, что после Великой Отечественной Войны иранцы были сильно обижены на Советский Союз. В 1942 году по приказу Сталина советские пограничники в одну ночь «вырезали» иранские пограничные посты, по всей протяжённости совместной границы. Передвинув линию границы на несколько десятков километров вглубь иранской территории. Это потребовалось нам, чтобы захватить трассу Астара – Ардэбиль, по которой в свою очередь поставлялись Английские военные грузы в СССР. По окончании войны эту территорию вернули, а вот жажда мести за убитых иранских пограничников осталась. После этого иранцы многие годы мстили советским пограничникам, вырезая, если удавалось, каждый год по одной заставе в отместку за инцидент 1942 года.  Таким образом, десятки, а может быть и сотни пограничников остались вечными стражами «Талыжского» хребта.
 Самым загадочным местом в зоне ответственности нашей заставы была скала «Шандан» Этот утёс не естественно, примерно на двести метров, резко возвышался над горной грядой, тянущейся на многие десятки километров, на северо-запад к «Кавказским горам». До подлинно известно, что на вершине этого утёса, один из иранских ханов возвёл неприступную крепость и держал там свой горем. От этой крепости до наших дней осталась лишь часть крепостной стены. А в земле на самой вершине «Шандана» мы часто находили осколки красочной эмалированной керамики. Часто идя по вершине утёса, наши шаги издавали глухой звук. Как будто ты шёл по бетонной плите или кирпичной кладке, за которой пустота. Но ни это более всего поражало моё воображение. Часто смотря на «Шандан», со стороны родника, я поражался структуре его ровных и плотно подогнанных камней. Огромные мегалиты, похожие на ровные, гигантские кирпичи, были плотно подогнаны друг, ко-другу, и имели явно более древнее, доисторическое происхождение. Впрочем, вы сами можете убедиться в моих словах глядя на снимок этого места……
 Несколько раз за мою службу, чёрные копатели с иранской стороны приходили искать на чудной скале клады. Мы даже устраивали засады на вершине «Шандана». Но так и не смогли поймать ни одного охотника за древними сокровищами.
Природа не может так складывать камни. Тогда кто так ровно сложил эти многотонные квадратные плиты? По краям ровная структура разрушилась, но в центре хорошо сохранилась мегалитическая кладка.


 

  Запомнился один мистический случай, произошедший лично со мной. На одном из пологих участков правого фланга, недалеко от «Шандана». Прямо над дорогой, по которой ходили пограничные наряды, раскинуло свои ветви большое, сухое дерево. Это высохшее дерево не имело даже коры. Толстые белые ветви, нависающие над дорогой, облюбовали совы. Не пугаясь людей, они целыми компаниями, от пяти до двадцати особей сидели на сухостое, издавая громкое «ухание», на всю округу.
    Случилось это под конец моей службы осенью 1991года. Я получил приказ – «часового границы» и выдвигался на правый фланг со своим младшим наряда. Ночь была тихая и ещё довольно тёплая. Ясное небо, изредка прикрывали верховые облака. Подходя к сухому дереву, мы услышали громкую совиную перекличку,- «УХУ, УХУ, УХУ»…… . Кричали чем-то взволнованные ночные жители. Раздражённый этими криками, я решил на этот раз, разобраться с надоедливыми и наглыми птицами, игнорирующими, «царей природы», то есть нас.
Подойдя к сухому дереву, я увидел, что на самой большой ветке, нависающей над дорогой, сидят в ряд сразу десять сов.
«Да и не промахнёшься. Сейчас научу я вас бояться и уважать род человеческий»,-
Подумал я, доставая из кобуры младшего наряда сигнальный пистолет Шпагина. Я уже представлял, как от попадания осветительного патрона одна из сов превратиться в огненный шар, раскидав свои перья по всей округе, а остальные наглецы в панике разлетятся в разные стороны. От земли до ветки, было чуть больше трёх метров. А по прямой, дистанция составляла, около десяти метров. Из той же кобуры достал осветительный патрон и зарядил в разламывающийся пополам, железный пистолет. Совы, ничуть не смущаясь этому обстоятельству, смотрели на нас свысока, своими круглыми и большими глазами, даже не собираясь ни куда улетать и прятаться, продолжая издавать громкие крики. Я сказал своему подчинённому, чтобы тот подсветил птиц фонарём, а сам прицелился и выстрелил. Шаровая молния с грохотом и шипением вырвалась из ствола и пролетела между плотно сидящих на ветке сов. Со стороны условного противника, никакой защитной реакции не последовало. Ни одна из особей даже не слетела с сухостоя.
«Может их ослепило»? – Предположил мой младший наряда.
Я заряжаю второй патрон и подхожу ещё ближе. Дистанция сокращается до пяти метров. Наставляю пистолет почти в упор, и стреляю. Складывается такое впечатление, что горящий шар пиропатрона пролетает сквозь сову. И опаять пернатая братва, как сидела на ветке, так и продолжает сидеть.
Снимаю с плеча автомат, загоняю патрон в патронник, отсоединяю магазин. Чтобы на следующем в магазине патроне не делать капсульного надкола.
«С автомата, точно не промахнусь»!- уже в ярости думаю я.
Младший наряда светит фонарём, я прицеливаюсь в самого крупную сову, сидящую в середине, с тех же пяти метров. Ствол при этом чуть ли не касается самой совы. Громким хлопком, плети прозвучал пронзительный одиночный, автоматный выстрел! Но опять, ничего не произошло, мой противник, как ни в чём не бывало, сидел на ветке крутя из стороны в сторону своей головой. С него даже пёрышко не упало на землю. Чувство шока, не реальности происходящего и какой-то апатии охватывают всё моё существо. Не понимая, что происходит? С чувством поражения, мы покинули это место. Сидящие на ветке птицы провожали нас своими криками и курлыканьем, оставаясь сидеть на той же самой ветке.
  Всё вышеперечисленное мною в этой главе, впоследствии заставило меня пересмотреть мои материалистические убеждения. Я стал искать информацию способную мне объяснить суть происходящих вещей. В скудной библиотеке нашей заставы я нашёл книгу одного философа – материалиста. Он объяснял все паро-нормальные явления и некоторые случаи из Святого Писания только несколькими тупыми фразами; померещилось, случайное совпадение и галлюцинация. Быстро поняв, что этот «учёный» или не сталкивался в своей жизни с подобным, или выполнял чей-то заказ, я выкинул эту бездарную книгу.
 Демобилизовавшись и придя домой, я прочёл множество всевозможной духовной литературы. Ислам, Буддизм, Индуизм, оккультизм, но только в православной литературе мне удалось найти ответы на многие вопросы. Книги Серафима Роуза американского учёного и православного монаха, работы профессора истории и впоследствии митрополита Санкт Петербургского и Ладожского Владимира Снычёва, Духовные труды профессора медицины и митрополита Крымского - Луки (Войно Ясенецкого), Книга протоиерея Романа «Люди и демоны». Труды этих великих людей, дали мне базу знаний, которая впоследствии сделала меня православным человеком.

                Досуг пограничников.
Как я уже упоминал ранее, вместо пятидесяти двух штатных бойцов, наш участок границы протяжённостью по фронту примерно в пятнадцать горных километров, охраняло в лучшем случае тридцать «штыков». Из-за нехватки личного состава ходили в наряды каждый день, бывало и по два раза. Законным был только восьмичасовой сон и трёх -разовый приём пищи. К слову сказать, сон в одних сутках, мог быть разделён на две части, по четыре часа каждая. При этом продолжительность одного наряда в среднем была восемь часов. Часовой заставы, рабочий по кухне, дежурный по связи и по заставе – двенадцать часов.
  В связи с этим можно сказать, что личного времени у рядового состава не было вообще. Исключения составляли только великие праздники, день пограничника и новый год. На которые начальник заставы старался собрать как можно больше личного состава на праздничный ужин. В эти великие дни мы делали торт из печенья, пропитанного сгущённым молоком, и собирались на праздничный банкет в красном уголке.
 Примерно раз в месяц в том же красном уголке нам крутили кинофильм. В нашей небогатой фильмотеке было только два фильма; «Человек с бульвара Капуцинов» и «Ленин в октябре». Особенной популярностью у нас пользовался «Человек с бульвара Капуцинов». Его я пересмотрел, наверное, раз десять. Мы уже знали заранее все сцены и фразы из этого фильма, часто цитируя их в повседневной жизни.

Торт съеден на две трети. Остальное для нарядов находящихся на границе. Фото присутствующих. В основном призыв «Ноябрь 89» На этом фото пять человек с соседней заставы. По моему, это новый 1991 год.

   
- «Вам нечего сказать? Настоящему джентльмену всегда есть что сказать»! «За что Билли»! «Это ваш бифштекс»? и многие другие ковбойские приколы из этого фильма вспоминали мы при каждом похожем и удобном случае.
Иногда наше начальство договаривалось с начальством «соседей» и мы меняли нашего «Человек с бульвара Капуцинов» на фильм с другой заставы, расширяя свой диалектический кругозор.
  Хорошей отдушиной для нас служила великолепная баня, где мы каждую пятницу парились и ныряли в бассейн с горной ледяной водой. Имелись в нашей бане и душевые кабинки.  В отделанном деревом предбаннике, мы пили «пограничный» чай.
  От большой интенсивности службы на заставе, возникало чувство постоянной усталости и недосыпания. В связи с этим вспоминаются актуальные строки из одной пограничной песни,-
« У пограничников суровые законы, нельзя нам спать, когда другие люди спят».
Вообще жизнь на заставе, чем-то походила на военизированный монастырь, с жёстким, аскетическим уставом, только без храма, церковных служб и молитв.
 
                28 мая 1991 года.

                Пять пуль
 В уставе пограничных войск многих стран узаконена стрельба по нарушителям государственной границы. Не сделали исключение и для нарушителей советской границы. Стрельба на поражение запрещается только в случаях, когда существует возможность задержать нарушителей, или когда невооружённые преступники не оказывают сопротивления.
  Особо поощряется, предотвращение прорыва в сторону границы. В случае прорыва нарушителей за кордон, провинившиеся пограничники несут сугубое наказание. Прорыв в сторону границы, это «залёт до дембеля», который при плохом раскладе мог обернуться для залетевшего наряда военным трибуналом и несколькими годами ДИСБАТа. Известен случай, когда в середине восьмидесятых, расстреляли двух пограничников, прохлопавших шпиона в Таджикистане, ушедшего сначала в Афганистан, а затем переправленного в США. Этот нарушитель унёс с собой секретные сведения, серьёзно повредившие национальной безопасности СССР.
 Зимой 1990 года, когда я только поднялся на «Омер», начальником на заставе был капитан из Москвы, всем своим видом, похожий на старинного гусара. Сходство с гусаром было не только по пышной кудрявой шевелюре и шикарным усам. Прежде всего, бросалось в глаза его дворянское – благородное поведение и великосветские манеры. Так вот, ему пришлось той зимой идти по следам нарушителей, вглубь Иранской территории примерно на три километра. Нарушители шли с нашей территории – минусами и уже зашли в иранское селение. Они постучали в первый дом, и по закону гостеприимства хозяин не мог им отказать. Сняв верхнюю одежду, гости садились к столу, когда наша тревожная группа в полном составе и во главе с капитаном – гусаром, вломилась в дом. Немая сцена – «не ждали». Тревожка, шла по чёткой цепочке следов, проделанным нарушителями в неглубоком снеге. Забрав двоих беглецов с собой, наши парни на всех порах направились к своей территории. Хорошо, что была ночь, а из-за оттепели в долине стоял густой туман, прикрывавший отход тревожной группы.  Иначе такие действия могли быть расценены противником как вооружённое вторжение и закончиться весьма печально.
 Однажды в таком неприятном инциденте пришлось побывать и мне. Летом 1991 года, случился прорыв на нашем левом фланге. Хоть, по предварительным оценкам тревожной группы, прорыв был в сторону нашей территории, но по всем канонам заслон вдоль границы вышел на берег реки, разделяющей нас от сопредельного государства. Наш заслон, состоял из семи человек. Вооружены мы были штатно, автоматами и запасными магазинами к ним. Дополнительно имели две рации и сигнальный пистолет Шпагина. Заслон вдоль линии границы ставится как при прорыве в нашу сторону, так и при минусовом варианте прорыва.
Через некоторое время, нам на рацию поступила команда сместить заслон в сторону стыковых участков с одиннадцатой заставой. И мы пошли вдоль реки вниз по течению, редкой и сильно растянутой цепью. Дистанция между нами доходила до двадцати метров. Вскоре на пути нашей цепи возникла высокая скала и непроходимые заросли, у её подножья. Эти препятствия сделали невозможным, движение заслона по нашему берегу. Тогда, мы перешли неглубокую реку по камням, и продолжили свой путь, только уже по иранскому, ровному песчаному берегу. Во время движения я увидел, что за нами кто-то наблюдает с иранской стороны. Присмотревшись  распознал, двух вооружённых иранских жандармов, наблюдающих за нашими опасными манёврами. Иранцы стояли на возвышенности, недалеко от трассы Астара – Ардебиль, на довольно большом расстоянии от нас, примерно в тысячу метров. Тогда я подумал, что если и начнут стрелять, то вряд ли попадут, на таком расстоянии, да ещё и по быстро движущимся целям, одетым в зелёные камуфляжи и перемещающиеся среди густого кустарника. Тогда всё обошлось. Пройдя с километр по чужому пляжу, и обогнув высокую скалу, мы вновь перешли на наш берег реки.
Нарушителей тогда поймал наряд соседней заставы. Не опытные контрабандисты, как прошли систему, так и шли вдоль неё по дороге в сторону одиннадцатой заставы, пока не набрели на наряд.
  В связи с этим можно привести один случай, произошедший в соседнем – «Артошатском» погранотряде.  Два вооружённых жандарма зашли, по какой-то причине, на нашу территорию. Увидев наш наряд, они попытались спрятаться и залегли в кустах. Но через-чур бдительный пограничник, не посоветовавшись с командованием, открыл огонь на поражение. Наверное, захотел получить медаль и поехать в отпуск? Не знаю. В итоге два трупа, международный скандал, и усиленная охрана границы на несколько месяцев. А вместо медали стрелок отправился на «губу», а затем в тыловую часть, на свинарник, дослуживать до дембеля.
К своему сожалению скажу, что учебных стрельб у нас было мало. Но мы всё же стреляли неучтёнными патронами и во время охоты на диких кабанов. Ежедневное владение оружием и нахождение с ним, каким-то мистическим образом положительно влияло на меткость пограничников. Иногда создавалось впечатление, что мы как бы сроднились со своими автоматами.
 На гражданке, в стрелковой секции, мне довелось много стрелять из мелкокалиберного оружия. Там я научился быстро разбирать и собирать автомат Калашникова. По утверждению многих специалистов по стрельбе, а также замбоя моей учебной заставы, воевавшего четыре года в Афганистане - советский «АК74» сильно уступал западным образцам стрелкового оружия, в скорострельности, точности и мощности патрона.  Однако в умелых руках «деревянный калашник» творил чудеса. Вот о таком случае я и хочу рассказать в этой главе.
Дело было на двенадцатой заставе. Случилось это весной 1991 года. Средь бела дня два нарушителя пришли на нашу территорию с иранской стороны.
 На этом участке, ещё неглубокая горная река Астара – Чай разделяла два сопредельных государства. Крутые каменистые берега этой реки, под углом примерно в семьдесят градусов поднимались в обе стороны. Глубина этого каньона, от реки до горной дороги, с нашей стороны, составляла примерно пятьдесят метров. На склонах – берегах реки росли редкие деревья, которые служили опорой для нарушителей.  По самой кромке дороги со стороны обрыва тянулась пограничная система.
 Ограда, состоящая из пропитанных дёгтем столбов и колючей проволоки, стояла буквально в метре от крутого спуска к реке. На этом метре и находилась узенькая контрольно-следовая полоса, сделанная на всем протяжении дороги.
  Сама дорога - представляла узкий карниз между системой и вертикальной стеной, по которому могла впритык проехать одна ШИШИГА. Подобные дороги прокладывали наши инженеры, методом взрыва, по всей протяжённости нашей границы.
Напротив нашей военной дороги со стороны Ирана, на другом, таком же высоком берегу тянулась великолепная трасса Астара – Ардебиль, по которой, непрестанно шли, туда – сюда, большие фуры с грузами. По прямой, в некоторых местах, от этой асфальтированной трассы, до нашей грунтовки, дистанция составляла метров двести. Оттуда и пришли непрошенные гости, на свою беду.
Они сначала спустились к реке со своей стороны, затем вскарабкались на высокий Азербайджанский берег. Проделали плоскогубцами большую дыру в проволочном заграждении системы, встав ногами уже на нашу дорогу.
 Но по невероятному стечению обстоятельств, в этот момент по нашей «военно – грузинской дороге» ехала наша «ШИШИГА» - ГАЗ 66 –– бельевозка. Эта машина курсировала по всем горным заставам раз в месяц, везя из отряда, пограничникам чистое и собирая грязное бельё. Бельевозы, не обратили на нарушителей, никакого внимания, не на то они были обучены. Проехав мимо, на соседнюю заставу они даже не поняли, что происходит. 
Но сами нарушители, напуганные внезапным появлением машины на пустынной дороге, нырнули обратно в проделанную ими дыру, в системе и направились восвояси.
Тем временем пограничный наряд двенадцатой заставы, находящийся по близости, получил от дежурного по заставе сообщение о сработке данного участка. Бойцы быстро выдвинулись по наводке дежурного. Уже через несколько минут старший наряда, парень девятнадцати лет от роду, нашего призыва, стоял в шоке у разорванных нитей колючей проволоки. Чёткие человеческие следы вели с нашей дороги в сторону Иранской границы.
Собравшись духом и мыслями, старший наряда приказал младшему, сообщить о прорыве на заставу, а сам ринулся в проход, сделанный в системе. Пробежав вниз несколько метров, он увидел на противоположном берегу реки двух иранцев, поднимающихся к своей трассе. Взмокшие от подъёма они широко улыбались нашему пограничнику. Чувствуя себя уже в безопасности на своей территории, один из них весело помахал ему рукой.  Всего, между нарушителями и нашим воином было метров пятьдесят. И в этот момент у пограничника созрел дерзкий план, который он молниеносно исполнил.
 Вскинув автомат, он без промедления выпусти по уходящим нарушителям длинную очередь, в пять пуль. Грохот выстрелов поглотил узкий каньон, шум трассы и бурное течение реки. К удивлению самого пограничника, оба нарушака, были поражены первой же очередью. Их тела скатились, по крутому склону прямо к самой воде.
 Не секунды не мешкая, стрелок побежал вниз. Поняв план своего командира, двое его младших наряда спустились за ним. Перетащив окровавленные тела на свой берег реки, промокшие и запыхавшиеся пограничники сели на камни и стали ждать тревожную группу. Два бездыханных тела лежали у их ног, ещё испуская испарения. 
 Если бы не та злополучная бельевозка! То встретили бы вас ещё тёпленьких наши пограничники на узкой дороге, обыскали бы и отвели на заставу……
Приехала на УАЗе тревожная группа. Офицер понял всю обстановку, тщательно осмотрели сопредельный берег на предмет посторонних вещей. Замели следы и сообщили в отряд. Отряд сообщил в Москву. Москва в Иран. Через несколько часов к месту происшествия подъехал джип с иранскими жандармами.
Совместная Советско – Иранская комиссия расследовала этот инцидент несколько дней. Но никаких международных нарушений со стороны наших пограничников обнаружить им не удалось. Всех членов комиссии, бывалых военных, как с нашей стороны, так и со стороны корпуса стражей исламской революции – КСИР, удивлял лишь один факт этого инцидента. Все пять пуль, выпущенных одной очередью из автомата «АК74» нашим пограничником, достигли своих целей. Три пули досталось одному и две пули другому нарушителю. Причём все пять ранений причинённые ими были смертельными.
Председатель иранской комиссии отметил высокий уровень подготовки наших пограничников. А виновника торжества наградили медалью «За охрану советской границы» и отправили в отпуск на родину.
 
Фото из группы «Ленкоранский погранотряд» соц сеть «Однокласники»

                Дембель
  Порой казалось, что этот день никогда не наступит, на самом же деле он приближался со стремительностью скорого поезда. Наступила зима. Первые декабрьские дни припорошили окрестные горы тонким одеялом снега. Из нашего призыва на заставе осталось всего три человека – отпетые залётчики; я, Олег Астахов по кличке –«Москва» и мой земляк Юра Фомин с «позывным» - «Бонифаций».
Пришли мы с правого фланга, со своим младшим наряда, а на заставе меня ждала шокирующая весть,
- «Завтра к обеду, на двенадцатую заставу приходит «Шишига-бельевозка», ты и Астахов должны на неё успеть»…….
В это невозможно было поверить. Шок, как это бывает, когда сбывается самая заветная мечта, воплощение которой ждёшь долгое время.
Вроде готовился, а настало время собираться в дорогу, и понял, что не готов. Камуфляж заношен, парадная форма не доделана, да и стала мала за два года. Попросил парадный китель у своего «сынка» украинца, сержанта. Тот дал мне свою парадную форму с условием, что вышлю обратно вместе с посылкой.
 Всё ночь пил чай и подшивал свою шинель. Как только немного рассвело, вывели с конюшни «Орлика».  Запрягли его в грузовое седло. Навьючили на него все свои пожитки,  парадную одежду и пошли вдоль границы, прощальным дозором в низ на двенадцатую заставу. Идти до пункта назначения более десяти километров. Без оружия ощущаешь себя как-то непривычно, словно идёшь по улице голышом.
 Только тронулись с заставы, как повалил первый снег густыми белыми хлопьями. Третье декабря, здесь ещё не везде опала жёлтая листва. Снег быстро покрывал белым одеялом ещё влажную не промёрзшую землю. Обстановка как в романсе Малинина. Этот старый гусарский романс я любил слушать на нашем магнитофоне-
«Я уеду, уеду, уеду. Не держи ради Бога меня. По осеннему первому снегу, оседлав вороного коня»……
Навьюченный вороной конь шёл послушно рядом. Вниз по ровной пологой дороге идти было легко. Менее чем за два часа мы достигли своей первичной цели.
 У входа на двенадцатую заставу, сняли с «Орлика» свою поклажу. После чего я снял с него уздечку и хлопнув по крупу рукой отпустил его обратно на заставу. Лошади как кошки найдут дорогу домой всегда. Постояв немного у въезда в чужую заставу, конь медленно побрёл обратно. Зайдя в здание заставы, мы доложили о своём прибытии местному дежурному офицеру. Тот в свою очередь разрешил нам позавтракать в столовой и дожидаться машины в красном уголке.
Машина пришла примерно через час. Выгрузив бельё в каптёрку, она пошла вверх туда от куда мы только-что пришли. По приказу командира погранотряда «ШИШИГА» пошла аж на «девятку», по нашим опасным горным дорогам, чтобы забрать дембелей с восьмой и девятой застав.
 Наше ожидание сильно затянулось. С восьми часов утра, мы сидели в курилке, дремали в красном уголке, затем пообедали. И только в два часа пополудни, долгожданный транспорт спустился с гор. Переодевшись в парадную форму, мы прыгнули в кузов к остальным счастливчикам и помчались в Ленкорань. До отряда было километров пятьдесят или шестьдесят. Это расстояние наш «пепелац» преодолел часа за три. Собирая по пути дембелей на каждой сухопутной заставе.
  В погранотряд мы прибыли уже вечером. Нас выстроили на плацу с вещами и тщательно «прошмонали».  Не везём ли мы домой оружие и контрабанду? Ни чего не найдя, по причине того что среди пограничников редко встречались дураки. Нас отправили за деньгами в кассу.
 В бухгалтерии лысый мужик с вороватой внешностью, объяснил нам, что денег всем хватит только по триста рублей. Остальные, придётся ждать до конца месяца. После этого заявления он был послан на три буквы и в туда, куда нельзя и упоминать культурному человеку.
  Получив свои триста целковых, советских рублей с Лениным, мы написали расписку со своими адресами, и что доверяем этому честному товарищу переслать нам деньги на родину, когда они придут в часть.
Завершив процедуру прощания с дембелями, командование выдало нам билеты до Баку на местный поезд и выделило вооружённый патруль для охраны нашей колонны. Всего со всего отряда, набралось человек сорок дембелей.
  Дойдя неровным строем до железнодорожного вокзала города Ленкорань, мы сразу атаковали чайхану, расположенную неподалёку. Набрав пива и шавермы, начали наслаждаться гражданской жизнью. Офицер сопровождения вместе с автоматчиками грустно стояли в стороне и с бессилием наблюдали за разворачивающейся «вакханалией».   
  Часов десять или одиннадцать вечера, пришёл поезд до Баку. Оккупировав один из вагонов, мы распределились на несколько групп по дальнейшему направлению движения от столицы солнечного Азербайджана. Некоторые товарищи начали открывать бутылки с водкой, закупленные в привокзальном кафе. От прошлой бессонной ночи и от того, что я давно не пробовал алкоголя, меня моментально вырубило.
   Очнулся я на вокзале уже в Баку. Наша группа, куда входили и мы с Астаховым, насчитывала всего пять человек. В воинской кассе мы купили билеты на поезд Баку – Москва идущий через Ростов на Дону. Скорый поезд отходил в 20 00 по местному времени. Времени у нас было уйма. Мы вышли из здания вокзала, охраняемого вооружёнными военными, и закурили. По улице, быстрым шагом, шла колонна митингующих с плакатами на азербайджанском языке.  Все курящие возле здания военнослужащие, побросали сигареты и нырнули в фае воинской кассы. Повинуясь стадному инстинкту, наша пятёрка тоже покинула улицу. С лозунгами и речовками на непонятном языке, толпа пробежала мимо вокзала. Я тогда подумал-
«И чего перепугались? Может быть, это были футбольные фанаты»?
 Несмотря на нестабильную окружающую обстановку, мы были до верха переполнены дембельской эйфорией. Наверное, по этой причине, пошли осматривать достопримечательности древнего города.
  Все пятеро в парадных пограничных шинелях и фуражках. С дембель саквояжами. В нашем отряде было принято, увольняться на дембель, имея однотипные тёмно- синие пластиковые саквояжи, на алюминиевом каркасе, закрывающиеся на два кодовых цифровых замка.
  Так мы бродили несколько часов по прилегающим к центральной железнодорожной станции, улицам. В некоторых местах, до сих пор, вымощенных булыжником. Пока не набрели на ресторан, имеющий солидный вид, где и зависли до вечера. Каждый решил оторваться по полной программе, за два года полуголодного и трезвого существования. Заказывали разные деликатесы и дорогие напитки. Поначалу официант с недоверием отнёсся к разгульным намерениям рядового состава. Но увидев, что у нас имеются при себе наличные, стал больше улыбаться и снабжать наш столик всем необходимым для веселья тела и души.
  В углу на сцене играл национальную мелодию, пожилой мужчина, на неведомом нам национальном инструменте. Солидная женщина в полностью закрывающем её тело платье, пела под его аккомпанемент.  Я спросил у официанта, о чём поёт эта женщина. На что он с улыбкой ответил, что эта песня, про любовь. В общем, она любила, он разлюбил и всё в этом духе.
«Наверное, все люди на земле одинаково – примитивные»?
Подумал я в тот момент.
 Плотно покушав и изрядно выпив спиртного, мы посетили бар, относящийся к этому ресторану. Увидев на барной стойке целое созвездие дорогого алкоголя, мы решили купить несколько разных бутылок целиком, пусть и по завышенной цене. Чтобы в поезде не скучно было ехать.
Затем уселись в мягкие кресла фойе и закурили, переутомлённые внезапно свалившимися на нас благами.
 Вдруг кто-то из нашей пятёрки взглянул на висевшие, на стене дорогие часы, -
«Мужики! Мы на поезд опаздываем»!
Громко сказал он.
Судя по золотым часам, висевшим в ресторане, до отправления нашего поезда оставалось всего полчаса. Наши часы показывали Московское время, по нему мы и жили на заставе. Бакинское время составляло + один час к Москве.
 Быстро одевшись, подхватив свои пожитки и алкоголь, мы вылетели из ресторана, на ходу расплачиваясь с официантом. Конечно же, заказать такси до вокзала никто из нас не догадался.
Бежали мы быстро как могли, но наш поезд «помахал нам железным задом» последнего вагона. Нашему отчаянию не было предела.
«Ещё сутки в этом чужом мире».
Промелькнула грустная мысль у нас в головах.
Но в этот момент один местный таксист, видя наше безвыходное положение, улыбаясь подошёл к нашей компании с заманчивым предложением.
« Э слюшай! Давай подвезу до Нахичевани! Перехватим ваш поезд не дорого возьму»!
Вся компания без раздумий полезла в его старую, обшарпанную «шестёрку». А у меня сразу на этот счёт были смутные сомнения. Но повинуясь стадному инстинкту, я полез четвёртым на заднее сидение. Все дембель - саки мы закинули в багажник к «доброму самаритянину» и тронулись в путь по извилистым и узким бакинским улочкам.
 По ходу движения меня изрядно разморило, и я задремал. Ребята о чём-то постоянно переговаривались между собой. Спустя примерно полчаса пути, до меня дошло, что происходит что-то не то, по озабоченным и испуганным лицам своих «братанов».
«В чём дело»?
Спросил я одного из наших, куда-то напряженно, смотрящему, через заднее, боковое окно. Он молча кивнул в сторону автомобиля, шедшего с нами параллельным курсом. Теперь и я увидел смертельную опасность, нависшую над нами. Рядом с нами ехала «Волга» тёмно-коричневого цвета, в которой сидели четыре бородача. В руках одного из этих людей похожих на афганских моджахедов, я заметил предмет похожий на ствол ружья. Всё бы не чего, но вконец «расслабившись», они подавали сигналы руками, нашему «доброму» таксисту.
«Вот это влипли»!
Прошипел кто-то из наших. В голове при этом крутилась только ода мысль -
«КАК ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ЭТОЙ ЗАСАДЫ»!!!!
По всей видимости, за окном мелькали последние кварталы столицы солнечного Азербайджана.  Здесь уже были новые дома, дороги были широкими, на перекрёстках работали светофоры. В уме уже прокручивались перспективы нашей поездки -
«В лучшем случае, ограбят, разденут догола и отпустят. В худшем, возьмут в заложники и будут требовать выкуп, а в это время ты будешь жить в кошаре с овцами и убирать навоз. А когда выкуп отдадут, примерно через год, могут отпустить, а могут и грохнуть, чтобы не сдали бандитов. О таких случаях нас предупреждали перед отправкой в отряде. И всё равно, влипли».
 Тревожные мысли стальными клещами сжимали сердце, окончательно очищая голову от алкогольного опьянения. Но сегодня наши ангелы хранители явно помогали нам.
 На одной новой широкой улице, ехавшая рядом «Волга» с боевиками оторвалась чуть вперёд и проскочила перекрёсток. Ехавшая медленно перегруженная шестёрка, притормозила перед перекрёстком, пропуская колонну тяжёлых длинномеров.
 Увидев реальный шанс на спасение, я высунулся по грудь с заднего сидения и сказал шофёру -
«Быстро открывай багажник, мы выходим»!
Натянуто улыбаясь, таксист бормотал своё -
«Зачем выходить!? Скоро доедем до Нахичевани. Всё хорошо будэт»!
Колонна большегрузов преградившая нам путь прошла, впереди, на обратной стороне перекрёстка волги видно не было. Видимо, чтобы не вызывать подозрение бармалеи проехали чуть дальше.
 По красному и пухлому лицу нашего водителя стекал пот, он попытался завести свой драндулет, заглохший при резком торможении, перед колонной.
 В следующую секунду сразу три мощных удара обрушилось на голову несговорчивого извозчика. Это получилось спонтанно. Не сговариваясь, все кто мог дотянуться в этот момент до таксиста, одновременно нанесли ему свои удары. От такого внушения не выдержало даже водительское кресло, разложившись вместе со своим седоком в лежачее положение.
 Поняв, что с ним не шутят, водила, пулей выскочил из машины и открыл багажник.
 Щедро расплатившись с пострадавшим, мы быстрым шагом, растворились в ближайшем квартале. Пройдя несколько кварталов, в обратном направлении мы сели на автобус, идущий в сторону ЖД вокзала. Ехали мы, наверное, больше часа, в забитом людьми общественном транспорте.
 Приехали на вокзал когда совсем стемнело.
К озабоченным пограничникам тут-же подошёл привокзальный решала, -
«О сальдаты не вальнуйтесь, билэтв нэт, фсе уедэте, фсё решим. По дэсять рублэй, давай»!
 Сходу подбодрил нас азер средних лет в пиджаке. Мы с опаской посмотрели на него, но делать нечего, доверились барыге. Он сразу повёл нас на пирон, где стоял поезд, с прицепными вагонами до Ростова. Решала, провёл нас в ближайший вагон, бесцеремонно растолкав, пассажиров и проводников, стоящих на платформе. Один старый проводник, вступил с ним в яростную, словесную перепалку, на местном непереводимом диалекте. Но местный мафиози оттолкнул проводника и провёл нас в переполненный людьми плацкарт.
«Ещё проводнику нада по дэсять рублэй»-
Озадачил нас, решала, и скрылся в неизвестном направлении.
  Как оказалось, в вагоне свободных мест не было. Собравший с нас деньги проводник показал нам на третьи полки и тоже пропал.
 Один из нас так устал от событий прошедшего дня, что забрался на третью полку и заснул, прямо на голой полке. Остальные решили, забросить свои вещи и шинели на противоположную третью полку и пошли в вагон - ресторан. На нижних полках ехали женщины с целым выводком детей и бабушка с козой. Все наши соседи по купе внушали доверие. С собой мы прихватили только документы, остатки выходного пособия и алкоголь, купленный в солидном бакинском ресторане.
 Вагон – ресторан был на половину пуст. Оккупировав один из столиков, мы заказали закуски, имеющиеся в меню. Салат, селёдку и хлеб. Цены на эти нехитрые продукты были столь астрономические, что при виде как мы разливаем свои спиртные напитки, нам никто не возражал.
 Первым делом мы откупорили пузатую бутылку с этикеткой «NAPALEON». И «бабахнули» по пятьдесят грамм за дембель. От сивушной жижи, находящейся у меня во рту, рефлекторно перекосило лицо и прошибло на слезу. С трудом проглотив «французский элитный бренд» я посмотрел на своих товарищей. Вся троица усиленно занюхивала и закусывала, после дегустации «коньяка». Я не сдержался и на правах хозяина, выкинул бодягу в мусорный контейнер. Кто-то из наших достал вторую бутылку с красивой этикеткой. Через несколько минут, и она отправилась на помойку. После третьей дегустации, стало понятно, что весь наш «элитный алкоголь» имеет одинаковый вкус и мерзкий запах – плохого сивушного самогона.
  Не смотря на Армяно – Азербайджанскую войну, идущую полным ходом в Карабахе, мы купили две бутылки хорошего, пятизвёздочного, армянского коньяка.  Его мы и неторопливо цедили всю оставшуюся дорогу, закусывая одним лимоном. Так как цены на закуски в нашем вагоне «ресторане», превышали в два раза цены элитного ресторана в городе Баку.
   Смутно помню разговоры с попутчиками азербайджанцами и чеченцами, добирающимися до России в вагоне ресторане или в тамбуре. Помню только то, что к украинским «братанам», у жителей Закавказья было хорошее расположение, а вот к россиянам они относились как-то враждебно. Смотрели на нас как на врагов, из-под бровей. Но нам было уже всё по херу. Радостные, что подъезжаем к дому и «вусмерть» пьяные от усталости, коньяка и недосыпа, мы уже жили только скорой встречей со своими родными и друзьями.
 Смутно помню, как вышел из поезда и пошёл на автовокзал в городе Ростове на Дону. Потом сознание включилось, когда вышел из автобуса в городе Волгодонске. До дома минут пятнадцать ходьбы, но ноги уже не ходят. Сажусь в такси и подъезжаю к своему подъезду. Сознание включается опять, возле квартирной двери. Вечер пятого декабря 1991 года.  Сижу на ступеньках. Холодно за окном падают крупные хлопья снега. Шинель, как всегда, не греет. Состояние тихого шока, не отпускало ещё несколько месяцев. Приходилось заново учиться жить и общаться в новом мире, уже других людей.
 Ещё несколько месяцев после демобилизации, я машинально вскакивал с постели и встречал маму в дверном проеме своей комнаты, сильно пугая её. Она подходила ночью к двери моей комнаты, чтобы послушать сплю ли я. Острое чутье, выработанное на заставе, позволяло мне, ещё спящему, услышать чужое приближение, после чего я успевал встать, одеться и подойти к двери ей навстречу. Так и ночное зрение, позволявшее видеть, по звериному в темноте. Ещё какое-то время удивляло моих друзей и знакомых. Постепенно, со временем, блага цивилизации аннулировали приобретённые способности. Но осталось только то, что невозможно потерять человеку за всю его короткую жизнь, это память о службе в армии.
 Как и многие вернувшиеся домой, из армии, я задавался вопросом - Изменился ли я? - Да. Прошли ли эти два года впустую? - Однозначно, нет! Нужно ли было мне, всё пережитое мной на горной заставе? - Несомненно. Прошло уже более тридцати лет, но мы продолжаем общаться.  Спустя многие годы, мы так же чувствуем братскую связь между собой. Долгих вам лет и здоровья братья мои, воины пограничники. Как говорится, «бывших пограничников не бывает».
 
Призыв ноябрь 89 незадолго до дембеля, почти в полном составе.


                Послесловие
От многих своих знакомых и друзей, прошедших службу в армии, я не раз слышал такие слова -
-«Потерял два лучших года своей жизни. Да лучше бы я откосил или заплатил».
И тому подобные заявления. Но не разу, я не слышал таких слов от своих сослуживцев и от других парней, прошедших суровые экзамены своей зрелости в пограничных войсках. Многие погранцы проходили службу в более суровых условиях, живя среди гор в палатках. Принимая ванны в горных реках всего два раза за всю службу. Но все они в один голос говорили, что они благодарны судьбе за эти уроки, позволившие в дальнейшей жизни ценить родство и дружбу, радоваться простым вещам, не унывать в самых трудных ситуациях и довольствоваться малым.
  Однажды я встретился в Москве в 2008 году с Астаховым Олегом. Он по долгу службы, несколько раз побывал в командировках в горячих точках, нашей страны. Тогда я спросил у него,
- «Олег скажи, где было особенно трудно»?
Не сомневаясь ни минуты, он ответил,
- «Конечно на «ОМЕРЕ». Там было сложнее всего».
 Прошло уже более тридцати лет. Уже не стало нашей заставы, и граница передвинулась на тысячу километров на север. Но мы продолжаем общаться со своими сослуживцами, делимся своими радостями и невзгодами, чувствуя не поддельное духовное братство.

Мы горы взвалили на плечи свои
Покинув дома, под прощальные песни родни
 Оркестр марш «Славянки» сыграл на пироне 
  И тронулись к югу в зелёном вагоне
Не ради повинности или и наживы
Мы правдой отцов воспитаны были
   Потомки империи руссов великих
   Традициям мужества не изменили
Пусть были юны и по детски наивны
Но стали щитом, для любимой отчизны


 Желаю всем вам, всем пограничникам и всем воинам, защищающим нашу родину с оружием в руках; доброго здоровья и долгих лет жизни, победы над врагами, а также над своими слабостями и недостатками.
Прошу не судить строго мой труд, посвящённый вам, так как я являюсь любителем в писательском деле.
 

            Наглядный словарь пограничных терминов

Алё – пренебрежительное обращение к собеседнику
Братаны – сослуживцы одного призыва
ДОС – дом офицерского состава
Дед – дедом в пограничных войсках считается военнослужащий на год старше по призыву. То есть призыву ноябрь 89 дедом может быть только призыв ноябрь 88.
Дед, это - прежде всего наставник и старший товарищ по службе. Майский призыв, не смотря на срок службы, по отношению к младшим военнослужащим ноябрьского призыва не может считаться дедом.
Колун – часовой  заставы.
Оружейка – Оружейная комната.
 

ДИЗБАТ – дисциплинарный батальон (тюрьма для военных преступников)
Кусок – старшина
Кататься на ручнике – лениться, вести деструктивный образ жизни
Комтех – командир технического отделения
Косяк – Исправимая ошибка
Залёт до дембеля - ошибка или поступок, влекущий за собой тяжёлые последствия
Зуммер – сигнал
Мочи – призыв к решительным действиям
Минусы – прорыв в сторону границы
Нарушаки – нарушители государственной границы
Особист – офицер контрразведки
Плюсы – прорыв в сторону нашей территории
Попарок - пограничник первого года службы майского призыва
Тащ – фривольное обращение к офицеру
 
Сработка – сигнал системы, поступающий на пульт дежурного по заставе, при проходе нарушителя или дикого животного.
Стык – стыковой участок с соседней заставой
Сняться с ручника – встать на путь общественно – полезной деятельности
СКАД – тактическая ракета средней дальности советского производства
Тревожка – тревожная группа
Тупить – тормозить, не понимать картины происходящего
Три зелёных свистка – сигнал позволяющий понять, что наступили спокойные времена и можно расслабиться.
Чайник – пограничник первого года службы ноябрьского призыва
Хвост – кинолог
Фас – фонарь аккумуляторный следовой

 










Все случаи, рассказанные в этой книге, являются плодом воображения писателя - любителя. Фамилии изменены или придуманы автором. Фотографии тоже подделаны или сгенерированы нейросетью.  ; –