Бесконечное дежурство. Глава Вторая

(начало см. http://proza.ru/2024/08/01/1674 )

БЕСКОНЕЧНОЕ ДЕЖУРСТВО   (16+)

ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой портье и бармен разыгрывают охранника, интеллект и сила вступают в противоборство, портье ставит во сне медицинский диагноз, а японцы оказываются ненастоящими

Ровно в 22:55 на смену пожилому охраннику Константину Матвеевичу пришёл относительно молодой, но уже контуженный, охранник Валерий. Они с Матвеичем зашли в свою каптёрку. Эта комнатушка по совместительству служила иногда ещё и камерой хранения, где хранились чемоданы выписавшихся гостей отеля, чей поезд на Москву уходит только в 23:42 и которые вынуждены были коротать время после чек-аута, слоняясь по набережной Худой и аллеям гостеприимного Замозжайска. Там, в каптёрке, Валера с Константином Матвеевичем провели какой-то свой таинственный ритуал передачи дежурства, с важным видом расписываясь в замусоленном журнале. Завершив ритуал, Матвеич надел свой светлый плащ и старомодную фетровую шляпу, помахал Альберту и Ване ручкой и вышел в город, на свободу. А сменивший его Валера отправился в бар к Ване выпить первую за смену чашечку американо.

Потом, пользуясь отсутствием в холле гостей, Валера по-барски расположился со своим кофе в антикварном бархатном кресле напротив выхода.
Альберт, стоящий за стойкой рецепции, участливо спросил:
– Валера, вкусный у тебя кофе? Сколько ложек сахара?
– Вкусный. Ваня у нас мастер кофе варить. Настоящий баррИстер.

– БАрристеры в Англии, только они по юридической части. А Иван у нас не бАрристер, а барИста. Ну и бармен по совместительству. Кстати, бариста по-итальянски и есть бармен, – сказал Альберт. – А сахара ты сколько положил, я тебя спрашиваю?
– Два пакетика, а что?

– А то, что Алиса Витальевна велела Ивану вести с сегодняшнего дня учёт, кто из персонала сколько кофе выпил или там чая, и кто сколько пакетиков сахара за смену употребил, – громко,как для глухого, объяснил Альберт.
– Чего это вдруг? Зачем ей такие интимные подробности? – удивился Валера, на всякий случай поставив свою чашку на журнальный столик и отодвинул её от себя подальше.

– Как зачем? Ради экономии! Во-первых, у отеля уходит много кофе, чая и сахара. Ещё вода питьевая, тоже прямой расход. А во-вторых, кто на работе часто чаи гоняет, тот, стало быть, меньше работает. Потеря рабочего времени. Говорят, в прошлом месяце наш персонал центнер сахара съел. Вот она и велела барменам за всеми записывать, кто сколько чего за смену выпьет. А она потом велит бухгалтеру за выпитое из зарплаты сотрудников вычитать.

– Как это, из зарплаты? Врёшь ты всё, не может такого быть, чтоб целый центнер! Это же целый мешок или даже два мешка. Когда это она так сказала, чтоб из зарплаты вычитывать? Мне Константин Матвеевич ничего такого не говорил, а он всё знает, что здесь творится.

– А Матвеичу это ни к чему. Он кофе не пьёт, у него давление. Только воду, а её пока что не записывают. А не веришь мне, у Ивана спроси, – Альберт повернулся в сторону бара и громко прокричал:
– Ваня, скажи Валере, велела тебе Алиса записывать расход чая-кофе или нет?

– А как же! Вот, я даже тетрадку особую завёл. Тут всё про всех, даже про саму Алису, – отозвался Ваня и, достав из-под прилавка амбарную книгу, прочитал, водя пальчиком по странице:
– Нагоняева Алиса Витальевна – большой капучино с корицей – один стакан, сахар – один пакетик, печенька – одна штука; Амарантов Альберт – тройной эспрессо без сахара, одна чашка; Забойщиков Валерий – американо, одна чашка, сахар – два пакетика. Вот видишь, всё про всех записано.

– А про тебя где? – с подозрением спросил Валерий, – ты кофе не пьёшь что ли?
– Я что, по-твоему, совсем дурак, про себя записывать? Мне Алиса велела про вас записывать, я и записываю. А ты, Валерий, кофе-то свой допивай, всё равно уже записано, назад не зальёшь, придётся оплачивать.

– Ну, дожили! Со всех сторон обложили! – Валерий залпом допил свой кофе, встал и пошёл к выходу. – Это дело перекурить надо.
– Иди, покури, пока японцы не подъехали. Только учти, что Алиса велела и все перекуры записывать, – сказал Альберт, – но учёт перекуров она на нас, на портье, возложила.

– А перекуры-то зачем? Я же свои сигареты курю, не казенные? – удивился Валерий.
– Как зачем? Сигареты-то твои, а рабочее время чьё? Оно, конечно, тоже твоё, но только оплачивает его отель. То-то же! Так что извини, Валера, ставлю тебе птичку, – Альберт что-то чиркнул авторучкой на листочке бумаге, – не записать не имею права, тут же у нас камеры кругом, сам знаешь.

Охранник чертыхнулся и вышел на крыльцо отеля перекурить шокирующие печальные новости, а за его спиной Альберт с Иваном, каждый в своём конце вестибюля, сотрясались от беззвучного смеха. Ловко они разыграли доверчивого охранника!

Волшебное действие тройной дозы кофеина давно закончилось, и на отсмеявшегося Альберта напала зевота. «Между голливудской звездой и нигерийцами почти два часа. Ну, или хотя бы полтора, если не возникнет непредвиденных задержек с оформлением. Неплохо было бы в это время прилечь и хоть ненадолго вздремнуть» – подумал он. И чтобы убить время до приезда японцев, он решил заранее подготовиться к их расселению. Список с их необычными фамилиями или именами (кто разберёт, где у японца фамилия, а где имя) у него был, номера комнат, куда селить, Алиса ему подсказала. А самое главное, что для каждого японца было уже оплачено одноместное размещение. Это намного упрощало задачу Альберта.

«Вот если бы пришлось селить их по двое, проблем бы точно не избежать. Как поймёшь, кто чей муж, кто чья жена, кого с кем селить? А даже, если они все однополые, вдруг среди них геи, и им захочется поселиться вместе? Или, наоборот, кто-то храпит слишком громко, и с ним в одной комнате никто не захочет спать? А так, каждому свой номер с двуспальной кроватью: хочешь – храпи себе в одиночку, а хочешь – приглашай подругу. Ну, или друга. Это уже их дело, иностранное. Так что, ничто не мешает растасовать наших гостей из Страны восходящего солнца по отдельным номерам» – довольный своей предприимчивостью, Альберт перекодировал магнитные карточки, ловко разложил их по картонным корешкам с фото фасада отеля на лицевой стороне, надписал внутри корешков номера комнат. Потом он занёс фамилии гостей в компьютерную программу «Контур. Отель». На всё про всё у него ушло десять минут. «Пять японцев – десять минут, по две минуты на японца» – подумал довольный собой Альберт.

В это время как раз вернулся с перекура Валера. Он озабочено тёр левой рукой свой правый кулак.
– Ну, как там, на улице? – спросил у него Альберт, – автобуса с японцами ещё не видно?

– Никаких японцев не видно. И вообще, на главной площади нашего города не видно ни одного иностранца. Зато двое наших подрались, прямо у крыльца отеля. Один такой интеллигентного вида, длинный, щуплый, в очках, а другой пониже, коренастый, явно из работяг.
 
– Ну и как? Кто кого? – спросил Альберт.
– Представь себе, как ни странно, интеллигент.
– А что тут странного? Знание – сила, – усмехнулся Альберт.

– Я-то, поначалу думал, что коренастый его на два счёта уложит, всё-таки привычка к физической активности, – продолжал рассказывать Валерий. – Ан, нет! Интеллигент ловчей оказался. Или трезвее. Или просто у него руки длиннее. Короче, он коренастому зуб выбил. Ну, тут мне, само собой, пришлось вмешаться. Ты же меня знаешь, я не терплю, когда при мне маленьких обижают. В общем, пришлось интеллигенту слегка корпус подрихтовать. Но не так, чтоб сильно, – объяснил охранник.

– И чем дело кончилось? – полюбопытствовал Альберт.
– Известно, чем. Менты приехали. И скорая. Видно, кто-то из прохожих вызвал с перепугу. Или от сочувствия. Работягу менты забрали, у него только синяки на роже, ну и зуб, я уже говорил. А интеллигента скорая увезла. У того, похоже, ребро сломано. Или два. Но это я не точно знаю. Это, как говорят, медики, мой предварительный диагноз. Исключительно по хрусту, – Валерий снова потёр свой кулак.

– Принципиальный ты человек, Валера, не можешь равнодушно смотреть на несправедливость. Вот, казалось бы: посторонние мужики дерутся на улице, ну какое тебе до них дело? Зачем ты вечно в чужие дела лезешь? А если бы и тебя забрали в ментовку, кто бы тогда отель охранял?

– Как какое? Они же рядом с отелем подрались. А вдруг иностранцы увидят, что у нас тут около отеля драки! Скандал! Ну, и опять же, маленьких обижают, непорядок, – Валера снова потёр свой огромный кулак, – а менты меня знают, у меня же лицензия.

– Кстати, что-то японцы наши запаздывают, – сказал Альберт, – надо проверить, может их самолет задержался.
Он, громко стуча по клавиатуре, зашёл на сайт аэропорта и нашёл в табло прилётов нужную строчку.

– Так и есть. Задержка на час тридцать из-за метеоусловий аэропорта назначения, – прочёл Альберт вслух, – а что там у нас не так с погодными условиями? Валер, ты же только что с улицы, что там не так с погодой? Дождь что ли или туман?

– Да нет ничего такого. Небо ясное, полнолуние. Если был бы дождь, мужики бы драться не стали, а сразу бы домой пошли. Какая радость под дождём драться?
– Тогда странно, что прилёт японцев задерживается. Вот что, Валера. Я тут всё к их приезду подготовил. Пойду-ка я пока что в кабинет Алисы Витальевны, вздремну часочек в её кресле, а то уже вторая смена пошла, как я на ногах. А как японцы приедут, ты им скажи по-японски: «Коничи-ва», то есть, «здрасте», позвони в этот колокольчик, разбуди меня. Мы с тобой их быстренько заселим. У меня уже вот здесь все карточки с ключами для них заготовлены, осталось только паспорта собрать для регистрации.

– Иди, иди, дрыхни, если больше нечем заняться. Можешь спать спокойно. Граница на замке. Ни один японец не проскочит, – ответил охранник и с сомнением покосился на стоящую на журнальном столике пустую чашку из-под выпитого американо. Конечно, ему хотелось ещё кофе, но платить за него он считал неправильным. Не то, чтобы кофе стоил очень дорого. Но это дело принципа. Да и денег жалко…

Альберт открыл дверь, расположенную за рецепцией, и вошёл в маленький кабинет, с железными картотечными шкафами и деревянными стеллажами, уставленными разноцветными папками, подписанными. Он сел за письменный стол Алисы Витальевны, абсолютно свободный от обычных для офисных столов канцелярских предметов, таких как, лотки для бумаг, калькуляторы, дыроколы и подставки для карандашей. Исключение составляли только телефонный аппарат и рамка с фотографией. На этом фото Алису, одетую лишь в оранжевый купальник, обнимал за талию какой-то здоровенный загорелый араб в зелёных плавках. «Вряд ли это её муж» – подумал Альберт. Спроси его, почему он так решил, он смог бы ответить только: «Интуиция». Сам Альберт был ещё не женат, но догадывался, что свою жену так не обнимают.
 
Альберт нажал рычажок слева от сиденья, и спинка кресла откинулась до упора. Портье закрыл глаза, пытаясь поскорее заснуть. Но в ушах у него вновь и вновь звучала гневная отповедь Тины, которая всё не унимаясь, сыпала в его адрес всяческими уничижительными колкостями.
 
«Ишь, разошлась! Упаси меня бог на такой жениться. Девчонки почему-то всегда обижаются, когда их динамят, это понятно, но, чтобы так! Одно слово – «Скарлатина» – подумал Альберт, и стал устраиваться поудобнее в Алисином кресле, стараясь больше не думать не только о Тине, но ни о чём вообще.
 
«Вот бы научиться засыпать как Штирлиц, сразу раз и готово. И проснуться ровно в час сорок пять, за пять минут до приезда японцев» – мелькнуло у Альберта в голове, и почти сразу после этого он действительно заснул.

Альберту приснилось, что на нём надет белый туго накрахмаленный халат, а сам он – участковый врач-терапевт, которого обеспокоенная бабушка вызвала к своей внезапно заболевшей внучке. Бабушка в байковом халате, мягких тапочках и с пучком седых волос на затылке проводила доктора к больной. Та оказалась девушкой лет двадцати или чуть старше. У девушки был сильный жар, она бредила и, скинув с себя пододеяльник, разметалась по постели, непрерывно крутя из стороны в сторону своей белокурой головой. Полосатая шёлковая пижама задралась, обнажая живот, покрытый мелкой красной сыпью.
 
Доктор Альберт сам одну за другой не спеша расстегнул пуговицы на её пижаме и начал водить головкой фонендоскопа, сначала над левой грудью девушки, потом над правой. Он совсем забыл, что в уши нужно вставить ушные оливы, но это его, кажется, совсем не смущало, он и так хорошо слышал все хрипы. Под правой грудью у девушки доктор Альберт заметил четыре родинки: три поменьше и между ними одну побольше, продолговатой формы. Эти родинки под грудью образовывали рисунок, показавшийся ему очень знакомым, но он никак не мог вспомнить, где он его видел.
 
Девушка всё крутила головой из стороны в сторону. Поэтому доктор пришлось крепко ухватить её подбородок левой рукой. Потом он сказал:
– Больная, откройте рот.

Девушка, не открывая глаз, открыла рот. Доктор Альберт засунул в него деревянный шпатель и велел:
– Скажите: «А-а-а-а».
Девушка, не приходя в сознание, сказала, что просили, и доктор Альберт тут же поставил диагноз:
– Скарлатина.

И в этот момент Альберт вспомнил, у кого он видел такие родинки. Ну, конечно, у Тины, у кого же ещё! «Странно, что я сразу не узнал её по лицу» – подумал во сне Альберт – «а, впрочем, это же только сон, а во сне чего только не бывает. Надо бы постараться её хоть как-нибудь вылечить. Может быть, это мне наяву зачтётся, и Тина перестанет на меня дуться, когда выздоровеет. Лечить во сне наверняка проще, чем наяву».
 
– Прописываю вашей внучке обильное питьё и антибиотик амоксициллин, –  сказал доктор Альберт бабушке, –  пусть принимает десять дней, а выписываться пусть придёт обязательно ко мне. Слышите, чтоб никаких других врачей! Я должен буду лично сделать ей пальпацию грудной клетки и как следует осмотреть горло, чтобы не было рецидивов.

– Спасибо вам, доктор! – сказала бабушка, утирая платочком слёзы умиления.
«Какой я всё-таки молодец! Даже во сне» – подумал Альберт и продолжил спать уже без сновидений.

***

Ровно в час сорок пять ночи он проснулся. Поглядел на часы и снова мысленно похвалил себя: «Пашка на моём месте непременно бы проспал». Потерев глаза, поправив галстук и одёрнув пиджак, он вышел из кабинета и встал к стойке рецепции.

– Ну, как, хорошо спалось, пока мы тут работали? –   спросил его бодро прогуливающийся по холлу охранник.
– Как тебе сказать… Не то, чтобы очень хорошо, кошмары снились. Но плохой сон всё-таки лучше никакого. Сейчас японцы приедут, заселим их, и я ещё часок посплю.

– Ишь, хватился! Проспал ты своих японцев! Японцы твои и сами, наверное, уже седьмой сон досматривают, – усмехнулся Валерий.
– Чего-то я не пойму тебя спросонья. О чём ты вообще? –   удивился Альберт и снова потёр глаза.
– Японцы твои ещё полчаса назад заехали.

– Как заехали? У них же самолёт задержали…
– Как, не знаю, да только приехали, – ответил Валера.
– И где же они тогда? – Альберт удивлённо оглядел пустой вестибюль.
– Я же тебе сказал, дрыхнут твои японцы. По своим номерам разошлись, вот и дрыхнут. Чего ещё им ночью делать?

– Как же они по номерам разошлись без ключей? – Альберт потряс головой, пытаясь привести свои мысли в порядок.
– Как, как… Не без моей помощи. Это я их заселил. Сам. Лично. Кстати, с тебя за хлопоты чашка американо и три пакетика сахара. Я люблю, чтоб сладко.

– Как заселил?!
– Да обыкновенно. Ты же сам карточки с ключами для них заготовил. Вот я их японцам и раздал.

– Вечно ты, Валера, не в своё дело лезешь! Как раздал? Так просто так взял, да и раздал? С них же нужно было сначала паспорта собрать для регистрации. Как же я их теперь зарегистрирую? Ничего тебе доверить нельзя! Я же тебя что просил! Всё, что от тебя требовалось, Валера, это нажать на кнопочку и позвонить в звонок, разбудить меня. Как мне теперь у этих японцев паспорта забрать, если они уже полчаса как спать легли? Будить их прикажешь? Ты же охранник, законы знаешь, должен понимать, что без регистрации в нашей стране никак нельзя!

– Чего ты кипятишься, Альберт? Сказал бы лучше «спасибо», что я твою работу сделал, пока ты дрыхнул! Я же не дебил какой-нибудь! Паспорта у них собраны, вон на стойке лежат, тебя дожидаются.
 
Альберт покосился на угол стойки, увидел там стопочку паспортов с тёмно-красными корочками и немного успокоился.
– Так-то лучше. А то кипишь поднял. Все паспорта на месте, все шесть штук, –   сказал Валерий, умиротворенно улыбаясь.

– Как шесть? Почему шесть? Мы же пятерых японцев ждали. Откуда шестой взялся? И куда ты его умудрился заселить, если для них всего пять ключей было подготовлено.
– Не его, а её. Там супружеская пара была. Муж с женой. Фамилия у них одинаковая и на лицо похожи. Так что им даже лучше в одном номере.

– А как же ты с ними объяснился? Ты же не то что японского, но даже и английского не знаешь? – Альберт недоверчиво посмотрел на Валерия.

– Легко! Зашли они в отель, я сразу вижу по лицам: японцы. Не перепутаешь. Ну, я с ними поздоровался, как ты и учил: – «Товарищи, коничи-ва». А один из них, судя по виду самый главный, и говорит своим попутчикам: «Надо же, меня, однако, узнают даже здесь, даже в этом небольшом провинциальном российском городе, в котором я, однако, раньше никогда не бывал!».

– А как ты понял, что он им сказал? – Альберт ощутил некоторое беспокойство и недоверчиво прищурился.
– Так он же это по-русски сказал. Представляешь, японец, а по-русски шпарит практически без акцента, только окает немного. Я, конечно, удивился, и даже сделал ему комплимент.

– Какой ещё комплимент?
– Я, чтоб ему приятно было, говорю: «У вас такой хороший литературный русский язык!». Вот как я могу выражаться! Матвеич бы так красиво ни за что бы не выразился.

– Это точно! А он что?

– А он мне по-русски же отвечает, мол, ничего в этом странного нет. Мол, он у себя в университете преподаёт русскую литературу. Мол, вся их группа – филологи и литературоведы, они специально приехала в наш город на форум, посвящённый творчеству писателя Митрофана Талдычева.

– Надо же! Никогда бы не подумал, что нашего Талдычева в даже Японии знают, – удивился Альберт.
– Какой ещё Талдычев? Кто это?
– Ты что, Валера, нашего великого земляка не знаешь? Вон памятник ему посреди площади стоит.

– Неужели это тот самый Талдычев и есть? – удивился охранник, – а я-то хожу мимо и думаю, кому этот памятник? Думал, революционер какой-то. На вид вроде сантехник, в телогрейке и в кепочке, с разводным ключом. А это оказывается писатель. А чего он такого написал, что в честь него форум?

– Ну как, чего? Неужели ты не читал его знаменитую трилогию? «Вода и жизнь», «Капля за каплей», «Всё течёт».

– «Воду и жизнь» я читал, только давно, ещё до контузии. О чём там – не помню.

– Не важно. Хватит воду лить. Ты лучше расскажи, как японцев расселил, – потребовал Альберт.

– Я же тебе сказал, легко. Раз этот мужик такой умный и по-русски свободно говорит, я ему велел собрать со всех его японцев и японок паспорта, раздать им корешки с электронными ключами и записать для тебя на листочек, кому и какой номер достался. Легко и просто. А ты бы, небось, с ними ещё час возился бы! Так что с тебя американо два стакана и шесть пакетов сахара! – гордо объявил охранник.

– Будет тебе и кофе, и какао с чаем. Где, говоришь, список гостей? – спросил Альберт.
– Вон там, на углу стойки, рядом с паспортами и вазой, – Валерий указал на дальний угол стойки.
 
Альберт подошёл к вазе с леденцами в разноцветных обёртках, специально такими маленькими, чтобы клиенты не объелись, взял со стойки листочек, взглянул на него и… побледнел. С минуту он стоял молча, глядя то на список, то на охранника, то снова на список.

– Валера! Ты чего натворил, дебил! – взвизгнул он, и нецензурно выругался истеричным шёпотом.

Валерий посмотрел на портье с недоумением и тоже на всякий случай, побледнел.
– Ты хоть фамилии этих японцев видел?
 
– А зачем мне их фамилии видеть? Я по-английски всё равно не спикаю. Это ты у нас учёный, тебе за это деньги платят. Вот ты и читай, – отмахнулся Валерий, но бледнеть продолжил.

– Во-первых, список написан по-русски, так что даже такой… охранник, как ты, смог бы прочитать. А во-вторых… Слушай… – Альберт глубоко вздохнул и начал читать: – Байанай Уйбаан, Далбара Уйбаан. Это, надо полагать, те самые муж и жена. Не знаю, правда, кто из них муж, а кто жена, но это мы в паспорте посмотрим, там пол указан. Дальше, Куннэй Сунтаарыскай, Мургун Басыгасов. Как тебе такая фамилия? Ладно, читаем дальше, Дэлэгэй Николаевич Фёдоров…

– Как Фёдоров? Как это Николаевич? – робко переспросил Валерий.

– А это тебя надо спросить, откуда у японца фамилия Фёдоров. Или спроси это у его папы, которого, можно предположить, звали Николаем. Слушай дальше, там ещё один остался: Уйгун Гаврилович Коничев. Этот, похоже, твой «коничи-ва» и есть, – сказал Альберт и положил список на стойку.
 
Валерий ничего не ответил, отказываясь верить услышанному.

– Теперь, дорогой Валерий, давай посмотрим по паспортам, откуда приехали наши дорогие гости, которых ты умудрился заселить в номера, забронированные для японской делегации, – Альберт взял со стойки сначала один паспорт, потом второй, потом третий, – Так, Валера… нашего местного самородка писателя Митрофана Талдычева ты не помнишь. А как насчёт поэта Владимира Маяковского? «Я достаю из широких штанин»… помнишь? Правильно… Вот послушай, где выданы эти паспорта. Хандыга, Амга, Чалда, Жилинда, Нюрба и ещё один или одна Хандыга. Знаешь такие японские города?

– Не-е-е. Я знаю только Токио, Сеул и Хоккайдо.
 
– Хоккайдо – это остров. А Сеул – это в Корее. А Хандыга и все остальные города, которые я тебе зачитал, расположены в Республике Саха, она же Якутия. А это, как ты уже успел догадаться, находится совсем не в Японии, а на Северо-Востоке нашей с тобой необъятной Родины. Так что, выходит, Валера, ты вместо пятерых долгожданных японцев, забронировавших и оплативших валютой места в нашем отеле ещё месяц назад, заселил каких-то якутов, приехавших к нам без всякого предварительного бронирования.

– Слушай, Альберт, я был уверен, что это японцы. Ведь похожи, честное слово, по всем приметам похожи: цвет кожи, цвет волос, овал лица, разрез глаз, фотоаппараты на шее. Ты только Алисе не говори, что я так обмишурился, а то она сердиться начнёт.

– Сердиться, Валера, это ещё мягко сказано. Она, когда увидит, что ты наши лучшие свободные номер с видом на восходящее солнце, забронированные для японцев, которые платят, между прочим, валютой, отдал нашим якутам… Не знаю, что она с тобой сделает, даже подумать страшно! – Альберт тяжко вздохнул, – … да и со мной тоже.

– А что такого? Якуты, они тоже люди. Они же россияне, наши с тобой соотечественники.

– Я против наших соотечественников ничего не имею. Я только за. Да вот беда, они без брони приехали, надеясь на наш русский авось. Видно, такие же беспечные ребята, как и ты. Шансов заселиться в нормальном отеле до двух часов завтрашнего, то есть, уже сегодняшнего дня у них не было практически никаких. И вот ведь глянь, как им подфартило: на тебя нарвались.

Он продолжил:
– Нарваться на такого дебила, который в упор не может отечественного якута с российским паспортом отличить от иностранного японца, у них был один шанс из тысячи. Да что там из тысячи? Из миллиона! И вот, пожалуйста: наш русский авось в действии. Сработало!

– А что, ну и хорошо! Я даже рад за соотечественников, – сказал Валера, бодрясь. – Как никак, своих выручил. Русские своих не бросают!

– Молодец, Валера! А я, по-твоему, свой или не свой?

– Конечно, ты свой. Наш ты, Альберт, зачем спрашиваешь? – удивился охранник, – хоть я и подозреваю, что папа у тебя армянин. Но ты всё равно наш, Замозжайский!

– А раз я наш, тебе теперь меня выручать нужно. Потому что минут через пять приедут японцы, только теперь уже самые настоящие, те, чьи прекрасные номера ты по своему слабоумию и близорукости разбазарил. А кроме этих номеров в категории Стандарт у нас остался один единственный номер, триста четырнадцатый. Правда, он с видом не на Страну Восходящего солнца, а на гаражи строительной техники.

– А как же номера на четвёртом этаже? Матвеич говорил, там свободно.
– Свободно, да не очень. Вслед за японцами нигерийцы приезжают, у них тоже забронировано. Я должен для них номера держать.

– А второй этаж, левое крыло?
– Там кухней воняет.
– А пятый этаж, правое крыло?
– Там вид на помойку открывается.

– А шестой этаж?
– Там полна коробочка.
– А пятый этаж левое крыло? – с робкой надеждой спросил Валера.
– Там есть свободные номера, но там нет горячей воды. Не могу же я японцев без горячей воды поселить.

– А если им категорию повысить? Посели их в Де Люкс.
– А платить за Де Люкс ты будешь? Твоей месячной зарплаты как раз хватит за одну ночь заплатить.

– И чего же нам делать?
– Вот уж не знаю, Валера! – ответил Альберт, разглядывая разноцветные прямоугольники на экране компьютера.

– Слушай. А давай мы это… Ну… Давай попросим кого-нибудь из наших переселиться на пятый этаж. Давай, скажем, что предлагаем им улучшенное размещение с видом на город. Подумаешь, помойка. Помойку разглядишь, только если круто вниз смотреть будешь. А они пусть вдаль смотрят, в сторону нефтеперерабатывающего завода. Там ведь красота, газгольдер серебрится, факел горит. Где ещё такое увидишь?

– Ага, самое время для переселения. Третий час ночи. Ты сам бы что сделал, если бы тебя кто-нибудь в третьем часу разбудил и попросил переселить в другой номер? – спросил Альберт.

– Я бы… – Валера посмотрел на свои кулаки, но больше так ничего и не сказал.
Альберт продолжал щёлкать мышкой, проверяя наличие номеров.

– Слушай, Альберт, я знаю, как один номер освободить для японцев. В шестьсот шестом один скрипач живёт, кажется, виртуоз из Саратовской филармонии.

– Есть такой, знаю. Ну и что?
– А то, что он, подлец, к себе в номер посторонних водит, нарушает порядок проживания. Вот и сейчас у него там женщины с пониженной ответственностью. Целых две. Инга и Лолита.

– А ты откуда знаешь?
– Я их сам к нему пропустил, пока ты дрыхнул.
– То-то я смотрю, ты не стал возмущаться, когда я решил пойти вздремнуть. Наверняка, девчонок не бесплатно пустил? Сколько они тебе отстегнули?
– Да так, мелочь. Там, Альберт, не о чем говорить.

– Ну и к чему ты это мне рассказываешь? Что ты конкретно предлагаешь?
– Давай, ты к ним нагрянешь, типа застукаешь на месте преступления. Типа, поступил сигнал от добропорядочных гостей о шуме и аморальном поведении. Застукаешь их тёпленькими, пригрозишь вызвать наряд полиции и предложишь быстро покинуть номер. Девчонок – на улицу, а скрипача – в номер без горячей воды. Он и не пикнет, если его припугнуть, что жена узнает.

– Ты, Валера, авантюрист! Сам деньги взял, а мне идти выгонять. Они мне за такое, между прочим, и накостылять могут. Скрипача я не боюсь, он хилый, у него вся сила в смычке, а вот Крошка Лолита – полтора центнера живого веса. Меня потом бригада горничных от стенки не отскребёт.

– Чего же нам делать то, Алик?
– Вот что, Валера. Иди в бар к Ивану, разорись на ромашковый чай, выпей и успокойся. И не мешай мне думать, пока меня по стенке не размазали. Не важно кто, Алиса, Лолита или каратисты из Японии, которые приедут с минуту на минуту, и которых совсем некуда селить.
 
Входная дверь завертелась и в ней показался невысокий черноволосый человек с чемоданом и фотоаппаратом на шее.

(продолжение http://proza.ru/2024/08/06/1040 )