Ламбада

Рассказ из жизни Алексея Звонарева
1
Переполненный троллейбус не мог испортить настроение Алексею Звонареву. Он ехал на новое место работы. За окнами троллейбуса светило яркое июньское солнце 1990 года. Впереди его ждала новая страница жизни. Алексей верил, что она будет хорошая.

Когда Звонарев вышел на остановке «Улица Тверская», до начала рабочего дня оставалось ещё 15 минут. Он прошёл дворами мимо столетних двухэтажных деревянных домов и вышел на соседнюю улицу к такому же дому, где находилась прокуратура Куйбышевского района города Старосибирска. Звонарев поднялся по широкой скрипучей лестнице на второй этаж и вошел в приёмную. Там, за столом, сидела полная блондинка неопределенного возраста и что-то печатала.
- Вы к кому? – спросила она.
- К прокурору, - ответил Алексей.
- Его пока нет. Сегодня он не принимает посетителей, - не глядя на него, пояснила блондинка.
- Я к вам на работу пришёл. Назначен следователем.
После этих слов блондинка перестала бить по клавишам печатной машинки и впервые с интересом посмотрела на Звонарева. Затем, кивком головы указала ему на стул, сказав коротко: «Подождите». Но только Алексей успел сесть, как в приёмную стремительно вошёл низенький плотный человек с маленькими чёрными усиками на круглом лице и, кивнув блондинке, стал открывать ключом дверь с надписью «Заместитель прокурора».
- Михаил Иванович, к нам прибыл новый работник, - кивнув в сторону Звонарева, сказала блондинка. Тот, кого она назвала «Михаил Иванович», внимательно посмотрел на Звонарева и сказал: « Заходи пока ко мне».
   В маленьком кабинетике он уселся в мягкое кресло за большим столом и только после этого протянул Алексею руку, представившись как «Секретов Михаил Иванович, заместитель прокурора». Звонарев, пожимая руку Секретова, тоже представился: «Звонарев Алексей Петрович, назначен к вам следователем».
- Кто твои родители? – неожиданно спросил Секретов.
- Инженеры, работают на заводе, - несколько удивленно ответил Звонарев.
- Значит, пришёл работать, - сделал вывод заместитель прокурора, делая ударение на слове «работать».
В это время открылась дверь, и в кабинет вошёл такой же низенький плотный человек. Уже не только с усами, но и с короткой рыжей бородкой на белом плоском лице. Он поздоровался с Секретовым, после чего обратил внимание на Алексея.
- Вот, Николай Николаевич, прибыл к нам новый следователь – Звонарёв, - представил его Секретов. Тогда прокурор протянул руку и Звонарёву, не представляясь. Алексей догадался, что этот человек – прокурор района Никифоров.
- Удостоверение тебе выдали? – спросил Никифоров.
- Да, вот оно, - Алексей достал из кармана новенькое удостоверение и протянул его прокурору. Никифоров покрутил его в руках, прочитал и вернул Звонарёву.
- Ну, пойдём, покажу тебе твой кабинет, - сказал он со вздохом.

Они вышли через приёмную в тёмный коридор и, по мере того, как шли в противоположную сторону, в воздухе усиливался запах гари, которого почти совсем не было в приёмной.
- Может быть, слышал, что у нас в прошлом месяце был пожар? – спросил прокурор.
- Нет, не слышал, - признался Звонарёв.
- За твоим кабинетом все помещения выгорели, - пояснил Никифоров.
Он подвёл Алексея к двери с номером «25», открыл её ключом и вошёл в кабинет. Звонарёв шагнул за ним и увидел довольно просторную комнату с двумя большими окнами. Посредине стоял большой полированный стол тёмно-коричневого цвета, точно такой же, как в кабинете Секретова. Рядом с ним – два деревянных стула. В углу – серый несгораемый шкаф. Вместо люстры с потолка на проводе свисала лампочка. В комнате была ещё одна дверь. Прокурор открыл её и сказал: «Это криминалистический кабинет, ответственным за него теперь будешь ты». Звонарёв заглянул внутрь этого «кабинета» и увидел маленькую тёмную комнатку без окон, заставленную стеллажом и маленьким столиком, на котором в беспорядке лежали различные фотопринадлежности, обильно покрытые пылью.
- Ну, располагайся. Сейчас я скажу Надежде Григорьевне, нашей заведующей канцелярией, чтобы пришла и немного прибралась тут у тебя. Потом она принесёт тебе дела. На вот ключи от кабинета и сейфа. Если возникнут вопросы, заходи ко мне, я буду у себя.
Сказав всё это, Никифоров ушёл, оставив Алексея одного. Только теперь Звонарёв заметил, что стол покрыт тонким слоем песка. Взглянув на потолок, он увидел, что с него-то песок и осыпается. Алексей поставил на стул свой портфель, в котором предусмотрительно принёс всё самое нужное для работы, и подошёл к несгораемому шкафу, который прокурор почему-то назвал «сейфом». Открыв его, он обнаружил, что тот пуст. Звонарёв обошел комнату. Открыл окно, которое выходило во двор, заваленный горелыми досками и прочим мусором. Дальше был пустырь, поросший кустами черёмухи и сорными травами. За пустырём угадывался, скрытый зеленью, такой же столетний двухэтажный дом, по-видимому, жилой, из которого доносилась залихватская мелодия модной в этом сезоне песни «Ламбада».

 Что делать дальше, он не знал. Никто к нему не заходил. Звонарёв закрыл окно, затем дверь на ключ и вернулся в приёмную. Там сидела та же блондинка. Он догадался, что она и есть Надежда Григорьевна, заведующая канцелярией и по совместительству, уборщица. Алексей обратился к ней по имени-отчеству и не ошибся.
- Николай Николаевич говорил мне, - ответила она. Но я в твоём кабинете убирала вчера. А сейчас я занята, - и продолжила печатать.
- Ну, дайте мне хотя бы тряпку. Ведь на столе песок, я не смогу положить дела, - сказал Звонарёв.
- Тряпку дам, - повеселев, сказала Надежда Григорьевна.
Получив не очень чистую тряпку, слегка пахнущую гарью, Алексей спросил: «Где её можно намочить?»
- Воды нет, не работает санузел после пожара, - сказала, пожав плечами, заведующая канцелярией.
- Я, конечно, извиняюсь, но куда можно сходить в туалет? – поинтересовался Звонарев.
- Да, кто куда ходит, - неопределенно махнув рукой, сказала Надежда Григорьевна и продолжила стучать на печатной машинке.
Алексей вернулся в свой кабинет, стёр сухой тряпкой песок со стола, стульев и несгораемого шкафа и пошел в кабинет к прокурору. Тот сразу выложил на стол десять уголовных дел и проверочных материалов, сказав, что надо обратить особое внимание на дело по факту убийства Савицкого на улице Дальнекарьерной.
- Почему по факту, разве нет подозреваемого? – спросил Звонарёв.
- Потому что не было трупа, - ответил Никифоров. – Подозреваемый был, а трупа не было. Некий Цытлёнок даже сам явку с повинной написал. Пришлось производство по делу приостановить. Теперь труп найден в реке Тёмной, опознан родственниками. Так что возобновляй производство и предъявляй Цытлёнку обвинение.
- Где сейчас находится подозреваемый? – задал ещё один вопрос Алексей.
- Под подпиской о невыезде.
- Ждёт, когда найдут труп им убиенного?
- Вот ты и выяснишь, ждёт или не ждёт, - ответил прокурор, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.

Сразу после обеда к Звонарёву зашёл прокурор – криминалист областной прокуратуры Епифанцев. Поздоровавшись с Алексеем запанибрата, он первым делом попросил у него закурить. Звонарёв предложил ему корейские сигареты, известные в народе под названием «Птичка», потому что на пачке была изображена птица на ветке и с надписью иероглифами.
Епифанцев сделал отрицательный жест рукой, сказав, что он ещё до такой степени не опустился. Алексей пожал плечами: «В магазине только эти сигареты и продают».
- Я вот зачем к тебе зашел. Мне нужна от тебя копия постановления о назначении водолазной экспертизы по делу об убийстве Савицкого, - заявил прокурор – криминалист.
- А что, бывает такая экспертиза? – удивился Звонарёв.
- Понимаешь, я сам нашёл этих водолазов. Они обследовали русло реки Ушатки от улицы Дальнекарьерной до самого Каменного моста, но трупа не нашли. Я уж подумал, что этот Цытлёнок всё наврал. Но нет, вчера нашли труп уже в реке Тёмной, течением утащило. Сегодня утром эти водолазы – ко мне за оплатой. Я, соответственно, в бухгалтерию, а там говорят: «Давай копию постановления о назначении экспертизы из уголовного дела, тогда оплатим».
- Мне только сегодня утром это дело дали. Я даже ещё не успел толком с ним ознакомиться. Когда водолазы начали работать?
- В мае.
- А сейчас июнь. Дело уже месяц как приостановлено. Я его производство даже не успел возобновить.
- Ну что же, пиши два постановления – о возобновлении производства и назначении экспертизы. Люди ведь работали, а каждый труд должен быть оплачен, - наставительно сказал Епифанцев.
- Я - то, конечно, напишу.  Только вот, может, правильнее назвать постановлением о назначении водолазного исследования? – предложил Алексей.
- Ты понимаешь, в бухгалтерии сказали, что оплатят работу водолазов только в том случае, если в постановлении будет слово «экспертиза». Ну что, добро? Я ещё загляну к Никифорову, а ты уж, пожалуйста, напиши постановление. Я через полчасика зайду.
Когда через полчаса Епифанцев вернулся, от него пахло хорошим табаком и коньяком.
- Ну что, готово? – бодро спросил он.
- Готово конечно. Вот, почитайте. Пойдёт?
- Да. Пойдёт. Главное, в названии слово «экспертиза» есть, - сказал прокурор – криминалист, бегло пробегая глазами текст.

В шесть часов вечера помещение прокуратуры Куйбышевского района опустело. Звонарёв последний покинул его.


2

Дома никого не было. Инна, почти всегда в последнее время, задерживалась на работе. Алексей тоже первый раз рано пришёл домой. Он проверил содержание холодильника. В нём было пусто. В кухонном шкафу не было даже хлеба. Звонарёв, взяв с собой две вязаные сетки, пошёл в ближайший универсам. Полки магазина удручали своей пустотой. «Да. Поздновато для похода за продуктами», - подумал он. Всё же ему удалось отыскать рыбные консервы «Фрикадельки в томатном соусе» и макароны. Купив оставшиеся  доступными продукты, Алексей вернулся домой. Жены всё ещё не было. Он сварил макароны, открыл банку фрикаделек и поужинал в одиночестве. В голове у него крутились мысли: «Когда же кончилась любовь? Ведь всё так хорошо начиналось!» Звонарёв безуспешно пытался гнать их от себя, но они возвращались снова и снова.

С Инной Алексей познакомился в начале 4 курса юридического факультета университета. На тот курс, где он учился, она вышла из академического отпуска и стала учиться в параллельной группе. Звонарёв обратил на неё внимание на первой же лекции. Невысокая, смугловатая, стройная брюнетка, с неправильными чертами лица, Инна была далеко не красавица. Но Алексей влюбился в неё сразу. Его привлекло в ней что-то очень мягкое и женственное, бывшее во всём её облике. Наверное, это и зовётся обаянием. Впрочем, что именно привлекло его в ней, Звонарёв и сам не мог бы сказать. Алексей, дожив до 25 лет, никогда не пользовался успехом у девушек. Он был застенчив с женским полом, не отличался ни красивым лицом, ни атлетической фигурой. Его высокий рост был единственным достоинством, который не только не помогал, а скорее, мешал ему в общении с прекрасной половиной человечества. Но в этот раз Алексей, преодолев свою застенчивость, первый заговорил с Инной по незначительному поводу. Она оказалась общительной девушкой и вскоре они уже непринуждённо болтали о всяких пустяках. Их дружба продолжалась весь 4 курс, а в начале 5 курса они поженились. После свадьбы молодожёны въехали в двухкомнатную благоустроенную квартиру, расположенную довольно далеко от центра города. Эту квартиру Звонарёву уступила бабушка, переехав к своей дочери в соседний город. Родители Инны оказались людьми состоятельными и помогли с покупкой мебели и всего необходимого для семейной жизни. Когда молодые супруги окончили университет, Звонарёва распределили в прокуратуру Ильичёвского района города Старосибирска на должность стажёра, а Инну – на обувную фабрику юристом. Но уже через полгода в их отношениях появился какой-то холодок. Оба постоянно задерживались на работе. У них дома стало неуютно. С наступлением весны Инна стала задерживаться дольше обычного. Знакомые стали сообщать Алексею, как бы между прочим, что видели его жену с Михаилом Вержбицким то в ресторане, то в парке или в кино. Звонарёв немного знал Вержбицкого по учёбе в университете. Тот учился на одном с ним курсе первые три года. Затем он перевелся на заочное отделение и устроился работать на обувную фабрику юристом. Там Вержбицкий быстро прошёл путь до заместителя директора по сбыту. Даже побывал в Америке, что для Старосибирска в то время было редкостью. Инна не раз с восхищением говорила о нём. Три дня назад Алексей спросил, что общего у неё с Вержбицким. Она со смехом ответила, что только работа. Тогда он сообщил, что до него доходят слухи о том, что её несколько раз видели вместе с Вержбицким в нерабочей обстановке. Инна попросила Алексея не верить слухам. После этого разговора их отношения ещё больше охладели. Звонарёв вдруг почувствовал, что больше не испытывает к Инне прежней любви. Хотя у него ещё оставались остатки былого чувства, но не было даже настоящей ревности. Было только уязвлённое мужское самолюбие.

Жена пришла домой, когда Алексей смотрел телевизор. На экране под весёлую песню «Ламбада» чернокожие и белые танцоры лихо отплясывали на фоне красивого тропического пейзажа. Инна сразу прошла в спальную комнату и стала снимать кофточку. Звонарёв выключил телевизор и подошёл к ней со спины. Она сделала вид, что не замечает его. Алексей взял её за плечи и поцеловал в шею. Реакция Инны на это была для него неожиданной. Она резко передёрнула плечами и отошла в сторону. Звонарёв замер в недоумении, продолжая держать руки в том же положении. Будто они всё ещё на плечах Инны. Через минуту он спросил: «Сильно устала?» Она молча кивнула.
- Есть будешь? – вновь спросил Алексей.
- Нет, - коротко обронила Инна.
Звонарёв, наконец, опустил руки, вышел из спальни, сел за стол и принялся за взятую домой работу. Когда он лёг в постель, жена лежала, отвернувшись к стене, и делала вид, что спит. Алексей долго не мог уснуть. В его голове снова и снова возникали картины их знакомства, совместной жизни, слухи о связи Инны с Вержбицким. Ему иногда казалось, что не всё потеряно, и любовь ещё может к ним вернуться. Но усталость взяла свое, и Алексей провалился в тяжёлый сон.

3

Через неделю на работе Звонарёва ждал сюрприз. Сразу после обеда к нему в кабинет вошёл молодой парень, среднего роста, лет 25 – 26, с крупными чертами лица.
- Мне в приёмной сказали, что Вы расследуете дело Савицкого, - начал парень, остановившись в дверях.
- Да, это дело у меня. Как Ваша фамилия?
- Цытлёнок.
В голове у Алексея пронеслось банальное: «На ловца и зверь бежит».
- Вы где были? Я Вас в розыск уже объявил.
- Я был в ЛэТэПэ. Меня туда месяц назад участковый отправил. А я не алкоголик, - с вызовом ответил Цытлёнок.
- И что, Вас отпустили?
- Нет, я сбежал. Я же сказал, что я не алкоголик и с алкашами сидеть не хочу. Дома мне сказали, что была повестка из прокуратуры. Вот она, - и он протянул её Звонарёву. – Вот я и пришёл.
Цытлёнок держал в руке довольно вместительный пакет с вещами. «Молодец, - подумал Алексей, - даже вещички с собой прихватил». А вслух сказал: «Смотрю, Вы и вещи с собой принесли».
- Да ведь посадите, - спокойно ответил Цытлёнок.
- Проходите и садитесь. Пока вот на этот стул. Вот, ознакомьтесь с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого в умышленном убийстве Савицкого.
Бегло просмотрев постановление, обвиняемый вопросительно взглянул на Звонарёва.
- Вину признаёте?
- Да.
- Полностью или частично?
- Полностью.
- Свои ранее данные показания в качестве подозреваемого подтверждаете?
- Да, полностью.
- Придётся всё повторить для протокола.
- Ну, мы с Савицким взяли на заводе «Эмальпровод» кабель. Отожгли его. Половину сдали в пункт приёмки цветных металлов, а вторую половину спрятали возле реки Ушатки. Договорились, что остаток продадим позже. Но потом Савицкий куда-то пропал. Я пошёл за проводом, но его в тайнике уже не было. Через какое-то время я встретил его и он признался, что продал остаток металла, а деньги пропил. Савицкий пообещал отдать половину вырученных денег мне, но всё тянул с возвратом долга. В день убийства я с знакомыми ребятами, среди которых был и Савицкий, решил выпить у меня дома на улице Старокарьерной. Кроме потерпевшего были Конинин и Сафронов.  Сейчас их в городе нет, уехали куда-то. Ребята попросили меня: «Поставь «Лампаду». А я им отвечаю: «Нет у меня «Лампады». Звонарёв догадался, что Цытлёнок так называет популярную песню «Ламбада», но не стал его поправлять, а записал в протокол так, как он сказал.
- Во время распития водки, - продолжал Цытлёнок – Я потребовал от Савицкого вернуть долг за кабель. Сначала я сказал ему об этом культурно. Но потерпевший не прореагировал. Тогда я уже стал требовать грубо. Савицкий вдруг вспылил и сказал, что вообще ничего не отдаст.
- Что было потом? – спросил Алексей.
- Потом началась драка. Я свалил Савицкого на кровать и задушил подушкой. Затем испугался и, утащив тело к реке, сбросил в Ушатку.
- И Вы всё это проделали один?
- Да, один.
- Вряд ли в это можно поверить, глядя на Ваше телосложение.
- Ну вот, смог. Вы не смотрите, что я не высок. Я сильный.
- Где в это время были Сафронов и Конинин?
- Они были сильно пьяные и спали.
- Трудно в это поверить.
- Тогда спросите их сами, - с ухмылкой сказал Цытлёнок.
- Надо будет, спросим. Обязательно спросим, - многозначительно сказал Звонарёв. – Теперь читайте, расписывайтесь и пойдём к прокурору.
-Да чего читать? Я Вам верю. Где расписаться?
- Откуда такая вера?
- У Вас лицо честного человека.
- Вот тут и тут, на каждой странице протокола.
- Как много писать, - проворчал обвиняемый, старательно выводя свою подпись непослушными пальцами.

Радостный прокурор быстро расписался в постановлении на арест, поставил печать и только потом спросил Цытлёнка: «Вину признаёшь?»
- Да, полностью, - равнодушно ответил обвиняемый.
«При допросе прокурором вину признал полностью», - записал Никифоров  на постановлении и снова расписался.
- Ну, теперь звони в дежурную часть РОВД и вызывай конвой, - сказал Никифоров Звонарёву.
- А его куда? – показал Алексей на Цытлёнка.
- Пусть у тебя в кабинете посидит.
Из милиции Звонарёву ответили, что машины пока нет, её вышлют в прокуратуру сразу, как только появится.
Алексей вместе с обвиняемым ждал дежурную машину до шести часов вечера – до конца рабочего дня. В это время прокурор заглянул к нему в кабинет и, увидев там Цытлёнка, сказал: «Ну, ждите милицию», - и уехал домой.
Они остались одни в помещении прокуратуры. Звонарёв позвонил вновь в РОВД, но там телефон был занят.
- Ну, что же, пошли пешком, - сказал Алексей, - не до утра же нам тут ждать.
Он опасался, что работники суда, который располагался на первом этаже здания, запрут его вместе с убийцей.
Вдвоём они вышли на улицу. Погода стояла прекрасная. Был тёплый летний вечер. Звонарёв нёс свою зелёную папочку с постановлением на арест и паспортом Цытлёнка. Сам обвиняемый нёс внушительный пакет с вещами.
- Ты только не вздумай бежать, - вдруг перейдя на «ты», обратился Звонарёв к Цытлёнку.
- Куда ж я побегу, если сам сдался? – резонно ответил обвиняемый.
Однако чувство опасности не покинуло Алексея, ведь у него не было никакого оружия. Считалось, что следователю прокуратуры оно не нужно. На углу улицы Дзержинского и Куйбышевского проспекта находился гастроном. Проходя мимо него, Цытлёнок попросил: «Гражданин следователь, подержите мои вещи. Я зайду в гастроном. Куплю лимонад. Очень хочется пить».
- Нет, - возразил Звонарёв, - держать твои вещи я не буду. Попьёшь в милиции или в тюрьме.
- Да Вы что? Когда я в тюрьму ещё попаду, а в милиции пить не допросишься. Тогда давайте вместе зайдём. Я при Вас куплю бутылку лимонада.
При этом Цытлёнок скорчил такую жалостливую рожицу, что Алексей согласился.
В магазине, за прилавком штучного отдела, где продавалась газировка, никого не было. Тут же, в торговом зале стояли безнадзорные ящики с бутылками  газировки – лимонада. Звонарёв и Цытлёнок постояли несколько минут у прилавка в надежде, что продавец всё же подойдёт. Но напрасно, никто не подходил. Зато в соседний отдел стояла большая очередь. Там чем-то бойко торговали сразу два продавца.
- Ну всё, больше ждать мы не можем, - сказал Алексей. - Пойдем!
- Ладно, - равнодушно сказал Цытлёнок и, к удивлению Звонарёва, покорно вышел за ним из магазина.
Когда они отошли на приличное расстояние и шагали по бульварной аллее проспекта Куйбышева, обвиняемый спокойно достал из-за пазухи бутылку лимонада и лихо открыл пробку зубами.
- Будете пить? – спросил он Алексея.
- Ты откуда взял газировку?
- Из магазина, - без всякого смущения ответил Цытлёнок.
- Украл в торговом зале, - укоризненно сказал Звонарёв. – Что, мне тебе ещё одно обвинение предъявлять? Теперь уже за кражу?
- Да мне теперь какая разница? Дак Вы будете пить?
Не дождавшись ответа, Цытлёнок стал жадно глотать лимонад. Напившись, он остановился возле лавочки и предложил: «Давайте покурим, гражданин следователь!»
- Да ты совсем обнаглел, - возмутился Алексей. – То газировку воруешь в присутствии следователя прокуратуры,  то покурить ему!
Но обвиняемый уже достал сигарету и с удовольствием закурил. После этого, он широким жестом протянул Звонарёву пачку болгарских сигарет «ТУ», которых Алексей давно не видел в продаже.
Звонарёв отрицательно помотал головой, сказав: «Кури на ходу». Они двинулись в сторону РОВД. Со стороны казалось, что идут два приятеля. Один – высокий, несуразный, одетый в коричневый мешковатый костюм. Второй – среднего роста, какой-то мосластый, в синем спортивном костюме.

В отделе милиции было тихо и пустынно. Дежурный по РОВД, молодой парень с лейтенантскими звёздами на погонах, что-то писал за стеклянной перегородкой. Звонарёв достал из своей зелёной папки постановление на арест и паспорт Цытлёнка.
- Что же Вы машину за обвиняемым в прокуратуру не прислали?  - спросил раздраженно Звонарёв.
Лейтенант поднял на него удивлённые глаза, но когда увидел документы, расплылся в фальшивой улыбке.
- Ох, извините, закрутился, забыл. Напрочь забыл. Отправим сегодня же в СИЗО, - затараторил он, нагло глядя в глаза Алексею.
- Это что же, Вы его пешком привели? – с поддельным изумлением спросил дежурный.
- Нет, на собственном вертолёте привёз, - сострил Звонарёв. Лейтенант в ответ кисло улыбнулся.
Когда Цытлёнка увели, Алексей попросил у дежурного закурить. Тот, довольно подобострастно, протянул ему сигарету «Прима».
- Ну, бывайте, спокойного дежурства! – сказал, закурив, Звонарёв и вышел из РОВД.
Летний вечер стал тише и нежнее. Движение машин на проспекте замирало. Алексей успел не спеша выкурить сигарету, когда к остановке подошел его номер троллейбуса. «Хорошо хоть не сбежал», - подумал он, садясь на свободное сиденье. На душе у него стало легко и спокойно.

4

Дежурство по городу выдалось тяжёлым. Вызовы на происшествия начались с самого утра. Наиболее неприятный случился перед обедом. В рабочем общежитии был обнаружен труп мужчины пожилого возраста, висящий на верёвке, привязанной к вешалке для одежды. Он уже начал разлагаться. На пол стекали струйки вонючей жидкости. Звонарёву вместе с судебно – медицинским экспертом пришлось осматривать этот труп, а потом, уже одному – обстановку в комнате. Алексей беспрерывно курил, чтобы хоть немного перебить тошнотворный запах. После осмотра места происшествия Звонарёв попросил водителя дежурной машины отвезти его домой. Ему казалось, что он сам и вся его одежда пропахли трупным запахом. Было непреодолимое желание принять душ и сменить одежду.

Когда Алексей открыл дверь своей квартиры, то сразу понял, что Инна дома и не одна. В прихожей рядом с босоножками жены стояли мужские туфли. Из кухни доносились голоса. Инна и неизвестный ему мужчина так были заняты беседой, что сразу не заметили его появления. За столом напротив жены сидел Вержбицкий. Перед ними был наполовину съеденный торт и чайные приборы.
- Здравствуй, Михаил! – сказал Звонарёв. Инна и Вержбицкий замолчали на полуслове и удивлённо воззрились на Алексея. Повисла неловкая пауза, которую прервал Вержбицкий. Он встал и, смущённо улыбаясь, протянул ему руку.
- Ты извини, я только что с «трупа». Руку тебе подать не могу. Да, и честно говоря, совсем не рад твоему визиту, - заявил Звонарёв. – Сейчас я пойду в ванную комнату мыться, а когда выйду, то надеюсь, тебя здесь уже не будет. Алексей, взяв сменное бельё и полотенце, ушёл мыться. За шумом душа он услышал, как хлопнула входная дверь. «Ну, вот, ушёл», - механически подумал Звонарёв. После того, как он увидел на кухне Вержбицкого с Инной, все его мысли и действия стали механическими.
Выйдя из душа, Алексей сказал: «Инна! Сядь, пожалуйста, на диван!» Она молча села и, с вызовом глядя на него, быстро – быстро стала говорить. Смысл этой бессвязной речи сводился к тому, что он ведёт себя по-хамски, напридумывал себе Бог знает что. Звонарёв, сидя с ней рядом, молчал, как бы застыв в оцепенении. Тут он заметил на столе вазу с живыми цветами, которых в доме уже давно не бывало.
- Инна, давай расстанемся! – выдавил из себя Алексей. – У твоих родителей большая квартира и ты не будешь претендовать на мою. Всё, что есть в квартире, можешь забрать себе. Я буду на дежурстве до девяти утра следующего дня. Собери, пожалуйста, вещи. Твой отец поможет их вывезти. Постарайся, чтобы завтра я не застал тебя дома. Против развода, я думаю, ты не будешь возражать. Зачем нам позориться в суде? Обойдёмся ЗАГСом. По взаимному согласию.
Инна слушала, застыв с открытым ртом. Видно, что-то хотела сказать и не смогла. Звонарёв взял свою зелёную папочку и ушёл из квартиры.

Алексей вернулся домой на другой день в десять часов утра. Открыв дверь, он понял, что Инна выполнила его просьбу. Квартира была почти пуста. На подоконнике стояла его печатная машинка, в углу на расстеленной по полу простыне лежали его одежда и обувь. Не было даже люстр. Вместо них с потолка на проводах свисали электрические лампочки. «Спасибо, что лампочки оставила», – равнодушно подумал он.

5
Началась третья неделя работы Звонарёва в прокуратуре Куйбышевского района. Алексей наконец-то понял, что имел в виду Секретов, когда сказал, что он «пришёл работать». Второй следователь ушёл в отпуск, а все неоконченные дела передали ему. Теперь в его производстве находилось 18 уголовных дел и проверочных материалов. При этом, другие работники прокуратуры, по наблюдениям Звонарёва, не были завалены работой. В отличие от него, они никогда не задерживались после рабочего дня. Тем не менее, уголовное дело по убийству Савицкого было почти готово к передаче в суд. Оставалось объявить Цытлёнку об окончании предварительного следствия и ознакомить его с материалами дела. Но Алексея ждал ещё один сюрприз.
В кабинет вошла молодая девушка 22 – 23 лет, просто и скромно одетая, с приятным открытым лицом. Светловолосая и большеглазая, она не имела никаких особых примет. Девушка представилась знакомой Цытлёнка и попросила устроить ей с ним свидание. Звонарёв сказал, что свидания на предварительном следствии не предусмотрены. Тем более, она ему не родственница.
- Впрочем, я допрошу Вас в качестве свидетеля по характеристике личности Цытлёнка. Согласны?
- Да, конечно. Я давно его знаю. Уже около трёх лет.
При составлении протокола допроса Алексей узнал, что девушку зовут Татьяна Алексеевна Горохова, ей 23 года, работает на швейной фабрике. С обвиняемым она находится в дружеских отношениях. Характеризует его только с положительной стороны. Потерпевший был ей тоже давно знаком, но с ним она никаких отношений не поддерживала. Какие были взаимоотношения между Савицким и Цытлёнком ей не известно.
После того, как Татьяна расписалась в протоколе под своими показаниями, она осталась сидеть на стуле.
- Я не могу Вам дать разрешение на свидание, - прервал молчание Звонарёв. - - Вы и так ему своей положительной характеристикой помогли. Суд это учтёт при назначении наказания. Вы можете идти.
Горохова поднялась со стула, но вместо того, чтобы уйти, подошла к окну, повернувшись к Алексею спиной.
- Понимаете,  мы любим друг друга, - сказала она дрогнувшим голосом.
Это прозвучало так искренне, так мягок и нежен был изгиб её спины и шеи, что Звонарёв неожиданно для себя вдруг сказал: «Хорошо. Приходите завтра в девять утра к зданию следственного изолятора. С собой обязательно возьмите паспорт. Больше ничего не берите. Никаких передач не полагается».
Горохова повернула к нему просиявшее лицо, на котором блестели слёзы и, сказав «спасибо», вышла из кабинета.

Когда Звонарёв утром подходил к следственному изолятору, возле двери его уже ждала Горохова.
- Паспорт принесли? – вместо приветствия спросил он.
- Да, вот, возьмите, - смущенно ответила Татьяна, а потом добавила, - здравствуйте!
- Ах, да, здравствуйте! – спохватился Алексей и тоже почему-то смутился.
- Паспорт Вы подадите дежурному вместе вот с этим постановлением о проведении очной ставки с Цытлёнком, - сказал он и подал ей постановление, - Теперь пойдёмте!
Они вошли в прихожую СИЗО. Звонарёв нажал кнопку звонка и, когда дверь открылась, вошёл в помещение изолятора вместе с Гороховой. Перед ними была ещё одна решётчатая дверь, а справа – зарешёченное  окно комнаты дежурного. Алексей протянул своё удостоверение дежурному контролёру и, указав на Горохову, сказал: «Она со мной на очную ставку». Татьяна подала свой паспорт и постановление в то же окошко. Контролёр внимательно сверил их документы, после чего, открыв вторую дверь, сказал: «Проходите». Они прошли по тёмному коридору до двери кабинета для допросов арестованных. Звонарёв впустил в него Горохову и сказал: «Сидите здесь и ждите меня. Если кто будет спрашивать, говорите: «Кабинет занят». Я пойду подам заявку на привод обвиняемого». Когда он вернулся, Татьяна сидела на лавочке и смотрела в окно, выходившее во внутренний двор следственного изолятора. Там стояли арестанты с вещами, готовые грузиться в автозак.
- Сейчас приведут Цытлёнка, - сказал Алексей. – Ещё раз предупреждаю – ничего не передавать, громко не разговаривать. Даю вам ровно десять минут. Если кто-либо спросит: «Что вы здесь делаете?» отвечайте: «У меня очная ставка с обвиняемым. Поняли?»
- Да, - просто ответила Горохова.
Женщина-контролёр внушительных размеров привела Цытлёнка. У него лицо от неожиданности сначала вытянулось, а затем просияло. Татьяна тоже улыбнулась ему в ответ.
«С какой радостью они смотрят друг на друга, - с завистью подумал Звонарёв, а вслух сказал, обращаясь к Цытлёнку: «Тебе это свидание за помощь следствию. Я оставляю вас на десять минут. Буду за дверью. Громко не разговаривать!». После этого вышел в коридор, плотно закрыв дверь. Он стоял, прислонившись спиной к двери кабинета, и курил сигарету. «Почему же так несправедлива судьба? К какому-то Цытлёнку – алкоголику, вору и убийце – приходит милая женщина в тюрьму. Видно, что любит его. А за что его можно любить? Непривлекательная внешность, ни кола, ни двора, будущее в тумане. А вот ведь любит! Меня же, вроде бы положительного, образованного, при должности какой – никакой, высокого, хотя и не красавца и не богатыря, - ни одна женщина никогда не любила. Возможно, уже и не полюбит. Как мне это понять?» - печально размышлял Алексей. В коридоре стояли ещё следователи – прокурорские и милицейские. Все, кроме Звонарёва переговаривались между собой и курили. Та же контролёрша привела ещё партию арестантов и следователи стали расходиться с ними по кабинетам. Алексей остался в коридоре один. Он посмотрел на часы – прошло уже 12 минут, после чего вошёл в кабинет. Цытлёнок и Горохова сидели на лавочке, обнявшись, и о чём-то тихо говорили. Их лица светились от счастья. До него донеслись слова Татьяны: «Ты думал, я разлюбила тебя и поэтому сдался?» Цытлёнок ничего на это не отвечал, а с блаженным выражением на грубом некрасивом лице смотрел на неё.
- Всё, «голубки», как говорится, прощайтесь! – отрывисто сказал Звонарёв. – Вас, Горохова, я больше не задерживаю. Можете идти.
Цытлёнок и Горохова скромно «чмокнули» друг друга в губы. Татьяна поднялась и медленно пошла к двери. «Сколько же женской грации в этой простой «девахе»?! – грубо подумал Алексей. Но вот дверь за ней закрылась, и Звонарёв перевел взгляд на Цытлёнка. На его лице он увидел выражение муки.

- Давай закрывать дело, Цытлёнок, - сказал Алексей.
- Давайте. Где подписать?
- Вот здесь подпиши, - Звонарёв указал ему место в постановлении об окончании предварительного следствия.
- Теперь знакомься со всеми материалами дела.
Цытлёнок посмотрел на том уголовного дела, который ему придвинул Алексей и вновь спросил: «Где подписать?»
- Ты что, даже дело не будешь смотреть? – удивился Звонарёв.
- Чего его смотреть. Я Вам верю. Лишнего не напишите. Где подписать?
- Вот здесь подпиши, - тихо сказал Алексей и почему-то опустил глаза.
Когда были выполнены все формальности, он положил дело в свою зелёную папочку и сказал; «Ну что, Цытлёнок, прощай. Лучше нам больше не встречаться. Особенно в таком месте».
- Спасибо Вам за свидание с Таней, гражданин следователь. И вообще за всё. Грубого слова от Вас ни разу не слышал, - как-то стесняясь, скороговоркой сказал Цытлёнок.
- Да ладно, пошли! – в ответ смущенно сказал Звонарёв и вывел его в коридор.
Выйдя из СИЗО, Алексей закурил и пока шёл до остановки всё думал о Цытлёнке и Тане. Вдруг ему пришла в голову догадка, что, скорее всего, Цытлёнок убил  Савицкого не из-за кабеля, а из ревности. Причиной же этой ревности, по всей видимости, была Горохова. Потому-то их свидание и было таким пронзительным. Он усмехнулся и отбросил прочь эти мысли, как не подкреплённые никакими фактами.

6
В начале июля в кабинет Звонарёва вошла Татьяна Горохова и, скромно опустив глаза, спросила: «Нельзя ли устроить ещё одно свидание с Цытлёнком?»
- Нельзя, - сразу ответил Алексей, - у меня уже нет этого дела. Цытлёнок числится за судом. Со всеми просьбами туда и обращайтесь.
- Извините, - сказала Татьяна и пошла из кабинета. Завороженно смотрел Звонарёв, как она шла, а когда взялась за ручку двери, неожиданно для себя спросил: «Не хотите ли встретиться со мной вечером, например, сходить в кино?»
Горохова остановилась на пороге, медленно повернула голову, удивлённо и вместе с тем недоумённо  посмотрела на него и, ничего так и не сказав, вышла.
Алексей больше никогда не встречал ни Цытлёнка, ни Татьяну Горохову и  ничего о них не слышал, но почему-то иногда вспоминал.