Замысловатая судьба одной повести

            Когда-то, в незабвенном 1983 году, я участвовал в съемках фильма, режиссером которого был  Евгений Александрович Евтушенко. «Сниматься в кино» - это звучит гордо. На самом деле, я исполнил крохотную роль милиционера. Прошло несколько лет, и однажды, вспомнив о своих киноприключениях, я написал нечто вроде маленькой повести, дав ей завлекательное название «Как стать кинозвездой»...

            От Тулы до Москвы электричкой ехать всего четыре часа. Не знаю, может быть теперь можно и быстрее, но тогда, в 1985 году я ехал четыре часа. Летние гастроли театра подходили к концу, стоял тёплый июль, был выходной день – наши артисты поехали на экскурсию в Ясную поляну, а я в Москву на встречу с Евгением Евтушенко. Повод для встречи был самый, что ни на есть литературный – в сумке я вёз рукопись своей повести о съёмках в фильме «Детский сад». Эту повесть я намеревался прочитать своему другу, который однажды так высказался о моём намерении написать о нём и о себе в свободном стиле:
           - Дерзай, пиши, но, если напишешь говно, то я тебе об этом скажу – уж не обессудь.
          - Не напишу, не надейся, - дерзко ответил я, глядя в смеющиеся глаза Жени.
          Собственно, повесть написалась сама собой – вначале я и не думал придавать какую-то форму своим записям о том, как ездил на съёмки из Казани в Москву.  Нет… не сама собой. Это жена заставила меня окончить хронику трёхдневной поездки, она же разделила написанное на главы, исправила орфографию и перепечатала аккуратнейшим образом на нашей пишущей машинке. Время персональных компьютеров и частных принтеров ещё не наступило – власти усердно надзирали над устаревшей множительной техникой, дабы грамотный народ не напечатал  каких-нибудь прокламаций, или – упаси боже! – роман «Доктор Живаго», который никто не читал, но все обязаны были осуждать.
           - Надо это напечатать и непременно, - объявила супруга. – Езжай в Москву, только предварительно созвонись с Евтушенко и  попроси помочь.
          И вот я трясусь в электричке, еду в Москву.
          Мы сошлись в ЦДЛ и поехали на Казанский вокзал – встретить знакомую поэтессу Евгения Александровича из Волгограда. Поэтесса оказалась очень молодой длинноногой особой по имени Таня. В машине она молчала и только дивилась на московские широкие проспекты. Заехали на Центральный рынок, что располагался тогда на Цветном бульваре – и Женя пошёл по торговым рядам. Он опытным взглядом находил прилавки с самой свежей зеленью, овощами и фруктами. Купил куриных потрошков и пообещал приготовить что-то удивительное.
             Мы подъехали к гостинице «Украина», где теперь находилась его городская квартира в жилом отсеке отеля. Больше всего меня поразил дверной замок: от поворота ключа он запирал квартиру, словно сейф – выдвигались какие-то стальные пальцы, штыри, делавшие дверь неприступной.
             Здесь, да, было что охранять. Огромный стол из оникса, который Женя привёз из Италии – то ли его вручили в качестве гонорара за выступление, то ли поэт купил это мебельно-ювелирное чудо. По стенам пятикомнатной квартиры висели картины, целая галерея.
            Женя с гордостью вывел нас на баллон – он был огромный, вымощенный каменными плитами.
            - Таких балконов в Москве всего два, - сказал он. – У меня и вон тот, напротив.
            - А там кто живёт? - спросил я.
            - Филипп Бобков, - ответил Женя, понизив голос.
            - Кажется, такой поэт есть, - предположил я.
            - Мммм… да, в некотором роде, - лукаво улыбнулся Женя. – Он большой начальник в КГБ. Но мужик нормальный, не монстр.
           На кухне вскоре закипела работа: Таня мыла овощи и зелень, поэт вдохновенно поджаривал куриную печёнку. Вскоре стол на балконе был накрыт – помидоры и огурцы на салатных листьях, пучки укропа, петрушки и киндзы соседствовали с крупной розовой редиской и ломтями сулугуни, на широком блюде лежал копчёный омуль, а пышущая жаром сковородка скворчала на деревянной доске. Украшали стол две бутылки «Абрау-Дюрсо». Пробка хлопнула, в бокалах потянулись вверх весёлые пузырьки.
            Позднее утро сияло, внизу проносились машины по Кутузовскому проспекту, а у нас был этакий завтрак на траве посреди каменного града.
            - А вы знаете, - сказал Женя, - у нас сегодня самый вкусный завтрак в Москве.
            - Может быть, и в мире, - подхватил я.
           - Может быть, - улыбнулся поэт. Он был в очень хорошем настроении, том самом состоянии своём, когда окружающим его начинает казаться, что жизнь не только прекрасна, но и бесконечна.
          Не успели мы окончить завтрак, как в дверь позвонили – пришли гости. Это были – известный поэт, один из мастеров, прошедших войну, Александр Межиров, молодой поэт Миша Синельников и оператор с телевидения, имени которого я не запомнил.
           Компания переместилась с балкона в зал, к ониксовому столу. Как-то оживлённый разговор плавно перетёк в чтение привезённой мною рукописи. Я читал, а слушатели потягивали шампанское, похрустывали редиской и одобрительно хмыкали, когда какой-нибудь эпизод им нравился.
           Наконец, я окончил чтение и с волнением ждал приговора – а ну, как Евтушенко скажет: «Говно твоя повесть, пой лучше, а за письменный стол не садись больше».
           Вместо этого Евтушено сказал:
           - Блестяще! И зачем этому человеку ещё и голос дан?
           А Межиров, чуть заикаясь по своему обыкновению, произнёс:
           - В любой  т-т-толстый журнал, я думаю,  можно  отдавать,  уровень с-с-соответствует.
          - Только ты уж извини, - сказал Женя, - я не могу тебя рекомендовать – там же обо мне написано. Давай сам, я уверен, что не откажут. Отнеси в «Юность» - там заведующий отделом прозы Юрий Зерчанинов, мировой мужик и стихи мои любит.
           Стали долго прощаться. Первым ушли оператор и Миша Синельников.
            - Замечательный парень, - сказал о нём Межиров. – Такой, знаете ли, из С-с-серебряного века.
            - А я по-твоему из какого? – с некоторой ревностью спросил Евтушенко.
            - Ты, Женя, из своего времени – чик в чик попал! - засмеялся Межиров.
           Я подумал, что и впрямь – из своего, ведь у Евтушенко было своё собственное время, время, в котором он жил и которое создавал.
           Мы разошлись каждый по своим делам – Межиров поехал на дачу, я в Тулу на спектакль, а Евгений Александрович с юной поэтессой – на футбол.

           В сентябре этого же года я приехал из Казани в Москву и принёс в редакцию журнала «Юность» набело перепечатанный экземпляр повести «Как стать кинозвездой».
          Уже через три дня мне позвонил Зерчанинов и сказал, что повесть ему чрезвычайно понравилась, что её непременно напечатают в  «Юности».
           Я летал, как на крыльях, по городу – шутка ли, дебютировать в «Юности», журнале любимом с юности.
Но время шло. В ближайшем номере повесть не вышла, в следующем тоже.
           Я позвонил Зерчанинову, и он, смущённо сказал, что повесть, уже набранную, застопорили. Мол, скрытое воспевание Евтушенко.
           - Ничего себе, - возразил я. – Какое же воспевание, да ещё скрытое,  по отношению к тому, кого читают десятки миллионов людей во всём мире. Да и не воспеваю я, просто пишу о поэте, временами с иронией, временами с любовью.
           - Да я-то  вижу, - сказал Зерчанинов с горечью. – Воюю за повесть. Только вот беда – Андрей Дементьев, наш главный редактор, уехал в командировку и надолго. А этот, заместитель…  не даёт печатать – и крышка.
           - Да кто этот-то?.. - взмолился я. – Может, я сам с ним поговорю?
           - Ох, не должен бы раскрывать, да скажу – есть такой Натан Злотников, поэт. Вот он и говорит, что ты, того… воспеваешь.
          Я понял, что раз против повести о поэте ополчился поэт – толку не будет, не напечатают.
          «Ладно, не судьба», - подумал я и проверил, есть ли у меня ещё голос:
           – Гмммм…

           Перестройка была в разгаре, когда повесть всё же была опубликована – правда, в сокращённом виде – в газете «Вечерняя Казань», где редактором был Андрей Гаврилов. А принёс я рукопись к Володе Рощектаеву, который заведовал литературным отделом газеты.
           Повесть вышла в двух номерах газеты, и эти потёртые экземпляры хранятся у меня в архиве. Рядом с ними хранится вёрстка ненапечатанной повести в журнале «Юность», которую утешительно подарил мне Юрий Зерчанинов.
           Но я тогда и не предполагал, что в собрание сочинений Евгения Евтушенко будут включены несколько страниц из моей повести «Как стать кинозвездой».