Глава 3. Дом восходящего солнца

     "There is a house in New Orleans…"(1)  – звонок мобильного вырвал меня из недосмотренного сна, в котором я безуспешно пытался догнать уходящую по заснеженной аллее парка Алису, и начал новое моё утро. Эта мелодия у меня установлена на звонки людей, так или иначе связанных с моей работой в переводческой конторе, где я по стечению обстоятельств или недоразумений числюсь штатным транслейтером. Активы фирмы включают две с половиной комнаты, арендованные в бизнес-центре, разделённые приёмной-прихожей, два компьютера, минимальный набор офисной мебели, тоже арендованной, кофейную машину и пару телефонов. "Скромность украшает человека и офис, – говорит Андрей Андреевич, наш шеф, добавляя: – Наш главный актив – люди!".
     Наши люди – это десяток более-менее постоянных переводчиков, каждый из которых принят на четверть ставки, включая меня ("…And God, I know I’m one")(2), которые работают в основном по электронной почте и через интернет-портал нашей унылой "фирмы". Половину коллег я знаю по именам, а вторую – по часто неинформативным никам электронной почты в списке рассылки (например, знаток иврита NataN вместо пожилого мужчины иудейского происхождения оказался тридцатилетней голубоглазой Наташей Н., а зайка ZaYa – суровым сорокапятилетним Захаром Яковлевым, специалистом по чехам и прочим румынам-полякам). Это, впрочем, никому не мешает трудиться дистанционно-заочно на общее благо. Такая форма работы устраивает всех, позволяет экономить на аренде и укрывать в тени значительную часть нашей небольшой прибыли. Изредка для встречи с клиентом или получения персональных заданий от шефа я и мои коллеги прибываем на пятнадцатый этаж стеклянной башни, незатейливо названной "Бизнес-центр "Башня"". Наша фирма называется тоже, в общем, без изысков: "N-ский дом переводов". Я называю её "Дом восходящего солнца" (те, кто слушал "Энималз" и самую малость шарит в английском, поймут).
     Шеф бывает в офисе два-три раза в неделю, в основном чтобы провести инкассацию налички и перенаправить скудные финансовые потоки. Постоянно в конторе находится секретарь, зовущаяся офис-менеджером по трудовому договору, а по факту – Машенькой, и Галина Марковна – аварийный слесарь-переводчик. Некоторые из коллег называют Машу Мамка, имея в виду её функцию по распределению благ земных – заданий на перевод. Кто-то считает, что делает она это не всегда справедливо, то есть не поровну: "Этому дала, этому не дала". Я в подобные дискуссии не вступаю. Поровну никогда и ничего не бывает. Делить можно по-братски, по справедливости, по понятиям. Эталона "поровну" в природе нет, зато существует обиходное "большая половина". И если вдруг случится, что у всех будет совершенно одинаковое количество всего, ни к чему хорошему это не приведёт. Это равновесие шара на вершине пирамиды, то есть вещь исключительно умозрительная и годящаяся разве что для философских упражнений. "Поровну" и "справедливо" – немного разные категории, не так ли?
     Я взглянул на экран мобильного – Маша. Время – пять минут десятого. Алиса, тоже разбуженная звонком, подняла голову с подушки: "Который час? Блин, проспали!" – ей к десяти надо быть в офисе.
     Я прочистил горло, придавая голосу тональность бодрствующего человека (существует разница между "неспящий" и "бодрствующий"), и ответил: "Халё!"
     – Ваня, привет! Подъезжай срочно в офис, я тебе работёнку нашла, халтурка-литературка! Я уже договорилась, шеф не против отдать это тебе. Сто пятьдесят страниц! Ручной перевод! Художественный текст! Двадцать процентов за срочность! – Машин голос звучал восторженно, будто у неё родился сын, или она только что выиграла миллион в лотерее среди покупателей стирального порошка. – Немецкий, – уточнила она.
     – Литературка? Гёте написал второй том Фауста? – спросил я, поднимаясь с кровати, чтобы потянуть время и выйти за радиус слышимости Алисы; я подумал, что ей незачем присутствовать за кадром нашего с Машей разговора, улавливая не вполне рабочие интонации её голоса. – Отправь на почту, я посмотрю.
Мне совершенно не хотелось сегодня ехать в офис. Работа пока есть. На портале уже появились заявки на перевод для новостных сайтов, небольшие и неденежные, но и не требующие много времени и усилий. Кроме того, есть срочный заказ Алисы и полученный за него аванс.
     – Наоборот, перевод на немецкий. На почту скину, конечно, но ты должен приехать. Кое-что уточнить нужно, не телефонный разговор, – Машин голос изменил интонацию: похоже, кто-то появился в офисе рядом с ней.
     Литературный перевод – предмет вожделения большинства моих коллег. Это творчество, даже более того, соавторство! В нашей глухомани это как роспись Сикстинской капеллы на фоне рутинной побелки потолка электронной прессы и отбивания через трафарет скучных переводов документов на получение виз и гражданства. Известие о получении и распределении литературки вызывает у обделённых ревность и затаённую обиду. Впрочем, учитывая тот факт, что коллектив у нас большей частью виртуальный, и не все заказы проходят через портал, а частично распределяются директивно и самоуправно Машей, до открытых конфликтов дело никогда не доходит.
     – Я обычно перевожу в обратную сторону. Тем более художественный текст… А о чём?
     – Я думаю, вы сможете сделать этот перевод в соответствии с нормативом и каталогом услуг за пятнадцать дней. Вторая категория… Проходите, коллеги! Простите, это я не вам. Жду вас в офисе в десять часов. Все подробности сообщу на месте. И оденься нормально, минимум бизнес-кэжуал, а то придёшь в шортах, как в прошлый раз, – добавила Маша, понизив голос.
     – Давай в одиннадцать? Я не успею к десяти. Я ещё… – я не стал уточнять, что стою в одних трусах посреди холодной кухни, немытый и небритый. – Я сейчас немного занят, заканчиваю срочную работу, к десяти статья должна быть на сайте.
     – Договорились. Жду вас в одиннадцать, не позже, – Маша повесила трубку.
     У нас с Машей особые отношения, выходящие за очерченные уставом или коллективно подразумеваемые границы делового общения коллег. Точнее, её ко мне отношение. Я как-то её выручил, помог в одном весьма деликатном, но, в общем, пустяковом деле. В чём суть, я, конечно же, никогда и никому не скажу. И с той поры в её голосе, взгляде, случайных прикосновениях можно обнаружить излучаемые в мою сторону благодарность, душевную теплоту, заботу и некоторую, я бы сказал, интимность, возникающую у хранителей одной тайны. Спектр чувств, почти не отличимый от спектра, характерного для безответно влюблённой девушки. Маша восприняла моё участие как знак внимания, а не обычную человеческую помощь. Я стараюсь не придавать всему этому значения, но порой меня тяготит особое Машино ко мне отношение.
     В отсутствие шефа, да и в его присутствии тоже, офис-менеджер управляет всеми аспектами деятельности нашей фирмы, кроме финансовых. И я бессовестно, но невольно пользуюсь некоторыми преференциями. Нередко самые вкусные кусочки пирога, нарезаемого Машей, перепадают именно мне. Она, очевидно, слегка влюблена в меня. Я к ней отношусь с симпатией, не более, и в исключительно платоническом ключе. В отличие от моей симпатии к Алисе, которая, напротив, содержит некоторые эмоциональные и эротические мотивы. Впрочем, наши с Алисой близости, душевная и телесная, лежат в параллельных плоскостях. Не пересекаются. Это не любовь. Нам или как минимум мне так комфортно.
     Алиса тем временем выбралась из ванной и, придерживая на груди сползающее широкое полотенце, пошла одеваться. Едва я наспех умылся, Алиса, уже одетая, накрашенная и надушенная, подошла и сказала, что мы опаздываем, нам пора, более чем прозрачно намекая на то, что я её провожаю до офиса. Я ответил: "Начинай обратный отсчёт от десяти". Голому собраться – только подпоясаться. "Впрочем, – летучей мышью пролетела мысль, – обратный ли отсчёт нужно начинать?"
     Наши экстренные сборы в темпе пожарной команды минус завтрак, на который уже не осталось времени, плюс два мелких нарушения правил дорожного движения, допущенных пилотом такси по властному указанию "штурмана" Алисы (женщина на пассажирском сиденье всегда знает дорогу лучше водителя), позволили последней войти в офис без трёх минут десять. Она чуть помедлила, подходя к двери, как бы случайно давая двум своим коллегам зафиксировать нашу милую пару и неожиданный для меня прощальный поцелуй. Всё идёт по Алисиному плану, включая необходимую информационную поддержку.
     До встречи с Машей ещё час, двадцать минут положим на дорогу. Итого остаётся время выпить где-нибудь по пути кофе и слопать бутерброд. Тучи поднялись и посветлели, подойдя к грани, за которой они вот-вот станут называться облаками. К вечеру распогодится. Пасмурно и прохладно. Первые жёлтые листья в лужах. Пейзаж незаметно, за одну ночь, изменился, неумолимо указывая на окончательный и бесповоротный приход осени. Природа догоняет календарь. Я выбрал одно из немногих открытых в ранний час кафе в двух шагах от нашего офиса, перекусил и выпил кофе – глоток бодрости после короткой ночи (тут, впрочем, возникает вопрос, какую из двух частей ночи считать короткой: наполненную Алисой наяву или ею же во сне?).
Ровно в одиннадцать я уже разговаривал с Машей. Автор, принёсший текст, над которым мне предстоит сменить флаг, настаивает на личной встрече с переводчиком. Он хочет пояснить ему, то есть мне, некоторые нюансы и "взглянуть в глаза", после чего будет готов подписать договор и внести аванс, с нашей стороны всё уже подписано. Маша передала мне визитку, на которой значилось: "Виктор Иванович Асадов, физик-теоретик", с указанием городского номера телефона и жёлтую бумажку-липучку с написанными рукой Маши названием, количеством страниц и знаков, типом текста "художественный, не редактированный, вторая категория сложности" и примечанием "историческая повесть, определение автора". Текст назывался "Огненная дуга".
     – Про войну и немцев? – спросил я. – Курская дуга, окончательный перелом и первый салют? Перевод на немецкий. Немного странно.
     – Не знаю, – ответила Маша, – я не читала. Этот… – она взглянула на визитку, – Виктор – вроде наполовину немец. Шеф сказал, что он его хороший знакомый и перевод должен быть безупречен.
     – Виктор Иванович? Асадов? А на какую половину он немец? На правую или левую? Физик-теоретик… Да, это будет непростая работа. Физик, взявшийся за лирику…
     – Не ёрничай. Автор назначил встречу в полдень в кафе "У Натали" на набережной. Он будет ждать у второго столика от входа, у окна, – она записала всё это ещё на одной жёлтой липучке и протянула мне.
     – А… Ну да, мобильного-то у него нет. По-другому мне его не найти. Как он выглядит?
     – Я не знаю. Мне шеф позвонил и сказал. А дискету вчера в лотке с входящими оставил.
     – Какую дискету?
     – С текстом.
     – Электронная почта или дешёвая флешка физику-теоретику не по карману, или это дань традициям академической науки?
     – Ваня… Иван, – поправилась Маша и кивнула на дверь переговорной, откуда доносился приглушённый разговор, диалог, или даже триалог, насколько можно было разобрать, – мы не можем обсуждать личность заказчика и содержание авторского текста до публикации. Нас могут услышать.
     В полдень, кафе "У Натали". Мой сегодняшний день становится расписанным по часам, как у работника какого-нибудь регулярного офиса. Как там планктон вырабатывает кислород и набирает массу? С девяти до восемнадцати?

   1. Из культовой песни «Дом восходящего солнца» группы Animals.
   2. «И, Боже, я знаю: я один из них». Та же песня.