Глава 14. Возвращение

     Я иду скорым шагом. Мокрая одежда липнет к телу. Куртка и рубашка пахнут тиной. Редкие встречные прохожие смотрят недобро и обходят стороной. Из обычно незаметного человека на улице я превращаюсь в объект внимания. В голове звенящая тишина безмыслия. Кроме холода, никаких других ощущений. Быстро смеркается, город накрывает тень открываемой двери в ночь. Из вызывающе мокрого персонажа с безумным лицом я превращаюсь в тёмную, без дополнительных определений и признаков тень для прохожих. Ещё немного, уже недалеко. Почти бегу, шаркая ногами. В кроссовках хлюпает вода. От холода всё тело дрожит, даже быстрый шаг не согревает. Скорее домой! Озноб сковывает дыхание. Смотрю под ноги – всё сливается и теряет очертания: серый асфальт, светло-серые кроссовки и серо-жёлтые листья. Серые сумерки. Серый пепел моих мыслей ворошит лёгкий встречный ветер. Мне нужно солнце! Сейчас и навсегда! Во всём множестве смыслов, наполняющих этот образ высоко в небе и рядом, с ладонью в моей руке, в душе и в мыслях, в настроении, в жизни. И я должен это солнце зажечь! Иначе сгину во тьме. В серой, сырой норе своей жизни, откуда я изредка выглядываю на мгновение в чужой для меня мир по чужой воле, чтобы увидеть кадр из чужой жизни – увидеть и тут же забыть.
     Дрожь тела стала униматься, но волной из глубины сознания стала подниматься вибрация другого свойства – душевная. Будто внутри меня проснулся вулкан: гнев, отвращение, брезгливость к миру – но в большей степени к самому себе – превратились в бурлящий грязевой поток, и я, сначала взирая на этот поток отрешённым взглядом извне, начал стремительно погружаться в него. Я вмешался не в свою историю? Или это моя история, и это было предопределено? Теперь – моя! Я всё ещё наблюдатель? Я должен узнать, чем закончилась история с Ольгой? Нет, я выдал себя и вернуться не могу! Меня ждёт жестокая кара? Или я заигрался, как малое дитя, в своего Наблюдателя, погрузившись в него с головой и отгородившись от мира?
     Брюнет чуть выше среднего роста, словно о чём-то задумался, развернулся и сделал несколько шагов в обратном направлении, замедляя темп. Затем снова замер на месте и посмотрел вверх, будто пытаясь что-то разглядеть в низком, сером небе. Несколько мгновений полной неподвижности с устремлённым ввысь взглядом. Мокрая одежда и серый свет сумерек на мгновение сделали его похожим на высеченный из камня памятник. О чём он задумался? По дороге пронеслась машина скорой помощи, увозящая Ольгу в больницу. Он этого не заметил. Затем резко развернулся и скорым, твёрдым шагом двинулся вперёд, в прежнем направлении. На его бледном лице застыло выражение отчаяния и крайней решимости человека, готового на всё. Прошёл мимо слабо освещённой витрины аптеки, свернул между домов и пропал из виду.
     Я вмешался в наблюдение! Изменил чужую судьбу, пошёл наперекор. Бред! Я сделал то, что должен был! И буду делать впредь! И как минимум ходу своего ковчега я стану рулевым, а не пассажиром! Нет подходящего ключа от каюты капитана? Сломаю дверь, брошусь с разбега всем телом и вышибу её! Не завтра, не с понедельника, а прямо сейчас! Спасибо тебе, Ольга! Или как тебя зовут на самом деле? Энергия, заставляющая вновь задрожать моё тело, воззвала к движению, к преобразованию. Бурлящий поток стал бескрайним штормовым морем. Мой шаг стал твёрже, я стал улавливать звук своих шагов, выстраивающийся в маршевый ритм. В такт скорому шагу в рое моих мыслей вдруг зазвучал пафосный куплет, исполняемый хором персонажей, населяющих Федорин ковчег:
          Пусть вторник сегодня иль даже четверг,
          Любой день хорош для начала!
          И твёрдой рукой поведёт свой ковчег
          Иван-капитан от причала!
     Чувствую на себе чей-то взгляд. Резко остановился, обернулся – никого. Показалось… Отпустило… Шторм утих. Тишина, темнота, безвоздушное пространство, как в космосе. Я подумал, что сейчас упаду. Ногу сводит судорогой, каждый вдох причиняет мышечную боль в груди. Холод отступил, всё тело начал заливать жар. Прошёл мимо аптеки с вывеской цвета подорожника и зелёнки, осталось совсем немного, почувствовал, что силы вот-вот оставят меня. Каждый шаг даётся с трудом.
Я повернул за угол и вышел к своему дому. Я бы упал на лавочку, уснул и замёрз, но у подъезда совершенно неожиданно для меня меня ждала Алиса. Она подхватила горе-спасателя и, поморщившись от запаха моей влажной одежды, потащила меня наверх, домой.
     – Что случилось? – шёпотом спросила она.
     – Упал за борт. Сильный шторм. Ковчег в беде…
     – Какой ковчег? – Алиса открыла дверь и втолкнула меня в тёмную прихожую.
     – Ты же в командировку собиралась вроде?
     – Отменили. То есть… Я… Я передумала ехать.
     Алиса принялась раздевать меня, швыряя мокрую одежду в угол. У неё, очевидно, были другие планы на меня и на вечер. Злость и жалость сквозили в её движениях примерно в равных пропорциях. Она отвела меня в ванную, заставила встать под обжигающе горячий душ и вышла. Мне стало всё равно. Закрыл глаза, слышу звук своего дыхания, плеск воды и Алисины причитания, доносящиеся сквозь неплотно прикрытую дверь. Прислушиваюсь к себе, пытаясь уловить внутренние перемены. Я теперь не камера в коробке с котом, а сам кот с неизвестной и непредсказуемой, как и у всех в нашем мире, судьбой? Время остановилось. Сколько я пробыл в ванной, не знаю.
     Я открыл глаза – потолок в свете тусклой лампы под жёлтым абажуром кажется округлым, как свод пещеры или норы. Лежу на кровати без одежды и без эмоций. Алиса растирает меня водкой, той, что осталась от нашей с Пьером вечеринки. На её лице – ласка и забота. Закрыл глаза. Стало тепло. Это одеяло. Дышу. Засыпаю.
– Он голый! Себе он свободный. Наблюдатель он! – громовым голосом проговорил склонившийся надо мной упитанный мужчина в белой рубашке и галстуке. Затем он попятился назад, его затянуло в давно не работающий телевизор. – …Анголы в борьбе за свободу. Наблюдатель ООН... – повторил он с экрана с будничной интонацией и исчез. Чёрный экран.
     Я свободен? Тишина. Алиса на кухне кипятит чайник. Закрыл глаза. Падаю в бездну.
     Опять дрожь во всём теле. Другая комната, ярко освещённая, тоже дрожит, как при землетрясении. Земля вращается рывками, в такт ударам сердца, из-за чего на наряженной новогодней ёлке качаются и тихонько позвякивают блестящие и хрупкие игрушки. Кот учёный срывается и падает вниз, задевая в полёте застывших на своих ветках: девочку в голубом платье; розовый, оранжевый и белый шары; гнома с лопатой; космонавта в красном скафандре и серебристом блестящем шлеме; русалку. Белая пауза между ударами сердца. Тишина. Среди веток появляется рука с кольцом из фольги на пальце и пытается поймать падающего кота.