Великий Магистр Молчания. Об Аллане Чумаке

                эссе

         Имя этого человека знают десятки миллионов людей в разных странах. В годы перестройки в СССР он бы популярнее, чем Горбачев, Ельцин и Жириновский вместе взятые.
         Экстрасенс, целитель, парапсихолог, ясновидец – он не подходил под узкие мерки определений, оставаясь просто самим собой.
         Его телепрограммы заставляли домохозяек забывать о том, что пирог в духовке подгорает, а их мужей отрывали от чтения любимой газеты «Хоккей-футбол».
         Парадоксальным было то, что говорил он немного, да и то, в основном, отвечая на вопросы журналистов. Сутью его воздействия – было молчание. Его так и называют подчас Великий Магистр Молчания.
          Невероятно, но факт – миллионы телезрителей, затаив дыхание, прислушивались к молчанию светловолосого красивого человека в роговых очках. Над страной повисала тишина, и каждый мог заглянуть внутрь себя и спросить: кто ты? зачем пришел в этот мир? Маг молчал, но было видно, что это не простая отрешенность.
          Может быть, это молчание было целебным оттого, что люди устали от тотального вранья?
          Около телеэкранов стояли баночки с кремами и бутылки с водой. После сеансов обычные кремы становились эффективней, чем супердорогие лечебные, а вода из-под крана избавляла от болезней суставов, почек, сердца, успокаивала нервы и снимала бессонницу и усталость. Люди рассказывали взахлеб, как после встречи с Чумаком на экране седые волосы чернеют, хронические недуги отступают, лицо молодеет. Словом – чудо.
           К чуду относились как к чему-то долгожданному – в стране наступило время чудесных перемен. Казалось, вот-вот все поймут, как надо жить, вот-вот поймают за хвост птицу счастья. Но с приходом рынка пришли и новые правила игры. Телевидение стало коммерческим. Аллан Чумак постепенно ушел с телевизионных экранов «в люди», разъезжая по всему миру с лекциями.
          Мне посчастливилось с ним встретиться. Я участвовал в концертном исполнении оперы «Евгений Онегин» в Вене. Вечер состоялся в Российском культурном центре на площади Брамса. Публика сидела почти вплотную к выступающим. Когда я вышел и запел привычное «Вы мне писали, не отпирайтесь…», взгляд невольно выделил из многих лиц  слушателей одно. Спутать его с каким-то другим было просто невозможно. А потом был банкет. Мы стояли у стола с закусками, пили водку, вспоминали общих знакомых, говорили о том, как красива Вена, сравнивали ее с Москвой, я приглашал Аллана приехать в Прагу – самый красивый город мира. Словом, легкий светский разговор – в моем собеседнике не было ничего от гуру, мрачного жреца или таинственного волхва.
          Доброжелательное лицо, улыбчивые глаза. Аллан рассказывал о том, как впервые открыл у себя дар целительства в возрасте сорока лет, о том, как тяжело было пробиваться через рогатки цензуры и официальной медицины, о том, как к нему тайком обращались за помощью люди, обязанные обличать экстрасенсов.
          - Я часто вспоминаю слова Ньютона, - сказал Аллан, - о том, что великий физик ощущал себя ребенком, играющим камешками на берегу, меж тем, как океан непознанного простирается перед ним.
           - Мы – дети, да, да, именно дети перед лицом необъятного, загадочного океана. А хотите – я сделаю эту водку более мягкой? – неожиданно спросил он меня.
           - Более мягкой?
           - Ну, да. Это «Смирновская», сорокаградусная. Я попробую сделать ее послабее.
           Он умолк и погрузился на несколько секунд в себя, а, может, в тот незримый океан, откуда черпал свою силу.
            - Попробуйте теперь, смелее, сделайте хороший глоток.
            Ощущение было таким, словно водку разбавили минеральной водой без газа.
            - Поразительно, - сказал я, - как вам это удается?
            - Поверьте, сам не знаю, - улыбнулся Аллан. – Нет, кое о чем я, конечно, догадываюсь, но объяснить на обычном языке, пожалуй, не смогу.
            - Ну, а сделать водку крепче вы можете? – полюбопытствовал я.
            - Не пробовал, - ответил Маг, - но ведь слишком крепкая водка вредна для здоровья. Зачем же ее изменять в эту сторону?
            К нам подошел приятель, у которого я остановился в Вене.
            - Аллан Владимирович, у меня к вам большая просьба. У моего маленького сына – ему три года – паховая грыжа. Посоветуйте, пожалуйста, посылать его на операцию или нет.
            Чумак думал одну-две секунды и тут же спокойно ответил:
            - Нет, сейчас этого делать не следует. В крайнем случае, года через два. Не волнуйтесь, все будет нормально.
            Когда мой приятель, несколько успокоенный, отошел, Аллан сказал:
            - К сожалению, у вашего друга проблема другого рода – он потерял сам себя. Видимо, жизнь полуэмигранта не для него, нет какой-то внутренней точки опоры.
            Я был поражен тем, как молниеносно и верно Чумак понял психологическое состояние моего приятеля, с которым виделся не больше одной минуты.
            Общаться с Алланом было удивительно легко и приятно, после вечеринки мы направились в ближайшее венское кафе и просидели там часа два, беседуя и отдавая дань «Божоле» урожая 1992 года.
          Спал я в ту ночь крепко, без сновидений, а проснулся от стука в мою дверь. Мой друг Илмар стоял на пороге радостно-растерянный.
          - У Артура исчезла грыжа! – казалось, он не верил тому, что обнаружилось столь внезапно.
          Это оказалось правдой. Доктор, наблюдавший мальчика, после осмотра развел руками и пробурчал, что с таким случаем встречается впервые, но радоваться рано и надо еще подождать, как бы чего не вышло. С тех пор прошло 8 лет. Друг мой вернулся на родину. А сын его вполне здоров.
          Чумак, узнав о случившемся, улыбнулся и сказал:
          - Я же говорил – операция не нужна.
          Он отнесся к этому случаю излечения как к чему-то вполне нормальному – видимо, оттого, что таких случаев в его практике были тысячи. Но на моего друга, его жену и меня это подействовало просто оглушающе.
          Я попытался было расспросить Чумака, как он лечит, не прибегая ни к каким внешним действиям, но он уклонился от ответа, заметив лишь, что он не лечит, а – помогает вылечиться.
          - Представь себе, - говорил он, - человека, идущего по натянутой проволоке с балансиром в руках. Для того, чтобы не упасть, необходимо поддерживать равновесие. Достаточно небольшого отклонения от него – и можно полететь вниз. Но также бывает достаточно небольшой поддержки, вернее, корректировки, чтобы равновесие восстановилось. Я всего лишь корректирую, человек движется сам. Я не лечу – помогаю.
          Каким образом осуществляется эта помощь, Аллан не рассказывал.
          Может быть, не хотел, а, может быть, и сам не вполне осознавал. Мне лично это напоминало фразу одного знаменитого физика – академика Тамма – о том, что он, занимаясь наукой полвека, так и не понял, что же такое электричество.
          Случилось так, что через год после нашей первой встречи с Чумаком и мне пришлось просить Мага о помощи.
          Матери моего свояка, недомогающей довольно давно, врачи поставили страшный диагноз – саркома. Срок жизни, отпущенной ей, по их словам, был не более 2-3-х месяцев. Я приехал из Праги в Москву и позвонил Чумаку, едва сойдя с поезда.
          - У тебя голос очень напряженный – видимо, ты устал, - сказал Аллан.
          - Может быть, - согласился я, - но дело не во мне, а, видишь ли, в том, что… - и тут я поведал ему о печальной ситуации с моей родственницей.
          - Пожалуйста, Аллан, помоги. Я понимаю, что лечить рак, наверно, сложно, но…
          - А кто тебе сказал, что я лечу рак? Сам бы я никогда не взял на себя такую смелость. Пойми, я вообще не лечу – я помогаю людям излечиться, а это не одно и то же. Но – подожди.
           Молчание длилось примерно минуту. Я слышал только легкое потрескивание в трубке да еле слышное дыхание. А, может быть, и дыхание мне мерещилось, но было ощущение, что там, на другом конце провода, что-то происходит.
           Нет, вот теперь он вздохнул – облегченно.
           - Не волнуйся – все будет нормально, - сказал Аллан.
           - А ей не надо приезжать в Москву? – спросил я.
           - Ко мне – нет, я же сказал: все в порядке.
           Разговор переключился на другое, мы договорились встретиться в Праге, как только у Аллана окажется свободное время, чтобы приехать.
           Разговор этот состоялся весной 1993 года. Родственница моя жива и здорова – прогнозы врачей оказались преждевременными.
           Интересно, что сама она очень ясно помнит, как произошел перелом в ее состоянии. Случилось это вскоре после нашего с Алланом разговора по телефону.
           - Я стояла у окна и смотрела на улицу, на воробьев, прыгавших под окнами, на лужи, на ручьи и думала, что таю, как почерневший сугроб у дороги. И вдруг во мне что-то такое лопнуло, ну как вроде пузырь рыбий под ножом щелкнул. Ни боли, ни страха я не почуяла. Правда, в туалет захотелось. Целый час я там, извините, пробыла. А потом озноб затряс, но как только в постель легла – прошло. Спала долго, крепко, а как проснулась да есть захотела, поняла – поправилась я. Так оно и вышло.
           - А что врачи сказали, которые диагноз вам ставили? – спрашивали ее.
           - Чего не знаю – того не знаю: я к ним с тех пор не показывалась.
           Этим двум случаям, которые можно назвать чудесными исцелениями, паранормальными явлениями, я был свидетелем сам. Тысячи людей в России, Европе и Америке, наверняка, могут рассказать о тысячах случаев, когда Мастер помог им.
           А ещё через несколько лет мы встретились в Праге. Чумак приехал сюда по приглашению Lion’s клуба. Члены этой международной организации – люди, как правило, известные и состоятельные. Но проблемы со здоровьем есть, судя по знаменитому телесериалу, и у богатых. Словом, они приходили к Аллану на прием, чтобы тот помог им разобраться с самими собой – то ли с печенью, то ли с сердцем, то ли с нервами, то ли с фобиями. И Чумак помогал. Я говорю не с чужих слов, поскольку был при этом его переводчиком. Иногда он быстро выдавал диагноз, иногда затруднялся  определить его сразу, рассуждал о каких-то, казалось бы, посторонних вещах, не имеющих отношения к целительству. Например, о порядочности пациента или о его бизнесе. Человеку с диагностированным циррозом он заявлял, что это – пустяки, а подумать стоит о смене образа жизни. Кого-то усаживал напротив себя и, по своему обыкновению, долго вдохновенно молчал. С кем-то прощался буквально через минуту после знакомства.
           Большинство людей склонно услышать от врачующего то, что они сами о себе думают. Вот в этом смысле Чумак не был комплиментарен и говорил то, что он ВИДИТ. Он уехал из Праги, не дожидаясь результатов своей работы. Но я могу подтвердить, что его действия - если молчание можно назвать действием - имели последствия. Кто-то бросил курить, кто-то завязал с алкоголем, кто-то перестал бояться заходить в лифт, кто-то стал нормально спать. А кто-то разорился – как и предсказывал Мастер. Не буду утверждать, что его определения носили характер стопроцентного попадания в цель. Нет, он оказывался прав процентов на восемьдесят. Но ведь даже рентгеновский аппарат иногда ошибается.      Кстати, ему тогда в Праге предложили лечить первую супругу первого президента Чехии. Он почти мгновенно ответил отказом: «Слишком поздно, здесь я бессилен». Через несколько дней после его отъезда её не стало.
           Сам он относится к своей славе весьма спокойно, оставаясь милым, обаятельным человеком и Магом, для которого главным компасом в жизни является не столько сила, что ему доступна, сколько Доброта, с которой он никогда не расстается.


                Прага, 1995 г.
Опубликовано в Пражском журнале.

Рисунок Полины Ольденбург. Руки нарисованы золотым, но на снимке цвет исказился.