Евгений Колесников. Мармеладный бунт
В СССР бунт немецких рабочих в Германской Демократической Республике историки долгое время демонстративно не замечали, в отличие от аналогичных событий в Венгрии и Чехословакии. Разве что называя "фашистской вылазкой". Однако именно те протесты дали первую трещину в Восточном блоке, заделать которую так и не получилось.
ГДР в чём-то уникальная страна, а для двадцатого века и подавно. Моноэтническая, небольшая по территории и численности населения (шестнадцать миллионов), и тем не менее дважды оказавшаяся на переломе истории в отношениях условных Востока и Запада. Первый раз - когда седьмого октября тысяча девятьсот сорок девятого года ГДР была создана, второй раз - когда прекратила своё существование третьего октября тысяча девятьсот девяностого года, после падения Берлинской стены.
В тысяча девятьсот сорок девятом году ГДР стала форпостом СССр в Европе, символом могущества Советов, которые держали в ней внушительную военную группировку. Послевоенный расклад в Старом Свете стал в пользу Советского Союза: Варшавский договор будет подписан ещё только в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, но де-факто в социалистический блок уже входили Чехословакия, Венгрия, Румыния, Югославия, Болгария, Польша, Албания, а ГДР стала вишенкой на торте, потому что состояла из бывших врагов, которых удалось как бы "перековать", показать путь истинный в социализм.
Что-то предвещало бунт тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, который начался в Восточном Берлине? Да. В тысяча девятьсот пятьдесят втором году лидер Социалистической единой партии Германии Вальтер Ульбрихт провозгласил "планомерный курс на развитие социализма", который, в частности, подразумевал национализацию предприятий, ограничение мелкой торговли и частного предпринимательства, создание фермерских кооперативов (по факту - колхозов). Такое, к слову, бывало в Германии и при Адольфе Гитлере, только под другими лозунгами.
Немецкие обыватели остались крайне недовольны такими мерами. Уровень жизни снизился, и быстро. Зато сразу выросла преступность. Государство начало политические репрессии - в тюрьму отправлялись христианские и либеральные демократы. Усилилось давление на протестантскую церковь, а в школах ввели обязательные уроки марксизма-ленинизма. При таких вводных ожидаемо усилилась роль госбезопасности. Экономическую ситуацию усложняло то, что девятнадцать процентов бюджета ГДР уходило на репарации Советскому Союзу. В основном они шли в разрезе тяжёлой промышленности. Потребительская экономика сжималась, а немцы всегда любили вкусно поесть и попить. А ведь килограмм свинины стал стоить пятнадцать марок при средней зарплате триста восемь марок. Восточным немцам это казалось дорого, хотя советские люди в то же самое время могли бы с ними поспорить.
Пожалуй, в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году все слои Восточной Германии желали перемен, тем более тогда произошло два глобальных геополитических события - сменились руководители СССР и США. В мае тысяча девятьсот пятьдесят третьего года Лаврентий Берия начал готовить "Меморандум по германскому вопросу". Сейчас некоторые историки пишут, что он ещё тогда собирался дать согласие на объединение Германии, потому что ГДР стала для Советского Союза обузой, но серьёзных документов, подтверждающих это намерение, пока не обнаружено.
Однако факт, что под пристальной опекой СССР Соцпартия Германии провозгласила "Новый курс", согласно которому снижались налоги для крестьян, устранялись многие бюрократические препоны в малом бизнесе, выпускались политзаключённые. То есть руководство СССР и ГДР было в курсе недовольства большинства населения, ситуацию реально хотели исправить, скорректировать. Но не успели.
Не зря протесты девятого июня тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в Хеннигсдорфе начали именно рабочие - для них месяцем ранее на десять процентов была повышена выработка. Правительство ГДР в этот же день сделало реверанс - была объявлена амнистия для осуждённых за экономические преступления.
Одиннадцатого июня официальная пресса опубликовала программу "Нового курса", но, что ещё важнее, об отмене апрельского повышения цен на мясо, масло и сахар. Несмотря на это, двенадцатого июня бунтовали рабочие в Бранденбурге. Пятнадцатого июня в Берлине среди строителей престижных строек на Сталин-аллее начались первые массовые забастовки. Делегация рабочих подъехала на грузовике к Дому министерств и потребовала встречи с премьер-министром Отто Гротеволем. Тот к ним не вышел.
Шестнадцатого июня около четырнадцати часов перед Домом министерств начался многочисленный митинг. Народ, помимо экономических требований, запросил ещё и отставку правительства. В совершенно секретном донесении представитель МВД СССР полковник Иван Фадейкин сообщал в Москву: "По наблюдениям агентуры в течение дня и вечером шестнадцатого июня сего года со стороны бастующих не было выдвинуто ни одного лозунга против Советского Союза. Все выпады направлены исключительно против Правительства ГДР и Социалистической партии Германии. По имеющимся данным, в организации демонстрации активную роль играли лица из Западного Берлина".
И вот утром семнадцатого июня в Берлине началась всеобщая забастовка. В семь часов на Штраусбергер-плац собралась десятитысячная толпа. Через французский сектор в центр Восточного Берлина из Хеннигсдорфа двинулась огромная колонна сталеваров. Между одиннадцатью часами и одиннадцатью часами тридцатью минутами была остановлена работа метро и городской электрички, чтобы воспрепятствовать быстрому прибытию многочисленных демонстрантов с окраин в центр. К полудню численность забастовщиков в городе достигла ста пятидесяти тысяч! Демонстранты требовали отставки правительства и профсоюзного руководства, проведения свободных выборов, допуска к выборам западных партий, наконец, воссоединения Германии. Лозунги были направлены против руководителей ГДР.
Произошли столкновения с полицией, был разгромлен полицейский участок на Потсдамской площади, с Бранденбургских ворот был снят красный флаг и разорван в клочья. К середине дня бунтовала уже вся ГДР - рабочие атаковали пять окружных учреждений министерства госбезопасности, два комитета Соцпартии, несколько тюрем, одну дирекцию народной полиции, множество зданий профсоюзов. После того как в тысяча девятьсот девяносто первом году рассекретили документы по восстанию, выяснилось, что люди бунтовали в пятистах шестидесяти трёх населённых пунктах Восточной Германии, в четырнадцати округах из семнадцати. Самыми крупными протестами отметились Берлин, Дрезден, Гёрлиц, Риза.
Надо сказать, что советские войска и немецкие полицейские весьма оперативно угомонили протесующих. Ещё в ночь с шестнадцатого на семнадцатое июня верхушка ГДР встретилась с Верховным комиссаром по делам этой страны Владимиром Семёновым и командующим советскими оккупационными войсками Андреем Гречко. Сразу же в ночь на семнадцатое июня два полка Первой механизированной дивизии и батальон Сто пятого полка министерства внутренних дел СССР были переброшены в Карлсхорст на подкрепление Двенадцатой танковой дивизии, которая там дислоцировалась. Танки были применены уже в одиннадцать утра, в одиннадцать часов тридцать пять минут под гусеницами погиб первый демонстрант. Люди кричали: "Иван, иди отсюда!". Из Москвы приказали: ввести в Восточном Берлине чрезвычайное положение и комендантский час, запретить любые митинги и собрания. Днём семнадцатого июня в Берлин позвонил Лаврентий Берия: "Почему Семёнов жалеет патроны?". Он потребовал от Верховного комиссара быстрого и жёсткого наведения порядка. По воспоминаниям Семёнова, приказ Берии расстрелять двенадцать зачинщиков он лично заменил распоряжением "стрелять поверх голов демонстрантов".
Отметим, что по итогам жертв оказалось не так много, как могло бы быть при таких масштабных протестах. На данный момент официально считается, что погибло пятьдесят пять человек с обеих сторон, из них четыре женщины. Ещё четыре бунтаря позже были расстреляны по решению суда и ещё четыре покончили с собой на этапе следствия. Кроме того, в отчёте Семёнова в Москву сообщалось, что к пятому ноября тысяча девятьсот пятьдесят третьего года судами ГДР были осуждены тысяча двести сорок "участников провокаций", среди которых были сто тридцать восемь бывших членов нацистских организаций и двадцать три жителя Западного Берлина.
И последнее: а почему тот бунт семидесятилетней давности называется "мармеладным"? Это забавная история. Всё из-за того, что ещё в апреле тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в магазинах ГДР возник дефицит на сахар, джем (повидло) и варенье. Авторы книги "Советский Союз в локальных войнах и конфликтах" Сергей Лавренов и Игорь Попов писали, что бутерброды с повидлом были традиционным видом завтрака у немцев и пропажа лакомства с прилавков была встречена крайним возмущением. Когда о протестах среди немцев сообщали в Москву, то не стали усложнять перевод и просто написали, что немцы негодуют из-за нехватки мармелада. Дело в том, что с немецкого языка слово "marmelade" можно перевести и как мармелад, и как джем, и как повидло. Советские власти подумали: во дают, совсем там обнаглели, мармелад им подавай!
Свидетельство о публикации №224080400415