2. Покоритель вселенной

2. ПОКОРИТЕЛЬ ВСЕЛЕННОЙ. Кто-то умный сказал: «Убей десять человек, и ты – серийный убийца, убей миллион, и ты – завоеватель». Чингисхан был завоевателем великим, ибо он привык резать людей сотнями тысяч, и сколько он за свою жизнь миллионов положил, никто теперь посчитать не берется. Ведь были погибшие не только от сабель, стрел и огня, но и от таких сопутствующих войне «бонусов», как голод и эпидемии. Главная причина патологической кровожадности Чингисхана состояла в том, что вся его «империя» могла существовать, лишь пребывая в состоянии войны с кем-нибудь, не важно с кем - лучше, конечно же, с тем, кто побогаче. В противном случае монстр легко мог сожрать самого себя и в числе первых, естественно, взялся бы своего создателя. Во избежание таких неприятностей «животину» следовало как можно чаще с кем-нибудь стравливать, и Чингисхан был достаточно умен для того, чтобы это понимать. Вот почему сразу же после пышной «коронации» на берегу Онона взгляд «Покорителя Вселенной» упал на сказочно богатый чжурчженьский Китай. Там действительно было и что развалить, и кого убить! Убийство, возведенное в ранг государственной политики, стало главным жизненным кредо этого светловолосого монгола с кошачьими глазами. Как истинный философ, он даже умудрился сформулировать собственную формулу смысла жизни: «Самое большое удовольствие для мужчины – настичь и уничтожить врага, захватить все, чем он владеет, и воспользоваться его женщинами!» Слова настоящего батыра! Если же учесть, что врагами Чингисхана были все, кто не считали себя монголами, есть за что пожалеть старушку Землю.

Подготовка к вторжению в Китай шла три года. Три года Чингисхан подгонял отдельные части своей военной машины, притирая их друг к другу с тем, чтобы избежать сбоев в ее работе. Три года он готовил свои орды к большой войне. Впрочем, предсказать её исход было по-прежнему довольно сложно, и великий хан сам в драку решил пока не лезть. На китайцев он спустил свору своих «псов».

В 1209 году полчища монголов, ведомые «верным псом» Чингисхана Субудэем, ворвались в Тангутское Царство, контролировавшее северо-западную часть Китая и в буквальном смысле слова опустили его на колени. Тангутские правители между смертью и позором выбрали второе. Они были вынуждены признать свою вассальную зависимость от Монголии и обязались выплачивать ежегодную дань верблюдами, шерстью и шелком.

Теперь на очереди была Империя Цзинь. Для чжурчженей соседство с кочевыми племенами было такой же обузой, что и для русских. Они десятилетиями возводили на своих северо-западных рубежах высокие стены из глины и камня, валы, непреодолимые для степной конницы рвы, каменные крепости. Когда же стало понятно, что шевеление в монгольских степях, наконец, завершилось, и грядет что-то страшное, китайцы кинулись латать старую систему укреплений, стараясь успеть обновить ее до начала войны. Эта мощная оборонительная линия, растянувшаяся на 1500 километров, казалась им неприступным валом. Однако, как выяснилось позже, все, что нельзя преступить, можно при желании обойти. Именно так и поступил наш старый приятель Субудэй, которому Чингисхан поручил возглавить первое вторжение монгольских орд в Империю.

В 1211 году, обогнув чжурчженьскую оборонительную линию с юга, Субудэй вырвался на оперативный простор Северного Китая. Присоединив к своему войску 100 тысяч киданей, являвшихся данниками китайского императора, и не захотевших за него помирать, Субудэй разметал громадную имперскую армию, честно пытавшуюся остановить его на своих рубежах, и занялся расчисткой жизненного пространства. Как истинные дети степей монголы очень любили, когда вокруг них только простор и ничего кроме простора, а потому, чтобы стало еще просторнее, они обычно истребляли всех, кого встречали на своем пути, и кого не могли угнать с собой, превращая густозаселенные земли в пустыню. Говорят, что это была идея все того же величайшего из всех когда-либо живших или живущих ныне монголов. Пустыней ему, знаете ли, управлять было легче. От немедленного крушения Империю в тот год спасло то, что монголы еще не владели искусством осады крепостей. Все попытки Субудэя захватить столицу страны Яньцзин-Пекин закончились безрезультатно. Темнику пришлось втягиваться в затяжную войну и брать китайские города измором. Орды степняков омертвили страну, прервали торговые связи, прекратили подвоз продовольствия к городам и крепостям. Уцелевшее пригородное и сельское население толпами сгонялось к осажденным цитаделям и, исполняя роль живого щита, штурмовало вместе с монголами свои собственные крепости. Огромные некогда густозаселенные пространства совершенно обезлюдели - почти все местное население разбежалось или было перебито и угнано для продажи работорговцам. Себе монголы оставили только наиболее ценные трофеи - выдающихся мастеров. Медленно, но верно начали исчезать с лица земли города. В числе первых пала западная столица империи Ляоян.

Сам «великий монгол», меж тем, сидел в своем шатре на безопасном удалении от линии фронта и старательно делал пометки в своем ежедневнике, пытаясь не упустить из виду не одного затруднения, встреченного его нойонами в ходе боевых действий. К началу второго этапа завоевания Китая, было необходимо исправить все недочеты и ошибки, и в первую очередь - научиться брать крепости. С этой целью нойонам было велено оставлять жизнь китайским мастерам, умевшим строить осадные машины, а из далекой Европы в срочном порядке были выписаны наемники, владевшие искусством осады каменных крепостей и замков. Как обычно, Чингисхан был милостив с теми, кто хоть чем-нибудь мог быть ему полезен. Платил он им отмытым от китайской крови китайским же золотом и был при этом очень щедр.

В 1214 году Субудэй вновь отправился в разведывательный поход по Северному Китаю и бродил там несколько месяцев, лишь изредка присылая рапорты о состоянии лошадей. Вернувшись в ставку своего господина, он привез ему изъявления покорности от правителей Кореи. В том же году Чингисхан, убедившись из доклада Субудэя в том, что его драгоценной жизни в Китае ничто уже не угрожает, сам повел свои орды на юг. Огромная кочевая армия еще раз зачистила опустошенные войной земли и, осадив Пекин, принялась возводить в виду города осадные машины. Утверждают, даже, что под стенами Пекина монголам удалось пальнуть пару раз из здоровенной трофейной пушки – одного из первых в истории человечества «огнестрелов».

Приготовления варваров произвели на цзиньское правительство должный эффект. Император понял, что долго они так не продержатся и попытался договориться с монгольским повелителем о мире, предложив ему в качестве отступного: свою дочь в жены, 500 девушек, 500 мальчиков, 3000 лошадей, да кучу всякого дорогого барахла, к которому наш герой был небезразличен еще со времен своего нищего детства. К изумлению цзиньских властей, это действительно подействовало! Сидя на куче золота и тончайшего китайского шелка, Чингисхан, наверное, даже, пустил слезу умиления: «Ах, видели бы меня сейчас мои папа и прадедушка!» Утерев рукавом скупые слезы и высморкавшись в драгоценные шелка, расчувствовавшийся «Покоритель Вселенной» решил, что ему пришла пора проявить, наконец, милосердие, и дал своим «псам» отбой. Перебив, чтоб не возиться, несколько десятков тысяч пленных, согнанных для штурма китайской столицы со всей округи, монгольская армия на этот раз отступила. Имеются, правда, сведения о том, что у монгольского владыки тогда были и иные - куда более веские причины для столь не свойственного ему миролюбия, немедленного снятия осады и отступления от стен Пекина. Его люди, как всегда, «немного» перестарались при зачистке окрестностей, и огромную армию просто стало нечем кормить. По слухам, монголам пришлось даже жарить павших лошадей и собственных покойников.

Надо отдать Чингисхану должное – во исполнение мирного договора с Империей он почти год никого не убивал и ничего не сжигал! На большее у него терпения не хватило.

В 1215 году «величайший из монголов» вновь объявился у стен Пекина и, сломив отчаянное сопротивление горожан, ворвался в город. На улицах китайской столицы началась дикая бойня. На целый месяц Пекин погрузился в вакханалию грабежей, насилия и убийств. Все население огромного города было истреблено с невиданной жестокостью. Даже, спустя год, иностранные дипломаты продолжали докладывать своим государям о том, что пекинские дороги все ещё остаются скользкими от человеческого жира, а за городской стеной по-прежнему выситься гора неубранных человеческих останков.

Впрочем, и на этот раз справиться с чжурчженями монголам не удалось. Китайцы продолжали отчаянно сопротивляться. К тому же, большую часть войск Чингисхану пришлось вскоре отозвать с китайского фронта и бросить против непокорных меркитов, решивших вдруг поднять голос в пользу своей независимости. Война в Китае продолжала тлеть, не разгораясь, но и не затухая.

С меркитскими «сепаратистами» Чингисхан управился легко и быстро. Их главный смутьян – хан Куду, даже не думая о сопротивлении, пытался сбежать под защиту кипчаков, но был перехвачен в пути и закончил свою жизнь в руках палача. Остатки его племени Субудэй истребил.

К 1217 году в Юго-Восточной Азии у Чингисхана врагов почти не осталось. Совсем уничтожить Китай с его многомиллионным населением ему, конечно же, не удалось, однако, миллионы эти были настолько запуганы бесчинствами монголов, что никакой опасности представлять уже не могли. Их окончательное подчинение оставалось лишь вопросом времени. В 1218 году под руку монгольского владыки переметнулись данники чжурчженей уйгуры. Тогда же объявили о своей независимости от Китая сунцы. В 1219 году от Империи Цзинь окончательно отложились корейцы.