118

Ерина почувствовала, как мир поплыл. Да так скоро, что не угнаться. Постаралась погасить испуг. Значит, так надо.

Когда девушку освободили из колоды, она не смогла стоять. Дед Лукьян и Андрей потянули её волоком. Голова болталась без сил, и волосы подметали землю.

Положили на лавку, привязали. Она была почти в беспамятстве.

- Андрей, - подбежала сенная девка Груня, - иди, тебя барыня зовёт.

Андрей пошёл в хозяйский дом.

- Что с цыганкой? - спросила стоящая у окна Глафира Никитична.

- Не знаю. Должно быть, слабая оказалась. Испугалась. Да ещё, небось, после колоды ноги не отошли.

- А-а, запомнил колоду?.. Пока на своей шкуре не попробуете, не успокаиваетесь. Ну-ну. А цыганка, значит, слабая оказалась. А травить меня - сила была.

Но гнев помещицу уже немного оставил. С утра она побывала у Марфушки и ещё раз допросила её.

И со слов Марфушки, эти две лахудры вздумали её не травить, а усыплять каждую ночь.

- Десять ударов, - смилостивилась Глафира Никитична и уполовинила первоначальное своё решение.

- Понял, - равнодушным тоном ответил Андрей и бросил в затылок помещицы полный ненависти взгляд.

«Тебе бы эти удары по толстой...» - Андрей опустил гневный взгляд ниже.

- А где управляющий?

Лютый редко пропускал наказания. Сам любил плетью помахать над несчастными спинами. Особенно над девичьими.

- Сказали, что вроде с крысами воюет.

- Где?

- Не знаю. Где-то, видать, обнаружил гнёзда.

- Начинай, - приказала помещица.

У Андрея дрогнуло сердце. А как руке не дрогнуть? Надо помнить, что бьёт, в основном, кончик плети. И туда направить внимание. Про остальное - забыть.