У страха глаза велики

Как-то вечером к дому Мартынова Ильи подъехал на мотоцикле давний знакомый Иван Осадчий. Они вместе в молодые годы работали в леспромхозе, много раз «пересекались» на таёжных речках. Иван был заядлым рыбаком и предложил составить ему компанию на рыбалку в выходные дни. Илья с удовольствием согласился, спросил только: «Куда ехать, кто ещё будет с нами?»
- Поедем на Каменку. В пятницу вечером повезут геологам продукты, в воскресенье днём машина обратно пойдёт. С нами будут Серёга Копеин да Колька-тунгус. Ты их знаешь, зачем нам много народу? – сказал Иван и уехал.
К выходным были приготовлены рыболовные снасти, продукты, одежда. В пятницу около восьми вечера раздался громкий звук сигнала около  дома. Выглянув в окно, Мартынов увидел грузовой «Урал» с брезентовым тентом в половину кузова. В кузове стоял Иван и махал рукой. Илья быстро надел «энцефалитку», галоши из обрезанных резиновых сапог, в одну руку взял рюкзак, в другую  - болотные сапоги. Присел на краешек стула на несколько секунд и сразу быстрым шагом пошёл к машине. Ванька принял рюкзак и болотники, а Илья, махнув рукой жене, выглядывающей в окно, закрыл калитку и полез в кузов. Осадчий протянул руку:
- Здорово. Располагайся. Сейчас ещё за Серёгой с Колькой заедем, они у леспромхозовского гаража ждут.
Забравшись в кузов, откинул полог тента, чтобы положить рюкзак и сапоги. Впереди, у самого борта, в два ряда стояли картонные ящики с продуктами, на полу слева находился деревянный ящик с запчастями, а справа лежали три матраса и две упаковки спецодежды. Рюкзак Иван поставил к ящику, а сам уселся на матрасы. Машина рванула с места. Под тент нырнул Осадчий, ругаясь на водителя: «Вот, гад, не дрова же везёт, чуть за борт не улетел»!
- Давай садись, - Илья подтолкнул Ивану матрас, на который тот плюхнулся и привалился спиной к ящикам.
- А что, хорошо сидим. Пускай Серёга с тунгусом в кабине едут. Водителя хоть развлекать будут, - Осадчий положил упаковки спецовки к деревянному ящику и, развалившись, добавил: «Один врать будет, а другой -  песни петь». Илья хорошо знал Кольку, который пел свои песни в любой ситуации: если ехал на машине, плыл на лодке, сидел на биваке у реки, он пел обо всём, что видел. Одних это раздражало, другие смеялись над песнями, а Колька, знай, продолжал петь для себя.
Минут через двадцать машина сбавила скорость и резко затормозила. С правой стороны послышался писклявый голос Кольки:
- Ваня, прими лузаки.
Мартынов и Осадчий выбрались из-под тента, поздоровавшись, приняли вещи попутчиков и положили их к своим. Осадчий Иван остановил забиравшегося в кузов Кольку:
- Вы это, давайте в кабину, шофёр хочет, чтобы вы с ним ехали. Дорогу будете показывать.
- Холосо, Ваня.
Колька заулыбался, от чего его раскосые глаза стали похожи на щёлочки. Он спрыгнул на землю и с важным видом направился к кабине, где уже сидел Серёга Копеин, что-то громко рассказывающий водителю. Илья с Иваном забрались под тент и только успели сесть на свои места, как «Урал» дёрнулся и помчался по улице, поднимая клубы пыли.
По дороге вспоминали рыбные места, где бывали, что ловили, а также интересные моменты рыбалки. Не обошли стороной и работу в леспромхозе. Молодые были, бесшабашные, пошутить любили. Иногда, правда, получалось совсем не смешно. Осадчий в то время на «трелёвочнике» работал. Как-то раз над ним зло подшутил тракторист из соседней бригады. Шутка удалась, и над Иваном смеялся весь участок, особенно доставали его во время обеденного перерыва в столовой. Так продолжалось несколько дней, пока утром после разнарядки хмурый и злой бригадир не повёл трактористов вглубь леса. Вслед им с недоумением смотрели высыпавшие на улицу лесники и гадали, что могло произойти.  Вышел и Илья. Минут через десять из леса показался бригадир в сопровождении «мазуриков», так за глаза называли трактористов. Он яростно жестикулировал руками, и до рабочих доносились обрывки фраз: «Уволю гада», «платить будешь всё до копейки». И всё это среди отборного мата в «три этажа».
Оказалось, что накануне вечером, после работы, пока все переодевались и ждали автобус, чтобы ехать домой, Иван решил отомстить. Он завёл «трелёвочник» обидчика, заехал в лес и подъехал задом к огромной ветвистой сосне. Размотав трос лебёдки, Осадчий затащил его конец на сосну и закрепил чокером на высоте четырёх метров. Спустившись с дерева, включил лебёдку, и трактор, ломая ветки, «пополз» по стволу. Заглушив мотор почти вертикально стоящего трактора, Иван бегом бросился к рабочим, которые даже не заметили его отсутствия. Утром сторож доложил бригадиру об отсутствии «трелёвочника», который быстро нашли по следам. Ваньке крепко досталось: его лишили премии за месяц и за квартал, но с работы ни выгнали. Осадчий был хорошим работником, да и главное, что трактор остался цел -  его аккуратно стащили другим, предварительно ослабив тормоза лебёдки.
Вспомнив этот случай, посмеялись, а Иван вспомнил, как «шутил» над Ильёй. Да разве такое забудешь? Летом Мартынов Илья работал десятником в лесосеке. Замерял кубатуру, следил за вырубками, отмечал участки для валки леса. Работы хватало, приходилось много ходить по вырубкам между трёх бригад. К тому же доставала мошкара и жара. Сетку удавалось снимать лишь на открытых проветриваемых участках дороги между лесосекой и площадкой, где разделывали лес. На одном из таких участков, вдоль дороги, были заросли малины. В тот год был хороший урожай: ветви, усеянные красными сочными плодами, клонились к земле. Проходя мимо, Илья не мог побороть соблазн насытиться сладкими ягодами. Только отведав две - три горсти, шёл дальше.
Некоторые лесорубы в обеденный перерыв или после работы собирали ягоду домой. Собирал малину и Иван Осадчий в том месте, да ещё и успевал подшутить, если кто-то проходил мимо. Стоило Илье подойти к зарослям малины, как Ванька начинал шуметь в кустах и издавать рычащие звуки. Некоторых рабочих он мог, конечно, напугать, но Мартынову, как охотнику было смешно его чудачество.
- Ты, как пацан, а на вид дядька здоровый и серьёзный, - отвечал Илья ему на шутки. Иван же только громко и басовито хохотал.
Вот и в этот раз, проходя вдоль малинника, Мартынов заметил впереди лёгкое покачивание кустов со стороны леса. «Иван ягоду собирает, он утром говорил, что будет трактор ремонтировать, заодно и ягодой решил запастись», - подумал Илья. И тут же в голову пришла мысль пугануть Ваньку, чтобы неповадно было шутить над другими. Подняв сетку накомарника, чтобы лучше видеть дорогу, пригнулся и, осторожно ступая, стал приближаться к зарослям малины. Мелкие камни предательски шуршали под кирзачами, мошка противно гудела и лезла в глаза. Подобравшись к стене кустов, Илья сделал глубокий вдох, резко выпрямился во весь рост, готовый громко крикнуть, чтобы напугать Осадчего, и замер, оцепенев. Из малинника на Мартынова смотрел стоящий на задних лапах медведь. Взгляд его был полон любопытства и недоумения. У Ильи было такое чувство, что волосы на голове встали дыбом, подняв накомарник. Он закричал во весь голос. Медведь в мгновение опустился на четвереньки и пустился бежать в лес, ломая и круша на своём пути кусты и молодые деревья.
Когда ехали домой на автобусе, Иван подсел к Мартынову:
- Ильюха, это не ты медведя шуганул? Хотел малины домой набрать, куст такой рясный приметил, а его медведь помял и вокруг всё загадил своим дерьмом. Видать кто-то его  напугал.
- Нет, не я, может машины или трактора испугался, - ответил Илья. А сам вспомнил встречу со зверем, его удивлённый взгляд, бегство и подумал: «Вот напугал, так напугал, только кто кого?».
Время за разговорами пролетает быстро. Миновав Южно-Енисейск и Кировск, «Урал» сбавил ход. Здесь дорога шла по дражным отвалам, то и дело колёса налетали на камни, проваливались в многочисленные ямы. Грохот бортов кузова, постоянная тряска заглушали разговор.
Вскоре вечерний сумрак окутал землю. Откинув полог тента, товарищи смотрели на убегающую вдаль дорогу, жидкие клубы пыли, струящиеся за машиной. Над Удереем и дражными разрезами висел белесый туман, упирающийся в тёмное небо, подсвеченное узкой полоской жёлтого-красного света. Тёмные силуэты гор вдоль дороги становились всё выше и ближе, ощетинились пиками вершин деревьев. От воды тянуло прохладой и свежестью. Вскоре дорога ушла в лес, где темнота скрывала всё, кроме верхушек деревьев, выделяющихся на фоне серого звёздного неба. Машина плавно ныряла в многочисленные ямы, заполненные водой, поднималась из них и снова ныряла. Это убаюкивало, и рыбаки начали клевать носом. Проснулись от голосов. Выбравшись из-под тента, увидели, что уже светло, машина стоит на берегу реки, а у края воды спорят на повышенных тонах шофёр и тунгус.
- Моя говорит, здесь дорога, - Колька, показывал рукой на край длинного острова в середине реки.
- А я тебе говорю, что выше по течению дорога, прошлый раз там ехал, - спорил водитель.
Заспанный, с помятым лицом Иван разрешил их спор:
- Чего разорались? Дорога и там, и здесь есть,  езжай и не бойся. Я здесь много раз речку переходил в болотниках.
Спорившие, ворча, забрались в кабину, громко хлопнув дверками, и «Урал» медленно сполз в воду. Также медленно и осторожно двинулся к противоположному берегу. Глубина действительно была небольшой, а дно крепкое и без крупных камней. Преодолев реку, машина двинулась по дороге вниз по течению, подминая колёсами кусты ивняка и молодые берёзки, выросшие на пути. Вскоре показалась заросшая бурьяном поляна, на которой виднелись четыре старых дома. Потемневшие брёвна срубов, трухлявые доски на крышах и пустые глазницы окон наводили жуть и тоску. Когда - то здесь жили люди, кипела и бурлила жизнь, размеренной походкой ходили по своим делам женщины, дымили трубками мужики, галдели и смеялись дети. Летом к берегу часто подходил караван из лодок, на которых завозили продукты, промтовары, припасы для охоты. Здесь был большой эвенкийский посёлок, канувший в Лету.
У крайнего дома, стоящего обособленно от других, Урал остановился. Пассажиры выгрузили вещи, а машина отправилась в обратный путь. Ей предстояло вернуться к броду, а затем ехать вверх по течению до посёлка геологов, стоящего на речке Велинда. Дом, в котором предстояло остановиться, был раньше четырёхквартирным бараком. Выглядел он лучше остальных, к тому же имел на одной половине перекрытую крышу. Три квартиры были заброшены, а одна, крайняя, с небольшим застеклённым окном и остатками тамбура перед входной дверью была вроде  жилой. Скрипучая, утеплённая дверь привела рыбаков в квартиру, состоящую из одной большой комнаты. На грязном полу местами проступали следы облупившейся тёмно-коричневой краски. Потолок и стены со следами побелки были серыми от копоти и времени, в углах висела паутина с засохшими мухами. Справа от входа, на земляной подстилке, стояла ржавая железная печь с такой же трубой. Рядом с печкой висела натянутая вдоль стены проволока для сушки одежды. По трём стенам блестели потёртостями сколоченные из обрезных плах нары, ещё одни стояли посреди комнаты. У мутного от грязи окна с двойным остеклением стоял большой, крепкий на вид стол.
Иван Осадчий бросил рюкзак на нары, стоящие посреди комнаты:
- Я здесь буду жить.
- А я здесь, - Серёга Копеин сел на нары возле двери и стал вытаскивать разобранное ружьё из рюкзака.
- Мы вроде на рыбалку приехали, не на охоту, - Осадчий осуждающе посмотрел на собиравшего ружьё Серёгу.
- От супа с рябками, думаю, никто не откажется, - парировал Копеин, вынося ружьё на крыльцо: «Мужики, если что, я его здесь на гвоздь вешаю».
Илья прошёл к дальней стене, сел, смахнув рукавом пыль с нар:
- Ну а у меня самое коронное место, как в «Джентльменах удачи».
Замешкавшийся на улице тунгус появился в дверном проёме:
- Дрова мало-мало есть, топор тоже есть, хорошо, - расплылся он в улыбке.
- Ну что, мужики? Перекусим и на речку, времени у нас в обрез, а уже десять утра, - Осадчий стал выкладывать на стол продукты. К нему присоединились остальные.
Поев, разошлись в разные стороны. Иван с Колькой пошли вниз по реке, а Мартынов Илья с Копеиным - вверх. Как только дошли до реки, Серёга первым забросил спиннинг и сразу вытащил хариуса граммов на пятьсот. Илья пошёл выше, изредка останавливаясь, чтобы забросить приманку на быстрину течения. Только с десятого раза удалось подсечь небольшого хариуса граммов на триста. Сменив обманку, дошёл до места, где течение закручивается завитками кудряшек, становясь спокойным, еле заметным. Забросил - и сразу рывок такой силы, что конец спиннинга согнулся в дугу. Стараясь не давать слабину леске, стал плавно подтягивать рыбину к себе, работая катушкой. Хариус был крупный, он то уходил на глубину, то поднимался к самой поверхности, сверкая чешуёй и показывая переливающийся на солнце спинной плавник. Тёмный и широкий хребет рыбины показывал, что это матёрый самец. Спиннинг приятно подрагивал в руках и гнулся от рывков, а Илья продолжал плавно крутить катушку. У берега рывки стали редкими и слабыми. Ещё мгновение - и махом удочки выбросил добычу на берег. «Хариус отличный, граммов на семьсот потянет, здесь стоит ещё порыбачить»,- довольно подумал Илья. Забрав трофей, рыбак снял рюкзак с «харюзником», чтобы отдохнула спина. Надо сказать, что под рыбу у Мартынова была изготовлена ёмкость из алюминия на два с половиной ведра, которая плотно входила в большой рюкзак. С этим «харюзником» ходил и на рыбалку, и за ягодой. Тяжеловато, конечно, таскать полный, но терпимо.
Забросил приманку ещё раз - и сразу поклёвка, на этот раз рыбина попалась поменьше, но шустрей и хитрей. Она сначала бросалась из стороны в сторону, а потом резко пошла к берегу, ушла на глубину и вдруг свечкой выскочила из воды, крючок отцепился, а хариус, плюхнувшись, ушёл в глубину. Следующие забросы были более удачными. Всего рыбак поймал в этой яме шесть хариусов, после чего стал двигаться дальше, останавливаясь у ям, чтобы рыбачить. К трём часам дня добрался до края острова, где был второй переезд через реку. Решил попить чай и перекусить. Улов к тому времени уже подходил к пятнадцати хариусам, их надо было почистить и присолить. Найдя подходящее место на берегу, развёл костёр и стал чистить рыбу. Вскоре, увидев дым от костра, подошёл Серёга:
- А я иду-иду, догнать не могу тебя, ты прямо, как сохатый, ходишь.
- Да нет, вроде долго рыбачил на ямах.  Как у тебя улов? – спросил Илья, отмахиваясь от комарья и паутов.
- Нормально ловится, только устал сильно, от жары видать, да и спать хочется, - Копеин снял рюкзак и стал доставать продукты.
- Сейчас с тобой пообедаю, чай попью и назад потихоньку двигать буду. А ты?
Мартынов, бросив очередную рыбину в «харюзник», подумав, ответил:
- Наверное, выше пойду, ты ставь котелок на огонь, мне немного осталось чистить.
Как хорошо было, скинув тяжёлые и влажные болотники, вытянуть уставшие ноги, есть ароматное сочное мясо и наслаждаться журчащим потоком таёжной реки. Ласково припекало солнце, пахло травой, рыбой, вкусной едой. В лесу слышалась многоголосая перекличка птиц, где-то стучал дятел, тучи комаров гудели вокруг. Красота!
 Попили чай, Серёга, взяв спиннинг и надев рюкзак, направился в обратный путь. Илья вытащил «харюзник» из рюкзака и опустил в воду возле берега, придавив его камнями и замаскировав травой. Бросил в рюкзак целлофановый мешок под рыбу, сложил остатки еды, затушил костёр и направился вверх по реке. Отдохнувшие ноги легко шагали вдоль берега, было интересно узнать, что там впереди, есть ли рыбные места. Так с рыбалкой дошёл до устья Велинды впадающей в Каменку. Тут все берега были истоптаны геологами, и Мартынов повернул назад.
Только к восьми вечера добрался до острова, почистил пойманную рыбу, сложил в «харюзник». Решил пока ещё светло, попробовать блесну покидать в сторону острова на глубину. Сделал бросков пятнадцать, а может, и двадцать - ни одной поклёвки. Хотел уже сворачиваться, рывок -  и натяжение лески до звона, килограммов на восемь-десять. Стал осторожно подтягивать добычу, никак ни получается. Ослабил и снова потянул, чуть подалась. Так понемногу подтянул метров на пять к себе. Неожиданно из воды появилась спина и хвост большой рыбины.  Удар хвостом, рывок  - и старенький спиннинг ломается по второму колену. От неожиданности Илья чуть не выронил его из рук, лихорадочно начиная наматывать леску. Ещё один мощный рывок, леска ослабевает, а к рыбаку выходит её конец без блесны.
- Вот, гад, спиннинг сломал и уловистую блесну оторвал, -  теперь-то Илья точно знал, что упустил хорошего тайменя. В пылу азарта бросил спиннинг на берегу, быстро пошёл в ближайшие заросли и вырезал удилище.
Начало темнеть, но рыбак этого ни заметил. Привязал леску и новую блесну. На третьем или четвёртом забросе почувствовал рывок, но не такой сильный, как в предыдущий раз. Отходя от воды, Мартынов осторожно подтягивает рыбину к берегу. Сопротивляется, но потихоньку идёт, подводит к пологому участку берега и с усилием вытаскивает её на галечный нанос. Фортуна улыбнулась ленком на два с лишним килограмма. Рыбак садит его на кукан и снова забрасывает удочку. Из-за темноты с трудом виден след от блесны  - и чудо! Снова рывок в сторону и в глубину.  Ещё один ленок, килограмма на полтора! Мартынов достаёт фонарик из рюкзака и при его свете быстро чистит и присаливает рыбу. Темнота окружает со всех сторон, рыбак собирается и с фонариком идёт в сторону стана, часто спотыкаясь о корни деревьев. Подходя к домам, замечает, как необычно смотрятся они ночью. Можно сказать, даже сказочно. Залитая лунным светом поляна и тёмные силуэты загадочных и жутковатых строений на фоне деревьев, чернеющих острыми пиками вершин.
Уставший, но в приподнятом настроении, Мартынов подошёл к жилищу. Тишина, ребята утомились за день и спят без задних ног. Под навесом на гвозде висит ружьё и патронташ, в уголке притулился топор, а рядом лежит перевёрнутое ведро и дужка от старого ведра. В голове у Ильи мелькнула озорная мысль. Убрав фонарик в карман, взял старую дужку от ведра и несколько раз царапнул ей дверь. Прислушался. Спят, даже кто-то храпит. Тогда толкнул дверь плечом и снова поцарапал её. Прислушался.
- Ваня, кажись, медведь! - раздался тоненький голос Кольки тунгуса.
Под Осадчим заскрипели нары, а я ещё раз толкнул дверь и поцарапал её.
- Точно, медведь, - Серёга Копеин, матерясь, звякнул крючком, закрывая дверь.
- Ружьё где? – раздался сонный, но властный голос Ивана.
- На гвоздике, под навесом, - тихим голосом еле слышно пролепетал Серёга.
- Тунгус, где топор? – в приглушённом басе Ивана слышались нотки волнения.
- Так я это, дрова колол, на улице оставлял, - в тоненьком и дрожащем голоске Кольки ощущался страх.
- Чтоб вас, на рыбалку собрались. Один охотник без ружья, другой вообще тунгус, - отчаянно пробасил вполголоса Ванька, добавив с пяток матов.
- Что-то тихо стало, может, ушёл мишка, - раздался дрожащий голос Серёги.
- Иди, посмотри, - зло бросил Иван и, матюгнувшись, обратился к Кольке:
- Вот ты,  тунгус и, можно сказать, дитя природы, скажи нам, чего боится медведь?
Выдержав минутную паузу, тоненький и неуверенный голос изрёк:
- Огня.
Уже не сдерживаясь, Осадчий вполголоса произнёс длинную речь, состоящую из одних крепких слов в адрес Кольки, досталось и Серёге. Закончил Иван свою эмоциональную речь просто:
- Ты что, предлагаешь нам дом зажечь, а самим куда? В окно, медведю в лапы? Думайте, что делать будем!
Пауза надолго затянулась, а Илья понял, что пора раскрывать карты – шутка удалась.  Постучав в дверь, крикнул:
- Мужики, открывай, - однако его уставший голос не был услышан, зато стук подлил масла в огонь.
- Ваня, он дверь ломает, - раздался испуганный голос Серёги.
- Ваня, мой нож бери, к двери вставай, - приглушённо и тонко пропел Колька.
- Твой нож, ты и иди к двери, - ответил Иван и уже зло:
- Стой, гад, куда под нары полез?
Давясь от смеха, Мартынов с силой дёрнул дверь на себя. Гнутый много раз крючок выскочил из скобы, и дверь открылась. В полумраке света луны перед шутником предстала полная ужаса и в то же время комизма картина. Серёга Копеин замер, сидя на нарах, его рот с прилипшей к губе папиросой был широко открыт, а глаза полны страха. Осадчий Иван застыл, наклонившись к нарам и держа за шиворот Кольку -тунгуса. Колька в то же время лежал под нарами, скрючившись и закрыв глаза. В столешницу стола был воткнут охотничий нож, блестящий широким лезвием в лунном свете.
- Вы чего закрылись? А чего не спите? – спросил Илья устало, проходя к своим нарам. Серёга, опомнившись, бросился на улицу, схватил ружьё и патронташ, закрыл дверь и сел на нары, весь дрожа от волнения. Иван отпустил Колькин ворот и подозрительно посмотрел на Мартынова:
- Ты никого не видел на улице?
- Нет, а что?
- Медведь, кажись, ходил, пугал нас, - тоненьким голоском пропел Колька, вылезая из-под нар.
- Давайте спать, поздно уже, а утром рано вставать, - устало сказал Илья, стянув мокрые сапоги, лёг на нары, подложив под голову рюкзак, и сразу уснул.
Утром проснулся от громких разговоров, доносящихся с улицы через открытую дверь. Всунув ноги в галоши из старых сапог,  вышел на крыльцо. К Илье подошёл Серёга Копеин:
- Всё осмотрели, а следов медведя не нашли.
- И не найдёте: земля сухая, лапы у него мягкие, поэтому следов и нету.
- А когти? – не унимался Серёга.
- Так он их втягивает, когда идёт, ну, как кошка, - парировал Мартынов, стараясь быть серьёзным, и обратился к тунгусу:
- Колька, а ты зачем вчера под нары залез?
Ответ поразил всех:
- Колька умный, под нары залез, чтобы медведь его не видел. Медведь Ваньку с Серёжкой убивать будет, потом в лес уйдёт. Колька тоже домой уйдёт.
- Ах ты, морда, я тебя сейчас порву, - Ванька, набычившись, кинулся к Кольке, Илья с Серёгой еле удержали его.
Вот такая получилась рыбалка на Каменке. Илье Мартынову она очень понравилась.