Сирота

  Сирота.  Рассказ.   Впервые опубликовано 22.10.2002г.
     Знойное лето подошло к концу, сменяясь неожиданно резким холодом первых осенних дней. В суете городских будней прохожие проносились мимо друг друга, спеша по своим неотложным житейским делам, не в силах замедлить шаг, остановиться хотя бы на миг, чтобы взглянуть на небо над головой и осмотреться вокруг.
    Переполненный городской транспорт был не в состоянии « проглотить» всех желающих уехать в том или ином направлении, и люди нервничали на остановках. Стремительный пульс жизни накладывал неизгладимую печать озабоченности на лица людей, превращая их в однообразные маски, угрюмые, холодные, порой раздражительные и даже агрессивно- злые иногда. Возможно, оставаясь наедине с собственными извечными проблемами и не вдаваясь в проблемы других, каждый из этих людей считал себя самым несчастным в этом мире, так как кривая жизненного уровня стремительно падала ниже и ниже изо дня в день.
    Тем не менее, на автостоянке у «Немиги» появлялось все больше шикарных иномарок, и преуспевающие «властители жизни» с мобильными телефонами у уха «выбрасывали деньги на ветер», придаваясь вечерним забавам и утехам.
    Когда зажигались иллюминации в вечернем полумраке, здесь появлялись раскрашенные девицы - ночные мотыльки в экстравагантных одеждах, привычно «снимая» богатеньких клиентов. Под светом только что зажженных уличных фонарей медленно прогуливались и дамочки бальзаковского возраста, не лишенные своей увядающей прелести, подчеркнутой элегантными нарядами. Они спокойно беседовали о делах житейских, делясь своими маленькими бытовыми проблемами, кулинарными рецептами, и их томные голоса и приглушенный смех приятно щекотали слух. Возможно, эти женщины, вырастившие детей и, оставшись без мужей по разным причинам, отвлекались от своего извечного одиночества, дышали вечерней свежестью, и томились затаенной надеждой на одну последнюю встречу с тем, кто может круто изменить их одинокую унылую жизнь.
    У перехода сидела старушка, скорее всего бездомная бродяжка, прежняя интеллигентность которой была заметна невооруженным взглядом, ибо бабушка скромно обращалась к прохожим с мольбой в голосе: - Деточка, может, у вас найдется двадцать рубликов, на хлебушек не хватает. Иногда, чья – то щедрая рука подавала старушке мелочь, и та, осенив себя крестом, искренне благодарила.
     Немного поодаль от людской суеты и шума на бетонном бордюре устроился восьмилетний Ромка, разложив свой нехитрый ужин прямо здесь на плоской поверхности. Мальчик был маленький, худенький, в не по росту широких штанах, потертых башмаках с чужой ноги, так как обувка эта была размера на три больше, чем ему полагалось. На мальчонке была яркая, но сильно замусоленная куртка- пуховик, которую ему посчастливилось отыскать в мусорном контейнере во дворе соседнего дома буквально пару дней назад. С первых осенних дней погода резко поменялась, и державшаяся до сих пор жара мгновенно улетучилась, за одну ночь воздух наполнился промерзлым холодом и моросящей влагой бесконечных дождей. Иногда на время распогоживалось, и тогда улицы заполнялись людьми. Спортивная шапочка сползла до уровня карих глаз мальчика, которые смотрели на окружающий мир трезво, не по детски серьезно.
    Иногда Ромка смотрел с неподдельным удовольствием на темнеющее в сумерках небо с чуть заметным серпиком молодой луны и зажигающимися первыми редкими звездами. Небо зачаровывало взор своей недосягаемой загадочностью, и мальчик силился разгадать эту тайну бытия, но чем больше он смотрел, тем больше удивлялся. Этот мир вползал в детскую душу через распахнутые глаза чисто созерцательно, маня своим великолепием, и в то же время жизнь пронизывала его холодом жестокой будничной действительности.
    Жизненная суета не трогала его душу, так как торопиться не было смысла, да и некуда. Ромка жил одиноко своей маленькой неприметной жизнью в этом суматошном мире, или точнее, он просто выживал. Резкий порыв ветра заставил мальчика поежиться. Подернув вверх свисающий рукав, он освободил из него заметно- грязную ручонку, и приступил к трапезе. Честно говоря, сегодня он был целый день на ногах, и до столь позднего часа у него во рту не было ни крошки, так как деньги кончились еще вчерашним утром. Ближе к вечеру ему крупно повезло вытянуть кошелек у зазевавшейся на рынке тетки. Сейчас маленький воришка обладал целым состоянием из сорока тысяч рублей. Хотя он не знал, радоваться ему или сожалеть, так как мама презирала воров. Но, как- то надо было выживать. Исходя из жизненного опыта, Ромка понимал, что день на день не приходится, так что «транжирить »деньги он не стал, и решил растянуть «улов» как можно дольше. « Лучше иметь скромное пропитание ежедневно, чем один раз поесть «от пуза», а затем подыхать от голода», - мудро рассуждал мальчик. Он купил себе хлеб и несколько сосисок. Однако все же, не смог устоять перед сладким соблазном и, просунув деньги в окошко киоска, попросил « Сникерс». Потом он немного презирал себя за эту минутную слабость. « Мало того, что деньги украл, так еще и транжира», - возмущался Ромка. Внезапно, как это часто бывает осенью, тучи заволокли небо, и многоэтажки погрузились в серую мглу. Исчез серп вновь рожденной луны, и попрятались звезды. Дохнула сыростью, и первые капли дождя хлестнули по лицу мокрым холодом. Ветер спутал грязные волосы, и они болтались по плечам, как длинные конопляные веревки. Дождь заметно усиливался. Мальчик натянул капюшон куртки поверх шапочки, грустно посмотрел на остатки хлеба, которые мгновенно расплылись влажным месивом и, тяжело вздохнув, соскочил с бордюра на тротуар. Он медленно поплелся по опустевшей улице, так как спешить у него не было причины. Пока добирался до своего «дома», промок до нитки. В башмаках противно чавкала вода, штаны - впору выжимать. Ромка устроился в углу маленького подвальчика старого дома, куда он собрал отжившие свой век вещи, выброшенные прежними хозяевами на помойку. На ночлег Ромка пробирался как можно позже, чтобы никто его не видел, так как бродяг в городе не любили. Он лег на груду старого тряпья, укрываясь теплее, так как ночи здесь стали жестко холодными. Еще раз он нащупал деньги в кармане, и уснул крепким сном с довольной улыбкой на устах.
    Иногда ему снилась мама. Она была худая, бледная, с сероватым цветом кожи. Мама постоянно кашляла, прикрывая рот грязным окровавленным платком. Но она казалась ему самой красивой на свете. Когда разбомбили их дом, и отца вытащили из - под обломков, мама сказала, что папа умер и его больше нет. Тогда они отправились к бабушке в Минск. Поезд увозил их все дальше от родных мест, где шла безумная война, внося голод и разруху в течение мирной жизни. Мама кашляла все больше, и тогда ей не хватало воздуха. Она корчилась на нижней полке, и таяла на глазах. Только сейчас Ромка начал понимать, что мама старалась кормить его, и почти ничего не ела сама, экономя те скудные деньги, которые у нее остались. Наконец, они подъехали к Минску. Вышли из поезда. Мама вдруг споткнулась и упала. Ромка тормошил ее, но мама больше не шевелилась, казалось, она не дышала. Кто- то вызвал неотложку. Затем толпа разошлась, и возле мамы остался только милиционер. Ромка отошел в сторону, и заплакал. - Женщина мертва, - сказал доктор милиционеру, - Явный туберкулез открытой формы. Надо немедленно изолировать.
     « Мама умерла!», - шептал Ромка, и слезы бежали по его лицу. Мальчик отошел и спрятался за угол, чтобы никто не видел его слез. Когда вернулся, ни мамы, ни вещей уже не было. Ромка испугался. Он остался один в огромном чужом городе. Мальчик решил найти бабушку, но смутно помнил ее адрес, даже не знал ее фамилию. Он бродил по улицам, присматриваясь к табличкам на углах домов, но знакомого названия улицы нигде не было. Собственно, название крутилось в его голове, но он не мог точно вспомнить, значит, и спросить ни у кого не мог.
     Первое время Ромка ночевал, где придется, ел то, что удавалось найти. Понемногу освоившись, он стал самостоятельным не по годам. Маленький бродяжка понимал, что в этой жизни выживает тот, кто хочет выжить. В теплые летние дни он мог часами сидеть у набережной Свислочи, смотреть на спокойное течение реки, наблюдать за жизнью уток и, завороженный красотой большого чужого города, он обращал свой взор к небу в поисках маминой души. Иногда ему казалось, что мама смотрит на него с высоты облаков, и улыбается ему ласково и нежно. Мимо пробегали люди, гонимые своими повседневными заботами, и не обращали на него внимания. Он не знал, к кому обратиться за помощью, и бродил по улицам, не теряя надежды найти бабушку. Иногда чья- то добрая душа подавала ему деньги, тогда он был искренне благодарен судьбе.
     По ночам Ромку одолевали кошмары. Постоянно его преследовала смерть. Война и смерть выступали в одном лице, страшном и уродливом. Однажды на углу дома он увидел название улицы, которое показалось ему очень знакомым. Его сердце радостно забилось, он был уверен, что на этой улице живет его бабушка. Но ни номера дома, ни квартиры Ромка так и не вспомнил. Тогда он и заприметил подвал в одном из домов на этой улице, который чуть позже стал его домом.
    Эта ночь показалась невыносимо длинной. В дальнем углу привычно шуршали мыши и возились крысы. Ночь была настолько холодной, что пронизывала ледяными пальцами до костей. Мальчик поднялся, собрал картонные коробки, и соорудил из них что- то похожее на конуру, заполнив это нехитрое сооружение тряпками, заполз внутрь. Он немного согрелся и успокоился. Утром Ромка проснулся в жару. Ломило все кости, казалось, что боль выкручивает все его тело. Он вдруг вспомнил, что при простуде мама всегда поила его чаем с медом или малиной. «Плохо без мамы, - грустно подумал мальчик и, смущаясь, словно его могли увидеть посторонние глаза, смахнул набежавшие на глаза слезы, - Я мужчина, и плакать не должен!». Голова гудела, во рту было сухо, даже потрескались губы. Тело знобило так, что лязгали зубы. Он попытался встать, но не смог, перед глазами все поплыло, и мальчик провалился в темноту. Очнулся Ромка только к вечеру. Попытался выйти из подвала, но дверь оказалась запертой извне. « Странно, - подумал мальчик, - Раньше здесь было всегда открыто». Есть не хотелось, только мучила страшная жажда. За дверью шелестел дождь, и в подвал стекала вода по ржавой трубе. Ромка немного утолил жажду, но лучше ему не стало. Он попытался выломать дверь, но его детские силы были так малы… тогда он присел и задумался. « Долго я здесь не протяну. Ну, и ладно! Попаду к маме на небеса, может, это лучше, чем болтаться одному в этом мире», - рассуждал мальчик в отчаянии. Однако сдаваться ему не хотелось, и он стал стучать в дверь, надеясь, что кто- нибудь его услышит.
    Тамара Михайловна жила на первом этаже, и угол подвала, где устроился Ромка, находился под ее квартирой. Иногда женщина слышала непонятные звуки снизу, но особого значения этому не придавала, так как в этом году развелось слишком много крыс. « Опять крысы разбушевались, - ругалась женщина про себя, услышав неясные звуки и возню в подвале, - Осень на дворе, на зимовку собираются. Надо СЭС вызывать, а то им не долго и в квартиру проникнуть». 
     Был поздний вечер, почти ночь на дворе, а шум в подвале все усиливался. Ей показалось, что кто- то стучит в дверь. Наконец, женщина не выдержала и вышла из подъезда, прислушалась, стучали в подвале. « Нет, пожалуй, это не крысы», - решила она, и подошла ближе. На двери подвала висел замок, но стучали изнутри. « Бог ты мой, неужели дворник утром сантехника заперла?», - почему-то женщина даже улыбнулась, вспомнив, как сантехник «сорвал» с нее лишний червонец за ремонт. - Кто там? – спросила Тамара Михайловна, подойдя вплотную. - Тетенька, выпустите меня, - услышала женщина детский голосок. « Это же надо, чье – то дитя закрыли! - ужаснулась она в сердцах, - Родители, пойди, обыскались уже».
- Чей ты будешь– то, постреленок? Из какой квартиры? – задавала Тамара Михайловна вопросы, на которые не было ответов, - Ладно, потерпи, сейчас соседа попрошу дверь открыть.
     Сосед долго возился с замком, и когда, наконец, удалось открыть дверь, ребенок был без сознания. В первый момент было трудно определить мальчик это или девочка, ясно одно - ребенок был бездомный. И так, как Тамара Михайловна жила одиноко, она решила отнести ребенка в свою квартиру, ибо на дворе уже стояла ночь. Ребенок оказался легким, как пушинка. У женщины заныло сердце. Она вспомнила своего внука, которого не видела уже года четыре, так как семья дочери жила за три девять земель от нее.
     - Зачем он тебе? – удивилась соседка, - Всех бродячих не пожалеешь. Однако Тамара Михайловна только рукой махнула.
    - Посмотри, какой он грязный, от него псиной воняет! Этих бродяг развелось больше, чем собак! – не унималась соседка, следуя за нею, - Вызовем милицию, и дело с концом.
     - Нормальные люди даже брошенных собак подбирают, а это – человеческое дитя, - оборвала резко Тамара Михайловна настырную соседку, разозлившись вконец, и захлопнула дверь перед ее носом.
    Ромка открыл глаза и удивился. В комнате было тепло и чисто, как в его родном доме когда- то.
     - Мама, - позвал мальчик тихо.
У Тамары Михайловны сжалось сердце. Она подошла ближе.
    - Тебя как зовут- то?
     - Роман.
« Точно как моего внука, - вдруг подумала женщина, - Господи, может, и мои дети вот так где- то. Уже год как от них ни слуху, ни духу».-  Она тяжело вздохнула. - Ну, что, Ромка, будем мыться? – Спросила просто и привычно.
       Когда были срезаны спутанные космы, она долго оттирала «столетнюю» грязь с худенького тела, из- под кожи которого проглядывали все косточки и жилки. «Боже мой, до чего жесток этот мир, - думала женщина, смахивая постоянно набегающие слезы, - Разве может быть что- то дороже жизни наших детей?».
    Укутанный Ромка сидел в чистой постели, впервые за долгие месяцы, пил чай с медом, и думал, что сегодня ему крупно повезло.
     - Рома, а где твоя мама, - тихо спросила Тамара Михайловна, боясь встревожить детскую душу.
    - Мамы нет, - грустно ответил мальчик, - Мама умерла прямо на перроне, когда мы приехали в Минск.
    Тамара Михайловна смотрела на серьезное лицо мальчика, и ей оно показалось таким родным и знакомым, что все внутри ее обмерло, поглощая какой-то неожиданной волной тревоги.
     - Ромочка, твою маму как звали? – спросила, и застыла в томном ожидании. 
     - Дина, - ответил мальчик.
    У женщины похолодело все внутри. Не желая верить своему дурному предчувствию, какими- то ватными ногами она подошла к шкафу, достала с полки альбом, и присела возле мальчика на кровать.
     - Сейчас мы с тобой посмотрим фотографии, и я покажу тебе моего внука, его тоже Ромой зовут, - она пыталась говорить как можно спокойно, но голос предательски дрожал, выдавая ее сильное волнение.
    Мальчик посмотрел на фотографию, где красивая женщина обнимала толстенького бутуза – сыночка. Ресницы его дернулись, глаза стали отрешенными, словно он смотрел не на фото, а мимо него. Тамара Михайловна вся натянулась в напряжении. Ромка повернулся к ней и, глядя прямо в глаза, сказал, подыскивая нужные слова:
     - Бабушка, я искал тебя, долго- долго искал, но я забыл твой адрес. Мамы нет больше, и папы нет тоже. Ты осталась одна у меня.
    - Ромочка, внучек мой! –  разрыдалась Тамара Михайловна, - А деточка же ты моя, а кровиночка моя родная!
    Она сама не знала в этот момент, кого жалела больше, ушедших из жизни зятя и дочь, или истерзанного судьбой внука.