Команда три плюс три. Кинороман. Трагикомедия

ВНИМАНИЕ! Все авторские права на кинороман защищены законами Российской Федерации, международным законодательством и принадлежат автору. Запрещается его издание и переиздание, размножение, экранизация, перевод на другие языки без письменного разрешения автора.

Все события и персонажи киноромана вымышлены. Всякое сходство с людьми и фактами реальной действительности является случайным.

АННОТАЦИЯ
В тропиках терпит крушение яхта с состоятельными пассажирами. Спасаются только шесть молодых людей: два члена экипажа и четыре пассажира. Они высаживаются на необитаемом острове и через несколько дней понимают, что ждать помощи неоткуда, а значит их судьба только в их собственных руках. Но все ли готовы к суровым будням борьбы за выживание? Сюжет, безусловно, не нов. Но главное в этой истории – яркие индивидуальные характеры и непредсказуемые события.


ПРЕДИСЛОВИЕ
К сожалению, в постперестроечную эпоху сформировалось устойчивое представление о том, что кинороман – «низкий» жанр, разновидность бульварной литературы, всего-навсего переложенные на литературный язык популярные сериалы, вроде «Рабыни Изауры», «Санта-Барбары», «Богатые тоже плачут» и т.д., позволяющие зрителям продолжить общение с полюбившимися «телеродственниками».

На самом деле, кинороман – беллетризованный, то есть оформленный в литературную (прозаическую) форму, сценарий потенциального игрового (художественного) фильма. Принципиальная разница заключается в том, что сценарий, как правило, позволяет лишь представить/обозначить/очертить будущий фильм, тогда как кинороман – увидеть его на «мысленном экране». Для этого автор должен уметь «включить» визуальное воображение читателей так, чтобы обеспечить созерцание/рассматривание «движущихся картинок» (кадров, сцен, эпизодов) – то, что известный кинорежиссер Александр Митта назвал «кинотеатром в мозгу».

Сценарии, как правило, довольно схематичны, чрезмерно лаконичны и оттого невыразительны для массового читателя. Это как раз тот случай, когда вместе с бельем выплескивают и ребенка: «он встал», «она села», «они легли» и т.д., а романы, особенно прошлых эпох, – пространны и затянуты. Поэтому задача создателя киноромана как раз и состоит в том, чтобы найти золотую середину между «скупым» сценарием и «многословным» романом (примирить их), взять из каждого жанра лучшее.

Вывод: кинороман – нечто среднее между сценарием и небольшим по объему классическим художественно-литературным романом. В идеале текстовой объем киноромана должен точно соответствовать экранному времени фильма. Если речь идет о полнометражной (прокатной) картине, то это от 2-х до 4-х часов. То есть от 120 до 240 страниц стандартного печатного текста.

Главный принцип киноромана – ничего лишнего. Поэтому в нем, как и в любом драматургическом произведении (пьесе или киносценарии), как правило, описываются только действия персонажей, их диалоги/монологи и обстановка, в которой происходят события. Проще говоря, что читатели-зрители видят и слышат.

Например, нет психологических описаний состояния героев, авторских рассуждений, если они не являются титрами, и всего того, что не присутствует в аудиовизуальном пространстве истории. Например, первое предложение из литературного сценария Рустама Ибрагимбекова и Валентина Ежова будущего легендарного кинофильма «Белое солнце пустыни» звучало так: «Бывший красноармеец Федор Сухов двигался по пустыне походным шагом, оставляя за собой лунки следов, которые горячий ветерок старался побыстрее засыпать песком». В данном тексте «видно и слышно» все, кроме того, что красноармеец – «бывший» и зовут его «Федор Сухов». Поскольку транслируется эта информация не кинематографическим, а сугубо литературным языком.

Кинороман, независимо от жанра (история это о серийном убийце или замухрышке, в которую влюбился прекрасный принц, он же престарелый олигарх), должен читаться с неослабевающим интересом от начала и до конца как самый захватывающий детектив. Как говорится, «на одном дыхании», без «скучных моментов/излишеств». С появлением цифровых технологий и Интернета цивилизация диктует быстрый темп, стремится, с одной стороны, к простоте (доступности), краткости и ясности понимания. С другой – к содержательной глубине. Поэтому у качественно сделанного киноромана как литературного жанра, по нашему мнению, огромное будущее. Автор посчитает свою задачу полностью выполненной, если после ознакомления с его историей каждый читатель вслед за известным французским кинорежиссером Рене Клером скажет: «Фильм готов, его осталось только снять!»

1
 
Натурализм – это изучение мира при помощи наблюдения и анализа. (Эмиль Золя.)

Эксцентрика – один из методов сокрушить мировой беспорядок: бить нелепостью по нелепице. (Л. З. Трауберг, «Мир наизнанку».)

Яркое тропическое солнце одаривало утро слепящим светом. В лазурном небе кружились бесчисленные чайки. Волны с сонливой методичностью ласково накатывались на песчаный берег, на мгновение захватывали крупицу суши и откатывались назад.

Морская гладь до горизонта казалась пустынной. Но вдруг вдалеке показалась черная точка. Она приближалась к берегу, так что спустя некоторое время удалось различить плывущего человека.

Незнакомец достиг берега. Кое-как выполз на сушу. Лег на живот и, тяжело дыша, стал приходить в себя. Им оказался молодой человек двадцати – двадцати трех лет с короткой стрижкой. На нем был изысканный смокинг, изрядно потрепанный морской водой.

Отдышавшись, молодой человек перевернулся на спину, принял сидячее положение и, отталкиваясь руками, отдалился на пару метров от кромки воды. Не без труда стянул с себя смокинг, бабочку, размотал шелковый камербанд вокруг пояса, оставшись в белой рубашке и брюках. Обуви на нем не было.

Почувствовав облегчение, короткостриженый осторожно поднялся и стал осматриваться.

По обе стороны простирался широкий песчаный пляж. К нему подступал тропический лес. Вдали над кронами деревьев возвышались невысокие горы.

Молодой человек подхватил вещи и поковылял вдоль пляжа.

Неожиданно его взгляд привлекли подталкиваемые волнами на берег вещи: деревяные обломки, пищевой мусор, обрывки канатов и прочее.

Незнакомец остановился и некоторое время разглядывал захваченную морем добычу. Затем стал пристально всматриваться в морскую даль – она была пустынной.

Короткостриженый вновь зашагал вдоль моря. Пройдя приличное расстояние, он вдруг заметил сидящую вдали фигуру. Остановился, не веря своим глазам, а затем опрометью бросился в ее сторону.

Фигурой оказалась привлекательная рыжеволосая босая девушка в дорогом вечернем платье. Она сидела на пляже возле устья небольшой речки, которая впадала в море.

Рядом с девушкой на песке лежал оранжевый спасательный жилет. Она пыталась безрезультатно включить неработающий гаджет. Оттого нервничала и, казалось, ничего не замечала вокруг.

Оказавшись рядом, молодой человек дружелюбно обратился:
– Чудеса все-таки случаются! Привет!

Не дождавшись ответа, он бросился к речушке, припал к воде и начал жадно пить.

Утолив жажду, стал на ноги и вновь посмотрел на девушку:

– Вода – дар богов. Не так ли? – сделал он вторую попытку ее расшевелить.

Но рыжеволосая по-прежнему не обращала на него никакого внимания

– У тебя что, гаджет работает? – задал он еще один вопрос.
– Это касается только меня, – наконец, прозвучал ее голос.
– И ведь как логично? – короткостриженый был явно смущен.

Он помолчал, а потом, помявшись, сделал последнюю попытку:
– Двое – это уже коллектив. Больше никто не спасся?

В конце концов, девушка нехотя повернулась к нему и стала свысока рассматривать. Через несколько секунд снова обратилась к манипуляциям с гаджетом.

– Понятия не имею, но предпочитаю побыть одна, – после паузы выдавила она из себя.
– Может, поищем других вместе? – предложил он.
– Я все сказала.

Она с пренебрежением кивнула в сторону дальнейшего движения молодого человека.

– Как говорится, дело хозяйское… – буркнул он, проглотив обиду, и, не оглянувшись, стал удаляться.

Темный экран гаджета девушки свидетельствовал о том, что он был нерабочим.
 
* * *

Короткостриженый по-прежнему ковылял вдоль кромки воды. Неожиданно его взгляд уловил прибившиеся к берегу фрукты: в основном, апельсины, лимоны, бананы.

Недолго думая, молодой человек стал собирать их и укладывать в кучу на песке подальше от воды.

Вдруг боковым зрением он уловил движение слева и какие-то звуки. Оставив фрукты, выпрямился и стал пристально всматриваться вдаль.

К нему приближался длинноволосый парень примерно одних с ним лет в белой рубашке и брюках, который играл на губной гармошке.

Заметив короткостриженого, он спрятал инструмент в карман и быстро зашагал тому навстречу.

Оказавшись рядом, длинноволосый радостно посмотрел на фрукты.
– Да это спасение… – воскликнул он. Бросился к апельсинам. Стал быстро разрывать кожуру и жадно поглощать мякоть так, что по рукам обильно заструился сок.

Длинноволосый подмигнул короткостриженому: – Значит, я не один?!
– Не один. Поэтому неизвестно кому повезло – мне или тебе.
Тот усмехнулся: – А ты остроумный, как для официанта. Нас только двое?
– Там дальше, за мысом, у реки, сидит твоя девушка, – сообщил короткостриженый, кивнув назад.
– Кэт! – спохватился длинноволосый. – Что же ты раньше не сказал?

Он схватил несколько апельсинов, бананов и со всех ног помчался в сторону своей гёрлфренд.

Короткостриженый с ухмылкой посмотрел ему вслед. Затем сел и, аккуратно очищая апельсины от кожуры, стал есть, глядя в море.

* * *

Короткостриженый снова продвигался вдоль кромки воды. Минут через двадцать он вновь что-то заметил. Хорошенько пригляделся и сорвался с места.

Он подбежал к довольно упитанной девушке с круглым лицом, которую выбросило море. Она лежала у самой воды. Глаза были закрыты.

Склонившись, молодой человек начал приводить ее в чувство, хлопая по щекам.
– Морозко, Морозко, ты меня слышишь? Ты жива?

Девушка тихо застонала.

Короткостриженый взял ее подмышки и оттащил от воды в тень ближайшего дерева.

Достал из кармана апельсин. Освободил от кожуры и что есть силы выдавил сок над лицом Морозко. Девушка стала жадно ловить губами живительную влагу.

В конце концов, она открыла глаза. Приподнялась на локте и посмотрела по сторонам.
– Где я? – пролепетала Морозко.
– Слава Богу, очухалась… А я думал, ты уже в райских долинах единорогов пасешь, – выдохнул парень.
– Макс, где мой гаджет?
– Я его не караулил.
– Он был у меня в трусах, – она умоляюще на него посмотрела.
– Так проверь, – предложил Макс.

Морозко засунула руку в трусы и, вытащив мобилку, попыталась ее включить.
– Не фурычит, – чуть не плача резюмировала она.
– Даже если бы заработала, связи все равно нет.

Девушка еще раз внимательно посмотрела вокруг.
– Макс, а мы это где?
– Не знаю. После крушения нас выбросило на этот берег.
– Спасатели скоро будут?
– Надеюсь…
– Мы одни?
– Двоих уже видел. Пассажиры. Там дальше, у воды. Ты можешь идти?
– Я попробую.

Он помог ей подняться на ноги. Морозко медленно двинулась рядом с ним, крепко сжимая гаджет.

* * *

Макс и Морозко приближались к устью реки.

Через плечо он перекинул нечто, напоминающее мешок, в который превратил свой камербанд.

Кэт сидела со своим длинноволосым спутником в окружении кожуры от бананов и апельсинов и по-прежнему «насиловала» неработающий гаджет.

Морозко быстро подошла к реке. Припала к воде и начала жадно пить. Ее примеру последовал и Макс.

– Вот и снова встретились, – напившись, обратился он к Кэт и ее бойфренду. – Нашел четвертую.

Спутница Макса отреагировала:
– Привет. Я – Морозко.

Длинноволосый многозначительно посмотрел на Кэт, но та демонстрировала полное безразличие, даже не взглянув на новоприбывших. С учетом ее реакции он тоже промолчал.

Наступила неловкая пауза.
Первым не выдержал Макс.
– Пошли туда… – обратился он к Морозко.

Они перешагнули через речку и устроились на другом берегу чуть поодаль от недружелюбной парочки.

Макс пристроил у своих ног «мешок» с фруктами.

– Это кто такие? – спросила Морозко, усевшись рядом.

Он развернул камербанд и начали очищать апельсин.

– Девушку зовут Кэт, – начал Макс, – дочка миллионера. Видишь на ней платье? – стоит половину стандартной двухкомнатной квартиры. А это ее бойфренд – Орфей-блюз.
– Как?
– Он – музыкант.
– Похоже на спрей-кукуруз. То есть кукурузный спрей. Я угадала?
– Главное – абсолютно логично, – усмехнулся он.

Морозко достала неработающий гаджет и по привычке начала пальцем умело водить по экрану.

Тем временем Кэт и Орфей перешептывались. Потом он встал и направился на противоположный берег.

– Дай пару апельсинов, – обратился он, подойдя к Максу.
– Апельсинов больше нет, – отреагировал тот.
– А бананов?
– И бананов тоже. Могу одарить двумя лимонами.

Он протянул их Орфею.
– Да ты что, – запротестовал блюзмен, – Кэт такую кислятину и есть не станет.
– Мне очень жаль.
– А откуда ты взял апельсины и бананы?
– На берегу нашел перед тем, как тебя встретил.
– Может, там еще осталось? – предположил Орфей.
– Вряд ли. Если хочешь, можем поискать что-то съестное в другой стороне. – Он указал рукой: – Там…
– Идет, – подхватил музыкант, – и обернулся к Кэт:
– Мы еду поищем. Не скучай, – подбодрил он.

Кэт царственно повернулась к нему и, помедлив, распорядилась:
– Только побыстрее. Я хочу двойную Сицилийскую капонату, а на дессерт – Айс Касанг. Не слишком переохлажденный.

Орфей нахмурился.
– Ладно.

Парни двинулись в путь.
– И еще… – добавила Кэт.

Молодые люди остановились и обернулись.
– Принеси махито со льдом, – как ни в чем не бывало поставила задачу дочь миллионера. – Найди три других моих айфона и закажи номер в отеле (лучше в Хилтоне) со спа. Это пока все.

Музыкант смущенно покосился на Макса.
– Сделаю все от меня зависящее… – после раздумий неуверенно пообещал Орфей.

Он собирался уйти, но Кэт снова его окликнула:
– Орфей!

Ее спутник опять обернулся:
– Да?
– И не забудь все мои чемоданы, – озвучила новое требование его Эвридика.

Орфей, Макс и Морозко с недоумением на нее посмотрели.

Бойфренд Кэт не сдержал раздражения:
– А если один вдруг где-то заблудился?
– Ты что, надо мной издеваешься? – зарвалась Кэт.
– Нет, пытаюсь спрогнозировать ситуацию, – смутился блюзмен.
Орфей и Макс, не оборачиваясь, двинулись на поиски.

* * *

Парни шли вдоль кромки воды. Музыкант не скрывал скверного настроения. Он все время смотрел под ноги и что-то бесшумно бормотал.

Макс решил прервать молчание.
– Я – Макс, – он протянул руку.
– Я – Орфей.

Они скрепили знакомство рукопожатием.
– Кэт действительно верит в то, что говорит? – спросил официант с яхты.
– Она просто привыкла ни в чем себе не отказывать, – вздохнул его спутник.
– Полезная привычка.
– Не пойму, где они свои гаджеты нашли?
– Они были с ними, – пояснил Макс.
– Да... говорят, сегодня гаджет – это как третья рука.
– Или вторая голова. Впрочем, для некоторых – и первая.
– Получается, что они гаджеты все время в руках держали, когда к берегу плыли? – допытывался музыкант.

Макс покачал головой:
– Почему в руках, многие девушки носят мобилки в трусах.
– В трусах? Зачем? – удивился Орфей.
– Ну, во-первых, как оберег, – стал объяснять Макс.
– От нечистой силы?
– Да, от всего мужского.
– А во-вторых?
– А, во-вторых, чтобы гаджет был всегда под… – Макс замялся.
– Под?.. – не унимался блюзмен.
– Под… рукой, будем считать…

После паузы блюзмен задумчиво спросил:
– И какой из этого вывод?
– Сегодня, если девушка с гаджетом, то для парня она все равно что без...
– Рук? – пришел на выручку Орфей.
– Да, и ноги со всем остальным тоже не имеют значения…
Молча, они продолжили идти вдоль берега.

Вдруг официант что-то заметил.
– Смотри… – воскликнул он, указывая рукой вдаль.

Музыкант оторвал взгляд от земли и посмотрел вперед.

У кромки воды вместе со всяким мусором покачивались две большие жестяные банки.

Молодые люди подбежали к ним.

Макс взял одну и стал рассматривать этикетку.
– Что это? – поинтересовался блюзмен.
– Тоже наследие нашей яхты, – проинформировал Макс. –   Консервированная томатная паста. В каждой по пять килограммов.
– И что мы с этим помидорным пюре будем делать?
– В крайнем случае, можем съесть. Вдруг мы на необитаемом острове, где нет отеля Хилтон?
– Что же я тогда скажу Кэт? – с тревогой в голосе спросил Орфей.

Макс пожал плечами:
– А что тут говорить. Просто угостишь томатом. Выбора-то не будет.

Музыкант сел на песок и обхватил голову руками.
– Представляю, что за представление она мне устроит, – простонал он.
– Давай пока без пароксизмов. Отнесем банки к деревьям и двинемся дальше. А на обратном пути заберем, – предложил Макс.

Устроив банки в тени, они продолжили путь вдоль берега.
– Орфей, извини за вопрос, – Макс потер указательным пальцем нос, – если он покажется тебе неделикатным.
– Валяй. Я сегодня словоохотлив, – подбодрил его тот.
– Кэт твоя жена?
– Я бы сказал – гражданская.
– Ты здорово играешь на гитаре. Этим можно вскружить голову любой девчонке, даже такой избалованной, как Кэт.

Блюзмен нахмурился.
– Я уже и сам не рад, что с ней связался. Поначалу как было: красавица, дочь миллионера, загрантуры, рестораны, казино и все такое. Ну, короче, респект уважуха. А со временем превращаешься в собачонку на поводке. И об тебя по поводу и без повода вытирают ноги. Потому что ты – никто.
– Да не расстраивайся, – попытался поднять ему настроение Макс – Может она со временем повзрослеет?

Гитарист скривился.
– Она? Повзрослеет? Ты плохо знаешь мажорных девиц. С большими деньгами повзрослеть невозможно, потому что…

Орфей достал из кармана губную гармошку и стал издавать жалобные звуки.

Молодые люди прошли еще немного.

– Смотри, перебил Макс, – там опять что-то блестит.

Музыкант оторвал от губ гармошку, посмотрел вдаль, заметил у воды светящийся предмет и помчался следом за спутником.

Светящимся предметом оказалась бутылка виски.

Орфей не выдержал и заорал:
– Виски!!! Как же мне его не хватало!!!
– Будем считать, что сегодня нам хоть в чем-то повезло, – улыбнулся Макс.
– Взрывай, – нетерпеливо воскликнул блюзмен.

Макс взял бутылку, отвинтил пробку и передал ему. Орфей быстро сделал большой пробный глоток.

– Марочное, – подытожил он, причмокивая. – Долларов за двести. Правда, англосаксонское. А я пиндосов терпеть не могу. Испоганили мир и продолжают поганить.
– Но альтернативы у нас все равно нет, – возразил Макс.

Он взял протянутую бутылку и также сделал первый глоток.

* * *

Теперь они передвигались по пляжу уже покачиваясь. Орфей держал в правой руке бутылку, опорожненную почти на две трети.

– Может, оставим немного девчонкам? – предложил Макс.
– Обойдутся, – отрезал его спутник, – у них и так думалка с перебоями. А если плеснуть туда еще и огненной воды, вообще забуксует.

В подтверждение своих слов гитарист сделал большой глоток и передал бутылку Максу.

Затем спросил:
– Слушай, Макс, так от чего яхта затонула?
– Думаю, напоролась на рифы, – рассуждал официант. – Помнишь, как нас встряхнуло?
– А куда команда смотрела вместе с капитаном?

Макс пожал плечами.
– Возможно, яхта шла на автопилоте, а команда по случаю праздника немного выпила. Электроника в какой-то момент не сработала, и яхта сбилась с маршрута. Дело-то ночью было. Рифы никто не увидел. Могли быть и другие причины. Хотя какая теперь разница, раз мы здесь?
– Как думаешь, нас спасатели ищут? – во взгляде блюзмена сверкнула надежда.
– Если сработал сигнал SOS.
– А если нет? – напрягся Орфей.
– Это плохо. Особенно, если не знают, где мы находимся, – спокойно ответил Макс.

Они свернули в лагуну и увидели метрах в ста каменный утес, уходящий далеко в море. Бутылка была уже пустой, а они изрядно захмелевшие.

– Оба-на, пришли, – Орфей с грустью посмотрел на пустую бутылку.

Он размахнулся и со словами «хоть какая-то польза от пиндосов» с силой швырнул ее в заросли ближайших деревьев.

– Чего делать будем? – спросил музыкант.

Макс потер кончик носа.
– Давай подойдем к утесу и посмотрим, можно ли его обойти с моря.

Когда они приблизились, гитарист потрогал каменную твердь, посмотрел на спутника и почти промычал: – Ну?..
– Даже не знаю, что делать, – Макс выглядел озадаченным. – Варианта два. Либо оставить здесь одежду и попробовать обогнуть скалу по морю. Либо вернуться назад и обследовать берег с другой стороны.
– Я склоняюсь ко второму варианту, – озвучил свой выбор Орфей. – Томатная паста на обед есть. Представляю, какую рожу состроит Кэт. Но до утра продержаться можно.

Макс хлопнул его по плечу:
– Тогда не будем терять времени. Я тоже проголодался.

2

Приблизившись к устью реки, молодые люди увидели, что к Кэт и Морозко присоединилась третья – черноволосая девушка модельной внешности.

Сидя на приличном расстоянии друг от друга, подруги по несчастью были поглощены реанимацией своих затухших гаджетов.

– Еще одна богатая стерва, – буркнул Орфей, удобнее устраивая на плече банку. – Ты видел ее на яхте?
– А то как же, – кивнул Макс.
– Цены себе не сложит. Принцесса Монако, наверняка, и то проще, – брезгливо заметил музыкант.
– Я знаю. Обслуживал. Деньги плюс скверный характер – сочетание не из лучших.

Они приблизились к девушкам.
– Это все, что удалось раздобыть, – пряча глаза, смущенно объявил Орфей, опустив на песок банку с томатом у ног Кэт.

Она озадаченно посмотрела на банку, потом медленно перевела взгляд на бойфренда.
– Что это? – удивленно спросила Кэт.

Он помялся.
– Ну, в общем… томатная паста… больше ничего найти не удалось… мне очень жаль…

Кэт нахмурилась.
– Ты что, белены объелся? Или курнул по дороге?

Она медленно поднялась и стала угрожающе надвигаться на гитариста.
– А где чемоданы, махито со льдом и остальное, а?.. – гнев в ее голосе нарастал.
– Мы шли по безлюдному берегу, – оправдывался Орфей, – пока не уперлись в скалу. По пути нашли только эти банки с томатом. Больше ничего не было.

Его Эвридика пришла в ярость:
– Ты меня за дуру держишь? А где ты надрался? В баре или, может, томатную пасту спиртом приправили?
– Да мы нашли почти пустую бутылку виски. Там-то было по глотку, – взмолился Орфей.

Недолго думая, Кэт размахнулась и что есть сил хлестнула его по щеке.
– Я с утра голодная. Мучаюсь, – истерила она. – Желудок судороги сводят. И ты думаешь, что я буду питаться этим дерьмом? – она стала исступленно хлестать его по обеим щекам. – Вот тебе за все, что я для тебя сделала. Вот тебе… вот тебе… Грязный пьяница. Забыл, как я подобрала тебя в переходе, когда ты на своей брынчалке клянчил копейки на бутылку? И такова твоя благодарность? Ничтожество…

Бойфренд всячески пытался увернуться, но это не всегда получалось.

Морозко и Черноснежка, ухмыляясь, внимательно наблюдали за разыгравшейся сценой, явно получая огромное удовольствие от выяснения отношений подобным образом.

Макс хранил суровое молчание, изредка поглядывая на происходящее.

– Может не будем скандалить при людях? – примирительно предложил Орфей.
Кэт не унималась.
– Кого ты называешь людьми – прислугу?

Макс не выдержал.
– Кэт, мы действительно уперлись в скалу. Она уходит далеко в море. Не обойти. Ты можешь в этом сама убедиться.

Она прекратила избиение своего спутника, повернулась к Максу, пронзив ненавидящим взглядом.
– Заткнись! Я не с тобой разговариваю, вонючий официантишка, – прошипела она.
– Почему вонючий? – спокойно ответил Макс. – Согласно инструкции, я обязан мыться два раза в день – утром и вечером, чтобы не создавать дискомфорт пассажирам. На экваторе жарко, а я в смокинге.
– Ух ты, какой умный… – ехидно процедила дочь миллионера.
– Да, имею такой недостаток. Но мне кажется, что иногда быть умнее других, не так уж и трудно.
– Что?

Эвридика приблизилась к Максу и замахнулась, собираясь отвесить оплеуху.

Тот молниеносно перехватил ее руку и умелым приемом усадил на песок.

– Ай… Мне больно! Отпусти, сволочь! – закричала Кэт. – Чего стоишь, придурок? – эти слова были адресованы гражданскому мужу.
– Макс, отпусти ее. Она успокоится, – уверил он.

Тот посмотрел на Кэт.
– Ты успокоишься?

Девушка молчала.

– Ладно, – примирительно подытожил чистоплотный официант. – Но только попробуй дернуться. Здесь папины деньги тебе не помогут.

Он отпустил руку Кэт.

Дочь миллионера тут же оказалась на ногах.
– Ты за это еще ответишь, ответишь… – пригрозила она, тяжело дыша и пылая яростью.

Макс усмехнулся.
– Возможно. Если ты запишешься в секцию восточных единоборств.

Сдерживая вселенский гнев, Эвридика зыркнула на него полным презрения взглядом и быстро направилась к своему месту. Резко плюхнулась на песок и стала полными ненависти глазами смотреть в морскую даль.

Макс выдержал паузу и спросил:
– Орфей, чего делать будем?
– Может, томата навернем? – предложил тот. – Только открыть нечем.
– Обижаешь.

Макс полез в карман и вынул многофункциональный нож.
– Официанту без этого никак, – усмехнулся он.

Макс обнажил открывалку, склонился над консервной банкой и принялся вскрывать.

Когда все было готово, гитарист поднял крышку и понюхал томат:
– Почти деликатес! – заключил он. – Мне приходилось жрать и не такое.

Блюзмен уже собирался выбросить крышку, но Макс запротестовал.
– Погоди, Орфей. Вдруг пригодится?

Тот пристроил крышку на песок и посмотрел на соратника.
– А как есть будем, ложек-то нет? – озадаченно спросил музыкант.

Макс пожал плечами.
–  С ножа не удобно. Может, поищем удлиненные камешки, похожие на ложку?
– Идея. Пошли.

Парни двинулись по пляжу, глядя под ноги, в поисках камней-ложек.

Вдруг сзади раздались крики.

Молодые люди резко обернулись и увидели, что все три девушки дерутся за открытую банку.

– Не трогать! – кричала Кэт. – Это мое!..

Макс и Орфей бросились к ним и стали разнимать.
– Что случилось? – удивленно спросил музыкант.
– Мы есть хотим, – застонала брюнетка, – а она не дает.
– Ты, что ли, это раздобыла, дура? – возмутилась Эвридика.
– Сама дура. Банки общие.
– Общие? С какого перепуга? Кто их нашел, тот их хозяин. Их нашел Орфей, а он – со мной.
– Еще есть второй, официант, – не унималась новоприбывшая. – Он тоже имеет на них право.
– Девочки, давайте сделаем так, – примирительно предложил Макс. – Одна банка принадлежит Орфею и Кэт. А вторая – мне. Мы ее поделим на троих. По-моему, это справедливо. Идет?

Последовало молчание.
– Ну вот и договорились, – резюмировал официант.

Он снова достал многофункциональный нож, подошел ко второй банке, вскрыл и, подхватив, отнес на противоположный берег реки.

Морозко и брюнетка последовали за ним.
– Угощайтесь, – сказал Макс, устроив банку на песке.
– А это что? – спросила новоприбывшая.
– Томатная паста.
– Томатная паста? – она удивленно вскинула брови. – И ты думаешь, я буду это есть?
– А мне какая разница – не хочешь не ешь, – равнодушно заметил Макс.
– Но я хочу есть.
– Тогда глотай пасту. Другого ничего нет.

Брюнетка не сдавалась.
– Я помню, ты официант. Ты должен меня обслуживать. Я за это заплатила, – напомнила она.
– Да, должен. Но только на яхте. А сейчас мы разве на яхте? – парировал Макс.
– Я пожалуюсь твоему начальнику, и тебя уволят.
– Ты сначала до него доберись. Вдруг нас не найдут?
– Как это не найдут?
– Я сказал «вдруг». Может и найдут. Тогда пожалуешься.

Брюнетка не нашла что ответить и лишь прикусила губу.
– А чем есть будем? – обратилась к Максу Морозко.
– В наших условиях можно и руками. Только лучше их помыть. Все-таки, как говорится, общий котел.

Он направился к воде. Взял пригоршню песка. Хорошенько потер руки, а затем смыл до последней песчинки.

Его девушки внимательно следили за этой гигиенической процедурой.

Макс возвратился к банке. Зачерпнул подушечками пальцев горсть томата и отправил в рот.
– Рекомендую, – пожевав, он причмокнул, – Даже очень неплохо. 

Морозко тут же бросилась к воде. Вымыла руки. Возвратившись, устроилась возле банки и начала уплетать томат.
– Да вроде ничего, – согласилась она. – Лишь бы с голоду не сдохнуть.

Тем временем новоприбывшая отошла в сторону, села на песок и стала изредка на них поглядывать.

Макс и Морозко как ни в чем не бывало продолжали смаковать пасту.

Но, как гласит народная пословица, голод не тетка, калача не подаст. Так что брюнетка не выдержала.
– Эй… – вставая, крикнула она.

Макс и Морозко обернулись.
– Мне оставьте… немножко… на пробу…

Она побежала к воде. Вымыла руки. Пристроившись вместе со всеми у банки, начала с показной брезгливостью есть.
– Никогда не ела такую дрянь, – проворчала она, скривившись.
– Так ведь можешь и не есть. Нам больше достанется, – осадила ее Морозко.

Та пронзила ее кинжальным взглядом, но продолжила жевать.
– Я – Макс, это – Морозко, – обратился он к новоприбывшей, – а тебя как зовут?

Та ощетинилась.
– А тебя это волнует?
– В общем, нет, но к тебе нужно как-то обращаться. Если не хочешь называть своего имени, тогда я готов окрестить тебя – просто «Брюнетка».
– Сам ты рыжий. Я – блондинка. Только не успела покраситься.
– Логично. В таком случае я буду обращаться к тебе либо «Эй», либо «Смуглянка». А лучше – «Черноснежка».

На другом берегу реки Орфей во всю уминал томатную пасту.

Кэт сидела рядом, голодными глазами поглядывая то на него, то на компанию Макса.
– Как будто ничего, – сытным голосом обратился гитарист к гражданской жене. – Желудок успокоить можно. Иди, попробуй.

Эвридика упорно молчала.
– Паста до утра может испортиться, – предупредил он. – Здесь жарко. Тогда вообще голодной останешься.
– До утра нас найдут спасатели, – с оптимизмом заметила Кэт.
– А если они не знают, где мы находимся, и на поиски уйдет неделя?
– Как неделя? – насторожилась дочь миллионера.
– Я не знаю, я только рассуждаю. В любом случае, тебе лучше подкрепиться тем, что есть.

После некоторых раздумий Кэт обернулась и посмотрела на подступающее к пляжу дерево с большими широкими листьями.

Она встала и направилась к нему.
– Кэт, ты куда? – удивился Орфей.
– За тарелкой.

Она подошла к дереву, сорвала лист и вернулась назад. Склонилась над банкой, зачерпнула рукой несколько горстей томата и уложила на лист. Села на прежнее место и принялась есть.

За ее действиями пристальнее всех наблюдала Черноснежка.
– Тоже мне, принцесса… – съязвила она.

Макс и Морозко внимательно посмотрели на Кэт.
– Только не на горошине, а с томатом, – уточнил он.

Наконец, их банка опустела.

Макс похлопал себя по животу.
– Вот и подкрепились… Ну, девочки, кто пойдет мыть банку? Она может пригодиться.
– Еще чего… – возмутилась Черноснежка.
– А что в этом плохого? – огрызнулась Морозко. – Я, например, на яхте была работницей камбуза. В том числе, закладывала в посудомоечную машину посуду. И ничего. Ты бы стала есть из грязных тарелок?

Та ехидно усмехнулась.
– Ну так пойди и помой, раз ты Мисс чистая посуда…
– Сама иди. Я за тобой мыть не собираюсь, – предупредила Морозко.
– А куда ты денешься?

Возмущенная камбузвумен со словами «вот тебе» резко схватила горсть песка и швырнула ей в лицо.

Брюнетка вскрикнула, вскочила и начала тереть руками глаза.
– Дура… – орала она. – В глаза попала.

Морозко была безжалостной.
– Не хочешь мыть банку, так промой свои мигалки.

Новоприбывшая побежала к воде и стала лихорадочно промывать глаза.
– Ты лишку не хватила? – забеспокоился Макс.
– А чего она задается. Здесь без денег она – никто.
– Справедливо, – согласился официант.

Приведя себя в порядок, взбешенная Черноснежка подскочила к Морозко и угрожающе выпалила:
– Ты, сука, у меня еще попляшешь.
– Жду не дождусь, – усмехнулась камбузвумен.

Вдруг брюнетка смачно плюнула ей в лицо и поспешила ретироваться.

Посудница попыталась резко вскочить, но Макс ее удержал.
– Ты и так ее наказала, – успокаивал он. – Хватит скандалов. Нам, возможно, очень долго придется прожить вместе.

Гроза грязной посуды не без усилий взяла себя в руки. Вытерла лицо, зло посмотрела в сторону своей обидчицы, затем села на свое место и стала вновь реанимировать гаджет.

После паузы Макс спросил:
– Морозко – это твоя фамилия?
– Нет, погремуха, – призналась она. – Я отмораживаться люблю. У наших девчонок это любимое развлечение.
– А ты откуда?
– Да с одного полуденного архипелага.
– Какого?
– Ты все равно не знаешь.

Макс почесал за ухом.
– Но название-то у него есть? – поинтересовался он
– Есть, – ответила девушка не без гордости. – Архипелаг Мырым.

Официант на некоторое время задумался.
– Нет, не слышал, – признался он.
– Я ж говорила, – напомнила Морозко.
– Значит, выходит, что ты – мырымчанка? Раз жительница полуденного Архипелага Мырым?
– Угу…
– Хорошо там у вас?
– Да как у Христа за пазухой. Одна только проблема: хватательный рефлекс зашкаливает.
– Наследие эпохи первоначального накопления капитала? – предположил Макс.
– Видимо…
– А сила инстинктов не помогает? Например, инстинкта самосохранения в союзе с прокуратурой?

Камбузвумен пожала плечами:
– Много раз пробовали – все впустую. Привычка…
– Бывает, – вздохнул официант. – А как ты отмораживаешься?

Она лукаво на него взглянула.
– Говорю парню, что приду на свидание, а сама не прихожу. Он стоит, ждет меня и мучается, а я за ним наблюдаю из укрытия, и такое удовольствие, будто над землей паришь. Это – первая часть шоу. Потом начинается вторая: он атакует меня звонками и эсэмэсками. Я не реагирую. Это уже двойное удовольствие. Есть еще третья часть, но это редко получается.
– Третья? Какая же? – заинтересовался Макс.
– Чтобы он ждал меня у моего подъезда и умолял его простить.
– За что?
– А я откуда знаю? – Морозко удивилась не меньше. – Он рассуждает так, раз я не хочу с ним встречаться, значит в чем-то передо мной провинился. Логично?
– Логично. Особенно, если он ни в чем не виноват.
– Проблема в том, что парни сейчас пошли слишком продвинутые. – Гроза грязных тарелок тяжело вздохнула. – Редко, когда ведутся на такие дешевые заманухи.
– Видимо потому, – рассуждал официант, – что раньше подобное поведение воспринималось как женское кокетство. В эпоху же развитого гендера – это напоминает получение удовольствия от унижения другого. В общем, акт мелкого садизма. Тебе так не кажется?
– А мне какая разница? Их ведь ждать никто не заставляет? Зато я уже четырнадцать раз отморозилась, а соседка моя – Снежана, мы ее Снежкой зовем, из дома напротив, – аж 168. Думала, врет. Но нет. Показала мне 168 снимков из засады.

Макс задумчиво произнес:
– М-да, на вашем полуденном архипелаге хоть чемпионат по отморозам проводи.
– Классная идея, – подхватила его собеседница. – Я об этом думала. У нас все отмораживаются, даже министры. Попробуй к ним на прием записаться. Иногда за это нас называют провинциальным быдлом, а мы считаем, что именно так должна себя вести чистокровная мырымская аристократия. А что касается чемпионатов, то я хотела даже спонсоров найти. Но передумала.
– Почему?
– Как почему? – даже если договорюсь, не выдержу. Все равно отморожусь.
– Логично. Тогда тебе остается только бодаться со Снежкой.
– Нет, не дотянусь. Она слишком суперкрутая. Губы накачала, силикон вставила, тату нашлепала. Черные бровища пропечатала на половину лба, даже вороны пугаются. Настоящий чемпион. Я б таких как Снежка – на конкурсы красоты отправляла и правительственные награды вручала.
– У тебя все еще впереди, – подбодрил ее Макс. – А сейчас нужно банку вымыть. Я банку нашел, а вы должны сделать ее чистой. Разве не справедливо?
– Я мыть не буду, пусть она моет, – уперлась мырымчанка.
– Сегодня ты вымоешь, завтра – она.
– Нет, пусть сегодня она, а я – завтра.
– Ну смотри, как бы вы об этом потом не пожалели, – предупредил официант.
– Не бери на испуг, фраер, – вызывающе бросила она.
– И речь стала блатной. Ты же раньше так не выражалась?
– Я шифровалась. Пожил бы с моим папашей, еще не такое бы выучил…
– Сочувствую.

Макс взял банку и подошел к воде. Затем посмотрел на другой берег реки и, чуть повысив голос, произнес:
– Орфей, надо банки сохранить. Пригодятся.
– Сделаем, – отозвался тот.

Помыв банку, Макс направился в лес и спрятал ее за ближайшим деревом.

* * *

Наступила тропическая ночь. На синем небе ярко сверкали далекие звезды.

Шестеро потерпевших кораблекрушение мирно почивали. Макс, Морозко и Черноснежка лежали друг от друга на расстоянии. На другом берегу речки посапывали Орфей и Кэт. Она спала, подложив под голову свой спасательный жилет, а он, как и остальные, устроился на голом песке.

3

Орфей открыл глаза и прищурился. Солнце было уже довольно высоко. Позевывая, он принял сидячее положение и заметил Макса. Тот, стоя у воды, вглядывался в морскую даль. Море, как и вчера, было спокойным.

Музыкант встал и подошел к нему.
– Ну что там – спасателей не видно? – обратился он к Максу.
– Нет. Но загадок хватает, – многозначительно ответил тот.
– Загадок?
– На яхте было тридцать пассажиров и десять членов команды, – проинформировал официант. – После крушения спаслись только пятеро. Вопрос: если допустить, что другие погибли, почему мы до сих пор не нашли ни одного трупа?
– Может, еще не доплыли? – предположил гитарист. – Море-то тихое. Вот шторм пройдет, тогда и соберем «урожай» жмуриков.

Макс задумался.
– Возможно, ты и прав, – согласился он. – Подождем.

Блюзмен широко зевнул, а потом спросил:
– Макс, чего делать будем? Надо еду искать.

Официант поднял лежавший у ног камешек, размахнулся и швырнул в воду.
– Когда я тебя встретил, ты сколько прошел от того места, где выбрался на берег?
– Да метров двести, может, – триста.
– Ну, тогда предлагаю исследовать другую сторону. Вдруг там что-то есть?
– Точно, – подхватил музыкант. – А эти курицы пусть дрыхнут. От них все равно толку никакого. Только продукты на них переводим.

Не сговариваясь, они обернулись и посмотрели на спящих спутниц.

* * *

На этот раз парни шагали в противоположном направлении. Блюзмен скрашивал дорогу игрой на губной гармошке.

– Слушай, Орфей, – оборвал его Макс, – я вот о чем подумал. Могут пойти тропические дожди. Что тогда делать? У нас ни палатки, ни стройматериалов, ни инструментов. Это я говорю на тот случай, если нас не найдут.

Музыкант почесал затылок.
– М-да, задачка. Может, шалаш соорудить из пальмовых листьев? – высказал он идею.
– Можно попробовать. Какая-никакая защита. Правда, если подует сильный ветер… – Макс покачал головой.

Вдруг тишину нарушил истеричный вопль:
– Ура!!! Люди!!! Я снова с вами!!! Да здравствует коммуникация!!!

Голос доносился с вершины подступающего к пляжу небольшого утеса. На нем стоял упитанный парень и, чуть ли не подпрыгивая от радости, размахивал руками.
– Вы с яхты? – радостно воскликнул он.
– Да, – подтвердил Макс.
– Я сейчас... – парень исчез.
– По-моему, он немного рехнулся, – усмехнулся Орфей.
– Сейчас узнаем.

Парень спустился вниз и подбежал к ним. В руках он держал оранжевый спасательный жилет.
– А… я вас узнал, – выпалил полнощекий. – Ты – официант, а ты – музыкант.
– А ты кто? Я тебя не видел, – Орфей подозрительно его рассматривал.
– Так я айтишник, – пояснил тот. – Почти все время в каюте за компом просидел. Первый раз в жизни на премию решил совершить морское путешествие – и на тебе…
– Он говорит правду, – подтвердил официант. – Я ему в каюту еду носил.
– То-то он такое брюхо за компом распустил.

Айтишник хлопнул себя по животу.
– Как говорится, все свое ношу с собой.
– Это ты о говне? – уточнил блюзмен.
– А с вами весело, – захохотал полнощекий. – Личный контакт не чета соцсетям.
– Я – Макс, а он – Орфей.
– Орфей?.. А я – просто Иван. Приятно познакомиться.

Музыкант посмотрел на скалу.
– Давно здесь кукуешь?
– Со вчерашнего дня. Жрать хочется и пить. У вас ничего нет?
– Кроме нас спаслись еще три девушки, – сообщил Макс. – Они там, дальше, у реки. Так что вода есть. Проблема в еде. Кое-что приносит море с нашей яхты. Нужно ходить по берегу и собирать. Сейчас мы исследуем эту сторону. Компанию составишь?
–  С удовольствием, – охотно кивнул Иван.

Троица направилась дальше.

* * *

Следуя вдоль берега, парни продолжали исследовать незнакомую землю.

– Честно говоря, – заметил гитарист, – у меня все больше сомнений насчет спасателей. Мне кажется, что если за пару дней они нас не надут, считай, не найдут никогда.
– Возможно, – осторожно отреагировал Макс, – но не забывай, что у Кэт отец миллионер. Он наверняка самостоятельно продолжит поиски дочери.
– Скорее всего… Упертый.
– А проходящие мимо корабли? Может подать им сигнал? – предложил Иван.
– Какой? – спросил Орфей.
– Ты «Изгой» Земекиса смотрел?
– Хочешь разложить костер? – прочитал его мысли Макс, – но у нас нечем поджечь?
– А помнишь, – продолжал айтишник, – как главный герой трением воспламенил трут?
– Помню. На это уйдет несколько часов. Корабль ждать не будет. Огонь, конечно, можно постоянно поддерживать. Но здесь огромная влажность. Дрова наверняка окажутся сырыми. Их тогда придется сушить на пляже. Но мы пока не знаем, какие здесь лесные запасы.
– А другого способа быстро разжечь костер нет? – поинтересовался Орфей.

Щурясь, Макс посмотрел на солнце:
– Надо подумать.
– Вот это да!!! – воскликнул блюзмен.
– Что такое? – спросил Иван и посмотрел по направлению его взгляда.

Впереди из-за небольшого мыса виднелся пляж, густо усеянный какими-то предметами.
– Ребята, вперед!!! – уже на бегу заорал Орфей.

* * *

На пляже за мысом у самого берега вперемежку с обломками яхты и всяким мусором волны лениво болтали различные продукты: фрукты, овощи, колбасу и ветчину в вакуумной упаковке, растительное масло, печенье, горчицу, кетчуп и прочее. Особенно много было упаковок со спагетти и другими видами макарон.

– Да это целое богатство!!! – разведя руки в стороны, вскрикнул Орфей, первым подбежав к дарам моря.

Оказавшись рядом, Макс внимательно осмотрел имущество бывшей яхты и озвучил идею:
– Предлагаю все ценное перенести ближе к деревьям. Пусть продукты высохнут на солнце, а на обратном пути отнесем их в лагерь.

Не теряя времени даром, они бросились собирать продукты, что-то жуя на ходу.

– Ребята, смотрите, – раздался голос блюзмена.

Макс и Иван, оставив работу, посмотрели в его сторону.

В руках у Орфея было несколько бутылок виски.
– Здесь еще жестяная пятилитровая банка пива, – он как будто светился от счастья, удерживая ее правой ногой.
– А я не пью… – равнодушно произнес Иван бесцветным голосом.

Музыкант вспыхнул.
– Ну и дурак, поэтому такое брюхо нарастил.
– Чего ты к моему животу пристал? – обиделся айтишник, – он тебе мешает?..

Макс попытался их примирить.
– Иван, не обижайся. Это он по-дружески, не со зла. У него юмор такой, грубоватый. Ты тоже можешь запросто его подкалывать.
– Это – идея! – воспрянул Иван и пригрозил гитаристу: – Ну теперь держись, Джон Майл… Месть будет страшной.

Орфей разинул рот от удивления.
– Ты что, увлекаешься белым блюзом?
– И черным тоже. Ты думал, я сутками только в экран тупо пялюсь?
– Ладно, давай, попробуй поддерни. Все как-то веселей, а то здесь со скуки сдохнуть можно. – В голосе музыканта прозвучала немалая доля уважения.
– Эй, робинзоны… – обратился Макс.

Орфей и Иван повернулись к нему.

Тот демонстрировал найденные в море книги.
– Мы окончательно спасены от скуки! – воскликнул официант.

Блюзмен пожал плечами.
– А на кой они тебе нужны – костер поджечь? Так у нас и спичек нет.
– Я тебе что, нацик в вышиванке, чтобы книги сжигать? Книги нужно читать, они для того и написаны.
– Ну, давай, давай. Первый раз вижу официанта, читающего книги.

Макс усмехнулся.
– Я вообще-то в университете учусь, на филологическом, а летом подрабатываю. Вот в этом году на нашу яхту устроился.
– Значит филолог, – констатировал музыкант, – то-то я смотрю слишком сообразительный…

Почитатель изящной словесности отнес вымокшие книги к лесу. Разложил на песке и стал раскрывать слипшиеся страницы так, чтобы они подсохли.

– Я тоже займусь важным делом, – сказал Орфей. Выбрал бутылку виски и стал откупоривать.

* * *

Покончив с работой, робинзоны устроились на берегу.

Филолог и музыкант лакомились колбасой, держа по батону в одной руке, а с помощью другой по очереди прикладывались к бутылке, передавая ее друг другу.

Полнощекий айтишник уплетал ветчину с печеньем, недоверчиво поглядывая на убывающий огненный напиток.

Вдруг блюзмен нарушил тишину:
– По-моему, это не справедливо…
– Ты о чем? – отозвался Макс.
– Эти егэшницы будут бездельничать, а мы им еду носить?
– Но ведь они как бы женщины, то есть у нас, у русских, слабый пол…
– А как же гендер, равные права с мужчинами, трансвеститы, лесбиянки и прочая ЛГБТ-мерзость? – не унимался гитарист.
– Это они западной инфодряни наглотались, – начал филолог, – хотя с оговорками. Хотят иметь равные права с мужчинами, но при условии, что мужчины по-прежнему будут дарить им цветы и подарки, боготворить 8 марта, носить на руках, лазать в окна и петь под балконом серенады. Женская логика, одним словом.

Орфей кивнул.
– Согласен, но все зависит от обстоятельств. Давай представим, что больше продуктов мы не найдем. Те, что есть, придется делить на шестерых. А сели бы мы делили их только между собой, на троих, то продержались бы здесь ровно в два раза дольше.
– Что ты, собственно говоря, предлагаешь – девок, что ли, заморить голодом или утопить? – удивился Макс.
– Ну, я не такой кровожадный. Пусть они тоже ищут еду. Мы, например, обследуем одну сторону пляжа, а они – другую.
– Разумно, но ты думаешь, их можно заставить это делать? – возразил официант.
– Да, трудно, – признал блюзмен. – Кэт и Черноснежка, наверняка, даже не знают, как спичку зажечь. Ну, не захотят, пусть сидят голодными. Продукты можно спрятать недалеко от лагеря в лесу. И, уходя, втихаря самим питаться. А девкам приносить в зависимости от их поведения.
– Короче, – подытожил Макс, – они будут питаться тем, что сами найдут? Ты это предлагаешь?
– Точно, – воскликнул Орфей. – Гендер так гендер. На это и сделаем упор.

Наступило задумчивое молчание.

Наконец, филолог многозначительно вопросил:
– Но у нас намечается нечто вроде общины или колонии – мы же не пиндосы-эгоисты, чтобы думать только о себе?
– В любом случае, – настаивал блюзмен, – для начала продукты предлагаю спрятать. Там видно будет. И еще, Макс. Если решим заставить их работать, прошу, чтобы об этом девкам сообщил ты. Они тебя уже побаиваются. А-то, если я рот открою, Кэт меня со свету сживет.

Филолог обратился к айтишнику:
– Что скажешь, Иван?
– Вам видней. Хотя я с вашими подругами не знаком, но «Свадьбу в Малиновке» все равно вспомнил.
– А именно? – прозвучал озадаченный голос Орфея.
– Чует мое сердце, шо мы накануне грандиозного шухера.

4

Дальше по курсу троица увидела высокую скалу, уходившую метров на пятьдесят в море.

Подойдя к ней, парни убедились, что скала почти отвесная.

– Вот и вся недолга… – разочарованно произнес Орфей.
– Можно попробовать обойти по морю, – рассуждал Макс. – Глубоко быть не должно. Рискнем?
– Почему бы нет? – поддержал Иван.
– Тогда двигаем, – согласился музыкант.

Парни стали обходить скалу по морю, опираясь ладонями о ее твердь. В самых глубоких местах вода доходила по шею.

Первым пробирался Макс. Дойдя до места, где оканчивалась скала, он заглянул за ее массив и замер.

К нему подступили спутники. И, не скрывая удивления, также начали глядеть вдаль.

Перед ними на удаленном расстоянии расстилалась покрытая деревьями земля, разделенная водой. От моря вверх уходила высокая гора с узкой, но пологой вершиной.

– Ничего себе сюрприз! – прервал молчание Макс.

Они двинулись дальше.

* * *

Весь берег за скалой, который с соседней землей разделял широкий пролив, был заполнен спасательными жилетами, обрывками окровавленной одежды, продуктами, обломками яхты и прочим мусором.

Пляж упирался в отвесные невысокие скалы, испещренные трещинами. Скалы разделяли ущелья. Наверху виднелся частокол деревьев.

– Мать честная! Что это? – удивился Иван.
– Все, что осталось от пассажиров яхты и команды, – пояснил Макс.
– Они что, все под лопасти попали? – спросил Орфей
– А вон туда посмотри, – сказал Макс, указывая в сторону пролива.

Орфей повернулся к воде и увидел передвигающиеся над поверхностью плавники акул.
– А зачем они трупы именно сюда притащили. Нельзя было возле яхты сожрать? – поинтересовался блюзмен.
– Самое простое объяснение, – ответил официант, – она затонула на пути подводного течения, которое идет через этот пролив. Оно принесло сюда трупы, чем воспользовались акулы. Да и продукты, найденные нами чуть раньше, это доказывают.
– А почему акулы не напали на нас, шестерых? – осведомился Иван.
– Это объяснить просто. Течение движется параллельно берегу. Мы поплыли в одну сторону, а трупы понесло в другую.
– Проще говоря, повезло тем, кто не утонул? – резюмировал музыкант.
– Да. Кстати, хочу вас поздравить – мы на острове, – сказал Макс.
– Почему? – удивился Иван.
– Если бы это был залив, течение не неслось бы с такой скоростью.

Орфе й напрягся.
– Так-так… и что мы будем делать?

Макс некоторое время молча смотрел на землю с вершиной на другой стороне пролива, после чего начал рассуждать:
– Если спасатели нас не найдут, то чисто теоретически можно было бы перебраться через пролив на противоположный берег. Расстояние примерно в две морские мили. То есть где-то три с половиной километра. Затем взобраться на вершину. Разложить там костер, и когда появится какой-то корабль, развести сигнальный огонь. Его точно заметят. Второй вариант. Возможно, что за горой есть какое-то поселение.
– Каннибалов? – Иван не скрыл страха в голосе.
Орфей тут же воспользовался ситуацией.

– С такими жировыми запасами ты станешь для них настоящим деликатесом.

Айтишник чуть не плача собирался что-то возразить. Но Макс его опередил.
– Орфей, перестань, – осек он его. – Ивану и так не по себе…
– Ладно... успокойся, – примирительно обратился тот к айтишнику. – Я пошутил.
– Чего ты все время дразнишься? – возмутился Иван.

Музыкант пропустил его слова мимо ушей, обратившись к Максу:
– А как туда добраться? Вплавь – исключено, там акулы. Плот, что ли построить, и где огонь взять?
– Плот? На шестерых? С одним перочинным ножичком? – усмехнулся тот. – Для этого на острове, наверняка, нужно будет чуть ли не все деревья вырубить.
– И что нам делать?
– Думать, ждать и выживать – ничего другого пока не остается. Вдруг когда-то повезет?
– Если доживем, – мрачно заметил Орфей. – Девкам о том, что мы на острове, – скажем?
– Думаю, пока не стоит, – предостерег официант. – Они на спасателей все надеются. Узнают правду, начнется истерика. Впадут в депрессию. Бабы есть бабы, несмотря на демократию. Тем более, что две из них абсолютно тепличные. Хочешь с ними возиться? Будем вводить их в курс дела постепенно.
– Согласен, – кивнул Орфей и предупредил Ивана: – И ты им тоже ничего не говори.
– Я не тупой. Понимаю с первого раза, – огрызнулся тот.
– Сейчас предлагаю отобрать все, что нам пригодится, – предложил Макс.
– Поддерживаю, – кивнул Орфей.
– И я тоже, – одобрил айтишник.

Находясь на расстоянии друг от друга, они начали разбирать выброшенное морем на берег.

Вдруг Иван громко вскрикнул.

– Чего орешь? – раздраженно буркнул музыкант.
– Здесь... рука… рука до локтя… с часами… – голос Ивана дрожал.
– Ну и что?
– А… а что с ней делать?
– Вот дурень… айтишники все так плохо соображают? Часы сними, а руку отнеси подальше от берега. Не хочешь, отдай ее мне, часы себе заберу.
– Нет. Это золотой Rolex. Он мне тоже пригодится, – поразмыслив, произнес айтишник.

Весь дрожа, он брезгливо поднял руку. Снял часы. Отнес ее подальше от берега. Положил на песок. После чего пристроил Rolex на запястье.

– Давайте сделаем несколько куч, – предложил Макс. – В одну будем складывать останки, во вторую – ценные вещи. В третью – остатки одежды. В четвертую – овощи и фрукты. В пятую – остальные продукты, а в шестую – мусор.

Блюзмен хмыкнул.
– Короче говоря, полная сортировка, как на мусорном полигоне.

Макс что-то заметил в воде и произнес:
– А это уже интересно.
– Что там? – спросил гитарист.
– Идите и увидите.

Орфей и Иван подошли к Максу и посмотрели в направление его взгляда.

В двух метрах от берега на дне лежал большой чемодан.

– Здорово! Вытаскиваем? тут же отреагировал блюзмен.

Они зашли в воду и перенесли чемодан на берег.

Музыкант попытался поднять крышку, но этому помешали два закрытых замочка.
– Нужно замки вырвать, хотя внутри все наверняка намокло, – предположил он.

Макс покачал головой.
– Ты что не видишь, что это кейс? Причем водонепроницаемый. А замки можно и открыть. Они несложные.

Он достал из кармана многофункциональный нож. Вынул нужный инструмент, вскрыл замки и поднял крышку.

Чемодан был набит дорогими женскими вещами, начиная с трусов и заканчивая вечерними платьями. Все вещи были сухими. Правда большого размера.

Макс обратился к Орфею:
– Ты помнишь толстуху в шляпе? Она сидела за столом возле иллюминатора с каким-то смазливым парнем с явными замашками жиголо?
– Да, да, припоминаю. Ее туши акулам на неделю хватит.
– Точно ее шмотки.
– И что с этим барахлом делать? Нам-то оно ни к чему. Хотя… – Блюзмен посмотрел на Ивана и с усмешкой спросил: – Бюстгалтер не примеришь?
– Ты лучше прокладки себе выбери, – отбрил его айтишник и отправился разбирать мусор на прежнее место.
– Думаю, барахло нужно девчонкам отдать, – предложил Макс. – Пусть поделят, а заодно от мрачных мыслей отделаются.
– Смотри, – Орфей вынул из чемодана косметичку. Открыл ее и, просмотрев содержимое, достал станок для бритья и кассеты к нему.
– Она что, своего жиголо брила? – поинтересовался он.
– Нет, – усмехнулся Макс. – это для личной депиляции отдельных частей тела.
– Обожаю чистоплотных старух. Теперь нам будет чем бриться.
– А если она этими кассетами брила и свою… – высказал сомнения официант-филолог, – тебя это не смутит?

Музыкант насупился.
– Да ты хорошенько присмотрись. Кассеты в нераскрытой вакуумной упаковке. Старуха, видно, не успела сильно зарасти.

Он закрыл крышку чемодана.

* * *

Когда берег был очищен, в нескольких десятках метров от воды выросли кучи.

Орфей и Иван стояли у той, в которой были уложены наиболее ценные вещи, и внимательно рассматривали.

Подошел Макс, держа в руках какое-то дорогое украшение.
– Еще одно колье, последнее, – объявил он и бросил его на кучу.
Здесь были золотые часы, колье, серьги и другие женские украшения, портмоне, портсигары, зажигалки, футляры с очками, бумажники и прочие дорогие безделушки.
– Давайте возьмем себе по «будильнику», – не удержался Орфей.

Макс возразил:
– Стоит ли раскрывать карты? Девчонки сразу догадаются, что мы нашли не только часы. Твоя Эвридика начнет тебя пилить. Оно тебе надо? Давайте подождем. Может, на берег еще какие-нибудь побрякушки вынесет. Тогда, в случае спасения, все на равные доли и разделим. Думаю, с девчонок пока и чемодана хватит. И вообще, давайте посмотрим, как они себя поведут в экстремальных условиях?
– Разумно, но неплохо было бы знать точное время, день недели и число? – не сдавался Орфей.
– Давай возьмем одни часы. Те, что нашел Иван. Три наши грации подумают, что они – его собственные.
– А что делать с остальными вещами и продуктами?
– Отнесем их в наш схрон. Пусть пока лежат. Есть они не просят. В лагерь унесем только скоропортящиеся продукты – фрукты и овощи.

Слово взял Иван:
– А что делать с тряпьем и этими… человеческими фрагментами?
– Думаю, их нужно захоронить, – предложил Макс.
– На пляже? – удивился блюзмен.
– Да нет. При первом же сильном шторме их смоет в море. Или при втором… Предлагаю отнести их наверх, в лес. Там должно быть влажно. Земля сырая. Выберем место и выроем палками неглубокую могилу. 
– А чего с ними церемониться?.. Выбросим в море. Хлопот поменьше, да и акулы будут рады, – цинично заметил Орфей.
– Да как-то не по-людски. Ты бы хотел, чтобы твои останки переварил желудок какой-то острозубой твари?
– Я тоже за похороны, – поддержал Макса Иван.
– Ладно, сдаюсь, – выдохнул музыкант. – Полезли искать место.

* * *

Трое робинзонов у скалы зарывали могилу, делая бугорок.

Наконец, Орфей воткнул в землю кое-как изготовленный крестик.
– Ну, вот и все... – сказал он. – Пусть земля им будет пухом.

Макс перекрестился.

– Ты что, верующий? – удивился блюзмен.
– Скажем так: я стараюсь не злить Небесную Канцелярию – вдруг она существует? – подмигнул официант-филолог.

Еще немного постояв молча над могилой, они направились к ущелью, чтобы спуститься к морю.

Макс шел последним. Вдруг он остановился и повернулся в сторону джунглей. Его явно что-то привлекло. Официант с яхты какое-то время пристально всматривался, а потом начал догонять товарищей по несчастью.

5

Парни приближались к лагерю. До него оставалось метров триста. Макс нес книги и продукты (в основном, фрукты и овощи). Орфею и Ивану на двоих достался чемодан.

Кэт и Черноснежка сидели на своих прежних местах и, как всегда, «гуглили». Морозко бултыхалась в море. Заметив молодых людей, жертва ЕГЭ выскочила на берег, схватила вещи и скрылась за деревьями. Она была совершенно голой.

– Смотрите, мырымчанка вся зеленая, – ухмыльнулся Орфей – может от тоски по дому пятнами покрылась?
– Да нет. Это издали так кажется. Просто у нее все тело в тату, – пояснил Макс.
– Ах вот в чем дело… У Кэт тоже есть тату – от жопы к середине позвоночника ползет змея. Наверняка, Тайпан Маккоя.
– Почему? – поинтересовался Иван.
– Самая ядовитая змея в мире. Я о Тайпане композицию сочинял. Его яд страшнее яда кобры в 150 раз. Одного укуса хватает, чтобы убить 289 взрослых мужчин, что уж говорить об одном. Водится в Австралии. А я раньше все никак не мог понять, почему это Кэт так в Австралию тянет?
– Ты ж блюзмен, – резонно заметил Макс. –  По идее, тоже какой-то рисунок должен был нашлепать?
– Какой?
– Например, лягушку или кролика. Ими наверняка и тайпаны питаются, – Иван не упустил случай поквитаться с музыкантом.

Макс залился смехом.
– Вот и ответка прилетела...

Орфей насупился.
– Я не придурок, чтобы свое тело зелеными пятнами уродовать, – проворчал он.

Они подошли к девушкам и опустили вещи на песок.

– Привет... – бросил музыкант. – Вот, Морозко, нашли тебе жениха. – Он кивнул на Ивана.
– Это почему жениха? – удивилась она.
– У вас комплекции родственные, как у консервированной кильки в томате.
– Ты опять за свое? – обиделся Иван.
– У него что, бабло есть? – включила посудница аналитику.
– Причем здесь бабло? – он сделает тебя счастливой!
– Это ты в детском саду рассказывай. Без денег только трупы счастливы.
– Если уж на то пошло, – начал блюзмен, – то, во-первых, – круиз на нашей яхте – удовольствие не для бедных. А во-вторых, – зачем тебе тут деньги – разве что купюры горчицей смазать и как горчичники использовать?

Макс резко толкнул Орфея плечом.
– Ах да… – начал тот выкручиваться, – еще ими можно ствол пальмы обклеить, где ты нужду справляешь…
– Ты где шлялся? – с вызовом обратилась Кэт к бойфренду.

Он напрягся.
– Ты что, не видишь, что у нас в руках? Целый день бродили, чтобы вас накормить.
– Что-то уж больно долго, – парировала она.
– Так пошла бы сама и поискала.

У Кэт как будто отвисла челюсть.
– Что? Что ты сказал? – зло прошипела она.

Эвридика встала. Подошла вплотную к Орфею. Размахнулась и отвесила увесистую пощечину.

Черноснежка и Морозко захихикали.

Макс и Иван с хмурыми лицами ждали, что будет дальше.

Музыкант стойко снес акт унижение и лишь молча глядел на свою подругу.

Тогда Кэт снов размахнулась, пытаясь проучить бойфренда еще раз. Но на этот раз он увернулся.
– Хватит… прекрати… – заорал он.

Но заведенная девушка была непреклонна. Снова размахнулась и попыталась ударить.

На этот раз Орфей перехватил ее руку и сильно толкнул ладонью в грудь.

Кэт отлетела назад и приземлилась спиной на песок.

Быстро вскочив, она угрожающе двинулась на спутника.
– Ах ты немытый бродяга, – ее взгляд был уничтожающим, – законченный алкоголик, вонючий альфонс. Да ты знаешь, чем тебе это грозит, если я расскажу папе?
– Я к тебе первым не лез, – спокойно ответил блюзмен. – Ты сама предложила снять квартиру на двоих. А что касается твоего папаши, то вспомни, как он свои первые деньги заработал: рэкет, наркоторговля, контрабанда, проституция… Список продолжить?

Орфей выжидательно посмотрел на Кэт.
– Ах ты мерзавец… – зарвалась она. – Что ты себе позволяешь? Мой папа – уважаемый человек, генеральный директор концерна!
– Ликеро-водочного. А как он им стал? Сначала вместе с родным братом и племянником прихватизировал государственные предприятия, а потом заказал брата и племянника киллеру. А сколько народу он в 90-х дешевым суррогатом на кладбище отправил?
– Закрой свой грязный рот и не смей выдавать тайны моей семьи! Мой папа три ордена имеет.
– Интересно, он за награды водкой рассчитывался или наличкой? – не унимался Орфей.
– Какой же ты подлец… Мой папа – интеллигентный, заслуженный человек.
– Кто бы сомневался. Поэтому так любит элитные рестораны, подпольные казино, сауны и круизы с дорогими проститутками. Ты поэтому и стала жить со мной, потому что не захотела оставаться с ним в одном доме. Думаешь, я тупой и сразу этого не понял? А старший брат твой от наркотической ломки с крыши сиганул и отправился к праотцам.
– Тварь… сволочь… ты лжешь… – Кэт была на грани истерики, – брат просто оказался в тяжелой ситуации. И папа мой не быдло. Он в варьете ходит и в театры.
– М-да, скажи еще – в библиотеки. Куда он может пойти культурно отдохнуть, так это в стриптиз-бары. А то ты не знаешь?..
– Ничего, ничего, я все отцу расскажу! – пригрозила она. –  Увидишь, что от тебя тогда останется.
– Ты сначала до него доберись. Мы на необитаемом острове. И, скорее всего, спасатели нас никогда не найдут.

Кэт умолкла и во все глаза смотрела на бойфренда. Потом перевела взгляд на Макса и Ивана. Те хранили молчание.

Черноснежка и Морозко повскакивали, точно ошпаренные.
– Как не найдут?.. – завопила первая.
– Мы ведь их ждем! – поддержала ее вторая.

Макс попытался их успокоить:
– Орфей хотел сказать: возможно, не найдут. Если бы они точно знали, где нас искать, то уже бы прилетела вертушка, то есть вертолет, или легкий самолет. Погода летная, а их до сих пор нет. В любом случае, лучше готовиться к худшему и друг друга поддерживать. Поэтому ссоры нам ни к чему.

В разговор вмешался Иван:
– А мы вам поесть принесли. И еще…
– Кстати, – перебил его Макс, – познакомьтесь – это наш шестой член команды. Пассажир с яхты. Его зовут Иваном. – А затем обратился к нему: – Это, как ты догадался, Кэт. Это – Морозко, а это – Черноснежка.

Макс взял продукты, подошел к ошарашенным Морозко и Черноснежке. Вложил им в руки.

Те, ничего не сказав, схватили еду и сразу же начали поедать.

Орфей некоторое время зло смотрел на Кэт. Затем подошел к Максу. Взял часть продуктов. Прошел пару метров в сторону своей гражданской жены, вывалил их на песок и отошел в сторону.

Кэт буравила его полным ненависти взглядом.

* * *

Мужская троица расположилась под ближайшими от пляжа деревьями на одной стороне реки. А девушки – на другой. Между каждой из них была дистанция.

– А что с чемоданом? – спросил Иван.
– Он никуда не денется, – ответил Макс. – Пусть Кэт успокоится. Завтра утром отдадим.

Музыкант откашлялся.
– Хочу сказать кое-что. Важное.

Макс и Иван внимательно на него посмотрели.

– Я пришел к выводу, что мои предки тоже были курортными южанами.
– Почему? – поинтересовался Иван.
– Меня начала давить жаба, что мы, за здорово живешь, кормим этих гусынь. Спрашивается, зачем – какой от них прок? Только продукты на помет, я хотел сказать – на говно, переводят. А мы что, в удобрениях нуждаемся?
– Справедливо… – согласился Макс.
– Никто из них за еду даже «спасибо» не сказал.
– Так ведь демократия, – напомнил официант-филолог. – Жажда позиции превосходства. Сейчас такие вежливые слова, как «спасибо», «пожалуйста», «будьте добры», «хорошего дня» и так далее только продавцы в супермаркетах произносят. И то, в силу профессиональных обязанностей. И первым поздороваться в наше время считается унижением. В общем, права человека, доведенные до абсурда. Спасибо западной цивилизации. Научили, как «правильно» жить.
– Ну, перевоспитывать этих кобыл, конечно, бесполезно, – рассуждал блюзмен, – но почему мы должны их едой снабжать? Разве мы им что-то должны? Пусть хотя бы вежливо попросят.
– Давай попробуем ужесточить к ним требования, – задумчиво произнес Макс. – На эти брызги демократии будет любопытно посмотреть. Кстати, у меня идея. Мы обследовали как правый, так и левый берег, а вот в джунглях еще не были. Предлагаю завтра на рассвете отправиться туда, вверх вдоль реки.
– Я не против, – согласился Орфей и обратился к Ивану: – А ты что скажешь, скромняга?
– Я, как все, – ответил айтишник. – А что с чемоданом?
– Да отнеси ты его на их сторону и не мучайся, – Макс едва не вспыхнул. – Пусть сами разбираются.

6

Было раннее утро. Трое робинзонов, как и было условлено, продвигались вдоль русла реки. По обеим ее сторонам простирались густые заросли.

Они поднимались все выше и выше.

Пройдя пару километров, троица достигла места, откуда из скалы било несколько источников. Они наполняли небольшую ванну, откуда вода стекала в русло реки.

– Вот он, исток, – сказал Макс.

Орфей равнодушно оглядел скалу.
– С водой-то у нас все в порядке, встретить бы еще стадо диких коз или свиней.
– Увы, у нас пока только три курицы-дармоедки, – вздохнул официант.

* * *

Парни поднялись на поросшее травой голое плато, которое было несколько углублено к середине.

– Это – вершина острова? – спросил Иван.
– Скорее всего, – произнес Маск. – Видите кальдеру? – это кратер потухшего вулкана.

Бродя по плато, они всматривались вдаль. Кругом было море. Лишь с восточной стороны виднелся соседний остров с высокой вершиной, разделяемый проливом с акулами.

Музыкант подытожил:
– Ну вот и все, приплыли. На этом клочке земли ничего нет. Поэтому сюда никто и не заплывает.
– А что будет, когда у нас закончатся продукты? –  поинтересовался Иван.
– Тебя зажарим. Надеюсь, ты не против?
– Опять дразнишься?
– Все… прекращайте, – потребовал Макс, – попробуем спуститься правее. Возьмем из запасника продукты – и в лагерь.

* * *

Расчищая себе дорогу от веток и кустов, молодые люди двинулись вниз.

– Ну так что, будем и дальше кормить этих тупых бездельниц? – задал Орфей мучавший его вопрос.

Макс призадумался, а затем ответил вопросом на вопрос:
– А если не кормить, как ты себе представляешь эту картину? Допустим мы ничего им не дадим. И что, будем сидеть в стороне и жрать, а они смотреть на нас и облизываться? Да мне еда в горло не полезет.
– Согласен. Это безнравственно и даже бесчеловечно – я тоже филолог, а не бизнесмен. Тогда давайте питаться у запасника и приходить в лагерь без продуктов.
– И что мы девчонкам скажем? – спросил Иван.
– А что скажем? – спокойно ответил музыкант, – ничего не нашли. Такое ведь может быть? – может. Не нравится, пусть сами ищут.
– Тебе не кажется, что Кэт тебе этого не простит? – обратился к нему Макс.
– Мне все равно. Я, честно признаться, хотел блюзовый альбом записать. Кэт пообещала его продюсировать. Оплатить студию, найти музыкантов, выпустить диск, организовать несколько рекламных концертов и все такое, но потом передумала и начала съезжать с темы.
– Почему? – удивился Иван.
– Ты что, баб не знаешь?
– Признаться, пока еще не узнал, – вздохнул айтишник.
– У тебя впереди много интересного и печального… Так вот Кэт побоялась, что я стану популярным, обзаведусь поклонницами и уйду от нее с одной из них, естественно, молоденькой. Логика покруче аристотелевской.
– И что теперь?
– Да ничего. Она меня замучила своими царскими замашками. Я что ей, лакей? Хватит. Буду сам по себе. Как-нибудь да проживу…
– Я предлагаю вот что, – вмешался Макс. – Мы у запасника пообедаем и возьмем продукты для них. Когда будем подходить к лагерю, Иван их заберет и будет продвигаться через джунгли, а мы вдвоем с пустыми руками явимся в лагерь.

Орфей непонимающе на него посмотрел.
– И для чего этот спектакль?
– Ну, во-первых, посмотрим на их реакцию, – пояснил официант, –  Так сказать, протестируем. Во-вторых, приблизим их к реальности. Дадим понять, что пора включаться в работу. То есть искать продукты тоже. Если ситуация выйдет из-под контроля, появится Иван с продуктами, и мы их накормим.
– А как я узнаю, когда мне появиться? – поинтересовался Иван.
– Орфей громко запоет.
– Что? – спросил тот.
– Какую-нибудь аппетитную песню. Ну, хотя бы эту: «Бутылка кефира, полбатона, а я сегодня дома…» Знаешь?
– Обижаешь, – осклабился Орфей. – М-да, любопытно, что за шоу они устроят?

7

Вечерело. Макс и Орфей приближались к лагерю. На двоих у них была только губная гармошка, на которой последний наигрывал задорную мелодию.

Подойдя совсем близко, они увидели такую картину: искореженный чемодан валялся у берега. Три взлохмаченные робинзонши с исцарапанными лицами, шеей и руками сидели на своих местах в чужих обновах не по размеру и традиционно «гуглили» с помощью неработающих гаджетов. Перед каждой лежало барахло из чемодана, которое они явно не мирно поделили.

– Вот так-так… – присвистнул официант.
– Хорошо, что живы остались… – посочувствовал музыкант.

Ничего не говоря, Макс и Орфей сели на своем берегу и стали молча смотреть в море. Блюзмен по-прежнему играл на своей гармошке.

Шло время. Искалеченные девицы начали прерывать «гуглятину» и коситься на парней.

Первой не выдержала Черноснежка. Она вскочила с места и быстро подошла к ним.
– Где моя еда? – начала она атаку.
– Какая еда? – невозмутимо отреагировал Орфей.
– Ты что – глухой? Я сказала: «Моя еда!»

Вмешался Макс:
– Разве мы тебе что-то обещали? Нет, не обещали. А если нужна еда, – хотя бы вежливо попроси.
– Это – волшебное слово. Слышала про такое? – уточнил музыкант.

Черноснежка сжала кулаки.
– Я никогда ни у кого ничего не просила. Мне нужна еда, и вы мне ее дадите. Неме… немед… Короче, отдайте мою еду.
– А если не отдадим? – поинтересовался Макс, выдержав паузу.
– Вы мне ее уже приносили, – подумав, сказала Черноснежка. –   Значит должны приносить постоянно!
– Ну, может раньше и приносили… не отрицаем… было дело… – напомнил Орфей, – а теперь поумнели и подумали: а с какой стати вам ее носить? Разве мы вам чем-то обязаны? Лучше сами все съедим. А вы больше ничего не получите. Вопросы есть?
– Вы должны дать мне еду, – процедила она сквозь зубы.
– Почему?
– Потому что я хочу есть.
– А нам какое дело? Это твои проблемы. Сама их и разруливай.
– Это нечестно.
– Почему? – вставил Макс.
– Потому что мои проблемы – это ваши проблемы, – отрезала Черноснежка.
– Не понял? – удивился блюзмен. – Объясни.

Ее лицо начало покрываться красными пятнами.
– Объясняю, – она активнее подстегнула голосовые связки. – Раз мне нужна еда, вы должны мне ее дать. Что тут непонятного?

Парни задумались. После паузы гитарист сказал:
– Непонятного много. Посуди сама – еда нужна тебе, а не нам. И с какого перепуга мы должны ее на тебя тратить? Еда нам самим пригодится. Тем более, что ее с каждым днем становится все меньше. Ты думаешь только о себе. Так? – так. Спрашивается, зачем нам думать о тебе? Мы лучше о себе позаботимся. Ты ведь наверняка на нашем месте так бы и поступила? Так что разумнее всего послать тебя подальше и прекратить ненужную дискуссию.

На этот раз задумалась Черноснежка. Она какое-то время нервно переводила взгляд своих бегающих глазок с Макса на Орфея, но затем безапелляционно заявила:
– Такой вариант меня не устраивает. Значит он не должен устраивать и вас.
– Наоборот, он нас устраивает, и даже очень, – объяснил музыкант. – Ведь у нас останется больше еды. Выгода налицо. А ты ничего не получишь. Так что пошла к черту. Это новая точка отсчета.
– Вы не имеете права, – рявкнула она.
– Не имеем права?
– Да. Потому что идете против моих интересов.
Блюзмен обратился к официанту:
– Макс, тебе не кажется, что мы с этой дармоедкой долго сюсюкаемся?
– Согласен, кивнул тот и обратился к брюнетке: – Слушай, Смуглянка-белянка…
– Может, лучше Черно-бледная поганка? – уточнил Орфей.
– Хочу задать тебе вопрос: ты когда-нибудь читала «Ифигению в Тавриде» Еврипида?

На лице Черноснежки появилось недоумение:
– Кто такой Еври… Как там дальше?
– Еврипид – Президент Соединенных Штатов в пятом веке до нашей эры, – просветил ее Макс.
– Ну, а если не читала?
– Да что она вообще читала, – съязвил блюзмен, – разве что цифры на купюрах фиксировала.
– Так вот, отныне, – продолжил Макс, – ты будешь не Смуглянкой-белянкой, не Черноснежкой, а Офигенией в Антарктиде. Потому что степень твоего хамства просто зашкаливает. Хочешь есть – иди ищи продукты по берегу, как это делаем мы, или лови рыбу. Другого варианта не существует. Вы втроем и так достаточно продержались за наш счет.
– Я не могу ловить рыбу, – промямлила девушка.
– Тогда ищи продукты.
– Я без пляжных шлепок. Песок горячий.
– Намотай на ступни часть своего платья, или пальмовые листья, или иди по воде, – нашел Орфей для нее выход из создавшегося положения.
– Вы взяли на себя ответственность… – она попыталась зайти с другой стороны.
– Какую?
– Давать мне еду.
– Можешь показать соответствующий контракт?
– Или хотя бы расписку, – потребовал Макс.
– Вы нарушаете мои личные права. Вот что важнее всяких документов, – окончательно рассвирепела она.
– А ты пытаешься нарушить наши. Отобрать у нас то, что тебе не принадлежит. Ты разве не знаешь, что твой забор заканчивается там, где начинается забор соседа?
– Мои заборы остались дома, – отрезала Черноснежка.
– Зато с тобой твои запоры, – схамил Орфей. – Так вот твои запоры – это твое личное дело. И они никого не волнуют. Так же, как тебя не волнуют запоры чужих. Все ясно?

Собравшись с мыслями, Черноснежка сделала еще одну попытку:
– Я уверена, что вы нарушаете еще и важный закон.
– Какой? – удивился Макс.
– Му… му… му...

Блюзмен посмотрел на товарища.
– Чего это она?
– Наверное, говядины хочет.
– Может она вспомнила «Муму» Тургенева и хочет собачатины?
– Му… мур… мур… – промямлила Черноснежка.
– Это уже похоже на «Кота в сапогах» Пьеро, – заключил Орфей.
– Или на «Житейские воззрения кота Мурра» Гофмана, – предположил Макс.
– Вы нарушаете закон… мурали? – наконец, выдавила она из себя.
– А… морали? – иронично заметил официант.
– Как раз не нарушаем. Слышала такую русскую пословицу: «Кто не работает, тот не ест», – вставил музыкант.
– Между прочим, при Советском Союзе за тунеядство приговаривали к тюремному сроку. Так что тебе не избежать сафари на продукты, – добавил Макс.
– Кстати, можешь собирать на скалах яйца чаек и бакланов. В некоторых странах – это деликатес, – предложил блюзмен.
– Из них можно приготовить аппетитный омлет, если отыщешь на острове молочный магазин или дойную корову, – посоветовал Макс.
– Да, еще разведешь огонь и наткнешься на сковородку в скобяной лавке, – сказал музыкант
– Так что действуй, – резюмировал официант-филолог.

Выдержав паузу, Черноснежка сделала умное лицо, насколько это было возможно, и выставила условие:
– Я вот что решила. Вы насобираете яиц, найдете большую сковородку, молоко, приготовите мне омлет (дня на три), а я после вымою посуду.

Орфей вспыхнул:
– Зачем нам есть такую дрянь? Гораздо проще послать тебя подальше.

Макс добавил:
– Впрочем, мы можем указать тебе место, где чаек и бакланов водится больше всего. Правда, гнездятся они высоковато. Но усилия вознаградятся. Не устраивает, найди на острове юридическую контору и подай на нас в суд. Вопросы есть?
– Так настоящие мужчины не поступают, – Черноснежка решила сыграть на их мужской гордости.

Макс парировал:
– А ты что, настоящая женщина?
– В этом никто никогда не сомневался, – отрезала она.
– А, по-моему, ты стандартная современная дешевка, которую кроме личных интересов и денег ничего не интересует, – припечатал блюзмен.
– Грязные кастраты!.. – Черноснежка напоминала раненую кобру.

Она повернулась и быстрой походкой направилась к своему месту. Плюхнулась на песок. Схватила неработающий гаджет и занялась «гуглом».

Макс и Орфей помолчали.

– И что теперь? – спросил блюзмен.
– Запевай…

Музыкант тут же затянул: «Бутылка кефира… полбатона… а я сегодня дома…»
– Вот козел, еще дразнится… – зло проворчала Кэт.

Но Иван не появлялся.

На этот раз Орфей запел гораздо громче: «Бутылка кефира… полбатона… а я сегодня дома…»

Иван как сквозь землю провалился.

– Макс, где он? Может все сожрал и сбежал?
– Куда, на банкет к акулам?

В этот момент из-за деревьев появился Иван с продуктами. Приблизившись, айтишник положил съестное на землю.

Все три девушки резко зыркнули на еду.

– Где тебя черти носили? – возмутился Орфей.
– Я джунгли обследовал. Мы ведь не все осмотрели.
– Ну и?
– По-моему, здесь червей можно накопать.
– Ты их что, жрать собрался? – скривился блюзмен.
– Я – айтишник, а не идиот. Слушайте. На червей можно ловить рыбу – интересная идея?
– Идея интересная. Мы о рыбе тоже вспомнили. Но как ты собираешься ее ловить? Червей в воде будешь между пальцами удерживать, приманивать рыбу, а потом хватать ее другой рукой? Это все равно, что волчьим хвостом в проруби удить.
– Почему хвостом? Лучше спиннингом, – просто сказал Иван.
– И где ты его найдешь, – усмехнулся музыкант, – сам родишь или Черноснежку попросишь? Тогда рыбой придется делиться и с ней. Она даром точно не разродится.
– Ты, как всегда, до тошноты остроумен. Я в акульем проливе футляр нашел. Раскрыл, а там целых два спиннинга. Ну и крючки, леска и прочее. Футляр в общей куче.
– А чего сразу не сказал? – возмутился Макс.
– Но ведь продукты у нас пока есть – чего с рыбой возиться? Нужно доесть то, что есть. Иначе еда пропадет. Да и потом. Огня ведь нет. Что, рыбу сырой, что ли, уплетать?
– Почему сырой? – рыбу можно и завялить, – напомнил гитарист.
– Думаю, некоторые проблемы решаемы, – успокоил Макс. – У каждой породы рыб свое меню. На крючки насадим не только червей, но и кусочки колбасы, ветчины или мальков наловим. Для этого нужно сачок сделать. Рыбы у берега, наверняка, много, потому что здесь ее никто не ловит. Разве что акулы охотятся…
– А костер разжечь реально? – поинтересовался Орфей.
– Давайте сделаем так. Завтра утром ты и Иван отправитесь за спиннингом и наживкой, а я кое-чем займусь. Может, повезет…
– А девок кормить будем?
– Я тут начал «Педагогическую поэму» Макаренко читать. Она оказалась среди тех книг, которые мы нашли. Так вот одно из главных правил Антона Семеновича – пищу нужно заработать.
– И как они будут это делать?
– С червей начнем…

Макс поднялся, взял часть продуктов и направился к девушкам.

Он остановился перед ними на расстоянии.
– Один из нас принес немного продуктов, – начал он, – Кто хочет есть, подойдите ко мне.

Девицы жадно смотрели на съестное, но не трогались с места.

– Ну, не хотите, как хотите, – сказал Макс, повернулся и сделал шаг, чтобы уйти.

Тут же раздался голос Черноснежки:
– Стой!

Официант остановился и посмотрел на нее.

Она встала и подошла к нему.
– Ну, и что дальше? – вызывающе спросила девушка.
– Если не хочешь просить, – можешь заработать, – предложил Макс.
– А у тебя что, «буденовка» с собой? Я рисковать не собираюсь.
– В смысле, презерватив?
– Он же – антисифон. Откуда я знаю, в какие могилы твой кукумбер заносило?
– Ты меня не так поняла, – смутился официант. –  Мы нашли спиннинг.
– Чего?

Макс пояснил:
– Это вроде удочки, которой ловят рыбу. Нужна наживка. Это либо черви, их можно накопать под деревьями во влажных местах, либо мальки, мелкая рыбешка. Она водится у берега. Но для этого нужен сачок. Его делают из сетки. Знаешь, что такое сетка?
– Я не дура.
– Ее можно поискать в вещах.
– У меня такой нет.
– Поговори с девчонками.
– Сам с ними разговаривай.
– Тогда можешь взять банку из-под томата и ловить ею. Предложение такое. Я сейчас авансом даю тебе еду, а завтра с утра ты копаешь червей или ловишь мальков. Мы удим рыбу. Потом вместе готовим ее и едим. Согласна?
– А как вы ее приготовите? Электроплитки ведь нет?
– Что-нибудь придумаем. Итак?..
– Ладно. Уговорил, – подумав, кивнула Черноснежка. – Давай жрачку.

Макс протянул ей часть продуктов.
– И не вздумай обмануть. Это для тебя – голодная смерть.

Он собрался уйти.

– Стой! – раздался голос посудницы.

Макс остановился и обернулся. Морозко направилась к нему навстречу, но остановилась за несколько метров и начала медленно водить по экрану гаджета пальцем. При этом хитро улыбалась. Задействуя четко отрепетированную мимику, периодически призывно поглядывала исподлобья на Макса и терпеливо молчала, ожидая, когда он что-то предпримет.

– Будем считать, что отморозилась, – подвел итог Макс.
– Да как-то мало… – чуть не плача сказала работница камбуза.
– Достаточно. Итак?

За ними внимательно наблюдали Орфей и Иван.

Макс и мырымчанка долго о чем-то разговаривали.

Гитарист прервал молчание:
– Интересно, Кэт подойдет?
– Почему нет? – есть-то хочется, да и две другие через себя переступили. Представляешь, каких нравственных мук в эпоху разбушевавшегося феминизма им это стоило?
– Ты историю про Тайпана помнишь? – спросил Орфей.
– Помню.
– Когда с бабами сойдешься, никогда ее не забывай. За свои нравственные муки они на тебе еще не раз отыграются.

Морозко, получив от Макса продукты, вернулась на свое место.

Официант-филолог посмотрел на Кэт, но та его как будто не замечала. Макс с оставшимися продуктами направился к товарищам.

8

Солнце было уже довольно высоко.

Со стороны акульего пролива показались Орфей и Иван. Первый нес небольшой плоский кейс со спиннингом. Второй – какие-то продукты.

Они подошли к лагерю.

Девушки сидели на своих местах, по-прежнему пытаясь «запустить» гаджеты.

Перед Морозко и Черноснежкой стояли банки из-под томатной пасты. Перед Кэт – свернутый пальмовый лист.

Увидев парней, мырымчанка тут же вскочила, схватила банку и направилась в их сторону. Не дойдя метров десять, остановилась, поставила банку на песок и с помощью гаджета начала игриво морозиться.

– Все... хватит… – сказал Орфей, тяжело вздохнув, – убила отморозом наповал.
– Правда? – казалось, она светилась от счастья.
–  А когда я шутил? Чем порадуешь?
–  Вот…

Посудница взяла банку и подошла к ним.

Блюзмен и айтишник посмотрели внутрь. Там плавала всего одна мелкая рыбешка.

– И это все? За полдня? – у Орфея округлились глаза.
– Другие убежали, – оправдывалась Морозко.
– Может, уплыли? – поправил он.
– Да какая разница…
– А как ты эту поймала?
– Она сама в банку прыгнула, – пояснила девушка.
– Тогда в твою банку должно «напрыгать» еще десять-двенадцать мальков. Так что вперед! – распорядился музыкант.
– Это будет долго… – возразила гроза грязных тарелок.
– А если сейчас за пять минут я наловлю таких два десятка, ты готова остаться без еды?
– Нет. – быстро отреагировала южанка.
– Тогда эту рыбку мы возьмем для наживки, а ты иди за другими.
– Но я есть хочу? – взмолилась она.
– А мы – за социализм. Каждому по способностям, каждому – по труду.

Морозко, тяжело вздохнув, достала малька и отдала Орфею.

Затем поковыляла к берегу, зашла по колено в воду и, заметив рыбешек, начала накрывать их сверху банкой.

– Ты что делаешь? – не выдержал гитарист.
– Рыбу ловлю, – пояснила мырымчанка.
– А почему ты ее сверху накрываешь?
– Ты ж сказал, что нужен сачок. Вот я и вспомнила, как бабочек ловят.
– Ладно, лови, – Орфей чертыхнулся. – Ох и дура… – обратился он к Ивану, – наверняка на своем полуденном архипелаге, если отсюда выберемся, замминистра станет.
– А почему не министром? – поинтересовался айтишник.
– У тех, кто назначает министров, свои дети есть.

Они не заметили, как к ним сзади подошла Черноснежка с другой консервной банкой.

– Я долго ловила, но ничего не поймала, – поставила она их в известность.
– И что теперь? – спросил Орфей.
– Давайте еду.
– Ты совсем офигела. Пошла вон…  точнее – пошла вон туда… в джунгли копать червей.
– Я… – попыталась она возразить.
– Разговор окончен, – отрезал блзмен.

Вспыхнув, Черноснежка поплелась в джунгли.

Парни увидели, что к ним направляется Кэт со свернутым пальмовым листом.

Не доходя метров пяти, она молча присела, положила его на песок и развернула. Внутри были черви.

Ничего не сказав, Кэт выпрямилась и пошла к своему месту.

Орфей задумчиво посмотрел ей вслед.

Наступило молчание.

– Ты не мог бы ей что-нибудь отнести? – после некоторого колебания попросил он Ивана.
– Конечно, – охотно согласился тот. Он начал отбирать продукты.
– Ей побольше? – спросил айтишник.
– Как всем… – твердо сказал музыкант, но после паузы добавил: – Только немного подбавь.

* * *

Орфей и Иван, стоя по пояс в воде, удили спиннингами рыбу.

– Что-то уж слишком тихо, – недовольно буркнул блюзмен. – У рыб больничные или отпуска бывают?
– Может, и бывают, но питаться-то все равно надо.
– М-да… Чего это Макса до сих пор нет?
– Ума не приложу, – Иван пожал плечами. – И почему не пошел с нами – море на той стороне ведь мало что выбрасывает?

Вдруг поплавок у Орфея начал дергаться.

– Смотри! – радостно воскликнул Иван.
–  Ага… попался, карасик! – музыкант резко вздернул вверх спиннинг. Рыба слетела с крючка.
– Вот, блин, птаха-муха! – выругался Орфей. – Сорвалось блюдо.
– Рыбу подсекать надо, – пояснил Иван, – а потом к берегу тянуть.
– Ну так если знаешь, почему у тебя не клюет?

В этот момент дернулся поплавок и у айтишника. Он несколько раз подсек рыбу, а потом с помощью катушки приблизил к берегу.

– Подержи… – Он передал спиннинг Орфею. Зашел в воду и поднял за жабры рыбу.
– Ура!!! – заорал блюзмен.

Кэт и Морозко посмотрели в их сторону. Черноснежка, видимо, копала в джунглях червей.

* * *

Консервная банка из-под томата постепенно наполнялась рыбой разных видов.

Орфей и Иван бросили в нее последнюю и посмотрели на свой улов.

На них с интересом поглядывали Кэт и Морозко. Черноснежки по-прежнему не было.

– И что теперь? – спросил блюзмен.
– Ты когда-нибудь сырую рыбу ел?
– Нет.
– И я тоже. Вдруг съедобно?
– Да, ничего другого и не остается. А как ее разрезать – нож-то у Макса?
– В комплекте кейса есть нож. Сейчас принесу, – сказал Иван и направился к месту их дислокации.

Музыкант склонился над рыбой и стал выбирать пожирней.

Девушки продолжали искоса на них поглядывать.

Возвратившись, Иван протянул Орфею нож.

Тот взял рыбину и вскрыл ей брюхо. Потом подошел к воде и вывалил внутренности.

– Как раз на подкормку, – заметил айтишник.

Оказавшись на берегу, музыкант положил рыбу на ближайший камень и отрезал несколько кусков филе.

– Эй, девчонки. Свежины не хотите? – предложил он Кэт и Морозко.

Мырымчанка тут же вскочила и быстро направилась к парням. По традиции остановилась за несколько метров и, «прикрываясь» гаджетом, продемонстрировала отработанное годами мастерство отмороза.

Тем временем парни, не обращая на нее внимание, пробовали рыбу.

– Ну как? – жуя, спросил Орфей.
– Да вроде ничего, – вынес вердикт Иван. – Только не соленая.
– Привыкнем.

Услышав их слова, Морозко сорвалась с места и подбежала к парням.
– И мне, и мне… – залепетала она, протянув обе руки.
– Держи, подводный энтомолог... – блюзмен вложил в ее ладонь один их кусочков.

Девушка тут же отправила его в рот и начала быстро жевать.
– Вкусно? – поинтересовался Иван.

Морозко помедлила и заключила:
– На селедку похожа, только без соли.

Вдруг Иван краем глаза что-то заметил и закричал:
– Смотрите!!!

Орфей и Морозко повернулись и увидели идущего по берегу улыбающегося Макса. Он держал высоко над собой горящий факел и слегка им помахивал.

Орфей и Макс бросились ему навстречу.

Посудница тут же схватила остатки распотрошенной рыбы и побежала в сторону джунглей.

* * *

На синем небе проглянули звезды.

На сложенном из камней кострище пеклась рыба.

Вокруг на песке, поджав колени, расположились трое робинзонов.

Морозко и Кэт сидели на своих местах. В отличие от Кэт Морозко пребывала в нетерпении. Она даже оставила гаджет, все время принюхиваясь к запаху жареной рыбы, пожирая глазами кострище.

Макс взял с камня рыбину. Оторвал кусочек и попробовал.
– Кажется, готово, – заключил он. – Налетай!

Орфей потер руки.
– Наконец-то горячее подвалило.

Каждый взял по рыбине и начал смаковать.

Морозко была тут как тут. Не дойдя до костра, по традиции остановилась и приняла дежурную позу-отмороза с гаджетом.

– Что с Морозко делать? – заметив ее, спросил Иван.
– Пусть морозится, – не глядя в ее сторону сказал блюзмен. – Меня от этого зеленого крокодила уже тошнит.
– Правильно. Захочет есть, сама подойдет, – согласился Макс и посмотрел на Орфея:
– Кэт, наверное, тебя с рыбой ждет?
– Обойдется, я ей не слуга, – буркнул тот.

Морозко, не выдержав, подошла к парням.
– Я тоже хочу… – проскулила она.
– Бери ешь, раз изловила головастика, – позволил гитарист. – Но в следующий раз номер не пройдет. Минимум двадцать штук.

Девушка тут же схватила рыбу и собиралась уйти.
– Постой! – остановил ее музыкант.

Морозко обернулась.
– Может, отнесешь рыбу Кэт? – она червей для ловли накопала.
– Еще чего… Мы не на яхте, чтобы я ее обслуживала.

Мырымчанка зашагала к месту базирования.

– Женская солидарность, ничего не попишешь… – мрачно констатировал Макс.

Иван обратился к Орфею:
– Мне опять, что ли, ей еду нести?
– Не надо. Мы рыбу для Кэт на кострище оставим. Она увидит и заберет.

Блюзмен задумался. Вид у него был расстроенный. Аппетит явно пропал.

Из джунглей показалась Черноснежка. Подошла к троице.
– Где моя доля? – бесцеремонно начала она.

Орфей был явно на взводе.
– А где наша наживка? – отреагировал он на ее явное хамство.
– Червей не было.
– А мы не приготовили тебе еду. Противоречие есть?
– Тогда я сама возьму.

Она подошла к кострищу и потянулась за рыбой.

За гражданским мужем внимательно наблюдала Кэт.
Он вскочил и резко отпихнул брюнетку.

Та отлетела на несколько метров и плюхнулась на спину. Затем быстро вскочила на ноги и зло посмотрела на обидчика.

– Кажется, ты забыла помыть руки, – спокойно произнес гитарист.
– Ну все, ты нарвался... – угрожающе прошипела девушка.
– Ты предпочитаешь стреляться или драться на шпагах? Секунданты здесь. Или может просто побоксируем?
– В тебе... в тебе… – заверещала она.
– Ну, что во мне?
– В тебе нет ничего... святого…
– Ничего святого?! – усмехнулся блюзмен. – И это говоришь мне ты?.. Вы только послушайте, какие она слова знает?! А у тебя, Мать Тереза, святость, видно, даже из ушей потоком льет… Проваливай! Да побыстрее!
– Ты все врешь. Ты ничего не знаешь, – Черноснежка была на грани истерики. – Я – известная блогерша. У моих интимных депиляций три миллиона просмотров.
– Да можешь хоть свои б/у прокладки на интернет-аукционах выставлять. Пока червей не накопаешь, ничего не получишь, – заявил Орфей.
– Бесчувственная свинья! Ты меня плохо знаешь, – пригрозила блогерша.

Она увидела на песке камень, подняла, замахнулась и бросила в блюзмена.

Увернувшись, тот молниеносно тоже схватил камень и со всей силы запустил в нее. Разъяренная девушка успела лишь отвернуться. Камень с силой врезался ей в затылок.

Дико вскрикнув, она опустилась на землю. В волосах показалась кровь. Черноснежка зарыдала.

– Сама нарвалась, – выдохнул музыкант.

Морозко как ни в чем не бывало продолжала есть.

К Черноснежке подошла Кэт. Помогла подняться и увела на другой берег.

Доев рыбу, посудница обратилась к парням:

– А добавка есть? Порция Черноснежки все равно пропадает.

* * *

Только-только забрезжил рассвет, но Макс и Орфей уже бодрствовали. Сидя на песке, они смотрели в морскую даль.

Иван еще спал.

– С Черноснежкой вчера как-то грубовато вышло, – с сожалением произнес музыкант, поигрывая камешками.
– Рано или поздно это должно было случиться. Она не воспринимает слова. Для таких есть только один аргумент – превосходящая грубая физическая сила. Тут ничего не попишешь. Характер и воспитание. Так что не мучайся зря.
– И всех-таки я хотел бы сделать для девчонок что-то хорошее, – признался блюзмен. – Они, конечно, дуры, но надо их примирить. А то они на острове, как три озлобленные крысы в одной бочке.
– И как ты собираешься это сделать?
– Есть идея, – загадочно произнес Орфей.

9

Макс и Орфей на берегу акульего пролива разглядывали только что собранную кучу продуктов, различных вещей и обломков с яхты. Урожай оказался внушительным. Это было видно и по довольным выражениям их лиц.

Затем музыкант перевел взгляд на возвышенность, подступающую к пляжу, и спросил:
– И где ты это увидел?
– Там, наверху, – указал рукой Макс, – после похорон, когда мы спускались.
– Тогда в путь.

Они подошли к уже знакомому ущелью между скалами и стали подниматься вверх.

* * *

Вечерело. Иван нетерпеливо расхаживал по берегу пролива, явно нервничая.

Наконец, он увидел направляющихся к нему Макса и Орфея.

– Где вас носило? Уже полчаса жду, – не скрывая обиды выпалил айтишник, когда они приблизились.
– Местность осматривали, – объяснил официант.
– Ну и?
– Лучше поведай, как все прошло, – предложил музыкант.
– Отлично. Как и договаривались…

И Иван рассказал, как было дело…

* * *

Девицы у реки сидели на своих местах и по-прежнему мучительно пытались включить просоленные морем гаджеты.

Услышав шаги по песку, они повернули головы и увидели шедшего к ним Ивана. Он нес продукты и бутылку виски.

Иван остановился в нескольких метрах от Кэт и сказал:
– Девочки, подойдите, пожалуйста, ко мне…

Девицы некоторое время глядели на продукты. Затем Черноснежка и Кэт встали и приблизились к Ивану.

Морозко последовала их примеру, но, остановившись метрах в трех, как всегда, начала сакраментальный ритуал отмороза.

Айтишник посмотрел на нее с усмешкой и пригрозил:
– Морозко, останешься отмороженной, но голодной.

Она тут же прекратила кривляться и оказалась рядом.

Иван откашлялся и торжественно объявил:
– Сегодня у меня День рождения. Так что есть повод отпраздновать.
– Я не пью виски… – бесцеремонно заявила Черноснежка, – замени энергетиком.
– Энергетика нет, – покачал головой Иван, – а виски не пьешь зря. Оно очень калорийное. После трех порций протянешь на острове на двое суток дольше.
– А где рюмки, спайс?.. – потребовала камбузвумен.
– Она хочет сказать, – перебила ее Кэт, – что мы поздравляем тебя с Днем рожденья и с удовольствием выпьем за твое здоровье прямо из горлышка.

Блогерша вспыхнула:
– Чего это ты за меня расписываешься?
– И за меня? – подхватила посудница.
– Не хотите поздравлять, останетесь без ужина, дуры. И все достанется мне. Правда? – она дружелюбно взглянула на Ивана.
– Конечно, держи… – охотно согласился он и быстро протянул ей продукты с выпивкой.

Черноснежка не выдержала первой:
– Как это «держи»? Все ей одной? Тогда и я поздравляю.
– И я тоже, – сдалась Морозко.

Но бутылка и продукты были уже у Кэт. Она повернулась и направилась на свое место.

Две другие подруги по несчастью последовали за ней.

– Дай я понесу, – предложила Кэт свои услуги камбузвумен.
– Нет, я, – вмешалась брюнетка.
– Сейчас без глаза останешься, – пригрозила Эвридика.

Черноснежка стушевалась.

Морозко протянула руки к продуктам, но Кэт от нее резко отмахнулась.

Иван остался стоять на месте.

* * *

– Вот так все и прошло, – закончил айтишник.

Орфей удовлетворенно кивнул:
– Ну и оставим их на ночь одних. Пусть по душам побеседуют.
– А мы куда? – поинтересовался Иван.
– Пошли. Кое-что покажем, – пообещал Макс.

* * *

Остров окутали сумерки. Его пленницы сидели на песке за импровизированным праздничным «столом». Они немного захмелели. Бутылка виски была опустошена уже на четверть. Девушки активно закусывали.

– Сейчас бы селфи сделать, – мечтательно произнесла мырымчанка.
– Точно, – поддержала Кэт.

Они достали нерабочие гаджеты и в очередной раз попытались включить.

– Блин, снова глухо, – разочарованно констатировала посудница. – Может так сфотографируемся? Мало ли чего.
– Почему бы нет? – поддержала дочь миллионера.

Какое-то время они «делали» сэлфи, передавая друг другу гаджеты.

– Интересно, когда гаджеты включатся, наш архив сохранится? – с надеждой поинтересовалась Морозко.
– Орфей говорил, что сохранится, – подтвердила Кэт.
– Мужикам лучше не доверять, пока не отстегнут, – вставила Черноснежка.

Кэт внимательно на нее посмотрела.
– Ты что, мужиков много повидала?
– Я? – удивилась та, – разве что без кожи не видела.
– А у нас они такие дебилы – что с кожей, что без кожи, – печально призналась гроза грязных тарелок.
– А ты откуда? – спросила Кэт.
– Я – с полуденного архипелага, – ответила труженица камбуза.
– Он название имеет?
– Имеет, но не скажу, все равно на карте не найдете, как и остров Буян.

Слово взяла Черноснежка:
– А я – столичная лимита в первом поколении, и этим горжусь. Потому что без связей и денег лимита второго и третьего поколений тебя никогда не разведут и не поимеют за копейки.

Девушки затихли. На их лицах читалась грусть.

– А ты чего молчишь? Ты откуда? – не выдержав, обратилась Морозко к Кэт.
– Да отовсюду.
– Это как?
– Ну, то там, то здесь.
– Ну, дом у тебя есть?
– Да, – подтвердила Кэт.
– Где?
– Везде. У папы много домов в разных странах.
– Ну, ты же русская?
– Не знаю, – задумчиво произнесла Кэт. – Смотря какой паспорт с собой. Я ж говорю, я то там, то тут.

Они по очереди приложились к бутылке.

– М-да… что ни говори, а мужики обмельчали, – философски заметила посудница. – Сами видите. Помню за мной начал бизнесмен ухаживать. Бабла у него, как тараканов в общаге.
– Женатый? – спросила Кэт.
– А то какой? Я его на яхте с женой видела. Ей за семьдесят, а ему за шестьдесят. Хотя говорил, что вдовец.
– А ты что?
– А что я, конечно, начала отмораживаться. На нашем архипелаге – это любимая забава, как футбол в Бразилии или порнуха в Америке.
– И чего бизнесмен от тебя хотел?
– Не догадываешься? Точно не на этой… скрипке побренчать. Все ходил вокруг, ходил и однажды пригласил на свидание.
– В ресторан? – предположила гражданка мира.
– Почти что – ко мне в каюту, чтоб жена не видела, – камбузвумен погрустнела.
– А ты что?
– А что я… как порядочная, конечно, обиделась.
– Из-за того, что ресторан зажилил?
– Не только. Вот говорят, что девушки эпохи соцсетей, лайков и смайликов – агрессивные, наглые, лживые, хитрые и думают только о бабосах…

В разговор вмешалась Черноснежка:
– …лучше всего в золотых слитках. Доллары больше не котируются.

Мырымчанка надула губы:
– А я не такая. Бизнесмену честно сказала: «Для начала вытряхни сейчас мне из карманов всю наличку, затем разведись с женой, перепиши на меня свою долю имущества, а потом… а потом… Если я не приду на первое свидание, не вздумай меня доставать». На нашем архипелаге так многие поступают, особенно красивые.
– Ну ты тоже красивая… по-своему… – поддержала ее Кэт.
– Так самое главное – вытряхнул? – насторожилась блогерша.
– Жлобом оказался, – вздохнула камбузвумен. – Назвал меня провинциальной дурой, ушел и не вернулся.
– Козел. Не дал порядочной девушке честно и красиво заработать. Вот и раскрывай перед ними эту… самую… как ее… – Черноснежка запнулась.
– Душу? – пришла на выручку Кэт.
– Иес. Только о себе и думают.

Робинзонши снова по очереди сделали по глотку.

Они были уже изрядно захмелевшие. Языки стали заплетаться и удлиняться одновременно.

– Но однажды мне крупно повезло, – мечтательно стала воспоминать гроза грязных тарелок.
– Переписал? Рассказывай скорее, – загорелась Черноснежка.
– Как-то ко мне на камбуз приперся пассажир. Я была одна и домывала посуду. Обернулась, вижу, он на мое приданное все поглядывает. Это ведь только европейцы моделей любят, а для настоящего мужика главное в бабе – жопа.
– Спорный вопрос, – возразила Кэт. – Но продолжай.
– Ну и стал он, конечно же, приставать.
– А ты?
– А я что? – Как всегда, по плану, – отмораживалась.
– А он? – допытывалась дочь миллионера.
– А он достал из пиджака толстое портмоне и раскрыл, – работница камбуза закатила глаза от нахлынувшего блаженства. – А там, девочки, целый пресс налички: девять тысяч восемьсот пятьдесят баксов и пять тысяч триста семьдесят два евро. Я сразу определила. Правда, пять купюр немного помятые. Плюс три платиновые кредитки. Вот так…

Брюнетка прижала ладони к лицу.
– О Гос… Гос… Господи! Как жаль, что вместо тебя не оказалась я!
– Меня аж трясти начало… дрррррр… от экстаза, – продолжала Морозко.
– Он, конечно, сначала заплатил? – облизнулась Черноснежка.
– Нет, жестоко меня избил, – вздохнула посудница.
– Вот сволочь. Все они хотят на халяву, – распалилась блогерша.
– Как говорит зануда Макс, не торопись с выводами, – осекла ее южанка. – Я дала понять, что это обойдется ему в 300 баксов. Иначе я пожалуюсь капитану.
– Заплатил?
– А как же…
– Какой клиент! – восхитилась Черноснежка.
– А потом? – спросила Кэт.
– А потом набросился и изнасиловал.
– Ты сопротивлялась?
– Конечно… еще как... Что я совсем тупая перед мужиком стелиться? Я только разделась, легла на стол, широко раздвинула ноги, стала глубоко дышать и массировать соски. Короче, никакого повода ему не подавала.
– Действительно, где он повод увидел? – удивилась блогерша. – Заплатил?
– Естественно, – расплылась в улыбке жительница загадочного архипелага. – Сначала протянул жалкие 300 баксов. А потом я думаю, он ведь меня девственности лишил. Значит, двойное удовольствие. Пусть заплатит еще 300. Начала ему объяснять. А он по-русски, только маты знает. Тогда я взяла лист бумаги, маркер и нарисовала, что надо. Внизу приписала +300 и проткнула пальцем рисунок в нужном месте. Он понял и заплатил.
– М-да, везет так везет, – в голосе Черноснежки отчетливо прозвучала зависть.
– А дальше? – поинтересовалась дочь миллионера.
– А дальше выяснилось, что он – законченный экосексуал. Сейчас на Западе это – самый модный тренд интима. Привязал меня к столу. Выбрал два самых толстых и длинных огурца и…
– Сразу видно, состоявшийся… – сделала вывод брюнетка.
– …и? – не выдержала Кэт.
– …и еще раз заплатил.
– Тоже 300? – Черноснежка смотрела на Морозко, как завороженная.
– Не… – хитро подмигнула ей южанка. – Что я – дура? На этот раз потребовала по 500 за каждый огурец.
– Да ты просто Ве-Бест-Супер-Стар!!! 1900 баксов ни за что! – восхитилась специалист по интимным депиляциям.
– Еще бы, редко кому так везет! – не без гордости призналась труженица камбуза.
– Но у меня к тебе очень важный вопрос: огурцы были чистыми? – озабоченно поинтересовалась Черноснежка.
– Конечно. Я их сама вымыла. А этому орангутангу, когда он их взял, еще указала, где стоит подсолнечное масло.
– Да с такими мозгами, как у тебя, нужно страной править! – вскрикнула брюнетка.
– Да я сама думала стать на нашем архипелаге министром или хотя бы его замом. Все равно благороднее никого не найдут. Правда, после огурцов мне на каждое место наложили по несколько швов, и я месяц не могла ходить. К тому же теперь я бездетная.
– Легко отделалась. Любая была бы счастлива оказаться на твоем месте, – с завистью обобщила блогерша.
– А кто он был, этот садовод? – спросила Кэт.
– А я откуда знаю, – Морозко пожала плечами.  – Черный такой. Нос до самого подбородка, точно горбатый галстук, а главное – волосатый. Будто у него по всему телу лобок, небритый лет сорок. Он член минут двадцать доставал. Пальцы все время в волосах застревали. Наверное, швед.
– Шведы, кажется, в Африке живут? – предположила завистливая брюнетка.

Кэт проинформировала:
– Ты что… Швеция – скандинавская страна, находится на севере Европы.
– Странно. Чего их туда занесло? А я думала, Швеция – в Антарктиде.
– Нет, недалеко от Арктики, – просветила дочь миллионера.
– А это разве не одно и то же? – удивилась Черноснежка.
– Что?
– Ну, Антарктида и эта… Ар… оно не запомнилось, как называется.
– Ты что, никогда на карту мира не смотрела? – удивилась Кэт.
– Нет. А зачем? – продвинутая блогерша вскинула брови.
– Арктика – вверху, а Антарктида – внизу, – пояснила Кэт.

Черноснежка напряглась.
– Чего?
– Не поняла?
– Ну, вверху и внизу чего? – недоумевала брюнетка.
– В школе Соединенных штатов ты была бы круглой отличницей, – усмехнулась Кэт. – Вверху и внизу земного шара, то есть на Севере и Юге нашей планеты.
– Так бы сразу и сказала. А то голову морочишь, – надула губы Черноснежка.

Сделав по новому глоточку, девушки вновь немного помолчали.

– Об одном только жалею, – прервала тишину мырымчанка, – что я так и не получила никакого удовольствия, потому что толком не отморозилась.
– А как баксы потратила, честно заработанные? – Черноснежке явно не терпелось это узнать.
– Поверите, сбылась моя мечта, – с гордостью призналась южанка. – Меня как из больницы выписали, я сразу купила дорогое вечернее платье (по скидке), туфли. Взяла у подруги колье, серьги, перстень и пошла в подпольное казино.
– Выиграла? – спросила Кэт.
– Нет, все спустила за десять минут. В мырымских казино никто никогда не выигрывает. Их владельцы что, дураки свое кровно заработанное отдавать. Зато завсегдатаи казино (а это, в основном, состоятельные бизнесмены и самые коррумпированные чиновники) потом хвастаются друг перед другом, кто проиграл больше.
– Зачем же ты туда пошла? – удивилась дочь миллионера.
– Затем, – с гордостью ответила жительница полуденного архипелага, – что я, наконец-то, хоть раз в жизни почувствовала себя настоящей леди.

Блогерша одобрительно закивала головой:
– М-да, респект вложение – лучше и не придумаешь, как деньги потратить.
– А как же ты теперь без детей будешь? – озабоченно поинтересовалась Кэт.
– А зачем они нужны? – категорично отреагировала Черноснежка, – визжат, лезут куда попало, памперсы меняй – одни хлопоты.

Дочь миллионера возразила:
– А в старости, кто будет ее досматривать, если доживет, конечно?
– Все продумано, – самоуверенно произнесла Морозко. – Досмотрят волонтеры.

Черноснежка захлопала в ладоши:
– Ох ты… Даже я до такого не додумалась!
– Еще бы… я ж не какая-нибудь курортная дегенератка.

Кэт стала размышлять:
– Ну, допустим придут к тебе раз в три дня волонтеры, принесут памперсы, продукты. Может, что-то приготовят. А потом что, с утра до вечера идиотские сериалы смотреть, а в перерывах котов по подвалам подкармливать? А на кого ты на старости лет ворчать будешь, если муж не нарисуется?
– Нет, кошек и собак я не люблю, – покривилась камбузвумен. – Лучше на другую яхту устроюсь (побольше) и выйду замуж за олигарха – чем я хуже других? Мне на курсах личной эффективности так и сказали. Главное – верить в себя, ненавидеть мужчин и идти на них тараном, как Гитлер на Сталинград. Тогда они сразу лягут у твоих ног и превратятся в коврик для обуви. А с большими бабосами и без детей не скучно. Что хочешь, то и покупай.

Брюнетка тут же оценила ее жизненную стратегию:
– Здорово расс… расс... оно не запомнилось без гаджета.
– Наверное, «рассуждаешь»? – снова выручила ее Кэт.
– Точно – «рассуждаешь». Я вот тоже хотела выйти замуж за миллиардера?
– Миллиардера? – изумилась Кэт.
– Да, одинокого миллиардера… но только чтобы был уже при смерти, – озвучила свои требования любительница золотых слитков. – Например, на последней стадии онкологии. В идеале, чтобы он подписал брачный контракт на все свое имущество в мою пользу и откинул копыта до наступления новобрачной ночи.
– Почему? – изумилась Кэт.
– Как «почему»? Чтоб не лез туда, где его никто не ждет.
– И как, нашла такого? – не унималась дочь миллионера.
– Конечно, – охотница за смертельно больными богачами расправила грудь.
– Вот это да!.. – восхитилась мырымчанка.
– Я к нему по вызову приехала, – начала свою исповедь Черноснежка. – До этого в лесополосах на трассе надрывалась. Но тут нарисовался солидный бизнесмен – у него три судимости за совращение несовершеннолетних и пять – за изготовление и продажу детской порнографии. И какой продвинутый? Не пил, не курил, не ел жирного, сладкого, мучного. Не пялился в сериалы, а только – в выпуски «Спокойной ночи, малыши».
– Наверное, вместо занятий физкультурой, – хихикнула Кэт, – и таблетки на тальке от всех болезней горстями принимал?
– Почему на тальке? – удивилась посудница.
– Чтобы остановить старение и остаться вечно молодым… в гробу – пояснила Кэт. – Тальк ведь здорово сосуды цементирует. Зато срок хранения таблеток увеличивается – это ведь самое главное для производителей.
– А… Вот умище-то оказалось у твоего «малыша» с веселыми картинками! – самозабвенно обратилась работница камбуза к рассказчице.
– Не знаю насчет таблеток, я к нему в трусы и в тумбочку не заглядывала, – брюнетка казалась откровенной, – но накрыли его за детский каннибализм. Он сбежал в Лондон и стал депутатом Верховной Рады. Так вот он меня vip-эскортницей в элитный салон воткнул. Не бесплатно, ясное дело. Пришлось одновременно пятерых негров обслужить. Они приперлись космическую эту отр… отрасль, кажется, изучать. Ничего, я выложилась по полной. Все остались довольными. «Поехали, – говорят, – с нами, мы очень ценим русских девушек – они гораздо дешевле, чем в Европе». А я: «Да вы что, братья по крови. У меня тут и так работы по самые гланды. А в вашем вонючем негростане есть нечего». А они: «Нет, есть, мы угостим тебя нашим главным расовым блюдом – «BLM-Кальмарами».
– Что это? – спросила Кэт.
– Готовится из глистов – негры достают их друг у друга. Но только по утрам. Так вкуснее.

Кэт еле сдержала тошноту.
– Дальше не нужно, а то я блевану.

Черноснежка пожала плечами.
– Ну, за приличный гонорар пару порций можно было бы и сожрать (на камеру, конечно,) – резонно заметила она, – бизнес есть бизнес.
– Почему на камеру? – недоумевала дочь миллионера.
– Как почему? – звезда лесополос посмотрела на нее, как на чумную. – Если такое видео выложить в личном блоге, все российские либералы завалят тебя донатами. Это покруче, чем зацеловывать взасос грязные и вонючие ботинки негров или вылизывать их задницы, которые они ни разу в жизни не подтирали.
– Слушай, заканчивай со своим гипернатурализмом, – не выдержала Кэт, – меня сейчас и правда вывернет наизнанку.
– Нет, пусть продолжает, – вмешалась Морозко, – от ее рассказов аппетит пропадает.
– Ну так вот, – продолжала Черноснежка, – приезжает за мной как-то крутая иномарка. Едем. Особняк, больше Кремля. Зашла в спальню, а там папик лежит – за девяносто уже. Такой малюсенький, сморщенный, кожа желтая, как подсолнух, лысый и еле дышит. Давно пора на тот свет, но, видно, экономит на похоронах. На бабе последний раз скакал, как минимум, лет пятьдесят назад. У меня сразу мысль: что он от меня хочет? Как ни крутила, в голову пришло только одно – хочет, видимо, чтобы яйца ему почесала. Ну я давай заученный текст. Говорю: «Здравствуй, добрый молодец! Каких причудливых забав твоя душа жаждет?» А он: «Хочу, – говорит, – перед смертью в последний раз на голые сиськи посмотреть, как в одном гениальном фильме, чтобы было что на том свете вспомнить». Так, думаю, одними сиськами дело тут явно не закончится. Поэтому надо тянуть. Он-то за время платит. Как говорят мои коллеги по цеху – чем дольше, тем больше. Я начала его подзадоривать: «Да таких жеребцов, как ты, – втираю ему, – еще поискать надо! Ты и молодым фору дашь. Потому что старой закалки. Нынешние парни на чипсах, фаст-фуде, электронных сигаретах и энергетиках растут. Так что к тридцати не могут не то что завестись, а даже в писсуар попасть. А старая гвардия – она всегда в строю!» Вижу, глаза у него заблестели. Значит пора сиськи показывать. Для начала решила одну. Начала ее медленно вытаскивать. Еще, как говорится, декольте не кончилось, а он весь как затрясется. Глазищами лупает, как перепуганный филин после приступа диареи. Слюни потекли. Думаю, все, сейчас за этим старпером ангел на колеснице прискачет.
– А что такое колесница? – поинтересовалась посудница.
– Ну, это как президентский кадиллак. Только гараж на небесах, – внесла ясность Черноснежка. – Так вот позвала я охранников. Те «скорую» вызвали, а меня увезли.
– Заплатили? – южанка пришла в возбуждение.
– Да, но я рассчитывала на большее.
– И что потом? – спросила Кэт.
– Прошло месяца три. Я об этой говорящей мумии, конечно, давно забыла. И тут приезжает лимузин. Я его сразу узнала и поняла, что «жеребец» мой вычухался. Это значит, что я ему понравилась и нужно действовать очень обдуманно и осторожно – а вдруг поведется. У них ведь у всех под старость мозги пробуксовывают. Приезжаем. Захожу в спальню. Он лежит под капельницей и в прозрачный намордник дышит. Кругом какие-то медицинские приборы пикают. Говорю ему: «Я все время о тебе думала, ночами не спала. Два раза пыталась прийти проведать, но охранники, подлюки, не пустили. В первый раз сказали, что ты в теннис играешь, а во второй, – что в регби. Чуть вены себе не перерезала. Остановило только то, что ты останешься без меня».
– А он? – Кэт моргнула три раза подряд.
– Вижу – приободрился. И приборы чаще запипикали. «За такие добрые слова, – говорит, – я охранникам премии выпишу». Спрашиваю: «Ну что, просмотр сисек продолжишь?» Он отвечает: «Нет, смотреть на женские врачи запрещают, разрешили только коровьим выменем любоваться». Думаю, а на хрена ты меня позвал, может, пятки почесть, от яиц-то, наверняка, ничего не осталось? «Так чем, – спрашиваю, – займемся, мой секс-терминатор?» А он вдруг: «Расскажи о себе». Так, думаю, сбрендил дедушка. Но шанс терять нельзя – вдруг на этот раз чаевые все же отвалят. Я присела на стул, и начала ему обстоятельно по инструкции плести: что я приехала из глухой провинции, не от хорошей жизни… что я детдомовская… что меня взяли в приемную семью, но стали избивать и всячески издеваться… что я как честная девушка сбежала из дома, потому что глава семейства, как и положено, все время лез мне под юбку… что я спала на вокзалах, работала посудомойкой, уборщицей, сиделкой, хотела поступить во врачебный институт, но провалила экзамены. Мечтала встретить прекрасного принца на белом коне или хотя бы старого, больного бомжа на дряхлой черной кляче. Но не повезло. Деваться было некуда, и я как многодетная мать, преодолев брезгливость, после долгих раздумий все же пошла работать в эскорт, как раз накануне своего первого вызова, когда приехала к нему, и была тогда еще девственницей. Потом меня страх взял – не переборщила ли я с лапшой, которую вешала.
– И? – продолжала любопытствовать Эвридика.
– Вижу, что нет, – не без гордости призналась Черноснежка. – У него даже слеза по щеке покатилась и сопли запузырились. Ну, думаю, повезло. Совсем из ума выжил. Такого богатого старого придурка попробуй поищи. Сижу, молчу. Даю ему время информацию переварить. Лежал этот мухомор, лежал, а потом и брякнул: «Ты – девушка моей мечты, сама чистота и невинность. Выходи за меня замуж».

Морозко пришла в восторг:
– Вот это да… А говорят, на свете чудес не бывает.
– Я как этот бред услышала, – продолжала искательница миллиардов, – чуть в обморок не упала. Сердце из груди выскакивает, и дыхание сперло. Хотела у него намордник забрать, отдышаться. Но, думаю, жених до свадьбы не доживет. Поэтому задала ему главный для нас обоих вопрос: «Любимый, у тебя много… родственников?» Он в ответ: «Любимая, я один как перст. Жена погибла в автокатастрофе, а детей взяли в заложники и расчленили». Я как заору «Ура!!!». И от счастья, уже ничего не соображая, кинулась ему на грудь.
– Ребра с позвоночником не встретились? – в голосе южанки сквозила искренняя озабоченность.
– Нет, снова повезло. Это, видно, была судьба. Я когда вскочила и понеслась к нему, то за край ковра зацепилась, шлепнулась на столик и разбила вазу какую-то анти…
– Антикварную, – вновь выручила Кэт.
– Да. Это привело меня в чувство. Думаю: «Дура, зачем свое кровное гробишь?»
– А потом?
– А потом все пошло по плану. Подписали брачный контракт. Я унаследовала все его состояние, недвижимость и остальное. И сразу задумалась…
– О чем? – удивилась камбузвумен.
– Как о чем, не брат ли он Джигарханяна?
– А он?
– Сказал, что нет, но всякое может быть. В общем, сыграли свадьбу. Дело дошло до новобрачной ночи…
– Так ты все-таки нашла у него яйца? – с надеждой спросила гроза грязных тарелок.
– Я их искать и не собиралась. Я ему сказала, что эта ночь должна быть не забываемой и купила две упаковки виагры. Он выпил все таблетки. Начал крякать. Лицо посинело. Изо рта пошла пена. Приборы задымилась. Думаю, больше тянуть нельзя. Я резко скинула одежду и подошла к нему. Он как глянул, дернулся, потом три раза подпрыгнул – и брык, на приборах появилась узкая полоска и сплошная пикалка. Ну, как говорится, похоронила я душевно своего секс-динозавра и стала богатой вдовой. И вот на радостях решила круиз себе устроить на этой долбанной яхте. Думала, встречу здесь еще одного такого же богатого, одинокого, старого придурка при смерти. Но не повезло. Все с женами оказались. А к ним только попробуй сунься – сразу без зубов останешься.

* * *

Девушки, похрапывая, сладко спали, усьроившись на песке вокруг остатков праздничного стола. Пустая бутылкой виски валялась чуть поодаль.

Черноснежка улыбалась, потому что видела прекрасный сон…

Сон Черноснежки.
Она в подвенечном платье с белым букетом, радостно пританцовывая, идет вдоль длинной больничной палаты. За ней – молодой респектабельный человек в дорогом костюме с папкой в руках.

По обеим сторонам палаты на койках, окруженных различным медицинским оборудованием, лежат древние дедушки в смокингах. Все они под капельницей. Дышат при помощи маски ИВЛ.

Увидев Черноснежку-невесту, богатые старперы приходят в возбуждение. Начинают дергаться. Пытаются размахивать руками. Мычат, желая что-то сказать.

Спутник Черноснежки останавливается у первой койки и говорит ей на ухо:
– Стоит два миллиарда долларов. Детям и внуками ничего не завещано. Аневризма аорты в летальной стадии. Ему осталось не более трех дней.

Улыбаясь, невеста обращается к дедушке:
– Жеребчик мой ненаглядный, наш медовый месяц продлится лет двадцать.

Спутник ее слегка огорчает:
– Погоди, немного мелочи завещал на разработку препаратов для лечения болезней аорты. Что делать?
– Этот пункт завещания опротестуем в суде, – находит выход невеста.

Дедушка начинает дергаться еще отчаяннее.

– Брачный контракт. Быстро! – чуть ли не кричит она спутнику.

Тот достает из папки отпечатанный контракт. Из внутреннего кармана – авторучку. Подходит к дедушке. Вкладывает авторучку в его руку. Подсовывает контракт. Дедушка ставит свою подпись.

Черноснежка улыбается. Подходит к аппарату ИВЛ. Подмигивает дедушке и отключает аппарат.

Старичок начинает задыхаться. Глаза вылезают из орбит. Через полминуты маска сползает. Пациент превращается в труп.

– Вот в чей сектор счастье заветное выпало! – радостно восклицает Черноснежка. – Да здравствует первый жмурик! Ура, товарищи! Сколько еще?
– Пока – 330 старперов, – информирует спутник. – Но скоро подвезут новых.
– Вот что значит работа в радость!

Она выходит на середину прохода между койками так, чтобы ее все видели. Поигрывая бедрами, идет вдоль коек, успокаивая женихов:
– Не волнуйтесь, многоценные. Я ко всем подойду!

От радости у дедов начинаются истерические конвульсии.

Черноснежка и спутник подходят к следующему пациенту.

* * *

Блогерша, по-прежнему улыбаясь, продолжала мирно посапывать.

Мырымчанке снилось явно что-то ужасное. Она все время ворочалась с боку на бок. На лбу выступили капли пота.

Сон Морозко.
Она голая бежит вдоль высокого обрыва. Внизу плещется море.

Девушка, выбиваясь из сил, тяжело дышит и все время оборачивается. В ее глазах – ужас.

За Морозко гонится толпа мужиков, похожих на йети. Они с ног до головы покрыты густым черным волосяным покровом. Все держат в каждой руке крупный овощ или фрукт: баклажан, огурец, кабачок, банан или морковку. У одного из человекообразных мужиков в обеих руках по неочищенному небольшому ананасу.

Мужики кричат ей вслед:
– Морозко, стой!
– Все равно не уйдешь!
– Мы банкроты!
– Срочно открой нам кредит!
– Кредит беспроцентный!
– И бессрочный!

Южанка, оглядываясь, продолжает убегать.

За толпой мужиков еле волочит ноги еще один йети. Обеими руками он поддерживает огромный арбуз.
– Морозко, постой! – кричит он. – Ты нарушаешь Конституцию! Я – легендарный ветеран половых действий! Кавалер многих государственных орденов и медалей! Полковник запаса! Я имею право на щедрые государственные сексуальные льготы! Не бойся! Я выбрал самый маленький арбуз! Морозко, не будь эгоисткой!

За мужиком с арбузом несется толпа врачей в белых халатах. У некоторых в руках фельдшерский оранжевый чемодан с красным крестом. У других – костыли, носилки, инвалидные коляски.

До труженицы камбуза доносятся восклицания врачей:
– Морозко, не волнуйся!
– Мы – тебе на помощь!
– У нас иголки!
– У нас нитки!
– Мы наложим качественные швы!
– Ничего не будет видно!

Мырымчанка окончательно выбивается из сил. Она останавливается, подходит к краю обрыва, смотрит в небо и, как в молитве, складывает руки.

Человекообразные мужики все ближе.

Камбузвумен обращается к небу:
– О солнцеликая Бздузалетта Стограммова – ты новая Дева Мария! Твое бессмертное творчество объединяет миллионы умнейших и образованнейших людей планеты и вдохновляет их без устали ковать светлое будущее на бескрайних просторах Вселенной! Ты самая умная и прекрасная на свете… Естественно, после Греты Тумберг!

С небес раздается голос Тумберг:
– Бла… бла… бла…

Мужики-йети буквально в ста метрах. У всех на лицах – похотливое выражение. Они уже вытянули руки и грозят Морозко овощами и фруктами.

– О божественная Бздузалетта Стограммова! – продолжает посудница. – Я тоже не дура, как и ты. Я иду… иду за тобой… в твой священный Храм-Бздузаграмм… встречай меня…

Камбузвумен прыгает вниз. Скрывается под водой.

Подбегают мужики. Останавливаются и смотрят вниз.

Море неподвижно.

К ним присоединяется мужик с арбузом.
– Я успел? – тяжело дыша, спрашивает он.
– Какой там, – разочарованно отвечает кто-то, – только зря овощной отдел разгромили!
– Эх ты… Морозко, Морозко… – чуть не плача говорит мужик с арбузом. – Ни стыда у тебя ни совести. Получай вдогонку!!!

Он в сердцах швыряет арбуз в море.

Арбуз, как ракета, врезается в воду.

С небес раздается вопль Морозко:
– Ааааааааааааа!..

К человекообразным мужикам подбегает толпа врачей.

Один из них держит иголку и нитку.
– У кого зрение хорошее – пусть мне поможет, – просит он.
– Ты теперь только жопу себе можешь зашить, – предупреждает кто-то их мужиков. – Морозко уже в Храме-Бздузаграмме.
– Зачем?
– Как зачем? – бздузаграммить. Что на свете может быть прекраснее?

* * *

Морозко резко вздрогнула во сне от напряжения. Но потом повернулась на бок и успокоилась.

В эту ночь кое-что снилось и Кэт.

Сон Кэт.

Ночь. Она медленно подходит к бассейну под открытым небом. В воде плещется папа с дымящейся сигарой во рту. Вокруг него косяками кружатся голые девицы, явно с сомнительной репутацией. Некоторые – с бокалами шампанского. Пустые и неоткрытые бутылки вместе с бокалами стоят на мраморном краю бассейна. Девицы все время орут и ржут.

Кэт обращается к отцу:
– Папа, скажи мне честно, правда, что ты не просто набитый деньгами Шариков, а культурный и образованный человек?
– О, конечно, доченька, – хохоча, отвечает ей папа. – Какой же я Шариков! Моя фамилия – Моськин. И бабло для меня – мусор. Главное ведь – это кристально чистая душа, жаждущая познаний. Поэтому я и купил четыре диплома о высшем образовании и две докторские диссертации – не знаю, правда, о чем они. После бассейна мы всей компанией отправимся в книжный магазин. В свой любимый отдел «Философия в натуре».
– Может, «Натуральная философия»? – поправляет Кэт.

Папа хохочет еще громче:
– Да, точно. Мы приобретем бесценные манускрипты Платана.
– Может, Платона?
– Точно, – Платона, Багратиона и нашего управдома. А также Менделя, Брейгеля и Гегеля. Хотя Гегель с самого детства доставил мне немало творческих мук.
– Тебе что, ближе Кант, Фихте и Шеллинг? – спрашивает Кэт. – А может, материализм Фейербаха?
– Как меня понимает моя доченька! – обращается папа к девицам. – Посудите сами, Гегель – это то же, что и Гоголь. А на малолетке пахан всегда устраивал провинившейся братве пинками такой гоголь-моголь, что мы, скрючившись, неделями ползали по зоне, харкая кровью. Это был интеллигент высшей пробы! – никакие нюьтоны и рафаэли не сравнятся.

Девицы радостно хлопают в ладоши и кричат: «Вау!»

– Папа, подумай, зачем тебе философия? – чуть не плача спрашивает Кэт.
– Как зачем? – возмущается он, демонстрируя запястье, – Да ты хотя бы посмотри на мои котлы!.. Триста тысяч американских денег! Кто додумается заработать их за одну неделю? А посмотри на моих научных сотрудниц – у всех силикон, где только можно.

Девицы демонстративно трясут бюстом и складывают в поцелуи накачанные губы.

– Так вот после моголя мы поедем в музей, – продолжает папа. – Помнишь, как в Эрмитаже удивились китайские туристы, когда я сходил по малой нужде в вазу династии Мин?

Девицы снова восторженно хлопают в ладоши.

– С тех пор меня неудержимо тянет к прекрасному. После, в филармонии, нас ожидает 1-ая симфония Густава МалЯра (он, наверное, с «побелить-покрасить» начинал, а как прикончил).
– Закончил, – вновь поправляет Кэт.
– Совершенно верно, «укокошил» – самое правильное слово. Завтра поможем восстановить сгоревшую православную мечеть. А послезавтра поучаствуем в Международной научной конференции. Тема для обсуждения: «Неужели человек далеко ушел от обезьяны? Факты неопровержимо доказывают обратное». И скажу тебе по секрету. Я решил стать кинопродюсером. У моих ног будут валяться все крутые боссы отечественных телеканалов! Потому что снять рейтинговые сериальные телепомои хуже тех, что фуфлят сейчас на экране, – просто невозможно. Я создам киношедевры. Русских царей, генсеков и святых у меня будут играть только западные педерасты, трансвеститы и негры. Завоюю Голливуд, получу кучу Оскаров, Нобелевскую премию мира, куплю самую дорогую яхту и таки утру нос крутейшему русско-британскому олигарху еврейской национальности. И перестану с ним здороваться, даже если он хорошенько потренируется и все-таки преобразит свою полудебильную рожу в глубокомысленную физиономию.
– Ура!!! – снова девицы хором. – Да здравствует наш Русский Спилберг!
– А что после этого? – не унимается Кэт.
– А после этого, – удовлетворяет папа ее любопытство, – каждый месяц я буду устраивать для своих друзей элитарные вечеринки без трусов, а они – выкладывать видеозаписи и селфи в Интернете, чтобы все завидовали.

Силиконовые русалки от восторга чуть ли не выпрыгивают из воды.

– И на этом твоя фантазия заканчивается? – на глаза Кэт наворачиваются слезы.
– Тебе и этого мало? – удивляется папа Моськин и самодовольно продолжает: – Потом я куплю остров в Тихом океане и начну устраивать сверхсекретные секс-туры для самых богатых и влиятельных педофилов мира. Потому что хорошо знаю, что для них это гораздо интереснее всяких там библиотек, музеев, храмов и бессмертных полков. На этом райском острове олигархи и крупные политики познают счастье настоящей любви. Потому что самым «древним старухам» будет от десяти до двенадцати лет. Оргии я, естественно, буду снимать на скрытые камеры. Дополнительно в трусы каждой малолетке впендюрю по два видеорегистратора и три диктофона. Так что от шантажа мои туристы не отвертятся и будут делать все, что я им прикажу. Затем создам в России глубинное государство, которое сам и возглавлю, и при поддержке самых отбитых столичных либералов, наконец-то, брошу вызов на Красной площади нашему президенту.

Девицы не успевают в очередной раз восхититься грандиозными планами своего научного руководителя.

Их опережает бешенный крик Кэт:
– Да ты просто развращенное, бездушное ничтожество!!! От таких, как ты, нужно очистить Землю!!!

* * *

– Ты довел до самоубийства родного сына!.. – кричала сквозь сон Кэт. – Ты свел своими изменами в могилу мою несчастную мать… чудовище!!!

Она резко пробудилась. Приняла сидячее положение. И, тяжело дыша, обхватила голову руками.

За ней стали просыпаться и другие.

– Триста первого – в останкохранилище, – не раскрывая глаз, бормотала Черноснежка. – Сколько бабла у триста второго?

– Многая лета вам, Бздузолетта и Грета! – промямлила полусонная Морозко.

10

Трое парней мирно спали в гроте, подложив под голову спасательные жилеты. Доносился шум прибоя.

Иван проснулся первым. Потянувшись, он поднялся и покинул грот.

Айтишник подошел к краю обрыва и посмотрел на другой берег пролива. Вдруг его взгляд быстро опустился вниз. Глаза округлились.

По ущелью он стал быстро спускаться к пляжу.

Макс и Орфей еще спали, когда появился улыбающийся Иван.

– Эй, сибаритствующие островитяне. Пора просыпаться, – торжественно произнес он.
– Не мешай жить, – сквозь сон буркнул Орфей.
– Я думаю, надо девчонок навестить. Вдруг они еду с виски не поделили и снова передрались?

Блюзмен повернулся на другой бок.
– Ну и черт с ними. Будут драными рожами красоваться.
– Я вот думаю, может нам всем в грот переселиться? – предложил Иван.

Музыкант резко принял сидячее положение.
– «Нам»? Кому это «нам»? – насторожился Орфей.

– Нам всем, включая девчонок. Вдруг дождь пойдет. Не будем же мы здесь отсиживаться, пока они мокнут?
– А почему бы и нет? – напрягся блюзмен. – Ты только представь, если они здесь поселятся?.. Эти тунеядки окончательно сядут нам на шею. Будут целый день пальцами в гаджет тыкать, а мы искать им еду, что ли? Хочешь – сам ищи. Я – пас.

Сидячее положение принял и пробудившийся Макс.
– Да... ситуация одновременно и сложная, и элементарная. Мы без них выживем, а они без нас – нет. Как же поступить?
– А чего тут думать? – не унимался музыкант. – Они грот никогда не найдут. Для этого нужно по морю обогнуть скалу и попасть на пляж акульего пролива. Эти козявки сюда никогда не сунутся. Особенно, если напугать их акулами.
– Орфей, подумай, грот ведь можно запросто найти со стороны джунглей, – напомнил Макс.
– Согласен, можно. Тогда мы им скажем, что в джунглях водятся ядовитые змеи. И лучше туда не соваться.
– И что тогда? – спросил Иван.
– Мы будем в проливе удить рыбу. Собирать дары яхты. Им оставим запасной спиннинг с крючками. Пусть тоже к рыбалке приобщаются.
– А как мы обеспечим себя водой?
– Проложим тропу к реке выше устья. Будем носить воду в консервной банке – все просто.
– А если дождь, что девчонкам делать? – продолжал айтишник.
– Заладил про свой дождь… – Орфей приходил все в большее раздражение, – гуманист выискался – они бы о тебе так не заботились. Будешь сдыхать, эти гадюки тебе даже воды не поднесут. Они живут по правилам англосаксов. Каждый – сам за себя. Ну и пусть живут. Почему мы должны под них подстраиваться?
– Но ведь мы – русские, – парировал Иван. – Им можно было бы хотя бы шалаш соорудить или вигвам из пальмовых листьев, чтобы от дождя укрыться.
– Но только сообща, – поставил условие гитарист. – Пусть эти лентяйки хотя бы листьев нанесут.
– Ты хочешь сказать, – подхватил Макс, – что потом мы сделаем вид, будто вообще сбежали с острова?

Глаза музыканта загорелись от возбуждения.
– Точно! Дадим это понять. Полунамеками. То есть не исключая возможности того, что с острова есть способ убраться. Как? – неважно. Раз нас нет, значит мы сбежали, если сбежали, значит такой способ нашли. А может нас и акулы слопали. Пускай сидят и думают, как жить дальше.
– Целая спецоперация, – заключил айтишник. – А если они не поверят и все-таки нас вычислят, например, по запаху, когда рыбу будем жарить? Или когда за водой пойдем?
– Готовить рыбу мы будем вдали от грота, а за водой ходить ночью. – нашел выход блюзмен.
– Ночью? По джунглям? Как ты собираешься ориентироваться? – не унимался Иван.
– Ну, придумаем что-нибудь…
– М-да… сколько проблем, когда в коллективе нет согласия, – разочарованно подытожил Макс.
– Это все из-за англосаксов, – пояснил Орфей. – Превратили мир в рассадник цинизма. Отравили сознание доверчивых граждан своими эгоцентристскими методичками и установками. Теперь у всех мозги набекрень. Каждый только свои права блюдет. А что не так, готов другому горло перегрызть. Никакой соборности.
– Ты что, книгу Проханова стал читать? – поинтересовался официант-филолог…
– Почему бы нет? Феерично бубенит дядька.
– Я вот тоже «Педагогическую поэму» Макаренко штудирую. Подумать только, как во время Гражданской войны из нескольких сотен беспризорников (читай, малолетних преступников) можно было воспитать нормальных людей!
– И что, Макаренко ни разу никому физиономию не набил? – ухмыльнулся музыкант.
– Пишет, что один раз все-таки набил, впервые в жизни, если не врет, конечно. Макаренко поначалу даже револьвер носил. А второй раз хотел одного стулом шарахнуть, но воспитанники удержали. Так вот для Макаренко коллектив – это залог выживания, воспитания и процветания.
– И что из этого?
– Я вот что предлагаю, – продолжал Макс. – Давайте проведем общее собрание. Поговорим с девчонками в последний раз. Предложим сообща построить вигвам от дождя и ветра. Если они снова начнут носом крутить, тогда действительно оставим им вигвам и спиннинг с крючками, поселимся в гроте и пусть выживают как хотят. По крайней мере, пару недель. Вдруг в голове что-то прояснится.
– «Да здравствует солнце, да сокроется тьма?!» – продекламировал Орфей Пушкина.
– Насколько это возможно… Вдруг какая-то лампочка и загорится.
– Разве что от карманного фонарика.
– А если они нас расшифруют гораздо раньше? Например, уже сегодня? – спросил Иван.
– Каким образом? – удивился Макс.
– Способы разные есть. Вдруг Орфей громко заиграет на гитаре и запоет.

Музыкант встрепенулся.
– Не дразни… а то врежу… – пригрозил он Ивану.
– А я и не дразню. Я рассуждаю. Нелогично получается. Вот ты не любишь англосаксов, а американские блюзы поешь.
– Тоже мне умник, – скривился Орфей. – Блюз возник во второй половине XIX века на Юго-востоке пиндостана в негритянской среде. А ты знаешь, как безжалостные англосаксонские плантаторы угнетали черных рабов? Потому слово «блюз» буквально переводится, как «тоска смертная».

Блюзмен умолк и пристально посмотрел на айтишника.

– А ты чего это вдруг о музыке заговорил? – задумчиво спросил он.
– Да так… – Иван пожал плечами, – просто представил… вдруг твою гитару море вынесет – разве такого не может быть?
– Ну, кейс у меня, действительно, водонепроницаемый...

Орфей, вдруг что-то сообразив, вскочил на ноги.
– Ты… ты ее нашел?!
– Хотя за все подколки в мой адрес ты ее и не заслуживаешь… – спокойно сказал айтишник и кивнул на выход. – Иди, за камнем лежит…
– Ура!!! – вскинул руки вверх дико заорал Орфей и пулей вылетел из грота.

Его голос, кажется, разнесся по всему острову.

– Если он будет так же и петь, нас вычислят на первом аккорде, – заключил Иван.

11

Морозко и Черноснежка сидели на берегу у лагеря и по-прежнему пытались «запустить» гаджеты. Кэт отсутствовала.

Вдруг южанка оторвала взгляд от темного экрана и посмотрела на соседку.
– Слышь, эти долбанные филологи сегодня вечером пригласили нас на… откровенный диалог.
– На диа… а… А это что? – удивилась молодая вдова.
– Сама не знаю. Но раз откровенный, на всякий случай надо хорошенько помыться.
– Точно. Ее предупредим?
– Не надо. Вдруг нам больше достанется, – резонно заметила жительница загадочного архипелага.
– Правильно, – кивнула Черноснежка, – иногда, чем чище, тем больше чаевых.

* * *

Парни строили на своем берегу устья небольшой вигвам из пальмовых листьев.

Все три девушки сидели вместе на противоположном, пытались начать «гуглить», но периодически внимательно поглядывали на парней.

– Я тебе эсэмэску скинула, – обратилась Черноснежка к Морозко.

Та поводила пальцем по неработающему экрану.
– Продублируй, – сообщила она. – Чат завис.
– Вшестером в этой будке не уляжешься. Только если друг на друге, – заметила бывшая эскортница, рассматривая вигвам.

Посудница сильно щелкнула по гаджету.
– Лови.

Черноснежка поводила пальцами по экрану и сказала:
– Продублируй.
– Только чур я сверху, – предупредила работница камбуза.
– Лови, – ответила молодая вдова.

Морозко посмотрела на экран.
– Продублируй.
– Интересно, кто согласится к утру превратиться в мокрое место? – хихикнула Черноснежка.

Южанка оторвала взгляд от гаджета и зло посмотрела на спутницу.
– Закрой свое орудие труда – простудишься. То же мне, дежурная раскладушка лесополос.

Охотница на состоятельных дедушек вспыхнула:
– Эй ты, набитый дерьмом посудомоечный комбайн, говорящий, но плохо соображающий, да ты знаешь…

Кэт не выдержала.
– Прекратите! Вы что, ничего не поняли? Они не шутили. Мы не захотели строить вигвам, значит будем жить на улице.
– А если опять дождь? – задумчиво отреагировала мырымчанка.
– А им-то что… Они же сказали, что в Англии все больше и больше педерастов и лесбиянок. Они живут раздельно, а пересекаются только на гей-парадах и сборищах ЛГБТ.
– И что из этого?
– Англия – вершина цивилизации. Значит и мы должны жить по таким же законам.
– Почему? Мы же не Англия? – возразила южанка.
– Не Англия, – согласилась Кэт, – но строить себе вигвам мы же не захотели? Не захотели. А они не захотели строить его за нас.
– И что из этого? – не поняла Черноснежка.
– А то, что теперь мы живем по английским правилам, – объяснила дочь миллионера.
– А наши правила какие?
– Коллективная взаимовыручка, – напомнила Кэт. – Ты что, не поняла, о чем они целых два часа звонили?
– Нет, я же «гуглила», – призналась новоиспеченная вдова.

* * *

Было раннее утро. Три робинзонши спали на песке, устроив постели из пальмовых листьев.

Кэт пошевелилась, раскрыла веки, зевнула и повернулась в сторону вигвама. Парней нигде не было. Это ее насторожило.

Она поднялась, направилась к воде и умылась. Еще раз посмотрела на вигвам и осторожно к нему приблизилась.

Заглянув внутрь, Кэт убедилась, что вигвам пуст.

Она вошла в вигвам и увидела жестяную банку из-под томата. Рядом лежал спиннинг, леска и крючки.

Кэт вернулась к подругам по несчастью.

– Эй, просыпайтесь! – крикнула она Морозко и Черноснежке. – Кажется, мы в полной жопе…
– Мы уже не в Англии? – спросонья спросила посудница.
– Филологи за едой ушли? – не открывая глаз протянула экс-труженица лесополос.
– Еды больше не будет, – огорошила их Эвридика.

Морозко и Черноснежка быстро приняли сидячее положение.

– Как это не будет? – удивилась первая.
– Они, похоже, ушли.
– За едой? – в голосе экс-путаны звучала надежда.
– Нет, своей дорогой. Они построили нам вигвам. Оставили удочку, консервную банку. Так что рыбу нужно теперь ловить самим.
– А если не наловим? – забеспокоилась Морозко.
– Умрем с голоду.
– Я не хочу умирать, – предупредила Черноснежка.
– И я… – поддержала Морозко.
– А чего тогда вигвам не захотели строить? Они же говорили, что могут исчезнуть.
– Я подумала, – пояснила вдова, – что эти зануды, как всегда, пугают.
– На этот раз, видно, терпение у них лопнуло, – предположила Кэт.
– Меня это не устраивает. Они нарушает мое право на полноценное питание.
– Ну так догони их и напомни о правах человека.
– Делать мне нечего, – фыркнула Черноснежка. – Сами придут – никуда не денутся.

Морозко ехидно посмотрела на Кэт.
– Интересно, а почему ты сама не захотела строить этот курятник из листьев?

Кэт усмехнулась.
– И как бы это выглядело? Вы дурака валяете, а я за вас вкалываю? Вы не англосаксы, а я не коренной житель колониальной Африки.
– Как заговорила... – съязвила несостоявшаяся блондинка.
– И что теперь делать? – размышляла мырымчанка.
– Можно поискать филологов…
– …зануд, – поправила Черноснежка.
– …в той стороне, куда они ходят. Мы ведь там ни разу не были, – заметила Кэт.
– И кто пойдет? – насторожилась вдова.
– Все, или ты думаешь, что я тебе еду буду тащить?
– Почему бы и нет – не развалишься.
– Так, – не выдержала Кэт, – я больше с амбициозными безграмотными дешевками спорить не буду. Как хотите...

Кэт направилась в сторону акульего пролива.

– Сама безграмотная дешевка, – крикнула ей вслед Черноснежка, – я все позы из Камасутры знаю. За меня целых 500 евро в час дают. А перед вэбкой сутками ждут, чтобы только увидеть мою искрометную задницу.

Наступило молчание.

– Жрать охота, – призналась Морозко.
– Все-таки как-то несправедливо.
– Что?
– Я хочу есть, а мне никто не несет еду, – недоумевала бывшая путана.
– Так сама ее найди, – предложила южанка.
– Почему?
– Как почему? Потому что голодная, а еды принести некому.
– Так может ты принесешь? – нашла выход Черноснежка.
– Ну да, дура я тебя кормить. Сама о себе заботься. Я с ней.

Камбузвумен встала и быстро затопала за Кэт.

Молодая вдова некоторое время следила за двумя удаляющимися фигурами. Потом, чертыхнувшись, тоже поднялась и нехотя поплелась за остальными.

* * *

Три робинзонши подошли к высокому утесу, скрывавшему акулий пролив. Спрятали гаджеты, с помощью которых «гуглили» на ходу, и стали рассматривать твердь высокого утеса.

– Все... дальше хода нет, – констатировала Кэт. – Через скалу не перелезешь…
– А если по воде обойти? – предложила Морозко.
– Про акул забыла?
– Куда эти долбанные фил… оно не запомнилось, – попыталась задать вопрос Черноснежка.
– Филологи, – пришла на помощь Кэт.
– Да… могли деться?
– Может в джунглях спрятались? – предположила труженица камбуза. –  Поищем?
– А если змея укусит? – возразила Кэт. – Они ж предупреждали?
– Не хочу, я змей боюсь…
– То-то...
– Но не могли же они испа... – волновалась продвинутая блогерша все больше, – опять оно не запомнилось.
– «Из полей доносится печаль?..» – предположила Морозко.
– Печально, да. Но поля причем – кругом море? Я хотела сказать: не могли же они испа…
– Испариться, что ли? – вновь выручила дочь миллионера.
– Точно, испари... опять оно не запомнилось.
– А вдруг их на острове уже нет? – задумалась Эвридика.
– Это как?
– А вот так… взяли и уплыли.
– На чем? – недоумевала Морозко.
– Ну не на нашей же затонувшей яхте. У них спасательные жилеты были.
– А акулы?
– Может, они их надрессировали, как Куклачев своих кошек. Откуда я знаю.
– И что делать? – испугалась Черноснежка.
– Рыбу ловить. Другие идеи есть?
– А ловить будешь ты?
– Да, но только для себя, – предупредила Кэт.

* * *

Все три подруги по несчастью, сидя в вигваме, рассматривали спиннинг.

– И что с этим делать? – спросила Черноснежка.
– Я запомнила, – вызвалась Морозко. –  Нужно накопать червей или наловить мальков для наживки.
– А нажи... не запомнилось.
– …наживка.
– Да... это что?
– Я видела, как кусочки наживки они надевали, одевали, примеряли... Как правильно сказать? – задумалась южанка.
– Может, натягивали? – предположила молодая вдова.
– Это на другое место. Но, в общем, неважно. Так вот наживку они накалывали вон на ту маленькую штучечку, – Морозко указала на крючок.

Черноснежка взяла спиннинг и стала внимательно рассматривать крючок.

– А рыба как получается? – после паузы поинтересовалась она.

Жительница архипелага почесала затылок.
– Они все время говорили «клюет». То есть рыба клюет на наживку, которая болтается на штучечке.
– Рыба что, курица что ли?
– Ну это так говорится, – вмешалась Кэт. – Ты же, если что, клюнешь на богатого, больного и старого жениха?
– Кончено. Только если он без родственников, – сразу предупредила Черноснежка.
– Тем более. А рыба клюет на наживку. Теперь поняла?
– А дальше что?
– Когда рыба клюнула, ее ловят.
– Руками?
– Ногами… А чем еще? Тем местом, которое давно отсохло у твоих женихов? – не сдержалась дочь миллионера.
– Рыбу ловят… – пояснила Морозко, – Вот этой… ка… ка…

Она указала на катушку.

Охотница на миллиардеров поняла это по-своему.
– Ты в туалет захотела?
– …катушкой, – вспомнила королева посудомоечного комбайна.
Черноснежка взяла спиннинг и стала рассматривать катушку.
– Тут ручечка есть. У бабушки на мясорубке такая была.
– Потом нужно поплевать на наживку, – продолжала Морозко.
– Поплевать? Зачем?
– А я откуда знаю? Они так делали. Может это как приправа для рыбы?
– Вернусь домой, в жизни больше рыбу есть не буду, – надула губы вдова.

Кэт отобрала у нее спиннинг.
– А может, они так приманку смазывали, чтобы лучше в воду входила?
– Да какая разница, – заметила мырымчанка. – После этого нужно… размахнуться… и…
– …и?
– … и запустить спиннинг.
– Куда?
– В воду.
– Зачем? – удивилась Черноснежка.
– Как зачем? – рыбу ловить. Или ты думаешь, она на пляже в песке плавает?
– Много говорим, – спохватилась Кэт. – Я иду копать червей, а вы ловите мальков.

Столичная лимита в первом поколении напряглась.
– А чего это ты раскомандовалась?
– Хочешь, сама иди копай, а мы мальков будем ловить, – предложила Кэт.
– Нет, сама копай, а мы половим.

Морозко по очереди смотрела то на одну, то на другую.
– А почему это вы решили за меня, что я должна делать? – возмутилась она. – Может, я копать люблю.
– Я одна не наловлю, – категорично заявила Черноснежка.

Кэт грозно на нее посмотрела.
– И стоило тебе воду мутить?
– Я ничего не мутила. Это меня от голода мутит.
Кэт обратилась к мырымчанке:
– Может останешься с ней и научишь ловить?
– Не надо меня учить, – вспыхнула звезда лесополос, – я сама лучше всех все знаю и умею.
– А если вдруг ничего не наловишь?

Молодая вдова вырвала из ее рук спиннинг и спрятала за спиной.
– Тогда я буду сдавать вам этот спи… спин…  (как он там) в аренду, а вы мне платить за него рыбой.
– Это ты у своих клиентов-олигархов натаскалась так делишки разруливать? – съязвила Эвридика.
– Не твое дело. Привыкла на папины миллионы шиковать… А помучилась бы на подачки папика-педофила – одна новая иномарка раз в полгода и жалкие пять тысяч евро в неделю на косметику и нижнее белье.
– Хватит свои университеты вспоминать! – пригрозила Кэт. – Учти, ты – одна, а нас – двое. И лишний рот нам не нужен. При встрече с Клинтоном применишь его вместо Моники. Быстро камнем по башке дадим – и в море. Сама пойдешь на корм акулам.

Черноснежка некоторое время зло смотрела на Кэт, а потом перевела взгляд на Морозко.
– Чего уставилась? – отрезала та. – Бить буду я, а рука у меня ого-го… – она продемонстрировала бицепсы, – тяжелая.

Бывшая эскортница поняла, что проиграла.
– Но я взаправду не умею ловить этих ма... малюток, что ли?.. – пролепетала она.
– Ох, замучила… – тяжело вздохнула Кэт. – Пойдешь со мной, а ей предложим ловить мальков. Так? – она посмотрела на грозу грязных тарелок.
– Ладно… уговорили… пока только чуть-чуть… – с достоинством согласилась гордая жительница загадочного полуденного архипелага.

* * *

Все три девушки стояли у кромки воды. Морозко держала спиннинг.

Она плюнула на висящую на крючке наживку.

– Не переборщи, а то в море не войдет… – забеспокоилась Черноснежка.
– Лучше следи, чтоб в тебя не вошли на шару…

Новоиспеченная вдова закусила от злости губу.

Южанка подняла спиннинг над головой, отвела за спину и резко «выстрелила» вперед в сторону моря.

Удилище выскользнуло из рук, и спиннинг улетел далеко в воду.

Кэт и Черноснежка вскрикнули.
– У тебя из какого места руки растут? – прошипела последняя.
– А ты думаешь местом, откуда растут ноги… не нравится, сама забрасывай, – парировала мырымчанка.
– Ты все правильно делала? – спросила Кэт.
– Да, я за ними наблюдала.
– И что дальше?

Черноснежка указала рукой в сторону моря.
– Пусть за спин… спин… (как он там) ныряет.
– Сама ныряй, – отрезала хозяйка тарелок. – Там акулы. Спиннинг к берегу скоро прибьет.
– А жрать хочется сейчас, – напомнила новая москвичка.
– Давайте хоть мальков наловим да поедим, – предложила Кэт.
– Сырыми? – возмутилась Черноснежка.
– Нет, попросим повара-японца суши из них приготовить.

Вдова огляделась вокруг.
– А этот остров разве возле Японии? Японцы за русских баб хорошо платят.

Кэт и Морозко переглянулись и тяжело вздохнули.

* * *

Островитянки, стоя у воды, смотрели на консервную банку.

– Банка у нас одна, – размышляла дочь миллионера, – а нас трое.
– И что? – спросила Морозко.
– А то, что одну банку на троих не поделишь, чтобы у каждой было по банке.
– А продолжение следует?
– Ты что, совсем тупая? Нужно найти еще две банки, – объяснила наложница педофила.

Мырымчанка смутилась.
– Зачем две? Можно и одной ловить.
– Наконец-то…  – выдохнула Кэт. – Но так как банка одна, предлагаю ловить по очереди. Чтобы ловили все.
– Я последняя! – тут же предупредила интим-блогерша.
– Пойдешь первой, – камбузвумен продемонстрировала кулак. – Забыла про свою голову и мой камень?

Кэт попыталась их примирить.
– Не ссорьтесь! Бросим жребий и определим очередность. Еще идеи есть?
– Есть! А можно бросить этот жре… жре… так, чтобы я была последней? – с надеждой в голосе поинтересовалась Черноснежка.

* * *

Молодая вдова, стоя по пояс в воде, пыталась ловить банкой мальков.

Кэт и Морозко, сидя на берегу, «гуглили», водя пальцами по темному экрану неработающего гаджета.

Черноснежка сплюнула.
– Это ж надо… первый раз в жизни ненавижу демократию. То же мне придумали – права человека. Права человека – это когда другие за тебя работают и при этом всегда довольны…

Вдруг она посмотрела в банку и заметила двух мальков. Видя, что две другие подруги по несчастью на нее не смотрят, она схватила рыбешек, быстро отправила в рот и начала жевать.

– Вы мне обещали за акулами следить, – проглотив рыбешек, ехидно обратилась Черноснежка к девушкам. – Много увидели?

Кэт и Морозко быстро затолкали гаджеты глубоко между ног, не выпуская из рук.

– Я только время посмотрела, – промямлила Кэт.
– А я больному дедушке эсэмэску отправила, – оправдывалась Морозко.

Вдова усмехнулась.
– Такая я дура, чтобы вам поверить. Натурально в интернет-шопах зависли.
– Мальков наловила? – спросила Кэт.
– Да они тут разбегаются под ногами, – возмутилась бывшая эскортница, – как мандавошки от дерматолога, а в руки не даются.

Морозко вспыхнула.
– Так ты за целый час ничего не наловила? Вот сволочь…
– Сама сволочь… волосатая!
– Это я волосатая?.. – возмущенная южанка собиралась вскочить. – Грязная подстилка.

Кэт ее удержала.

– Я не грязная, а стерильная, – гордо произнесла Черноснежка. – И не подстилка, а куртизанка.
– Кто? – удивилась мырымчанка и обратилась к Кэт: – Нет, ты слышала? Эта шаболда с мозгами на передке в партизанки записалась?!
– А твои мозги, где? Не между баклажанами выросли?.. – огрызнулась вдова.

Гроза грязных тарелок вновь попыталась вскочить и броситься на соперницу.
– Ах ты оторва неликвидная… Не баклажанами, а огурцами – это разные овощи.
– Ты лучше посочувствуй, – вцепившись в нее и удерживая, сказала Кэт. – Представляешь, сколько она слово «куртизанка» наизусть учила? Как мучилась?

Эта мысль Морозко понравилась.
– И то верно… удивляюсь только, как ее деревянная голова не треснула?
– Да я такие слова знаю, – похвасталась Черноснежка, – какие ты, мечта патлатого пингвина, даже не выговоришь.
– Да ну? Какие: «Ёкарный Бабай» или «пердимонокль брандахлыст»?
– А ну скажи: демимонденка? – вызывающе бросила бывшая жрица платной любви.
– Еще дольше учила… – предположила Кэт.

Морозко отпарировала:
– Если ты о себе, то зачем так сложно? Можно просто, манда на стенке.

Черноснежка в сердцах зашвырнула банку в море и бросилась в сторону южанки.
– Ах ты пузатый, небритый помидор! Я сейчас тебе быстро рот зашью…

Кэт вскочила и преградила ей дорогу.
– Девочки, хватит!!! – закричала Эвридика, удерживая разъяренную вдову. –  Что мы теперь жрать будем?.. В конце-то концов… устроили здесь цирк курам на смех …

Морозко и Черноснежка резко замерли и широко открытыми глазами посмотрели на Кэт.

Затем первая перевела взгляд на консервный «подсак».
– Эта профура банку просра... – прошипела она, но, спохватившись, произнесла: – …безвозвратно утратила…
– Ничего, скоро море ее прибьет, – успокоила нью-лимита.
– А жрать сейчас... – она снова спохватилась – …почти не хочется.

* * *

Девушки в полном составе, поджав колени, сидели на берегу и безучастно смотрели в море.

Молчание прервала Черноснежка.
– До чего дожили… Есть так хочется, что сейчас бы даже за монгольские тугрики отдалась бы. Да что там тугрики. За один комплексный обед из самой вшивой столовки и с немытым негром пошла бы…
– М-да, … – мрачно вздохнула Морозко, – я б за комплексный обед, но только с пирожным, сейчас бы и мигранту из соцсетей позволила бы себя жестоко избить и изнасиловать. А если бы домой привез, набрала бы для него кредитов до конца жизни и отправила домой к жене и детям.   
– А сразу на трех негров и мигрантов повелись бы?.. – улыбнулась Кэт.

Молодая вдова сделала умное лицо.
– Это уже вершина творческого мастерства. Без специальной подготовки не потянуть. Хотя, если как следует включить фантазию…
– Да… Это, минимум, три двойные порции с десертом, – подсчитала мырымчанка. – Эх, девчонки… Как жалко, что на острове нет вшивой столовки и немытых негров с мигрантами. Я бы включила такую фантазию, что братьев по крови стерла бы в порошок, а в столовке даже продуктов не оставила!
– А что, если они на острове?! – неожиданно предположила Кэт.
– Негры или мигранты?.. – спросила камбузвумен.
– Нет, филологи.
– На острове? Мы ж все обыскали, – удивилась вдова.
– Допустим. Что тогда?

Черноснежка посмотрела на Морозко.
– Что тогда?
– Чего пристала? Я откуда знаю? У нее спрашивай.
– А вот тогда, – размышляла Кэт, – им понадобится вода. Верно?
– Верно, – кивнула камбузвумен.
– А где ее брать?
– Как где, в море... – ответила охотница на богатых больных стариков.
– Чтобы пить?
– М-да... в магазине не купишь… – сообразила южанка.
– А кроме реки пресную воду на острове где-то можно взять?

Морозко посмотрела на Черноснежку.
– Где-то можно взять?
– Отвянь... у нее спрашивай.
– А если взять негде, – продолжала Кэт, – тогда что?

Южанка и вдова переглянулись.

Затем первая взглянула на Кэт.
– У меня уже голова распухла… Ты к чему?
– Если воду взять больше неоткуда, значит они?..
– Сидят без воды, как мы без еды, – резюмировала Черноснежка.
– Ты хочешь сказать, – Морозко подозрительно буравила взглядом Кэт, – что они берут воду из нашей реки?
– Или собираются брать…
– И что из этого?
– Мы их здесь опять встретим?! – вдова чуть не захлопала от радости в ладоши.

Кэт от удивления раскрыла рот.
– Где?
– Как где? – здесь, где мы сейчас сидим, – уточнила Черноснежка.
– А зачем им сюда идти?
– Как зачем? – за водой. Ты ж сама говорила.
– Но воду можно набрать и в другом месте.

Слово взяла королева отморозов.
– Ты сказала…эта… – она кивнула на Черноснежку, – может и не запомнила, а я запомнила. Ты сказала, что «если воду взять больше неоткуда».
– Да… и я тоже все запомнила, – вмешалась экс-путана.
– Где тогда, – продолжала жительница архипелага, – твое «другое место»?
– Скажи, река у пляжа начинается? – ответила Кэт вопросом на вопрос.
– Не знаю.
– А если она начинается далеко отсюда?
– Значит, – сделала вывод Черноснежка, – далеко отсюда много других мест, где можно взять воду. – Она с вызовом посмотрела на Морозко. – Видишь, какая я умная… не то, что ты, набитая дура….

Та замахнулась.
– Да я тебя...
– Хватит! – гаркнула Кэт. – Мы с голоду сдохнем. Нужно обследовать реку.
– Я вас лучше здесь подожду – постерегу вещи, – настойчиво предложила блогерша.

12

Черноснежка продвигалась вдоль русла реки. За нею, чуть позади, шли Кэт и Морозко. Все «гуглили» на ходу.

Вдруг южанка оторвала взгляд от неработающего гаджета и внимательно посмотрела на какое-то дерево. Подошла к нему и, сорвав мелкие, круглые плоды, стала их разглядывать.

Вдова остановилась и обернулась.
– Они съедобные? – поинтересовалась она.
– Не знаю, но будут классные затычки…

Черноснежка подошла к Морозко, взяла из ее рук один из плодов и положила себе на ладонь.
– Затычки? А ты себе не льстишь? – усмехнулась она.

Мырымчанка схватила плод.
– Много ты понимаешь… Это будут беспроводные наушники к моему гаджету.

Она вставила по плоду в каждое ухо и направилась дальше.
– Респект! – наконец, оценила ее идею экс-гроза лесополос.

Она сорвала два плода и стала их внимательно рассматривать.
– У таких наушников есть одно преимущество, – заметила Кэт. –  Когда будешь переходить железнодорожные пути, точно услышишь приближающийся поезд.
– А зачем мне его слышать? – удивилась Черноснежка.
– Но ведь в настоящих наушниках ты будешь слушать музыку на полную громкость и не смотреть по сторонам – приближается поезд или нет.
– Не буду. Чего ему там делать, раз я иду?
– Правильно. Поэтому, когда машинист посигналит, ты услышишь сигнал и пропустишь поезд.
– А почему я должна его пропускать? – уперлась вдова.
– Ну, если не пропустишь, он превратит тебя в фарш для собак.
– Тогда пусть останавливается, как на переходе.
– Не может, – проинформировала Кэт. –  У него тормозной путь длинный. Как раз хватает для фарша. Ты все поняла?
– Да.
– Что именно?
– Когда я буду переходить эти… эти… пути, поезд меня объедет, – постановила Черноснежка.

Она вставила «наушники».

* * *

Девушки поднимались все выше.

Метров через триста они уперлись в исток.

Спец по бритым подмышкам и не только первой приблизилась к родникам и подставила ладонь под струю самого полноводного.
– Водопадики… здорово... таких селфи у нас еще нет…

Она достала гаджет.

Кэт опустилась на землю.
– Все... кажется, это конец…
– Какой конец? – удивилась вдова.
– Конец реки, а ты о каком подумала?
– О конце наших проблем…
– Они, похоже, только начинаются...

Морозко села рядом с Кэт.
– А что дальше конца?
– Снова проблемы, которым, похоже, нет конца и края.
– Интересно, а у края тоже нет конца? – задумчиво произнесла южанка.

Черноснежка скривилась:
– Смотрю, зануды-филологи мозги тебе конкретно прошили.
– Я просто хочу знать… – посудница кивнула на родники, – мы пойдем за этот конец? Тьфу ты… совсем запуталась… мы что будем делать дальше?
– Как что, искать место, где филологи набирают воду, – напомнила искательница миллиардов.
– Какую воду, если здесь конец реки?
– Я не дура, понимаю. Можно ведь ее не в конце набрать, а в другом месте.
– Неужели? Мы всю реку прошли – снизу до верху, а филологов не встретили. Понимаешь? В каком другом месте ты их собралась встретить?
– Понимаю, не встретили. Но может пройти за конец? За водопадики? Может там другие водопадики и концы? – сделал прогноз Черноснежка.

Кэт выпрямилась.
– Так, пошли дальше, а то мы тут точно умом тронемся.

* * *

Подруги по несчастью вышли на плато.

– Ух ты, здесь целая поляна! – восхитилась Кэт.
– А толку, филологов-то нет? – резонно заметила Морозко.
– Зато какие селфи! – возразила Черноснежка.
– Селфи... ты свои селфи жрать что ли будешь?
Кэт подошла к краю плато и заметила дальний остров с вершиной.
– Смотрите, там земля!

 Две другие робинзонши подскочили к ней.
– Земля? И правда земля, – согласилась мырымчанка.
– Может там японцы? – предположила путана на пенсии.
– А эскимосов с арабами не хочешь? – огрызнулась камбузвумен. – А вдруг там йети?
– Да как-нибудь с ними поторговались бы… – невозмутимо отреагировала бывшая королева бизнес-интима.
– Вы сначала туда доберитесь, – остудила их Кэт. – Это же другой остров – пролив видите? До него еще доплыть надо.
– Значит филологи сейчас там – доплыли? – предположила южанка.

Девушки на несколько минут глубоко задумались.

– Похоже, что доплыли... – прервав молчание, сокрушенно подытожила дочь миллионера.

Вдруг Морозко начала шмыгать носом.
– Вы слышите?
– Что тут слышать? – буркнула Черноснежка, – внизу море шумит, а у меня еще затычки в ушах.
– Да не море, запах жареной рыбы слышите?

Кэт и вдова начали принюхиваться.

– Точно, рыба, – подтвердила блогерша. – Ты слышишь? – обратилась она к Кэт.
– Да, ощущаю… Значит они на острове. Где-то прячутся.
– И где их искать? – спросила посудница.
– Вода им обязательно нужна. А кроме реки ее взять неоткуда. Значит?
– Значит?
– Значит надо утроить засаду, – наметила план действий Черноснежка.
– Совсем с катушек слетела? – возразила мырымчанка. – Ты видела, какая река длинная? В каком месте ты засаду устроишь?
– Есть идея, – загадочно произнесла Кэт. – Пошли назад.

* * *

Девушки спускались в лагерь к устью реки тем же маршрутом.

– Не могу понять, – размышляла дочь миллионера. – Если мы весь наш остров обошли, почему не нашли места на берегу, откуда виден соседний остров с горой?
– Точно... – согласилась Морозко. – Должны были увидеть.
– Получается, что это место должно быть справа от нас. В той стороне, куда ходили филологи.
– И мы туда ходили, – напомнила Черноснежка.
– И уперлись в скалу, – добавила посудница.
– Значит они обошли скалу, – заключила Кэт.
– По морю? Там же акулы? – ужаснулась гроза грязных тарелок.
– Откуда ты знаешь?
– Они говорили.
– Они наговорить много чего могли, – рассуждала дочь миллионера, – и с другой стороны, куда ходили мы, пляж тоже упирается в утес. Значит между скалой и утесом есть скрытый от нас берег.

Молодая вдова, как в школе, подняла руку.
– Я придумала...

Мырымчанка состроила ехидное выражение лица:
– Интересно было бы послушать.
– Они могли скалу перелезть...
– Как альпинисты? – спросила Эвридика.
– Да...
– Там отвесная стена. Хотя надо еще раз посмотреть.
– Смотрите!!! – резко выкрикнула Морозко.

Она указала рукой в сторону джунглей и направилась к высокому дереву. Кэт и Черноснежка последовали за ней.

Южанка подошла к дереву и стала рассматривать зарубку на стволе. К ней присоединились две другие робинзонши.

– Я видела… – сделала вывод Черноснежка, – так сок добывают бер… бер…
– Добывают, но это не береза, – возразила Кэт.

Она провела ладонью по надрезу:
– Совсем свежий.

Морозко и Черноснежка во все глаза посмотрели на Кэт. Та повернула голову в сторону джунглей и стала продвигаться дальше. Попутчицы пошли следом.

Через десяток метров Кэт заметила надрез на другом стволе.

– Здесь проложена тропа, – обернувшись к подругам по неачастью сказала она. – Эти надрезы ведут до воды от того места, где они живут.

 Жительница полуденного архипелага потерла живот.
– Пошли скорее, есть хочется, – нетерпеливо произнесла она.
– А если не дадут? – Кэт кивнула на интернет-депиляторшу, – Эта снова пригрозит безжалостным мечом демократии? Думаете, поможет?
– Обязательно... – подхватила вдова.
– А если они плевать хотели на твою демократию.
– Тогда... я сейчас…

Блогерша скрылась в джунглях, но быстро возвратилась с дубиной в руках.

– Что это? – изумилась Кэт.
– Наши адские санкции! – пояснила та. – Самое надежное средство против диктатуры. Вы тоже дубины возьмите – будет аж три санкции.
– Ладно, вдруг и правда поведутся… – согласилась гражданка мира.

* * *

С диким криком между деревьев без дубин бежали Кэт, Морозко и Черноснежка. Им вслед летели камни. Некоторые попадали в девушек.

Наконец, они выбежали к реке. Камни больше не летели.

Робинзонши остановились и попытались унять дыхание. Все потирали ссадины от попаданий.

Черноснежка пришла в себя первой.
– Зря по две дубины не взяли... сразу было бы шесть санкций.
– И еще не додумались под йети замаскироваться, – добавила южанка. – Было бы страшнее. Да... протупили так протупили…

Они подошли к воде. Опустились на колени и, набирая в ладони воду, стали жадно пить. После чего начали смывать кровоподтеки.

– Ну… чем теперь, амазонки-демократки, питаться будем? – обратилась Кэт к спутницам.

Амазонки молчали.

–  Может, за еду наши гаджеты им предложим?  – озвучила идею Кэт.
– Нет, лучше умереть, – несостоявшаяся блондинка прижала свой гаджет к груди.

Мырымчанка сделала хитрую мину.
– Когда сюда шли, – сообщила она, – я еще одно интересное дерево увидела.
– Что, вторая тропа? – мне и одной было достаточно… – осекла ее Кэт.
– Да нет, успокойся… это другое… – обнадежила жительница загадочного курорта.

* * *

Морозко подошла к упомянутому дереву и похлопала по стволу.
– Вот он, у Лукоморья который…

К ней приблизились Кэт и Черноснежка.

Амазонки посмотрели вверх и увидели, что дерево увешано какими-то плодами.

– Это – съедобное дерево? – резонно спросила Черноснежка.
– Да я его первый раз в жизни вижу. Точнее – второй.

Кэт сорвала плод.
– Вы хотите это попробовать?
– Почему бы и нет? Лучше от голода умереть? – заметила Морозко.
– А кто попробует первой? – чур я последней, – предложила вдова.
– Умная нашлась… – буркнула южанка. – А ее даже «дурой» назвать – слишком почетно.
– Чего сразу набрасываешься? – возмутилась бывшая труженица секс-индустрии. – Взяла бы и попробовала – поддержала подруг.
– Это ты мне подруга? Да я лучше арбуз вытерплю, чем с тобой на одном гектаре…
– Я предлагаю успокоиться, – примирительно сказала Эвридика, бросая на землю таинственный плод. – Пошли отсюда.

Она направилась в сторону реки.

* * *

Стоя у реки, Кэт смотрела в воду.

Из джунглей появились Морозко и Черноснежка.

– Вы что, опять мечами демократии филологам грозили? – поинтересовалась Кэт. – Чего так долго?
– Нужда не спрашивает, – отреагировала депиляторша.

* * *

На остров спустились сумерки.

Девушки сидели на берегу без гаджетов, поджав колени, и задумчиво рассматривали остатки морского заката.

– Как этих филологов обуздать – не пойму?.. – делилась мыслями Морозко. – Песню, что ли, им спеть, стриптиз станцевать или вообще отдаться?
– Отдаться? Слышала, что говорил Жириновский? – напомнила Черноснежка. – Если за деньги, – это профессия, а бесплатно – это разврат: унижение, потеря самооценки, депрессия, попытки суицида и…
– …и?..
– …и… самое страшное – полный голяк с деньгами.
– Так они ж едой рассчитаются? Для нас она сейчас важнее денег, – заметила южанка.
– А если ты их разочаруешь или надоешь, чем тогда будешь питаться? – не унималась вдова.
– Думаешь, ты не разочаруешь? – вспыхнула мырымчанка. – Тоже мне, прима борделей.

Кэт не выдержала:
– Вы мирно можете хотя бы час прожить?
– Она первая провоц... – подчеркнула Черноснежка, – короче, я только хотела сказать, что она уже неделю не мылась и похожа на чучело огородное…
– На себя посмотри, кикимора болотная, – парировала гроза грязных тарелок. – Волосы, будто по ним танк проскакал.
– Лично я к филологам больше не сунусь, – предупредила Кэт. – Хватит с меня камней и с первого раза.
– Желудок твой такого же мнения? – съязвила Морозко.

Она начала потирать себе живот.
– Помните в «Изгое»?.. Он рыбу на заточенную палку ловил, то есть накалывал…
– А если у вас не получится? – забеспокоилась Черноснежка. – Я ведь последней буду, правда?

Посудница скривилась и стала сильнее тереть живот.

– Можно еще по джунглям походить, – предложила Кэт. – Может, каких-нибудь съедобных плодов найдем?
– Плодов? – воскликнула вдова.

Вдруг южанка резко вскочила и, ничего не говоря, понеслась в джунгли.

– Чего это она? Даже про селфи забыла, – удивилась Кэт.
– Наверное, обожралась чего-нибудь, – предположила Черноснежка. Но тоже начала тереть живот.
– А ты, случайно, ей компанию не составила? – глядя на нее, спросила Кэт.

Столичная лимита в первом поколении сильно скривилась.
– Я ей только помогла выбрать самые спелые.

Она тоже вскочила и побежала по маршруту Морозко.

Усмехнувшись, Кэт покачала головой.

13

По обе стороны грота лежали горки увесистых камней.

Макс, сидя на камне, читал книгу.

Иван перед выложенным из камней кострищем затачивал ножом острие деревянного копья.

Орфей, устроив на шее держатель с губной гармошкой, страстно исполнял под гитару слезливый блюз о вреде курения под называнием «Повесь на гвоздь мои легкие», периодически выдавая соло на гармошке.

В тексте были такие строки:
«Дым табака – для дурака.
Спайс закурил – значит дебил.
Е… е… е…
Твои легкие жаждут пощады,
Чистый воздух для них как награда».

Вдруг из-за деревьев появились три амазонки. Каждая держала в руке древко с белой тряпкой на конце.

– Смотрите, девчонки сдаваться пришли! – усмехнулся Иван, заметив их первым.

Макс и Орфей повернули головы и во все глаза уставились на незваных гостей.

Блюз умолк.

Морозко уткнулась в гаджет, как всегда, пытаясь отморозиться.

Кэт и Черноснежка подошли ближе. Остановились и молча смотрели на парней, как бы чего-то ожидая.

Орфей взял с горки камень.
– А мы вам зеркальный антисанкционный пакет приготовили. Нравится?
– Мы пришли с миром, – начала Кэт.
– Неужели? Дальше...
– Готовы жить в коллективе и работать, как все.

Наступила тишина. Парни явно были озадачены.

Молчание прервал Макс:
– Выходит что-то вроде команды «3+3» – так это понимать?

Мырымчанка оторвала взгляд от экрана неработающего гаджета и быстро присоединилась к спутницам.
– На ваших условиях, – подчеркнула она.
– Естественно, комфортных… – добавила Черноснежка.
– Что ты несешь, дура? – осадила ее южанка. – Хочешь несъедобной дрянью и дальше джунгли засер… удобрять? Лучше заткнись. – И обратилась к парням: – Она хотела сказать, что с детства любила физический труд.
– Когда я тебе такое говорила? – возмутилась богатая вдова.

Парни начали хохотать.

– Смотрю, дружный у нас намечается коллектив… – заметил Макс.
– Не будем терять времени, – заявила Кэт. – Вы нас принимаете или нет?
– Думаю, выражу общее мнения, если скажу, что без испытательного срока удовлетворить вашу просьбу мы никак не сможем.
– Что это значит?
– Это значит, – вмешался музыкант, – что жить за наш счет мы вам больше не позволим.
– Мы этого и не собираемся делать, – заверила дочь миллионера. – Я же сказала, что мы готовы работать на коллектив, как положено.
– Как и предлагал этот ваш беспризорник Макароненко, что ли? – вспомнила Морозко.
– Сама ты макарон беспризорный, – передразнил ее блюзмен.
– Чего дразнишься? – насупилась южанка.
– У меня вопрос, – произнес Макс, – если вы говорите, что готовы честно работать на коллектив, тогда почему не научились удить рыбу? Вы же видели, как это делается? А мы вам спиннинг оставили.
– Этому быстро не научишься, – оправдывалась Кэт, – мы стараемся. Но не все пока получается.

Слово взяла дока по интимным депиляциям:
– У нас к вам тоже вопрос. Первой реку нашла она, – Черноснежка указала на Кэт.
– И что? – удивился официант-филолог.
– А то, что река принадлежит нам. Значит вода, которую вы берете, тоже наша.
– Ох и дипломатка-переговорщица… – тяжело вздохнув, сказала Кэт и обратилась к вдове:
– Ты, действительно, лучше помолчала бы… Поверь, пользы больше будет.

Черноснежка попыталась что-то возразить, но Морозко схватила ее обеими руками, затем одной закрыла рот и прижала к себе. Та попробовала вырваться, но только мычала.

– Продолжайте, она со всем согласна, – проинформировала посудница.
– Настоящая англосаксонка! Способна говорить только с позиции превосходства, – усмехнулся Орфей.
– Давайте все-таки расставим точки над i, – начал Макс. – Во-первых, реку, действительно, первой нашла Кэт. Значит теоретически, так сказать, владелица – она, если только не передала права на обладание кому-то другому. Во-вторых, вопрос можно поставить и по-другому. Река состоит из разных частей. Например, истока – это откуда она вытекает. Русла, по которому она течет. Берегов – правого и левого. И устья – места, где река впадает, в данном случае, в море. Когда я впервые встретил Кэт, она сидела на левом берегу устья. Следовательно, правый берег, как и все остальное, вполне могут ей не принадлежать. Или максимум Кэт принадлежит только устье. Если Черноснежка или кто-нибудь другой собираются это оспорить, пусть попробуют. Камни, как видите, мы уже заготовили.
– До русских англосаксов дошло, или еще раз повторить? – обратился блюзмен к вдове.

Вновь наступило молчание.

– Мы есть хотим, – неожиданно проскулила Морозко.

Иван не выдержал.
– Что вы в самом деле заладили одно и то же. Тебе же сказали, что еду нужно заработать.

Черноснежка, приложив неимоверные усилия, все же вырвалась из объятий Морозко и со злостью отбросила в сторону белый флаг.

– Ладно! – зло прошипела она. – Радуйтесь, кобели-сексисты! Унизили честных, невинных девушек! Считайте, что вам крупно повезло! Мы готовы потерять честь ради хлеба насу… или насса…
– …насущного… – выручила мырымчанка.
– Да, она правильно говорит… и отработать еду… – экс-труженица панели воздела руки к небу, – О мамочка, если бы ты знала, чего мне это стоило?! – она приняла исходное положение, – …за щадящий интим.
– Изящно жжешь сердца людей… – похвалила ее южанка и обратилась к парням. – Но только, чтобы порции были двойными.

Орфей внимательно следил за реакцией Кэт.

– Вы, как хотите, – обратилась его Эвридика к подругам по несчастью, – но лично я в «отработках» не участвую.
– А чем питаться будешь, порядочная? – поинтересовалась Морозко.
– Это мое дело.

Кэт отбросила свой белый флаг и повернулась, чтобы уйти.

– Кэт, постой! – остановил ее Макс

Она посмотрела в его сторону.

– Точки над i мы так и не расставили.
– Конечно, – вызывающе бросила Черноснежка, – так где много наших порций?..
– …двойных и больших… – уточнила Морозко.
– Да! Очень больших?!. – вдова развела руки в стороны.

Кэт брезгливо посмотрела на блюзмена. Тот смутился.
– А вы не подумали, зачем он нам? – вдруг обратился гитарист к Черноснежке и Морозко.
– Кто? – изумилась южанка.
– Ваш интим?
– Даже в щадящем режиме? – поддержал его Макс.
– Как зачем? – у вдовы округлились глаза. – Вы что, педики? Женщины даже олигархам-натуралам нужны.
– А англосаксонских интересуют только земли от Калининграда до Владивостока, но без местного населения, – вставил блюзмен.
– А России что останется? – поинтересовалась Морозко.
– Антарктида без пингвинов. Все птицы на Земле – англосаксонские.
– Какие к черту пин… пень…? – вспыхнула вдова. – Блин, такого не бывает. Без интима мужикам нельзя. На какие тогда шиши девушки будут жить и устраивать свою судьбу?
– Конечно нельзя, иначе нам есть будет нечего, – согласилась жительница архипелага.

На устах Кэт заиграла усмешка.

– И богатых женихов не подцепишь, – размышляла Черноснежка. – На какое удовольствие они тогда клюнут?
– Удовольствие? – не глядя на Кэт, зарвался Орфей. – А вы подумали, какое оно это ваше удовольствие? Вы с отмороженной физиономией, как бревно, ляжете. Нехотя раздвинете ноги, и с видом принцессы, делающей большое одолжение конюху, станете с нетерпением ждать, когда закончатся ваши мучения? Или вы способны предложить что-то большее? Да после такого «удовольствия» отмыться хочется. С резиновой женщиной и то, наверное, комфортнее.

Во время этой тирады Кэт буквально уничтожала взглядом своего бойфренда. В ее глазах заблестели слезы.

– Это почему же? – не унималась блогерша.
– От куклы негативных флюидов не исходит, – пояснил музыкант, – а негатив – враг эрекции, если ты не орангутанг, конечно.
– Так, с меня довольно издевательств!!! – резко выпалила Эвридика. – Вы дадите нам еду или нет?
– Дадим! – сказал Иван.
– Но за отработку, – уточнил Макс.

Охотница за состоятельными дедами пригладила волосы и поправила бюст.
– Давно бы так…
– Я хотел сказать, – спохватился официант, – что вы за еду выполните сугубо интеллектуальную работу.

Он поднялся и исчез в гроте.

Все напряженно ожидали, что он задумал.

Официант-филолог возвратился с томиком в руках. На ходу он переворачивал мятые страницы.

Макс подошел к ближайшему дереву, сорвал три листочка и вложил в виде закладок в разных местах книги.

Затем подошел к Кэт и протянул книгу.
– Вот задание, – сказал он. – Первая закладка – твоя. Вторая – Морозко. Третья – Черноснежки.
– Слава Богу, я последняя, – она с облегчением выдохнула.
– Когда выучите наизусть, премируем завтраком.

Кэт некоторое время смотрела на Макса. Потом взяла книгу и открыла на своей странице.

Она быстро пробежала глазами текст, вынула закладку, закрыла книгу, подошла к мырымчанке и протянула ей.
– Держи... – сказала Кэт.

Жительница таинственного архипелага отбросила белый флаг и, недоуменно посмотрев на Эвридику, взяла книгу.

Кэт повернулась к Максу и продекламировала:
«Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце будущим живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило».

Наступила долгая пауза. Все удивленно смотрели на Кэт.

Южанка не выдержала первой.
– Если бы у моего папы было столько денег, я бы от нечего делать тоже эту ерунду выучила…
– Посмотри, что там у нас? – склонившись над книгой обратилась к ней Черноснежка.

Мырымчанка быстро открыла страницу на второй закладке. От ужаса у нее поползли вверх брови.
– Такое большое?
– Выучи хотя бы с десяток строк, – успокоил ее Макс. – Оно легкое.
– Я никогда в школе столько не учила… – призналась Морозко.
– Начинай. Я помогу.

Ударница камбуза начала:
«Прибежали в избу дети
Второпях зовут отца:
«Тятя! Тятя! наши сети
притащили мертвеца».

– Хватит, – сказал Макс. – Закрой книгу и повтори это наизусть.

Морозко закрыла книгу.
– Прибежали дети… Куда они прибежали?
– В избу.
– В избу прибежали дети…
– Нет. Прибежали в избу дети.
– Прибежали в избу дети, – повторила камбузвумен.
– Это – прорыв, – обрадовался Макс. – Дальше.
– А как дальше?
– Второпях зовут отца.
– Второпях зовут отца.
– Теперь две строчки вместе, – потребовал Макс, – прибежали в избу дети второпях зовут отца.
– Прибежали в избу дети… А как дальше?
– Второпях зовут отца.
– Второпях зовут отца.
– Теперь обе строчки, – снова потребовал он.
– Прибежали в избу дети и зовут отца.
– Второпях.
– Второпях отца зовут.
– Второпях зовут отца: «Тятя! Тятя! Наши сети притащили мертвеца…»
– А тятя – это тоже, что и тётя? – задумчиво спросила Черноснежка.
– Нет, тятя – это папа. Так в старину обращались, – пояснил Макс.
– А тётю как называли? – не унималась вдова.
– Так и называли – тётей, или тётушкой.
– Странно, – пожала плечами она. –  Причем здесь тятя?
– Начинай сначала, – потребовал Макс у Морозко.
– Я не могу.
– Почему?
– Я не запоминаю.
– Но почему?
– Зачем запоминать, если гаджет всегда под рукой? Если надо, - взяла и «нагуглила».
– Она хочет сказать, – вмешался Орфей, – что в ее мозгу из-за чрезмерного увлечения Интернетом функция память уже атрофировалась.
– Как? – заинтересовалась блогерша, – атро…
– И чего с ней делать? – обратился официант к гитаристу.
– Ладно, будет по-твоему, – не скрывая раздражения, блюзмен зыркнул в сторону мырымчанки.

Он отложил гитару и встал.

Макс сел на свое место, а Орфей исчез в гроте.

Он вернулся с другой книгой. Быстро открыл на нужной странице, подошел к посуднице и протянул.

Жертва ЕГЭ посмотрела в книгу и пробежала глазами текст.

Музыкант сел на свое место.

Южанка также устроилась на камень. Ее примеру последовали Кэт и Черноснежка.

Жительница архипелага продолжала пялиться в книгу.

– Давай, читай, – нетерпеливо подстегнула ее бывшая девушка по вызову. – От голода желудок выворачивает. Может, умные буквы отвлекут.

Морозко начала:
«Юля плохо кушает,
Никого не слушает.
– Съешь яичко, Юлечка!
– Не хочу, мамулечка!
– Съешь с колбаской бутерброд! –
Прикрывает Юля рот…

– Я сейчас слюной захлебнусь… – проворчала Черноснежка.

Посудница продолжила:
– Супик?
– Нет...
– Котлетку?
– Нет... –
Стынет Юлечкин обед.
– Что с тобою, Юлечка?
– Ничего, мамулечка!
– Сделай, девочка, глоточек,
Проглоти еще кусочек!
Пожалей нас, Юлечка!
– Не могу, мамулечка!..

Взбешенная вдова резко вскочила со своего камня.
– Хватит! Это – пытка! – возмутилась она. – Хотела бы я оказаться на месте этой дуры Юлечки.
– Я это и за год не выучу… – слезливо промямлила мырымчанка.

Она закрыла книгу.

– Что, даже несколько строк? – удивился Макс.
– Я в школе плохо училась.
– Это мы уже поняли. Даже самые упоротые давным-давно убедились, что ЕГЭ – это тотальная неуловимость знаний, помноженная на скромность интеллекта. И что прикажешь с тобой делать?
– Но вы ведь сами отказались от отработок… – напомнила южанка.
– Верни книгу, – обратился к ней музыкант.

Она встала, подошла к нему и отдала книгу. После чего попятилась назад.

Орфей, полистав книгу, нашел нужную страницу.
– Если ответишь на мой вопрос, дадим еды. Отморозиться нельзя – это твой последний шанс.
– Как жалко… – чуть не всхлипнула мырымчанка.
– Слушай внимательно, – потребовал блюзмен и стал читать:
«Мы гуляли по Неглинной,
Заходили на бульвар,
Нам купили синий-синий,
Презеленый красный шар».

– Вопрос – какого цвета был шар? – он выжидательно посмотрел на Морозко.

Та задумалась.
– А можно еще раз? – попросила она, облизнув губы.
– Можно, – сказал Орфей, – и повторил:
«Мы гуляли по Неглинной,
Заходили на бульвар,
Нам купили синий-синий,
Презеленый красный шар».

– Теперь тебе все понятно? – он с надеждой посмотрел на Морозко.
– Еще бы…

Но она снова глубоко задумалась.
– Где они гуляли? – спросила она, помолчав.
– По Неглинной. Понятно?
– Конечно понятно, я ж не дура. А это что?
– Неглинная, – стал объяснять блюзмен, – это такое место, где нет глины. Понимаешь? Следовательно, рядом расположен бульвар. Логично?
– Конечно логично.

Утомленная ЕГЭ снова замолчала, а потом задала вопрос: – А… логично – это как?
– Логично? Это когда разумно. Это как раз о тебе – ты ж сама говорила, что не дура.
– Говорила.
– Значит совершенно разумно то, что бульвар появился рядом с местом, где отсутствует глина. Теперь ты абсолютно точно можешь сказать, какого цвета был шар.
– А у тебя он какой?

Музыкант напомнил:
– Синий-синий, презеленый и красный. Все просто. Так какого цвета шар?

Мырымчанка приложила ладонь ко лбу.
– У меня голова разболелась. Я, – она указала на Черноснежку, – у нее спрошу.
– Тогда еда на двоих, – предупредил гитарист.
– Подавится… Сама подумаю.

Камбузвумен некоторое время излучала предельную работу мыслительного аппарата.
– Придумала! – радостно воскликнула она. – Шар был рыжим.
– Почему? – удивился Орфей.
– Это цвет глины, потому что на бульвар с «неглинными» шарами не пускают. Логично?

Макс, Иван и Кэт, до этого еле сдерживавшиеся, расхохотались во всю диафрагму.

Блогерша, не поняв причину их веселья, выжидающе посмотрела на музыканта.

Орфей смутился.
– Не поспоришь. Выкрутилась… – нехотя признал он свое поражение.

Морозко, резко выпрямив правую руку, послала кулак в воздух:
– Йес... я – супер!..

Искательницу дряхлых, но богатых жеребчиков явно задавила зависть.
– Я тоже хочу. Спрашивай, – с вызовом обратилась она к Максу.
– Сможешь запомнить несколько слов? – предложил он. – В Соединенный штатах их знает каждый школьник. Там так называют антидепрессанты. После них дети уже подсаживаются на наркоту.
– Легко.
– Тогда запоминай: селективные ингибиторы обратного захвата серотонина.
– Чего, чего? – ее ресницы подпрыгнули вверх.
– Скажи: «Селективные…».
– «Сили…» Я только «силиконовые» могу, – призналась вторая ужаленная ЕГЭ.

Побежденный Морозко Орфей вспыхнул:
– Ну, ты песню хотя бы одну какую-нибудь знаешь?
– Знаю, – кивнула вдова.
– Выдай текст…

Черноснежка подумала, встала и начала петь, раскачиваясь в стиле рэп и как бы отгоняя руками назойливых комаров:
«Милый, мне очень грустно было – 
Срочно купи кабриолет.
И верь мне – я точно не кобыла.
На ужин свари мне винегрет –
Как во дворце, в Монаке, на десерт…»

Она остановилась и, переводя дух, спросила:
– Еще?
– Достаточно, – музыкант утер лоб.
– А Монака, это где макаки живут? – Морозко выжидательно посмотрела на вдову.
– Тебя что, в бетономешалке зачали, когда раствор застыл? В Монаке – горы холостых, больных принцев. У них бабла больше, чем кудрей у твоего гориллы с огурцами.

Мырымчанка вскочила, чтобы дать отпор, но авторитетная блогерша на поприще избавления отдельных участков тела от дискомфортного волосяного покрова уже повернулась к парням и спросила:
– Так, где мы у вас после ужина заночуем?

14

Островитянки продвигались по джунглям. Кэт шла первой. В одной руке она держала три запеченных рыбины, в другой – прозрачную стеклянную бутылку из-под висики.

Позади плелись две другие амазонки.

Морозко несла заточенное Иваном копье. Как и Черноснежка, она ела на ходу то, что заработала.

Кэт вышла к реке. Вскоре к ней присоединились и подруги по несчастью, которые остановились чуть позади.

– Может, остановимся и поедим? – предложила Кэт.

Мырымчанка и вдова продолжали жевать.

Кэт обернулась.
– Вы чего молчите? – спросила она.

Ее спутницы одновременно перестали жевать.

– Вы что, все уже слопали? – возмущенно воскликнула Кэт.
– Нет, только попробовали… – уверила Морозко.

Черноснежка пошла другим путем:
– У меня есть идея…
– Опять? – девушка с архипелага закатила глаза.
– Мы решили, – обратилась егэшница во всех отношениях к дочери миллионера. – Будет справедливо: если наша еда – только наша еда, а твою честно разделим на троих. Это логи… опять оно не запомнилось.
– Логично, – закончила вместо нее мырымчанка.
– Да. Суперская идея?
– Не суперская, а дурацкая, – объявила Кэт.
– Почему вот так? – удивилась несостоявшаяся блондинка.
– Потому, что если я разобью о твою светоносную голову вот эту бутылку, мы останемся без огня.
– Жлобина!.. – обиделась Черноснежка. – Совсем не думаешь об этом… – она запнулась, – колле… колле… коллекторе, кажется.

* * *

Некоторое время девушки шли молча.

Черноснежка взглядом кобры сверлила спину впередиидущей Кэт.

– А твой принц-то – товар не завидный, – наконец, решилась она припечатать Эвридику.
– Много ты понимаешь... – парировала Кэт. – Перепробовать орду похотливых кобелей – это не значит в мужиках разбираться.
– Можно и по-другому. Чем больше пробуешь, тем больше разбираешься. А твоего и пробовать не нужно. Сразу видно, мозг ему не вынесешь.
– И что в этом плохого?
– А что хорошего, если он не под... опять забыла… не под…
– Может, «не податлив»? – предположила Кэт.
– Точно… – выдохнула вдова. – Мучайся потом всю жизнь. Он же неуправляемый. Все время скандалы. Потом у него, естественно, инсульт или инфаркт. Ты – дряхлая вдова. Интересна только за деньги. Нет, мне такого счастья не нужно.
– Ты сначала с острова выберись, искательница семейного счастья, – усмехнулась Эвридика.

* * *

Три робинзонши сидели вокруг лежащей на песке бутылки и внимательно ее разглядывали.

– И?.. Кто первой разродится идеей? – спросила Кэт.
– А у твоего папы правда еще и мясокомбинат есть? – вдруг задала мырымчанка не относящийся к делу вопрос.
– Есть, а что?
– Вот ты, наверное, мясными деликатесами объедаешься?
– Я мясо вообще не ем. Я – вегетарианка, – проинформировала дочь миллионера, не отрывая взгляда от бутылки.
– Какая трагедия… – покачала головой поруганная ЕГЭ. – Такие возможности. Я б не выдержала.
– Если доберемся до дома, выпишу тебе пожизненный пропуск в дегустационный зал комбината, – пообещала Кэт.
– Здорово! Вот оторвусь!
– Меня с собой возьмешь? – Черноснежка заискивающе посмотрела на Морозко.
– Кэм? Чирлидерой? – камбузвумен ехидно ухмыльнулась.
– Так что насчет оригинальных идей? – напомнила Кэт.

Посудница кивнула в сторону вдовы.
– У нее в башке идей, как бабла у принцев Макаки.
– Сказать правильно не можешь, дура, – пристыдила егэшница до мозга костей. – Не Макаки, а в Монаке.
– А не один х…
– Не забывай, у фило… черт, забыла слово, их сразу три, – напомнила фанатка богатых стариков.
– Раз они научились бутылкой добывать огонь, – перебила Кэт, –  и дали такую же нам, значит добывать огонь должны научиться и мы. Но вот как?
– Долбанные ботаны, – выругалась вдова. – Не могли сразу сказать. Нет… – она начала передразнивать. – «Вы додумайтесь сами…». И так полдня издевались над беззащитными девочками…

Морозко строго на нее посмотрела.
– А если б они полдня на твоей «невинности» пыхтели, – легче бы тебе было, беззащитная девочка?
– Их только трое, а один явно не целованный – это только разминка.
– Может перестанете языками чесать? – завелась Кэт. –  Как сочетаются стекло и огонь? – по-прежнему глядя на бутылку, она глубоко задумалась.
– Я знаю (ах, какая я умная!), – воскликнула блогерша. – У моей бабушки была керосиновая лампа.
– И что? – удивилась южанка.
– Бабушка зажигала огонь и накрывала стеклом. Вот… огонь и стекло соче… опять оно не запомнилось.
– Ты как, постоянно в полярную ночь антизагарный крем на жопу наносишь? – разозлилась труженица камбуза.

Черноснежка была озадачена.
– Причем здесь бутылка и моя жопа?
– А причем здесь твоя старуха со своей сраной лампой, – не унималась Морозко, – если у нас нет ни спичек, ни керосина, ни лампы?
– Что… опять за еду петь? Я больше песен не знаю, а интим они не хотят.
– Точно… – Кэт как будто разговаривала сама с собой.
– Конечно точно, – согласилась Черноснежка. – Они сами сказали, что лучше с куклой.
– С куклой? – спросила мырымчанка.
– Сейчас вспомнила… – произнесла Кэт, – я еще в школе читала роман Жюля Верна «Таинственный остров».
– Какая умная... – в голосе вдовы звучала откровенная ирония.
– …когда колбасы навалом… – поддержала Морозко.
– Кто-нибудь его читал? – спросила Кэт.
– У моей подруги собака Жуля, – вспомнила Черноснежка, – и такая верная… Только читать не может.
– Герои Верна добыли огонь.
– Как? – удивилась мырымчанка.
– Соединили два стекла от часов, налили между ними воды, слепили края глиной, поймали в фокусе пучок солнечных лучей и направили на горсточку мха.
– А бутылка причем? – не поняла вдова.
– Вот тупая… – в голосе интеллектуально обезображенной ЕГЭ звучало презрение, – бутылка из стекла.
– И что?
– Ну, из стекла…
– Что ты, как обдолбанный попугай, одно и то же долбишь?
– В бутылку наливается вода.
– И все?..
–...и фокусируются солнечные лучи, – напомнила Кэт и вдруг воскликнула: – Девчонки, ура… мы спасены!
Морозко тут же задала насущный вопрос:
– И что, жарить будем?

* * *

Амазонки в полном составе сообща выкладывали из камней кострище.

– Я над огнем поколдую, а вы пока рыбу ловите, – распорядилась Кэт. – То есть накалывайте.
– А чего ты тут командуешь? – возмутилась Черноснежка.
– Не командую, а напоминаю. Хочешь, огонь разводи, а мы пойдем за рыбой.
– А если не разведу?
– Останешься без огня и рыбы. Так что выбирай – либо то, либо другое.
– Думаешь, ты такая незаменимая?
– Давай проверим. Я много стихотворений знаю. Сейчас пойду к филологам и поем, а тебе их учить придется. А всю память твою эсэмески и смайлики выветрили… сама знаешь… Так что легче всего наловить рыбы и не задираться.
– В море акул много, – попыталась увильнуть вдова.
– Рыба у берега плавает – успеешь выскочить, когда плавник приблизится, – успокоила Кэт.

Морозко хлопнула Черноснежку по плечу.
– Ладно, активная англосаксонка, пошли рыбу гонять. А то ты своей вонючей демократией всех голодом заморишь.

* * *

Кэт наполнила бутылку водой из реки. Подошла к кострищу. Возле него уже были заготовлены щепки.

Она подставила бутылку под солнечные лучи, сфокусировала и направила яркий пучок света на сухой мох в кострище.

Две другие островитянки ходили по колено в воде. В руках у блогерши было копье, которым она пыталась загарпунить рыбу.

Мырымчанка метнула на Кэт взгляд и прошептала:
– Слышь… Ты даже не представляешь, как я ее вчера опустила.
– Ее? Опустила? – удивилась Черноснежка.
– Говори тише, дура. Она… она назвала меня по имени. Кто бы мог подумать?!
– По имени?! Вот это да!.. Пробила дно так пробила. Такое себе даже на трассах не позволяют!..
– И куда только девичья честь делась? Просто свинство. – Южанка смачно сплюнула.
– М-да, вот, значит, как раскрылась идиотка… Я всегда знала, что она плохо кончит, – припечатала Кэт молодая вдова.
– Еще бы на Красной площади перед президентскими окнами показала, как правильно подмышки депилячить.
– Или забежала в европейский парламент и заорала: «Кто не пидар – вон из зала!» – захихикала Черноснежка.
– Что ж, раз сама напросилась, придется и дальше вытирать об нее ноги, – ухмыльнувшись, гроза грязных тарелок потерла руки.

Вдова задумалась, а потом предложила:
– Давай заставим ее говорить нам «спасибо» и «пожалуйста». Вот будет умора!
– Здорово придумала!
– А потом… а потом… – Черноснежка снова задумалась.
– А потом?!
– А потом… «Доброе утро», «спокойной ночи», «прошу прощения», «чего изволите» и «ваша покорная раба»… А главное унижение – прикажем ей первой с нами здороваться.

Девушки исступленно захлопали в ладоши и заржали так, что Кэт оставила работу и посмотрела в их сторону.

– Ты бомбическая, – возбужденно простонала Морозко. – Это круче Освенцима!
– Осве… дальше снова не запомнилось.
– Не важно.
– Но ты здорово рискуешь, – предупредила Черноснежка.
– Рискую?
– За издевательства над ней можешь остаться без пропуска.
– Куда, на тот свет?
– В зал, где бесплатно жрут колбасу ее папы. Забыла?
– Точно, – вспомнила мырымчанка. – Ну, тогда пусть радуется. Освенцим все равно по ней плачет.

Любительница вареного винегрета сделала очередную попытку насадить рыбу, но безрезультатно.
– Черт бы ее побрал... Все время уходит, – в сердцах буркнула она.
– У меня есть идея, – неожиданно сказала Морозко.
– Какая? – выкрикнула Черноснежка.
– Чего ты все время орешь? Тише не можешь?! – осадила ее южанка. – Завтра утром пойдем обшаривать берег в сторону филологов.

Вдова вновь вонзила копье в воду. Вытащила. На острие ничего не было.
– Вот сволочь… – зло прошипела она. После чего размахнулась и в сердцах запустила копье в море метров на десять.
– Что ты сказала? – обратилась она к спутнице.
– Я говорю, завтра пойдем... Смотри… – она указала рукой на дергающееся в воде копье, брошенное Черноснежкой. На нем явно барахталась рыба.

* * *

Уже наступила ночь.

Девушки сидели возле костра и ели запеченную рыбу.

На камнях внутри кострища красовалось еще несколько рыбин.

Морозко обратилась к Кэт:
– Что, теперь будем одной рыбой питаться?
– Скажи и за это спасибо.
– Я к тому, что филологи все время что-то находят с яхты. А мы только в гаджеты пялимся.
– Ценное открытие… Так не пялься, а поди и поищи, – предложила Кэт.
– Вот я как раз об этом. Завтра утром мы с ней можем пойти посмотреть, что… – указав рукой, – …в той стороне, а ты – в этой.
– Но с условием, – предупредила Кэт. – Поступать честно. Все приносить сюда, в лагерь, а не съедать по дороге. Тот, кто ничего не найдет, будет ловить рыбу. Согласны?
– А тебе не кажется... – ощетинилась егэшница высокого полета.
– Тихо!!! – резко перебила ее мырымчанка и посмотрела на Кэт: – Ей нечего сказать. Она со всем согласна.

15

Утро выдалось безоблачным.

Две егэшницы шли вдоль берега и «гуглили» на ходу. Позади них виднелся вигвам, а за ним – Кэт. Она удалялась в противоположную сторону.

– Слушай, сама Чистота и Невинность, – спросила мырымчанка. – Ты на швейной фабрике никогда не работала?
– Что я дура… – вспыхнула вдова.
– А одежду шила?
– Как-то пуговицу пришивала и чуть без глаза не осталась. А ты чего спрашиваешь – трусы от усиленного питания жать стали?
– Не дури. Есть важное дело. Нужна модная одежда.
– Пойдешь в джунгли волосатиков охмурять… за еду? – захихикала депиляторша.

Южанка обиделась.
– Причем здесь волосатики? Я с тобой серьезно говорю, а ты…
– Ну, не пузырись... Фамилия нашего школьного директора была Волосюк. И такой дурак…
– Я хочу провернуть одно прибыльное дельце… вместе с тобой. Эта… – она мотнула головой назад, – форменная чистоплюйка… Не потянет.

Черноснежка перестала пялиться в гаджет и спросила:
– А что за дельце?
– Если бы тебе предложили за большие деньги на Евровидение сшить прикид, да такой, чтобы все ахнули, и тот, кто в нем, обязательно гран-при выиграл бы… – ты бы согласилась?
– Евровидение? Там же одни педики-сатанисты? Что они сами себе уродливые прикиды не пошьют?
– Много ты понимаешь… А вдруг у тебя лучше получится?
– А с деньгами как? – поинтересовалась блогерша.
– Сколько пожелаешь. Но ты в этом деле ни бум-бум, даже пуговицу не можешь пришить. Что тогда?
– Тогда бы я взяла стопроцентную предоплату и смылась.
– А если бы тебя в башне заперли, как принцессу с крапивой из сказки? – озвучила условие Морозко.
– А перчатки бы дали? – поразмыслив, спросила бывшая эскортница.
– Да, пар десять: очень надежных… удобных, как у боксеров.
– Ну, тогда бы я замутила крутой прикид из крапивы.
– И чтобы в нем пели? – спросила мырымчанка, – «Ой, крапива-лебеда по дорожке стелется…» или «Ромашки спрятались, поникли лютики...»?
– Да какая разница. Они все равно поют всякую хрень и чёрти в чем выступают.
– Ладно, пошли в джунгли, – распорядилась южанка.
– Крапиву собирать? – испугалась Черноснежка.
– Пока не знаю… Хотя парочка спелых кокосов нам бы точно не помешала.

* * *

В джунглях у дерева мырымчанка была погружена в какую-то работу.

Из-за деревьев показалась подруга по несчастью. Она несла охапку пальмовых листьев.

Подойдя к посуднице, уложила их на землю. Выпрямилась, отошла и внимательно посмотрела на то, чем занималась ее спутница.

– Надо хорошенько в нашем барахле покопаться. Кутюр и фантазия скроют все недостатки, – сделала вывод Черноснежка.
– Точно. Тебе нравится? – Морозко была сама серьезность.
– Ну... Есть слово такое, только я его не запомнила…
– Это само собой...
– Экстра… экстра… – сделала попытку егэшница с большой буквы.
– Ты про колбасу? М-да… хорошо бы сейчас бутербродик из двух половин батона. Ох бы челюстями поработала… – замечталась гроза грязных тарелок.
– Да нет... – продолжала вдова, – экстра… там еще вагон какой-то.
– А… Наверное, экстравагантно?
– Точно. Экстра…
– …вагантно.
– Да… правильно…
– Это значит, что попало, – стала рассуждать мырымчанка о мировой моде. – Пороются модельеры с прогрессивной сексуальной ориентацией в помойке. Найдут старые обоссанные котами лохмотья, которых даже бомжи брезгуют. Как попало краской обольют, какой-нибудь дряни натыкают, дорогими духами взбрызнут. Натянут на ходячие топ-кости и выдадут за копию крутейшего прикида какой-нибудь Клеопатры. А потом выставляют за миллионы, чтоб богатые придурки молодым женам и любовницам купили.
– А старым что?..
– Насколько я знаю, от старых они обычно отбиваются… Как могут, конечно…
– Слушай, – предложила блогерша, – давай вместо кокосов презики надуем?
– Ты что, на острове аптеку нашла?
– А я их всегда в трусах вместе с гаджетом ношу. Вдруг случай подвернется? – пояснила экс-путана.

* * *

Сидя на камне у грота, Орфей пел под гитару душераздирающий блюз о тяготах бренной жизни под называнием «За что меня не пустили в Рай с кружкой пива?». По его щеке катилась слеза. Основная мысль композиции заключалась в следующем: если вся выпивка – в аду, значит Рай – самое скучное место на Небесах.
В тексте были такие строки:
«Впусти меня ангел,
А он отвечает: «Нет!».
Зачем же так строго? –
Я же без сигарет.
Ангел, ты – бледен:
Видно, давно устал.
Хлебни из кружки –
Пиво лучше, чем фестал».
Макс и Иван, стоя рядом, рассматривали бинокль, видимо, недавно найденный.

Вдруг из-за кустов появились Морозко и Черноснежка.

Парни повернулись в их сторону.
Музыкант умолк. У всех троих отвисла челюсть.

Мырымчанка улыбнулась.
– Ну как, правда красивая? – спросила она, улыбаясь во все тридцать два.

Девушки поставили на землю принесенную куклу собственного изготовления. Она была сделана в полный рост из найденных в джунглях материалов. На кукле было платье из чемодана упитанной престарелой пассажирки. На шее висела бижутерия и всякие женские украшения. На животе красовался широкий пальмовый лист с двумя нацарапанными словами: «РИЗИНАВАЯ ДЕВСТВИНИЦЦА».

Парни некоторое время внимательно рассматривали изваяние.

– Чего молчите? – не выдержала егэшница на зависть всем егэшницам. – Мы так старались.
– Тут работы на десять порций. А может и больше, – предупредила Морозко.
– Еще поторгуемся.

Робинзоны по-прежнему молчали, продолжая, открыв рот, рассматривать куклу.

– Вы к Масленице готовитесь? – после долгой паузы, наконец, спросил Орфей.
– Какой еще Мас... Платье ей снять? – предложила блогерша.
– Зачем? Так она гораздо интереснее, – признался блюзмен.

Черноснежка шепнула на ухо Морозко:
– В машине любит, кобель. Дома – жена, в гараже – плесень, а на гостиницу денег жалко.
– Похоже… – согласилась обманутая ЕГЭ.
– Кто бы мог подумать, – воскликнул Макс, – что у вас тяга к декоративно-прикладному искусству!
– Если это... если эта фигура не к Масленице, – продолжал гитарист, – может вы решили разбить на острове огород и снабдить его … ну… вместо сторожа?

Амазонки тяжело вздохнули.

– Блин, мы весь лес, как дуры, раком проюзали… – возмутилась брюнетка.
– Больше в голову ничего не приходит? – буркнула мырымчанка.

Орфей обратился к Максу:
– Ну давай, ты же у нас самый умный.
– Да я бы с удовольствием… только… мне на ум только одно приходит. Если это намогильный памятник, то кому из них он предназначен?

Кутюрье и скульпторши по совместительству со злостью сжали кулаки.

– Статую мы покупаем, – успокоил их официант. – Еду получите. Не переживайте.
– Можно у входа в грот поставить, – подал идею Иван.
– Как оберег? – подхватил Макс.
– Почему бы нет?
– Я даже знаю от кого, – усмехнулся Орфей.
– А как вашу девушку зовут? – спросил Макс.
– Имя сами придумайте, – ответила Морозко.
– И давайте еду. Мы голодные, – проинформировала о тяготах островной жизни Черноснежка.
– Может, Лада или Шишиха? – предложил Иван.
– Нет. Только ЦацА, – категорично заявил музыкант.
– Как? – удивился Иван.
– Видишь последний суффикс во втором слове?
– Вижу.
– Значит ЦацА. Есть идеи получше?
– Да нет, в общем. ЦацА так ЦацА, – согласился Макс.
– Так что с расценками за услугу отцацУ? – напомнила вдова.
– Подождите, – воскликнул Иван. – Если мы ЦацУ поставим у входа в грот, тогда что?..
– Что? – спросил официант-филолог.
– Она будет стоять с одной стороны – справа или слева.
– И?.. – блюзмен также был озадачен.
– Другая сторона грота будет пустовать?
– Вывод? – поинтересовался музыкант.
– Там должен стоять жених нашей ЦацЫ. И у нас будет двойной оберег, или оберег в квадрате, – пояснил Иван.
– Точно.
– Давайте закажем его девчонкам, – продолжал развивать мысль айтишник. – Они ведь все равно дурака валяют.
– Согласны? – обратился Макс к девушкам.
– Расплатитесь? – южанка не скрывала подозрительности.
– Мы – люди честные. Слово держим.
– Но вот в чем вопрос: как мы жениха назовем? – продолжал Иван.
– Может, ЦюцЮ? Она – ЦацА, он – ЦюцЮ, – предложил Орфей.
– Какой-то японский оберег выходит… – не согласился Макс.
– А если Нацюцюрник? ЦацА и Нацюцюрник?
– Как по мне, звучит…
– Может докупить им сына или дочь? – разродился идеей Иван. – Тогда будет тройной оберег, то есть оберег в кубе.
– Мы согласны за еду! – не сговариваясь, одновременно выкрикнули обе девушки.
– Но ведь они жених и невеста… – возразил Макс.
– Это будет внебрачный ребенок… – нашел выход Иван.
– И куда ты его прилепишь? – поинтересовался музыкант. – С одной стороны грота – он, с другой – она. Если их дитятю поставить на входе, спотыкаться будем.
– Девчонки, пока остановимся на Нацюцюрнике, – подытожил Макс.

* * *

Морозко и Черноснежка шли по тропе между деревьев, уплетая еду.

– Зря старались, – разочарованно констатировала мырымчанка.
– Как зря? Ты же жрешь сейчас? – напомнила блогерша.
– Я о другом. Зря провозились с цацками под платьем у ЦацЫ. Не оценили…
– Да, еды бы дали больше. А трындели – «резиновая женщина лучше». Не поймешь этих мужиков. Но…
– Что, но?..
– Тебе не кажется, что мы установили с филологами контакт? А если сделаем этого Нацю…
– Нацюцюрника, – пришла на помощь мырымчанка.
– Да, идиотское имя. Контакта станет больше. Так?
– Ну так…
– Значит?.. – вдова многозначительно посмотрела на спутницу.
– Хочешь опять к ним на шею сесть? – усмехнулась Морозко.
– Нет, буду до самой смерти вонючих червей копать и за придурошной рыбой гоняться.
– Я, конечно, тоже не против пожить за чужой счет, но ведь можно и доиграться?

Поклонница богатых больных стариков хлестко хлопнула ее по плечу и изрекла:
– Не трусь, когда я рядом.

* * *

Новоиспеченные кутюрье приближались к лагерю.

Кэт хлопотала у кострища.

– И чего мы ей скажем? – поинтересовалась камбузвумен.
– Ты что, морозиться разучилась? – удивилась жрица профессионального интима.
– Да как-то неудобно. Мы ж все сожрали.
– Неудобно, стоя на голове… кое-что делать…
– Что?
– Чай пить, а ты о чем?
– Ладно, прощай моя колбаса, – вздохнула мырымчанка.

Они приблизились к Кэт. Та пекла несколько рыбин.

Эвридика подняла на них глаза.

– Привет, – Морозко широко улыбнулась.
– Ну и? – взгляд Кэт был крайне подозрительным.
– Мы искали, но ничего не нашли, – проинформировала блогерша.
– То-то у вас руки и губы лоснятся, а на одежде крошки и чешуя от печеной рыбы. В джунглях закусочная подвернулась?
– Не волнуйся, твой к нам не прикасался, – попыталась успокоить ее южанка.

Егэшница всех времен и народов пошла в атаку:
– Послушай, ты, колбасная королева, если еще раз позволишь себе так с нами разговаривать…

Кэт схватила лежащее рядом копье, быстро вскинула и угрожающе выставила вперед.
– Ну, кто будет первой?

Воцарилось молчание.

– Мы завтра все компенсируем, – сделала вторую попытку жительница плохо изученного архипелага.
– Никаких завтра. Решение такое. Вигвам и бутылка – общие. У меня – отдельное кострище. Сами ищите дрова и ловите рыбу. Ясно?

Черноснежка возмущенно обратилась к Морозко:
– Ты только ее послушай… Очень мне нравится...

Кэт бросилась вперед.

Острие копья оказалось у лица экс-эскортницы.
– А если останешься без глаза (для начала) – тоже понравится?

Мырымчанка попыталась отвести копье.
– Послушай... – начала она примирительно.

Дочь миллионера резко наставила на нее копье.
– Убери лапы. Игры кончились. Жить будем по-новому.

Кэт, угрожая копьем, попятилась назад. Собрала печеные рыбины и удалилась.

– Все случилось так, как и должно было быть, – вздохнула посудница. – И что теперь?
– Пусть подавится. Забыла, что у нас заказ на этот… на «цю-цю...»? – оптимистично напомнила пенсионер платных любовных утех.

16

Слева от входа в грот стояла ЦацА. Справа – ее новоиспеченный жених Нацюцюрник, выполненный в том же стиле. Правда, наряженный в женское платье.

Макс, Орфей, Иван, Морозко и Черноснежка ужинали.

Молодая вдова откровенно строила глазки Ивану, приводя его в смущение.

– И все-таки в женской одежде он меня коробит, – произнес Иван, чтобы отделаться от напористых атак московской лимиты в первом поколении.
– Мы ж его как бы для Евровидения готовили, – оправдывалась блогерша. – Там все такие…
– Не волнуйтесь, – успокоила мырымчанка. – Если мужской чемодан выловим, оденем по-мужски.

Наступила пауза.

Молчание прервал Орфей.
– Что-то вы засиделись, – напомнил он островитянкам. – Пора на берег. А то по темноте придется топать.
– Так мы никуда не торопимся и даже готовы остаться, – тут же выпалила Черноснежка.
– Чтоб нам по темноте не топать, – добавила Морозко.
– Так пока еще светло, – напомнил Макс.
– А мы вам поможем.
– Вот что. Обереги нам больше не нужны. А кроме них вы делать ничего не умеете.
– Почему же? Мы можем рыбу ловить.
– Особенно она… любит, – перебила ее блогерша, кивнув на посудницу.
– Рыбы мы и сами наловим, – выразил общее мнение Макс. – Все равно делать нечего.
– Мы можем стихи выучить, – не сдавалась мырымчанка.
– Да, да, только она за меня, – подчеркнула молодая вдова.
– Так разбежалась, что сейчас взлечу. Сама будешь мозги сушить.

Гитарист зло усмехнулся.
– Сдается мне, что кроме неприятностей нам от вас ждать нечего.
– Вы лучше к нам в гости приходите, – сказал официант-филолог.
– Мы вас проинформируем, когда, – уточнил блюзмен.

Черноснежка продолжала незаметно многообещающе поглядывать на Ивана.

– Мальчики, может все-таки дадите нам шанс? – взмолилась Морозко.

Вдова в очередной раз томно посмотрела на айтишника и изрекла:
– Мы в долгу не останемся.
– А толку вам его давать, - не выдержал музыкант. – Ведь все равно все будет по-старому.
– Как говорится, и к бабке не ходи, – добавил Макс.
– Могли бы мы… поговорить… – неуверенно обратился Иван к парням.

Макс и Орфей удивленно на него посмотрели.

Наступило неловкое молчание.

– Погуляйте немного в лесу, – попросил Макс девушек. – Мы вас позовем.

Девушки тут же встали и ушли. Депиляторша на прощание многозначительно стрельнула взглядом в направление Ивана.


Парни остались одни.
– Ну? – спросил блюзмен после паузы, внимательно глядя на айтишника.

Иван сильно смутился.
– Может все-таки оставим их на испытательный срок? Дня на два-три? А? – неуверенно начал он.
– Я видел, как тебе эта дура глазки строила. Скажи прямо, что запал на нее, – огрызнулся Орфей.

Иван опустил глаза и пролепетал:
– Да не так чтобы… чтоб очень… ну… в общем сами решайте… я, как все, в общем…

Макс и Орфей задумались.

– Что скажешь, Одиссей многомудрый? – обратился музыкант к официанту-филологу.
– Как гласит учение Убунту: «Я есть, потому что существуем мы».
– Я – против, – категорически заявил Орфей.
– Это – два против одного, – подытожил Макс.
– Ох, и принесет же она нам неприятностей… И тебе, Иван, в первую очередь, – предупредил блюзмен.

Айтишник вновь опустил глаза.
– Эй, девчонки. Топайте сюда, – громко позвал гитарист.

Робинзонши тут же вынырнули из леса.

– Предупреждаю, – пригрозил блюзмен. – Мы живем по англосаксонским правилам. Если провинишься, тут же устроим экзекуцию. Да так, чтобы при этом получить болезненное удовольствие от ваших мучений.
– Чего? – не поняла вдова.
– Живого места не оставим. Бросим в глубокую темную яму и набросаем злых англосаксонских крыс.
– Фу… какая гадость. Я их боюсь.
– Поэтому и набросаем. Иначе какое же удовольствие от ямы без крыс? Чем больше вы мучаетесь, тем нам радостнее. Попадешь в плен к англосаксам, узнаешь.
– А что я в яме буду есть? – недоумевала Черноснежка.
– Как что? – крыс и будешь. Иначе они сожрут тебя.
– А вы меня выпустите, когда я всех крыс съем?
– Только когда отдашь под англосаксонский контроль Северный морской путь и прилегающее побережье. А потом – все земли западнее, восточнее и южнее на несколько тысяч километров. Обещаем, твоя страна сразу же станет независимой, великой и процветающей!
– Какие умные. А мы, что в России с одними крысами останемся? – недоумевала депиляторша.
– Нет, с такой демократией скорее крысы останутся без вас, – заключил Орфей.

17

Морозко задумчиво ходила взад-вперед по пляжу, поглядывая на другой берег пролива.

Черноснежка, сидя на песке, по-прежнему пыталась включить гаджет. Когда ей это надоело, она посмотрела на мырымчанку.
– Эй, по дому тоскуешь?
– А ты нет? – отозвалась южанка.
– Я? Да я в такой… дыре ни разу не торчала…
– Значит, торчим вместе…

Депиляторша вновь обратилась к гаджету.
– Все спасателей ждешь? – усмехнулась она. – Их там нет.
– А вдруг я влюбилась?.. – съязвила Морозко.
– В кого? В своего волосатика с огурцами или в спасателя, который нас не нашел? Не пускай слюни. Еще успеешь депрессняк выловить, когда после тридцати целлюлит по корпусу заузорит.
– У меня целлюлита не будет.
– Грыжи и сахарный диабет, думаешь, лучше?
– Это себе женихов с такими болячками ищи, а я и в шестьдесят буду стройной и красивой, – заявила мырымчанка.
– Плеснешь в свою посудомойку эликсир молодости и нырнешь?
– Нет, активно займусь аэробикой и голоданием.
– Когда?
– В свое время.
– После восьмидесяти с костылями начнешь обруч вокруг талии крутить? – съязвила вдова.
– Чего пристала? Могу я просто подумать? – вспыхнула королева камбуза.
– Совсем чокнулась. И как думается без гаджета? – поинтересовалась Черноснежка.
– Я стараюсь...
– Смотри не увлекайся – без вай-фая можно до дурки доскакать.

Наступило молчание.

Вдруг Морозко высказала мысль:
– Может спасатели нас и нашли бы, будь мы на том берегу.
– Ха… И как ты туда доберешься – на акуле верхом или крылья из ЦацЫ и Нацюцюрника смастеришь?
– Я тут разговор случайно подслушала, – призналась жительница архипелага.
– Ну?
– Они говорили, что во время отлива с высоты в бинокль вдоль пролива видно семь рифов. Почти у поверхности.
– И что это меняет?
– В спасательном жилете можно доплыть до первого рифа, потом до второго, третьего, и так далее. Если сильно повезет, окажешься на той стороне.
– А там что? – экс-эскортница явно заинтересовалась услышанным.
– Может за той горой поселение есть. Можно на вершине горы костер развести – вдруг с кораблей увидят. Короче, это – шанс. Стоит рискнуть.
– Как? А акулы? – напомнила Черноснежка.
– Они говорили, что белые акулы, хотя ночью и не спят, но передвигаются медленнее, чем днем, особенно если сытые.
– Если рифы только с высоты видны, как ты их ночью в воде назыркаешь?
– В этом весь фокус. Акулы реагируют на кровь и на движения в воде, – объяснила Морозко, – если добраться до первого рифа и стать на верхнюю точку, – можно увидеть второй, если не в темноте, так днем.
– Но днем плыть нельзя. Это что, целый день до ночи нужно на рифе простоять? – сообразила блогерша. – Как эти птицы… ца.. нет, не ЦацА…
– Цапли – их так называют, – просветила мырымчанка. – Можно и посидеть. Главное – не двигаться, чтобы акулы не заметили.
– Почему же филологи сами не переплывут?
– Опасно. Стопроцентной гарантии нет. А ты готова рискнуть? – южанка внимательно посмотрела на спутницу.

* * *

Макс, Орфей, Иван, Морозко и Черноснежка ужинали у грота.
Вдова усиленно строила Ивану глазки.

Глядя на ее поведение, мырымчанка приходила в ярость, но молчала.


* * *

Светило яркое утреннее солнце.

У берега плавал Иван. Его одежда была сложена у кромки воды.

По тропинке ущелья на пляж спустилась Черноснежка.

Она подошла к воде. Айтишник не сразу ее заметил.

Повернув голову в ее сторону, он во все глаза уставился на девушку. 

– Какой ты смелый парень, – обратилась она к нему, улыбнувшись, – акул не боишься. А я даже к воде подойти боюсь.
– Они… они близко к берегу не подплывают… обычно… – запинаясь, проинформировал он.
– …и какой умный! А я этого не знала. Так значит ты и меня приглашаешь искупаться?
– Ну… ну если хочешь… – айтишник волновался все больше.
– Конечно хочу. Ведь с тобой я в безопасности. Так ведь?
– В общем, да… наверное.

Вдова демонстративно медленно сняла с себя всю одежду и положила рядом с вещами Ивана.

Зашла в воду.

Увидев абсолютно голую Черноснежку, Иван тут же отвернулся.

– Ты что, стесняешься? Никогда не видел голую девушку? – усмехнулась она.
– В… видел.
– В Интернете?
– Почему? Не только…
– Ну конечно, что это я… У такого парня наверняка куча девушек, не то, что у меня парней, – чуть не расплакалась бывшая царица злачных мест.

Она приблизилась к нему.

– Во… возможно… – пролепетал Иван.
– А в проливе правда акул много?
– Правда.
– Почему?
– Скорее всего, здесь мощное подводное течение. Оно сносит сюда то, чем они питаются. И мы тоже…

Он попытался улыбнуться.

– Вот как. Значит, перебраться на другой берег нельзя? – как бы невзначай спросила Черноснежка.
– Только в лодке. Вплавь – никак. Точнее – рискованно.
– А наш остров правда маленький?
– Да так себе… точно не большой.
– Хотелось бы посмотреть на него сверху.
– Нет ничего проще. Иди вверх по реке – выйдешь на плато. Оттуда все видно, – сказал айтишник.
– И этот пляж? – удивилась вдова.
– Нет. Чтобы его увидеть, нужно спуститься по расщелине. Там опасно.
– А ты спускался?
– Конечно.
– Так может устроишь для меня эту… экс?.. опять оно забылось.
– Экскурсию? – пришел на выручку Иван.
– Да. Вот ее.
– Без вопросов.
– А когда?
– Да хоть сейчас…
– Здорово. Бинокль захватим? – предложила вдова.

* * *

Иван и Черноснежка, переводя дух после крутого подъема, вышли на вершину плато.

– Место, конечно, красивое. Если бы сюда попасть при других обстоятельствах… – произнес Иван с сожалением.
– Ух, устала. А теперь куда? – депиляторша как будто его не слушала.
– Вон в ту ложбинку, – он указал направление.

Они двинулись по плато.

– Хотела спросить: почему они тобой все время помы… помы… (забыла слово)? – неожиданно задала вопрос звезда лесополос.
– Помыкают? – удивился Иван.
– Ну да, командуют.
– Командуют? Макс с Орфеем? Мной? – усмехнулся айтишник.
– Мне так показалось. Ну… говорят всегда больше тебя. Всегда стараются быть в центре внимание. А тебе все время рот затыкают.
– Да нет, у нас каждый говорит, что хочет и сколько хочет. Никто никого не перебивает и рот другому не затыкает, – констатировал Иван. – И вообще у нас демократический централизм.
– Что?.. – егэшницу от Бога словно шарахнуло током.
– Ну, это метод коллективной работы, придуманный Лениным. При обсуждении какой-то инициативы, каждый может высказать все, что считает нужным. Но если путем голосования решение утверждено простым большинством, его неукоснительно должны выполнять все, даже несогласные. Теперь понятно?
– Интересная по… поза… нет, не поза. По… опять оно мимо.
– Ты хотела сказать «позиция»? – поправил он.
– Точно. Как раз такое… Ох ты ботан. Наверное, с кирпичами спишь и по ночам читаешь?
– Книги? Да нет, – усмехнулся айтишник. – Не до такой степени. Кстати, как тебя зовут?
– Ах да, – она спохватилась, – мы ведь так и не познакомились. Ты ведь Иван?
– Да.
– Это ж надо, твое имя запомнилось. Это не спроста. 
– А тебя, как зовут?
– Творческий псевдоним – Маха-Пылесос.
– Как?
– Ну, имя мое Мария, как у Святой Девы. А фамилия – Чистова. Получается – Пречистая Дева Мария. Понимаешь?
– Понимаю.
– Вот меня Махой-Пылесосом и зовут. Пылесос ведь тоже сос… – вдова вовремя спохватилась и, мучительно подбирая слова, все же закончила фразу: – Я хотела сказать, тоже…. тоже увлажняет и очищает некоторые места.
– Теперь окончательно понятно. А я – Иван Иванов. Вот меня Ваней и зовут.

Они дружно засмеялись.

– А ты забавный, – изрекла Черноснежка лукаво. – Мне такие нравятся. А если с деньгами, то даже лучше клоунов и стриптизеров.
– Цирк любишь?
– Да, особенно слонов, – призналась вдова.
– Почему?
– Полезные животные.
– А коты?
– Ненавижу. Всех бы передушила, – блогерша сжала кулаки.

Они подошли к ложбине.

– Там будет ущелье, – предупредил Иван. – Я полезу первым. Ты – за мной. Буду твоей страховкой.
– Страховкой? Если сломаю ногу, – ты мне заплатишь?

* * *

Они начали спускаться по ущелью.

Айтишник оказался на площадке первым. Внизу виднелся акулий пролив с пляжем.

Он сел на край площадки. Черноснежка устроилась рядом.

Иван посмотрел в бинокль.
– Здесь волшебно, правда? – воскликнул он и протянул ей бинокль.

Эскортница со стажем была занята другим, осматривая площадку и пробуя на мягкость траву.
– Да, подходящее местечко, – кивнула она.
– Ты только посмотри…

Наконец, она заметила протянутый ей бинокль. Взяла и стала искать рифы.
– А что это там под водой? Камни какие-то? – поинтересовалась она.
– Да, это рифы.
– И много их?
– Макс насчитал семь. Они при отливе хорошо видны. Возможно, это семь ступеней в Рай. В смысле, шанс на спасение. Правда, преодолеть их почти невозможно.
– А этот от… отлить скоро?
– Отлив? Точно не знаю. Может, через неделю. Да он почти незаметный. Вода опускается не ниже метра. Хочешь рифами полюбоваться?
– Еще бы. А к ним подплыть можно?
– Теоретически – да. Но практически – там акулы. Небезопасно, – предупредил Иван.
– А ночью? Они же спят?
– Не совсем. Акулы дышат кислородом, который получают из воды. Поэтому им нужно все время двигаться. Остановятся – задохнутся. Скажем так, ночью акулы полусонные. Так что тоже начеку. Если, конечно…
– Что если? – быстро спросила вдова.
– Да это я так… мысль пришла в голову.
– Какая?
– Мы когда первый раз на этот пляж попали, нашли останки пассажиров с яхты. Ну, то, что от них акулы оставили. И похоронили в братской могиле.
– Дальше.
– Раз акулы не все съели, значит насытились. Понимаешь?
– Нет.
– Можно предположить, – рассуждал айтишник, – что ближайшей ночью они спокойно плавали, дышали, переваривали пищу и ни на кого бы не напали.
– Это уже интересно, – загадочно изрекла парикмахерша интимных мест. – А могила где?
– Над пляжем под скалой.
– А если эти остатки отрыть и бросить акулам – они тоже нажрутся и ночью никого не тронут?

Иван засмеялся.
– Ну ты выдала фортель…
– Чего выдала?
– Ну, смешно сказала.
– Почему?
– Да останки ведь уже полусгнившие. Все мухи с острова слетятся.
Черноснежка задумалась, а потом предложила:
– Можно не все взять. Чуть-чуть мухам оставить.
– Слушай, давай о чем-нибудь приятном?
– Давай, – недовольно согласилась она. – Скажи, я лучше ЦацЫ?
– В каком смысле?
– Ну вот и держись…

Она резко повалила его на траву.

18

У грота Макс, Орфей и Морозко готовили ужин.

Из джунглей появились Черноснежка и Иван. Она шла первой как ни в чем не бывало. Айтишник двигался несколько позади. Он, казалось, был на седьмом небе от счастья. Глаза блестели.
Готовившие ужин внимательно на них посмотрели.

Вдова опустилась на свое место и окинула всех взглядом так, будто ничего не произошло.

Ее спутник также устроился на своем месте и, под пытливыми взглядами других, покраснел и опустил глаза.

Наступила неловкая пауза.

– Пожалуй, я что-нибудь спою… – вдруг предложил музыкант, – перед ужином… так сказать, для аппетита…
– Только не долго, я есть хочу, – проскулила блогерша.
– Специально для тебя выберу самую протяженную композицию с тройным соло, – съязвил он.
– Тебе нравится все время меня дразнить? – надула губки вдова.
– Да. И в этом главный смысл моего пребывания на острове. Кстати, название моего хита такое: «Печенка, в который ты сидишь, по-прежнему остается на дне бутылки».

* * *

Морозко и Черноснежка направлялись по тропе к реке. Труженица камбуза несла пустую пятилитровую консервную банку и шла первой.

* * *

Мырымчанка подошла к реке. Опустилась на корточки и стала наполнять банку.

Вдова остановилась чуть поодаль.

– Ну, о чем ты хотела со мной говорить? – не выдержала она.
– Чего задумала?
– Кто? Я?
– Нет, ЦыцА с Нацюцюрником.
– Чего пристала?
– Ты зачем его подмяла?
– Никто его не под… под… черт… Все по согласию. Ясно? Просто просветила. Про движение слышала… волон… волон-ёб… нет, не то… опять забыла…
– Слушай, бесплатная давалка, – твердо произнесла удрученная ЕГЭ, – дуру из себя строить не надоело? Раз свой товар распахнула, значит тебе от него что-то нужно.
– Что значит «нужно»? Ничего не нужно. Посидели, поговорили…
– А потом? Или до этого?
– Тебе не кажется, что это не твое дело? – возмутилась Черноснежка, – разве я в твою личную жизнь лезу?
– Это не только твоя личная жизнь, но и моя, – не сдавалась южанка.
– Объясни.
– Если ты опять что-нибудь выкинешь, из грота вместе с тобой погонят в шею и меня. Я с колбасницей помирюсь, а ты готова сама рыбу ловить?
– Слушай, не бузи, а? Могу я захотеть интима? – заметила вдова.
– Он – да, ты – нет. Поэтому я и спрашиваю. Зачем ты его приговорила?
– Ничего я ему не говорила. Может это он меня при… при это… в общем.
– Все равно не получается. Раз позволила, значит был умысел.
– Я ж тебе сказала – вдруг захотелось. Как всякому норм… нормальному человеку.

Мырымчанка вскочила и отшвырнула банку в сторону. Вода почти моментально оказалась на земле.
– Нормальному? Без денег? Без интереса? Это ему лапшу на уши вешай. Да у ЦацЫ больше чешется, чем у тебя… Кому ты втираешь? Для тебя это лишь удачное вложение капитала.
– Это еще не известно, кто чей капитала и куда удачно влагал. Не веришь – твое дело. Я все сказала.
– Вот что, секс-волонтерша, – предупредила жительница архипелага, – я больше с тобой не разговариваю. С сегодняшнего дня каждый сам по себе. А им я скажу, что ты что-то задумала. Так и знай.
– Чего это ты со мной не разговариваешь? Это я с тобой больше не разговариваю, – припечатала интим-блогерша.

Она двинулась к гроту.

Мырымчанка проводила ее полным ненависти взглядом. Потом, чертыхнувшись, подобрала банку и стала вновь наполнять ее водой.

* * *

Иван и Морозко появились в лагере с охапками хвороста.

Орфей пел под гитару свой новый блюз о мелких неприятностях под называнием «Огненный обед». Содержание композиции заключалось в следующем: в тарелку ударила молния – суп испарился, ложка расплавилась, и я остался голодным.
В тексте были такие строки:
«Вспомни, мама, в который уж раз
Я молил не распахивать двери.
В дом влететь может всякая дрянь,
И тогда не избегнуть потери».

Айтишник и южанка подошли к кострищу – Макс запекал рыбу.

Они положили хворост на землю рядом с ним.

– Внимание! – воскликнул официант. – Камбала ждет. Прошу всех к столу.

Он взял готовые рыбины и стал раскладывать на широком плоском камне-столе неподалеку.

Музыкант отложил гитару.
– Красота! Гоа отдыхает.

Блюзмен и мырымчанка подошли к столу. Взяли по рыбине и расселись по своим местам. То же сделал и Макс.

Колонисты стали смаковать запеченную рыбу.

Иван не двинулся со своего места, рассеянно озираясь по сторонам.

– Эй, Мавр, – полушутя, бросил ему официант-филолог, – кроме нас на острове никого нет. К сожалению.
– Да, хорошо бы спасателей встретить, – мечтательно произнес Орфей, а затем обратился к айтишнику: – Чего не ешь? Заболел, что ли?
– Я думал, мы всех подождем, – отреагировал тот.
– Ах вот ты о чем… А я, грешным делом, решил, что ты уже выздоровел. 

Посудница внимательно наблюдала за реакцией Ивана.

– Мои болячки – это мои проблемы. И никого, кроме меня, не касаются, – огрызнулся Иван.
– От всей души всех проздравляю! – парировал музыкант. – Вездесущая демократия простерла свои хищнические щупальца и в наш мирный уголок!

Айтишник вскочил и быстро направился в сторону ущелья, ведущего к пляжу.

В этот момент из ущелья показалась Черноснежка. Она равнодушно посмотрела на проходящего мимо нее взволнованного Ивана. После чего перевела взгляд на других.

Вдова медленно подошла к столу. На ее запястье красовался Rolex айтишника.

Она взяла рыбину. Села на свое место и начала есть.

У Макса и Орфея явно пропал аппетит.

Морозко, не обращая ни на кого внимание, продолжала уплетать рыбу.

К Черноснежке обратился Орфей:
– Тебе не кажется, что ты слишком комфортно устроилась?
– Не поняла? – она грациозно вскинула брови.
– Сегодня мы с Орфеем, – подхватил Макс, – с утра ловили рыбу, которую ты сейчас ешь. Иван и Морозко ходили за дровами, с помощью которых эту рыбу приготовили. А чем занималась ты?
– Ну… я на пляже была. Ходила. Искала. Вдруг что-то на берег принесет… с яхты…
– Ты это «что-то», – заводился блюзмен, – искала под пляжным зонтиком, который для тебя Иван соорудил?
– Я обязана отчитываться?
– Да, раз ешь нашу рыбу, – напомнил Макс.
– Рыба общая, – попыталась отмахнуться молодая вдова.
– Для тех, кто ее ловит, собирает дрова и готовит, – заявил музыкант.
– Если все будут целыми днями валяться на пляже, как ты, мы останемся голодными, – предупредил Макс.
– Каждый делает то, что умеет, – отрезала Черноснежка.

Орфей заводился все больше:
– Во мне начинает вскипать англосаксонская ярость. Сейчас она меня выведет и останется без скальпа.
– Знай, если ты отсюда уйдешь... – предупредил ее Макс.
– «…уберешься к чертовой матери» звучит убедительней, – уточнил блюзмен.
– …сюда, в грот, ты больше не попадешь.

Ничего не говоря, вдова, доевшая рыбу, встала и направилась к столу за очередной.

– Стоять! – не выдержал музыкант. – Спустись на пляж и приведи Ивана.
– Чего это?

Она потянулась к рыбе.

Гитарист резко вскочил, метнулся к ней и сильно ударил по руке.

Бывшая представительница второй древнейшей вскрикнула и отскочила в сторону, потирая ушибленную руку.
– Ты свихнулся? – она пылала яростью.

Орфей подскочил к ней, схватил за волосы и потянул к ущелью.
– Все-таки разозлила, сука… – прошипел он.

Черноснежка, сопротивляясь, закричала:
– Ваня!.. Ваня!.. Спаси!.. Они меня бьют… ай… больно…

Блюзмен сильно толкнул ее вперед.

Она приземлилась на землю у самого входа в ущелье.

– Без него не возвращайся, – приказал он.

Взбешенный музыкант направился к своему месту.

Из ущелья выбежал запыхавшийся Иван и увидел плачущую на земле подругу. Он подошел к ней и помог подняться на ноги.

Айтишник зло посмотрел на блюзмена.

– Иван, – спокойно сказал Макс, – мы на необитаемом острове, а не в шестизвездочном отеле. Нам нужно выживать. Условия жесткие. Садитесь и поешьте. – Затем обратился к Орфею: – Пойдем потолкуем.

Макс встал и зашагал к ущелью мимо айтишника и депиляторши. Блюзмен направился следом.

* * *

Макс спустился на пляж, подошел к кромке воды, наклонился, поднял камешек и с силой запустил над водой.

К нему подошел Орфей.

– Что делать будем? – спросил официант.
– Ты меня как русского спрашиваешь или англосакса?
– Русского. Мысли англосакса понятны без перевода.
– Если ее выгнать, варианта два: либо она присоединится к Кэт, либо к ней присоединится Иван и будет прислуживать, – спрогнозировал музыкант.
– Жалко парня…
– А кому не жалко?
– Может, дадим ей шанс?
– Уже давали. Будет тоже самое.

Они помолчали.

– С Иваном лучше поговорить мне, – предложил Макс.

Орфей также поднял камень, размахнулся и запустил в море.
– Понятно, что они уйдут вдвоем, – рассуждал он. – Пляж мы оставляем за собой или делим с ними?
– А если поставить вопрос по-другому: мы попросим его убрать из грота Черноснежку. Пусть селится, где хочет. А он остается с нами. Дождь она может переждать в гроте.
– Тогда она будет торчать неподалеку и действовать на нервы англосаксам, – заметил гитарист.
– Как пить дать. Дальше пляжного зонтика она никуда не двинется. А он будет таскать ей еду и воду. Черноснежка, мне кажется, такую цель и преследовала.
– Ой, дурак! – посетовал блюзмен.
– Да нет, просто первая любовь. Крылья еще не обжог. Все через это проходили.
– Что ж… Поглядим, какой сюрприз нам амуры преподнесут, – скривился Орфей.

19

Ночью начался настоящий ливень. Гремел гром, сверкали молнии.

Трое парней и две девушки спали в гроте.

Вдруг Черноснежка открыла глаза и посмотрела на остальных. Прислушалась к мирному дыханию товарищей по несчастью.

Затем осторожно поднялась и вышла из грота.

* * *

Молодая вдова подошла к могиле у скалы. Опустилась на колени. Вынула крест и стала раскапывать землю его основанием.

Через некоторое время показался сверток из ткани.

Успешно-успешная егэшница развернула его. Внутри находились найденные драгоценности погибших пассажиров.

Она зарыла яму и установила крест на прежнем месте.

Взяла сверсток, поднялась и повернулась, чтобы уйти. Но вдруг вздрогнула.

Перед ней стоял освещаемый молниями Орфей.
– Непогода – лучшая маскировка? – ухмыльнулся он. – Я этого ждал.
– Он тоже собирал эти вещи, – с шашкой наголо пошла в атаку Черноснежка.
– Но не ты…

Блюзмен сильно ударил ее по лицу.

Любительница богатых старичков повалилась на могилу, ударилась головой о скалу и потеряла сознание.

* * *

Забрезжил рассвет. Дождь прошел. Но с листвы деревьев еще капала вода.

Руки вдовы были соединены и привязаны к стволу над головой. Она картинно плакала и стонала.

За ее спиной стоял Орфей. Чуть поодаль – Морозко.

В стороне Макс удерживал Ивана. Последний был на пределе.

– Решение принято коллективно: тремя голосами против одного, – подытожил музыкант. – Вор подлежит наказанию. Экзекуция поручена мне.
– Ванечка, дорогой, – взмолилась Черноснежка, – ты будешь стоять и смотреть, как они надо мной издеваются? Ну что я такого сделала? Я хотела только посмотреть и положить все обратно.
– Это ж надо, – присвистнула Морозко, – не только имя вспомнила, но и «дорогим» назвала. Наверное, первый раз – бесплатно.

Взволнованный донельзя айтишник все время пытался вырваться, но Макс удерживал его мертвой хваткой.
– Пойдем. Тебе не нужно это видеть, – предложил он Ивану.
– Ванечка, Ванечка, милый, любимый, спаси… – умоляла воровка.
– Еще одно слово, и я заткну тебе рот, – пригрозил Орфей.

Он поднял руку, в которой была розга.
– Это за Югославию! – замахнувшись, сказал экзекутор.

Он нанес сильный удар по мягкому месту младой вдовы. Она взвизгнула.

Иван дернулся и отвел глаза в сторону.
– Это за обстрелы Донбасса! – Орфей нанес очередной удар.

Маха-Пылесос заорала:
– Больно… сволочь…
– А никто и не обещал, что будет приятно, – отреагировал он.

Блюзмен вновь приложился к ее заднице розгой.
– Это за санкции… – вдруг он спохватился и добавил: – Нет, за санкции спасибо. Это тебе за смерти наших людей.

Он вновь огрел ее розгой.

У молодой воды подкосились ноги. Руки вытянулись. Тело повисло.

– Стой! – закричал айтишник. – Прекрати! Мы уходим.
– Зря… – разочарованно произнес Орфей. – А как же неоплаченные счеты за Сирию, Ирак и Каховскую ГЭС?
– Отдайте Ивану его долю… – казалось, из последних сил потребовала Черноснежка.
– Сам сними эту мерзость… – обратился Орфей к айтишнику и отошел в сторону.

Макс отпустил Ивана. Тот метнулся к своей первой любви и развязал руки.

Его пассия повалилась на землю.

Новоиспеченный Ромео помог ей подняться на ноги. Поддерживая за плечи, попытался увести.

– Погоди… – остановил его Макс.

Иван обернулся.

Макс вытащил из-за камня сверток.
– Возьми. Это твоя доля.
– Проверь… – тут же выпалила быстро пришедшая в себя депиляторша.

Айтишник подошел к Максу. Тот протянул ему сверток.
– Ровно треть.
– Все равно проверь, – не унималась Джульетта с пониженной социальной ответственностью.
– Бери, бери, счастливчик, – усмехнулся Орфей. – Там больше трети.

Иван посмотрел в глаза Максу, после чего отвел пристыженный взгляд.

– Предлагаем вот что, – отчеканил Макс. – Сейчас я принесу остальное. Ты знаешь, сколько там было. Если окажется, что мы отдали тебе меньше трети, заберете все. А если нет…
– А если нет, я продолжу экзекуцию, – добавил блюзмен, – но… к Сирии, Ираку и Каховской ГЭС прибавлю еще за все вторжения, начиная с Гренады и заканчивая Афганистаном. При этом твоя подруга будет с кляпом во рту, а ты, пока все не кончится, подождешь на пляже. Мы ее тебе вынесем. Думай.
– Бери и пошли, – зло буркнула воровка.

Иван нехотя взял у Ивана сверток и поплелся к ущелью. Черноснежка чуть ли не вприпрыжку засеменила за ним.

* * *

В песок недалеко от воды был вставлен зонтик из пальмовых листьев.

Первой к нему подошла молодая вдова со свертком. За ней плелся подавленный Иван.

Она попыталась сесть под зонтик. Но, вскрикнув, вскочила. Экзекуция давала о себе знать. Блогерша устроилась на корточках, обхватив колени.

Не обращая на нее внимание, айтишник в задумчивости стал ходить взад-вперед вдоль кромки воды.

– Я больше не могу… я здесь не останусь… они просто садисты… – захныкала будущая невеста.
– Я зря рассказал тебе про драгоценности. Их не нужно было трогать, – с сожалением признал Иван.
Она швырнула сверток ему под ноги.

– На, забери. Я для нас старалась.
– Зачем они здесь нужны? Ювелирного магазина и ломбарда нет. И надеть тебе их некуда, – заметил айтишник.
– Пока некуда. Все может перемениться.

Он остановился и в упор на нее посмотрел.
– Перемениться? Ты все рассчитываешь на помощь спасателей?
– Нет, не расс... не расс… но если бы мы были там… на том берегу… тогда бы все могло… все бы стало по-другому.
– На том берегу? Хочешь, чтобы акулы тобой закусили?
– Но ведь уже отлив. Вчера я ходила с биноклем на наше место и увидела камни. Они почти рядом. Нужно только доплыть до первого. Всего метров двести.
– Минимум триста. Этого расстояния хватит, чтобы оказаться в пасти.
– Но ведь ночью акулы спят?
– Нет, они только дремлют.
– Стоит рискнуть, чем гнить здесь. Это шанс. Его нужно исполь… использовать.

Иван молча что-то обдумывал.

– У нас ничего нет: ни жилетов, ни ножа, ни огня, – напомнил он после паузы.
– У нас все есть, – возразила блогерша. – И жилеты, и нож, и вашу бутылку я у пляжа нашла. Камбала на том берегу такая же. Давай! Соглашайся! Что нас здесь ждет? Ванечка, милый, все в твоих руках. Спасем нашу любовь!
– Нож придется украсть. Он единственный. Как они без него проживут?
– Но ведь у них останется этот… наб… набор.
– Да этим складным ножом только в ушах ковыряться. Он никуда не годится.
– Но ведь рыбу им резать можно, а колья у них есть.
– В любом случае – это воровство. Что они обо мне подумают?
– Да какая разница, раз мы будем на том берегу? Решай. Это наш шанс. И другого не будет.

Наступило гнетущее молчание. Его нарушил айтишник.

– У Орфея есть песня под названием «В аду без выходных и перекуров», – саркастически усмехнулся он.

20

Ночная тьма поглотила остров. Тихие волны пролива медленно накатывались на песок.

Иван и Черноснежка в спасательных жилетах подошли к воде.

– Ну что, как говорится, с Богом? – напутствовал айтишник.
– Возьми палку от зонтика – акул напугаем, – велела экс-путана.

Он посмотрел на зонтик.
– Почему только напугаем? Если привязать к стержню нож, можно гарпунить рыбу.

Иван направился к зонтику.

* * *

Сладкая парочка отплыла от берега с сотню метров. Одной рукой Иван удерживал стержень от зонтика.

– Старайся плыть как можно медленнее, – посоветовал он вполголоса. – Движения должны быть незаметными, насколько это возможно.
– Далеко еще? Я устала, – начала капризничать его подруга.
– Да ведь мы только начали. Терпи. Это не путешествие, а бегство из тюрьмы.

Из-за гор показалась Луна. Стало светлее.

Ромео плыл чуть впереди. Через некоторое время он что-то заметил.
– Кажется, первый. Давай за мной, – воскликнул он.
– Ну, наконец-то... – тяжело выдохнула Джульетта с подмоченной репутацией.

* * *

Иван коснулся рифа первым и осторожно на него взобрался.

К рифу подплыла и его пассия.

Он протянул ей стержень.
– Держи...

Черноснежка уцепилась за стержень обеими руками, уперлась о риф ногой, подтянулась и оказалась рядом с Иваном.

– Что теперь? – спросила она, усмиряя дыхание.

Иван посмотрел по сторонам.
– Второй риф западнее. Думаю, метрах в ста пятидесяти. Он крупнее, но отсюда не виден. Сейчас отдышимся и поплывем к нему.
– У меня спина болит.
– Но я же не могу плыть вместо тебя?
– Не повезло тебе так не повезло…
– Времени нет. Кстати, о времени. Дай мне часы. Я верну тебе их на том берегу. Я должен точно рассчитывать дистанцию.
– А без часов – никак? – с надеждой в голосе спросила его егэшница-гегемонистка.
– Нет. Зачем мне тебя постоянно дергать? Я же сказал, что потом их верну?

Она нехотя сняла часы и отдала ему.

– Поплыли, – потребовал Иван, пристроив Rolex на запястье.

Охотница за богатыми, одинокими и смертельно больными стариками что-то недовольно буркнула.

Они снова погрузились в воду.

* * *

Стоя на втором рифе, Иван, как и раньше, протянул стержень спутнице.

Она кое-как вскарабкалась на твердь рифа и стала рядом с ним. Черноснежка явно сильно устала.
– Никогда так не вкалывала, – призналась она. – Разве что давно, пару раз по неопытности.
– Если повезет, этой ночью доберемся и до третьего, – обнадежил айтишник. – Он прямо по курсу. Если нет, придется весь день ждать здесь до темноты.
– Я пить хочу.
– У нас всего одна бутылка воды. Надо экономить. Утром вокруг рифов будут плавать рыбы. Может, камбала попадется.
– Надо тебе было сегодня плыть – не мог подождать? – начала капризничать новоиспеченная Джульетта.
– Слушай, Пречистая Мария, хватит скулить. Мы все-таки в жилетах. На воде держимся. Уже легче. Поплыли.

Он погрузился в воду. Его первая любовь, испепелив взглядом спину «жениха», нехотя последовала за ним.

Из-за моря проступили первые лучи солнца.

* * *

Иван и Черноснежка сидели на следующем, уже третьем, рифе. Ромео по несчастью мастерил гарпун, привязывая нож к концу стержня от зонтика.

– Дай воды, – потребовала его молодуха.
– Ты только что пила, – напомнил он.
– Ну и что? Я еще хочу.
– Нам придется сидеть здесь целый день. Мы можем только смачивать горло.
– Дай я смочу.
– Ты только что это делала. – Иван помолчал, а потом сказал: – М-да… к сожалению, все пошло не так, как я задумывал. У нас был пустой пятилитровый бочонок из-под пива. Я рассчитывал на него. Но Макс его куда-то спрятал, и я этот бочонок не нашел. А в банке из-под томата, как воду по морю транспортировать?
– Значит плохо искал, а я теперь страдаю.
– Так ты времени не дала толком подготовиться. Все подталкивала: «Поплыли да поплыли…».
 – Ага, сам облажался, а меня хочешь крайней выставить?..
– Подплывет рыба, поедим. Филе влажное.
– Когда это будет? Я сейчас хочу, – не сдавалась Черноснежка.
– Ты думала, мы отправились на яхте на воскресную прогулку от берега до берега? Это – борьба за выживание. Наберись мужества.
– О джизус… за что мне это? – простонала блогерша.

* * *

Солнце было уже высоко.

– Начинает припекать, – констатировал Иван.
Он держал наготове гарпун.

– Я пить хочу, – взмолилась его девушка-мечта.
– Дождись рыбу.
– Ну сколько еще можно?..

К рифу подплыло несколько камбал.

Айтишник стал их караулить.
– Так, мои хорошие, теперь поближе…

Рыбы кружили неподалеку.

Их заметила и Черноснежка.
– Мы будем жрать их сырыми?
– Нет, костер в воде разведем… – съязвил Иван. – Ты что, Мать Тереза, совсем на острове умственно одичала? Не мешай. Мне нужно всадить рыбе так, чтобы в воду попало как можно меньше крови.
– Как ты со мной разговариваешь? – взбрыкнула его подруга. – Будто налички отстегнул на месяц вперед.

Рыба плавала совсем близко.

Наконец Иван нанес удар.

Поднял гарпун. На ноже барахталась камбала.
– Ура! Мы спасены, – вскрикнул он.
– Тогда дай попить, – отреагировала спутница.

* * *

Утро было в самом разгаре.

По ущелью к пляжу спускались Макс и Орфей.

Оба одновременно заметили разбросанные по пляжу листья от зонтика.

– О, а они где? – удивился Орфей.
– Там, – произнес Макс, внимательно глядя в сторону пролива.

* * *

Иван и Черноснежка ели сырую рыбу. Она сильно кривилась.

– Никогда такой дряни не ела, – возмутилась экс-секс-бизнес-леди.
– Не бросай кости в воду – акулы почуют, – наставлял айтишник.
– А куда их бросать?
– Грызи и глотай. Лишние калории. Вдруг больше рыбы не наловим?
– Тогда дай еще попить, – тут же потребовала она.
– Я воду практически не пью. Все ты выдула. Осталось на последний переход. Закончится, что делать будем?
– А тут рыбы с водой не плавают? – спросила бывшая звезда эскортов.
– Плавают. Называется рыба-бойлер. У нее на спине два пузыря, как горбы у верблюда. В одном – вода комнатная, а в другом – кипяченая.
– Так чего ты их не ловишь?
– Рацию забыл, а то бы вызвал. Тут же примчались бы на скутере.
– Ты надо мной насмехаешься? – вспыхнула прима ночных автотрасс. – У этого волосатика с гитарой нахватался?
– Я тебе говорил – будет нелегко. А ты уперлась.
– Я уперлась? Это ты меня в воду потащил. Я вообще не хотела сегодня плыть. Забыл, как я сопротивлялась?
– Назад поворачивать поздно.

Айтишник посмотрел в сторону острова и заметил площадку под плато, где его соблазнила разбитная вдовушка. На ней стояли Макс и Орфей, по очереди рассматривая их в бинокль.
– А вон и ребята. В том месте, где мы… – Иван осекся.

Черноснежка повернула голову в сторону острова и заметила Макса и Орфея.
– Уставились, козлы… Получите…
Она вытянула правую руку и показала им средний палец.

Иван задумчиво смотрел перед собой. В его глазах читалась печаль.
– Чего воды набрал в… в… не помню, куда? – соблазнительница девственников начала заводиться.
– Зря мы это затеяли, – пожалел Иван.
– Начинается… Лучше дай попить.

Ромео в сердцах вытащил из-под спасательного жилета бутылку с остатками воды и небрежно сунул ей в руку.

– Учись быть при контакте всегда вежливым, – поучала Черноснежка. – Мы это ценим. Вдруг отвалят бонусы?..

Она открыла пробку и жадно все выпила. После чего спрятала бутылку под своим жилетом.

Почмокав губами, невеста разочарованно произнесла:
– Все равно пить хочется.

* * *

Макс отвел от глаз бинокль.
– Всё, воду выпила, – проинформировал он.
– Думаешь, до темноты этой русалки не хватит? – поинтересовался Орфей.
– Все зависит от того, насколько хватит Ивана.

* * *

Беглецы по-прежнему сидели на рифе. У него явно испортилось настроение.

– Что-то акул не видно, – произнесла русалка, рассматривая акваторию.

Айтишник не ответил.

– Ты глухой? Я с тобой разговариваю, – она все больше раздражалась.
– Я подумал, что с кем-то другим, – ответил он.
– Как смешно. Акул, говорю, нет. Может, здесь они не водятся?
– Может, а может просто уплыли в другое место.
– Какое?
– Например, в акулий супермаркет – про шаркмаркет слышала?
– Опять издеваешься? Ты стал много себе позво… позво… черт… позволять (кажется, правильно).
– А ведь они меня предупреждали… и много раз… – произнес Иван как будто самому себе.
– Предупре… ж… Много раз?
– Чтобы держался от тебя подальше.
– Ах вот как заговорил… Ну и что дальше?
– Да ничего. Сожрут акулы и все. Сами нарвались, – обрисовал он их безрадостные перспективы.
– Как это сожрут?
– А вот так. Хап челюстями, и нет тебя. Только корм для криля останется.
– Причем здесь этот кри… криль… у меня дома дел по горло. Я уже почти месяц голову без шампуня мою. И маникюр с педикюром не делала.
– Акулам это объяснишь. Вдруг сжалятся.
– Что ты мне втираешь? Назад сдаешь? – не унималась почитательница больных дедушек-миллионеров.
– А чего мне втирать? Плыть, как дальше собираешься? Воды нет. Ты ее всю выпила.
– А зачем ты мне ее дал?
– Ты все время скулила – дай, дай…
– А ты бы меня пере… переубедил, что пить нельзя. Неужели не понятно? Без воды нас оставил, а я теперь виновата.
– Если бы тебя можно было в чем-то переубедить... – вздохнул айтишник.
– Хватит собачиться. Думай лучше, что делать.
– Что тут думать? Нужно дождаться темноты и плыть дальше, как сегодня ночью.
– Я не могу ждать. Я устала.
– Четвертый риф… – он кивнул в сторону – …там. Плыви. Доберешься – увидишь пятый. Потом шестой и седьмой. С седьмого попадешь на берег. Все просто.
– Я выбилась из сил. 
– Тогда плыви назад. Мне на остров дорога заказана.
– Значит ты себя дорогу назад заказал, а мне на другой берег самой плыть? Хорошо устроился, – произнесла Черноснежка гневно.
– Ты хоть одну книжку по школьной программе прочитала?
– Какое твое дело? Я не собираюсь отчитываться…
– Ладно, сам нарвался, – произнес он, тяжело вздохнув. – Так вот знай, что до другого берега добраться уже гораздо проще, чем назад до острова.
– Ну, тогда сделай что-нибудь. Ты же мужчина. Должен обо мне заботиться, – сменила она тактику.
– А что я могу сделать? Остается только одно – ждать темноты и плыть дальше.
– Но я не могу ждать. Я устала и хочу пить. Мне жарко.
– К сожалению, я не захватил с собой кулер для воды и кондиционер.
– Опять издевки? С кем я связалась? С полным ничтожеством. Ты вообще ни на что не способен, – с неприкрытой ненавистью выпалила его Джульетта.
– Поаккуратнее с выражениями. Ты тоже, как я уже убедился, далеко не девушка моей мечты. Желчью и эгоизмом пропитана с ног до головы. Думаешь, многие мужики тебя долго будут терпеть? – парировал Иван.

Блогерша неожиданно начала всхлипывать:
– За что мне все это? Ну что я плохого сделала?
– Да не реви ты. Успокойся. И так кругом воды – вон сколько…

Ее причитания перешли в истеричные рыдания.

Иван некоторое время их слушал. Потом попытался успокоить, положив руку ей на плечо. Русалка резко отмахнулась.

Он не выдержал.
– Ладно. Рискую, но другого выхода, похоже, нет. Есть у меня н/з, но только три глотка. До вечера больше ничего не получишь.

Черноснежка перестала рыдать и во все глаза уставилась на Ивана.

Он достал из-под жилета плоскую бутылку из-под виски с водой.
– Припас на крайний случай. Но это все, что есть. Без шуток. Не будем экономить – погибнем.
– И ты все время меня мучил? – она была вне себя он ярости.
– Ты все бы уже выдула.

Брюнетка выхватила из его рук бутылку, быстро отвинтила пробку и начала жадно пить.

– Эй, полегче… – воскликнул Ромео.

Он попытался вырвать у нее бутылку, но Черноснежка вцепилась в нее мертвой хваткой.
– Дура, мы же сдохнем от жажды! Отдай!!!
– Отвянь, жирный ублюдок… – заорала его первая любовь. – Горло перегрызу…

Вдруг бутылка выскользнула из ее рук и исчезла в море.

На мгновение они остолбенели.

Затем Иван встал на ноги и стал всматриваться в морскую пучину в поисках бутылки.
– Все, приплыли… – вздохнул он.

Неожиданно вдова со всего размаху сильно ударила его одной рукой по спине.
– Так найди ее! – приказала она.

Айтишник, не удержавшись на ногах, плюхнулся в море. Но тут же выплыл на поверхность.
– Ты что, сдурела?! Протяни мне гарпун. Я вылезу, – потребовал он.

Русалка лишь усмехалась.

Иван попытался взобраться на риф.

Черноснежка схватила гарпун.
– Давай… – взмолился он.

Но экс-эскортница, мгновение поразмыслив, начала наносить удары по его рукам острием ножа.
– Я хочу пить… хочу воды… ищи бутылку… без воды не сунешься…
– Мне больно… – закричал он. – Ты что творишь?.. Совсем умом тронулась?..

Она продолжала калечить его уже окровавленные руки, пытавшиеся ухватиться за риф.
– Получай… Из-за тебя все мои неприятности… Я в тебя поверила.

Руки айтишника начали сильно кровоточить. Он кружил вокруг рифа, пытаясь на него выбраться в удобном месте. Но Черноснежка все время его опережала.

Вдруг неподалеку показался плавник акулы. Но оба его не заметили.

Депиляторша по-прежнему преграждала путь айтишнику на риф.

– Ты одна отсюда не выберешься, – сделал он еще одну попытку. – Нужна помощь. Я тебе помогу.

– Без бутылки ты мне не нужен, – отрезала егэшница на всю голову. – Найди воду. Где хочешь. Я хочу пить.

Вдруг Иван, вскрикнув, резко ушел под воду.

Черноснежка какое-то время стояла в нерешительности, недоуменно глядя на воду.

Через мгновение Иван резко всплыл и заорал:
– Акула, спаси…

Он вновь исчез под водой.

Наступила тишина.

Несостоявшаяся Джульетта смотрела на воду. По морю расплылось кровавое пятно.

Она перевела взгляд на другой берег. Потом достала из-за пазухи мокрый гаджет и начала «гуглить».

Вдруг из воды показалась изуродованная рука Ивана, на запястье которой были часы.

Увидев часы, блогерша секунду подумала. Затем со всей силы воткнула лезвие гарпуна в руку и потянула к себе.

Когда рука приблизилась вплотную к рифу, Маха-Пылесос отложила гарпун и начала снимать часы.

Вдруг из воды резко появилось перекошенное от злобы лицо Ивана. Другой рукой он схватил ее за волосы и потянул за собой.

Любительница винегрета на дессерт, дико взвизгнув, оказалась в воде и начала барахтаться. Она пыталась зацепиться за риф, но Иван удерживал ее железной хваткой.

Тем временем, к ним приближалось еще несколько плавников.

Борьба между бывшими любовниками нарастала.

Богиня сладострастных лесополос всячески сопротивлялась, но ей никак не удавалось ухватиться за скользкий массив мыса. Иван что есть силы тянул ее за собой.

Через какое-то время они исчезли под водой.

* * *

Макс и Орфей посмотрели друг на друга. Официант-филолог перекрестился.

21

Стояла тихая летняя ночь.

Макс и Орфей мирно посапывали.

Морозко лежала с открытыми глазами и, глядя в потолок грота, о чем-то сосредоточенно думала.

Наконец, она поднялась, приблизилась к спящему блюзмену и стала его будить.

Музыкант открыл глаза и увидел мырымчанку. Он хотел что-то сказать, но она закрыла ему рот ладонью, делая знак молчать. Затем жестом пригласила выйти.

Жительница южного архипелага покинула грот. Орфей нехотя поднялся и вышел следом.

* * *

Одураченная ЕГЭ стояла неподалеку спиной к гроту.

К ней подошел полусонный гитарист.
– Чего тебе? – буркнул он.
– Тише… – сказала она полушепотом, а потом вдруг предложила: – Хочешь со мной бежать?
– Что? – музыкант открыл рот от удивления.
– Спустимся к проливу.

Она направилась в сторону ущелья, ведущего к пляжу.

Блюзмен, стряхнув с себя остатки сна, направился следом.

* * *

Мырымчанка остановилась на пляже у того места, где осталось несколько пальмовых листьев от зонтика Черноснежки.

Приблизился Орфей.
– Ну, и чего ты воруешь у людей сон? – он не скрывал раздражения.
– Ты готов перебраться через пролив на другой берег? – твердо спросила она.
– Тебе приснился страшный сон? Из-за этого ты решила, что спать не должен и я?
– Я серьезно спрашиваю. Если бы такая возможность была? Ты бы уплыл со мной с этого гиблого места?
– Почему не взять остальных? – поинтересовался музыкант.
– Билета только два.
– Что ты имеешь ввиду?
– Я не получила ответа. Ты готов со мной плыть или нет?
– Ты в своем уме? Хочешь отправиться за Иваном и его дурой? Прямо на шведский стол к акулам? – не унимался гитарист.
– Я кое-что нашла вчера утром, пока вы спали. Здесь, на пляже. И спрятала в надежном месте. Это – возможность двоим выбраться отсюда. Только ты и я. Либо я одна, – предупредила Морозко.
– Постой, постой. Это уже интересно. Ты нашла двухместный спасательный плот с яхты? – предположил музыкант.
– Да.
– На нем же есть спасательный маячок. Нас найдут.
– Маячка нет. Комплект поврежден. Но плот целый. С двумя веслами, как положено. Если ты согласен, плывем прямо сейчас. Бутылку и нож я приготовила.
– Ты что, украла складной нож Макса?
– А если да, – это чт о-то меняет?
– Дурное начало…
– Так что ты решил.
– Дай подумать…

Наступило молчание.
– Я могу осмотреть плот? – наконец, спросил Орфей.
– Нет, – отрезала мырымчанка. – Я покажу его, если только ты согласишься. Откажешься, вы его не получите. Глотку мне вырвите, поджаривайте пятки – ничего не скажу.
– Но почему ты не уплыла сама?
– Я думала над этим, – призналась она. –  С пассажиром надежнее. Грести легче. Вдруг я выбьюсь из сил. Или еще что-то приключится?
– Но почему я, а не Макс?
– Ты больше других надо мной издевался, – пояснила донна-архипелаг. – Значит относился по-человечески. Я умею ценить внимание и доброту.
– Это так логично, что не поспоришь, – Орфей аж присвистнул.
– Я не дура с Юга. Уходим прямо сейчас.
– А как же Макс и... и все остальные? – не унимался блюзмен.

Униженная ЕГЭ завелась:
– Давай договоримся. Места только два. Никакого Макса! Никаких других! Никакого риска! Никого намека на доверие! Никаких угрызений совести, потому что никакой совести нет! Никаких мыслей о том, что будет после меня! Никаких компромиссов и переговоров! Правильно лишь то, что выгодно мне! Патриотизм и Родина – для лохов в школе! Никакой романтики и рок-н-ролла! Сонеты под гитару только в театре и кино. Бесплатные прогулки при Луне – на пенсии! Есть только я и мои интересы! Ты бежишь со мной или нет?
– Ну и монолог, – музыкант облизал пересохшие губы. – Дай дух перевести. Видно, долго текст прорабатывала. Вот что я решил. Если я соглашусь, и все пройдет нормально… После того, как я тебя перевезу, я тут же вернусь за другими. Это – мое единственное требование!
– Хорошо. Но условие. Ты будешь меня кормить до самого возвращения домой.
– Договорились, – согласился он.
– И еще одно.
– Что?
– За свой билет ты заплатишь.
– Заплачу? Ты хочешь, чтобы я стащил драгоценности? – зло ухмыльнулся Орфей.
– Соображаешь.
– Нет, я этого не сделаю.
– Ты ж собрался вернуться за Максом и остальными? Какая разница, когда брать побрякушки? – удивилась Морозко.
– Все равно нет. Пока я буду плыть туда и назад, что обо мне будет думать Макс? Нет, плыви одна. Не волнуйся, о плоте я никому не скажу.
– Ладно, ладно, уже раскис, – сдалась она. – Но в таком случае, если вернетесь, половина драгоценностей – мои. Думаю, это будет справедливо.
– Хорошо, показывай плот, – с готовностью произнес блюзмен.

* * *

Светила полная луна.

Орфей и Морозко плыли на спасательном плоту. Блюзмен был на веслах.

– Кажется, половина пролива позади, – сказал он, глядя по сторонам. – Жалко, руки от непривычки затекают.
– Хочешь, чтобы я села за весла? – вызвалась она.
– Да пока терпимо. Слушай, все хотел спросить. У тебя родители есть?
– Я что, похожа на клона из замороженного биоматериала? – обиделась мырымчанка.
– Я не о том…

Наступило молчание.

– Мать торгует на рынке, а отец уже два года на киче. Они давно в разводе, – голос посудницы чуть дрогнул.
– А он, если не секрет, за что срок мотает? – полюбопытствовал гитарист.
– Да ни за что.
– Как и все… Адвокат посадил? – съязвил музыкант.
– Правда, говорю, ни за что закрыли. Вначале он работал элитным таксистом-бомбилой в аэропорту, а потом устроился инкассатором. Перевозил с напарником 40 миллионов рублей. Остановились на заправке. Напарник пошел отлить, а он уехал.
– Свистнул 40 миллионов?! – Орфей был ошарашен.
– Ну да.
– Вот это куш! Погоди, дай осмыслить. Ты говорила, что с вашего непостижимого архипелага сухопутный путь на материк ограничен?
– Да, кругом море.
– Железнодорожное и авиасообщение имеются?
– Имеются. Еще не продали.
– Дай-ка я порассуждаю и угадаю, чем закончилось дело, –заинтересовано сказал блюзмен.
– Рискни, – подбодрила она.
– С вашего курортного архипелага, – анализировал он, – просто так не выберешься: аэропорт и железнодорожный вокзал перекрыты. Выезд на материк на автомобиле – тоже. По морю путь невозможен – пограничники сцапают. Остается только одно. Где-то переждать несколько месяцев. Это значит, нужно подготовить бункер. В одиночку. Помощник не нужен, да и рискованно. Два варианта: либо где-то в подвале недостроенного дома, либо в пещере, в горах. Хотя первый вариант надежнее. Там его и сцапали?
– Нет, его взяли дома, – просто произнесла мырымчанка.
– Как дома? – оцепенел блюзмен.
– А вот так. Он деньги с заправки прямо домой привез.
– Домой? Зачем? Ведь дома будут искать в первую очередь? – Орфей был на грани шока.
– Он так не думал.
– Почему?
– Потому что, когда воровал, он вообще не думал.
– А кто думал?
– Известно кто – мырымская жаба. Знаешь, какая она у нас! – Морозко развела руки в стороны. – Скольких людей сгубила! Папаша, как только один на один с деньгами остался, жаба из него и выпрыгнула. Схватила деньги его руками и сказала: «Это мое, никому не отдам!» А потом привезла домой, чтобы быстрее посчитать. Пока жаба его головой и руками их считала, полиция за папашей и приехала.
– Да это целый психологический детектив. Я бы назвал его так: «В лапах хватательного рефлекса». Или: «Инстинкт самосохранения в отпуске», – сделал музыкант вывод.
– Понимаешь теперь, что он здесь не при чем? Во всем виновата наша жаба. Ее и нужно было судить, – серьезно сказала совращенная ЕГЭ.
– М-да, жалко, что Уголовный Кодекс один для всех. Может специально для вашего неповторимого архипелага в него поправки внесут? Это ж сколько вашего народа жаба еще в тюрьму отправит?!

Помолчали.

– А теперь я спрошу, – хитро начала посудница.
– Валяй, – согласился Орфей.
– На острове остаются двое. Ты кого первым перевезешь?
– Там видно будет, – смутился он.
– М-да, задачка не из легких, – сказала она, усмехнувшись.
– Чего затряслась? Тебе-то что? – возмутился гитарист.
– Да мне какая разница… Сам выкручивайся. Только плот не повреди.

Вдруг музыкант зацепился за что-то веслом.
– Черт... – в сердцах бросил он.
– Что такое? – насторожилась южанка.

Блюзмен перестал грести и начал дрейфовать.

– Что-то веслом задел. Риф, наверное. Или, может, обломок какой-то?
– Это опасно? – взволнованно спросила спутница.

На пути лодки прямо над поверхностью воды торчал стержень с привязанным Иваном ножом. Гарпун плотно упирался другим концом в расщелину рифа.

– Ладно. Времени нет, – решился Орфей и начал грести.

Плот наткнулся на нож. Обшивку разрезало. Со свистом стал выходить воздух.

– Что это? Плот спускает? – гитарист протянул руку к дыре в обшивке. А затем посмотрел на Морозко и с усмешкой сказал: – Поздравляю, мы без жилетов, и нам конец…
– Как конец?!

На лице мырымчанки застыл ужас.

* * *

Пролив был погружен в ночную тишину. Но вдруг ее пронзили душераздирающие женские вопли.

22

Утром у кромки воды на пляже пролива бултыхался сморщенный, как кусок большой тряпки, спасательный плот.

К нему подошел Макс. Поднял за край, внимательно осмотрел и обнаружил дырку в обшивке.

Перевел взгляд на пролив и начал всматриваться в противоположный берег.

* * *
 
Кэт готовила обед у кострища.

Неожиданно ее взгляд зафиксировал движущуюся вдалеке фигуру. Это был Макс.

– Привет, – поздоровался он, приблизившись.

Кэт внимательно на него посмотрела.
– Что-нибудь случилось? – спросила она.
– Мы одни на острове, – сообщил Макс.
– А другие?
– Пытались переплыть пролив.

Макс приземлился на песок.

Помедлив, Кэт села рядом.

– Что будем делать? – поинтересовался он.
– Мне трудно на это ответить вдвойне. Я – беременна.
– Значит, времени все меньше, – подытожил Макс.
– Ты знаешь, как отсюда выбраться? – спросила девушка, не скрывая озабоченности.

Макс повернулся к ней. Его лицо было крайне сосредоточенным.

* * *
 
Дочь-миллионера месила тесто на камне-столе.

Из джунглей появился Макс с двумя когда-то вырезанными открывалкой крышками от консервных банок.
– Я же говорил, что в хозяйстве все пригодится, – улыбнулся он, – Даже такая мелочь.

Официант-филолог положил крышки на соседний камень.
– На гитарном кейсе есть металлическая вставка. Попробую сделать из нее гарпун.
– Тесто долго месить? – поинтересовалась Кэт.
– Делай как можно гуще. Кстати, есть идея. Потом расскажу. А пока схожу за водой.

Он взял две пустые пятилитровые консервные банки и скрылся.

Девушка продолжила месить тесто.

* * *
 
Макс накрыл полную воды консервную банку крышкой.

Кэт протянула ему раскатанное в тонкую длинную трубочку тесто.

Макс заделал щель между крышкой и консервной банкой кольцом теста, которое выполняло роль замазки.

Кэт внимательно наблюдала за его действиями.
– Думаешь, не раскиснет? – спросила она.
– Попробуем хорошенько высушить на солнце. В идеале, если не погружать в воду, то выдержит, – предположил Макс.
– Но ведь в воде банки будут все время крутиться? – высказала Кэт опасение.
– Привяжем к ним по парочке спасательных жилетов. И на плаву будут держать, и сильно погружаться не дадут. Да и толкать их перед собой станет удобнее.
– А что у тебя за идея?
– Я подумал, – пояснил Макс, – когда тесто высохнет, можно положить на крышки какую-то снедь. Например, нарезанную колбасу. Кажется, там еще пару батонов осталось. А сверху накрыть ее толстым слоем теста и снова высушить. Потом эту хлебную верхушку с колбасой можно есть.   
– По-моему, неплохо.
– И еще, – Макс посмотрел на консервные банки. – У нас имеется пустой пятилитровый бочонок из-под пива. Он плотно закрывается пробкой. Крути-верти его в море как хочешь. Никаких проблем. Итого, наш запас – 15 литров. Должно хватить с лихвой.
– Сколько у нас времени? – Кэт внимательно на него посмотрела.
– До прилива дня три-четыре. Думаю, послезавтра ночью нужно двигаться. Иначе можем не успеть, – ответил официант.

* * *

Солнце скрылось за горизонт около часа назад. На остров надвинулись сумерки.

Последние островитяне в спасательных жилетах стояли на берегу пролива. В его руках был гарпун – привязанное к колу самодельное лезвие.

Наконец, они погрузили в воду консервные банки и бочонок из-под пива с привязанными к ним спасательными жилетами.

Макс повернулся назад и посмотрел на остров.
– И все-таки здесь было не так плохо, – с некоторой грустью произнес он.
– Дома все равно лучше, – возразила Кэт.
– Да поможет нам Бог!

Они вошли в воду и начали плыть. Макс толкал перед собой банки, а Кэт – бочонок из-под пива.

* * *

Вечерело.

Макс и Кэт сидели на рифе в спасательных жилетах. Одна банка стояла рядом с Максом. Из второй пила Кэт.

Напившись, она передала банку спутнику. Он принял ее и допил остатки воды.

– Одна ушла, – сказал он. – Как я и рассчитывал, на четвертом рифе. Пока все по плану.

Поддержав пустую банку в руках, Макс поцеловал ее и опустил в воду.
– Давай, спасительница, отдыхай.

Банку стало уносить волной.

– А пятый риф далеко? – спросила Кэт.
– Метрах в триста – чуть западнее.

На некоторое время наступила тишина.

– Как он погиб? – Эвридика отвела глаза в сторону.
– Морозко нашла двухместный спасательный плот с яхты. Если бы его нашел Орфей, он бы сказал. Уговорила плыть. Орфей, видимо, рассчитывал вернуться за нами, потому что не тронул гитару и драгоценности. Хотя Морозко, наверняка, их требовала. Но плот напоролся на что-то острое. Они оказались в воде. Я смотрел в бинокль. Пролив чистый. Значит оба пошли на корм акулам.
– Ужасная смерть, – голос Кэт дрожал.
– Не хочу пугать, но и нас может ожидать то же самое. Лучше готовиться к худшему. Я к тому, что паника только усугубит дело.
– Понимаю, – кивнула дочь миллионера.

* * *

Макс и Кэт плыли в полной темноте. Он толкал перед собой вторую оставшуюся консервную банку, а она – н/з в виде бочонка из-под пива.

– Риф где-то рядом, – сказал Макс, глядя по сторонам.
– Ничего не вижу, – призналась Кэт.
– Черт, Луну закрыли облака.
– Что теперь делать?
– Давай только без паники. Мы ж договорились, – напомнил он.
– Да, да, извини, нервы, – произнесла она виновато.
– Попробуем взять правее.

Они проплыли еще пару десятков метров.

– Ни зги не видать, – волновался Макс.

Но вдруг его взгляд на чем-то задержался.
– Смотри. Там что-то белеет, – воскликнул он. – Это пенные барашки на рифе. Ура!

Кэт начала отчаянно грести к рифу.

– Тихо… – урезонил ее Макс. – Ты что, хочешь привлечь акул?

Но суетливая девушка, не обратив внимание на его слова, продолжала быстро грести.

За ней прибавил скорости и Макс.

Наконец, Кэт достигла рифа, поставила на него бочонок, влезла и присела, усмиряя дыхание.

Макс пристроил банку и последовал ее примеру.

– Ну наконец-то... – выдохнула она. – Осталось только два перехода.

Макс молчал.

Слышался лишь слабый шепот набегавшей на риф тихой воды.

Но вдруг неподалеку раздался шлепок.

– Что это? – насторожилась Кэт.
– Если гости, то я их не звал, – ответил Макс.

Кэт встала на ноги и принялась всматриваться в воду.

– Кажется, там что-то плавает. Неужели акулы? Макс, я боюсь.

Он поднялся и, держа наготове гарпун, начал внимательно разглядывать поверхность моря.

– Вот, вот она, – Кэт ткнула в темную воду указательным пальцем.
– Вижу. Успокойся. Криками ты их только привлекаешь.

Она зажала рот рукой.

* * *

Небо на востоке зарозовело от нарождавшейся зари.

Официант и дочь миллионера по-прежнему стояли на рифе. Они буквально валились с ног от усталости. У Кэт закрывались глаза. Макс из последних сил держал наготове гарпун, внимательно, насколько это возможно, всматриваясь в воду.

– Уже целый час тихо, – сказал он.
– Уплыли? – глаза Кэт расширились.
– Откуда я знаю. Попробую сесть. Держи гарпун. Если что, коли.

Он протянул ей гарпун. Кэт внимательно осматривала воду, готовая нанести удар.

Макс осторожно устроился на рифе, внимательно глядя на море.
– Ничего не видишь? – спросил он.
– Нет.
– Садись. Как будто пронесло.

Он взял у нее гарпун.

Кэт медленно присела рядом.

– Отпей воды, – предложил Макс.

Кэт взяла банку. Сделала несколько глотков и передала ему.

Он также сделал несколько глотков. Поставил банку рядом и с удовольствием выдохнул.

– Берег совсем рядом, – сказала Кэт, всматриваясь в землю на противоположной стороне пролива.
– Да, рукой подать, – согласился Макс.
– Если спасемся, в морской круиз когда-нибудь еще отправишься?
– Лучше спроси, подойду ли я когда-нибудь к воде, – пробурчал он.

Вдруг прямо перед ними из воды резко вынырнула акулья пасть.

Кэт вскрикнула, но успела поджать ноги. Морская тварь исчезла.

Беглецы вскочили на ноги.

– Ты видел? – девушка была на грани истерики.
– Видел.
– Смотри, там еще одна.

Она указала рукой в сторону.

Над водой двигался плавник.

– А вон и третья, – Макс кивнул в другую сторону.

Из воды показался еще один плавник.

– Макс, что теперь делать?
– Отбиваться. К ним на банкет всегда успеем. Есть другие идеи?

Одна из акул все время пыталась схватить их за ноги. Атака следовала одна за другой.

Макс отбивался гарпуном, целясь ей в глаза. Кэт инстинктивно к нему прижималась.

– Отодвинься, ты мне мешаешь!.. – заорал он.

Кэт отшатнулась.

Макс периодически попадал гарпуном в морду акуле. Появилась кровь.

Наконец, ему удалось проткнуть акуле глаз.

Гарпун плотно застрял в глазном отверстии так, что Макс не смог его удержать.

Раненая акула отступила и бултыхалась на одном месте. Из нее хлестала кровь, окрашивая воду вокруг.

К акуле приблизились две другие и начали кружить.

Затем подплыли и принялись рвать подругу на части.

Беглецы с ужасом наблюдали за происходящим.

Крови в воде становилось все больше и больше

Течение начало сносить хищниц в сторону. Они отодвигались от рифа все дальше.

Макс посмотрел вверх.
– Небо плохое. Как бы шторма не было, – заключил он.
– Будем ждать темноты? – спросила Кэт.
– Нет. Шестой риф прямо по курсу. Он большой. Мимо не проплывешь. Если пойдут волны, акулы погрузятся на глубину. Тут мы и двинемся.

* * *

По проливу стелились уже довольно приличные волны, двигавшиеся к другому берегу.

Парень и девушка продвигались вперед. На этот раз бочонок толкал он, а девушка – вторую консервную банку с остатками воды.

Волны все напирали и напирали.

– Макс, я больше не могу, – простонала Кэт.
– Терпи. Еще немного. Метров сто, – наставлял он.

* * *
 
Приложив неимоверные усилия, Макс и Кэт подплыли к предпоследнему рифу и кое-как на него забрались.

Волны нарастали. При каждом накате беглецы еле удерживались на ногах.

Новый сильный накат. Макс не удержал бочонок, а Кэт – банку. Запасы воды вмиг унесло волной.

– Нам не удержаться! – закричал он. – Шторм нарастает! Надо плыть! До берега с полкилометра. Волны вынесут. Давай!

Кэт кивнула.
– Я первый. Ты – за мной.

Макс погрузился в воду и поплыл к берегу.

Кэт последовала за ним.

* * *

Шторм бушевал во всю. Громадные волны напоминали морских чудовищ.

Макс обернулся и увидел, как на него накатывается огромный вал.

Официант-филолог закричал от ужаса до того, как он его накрыл.

На гребне волны Кэт видела, как предыдущая волна поглотила Макса.

Волна сошла. Но Макса нигде не было.

– Макс! Макс! Где ты?! – исторично закричала Кэт.

Шторм все усиливался.

* * *

Ласково светило солнце.

Кэт на спине без признаков жизни лежала у кромки воды.

Через какое-то время она пошевелилась и застонала.

Затем открыла глаза. Кое-как повернулась и легла на живот. Подняла голову и посмотрела вокруг полусознательным взглядом. Она была на другом берегу.

К пляжу, как и на их острове, подступали джунгли.

Девушка, собрав остатки сил, поползла в их тень.

Преодолев с десяток метров, она замерла, жадно глотая воздух.

Через некоторое время Кэт приподняла голову.

Она увидела перед собой стоящую вертикально палку. Потом – одну ногу. Другая нога почему-то отсутствовала.

Кэт подняла глаза вверх и увидела перед собой сильно изможденного Орфея. Все его тело было изуродовано акульими укусами. Голеностоп на одной ноге отсутствовал. Поджав поврежденную ногу, он стоял на другой, опираясь на палку-костыль.

– Привет, – блюзмен кое-как выдавил из себя улыбку. – С чудесным спасением… Я хотел тебя забрать, но вот видишь…

Он покосился на изуродованную ногу.

– Я знаю. Где Макс?
– Я его не видел.

Она попыталась встать.

Заметив это, музыкант приблизился к ней и протянул руку.

Ухватившись за нее, девушке с трудом удалось подняться.

– Там, чуть подальше, родник. Пошли.

Орфей, постанывая, заковылял вперед. Кэт, шатаясь, последовала за ним.

* * *

С гор сбегал небольшой родник.

Когда Орфей и Кэт приблизилась, она бросилась к воде, припала и стала жадно пить.

Утолив жаду, девушка, тяжело дыша, села на песок.

Рядом устроился гитарист.
– Здесь полно бананов и камбалы, – сообщил он. – Правда, бутылки нет. Костер разжечь нечем. Но есть идея.

Он полез в карман и вытащил квадратик не распечатанного презерватива.
– Я подумал, – продолжал блюзмен. – Если набрать в него воды и подставить солнцу, то, как и с бутылкой, произойдет эффект увеличительного стекла. Мы получим огонь. Как думаешь?
– Нужно поискать Макса. Вдруг он жив и ему нужна помощь.

Она поднялась.

– Кэт, я б составил тебе компанию, но вряд ли достаточно одной лыжи, – усмехнулся Орфей.
– Я больше не Кэт, – не глядя на него, сказала девушка.
– А кто? – удивился он.
– Катерина – так меня назвала мама.
Она двинулась вдоль берега. Орфей задумчиво посмотрел ей вслед.

* * *

Катерина продвигалась вдоль кромки моря. Но берег был пустынным.

Вдруг она что-то заметила.

Приблизившись, девушка увидела болтающуюся на волнах у самого берега консервную банку.

Она подняла ее. Осмотрела со всех сторон, а затем отбросила подальше от воды.

Катерина направилась дальше.

Вдруг она опять что-то заметила.

Подошла ближе.

На песке стояла пустая бутылка из-под виски. Рядом лежал кейс со спиннингами и развернутая тряпка с кучей драгоценностей пассажиров яхты.

– Эй, на берегу... – вдруг раздался голос Макса.

Девушка обернулась на голос и увидела на пальме официанта. Он сидел в окружении нескольких кистей бананов. Макс отрезал самодельным ножом от очищенного банана кусочек и отправил в рот.

Де расплылась в радостной улыбке.

– Если ты никогда не чувствовала себя настоящей обезьяной, тогда присоединяйся, – предложил Макс, жуя банан.

Катерина помахала ему рукой.
– Привет…
– Знаешь, почему я выжил? – спросил он.
– Почему?
– Из-за них. – Он кивнул на драгоценности. – Я подумал, что акулам эти побрякушки ни к чему. Потому что они не носят вечерних платьев.
– И ведь как логично…

Они дружно засмеялись.

Конец

2023-2024 гг.
dmitrijvolokitin@yandex.ru