Я обязательно вернусь

Действующие лица:
Песни кают-компании - исполнители парень и девушка
Ольховский Евгений - курсант I ВВМУ им. Макарова
Красовская Екатерина  - студента Дальневосточного Института Искусств
Ильин Александр - курсант ВВМУ им. Макарова
Русских Леонид - курсант ВВМУ им. Макарова
Котов Борис - курсант ВВМУ им. Макарова
Григорьев Алексей - курсант ВВМУ им. Макарова
Курсант Андрей - курсант ВВМУ им. Макарова
Красовский Сергей Николаевич - контр-адмирал, Начальник Училища, отец Кати
Сидоренко Игорь Григорьевич - капитан второго ранга, заместитель начальника училища по политработе.
Стариков Александр Ильич - капитан первого ранга, начальник первого факультета
Гордеев Виктор Владимирович - капитан первого ранга, возглавляет Совет ветеранов города
Ольховская Татьяна - сестра Евгения Ольховского
Суровый Срепан - матрос
Гусаров Станислав - матрос
Дружинин Юрий Сергеевич- вице-адмирал
Харламов Петр Васильевич - командир АПЛ
Ковалев Константин Анатольевич - мичман
Тополев Виталий Романович - заместитель командира АПЛ

Действие происходит во Владивостоке в конце восьмидесятых годов, когда приближается в стране перестройка, но в Вооруженных силах еще сохраняется коммунистическое воспитание будущих офицеров.

Сцена первая
 
Занавесь закрыта. Выходит исполнитель с гитарой.

Звучит песня:

Идёт фрегат  вперед за ласками заката,
За бризом, за звездой и Розою ветров.
Крепки рука и взгляд, у капитана Блада,
Канаты, паруса - надежная опора моряков!

Им не нужны слова, сбивающие с курса,
Им не нужна тропа  ногами по земле.
Пусть мачты от ветров качаются и гнуться,
Они идут к своей светящейся звезде!

Она им светит,  море  освещая,
Из тех миров, где вечность - то же путь!
И их желание , как видно, понимая,
Им помогает землю обогнуть.

На карте ставить "точку" рано,
Когда рождаются лихие Магелланы,
Необъяснимое понять им надо,
И описать неведомые страны.
Припев:
Для  них весь горизонт с особым светом,
И за бортом не только море, там - судьба!
Им жажду испытаний посылает Небо,
И нет отважней в  этом мире ремесла.

Актовый зал училища.
 
"N" рота первого штурманского факультета II курса готовятся к тематическому  концерту ко Дню Великой Октябрьской Революции.
На сцене идет тренировка. По средине сцены стоит стол, стулья. Вокруг стола сидят морские офицеры в кителях царского периода. На столе разбросаны  игральные карты, стоят бокалы для шампанского, курительные трубки, открыта бутылка шампанского на котором написано "Советское".
Ребята разговаривают между собой - балагурят.
Ильин: Тихо! Я сказал - тихо! Успокоились! Давайте прогоним еще раз. До ужина еще целый час.
Все утихают и садятся на свои места, согласно составленному сценарию.
На сцену выходит Леонид Русских. Он в обычной курсантской форме.
Русских: Эдуарду Васильевичу Толлю посвящается наше выступление.
Ольховский: Леня, ты так и не откорректировал первое предложение. Все-таки надо расставить слова так, чтобы фамилия Эдуарда Васильевича не звучала, как " Толян из второй роты". Фамилия иностранная, благородная. Может лучше сказать так :" Наш герой - Эдуард Васильевич Толль!".
Ильин: И, что изменилось? И почему это она иностранная? Толль родился в Ревели - это Российская Империя. Пусть говорит, как написано в сценарии.
Ольховский пожимает плечами и садится за стол, беря в руки гитару. Что-то подыгрывает.
Ольховский в сторону: А я бы изменил. Толль был бароном, как-никак...
Ильин: И что? Леня, продолжай.
Русских: Эдуарду Васильевичу Толлю посвящается! Русскому ученому, геологу, георгафу, исследователю и мореплавателю.
Ольховский: Род Толль (Toll)  происходит от Голландской аристократии.
Ильин: Да уймись ты, Женя! Папа был Василий у твоего барона?  Если он Васильевич, то какой он барон с таким отчеством?
Ольховский: С этим не поспоришь. Папа был, действительно, Василий...
Русских ( продолжает): Его именем названа гора на Новой Земле и на острове Беннета. Залив у полуострова Таймыр. Плато на острове Котельный. Эдуард Васильевич Толль погиб в экспедиции в поиске Земли Санникова.
Ильин: Отлично! Продолжаем!
На сцене начинает разворачиваться действия. Офицеры играют в карты, разливают шампанское.
Ильин: Почему бутылка не оформлена согласно историческому периоду? Котов, ты же обещал это сделать к генеральной репетиции!
Котов сидит за столом и тасует карты.
Котов: А сегодня какая?
Ильин: Что "какая"?
Котов: Репетиция какая: адмиральская или генеральская?
Ильин: Перестань паясничать. В роль вошел? Генеральное сражение, а не генеральское.
Котов: " Не надо ругать вермут за то, что он не мадера! Он ВЕРМУТ, и это у него на этикетке написано!" - Виктор Конецкий! Да приклею я эту этикетку. Делов-то! Нарисую Вдову Клико в полуобнаженном виде.
Обращается к ребятам.
Котов: Вам господа как, оголить ей левое плечо или правое? Как лучше?
Русских: Лучше левое, как у Миледи из " Трех мушкетеров".
Хохот. Реплики : " Леня,  ты как всегда -  гурман в женском вопросе!"
Ильин выходит из себя.
Ильин: Тихо! Заканчиваем этот балаган.
Ольховский: Балаган просто так у офицеров закончится не может!
Ильин: Вы что, на ужин не собираетесь? Время идет! Женя, твои слова сейчас.
За столом офицеры смеются. Кто-то бросает реплику, что Крестовский уже устал: " Крестовский, вы уже совсем устали нам сегодня петь!".
Ольховский: Вздор! Евгений Крестовский не нуждается в отдыхе.....!! Если Крестовский запел, то запел на две недели, в крайнем случае на три. Евгений Крестовский, други мои, пел в пороховом погребе, когда в него летела шрапнель пополам с картечью.....он пел и отплевывался, как африканский лев; а когда Крестовский, господа, попал в плен к турецким контрабандистам, для них наступили черные дни..... - он им закатил концерт на верхушке Константинопольской мечети.... !! Ровно в 12 часов по Гринвичу Крестовский перепилил цепи и спел иноверцам "Боже царя храни"! Ровно в два часа тысячи неверных добровольно приняли православие,  и когда сам Осман Паша относил меня на руках (чтоб сдать под расписку на русскую эскадру) мусульманские женщины в экстазе срывали с себя чадру и махали мне вслед!
Когда я ступил на палубу родного броненосца,  я впервые не смог петь......  я обнял мачту...... как любимую женщину...".
В это время тихо входят Начальник Училища и ветеран ВМФ. Они наблюдают за происходящим.
Начальник училища показывает жестами продолжать репетицию. Они присаживаются.
Слушают, как Женя Ольховский исполняет песню:

Проиграны все партии и козыри все биты.
Видать, не те я карты, так пристально читал.
Не на игру, видать, настроены магниты,
Не тот штурвал в руках , я видимо, держал.

Уж если все ,что есть ,на карту ставить,
Так  не за грош , пусть даже золотой!
А за любовь, под ветер парус править,
Ручаясь за удачу своею головой!

Уж если рисковать, всецело доверяясь,
Всему тому, что  в жизни приобрёл,
Тогда идти вперёд, назад не спотыкаясь,
Монету вверх , и вот тебе - на знамени орёл!

И если проиграть, так знать, что свято верил!
За имя Розы шёл вдоль меридиан!
Ты не шагами  - милями стихию мерил,
И на канаты рвал последний свой кафтан!

Адмирал и гость аплодируют.

Красовский: Виктор Владимирович, а это у нас идет подготовка к завтрашнему концерту. Будущие штурманы интересуются географическими открытиями и судьбами прославленных географов, чьи имена нанесены на карту.
Виктор Владимирович: Молодцы! Похвально! Вот, только можно мне сделать некоторое уточнение? Если позволите, молодые люди.
Красовский: Конечно! Ребятам будет интересно.
Виктор Владимирович: (обращается к Ольховскому) Молодой человек, вы великолепно исполнили монолог Крестовского. Даже Олег Даль бы сделал вам комплимент. Но, позвольте мне заметить, что герой, которого вы играете - офицер Русского Императорского Военно-Морского Флота! А вы тут в белой рубашке с кружевными манжетами при офицерах более высокого чина... Не солидно, как-то, не солидно.
На сцене все молчат ошарашенные сказанным.
Ильин: Товарищ контр адмирал, разрешите обратиться?
Красовский разрешает.
Ильин: Товарищ капитан первого ранга, но в фильме "Земля Санникова" Крестовский совсем не похож на морского офицера. Он в ресторане песни поет. И все. Развлекает посетителей. Артист.
Виктор Владимирович: Молодой человек, а можно  попросить повторить последний абзац монолога только что произнесенного?
Ольховский: "... сам Осман Паша относил меня на руках , чтоб сдать под расписку на русскую эскадру. И когда я ступил на палубу родного броненосца,  я впервые не смог петь......  я обнял мачту...... как любимую женщину...".
Виктор Владимирович: (азартно) Вот оно! Вот! " И когда я ступил на палубу родного броненосца,  я впервые не смог петь......  я обнял мачту...... как любимую женщину...". Так мог сказать только наш, флотский! Так мог сказать только истинный моряк, испытавший не один шторм! Как сказано! С каким откровением и пониманием - что в его жизни значит КОРАБЛЬ!
Ребята на сцене стоят по стойке смирно и боялись пошевелиться.
Виктор Владимирович обращается к Ильину.
Виктор Владимирович: Вот для вас, молодой человек, что значит корабль?
Ильин: Это крупное морское судно, имеющее классификацию  по использованию  и назначению.
Виктор Викторович: Вы знаете, ребята, как бы я хотел учиться сейчас вместе с вами. Какое это счастье заново почувствовать тугие порывы хозяина Земли - Ветра; затеряться всем своим существом в густом до головокружения Тумане; почувствовать под ногами тонкую и надежную палубу - единственную преграду между человеком и непостижимым Океаном, посылающий  Штормы, которые  хочется глотать, как холодное шампанское в жаркую погоду с его  разыгравшимися и пенящимися волнами.
Корабль для моряка  - это Храм, Дом, Обитель, Крепость, Купель и бесконечная дорога к Богу! На него мы приходим юнцами, а уходим стариками. И это потому, что вся наша жизнь просто припечатывается к палубе, мостику, корме, трюму, машине. И нет такой  силы, которая способна  была бы отодрать наши души от  такой скрепы. Настоящий моряк в море должен быть Гением! Если не освоил ремесло на берегу, то в море учить уже  будет море. И учить будет  жестоко и беспощадно! Моряк без моря - амфибия, которой ДЫШАТЬ НЕЧЕМ!
Вы думаете, что корабль, который скрылся вдали - это просто оптическое явление? Нет! Море открывает для него свое таинственное окно, за которым  горизонт имеет  уже другое измерение. Там он падает с Края Света и паруса становятся крыльями, потому, что Корабль - это истинная СВОБОДА!
Пауза. Молчание.
Виктор Владимирович:Ну хорошо. Не будем вам мешать, продолжайте ребята. Продолжайте.
Гости уходят.
После некоторой паузы.
Русских: Интересное замечание. Даже странно, что мы не обратили внимание на информацию, которая заложена в тексте. Хотя, Крестовский мне несколько всегда  напоминал барона Мюнхаузена. А он же был офицером! Веселит народ своими выдумками. На башню полез с завязанными глазами. Зачем?
Ольховский: Он хотел этим показать, что сказанное им - является правдой и  что он был на верхушке Константиновской башни. Крестовский человек риска, человек адреналинового импульса! Отправиться в экспедицию совершенно не зная ее исхода - это мероприятие не для слабонервных. Кстати, а  Эдуард Васильевич Толль чем вам не Крестовский? Отважиться искать землю  имея только воспоминание очевидца, некого купца Санникова, что якобы  в районе  моря Лаптевых, к северу от острова Котельный он видел землю.
Ильин: Земля призрак, земля выдумка, фантазия! Заблуждение на которое было столько потрачено средств!
Ольховский: Фантазия или нет -  а ученые до сих спор спорят по этому поводу. Но, если бы  на самом деле существовал бы этот остров, то он мог бы стать перевалочным пунктом на Северном Морском пути. Он бы позволил  перебрасывать наши военные корабли с Охотского моря в Балтику не через Африку, а по внутренним российским водам в Арктике.
Котов: А что, прикольно. В ресторанах туземочки обслуживают. Что в Африке, что у нас - у самого Северного Ледовитого океана...
Ильин: А тебе бы только туземочки...
Котов: Ну не всем же достанутся дочки адмиралов.
Ильин: Ты что сказал! Ты на что намекаешь?
Ольховский: Да успокойтесь вы. Еще подеритесь! И будет всем прекрасный конец балагана.
В это время заходит начальник факультета Стариков Александр Ильич.
Александр Ильич: Как дела? Закончили? Пора на ужин. Сергей Николаевич сказал, что у вас здорово получается. Молодцы!
Все расходятся.
Ильин подходит к Александру Ильичу. Говорит  ему что-то  по дороге.
Ильин: Александр Ильич, я бы хотел с вами уточнить время нашего выступления. Там накладка получается.... (уходят со сцены).
Остается один Ольховский. Он замечает, что Котов оставил китель  брошенный на стул. Он одевает его. Берет гитару и поет песню:

Вот, чтоб случилось, найти бы остров -
Весь этот мир непостижим!               
А для чего? - Скажу Норд-Осту:
Чтоб остров именем назвать ТВОИМ!

Вот, чтоб случилось, найти бы реку -
Своим открытием ошеломив!
Пусть даже если босым по снегу,
Чтоб реку именем назвать ТВОИМ!

Вот, чтоб случилось, найти бы бухту,
В которой город соорудим.
А для чего? Скажу Зюйд-Осту:
Чтоб город именем назвать ТВОИМ!

Вот, чтоб случилось, открыть бы море!
Корабль наш, как Херувим!
Крыло, что парус на просторе,
Под крестным знаменем идет ТВОИМ!

Ольховский: Как же прав капитан первого ранга. Так сказать мог не просто моряк, офицер, человек постоянно жаждущий открытий. Человек, для которого корабль - это, что-то святое, родное,  близкое и  за что он готов драться до последнего дыхания, как за любимую женщину. " Я обнял мачту, как любимую женщину...".
(Пауза)
Катя, я давно с тобой разговариваю мысленно, но ты не знаешь об этом и даже не подозреваешь. Ты представляешь, советуюсь с тобой, когда мне надо принять какое-то важное для себя  решение. Наверное, это все странно. Но я так не считаю. Когда я думаю о тебе - мне просто становится легко и просто. Конечно, я понимаю, что тебе нравится Ильин. И даже могу предположить, что ты в него влюблена. Да, влюблена, но это еще не любовь! Сашка неплохой парень. В некоторых вопросах он намного лучше меня, но все относительно. И у меня есть достоинства. Я, например,  дошел до вершины горы Арагаз. А это более четырех тысяч метров над уровнем моря.
Вот и сейчас, Катюша, мне так хочется поделиться с тобой. Прочитал недавно дневник Эдуарда Толля о последней своей экспедиции на корабле " Заря". Там много личных мыслей. Толль сравнивал любовь с не открытым островом. Жажда открытия всегда так велика, что зажигается внутри какой-то таинственный свет, который освещает дорогу. Однажды друг спросил его : Ты так хочешь достичь своей цели? И, знаешь, что ответил Эдуард Васильевич? Он сказал: Хотя бы раз ступить на эту неизведанную Землю и умереть. Вот в чем схожесть открытия и любви! Окрыленность мечтой. Я понимаю, не каждого вдохновят эти слова. Не многим это вообще интересно. Выйти из зоны комфорта и отправиться в царство льдов и снегов, полярной ночи и северного сияния. Еле еле согреваться в холодной палатке, всеми силами поддерживая в себе жизнь. Так и любовь . Это испытание. Это холод. И в тоже время - это горы изумрудов  в открытых сундуках старых пиратов. Сегодня меня иногда удивляет : почему, когда  наша Земля уже вся изучена от и до и все уже нанесено на самые современные карты, современникам не так это все уже интересно. Всем на Земле движет ИДЕЯ!  И без веры в эту саму идею, даже если она не определена, совершенно не оправдана с точки зрения современной науки - невозможно открытие! А без него невозможна сама жизнь! Вернее она возможна, но будет скучной и неинтересной. Все начинается с мысли: а что, если...
Катя, а что если в один день ты проснешься и поймешь, что без меня тебе в этой жизни не прожить...

Звучит музыка , звуки вьюги, закрывается занавесь и на фоне ее : льды, корабли вросшие в лед, северное сияние.
В зале становится темно и появляется звездное небо....

Сцена вторая
 
Кабинет Начальника училища.
Сергей Николаевич Красовский стоит у стола и держит в руках папку. Звонит телефон. Он поднимает трубку.
Красовский: Да, пусть проходит.
В кабинет заходит замполит Сидоренко. Докладывает.
Красовский: Я слушаю вас, Игорь Григорьевич.
Сидоренко: Товарищ, адмирал! Сергей Николаевич, у нас ЧП.
Красовский внимательно смотрит на Сидоренко.
Сидоренко: У нас напротив училища стоит кран строительный. Дом строят многоэтажный.
Красовский: Я в курсе.
Сидоренко: Там флаг висит.
Красовский: И?
Сидоренко: Так висит Андреевский флаг. Вон, даже из вашего окна виден.
Красовский встает, подходит к окну. Потом берет бинокль и рассматривает.
Красовский: Это же надо - на такую высоту...
Сидоренко: Завтра парад в честь Великой Октябрьской Революции. Гости высокие пожалуют, а тут - императорский флаг.
Красовский: Я так полагаю, вы считаете, что это сделал кто-то из наших? А то, может, оказаться, что крановщик - любитель исторического прошлого нашего флота. А. может, он Порт Артур защищал? А, может, на "Рюрике" тонул? Тогда он имеет право повесить этот флаг? Как вы считаете?
Сидоренко: Сергей Николаевич,я точно знаю кто это сделал.
Красовский:И кто?
Сидоренко: Евгений О..(протягивает) Ольховский.
Красовский кладет бинокль на стол и внимательно смотрит на Сидоренко.
Красовский: Вы, как-то замялись, Игорь Григорьевич. Мне даже на миг показалось, что вы сейчас произнесете, что флаг повесил Евгений Онегин.
Красовский берет трубку телефона.
Красовский: Ольховского ко мне срочно." N" рота 1 факультет.
Обращается к Сидоренко.
Красковский: На каком основании вы сделали заключение, что это сделал именно Ольховский?
Сидоренко: У него одного из всего училища в личном деле записано, что имеет шестой уровень сложности маршрута  по альпинизму.
Красовский:Что значит шестой уровень?
Сидоренко: Страховка альпинисту обеспечивается только крыльями.
Красовский: Какими крыльями? Снаряжение такое?
Сидоренко: Божьими.
Красовский: Игорь Григорьевич, вы стали верить в Бога?
Сидоренко: Сергей Николаевич, ситуация вышла из под контроля. Гостей ждем, а у нас над училищем развивается царский флаг! Что скажут? А скажут, что у нас тут полная анархия.
Красовский: Флаг развивается над городом. Это раз. Была бы анархия - другой флаг висел!Это два. Почему не убрали, когда увидели? В чем проблема?
Сидоренко: Так его снять теперь сможет только Ольховский. Высота-то какая!
Звонит телефон адъютанта о прибытии курсанта.
Входит Ольховский. Докладывает.
Красовский берет бинокль и дает его в руки Евгению.
Красовский: Не соблаговолите, милостивый государь, посмотреть в окно.
Ольховский отрицательно машет головой.
Красовский: Что вы головой машите, словно мух гоняете. Отвечайте!
Ольховский: Товарищ капитан первого ранга, я мух не гоняю.
Красовский: И,что так?
Ольховский: Осень.
Красовский: Твоя работа?
Ольховский: Так точно, товарищ адмирал!
Красовский: (еле сдерживая себя) А теперь, милостивый государь, идите и уберите!
Ольховский: Есть! Только я сниму, а не уберу.
Красовский: Перестаньте мне тут паясничать! Стрелка строительного крана - не флагшток! И у нас тут не Цусимское сражение! И я вам тут не Того, а Игорь Григорьевич не Эномото! Идите и выполняйте!
Ольховский: Есть, товарищ адмирал!
Женя разворачивается и уходит.
Сидоренко: Щеголь! Отчислить его надо. Это диверсия, Сергей Николаевич! Это же надо такое сотворить! И время выбрал, перед самым парадом!
Красовский: Сначала надо разобраться в этом вопросе. Выяснить: почему он так поступил?
Сидоренко: А , что выяснять. Отчислить без разбирательств. Не место таким на флоте. Один уже мятеж устроил.
Красовский: Пока я здесь  начальник училища, и мне принимать решение, что с этим скалолазом делать.
Сидоренко встает и стоит по стойке смирно.
Красовский: Когда мне понадобится  ваш совет , я к вам обращусь, Игорь Григорьевич. А сейчас займитесь непосредственно вашими прямыми обязанностями. И еще. Стыдится Андреевским флагом - это стыдится истории страны, которая разная бывала, как и жизнь человеческая. Под этим Флагом  - Победы ковались Ушаковым, Нахимовым, Казарским.  Может  и портреты их поснимаем? При царе, вроде, как служили. Буквально через несколько лет, такие, как Ольховский, будут насмерть стоять  и из последних сил спасать флот.
Сидоренко: От чего его спасать?
Красовский: От той разрухи, что мы им оставляем! Разве вы не видите, что происходит? Вот этим мальчишкам, что сегодня пришли учиться морскому делу с романтическими душами, завтра придется столкнуться с таким дерьмом, что захочется повесить Андреевский флаг не над краном, а над Адмиралтейством! И расхлебывать все это придется ни вам, ни мне - а им, таким , как Ольховский и ему подобным. И знаете почему? Потому, что в их характере есть истинный патриотизм, который заключается, прежде всего, в верности воинскому долгу!
Пауза.
За нарушение дисциплины -  Ольховского лишить увольнения на месяц и отправить на уборочные работы. Идите.
Сидоренко: Есть!
Сидоренко уходит.
Красовский сначала  берет  пачку сигарет, пытается ее открыть, потом нервно сжимает пачку в кулак и бросает в урну. Он замечает бинокль. Берет его в руки и идет к окну.
Красовский: Гардемарин, "ядренин" кот... А, ведь, повесил! На такую высоту! Не побоялся, не струсил! Да еще на самую стрелу! Есть в этом парне, что-то такое... особенное, именно то, что делает из мужчины офицера!

Песня:

Шторм безумствует.  Мачта разбита.
Стрелка компаса "сходит  с ума".
Где земля? Где же наша защита?
Не видать - только четная тьма.
Напрягаются нервы упругим канатом.
Сила воли ! Что шторм для неё!
Мы за жизнь свою боремся с братом,
За  единственное  в море жильё.
Ничего, догребем мы до берега смело,
Шторм , как брызги вина моряку.
Разойдутся по разные стороны море и небо,
И дотянем корабль  мы к  маяку....

Сцена третья
 
КПП возле училища.
Ольховский в робе и еще один парень красят краской бордюры.
У КПП стоит Катя и ждет Ильина. У Кати красивый новый плащ и сапожки. Она немного красуется по-девичьи хвастаясь обновками. Ольховский красит и смотрит на Катю. Улыбается. Он понимает  все, но не спешит сделать ей комплимент.
Катя замечает его взгляд и ее задевает молчание Жени.
Катя: Ну, что - трудимся?
Ольховский: Труд украшает человека!
Катя: Это ты еще легко отделался! Мог бы вообще вылететь из училища.
Ольховский: Мог.
Катя: И, чтобы ты тогда делал?
Ольховский: Придумал что-нибудь.
Смотрит на Катю снизу вверх сидя на бордюре.
Ольховский: Красивая ты сегодня, Екатерина. Сапожки, что-ли новые?
Катя: Заметил?
Ольховский: Это трудно не заметить. Уж больно ты тут в них старательно маршируешь.
Катя фыркает. В это время выходит Ильин. У него увольнение. Он подходит к Кате и целует ее в щечку.  Ильин поворачивается к Ольховскому.
Ильин: Извини, идем в увольнение гулять! Женщины требует променада и лимонада.
Ольховкий: И шоколада...(вслед)
Катя машет Жене ладошкой.
Ольховский машет ей кисточкой замазанной в краску.
Катя и Саша уходят.
К Ольховскому пододвигается второй красящий бордюры.
Это курсант другого факультета по имени Андрей.
Курсант Андрей: Какая фифа!
Ольховский: Крась лучше, а то наляпал тут. Нечего рот раззявлять на чужих барышень.
Андрей: Своей нет, так на чужих посмотреть хотя бы.
Ольховский: А что так? Чего нет?
Андрей: Из-за устойчивого общественного мнения.
Ольховский: Не понял.
Андрей: Нравится мне моя одноклассница Лена. В школе мы дружили. Все было хорошо. За одной партой сидели. Но, когда я поступил в училище, она мне сказала, что все моряки мужчины несерьезные в плане семейной жизни. Типа "поматросит и бросит", и время на меня она больше тратить не хочет. Обидно как-то. Почему в народе такое придирчивое отношение к морякам?
Ольховский: Я думаю, что у твоей Лены - это просто отговорка. Значит, ты ей не сильно нравишься.
Андрей: Но раньше она со мной дружила?
Ольховский: Вот именно, дружила.
Андрей: Нет, я уверен, что все это из-за этого устойчивого общественного мнения. Поматросил и бросил! Почему так не говорят о летчиках, геологах, врачах, океанологах? Неверность мужчин явление обыденное и не зависит от профессии. Это зависит от любви!
Ольховский в это время красит нагнувшись. После этих слов он выпрямился и внимательно посмотрел на Андрея.
Ольховский: Океанологов из своего "порядочного" списка убирай. Они тоже моряки. "По волнам, по морям - нынче здесь, завтра - там!". А, скажи мне, братишка, ты чего в моряки военные подался? Интересно, если бы ты пошел в ботаники, твоя Леночка была бы довольна?
Андрей: Не знаю. Сколько себя помню, моряком я всегда хотел стать . Нравится море, служба, корабли. Мне другого не надо.
Ольховский: Так, если другого не надо - то меняй девушку. Найди такую, которая будет любить тебя в первую очередь. А если она будет тебя любить, то полюбит и море, и корабли, и все вместе взятое. Моя мама любила папу  и ждала его из всех походов. Еще в штабе не получили сообщение, что лодка собирается всплывать, а она уже торт начинала печь. Сердцем чувствовала.
Андрей: И твоя мама никогда не жалела об этом? И так всю жизнь?
Ольховский: До самой гибели отца.
Пауза.
Но я хочу тебя заверить. Пусть это мнение неизвестно кого, тебя не волнует. Никто не ценит само понятие "женщина", как моряк! Мне дед рассказывал: он, когда молодым был, служил на танкере "Анапка". Так они собирались  почти всем экипажем смотреть на повариху , как на  Киприду из моря вышедшую. Он мне говорил, что это было настоящее чудо! Повариха  олицетворяла собой всех женщин планеты и поэтому была прекрасна и непогрешима, как абсолют!
Андрей: А кто такая Киприда?
Ольховский: Афродита! Несущая любовь и красоту! А ты, собственно, за что здесь трудишься?
Андрей: Потолок на Генку обрушил.
Ольховский: Как это?
Андрей: Да мы простынь над Генкой растянули, да, как заорем: " Потолок падает!" - и простынку вниз. А Генка, как рванет - дневального с ног сбил прямо на глазах у Сидоренко.
Ольховский: Тяжелый случай.
Курсант берет ведро с краской и продолжает красить.
К ребятам подходит Начальник курса Александр Ильич.
Ольховский и Андрей  становятся по стойке смирно. Приветствует.
Александр Ильич: Хорошо вы, Евгений, поете. Я даже заслушался. Чуть слезу не выбил. Да и по кранам вы, как по Эвересту. Везде талант!
Ольховский: Так точно, капитан первого ранга! Моряк должен осваивать высоту, потому, как мачта парусного судна иногда достигает  55 метров над палубой.
Алексендр Ильич: Вы, случайно, Евгений Владимирович, эпохами не ошиблись?  Флот у нас уже, как давно не парусный.
Ольховский: Не парусный. Но быть моряком и не любить парус - это просто невозможно.
Александр Ильич: С этим не поспоришь. Но, насколько я помню, вы собираетесь служить на подводной лодке?
Ольховский: Так точно! На ней самой!
Александр Ильич: Тогда ты должен подумать над своим поведением. Подводник должен быть уравновешенным и без всяких возможных причуд. Иначе на берегу проболтаешься до пенсии. Небось командиром хочешь быть?
Ольховский: Конечно. И адмиралом. Мечта должна быть максимально далеко идущей!
Александр Ильич:(улыбается) Хотелось бы дожить до этого момента. Так значит мачта 55 метра? Да, 55 метров над - это совсем не то, что 73 метра под. Да и  подводной лодке мачты вообще нет.
Ольховский: Будет! Я у Стругатских читал об изобретении Эйгена Зенгера. Это такой перископ, который полностью состоит из датчиков. Фотонная мачта называется. Правда  у Стругатских речь  шла о  Космосе, где абсолютный отражатель будет отражать гамма-кванты высокой энергии, которые образуются при аннигиляции. Они будут способны проникать в толщу вещества. Проблема, правда, заключается в том...
В это время подходит дежурный с КПП.
Дежурный: Александр Ильич, вас к телефону срочно.
Александр Ильич и дежурный уходят.
Ребята остаются вдвоем.
Андрей: А это, что ты такое рассказывал?
Ольховский: Про то, что для разгона звездолета потребуется субсветовая скорость. И при самых оптимистичных расчетах для разгона корабля массой в сто тонн до скорости ноль девять от световой, потребуется 25 млн антивещества.
Андрей: Я, конечно, понимаю, что весь мир состоит из квантовых частиц, которые находятся в постоянном движении и вращении и что наука не стоит на месте. И думаю, что корабли будущего будут очень отличаться от нынешних.
Ольховский: Весь мир - это сплошное энергетическое взаимодействие.  И даже в любви, Андрюша. Красим, а то не успеем, пока некоторые шоколаду кушают-с...

Сцена четвертая 

Катя и Саша Ильин гуляют по парку. Катя становится на возвышенность в виде камня, поворачивается в Ильину.
Катя: Слушай, я сейчас тебе спою романс.

Катя поет:

Ах, да пуская свет осуждает.
Ну, да пускай клянет молва.
Кто раз любил, тот понимает
И не осудит никогда...

Ты для меня, ведь, все на свете.
Мир остальной мне нипочем.
И только лишь за чувства эти,
Побудь со мной хоть миг вдвоем.

Все ложь и ложь, но в смысле строгом
Не дам я обмануть себя,
И вот клянусь,как перед Богом,
Я без ума люблю тебя!

Ильин хлопает в ладоши, но делает это как-то надменно.
Катя: У нас в институте по предмету "Камерное пение" дали задание: выучить и исполнить старинный романс начала прошлого века с необыкновенной историей.
Ильин: Ты меня прости, Катюша, но я такую муть не понимаю. От этого романса несет нафталином и полной безвкусицей. Перед глазами извращенная аристократия 20 годов. Поешь ты прекрасно! Даже замечательно! Но тебе надо к своему репертуару отнестись серьезнее и с большей ответственностью.
Катя: Это непростой романс. У него удивительная история. История  любви двух очень красивых и талантливых людей.
Катя открывает сумочку и достает старую фотографию. Она ее протягивает Ильину. Ильин смотри на нее, читает надпись на обратной стороне.
Ильин: Запомним этот день, Верочка, как самый счастливый. Помни всегда своего Сережу. Подпись : Зилоти.
И кто эти такие  Сергей и Верочка?
Катя: Зилоти Сергей Ильич - морской офицер, начинал службу на Тихоокеанской эскадре в 1883 году флаг-офицером штаба при Макарове Степане Осиповиче. Он был страстно влюблен в знаменитую артистку того времени - Комиссаржевскую Веру Федоровну. Они даже были обручены. Но Вера Федоровна тяжело заболела оспой и умерла. Этот романс был написан Сергей Ильичом здесь, во Владивостоке, когда она к нему приезжала.
Ильин: Так ты хочешь сказать, что эту чушь написал морской офицер?
Ильин хохочет.
Катя: Ильин! Прекрати! Ты не справедлив! Конечно, служить в Петербурге, ходить по театрам под руку красивых дамочек - это не начинать службу на другом конце страны, где только начинается формирование Флота и  строительство города. Здесь тоже люди хотели смотреть спектакли, слушать романсы, любить. Сергей Ильич организовал самодельную театральную группу, где проходили постановки, на которые собирались толпы людей!
Ильин: Теперь я понимаю, почему мы проиграли Русско-японскую войну. Вместо того, чтобы оттачивать военное мастерство, офицеришки театры организовывали.
Катя: Сергей Ильич Зилоти погиб в Первую мировую войну в звании вице-адмирала. Погиб в бою, как храбрый офицер! Прекрати так говорить о человеке, пусть даже из далекого царского времени. Ты же о Макарове так ехидно не скажешь, а он, между прочим, писал фантастические рассказы!
Ильин: Час от часу не легче. Теперь адмирал Макаров - фантаст! Где ты набралась этой чуши!
Катя: Не тонкий ты человек, Ильин!
Ильин:(улыбаясь)Если ты говоришь о тонкости душевной структуры, то это тогда к Ольховскому. В самый раз! Ты будешь петь, а он подыгрывать тебе на гитаре и с восторгом выслушивать все эти бредовые истории.
Катя: Саша, почему ты так говоришь? Причем зло!
Ильин: Не понимаю. Такое натворил! Да за это ... Все с рук сходит. Баловень судьбы.
Катя: Ты о Жене?
Ильин: Да мне, в сущности, все равно. Я готовлюсь стать морским офицером и отвечаю прежде всего за себя. Учеба и дисциплина - это главное, а песенки распевать - артисты на это есть.
Катя: А разве Ольховский учится хуже тебя? Или у него другая цель в жизни? Он так же , как и ты мечтает стать командиром корабля.
(Катя садится на лавочку).
Саша, а ты что - предпочел, чтобы Женю выгнали из училища за этот случай с флагом?
Ильин: Это не я решаю.
Катя: А, вот, представь. Сейчас бы ветер подхватил бы мою косынку и она полетела и прицепилась за проемы  крана. Ты бы ее для меня достал? Это же  было бы явным нарушением дисциплины.
Ильин: Я бы купил тебе новую или обратился к специалистам. Катя, если ты думаешь, что я, как Женька сам полезу сломя голову за твоей косынкой, то ты ошибаешься. Для меня храбрость и бравада не одно и тоже. Я считаю, что каждый должен делать свою работу и профессионально.
Катя: У папы есть друг еще в курсантских времен. Он стал командиром корабля,потом окончил Академию. И в тоже время он всю жизнь пишет прекрасные стихи.
Ильин: Стихи - это совсем другое дело. Речь же идет не о творческих проявлениях. Мы говорим о поведении в обществе. Ты считаешь, что эксцентричный человек, авантюрист, может стать настоящим командиром? Да таких людей близко к Флоту подпускать нельзя! Сегодня они повесят  царский флаг на кран, а завтра его поднимут на корабле или еще страшнее - пойдет в море по маршруту, который предпочтет сам.
Катя: У меня несколько другое мнение. Я считаю, что для Ольховского, поднятый флаг на кране - это, как флаг над Эверестом или Полюсом. Понимаешь, такие, как Женя и ему подобные - необычные люди.  Они  все делают так же как все, но несколько ярче, красивее, сильнее. Есть в русском языке такое слово                "молодечество". Им сейчас не пользуются практически, но смысл его очень глубокий: смелость, отвага,  удаль. Помнишь, как у Льва Толстого "Хаджи Мурат" : " ... в нем виделось столько молодечества лихого офицера, бросившегося со шпагой на горцев и отчаянно разбившего их...".
Ильин: Все это безрассудство, показуха, ухарство! Надо проявлять себя в поступках, в делах.
Катя задумалась. Образовалась некоторая пауза.
Катя: Тогда у меня возникает один вопрос: Почему начиная со школы, мы изучаем произведения, где герои не прилизанные отличники, а люди смеющие пойти на дерзкий поступок? Почему у моего отца на столе стоят в рамках фото адмирала Николая Кузнецова и подводника Александра Маринеско? Последний, так вообще со своим поведением выходил из всех рамок приличия. И все сказки, которые  мне рассказывал на ночь  папа - просто взрывались от страстей флибустьеров с их очумелыми историями? Саня, а ты хоть раз в детстве в пиратов играл?
Ильин: Катя, да причем тут пираты? У тебя в голове какой-то бардак. Ты можешь быть серьезной? Скажи мне лучше, ты с отцом говорила? Он не против, чтобы я тебе сделал предложение?
Катя раздраженно.
Катя: Ильин, если парень хочет сделать предложение выйти за него замуж - он его делает! Причем тут мнение папы? Ты мое мнение спроси!
Ильин: В нашей ситуации, для меня важно мнение твоего отца, потому, что он начальник училища. Я не хочу стать посмешищем среди товарищей!
Катя: Нет, не спрашивала, потому, как пока не собираюсь замуж ни за кого. Мне учиться надо, профессию осваивать.
Ильин: Артистка - это не профессия. Ты что, серьезно думаешь, что будешь великой актрисой?
Катя возмущенно: А почему нет?! У адмирала Головко, жена Кира Николаевна, была Народной артисткой Советского Союза!
Ильин хохочет.
Ильин: Катя, ну о чем мы говорим? Я не имею в виду, что завтра я поведу тебя в ЗАГС. Но я хочу быть уверенным, что отношения наши станут прочным союзом.
Катя: Никто ничего не знает, что будет завтра. Меняется все и вечного ничего на этой Земле нет!
В это время подходит Красовский. Он замечает Катю и Ильина.
Ильин становится по стойке смирно. Докладывает.
Сергей Николаевич: (строго) Екатерина, поздно уже. И курсанту Ильину пора в училище.
Ильин прощается и уходит. Катя и Красовский остаются одни.
Сергей Николаевич: Катя, не крутила бы парню голову.
Катя: Ты считаешь меня легкомысленной?
Сергей Николаевич: Легкомысленной я тебя не считаю, но твои поступки меня иногда приводят в недоумение. Ты собиралась поступать в педагогический институт, а за день до сдачи экзаменов, объявила мне, что прошла отборочный тур в театральный. Теперь ты вскружила голову будущему офицеру. Ты, что, собираешься на сопках аншлаги собирать?
Катя: А почему нет? Или в военных городках живут вечно страдающие, обмотанные детскими пеленками с ног до головы женщины, погрязшие в быт и одиночество? Им тоже надо ходить на спектакли, хотя бы в Дом Офицеров! Мама вообще никогда не работала, хотя закончила факультет журналистики МГУ. И потом, она все равно уехала, оставив меня с тобой. Если бы не бабушка...
Сергей Николаевич: Катя!
Катя: Что, Катя! Ты даже сейчас не заметил, как обидел меня.  Ты посчитал меня неспособной стать достойной, верной и настоящей женой!
Сергей Николаевич: Я так не сказал.
Катя: Сказал. А ты хоть раз поинтересовался, почему я выбрала сцену, а не школьный класс? А я отвечу: слишком много в нашем доме было разборок и скандалов. Когда они происходили, я на голову клала подушку и представляла себе другой мир, в котором было все по-другому. Там была любовь и доброта.
Сергей Николаевич подходит к Кате и они обнимаются. Они садятся на лавочку.
Сергей Николаевич: Прости меня, дочка. Прости. Я просто не хочу, чтобы в твоей жизни были разочарования. Я понимаю, ты росла  без должного семейного родительского тепла. Я все время в море, ты у бабушки. Катя - ты смысл всей моей жизни. Я понимаю, у тебя много ко мне претензий, но ...
Катя: Папка, родной мой. Я очень люблю тебя. Я понимаю сейчас больше, чем ты думаешь,  Я уже выросла.
Сергей Николаевич: Если ты считаешь себя взрослой, то ты должна понимать, что ошибки сделанные в молодости, больно сказываются потом на протяжении всей жизни. Не так проста судьба жены морского офицера. Бесконечные ожидания, неустроенность, полярные ночи, собачий холод, вечно болеющие дети...
Катя: Родной, мой! А, ведь, ты и не замечал, что маленькая твоя дочурка всегда ждала верно своего  лучшего в мире папку и что для нее самое большое счастье было и есть - это   прижаться к его кителю от которого пахнет соляркой . А ты мне сейчас рассказываешь о трудной доле. Трудная доля для женщины - это не ожидание. Трудная доля - это одиночество, когда нет любимого. Когда нет кого ждать. Когда к причалу приходят не ее корабли.
Сергей Николаевич: Помни дочка. Помни всегда.  Сказав один раз "да"- надо не просто ощутить счастье любви, надо суметь  ее  и сохранить на всю свою долгую долгую жизнь и никогда об сказанном не пожалеть.
Катя прижалась к плечу отца. На глазах у нее слезы.

Звучит романс в полном исполнении:

Ах, да пускай свет осуждает.
Ну, да пускай клянет молва.
Кто раз любил, тот понимает
И не осудит никогда...

Ты для меня, ведь, все на свете.
Мир остальной мне нипочем.
И только лишь за чувства эти,
Побудь со мной хоть миг вдвоем.

Все ложь и ложь, но в смысле строгом
Не дам я обмануть себя,
И вот клянусь, как перед Богом,
Я без ума люблю тебя!

Все ложь и ложь, но в смысле строгом
Не дам я обмануть себя,
И вот клянусь, как перед Богом,
Я без ума люблю тебя!

Сцена пятая

Учебная комната в училище. Курсанты готовятся к экзамену. Они выпускники. На рукаве  пять "птичек" уже рвутся чтобы  превратиться в офицерские погоны. Ребята повзрослели, возмужали. У них уже более степенный вид и чувствуется уверенность и готовность к взрослой жизни.
Ольховский, что-то конспектирует в тетради из книги, а рядом сидит за партой Котов с книгой, но вертится по сторонам.
Котов: Женя, ты дозвонился в больницу? Как мама?
Ольховский: Вчера прооперировали. Прогнозы неопределенные, но надежда есть.
Котов: А, как там твоя сестра? Она с кем сейчас?
Ольховский: Соседка помогает. Тетя Надя. 
Котов: Держись! Все будет хорошо.
В это время в комнату входит Ильин. На его лице видна неподдельная радость.
Ильин: Внимание! Всем объявление! После экзамена будет собрание по поводу  распределений. И еще, на экзамен входить согласно вывешенному списку перед дверью. Кстати, все просмотрите свои зачетки. У тех, кто проходил ее на Камчатке - там все в порядке. А у тех, кто был в Амурском заливе - зачет стоит не у всех. И это за день до экзамена! Торпеда, подойди завтра с утра  к Ильичу, он просил.
Котов рукой дергает парня, который сидит на передней парте.
Котов Торпеде: Леха, чего это он тебя приглашает индивидуально?
Торпеда: Не знаю.
Котов: Видать , припомнить хотят, как ты перепрыгнул с 3го на 1й.
Ольховский: Слушай, я все хочу спросить: чего это тебя называют Торпеда? Не просто же так? И, что это значит с 3го на 1й?
Торпеда поворачивается в сторону ребят. Это Леша Григорьев. Он и Ольховский заканчивают училище с Золотой медалью.
Григорьев: Жень, наверное об этой истории не знаешь в училище только ты. Это произошло, когда я только поступал. Я же пришел после службы. Меня сразу "сосватали" на третий факультет. Я особо и не сопротивлялся. Желание было одно - только бы поступить! Так хотел. Захожу в приемную комиссию. За столом сидят три начальника факультета и Начальник училища Красовский.
«Товарищ контр-адмирал, сержант Григорьев…» - докладываю.
Красовский мне: «Товарищ сержант, поздравляю, вы зачислены курсантом третьего факультета на специализацию минно-трального вооружения!».
Я отвечаю: «Товарищ вице-адмирал, прошу зачислить меня курсантом на первый факультет вверенного Вам училища!».
На лице начальника штурманского факультета Александра Ильича появилась хитрая ухмылка, в противовес ей лицо начальника третьего факультета не сулило ничего хорошего. Начальник гидрографического факультета был, как бы зритель и  его явно интересовало, как закончится противостояние двух его коллег.
На вопрос адмирала, почему прошу изменить решение, я коротко объяснил тем, что передумал и хочу быть штурманом! Сергей Николаевич сказал, чтобы я ждал решения. Меня вызовут… А дело было так.  Когда нас, еще абитуриентов, разместили в лагерь, для подготовки к экзаменам, к нам стал наведываться  начальник первого факультета, капитан первого ранга Александр Ильич. Он, разговаривая с нами, что- то спрашивая, начинал рассказывать о своей службе, о подводных лодках, о штурманах и их службе, о их обязанностях и перспективах. Эти вечерние ритуалы общения с нами сыграли решающую роль в моём обращении к адмиралу. Но я сразу не смог. Здрефил немного. А тут духу набрался и обратился.
Ольховский: И, что произошло после?
Григорьев: Все абитуриенты, ожидавшие зачисления, получив решение, уже покинули корпус, начальник училища вместе с начальниками факультетов всё ещё находились в аудитории. Меня не вызывали. Я, вышагивая по коридору ждал, нервы были на пределе. Вдруг, действительно, начальник третьего сделает так, что меня не зачислят! Слышу голос адъютанта: «Григорьев, зайдите!» Я: «Товарищ контр-адмирал, сержант Григорьев по Вашему приказанию прибыл!»
Красовский мне: «Товарищ сержант, поздравляю, вы зачислены курсантом третьего факультета».
Я остолбенел, но держу себя в руках. Набрался с духом и говорю: «Товарищ контр-адмирал, прошу зачислить меня курсантом на первый факультет Высшего Военно-Морского Училища имени прославленно адмирала Флота Российского Степана Осиповича Макарова основанного в 1937 году выдающимся адмиралом Николаем Герасимовичем Кузнецовым!».
- Аминь! - Слышу реплику начальника гидрографического факультета.
Такого красивого, с благородной сединой, улыбающегося адмирала в тот момент не было, наверное ни в одном флоте мира! Этот момент надо было видеть! Моя наглость и улыбка Красовского!
И тут, Сергей Николаевич мне говорит: «Товарищ сержант, поздравляю, вы зачислены курсантом первого факультета!»
Начальник третьего факультета готов был, наверное меня прибить, зато Александр Ильич  сидел победителем.  Ты знаешь, Женя, по большому счету, улыбка адмирала сделала меня курсантом штурманского факультета. Определила мою судьбу! Одна только улыбка!
Ольховский: Эх, Лешка, если бы ты остался на третьем факультете, точно  вторым Гейро стал бы!
Григорьев: ( важно) Я, конечно , красавчик, но не до же  такой степени! Гейро - гений!
Ольховский: Мой батя у него учился. У него фотография была, где он с Абрамом Борисовичем на защите папиной курсовой работы на пятом курсе. Я пацаненком был, все спрашивал: кто этот дедушка такой старенький- престаренький? А отец мне : " Этот повелитель Мин!". Эта история произошла, когда Гейро было уже за семьдесят. Подходит к нему Начальник училища. Надо отметить, что он тоже  его учеником был.  Подходит и говорит:" Борис Абрамович, вы уже пять лет в отпуске не были. Пора отдохнуть. Как хотите, но с завтрашнего дня вы в отпуске! И без возражений! "
- Хогошо, товагищ адмигал, - уныло соглашался Абрам Борисович. (Он картавил).
Назавтра начальник училища приходит на службу – Абрам Борисович сидит на кафедре. Эхо от адмиральских воплей долго витает под сводами старинного здания Всея Комсомола.
Вечером адмирал выходит к разводу суточного наряда и лично инструктирует мичмана – дежурного по КПП: "Я запрещаю пускать капитана первого ранга Гейро на территорию! Под страхом смерти!". Утром Абрам Борисович ковыляет на службу. Перед вертушкой перед  дежурный по КПП просто взмолился: "Товарищ капитан первого ранга, не губите! Умоляю - идите домой!". 
- Ну что же, пгиказ есть пгиказ. Пгиказы надо выполнять, - соглашается Абрам Борисович, выходит на улицу и уныло стоит, сгорбившись, перед КПП.
Дождавшись первого же курсанта, возвращающегося из увольнения, он обращается к нему: "Товагищ кугсант, где вы ходите в самовольные отлучки?". Онемевший пятикурсник, хлопая глазами, смотрит на капраза. "Да, что вы такое говорите, товарищ капитан первого ранга? Чтобы мы, советские курсанты…
- Не надо, товагищ кугсант, - перебивает его Абрам Борисовича, - я сам был кугсантом, поэтому лучше молча ведите меня, куда надо, я никому не скажу, слово офицега.
Удивляясь по дороге странной просьбе старого преподавателя, курсант покорно ведет Абрам Борисовича к «тропе Хо-Ши-Мина», так называли курсанты лаз через забор на волю.
Там уже стоит очередь из самовольщиков. Успокоив заволновавшихся товарищей пятикурсник, с помощью товарищей, перекидывает Абрам Борисовича через забор. Там его принимают на руки другие самовольщики, стряхивают пыль с тужурки капраза и указывают ему нужное направление на минный факультет. Начальник училища приходит на службу, а Абрам Борисович сидит на кафедре… У адмирала нет слов, одни слюни, и те пересохли. Дежурный по КПП клянется, что не пропускал капитана первого ранга, а тот – ни в какую не признается, как он попал в училище. Неделю Начальник училища выслеживал лазейку, но так и не обнаружил эту " тропу Хо-Ши-Мина". В конце концов бросил это бессмысленное занятие – выгонять Абрам Борисовича в отпуск. Любили его курсанты очень. Папа говорил, что это была даже не любовь, а какое-то обожание, смешанное с восторгом от того, что они не просто счастливы находиться рядом с такой личностью,  и имеют честь быть его учениками.
Ильин видит, что ребята о чем-то говорят, подсаживается к ним.
Ильин: И про чью улыбку вы тут говорите? Григорьев, колись!
Григорьев: А ты чего такой довольный, словно медведь из пасеки?
Ильин: Событие у меня, други мои! Я скоро женюсь!
Котов: Скоро - понятие абстрактное и относительное.
В это время входит начальник факультета Александр Ильич. Все встают.
Александр Ильич: Молодцы, готовимся к экзамену. Надеюсь, что будет максимальное число оценок на "отлично". Ну, идите на ужин.
Ребята срываются со своих мест. Ольховский замечает настороженный взгляд Александра Ильича в его сторону. Женя медленно встает . Он понимает, что что-то случилось.
Александр Ильич: Женя.
Ольховсий: Мама?
Александр Ильич : Три часа назад. Нам только что сообщили.
(молчание)
Сдавай экзамен, а после него сразу вылетишь. Билет на самолет уже куплены. Заберешь у Сидоренко.
Александр Ильич руку кладет на плечо Жени. Они присаживаются.
Александр Ильич: Я понимаю, Женя, твое состояние. Но ты должен в себе собрать все силы, чтобы достойно завтра сдать экзамены. Скоро  начнется совсем уже взрослая жизнь и надо войти в нее достойно. У тебя есть младшая сестра несовершеннолетняя?
Ольховский: Таня. Она заканчивает восьмой класс. Со мной останется. Десятилетку окончит, потом - институт.
Александр Ильич: Если восьмой класс - взрослая уже совсем. С тобой ей будет надежнее. Ну иди, поешь. И постарайся заснуть - завтра будет у тебя непростой день.
Ольховский уходит. Александр Ильич сидит за партой и смотрит книгу, которая осталась на парте.
В класс входит Сидоренко.
Сидоренко: Добрый вечер, Александр Ильич! Не могу найти Ольховского, чтобы билеты ему отдать. Надо, чтобы он подписал еще в канцелярии документы и получил материальную помощь.
А. И : Отдадите ему завтра после экзамена, Игорь Григорьевич.  Ему сейчас надо побыть одному.
Сидоренко: Да, не просто ему сейчас. Отец погиб в море спасая корабль, теперь мамы не стало. Александр Ильич, все хочу спросить вас: что побудило вас тогда, три года назад не дать отличить Ольховского из училища за выходку с флагом?
Александр Ильич : Игорь Григорьевич, мне больше всего ненавистно в жизни - это искажение фактов и манипуляция сознанием. Вы, тогда лихо выступили, обвинив курсанта- второкурсника в пропаганде фашизма, вспомнив, что предатель Власов, в годы Великой Отечественной войны взял себе символику Андреевского Флага для своего нацистского формирования. Насколько я понимаю, основной вид деятельности политического отдела - это обеспечение поддержки боевого духа и устойчивости личного состава.  Вы хоть раз рассказывали курсантам об этом факте?
Сидоренко: О каком факте?
Александр Ильич: О факте, который марал Андреевский флаг предатель Власов. Фашистские прихвостни-бандеровцы во время ВОВ и какое-то время после неё, создавали специальные группы бандитов, одевали их в форму убитых ими настоящих бойцов Красной армии, навешивали знаки различия и награды, потом шли убивать и грабить, с целью дискредитировать советскую власть и её армию. 
Сидоренко: А зачем им это надо было тогда знать?
Александр Ильич:  Чтобы они навсегда запомнили, что  история России и её святыни живут,  и будут жить вечно, храня память о своих героях и их флагах. Все, кто сидел тогда на совещании, были ошарашены вашем выступлением. Работа с личным составом - это каждодневная, корпускулярная забота о каждом курсанте в училище. Историческая правда - это правда, а не, как в песне Высоцкого "...глупые слухи беззубые старухи разносят по умам". С Андреевский флагом русские моряки не раз побеждали в морских сражениях даже с более сильным противником. Всем морякам известны яркие победы наших предков начиная с Рюриковечей. И, теперь, вспомнив гнусную историю власовцев, вы чуть не изуродовали честь Флага Русского флота , но и судьбу курсанта.
Сидоренко: Александр Ильич, вы забываетесь!
Александр Ильич: За всю историю Андреевского флага он был спущен перед противником лишь дважды.  В первый раз это произошло в конце русско-турецкой войны. В 1829 году командовавший попавшим в окружение фрегатом «Рафаил» Стройников опустил его, желая спасти жизнь сотен моряков. И он их спас ценой своей жизни и чести. Второй случай произошел во время Цусимы. На вторые сутки трагического для России морского сражения пять оставшихся русских кораблей оказались в окружении более 20 японских, и тогда контр-адмирал Николай Небогатов отдал приказ спустить флаги. Жизни более двух тысяч моряков были спасены. Но эти поражения останутся на совести тех правителей, которые в своё время не заботились о  Военно-морском флоте  так, как подобает великой стране России. Те, кто приказывал спустить флаги, знали, что их ждет позор, несмотря на спасение жизней подчиненных.  Но они спасали людей!
Сидоренко: Я, что-то не понял, Александр Ильич, вы оправдываете предателей?
Александр Ильич: Служба Отечеству остается неизменной - вот, что главное для России! Овеянные славой флаги России, и флаги СССР и Знамя Победы, были и будут для нас и наших потомков святыми и существовать вечно.  История не может быть однобокой! Ольховский, когда лез на кран, помнил  подвиг  небольшого брига "Меркурий" под командованием капитан-лейтенанта Казарского над двумя турецкими линейными кораблями. Одного бортового залпа пушек  их было достаточно, чтобы превратить "Меркурий" в груду щепок и пустить ко дну. Вот так и с человеком можно, Игорь Георгиевич. Сегодня Ольховский один из лучших выпускников училища, а послушав бы вас тогда адмирал и выгнал его - судьба парня была бы искалечена.
Сидоренко: Не понимаю вас, Александр Ильич!
Александр Ильич: Скоро поймете. Развал страны не за горами со всеми вытекающимися последствиями.
Разговор прерывается . В класс входят курсанты после ужина.
Сидоренко и АИ уходят, желая ребятам достойно сдать экзамены.

Сцена шестая

Вход в аэропорт. Ольховский собирается пройти к регистрационной стойке, но его окликает Катя. Он останавливается. Катя подходит к нему.
Катя:  Как хорошо, что я застала тебя. Мне папа утром сказал, что ты улетаешь после экзамена. Женя, я сочувствую тебе. Я...
Ольховский: Спасибо, Катя.
Молчание.
Катя: Во сколько у тебя рейс?
Ольховский: В 21.45.
Катя: Еще три часа.
Ольховский: Я очень  тронут, что ты пришла, Катя.
Катя: Ты успеешь на торжественную церемонию производства в офицеры?
Ольховский: Да.
Катя: У тебя же "Золотая медаль". Мне жаль, что такой долгожданный для тебя день будет так омрачен.
Ольховский: А у тебя , когда праздник вручения диплома?
Катя: Через неделю.
Молчание.
Катя: Женя, мне отец сказал, что ты выбрал Камчатку.
Ольховский: Я хочу служить на лодке отца. Если получится, конечно.
Молчание.
Катя: Женя, а помнишь, ты меня первый на танец пригласил? Помнишь?
Ольховский: Пригласил. Но замуж ты выходишь за другого.
Катя: Лети, Женя. Я всем сердцем разделяю твою боль.
Ольховский берет руку Кати и целует ее. Уходит.
Катя плачет.
Катя: Ну почему, почему ты за все время ни разу мне не сказал ... Я бы пошла за тобой даже туда, куда не пускают смертных. Я бы ждала тебя! Женя!

Слышится звук самолета.
 
Романс Кати.

Я назвала  бы именем твоим корабль,
Идущий всем ветрам назло.
И пусть в глазах уже  сентябрь,
Но в сердце - лето, где любви тепло.

Распахнут парус  в судьбоносным роке,
Да, много слез у верности под килем.
Крепки канаты на флагштоке,
От встречи и до встречи - мили.

А, если, шторм затянет нервы,
В надежность, мужество с отвагой соберет.
И не свернет ! Пусть не к любимой первой,
А к маяку, что светит придёт!

Нет выше испытания Ожидание!
Нет выше флага чем Любовь!
Корабль с именем твоим - Спасение,
Спроси о том, бывалых моряков.

Занавесь.

Сцена седьмая

На экране силуэт подводной лодки.
Лодка стоит лагом у причала. Рядом трап. Кнехты. Стоит вахтенный.
Два матроса Суровый Степан и Гусаров Стас протирают ветошью трап и подкрашивают черной краской кайму у кнехтов.
Суровый кисточкой мешает краску в банке.
Суровый: Девчонки оказались просто загляденье! Туфельки, юбочка, поясок... и все такое. Одна блондинка, а другая шатенка. Прикинь, Ржавый мигом смекнул, что к чему, и на таран. Я несколько засомневался, все-таки -  такие фифочки, и мы тут " ах ты, ух ты - мы вышли из бухты"! Для моряка - живучесть самое главное!
Гусаров: (смеется) Значит Ржавый, как пьяный шкипер, который всегда уповает на проведение, которое периодически его бросает на скалы, потянул  тебя на аркане к красивым девушкам. А ты, как наш боцман, сразу  чувствует опасность, если, не дай Бог, на горизонте женщина -  сразу вспоминает про живучесть!
Суровый: Не передергивай и не вспоминай черта - сразу появится! Слушай дальше. А дело было  в Северодвинске. Мы на ремонте стояли.
Гусаров протирает до блеска леера.
Суровый:  Подкатываем. То да се. Предлагаем им выпить чаю. Заходим в кафе. Садимся за столик. Денег "нуль". Ржавый смотрит на меня, я на Ржавого.
Гусаров: Можно подумать, что у вас хоть-когда-то были деньги.
Суровый: Стас, не в деньгах счастье! Счастье - в удаче! Подходит официантка с блокнотом надеясь записывать: первое, второе... А Ржавый сходу с третьего : " Четыре черных чая без сахара!". И на абордаж: " Меня зовут Константин, а моего друга - Степан!". И сразу "кошкой":"  Девушки, а вы случайно не знаете, как определить стороны света, если потерялся компас?".
Гусаров: (с юмором) Девушки, а вы случайно не знаете, как пройти в библиотеку?
Суровый: Типа того. Та, что блондинка, отвечает : " Послушать прогноз погоды по радио. Там всегда объявляют, куда ветер дует".
Гусаров: Смотри, умно ответила.
Суровый: Ржавый опять: "А если ветер - неистовый?!". Ответ шатенки: " Значит он вестовый, и уж никак не зюйдовый, не остовый и не нордовый!". Понимаем, что девушки в теме. Немного расслабились. Приносит официантка четыре стакана чая с ложечками в блюдечке. Типа намек - сахарку бы надобно. Но ты бы видел Константина в этот момент! Он вытаскивает из штанов завернутый в носовой платок рафинад и гордо кладет на центр стола! Официантка чуть в обморок не упала, но передумала. И тут, блондинка берет кусочек сахара и в ротик. Я сразу понял: вот она - борьба за живучесть.  А шатенка - та в стакан пожила два кусочка. И ложечкой талась-талась... Чувствую, что мне уже плохо.
Гусаров: Как звали-то девчонок?
Суровый: Ржавый спрашивает: " И от-куда здесь, среди северной суровой природы, появились столь прекрасные орхидеи?". К нам это, понятно, не относилось, так как наш безукоризненный внешний вид говорил сам за себя. Из нас просто разило красотой гардемаринов.
Гусаров: Шипром от вас разило!
Суровый: Девушки нам отвечают:" Мы приехали на этюды из Феодосии. Мы пишем  сугубо корабли и море. Мы внучки Айвазовского  Ивана Константиновича: Алла и Людмила". Стас, ты бы видел морду Ржавого. Живопись, явно, была не его тема.
Гусаров: И....
Суровый: Ты знаешь Костю. Он им сразу: " К сожалению, у нас нет оригиналов картин столь известного художника на нашем корабле, потому, как служим мы на подводной лодке, и у нас нет иллюминаторов, как у надводных кораблей, чтобы ежечасно наблюдать девятый вал!". Тут меня передернуло. Богема, художницы... И я им : " Лично я - "мотыль", а мой друг - " фаза". Реакции от девушек не последовало. И тут блондинка, она же Алла, предложила выйти и прогуляться вдоль берега в поисках красивого вида для будущих картин.
Гусаров: Блондинка, а какая догадливая. А то, мало ли что  еще вздумает вытащить Ржавый из своих штанов!
(смеется)
Суровый: Идем вдоль моря. И откуда, что берется. Костя начал рассказывать историю про их дедушку. Что якобы, Иван Константинович, в свое время был страстно влюблен в известную итальянскую балерину  Марию Тольони. Он ездил в Италию, одаривал ее подарками, рисовал ее портреты и, наконец, сделал ей предложение - стать его женой. Но Мария ему отказала, подарив на память розовую балетку на память, которую он потом хранил всю свою жизнь до самой смерти.
Гусаров: А чего только одну?
Суровый: Да кто его знает! Наверное, вторую другому подарила в виде отказа.
Гусаров: И чем эта история закончилась?
Суровый: Айвазовский нашел себе другую возлюбленную.
Гусаров: Да не с художником, у вас с этими девчонками?
Суровый: Да как. Отличные девчонки оказались. Пригласили в общежитие. Накормили жареной картошкой с колбасой. И мы ушли. Даже не опоздали с увольнительной.
Гусаров: В общежитие? Внучки Айвазовского?
Суровый: Да малярши они со "Звездочки".  Трудяшки. Но они были реально убедительны и, главное -  правдивы! У любого, кто любит море, внутри течет одинаковая кровь. И какая разница: Айвазовский, наш командир, ты, Костя, я, девочки - мы все дышим одними жабрами. Да и рисуют эти девчонки каждый день корабли, а труд этот далеко не легкий.
Суровый кисточкой колотит краску.
В это время к ним подходит командир Харламов Петр Васильевич.
Командир: Быстро заканчивайте и по местам!
Матросы отходят и останавливаются у кнехта.
Входит  Ольховский к командиру и докладывает:
Ольховский: Товарищ, командир! Лейтенант  Ольховский Евгений Игоревич прибыл  для дальнейшего прохождения службы.
Командир жмет руку Ольховскому. Суворый и Гусаров смотрят на Ольховского с восторгом и хорошей завистью.
Командир: Хорошо, что вы прибыли сегодня, Евгений Игоревич. У нас проверка начинается высокого начальства.Как быстро бежит время. Тебя помню подростком. Как же бы на отца похож. Как похож. Уже офицер. Видел бы Игорь... Уже разместился?
Ольховский:Никак нет. Мне в штабе сказали - сразу к вам, что вы здесь.
Командир: Ну, хорошо. Я сейчас позвоню, тебе помогут с этим вопросом, а пока осваивайся и завтра к утру, жду.
Ольховский: Петр Васильевич, я с сестрой приехал.
Командир: Знаю, Женя. Соболезную. Сделаю, что смогу. Ну, иди.
Ольховский:( отдает честь) Есть,товарищ командир!
Ольховский разворачивается и уходит. Петр Васильевич поворачивается к матросам, которые, как завороженные смотрят.
Суровый делает вид, что красит кнехт.
Командир: Вы еще здесь? Брысь и немедленно!
Ребята исчезают.

Песня про подводную лодку.

На борт корабля пожаловала комиссия во главе с вице-адмиралом Дружининым Юрием Сергеевичем.
На сцене вице адмирал Дружинин и командир лодки Харламов.
Вице-адмирал: Добро, Петр Васильевич. Добро. Я подумаю, что можно сделать в этой ситуации. Но в нынешних условиях многого обещать не могу. Сразу хочу предупредить - вопрос трудный и болезненный.
Командир: Юрий Сергеевич, еще месяц назад обещали прислать специалиста. Пока обходимся своими силами, но сами понимаете...
Адмирал и командир стоят у лодки.
Юрий Сергеевич случайно оступился и прикоснулся к кнехту.
Дружинин: Знаю, знаю. Ладно, показывай дальше.
Адмирал замечает, что  шинель  замазал в свежую краску. Он снимает шинель, ничего не говоря, и спокойно кладет ее на леера на виду у вахтенного.
Дружинин:  А, что, Петр Васильевич, накормите? Признаться, скучаю  по лодке, кают-компании.
Харламов и Дружинин уходят дальше осматривать лодку.
Появляются матросы Суровый и Гусаров.
Суровый: И, что стазу мы! Может адмирал в краску запачкался, где-то в штабе. Кто его знает, где он был до нашей лодки!
Гусаров берет шинель и смотрит на пятно.
Гусаров: И, что теперь с этим делать?
Суровый: Оттирать!
Гусаров: Как?
Суровый: Зачем вообще надо было вчера красить в такую погоду? Сырость одна.
Гусаров: Хватит причитать. Чем оттирать?
Суровый: Сначала керосином, а потом нашатырным спиртом. Идем к доктору за нашатырем.

Ребята уходят вместе с шинелью.

Веселая песня про морскую смекалку

Суровый и Гусаров возвращаются.
Гусаров нюхает шинель.
Гусаров: Ну и вонища.
Суровый: Выветрится.  А ну-ка дай мне ее.
Суровый одевает шинель.
Суровый: И как я? Тащи фотоаппарат. Я Аллочке пошлю в Северодвинск. Вот, смотри, я уже до адмирала дослужился!
Гусаров: Я мигом!
Суровый ходит в шинели и важничает! Прибегает Гусаров и начинает его фотографировать.
Гусаров: Степа, ты как морской Аполлон! Весла тебе не хватает для важности.
Выходят Харламов и Дружинин. Они наблюдают за этим действием. Командир хочет что-то сказать, но Дружинин останавливает его.
Дружинин: Не жмет, молодой человек? Или, может, ушить?
Перепуганный Суровый быстро снимает шинель.
Суровый: Мы почистили, товарищ вице адмирал.
Дружинин: За заботу - благодарю. Спасибо.
Дружинин берет шинель.
Дружинин: Нет пятна. Молодцы!
Обращается к Суровому.
Дружинин: Как звать? Сам откуда будешь родом?
Суровый: Матрос Суровый Степан Петрович. Родом из Рязани.
Дружинин: Ну, так вот, Степан Петрович. Легко быть адмиралом, но трудно ним стать. Раз ты уже примерял на себя адмиральские погоны и даже решил Аллочке фото послать о своем повышении, то завтра же подаешь рапорт  командиру о желании своем поступать в Высшее Военно- Морское Училище. Вопросы есть?
Суровый: Никак нет, товарищ вице-адмирал!
Дружинин: Школу, как закончил? Какие отметки?
Суровый: Пять "четверок".
Дружинин: Остальные что, "тройки"?
Суровый: Никак нет, товарищ вице-адмирал! Остальные " отлично".
Дружинин: Как на флоте оказался?
Суровый: После школы поступил в технологический институт. Но... отчислили за прогулы.
Дружинин: И на каком факультете учился, прогульщик?
Суровый: Электроэнергетика и электротехника
Дружинин удивленно смотрит на Сурового.
Дружинин: И чего отчислили?
Суровый: Москва. Соблазнов много после Рязани. Свобода от родителей...
Дружинин: Завтра, чтобы рапорт был у командира. Лично проверю и буду курировать этот вопрос.
Суровый: Есть, товарищ вице -адмирал.
Дружинин обращается к командиру: Что, Петр Васильевич,время идет, надо себе смену готовить достойную. Что скажешь?
Командир: Безусловно, Юрий Сергеевич!
Дружинин и Харламов уходят.
Матросы молча стоят и смотрят им вслед ошалелые.
Гусаров: Степа, и я с тобой. Мне после службы возвращаться  нет куда. Ты же знаешь. Меня в роддоме мама оставила. Ни отца ни матери у меня не было. Их заменил мне наш командир, Петр Васильевич. Хочу на него быть похожим. Да и у меня в аттестат нормальный.
Суровый: Теперь, Стас, мы точно адмиралами станем... Я шинель примерял, а ты это зафиксировал. Получается, что непосредственный свидетель. Теперь, Степа, мы повязаны адмиральской шинелью крепко. Можно, так сказать, кровно...



Сцена восьмая

На экране вид города Вилючинска.
Ольховский идет с походной сумкой. В руке у него письмо. Он останавливается возле почтового ящика, задумывается: отправлять письмо или нет. В этот момент к нему подбегает сестра Таня. Ольховский замечает ее и кладет письмо в карман тужурки.
Таня:  Женя! Ты домой? А у нас сегодня раньше отпустили с занятий. Математичка заболела.
Ольховский: Я на службу.
Таня: Вечером будешь?
Таня замечает сумку в руках брата.
Таня: Ты надолго?
Ольховский: Не знаю. Но ты же знаешь, что делать, если меня нет.
Таня: Знаю, знаю. Женька, какой ты у меня красивый! Ты у меня самый , самый... Самый, самый!
Таня подпрыгивает и целует Ольховского в щеку.
Ольховский: Стрекоза, ты тут мне смори - занимайся получше. Тебе в этом году поступать в институт. Где деньги - ты знаешь. Если я задержусь и не хватит, то к кому обратиться ты тоже знаешь.
Таня обнимает брата.
Таня: Я буду тебя очень очень ждать... Женя, я  так тобой горжусь. Я обязательно поступлю в институт. Я не могу тебя подвести.
Ольховский: Ты должна себя не подвести в первую очередь. Ты точно определилась с факультетом?
Таня: Да, я буду поступать в Камчатский Университет имени Витуса Беринга на физико-математический факультет! И поступлю обязательно!
Ольховский: Будешь стараться - поступишь.
(Смотрит на часы) Ну все, мне пора.
Ольховский обнимает сестру. Уходит.  Потом оборачивается. Достает из кармана письмо и протягивает его Тане.
Ольховский: Брось это письмо в почтовый ящик завтра. Только завтра. Хорошо?
Таня берет письмо.
Таня: Это письмо той артистке, фото которой ты хранишь в Военном билете?
Ольховский: Да. Отправишь?
Таня машет утвердительно головой.
Ольховский: Если придет ответ, положи письмо ко мне в стол.
Ольховкий уходит.
Таня машет ему рукой.
Звучит красивая  нежная и очень красивая музыка.
Занавесь.

Второе отделение спектакля

На экране подводная лодка только ракурсом вдоль.
1 БЧ.
Матросы Гусаров и Суровый стоят с мичманов Ковалевым Константином Анатольевичем.
Ковалев: Я с вас просто угораю. Вы свои рожи видели?
Суровый: А в них не так?
Ковалев: Для колхоза " Операция "Ы" - пятилетку за год" - в самый раз. А вы куда собрались?
Гусаров: Мы собрались туда, куда адмирал нас определил!
Ковалев: Умираю с вас. Подводный Флот - это вам не шуточки... ( машет рукой). Да, что вы о нем вообще знаете, салаги! Однажды, я еще на прошлой лодке когда  служил, неполадка была с фреоном. Отсек провентилировали, но фреон, он же тяжелый, внизу отсека остался. На стоянке в базе, отсеки вахтенными осматриваются каждые 30 минут с докладом в Центральный. Время вышло, доклада с первого нет. Дежурный: "Первый, доложите!". Молчание. Отправили вахтенного трюмного - пропал и тот. Еще одного отправляют - нет доклада. Объявили тревогу. Готовят аварийные партии. Вскрыли первый отсек: три без сознания. Еле потом откачали. А один, забрался в трюме за помпу, но ведет себя, как ненормальный. Еле поймали, зацепили, вырвали из шхеры.
Гусаров: И чего это с ним было?
Ковалев: Закаленный он оказался больше других. Шила больше употреблял. В госпитале доктора спрашивают у него: "Куришь? - Курю. Пьешь? - Пью! А сколько пьешь? И так смотрят на него ехидно, с подковыркой. А мичман им : " А сколько нальете - столько и выпью!". Написали ему в медицинской карте:  " Хорошо подготовлен к наркотическим воздействиям".
Суровый: Эту историю вы нам рассказали с какой целью?
Ковалев: Чтоб знали. В подплав  серьезные мужики идут.
Гусаров: Значит мы правильно определились - это наша дорога!
Ковалев: "Лодка - это прежде всего экипаж!  Ее задача - чтобы скрыто! А если не скрыто, то это железная бочка с недоумками, такими, как вы! Запомните, пока старшему по званию не доложили, ВЫ НИЧЕГО ЕЩЕ НЕ СДЕЛАЛИ! На флоте, чем меньше слов, тем больше емкость! Когда мало слов в фразе - смысла и мудрости в ней больше!
Гусаров: У нашего боцмана и в одном слове все умещается...
Ковалев: Смотря о каком слове идет речь. Бывает и слово "трехэтажное", хотя и одно. Подводный Флот - это, как настоящая мужская песня. В ней от самой верхней ноты и...до...  и без слов... Поднимает командир перископ, быстро осматривает носовые курсовые узлы, наиболее опасные сектор, а потом ....по всему горизонту... Пока он там "крутится" - весь экипаж по боевой тревоге, готовы к немедленному погружению. В лодку приняли тонн пять и если опасность - отрываемся от поверхности и камнем вниз!
Суровый: Шухер! Командир с замполитом.
В отсек пробираются Харламов и Тополев Виталий Романович.
Петр Васильевич: (к замполиту) Перестройка, перестройка.... Это тебе томик классика перевернуть и уже перестроился. А у меня Инструкция по управлению! ББЖ не перевернешь - или сгоришь, или утонешь.
Тополев: Я понимаю, Петр Васильевич, люди устали. Десятый месяц в море. Но, как говорил адмирал Горшков: " Нет аварийности оправданной и неизбежной!"
Петр Васильевич: Справедливые слова, но можно ли все предугадать, когда от погружения до всплытия в стране может произойти бог знает что!
Тополев: Чтобы там, наверху , не случилось, Вы - командир! И только  вы должны быть готовыми к  одному единственному правильному действию!
Петр Васильевич: Учить людей надо. Сегодня я командир, а завтра кто на мостик станет? Его  морская "закваска" какой будет? Среди офицеров все больше разговоры о том, что пора с флотом сворачивать и в бизнес. А если мне достойной замены не будет, что в академиях  делать? На флоте каждый заинтересован в преемственности, поэтому и учат и учатся. Научиться кукарекать просто, а вот принимать решения ... Нужны твердые знания, воля, твердость в глазах и голосе.
Тополев: Петр Васильевич, вам не грозит остаться без приемников.
Петр Васильевич: Вы говорите о Евгении Ольховском?
Тополев: О нем. Толковый штурман. За два года службы, от старшего инженера ТСК до помощника командира по навигации - хороший разбег.
Петр Васильевич: Не имею я права это говорить, Виталий Романович, но в приватной беседе замечу: не запороть бы этому талантливому офицеру, и таким как он, дальнейший служебный рост. С такими темпами перестройки, скоро  и лодок не останется.
Тополев не отвечает.
Петр Васильевич: И как мы будем обеспечивать действия стратегических сил? Или в НАТО вступим?
Тополев: Петр Васильевич, ваши опасения разделяю. Но эти вопросы решаем не мы. Это политическая воля.
Петр Васильевич:Это не политическая воля - это предательство. Янки готовят провокацию пользуясь ситуацией. Это же очевидно.
Тополев: Поживем, увидим.
Тополев и командир выбираются из отсека.

Начинает мигать аварийная лампа красным светом.   
(Продолжение следует)