Бесконечное Дежурство. Глава Пятая

(начало см. http://proza.ru/2024/08/01/1674 )

(предыдущая глава см.  http://proza.ru/2024/08/06/1052 )

БЕСКОНЕЧНОЕ ДЕЖУРСТВО      (16+)

ГЛАВА ПЯТАЯ,
в которой лифт ползёт как ленивец, знаменитый музыкант производит опасные эротические эксперименты и становится жертвой  убийства при отягчающих обстоятельствах, портье проводит следствие с последующей реанимацией, а мертвец делится воспоминаниями
 
Инга в развевающемся халате побежала в сторону лифтового холла, а Альберт, позабыв о только что принятом решении никуда не уходить из-за стойки рецепции, рванулся за ней.
Один из лифтов уже неделю был якобы на ремонте, а на самом деле его просто отключили в целях экономии. Второй, похоже, только что и на самом деле сломался. А третий работал, но, судя по цифрам на табло, находился на самом верхнем этаже.

– Инга, объясни, что там у вас приключилось, – потребовал Альберт.
– Да всё этот, скрипач, – путано затараторила путана, – просто, блин, извращенец какой-то, хоть на вид и культурный. На самом деле, с этими культурными всегда так – каждый второй из них  извращенец. Ты же знаешь, нас с Лолой обычно снимают на пару. Мы с ней работаем на контрасте, стройная-толстущая.  Мужикам, у которых жёны ни то ни сё, среднего телосложения, такое нравится. Но этот лауреат, хоть на вид и дохляк плюгавый, какой-то, блин, ненасытный оказался, будто зэк после отсидки. Не остановишь его. Прямо как зайчик Дураселл. Никак не унимался, всё ему мало. Правда, сразу заплатил за всю ночь, планировал до утра развлекаться. И ни за что бы не унялся, если бы не случайно помер.
– Помер? С этого места поподробней. И ближе к сути, – поторопил её портье, нервно следя за табло, на котором не спеша менялись красные цифры этажей.  Единственный работающий лифт полз вниз так медленно, что можно было подумать, будто им управляет сонный ленивец. Казалось, он нарочно старается оттянуть момент прибытия на первый этаж, ибо знает, что ничего хорошего его там не ждёт. (Как-то Альберт полчаса практически неподвижно простоял в городском зоопарке у клетки с ленивцем, ожидая, когда же тот уже наконец протянет свою когтистую лапу, чтобы забрать протянутый ему кусок яблока. А ленивец своими выпученными круглыми глазами смотрел на людей, окруживших клетку, словно удивляясь, почему все они так суетятся). «Если бы пошли по лестнице, давно бы уже были на месте» – промелькнуло в мозгу у портье.

– Короче, скрипач этот решил за ночь всю Кама Сутру опробовать, причём для скорости сразу с нами двумя. «Я, – говорит, намерен сегодня провести эксперимент». Эксперименты ему подавай, блин! То он сверху, то снизу, то спереди, то сзади, то сбоку, а то вообще, не знаю, как и сказать.  Думаю, так бы всю ночь и экспериментировал, если бы смычок свой не отбросил. Всё командовал: «Форте! Фортиссимо! Крещендо!». Уж на что мы с Лолой выносливые, и то совсем заэкспериментировались, а ему, представляешь, хоть бы что, никак не унимается…
 
– Ну и послали бы его с его экспериментами куда подальше, – сказал Альберт.
– Скажешь тоже! Как можно! Ты же сам в сфере обслуживания работаешь, знаешь, что клиент всегда прав, а наша миссия – это полное удовлетворение клиентов. Мы же профессионалы…
Наконец лифт дополз до первого этажа и открыл двери. Альберт впихнул Ингу в пустую кабину, зашёл за ней, приложил карточку и нажал кнопку шестого этажа.
– Короче… Как там у вас до смертоубийства дошло? – потребовал он ответа, стараясь держаться, как настоящий следователь, желающий во что бы то ни стало докопаться до самой сути.  Лифт медленно закрыл двери, взвизгнул, натужно загудел и неторопливо тронулся вверх.
– Короче, они с Лолитой опробовали позицию 69. Или 96, я уж и не знаю, как правильно назвать, когда он снизу, а она сверху.
– А ты где?
– А меня судьба уберегла. Я у мини-бара была, очередную бутылку шампанского открывала. Скрипач этот оказался большим любителем мешать шампанское с коньяком и ликёрами. Коктейль такой, называется… 
– Шампань-коблер, знаю. Давай, короче!
– Короче, ты же знаешь Лолиту. Она всегда отдаётся работе целиком, выкладывается по полной. Наверное, слишком увлеклась и придавила его ненароком, перекрыла ему кислород своими телесами. Он и обмяк, бедняга. Ну, я сразу звонить на рецепцию. А ты трубку не берёшь. Вот я халат накинула и прибежала.
«Значит, вот кто звонил! Хорошо, что не Алиса! А с другой стороны, лучше бы это была Алиса Витальевна с проверкой, чем Инга с убийством!» – успел подумать портье, пока двери лифта открывались.
 
– Чего стоишь, вылезай, приехали, – он выпихнул Ингу из кабины, и они побежали по тёмному коридору шестого этажа. Инга первой нырнула в распахнутую дверь 606-го номера. Не дав двери захлопнуться за Ингой, Альберт влетел в плохо освещённый номер и в узком проходе между санузлом и шкафом-купе наткнулся на непреодолимое препятствие, вставшее на его пути огромной мягкой горой.
Гора оказалась совершенно раздетой женщиной колоссальных размеров, впрочем, не столько в высоту, сколько в поперечнике. Она взвизгнула неожиданно тоненьким голосом:
– Осторожней ты, чёрт!
– Лолита? Ты, что ли? – определил на ощупь Альберт. Его глаза ещё не успели привыкнуть к полумраку, царившему в номере, и осязание было надежнее, чем зрение. – Что тут у вас?
– Вот, погляди… – откуда-то из-за горы, оказавшейся Крошкой Лолитой, донёсся голос Инги. Очевидно, опередив Альберта, она каким-то чудесным образом ухитрилась благодаря своей худобе просочиться вглубь номера мимо стоящей в проходе подруги. Из-за рельефного силуэта Лолиты высовывались только кончик носа Инги и её правая рука, указывающая в сторону широченной кровати.
На этой кровати лежало тело щуплого мужчины средних лет без одежды и каких-либо признаков жизни. На груди у мужчины был вытатуирован нотный стан с какой-то сложной, если судить по нагромождению нот, мелодией. Какой именно, портье не смог догадаться, так как не знал нотной грамоты.
«Скрипач!» – подумал Альберт – «вот и доигрался…»
– Он что, совсем мёртвый? – спросил он у девушек.
Они молча пожали плечами. Инга зябко запахнулась в свой гостиничный халат, а Лолита поёжилась и прикрыла свои необъятные груди руками (насколько это было возможно).
Альберт покачал головой, заполз на карачках на кровать и, взяв руку мужчины, попытался нащупать на ней пульс. Это ему не удалось.

– Ты, это, на шее пощупай. Я в кино видела, у убитых всегда на шее щупают, – сказала Лолита.
Альберт боязливо дотронулся указательным пальцем до жилки на шее мужчины и покачал головой.
 – Всё! Труп! – сказал он, оглянувшись на полураздетых женщин, скорбно стоящих у кровати, – пульса нет, и вроде совсем не дышит. Правда, ещё тёплый.
– Может, ему массаж сердца сделать или искусственное дыхание рот в рот? – предложила Инга.

– Боюсь, уже поздно. Раньше надо было ему рот в рот делать, а не то, чем вы тут занимались, – мрачно произнёс Альберт.
– Лолита порывалась, но я её удержала. Испугалась, что она ему сдуру грудную клетку сломает, если он, конечно, ещё живой. У неё же силища немереная, – пролепетала Инга.
Но Альберт, не дослушав её, достал из кармана надушенный носовой платок, накинул его на рот несчастного музыканта и, прильнув к нему ртом, стал пытаться делать искусственное дыхание и одновременно массаж сердца.

– Девчонки, звоните, вызывайте скорую, – скомандовал он, прервавшись на секунду, и снова продолжал свои попытки реанимировать скрипача.
Однако, ни Инга, ни Лолита даже и не подумали куда-либо звонить. Они судорожно метались в поисках своей разбросанной по номеру одежду.
Альберт ещё пару минут продолжал свои попытки, но потом отчаялся и, оставив в покое бездыханное тело, обессиленный сел на краю кровати.

– Угораздило же Пашку сломать ногу именно этим вечером, – вздохнул он.
– А причём тут ваш Пашка? – спросила Инга.
– А притом. Не сломай Пашка ногу, я бы сейчас весело проводил время в более приятном месте и в более приятной компании, со своей девушкой. Если бы не его дурацкая нога, я не попал бы в одну смену с Валерой. А не пусти вас Валера в отель, вы бы не учинили здесь оргию, а несчастный лауреат международных конкурсов был бы жив и здоров на радость своей счастливой многодетной семье. А теперь из-за этих двух дебилов, из-за вас с Лолитой и из-за этого безумного экспериментатора из Саратовской филармонии, мне придётся объясняться сначала с полицией, а потом с Алисой Витальевной. Неизвестно ещё, что хуже.
 
  Он достал из кармана мобильник.
– Эй, аллё! Ты что? Ты куда звонить собрался? – обеспокоенно спросила Инга.
– Как куда? Сначала вызову скорую, чтобы констатировать смерть, а потом – полицию. Кажется, так поступают, если кто-то помер.

– Алик, ты это… Ты погоди звонить, дай нам хотя бы собраться. Лола вон совсем голая, да и мне одеться нужно. Зачем теперь торопиться, скрипача этим уже всё равно не оживишь. Давай, мы с Лолой быстренько сольёмся отсюда, а ты уж тогда звони сколько хочешь, раз так положено. А нам с полицией лишний раз встречаться ни к чему, – затараторила Инга и запрыгала на одной ножке, натягивая джинсы скинни.
Лолита, напоминая снегоуборочную машину «Умелые руки», шарила под креслом в поисках своих трусов.

– Ну уж нет, красотки, никуда вы не уйдёте. Можете одеться, если найдёте во что, а уходить вам нельзя, а то хуже будет. Если полиция поймёт, что вы покинули место преступления, не оказав пострадавшему первой помощи, сами знаете… Запишут на вас убийство с отягчающими обстоятельствами.
– Какое такое убийство? Почему с отягчающими? – спросила Инга.
– Сама подумай! Посмотри на Лолиту. Сколько она весит? – ответил портье.

Инга посмотрела и нервно хихикнула, но тут же осеклась, почувствовав взгляд Лолиты, полной злобы и возмущения.
– Шутки в сторону. Законы знать надо. Давай подходить строго с юридической точки зрения, – продолжал Альберт, – вас двое, то есть, группа лиц. С жертвой и с охранником вы предварительно сговорились. Вот и получаются отягчающие обстоятельства: убийство, совершённое группой лиц по предварительному сговору.
– Никакого сговора не было, что ты на нас вешаешь! – возмутилась Лолита, – никто этого сморчка со смычком убивать не собирался. Какая нам корысть? Это просто несчастный случай на производстве.

– На этот случай тоже статья имеется. Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей, повлекшее по неосторожности смерть человека. Там, кажется, до шести лет лишения свободы и штраф полмиллиона или в размере вашей заработной платы за три года, – сказал Альберт, – это смотря, что больше.
– Как за три года? То же мне, юрист нашёлся! Мужик этот дурной сам виноват. Эксперименты ему подавай! Согласился бы на классику, сейчас был бы жив, здоров и, может быть, даже счастлив.
Лолита, наконец, нашла свои красные трусы и надела их.

– Алик, миленький, а ты нас не выдавай. Давай, ты скажешь полиции, что он сам умер, во сне. Тем более, что он сильно выпивши был. Врачи подтвердят. Да и без врачей понятно, от него за версту коньяком несёт. А нас приплетать не нужно. Тебя от этого какая выгода? Только пятно на ваш отель. Одно дело смерть артиста от алкогольной интоксикации. Артисты – они, считай, все алкаши, это каждый знает. А другое – проституция с летальным исходом. А мы с Лолой тебя отблагодарим… честное слово, уж так отблагодарим, будешь доволен, – Инга вкрадчиво заглянула Альберту в глаза взглядом бездомного котёнка.

– Отблагодарят они, как же! Хотите, чтоб меня посадили за сокрытие и дачу ложных показаний? Вскрытие покажет, что смерть жертвы наступила либо от асфиксии, либо от сдавливания грудной клетки. Кроме того, тут кругом ваши следы. У жертвы на теле и помада ваша, и ДНК всякая. Всё равно они на вас выйдут, так что лучше сразу сдаться, добровольно. Чистосердечное признание облегчает наказание. По крайней мере, так говорят.
– Ну, Алик, не будь ты, чем щи наливают! Мы же тебя по-хорошему просим, – вступила в разговор Лолита, вплотную придвинувшись к Альберту и нависая над ним горой, всем видом показывая, что она может попросить и не по-хорошему, – у тебя же есть ключи от кладовки, тащи сюда чистые простыни, я подниму этого дохляка с кровати, а Инга постель перестелет.  А Валеру вашего заставим записи с камер стереть, будто нас здесь и не было. Это в его же интересах. А если вдруг волос какой найдут, и всё равно на нас выйдут, скажем, что волос этот остался с прошлого четверга, когда мы тут у вас с писателем из Киргизии… отдыхали, просто горничные плохо пылесосили. Может же такое случиться? Так что всё выйдет очень правдоподобно.

Альберта обдало жаром девятипудового женского тела. Он живо представил себя на месте несчастного скрипача, придавленного этой аморфной массой к кровати, и поспешил проскользнуть в крошечный зазор между Лолитой и кроватью.
«Всё-таки, мы с ней в слишком разных весовых категориях, чтобы спорить, – нашёл он для себя оправдание, и отошёл в сторону – скажу следователю, что они меня силой заставили».
– Ты так говоришь, будто для тебя давить клиентов – обычное дело, будто клопа придавила, а не человека, – произнёс портье, стараясь держаться подальше от грозной полураздетой громады. Крошка Лолита до сих пор была топлес, а это сильно впечатляло и порождало у Альберта комплекс неполноценности.
Лолита не ответила, а наклонилась к кровати, легко, как пушинку, подняла покойного скрипача с его смертного одра и прижала к своей необъятной груди. Нежно держа ещё тёплое тело на руках, подобно тому, как мама держит младенца, она скомандовала Инге:
– Тащи из-под него простыню, а Алик нам сейчас чистую принесёт. Правда, Алик?
 
– Какой ещё на хрен Алик? – раздался вдруг хриплый мужской голос.
Лолита взвизгнула от неожиданности и уронила покойника на кровать. Внезапно воскресший мертвец простонал, грязно выругался, открыл глаза и, опершись на локти, присел на кровати, чтобы оглядеться.
– Ты что, крошка? Зачем ты обратно оделась? Кто разрешил? А подружка твоя где? – с трудом ворочая языком, спросил оживший покойник. Потом он присел, свесив с кровати ноги, и заглянул за толстый бок Лолиты, очевидно, высматривая Ингу.
– Фу ты, чёрт! Как ты нас напугал, дядя! Мы уж думали, ты совсем смычок отбросил, навсегда, – выдохнула с облегчением Инга.
– О чём ты? И почему ты уже в джинсах? – спросил у неё скрипач, – я с вами ещё не закончил. А ну, раздевайтесь обе и марш обратно в кровать! Вам за всю ночь заплачено.
Лолита нервно захихикала:
– Ишь, какой живчик! Только с того света, а уж опять за своё.

– Это в каком смысле, с того света? – скрипач ещё раз затуманенным взором оглядел полуобнажённую Лолиту, потом Ингу, одетую только джинсы и халат, наброшенный на плечи, и, наконец, заметил стоящего в сторонке Альберта, одетого в гостиничную униформу.
– А, это ещё кто? Это ты что ли Алик? – спросил скрипач, – учти, парень, я за тебя платить не собираюсь. Слышь ты, Алик, или как тебя там, раз уж пришёл, можешь присоединяться. Выбирай себе для начала любую, хочешь, тощую, если любишь костями греметь, хочешь толстую, если любишь помягче, а потом всё равно поменяемся. Только, чур, заплатишь свою половину. А то эти две ободрали меня как липку, а стоило чуть зазеваться, уже лыжи навострили, чтоб сбежать. Нет уж, пусть отрабатывают.
 
Альберт приосанился, поправил галстук и сказал:
– Вот что, дамы. Одевайтесь, и ждите меня в фойе или в баре. Только из отеля ни шагу, вы мне ещё понадобитесь. Вы меня теперь по гроб жизни благодарить должны, что я жертву вашего преступления оживил. И не вздумайте слинять, а то я всё-таки вызову полицию, пусть и по другому поводу. Ждите внизу, а я пока с этим маэстро побеседую. 
Уговорить женщин лёгкого поведения было легко. Лолита наконец нашла оба лифчика, сначала крошечный, Ингин, а потом огромный, свой. Девушки оделись быстрее, чем пограничники по сигналу боевой тревоги, и не оглядываясь, скрылись за дверью.
– Парень, ты зачем тёлочек выгнал? Классные тёлочки были, – с трудом ворочая языком, произнёс скрипач, – особенно та, что пухленькая.
– Классные-то они классные, только, чуть вас не угробили. Не приди я, послезавтра над вашим, уважаемый, хладным трупом звучал бы похоронный марш в исполнении духового оркестра.
– Кто автор? Шопен?
– Вам виднее, я в музыке не разбираюсь.
– Слушай, Алик…
– Альберт, – поправил портье, приосанившись.
– Слушай, Альберт, что-то я не врубаюсь. Объясни, что за шарманку ты завёл. При чём тут Шопен? Что случилось-то? – скрипач присел в кровати.

– А вы, что, совсем ничего не помните?
– Почему не помню? Хорошо все помню. Помню, пили. Потом это… Экспериментировали. Ты пробовал сразу с двумя? Это я тебе скажу, не так просто, как может показаться, возникают самые неожиданные нюансы… Потом снова пили. Потом опять экспериментировали… Потом… – вдохновившийся было воспоминаниями, несостоявшийся покойник, вдруг задумался и почесал затылок, – потом не помню. Хотя, врёшь! Помню! Учти, парень, я всё помню! Помню, ты ко мне целоваться полез. Ты голубой, что ли? Парень ты, конечно, смазливый, но учти: я этих извращений не приемлю и платить за них не намерен. Я признаю исключительно традиционные ценности!

– Ещё не хватало! Я вам, уважаемый, дыхание рот в рот делал, и массаж сердца, – Альберт наклонился к кровати и забрал свой носовой платок. – Так что, запомните, кто вас спас от безвременной кончины.
Скрипач ошарашенно посмотрел на портье. Похоже, он до сих пор не осознал произошедшего.
– Номер у вас забронирован ещё на три ночи. Ну так вот, чтоб больше до самого выезда никаких девок сюда не водили, ни толстых, ни тонких. Администрация отеля в моём лице имеет полное право за нарушение правил пребывания в отеле выселить вас отсюда без возврата уплаченного аванса. По правилам нашего отеля пребывание гостей в номерах после 23:00 запрещается. Если что, полицию вызову и на работу вашу сообщу, в филармонию.

– Слушай, парень… Альберт. Ты только не возбуждайся. Никуда сообщать не надо. Мне вот только скандалов не хватало. У меня же семья, жена, оркестр, любовница… Арфистка, между прочим. То же заслуженная и лауреат. А ты, Альберт, пробовал когда-нибудь с арфисткой? Это я тебе скажу… Так что, ваша администрация может даже не беспокоиться! Обещаю, больше никаких баб! От них всё зло. Отец мой, царствие ему небесное, предупреждал меня перед смертью: «Смотри, Леонард, бабы тебя до добра не доведут!». Но я думал, это только жены касается, ну и, естественно, тещи. А эти… Кто ж мог подумать, что оно так выйдет… Так что ты, Альберт, это… пожалуйста, на мой счёт… И ещё, это… Спасибо тебе… Как представлю… Выходит, если бы не ты, эти две шаболды в ковёр бы этот меня закатали и в окно бы выкинули. Я видел, у меня тут прямо под окном как раз контейнер со строительным мусором. Так что, Альберт, я теперь твой должник. Если тебе что надо… может на свадьбе у тебя сыграть или там на похоронах, ты только скажи, я с тебя денег не возьму. Я хорошо играю. Обещаю, все обрыдаются, я же лауреат и всё такое.
– Отдыхайте, и, главное, смычок свой берегите, – сказал Альберт, вышел из шестьсот шестого и вернулся в холл.
Там его уже ждали…

(продолжение http://proza.ru/2024/08/06/1233 )