Глава 9

        - Пане Боже! – раздался возмущенный голос Симоны. – Нам в два часа в банк идти документы подписывать, а вы сидите тут...
        Она стояла в проеме ресторанных дверей, загораживая  путь официанту, который тщетно пытался обойти её то слева, то справа. А еще дальше, за горным перевалом спины полковничьей подруги, робко маячила Марцела.
       Полковник развернулся в соломенном кресле, вернее, повернулся вместе с ним в сторону Симоны, словно крейсерская орудийная башня главного калибра.
       - Ты... – сказал он, - ты... Шаль купила?
       - Купила, - обиженно ответила та и, еще раз повторив «купила», посмотрела на Марцелу, как бы ища её поддержки.
       - Ну, так иди и примерь, – тон Полковника был ледяным. – Менеджеру в банк позвони, скажи, что встреча на завтра переносится.
       - Но как же так...
       - Раз, – сказал Полковник.
       Симона вздрогнула.
       - Я же говорил – она девушка смышленая, - Полковник улыбнулся и снова посмотрел сквозь пустой бокал на море.
       - Сегодня мне сообщили, что «луноходец» не в порядке. Усвоила?
       - Ага, -  сказала Симона. – Что-то серьезное?
       - Пока неясно. Ну, ладно, дорогая, иди на примерку да позвонить не забудь. В ресторане – через полчаса.
       Симона исчезла так быстро, словно растворилась, словно Полковник её телепортировал.
       - А что за луноходец, я не понял?
       - Я же только пару минут назад говорил, что ничего понимать не надо. Всему свой срок. Пошли, прогуляемся перед ланчем.
 
       Мы молча бродили вдоль берега. Полковник был погружен в свои мысли, иногда даже останавливался, тер  просторный лоб, словно не мог найти какого-то решения. Потом встряхивал головой и так же молча шел дальше. А то внезапно нагибался, поднимал плоский камушек и запускал его в море под острым углом – «блинчики» пёк.  Видно было, что в этом деле он поднаторел еще в те годы, когда служил на Байкале. Я, искоса наблюдая за ним, насчитал однажды не меньше двенадцати рикошетов.

                *  *  *

       За ланчем  Полковник оживился, просветлел лицом, но пил исключительно минеральную воду «Перрье», видимо, находясь под впечатлением открытой им идеи об отсутствии истины в вине. Время от времени ему кто-то звонил по мобилу. Он извинялся, отворачивался и разговаривал, деликатно прикрывая трубку рукой.
      - Да, эти будут, - глухо долетало до стола, - и Жерар, и Арнольд, и младший Кеннеди, и Софи с мужем, забыл, как его… у него имя такое… понтовое.  Нет, еще не известно… Что? А тот нам и не нужен… у него коллекция так себе.
       Симона с аппетитом уплетала ризотто с frutti di mare, опасливо поглядывая на спину Полковника – как бы он не обернулся до того, как она всё съест. В то же время я заметил, что она внимательно прислушивается к словам Полковника.
       Марцела сидела за столом, понуро склонившись над своей тарелкой. Видно было, ей всё равно, что она ест, что говорят вокруг неё – ах, скорее бы все кончилось, скорее бы вернуться в город Брно, где всё привычно, где всё нормально, где все говорят по-чешски, где за окном отчего дома шумит знакомый каштан, а под каштаном шумит знакомая hospoda… *

      … А я вспоминал сказку Андерсена «Соловей». Ту, где рассказывается о любимом соловье китайского императора. Когда император вздумал умирать, его окружили страшные тени. Это были его дурные дела и плохие мысли. И только любимая птичка, прилетевшая на помощь, сумела разогнать его кошмары своим пением. И я подумал, что у меня такая птичка тоже есть, живет в моем горле. Это мой голос. Он спасает меня, когда мне плохо, когда ночная мура не кончается даже днем, когда жить не хочется. Это мой голос придает смысл моему существованию, это на него я опираюсь, когда дна под ногами нет. Моя соломинка, мой друг. Мой повелитель и слуга. Он мудрее меня и лучше. Когда его не станет, я умру, наверно.

--------------

      * чешский пивной ресторан (чеш.)