Глава 18

         - Она живёт, как в тюрьме, это ясно. Бедная женщина, – (Марцела слушала мои рассуждения с некоторым скепсисом, свойственным юным чешским русалкам). – Они ей шага не дают ступить.
         - Кто – они?
         - Родственники. Секретарь. Служанка. Неужели непонятно, что они и есть телохранители? Вернее, охранники.
       - А от кого её нужно охранять?
       - От неё самой, от её желаний и поступков, которые этим родственникам почему-либо невыгодны.  Знаешь, её покойный муж, похоже, был кмотр.
       - Кока, да? Я правильно говорю? – Марцела обхватила меня за шею руками, медленно приблизила лицо. – Хочешь, я выучу русский? Чтобы тебя лучше понимать.
       - Когда ты так близко, я хочу только одного. Чтобы время остановилось. Читала «Фауст»?
       - Не-а. Я оперу смотрела.
       - Оперу слушают, смотрят балет. Впрочем, это неважно, как говорит Полковник.
       - Почему ты называешь его Полковник? Он же не военный.
       - Бывший военный, в отставке.
       - Он сегодня утром так кричал, так ругался!
       - Кричал? На кого?
       - Симона поехала на встречу. Я перед этим два часа причесывала её, делала make up – так, будто для свадьбы.
Шеф остался на вилле, кому-то звонил, ходил из угла в угол по своему кабинету – он как раз над моей комнатой, так что я слышала. А потом, когда Симона вернулась, начался этот скандал.
       - Они крепко повздорили?
       - Да, очень крепко. То есть нет, нет. Они – как это сказать? – не между собой ругались. Шеф кричал, а Симона старалась его успокоить.
       - Но что стряслось-то? Я ведь ничего не знаю.
       - Я тоже ничего не поняла, слышала только, как он кричит…кричит…
       - Да что  кричит-то?
       - Я же по-русски плохо. Что-то вроде «без Яна… без носа… черна ржепа…  стрелим хада, стрелим!». И так – подряд раз десять. Я думала, он сейчас стрелять начнет, но она его уговорила.
       - Господи!  Кого же он так костерил?
       - Майкла Джексона, кого же ещё.
       - Что-о-о?
       - Симона мне потом все объяснила.  Бал-маскарад устраивает султан Брунея. На своей яхте. Полковнику, как ты его называешь, очень нужно, чтобы этот бал состоялся. Зачем, она не сказала – нужно и всё. Может, встретиться с кем-нибудь?
       - Ага. Чтоб было о чем в мемуарах написать, с друзьями потрепаться. Мол, пировал на султанском корабле с Депардье да Шварценеггером, с Кеннеди да Софи Лорен. Не считая принцев Рене и Альберта. Упивались нектаром, закусывали амброзией, заваливали гурий. Это понятно.
       - Нет, непонятно. Ему для чего-то там нужна Симона – иначе зачем бы все эти костюмы и парики.
       - На бал всегда являются парами.
       - Ну, пару-то он мог бы найти и покрасивее, мужчина видный.
       - Что-что ты сказала? Осторожней при мне о других видных мужчинах.
       - Ты не видный. Ты – единственный.
       - Не говори так, а то ведь я могу и поверить. Придется из подсобных материалов рай строить.
       - Рай?
       - Шалаш. У нас есть поговорка такая - «с милым рай и в шалаше». Но скажи, ради Бога, при чем тут Майкл Джексон?
       - Султан с ним дружит и непременно хочет, чтобы Джексон на его бал приехал и спел для гостей.
       - Так в чем же дело?
       - У Майкла что-то с носом случилось, и он не может прилететь. Султан ему обещает двадцать миллионов долларов заплатить. Тот отказывается, нос, говорит, в порядок приведу, тогда приеду. А когда у него насморк пройдет, никто не знает. Вот оттого-то Полковник и расстраивается.
       - Ах, вот в чем дело! Ну, это серьезно. Нормальному человеку хватает недели, чтобы от насморка вылечиться. Но он же не простой смертный. У Джексона, как я слышал, с носом отношения особые. Он ему дороже двадцати миллионов. Так что мы можем здесь задержаться куда дольше, чем на семь дней. Ты не против?
        - Нет.
        - И я нет. Давай-ка, пока они с носом разбираются, съездим в Ниццу, поищем моего прадедушку.
- Ты обещал про него рассказать.
        - Сейчас расскажу. Поехали.
И я позвонил портье, чтобы нам вызвали машину.