Глава 20

        Мы спустились вниз и направились в сторону Цветочного рынка.
        - Знаешь, здесь проходит куча фестивалей, праздников.
А в феврале будет карнавал – с факельным шествием, с какой-то битвой цветов, с обжорством и пьянством.
- Ты бывал уже здесь на карнавале?
        - В Ницце бывал, а вот на карнавал как-то не попадал, время не совпадало. Но, похоже, мы имеем шансы дотянуть до февраля. Наш маскарад рано или поздно должен состояться, лишь бы насморк у этого мальчонки не перешел в хронический гайморит.
       - У мальчонки?
       - Ну да, у того самого, кого Полковник сегодня утром пристрелить хотел.
       - А-а-а, ясно. Он ещё хотел, чтобы тот в Италию зачем-то отправился. С Симоной. Почему-то пешком.
       - В Италию? С Симоной?
       - Да, он очень громко кричал: «Идите оба в Пизу!».
Насколько мне известно, Пиза находится в Италии. Там ещё падающая башня есть.
       - Всё-то ты знаешь. В школе хорошо училась?
       - Так. Нормальне.
       - Ты… ты… колдунья моравская… ну, куда же ты… постой… так… нормальне?..  а так... и вот здесь… и здесь… и ещё… нормальне, да?..  пусть смотрят… ничего… плохого… не… м-м-м… они… не… увидят… сейчас…
       Так мы и миновали развалы Цветочного рынка,  Дворец Ласкари и забрели в скрещение узких улочек Старого города, где в бесчисленных лавках полыхали восточные ковры, трепетали шали, дергались марионетки, изображая любовь, веселье и грусть, складывались в мозаику груды цветных тряпок и всяких нужных и ненужных вещей, а новый переулок открывал новый узор, ещё ярче прежнего. Зазывали, уговаривали, заманивали, молча, обещающе улыбались. И неожиданно в  мешанину голосов врывалось голубиное воркование кларнета или назойливое музыкальное зудение из окон турецкой харчевни, перемешанное с запахом кебаба.

                *  *  *

       Мы вышли на перекресток, который можно было бы счесть и за маленькую площадь – двери ресторанчиков и кафе открыты, часть столов выставлена наружу. Между столами расхаживала женщина в длинной юбке, темно-лиловом жакете, в старомодной шляпке с вуалью. На руке у неё пристроилась корзина с крохотными букетиками. Она пела «La Vie en Rose» знаменитую песню Пиаф.  Голос был звучный, свободный, хотя и с легким носовым оттенком, казалось, что в груди у неё спрятан небольшой усилитель с динамиками. Люди с удовольствием  слушали, не переставая жевать, одобрительно кивали, показывали большой палец: «О, хорошо, хорошо!». Но почти никто не покупал у неё цветов.
      
          - Quand il me prend dans ses bra-as,
            Il me parle tout ba-as
            Je vois la vie en ro-o-ose,
            Il me dit des mots d’amo-our
            Des mots de tous les jo-ours,
            Et ca me fait quelque cho-o-ose… *
         
            Мы на скорую руку выпили зеленого чаю с эклерами – на еду времени не оставалось, я купил букетик крупных пармских фиалок для Марцелы и попросил официанта вызвать такси.

--------------------------


             *  Только за руку ты взял
                И что-то прошептал,
                Жизнь – в розовом тумане!
                Как слова ни назови,
                Твой шёпот о любви –
                Он сердце не обманет… (франц.)