Сфумато

     Вдруг захотелось проснуться не в Медведково, в пятиэтажке, которую сносят по реновации, а где-нибудь в Венеции, в милом розовом домике 18 века с окнами на маленький канал… И никто этот домик не сносит, и на его месте никто не поставит 35-этажную громадину с паркингом и магазином «Пятёрочка» на первом этаже. И в соседях там, в Венеции, не слабоумный алкоголик Мишаня, а милый старикашка, обожающий Муссолини… Он на своём балконе пьёт утренний кофе, задумчиво глядя в мутные воды канала, я выхожу на свой… «Бонджорно, сеньор Антонио!». «Бонджорно,» - отвечает: «Мой русский амиго!». И стоим на своих балкончиках, дышим воздухом Венеции, молчим… Он молчит о Муссолини, я – о Медведково… Мы уже всё знаем друг о друге… Антонио – пенсионер, сейчас кофе выпьет и гулять пойдёт, купит по дороге газету, сядет на лавочке у церкви Сан-Себастьяно и до обеда там будет с такими же стариками разговаривать, голубей кормить да кошек венецианских. А я на работу. В Медведково я на проезде Шокальского работаю, в конторе какой-то, а в Венеции у меня своя кофейня у Моста Академии... Милая румыночка Магда, барменша моя, уже открылась, уже получила вкусные свежие булочки и ждёт меня на чашечку кофе… В Венеции кофе пьют все и постоянно… Мы с ней, пока народа нет, сядем за уличный столик и болтать будем обо всём на смеси итальянского, румынского и русского. О погоде – сегодня плохая, но, чем хуже погода, тем лучше Венеция… О любви – она жалуется на своего парня, а я ей – на одиночество… «Как можно быть одиноким в Венеции?» - удивляется Магда: «Как можно одному здесь гулять?». «Это в Медведково одному гулять нельзя,» - отвечаю я: «А здесь можно… Да я и не один, со мной всегда Безмятежнейшая…». И Безмятежнейшая Венеция благодарит меня, погладив ветерком… «Хочешь, пойдём вечером, я покажу тебе палаццо Контарини?» - предлагаю я: «Говорят, там жила Джульетта…». «А кто такая Джульетта?» - хохочет Магда: «Твоя бывшая?». «Это же Шекспир…» - удивляюсь я. «А кто такой Шекспир? Твой бывший?» - заливается Магда. Я вздыхаю. Магда не училась в школе № 2 в Банном переулке, откуда ей знать Шекспира… Она, может, вообще не училась в своей Олтенице, что на Дунае… «Нет, не могу… Я сегодня занята.» - говорит Магда: «Мой травку принесёт, курнём и он мне татушку бить будет, давно обещал…». «Купола?» - спрашиваю я. «Зачем купола?» - удивляется Магда: «Моё имя по-японски и мордочку Микки…». Микки это её собачка, чихуахуа… И уже пришли первые туристы, американцы, шумные, беспардонные… Магда упорхнула за стойку, а я так и сижу за столиком, пью кофе и смотрю на дом напротив. Там девушка на балконе плачет, а в комнате мужик какой-то бегает, вещи, наверное, собирает. Или свои, или её. Американцы уже набрали всего, сели за столик рядом и Магда снова ко мне пришла, минералки себе принесла. Ковбои галдят, хохочут, на Магду поглядывают, она им глазки строит… «В Америку хочешь, Магда?» - спрашиваю. «Хочу.» - улыбается: «Ты ж меня в свою Медведкову не приглашаешь…». «А ты поедешь?». «Поеду.». Тут один американец встал, к нам подошёл: «Извините, а мисс не хочет увидеть Лос-Анджелес?». «Увидеть и умереть?» - спросил я и ответил за Магду: «Нет, не хочет. Девушка хочет увидеть Медведково.». «Медведково?» - переспросил американец: - «Это где?». «После «Бабушкинской»» - ответил я на русском и американец отошёл. Они, когда русский слышат, всегда отходят почему-то…
     А девушка на балконе всё плачет, и голос мужской слышен: «Порка Мадонна, порка Мадонна…». «Магда,» - спрашиваю: «А что это за девушка там, на балконе? Плачет, видишь?». «Ольга.» - Магда всех здесь знает, к ней все поболтать забегают: «Тоже из России. Полгода уже живёт, ты разве её не видел? Я ей про тебя рассказывала, про твою Медведкову… Позвать? Ольга!». Девушка с балкона помахала рукой, улыбнулась и мужик высунулся и сразу исчез. «Ольга, иди к нам! Хозяин кофе угощает!» - и я вздохнул. Магде надо было не барменшей в Венеции работать, а сводницей в своей Румынии. Девушка с балкона ушла, а мужик снова высунулся и на меня внимательно посмотрел. Я в ответ улыбнулся – итальяшки это ж не шпана с Широкой улицы, которым, если улыбнёшься, то зубы потеряешь. Да им и не улыбался никто…
     И снова сидим, молчим, американцы ушли, Магда стол за ними протёрла, а по мостику уже Ольга идёт - в коротком платье, белозубая, ноги стройные, глаза смеются и ни следа от слёз недавних… «Чао!» - здоровается на итальянском: «Коме ва?». «Хорошо дела.» - отвечаю на русском: «А у тебя как? Почему плакала? Обижает тебя твой макаронник?». «Нет, не обижает…» - говорит Ольга: «Ревнует…»…
     Магда пошла кофе делать, а Ольга про себя рассказала – мы соседи, оказывается, она в Москве в Свиблово жила. «Не скучаешь?» - спросил я. «По Свиблово?» - улыбнулась Ольга: «Нет. По маме скучаю…». «Хочешь, вернёмся?» - предложил я: «Чайхану откроем на Джамгаровке, ты управляющей будешь…». «Поздно…» - ответила Ольга: «Мы завтра в Амстердам улетаем, моему там место хорошее предложили, уже билеты купили…». «Сфумато…» - сказал я, показав на канал. «Да,» - кивнула Ольга: «Ты прав - сфумато…».
     Дымка ползла по каналу, дымка застилала Венецию, дымка скрыла будущее и прошлое, оставив только настоящее – меня за столиком кофейни, улыбающуюся Ольгу напротив, подошедшую Магду с чашечкой кофе… Где-то там, за дымкой, белело блочными домами моё Медведково, блестел Джамгаровский пруд с кладбищем на берегу и шумел проезд Шокальского…
     «Я тоже билет купил.» - вдруг сказал я. «Куда?» - удивилась Магда. «В Медведково. На завтра. Кофейню тебе оставляю. Два условия – ты сходишь, посмотришь на палаццо Контарини и прочитаешь Шекспира… Хорошо?». «Бине…» - по-румынски ответила Магда, а я встал и пошёл. Потом вернулся, поцеловал Ольгу с Магдой и снова ушёл, уже навсегда. Пусть живут – Ольга со своим итальянцем, а Магда со своим румыном или кто он там. А я больше не хочу в Венеции просыпаться. 
     Потому что Светлейшая меня простит, а вот проезд Шокальского – нет.
     Я там перееду по реновации и всё хорошо будет.
     И никакого сфумато.
     Откуда в Медведково сфумато?

               
                Илья  Криштул