Галечка

16-го, после мамы, я заехал и к сестричке Галечке. Она там же, на Перепечино, под взлётной глиссадой Шереметьево, буквально в километре от мамы.
В моей усыхающей семье, с Галей мы были ближе всех. Помню себя совсем маленьким, лежащим на верандной кушетке их дома на Чкаловской, а Галя кормит меня спелой клубникой с молоком. Окошки веранды ромбические, а за ними шевелятся тихим ветром огромные кусты смородины. Плед полосатый с висюльками, тёплый и Галя рассказывает сказку, под которую я медленно засыпаю. Уже целые десятилетия я ТАК не засыпал и совсем, совсем позабыл как это делать... Помню их роман с её будущим мужем - Жорой. Какие там кипели страсти! Да только наши Жору не любили, он был не типичен для них. Человек творческий, талантливый фотограф, настоящий профи этого дела, очень раскрепощённый и, как мне тогда казалось -  свободный человек.  Сухощавый, рыжая бородка, глаза умного ёрника, он, специальной машинкой, крутил самокрутки с медовым табаком, вызывающе громко читал за столом стихи и наша патриархальная и простая семья не могли его ничем сбить с толку, кроме как втихаря называть придурком в своеобычных кухонных кривотолках.
Но прошло золотое время и они с Галей, конечно, разбежались.
Однако, умирать Жора,  пришел к бывшей жене. Я приехал к Гале за какой-то бытовой и банальной надобностью, а за дверью маленькой комнаты - Жора, вижу как тень под дверной щелью двигается и Галин палец прижат к губам, и брови её печально сдвинуты. Он ко мне тогда, почему-то не вышел... Впрочем, я и думал только об одном, как бы поскорее уйти, ведь в доме осязаемо ждала смерть и мне было тут неуютно.
Да. Теперь вот, они там оба, за одной оградкой, навечно рядом.

Она долго мучилась, исхудала вся. Костыли, потом кресло каталка. Каждое движение причиняло ей нестерпимую боль. Непутёвый тогда, их сын Игорь, приводил в дом жену за женой. Разные коты в доме отирались постоянно. Шерсть кругом, насрано в котовых горшках. Провода, какие-то свисают, обои подраны.... Общая атмосфера немощи, безмужиковости, увядания...
Игорь работал диджеем в ночном клубе. Дрых днём и, конечно, пил. Просветляясь, писал на компьютере свою нервную, дёрганную музыку и, видимо так, находила выход папина, неспокойная кровь, ходящаяя в нём ходуном. Я послушал из любопытства и не проникся, а только ещё больше отдалился и окончательно закрылся от него непроницаемой стеной. От какой-то из проходящих отдалённым фоном жён, Игорь родил сына, который зацепился за отца и остался с ним навсегда. Сейчас это, наверное, уже подросток. Иркина часть семьи (старшая двоюродная сестра), занимается с ним в православном смысле. Ходят в церковь, причащаются, стоят службы. Что ж, может так оно и лучше, учитывая какая смесь крови гуляет в этом мальчике. Да и Игорь, вроде бы, взялся за ум.

Не знаю. Не интересно. Не хочу знать. Мы не общаемся.
Галю помню, только. Добрую сестричку Галечку...
... девочка, возится как с куклой, с маленьким братиком. А вокруг подмосковное лето, саранча в смородине, ирга возле калитки, все ещё живые, а жить легко.