Снайпер Хинганской дивизии. Засада

                Глава вторая
                Засада

      Нахмуренное утро. Сыро. С перерывами крапает дождь. Над Мишиной головой натянута плащ-палатка, сыро и под полотнищем, везде сыро. Он смотрит в сторону окутанного чёрным дымом Сахаляна. Ему бы порадоваться, что лежит он живой, что не утонул в Амуре во время переправы, что не порезали, не прокололи в рукопашной схватке. Ему бы порадоваться, что не подстрелил вражеский снайпер, да и осколки от мин не изрешетили тело, а он опечален, на душе тяжело.
      – Проснулся, везунчик? –где-то рядом звучит женский голос.
      – Надя?! – воскликнул Михаил, чувствуя небольшое головокружение.
      – Так точно, это я… - чуть слышно проговорила санитарка, опускаясь рядом на корточки. – Спать хочу, глаза сами слипаются. Вторые сутки на ногах.
      – Ты меня вынесла? 
      - Так точно! С подругой…
      - Ты потрясающая девчонка, - сказал Михаил с неподдельным восхищением, - а везунчик я, потому что выспался?               
      Девушка пальцами легонько провела по его голове, потрепала мочку уха и с насмешливой улыбкой посмотрела в глаза.
      – Не только. Тебя осколок рикошетом ударил по каске, - контузия. А у Саши три осколка вытащили. Безнадёж… не договорив, «потрясающая» заснула, упав на подстилку из льняной соломы. 
       Со стороны Благовещенска по Сахаляну вновь ударил залп реактивных установок, город запылал ещё сильней.
       Десятое августа. Бронекатера Зее-Бурейской бригады ведут набеговую операцию, обстреляли стратегические объекты противника из «катюш». Из затона Астрахановки, расположенного в устье Зеи, вышли канонерские лодки, высадили корабельный десант. Противник сопротивление не оказывает, гарнизон и погранполицейский пост уже уничтожены благовещенскими пограничниками. Другие подразделения японцев покинули Сахалян накануне, взорвав доты, склады с боеприпасами и горючим. Матросы без боя захватывают всю территорию города.
        Оставшиеся пограничники неприятеля небольшими группами предприняли попытку просочиться в так называемый Сахалянский укреплённый район, где уже вторые сутки идёт ожесточённый бой. Дороги к Айгуньскому району контролируют советские пограничники. Это необходимо: по тылам успешно работают диверсионные группы самураев – «летучие отряды».
        Много неприятностей доставляют корректировщики дальнобойных орудий, хорошо замаскированные в тылу наших подразделений, переодетых под местных жителей, оснащённые новенькими рациями и имеющие в наличии точные карты местности.               
       В округе шныряет японская разведка. Санитарами медицинского пункта замечены недалеко от их дислокации перемещение подозрительных людей.
       Между тем самочувствие Михаила неважное: знобит, подташнивает, отлёживается в полевом госпитале.
       Вечером приказали проверить близлежащее поле. Под его командованием трое перебинтованных автоматчиков и Вилен с рваным осколочным ранением, но, тем не менее, не пожелавший оставаться в госпитале, продвигаются по тропе вдоль противотанкового рва. Неожиданно по кукурузе зашуршали пули, срезая стебли с переспелыми початками. Обстреляв, противник продолжил прятаться в густой кукурузе. Отряд Дроздова тоже затаился. В том месте, где тропа разделяет поле чумизы от кукурузы, в чапыжнике устроили засаду. Гонять по полю японцев желание нет. Да и как определить, сколько человек там прячется, - двое, трое или взвод, а может целая рота?               
      Сержант приказал воздержаться от курения. Правда, это чересчур, при пожарах унюхать запах табака невозможно, и свет от цигарок легко можно спрятать.
       С наступлением темноты со всех сторон усилилась перестрелка: то там, то тут слышны разрывы от гранат. Опять пошёл дождь, застучал торопливо по листьям кукурузы, громыхнул где-то далеко гром, а может, залп крупнокалиберных орудий. Со стороны противника сверкнуло, но почему-то не загремело, только хлестанул проливной дождь. Барабанили крупные капли около десяти минут, все промокли до нитки, плащ-палатки не помогли. В ливень наступила тишина, противоборствующие силы на передовой потеряли активность.
      Около трёх часов ночи на тропе появился человек. Лазутчик беззвучно, словно приведение, парит по направлению полевого госпиталя. У кустарника на секунду задержался, огляделся и вполголоса произнёс:
      - Скоси мо минасен.
       И медленно прошёл дальше, чуть не наступив на Вилена.
      Наживку пропустили. Следом, хлюпая по грязище, продвигается вооруженный отряд. Десяток самураев крадучись идут вдоль кукурузы. Высокие стебли прикрывают японцев от света пожарищ, да и, заподозрив что-то неладное, можно легко спрятаться.               
      Сержант мысленно поблагодарил грязь (выдала недругов, выходит, не зря маялись в непогоду) и бросил пару гранат. Стоило осколкам рассыпаться по земле, автоматчики открыли шквальный огонь. Нападение настолько неожиданное, что, держа указательные пальцы на спусковых крючках, неприятель не произвёл ни одного выстрела. Вилен снял впереди идущего разведчика.
       Молниеносно в округе последовали изменения – снова вспыхнули перестрелки, загремели разрывы от гранат и мин. Постепенно одиночные схватки переросли в оглушительный гул. По фронту разгорелся кровопролитный бой.
      Бойцы отряда Дроздова собрали покойников, сложили в овражек и присыпали сырой землёй, грязью, ветками. Как полагается хоронить чужеземцев с далёких островов, никто не знает.               
      – Так сойдёт, - решил Вилен.
      – Погребение произведено неверно, - заявил один из автоматчиков.
      – Так сойдёт, - с раздражением буркнул Вилен, инициатор похорон.
      – Они же не славяне, - продолжает рассуждать его оппонент, - островитяне сбрасывают мертвецов в море, на крайний случай в реку.
      – Брешешь!
       – Да будет вам…- встрял в спор второй автоматчик.
      – Я не слышал как в Японии, а вот на Тибете и на Памире, - принялся рассказывать третий автоматчик, - высоко, очень высоко в горах живут ламы, это такие предсказатели со своею буддисткой верой. Они, зная год и дату рождения человека, а также день и час кончины, определяют вид похорон.
       – Что, они всех по-разному хоронят? – удивился Вилен.
       – Да. Одних отдают на съедение рыбам, других – на растерзание хищным зверям и птицам, третьих сжигают в пепел, есть и те, кого предают земле.
      Михаил недоволен, ворчит. Одно дело трепаться о чём-то в своём расположении, это понять ещё можно, но здесь, в неглубокой впадине, в зарослях лозы, ночью самое неподходящее место рассуждать о покойниках.
      Сержанту, как всякому нормальному человеку, трудно свыкнуться с вынужденной необходимостью лишать людей самого дорогого – жизни. К насильственной смерти привыкнуть нельзя. Его и без страшных россказней трясёт – то ли от перенапряжения, то ли от озноба. Его мучает подозрение, что не весь вражеский отряд перебит, мерещатся между стеблями кукурузы затаившиеся лазутчики неприятеля. Интуиция подсказывает, что кто-то за ними следит. Чутьё ещё ни разу его не подводило. Он ёжится.               
      Перемещаться опасно – свои обстреляют, вынуждены ждать рассвета. Сыро и холодина собачья. Морось.
      …Стало светать. В посевах чумизы закричал фазан – петух будит свой гарем по привычке, не осознавая, что в таком грохоте спать невозможно.
      Третье утро в Маньчжурии. Дожили.
      В госпитале потеряли. Надя напугана:
      - Где вас носит? Ваш старший уже группу поиска снарядил. Тут ночью жуть стрельба поднялась, думали, что вас перебили. Всех подняли в ружьё.
       Дроздов улыбнулся. Кому, как не ему, знать об этой заварушке. Окинув длинноногую девушку с узкими плечами, на секунду задержал взгляд на её пышной груди, этот взгляд не ускользнул от санитарки. Она хихикнула, развернулась и медленно пошла вдоль палаток, демонстративно покачивая бёдрами. Восхитительная! Сердце у Миши стало тикать, словно механические часы.
       Солдаты, сложив трофейное оружие в пирамиду, уселись на брёвнышко, свернули самокрутки, с наслаждением закурили. От внимания не ускользнули и некоторые изменения: рядом с палатками выросла улочка шалашей. В этих лёгких, из растительности, строениях разместились раненые бойцы из их битого батальона. Огромное количество раненых – палаток не хватает.