Операция Чистые берега

Кроме борьбы с незаконной охотой, нашей опергруппе под бессменным руководством Фёдорыча время от времени приходилось гонять рыбаков, которые нередко с сетями залезали в заповедник или его охранную зону с сопредельной территории. Занятие нам это не особо нравилось, так как было оно довольно нудное, мокрое, да и, говоря откровенно, значимого ущерба рыбалка природным комплексам заповедника не наносила. А возни требовалось много.

Изъятые сети надо было промерить, пронумеровать, разобрать и высушить. Живую рыбу выпустить, мёртвую пересчитать по видам и сдать на склад, обеспечив её хранение. Разумеется, в любое время года кладовщик был категорически против этого по вполне понятным причинам. Потом, после вынесения постановления, эту рыбу надо было куда-то деть и это тоже была проблема. Кроме рыбы, положено было изъять и лодку и тоже определить её на склад, предварительно высушив.

За очень редким исключением, рыбаки всегда отнекивались от сетей, заявляя «это не наше» (китайские сети стоили тогда очень дёшево, значительно меньше штрафа и иска, которые пришлось бы заплатить, признай рыбак их своими при незаконной ловле). Так что, после долгого вылеживания на складе их приходилось уничтожать, соблюдая определенную процедуру.

Однако, если директор отдавал приказ пойти и наказать тех рыбаков, кто попадётся там, где не положено, мы, хотя и неохотно, подчинялись. В очередной раз, когда таковой высочайший указ был доведён до нас в самой что ни на есть не подлежащей обжалованию форме, мы сели в УАЗик и поехали на озеро Долгое, охватывающее юго-западную границу Антоновского лесничества заповедника. Наибольшая часть озера находится вне заповедника и его охранной зоны и рыбалка сетями здесь разрешена (разумеется, по лицензиям и в разрешенные сроки). Соответственно, в другой части озера нельзя не только ставить сети, но и просто находиться. Граница между «можно» и «нельзя» существует не только на карте, но и на местности – на берегах озера стоят аншлаги с соответствующими предупреждениями. Тем не менее, рыбаков влечет запретное и сети нередко «случайно» оказываются в заповеднике и его охранной зоне.

В начале сентября 1997, мы (Фёдорыч, Сергей и я) сели в УАЗик и днём выехали на озеро Долгое, туда, где граница заповедника делит водоём на две неравные (по размеру и режиму) части. Быть обнаруженными мы не опасались, так как день – это то время суток, когда рыбаков на озере нет. Никаких. Немногочисленные любители созерцания поплавка кормят комаров рано утром и вечером. Те же, кто предпочитает «удочку в клеточку», приезжают на озеро вечером, ставят сети, ночуют и, собрав их с уловом рано утром, уезжают домой задолго до того, как Солнце начнёт припекать. Купающихся же здесь нет и не бывает никогда.  Поэтому, околообеденное время на водоёме – самое безлюдное.

Выгрузившись недалеко от озера и отправив машину обратно в контору, мы установили в гуще прибрежного леса палатку и завалились спать. До того времени, как рыбаки начнут ставить сети оставалось довольно много времени, поэтому даже дежурного не выставляли.

В работе с «сетевиками» присутствуют нюансы, обусловленные спецификой такой рыбалки. Вечером на озеро выходят надувные лодки, с которых начинают устанавливать сети. Один человек сидит на веслах, второй сбрасывает с кормы снасти, осуществляя постановку от берега. Конец сети у берега привязывается короткой бечёвкой к прибрежному кусту или кочке, иногда под водой. Ко второму концу также на недлинной бечёвке привязывается небольшое грузило и (не всегда) пустая пластиковая бутылка на длинной веревке, потянув за которую можно начать выбирать сеть с дальнего от берега конца.  Таким образом, вся сеть находится под водой и в большинстве случаев не имеет демаскирующих признаков.
 
Мы обычно не метались вечером или ночью по водоему, траля дно «кошками», а спокойно сидели до раннего утра и ждали, когда хозяева сами снимут, распутают и упакуют свои снасти. Потом подходили и проводили досмотр с последующим изъятием орудий лова и составлением многочисленных протоколов. Работа ранним утром часто облегчается ещё одной важной дополнительной опцией, а именно — похмельным синдромом рыболовов.

Дело в том, что постановка сетей дело нервное (дель цепляется за поплава и грузила, с прошлой рыбалки остаются не распутанными затяжки и узелки, напарник гребёт не туда и т.п.), муторное, мокрое и в зависимости от погоды либо комариное, либо промозглое. И после того, как всё это осталось позади, грех не выпить рюмашку. Не одну, конечно. Подходить к людям, которые после всех перипетий на воде находятся в состоянии нелегкого алкогольного опьянения и сильно их расстраивать предъявлением удостоверений с последующими процессуальными действиями — крайне  контрпродуктивно. Консенсуса не найдёшь, как не ищи, а вот рукоприкладство можно найти очень даже легко. Другое дело — раннее утро. Человек, болеющий с похмелья — самое мирное существо на нашей планете. Единственное, что он желает  - чтобы его оставили в покое. Работа с такими людьми — сплошное удовольствие. Всё спокойно, тихо, без грубостей.

Дождавшись сумерек, мы вышли на облесенный край озера осмотреться и с удовольствием увидели на противоположном берегу, в охранной зоне заповедника, УАЗик, а на воде рядом с ним — надувную лодку, с которой ставили сети. Юрич с Федорычем  пошли в сторону заповедника, посмотреть, нет ли там рыбаков. Меня оставили  дежурить на берегу. Обнаруженная нами компания состояла из трёх человек. Двое ставили сети, один сидел в автомобиле. Собак не было, что сильно меня обрадовало.

Через час с лишним, когда уже полностью стемнело, я услышал оживление на противоположном берегу (до которого было 200-250 метров). Хлопнули двери, заработал двигатель и в машине зажглось освещение. Рыбаки вернулись. Видимо, лодка шла под берегом, поэтому я её не увидел. Ещё через полчаса свет в УАЗике погас, мотор замолчал. Компания костёр не разжигала, перекусив и заночевав в машине. Это несколько усложняло нам работу.

Когда люди сидят ночью у яркого костра, они становятся фактически слепыми при том, что сами прекрасно видны. Если же ночуют в машине, то сохраняют ночное зрение и при этом остаются недоступными для наблюдения. Неизвестно,  спят  все в машине или у кого-то бессонница и этот кто-то глазеет по сторонам. В любой момент, но скорее всего — в самый неподходящий для вас, кому-то приспичит выйти из автомобиля по нужде и справлять её он будет обязательно уставившись в ту сторону, откуда вы пытаетесь незаметно приблизиться. В общем, стало понятно, что погрести, прежде, чем вылезти на берег, нам придется не мало, обходя сектор наблюдения из машины.
 
Пришли Федорыч с Юричем, сообщили, что в заповедницком конце озера никого нет и ушли к нашей палатке. Чтобы не толкаться в нашем тесном жилище и дать время залезть в спальники, я посидел на берегу минут 20 перед тем, как последовать за ними.

Часа в четыре утра, ещё затемно, мы вынесли на берег надувную лодку, а сами уселись у уреза воды, присматриваясь и прислушиваясь. Низко сидящую, темно-зеленого цвета лодку, если она крадется под берегом, на темном фоне, увидеть ночью практически невозможно. Поэтому, если осмотр водоема не привел к её обнаружению, это ещё не значит, что лодки нет. Необходимо дать время плавсредствам проявить себя. Хотя бы минут 20. Ставя или снимая сети, лодка рано или поздно отойдёт от берега и выйдет на полосу светлой (в которой отражается небо) воды. Либо проявит себя характерными звуками, которые над водой в безветрие распространяются на очень большие расстояния. Плеск весел  «резинки» или тихий разговор хорошо слышны за 200+ метров.
 
Посидев полчаса и не обнаружив на озере и в УАЗике никакого движения, мы переплыли на противоположный берег, заложив большую дугу и причалив метрах в двухстах от УАЗика под защитой высокого берега. Лодку, не сдувая, перенесли в лес. Там же, с видом на озеро, расположились и сами, утеплившись и намазавшись от комаров ДЭТой. Дежурного не выставляли за ненадобностью — когда «клиенты» проснутся, мы узнаем об этом по хлопанью дверей машины и «кряканью» лодочного насоса.

Через час с небольшим раздалось и хлопанье, и «кряканье». Вскоре по озеру захлюпала надувная лодка.  В бинокли нам было хорошо видно, что травы в поднимаемых из воды снастях было намного больше, чем рыбы. Примерно через час, лодка прохлюпала обратно, захлопали дверцы машины. Мы встали, вышли на старую полевую дорогу, по которой приехал и по которой только и мог уехать УАЗ наших «клиентов» и спокойно пошли к суетившимся вокруг машины людям.

Подошли как раз тогда, когда мешки с сетями и лодка были загружены в авто, двое рыбаков сидели в салоне, водитель заливал в бак бензин из канистры. Юрич с широкой улыбкой представился, показав удостоверение и сообщив, что УАЗ и его пассажиры находятся в охранной зоне заповедника, после чего предложил открыть багажник для досмотра. Всё сложилось идеально — машина с сетями, нарушителями и рыбой в охранной зоне. Если хулиганы заупрямятся, можно будет вызвать по «Карату» контору и через час здесь будет кучка инспекторов заповедника и участковый. Внезапно рвануть и уехать УАЗ не сможет — Фёдорыч предупредил водителя, что как только он заведет двигатель, колесо, а то и два, сразу сдуются по неизвестной причине. Просто образцовое задержание.

Как только каждый из нас примерно так подумал, задняя дверца автомобиля приоткрылась и из салона скрипучий голос поинтересовался, кто это хочет обыскать машину, «В которой Я еду!». Высунулась рука с удостоверением, в котором было написано, что транспортное средство, в котором едет сия неприкасаемая личность (которая, согласно написанному, принципиально ну никак не может нарушить закон), не может быть ни остановлена, ни досмотрена кем бы то ни было. За ослушание — судебное преследование и многие лета на гособеспечении…

Когда УАЗик беспрепятственно уехал, нам оставалось только вернуться в контору, так как все наши потенциальные жертвы уже покинули берега водоёма. Пока собирали палатку, сушили и скатывали лодку, Федорыч оставался зловеще молчаливым, явно продумывая какой-то ответный ход.

Через несколько дней, в новолуние, мы повторили выезд. Состав, время и место были те же.  Машина была не заповедника, а знакомого. Официально, мы в полевые не выезжали, а находились дома. Палатку и прочий скарб не брали, ограничившись лишь лодкой и хлебом с салом. Федорыч довёл до нас план действий. Дабы не повторилась ситуация с краснокожими «корочками», он собирался втихую ночью снять все сети, поставленные в охранной зоне и покинуть место действия до рассвета.

Юрич тут же назвал нашу акцию «Операция «Чистые берега»». План операции был следующим. До наступления ночи предстояло выявить места постановки сетей и расположения лагерей рыбаков, выяснить, где есть  собаки. Затем, дождавшись, когда на лагерях все угомонятся, с помощью кошки вытралить в охранной зоне как можно больше сетей и затемно покинуть место действия, эвакуировавшись на машине, которая будет ждать нас на трассе в нескольких километрах от озера. Если в процессе снятия сетей мы будем обнаружены, было решено действовать как положено — с составлением протоколов, досмотром и всем тем, что может сопутствовать этому ночью.

Все «точкИ» (постоянные и относительно благоустроенные места ночевки) на берегах нам были хорошо известны, поэтому ближе к вечеру мы с биноклями расселись по берегу на позициях, с которых просматривался водоем и территории размещения рыбаков в пределах охранной зоны. С приближением вечера точкИ стали заполняться людьми и автомобилями, на некоторых из них задымились костры.

К нашему удовольствию, собак нигде обнаружить не удалось. Не только в том районе, где мы собирались работать, но и в том, где собирались выйти на берег. Я со своего наблюдательного пункта не видел, что происходит там, где несколько дней назад нам, фактически, показали фигу, но надеялся на возможность реванша. Что касается моей зоны наблюдения, то всё было стандартно: на двух точкАх остановились УАЗики, из которых выгрузились рыбаки, резиновые лодки и мешки сетей.

Традиционно на капотах машин появились закуски и бутылки, произошло традиционное ограниченное возлияние, после чего на воду были спущены лодки с сетями. Не мудрствуя, обе компании ставили сетки в одну веревку (связывая между собой) от берега до берега и обратно к берегу, чем упрощали нашу будущую работу. Запомнив, где сети были привязаны к берегам, я дождался, когда рыбаки вылезут на берег и убедившись, что продолжения постановки сетей не будет (о чем свидетельствовало усиленное возлияние), пошел к точке сбора.

Уже стояла глубокая ночь, так что можно было не продираться сквозь кусты, дабы не быть замеченным. Идя по прибрежным сплавинам я через полчаса вышел к нашей лодке, около которой сидели в ожидании меня Сергей с Федорычем. ТочЁк, на котором мы несколько дней назад потерпели фиаско, к сожалению пустовал. Мы съели хлеб с салом, запивая холодным чаем из полуторалитровой пластиковой бутылки, закинули в лодку пустые мешки под сети, несколько тяжелых камней и стали ждать.

Через полчаса мы спустили на воду наш трёхместный «Турист» и расположились следующим образом: я и Сергей сидели лицом вперёд на носу и корме, каждый с веслом, а Фёдорыч — посередине с «кошкой» на короткой бечевке и тоже лицом по ходу движения лодки. Такой способ гребли («с бортов») значительно более тихий, чем обычный — с веслами, вставленными в уключины (вёсла иногда шоркают или ударяют по надутому борту, лопасти вёсел на волне плюхают).

До ближайших сетей было более километра, так что пока мы к ним подплыли, успели обсудить порядок действий. Снимать сети решили от ближнего к точкУ конца. Двигались мы в паре метров от берега, Луны не было (новолуние), поэтому увидеть лодку, сливающуюся с берегом, было невозможно с любого ракурса. От первого точкА до ближнего конца сети было не менее 50 метров. Фёдорыч опустил на полметра за борт «кошку» и через несколько секунд она зацепила бечевку, которой сеть крепилась к собранной в пучок траве на берегу.

Лагерь рыбаков, мы не видели, но ни звуков, ни света от него не исходило. Фёдорыч отвязал веревку и начал выбирать сеть в мешок, мы с Юричем подрабатывали веслами, удерживая лодку в нужном направлении. Быстро достигнув противоположного заболоченного берега, мы ненадолго остановились. Лагерей здесь не было и мы могли действовать не опасаясь обнаружения. В отрезанном куске сети было всего несколько карасей, которых мы вытащили разорвав ячею и выпустили в озеро (истинная правда, так как сдавать рыбу на склад мы не собирались, а себе могли поймать на законных основаниях в любое время). Мешок с сеткой, в который добавили камень,  утопили в озере рядом с берегом, привязав его веревкой к сплавине под водой, после чего продолжили снимать «веревку».

Каждый раз, когда мешок наполнялся, процедура с затоплением мешка у заболоченного берега повторялась. На втором лагере тоже царило спокойствие, так что и там всё прошло согласно утвержденного плана. Когда последний мешок с сетями был утоплен, Юрич сообщил, что работа заняла чуть более трёх часов и темного времени остаётся два часа. Мы находились у заболоченного берега, так что спокойно погребли вдоль него подальше от обнаруженных лагерей.

Доплыв до места, где близко к озеру подходила полевая дорога, мы вышли на берег, сдули и свернули лодку, запихали её в рюкзак, который водрузили на Юрича и пошли к месту рандеву с машиной. Всё ещё в темноте через час ходьбы наша группа вышла на проселочную дорогу в том месте, где нас ждала знакомая машина. Через полчаса мы были дома и до начала рабочего дня успели умыться и переодеться. В начале 9-го утра Сергей, Фёдорыч и я появились в центральной усадьбе, как и положено тем, кто не находится в полевых. О поездке был проинформирован только директор. Общая длина снятых ночью сетей составила 600-800 метров.

Через неделю, ночью пройдя по берегу мы вытащили и перетаскали к дороге утопленные мешки с сетями. Машиной их позже увезли на свалку и сожгли. Перед этим, осмотрев сети, нам стало понятно, почему рыбы в них было ничтожно мало — дель была посажена на растяжку так, будто сеть предназначалась для ловли камбалы. Что происходило на озере, когда рыбаки не нашли своих сетей, мы не узнали, да и не стремились к этому. Во всяком случае, нас в случившемся никто не обвинял. Директор действовать подобным образом нам запретил, так что до появления Борьки (ручная выдра, которой нас неожиданно то ли наградили, то ли наказали) мы таких набегов более не предпринимали, действуя строго как положено.