ЯЙЦО

   Я имею обыкновение ходить по антикварным магазинам в поисках чего-то такого, этакого. И совсем не обязательно выискивать что-то такое редкое или дорогое. Главное, чтобы нравилось и за вещью стояла живая история. У неё должен быть провенанс*. Так говорят сведущие люди, а с какого-то момента и я стал относить себя к ним. У меня сложилась целая схема обхода лавочек, и я старался не нарушать порядок. Вот и в этот раз, а дело было во вторник и мой путь лежал в магазинчик Игоря, ничего необычного не предвиделось. Это было дежурное посещение, на авось. У Игоря давно ничего не было, но поддержать приятеля, потолковать о том, о сём – это ли не благое дело.         
   Тихонько звякнул колокольчик на двери магазина и из подсобки быстро вынырнул Игорь. Было такое ощущение, что я его разбудил.
   – Ну, здравствуй! Как дела? Что новенького?
   – Да, никак, – ответил Игорь. Еле свожу концы с концами. Да ещё аренда повысилась. Как выживать – ума на приложу.
   – Ой, ли! Ты всегда ноешь, сколько тебя знаю. Чего-нибудь повеселее расскажи.
   – Слушай, – продолжил Игорь. – У меня есть вещица одна, не бог весть какая, но дорога, как память. Приходиться расставаться, хотя ой, как неохота. Но выхода нет!
   – Что за вещица? – спросил я.
   Игорь присел, и из тумбы прилавка достал коробочку. Старую, жухлую, потёртую, небольших размеров. Моё любопытство разгоралось. А Игорь медленно, о чём-то думая, открыл её. Затем аккуратно, двумя пальцами достал из коробочки яйцо.
   Оно было изготовлено из оникса и украшено позолоченной веточкой с листочками, покрытыми прозрачной зелёной эмалью.
   Конечно, не Фаберже. Но миленькое. Приятное в руках. Ну в общем занятная вещица, хороший подарок на Пасху, которая вот-вот должна была наступить. Типичное изделие начала 20-го века, Западная Европа, а судя по эмали, вероятно Австрия или Франция.
   – Что скажешь? – спросил Игорь
   – Не дурна. Совсем не дурна. Сколько хочешь за неё?
   – Хочу четвертной. Но за двадцатку тебе отдам. Очень деньги нужны. Срочно. А ничего другого толкового больше нет. Да и то это яйцо – память об одной истории, приключившейся со мной. Хочешь расскажу?
   – Давай, валяй! – ответил я. Торопиться мне было некуда. Купить яйцо я думал сразу, а услышать занятную историю его происхождении – просто замечательно.
   – Ну, слушай.
   ***
    – Думаю, что помнишь 90-е. История моя из тех времён. Совершенно не криминальная, как могло бы показаться, – начал Игорь.
   Я тогда жил на Тверской. Конечно же был молод, красив и спортивен, совсем не то, что теперь. Родители мои были далеко не бедны и снимали для меня, в доме с курдонёром**, квартиру. У меня была «бомба»*** и я её всегда парковал во дворе. Так, вроде, надёжнее – это раз, и во дворах ещё были места – это два. Но скажу, что хлопотно было всё это. Приходилось постоянно выглядывать в окно, чтобы удостовериться, что моя ласточка на месте.  Прошло полгода, не меньше. Всё было замечательно и казалось, что жизнь удалась. Правда было какое-то непонятное ощущение, что в квартире ещё кто-то есть. Потому-что на кухне я иногда замечал, что какой-то кусочек хлеба в уголочке, то корочка сыра, которую точно выкидывал в мусорное ведро, находится не в нём. Особого значения я этому не придавал потому, что неряшлив, и мог чего-то и забыть.
   Однажды, ближе к вечеру, сработала сигнализация. И, буквально, в пять секунд я уже был во дворе. Машина была на месте и ничего криминального не увидел. Но знаешь, ведь всё, как всегда. Выскочить-то выскочил, а ключ, естественно, остался дома, на полке. И дверь сама собой, конечно, захлопнулась. Понял я это только тогда, когда собрался идти домой. Всё как обычно в таких случаях, тривиально и обыденно. И сказал бы даже скучно. Но это была случайность. И её невозможно ни предусмотреть, ни запланировать. Это непреложный факт и всяческие желания хоть как-то, хоть на миг, хоть в полглаза заглянуть за поворот, за которым следующие мгновения событий, неисполнимы. Никогда. И всё тут. С этим приходится мириться. Но домой надо же как-то попасть? Что делать?
   Что делать я не знал и только поглядывал на окно пятого этажа, квартиры, в которой жил. Форточка была открыта, но от этого легче не становилось. Я точно не был похож на Карлссона, даже тогда.
   Но мир, как говорится, не без добрых людей, тем более не без добрых соседей.
   – Молодой человек, я бы на Вашем месте обратился к пожарным. Тут недалеко, буквально в трёх кварталах, как раз расположена пожарная часть. Они могут помочь. Думаю, что там войдут в Ваше положение и пойдут навстречу. Мне когда-то пожарные помогли, – услышал я за спиной.
   Обернулся и увидел Владимира Осиповича, интеллигентнейшего человека, преподавателя Университета, соседа по парадной, заядлого шахматиста, с которым иногда играл партийку-другую. Он приветствовал меня и дал этот мудрый и ценный совет.
   У меня вариантов спасения не было, а этот вполне логичный и я пошёл к пожарным.
   Дежурный части внимательно меня выслушал, попросил подождать и куда-то ушёл. Минут через десять ко мне вышел другой мужик, постарше и чином, и возрастом. Представился Иваном Ивановичем. Достал сигарету и закурил. Прищуриваясь от сигаретного дыма, внимательно слушал меня, покашливал и кивал головой. А потом затянул свою песню, которая постоянно прерывалась жутким кашлем заядлого курильщика.
   – Это конечно можно, понимаешь, но… оно конечно того… служба, а вдруг где-то того… пожар… понимаешь, а мы у тебя того… в форточку лезем. Но скажу тебе, парень, если того… как-бы у тебя случай наш … понимаешь? Ну там дым какой из окна или ещё чего такое… то конечно, мы можем принять заявку на выезд. Но это… того… рисковать придётся… А он, риск-то, денег стоит, ну ты понимаешь того… А? Кто ж за так рисковать будет?
   Короче, ударили по рукам за полста зелёных. Тогда это были деньжищи!
   Надежду на возвращение домой окрылила меня. И уже через пять минут, под сирену и синие проблесковые маячки, во двор въезжал пожарный автомобиль с лестницей и развернулся в рабочее положение. Лестница взлетела вверх и замерла. Коротка кольчужка-то оказалась. Лестница доставала только до 4-го этажа.
   – Сам понимаешь, Гоголь… Немая сцена… Известная и, пожалуй, совсем обычная, – продолжил Игорь.
   Колька, молодой и шустрый пожарный спустился вниз и развёл руками. Но Иван Иванович не терял оптимизма. Пятьдесят баксов совсем немалый приработок. И придумал-таки:
    – Надо того…спуститься того… с шестого этажа на страховке … и всё путём будет, парень! Того… отлично будет! Колька, понял! Слушай, а соседей того… сверху знаешь? Не ругаешься с ними?
    Эсмеральду Карловну я знал хорошо. Я даже не представляю, что должно было случиться, чтобы с ней поругаться. Прекрасная старушка. Пироги пекла – закачаешься. Когда ей скучно, она меня звала, чаёк попить и в картишки, в преферансик по копеечке, сыграть.
    Поднялись с Колькой к ней, на шестой этаж. Эсмеральда Карловна, шаркая, было слышно, подошла к двери и приоткрыла её, не забыв о цепочке.
   – Что случилось, Игорёк? – спросила она.
    И я рассказал старушке свою дикую историю и долго просил Эсмеральду Карловну пустить Кольку к окну, чтобы тот мог спуститься к форточке, проникнуть через неё в мою квартиру и открыть дверь.
   – Нет! Это совершенно невозможно! У меня не убрано, не подметено, не помыто. Это неприлично пускать чужих людей в такую неухоженную квартиру.  Вот Аннушка придёт завтра с утра, и вы тогда же приходите. А то, как же? незнакомый человек, а в квартире не прибрано.
   С большим трудом, за два преферанса, мне удалось уговорить Эсмеральду Карловну пропустить Кольку, говорил, что у него и так башмаки грязные и прочее обмундирование такое же. А Аннушка как раз завтра всё и уберёт.
   Колька прошёл к окну, открыл его и начал вылезать. А я быстро сбежал вниз, во двор, и увидел следующую картину. Николай сначала влез до половины в форточку, а затем почему-то стал пятиться назад.
   – У тебя там собаки нет?
   – Нет, – говорю я.
   – Поклянись всем на свете, что собаки нет!
   – Да нет же! Клянусь!
   – Ну смотри! Колька полез в форточку.
   Иван Иванович рассказал мне, что на одном из адресов, во время пожара, когда эвакуировали жильцов с верхних этажей, Кольку покусала болонка. Сволочная такая псина была. С тех пор он всех собак боялся до жути.
    Колька влез в квартиру, и я побежал наверх.
    Только взлетел на пятый этаж, а дверь квартиры уже открылась. Я тут же схватил ключи и сунул их в карман. Осмотрелся, как будто не был дома целую вечность.
   – Ну, принимай работу! – сказал Колька, оставивший за собой разгром от виртуозного проникновения в форточку, и переминался с ноги на ногу, как будто чего-то ждал.
   – Ну я жизнью, можно сказать рисковал, – продолжил он. И я вспомнил про пятьдесят баксов и отдал их Кольке.
   Закрыл за парнем дверь и направился в кухню, чтобы чего-нибудь глотнуть, снять стресс. Но не успел. Зазвонил дверной звонок. На пороге стоял Иван Иванович. И с прямо с порога:
   – Ну я так…того… раз всё это… в порядке, тогда того… за работу-то как? того… договаривались… человек того… жизнью своей рисковал… того… полтинник ненашими.
   – Так я Кольке и отдал, – ответил я.
   – Так это ж я, того… тут… я ж… это… главный. Сучонок! Слёзы выступили на его серых глазах.
   – Ладно… того… я с ним разберусь, с этим… А квартира, парень, того…точно твоя?
   – Арендую и договор есть.  Могу расписки об оплате показать, только искать надо где-то.
   Иван Иванович ушёл разбираться с Колькой. А я направился в кухню, взял бутылку виски, стакан, лёд, включил телевизор и стал смотреть какой-то фильм.
   – Спросишь, причём здесь яйцо? А потому, что это ещё не конец истории. Как говорится: «Не тут-то было!» 
    Колька слоном прошёл от окна к двери. Ничего делать сразу не хотелось. Решил немного успокоится, налил себе виски и потягиваю по чуть-чуть. Вдруг чувство, что я в квартире не один, вернулось как-то особенно остро. Ощущение такое, что кто-то смотрит на меня. Озираюсь – никого. Прошёлся по комнате, по устроенному форменному Колькиному раскардашу, заглянул в кухню, а там брошенный и недоеденный бутерброд. Вроде никого. Видно показалось.
   Вернулся. Сел на диван. Откинулся на спинку и чуть не взвился до потолка – на меня, сидя на этой самой спинке дивана, с испуганно-удивлённым и изучающим взглядом, дрожа как лист, смотрел серый мышак. Да-да. Серый мышак. С ушками и облезлым хвостом. Горло сковал спазм, я не смог даже вскрикнуть. Инстинктивно плеснул содержимым стакана прямо в него. И тот мгновенно исчез, а я услышал свой визг. Успокоившись, я понял, кто был моим компаньоном всё это время. Вот почему кусочек хлеба в уголочке или корочка сыра не ведре. А суматоха с ключами и проход напролом спугнули его. Меня это не порадовало и ещё через полчаса, с внутренним негодованием, взял телефонную трубку и позвонил Клавдии Петровне – хозяйке квартиры, чтобы сообщить, что в её квартире водятся мыши. Мыши!
   – Ой, Игорёша, совсем забыла тебе сказать, что у нас действительно живёт мышонок, я его приручила. Одной скучно, а так животина всё-таки и ест немного. Там, возле холодильника, слева, стоит маленькое блюдечко. Положи туда чего-нибудь. Он поест и спрячется. Не волнуйся. Он такой хорошенький! Малыш!
   Делать нечего. Мышонка не убьёшь, мышеловку не поставишь, да и кота не завести. Пошёл к холодильнику, чтобы дать ему кусочек сыра. Но только я подошёл к холодильнику, сразу поймал на себе жалобный и голодный, но требовательно-пристальный взгляд животины. Покормил. И, поскольку, нам теперь надо было жить вместе, то назвал его Серым. А то, как же без имени? Он к нему быстро привык. А тоскливыми вечерами я рассказывал Серому как несправедлива жизнь. Жили мы с Серым в этой квартире ещё почти год. Действительно, появилась забота. Начал даже беспокоится – как он там? не голоден ли? не одиноко ли ему?
   За это время я познакомился со своей будущей женой, и собирался к переезду. В последний день, когда надо было отдавать ключи, Клавдия Петровна приехала. Очень благодарила меня за Серого, а мы с ним действительно сдружились, и подарила мне это яйцо, в благодарность. Сказала, что наследников у неё нет, а я человек хороший, и что, может быть, оно когда-нибудь ещё сослужит мне добрую службу и поможет в трудную минуту.
   – Ну всё, забирай! Гони деньги и проваливай! А то расплачусь сейчас и не продам!

--------------
*Провенанс (фр. provenance — происхождение, источник) — история владения художественным произведением, предметом антиквариата, его происхождение. На художественных и антикварных рынках провенансом подтверждается подлинность предметов.
**Курдонёр (фр. cour d'honneur, нем. Ehrenhof — двор чести, почётный двор) — парадный двор перед зданием дворца, особняка, усадебного дома, ограниченный главным корпусом и симметричными боковыми флигелями. По красной линии обычно отделяется от наружного пространства оградой с воротами.
***«Бомба» - БМВ