Против трёх империй

Первой мировой войне суждено было оставаться в забвении долгие десятилетия. Случилось так, что две последующие революции заслонили трагедию народа, начавшуюся 1 августа 1914 года. Историки называли войну «Великой» вплоть до следующей, сравнимой с ней по масштабам людских потерь, а после прошедшей Второй мировой войны и вовсе оставили без внимания. Пришла пора сделать попытку восстановления исторической справедливости как дань памяти солдатам забытой войны. 2-го августа 1914 года началась мобилизация казаков трёх военных отделов Сибирского казачьего войска в действующую армию. Дух того времени хорошо передан писателями, ставшими маленькими очевидцами начавшейся войны.Свидетель так описывает проводы на Великую войну в станице Пресногорьковской 1-го военного отдела СКВ: «У каждого дома толпился народ. Всюду слышны были песни и плач. По улицам то и дело скакали всадники, в одиночку и группами. Из каждого дома один или двое уходили на войну. Собирались у станичного правления, строились в шеренги. Протрубили полный сбор, атаман Шешминцев и офицеры проверили снаряжение, осмотрели коней, обмундирование. Началось прощание с родными, Это была душераздирающая картина. Площадь гудела от рыданий, женщины падали в обморок, рвали на себе волосы, хватались за стремя. Около тридцати подвод с провожающими выехали до места лагерного сбора в станице Пресновской. Долго стояли люди, махая вслед фуражками, пока всадники не скрылись за березовым лесом»[1,с.256].
Другой очевидец проводов на войну в посёлке Екатерининском Пресновской станицы Петропавловского уезда, известный писатель Сабит  Муканов вспоминал: «На станичной площади заканчивалось молебствие по случаю проводов казаков на фронт. Вся просторная площадь была битком забита народом. Молодые казаки в форменных гимнастёрках, с красными погонами на плечах стояли в конном строю перед церковью. Жаркий ветер слегка колыхал их пышные, лихо зачёсанные чубы… священник пошёл вдоль стоящих в конном строю казаков, широко размахивая крестом и кропилом…Когда поп покончил с водосвятием и вновь поднялся на церковную паперть, на колокольне забили во все колокола, и прозвучала певучая команда казачьего есаула. Седой, в белом кителе с серебряными погонами есаул, привстав на стременах, крикнул: «Справа по три, за мной шагом марш!». И всадники, мгновенно перестроившись, тронулись под колокольный звон и плач последовавшей за ними толпы вдоль по улице…Далеко за станицу проводили мы казачий эшелон. А вечером, помню, меня поразила необыкновенная, гнетущая тишина и безлюдие пустынных станичных улиц. Станица словно вымерла… Только теперь мы поняли и почувствовали, что то, что называли войной, было большой народной бедой»[2,с.98].
Наш земляк, писатель-горьколинеец Иван Петрович Шухов оставил описание отправки казаков на фронт из станицы Пресновской: «Через минуты в голове эшелона, учетверив тройные ряды, выстроились по двенадцати всадников в ряд, шестьдесят прославленных в линейных станицах молодых певцов. Выскочивший вперёд строя на шустром саврасом жеребчике лихой на осанку запевала из Пресногорьковской станицы, строго оглянувшись на товарищей, занёс над головой собранную в руку плеть. Подав условный знак внимания, он закрыл глаз  и завёл необыкновенно высоким, рыдающим голосом:
Ре-вела буря. Дождь шу-уме-л.
Во мр-аке молнии блиста-али…
… Войска уходили, объятые пылью, бушующей песней и плачем покидаемых матерей. Полковое знамя гулко гудело над эшелоном, полощась на могучем встречном ветру»[3, с.154].
 Сибирские дивизии стали надежной опорой действующей армии. Второочередные четвёртый и седьмой полки, призванные из станиц Горькой линии и Кокчетавских станиц, сражались на Германском фронте, столкнувшись с противником в разное время. 4-ый и 5-ый полки направились на фронт уже в августе, 7-ой и 8-ой формировали до декабря 1914 года и повезли на фронт из Петропавловска. Их личный состав использовали в качестве корпусной конницы Северо – Западного фронта, в составе Сибирских армейских корпусов, занимающих позиции на реках Равке и Бзур, западнее Жирардова. В начале февраля 1915 года Сибирские армейские корпуса были переброшены по железной дороге и форсированным маршем достигли  района Прасныша и Остроленки. После тяжелых пятидневных наступательных боев Прасныш был взят. Казаки 7-го и 8-го полков были единственной конницей в составе корпусов. Им приходилось заниматься разведкой, поддерживать связь между соединениями, атаковать противника в конном строю. Полки отличились в боях у деревни Черняки, в которой были полностью разгромлены два эскадрона конно-гренадерского короля шведского полка и взят в плен командир дивизиона. Казаки седьмого полка, первой сотней в котором командовал есаул Николай Кубрин, взяли в плен несколько сот германцев.
 
Пленные австрийцы в Петропавловском уезде (архив Г.Федосеевой).Ф.2
Четвёртый Сибирский казачий полк входил в состав 20-го корпуса Десятой армии. 1-я бригада Сибирской казачьей дивизии принимала участие в обороне крепости Осовец, известной своей неприступностью и «атакой мертвецов» 6-го августа 1915 года, во время которой немцы применили газ. В этой атаке выжил казак посёлка Песчаный Пресногорьковской станицы Николай Алевцев (1887-1939) [4,с.251].
В феврале 1915 года части корпуса, действовавшие в Восточной Пруссии в районе Пинских болот, были отрезаны германской армией от основных частей. Случилось это во время отступления на Гродно. Немцы перебросили из Франции шесть корпусов, которые были использованы для подавления трёх русских корпусов.  Им удалось оттеснить полки генерала Епанчина и выйти на Вильковишки, замыкая кольцо вокруг 20-го корпуса, обозы которого растянулись от Сувалок до Сейны. Под Сейнами командирам стало ясно, что полки попали в окружение. Двигаясь назад на Сувалки, корпус повернул на узкую дорогу, ведущую в малопроходимые Августовские леса. Около деревни Махарцы тянулся бой – одна бригада под командой полковника Белолипецкого дралась с целой немецкой дивизией. Бригада взяла в плен всех офицеров, свыше полутора тысяч солдат и батарею. Пленных привели в сарай Липин и здесь немцы говорили: «Это не с французами драться, а с русскими». С наступлением сумерек штаб корпуса начал устраиваться на ночлег, но противник обстрелял окружённых. Знамя 4-го полка было зарыто в лесу по приказу командира Власова. У мельницы на  речке Волокуше у фольварка Млынек  собрались пять конных сотен – сибирские и донские казаки. Им было приказано прикрывать отход и «идти за последним колесом последнего орудия». Командир полка, войсковой старшина Власов, отдал приказ личному составу отдохнуть до утра. Солдаты, измотанные девятидневными боями, голодные и продрогшие, спали прямо на конях и на мёрзлой земле. Утром 8-го февраля бои возобновились. Командир 20-го корпуса и его начштаба находились в окопах вместе с солдатами. Инспектор артиллерии генерал-лейтенант Шрейдер командовал мортирной батареей из шести пушек, которые вели огонь в противоположных направлениях.
Командир 1-ой бригады Сибирской казачьей дивизии генерал–майор А.Я.Усачёв (1860–1943, Харбин)  выехал для осмотра местности и был спасён от пули казаком-ординарцем. Усачёв вспоминал: «Началась агония: артиллеристы стреляли лошадей, выбрасывали замки с орудий, немецкие цепи со страшной стрельбой охватили части корпуса. Я вывел пять сотен рысью на левый фланг неприятельского расположения и здесь, на возвышенной местности, оказалось болото. Моя лошадь была ранена, зашаталась и упала, придавив мне правую ногу. Я стал извлекать из-под лошади ногу, но сапог остался в стремени. Сотни ушли…»[5,с.27]. Генерал вскочил на лошадь скакавшего мимо донского казака и поскакал к лесу, где ветками с него сорвало папаху и кобуру револьвера. На опушке леса Усачёв организовал атаку пехоты на немецкие позиции. Немцы схитрили, выбросив белый флаг, и, подпустив солдат на двести шагов, открыли огонь. «Выскочивши на поляну, я увидел группу наших солдат, они знаками манили меня к себе, я доверчиво скакал на эти знаки, но, увидевши в этой группе немецкие каски, повернул коня и поскакал в близлежащий лес. Впереди было болото, я бросил коня и перебрался через него, стремясь в большой сосновый лес. Здесь мне попались 6 донских казаков и у них заводная лошадь. Казаки с сожалением отнеслись ко мне, они завязали мне башлыком ногу. При переходе через болото по нам с двух сторон из пулемётов была открыта стрельба, лошадь по самое брюхо тонула в болоте. Я приказал казакам рассыпаться, дабы не терпеть потерь от огня. казаки начали разъезжаться, едва выбиваясь из грязи, а я, бросивши утонувшую в грязи лошадь, дошел до лесистого островка. Я совершенно выбился из сил и весь вспотевший упал прямо на снег, упершись головой в толстое дерево. Стрельба в мою сторону скоро прекратилась. Было около четырёх часов. Подо мной снег растаял, и образовалась лужа воды. Дождавшись сумерек, я встал около седьмого часа вечера, и, услышавши лай собак, пошел на этот лай, думая найти жилое помещение с тем, чтобы там укрыться и пройти в Гродно»[5,с.27]. Уже в темноте генерал Усачев был взят в плен немцами и приведен в дом, где он «увидел сидевших на лавках командира корпуса и восемь генералов. Все они, истомлённые и грустные сидели молча и не обратили на меня внимания, здесь же были и наши сибирские офицеры»[5,с.28].
 
Пленных отправили в лагерь на остров Денгольм близ города Стральзунда.
Сибирцы попали в болото и под огнём противника частью погибли, частью были пленены. Командир полка войсковой старшина Г.А. Власов был ранен и скончался в деревне Курьянка. Об этой атаке вспоминает генерал – лейтенант И.А.Хольмсен (1865–1941): «Войска, расстреляв все патроны, дорого продавали свою жизнь. Собравшиеся остатки второочередного полка №4 Сибирских казаков в числе около полуторных сотен, к коим пристроились ещё некоторые артиллеристы, решили под командою своего командира, 64-х летнего войскового старшины Власова, прорваться конною атакою. Казаки попали в болото и понесли огромные потери от ружейного огня. Вторичная атака была для них гибельна уже под действием пулеметного огня. Почти все полегли. Все ближе и ближе подходили немецкие цепи… Потери убитыми и ранеными были колоссальны и не поддаются учету. Эта заключительная драма под Млынеком проходила после полудня»[6,с.154].
Корреспондент газеты «Биржевые ведомости», командированный в феврале на фронт Михаил Пришвин, побывал в Августовских лесах и участвовал в спасении санитарного конно-автомобильного отряда. «Нашему отряду  удалось из-под огня спасти около четырёхсот людей, обречённых на смерть. Три дня я видел как врачи без сил и пищи перевязывали раненых, изумлялся, откуда у них такие силы. Потом Августовскими лесами мы спасались от неприятеля под страхом попасть в плен или вовсе погибнуть от разъезда врага, шли при страшном морозе – и опять принимались за работу, откуда, я спрашивал себя, бралась такая сила?». На всю жизнь знаменитому писателю запомнились эти дни отступления. Он писал в дневнике: «Мне снилось, будто я стою возле Августовских лесов и слышу, как близкий мне человек зовет на помощь, он тонет в окнище непроходимых болот, он тонет — я тону, и вот уже не его это голова виднеется над окнищем, а моя собственная, это я сам тону и зову, запрокидываю голову назад, чтобы последний раз дохнуть воздух милого света, в последний раз позвать своего друга на помощь…» [7, с.12].
 
Прибалтийская газета «Рижская жизнь» писала тогда об этих событиях: «Когда отдельные личности совершают геройские подвиги, это приводит в восхищение всех. Что же сказать о сорока тысячах русских богатырей, в течение девяти дней совершивших непрерывный массовый подвиг? 20-й корпус совершил всё возможное, всё доступное человеческим силам. Много богатырей полегло костьми, защищая каждую пядь родной земли, умерев смертью славных»[5,с.30].
Доктор исторических наук Николай Яковлев дал следующую оценку действиям корпуса: «20-й корпус попытался вырваться из кольца и выйти к Гродно. Остатки корпуса, расстреляв все патроны и снаряды, 15 февраля бросились в последнюю атаку с голыми руками, на узком участке прорыва волна солдат сбила пехоту противника. Корпус нашёл гибель в Августовских лесах…»[8, с.81].
 
Однако не все казаки полка полегли в болотах Пруссии. В воспоминаниях  атамана Б.В. Анненкова читаем: «Я прибыл в  4-й Сибирский полк, который вел тяжёлые бои в районе Пинских болот…В одном из сражений полк был полностью разбит. С остатком полка мне удалось добраться до Гродно, откуда затем началось общее наступление»[9,с.18]. Отряд особого назначения под командованием подъесаула Анненкова длительное время действовал в этих местах. Он состоял из 156 казаков  имел на вооружении два пулемёта «кольт»[10,л.384]. Начальник 28-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Лашкевич представил Анненкова к награждению георгиевским оружием за действия в тылу противника. Отряд сотника был придан Камскому пехотному полку и каждую ночь проводил разведку на передовых позициях полка, принудив немецких разведчиков отказаться от ведения разведки. Отряд сжёг несколько домов в полосе обороны и ликвидировал пост из 9 человек на острове Кирзайтен. 29 января сотня была спешно выслана на левый фланг дивизии и в течении трёх дней сдерживала натиск превосходящих сил противника, чем давала спокойно отойти пехотным частям. 2 февраля  во время разведки у деревни Хацкотента у дороги на Сувалки Анненков изрубил сильный германский разъезд и привел в штаб шестерых пленных. Во время боя «лично принимал участие, работал шашкой наравне с казаками»[10,л.386].
 
Ещё три сотни полка избежали гибели и плена, в их числе сотня есаула Н.А.Петрова, охранявшая дворец кайзера Вильгельма в Роминтенской Пуще и взвод урядника Ф.Л.Глебова, пробившегося в Сейны. Он был награжден Георгиевским крестом IV ст.(77711) . В течение года Глебов получил два креста III, II ст.(2760,747) – « за выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения против неприятеля в боях».  29 сентября 1915 года великий князь Георгий Михайлович за отличие в боях у Минска и Борисова прикрепил к его груди крест I степени(6727) [28,с.784]. Полный Георгиевский кавалер Фаддей Львович Глебов (1887–1945, Шанхай), уроженец казачьего посёлка Казанский Пресновской станицы, в период гражданской войны стал генерал–лейтенантом, командиром Сибирской казачьей бригады[29,с.57-75]
В плен попали войсковой старшина П.П.Волосников, командир сотни есаул В. Безобразов, хорунжие Катанаев, Нарбут, Сергеев. Количество погибших и пленённых  в Августовских лесах сибирских казаков составило около 300 человек[16,23л].
Остатки корпуса оказались в Гродно и его окрестностях. «Весь город как-то задавлен войной, вы берете извозчика в гостиницу и не верите, что он доберется. Вокруг везде серые фигуры военных, все эти дни бывших в жарком сражении, с виду они, кто не знает, суровые и недоступные, но стоит вот подойти к любому из них и спросить о решительном моменте встречи его с неприятелем, как на лице его появляется какая-то детская улыбка… Вот это самое, этот свет какого-то детского вопроса тайной нитью соединяет все эти грубые фигуры людей, наполнивших город»[7,с.13].
В середине 70-х годов прошлого века автору не раз приходилось слышать от стариков рассказы об этой катастрофе. Она не забылась даже через шесть десятилетий лихолетья.
Казаки 1-го Ермака Тимофеевича и 2-го полков, нёсшие срочную службу на китайской границе, были переброшены на русско-турецкий фронт, на Сарыкамышское направление.1-й Сибирский казачий имени Ермака Тимофеева полк выступил из Джаркента 21 августа 1914 года в составе  штаб-офицера, 13 обер-офицеров и 631 казака. До 4 февраля 1914 года полком командовал полковник Радацц, впоследствии командир Сибирской казачьей бригадой. На взятие Ардагана была послана Сибирская казачья бригада генерала Калитина с конно-пулемётной командой и казачьей батареей.
С 17 по 20 декабря полк в составе бригады форсированным маршем прошёл 250 верст от Боржома до Ардагана. 21 декабря полк зашёл в тыл пятитысячному турецкому гарнизону Ардагана. На другой день 1-ый полк под командованием полковника Э.Ф.Раддаца настиг и разбил колонну турок за Ардаганом, уничтожив в бою несколько сотен солдат Энвер-паши. Полковник М. Е. Сменов, тогда хорунжий 3-го Екатеринодарского полка, участник этого боя, рассказывал:
 «Сибирская казачья бригада, словно вынырнув из-под земли, сомкнутым строем, с пиками наперевес, широким наметом, почти карьером так неожиданно и резко атаковала турок, что они не успели защититься. Это было что-то особенное и даже страшное, когда мы смотрели со стороны и восхищались ими, сибирскими казаками. Покололи пиками, потоптали конями турок, а остальных забрали в плен. Никто не ушел из них…»[11, с.88]
 Е. В. Масловский подтверждает: «...Казаки же Сибирской бригады, произведя обход, нанесли быстрый удар с северо-западной стороны и конной атакой овладели Ардаганом. Турки в беспорядке бежали через Яланузгамский перевал, оставив сибирякам много пленных и два орудия»... На рассвете морозного туманного дня 1-й Сибирский казачий полк, шедший в авангарде бригады, своими дозорами усмотрел цепи турецкой пехоты на неприступных, обледенелых, покрытых снегом горах. Впереди лежали стрелковые цепи, за ними стояла батарея,  еще дальше был батальон резерва, стоявший в густой колонне. При нем было знамя. Полк построился поэшелонно для атаки, в голове полка шла 4-я сотня есаула Волкова. Ураганом по кручам понеслась ермаковская атака. В этом бою сотней было захвачено знамя 8-го турецкого пехотного Константинопольского полка.
Пехота сложила оружие. 6 января полк, изрубив около тысячи турецких солдат, первым вышел к Эрзеруму. За эту операцию полки были представлены к Георгиевским знаменам.  Полковник Раддац, командир полка, был награжден за эту атаку орденом Св. Георгия 4-й степени. Генерал Калитин вручил Георгиевский крест командиру 4-й сотни есаулу Волкову, который тот особенно бережно хранил. Этот крест принадлежал когда-то Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, снявшему его с груди и вручившему Петру Калитину за Ахал-Текинскую экспедицию1880 года[12,с.104].
Полковник Левандовский В.А.(1873–1946,Санта-Фе, США) пишет о действиях офицеров полка: «Помощник командира полка по строевой части полковник Шмонин в бою второго января 1915 года у деревни Еникей атаковал противника в конном строю под перекрестным пулеметным огнем, довёл атаку до удара холодным оружием. Дивизион изрубил до 300 турок и захватил два пулемета. Награжден Георгиевским оружием. (Приказ главнокомандующего Кавказской армией №589). Шмонин был контужен  2 февраля 1916 года. Поля боя не покинул, продолжая командовать казаками [13,л.26].
Командир 4-й сотни есаул Волков Вячеслав Иванович(1877–1920) 21 декабря по собственной инициативе атаковал и изрубил турецкую роту, захватив при этом знамя 8-го Константинопольского полка. Награжден орденом Св.Георгия 4-й степени.( Приказ главнокомандующего Кавказской армией №560).
2 января 1915 года  у деревни Еникей на Ольтинском направлении, во главе своей 4-й сотни, преследуя отступающих турок, под сильным фланговым ружейным и пулемётным огнём, атаковал стоящие перед ним части, изрубил и захватил пленных и два пулемета. Награжден георгиевским оружием.( Приказ главнокомандующего Кавказской армией №589) [13,л.27].
 
3 января 1915 года 3-я сотня под командованием сотника Красильникова настигла близ селения Сами-каре отступающих турок, вступила с ними в схватку  и часть пленила. Сотник Красильников и хорунжий Псарёв с шестью казаками отделились от сотни и выскочили на перевал. Здесь они нарвались на колонну турок, поднимавшейся на перевал с юга. Красильников спешился и открыл огонь из револьвера, казаки поддержали его винтовочным огнем. Турки ринулись назад и залегли за камнями, открыв ответный огонь. Минут через 10-15 подошла сотня, но и турки попытались охватить казаков с флангов.
Бой продолжался несколько часов, пока не пришел приказ к отходу. Казаки по одному отходили к коноводам, пока не собрались все. Красильников отвел сотню под ружейным огнем на 400 шагов к хребту, где был поддержан 4-й сотней. Красильников был легко ранен в голову, но из боя не вышел. Награжден орденом Св.Станислава 3-й степени.
2 марта 1916 года подъесаул Красильников получил тяжелое ранение во время атаки у села Тират. После оказания первой медицинской помощи возвратился в полк [13,л.28] .
21-го декабря совершил свой первый подвиг хорунжий Берников. Турецкая пехота с пулеметами занимала окопы на опушке Ардагана. Около часа дня из города начали выходить курдские сотни и, приблизившись к полку, спешились и открыли огонь. Их атаковал 2-й дивизион полка в конном строю. Курды беспорядочно бежали. Казаки некоторое время преследовали их, но попали под фланговый огонь и повернули назад. Берников в горячке боя не заметил этого и продолжал с 15 казаками 5-й сотни преследовать неприятеля. Они достигли турецких окопов и перескочив через них ворвались в город. Здесь, окружённый со всех сторон, и обстреливаемый из-за заборов, крыш и из окон он спешился и отстреливался. Оставшись в одиночестве, Берников вышел из окружения и  вынес с собою 8 раненых казаков. Награжден орденом Св.Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость».(Приказ №133).
2 января Берников первым прошёл с четырьмя пулеметами теснину, обстреливаемую турками, под сильным пулеметным огнем приблизился к ним на 350 шагов и занял позицию в окопах. Несмотря на выбывших из строя раненых 50 казаков, с остатками сотни выбил турок из окопов и преследовал их. Он воевал ещё год и сложил голову в пешей атаке у селения Кара-Арзу 4 февраля 1916 года[13,л.28].
Вот как очевидец описал картину вручения боевых наград казакам 1-го полка за Сарыкамышскую операцию: «…Из-за угла строем по шести, показались сотни ермаковцев. Красные погоны, красные лампасы, громадные стройные богатыри. Из-под лихо заломленных папах, чубатые загорелые лица, дышащие отвагой, мужеством, решимостью. На правом фланге – рослый офицер с окладистой русой бородой… Они вышли на плац. Я видел, как впился в них глазами штаб генерала Пржевальского, да и он сам. «Это, ребята, Царская служилая рать, потомки казацкой вольницы, что покорила Сибирь», – произнес я с гордостью за своих земляков…»[14 с.56].
До 30 декабря казаки полка ведут параллельное преследование турок от Ардагана до Ольты, пройдя по трудно доступным снежным горам 113 верст. Турки оказывают упорное сопротивление у Соляных копей, Пертуса и Ольты.
В первые недели наступившего 1915 года полк подошёл к г.Ида, где вынужден был прикрывать отход передового отряда, отбивающегося на 25-верстном фронте от двух пехотных турецких дивизий. До 18 апреля полк действовал посотенно в исключительно труднодоступной местности в глубоких снегах и без корма для лошадей. В гористой местности широко применялась пешая разведка.
Атаман Семиреченского казачьего войска генерал-майор А.М.Ионов вспоминал об одном из бесстрашных разведчиков: «Доложили – пришёл Бурков, казак, разведчик, не раз прокрадывающийся в турецкий тыл и доставлявший ценные сведения. Теперь он пропадал неделю и мы считали его погибшим. Он ходит не переодетый, с винтовкой и шашкой. Вошел небольшого роста, коренастый казак, без шинели, но при этом его шея почему-то завязана была шарфом. Подойдя к столу, он попросил карту и стал объяснять турецкое расположение. «Здесь, по гребню, сторожат аскеры 53-го алая…здесь их кухни…Здесь по склону балки – четыре орудия, а за углом катера (вьючные мулы) с ящиками. Здесь кавалерийская застава, а здесь все курды, тут их целая орда». «А как ты отличил курдов от остальной кавалерии? – задали вопрос Буркову. Он вместо ответа полез в карман, вынул что-то завернутое в платок, разостлал его на столе и разложил на нем оторванные куски турецкой шинели, погоны, клочки бумаги, записные книжки»[15,с.55-56].
 
В середине 70-х годов, будучи школьниками, мы с интересом, тайком от взрослых, рассматривали георгиевский крест, хранимый потомками Петра Буркова на дне старинного, обитого железом, сундука. Он был получен за то, что 30-го января 1915 года, вызвался охотником один идти в тыл турок в своей казачьей форме к селению Ида. Четыре дня он производил свои наблюдения, передвигаясь только ночью, убил турецкого разведчика и на пятый день возвратился, добыв ценные сведения о расположении противника. 15 февраля 1915 года, он опять вызвался охотником и отлично выполнил свою работу, добыв точные сведения о противнике[28, 654].
С 19 апреля по 6 мая полк в составе 4 сотен, поддержанный ротой пехоты и двумя орудиями , выдвинулся по Севричайскому направлению для действий на фланге и в тылу противника, занимавшего сильные горные позиции у Ардоста. Здесь турки накопили достаточно сил для наступления и четверо суток атаковали позиции полка у подножия хребтов Тевро-дага и Сиври-даг. 10 мая полк был снят с позиций и отведен на отдых в резерв корпуса. С 19 по 25 августа казаки участвовали в наступлении 5-й стрелковой дивизии с последующим удержанием позиций.
О редких часах отдыха пишет очевидец: « Наш полк в Хасан-Кале. Ему дана дневка. На другой день сюда подошла Сибирская отдельная казачья бригада. Такая приятная встреча… На санитарном пункте устроен бал. Как не пойти туда? Как не потанцевать, помаяться с сестрами милосердия?! Вся наша молодежь там. Офицеры-сибирцы держатся скромно и отдельно. Крупные, кряжистые, в красных лампасах на бриджах – они чувствуют себя здесь гостями из далёкой Сибири, с берегов Иртыша, почему и держались скромно…[11,с.112].
За период с декабря 1914 по сентябрь 1915 года георгиевскими крестами был награждён 191 казак 1-го полка. Ещё 124 казака получили медали. Были ликвидированы: 10 турецких офицеров, 412 нижних чинов, захвачено знамя, три пулемёта, около 900 винтовок.
Потери полка: убито 40 казаков, ранено 122 казака, пропали без вести 11 человек. Умерло от болезней 27 человек.[17,л.94].
Великий князь Николай Николаевич Романов назвал Отдельную Сибирскую казачью бригаду, в которой воевали ермаковцы, «железной» после жестоких боев под Ардаганом, Эрзерумом и Гассан-Калой. Командующий Кавказской армией генерал от инфантерии Н.Н.Юденич писал в 1932 году во Франции:  «Сибирская казачья бригада весь свой путь проделывает по тылам турок. Сибирские казаки – наши гости здесь, на Кавказе, и они отлично применились к боевой обстановке ранее им неведомых мест…Жалею, что в Кавказской армии было мало сибирских казаков»[19,с.18].
Многие казаки вернулись в станицы и казачьи посёлки Горькой линии, имея на груди целый ряд боевых наград. Старший урядник из поселка Камышловский Пресногорьковской станицы Николай Сухов в конце декабря 1915 года находясь в дозоре заметил у стоявшей возле дороги избушки часового. Сухов выстрелил в него и стремительно вбежал в землянку. Там оказалось пятнадцать человек. Выстрелив оставшиеся в обойме четыре патрона, Сухов подхватил с земляного пола турецкую пехотную лопатку и стал рубить ею проснувшихся турок. Они жались в углы и кричали. Когда в живых осталось пятеро Сухову на помощь пришли другие казаки.
 
Старший урядник поселка Камышловский Пресногорьковской станицы Николай Сухов. Ф.9
Приказный 4-й сотни, уроженец станицы Пресногорьковской, Михаил Успленьев во время атаки на селение Сурик под ураганным огнем турецкого пулемета пробрался противнику во фланг и обратил турок в бегство.  Михаил Степанович погиб под селением Еникей [18].
 
Казаки станицы Пресногорьковской на турецком фронте. В чёрной гимнастерке приказный Михаил Успленьев. Архив автора.Ф.10
Старший урядник 2-й сотни 7-го Сибирского казачьего полка Григорий Степанов получил Георгиевский крест за то, что в ночь на 7.01.1917, будучи в разведке с хорунжим Пучкиным, вызвался охотником подробно осмотреть и точно выяснить расположение неприятельских окопов и пулеметов. Подошел вплотную к проволочному заграждению противника, несмотря на то, что был обнаружен часовым противника и обстрелян, с явной опасностью для жизни, снял кроки неприятельских окопов с обозначением пулеметного блиндажа и наблюдательного пункта, успешно выполнил задачу и вернулся в часть[18].
 
 Лишь в 1918 году стал понятен чудовищный итог кровавой жатвы - одна Пресногорьковская станица с казачьми посёлками навсегда потеряла 67 кормильцев.
В ноябре 1915 года 4,5,7,8-ой  полки были сведены в Сибирскую казачью дивизию. Вместе с Уральской и Туркестанской дивизиями она вошла в Сводный казачий корпус. До конца весны 1917 года сибиряки  воевали под Гродно и Вильно, затем были разбросаны по Минскому и Московскому военным округам. Две сотни 7-го казачьего полка совместно с юнкерами и добровольцами приняли участие в обороне Кремля в октябре 1917 года. Всего за время Великой войны погибли и пропали без вести 790 человек, призванных из сибирских станиц. В декабре 1918 года находились в плену казаки станиц: Пресногорьковской 19, Починной 5, Пресногорьковский редут 10, Крутоярской 8, Песчанской 13, Сибирской 7, Богоявленской 5, Камышловской 10, Кабаньей 11, Пресновской 10 человек. На начало 1919 года в станицах насчитывалось семей, оставшихся без кормильцев: в Пресногорьковской 24, Камышловской 5, Пресноредутской 16, Крутоярской 8, Песчанской 14 [С.М.Андреев].
Станицы Горькой линии дали войску многих известных людей – офицеров, писателей, поэтов и учёных. Два земляка, два генерала, вышедшие из разных социальных групп, геройски воевали на фронтах Первой мировой войны и  навсегда оставили в истории Сибирского казачьего войска незабываемый след.
Николай Павлович Кубрин родился 8 мая 1876 года в станице Пресногорьковской Петропавловского уезда в семье войскового старшины, дворянина Акмолинской области Павла Иннокентьевича Кубрина, «природного» сибирского казака[20,с.]. После окончания Омского кадетского  корпуса Николай Кубрин в числе лучших выпускников отправился в Санкт-Петербург  и в 1895 году по 1-ому разряду закончил Николаевское кавалерийское училище, был «произведен по экзаменам из портупей-юнкеров в 1 Сибирский казачий полк» и направлен служить в Семиречье.
В 1904 году «неожиданно вспыхнула достопамятная и злосчастная для России война с Японией»[21,с.60]. На  войну Николай Кубрин пошёл подъесаулом в 7-ом казачьем полку. Принимал участие в боях под Вафангоу и кровопролитном бою под Ходцзяпудза, в котором погиб командир 7-го полка войсковой старшина Старков. Казаки полка  блестяще показали себя на реке Шахэ  и в многодневном сражении под Мукденом, прикрывая отходящие корпуса русской армии.
 
Николай Кубрин получил ранение  в ногу ниже колена, был награжден за воинскую доблесть орденом Святой Анны  4-й степени, с надписью «За храбрость», Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом и звание есаула.   Ранение, после которого он всю жизнь прихрамывал, имеет свою историю. 24 февраля 1905 года подъесаул Кубрин должен был доставить пакет в штаб 4-го корпуса, находящегося неподалеку от города Фу-шуна. Во время бешеной скачки неожиданно наскочил на позиции японцев. Сопровождавшие его, казак 5-й сотни 7-го полка вестовой Линник  и казак, присланный для сопровождения подъесаулом Пелымским, сумели проскочить. «С первых же выстрелов подо мной была ранена лошадь, – писал позже Николай в рапорте, – перевернувшись через голову, придавила меня. Высвободившись из-под лошади и отстегнув от седла свою офицерскую сумку с пакетами, я побежал, но тотчас же был ранен навылет в верхнюю часть берцовой кости правой ноги. От места ранения я в состоянии был пробежать совсем немного…Выбившись из сил от боли раны, ушиба при падении с лошади и бега и убедившись, что нет никакой возможности доставить своевременно по назначению бывших при мне срочных бумаг и не желал дальше подвергать их опасности достаться в руки врага, я остановился в одном из оврагов для уничтожения их и перевязки раны, где и был схвачен японцами, но уже по уничтожении пакета и карт во время перевязки»[22,с.2].Через два часа раненый подъесаул был вызволен из плена подоспевшими казаками.
Перед Первой мировой войной Николай Павлович служил помощником атамана  2-го военного отдела Сибирского казачьего войска. В мирное время был награжден орденами Св.Анны 3-й ст.(1909 г) и Св.Станислава 2-й ст.(1912 г)[23,с.18].
 
В начале Великой войны Кубрин оставляет в Омске жену, сына и четырёх дочерей и отправляется  на  Германский фронт командиром   1-й сотни 7-го Сибирского казачьего полка. С полком он брал Прасныш и участвовал во всех боевых операциях, в которых была задействована конница.
  2 июля 1916 года Кубрину присвоили  звание «войсковой старшина». В одном из боев Николай получает ранение в голову. В этот период командование награждает его орденами Святой Анны 2-й ст., Святого Владимира 4-й ст., последний давали за два подвига [23,л.8]. Война для Кубрина закончилась в должности помощника командира 4-го казачьего полка.
 Армия развалилась в результате большевистской агитации. Фронт был открыт вражеским дивизиям. Казачьи полки возвращались домой с Германского и Кавказского фронтов.   После чехословацкого  переворота в конце мая 1918 года начался последний трагический период жизни Николая Павловича Кубрина.
21 июня 1918 года боевой офицер был вызван в Омск из Пресногорьковской и назначен начальником Сибирской казачьей дивизии. Дивизия приняла участие в боях за Уфу в мае 1919 года. В дивизии было около 2000 шашек, 6 орудий, 18 пулемётов. Под станцией Чишма Сибирская казачья дивизия сражалась против 25-й стрелковой дивизии  В.И.Чапаева и каширинцев, красных оренбургских казаков. 9 июня сибирские казаки участвовали в атаке, которую показали как «психическую» братья Васильевы в фильме «Чапаев». Бои были очень тяжелыми – Чапаевская дивизия лишилась половины личного состава[24, с.205].
В августе 1919 года 5-я Красная армия под командованием М.Н.Тухачевского начала наступление на Петропавловск. Родная станица Кубрина, Пресногорьковская, несколько раз переходила из рук в руки. 19 сентября адмирал А.В.Колчак, будучи на фронте в Конной группе 2-й армии за отличие в боях на Тоболе произвёл Кубрина в чин генерал–майора.
К концу сентября Красная армия была отброшена за реку Тобол, но 14 октября вновь началось наступление 35-й стрелковой дивизии под командованием К.А.Неймана по казачьему тракту. Началось отступление белых на восток. 30 октября пал уездный город Петропавловск.
6 января 1920 года штаб дивизии вместе с командиром был пленён красными у деревни Минино под Красноярском. Генерала этапировали на Север, в Архангельские лагеря смерти. Вряд ли семья знала о судьбе Николая Павловича – по словам С.М.Мельгунова: «Из длинного списка офицеров, по официальным сведениям отправленных на Север, никогда нельзя было найти местопребывания ни одного из них»[25,с.26]. В марте–апреле 1921 года Архангельский губисполком принял решение о расстреле 540 офицеров. Первую группу расстреляли 14 марта. В решении заседания было записано «принимая во внимание неисправимость означенных кровавых белогвардейцев, ярую ненависть к рабоче – крестьянской власти, усиленную их агитацию за выступление среди заключенных в связи с Кронштадскими событиями – всех расстрелять»[26, с.9].
Так закончился жизненный путь русского офицера, потомственного дворянина Николая Павловича Кубрина, прекрасного семьянина, крестившегося в православной вере. Своей присяге он остался верен до конца. Генерал был реабилитирован в 1996 году Омской областной прокуратурой[27.с,84].
 
Сибирские казаки 1-го военного отдела, находясь в составе трёх полков, геройски сражались с силами трёх империй – Германской, Австро–Венгерской и Османской. Все они,  от простых казаков до офицеров высшего командного состава, выполнили свой долг до конца, защищая Родину.
  В июле 2010 года в церковной ограде храма в Пресногорьковке (Узункольский район, Костанайская область, Республика Казахстан) был установлен и освящен  крест в память погибших казаков, призванных в 1-ом военном отделе Сибирского казачьего войска.

Прим.:   Степанов Григорий Васильевич, 1881 года рождения русский. Место рождения:
Кустанайская обл., Пресногорьковский. Образование: среднее. До ареста
проживал:   Кустанайская обл., Ленинский район, пос.Пресногорьковка. работал
заведующий.  Кем и когда арестован: 14.09.1937 года, УНКВД по Кустанайской
области. Кем и когда осужден: Тройка УНКВД по Кустанайской области, 03.10.1937
года. Статья: 58-10, 58-11 УК РСФСР  осужден к ВМН. Дата и орган
реабилитации: 16.02.1989 года, Костанайская облпрокуратура. Причина прекращения
дела: Указ ПВС СССР от 16 января 1989 года.

    

В чёрном кителе приказный Михаил Успленьев(архив автора))