В память об отце. Воспоминания

От редактора: лексика и стилистика автора максимально сохранены. Фамилии некоторых героев изменены.

              Я родился в маленькой деревушке в Клинцовском районе Брянской области. Назвали ее чудно «Болдовка». Когда-то давно в этих местах, окруженных со всех сторон густым лесом, поселился мастеровой. Он решил выжигать лес для получения угля и продавать его. Дела пошли успешно. С соседней деревни привел девушку. Хозяйство стало расти, и постепенно к ним потянулись и другие люди. Звали мастерового Болда, отсюда и пошло название деревни. В настоящее время ее переименовали в более благозвучную Березовку, уж больно нарицательным стало имя Балда.
            Деды мне рассказывали, что и мои предки, как и основатель деревни, пришли из других мест. Откуда точно, мнения расходятся. Дед упоминал, что из Прибалтики. А по недавним исследованиям фамилия могла происходить от названия реки в Вологодской области, или названия поселка в Чувашии. Там она повторяется почти буква в букву. Но больше всего конечно нашу фамилию носят в Брянской области, в Клинцовском районе.

           Берега реки, протекающей недалеко от деревни, сплошь заросли ивняком. Многие жители стали плести из лозы кошелки – корзинки с двумя ручками. Они очень удобны в хозяйстве и пользовались спросом в округе. До моего рождения отец освоил это ремесло, и оно было хорошим подспорьем к нелегкому крестьянскому труду. В качестве материала для кошелок использовалась лоза, растущая по берегам рек, так называемая латвинник, и ивняк.  После соответствующей обработки прут становился гибким и прочным.

         Я был третьим ребенком в семье, после меня родилось еще трое. У нас было 4 парнишки и две девочки.

         Время уходит, и чем старше ты становишься, тем меньше остается воспоминаний. Из детства запомнились только некоторые эпизоды.

         Когда мне исполнилось семь лет, началась война. Я вместе с сестрой Надей (старше меня на 3 года) начали пасти овец и коз. Первое время выгонять стадо помогала мать. В 8 лет я пошел в первый класс. Дома в деревне расположились вдоль одной единственной улицы, и было их немного, поэтому в школу ходили в соседнее селение. В том, что деревня небольшая был и плюс, так как немцы у нас появлялись нечасто.

       В зимнее время перед посещением школы отец установил правило: подъем детей в 5-6 утра, чтобы плести кошелки. Один раз отец стал будить меня и говорит, что младший брат Миша уже сделал одну, а я отвечаю: «Миша больше сделал, больше и получит». Этого выпада отец долго не мог простить и часто мне припоминал. Зимой я плел кошелки, а летом или ходили с сестрой со стадом, или отец брал меня восьмилетнего с собой в лес искать и резать лозу. Затем мы ее связывали кулем и несли на плечах как бревно. Как только я подрос и пошел в пятый класс, за лозой отец уже отправлял одного. Порядок был жесткий, если что отец сказал, то это закон. Праздник ли, выходные ли, без разницы – все равно нужно идти работать.   Летом было легче, ободрал кору с ивняка в лесу и понес, хоть и семь километров, но дорога хорошая, а весной и осенью убийство – очень тяжело по грязи идти. Если не шел за лозой, то утром до школы должен быть у стада. Потом меня подменяла сестра, и я шел на занятия. Вечером брал тачку и топал по дрова, которые набрал в лесу отец. И я никогда не слышал похвалы.

       Для меня в том возрасте было самое страшное - нападение волков на стадо. Иногда с сестрой криками и палками отпугивали зверей, но несколько раз молодых овец все равно утаскивали. Потом смастерил самопал, но он тоже не всегда спасал. Выстрелишь, первый волк бросает овцу, а второй подхватывает упавшее животное, перебрасывает на спину и уносит (из самопала можно было выстрелить только один раз).
 
        Коза по своей природе близка к зверю – всегда начеку, умная и осторожная. Волков чувствует на расстоянии. Особенно опытны старые козы. Сколько раз замечал: овцы пасутся на поле, а козы забираются в кусты, ближе к лесу. Звери, подкрадываясь, пытаются поймать коз, но те проскакивают между хищниками и мчатся к овцам. Волки, гонясь за ними, оказываются в стаде овец и забывают про коз, а те уже далеко и в безопасности.
 
       Или ещё об их хитрости: располагаемся со стадом на дневную стоянку.  Кажется, стадо все спит, но это чистый обман. Достаточно задремать самому, как молодые козлята начинают прыгать и резвиться вокруг тебя. Тихонько поднимешь кнут, щелкнешь по безобразникам, временно прекратят, затем начинают играть снова. А старые наблюдают за тобой. Но я придумал сделать на рядом стоящей сосне насест и потом на нем дремал. Таким образом, обманывал и держал начеку коз.  Коза, в отличие от овец, умное и понятливое животное, если залезли в чужой огород или ушли от стоянки, то их бить не надо, достаточно только крикнуть. За ними интересно было наблюдать: как они, вставая на задние ноги, наклоняли ветки кустов и обгладывали листья, ели мухоморы и вытворяли другие необычные для травоядных вещи.

       Деревня наша расположена в таком месте, где мало лугов и пастбищ, и каждую зиму не хватало сена для коров и овец. Без этих животных семья бы не выжила. Приходилось промышлять в соседнем колхозе, где на заливных лугах хороший сенокос.  Зимой, по 3-4 раза в месяц брали санки, да не современные детские, а большие.  Подбиралось несколько пар детей постарше с санками, и часов в 10-11 часов вечера ватага уходила за сеном, накладывали на каждые санки около центнера.  У нас старший брат Петро спереди за веревки тащил, а сестра Надя сзади толкала вилами. Часов в 7 утра дети возвращались. Когда мне исполнилось 12 лет, Петро вместо сестры стал брать меня. А когда Петро уехал в город, то этим пришлось заниматься мне. Сначала с Надей, а потом с младшим братом Мишей.

      Однажды ночью мы с Мишей притащили сено в деревню и прямиком не останавливаясь, поволокли сани в город Клинцы, что 20 км от нас. Там на базаре продали сено, и местная хозяйка позвала нас перекусить.  Потом мы сразу отправились домой и часов 8-9 вечера прибыли домой. В общей сложности за эти сутки прошли более 50 км, да притом половину пути пришлось тащить груженые сани. Все выручку отдали матери.

      Вот еще случай из детства: Не помню сколько мне было уже тогда, лет двенадцать или тринадцать, когда я в очередной раз пошел за лозой. Пришел на берег реки, стою и думаю, как переправиться на другой берег. Было довольно прохладно. Около берега рос ситняк (рогоз круглый, стержень пористый). Снял одежду, взял нож, нарезал ситняка два куля, размером полметра толщины и полтора метра длины. Связал эти кули вместе. Сел на эти кули, поджал под себя ноги и проверил их на плавучесть. Кули погрузились в воду так, что со стороны казалось, что я как колдун сижу на воде. Вышел на берег, привязал на голову одежду, обувь и, соблюдая строго равновесие, сел на кули. Они держали. Я тихонько погреб двумя руками. И поплыл. Прежде чем добрался до другого берега, меня снесло течение метров на сто. Обратно с лозой меня перевез лесника на лодке. Когда он поинтересовался, как я перебрался на их берег, я показал свой плот и рассказал, как все было. Он только покачал головой, понравилось, как я быстро и правильно сообразил.

     В четырнадцать лет я иногда лазил по чужим садам.  И однажды залез на высокую грушу. Нарвал плодов и наложил куда только смог: в карманы, за пазуху под рубашку. И готовился уже слезать. Вдруг услышал внизу голоса. Ну что попался, - подумал я, и посмотрел вниз. Там стояли три серьезных мужика и смотрели на меня. Я стал хныкать, высыпал все груши, выдернул рубашку, затянул потуже ремень и стал спускаться вниз. Я определил, кто из троих самый неуклюжий и передвинулся на ту сторону. До земли оставалось метра три. Мужики уже готовились меня схватить, рассчитывая, что я спущусь им прямо в руки. Но я выбрал другой путь, повернулся спиной к стволу, взялся руками за нижние сучья. Присел и изо всех сил оттолкнулся вниз. К земле летел как снаряд, и когда коснулся земли, то перекувырнулся и сколько было силы рванулся вперед. Почувствовал, как по спине проскребли пальцы, но ухватиться за плотно облегающую рубашку они не смогли, и так дал деру, что только голова засверкала среди картошки. На следующий день мужики пришли к отцу и говорят, чтобы он меня не наказывал, так им понравилась моя сноровка.

        Еще случай: недалеко от нас жил мой дружок. Мы с ним часто дрались, но и быстро мирились. Однажды я залез к ним, набрал яблок и стал всех угощать, в том числе и дружка. Он спросил: «Откуда у тебя такие вкусные яблоки?». Я не стал говорить, что они из его сада. Это было забавно!

       С грушами связана еще одна любопытная история: зашел как то в сарай и уловил тонкий  аромат груш, пробивающийся сквозь запах сена. Посмотрел наверх, на жердях было сложено сено. Аккуратно разгреб место, откуда шел наиболее сильный запах и увидел сложенные груши. Выбрал самую спелую и съел. Так продолжалось несколько дней, пока, однажды не зайдя на двор, я не услышал ругающегося Петра. Оказывается, это брат притащил откуда-то фруктов, и чтобы никто не догадался, спрятал на сеновале. Решил полакомиться, а запас -то уже поредел.
 
     Я любил авантюрные истории. Однажды мать дружка Мишки поссорилась со своей соседкой из-за потравы и говорит своему сыну: «Хлопцы, натворите ей что-нибудь». А нам только это и надо. Темной ночью зашли к ним во двор, Мишка залез в погреб и подал сначала кувшин с молоком, а потом что-то незнакомое. Я рукой нащупал горло бутылки- это оказалось 3 литра самогона. А куда его девать, мы же не пьем.  Я тихонько все рассказал отцу и отдал бутылку. Отцы объединились, и как только наступал вечер, так они пьяненькие сидели на скамейке и нас хвалили. А матери все допытываются, откуда это у них? Мы недоуменно пожимали плечами.
      В школьные годы по просьбе матери приходилось по утрам чистить картошку, а так как семья была большая, то требовалось чуть ли не ведро. Часто помогал доить корову и выполнять другие дела по дому. Но основным занятием оставались лоза и овцы, да заготовка дров. Разгуливать с моими сверстниками мне почти не удавалось. Только редко иногда вечером получалось потолкаться возле музыканта и танцующих. Учиться мне нравилась, но отец так загружал меня работой, что времени на учебу почти не оставалось, и в шестом классе я просидел два года.

    Трудности закалили, приучили к выносливости, умению полагаться только на себя.

    Хотя отец и был жесткий родитель, но все- таки в отдельные выходные отпускал на рыбалку. Река Ипуть была в семи километрах от нас. На водоеме приходилось и ночевать. Ловил в основном карасиков, плотвичек и другую мелочь. Первый раз поймал щуку лет в двенадцать. Весила она около 2 кг, и вытащил без больших проблем. Потом, первого мая я, насадив окушков на жерлицы, поймал уже 2 щуки по два с половиной килограмма. Больше умаялся тащить семь километров пятикилограммовый улов   со снастями, чем ловить.

      Позже, уже с братом Мишей пошли на рыбалку, и взяли с собой одежду, валенки, девять удилищ, картошки с чугунок, кусочек сала и хлеб. Все это пришлось тащить до реки. С братом улавливаем первую щуку в три килограмма, у брата радости было хоть отбавляй. Потом зацепилась намного крупней щука. Я еще не умел таких вытаскивать. Один рыбак согласился помочь, но поставил условие, что рыбу пополам. Согласились и мужчина вытащил. Щука потянула на 8 кг.

       Где-то через три недели у меня с братом зацепилась аналогичная щука. Я потащил ее к берегу. Смотрю, крючок держит щуку за щеку и уже прорезал немного. Я попробовал на отмели сжать рыбу с двух сторон в районе жабр, а она как прыгнула, обдала меня всего водой и вильнула обратно в реку. Я легонько притормозил за шнур и снова подвел к берегу. Она подошла боком. Я как мог, сидя около воды ногами, что есть силы, стал мутить воду у берега. Щука зашла в муть. Я сделал левую кисть руки лодкой и направил вдоль профиля рыбьего носа, а правую подвел под нее, и сжимая ее спереди и снизу быстро вылез на берег. Щука пыталась двинуться вперед, но моя левая рука не дала сделать это. И вот она- долгожданная победа. Я оказался весь мокрый, взял щуку и привязал ее к кусту и отпустил в лужицу, а привязал просто - пропустил веревку через жабры и дело с концом. А в лужицу посадил, чтобы была живая, покуда домой идти. Дома отец взял щуку и пошел по всем дворам взвешивать рыбу, как бы у вас безмен неправильно работает, пойду у других взвешу. И показать, что мы не лыком шиты. Результат один – 20 фунтов, восемь килограмм. На этом мои рыбацкие подвиги на реке Ипуть закончились.

       Зимой за лозой ездили на салазках. В январе месяце обычно были пурга и мороз. Однажды отец приходит вечером домой и говорит (мне в это время было 14-15 лет): «Алексей, собирайся. Пойдешь заготавливать лозу в Лялючи”. До этого места за городом Сураж добираться еще семь километров. И до Суража идти еще 30 километров. Обули в холщовые бурки, сверху типа галош резиновые бахилы. Фуфайка, сверху солдатская шинель. Провизия: буханка хлеба, кусок сала и десять рублей.

        -Иди, - говорит отец, -через Песчанку, Субовичи, Казаричи, затем Сураж, а уже потом в Ляличи”.

        Я этим маршрутом никогда не ходил, а это зима. Не вышел, а выбежал и перебежками пошел. Бежал, бежал и прибежал в Сураж только тогда, когда темно стало. А до Лялич еще семь километров по лесу. Я вынул нож, волки вдалеке воют, и побежал. Прибежал в Ляличи, а на ночлег никто не пускает. Мне с трудом удалось уговорить одну женщину из бедной семьи. Она пустила, да еще разрешила залезть на печку- благодать. Я уснул мертвецким сном.

        Утром пошел к реке. Лозы на берегу не было, и я не знал, что ветер надул к реке много снега и образовался наст. Я на него зашел, он лопнул, и я покатился к реке. Руки пробили лед, но мне удалось откатиться в сторону. Чудо спасло. Лед был тонкий, и я легко мог уйти под воду. Обсох на печи и пошел дальше в поселок Овчинец. Там я нашел лозу. Поселился тоже у бедных, спал на кирпичах печки, подложив свою одежду. Утром брал салазки и шел к реке. Снег был чуть выше колена. Нарезал за день по два куля весом кг по 30 каждый. Салазки и кули на реке, а поднять кули на салазки не могу, сил мало.

        Положил на бок салазки, встал на колени и закатил куль на салазки. И также поступил со вторым. В сарае, где хранились кули, скатывал их также. А ночью хозяйка попросила с ее девчатами съездить наворовать сена. Привезли много. И хозяйка с тех пор стала добавлять по кружке молока мне на еду. Так продолжалось, пока я не нарезал восемнадцать кулей. И потом отправился домой. Дома даже никто не помянул хорошим словом.

        Подходит масленица – зимний праздник. Я собрался с молодежью тоже погулять. Но не тут –то было. Пришел отец и заявляет, чтобы я нанял быка на завтра, то есть на масленицу. Говорит: -” Миша, Алексей, поедете за лозой”. Вот так-то. Я к матери. Объясняю ей, что с меня сняли шапку девчата (это такой обычай, чтобы обязательно пришел на вечеринку).

        Отец с матом спросил, кто снял шапку. Мать ему сказала. Он с руганью пошел и принес мою шапку обратно. А наутро мы с Мишей поехали за лозой. Ехали полный день до темна. Рано утром встали, запрягли быка и погрузили лозу. Все увязали и поехали. Дорога была прескверная -одни ухабы: как подскочит на очередном, наш воз падает на бок или санями кверху. А лоза оказывается под ним. Развязываем и укладываем заново. За всю дорогу так пришлось сделать раз шесть. Выехали за Овчинец. Это второй поселок, но он расположен на косогоре, и дорого проходит через него. К поселку был крутой спуск. Я говорю Мише, что если поедем по спуску, то телега с грузом убьет быка и нас. Я предложил подтащить на край косогора сани, распрягли быка, подвязали кверху на сани оглобли и толкнули со всех сил, так, чтобы они поехали одни. А мы взяли быка и упряжь. Сани с таким грохотом поехали, что поселковые женщины, несшие воду, с визгом отскакивали с дороги. Когда воз остановился метров за четыреста от нас, я сказал Мише:” Вот, смотри, что было бы от нас, если бы поехали”. Тронулись дальше. Нужно было еще семь километров ехать лесом. Вол от усталости лег. Что делать? Уже темнеет, и волчий вой все ближе. Я побежал в деревушку, просить продать хлеб или булку. Они продали не хлеб, а мамалыгу. Но и то победа. Я, ломая по кусочку, кормил лежащего быка. Он немного полежал, поднялся и пошел. Вошли в лес. Волки вдалеке воют. Бык боится идти, я взял за узду и пошел рядом посвистывая. Миша сзади вола, также побаивается. Потом пошел с нами рядом, посвистывая и покрикивая. Домой добрались к семи утра. Родные приняли поездку как должное. А в благодарность получил следующую работу.

       Вот тебе детство, вот тебе и юность.

       Я закончил семь классов. Взяли с товарищем документы и отвезли в город Унечу, в железнодорожное училище. Приехали довольные, всем рассказываем, в том числе и родителям. А родители сговорились и, съездив на следующий день в Унечу, привезли наши документы обратно, объясняя, что там мол плохие специалисты. Они не хотели нас отпускать.  Отцу понравилась моя прошлогодняя вылазка зимой за лозой, да так, что он и дал команду мне и Мише отправляться на заготовку в этот же Овчинец. 

      Лето. Июнь месяц. Собираемся и пошли 30 километров пешком. В Овчинец не пошли, а прямо к реке. Подошли, река как река. Но как на тот берег к лозе перебраться? Осмотрелись, внизу стоит лодка. Подошли и видим, что лодка дырявая. Две дыры длиной по сорок сантиметров и шириной сантиметра по три. Наполовину заполнена водой.

      - Ну, думаю - это тоже удача.
      Мы подтащили лодку по воде к переправе, приподняли ее на комья земли, так чтобы вода вытекла. Нашли палку вместо весла, и я решил забить дырки дерном. Сказано-сделано. Разделись до трусов. Миша взял бахилы в руки, чтобы ими отливать воду, а я палку для гребли. Решили сначала попробовать грести вдоль берега и посмотреть, что из этого выйдет. Вода победила Мишку, но мы успели проплыть метров 150, и это была уже победа. Вернули лодку уже не на прежнее место, а с учетом сноса течением, чтобы попасть к точке причала на другом берегу, потому что в других местах было очень трудно выбраться. Приподняли, чтобы слить воду, заменили весь дерн, погрузили свою одежду и имущество на нос. И тронулись. Я греб что было силы, а Миша отливал воду со скоростью звука. Несмотря на все его усилия, лодка постепенно погружалась, вода начала заливать ноги и грести становилось все трудней. Но вот, наконец, и противоположный берег, только успели схватить вещи и выпрыгнуть на берег, как лодка затонула. Больше мы ее не видели.  Тут же начали строить шалаш для ночлега из ивы, концы заостряли и втыкали в землю. А верхушки связывали вместе, Ножом накосили травы и покрыли, бока шалаша обнесли прутьями, листвой вниз, чтобы был сток. Лаз сделали очень маленький, только чтобы ползком пролезть. Днем открывали, а на ночь заделывали ветками. Прежде чем устроиться на ночлег, поджигали внутри немного сухой травы, чтобы выгнать оттуда мошкару и комаров. Комары, забравшиеся туда днем, из-за дыма вылетали через наш лаз, мы мигом забирались внутрь и заделывали свежими ветками отверстие. Таким образом, у нас всегда было проветрено, и мы не боялись насекомых, хотя иногда под утро, невесть как забравшийся комар занудно пищал над ухом. С вечера было тепло, под утро становилось прохладней. Спать ложились на душистую перину, устроенную из вялой травы. До сих пор вспоминаю те ночлеги с большим удовольствием.

         Заканчивали работать к вечеру, после небольшого отдыха натаскивали сушняка в запас. Утром начинали готовить завтрак: картофельный суп в чугунке, сало крошили в консервную баночку, на которую прикрепляли ручку из ветки, чтобы не обжечь руки. Поджаривали эти мелкие кусочки и высыпали в чугунок. Вот завтрак и готов. К сожалению, все завтраки за исключением одного случая были одинаковыми.

      Расскажу про это поподробней. На реке были заливчики, и местные рыбаки бреднем ловили рыбу. Но улов обычно был плохой, так как дно заливчика обильно было усыпано камнями. При протяжке бредень переползал через камни, и большая часть рыбы уходила, прижимаясь к камням. Мы с Мишкой стояли и наблюдали эту возню, а не рыбалку.

      - Миша, - говорю, - мы сейчас устроим.
 
      Мигом нарезали мелкой лозы, и я начал вязать ковш. Высотой он получился метр восемьдесят.Низ прутьев связали и пошли в дело к рыбакам. Стали с двух сторон ковша и потащили его к камням в заливе. Где бредень пройдет, мы сразу туда. Наклоним ковш, и ногами от камня шугаем, гоним рыбу к нам и сразу ковш вверх.
      - Есть!

      И так мы часа полтора возле рыбаков вертелись, они мутят воду, а мы тут как тут. Один из рыбаков увидел, что мы наловили больше их и нас прогнали. Улов в тот день был богатый. Караси, щучки, плотва - всего получилось килограмм шесть-семь. Пришли на место, почистили, посолили и развесили на веревчины из лыка лозы. Таким образом, мы на несколько дней устроили себе суп из вяленой рыбы. До сих пор остались приятные впечатления.

       И снова принимаемся за дело: Миша шел в один конец луга, я в другой и режем лозу.  Перед обедом приносим чугунок и варим суп, пока он вариться, начинаем обдирать лозу, где зубами, а где щемелкой. Пообедали, чуть отдохнули и снова за дело и так все две с лишним недели.

       Работу свою мы выполнили. Лозу высушили, повязали в кули, и стал вопрос, как на тот перекочевать. Июнь месяц - вода уходила быстро, и за время, проведенное за нарезкой лозы речка стала гораздо мельче. Я разделся догола и пошел искать брод. Нашел место, где вода доходила мне до шеи и обрадовался- это уже было кое-что. Мы подтащили кули к берегу.  Миша помогал мне положить куль на голову, и я отправлялся через реку потихоньку-потихоньку и перешел. И так все 18 кулей перенес. Потом – вещи. Миша был младше, ниже и самому ему было тяжело переплыть, и поэтому я поддерживал его одной рукой под грудь. И вот мы на том берегу – прощай луг! Я прямиком пошел к той тетеньке, где зимой орудовал. Взял у нее тачку и за несколько рейсов перевезли все прутья к ним в сарай. Переночевали, переговорили с женским табором, и пошли домой. Шли целый день, по пути купили хлеба, маргарина и с удовольствием съели.
 
       В это раз лозу привезли в Болдовку отец и Миша, а я поехал в Гомель подавать документы в железнодорожное училище и навсегда распрощался с деревней и лозой. Вступительные экзамены (математику и русский язык) - я благополучно сдал и меня приняли.
               
      1 сентября нас одели как нахимовцев, квартиру пришлось снимать частную.
И так началась новая жизнь. После отцовской эксплуатации - этот период   показался раем, и я азартно взялся за учебу. Троек вообще никогда не было. Кормили неплохо, но все время хотелось есть. В то время железная дорога относилась к важным объектам, почти военным, и муштра была как в армии.               
Год полностью теория, а затем день через день слесарное дело и теория.  Получил 3 разряд слесарный и 3 разряд кузнеца. Делал висячие замки и ковал молотки.
 
      В группе бывали стычки. Собралась небольшая группа задир и драчунов.  Доставалось и мне.  Как-то однажды шли мы домой, и они попались навстречу и придрались ко мне. Заводила Шилков схватил меня за грудь и ударил, я старался удержать его на вытянутой руке. Он попытался ударить меня ногой. Я вспомнил, что сам ноги поднимаю в свой рост и, оттолкнув его, со всей силы ударил ногой в живот. Шилков схватился за живот. Вот тут у меня появилось поле деятельности. Я начал месить ему прямо в лицо со скоростью звука. Его друзья доселе с насмешками наблюдавшие, увидя, что дело плохо, бросились нас разнимать. На завтра прихожу в училище и вижу моего соперника, у которого все лицо в синяках. Компания, стоявшая рядом, кричит: - «Ура! Ты говорят крестный, а он твой крестник. Здорово ты его окрестил». С тех пор никто ко мне больше не приставал. Ходил некоторое время в секцию бокса, но напарник был значительно опытней, и мне сильно доставалось. Я снял перчатки и сказал - до свидания бокс, но небольшие навыки остались. Шилков хотел отомстить и на выпускном вечере подговаривал ребят, но я уехал уже на место работы.  Прощай училище города Гомель.
 
      Распределили меня в г. Клинцы, центр района, где я родился. Назначили рабочим 5 разряда (старший рабочий).  Я с головой окунулся в работу. Вскоре ко мне в Клинцы прислали жениха моей сестры Семена. Я работал в одной бригаде, а он в другой. Поселили нас вместе в маленькую комнату с круглой печкой, где мы умудрялись варить чугунок супа или борща. Семен был мастером борща. Мы варили на ночь, утром еда была еще теплая, как раз на завтрак. Невест у нас еще не было, и мы активно участвовали в художественной самодеятельности.
               
       Через три месяца к нам приехала на своих вагонах-теплушках механизированная колонна человек 150. Семена назначили инспектором по качеству, а я так и продолжал трудиться рабочим.

       Работаю однажды, ко мне подошел старший мастер, взял с рук молоток и говорит: 
       - Хватит, поехали сдавать экзамены на бригадира в Новозыбков.

       Направили также и Семена. После успешной сдачи предложили на выбор два места: в Робчик (10 км от Клинцов), или в Климово (районный центр). В Климово был менее напряженный участок. Я сказал, что опыта работы маловато и лучше поехать на менее напряженный участок, несмотря на то, что и зарплата там меньше. А Семен с радостью захотел только на главный ход.

       В выборе я не ошибся: Семена через несколько месяцев сняли с бригадиров как не справившегося с должностными обязанностями. Когда мы с ним жили еще в одной комнате, то разговаривали на разные темы, в том числе и про своего мастера. Но я не знал, что он подлец, все что говорили, передавал мастеру. Да еще вставлял комментарии.

       Я это узнал позже, но бригадиры других отделений были обо мне хорошего мнения.

       Один раз понадобился помощник в бригаду Руденко, послали меня, а там старший рабочий Семен. Когда я пришел к ним, Руденко сказал, что пойдет в поликлинику, а старшим останется Лапсарь. Это была крупная пощечина Семену. Когда стали работать с рельсами, я даю команду, как вращать, а тот против.

        Я громко сказал:

         -Товарищ Семен, еще одно пререкание, и я вас отстраню от работы. Вам понятно?

      Он сказал: «Да». Позже я вернулся в свою бригаду. Но нажил себе врага надолго, пока не похоронил его.

      Встретили в Климово нового бригадира неплохо. Бригада подобралась хорошая: 8 рабочих и 2 путевых обходчика. И начались рабочие будни: что не знал или не умел, то поручал старшему рабочему, а сам вроде чем- то занят, подглядываю, как они делают, так всему и научился. Проработал полгода, встретил симпатичную стрелочницу Валюшу и влюбился так,   что предложил замуж. Она дала согласие. Так мы и поженились в 1955 году. Поселили нас в маленькой комнате. Весной переселили в деревянный дом в 5 км от станции. Это место называлось путевая будка. Рядом с домом стояли сарай и погреб. Скоро там на косогоре выкопали и колодец. Место там прекрасное, только дачи там ставить. В первую очередь завели там куриц, потом я от отца привел телочку, купили поросенка и кроликов. Весной посеяли 15 соток ржи, соток 20 картофеля и соток 5 овса с викой. Мы накосили травы целый стог. Я подавал снизу, Валюша стояла сверху. И так ладно у нас получилось, что все потом хвалили наш стог. Хлеб и другие необходимые продукты докупали на вагоне-магазине, который периодически приходил на станцию. Овощи были свои, а молоко брали в ближнем поселке, до которого ходу было около 1 км. Валюша посадила огурцы на месте, где раньше стояли копны сена, и они удались на славу, так что девать, кроме засолки, их было некуда.

  В апреле месяце 1956 года родилась дочь. Я был очень счастлив.
               
          Я любил мастерить, пригодились полученные в училище столярные умения: сделал окошечки, стол, гардеробный шкаф и другую мебель. Взялся и за изготовление бочек.  Бочки получились сразу без брака. Материал привозили со станции, там и разгружали. Бочки были неплохим подспорьем в хозяйстве. Приобретали их хорошо. Для сестры жены Насти изготовил шкаф. Он у них лет двадцать простоял.

         В Климово увлекся охотой. Ружье дал знакомый путевой обходчик. А с собакой помог рабочий из бригады. Зимой охотился на зайцев, там их было много, но ловил в основном на ловчие петли. Что интересно, в петли иногда даже охотничьи собаки попадались. За это от охотников доставалось.
 
        Но чудеса бывают. Возле нашего дома жил старый заяц, настолько нахальный, что лазил у нас по двору. Ну, думаю, за такое надо наказывать. Сделал 18 петель (ставить надо вечером, а утром надо снимать, иначе ловятся и охотничьи собаки). Однако заяц никак попадаться не хочет. Ну, думаю, как же тебя перехитрить? Снял все петли и на широком проходе в кустарнике нагнул березку (толщиной 8-10 см) поперек прохода. А вершину привязал так, чтобы заяц свободно пробегал среди веток моей березки. Ну, думаю здесь тебе и конец. Петель не вешал, чтобы он сначала проделал себе дорожку. Потом я нацепил петлю над дорожкой и ушел. Назавтра иду на обед, вижу, стая ворон и сорок сидит над местом, где прицеплена петля.

       - Ну думаю - готов.

       Подхожу. А заяц пищит, и все ноги проволокой попутаны, я добил его, чтобы не мучился. Поднял, а он такой тяжелый, что проволока в руки врезалась. Отнес домой и сказал бригаде о своей победе. Они все в один голос говорят, что вечером придут на зайчатину. Мы с Валей давай готовиться к вечеру. Я освежевал, порубил, а Валя начистила целый чугун картошки. Переложили слоями картошку, зайчатину, добавили для сочности немного сала и стушили. Вечером подошли мужики с самогонкой, и началось угощение. Мужики ели, да меня похваливали.

       В дальнейшем решил продолжать свой промысел. Привязал к березке проволоку, снег глубокий, твердый, березка толщиной 2 см – думаю, зайца удержит. Взял собаку утром и пошел на осмотр. Видим целая яма из снега, а моей березки нет. Я кричу собаке «Цыган, взять».  Пес быстро выгнал из кустарника зайца с березкой на шее, она, оказывается, откололась от гнилого пня. Пес за ним. Заяц начинает путаться в березке, и нам удается подобраться ближе. Но затем березка заскочила ему за спину, и он со всей силы рванулся вперед, прыгнул метров на шесть, березка перелетела и под ноги, он полетел кувырком. Так и получалось, мы то ближе, то ему опять удается оторваться.

       Пищи никакой не взяли, а погоня длилась около дня. Когда заяц вскочил в густой лес, мы его потеряли.  Перед нами встала проблема, как дойти до дому. Я бреду впереди, а сзади плетется Цыган. Слава богу, впереди показалась железная дорога, а то подумал, что заблудились. Теперь мы спасены. Вдоль железной дороги мы по тропке еле живые добрались домой. Это было предупреждение, урок как надо вязать петли. Позднее, месяца через 2 мы видели следы зайца и рядом с ними отметины от дерева. Ребята говорили, что это мой крестник. Куда он делся потом, не знаю.

       Зимой к нашему дому, одиноко стоявшему в лесу, иногда наведывались волки. Поэтому я всегда держал заряженное ружье. Наш участок был огорожен штакетом, и проволока для собаки была натянута между домом и сараем. И вот однажды я читаю книгу на печке, и вдруг слышу, как собака заметалась по проволоке, да так что дом загудел. «Волки пришли за собакой», - мелькнула мысль. Я, долго не раздумывая, схватил ружье, выскочил на крыльцо и выпалил в ту сторону дороги, где промелькнули серые тени. Все стихло, а утром увидели, что весь двор в волчьих следах. Знакомые рассказывали, что у некоторых из них волки вытаскивали собак из будок.

          Интересные события происходили и на работе: рядом с нашим домом находился железнодорожный деревянный мост. Руководство дистанции пути решило заменить его на металлический длиной 23 метра.  Привезли ферму, пригнали 2 сорокатонных крана. В работе участвовал весь околоток: три бригадира и около 20 рабочих. Руководил работами сам начальник дистанции. Непосредственно управлять назначили моего дорожного мастера Хомутовского, бригадиром меня.

         Взялись за дело, мастер дал мне команду ограждать место работы специальными сигналами, а затем уже я отдал команду более опытным рабочим бригад разбирать путь. Начальник дистанции находился здесь, и мне надо было держать хвост пистолетом. Но все ладилось. Путь разобрали, и краны приступили к разборке деревянных ферм, свай и связей. Когда это было сделано, я скомандовал оставшимся рабочим и остальным бригадирам вручную выкапывать котлованы под привезенные монолитные фундаменты. Установили фундаменты, мостовики уложили опоры под фермы. Крановщики, а их было двое, с двух сторон зацепили ферму и установили на постоянную опору. Тут и моя работа подошла: уложить шпалы, рельсы, опоры и пришить рельсы. Моя команда все это проделала, пропустили локомотив, потом краны, и землекопы поставили точку в нашей работе. Я снял сигналистов, и все собрались по домам.

         На другой день предстояла такая же работа на другом околотке, где есть свой мастер и три своих бригадира, но на мое удивление начальник дистанции назначил мастером моего мастера, а бригадиром работ меня (вот откуда начался мой карьерный рост).Вечером мост был закончен, и мы разъехались по своим местам.

        Проходит немного времени, мы купили корову, поросенка, заготовили сено и другие овощи. Неожиданно   подходит дорожный мастер и говорит, что из 60 человек моя кандидатура попала на повышение.

        -Теперь поедешь учиться в Вологду. Готовься к экзаменам: русский язык, математика, физика и черчение.

       Я так и ахнул, уже все позабылось. Думаю, с чего начать? С работы никто не отпускает, как работал, так и работаю. Подготовиться к математике проще: пошел к знакомой отличнице, забрал все хорошо сохранившиеся тетради и стал разбирать каждую задачу, рассматривать примеры за семилетку.

      А как же с русским быть? Пошел в село за 2 км от нас к директору 10 летней школы и договорился, что я буду через день в его доме писать диктанты до тех пор, пока не напишу диктант на хорошо (за каждое посещение он объяснял новое правило). За это мы отдадим им стог сена. Сделка состоялась, и за некоторое время я подтянул и русский.

       Буквально через несколько дней после этого рабочий Шульга, на велосипеде подъезжая к работе, объявил громко:

      - Бригадир, бросай работу, будем тебя провожать.

      Убрали инструмент от пути, уселись в кустарничке и начались проводы. Было сказано много хорошего. Отдал ключи старшему рабочему, что - то сказал в ответ, вытер слезинки и пошел домой.
 
      Думаю, что настала пора экзаменов, я сел и уехал в Вологду - и там спрашиваю, почему нет вызова? Мне показывают копию направления. Оказывается, что отдел кадров не передал мне вызова на экзамен. Он брал приличные взятки, а тут сухо. Но я успел, и все вступительные экзамены сдал без троек, а математику на отлично. И вот началась моя учеба в Вологде в 13 группе. Шел 1957 год.
 
     Первые занятия показались мне курортом.  Я подметил, то и как написано в учебниках – это мелочь. Главное внимательно следить за объяснениями преподавателя, потому что спрашивали они по своим лекциям.   Установка в техникуме была такова: за каждые полгода изучали один класс (8,9 и 10 классы), затем полгода практики с ее защитой. Месяц разработка дипломного проекта и защита. В общей сложности учеба заняла больше двух лет. Занятия шли хорошо и интересно, после лопаты, лома и молотка - авторучка — это здорово!

     Такой эпизод: на первом экзамене по математике я подошел к столу с билетами и говорю учителю:

      - Поставьте удовлетворительно и я пойду.

      Женщина с таким апломбом говорит, что на удовлетворительно тоже надо знать.

        -Тогда я возьму билет и пойду отвечать без подготовки.

       Когда я исписал одну доску, она сказала, что здесь просматривается гораздо выше, чем удовлетворительно. Я все вопросы написал, дополнительно устно ответил - оценка отлично!

       Стали учиться, а у меня на контрольных работах ни одной пятерки. Преподавательница на весь класс и говорит:

        - Лапсарь, за 9 класс я вам отлично не поставлю.

Я также громко отвечаю, что честное слово будет пятерка
        Она говорит: «Посмотрим».
Подошли экзамены. Это было похоже на сражение, но все равно в зачетку ставит 5.

       Ну, а на последнем экзаменах, где были азы интегралов и дифференциалов, я немного запутался - итог жирная четверка. Вот так-то.
 
       Предмет история давалась мне легко, но была одна тонкость: как хорошо ни на любой материал не отвечай, но если в конце ответа, не сказал: таким образом ситуация складывалась……- то отметки хорошей не получишь. Обязательно требовалось обобщение и вывод. Однажды, историк рассказывал урок, и в одном месте с пафосом выразился, что культура на Руси развивалась в таких городах как Вологда. А я спросил: как же так, ведь в Вологде даже сейчас при подготовке пищи основное блюдо — это картофель в мундире, а чистят ее у вас только аристократы (т.е. чистка только началась приживаться), когда у нас на Брянщине нечищеный картофель варят только свиньям.  Раздался смех класса.

      Любимыми предметами были черчение и сопромат-это мои козыри, которые впоследствии здорово пригодились и в проектировании, и в строительстве.

      Встретился в техникуме и Семена. Он поступил на год раньше, но получив на экзаменах двойки, чтобы не выгнали, ушел из техникума, сказав, что его вызывает военкомат. А в результате и от армии, и от годовых экзаменов улизнул. Потом снова приехал на 1 курс и мои родители попросили, чтобы я помог зятю с учебой. Благодаря помощи, он смог перейти на 2 курс.

      Но через три месяца 2 курса я сказал ему, чтобы он брал вещички и ехал домой. Почти по всем предметам стояли двойки. Учиться не хотел, берет любой учебник, раскроет, смотрит в него только, чтобы я его не заставлял, а думает совсем о другом. И Семен уехал домой.

        Поступил в этот техникум и мой младший брат Саша, он жил в общежитии, неподалеку от меня. Я договорился с дирекцией, и Сашу поселили в одной комнате со мной, он спал на соседней койке. Саша хорошо учился и был секретарем комсомольской организации в техникуме.  И его как передовика направили по окончанию техникума в военное железнодорожное строительное училище. После учебы, он офицером служил в пустынях Средней Азии, где строил железные дороги. Там климат был тяжелый, было очень жарко и у многих сослуживцев гнили ноги. Поэтому по возможности ходили в тапочках. Потом его направили строить БАМ, где он и работал до пенсии.  Закончил военную службу капитаном, командуя строительным железнодорожным батальоном. На гражданку уехал в Ленинградскую область в г. Кингиссеп, где на пенсии преподавал военное дело в школе. Он умер от инфаркта в 60 лет.

      И так возвращусь снова к техникуму: чтобы улучшить материальное положение и получить возможность больше помогать своей семье, после недели занятий в выходной день (я набрал команду человек 10) выгружали с вагонов рыбу и бакалею, но была одна особенность, если мы не разбивали последнюю бочку с селедкой, то на выгрузку больше не возьмут. Бочки были составлены в вагоне в три ряда высотой, я как старший скатывал их сверху на пол вагона, а здесь подхватывали мои новобранцы и закатывали на склад.

        Вот я самую верхнюю бочку спускал на ребро, дно разлеталась, и селедка сыпалась. Мы в рукавицы, в которых работали, накладывали по две селедки, чтобы пройти проходную. Ну а вечером в душевую и на каток (это зимой). Кататься я любил, неплохо получалось, пробовал и на беговых коньках, только ветер свистел. А летом только работали.

        Однажды лежу на койке, поднимают ученики из двух групп.
 
       - Алексей Иванович, с голоду помираем- выручай.
 
       -Что делать?

       Я вспомнил, что у Семена сестра работает на мясокомбинате и можно попросить ее помочь. Говорю ребятам, что 10 процентов с суммы придется отдать, все согласились. Составил список и поехал к Надежде- говорю, что нужно собрать три тысячи рублей (это еще старыми деньгами, до реформы 1961 года), за это вам будет 10 процентов барыш. Привожу эти деньги, раздаю, удерживая сразу проценты. После стипендии везу девчатам деньги и проценты, они мне выделяют половину из тех 10%. Так было несколько раз, особенно после праздников (ребята любили широко погулять и нередко оставались без денег). За это меня прозвали шапка Мономаха. Через некоторое время я отказался - назревал приличный оборот, в то время это не приветствовалась.

      В середине второго года учебы ко мне приехала Валюша, и мы сняли комнату в частном доме у пожилой четы. Жена устроилась в детский садик. Дочку Людочку временно оставили у тещи, бабы Тани в селе Хохловка. Полгода пролетело быстро, и потом Валюша уехала к дочке.

       Прошло еще какое то время, и вот учеба в Вологде подошла к завершению.  Защитился на «хорошо». Получил специальность техник-путеец.

      Я взял свои пожитки и отправился домой. Мы с домашними соскучились друг по другу. Приехал в дистанцию пути, а там заявляют, что мест нет, хотя была вакансия техника -строителя. В то время я уже был коммунистом и поехал в Брянск в обком партии, попал ко второму секретарю и все объяснил. Он говорит, езжайте на мотоработы, т.е. в дистанцию. По приезду в Новозыбков мне подают приказ о назначении десятником. Я приступил к работе, Валюша пошла разнорабочей. Жили мы в частной комнатке.  Слух у меня уже порядком садился, а лечения не было видно. Я написал в центральную газету, что меня не лечат.  Вскоре пришла телеграмма из Москвы о том, что меня направляют на лечение в центральную железнодорожную больницу в г. Смоленск. Там я пробыл один месяц, процедуры были очень болезненные, но слышать стал лучше. Я пошел в управление дороги в отдел кадров и объяснил ситуацию, что у меня проблемы со слухом. Мне предложили или нормировщиком на станцию Хутор Михайловский, что в г. Дружба Сумской области, или инженером в город Новосокольники Псковской области. Я дал согласие в Новосокольники.

       Приехал с направлением в Новозыбков к Валентине. Вместе с ней отпраздновали это назначение.    Дочку временно оставили в Хохловке. Собрали вещи и вперед в Новосокольники. Приехали туда, переночевали несколько ночей у путеобходчиков. Через некоторое время нас поселили в однокомнатную квартиру в деревянном двухблочном доме. Она находилась возле станции, метров за 200 от моей работы. После всех проблем- это была красота! Мы забрали дочку Людочку из Хохловки. Начал работать инженером в техотделе, в котором всего было 7 человек. Взялся за работу как зверь, после таких мытарств - естественно.  Через год завели поросенка, кур, индюков, насадили смородины и стали жить-поживать, потом нас переселили в двухкомнатную квартиру.

        В коллектив работников дистанции я вписался нормально. Несколько мастеров училось заочно в техникуме, где я по вечерам (после работы) преподавал математику и геодезию – удивительный   по-своему предмет. Иногда помогал сослуживцам по гидравлике. Вскоре назначили старшим инженером.

        В 1962 году родился сын. Назвали его Геной. В 1963 году дочка Люда пошла в школу. Валюша устроилась стрелочницей.  Жизнь налаживалась, но у меня садился слух, и я купил аппарат - тогда дело пошло веселей.


        В 1964 году в Брянске брату Петро оперировали ухо, и все прошло удачно. Петро посоветовал и мне так поступить. Глухота мешала сильно, и я обрадовался появившейся возможности исправить слух.  Сначала решился лечить одно ухо, а после того как все прошло успешно - через год прооперировал и другое ухо.

        Отряхнулся и поступил заочно в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта (ЛИИЖТ). За время учебы встретил невероятные трудности – заочнику одному в чужом городе очень сложно и не у кого даже проконсультироваться, но я не сдавался. По начертательной геометрии брал свеклину и вырезал фигуру, а по ней уже подгонял чертеж. Чертежей была уйма.    Помню, начертил за несколько вечеров довольно сложный чертеж, а в то время чертили тушью. А сын маленький был и нечаянно опрокинул чернильницу на ватман. Видя, как я расстроился, спрашивает: «А это очень важно?»
          
        Одновременно со мной учился Феоктистов - зам начальника дистанции, но у него был другой вариант, так что помочь друг другу не могли. Первый курс мы ездили поездом в город Великие Луки на лекции в филиал института. Все происходило вечером, поэтому мы никому не мешали. У нас была группа 25 человек, закончило институт около 5 человек, остальные побросали и отсеялись. Это раньше было довольно трудно, работать и учиться заочно, потому что спрашивали строго. Так потихоньку шло время. На новогодних елках я несколько лет был Дедом Морозом. Платили мне несколько рублей и давали подарок детям. Подрастал сын и на одном выступлении он говорит: «Мама, Дед Мороз - это наш папа». С тех пор я перестал играть эту роль.

          Однажды меня пригласили на рыбалку с полубреднем, потом я стал постоянным участником этого мероприятия. Занятие лучше некуда, всегда был с рыбой. Иногда для разнообразия выезжали с семьей на рыбалку с ночевкой на озеро. Ночевали на сеновале у знакомых. Утром брал дочку Людочку и ехал ловить на лодке, а Валюша с маленьким сыном оставалась меня поджидать. Изредка удавалось выбраться на охоту, как-то подстрелил филина, сделал чучело и повесил над дверью в комнату.

         В один из дней 1967 года Феоктистова вызвали в Ленинград в управление дороги и предложили должность начальника дистанции в Новгороде.  По приезду в Новосокольники он пригласил меня с собой. Приглашал два раза. Ребята мне сказали: «Глупец, езжай. Там город большой, всегда найдешь работу».  Я согласился и в августе 1967 году погрузили вещи в товарный вагон и поехали две семьи, они и мы. С собой везли еще живых кур, в Новгороде их зарезали. Приехали и поселились временно в одну двухкомнатную квартиру (хрущевку) недалеко от вокзала. Через некоторое время Феоктистову дали трехкомнатную квартиру в доме напротив ликерки, а мы остались в этой хрущевке с дровяной колонкой для ванны. В колонке иногда пекли картошку. Я стал работать инженером в дистанции пути и продолжил одновременно учиться в институте.   
          
         Работу я знал хорошо и быстро нашел общий язык со всем коллективом. Работа спорилась, железнодорожное дело было моей стихией.
Валюша поступила работать на завод имени Ленинского комсомола (Планета). Работала в цеху сначала по изготовлению транзисторов, а потом микросхем. План всегда выполняла и неоднократно получала звание «Ударник коммунистического труда».

          В 1970 году поехал на дипломную практику в Ленинград. Темой моего диплома строительство крупной железнодорожной развязки, в том числе и стрелочных переводов.  Это было мне хорошо знакомо, и я готовился с удовольствием.
     На защите диплома я поссорился с Феоктистовым, из-за этого за диплом он мне даже рубля не дал, хотя сам за окончание института получил две премии. С обиды я написал заявление на увольнение. Он целый день вызывал к себе и уговаривал, обещая повысить оклад, но я объяснил ему причину и отказался от всех его обещаний.

      Он спросил:

      -Куда пойдешь?

      Я говорю:

      - В строительно-монтажный поезд-170.  Предложили мастером.

Феоктистов:
     - Там надо работать.

      -Вот как, выходит у вас не работал, в таком случае я и пойду работать.

       И так я в СМП-170 мастером. Взялся за дело с азартом, проработал полгода мастером, потом меня назначили прорабом. Вскоре передо мной встала довольно сложная задача.

       В Новгород-Лужском было неправильно спроектированы железнодорожные пути и при движении товарных и пассажирских поездов были проблемы. Приходилось сильно снижать скорость, и то не была исключена возможность схода составов с рельс. Не были учтены кривые вписывания.

      Для исправления этой ситуации меня направили в Новгород-Лужский. В то время железнодорожные перевозки были основным видом транспорта, и требовалось все сделать в кратчайшие сроки, так как приходилось перекрывать движение. Если делать все по установившимся канонам, то потребовалось блокировать движение на длительное время. Продумав, я принял другое решение, еще ранее не применявшееся. И доложил об этом начальнику станции Горчакову и начальнику дистанции пути Феоктистову Решение было несколько авантюристическое и в случае неудачи движение остановилось бы на несколько дней.

       Руководство сняло с себя ответственность и сказало:

       -Не получится, за все ответишь.

       Настал назначенный день. Мне выделили 50 человек с СМП-170 и 20 человек с дорожным мастером с дистанции пути. Подошло руководство. Закрыли движение поездов, и я приступил к разборке старых путей и стаскиванию их на обочину. И вот наступил, наконец, ответственный момент. Подогнали мощный тепловоз, сцепили рельсом за автосцепку и за стрелочный перевод.  Я дал команду тащить. Надо было передвинуть 2 стрелочных перевода вперед на 12, 5 метров. Тепловоз дернул, все аж заскрипело.

       -Неужели не получится? Что творилось в моей душе -  трудно передать.

       ….Все заскрипело, но тронулось и поехало. Точно по моему расчету тепловоз подтащил переводы на свое место. Феоктистов и Горчаков ничего не сказав, ушли от нас, не дожидаясь окончания работы.  Переложить остальные стрелочные переводы было делом техники. Все получилось по моим расчетам. Риск был большой, так как в случае неудачи негде было принимать поезда.  Это было бы крупное ЧП на всю область.

       Прошло некоторое время.  Мне предложили стать начальником техотдела и заодно месткомом. Я отказался, так как любил кипучую и энергичную работу. Ровно через год моей работы в СМП-170 ко мне домой вечером звонит Горчаков и говорит, чтобы зашел к нему в кабинет. Я оделся и пошел. Вхожу, там сидит Феоктистов и стоит на столе выпивка. Туда-сюда, постепенно разговор зашел обо мне.

       Феоктистов говорит:

        - Давай назад в дистанцию, я изменю оклад и т.д.

       Я вернулся, действительно оклад увеличил в полтора раза.

 
        Проработал ровно год, меня вызывают в Ленинград в Управление железной дороги. Там мне объявили, что назначают начальником строительно – монтажного поезда № 170. Это что –то вроде строительно – монтажного управления, но участки по всей области, и подчиняемся мы руководству железной дороги. Это было июнь 1972 года.

       Придти-то в СМП-170 я пришел, но я ни одного дня не работал ни главным инженером, ни замом, то есть ни опыта набраться, ни присмотреться времени не было.

        Сижу и думаю с чего начинать? Механизаторы бастуют, слесаря ждут лишь бы день прошел, строители работают спустя рукава. Ну, думаю, и не из таких ситуаций выбирался. Надо попробовать применить что-то новое, так как предприятие развалено, а надо его восстановить и начать нормально работать. Надо заинтересовать людей, дать стимул и подтянуть дисциплину. Собрал всех механизаторов и спрашиваю:

       - В чем дело?

       - Машины старые и не работают, трактора неисправны, - мне отвечают.

       - Низки разряды, нет премий, соответственно малы зарплаты.

        Я говорю:

         -Не все сразу, главное –начну премии платить и постепенно машины обновлять.

    Слышу в ответ:

    -Вы не сможете, так как план не выполняется.
 
     На завтра собрал механиков и говорю:

     - Садитесь каждый на подшефную машину, и работать, кто до конца дня не доработает, тот вечером вместе с водителем оба ко мне.

       Не доработало три автомобиля, дал водителям по листу бумаги и сказал, чтобы вашей ноги больше не было. На их оправдание, что машины старые, сказал -  сам знаю. Шоферов уволил. А механикам объявил по строгому выговору за плохое содержание. Подошла зарплата, премии всем механизаторам выплатил, а трем слесарям по ремонту повысил разряды.

      Что было потом - жуть. Врываются ко мне в кабинет главный бухгалтер и нормировщик. Прямо с хода:

     - Вы на каком основании выплатили премии механизаторам, при этом не выполнив плана?

       И пошло и поехало. Что только не наговорили.  Я сижу, ни одного слова не вымолвил, смотрю на них и улыбаюсь. Они много говорили - постепенно выговорились. А я все молчу. Они стали потихоньку к выходу отступать и шмыг за дверь.

       Я сразу по телефону связался с Ленинградом, с главным инженером треста, и доложил, как мне помогают приводить в порядок предприятие. А там в это время был наш бухгалтер. Его главный инженер треста вызвал его и так поддал, что с той поры проблем с бухгалтерией у меня не было. После они жаловались, что когда меня ругали, то молчание подействовало сильнее, чем бы их ударил.  И дальше с конторой было полное согласие. Вскоре здание управления отремонтировали, привели в порядок.

          Раньше, когда мне надо было выступить перед коллективом, то от волнения даже коленки дрожали. Когда назначили начальником, то про это забыл и выступал так, как будто всю жизнь ораторствовал, ни страху, ни волнения не ощущал.

       Постепенно предприятие поднималось. Удалось построить дополнительное трехэтажное общежитие. С жильем в стране в то время была напряженка. Очередь на получение превышала 10-15 лет. А, как известно, на стройку в большинстве и шли для получения жилья. Общежитие мы давали чуть ли не сразу, а свое жилье выделялось строителям в течении 6-8 лет. Самая большая проблема при постройке общежития была с выбором места. Было решено сделать пристройку к старому двухэтажному общежитию на Локомотивной улице. Там было свободное место, заросшее шиповником и несколькими деревьями. Разрешение законными путями получить не удалось, природоохранители заупрямились, и стройка застопорилась.  Тогда я начал строить на свой страх и риск. Поднялась большая шумиха. Меня вызвали в облисполком.  Там объяснил ситуацию, что людям жить негде, и вскоре и работать тогда будет некому, так как работа на стройке в те времена считалась довольно тяжелой и непрестижной. В исполкоме это прекрасно понимали, и кончилось тем, что меня оштрафовали на 25 рублей и опубликовали статью в газете про уничтожение нескольких деревьев.  Но это была по большому счету победа!
Предприятие стало более привлекательное и в него потянулись люди, в том числе и неплохие специалисты.

         Вскоре начал возводить новую строительную базу. Место нам отвели за локомотивным депо. Кроме Новгорода, предприятие вело строительство в Новгородской и Ленинградской областях.

        Был интересный случай: в Малой Вишере в декабре сдали жилой дом с недоделками. Так как   недоделки летние, стали доделывать весной. Но не идет дело. То одно срывается, то другое не получается. И не найти виноватых.  Ну, думаю, я вас перестрою. Привез из Новгорода 4 замка, закрыл ими все подъезды. Собрал всех работников и сказал, что работать будут только в одном подъезде и открыл 1 подъезд. На каждый этаж поставил по мастеру. Через неделю подъезд сдали. Открыл второй замок и все повторил. Через месяц дом был готов, и туда смогли въехать новоселы. Маловишерцы до сих пор с улыбкой вспоминают эту историю.
 
         В тресте меня считали грамотным руководителем, хотя и жестким. СМП-170   удавалось несколько лет получать переходящее Красное знамя. Была возможность стать главным инженером треста в Ленинграде, но не сложилось. Руководить по тем коммунистическим временам было очень трудно, так как СМП-170 курировало много управленцев со стороны исполкомов и партийных органов. Бывали недели, когда ежедневно вызывали, и каждый требовал работать в первую очередь на объекте закрепленным за ним. А таких объектов у меня было 18-20 штук в год.

        Время бежало незаметно. Повзрослела дочка. В 1973 году она окончила 10 классов в школе № 21 и поступила в Ленинграде в железнодорожный техникум. Вступительные экзамены сдала на хорошо и отлично. От техникума ей дали общежитие в районе Купчино. После окончания учебы Людмила уехала по распределению в Белоруссию, где и вышла замуж за Степана. В восьмидесятые годы она переехала с семьей в Новгородскую область. Здесь у них родилась дочка Юля и сын Егор. У Геннадия в семье появилась дочка Вика.

        Я не любил сидеть без дела и в свободное от основной время занимался проектированием железнодорожный путей, а после утверждения проекта в институте Новгородпроектстрой с бригадой энтузиастов (в то время их называли шабашники), в выходные строил подъездные железнодорожные пути. Это позволяло получать дополнительный приработок и быть в курсе как теоретической, так и практической работы.

        Когда и там выпадала свободная минутка, то выбирался с семьей или сыном на природу. Ездили на рыбалку с ночевкой, собирали грибы и ягоды. Ориентироваться в лесу помогали еще приобретенные в пастушестве навыки. Однажды поехали на лодке к знакомым в глухую деревушку, расположенную на берегу реки Полометь. Перебираться приходилось через перекаты, винт несколько раз срезал алюминиевые заклепки, поставленные для предохранения от задевания камней. После того как добрались, то знакомые пошли топить баню, а мы с сыном поставили несколько раз трехстенку и бухалом загоняли в нее рыбу. Поймали порядочно, уха получилась знатная. На следующее утро пошли за клюквой, побродили порядочно, но и ягоды набрали с запасом. Стали выходить, а смотрю, идут не к деревушке. Я объясняю, что напутали, а провожатый в ответ: мы местные и лучше знаем. Мне удалось отстоять свое направление и через час вышли к деревне. Ягодники потом все удивлялись моему умению ориентироваться и подсмеивались над незадачливым местным.
 
       Зимой было больше свободного времени, и в 80-ые годы я пристрастился к зимней рыбалке. Иногда удавалось ездить несколько раз в месяц.  Часто ездили вместе с Геной и соревновались, кто больше поймает. Я вообще был очень азартный. Если что-то делал, то старался чтобы было лучше, чем у остальных.

        Однажды мы с женой и сыном решили встретить Новый год в лесу. Сказано сделано. В то время еще не было автомобиля и добирались сначала на автобусе, а потом пошли в глубь леса. Там нашли симпатичную полянку, нарубили ельника. Ветками расчистили место под костер, устроили из лапника мягкие сиденья. В ночном лесу было тихо-тихо, только изредка нарушала тишину искорка с потрескиванием, вылетающая из костра. Огонь выхватывал из темноты наши силуэты и редкие снежинки, медленно кружащие в воздухе. Налюбовавшись природой, принялись жарить мясо и готовить снедь. Новый год встретили громким хлопком шампанского и на редкость вкусным шашлыком…

        В СМП-170 я проработал 15 лет. За период моего руководства было сделано много. В работе мне очень помогало знание сопромата, наличие деловой хватки. Я умел принимать быстрые и, как правило, оригинальные решения. Умение хорошо проектировать, и отличная память не раз меня выручали в сложных ситуациях.

       Сделали под моим руководством многое, а именно:

        1) Построили жилые дома:
        - в Новгороде-два пятиэтажных и два девятиэтажных,
        - в Малой Вишере пять пятиэтажных,
        - пятиэтажный дом в Окуловке,
        - в Чудово два пятиэтажных дома
        2) Школу десятилетку  в Бурге,
        3) Картофелехранилище в Новгороде,
        4) В Тосно вместе с финнами построили вагоноремонтное депо,
        5) Построили трехэтажный дом связи,
        6) Контору двухэтажную в совхозе «Ленинские искры», коровник и
        громадный птичник,
        7) Молокозавод,
        8) Новую базу СМП-170,
        9) На месте старой базы Новгородский почтамт,
        10) Новую базу энергетикам,
        11) Построили объездную дорогу в Бабино под Ленинградом,
        12) Построили тяговую подстанцию под Ленинградом и провели большое количество капитальных ремонтов объектов, в том числе реконструкции локомотивного и вагонного депо,
        13) В Новгород-Лужском переделал проект института «Желдорпроект» и построил по своим чертежам новые развязки.

         Рутина забывается, а в памяти остаются драматические события. Не зря говорят, что каждая строчка в технике безопасности написана кровью.
 Один раз прибегает нормировщик и сообщает, что на строящемся доме может произойти несчастье. Я срочно пошел туда. Оказывается, бригада девчат отделочников села на балконе пятого этажа. А там еще нет никакого ограждения. Свесили ноги, болтают ими и беседуют. Я стал ласково уговаривать, чтобы они осторожно покинули балкон, еле уговорил. Оказывается, у кого-то был день рождения, и они, таким образом, решили отметить. Я увидел это зрелище и подумал, что не миновать беды. После я здорово отчитал бригадиршу.
      В 1984 году у меня случился инсульт, я долго пробыл в больнице и вышел на пенсию по инвалидности, но и тогда старался не сидеть на месте, но это уже другая история.