Сердце друга

Пёс лежал, придавленный к земле обломками деревянных досок, присыпанный свеж взрыхлённой землёй. Он непонимающе посмотрел на уткнувшуюся головой в кустик багровых пионов любимую хозяйку. Её лицо и тело сплошь накрыли красные лепестки.  Неясные обрывки памяти вернули к реальности - он видел её, идущей по аллее с чашкой в руках, в ней аппетитно благоухала каша с говяжьими косточками. Женщина была весёлая, благодушно улыбалась, что-то говорила. И вдруг ухнуло так, что вздрогнула земля под ногами. Хлопок от взрыва, словно   камнем ударил его по голове. И вот он   лежит неподвижно. Ощущает боль в задней лапе. Попробовал дотянуться языком до раны, его мутило от сладковатого привкуса вязкой крови. Какие-то люди в синей униформе клали на носилки хозяйку. Он попытался сердито зарычать, но сил не было. Его вытащили из-под обломков конуры, старались привести в чувство. Из последних сил он встал, поковылял следом, но вдруг лапы подкосились и пёс ткнулся носом в траву, горестно заскулил.  Было чувство что плывёт в воздухе. Через некоторое время он осторожно приоткрыл глаза и увидел фигуру усатого мужчины, от него сильно   тянуло табаком и ещё незнакомыми, настораживающими запахами. Человек что-то ему говорил, пёс догадался, что слова были добрыми. Он постарался встать.
— Э-э, дружок, ты куда? —остановил усатый.    
Пёс сразу насторожился и прижал уши. Но добряк продолжал: — Рановато, швы пока не заживут, необходимо, брат, лежать. Лапу спасли, осколок вытащили, теперь жить будешь. — Усатый потрепал его за ухо и вышел из комнаты. Вскоре растворились и странные запахи.  Раненый пёс долго пролежал в полуобморочном состоянии, то и дело повизгивал. Дверь вновь со скрипом раскрылась.  Осторожно вошла женщина в белом халате и цветном фартуке.  Полная коротконогая– она напоминала утку в курятнике, неспешно   переваливаясь с ноги на ногу. На круглом лице простодушная улыбка, как у того усатого. Женщина поставила перед мордой   собаки две миски. Глубокая с водой, вторая, поменьше, с кашей.  Пёс даже не притронулся, отвернулся.
— Жалкий ты наш, — запричитала вошедшая, — война, братец, штука серьёзная. Не только   нашего брата, увечат и убивают, однако и вам, животине достается.  Доктор наш, Олег Васильевич, – золотое сердце, – лошадь на днях оперировал. Она смотрела на него жалостливо, а ему хотелось взвыть от горечи. – Женщина вздохнула: — Тебя главврач велел вынести в сарай общий, где такие же, как и ты, собачки, оперированные лежат. Но я тебя не подниму. Дождёмся санитаров? Сам-то ты не ходок?
Пёс, словно поняв, что от него требуется, с большим трудом приподнялся и заковылял на трёх лапах к входной двери. Женщина задорно воскликнула:
— Да, ты, милок, никак учёный? Ни разу подобных разумных псин не встречала! Действительный боец, боль выдерживаешь стойко. Там вашему брату чистой соломки постелили, крыша есть, на довольствие поставили.
Пёс молча переступил порог и увидел   соседского Алдая с перевязанной мордой. Он подошёл к нему, лизнул в нос, лёг рядом. Женщина от изумления хлопнула себя по бокам, присев, воскликнула:
— Что, дружка встретил? Надо же, всё как у людей, но, наверное, ещё и лучше.
Пёс прижался к абхазцу и, положив голову на лапы, прикрыл глаза. Уныние завладело им. Он вспомнил свой двор, просторную, тёплую конуру и, звучащий словно ручей, голос хозяйки.  Ему захотелось вернуться туда, увидеть зелёную калитку, знакомый дом. Он встал и, прихрамывая, подошёл к двери. В это время она неожиданно распахнулась, появившийся человек с усами озадаченно воскликнул:
— Уже бродишь. Рановато, братец, рановато. Потребуются перевязки, уколы. Тройку суток полежишь, и можно на свободу, а пока терпи!
И он стойко терпел все процедуры и тосковал. Однажды среди множества голосов за дверью он услышал до боли знакомый, единственный голос:
— Тётенька, я только одним глазком посмотрю. Там, промеж раненых животных, и мой Джек?
Пёс кинулся было к двери, но ощутимая боль в ноге не отпускала, и он требовательно, призывно залаял, вся его душа кричала: «Я здесь, не покидай меня. Я так ждал и верил, что ты меня найдёшь!»
Мальчик лет десяти   осторожно просунул голову в приоткрытую дверь.
— Джек, Джек! — закричал обрадованно паренёк, вытирая слёзы радости о плотную мягкую шерсть друга. — Джек, я понесу тебя к маме, она здесь, в больнице. В Россию ещё не отправили, она близко, в палате, её лишь чуть-чуть оглушило. Хорошо, что я в тот страшный момент был в школе. Дома нашего больше нет, развалился от взрывной волны. Там только стены и груды кирпича. А мне врач сказал, что и тебе сильно досталось?   А вот Алдая, приятеля твоего, вместе с хозяином убило. На месте их дома — громадная яма. Но Дёмку, хозяйского сына, моего товарища, мы возьмём к себе, так мама решила.
Джек оживлённо вертел хвостом. Его собачье сердечко готово было выпрыгнуть из груди от счастья. Но он, пересиливая боль, возвратился в дальний угол сарая. Мальчик шёл за ним и в сумерках увидел соседскую собаку. Он упал перед ней на колени и, всхлипывая, шептал:
— Да ты живой, живой?
 Обнимая Джека и Алдая, мальчик долго сидел на соломе, а за его спиной, с сдерживая скупые слёзы, прижав руки к груди, стояла пожилая санитарка. А главный врач Олег Васильевич нервно теребил рыжий ус.

01.06.2024 г.