4-3. Справедливая Россия

   Григорий Вербицкий с интересом выслушал историю Голотвина-Пономарёва. Староверы видят мир по-своему, не так как все. Другой мир всегда предстаёт удивительным, люди испокон веков тянутся к чудесам с подачи колдунов и шаманов. Побывать в сказке хочется всем.
   Не поверил Вербицкий Петру. Не поверил, но виду не подал. Пил бы ещё этот сказочник, фантазии его скрасили б полночи. Не пьют староверы, да и трезвые беседы с необычным гостем наполнили вечер полковника, замученного рутиной строительства дачи.
   -Я не смогу помочь твоим сомнениям в ближайшее время, - пообещал Вербицкий. – Такие дела в один день не делаются. Твои откровения требуют основательной проверки, и только потом я смогу решить к кому лучше обратиться по поводу твоих переживаний. А сейчас давай спать. Работа с недосыпа не спорится.
   Обещался полковник, но помогать не стал. Кто он такой – Пётр, чтоб тратить на него своё драгоценное время? Бомж, и звать его никак. Высокопоставленному служителю правопорядка на службе своих дел хватало: борьба с преступностью, борьба за власть, требующая постоянной бдительности – сослуживцы так и норовят обойти его в должности, скорее лычки заменить. Проверка личности Голотвина-Пономарёва никак не поспособствует продвижению в должности, только время займёт.
   На стройке Пётр был нужен, и Вербицкий всячески обнадёживал ответственного работника: скоро придёт ответ на его запрос. Ответ «шёл» полгода, пока полковничий замок не был достроен. Замок должен возвышаться над постройками соседей, давить их незаметные дачные домики красотой и величием, иначе статус полковничий не будет подтверждён должным образом.
   Замок был достроен, и для Петра закрылся вход в «царские хоромы», как не прошло его прошение в полиции, результат которого он прождал ещё полгода.

   В зиму у шабашников работы мало, и Саид отправлял своего приживалу Петра в деревню, где проще выжить и с прокормом полегче. В деревне не приходится тосковать от одиночества среди людей, как случается это в городе, у деревенских принято здороваться с любым встречным, даже незнакомым. И мысли злые не одолеют тут надолго, скомкает совесть простая работа, без которой на земле не обойтись даже в зиму.
   Люди тут все на виду: если добр человек, добро рвётся из него наружу. У подлого глаза злые, от такого легко отстраниться, и он больше никогда не пристанет.
   Хозяин домика, приютивший Петра - Егор был молчалив и угрюм, «заводился» к разговору только после заправки спиртным. Пётр иногда снабжал его приворотным зельем, которое продавала соседка тёть Дуся – одинокая женщина широкой души.
   Пётр помогал одинокой женщине по хозяйству, за что получал от неё доброе слово и бутылочку для Егора.
   -Ты почто его поишь? – заботливо провожала до дому тёть Дуся. – Пусть сам отрабатывает своё пристрастие к зелёному змею.
   -Я спать не могу рядом с ним, не опохмелённым, - оправдывался Пётр. – Он всю ночь по дому бродит, половицами скрипит. А выпьет чуток, засыпает тут же.
   -У вас там хоть что-то есть из еды? Егор огород который год не пашет. Зарос весь двор его, будто в лесу живёт.
   -Картошка есть, он варит, ест.
   Тёть Дуся подала Петру узелок с пирожками и куриными яйцами:
   -Нате, поешьте. Совсем там зачахнете без женского присмотра. Эх, мужики! Не выживете вы без нас. Сам-то приглядел кого из наших женщин? А то я помогу, сведу.

   Хорошие люди жили в деревне, и жизнь тут представлялась надёжной. Петра хвалили за любую проделанную им работу, хотя не перенапрягался он особо: покидает снега часок-другой и – к печке, к теплу. Сколь протопишь, настолько и обогреешься. Одно его смущало – не его всё это. И женщины тут чужие, а тяжело без них прожить. Староверы, хоть и не смогли приобщить пришлого иноверца к божественным порывам, к законам своим приучили, один из которых гласил не цепляться за первую попавшуюся юбку. Любовь даётся людям свыше.
   Пётр подрабатывал дворником-кочегаром в сельском клубе. Начальствовал над ним председатель Валерий Никанорович. Председателем его называли по сложившейся традиции, на самом деле руководил он подопечными селянами по старинным заповедям дворянства: держи свою челядь в грязи, думай вперёд о себе, а потом уж о Родине.
   И строил Валерий Никанорович на зависть односельчанам свой замок, какового в этих местах не бывало даже со времён царей и буржуев: на солнечных батареях и в шпилях-антеннах, отслеживающих всю мировую паутину. За председателеву стройку отвечал Саид. По договору с прорабом Валерий Никанорович обещал не напрягать особо Петра в зиму, сохранить работника к лету для продолжения его эксплуатации в строительстве.
   Не обо всём забыл Валерий Никанорович, чему его учил отец – управленец советской закваски. Собирал он сельчан в клубе и частенько проводил общие собрания, на которых выступал самолично и никому не давал слова. Да и не просил никто его о том, слушали и раскрывали рты с председателевых сказок.
   Рассказывал Валерий Никанорович о том, чем сам интересовался в интернете: кто на ком женился и какие каверзы случались со знаменитостями. Приглашал лекторов, таких же «заинтересантов» далёких от науки, как и он сам. Всё это делалось ради поднятия личного авторитета. Колхозники на собрания шли, слушали, давились интересом от непознанного естества, не присутствующего в окружающем их мире.
    Однажды Пётр увидел на афише сельского клуба знакомое имя – «Кандидат наук Вершинин Игорь Николаевич». Знакомое имя всколыхнуло его воспоминания о студенческой юности. Не мог его престарелый учитель скатиться до кандидата будучи профессором в зрелом возрасте; да и имя не совпадало. Разве что отчество. Сын, что ли?
   Докладчик со сцены возбудил интерес колхозников до полного молчания в зале, рассказывал о генетических сбоях у новорожденных зверят после воздействия на их родителей радиоактивными волнами, об удивительных животных, встречающихся в зоне отчуждения в районе Чернобыля.
   Пожалуй, Пётр был единственным в зале, кого не захватила история о необыкновенной чернобыльской живности, волновало его другое, и он с нетерпением ждал окончания лекции, когда появится возможность подойти к Вершинину и поговорить с ним.

   -Денис Голотвин, - представился Пётр Вершинину своим настоящим именем. – Я учился у вашего отца в новосибирском институте. Жив ли он?
   -Стар отец, но бегает ещё, - ответил Игорь Николаевич, благодаря память Дениса об отце. – Новосибирский воздух свеж, жизнь продлевает. Живёт отец на даче, от дел отошёл. Не позволяем мы ему больше нервничать и ошибаться в выборе верных научных направлений. Дыши и радуйся, он того заслужил.
   -Мне бы встретиться с ним, - напросился Голотвин. – Я не стану его напрягать (заверил). Вспомним, поговорим. Хорошие воспоминания здоровью не навредят.
   Вершинин откликнулся на пожелания Голотвина и обещал передать по приезде его данные отцу.

   Вершинин отец имени Голотвина вспомнить не мог, но нехорошее предчувствие после сообщения сына о новоявленном давнем подопечном в нём оставалось. Скольких учеников кинул профессор за свою многолетнюю деятельность в институте – не сосчитать. А тут ещё что-то неясное вырисовывается с этим Вербицким-Голотвиным: то учёный он, то старовер…
   Профессор порылся в документации и нашёл всё-таки информацию о Голотвине-аспиранте, вспомнил. Вспомнил, что не удалось ему воспользоваться сомнительными открытиями своего подопечного, как практиковалось то с другими его талантливыми учениками. Сам Вершинин, погрязший в домогательствах что-то новое в науке придумать не мог, озарения покидают тех, кто становится на путь вымогательства. Не признаёт природа лукавых и скрывает от таковых все свои тайны под тьмой мракобесия.
   Не разрешили тогда вышестоящие органы продолжать исследования Голотвина, признав их ненаучными. Вершинин согласился с мнением начальства, как делал это всегда – уважай старших по званию, и всё у тебя сложится в жизни по гладкому.
   После отстранения Голотвина от научной работы следы его деятельности в документах терялись. Используя обширные связи, Вершинин узнал-таки об эмиграции Голотвина в США. Как сложилась его судьба за океаном, выяснить было невозможно.
   Измаявшись в сомнениях, Вершинин всё же решил вызвать Голотвина и поговорить с ним: чего он хочет? Нет, не к добру это явление.

   Голотвин получил приглашение в Новосибирск в начале весны, заждался ответа в никаноровичах сугробах сидючи.
   Саид с неохотой согласился с авантюрным решением Петра съездить в Новосибирск, согласился после долгих уговоров и снабдил его билетами – обратным через три дня, развеяться ему хватит. Денег выдал мало, обеспечил поездку сухим пайком, которого в деревне покупать не пришлось, бери и лопай. Перестраховался Саид, пытаясь сохранить для себя хорошего работника.
   -Ты там только не затеряйся, город большой, - провожал Саид Петра. – Отдохнёшь и возвращайся без задержек. Звони, если что. Ты мне нужен.

   Вершинин принял Голотвина сухо, по-деловому. Денис растянул свои откровения для усидчивого профессора, умеющего слушать, на два дня, рассказал всё, что с ним в жизни случилось, что сделать удалось.
   -Я мечтаю изобрести аппарат сверхскоростной передачи информации, - разоткровенничался Голотвин. – Радиоволна рано или поздно изживёт свой срок. Мы уже ощущаем проблемы задержки связи на больших расстояниях в Космосе. Передача мысли мгновенна, для биоволн не существует границ и расстояний.
   -Ты запиши свои наработки по этому поводу, - просил Вершинин. – Сможешь обосновать свои идеи?
   -Конечно, - соглашался Голотвин. – Я же рассказывал уже о своих практических опытах воздействия на психику человека и животных своим «Наоми». «Наоми» и информационная передача – идеи, между собой связанные. Надо только доработать их. Вот в этом и потребуется ваша помощь – в предоставлении мне лаборатории и необходимого биоматериала.
   -Ты не спеши с рефератом, - увещевал гостя Вершинин, ставший вдруг более гостеприимным, чем показался при первой встрече. – Я знаю, прожить тебе здесь не на что. Поживёшь у меня на даче, не оголодаешь. И воздух здесь чист и приятен. И возвращаться не спеши. Что ты забыл у себя в Тьму-таракане? Подумаем, решим, что делать с тобой.
   Вершинин не верил, что по своим преклонным годам сможет разобрать записи Голотвина, надеялся на сына. Сын молод и учён, прорывные идеи в науке ему несомненно сгодятся в его становлении в Российской Академии Наук.
   -Я не желаю тебе ничего плохого, - говорил Вершинин Голотвину. – Но проверку ты должен пройти. Медицинскую и государственную проверку. Без того я не смогу помочь тебе в трудоустройстве в институте, не смогу выделить лабораторию. На любом госпредприятии у нас проходят проверки при трудоустройстве, таков закон.
   Проверку Голотвин прошёл. Помог ему Вершинин, финансировал приёмы у врачей, подсказывал куда лучше обратиться за положительным результатом – наркология, психдиспансер, паспортист…, и многое другое.
   По результатам проверки Голотвин был арестован за подмену паспортных данных и подозрение в шпионаже в пользу США. Гуманный российский суд не нашёл достаточно оснований для сурового приговора, не нашлось улик для обвинения его в шпионаже. Знакомый Вершинина психиатр предоставил суду заключение, в котором профессионально было описано психическое расстройство подсудимого, у которого переклинило в мозгу от научных знаний, смешанных с религиозными догмами староверов.
   Суд вынес подсудимому Голотвину приговор с отбыванием срока в психиатрической лечебнице до полного его выздоровления.