Почему Шеллинг не понял Гегеля

Почему Шеллинг не понял Гегеля (набросок для статьи)

К статье А. Л. Пестова "Критика Шеллингом Гегеля" и ответ на вопрос почему Шеллинг не понял Гегеля. (набросок)

Почему Шеллинг не понял Гегеля? С точки зрения необходимости перехода от философского принципа Шеллинга к философской системе Гегеля это вовсе не праздный вопрос. Своеобычный ответ на него предлагает А. Л. Пестов в своей посвященной этой проблеме статье: "Критика поздним Шеллингом философии Гегеля"[1]. Причина к которой он сводит, в этой статье, неспособность Фридриха Шеллинга истинным образом воспринимать гегелевскую философию, то есть считать её выше чем кантовская,- имеет свою экспликацию в тех выражениях Шллинга, где он указывает на потребность единства позитивизма и умозрительной философии, то есть такого единства, которое не достигнуто как полагает Шеллинг у Гегеля.

Но так как с позиции Пестова объединение "позитивизма" и умозрительной философии есть только химера "рассудка", то Шеллинг в своей деградации до этого способа духа - просто предвосхищает грядущую позитивистскую критику Гегеля. И следующий отрывок, который он извлекает из Шеллинга служит обоснованием этого вывода:

«Философия, изложенная Гегелем, — это негативная философия, вышедшая за свои пределы, она не исключает позитивное, но, ПО ЕЁ МНЕНИЮ,-говорит Шеллинг,- имеет его в себе, подчинила себе… Данную философию, РАЗДУВАЮЩУЮ себя до позитивной, тогда как по своему конечному основанию она может быть лишь негативной, я не только здесь, а уже много раньше в своих публичных лекционных курсах опроверг и буду оспаривать беспрестанно, т.е. пока это еще будет казаться необходимым»[2]."

Итак Пестов предполагает, что Шеллинг не понял - каким именно образом философия Гегеля подчинила себе позитивное, или не понял того, как это прекрасно, что в философии Гегеля данное подчинение всё таки состоялось, что, разумеется невозможно, и было бы слишком легко для восприятия Шеллинга, если бы Гегель ставил своей задачей обычное подчинение позитивного.

Важно отметить, что Шеллинг сказал: "по её мнению подчинила". Что же имеет в виду Шеллинг, когда отрицает истинность способа подчинения позитивного в философии Гегеля? ...Ближайший ответ на этот вопрос: Шеллинг имеет в виду, "драконово", как в те времена его назвали, "семя". А именно: пантеизм. Дело в том, что только в том случае, если овладевание эмпирическим материалом, со стороны субстанциального основания осуществляется как подчинение или как растворение этого материала, то с точки зрения Шеллинга (в чем, более правильно было бы присоединиться к нему), данная процедура, - не выступает в своём подлинном виде, то есть не выражает себя как процедура, необходимость которой, как более высшей (истинной процедуры) открыли в своей философии Фихте, Шеллинг и Кант. Но именно пантеистическая процедура по растворению эмпирического материала,- одностороннее поглощение чистой субстанцией эмпирических сущностей, явно предносится Шеллингу в те вечера, когда он знакомится с гегелевской системой.

Если бы Гегель действительно был пантеист, то мы бы могли только приветствовать негодования Шеллинга относительно распространения и популярности философии Гегеля. Но что же в действительности он проглядел?

...Недоразумением стало для Шеллинга прежде всего именно понимание тех мест Науки Логики, где Гегель пишет о "существовании" и о "реальности". Получается с точки зрения Шеллинга, что абсолютное бытие, которое составляет главный предмет Логики не представляет собой истинной обособленности от наличного мира и времени, и потому это всеобщее Бытие не является в подлинном смысле потенцией бытия (сущего в эмпирической сфере пространства). Но потенция сразу же связана с проявлением, чистое бытие с существованием, понятие с эмпирическим миром: вечное с временным. А отсутствие обособления вечного от эмпирически временного, это и есть пантеизм. Шеллинг не понял того, что всё содержание Логики благодаря продвижению от ничто к абсолютной идее, все категории Логики в результате их смены, снимаются в интенсивность единой, вполне обособленной от временных атрибутов потенции. То есть, о "существовании" в самом начале Логики говорится в том смысле, что это существование принадлежит абсолютной потенции, а не является эмпирическим созерцанием. Поэтому с точки зрения Шеллинга та философия принцип которой есть обособление абсолютной потенции бытия, от эмпирического бытия находится несоизмеримо выше, чем та философия, принцип которой не реализует это обособление.

Но есть и второй момент, который приводит Шеллинга к убеждению в пантеистичности метода Гегеля. А именно утверждение Гегеля что: «…все дело в том, чтобы понять и выразить истинное не как субстанцию только, но равным образом и как субъект…». Эти слова предполагают, что абсолютное бытие, высшую потенциальность реальности в Логике несправедливо считать субстанциальностью как мы находим её у Спинозы, но так как эта субстанция есть, прежде всего Субъект, то это не только не отменяет пантеистичности процедуры овладевания эмпирическим материалом, а наоборот: субъекту, более чем абстрактной субстанции свойственно ложное подчинение.

Но, чтобы выяснить как сам Гегель преодолевает пантеистическую проблему нам надлежит вспомнить его рождественское письмо от 1894 года, в котором Гегель интересуется у своего школьного друга, как у того успехи в области теологии? Шеллинг с радостью отвечает жесту восстановления связи, но иронически упоминает некоторых кантианцев, которые на основаниях философии Канта реализуют восстановление некоторых догматов Церкви и пишет: "как здорово они умеют нанизывать на нитку моральные доказательства! И прежде чем ты успеешь опомниться, перед тобой появляется deus ex machina — личное, индивидуальное существо, восседающее высоко в небесах!» [3]. На что через короткое время Гегель ему отвечает: «В твоем письме я не совсем понял одно выражение относительно морального доказательства, которым, по твоим словам, «они оперируют так искусно, что выпирает индивидуальное личное существо». Неужели ты думаешь, что мы не способны на это?» [4]. И Шеллинг, будучи поражен этим вопросом, ответит ему в том смысле, что восстановление "индивидуального существа" не только не необходимо, но в сущности и невозможно методом философии (письмо от 4 февраля 1795 года).

Что же произошло? – Трещина, разделившая философию Шеллинга от философии Гегеля выступила именно здесь. Шеллинг отправился изучать исторические эпохи, предположив и уверившись в том для себя, что с теологией дело покончено. Гегель же отправляется осуществить процедуру посредством которой будет реализовано тождество христианских догматов и прежде всего догмата о триединстве личности бога и философской потенции бытия.

Когда он вернется и Шеллинг получит сначала "Феноменологию", а после "Науку Логики", то автор трактатов об «абсолюте» окажется просто не в состоянии оценить, что же осуществил Гегель в этих работах, ибо, развитие богословия для него остановилось на понимании высшей потенции как безразличной: «первого бытия» как нейтрального тождества субъективного и объективного: А=А.

Гегель же реализовал Христианский догмат о триединстве Бога именно тем необходимым для теологии образом, при котором субъект не является монистическим, но абсолютная личность Бога есть столь же единая личность сколь и единство интерсубъектности; двух равных субъектов до сотворения мира, через синергирентный генезис логических категорий. И именно та высшая интенсивность всеобщей потенции, которую он получил на последних страницах Логики, оказалось несовместимой для Шеллинга с обособлением «А=А»,- шире и интенсивней её, в то время, как это понятие Шеллинга не уничтожено в этой потенции, а сохраняется в качестве первоначального основания.

Шеллинг поэтому не замечает даже того, что позитивные формы природы, истории и государства в гегелевской системе также содержат в себе синергирентность, то есть не уничтожение через субстанцию их положительного содержания, а утверждение их равновесной симметриальности, и стало быть,- коррелятивность его представлению об абсолюте. Но именно незавершенность абстракции "А=А" до абсолютной интерсубъектности, пренебрежение теологией, не позволяет ему, не только дать собственный очерк соотношения негативности и позитивности в форме системы, но и обнаружить его собственный принцип в формировании позитивного содержания «Энциклопедии».

Абсолютное в философии Гегеля таким образом полностью отвечает потребности Шеллинга (и истинной теологии) быть обособленным от эмпирического созерцания. Положительное - не представляет собой предмет растворения, или уничтожения в чистоте абсолютной субстанции, но находится в отношении к абсолютной потенции, как утвердительно проникаемое и утвердительно проникающее.

Шеллинг поэтому в высшей степени справедлив, когда требует от философии соединения позитивного и негативного, эмпирического и умозрительного, он в высшей степени прав, когда ищет элиминации пантеистической процедуры из философии, и он - демонстрирует подлинный разум, обособляя потенцию от эмпирических обнаружений во времени. Но все эти "условия" Гегель соблюл в своей философии, а Шеллинг не понял его, в силу того предубеждения, что абсолютный субъект вместо субстанции и вместо А=А, может быть только моноэнергетическим, нигилизующим и подчиняющим эмпирический мир, то есть, что христианский догмат не может иметь полной интеркорректности и достоверности в философско-онтологическом понимании абсолютной потенции.


________________________________________________________
[1] А. Л. Пестов. Критика поздним Шеллингом философии Гегеля и ее основание
[2] F. W. J. Schellings s;mmtliche Werke (SW). Stuttgart—Augsburg. 1858. II. Abth. Bd 3. S. 80.
[3] ШЕЛЛИНГ — ГЕГЕЛЮ. Тюбинген, в крещенский сочельник, 1795 г.//Работы разных лет Т2.
[4] ГЕГЕЛЬ - ШЕЛЛИНГУ [конец января 1795 г.] //Работы разных лет Т2.


"...мой взгляд состоит в том (причем это для меня один из важнейших пунктов), что религия, конечно, могла обманывать индивидов, но не народы и не поколения и что философия до тех пор не завершена, по крайней мере в изложении своем, пока ей не удастся осуществить примирение и гармонию веры и знания." (Письмо де Любаку 1822г. Работы Разных лет 2 том с. 415)



Отрывок из интервью с Петром Резвых изданию "Горький":

— Чем понимание свободы у Шеллинга принципиально отличается, скажем, от свободы духа у Гегеля?

— Думаю, приблизиться к ответу на этот вопрос помогает только что приведенный шеллинговский афоризм. Определяющая характеристика духа для Гегеля — «в своем ином быть у самого себя», то есть владеть своими определениями: «Субстанция духа есть свобода, т. е. <...> отношение к самому себе. Дух есть само-для-себя-сущее, имеющее себя своим предметом, осуществленное понятие». На первый взгляд, это очень близко к тому, что мы видели у Шеллинга. Но на самом деле здесь есть принципиальное различие. Для гегелевского духа свобода означает преодоление инаковости всякого иного, превращение всех форм инобытия в моменты собственной действительности. Гегелевская свобода — это приход к самому себе из инобытия, завершенность, полнота действительности, вобравшая в себя все возможности как свои моменты. Шеллинг мыслит по-другому. Для него свобода — это открытость, неравенство самой себе, такая действительность, которая не перестает быть возможностью самой себя.

Примечание. Это противопоставление Шеллинга – Гегелю в определении истинной формы свободы мы не должны обходить стороной. Что говорит Петр Резвых о Свободе у Гегеля? То, что она образуется как результат преодоления внешнего и даже временного бытия (как это можно подумать): есть результат всемирной истории и восполнения дефицита свободы первоначальной потенцией бытия. То есть субъект в процессе ассимиляции временного бытия приобретает свободу и, наконец, наслаждается ей. И наоборот Свобода у Шеллинга предполагается в качестве предпосылки временного бытия, она уже есть до всего темпорального, но как неравенство и беспокойство в самой себе. И то, и другое, если отрывок из интервью правильно репрезентует нам то, что собирался сказать Резвых, или же просто как только одна из ходячих интерпретаций, если «отрывок» не передает полностью его мысль – неверно. Свобода у Гегеля так же, как и у Шеллинга есть абсолютная Форма Потенции или Возможность Возможностей, экстемпоральность, и эксдифицитность свободы: полная самодостаточность всякого знания и всякого бытия. Но и у Шеллинга (если идти от него) освобожденный и самосущий в себе абсолют, не существует как некая шаткость и ирравновесность, но - абсолютная форма устойчивости. Мнение о противоположности в понимании абсолюта между указанными философами происходит из-за того, что Гегель в Науке Логике, чтобы для мысли был как бы проявлен абрис всей бесконечной мощи потенции, Гегель создал очень обширный обзор категорических отношений из-за чего в своё время даже для Шеллинга это богатство категорических отношений стало причиной его отрицания этой системы, так как ему показалось, что абсолютный субъект падает во временное пространство и остаётся не в состоянии манифестировать свою вечность, то есть, что в этой системе отсутствует преодоление спинозизма. Поэтому, если мы говорим об абсолютном субъекте, то и в философии Шеллинга и в философии Гегеля этот субъект равен себе и абсолютно самодостаточен (и у того и у другого - он есть «абсолютная интерсубъектность»), но, если мы говорим о конечном субъекте, - о человеке, то и у того и у другого, этот субъект должен преодолеть вожделение, волю к ничто и творчески обрабатывая существующий мир он должен открыть коррелятив или аналог всеобщей свободы как она есть в абсолюте.