Дети Гл. 13 Павел и черти

 

   Дети
  Гл 13 Павел  и черти
 Павел, теть Женин муж и отец сестричек  - Ольги и Татьяны. Мужик видный и ладный, лет под сорок,  и вполне положительный, если бы не пил.  По профессии шофер, всю войну крутил баранку. А у шофера никогда не бывает проблемы с выпивкой. Проблема шофера – не пить. Кому дров завести, кому угля, кому песка или стройматериалов.  А  заказчики расплачиваются,  кто как может  - куркули  -  фруктами,  а то картошкой, или другими овощами,  рыбаки – рыбой, но вот у кого ничего этого нет, то универсальным эквивалентом - водкой.  Так что частенько после работы , это особенно к концу рабочей недели, приходил, только, что не на бровях.  Всегда уверенно доходил до калитки, но вот уже за калиткой мог и рухнуть. Поэтому  в  субботу Женя уже ждала мужа на лавочке на входе во двор.  Увидев родную калитку, Павел,  ускорял   ходьбу и, если жена не успевала его поймать, то  во двор  он иногда просто падал.   Если поймать его удавалось,  то  он в управляемом падении долетал до кровати – двери  на кухню и спальню  всегда заранее были отворены. 
   Девчонки в это время по  предписанию  матери находились  в песочнице, А за компанию с ними, обычно и весь двор. Сестричкам все  по поводу пьяного батьки  все сочувствовали.  Буянить он – никогда не буянил,  а и вреда от его пьянства во дворе никому особо  и не причинялось. а ни кто никогда и не слышал, чтоб  и жена на него скандалила ,  а все равно, жалко человека в  таком состоянии   Скандалила иногда тетя Паша, потому как пьяном виде Павел шибко храпел, а ночью мог еще и выйти помочиться прямо на пороге, а так как порог имел наклон в сторону Паши, то утром все думали, что это сама Паша помочилась на собственно пороге, чтоб не скакать в потемках до скворечника. А на Павла ни кто и думать не думал.
 Зато вот по утрам, заботами жены –  Павел всегда бы л чистенький и свежий, почти  как огурчик. 
   Правда,  однажды вечером  таки  случился инцидент.   Жени в это вечер на лавочке не оказалось.  Павел, после тяжелого рабочего дня, как добрый конь, почуяв родное стойло, набрав обороты, уже почти в падении прободал калитку и,  влетев во двор, по инерционной памяти хотел было опереться на  вовремя подставленное плечо жены. Но плеча жены, на обычном месте не оказалось. А так как механизм уже был запущен,  Павел,  неуверенно просев  назад, с грохотом  рухнул прямо в кухню тети Паши.  Сразу после этого все услышали звон  кастрюль  и   женский прокуренный басок:
  - Твою мать!  Чтоб тебя черти забрали!
Тут же на улицу выскочила  Женя:  -
  - Черти не черти, а мы своё не оставим!  -  с этими словами, она ловко, за ноги,  вытащив мужа с чужой кухни,   потом  прихватила его  под мышки  и потащила  в дом. Паша не унималась:
 - Сволочь! Опять всю ночь храпеть будет, у меня от него стекла трясутся! А тут еще давеча мне весь порог обоссал!
  Тут через  несколько секунд, из за виноградника появились четыре  любопытные детские  макушки, а  из соседней двери показалась Женя:
 - Это тебя чтоб черти забрали, чо чужих мужиков в дом заманиваешь?
  - Больно мне надо твоё добро! Шоферюга и пьяница.!
  -  Это нам чужого не нужно, а своё не отдадим!  Ты вон лучше за своей  Нинкой  смотри – по ночам шляется – еще какую заразу во двор притащит!
  Нинка у Паши – было самое больное место, а потому она,  хлопнув дверью, скрылась на своей кухне.  А Женька стрельнув взглядом по детским макушкам, к которым уже  добавилась голова  Светки,  уже спокойнее,  добавила:
  - А вам здесь шапито что ли приехал?  А ну марш в песочницу!
  Детей тихо и бесшумно, как легким ветерком сдуло, из полисадника ,  и они  от греха подальше спрятались  в домик под лестницей.  В домике – тишина и идиллия – Барсик с раздутым от Дуськиного молока, пузом, широко расставил лапы,   спал на спине,  прямо посередине домика-коробочки, а сама Дуська ютилась с краю, однако придерживая котенка лапой. Дуська вопросительно посмотрела на детей,  она знала, что  от детей ей не грозит никакая опасность, но так на всякий случай как бы вопрошая – Там за бортом у вас все в порядке?
   Барсик между тем уже  разлепил глаза, но они еще пока были мутные, и видеть он ими так что ничего пока и не видел. Травить баланды в этот вечер как-то не хотелось и дети потихоньку разбрелись по домам.
 Уже за вечерней гречневой кашей с тефтелей и подливкой Влад задал тему.:
  - Бабуль, а  черти  есть?
  Обычно тему начинал Влад, но вот развивал ее всегда младший брат.  Екатерина Николаевна вообще-то не любила такого рода вопросы, поэтому довольно быстро, как бы желая отрезать, сразу ответила:
 -Есть, но только у тех, кто про них  думает. И где это ты про чертей наслушался. 
 - А вот тетка Пашка сегодня  на Дядь Павла ругалась – чтоб его черти  забрали.
 - А вы меньше слушайте, когда взрослые ругаются. Ешь кашу!
Влад уткнулся в кашу и зашевелил ушами.
Но Серега, гоняя тефтелину по тарелке, вопросительно посмотрел на бабушку, его  уже зацепило:
  - А что, черти у нее в друзьяках?
  - Значит в  друзьяках, раз все время чертыхается.
  - А вот если, про них совсем не думать,   они все равно придут?
   - Если не думать – не придут.
  - Ну а если все же придут?
  - Надо перекреститься и сказать :
  - Чур меня! –  Перекрестившись сухо ответила Екатерина Николаевна, желая  уйти от этой темы.  Но не тут то было,   Серега наконец поймал тефтелину,  и отправив  ее целиком в рот и едва разжевав,  продолжил:
   - А если они такие настырные, что не отстанут – тогда как? 
  -Тогда, дожевать тефтелину,   три раза перекреститься и тихо сказать:
  - Все Святые, молите Бога о нас. 
 - А что Бог,  он  у святых – главный?  -Справившись с  тефтелиной, не  унимался Серега.
  - Самый главный!
  - А почему тогда не попросить сразу Бога, чтоб он всех чертей прогнал, и чтобы они больше вообще никогда не приходили. 
  Екатерина  Николаевна поняла, что очередной раз попалась, и уже спокойно продолжила:
 - А Бог слышит только святых,  а нас не слышит.  Зато нас слышат святые.
Серега задумался:
 - А почему святые нас слушают, а  Бог нет??
   -Потому что , святые, хотя и такие  же люди, как и  мы, но только они перед Богом очень послушны, их даже называют послушниками,  и совсем они не безобразничают как мы,   и все остальные люди.
  - Но почему он нас то не слышит, если он у них самый главный? 
  -А Бог разговаривает только со своими послушниками.
И всё потому,  что мы неслухи ,  себя плохо вели,   и Он от нас отвернулся.
 -А святые себя хорошо вели?
  - Они старались, и очень Его любили. Мы так не можем, поэтому Он оставил святых, нам в помощь,  чтоб мы не сильно безобразничали….
   -Нуууу,  -  протянул Серега, - мы понятное дело, а вот ты,  тоже что ли,   безобразничала?
  - Нуууу,  - передразнила внука  Екатерина Николаевна,  -  я же не святая,  значит,  тоже безобразничала….
    - Интересно, как это у тебя получалось!?
  - А безобразничать всегда легко, а вот быть послушником – совсем не просто.
  - А Бог, он  какой?
  -  Бог совсем другой.
  - А какой?
 - А ни кто не знает какой. Но святые говорят, что Он однажды к нам придет,  и будет точно такой как мы, только безобразничать не будет, и  мы узнаем,  что это Он.
 - А как мы это узнаем?
 - Так я же говорю -  Он безобразничать не будет, но к каждому человеку подойдет и посмотрит в глаза, так, как это может сделать только Он.
Екатерина Николаевна тяжело вздохнула, и  тут же,   совсем тихо,  добавила:
  - И всех спасет.
  - От чего спасет?  - Не отставал Серега.
 - А вот от чертей и от нас самих и спасет.
Серега напрягся и вытаращил на Бабушку глаза.
- Вот так, что ли,   посмотрит?
 На что  Екатерина Николаевна,  едва сдерживая смех,  строго сказала:
  - А кашу? Кто доедать будет?
  - А,  каша-а-а-а,  - протянул Серега – она уж не такая интересная, как тефтелина.
  - А ты на старшего брата посмотри – он сначала съел кашу, а уже потом тефтелину – так то оно гораздо вкуснее получается! И даже тарелку облизал!
  - Бабуль, а вот у тебя еще одной тефтельки - нету ли?
 - Каши – сколько хочешь, а вот тефтельки – дудки!  Могу вот подливки добавить.
 - А и давай!
Екатерина Николаевна щедро полила  Серегину кашу подливкой и строго добавила:
 -  Чтоб все съел!  Мигом! И спать! Непослушник…
 
  Так получилось, что уже на следующий день произошло следующее.
   Одно из самых любимых мест детских пред-вечерних посиделок была крыша тоннеля – бомбоубежища на Стрелецком спуске.  Нейтральная территория,   куда приходили дети,  как с Карантинной, так  и из Палаточного городка,  а  и  с Детского переулка.  Девчонки там мастерили столики  со скатерками и  стульями и устраивали обедики.  А мальчишки, если был порох или сера запускали ракетки. Ракетки были всегда настоящие, а вот обедики, как правило игрушечные.  На обед могли подавать листики, полевые цветочки, плоды вонючек, или дурмана. А кормили в основном кукол,  плюшевых медведей и заек.  Однажды на обедике   появился   Фома.  Когда он увидел накрытый столик – тут же радостно достал из кармана шаровар  ароматный  батон и конечно, торжественно заявил:
  - Чур поделимся!
  И хотя он видел, что кроме него делиться больше совершенно некому, счастливая улыбка уже не съезжала с его лица. Но как-то неловко стало всем сразу набрасываться на батон, и первая это почувствовала Светка и,  развернувшись к Серому сказала:
 - Сергунь, а идем натырим у нас винограда!
  Идею поддержал и Кумпол:  А у нас уже и яблоки поспели, а дома никого. Я сейчас мигом!
   Влад, важно заявил, что остаётся караулить батон, если вдруг  с  улицы Частников набегут «белые».
   Палаточные,  под предводительством.   Степки Кота , тоже отправились за добычей.  Караулить батон остались сестрички Влад и Фома.
  Виноград  во дворе был вообще-то общественный, и в сезон, рвали его взрослые,  в основном на вечерние  посиделки. Детям рвать виноград возбранялось, просто по той причине,  что уже были полеты с виноградники на землю, а вторая причина – дети его никогда не мыли, потому как,  сорвав кисточку надо было чем скорее смыться.
   Серый со Светкой  тихо  прошмыгнули во двор.  Во дворе на удачу – никого не оказалось.  Серый  вскарабкался по виноградному стволу на  навес,  откручивал  кисточки спелого винограда,  и бросал их вниз  -  Светке,  которая   их  ловко  ловила  прямо  в подол  платья.   
  Но  тут  за калиткой послышались  очень странные звуки и приглушенный непонятный говор,   и будто кто-то боролся.  Светка  с полным  подолом,   мухой прошмыгнула в скворечник, а  Серый  рухнул с виноградника как спелая груша с дерева,  и затих. Звуки за калиткой прекратились,  и дети потихоньку направились к выходу. Как в это время калитка  опять качнулась , как бы собираясь открыться, но тут же с силой захлопнулась  обратно,  а за   калиткой опять послышался странный скрип,  шарканье и непонятный говор.  Убегать было поздно,  и дети вжались в стену за колонкой.   Звуки прекратились. Светка прошептала  Серому на ухо: 
  - Это пришли черти за Павлом. Я боюсь!
 - Не бойся! Бабуля сказала надо перекреститься и громко сказать  -Чур меня!
 - А я не умею креститься.
 - Идем я тебя научу! Дети вплотную подошли к калитке. Серый впереди, Светка с задранным подолом платья, полным винограда. чуть сзади. За калиткой  тишина.  Серый сложил три пальца, как научила бабуля, поднес руку ко лбу  и три раза громко сказал: 
  - Чур меня! Чур меня! Чур меня!
  Светка всё повторила.
   Именно в это  мгновение  калитка  и открылась.  А   на  пороге  внезапно возникла   Серегина маманя.  Не успел он даже увернуться, как получил  от мамани  подзатыльник. Светка воспользовалась моментом замешательства,  юркнула на улицу. Серега, не долго размышляя - за ней.  Люська  так растерялась, что  кроме подзатыльника, даже ничего и сказать не успела.  За калиткой Серега чуть не столкнулся с  каким-то мужиком, который уже однажды провожал его маманю до калитки.  Мужик остался стоять как ошарашенный, а дети благополучно скрылись за поворотом к бомбоубежищу.  Запыхавшаяся Светка,   еще на бегу,   сообщила :  -
 - Этот черт совсем не за Павлом, а за твоей маманей охотится! Я его уже видела.
 - Странно.  А совсем не страшный. Бабуля говорила они с хвостом и с рогами.
   - Пока не выросли.  – компетентно заявила Светка.
  Минут через пятнадцать вся компания, кто с какой добычей,  собралась на обедик.  На обедик  девчонки выставили, конечно же не мытый виноград,  но довольно спелые яблоки от Кумпола, и  корни петушков  (ирисов) с палаточной клумбы  - от Степки, которые, чтоб употребить в пищу еще предстояло отбить от кусков свежей земли.  «Гвоздем обеда  выставили уже растерзанный на кусочки, батон от Фомы».
  Ох! До чего же вкусен батон с виноградом и яблоком, если это закусывать корнями петушков.
По домам разошлись уже в сумерки, когда по Карантиннной покатилось:
  - Света-а-а!  Оля-я-я-я!  Таняя-я-я!.....
   На завалинке шестого  двора Людмила  с Ниной  и Пашкой мирно щелкали семечки.  К ним сразу присоединился и Влад со Светкой.  Серега, как не целился в калитку,  уже  за успевшими проскочить во двор  сестричками  - просочиться  незамеченным мимо матери, конечно, не смог.  Он был удержан ее  бдительной  и твердой рукой:
  - Ну как Серенький, расскажи ка мне -  зачем это ты от матери чураешься?
На выручку неожиданно пришла Светка:
  - А мы думали   - это черт пришел за пьяным дядь Павлом, а Серега меня учил,  как от него откреститься.
  - Это какой такой черт?
  - Который может забирать пьяных!
  - Да нет маманя, это мы только думали, что черт пришел за дядь Павлом, а это оказалось, что он увязался за  тобой!
   Тут Серега осекся, а Паша  беззвучно засмеялась, но так крепко, что все ее пышное тело пришло в радостное движение.  Маманя  было хотела отвесить сыну еще один подзатыльник, но как-то задумалась,  и уже с улыбкой сказала:
 - Серенький! А ты пожалуй, что и прав! Этот черт за мной уже не первый раз, от самого садика увязывается. Чур меня!
  Но не перекрестилась.
 - Серега, быстро смекнув, что опасность миновала , мамане тут же и напомнил:
  - А прекреститься?
  - Я вот тебя сейчас-то и перекрещу, только уже ремешком!
 - Не, маманя!  Не сердись.  А дай лучше семок!
   Этот черт,  за Люськой больше уже никогда не ходил. Другие бывали. Но этот  - нет…