6. Битва за Рязань

6. БИТВА ЗА РЯЗАНЬ.  В первой половине 13 века к русским рубежам подступил враг, с каким Руси сталкиваться еще не приходилось. Он был непобедим потому, что никто до сих пор не смог его победить, и потому, что он сам искренне верил в свою непобедимость. Ему были чужды расовые предрассудки, что, однако, не мешало ему ставить себя выше всяких там китайцев, персов, кипчаков, булгар и русов, неспособных защитить свой кров, своих женщин, свою землю. Он не сражался с церквями, мечетями и синагогами, но к чужим богам относился с нескрываемым презрением, да и как иначе можно относиться к богам, покинувшим своих приверженцев в минуту опасности. У него была ясная цель – дойти до «последнего моря» и подчинить себе мир, и он готов был идти к достижению этой цели, не считая ни своих, ни чужих потерь.

На Руси монголов знали под именем татар. Русские князья были прекрасно осведомлены о бесчинствах татар в Булгарии, об их зверствах в половецких и мордовских степях, знали о месте сосредоточения войск Батыя, понимали неизбежность новой войны со Степью, но противопоставить страшному врагу ничего не могли. По мнению большинства историков даже объединенные дружины удельных князей в несколько раз уступали противнику своей численностью. Остановить нависшую над страной угрозу могло только общерусское ополчение, да и то, если бы сумело правильно рассчитать место и время нанесения главного удара. А как мы с Вами уже знаем, в ту пору на Руси не было силы способной мобилизовать страну на совместный отпор страшному врагу. Тем не менее, Русь к бою готовилась, и взять ее можно было только ценой большой крови. Это прекрасно понимали в ставке Батыя. Вот почему монгольские нойоны с такой тщательностью чистили половецкую степь. Прежде чем залезть в заснеженные русские леса, они хотели убедиться в том, что никто не сможет нанести монгольской армии удар в спину.

Глубокой осенью 1237 года Батый переправился через Среднюю Волгу и расположился станом на реке Воронеж неподалеку от границ Рязанского Княжества. В начале зимы в Рязань прибыли ханские послы. Вели они себя нагло и самоуверенно – как привыкли. От князей они требовали безусловного подчинения своему господину и десятую часть всего, что имелось в княжестве, включая, скот, людей и самих князей. Что могли ответить потомки Ярослава Мудрого на эти наглые притязания немытых кочевников, из-за которых воздух в княжеских палатах мгновенно наполнился въедливым запахом конского пота и мочи? Еще не научившись изворачиваться, юлить и унижаться, они ответили то единственное, что должны были ответить: «Когда из нас в живых никого не останется, тогда все ваше будет». Перелом в душах еще не произошел; еще не была пройдена та мучительная грань, за которой – боль, страх, растерянность и неистребимая жажда мести, до поры загнанная в самый потаенный уголок души. Все это еще впереди. А пока русские могли говорить со степью только так и никак иначе.

Отпустив монгольских послов, Юрий Ингваревич собрал муромских и пронских князей на совет. Вместе они решили, что враг для Рязани слишком силен, и нужно звать на помощь Юрия Суздальского и Мстислава Черниговского. Гонцы рязанские немедленно отправились в путь, а привычная к набегам кочевников Рязанская Земля стронулась с насиженных мест. Пока мужики, прихватив рогатины да топоры, сходились к городам и крепостям, бабы с детишками хоронились по землянкам в глубоких оврагах или продирались сквозь леса к Мещерской стороне, куда не то, что конному, пешему то пройти было трудно. С собой уносили, увозили, волокли все добро, говорят, что забирали даже кошек с собаками. Собранный по осени хлеб свозили в городские кладовые или зарывали в землю. Земля Рязанская готовилась к войне.

Как встретили рязанских послов во Владимире не известно, а вот в Чернигове и в Новгороде-Северском с ними даже говорить не захотели. Вместо переговоров тамошние бояре от имени своих князей обижено надули губы и вывалили на головы несчастных гонцов свои старые обиды: «Вы нам на Калке не помогли, а теперь мы вам помогать не станем. Нам и о своих землях позаботиться надо. Куда враг после Рязани повернет – поди-ка узнай. А ну как на Чернигов пойдет! Да и так ли страшен черт, как его малюют? В прошлый раз вон тоже пустили всем крови на Калке, пошумели, а потом невесть куда исчезли. Может, пронесет и на этот раз».

Говорят, что даже если бы южные князья дружно вооружились и всей компанией отправились к Рязани, они бы просто не успели ей помочь. Это, однако, нисколько не умаляет их вины. Когда страна бьется с могущественным врагом, она может позволить себе жертвовать городами и, даже, целыми княжествами, если того требует военная необходимость, но жертвовать всей страной ради сохранения собственного удела могли только узколобые самоубийцы. Именно такие люди в массе своей и властвовали в ту пору на Руси.

Великий князь владимирский Юрий Всеволодович на помощь Рязани тоже не пришел. Он сам был заложником огромных пространств, на которых раскинулись его владения. Для того чтобы собрать ратников со всех суздальских городов, времени требовалось ой как много, а враг то - вот он, рядом, у самого порога стоит. Еще больше времени ушло бы на то, чтобы вооружить крестьян, только что закончивших уборочную страду. Ведь кто-то же должен был убрать с полей хлеб. При всем желании владимирские воеводы не поспели бы на соединение с рязанским ополчением. Они и планы то свои строили только исходя из того, что могучая Рязань сумеет задержать татар надолго, и даст Владимиру время на сборы.

В общем, реальность оказалась такова, что в час общей опасности Рязань осталась один на один с могущественным, беспощадным и непобедимым врагом. На новом совете Юрий Рязанский, Давид Муромский, Глеб Коломенский, Олег Красный, Всеволод Пронский решили все же попытаться задобрить Батыя богатыми дарами – откупиться от него, как раньше частенько откупались от половцев. Однако тварь, что принесла нелегкая из далеких монгольских степей, уже успела приговорить рязанских князей к смерти, записав себе в актив всю их собственность. Сын Юрия, Федор, прибывший в ставку великого хана, заведомого ехал на смерть. Батый при встрече знатного посла изобразил на своем плоском лице некое подобие любезной улыбки и, наслаждаясь моментом, предложил княжичу в знак покорности прислать в ханский гарем свою жену красавицу. Федор с негодованием отверг эту «просьбу» и был тут же казнен.

Смерть сына расставила все по своим местам. Юрий Ингваревич приказал войску выступать.

Что мог противопоставить рязанский князь татарам? Шесть, от силы – семь тысяч ратников, не больше. И вот с такой малой силой он шел навстречу армии, в двадцать раз превосходившей его числом. Сейчас, по прошествии восьми веков, легко судить Юрия Ингваревича за этот опрометчивый шаг. Мол, лучше бы он с этим войском заперся в Рязани и там отбивался, сколько мог. Глядишь, и орду бы задержал, и помощи дождался, и сам бы жив остался. Возможно, так оно все и было бы, будь Рязань рубежом общерусской обороны, а рязанский корпус – авангардом большой русской армии. Но Юрий сейчас один защищал свою землю, и помощи он не ждал, ибо знал, что ее не будет. Двигаясь навстречу противнику, он, возможно, рассчитывал нанести врагу как можно больше потерь, задержать его на границе еще хотя бы на один день, чтобы дать время бабам с ребятишками уйти в безопасные заокские леса, а мужикам собраться к городам для ратного дела.

На рубежах Рязанской Земли, где-то возле реки Воронеж, произошло кровавое побоище. Нет, то была не рядовая стычка пограничной русской стражи с татарским авангардом, ибо в рядовых стычках князья не гибнут. Там на воронежском берегу Русь дала монголам первое полевое сражение. Рязанцы, привыкшие биться со степной конницей сызмальства, дрались в тот день с отчаянием смертников, не отступая ни на один шаг. Вместе с ними бились и умирали их князья – первые среди равных. Смерть - она всех равняет. Один за другим полегли Давид Муромский и Глеб Коломенский. Господь избавил их обоих от мучительной обязанности бродить потом по пепелищам своих городов и искать обгоревшие останки родных и близких им людей. Вслед за князьями ушли на божий суд души русских дружинников. Истекающий кровью Олег Ингваревич растерял в бою всех своих телохранителей, но продолжал сражаться, пока не был скручен татарскими арканами и не сгинул в степях на долгие 14 лет. Степняки в той битве тоже понесли тяжелые потери – первые на этой войне. Рязанская же рать полегла почти целиком. Лишь небольшой отряд дружинников во главе с Юрием Ингваревичем сумел прорваться сквозь вражеские ряды и, оторвавшись от преследования, ушел оборонять родную Рязань. Так монголы, сделав первые шаги по русской земле, сразу же столкнулись с яростным сопротивлением. И это было только начало.

К Старой Рязани, что стояла на берегу Оки ниже устья Прони, монголы шли по пронскому льду через брошенные жителями Белгород, Пронск, Ижеславль. Еще до прихода врага город понес первые потери: жена молодого князя Федора, погибшего в ставке Батыя, узнав о смерти мужа, покончила с собой, бросившись с маленьким сыном на камни с высокой башни. Да хранит Господь Бог ее смятенную душу! 16 декабря 1237 года войска всех монгольских царевичей осадили город. На предложение сдаться горожане ответили отказом – жаль, что у них не было возможности плюнуть при этом в рожу Батыю. Деревянный город продержался пять дней. Пять дней и ночей степняки непрерывно штурмовали крепостные стены Старой Рязани, отводя обескровленные сотни в тыл и сменяя их свежими ордами. 21 декабря, на шестой день штурма, монголы подожгли стены и, пробив их в нескольких местах, ворвались на улицы города. В тесноте городских улиц на построенных наспех баррикадах защитники Рязани встретили кочевников топорами и рогатинами. В отчаянной неуправляемой свалке они погибли все до единого, наполнив родной город своими и чужими телами. Вместе со всеми погиб и Юрий Ингваревич. Девять дней потом орда стояла на пепелище, зализывая раны: победители погребали своих мертвецов, измывались над женщинами и детьми, рыскали по брошенным окрестным селам в поисках жратвы и корма для лошадей. Добычу взяли небольшую – только то немногое, что удалось выхватить из огня. Вообще, как оказалось, небогатые русские города, сложенные из дерева, а не из камня, обладали одним неприятным свойством – они очень быстро сгорали со всем своим содержимым.

По люду Оки орда двинулась к Коломне вслед за отступающими рязанскими ополченцами. Задержись Батый на рязанском пепелище еще на пару дней, и у него уже тогда появилась бы возможность познакомиться с Евпатием Коловратом. Боярин Евпатий сумел все же выпросить у черниговского князя сотню дружинников, но опоздал всего на несколько дней и проводить незваных гостей не поспел. Боярин уже ничем не мог помочь родному городу, но он еще мог за него отомстить. Собрав разбежавшихся по лесам рязанских ратников, он кинулся вдогонку уходящей орде, по пути истребляя мелкие отряды татар, промышлявшие в деревнях и селах. Довольно быстро малый отряд превратился в малое войско. К моменту знаменитого сражения Евпатия Коловрата с монгольской ордой под его началом было уже 1700 человек. Причем зазывать людей в отряд не приходилось – сами шли. У каждого рязанца теперь были свой спрос с Батыя и с его шакалов.