Стамбул - Москва, или о лучшей новости лета

Лет 6 назад я случайно наткнулся в Интернете на фрагмент записи какой-то церемонии российской телевизионной тусы. И увидел посреди вечных лиц Дарью Златопольскую. Чьи диалоги на телеканале «Культура» – единственное, на что я могу потратить время при всём изобилии каналов. И единственная программа, о которой не стыдно сказать, что я её смотрю.

Мне показалось, Дарья испытывает неловкость белой вороны посреди всего этого сборища. Как человек чуткий, она, скорее всего, беззвучно молилась, чтобы поскорее уйти с тусы, не нарушая этикет.

Ровно тем же – был и остаётся – Квартет И посреди российского кино 10-20-х годов. То есть, если вести разговор о кино авторском, где диалоги прописывают и дополняют сами актёры, а не 25 сценаристов и 200 продюсеров, конкурентов у них вообще нет. Их новые картины конкурируют только с их собственными старыми. 2008-2012-й как-то незаметно стали классикой, хотя (по моим ощущениям времени) это было если не вчера, то на днях. Просто тогда обсуждали разумно ли ехать в Одессу, бросив всё, чтобы посидеть-порефлексировать о безвозвратном на берегу моря, плюнув даже на концерт любимой группы. Сейчас обсуждают образ и завещание Вовы Адидаса, особенно те, кто трепещут перед контентом, подсчитывая прибыли.

В чём Квартет И точно не виновен. Как и в геополитической обстановке последних двух лет. Многим приелся умный юмор достойных мужчин – но мне точно нет, как и самим квартетовцам. Открою небольшой секрет для неофитов долга и праведности – в ситуации слома прежнего мира большинство предпочтут не петь хором «мы наш, мы новый!», а обращаться к человечным вещам и событиям. Будь то юмор о приходе в пафосный московский ресторан, сотая «последняя» смс-ка возлюбленной или фантазии об одноклассницах. Точно так же, придя на премьеру нового фильма 2023 года многие из нас проходили личный тест – не разучились ли они иронизировать, улыбаться и смеяться, что казалось совершенно естественным в прошлой жизни. И адекватны ли они, или безнадёжно сожраны пропагандой коллективной ненависти даже к непричастным.

Что бы ни происходило, как бы ни касалось вас лично, ответ «глашатаям нравственности» (часто лицемерящим в соцсетях) дал ещё Бродский. Вашу жизнь они не проживут и за вас в гроб не лягут.

И вообще, все эти демонстративные праведники, с большой вероятностью, чаще всего живут долго, умирая в окружении близких в 80+ лет. Они не любили Квартет И, и правильно. У них в жизни и так всё складывалось прекрасно – никаких рефлексий, правильные резюме, среда, гражданство, знакомые, жёны и любовницы. Это просто другой мир с отточенным искусством казаться, а не быть.

А кем казаться – это по обстоятельствам.

Именно поэтому мне безразличны мнения по обе стороны баррикад – уместно ли сейчас снимать такое кино? (Уместно ли общаться по-человечески в любых внешних условиях, или надо рычать?).

И я, конечно, буду ждать новые премьеры (уже в этом году) – и фильма, и театральной пьесы. Потому что весь 2008-й для меня сегодня легко укладывается в неполные 10 минут шашлыка за 100 рублей в придорожном кафе у хозяина-грузина с диалогами той эпохи.

И никто не выразит её точнее и лучше.


******


Из интервью с Квартетом И:

— Вы понимаете, что локация нового фильма — Стамбул — сегодня накладывает дополнительные смыслы на кино? Ведь это такая нейтральная территория для встреч тех, кто уехал и остался.

Ростислав Хаит: Дополнительные смыслы, возможно, и есть, но мы их точно не вкладывали.

Леонид Барац: Повторяю, просто сценарий написан по реальной истории, случившейся с нами в Стамбуле. Вот и все. А если вы хотели спросить, не намекаем ли мы на возможный отъезд из России, то ответ будет такой: мы здесь живем, работаем и собираемся все это продолжать. Здесь.

Ростислав Хаит: Позволю себе нескромно процитировать наш фильм «О чем говорят мужчины. Простые удовольствия»: «Для мужчины самое важное — его дело». И главным делом для каждого из нас стал наш театр. Так вот, заниматься этим делом где-то в другом месте мы не сможем. Да и не хотим.

Александр Демидов: В 1988 году мы все приехали в Москву: я из Рязани, Камиль из Волгограда, ребята из Одессы — и поступили на один курс эстрадного факультета ГИТИСа. В 1993-м мы его окончили и сделали маленький молодежный театр, который за прошедшие 30 лет стал если не большим, то как минимум не таким уж маленьким…

Камиль Ларин: … но точно перестал быть молодежным.

Ростислав Хаит: А стали мы интересны зрителям, когда поняли, что мы хотим говорить о себе и о времени, в котором живем. Поэтому, начиная с «Дня радио», мы сами пишем пьесы и сценарии для своих фильмов…

Леонид Барац (перебивает): … знаете, у нас есть спектакль «Квартетник», в котором мы как раз пытались проанализировать, кто мы, откуда мы, из чего мы состоим. Оказалось, из рассказов Чехова и Довлатова, из стихов Пушкина и Бродского, из фильмов Данелии, Рязанова и Германа… а, ну и из текстов Жванецкого, конечно! То есть мы почти полностью состоим из русской культуры. Нет, мы там упоминаем и Сомерсета Моэма, из мыслей которого мы тоже состоим, но и его мы читали по-русски.

Ростислав Хаит: В общем, получается, что русская культура, русский язык — это наша работа, наш дом, наша жизнь, в конце концов, наша Родина. Короче, русский язык для нас, как Пушкин — наше всё.

Леонид Барац: Мы никогда не пытались «попасть в то, что волнует народ». Писали о том, что волнует нас, и оказывалось, что это интересно зрителям. Возвращаюсь к тому, что юмор для нас — способ понимания жизни: когда ты развенчиваешь условности и называешь вещи своими именами. Тебе приятно, а людям интересно и смешно.