Мартайн Хромоножка

 
Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию.
Послание к Римлянам апостола Павла, 12 глава


Утром, как всегда, я зашел в кафе напротив, с тем, чтобы позавтракать и прочесть свежую газету. Кофе в заведении «У Густава», всегда великолепен, равно как и его непревзойденные круассаны. Сам же Густав – вечно улыбающийся толстяк-коротышка – неизменно мил и приветлив, а его фартук всегда слепит исключительной белизной. Густав обычно приносит мне кофе и газету лично, всякий раз интересуясь моим здоровьем. Пара ничего не значащих фраз, но мне это приятно и дает некий настрой поди на целый день.

Когда Густав раскланялся и ушел, я стал читать. Особых новостей не было: все те же войны; землетрясение где-то на краю света; пропал еще один корабль в районе Бермудских островов… а вот еще… на третьей полосе: вчера привели приговор в исполнение некоему Милошу Зелигеру… Он прикончил двоих, которые, по его мнению, убили его брата. Улики были все косвенные и тех двоих не осудили, хотя и не оправдали. На суде Зелигер во всем сознался и заявил, что не жалеет о содеянном и умирать ему не страшно.

Жажда мести – это очень простое и понятное чувство. Такое же понятное, как, скажем – голод. Однако, последний – чувство животное, а желание мстить – исключительно человеческое, и как все человеческое является источником соблазна. Мне известно не так уж много людей, способных устоять перед желанием наказать своего обидчика, остановив, таким образом цепочку приносимого в мир зла. И, пожалуй, первым делом в этой связи в памяти всплывает история ныне почти забытой Мартайн Шаперон, по прозвищу Хромоножка.

Сегодня, когда прошло уже столько лет, можно лишь гадать, случилась ли та череда роковых событий вследствие того, что жители города Ле Муи обошлись так с Мартайн Хромоножкой, или же она была лишь обычной калекой, вдобавок выжившей под старость из ума, и, таким образом, ее смерть никак не связана с тем глубоким упадком, который мы вынуждены лицезреть в наши дни. Если вы спросите, каково мое личное мнение на сей счет, я не смогу вам ответить определенно, ибо, чем глубже я пытаюсь вникать в эту историю, тем противоречивей и страшней она мне кажется. Впрочем, я собрал и систематизировал кое-какие записи относительно этого вопроса, и думаю, что, даже не вдаваясь глубоко в детали, каждый сможет вынести из них свое собственное суждение.

История приведенного ниже текста довольно обычна. Так сталось, что почти с самой юности, я коллекционировал и систематизировал городские легенды, и как-то даже собирался издать сборник рассказов и новелл, в основном – готического жанра, когда случайно наткнулся на довольно давнюю историю о некоей Мартайн Хромоножке. Все прочитанное поразило и увлекло меня настолько, что я и думать забыл об издании упомянутого сборника, и полностью погрузился в исследования. Поначалу я лишь делал заметки о тех событиях, роясь в библиотеках, после же моя работа разрослась в реферат, ну а теперь это уже довольно объемистая книга, дающая представление о жизни не только Мартайн, но и нескольких столь же странных людей, ей подобных. Сегодня я вынужден констатировать, что конца и края моим исканиям пока что еще не видно. Впрочем, я не собираюсь слишком уж утомлять вас и приведу здесь, как и сказал, лишь самые значительные, и главное - достоверные события в том порядке, как им суждено было развиваться.

Начну с того, что все детали, связанные с рождением Мартайн остаются загадкой, и, видимо, останутся ею уже навсегда. Нет никаких сведений о ее родителях, равно, как и о том, когда именно она родилась. Однако известно доподлинно, что 19 сентября 18... года настоятель монастыря францисканцев аббат Арман де Привье обнаружил на пороге подкидыша. То была новорожденная девочка с еще незажившей пуповиной. Следовательно, ей было отроду дня два или три. Аббат, надо сказать, был довольно известным астрологом и астрономом, а поскольку в этот день наблюдалось Великое противостояние Марса, он крестил девочку и дал ей при крещении имя Мартайн, что, как известно, означает «С Марса». Через неделю ее осмотрел доктор и сказал, что у младенца вывих бедра, случившийся, вероятно, в результате неудачных родов или же, что тоже возможно, этот порок – врожденный. Он посоветовал туже пеленать девочке ножки, но усомнился, что она когда-нибудь будет нормально ходить.

Далее мне удалось разыскать в архивах монастыря святой Женевьевы переписку аббатисы Беатрис Жаккар с аббатом де Привье. Последний просил взять девочку на воспитание, и что он, в свою очередь, обязуется, если возникнет такая необходимость, взять на воспитание младенца мужского пола. В общем, похоже, они договорились и в возрасте трех или четырех месяцев, Мартайн Шаперон была перевезена в монастырь святой Женевьевы. К слову, эту фамилию девочке дал сам аббат, поскольку, когда он нашел ребенка, на ней была надета вязаная шапочка, похожая на клоунский колпачок .  Здесь начинается цепочка довольно странных событий. Собственно, все эти события я связал некой логикой гораздо позже, но в подлинности их нет никаких сомнений. Хотя, с другой стороны, как учил Аристотель: «Событие А, произошедшее после события Б, не обязательно произошло вследствие события Б». Другими словами, все это могла бы быть попросту цепочка совпадений, хотя, лично мне кажется, что это не так.

Первая, известная мне странность, касающаяся Мартайн, произошла, когда девочке исполнилось пять лет. Она была наказана за какую-то провинность и должна была три часа стоять в углу. Насколько я понял из разрозненных записей, в монастыре к Мартайн относились в основном неплохо, и, зная о ее хромоте, старались не давать ей слишком тяжелых заданий. В основном, она помогала сестрам перебирать и чистить овощи.

Однако сестра Мелания почему-то недолюбливала маленькую Мартайн, и несмотря на то, что Аббатиса старалась ограждать ребенка от излишне суровых наказаний, та поставила ее в угол за какую-то мелкую провинность, как и было сказано – на целых три часа.  Через два часа стояния Мартайн нашли в том же углу, она была в обмороке и шептала странные вещи. Среди прочего, она якобы прошептала, чтобы сестры берегли сестру Меланию, ибо господь уже занес над ней карающую длань. Сестры попытались уточнить пророчество и спросили, за что господь хочет покарать Меланию? В ответ они услышали, что Мелания украла из казны несколько франков, что у нее в городке, якобы есть любовник, который проигрался в карты и теперь ему грозит долговая тюрьма…

Когда Мартайн очнулась, она не помнила ничего из сказанного, о Мелании говорить наотрез отказывалась, повторяя, что та противная и наказала ее ни за что. Сестры передали разговор аббатисе. Казну тотчас негласно проверили, и недостача действительно обнаружилась. Тогда аббатиса послала за Меланией, но ее так и не смогли отыскать. Вечером же произошло весьма печальное событие. Спустя с полчаса после ужина, в ворота аббатства въехала телега, к которой лежало тело Мелании. Ее привез в монастырь какой-то добрый горожанин, и по его же словам, внизу, в городке произошел несчастный случай. Переходя улицу, сестра Мелания куда-то засмотрелась и не заметила приближающийся экипаж… В общем, она попала под лошадь и умерла практически сразу, не приходя в сознание. Надо ли говорить в какое настроение этот случай поверг всех обитательниц монастыря.

Нечто похожее произошло примерно через два года. Мартайн, как и прежде, помогала сестрам на кухне, занимаясь работой, которую она могла делать, не вставая со стула. Стоять она не могла более нескольких минут. В какой-то момент ее попросили что-то принести из кладовой, она молча встала и пошла, а когда возвращалась, по обыкновению, опираясь на костыль, то упала на пол, потеряв сознание. Сестры пытались привести ее в чувство, но Мартайн в какой-то момент просто села, и не открывая полузакрытых глаз, вдруг стала вещать не своим голосом и без всяких предисловий:
- Через два дня к нам заедет по пути в Леон епископ Жуанвили. Он пробудет в монастыре пару дней, хотя… кто знает…

После этого Мартайн снова потеряла сознание и очнулась уже ближе к вечеру, сказала, что голодна и попросила молока с хлебом. Когда ее спрашивали о епископе и его приезде, Мартайн лишь хлопала глазами, не понимая задаваемых вопросов. Имя епископа Жуанвили, как она уверяла, для убедительности, прижимая ладошки к груди, никогда прежде не слышала.

Через два дня, и правда в монастырь пожаловал епископ со свитой и в самых искренних извинениях, попросил ночлега на одну ночь в любом из помещений, где только настоятельница сочтет это удобным и не противоречащим уставу ордена. 
Аббатиса Жаккар была явно недовольна этим визитом, но и перечить тоже не сочла возможным. Гостей препроводили в дальнее крыло, которое уже давно пустовало. Вечером, как обычно, всех позвали к трапезе. Мартайн тоже пришла и заняла свое место за дальним столом. Когда вошел епископ, все кроме Мартайн встали, и он это заметил.
- Тебя что же не учили вставать, когда в комнату заходят старшие? – спросил епископ грозно.

Мартайн продолжала сидеть, опустив глаза.
- Встань, а не то ты будешь наказана! – прикрикнул епископ, но Мартайн и на этот раз не шелохнулась.

Епископ кивнул своим людям, и те направились к столу, где сидела Мартайн. Она тихо плакала. Двое монахов, подошедших к ней, немного растерялись и посмотрели на епископа.

- Что смотрите? – заорал тот, - Выедите ее вон. Посидит без ужина, может научится почитать старших!

— Это не я! – плакала Мартайн, - Клянусь, это не я! Господь уже занес над ним карающую длань, ибо тот с неделю назад совершил смертный грех кровосмешения…
В трапезной воцарилась мертвая тишина. Епископ привстал. Его лицо покрылось багровыми пятнами. Он бросил злобный взгляд на аббатису, которая сидела бледная как сама смерть.

- Я немедленно напишу письмо в Ватикан! -  Прошипел он, – Пусть комиссия его святейшества разбирается в том, что тут творится!

Он повернулся к Мартайн. Двое монахов уже притащили ее к входной двери. Похоже, она была без чувств: глаза ее были словно бы мертвы, и она едва шевелила губами. На мгновение монахи замешкались и тогда Мартайн заговорила довольно громко:
- Господь желает, чтобы его преосвященство епископ Жуанвили простился с этим миром под музыку, потому приказываю сестре Зефирайн играть за ужином на клавесине какой-нибудь реквием. Какой сама выберет...

Все стали перешептываться, и как-то так само собой получилось, что пожилая монахиня по имени Зефирайн направилась к клавесину, что стоял во главе комнаты, открыла его и стала играть откуда-то из середины реквием Луиджи Керубини.
Мартайн увели в ее келью, и епископ решил немного разрядить обстановку.
 
- Что-то слишком мрачный прием нынче в вашем аббатстве, - вставая сказал он, и подняв чашу с вином произнес, - Желаю всем спасения души…

Никто не поддержал его тост, и тогда он, немного отпив, почти тотчас схватился за горло.  Его словно бы подкосило, он выронил чашу, и упав в лужу разлившегося по всему полу вина, захрипел, и затем испустил дух…

Все почему-то повернулись к тому месту за столом, где сидела Мартайн, а после бросились к епископу, но, как я и сказал, все уже было кончено.
На утро, покойника отпели в часовне и похоронили на монастырском кладбище. Мартайн же с этого момента все стали обходить стороной: боялись, что ненароком она на что-нибудь обидится и тогда вдруг ее пророчество обрушится и на их головы. Даже к ежедневным работам ее стали привлекать все реже, хотя она и просилась все время в помощники то на кухню, а то и к тем, кто ухаживал за коровами.

Спустя года три, когда Мартайн исполнилось десять лет, а случай с епископом стал понемногу забываться, произошло еще кое-что.
В один из дней, она ездила с тремя монахинями в деревню на другой стороне реки, чтобы продать на базаре сыр и мед. Внезапно, уже когда они разложили свой товар, возникла ссора и несколько торговок сбросили принесенный монахинями сыр с прилавка на землю и стали его топтать. Мартайн очертя голову, бросилась спасать продукты, но ее ударили палкой, и она лишилась чувств. Добрые селяне даже и не пытались помочь. Некоторые и вовсе ухмылялись, и шли своей дорогой. Староста, который был обязан следить за порядком, тоже сделал вид, что его это не касается. В общем, изрядно побитые, три монахини и Мартайн едва унесли ноги. Монахини затем еще дня два сыпали проклятиями, под понимающие вздохи других сестер. Мартайн же хранила эдакое легкое молчание, будто с ней ничего особенного не произошло.

Лето в тот год стояло особенно жаркое и сестрам было разрешено пойти искупаться на реке, что протекала под стенами монастыря. Мартайн попросилась со всеми, и получила на то дозволение наставницы. В общем, все спешили на берег, а Мартайн семенила, как могла, тащась со своим костылем за сестрами, которые весело болтали, не обращая внимания на то, что хромая девочка за ними не поспевает.  Она отстала и пришла к берегу, когда все уже плескались у берега. Мартайн, в отличие от прочих монахинь, которые купались в ночных сорочках, сбросила с себя всю одежду, и положив костыль поверх платья, кое-как поковыляла к воде, припадая на левую ногу. Все почему-то перестали веселиться и уставились на Мартайн, которая уверенно зашла в воду и поплыла… Это вызвало даже нечто вроде ужаса, поскольку никто из монахинь плавать не умел. Более того, это умение, обычно и вовсе почиталось чем-то таким, чем владеют лишь одни ведьмы. Впрочем, Мартайн проплыла от силы саженей пять и вдруг стала тонуть. Сестры всполошились и стали пытаться вытащить ее на берег. Однако, она все-таки ушла под воду, и находилась там минуты три, что явно уже не говорило о том, что она ведьма. В конце концов, ее все-таки сумели вытащить, перевернули на живот и вылили воду, которой она захлебнулась. Девочка вскоре очнулась и после долго кашляла, все еще выбрасывая наружу воду из легких, когда вдруг, как и давеча с епископом, села на песке, и, закатив глаза, снова стала вещать чужим голосом, хотя и не похожим на тот, которым она произносила пророчество относительно епископа.
- Жаркие дни наступают… А деревня за рекой погрязла в грехе и неверии. Господь говорит, что ежели они не опомнятся до дня пятидесятницы… - она вдруг снова стала кашлять, сестры принялись стучать кулаками по ее спине, чтобы помочь прекратить кашель, но Мартайн не могла остановиться, пока и вовсе не потеряла сознание…

Общими усилиями, ее донесли в монастырь, где уже на кровати она очнулась.
- Что со мной? – спросила она тихим голосом тяжело больного. – Грудь очень болит…

Ее не стали беспокоить вопросами, но напротив, - уложили в постель и приставили к ней сестру Жозефину, чтобы та следила за состоянием девочки и давала ей теплое молоко каждые полчаса. Когда Мартайн уже могла говорить и иногда даже улыбалась, Жозефина осмелилась ее расспросить относительно пророчества. Но и на этот раз Мартайн лишь хлопала глазами, не понимая, о чем ее спрашивают.
- Хотя… - она вдруг задумалась, - перед Пятидесятницей им стоит поститься пару недель… Это точно… И каждый должен исповедаться и причаститься… Впрочем, так ведь всегда и делают, не правда ли…

Жозефина передала эти слова настоятельнице, а та послала письмо с одной из сестер к местному священнику. История умалчивает, насколько серьезно священник отнесся к этому предупреждению, равно как и то, сумел ли он убедить жителей деревни сделать все, как говорила Мартайн. Но, так или иначе, а спустя несколько дней после пятидесятницы, в деревне начался черный мор. Об этом тотчас прознали власти, и деревню оцепили вооруженными кордонами. Спустя месяц мор стал спадать, и в живых там осталось всего несколько десятков человек.

Слух о Мартайн стал распространяться со скоростью лесного пожара, и это не шло на пользу монастырю. Паломники, да и просто гости, что прежде часто останавливались в монастырской гостинице, теперь обходили его десятой дорогой. Теперь ничего не оставалось, как отправлять несколько сестер каждый день побираться на базарной площади, ибо доходов практически не было, а запасы таяли. Спустя лет шесть, когда девушка, по мнению аббатисы Жаккар достаточно созрела, та предприняла попытку выдать Мартайн замуж. Это получилось, хоть и не без труда. Ее мужем должен был стать отставной артиллерийский капитан, тридцати лет, инвалид последней войны. Был он одноногий, но при этом довольно неплохо управлялся с большой сапожной мастерской, в которой трудилось еще с десяток человек, не считая нескольких мальчиков-подмастерьев. В целом, о капитане в городке отзывались хорошо, хотя, и отмечали его чрезмерную страсть к вину. Матушка Жаккар, опасаясь протестов со стороны Мартайн, повела разговор издалека, но та ее прервала почти вначале, сказав, что согласна выйти замуж за этого человека.
- Ну что ж… - сказала аббатиса, — Значит, так тому и быть…

Отставной капитан Анри Костье, тоже был в целом согласен, и лишь попросил за Мартайн небольшое приданое, поскольку, работать она, скорее всего, не сможет, а на то, чтобы обустроить достойно ее жизнь, требовались известные расходы. Аббатиса, понимала, что состояния монастырской казны давно оставляет желать лучшего, но, ее стремление поскорее как-то препроводить Мартайн восвояси не давало ей покоя. Однако все, что она могла предложить – это несколько поросят или ягнят. Анри от этого отказался, но предложил, что будет бесплатно забирать шкуры животных после забоя в течении пяти лет. Сошлись на трех годах и лишь свиных кожах…

Как-то уже ближе к ночи, Мартайн сидела и расчесывала на ночь волосы. Сзади к ней подсела сестра Целестина, которая попала в монастырь лет десять назад, после того как черная оспа оставила ее круглой сиротой. Сама она тоже переболела, но выжила, хотя на ее лице остались глубокие шрамы, словно бы от картечи. После того, как умерли ее родители, она уверилась, что коровы, за которыми она ухаживала сызмальства, берегут ее от недоброго. Она и теперь всегда просилась ухаживать за животными. 

- Скажи, почему ты так быстро согласилась выйти замуж? - спросила Целестина немного смущенно.

Мартайн обернулась и посмотрела вопросительно на соседку по келье. Та, потупившись, призналась:
- Я наводила порядок в комнате матушки… А когда вы зашли – спряталась за портьерой… Не знаю зачем. Испугалась, наверное…
- Испугалась? – переспросила Мартайн, - Но чего?
- Не знаю… иногда, когда матушка бывает не в духе, под руку ей лучше не попадаться… Ты не сердишься на меня? – Целестина вдруг прижалась к Мартайн.
- Вовсе нет, - ответила Мартайн немного задумчиво. -  С чего бы мне сердиться?
— Это хорошо. – Целестина улыбнулась, - Так почему ты согласилась? Ты не хочешь оставаться с нами?
- Не знаю… - ответила та задумчиво, - мне иногда кажется, что я стала здесь всем в тягость… А капитан этот все равно долго не протянет… Попробую продолжить его дело… Может, из этого что-то и выйдет.
- Не протянет? – переспросила Целестина, - Ты так странно говоришь… откуда ты можешь это знать?
- Просто вижу… Вино уже сожгло его нутро. Ты видела его лицо? Через год, от силы – как есть – покинет этот мир… Не думаю, что и детей успеем завести. Во всяком случае, я буду стараться, чтобы этого не случилось.
- Ты такая странная, Мартайн… - сказал Целестина, подспудно отсаживаясь. – И есть в тебе, мне кажется, какая-то страшная сила. Иногда я даже боюсь тебя…
- Почему страшная? – удивилась Мартайн.
- А разве не страшно видеть будущее? – ответила вопросом Целестина.
- Ой, моя дорогая… - вздохнула Мартайн, - я ведь и вовсе его не вижу! Точнее сказать, я, видимо, вижу только то, что бог дает мне видеть и затем, я, видимо, лишь высказываю все это тому, кого это касается. Пойми, я ведь не знаю, ни что будет с тобой, ни даже со мной…
- А про капитана, и то, что он умрет, тебе тоже бог сказал?
- Нет, - ответила Мартайн, — совсем нет… это просто мое наблюдение. Я уже видела много людей с таким желтушным лицом, и также отметила после, что никто из них не прожил более года, с того момента, как судьба меня мельком свела с ними. Это какая-то болезнь, быть может, связанная с вином… я не знаю точно.
— Вот как? Так ты… ведунья, что ли? Я никому не скажу… - Целестина даже прикрыла рот ладошкой и немного придвинулась к Мартайн.
- Нет, что ты... Скажешь тоже… Я ведь не знаю, как их вылечить. Просто заметила такое, и все. Да и что это за сила, когда можешь лишь предсказать смерть, без малейших шансов как-то предотвратить или даже отсрочить ее?
- И ты совсем не знаешь, что будет со всеми нами?
- Пока что, бог не открывал этого мне. А потому, надо полагать, что все идет правильно и будущее наступит своим чередом. А что до испытаний, так их всегда довольно, и бог отпускает их каждому по силам его. Легко ли мне жить с такой ногой? А что делать? Я давно смирилась… Бывают ведь испытания еще более тяжкие, сама знаешь, верно? Ладно… Давай-ка лучше укладываться спать…
Мартайн улеглась на своем тюфяке, поворочалась с минуту, а затем заснула. Целестина же еще долго лежала, глядя в потолок, размышляя над тем, что сказала ей Мартайн.

***
Свадьба прошла тихо и не очень заметно для соседей. На свадебном пиру веселилось лишь несколько однополчан капитана с их женами, да пару пожилых мастеров, которые замещали Анри в те дни, когда он развозил готовый товар по городским магазинам и лавкам. В знак почтения, капитан отправил в подарок аббатисе несколько бутылок вина, да в общем, на том все и закончилось, если не считать одного мелкого происшествия.
Еще в первый день, сразу после венчания, усевшись за свадебный стол, Мартайн выпила бокал вина сразу после поцелуя с новоиспеченным мужем, как того требовал обычай, да и вопли всех присутствующих. С непривычки, вино быстро ударило ей в голову, и она опьянела. Упав на стул, Мартайн закатила глаза и стала что-то шептать. Все испугались, и потому с шумом, и суетясь, подхватили невесту под руки с тем, чтобы немедля вынести ее на воздух. Капитан на своей деревяшке лишь ковылял сзади и орал, чтобы приятели несли его жену как можно осторожнее. На улице, Мартайн быстро пришла в себя, но все равно, казалось, протрезвела не полностью. Она подошла к Анри и снова стала что-то шептать. Свидетели слышали каждый что-то свое, но суть, видимо была такой:
- Анри, ты такой хороший… Как жаль, что нам суждено быть вместе недолго …
Затем она снова чуть было не свалилась, и тогда ее отвели в спальню, а капитан с компанией продолжил пировать, тотчас забыв слова Мартайн, сочтя услышанное пьяным бредом.

***
Умер капитан спустя три месяца после свадьбы. Он полез на крышу, чтобы заделать образовавшуюся после бури дыру, но поскользнулся и упал вниз, повредив спину.
- Доктор вызвал Мартайн в коридор и сказал, что вряд ли ее муж протянет более двух-трех дней, а того верней, что может и ночи этой не переживет…
Мартайн заплакала и побежала к кровати умирающего. Анри был без сознания. Он тяжело дышал и время от времени постанывал, словно безуспешно пытаясь повернуться на бок.
В подмогу Мартайн аббатиса послала несколько сестер, которые дежурили в комнате умирающего по очереди. Сестра Мари утверждала после, будто слышала своими ушами, как Мартайн сидела у кровати мужа, плакала и просила прощения, мол, прости дорогой, это я попросила у бога, чтобы он забрал тебя быстро и без мучений, ибо твоя хворь приносит огромные страдания, и уже скоро ты бы лежал в беспамятстве не один месяц, мучаясь от невыносимых болей… Я бы этого не вынесла, а так… Мы ведь еще встретимся, я знаю, - говорила она, - и все просила и просила прощения, чтобы капитан не подумал, что все это она устроила от неблагодарности. Капитан прожил еще сутки, а затем тихо скончался.
Странным образом, эта история, а точнее – просто слух, как-то просочилась в народ, и тогда, спустя неделю после смерти Анри в городке начались волнения. Власти даже сочли разумным дать запрос на то, чтобы в город направили войска, дабы волнения не переросли в более серьезные беспорядки. Горожане, точнее – респектабельные ее жители, собрались у дома, теперь уже Мартайн, с тем чтобы проучить ведьму. Городские же власти делали все чтобы предотвратить поджег, и, к слову, вовсе не из симпатий к несчастной женщине, но лишь потому, что пожар мог перекинуться на прочие дома города.
Мартайн сидела все это время в подвале и пыталась понять, как ей быть дальше. Вскоре в дело вмешался кюре Себастьян из собора св. Анны. Он довольно скоро вразумил толпу, утверждая, что исповедовал Мартайн много раз и ручается за то, что никакая она не ведьма. Он также упомянул, что знает Мартайн с младенчества поскольку является другом аббата Армана де Привье, крестившего девочку. В общем, толпа стала понемногу расходиться, и все, в общем, улеглось.
А спустя неделю, Мартайн исчезла… Никто не знает, ни то, куда именно она ушла, ни день, в который это случилось, ни, тем более – зачем ей вообще понадобилось куда-то сбегать? Известно лишь то, что она оставила мастерскую в дар нескольким, наиболее старым и почтенным мастерам, а дом отписала аббатисе Жаккар, с предложением сделать из него небольшую гостиницу. Все официальные бумаги относительно передачи этого имущества, были найдены в уже пустом доме, на столе на видном месте. Говорят также, что после сапожная артель выкупила весь дом у аббатисы, но это уже не имеет отношения к нашему повествованию.
Далее, все чем мы располагаем – это городские легенды, так сказать. Утверждают, будто Мартайн появлялась то там, то – тут… Но повторюсь – никаких материальных свидетельств тому у нас нет. Первый случай, появления Мартайн, вероятно произошел спустя месяца полтора в городке С. Там ее якобы видели несколько человек и вот при каких обстоятельствах.
Некая женщина, по описаниям похожая на Мартайн, проходила мимо корчмы, что находилась на самой южной окраине, и где обычно собиралось разное отребье: воры, проститутки и тому подобная публика. Когда же Мартайн – будем называть ее так для простоты повествования – проходила мимо, из корчмы выскочил вдрызг пьяный оборванец, и попытался отобрать у нее корзинку. Мартайн вцепилась в нее мёртвой хваткой и не отдавала. Тогда оборванец рассвирепел и достал нож. Мартайн вскрикнула и упала на колени:
- Прошу вас, сударь, спрячьте нож! Этого нельзя! Вы навредите себе! Очень вас прошу!
Но оборванец лишь ухмыльнулся и двинулся на Мартайн.
- Остановитесь, прошу вас! – закричала Мартайн, - Нельзя! Я не смогу вас уберечь…
И тут все в один голос утверждают следующее. Оборванец вдруг споткнулся и упал... на собственный нож! А дальше произошло нечто еще более невообразимое: Мартайн встала, отряхнула от пыли платье и подошла к истекающему кровью оборванцу. Встав рядом с ним на колени, она вдруг закатила глаза и, как утверждали присутствующие, заговорила не своим голосом:
— Это тебе, негодяй, за то, что убил купца и еще тех четверых несчастных из его свиты. Там… на дороге в Клюни…
И тогда оборванец захрипел и испустил дух. Кто-то побежал за доктором, кто-то за жандармом… А Мартайн просто исчезла. Точнее, никто не заметил, куда она девалась и в какой момент. К слову, полиция тогда послала после небольшой отряд на дорогу, что ведет в городок Клюни, и там действительно нашли пять трупов и три разграбленные телеги.
 
***
Таких же подобных и хорошо описанных свидетелями случаев, что произошли уже после, мне известно не менее шести, но я все же не считаю нужным занимать ваше время дальнейшим рассказом. Суть, я думаю, вам ясна. Впрочем, последняя история, которую я, тем не менее, рассказать хотел бы, может показаться совсем уж невероятной и она, собственно, последняя в моем списке.  Это случилось на юге, невдалеке от городка Ле Муи, который ныне, как известно, пришел в настоящий упадок, и, скорее всего, вскорости и вовсе перестанет существовать.
Короче говоря, как-то в один погожий майский день, в городке появилась весьма пожилая женщина: босая, в сильно изодранном платье и с котомкой за плечами. Она сильно хромала и опиралась при каждом шаге на костыль, который, вероятно, сама и смастерила из ветки какого-то дерева. Мальчишки, человек пятнадцать, бежали за ней ватагой, выкрикивая всякие грязные словечки. Старуха не обращала внимание и просто шла своей дорогой. Вдруг в нее полетел первый камень, затем другой… Она остановилась и стала громко просить:

- Прошу вас, не делайте этого! Вы накличете беду! Я не смогу вам помочь…
Она, видимо, хотела сказать еще что-то, но крупный камень, величиной с большое яблоко, попал ей в голову, она упала, и на дороге быстро растеклась лужа крови. Тогда один из мальчишек, ни с того ни с сего, развернулся и ударил по уху другого. Тот вдруг достал нож и ни слова не говоря, пырнул им обидчика. Завязалась драка. Подоспели взрослые, но ничего не прекратилось. Драка - напротив, лишь разрасталась и уже захватила чуть не весь квартал. В ход пошли ножи и дубинки. Дрались даже женщины и старики, которые могли еще передвигаться самостоятельно. Жандармы тщетно пытались остановить это побоище. Все закончилось лишь где-то под вечер, когда над городом стала собираться гроза и первые капли упали на булыжники мостовой.  Газеты писали, что тогда погибло не менее пятидесяти человек. О старухе – мертвой или же выжившей – никаких сведений не было.

Гроза, что разразилась ночью над городом казалась такой ужасной, что многие уже даже стали подумывать о наступлении конца Света. Несколько молний ударили в один из больших домой. Начался пожар. Сгорело еще с дюжину жилищ. А спустя с полгода, уже осенью ни с того ни с сего загорелся городской элеватор и сгорел практически полностью весь урожай пшеницы, что стало причиной настоящего голода, унесшего за зиму почти половину населения. И с тех пор город так и не сумел восстановиться. Многие просто бросали свои дома и уезжали куда глаза глядят.
Я начал наш разговор с того, что людям свойственно идти на поводу у своих примитивных порывов. Казалось бы, каждый такой порыв сопровождается некой силой, но так ли это? Сегодня я все больше склоняюсь к противоположной точке зрения. Что же представляет собой настоящая сила? Говоря об этом в нашей памяти, непременно всплывали разные статьи об удивительных силачах и атлетах. Но это лишь поверхностный взгляд на предмет, ибо тут мы сталкиваемся более с силой животной, в которой нет ничего удивительного, как и в любом другом проявлении животного начала. Выходит, что сила духа важнее, ибо она как раз и является одним из высших человеческих свойств. Но и тут, я полагаю, что не все так просто.

Нет, сегодня я уверен в том, что Истинная сила – это та, что исходит с самих небес и словно бы обволакивает человека. Таким людям и вовсе не нужно заботиться о своей безопасности, поскольку они попросту не попадают в безвыходные ситуации. Таких людей немало, но относилась ли к ним Мартайн?  Ведь она-то как раз попадала в переделки постоянно, хотя, конечно, потом и происходило с ее обидчиками нечто странное. Иногда я думаю, что Мартайн – это некий особый вариант силы. Не знаю, где именно она находится в иерархии, так сказать, прочих возможных сил, но, как мне кажется, она была неким проводником свободы воли. У каждого из ее обидчиков был шанс одуматься и остановиться… Не это ли истинная духовная сила, когда человек проявляя свободу волю, останавливает зло на себе, когда он не идет на поводу у гнева и прочих животных начал? В общем, мне более-менее очевидно, что Мартайн действительно пользовалась покровительством небес, являясь при этом и некой точкой, где каждый мог проявить свою добрую волю, ту самую волю, которая и делает его, в конечном счете, подобным богу. Чем можно заслужить подобное покровительство? Я не знаю. По правде сказать, я вообще не думаю, что его можно именно заслужить, хотя... кто знает наверняка?

Ottawa, August 2024