Путешествие

Леночка давно предвкушала нашу поездку в Питер. Но в последнюю неделю началось истинное столпотворение, начавшееся с того, что посередине комнаты был водружен бабушкин чемодан, по параметрам напоминающий сундук, и предполагающий вместить все самое необходимое. Собственный Леночкин чемодан не годился для этого ответственного дела, был слишком мал. В него помещалась только половина обширного гардероба, считая зимние вещи. Последние не предполагались в эту летнюю поездку, но краем глаза все-таки имелись в виду. Итак, чемодан посередине комнаты и вся жизнь вращается вокруг него. Постоянно обсуждался гардероб на каждый день пребывания в северной столице. И в соответствии с достигнутым консенсусом в чемодан складывались вещи. Как и ожидалось, вскорости они начали формировать над чемоданом вначале небольшую горку, потом скалистый утес, а затем, что-то напоминающее Монблан. Изредка подходил и тайком вытаскивал из него какую-нибудь вещицу, в экскурсионной поездке совсем не обязательную. При последнем подходе удалось вытащить пельменницу и блендер, взятые «так, на всякий случай, а вдруг…». С трудом отстоял свой белый костюм, который не выгуливался уже год. Вися в шкафу, он был этим очень недоволен, что и выразил своеобразно. При последней примерке – крепко жал в поясе.
Но вот день отъезда наступил. С помощью моих сильных рук и наших коленей чемодан был закрыт, приняв форму правильного шара, на котором болтались в изобилии ручки и колесики, вызвавшие недоумение. Зачем они, когда чемодан сам был шаром? Нести его было невозможно, но катить – одно удовольствие, особенно вниз с восьмого этажа. Что я и сделал, когда мы заказали такси. Конечно, загодя.
Приехали на вокзал за полтора часа до прибытия поезда, комфортно разместились в зале ожидания и уткнулись в мобильники. Зал ожидания пестрел достопримечательностями. Во-первых, посередине зала стояло пианино. Пусть останется на совести поставившего его тот дребезжащий звук инструмента, который не настраивали с момента его появления здесь. Может быть, и раньше он тоже не находился в хозяйственных руках. Но это уже гипотеза! Пианино было открыто, приглашая каждого, кто может отличать белые клавиши от черных, набацать что-нибудь жизнеутверждающее.
Мимо, чуть покачиваясь, прошел крепко выпивший, несолидный мужчина. В момент максимальной амплитуды своей колебательной траектории, его занесло к инструменту, и он двумя руками извлек рыдающий аккорд о своей непутевой жизни. Аккорд рявкнул и загремел, отозвавшись печалью в его душе. Мужчина захотел отпрыгнуть от инструмента, уж очень неожиданно все получилось. Отпрыг не получился, и колебательная траектория продолжилась по направлению к выходу.
Потом к инструменту подошла явно студентка местного музучилища. Эдакое воздушное создание в белых шортах, миниатюрной кофточке, которая оставляла голой ее полностью татуированные руки. Как удалось разглядеть, татуировки были на музыкальные темы. На плече была фиолетовая надпись: «Бах!», наверное, символизируя любимый музыкальный прием. Девица села на вертящийся табурет, профессионально крутанулась на нем несколько раз, подгоняя по высоте (она была субтильна и невысока), и раздался тот самый бах. По тому, как она отпрянула от инструмента, стало ясно, что ожидала явно не этого. Второго аккорда не последовало. Со слезами в застывшем взоре она поднялась с вертящегося табурета, и понурая побрела к выходу. Мне ее стало жаль.
На окнах зала ожидания были изображены исторические личности, которые, возможно, имели отношение к Орлу. В популярных исторических хрониках не обо всех есть упоминание. Но историческая личность принадлежит не городу, она принадлежит стране. И поэтому эти портреты вполне оправданы. С удивлением обнаружил среди исторических личностей, имеющих отношение к Орлу, Дениса Давыдова. Уже по приезде в Санг-Петербург, залез в Интернет. Оказалось, что он владел поместьем в Орловской губернии. Факт, который меня очень порадовал. Ведь упоминание этого имени вызывает массу ассоциаций, в том числе и с людьми, имеющими непосредственное отношение к Орлу. Пришел к выводу, который с самонадеянно (хотя и с некоторым сомнением) приписал себе: «Крупицы знаний рассыпаны везде, даже в зале ожидания Орловского вокзала».
Сколько я не вглядывался, нигде не обнаружил портрет Якова Свердлова, имеющего к вокзалу самое непосредственное отношение. Именно здесь, на вокзале пресеклась линия судьбы трибуна революции. Проезжая через Орел, ему было доложено, что железнодорожники бунтуют против большевиков, которые не обеспечили их в то время не только манной, но и хлебом. Время было тяжелое, ни манны, ни хлеба в стране не было. Я. Свердлов захотел вразумить рабочих и быстренько организовал митинг. Но он крепко просчитался, рабочие оказались в высшей степени несознательными, и вместо того, чтобы внимать трибуну революции, его крепко побили. Охрана спасла трибуна, утащив в вагон. Но по приезде в Москву, Я. Свердлов от побоев умер. Печальный факт, который в орловской истории замалчивается.   
Над вокзалом разнеслось: «Прибывает поезд №82 Белгород – Санкт-Петербург. Нумерация вагонов с хвоста поезда. Стоянка поезда 6 минут». И это «с хвоста» стало рефреном последнего момента. Подхватив чемодан, покатили его на платформу. Она казалась узкой для многолюдной толпы провожающих и ожидающих, выстроившихся в предвкушении волнующего момента встречи со своим местом в вагоне. «Путешествие» - слово, манящее даже в тот момент, когда только возникнет в голове. У каждого с ним связаны свои ассоциации. Но не будем об этом, потому что ассоциации автора, связанные с его путешествиями, могут увести столь далеко, что вернуться из этой дали будет непросто.
Полностью доверяя РЖД, высчитали место остановки второго вагона, в который у нас были билеты. Стоим ждем. Вот показался красавец-электровоз, солидно шумный с ярким фонарем наверху. Но встреча повлекла не радость, а крепкую задумчивость. Сразу за электровозом не было 16-го или 17-го вагона, как было обещано, вагоны начали мелькать, вот 3-й, вот- 4-й. Наконец, дошло, РЖД нас крепко обмануло, нумерация вагонов была с головы поезда, и нам в оставшиеся минуты стоянки надо было прошмыгнуть всю платформу. На узкой платформе началось великое переселение, кто-то бежал в начало платформы, кто-то в конец. Женщины причитали, дети вопили, собачки лаяли от восторга. Собака, как настоящий друг человека, поддерживает его во всех начинаниях. Поддержали и в этом, выразив свое отношение к РЖД. И над этим из динамика несся рефреном: «Нумерация вагонов с хвоста поезда».
Запыхавшись, подбежали. Вот он наш второй вагон! Я глянул налево и холодный пот ужаса выступил на моем челе. Да что там выступил на лбу, окатил с ног до головы. Между вторым вагоном и электровозом не было первого вагона. Вспомнился тот вечер, когда мы с Леночкой выбирали места в вагоне, заранее, за два месяца до поездки. Тогда была реальная возможность взять билет в первый вагон. Представляете, два месяца предвкушений и остаться на платформе с билетами, оформленными в первый вагон, которого и в помине нет.
Затолкав чемодан под лавку, устроились в купе. Подвел итог, что все завершилось почти благополучно.
Ночь прошла вполне нормально, в дребезжащим на стыках вагоне, под переговоры соседних купе. Изредка кто-то затягивал: «Из-за острова на стрежень …», но, испугавшись тяжкой судьбы персидской княжны, всхлипывал и замолкал. Под утро разбудил малыш, который с неистовством младенчества требовал, чтобы все в вагоне радовались жизни, как это делал он. Сделал вывод: «Жизнь прекрасна!».
День первый
Прибыли в Санкт-Петербург вполне благополучно. Вызвали такси, которое незамедлительно прибыло. Долго кружили по узким улочкам, пока не оказались на той же привокзальной площади, но, с другой стороны. После этого дело пошло продуктивнее: проехали весь Невский Проспект. Пытался вызвать у себя ассоциации, здесь прогуливалась вся литературная Россия. Не получилось, как только увидел вывеску над магазином «Планета Second Hand». Зло сыронизировал: «Планета обносков». Подумалось: «Гоголя на них нет!». На этом перестал вызывать литературные ассоциации и предался наслаждению архитектурой. И это получилось не вполне. Раздражало обилие убогих вывесок, оставлявших впечатление банальных самоделок. Главным образом, магазины, кафе, какие-то заведения. Впечатление заскорузлой провинции. Но если отвлечься от наносного, коммерческого антуража, то можно представить истинный замысел вечного города. И он впечатляет! 
Далее была прогулка по набережной Малой Невы. Остались под сильным впечатлением!
Люблю твой строгий, стройный вид.
Невы державное теченье.
Береговой ее гранит. 
День второй 
В этот день было запланировано посещение часовни Ксении Петербургской и магазина Императорский фарфор. Все остальные мероприятия – факультативно. Вышли пораньше, погода благоприятствовала, жара еще не наступила, была прекрасная утренняя прохлада. Шли под впечатлением предстоящей встречи. По маршруту вела Лена по указаниям навигатора. Когда она освоила эту программу ума не приложу. Я сам пытался, но для этого надо было усвоить последовательность нажатия аж пяти кнопок, да еще уметь набирать конечный пункт маршрута. Для меня слишком сложно, на третьей кнопке я уже не доверял тому, что мне сообщалось, пытался разубедить упрямую железяку. Как говорится, нашла коза на камень. Коза гнула свое, камень упирался. В результате я забрасывал обучение и, не допуская собственного поражения, констатировал, что у разработчиков руки растут не из того места. Разработчики не обижались, их рядом не было. Мое самолюбие было спасено, но нафигатор я не освоил даже с третьего раза. Вместо меня его освоила Лена.
И теперь, держа нафигатор в руке она уверенно указывала дорог … до первого поворота. Вопрос возник в интерпретации сообщение: «Повернуть налево и перейти улицу». Повернули налево и пошли вперед до следующего перекрестка. И тут нафигатор завопил; «Перестраиваю маршрут, вернитесь назад». Минут пятнадцать мы пытались найти то место, где следовало перейти улицу. Не нашли. Лена проложила новый маршрут. При этом возникла путаница лишь потому, что пропустили слово набережная. В результате маршрут был проложен в деревню с одноименным названием. Пути туда пешком было 12 дней. Единственно положительный момент в наших метаниях на улице, состоял в том, что мы глубже и глубже осваивали девайс. Все оказалось вполне просто. Теперь мы не пытались дополнять его указания, руководствуясь здравым смыслом. Здравого смысла в указаниях нафигатора нет. Его приказы надо выполнять буквально. Правда при пересечении улиц следует, все-таки, руководствоваться здравым смыслом, и не переходить улицу на красный свет. Потратив больше времени, чем запланировано, добрались до Смоленского кладбища, где располагается часовня Ксении Петербургской.
 
Часовня над могилой Ксении Петербургской
Вся часовня блаженной Ксении в записках. Просят страждущие православные каждый о своем. Напишут записочку с просьбой и воткнут ее в стену. Или встанут вплотную к часовне, прильнут головой к холодному камню — просят. Толпы людей тянутся к маленькой, тесной часовне. Не только прикладываются сами, но и прикладывают к гробнице ее иконку. По всей России разъезжаются иконки, чтобы врачевать тех, кто не может приехать в Петербург. И через свою иконку дарует блаженная Ксения исцеление. Наверное, в этом месте уместно и поразмышлять о фактах исцеления приобщением к мощам святых. Объяснять это самовнушением или лишь употребляя термин «чудо» представляется поверхностным. Слишком разнообразны чудеса, которым способствует прикосновение. Чтобы такое чудо случилось, нужны не просто слова молитвы, Бог слова не воспринимает, они материальны. Нужна перестройка души, возникающая только при полном погружении в ситуацию, и выражающаяся даже не в перестройке сознания, а гораздо глубже - перестройке всей психики, в том числе и ее бессознательного компонента. И тогда совершается первое чудо: Божий Дух, присутствующий в мощах, взаимодействует с душой, и Бог начинает ее слышать.
На обратном пути зашли в магазин «Императорский фарфор». Путь прокладывали с помощью нафигатора, со всеми вытекающими последствиями. Проходя по 13-й линии Василевского Острова, вновь был удивлен изобретательностью коммерсантов С.-Петербурга. Впечатлило название кафе «Сытый круассан», символизирующий идею, что и француза здесь накормят. Зайти поопасались, решив найти что-то традиционное: «Пельменная», «Чебуречная» и т.п. Что и сделали, вкусив в кафе с обычным названием. Также поразило название «Вьетнамское бистро». Наверное, его можно трактовать как соитие французских мотивов и азиатских традиций на дружественной петербургской почве. Если судить по вывескам, фантазией своих коммерсантов С.-Петербург не отличается от провинции.
День третий
С утра на Метеоре отправились в Петергоф (переводится как двор Петра). Уже без нафигатора добрались по пристани, вошли на кораблик, который солидно порычав, доставил нас в Петергофе. Естественно, начался сильный дождь. Под дождем, вдоль канала добрались до Воронихинских колоннад, которые оказались крайне уместны в это время и в этом месте.
Надо сказать, что Воронихинские колоннады располагаются симметрично относительно главного канала.
 
Это важно для понимания того, что фортуна благоволила к нам в этот день, подсунув вполне надежное укрытие. А может быть не благоволила, а просто ей было лень поворачиваться задней частью. Поэтому решила, что и дождя хватит. Если бы она совсем расшалилась, то вместо колоннад подсунула бы тележку мороженщицы или стенд с указанием, сколько километров до очередного достопримечательного места. 
Но произошло то, что произошло. Поэтому показали дождю язык, который на это только усилился. Еще один приятный момент: в той части колоннады, где мы прятались, расположился духовой оркестр. А так как колоннада располагается напротив фонтана Самсон, то все получилось очень гармонично: чудный дождливый день, прямо перед нами вход в Верхний парк и дворец наверху, а напротив самый большой фонтан, весь блистающий золотом, несмотря на пасмурность. И мы, как в оркестровой яме, в которой оркестр исполняет популярные духовые произведения. При этом оркестранты были одеты в нечто стилизованное под старину, вероятно, намереваясь воссоздать дух времен Петра.
 
Сразу же возникла первая ассоциация: раньше в парках тоже играли духовые оркестры, и когда оркестр был от пожарной охраны, то оркестранты имели блестящие пожарные каски, что делало концерт совершенно незабываемым. Представьте, блеск труб, гром литавр и весь оркестр в пожарных касках, наподобие шлемов римских легионеров. Наш оркестр был одет скромнее, на головах у них были маловразумительные треуголки. Впрочем, качество и вид головных уборов никак не отразилось на качестве игры. Играли громко. Вспомнилось: «В городском саду играет духовой оркестр …».
Потом нас возил электрический автомобильчик, тесненький, но с хорошим обзором. Побывали в двух половинах нижнего парка, увидели все его фонтаны, дворец Монплезир, пруды, в которых царственные особы кормили рыб. Все это впечатляет размахом замысла и качеством исполнения. Невольно возникли ассоциации с возможным украшением парка, современным или как в недавнем прошлом. Например, что было бы, если фонтаны Адам и Ева антирелигиозным движением были бы отнесены к пропаганде религии.
   
Фонтаны Адам и Ева
Вполне естественно, что на их место могли водрузить фонтаны: «Девушка с веслом» и «Молотобоец». Аргумент: чем наша спортсменка хуже Евы, а Молотобоец – Адама. Ведь даже фонтан Самсон прославляет физический труд. Попробуйте за просто так разодрать пасть льву. Очевидно, что без должной тренировки это не удастся. В результате могла бы наметиться линия идеологически выдержанных фонтанов. Например, групповой фонтан: «Собрание коммунистов, выбирающих Г.А. Зюганова делегатом на партсъезд». Он мог быть центральным в парке, у него принимали бы в пионеры. Очевидно, что идеологическая корректировка Петергофа могла бы заложить новые традиции в парковом искусстве. Непонятно, почему на него не положили глаз тогдашние партийные власти.
Опять же, Петергоф, своим положением и наличием большого числа водоемов вполне напрашивается на реализацию здесь коллективного рыбоводческого хозяйства. Если сам Император кормил рыбу, звоня в колокольчик на берегу пруда, то почему не усовершенствовать этот метод и не перевести рыбоведение в Петергофе на промышленные рельсы. И вместо маленького колокольчика использовать большой колокол, глядишь и рыба стала бы жирнее. Явный продуктивный способ решить продовольственную программу. Очевидное упущение со стороны Идеологического отдела ЦК КПСС.
Потом посидели на камне на берегу Финского залива, поразмышляли о вечном. Особенно сильно, на контрасте с идеальной красотой, вспомнился факт от автоматического экскурсовода, сопровождавшего нас на электромобиле: во время войны линия обороны проходила отсюда в пятистах метрах. Представились окопы в парке и чувства солдат, которые оборонялись там, где издревле творилась история нашего государства. И их задача состояла в том, чтобы не дать прерваться этой истории.
День четвертый
Четвертый день был посвящен Эрмитажу. Вызвали такси и поняли, что совершили первую ошибку в этот день. Вместо пятнадцати минут в обычный день, ехали час, да еще по скоростному диаметру – новой трассе, предназначенной для разгрузки транспортного сообщения в городе. Таксист охотно объяснил, что столь длинный путь обусловлен репетицией парада в честь Дня Военно-Морского флота. В результате все магистрали в городе перекрыты, и приходится объезжать перекрытые участки. Подумалось, что парад будет на воде, и зачем перекрывать улицы. Но это, как говорится, не нашего ума дело, тем более гостям Северной Столицы, она же Северная Венеция, на это есть начальство. И раз перекрыли, то так надо во избежание эксцессов с судами на Неве, тем более с подводными лодками там же. Прокатились по скоростному диаметру с ветерком, что увеличило стоимость проезда более, чем вдвое. Но, как говорится, обучение бесплатным бывает только плохое. А нам очень хотелось что-то понять о городе, чего нельзя уяснить из книг, брошюр, пособий и пр. Изучали город, прикасаясь к нему непосредственно. Достоинство путешествия на такси – отсутствие нафигатора в руках у Лены, к которому она постоянно обращается со словами: «Не молчи, пожалуйста. Скажи, правильно мы идем?». Изредка тупая железяка что-то говорит, провоцируя у нас семантические споры относительно услышанного. В машине же все замечательно. Нафигатор что-то бормочет, таксист молчит, значит понимает или игнорирует. Но мы едем.
Иногда из-под колес, как воробьи выскакивают развозчики еды. Их в городе не просто огромное количество. Если у тебя открыты глаза, то в каком-бы направлении не глянул, увидишь желтый, зеленый или иного цвета сундук на спине. А его обладатель на электросамокате или аналогичном устройстве мчится со скоростью болида Формулы-1, с небывалой целеустремленностью нанести непоправимый вред мирному населению. Мы пока уворачивались. Но по тому, как водитель гневно прокомментировал эту новую касту, по-хозяйски расположившуюся на городском пространстве, стало ясно, что зреет революционная ситуация. Не достает только Вождя, чтобы превратить подспудное недовольство в революционный порыв, некое подобие движения луддитов.
После часового петляния, добрались до Дворцовой площади, восхитились ее архитектурным ансамблем и поспешили в Эрмитаж по Иорданской лестнице. Она получила своё название из-за того, что царская семья на Крещение спускалась по ней к Иордани — специальной проруби в Неве, где проходил обряд. По этой же лестнице мы возвращались и, действительно, вышли на набережную. Сейчас лето, никаких Иорданей нет, зато напротив дворца чуть левее за мостом выстроились на парад корабли, которые во всей красе встретят День Военно-Морского флота. Но вернемся в Эрмитаж.
Не буду пересказывать в каких залах мы побывали, это бессмысленно. Да и содержание каждого зала представлено очень подробно в Интернете. Не хочу повторять банальности, что народа много, как обычных туристов, так и китайцев. Тяга последних к искусству просто поражает. Все разные, но очень дисциплинированные, хвостом идущие за своим гидом. А та гордо несет некий штандарт, вокруг которого они выстраиваются перед экспонатом.
Меня больше интересовала история России и поэтому задержался в портретной галерее дома Романовых. Портреты Александра I (1777 — 1825) и Николая I (1796—1855), Александра II (1818 - 1881) с очевидностью иллюстрировали те исторические перипетии, пережитые Россией в их царствование. С одной стороны – освободитель Европы, за которого шли в бой прославленные воины, с другой – отправление на каторгу тех же воинов, поднявшихся против императора за иллюзорные коврижки демократии. Наверное, Бог уберег Россию и от Наполеона, и от демократии. Потом реформатор Александр II, которого и убили искатели иллюзорных реформ.
Когда смотришь на портреты императоров в Интернете, то вглядываясь, можно увидеть отпечатки судьбы на их лицах. Когда стоишь перед их портретами в Эрмитаже, то непосредственно прикасаешься к истории. Это так же, как в Петергофе. Если просто пройтись по фонтанам, то это одно, а когда пытаешься уловить дух времени создателей, абстрагируясь в том числе и от вездесущих китайцев – это другое. Тогда и обычный камень на берегу Финского залива, на который присядешь, это исторический экспонат. Он пережил всех созидателей и попытки разрушения. А сейчас лежит на берегу, чтобы прикоснулись к нему и узрели вечность этого места от геологических периодов до современных исторических. Тем самым, осознав вечность бытия в самом широком смысле, которое проявляется совершенно разнообразно: море, валун, дворцы, фонтаны и люди, органически вписавшиеся во все это.
Зная трагическую судьбу Николая II, нетрудно узреть ее на портретах. Сегодня типаж, которому принадлежал Николай II, скорее бы, причислили к интеллигентам-гуманитариям. Естественно, какой же царь из гуманитария. Но вот, что интересно для меня в этом путешествии. Оно началось в Орле, где была пресечена линия судьбы Я. Свердлова, одного из организаторов расстрела царской семьи. И сейчас, в Эрмитаже две исторические судьбы, сошлись перед портретом Николая II. История России вся пронизана этими историческими ассоциациями, эти нити, переплетаясь, создают историческую ткань страны. Погубитель Империи во имя как-то понимаемого им светлого будущего, сам становится жертвой этого светлого будущего. А царь, отказавшийся от помазания, уже не представляет ценности для будущего Империи и поэтому погибает. И гибель ему несет разрушаемая Империя, от которой он отказался.
Еще одно сильное впечатление – это Военная Галерея Эрмитажа, содержащая 332 портрета генералов времен Отечественной войны и событий 1813;1814 годов, командующих русской армией, императора Александра I и его союзников. Галерея является необычным памятником, сочетающим в себе величие художественного замысла с торжественностью мемориала. Эти, исполненные достоинства и мужской красоты лица: Кутузова, Ермолова, Раевского, Багратиона, Давыдова, Кутайсова, Платова и многих других…вызывают не только трепет, но и чувство причастности к великой истории Империи. Без них не было бы Империи. И уж точно, если бы до новых времен сохранились подобные им, то Империя не пропала бы.
Толпою тесною художник поместил
Сюда начальников народных наших сил,
Покрытых славою чудесного похода
И вечной памятью двенадцатого года.
А.С. Пушкин. «Полководец»
Поясные портреты генералов размещены на стенах галереи в пять рядов. Наиболее известные, внесшие основной вклад в победу над наполеоновской Францией, удостоены нижних рядов, которые хорошо видны. И опять ассоциация: глядя на портрет А.П. Ермолова, вспоминается памятник ему, в центре Орла. Здесь он не только герой Отечественной войны, но и покоритель Кавказа.
Все остальные впечатления достаточно ожидаемые. Несколько удивляло отсутствие портретов рабочих-стахановцев, передовых доярок и врачей с медсестрами, которые вполне могли остаться после периода засилья соцреализма. Опомнился и осадил себя, в те времена искусство служило, главным образом, не народу. Поэтому приветствовались сюжеты библейские и мифологические. Солиден Зевс, идеален Аполлон, восхитительна Афродита. Но у народа всегда были иконы, и был народный дух, производный от Духа Божьего.
День пятый
Этот день начался с путешествия на кораблике на Неве. Небольшое пояснение. Васильевский остров, на котором мы сейчас живем, разделяет Неву на два рукава: Большая Нева и Малая Нева. Большая Нева: длина — около 3,5 км, ширина — от 200 до 400 метров. глубина — до 12,8 метров. Это самый большой по полноводности среди рукавов Невы, является также основным судоходным участком среди рукавов Невы. Малая Нева — второй по величине рукав дельты Невы после Большой Невы. Отходит от неё слева у Стрелки Васильевского острова.
 
Стрелка Васильевского острова. Вдали виден Финский залив
Таким образом, Васильевский остров делит Неву на два рукава. В путешествие мы отправились от пристани на набережной Макарова по Малой Неве. Направились на Большую Неву, где в ожидании праздника Дня Военно-Морского флота выстроилась коротенькая линейка кораблей, чтобы обеспечить демонстрацию выправки экипажей и столпотворение на берегу во время праздника. Впрочем, эти корабли сейчас на большее не сгодятся. Трудно представить, что они могут нанести сколь-нибудь значимый ущерб супостату, который раскинул свои авианосные щупальцы по всем морям и океанам. Но политика не наша нынешняя тема.
Поплавали по Большой Неве напротив Стрелки Васильевского острова, месте бывшего здесь когда-то торгового порта. Увидели достопримечательности на другом берегу, которые впечатляют своим обилием, сохранившие весь исходный замысел созидателя города.
После завершения экспедиции по Неве, решили пройтись от пристани по набережной Макарова до самой стрелки. Эта прогулка, надо сказать достаточно долгая, позволила непосредственно прикоснуться к картине, которая открывалась с борта теплохода. С середины реки все здания представляются в перспективе, как изображенные на картине. Такой вид позволяет увидеть глобальный замысел созидателей города, становится понятной логика воплощения замысла. Когда меряешь мостовую рядом с ними, осознаешь их фундаментальность и становится понятным, как этот замысел реализуется в соответствии с логикой градостроительства. Становятся понятным композиция деталей, конкретные пропорции зданий и как это все согласуется с исходным замыслом творцов. Просто факты: здесь располагалось то или иное заведение наполняются смыслом. Здесь располагалось именно это заведение потому, что перемести его в другое место и вся композиция рассыпется. Все определяется положением Петропавловской крепости. Петропавловская крепость — ровесник Санкт-Петербурга, она была его первой постройкой. Крепости никогда не приходилось отражать нападение неприятеля, хотя во времена войн, которые вела Россия, ее приготавливали к обороне. И само ее появление на берегу Невы дало возможности развиваться городу. Город развивался, всегда имея в виду, что имеется надежный защитник.
По набережной Макарова, не спеша, добрались до стрелки Васильевского острова, на которую мы часа два назад смотрели с теплохода. Открылись детали этого места, которые вписывались в исходный замысел. Две ростральные колонны, служившие маяками торгового порта на стрелке. На них зажигались огни для ориентации кораблей. Пологий спуск к Неве, по которому происходила погрузка и выгрузка товаров с кораблей, на котором мы сейчас стояли. Напротив него по-купечески солидное здание Биржи. Все это раскрывало замысел места, делало историю осязаемой. И окружение превращалось в целостный образ. Не хватало только мачт кораблей, снующих грузчиков и капитанов с обветренными лицами, приведших корабли издалека. Но в этом помогает воображение (конечно, если оно есть).
Перед спуском к Неве, как и везде в значимых местах, изобилие палаток с разными сувенирами. Чуть в стороне сидел продавец свистулек, который с увлечением извлекал из своих инструментом подражание диковинным птичьим голосам. Уверен таких голосов в природе нет, но я гость, и кочевряжиться не приходится. Вспомнился Орел детства, в котором свистульками нас снабжали старьевщики, разъезжавшие по улицам, собирая «second hand». Взамен они расплачивались глиняными свистульками, вожделенными для каждого мальчишки. После их проезда весь двор наполнялся заливистой трелью, ничуть не хуже той, которую издавал продавец перед спуском к Неве.
День шестой
В этот день как-то спонтанно решили съездить в Кронштадт. Туда ехали по скоростному диаметру, который проходит по дамбе, перегораживающей Финский залив и предохраняющей город от наводнений. Конечно, колоссальное строение. С учетом того, что Россию в последнее время заливает по самым разным причинам, вполне допускаю, что дамба сыграет свою защитную роль от наводнений и город убережется. Тем более, что новые микрорайоны строятся в самой непосредственной близости от берега Невы. Проехали мимо Лахта центра (местные называют его «кукурузиной») и стадиона Газпром-арена. Все в совокупности: скоростная магистраль, построенная над Финским заливом, Лахта центр, стадион и современные жилые застройки представляют собой современную пломбу на традиционной архитектуре. Хотя с точки зрения комфортности жилья в этом месте, наверное, все гораздо лучше, чем на скученных, узких улицах исторического центра. Здесь дышится гораздо свободнее и вид на Финский залив открывается замечательный. Поэтому пребывать здесь надо с ощущением, что вся история осталась позади, и следует просто принять как должное импульс, устремляющий в новое будущее под водительством Газпрома.
Замечание на полях. В эпоху расцвета демократии так, как ее понимали «истинные демократы России», Газпром планировал возвести небоскреб в центре города. Естественно, что это никак не согласовывалось с основной идеей города. Даже до «истинных демократов» это дошло, и они не пошли наперекор волеизъявлению горожан, активно протестовавших. Но следует отметить более глубокий факт, а именно, фундаментальность идеи возвести небоскреб в центре. Она в том, что осуществлялось посягательство на историю Государства Российского, отрицалась ее незыблемость, декларировалась возможность переписать историю на современный лад в угоду «Иванов, не помнящих родства». Ну а там уже и до отмены традиционных ценностей недалеко. И вот по Невскому с развернутыми радужными флагами маршируют нетрадиционалы. Мерзкая перспектива, но вполне реальная с учетом недавних «демократических» реалий. В данном случае в массовом народном протесте проявил себя Русский Дух, производный от Духа Божьего.
Немного тревожит вопрос: «А вдруг победят Зеленые с их отторжением углеводородов?». Наверное, тогда из Лахта центра можно будет сделать самую высокую в Европе обзорную площадку в виде кукурузного початка. Ну и что! Ведь сделал Эйфель свою башню в виде задранной в небеса женской ноги. И ничего, нога до сих пор восхищает туристов, хотя, с моей точки зрения, не хватает изображения прототипа в той же пропорции. А что, скажите, чем женская нога, устремленная в небеса хуже той же, но стоящей.
На скорости проехали мимо кукурузины. Осталось ощущение дискомфорта, которое возникает, когда перемещаешься из традиционного для себя жизненного уклада в абсолютно новый. Я, конечно, не ретроград какой-нибудь, не призываю вернуться к деревянному зодчеству. Но тем не менее, приученный путешествиями по городу к классической архитектуре, с трудом перестраиваешься на модерн. Как сейчас, когда традиционная архитектура Васильевского острова сменилась ультрасовременной. Она промелькнула, не успев выработать привычку, и вновь возвращаемся в традиционную архитектуру типичного военного поселения.
Таких военных городков во времена Советского Союза было много. Кронштадт, конечно, отличается, его улицы такие же правильные, как в С.-Петербурге, прямые, и пересекающиеся под прямым углом. Видно, что город вначале замысливался, потом проектировался, а уже затем строился. Все-таки недаром Петр I поездил по европам. В средней Руси не так. Город вначале строится, потом для него выдумывается генеральный план с тяжкими последствиями для улиц, которые переносятся, расширяются или ликвидируются. Но ведь не скажешь, что свободной русской душе больше по нраву голландские прямоугольники, нежели отечественная кривизна улиц. До голландцев мы не опустились, и собой не поступились.
 
Морской собор святителя Николая Чудотворца
Основная (по меньшей мере, для меня) достопримечательность Кронштадта – это Морской собор святителя Николая Чудотворца. Сооружён в 1902—1913 годах в неовизантийском стиле по проекту архитектора Василия Косякова. В 1910 г. Он писал: «С 1902 г. в городе Кронштадт производится постройка Морского Собора — памятника чинам флота, погибшим при исполнении служебного долга… Храм сооружается по высочайше одобренному проекту и во всё время постройки является предметом особого внимания их императорских величеств». Внутренние стены Собора выложены мраморными плитами, на которых золотом выбиты имена погибших моряков. Здесь отображена история с петровского времени до революции, как было при создании храма. На втором ярусе – доски, посвящённые современным катастрофам.
Здесь не только погибшие в морских сражениях, которых, конечно, большинство. Они отдали свои жизни за честь и свободу России. Но тут же, мелкими вкраплениями, упоминания тех, кто погиб во внутренних междоусобицах, восстаниях моряков на Балтийском и Черноморских флотах. Как напоминание о том, что всегда найдется Каин, чтобы пресечь жизнь Авеля в угоду собственным прихотям.
Когда видишь вокруг конкретные имена погибших, защищая свою Родину, поневоле приходит мысль, что имеется ценность, большая, чем жизнь каждого человека, - это честь Родины. Наверное, офицеры и нижние чины, выбитые золотом здесь в храме, не формулировали эту мысль. Они просто выполняли свой долг – защищали Родину. Но тогда получается, что самопожертвование во имя ее защиты есть инстинктивное чувство, которое призывает к исполнению долга. В точности так же, как есть инстинкт сохранения жизни, семьи, присущий всем живым существам, есть высший инстинкт – сохранения Родины, который присущ только человеку. Они непосредственно связаны: инстинкт защиты семьи требует присутствия инстинкта защиты Родины.
В не столь отдаленные времена мраморные плиты с именами были демонтированы и частично использованы в хозяйственных нуждах (мясные прилавки, сиденья в бане, электрощиты). Какой патриотизм мог быть в стране, которая так относится к непосредственным символам своей истории! Слава Богу, их восстановили благодаря работе реставраторов. Сегодня они снова напоминают о моряках, погибших на службе. Тем самым, стали скрижалями истории Российской, а их созидатели Моисеями, донесшими чудо сохранения истории.
В Храме помещена икона святого Федора Ушакова, который был канонизирован Русской Православной церковью 5 августа 2001 года. Деяние о его канонизации указало: «Сила его христианского духа проявилась не только славными победами в боях за Отечество, но и в великом милосердии, которому изумлялся даже побеждённый им неприятель… милосердие адмирала Феодора Ушакова покрывало всех».
Присутствуют икона Николая II и икона с изображением всей его семьи. Здесь в Соборе нашли согласие и моряки, защищающие Россию, тем способствовавшие процветанию Империи, олицетворением которой был Император, и моряки, которые разрушали Империю и уничтожившие Императора во имя светлого будущего, путь к которому был залит кровью невинных, и в конечном итоге погубили и Империю, и Императора.
Иоанн Кронштадский, конечно, требует особого упоминания. Еще при жизни все относились к нему, как к святому. Упоминание о нем - во многих литературных источниках. 10 декабря 1855 г. в кафедральном Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге епископом Ревельским Христофором (Эмаусским), викарием Санкт-Петербургской митрополии, был посвящён во диакона, и уже 12 декабря, 26-летний Иоанн рукоположён в священники к Андреевскому собору Кронштадта, в котором и прослужил 53 г., до самой кончины. Интересный факт: в то время Кронштадт являлся не только военно-морской базой, но и местом административной высылки асоциальных личностей и многочисленных нищих и чернорабочих. В Кронштадте отец Иоанн «стал посещать лачуги, землянки и бедные квартиры. Он утешал брошенных матерей, нянчил их детей, пока мать стирала; помогал деньгами; вразумлял и увещевал пьяниц; раздавал всё своё жалованье бедным, а когда не оставалось денег, отдавал свою рясу, сапоги и сам босой возвращался домой в церковный дом». Это привело к тому, что одно время его жалование выдавали не ему, а его жене. Сейчас Иоанну Кронштадтскому посвящены храмы во многих городах, в том числе в Киеве.
Насытившись духом истории, вернулись в Санкт-Петербург. Ехали другой дорогой – по Приморскому шоссе, порадовавшему традиционным окружающим пейзажем, безо всяких переживаний о модерне.
День седьмой
На этот день запланировано посещение Русского Музея. Приехали заранее, чтобы прогуляться в Михайловском парке, на краю которого располагается Русский Музей. Пройдя по Инженерной, повернули на набережную Грибоедовского канала. Сразу справа на набережной располагается Храм Воскресения Христова на крови; (храм Спа;с на крови;), сооружённый на месте, где 1 марта 1881 г. был смертельно ранен император Александр II. Храм был построен как памятник на средства, собранные по всей России.
 
Храм Воскресения Христова на крови;
1 марта 1881 года (Написано А.А. Фетом по поводу постановления Санкт-Петербургской думы от 6 марта 1881 года соорудить «на общественный счёт храм на месте убиения императора» Александра II 1 марта 1881 года).
День искупительного чуда,
Час освящения креста:
Голгофе передал Иуда
Окровавленного Христа.

Но сердцеведец безмятежный
Давно, смиряяся, постиг,
Что не простит любви безбрежной
Ему коварный ученик.

Перед безмолвной жертвой злобы,
Завидя праведную кровь,
Померкло солнце, вскрылись гробы,
Но разгорелася любовь.

Она сияет правдой новой.
Благословив ее зарю,
Он крест и свой венец терновый
Земному передал царю.

Бессильны козни фарисейства:
Что было кровь, то стало храм,
И место страшного злодейства
Святыней вековечной нам.
В Русском музее надолго задержался в залах с иконами. Пожалуй, это самое сильное впечатление от всего музея. В остальном несколько подавляет обилие колоссальных картин. Некоторым дополнение к портретам императоров в Эрмитаже послужил портрет Павла I, который занял Российский престол в 1796 году, после смерти матери - императрицы Екатерины Великой. Но уже 2 марта 1801 года погиб в последнем в российской истории дворцовом перевороте. Престол наследовал его сын Александр Павлович, над которым всю жизнь висела тень отца. Александр I очень хорошо понимал, что судьбу отца может разделить и он.
После музея устроили речную прогулку по рекам и каналам города, которых десятки. В черте Санкт-Петербурга протекает около 93 рек, их рукавов, каналов и протоков. Общая протяженность этих водных магистралей – 300 км, из них приблизительно 20 искусственных каналов длиной около 160 км. Когда плыли, все как обычно: здания, мосты, достопримечательности, исторические личности, проживавшие в розовых, терракотовых, зеленых домах. На месте пересечения Фонтанки и Невского проспекта расположен дворец князей Белосельских-Белозерских, который впечатляет, впрочем, как и большинство подобных сооружений С.-Петербурга.
 
Дворец князей Белосельских-Белозерских
Этот участок на левом берегу Фонтанки почему-то обрёл мистический ореол «Района двойников»: здесь императрица Анна Иоанновна перед самой кончиной увидела двойника, и живший неподалеку Пётр Андреевич Вяземский, который однажды, придя домой, увидел в своём кабинете «самого себя, сидящего за столом и что-то пишущего». Мрачноватое место, контрастное.
Эта контрастность присутствует и в наше время. Во дворце князей располагается музей Становления Демократии им. А. Собчака. Учитывая, что владельцы дворца - все служивые люди, напрямую отдававшие силы собиранию России, то контраст очевидный. Демократическая поросль, распоряжающаяся Санкт-Петербугской недвижимостью в том числе и этим дворцом, делала все наоборот, все душевные силы напрягая разбазариванию того, что князья и их потомки собирали. Интересен и такой штрих в истории дворца. С 1884 года дворец связывался с именем великого князя Сергея Александровича — младшего брата Александра III, став в некотором роде свадебным подарком к его браку с Елизаветой Гессен-Дармштадтской (Елисаветой Федоровной). В 1891 года великий князь стал генерал-губернатором Москвы и дворец пустовал. В 1905 году Сергея Александровича убил эсер-боевик Иван Каляев. Опять та же история: иллюзорные идеалы входят в явное противоречие с существующей реальностью. Кстати, улицы им. Каляева до сих пор существуют во многих городах России. Как и улицы им. Войкова – убийцы царской семьи Николая II.
День восьмой
Этот день был отмечен выездом в театр. В честь чего мне было дозволено выгулять белый костюм (по-простому, белкостюм). В ДК Выборгский давали комедию «Ищу мужа» с Марией Порошиной, Даниилом Спиваковским и Михаилом Полицеймако. Публика принимала с большим энтузиазмом. Немного отвлеклись от обилия информации, полученной от посещений музеев и прогулок как речных, так и пеших. На обратном пути прошлись по набережной Макарова. Прекрасный летний вечер. Вся набережная – сплошной клуб по интересам. Кто-то направляется на речные прогулки или возвращается после их завершения, кто-то гоняет на великах или самокатах, норовя травмировать прохожих. Одним словом, чем ближе к полуночи, тем активнее столичная жизнь. И тем она опаснее!
День девятый
Большую часть этого дня провели дома, я оформлял впечатления, Лена высказывала свои замечания. Вечером пошли к Лениным приятельницам. Вечер провели с приятностью, обсуждая различные теософские темы.
День десятый
Ходили на «Любовь к трем апельсинам» С. Прокофьева. Билеты на прекрасные места в ложе бенуара нам достала Ира, за что ей большая благодарность. Перед спектаклем прошлись по набережным Крюкова канала. Он разделяет новое и старое здания Мариинского театра. Когда проходили мимо служебного входа случилось знаменательное событие, из служебного выхода Театра вышел В. Гергиев. Я не обратил на событие внимания, таких небритых физиономий на улице встречается много. Лена ойкнула, и потом долго объясняла, какое это знаменательное событие в ее жизни – встреча с прославленным дирижером. Отчасти проникся и я, но только отчасти. Про оперу ничего вразумительного сказать не могу. Утверждению знатоков от музыки, что это юмористическая сказка, не доверяю. Один бантик для кухарки, партию которой исполнял мужик крепкого телосложения, способен вызвать слезы жалости и ассоциации с трансгендерами.
День одиннадцатый
В этот день был праздник – день Военно-Морского флота. Рассчитывали посмотреть по телику, но увы – отключили все средства связи, что вполне объяснимо в сложившихся условиях. Как-никак парад принимал Президент.
Вечером вызвали такси и окольными путями (улицы были перекрыты в связи с праздником) добрались до вокзала. Когда ехали по центральным улицам, заполненным народом было ощущения путешествия в музее. Дворцы сменялись дворцами и, если бы, не вызывающие вывески, прославляющие коммерцию и предприимчивость аборигенов, то ощущение могло бы быть стойким. До того, что иногда возникало ощущение, что ты и сам – экспонат этого музея или, по меньшей мере, часть экспоната под названием гуляющая публика. Возникла мысль, что постоянно жить в музее – это нагрузка для психики. С одной стороны, всякий архитектурный изыск, если обращаешь внимание, приковывает и требует соответствующего размышления и переживания. Но со временем глаз «замыливается», и уже не привлекают изыски, они воспринимаются как некий ординар. Тогда становится обидно, ты - посетитель музея, в котором экспонаты как бы под чехлом.
Не успел как следует проникнуться мыслью о принадлежности к музею под названием Санкт-Петербург, подъехали к Московскому вокзалу. Вокзал представлял собой обычное скопление народа, ожидающего, провожающего, встречающего, жующего и пьющего. Проникнуться какими-нибудь значительными мыслями было невозможно. Этот человеческий муравейник жил своей собственной жизнью и отторгал всякое инородное образование, в виде мысли отличной от «что бы сожрать», «как бы не опоздать» и пр. весьма приземленного. Поэтому уткнулся в мобильник, пытаясь обыграть его в преферанс – по моему мнению игру всех времен и народов, которой надо обучать с начальной школы.
Но все приходит к завершению, пришло к завершению и время ожидания. На табло загорелось название нашего поезда и номер платформы. Подхватив чемодан, пошли к выходу на платформу. Пассажиры не производили какого-либо особого впечатления за небольшим исключением. Встретились несколько крепких мужиков в камуфляже, который уже стал неотъемлемой частью репортажей с линии фронта. Они садились в тот же поезд, что вполне объяснимо – поезд следовал в Белгород, прифронтовой город. Так своим краем война проявилась даже в городе-музее, отстоящем от фронта на тысячи километров. С одной стороны, прошедший накануне парад с морячками в белом, гуляющая по центру города праздная толпа, с другой – люди, которые прибыли в город непосредственно с фронта и отправляющиеся туда вновь. Парадокс мирной страны, ведущей войну.
Доехали благополучно, немного подождали такси и отправились домой. И тут наступило время настоящих контрастов, перед которыми все пережитое до этого – милые шутки. Водитель повез не через центр по Московской улице, Красному мосту и т.д., он поехал по окраине, месту частной застройки. Еще в памяти были дворцы с архитектурными излишествами, парки и скверы – чудеса ландшафтной архитектуры, а тут перед глазами возникли кривенькие улицы с домиками, наполовину вросшими в землю в окружении чахлой растительности. Это не были деревенские постройки, в деревне каждый дом значительно отстоит от другого и является центром какой-никакой, но усадьбы. Здесь же дома жались друг к другу, как будто боялись, что в одиночестве они не выживут. Ощущение было гнетущее, с коим и прибыли домой.