Почему ты не можешь сказать, что любишь меня?

«Слушай пока ты спишь. Слушай одну историю, повторившуюся много раз во Вселенной. Слушай. Если тебя спросят, откуда ты знаешь это, то всегда можешь сказать затем, что это было во сне, ровно когда ты спал, и ангел, прислонившийся головой к своей ладони, медленно рассказывал тебе историю на рассвете.»

 Мне, действительно, казалось сквозь сон, что ангел сложил колет и табор на стул в моей спальне, как у себя дома, и, оставшись в одной сорочке и чулках, облокотился на прикроватную тумбочку рядом со мной, положил голову себе на ладонь и рассказывал что-то. Он чувствовал себя расслабленно, а его тугие мужские ноги отдыхали в удобной позе на полу на звериной шкуре.

«Слушай»,- сказал где-то внутри моего уха человеческий голос,- «Было множество подобных историй. Это была одна из встреч Бога с тем, кто боится стать частью большого целого и вернуться домой.
 История. Одна из великого множества. У Бога «болела голова». Если сказать более научно: в этот временной отрезок выполнению его компетенций мешали значительные помехи в электромагнитном поле и замедление времени. Это происходило всякий раз, когда Люциэль запрашивал встречи. Бог знал, что это очередная попытка применить Смерть против него, которая никогда ранее не заканчивалась успешно. Но он знал и то, что за этой попыткой, желанием Люциеэля стояло еще кое-что, совершенно другое. Богу не хотелось отправлять вместо себя ангелов высокого ранга, ни тем более низкого, так как никто из них с подобной встречи не вернулся.
«Что ты хотел?»- спросил Бог, и его вопрос разлетелся по всем мирам.
«Поговорить», -ответил ему Люциеэль.
В данном случае Бог знал, что это то и было правдой.
«Ожидай»,- ответил он и отправился к Люциэлю на встречу.
Если ты представишь, если ты когда-нибудь видел светлячка в ночи, который тихо прокладывает замысловатую световую дорожку во мраке, то появление Бога перед Люциэлем было нечто похожим. Бог знал, что его оппонент не выносит яркого света, и он проявил заботу.
Как только Бог приблизился на допустимое расстояние, то Люциэль сразу же применил Смерть, ведь это он ее создал. Однако Смерть все время промахивалась. Она пыталась приложить свое действие на Бога, но он, как мелкая вибрирующая точка, всякий раз уворачивался. Из-за такого эффекта Смерть отстранилась, ибо когда ей очевидна бесполезность воздействия, то она «выпрямляется». Она вовсе не одержима.
- Какой же ты ничтожный и маленький,- засмеялся Люцеэль , - жалкая дребезжащая точка!
- Я могу показаться очевиднее, - ответил Бог и усилил свою видимость до звезды средних величин. Люциеэль начал шипеть и растягиваться.
- Убей его,- выдавил он, обернувшись к Смерти.
 Смерть согнулась и прошла через Бога-звезду, как расческа, размазав его по множеству сингулярностей. Эти «расчесанные» горизонты событий снова слились в один единственный, едва Смерть окончила свое действие. Бог коллапсировал этот горизонт и прошмыгнул в то же самое пространство-время, где проходила встреча. Пока его «расчесывало» и «размазывало» Бог ощущал себя «странно», кажется даже, что он ненадолго представил Время, хоть и никогда не чувствовал его. Бог сделал для себя некоторые заметки. Когда все кончилось, Смерть снова выпрямилась.
- Тебе должно было бы хватить десяти больших богов, убитых тобой,- сказал Люциэлю Бог-отец, когда он снова соразмерился с тем обликом, в каком и пришел на встречу.
«Когда ЕСТЬ ты, то Я постоянно испытываю стыд и зависть»,- хотел сказать Люциэль, но не стал. Он знал, что для Смерти его откровения совсем не важны, если выразить их при ней сейчас: она «не мыслит», «не интерпретирует», «не ставит оценку», она лишь действует. А вот Бог! «Он подслушивает, все знает, он усиливает, он вечно хочет что-то менять, он бесконечно долго живет!»- это бесило Люциэля и часто доводило до изнеможения.
 Я бы мог рассказать тебе дальше, какие нападки произвел на Бога Люциэль, но все они были однотипными и конвергентными, то есть свелись к одному и тому же желанию устранить Бога и быть здесь хозяином. Ничего не получилось. Бог продолжал отмечать для себя ценности, которые он выявлял при действии Смерти. Таким образом, утомившись,  Люциэль потерял интерес к рандеву и объявил о его завершении. Две великие сущности начали отдаляться друг от друга.

«Люциэль, Люциэль, почему ты не можешь сказать, что любишь меня?» -долетело до некогда великого ангела, когда Бог почти удалился из видимого спектра. Люциэль «обернулся», чтобы «увидеть» цвет «дребезжащей точки», светлячка которого не сумела поразить Смерть. Он боялся даже думать свой  ответ на этот вопрос, его разбирал стыд и ненависть, он знал, что благодаря быстродействующей силе (о которой догадалась как то раз земная душа при падении яблока на ее сметную голову) Богу доступны его «рассуждения», «мысли», и хотя Бог ради Люциэля не допускал дешифровки «мыслей» остальными богами и ангелами (дабы они не смеялись над сатаной, придавая его стыду жуткую переносимость и вызывая последствия в виде гнева и умерщвлений ), обернувшийся не осмелился ни «сказать», не «подумать». Что-то сильно жгло его изнутри, корежило, выворачивало на изнанку его структуру. Он хотел бы сказать, но не стал. Тогда Бог, находясь уже далеко вспыхнул белой сверхновой звездой, и свет ее, долетев как ни странно быстро, отразился от «поверхности» и «узоров» Люциэля, и сейчас они были точно таким же великолепными на нем , как и тогда, когда он служил у Бога.
- Спасибо за Смерть,- молвил Бог из дальней дали, - с помощью нее жизнь стала возможной, изменчивой, красивой, организующей себя саму практически без моей помощи . Это лучшее твое изобретение. Благодаря Смерти мы никогда с тобой не расстанемся.
 Люциэль закрыл «лицо руками»,  все его «внешние выражения» стали непроницаемыми, и «лицо» напоминало театральный занавес, который не двигается. Если сказать более научно: каналы связи были блокированы на 99% возможных уровней , так как объект принял решение предотвратить свою конверсию. Через 1% канальной связи было выпущено согласие с утверждением второй стороны , и на языке общавшихся примерно значило: да, мы не расстанемся.

 Теперь пробуждайся. Вспомни, где ты увидел светлячка впервые? Я бы хотел, чтобы ты заварил мне чай.»

 Я помню, что человеческая рука дотронулась до меня, и я открыл глаза. Во сне чаще бывает так, что я просто вижу и слышу, понимаю, но телесное ощущение происходит редко. В комнате никого не было кроме меня, и через окна шел голубоватый свет раннего утра, стояла тишь. Как же мне хотелось напоить своего рассказчика чаем! Вы только подумайте: завтрак с ангелом из эпохи Возрождения. Ах, да, я вспомнил, что впервые увидел зеленого светлячка в лесу ночью, где-то на острове в Андаманском море.

7 июля 2024, Москва