Золотая Медаль

ГЛАВА I.Она росла к вечеру теплого дня ранней весны в 1527  году . Солнце, которое было скрыто весь день, выглянуло из прорехи в стене.
занавес из серых облаков, и сделал все возможное, чтобы сделать город красивым Бриджуотер, позолотив верхушки домов и высокую башню
красивой церкви Святой Марии, подсвечивая лодки и сосуды в реке и посылает свои лучи по всевозможным веселым поручениям по улицам и переулкам скромного старого города.Выполняя эти поручения, множество ярких лучей обнаружило и
зашел в лавку Джона Лукаса, известного пекаря в Бридж-сити. Улица, и обнаружив на ней обилие хорошо вычищенных досок, ярко керамики и полированного олова, так и сделала Диспорт себя, что в в прошлом они привлекли внимание самого мастера Лукаса, который нахмурив брови над некоторыми раздражительный-просмотр счетов, видимо пытаясь извлечь какой-то смысл от них, при помощи пара огромных в роговых очках. В тот момент, когда мастер Лукас поднял голову, вышеупомянутые игривые лучи, казалось, разом оставили все свои прежние игрушки, которые будут танцевать вокруг его дородной особы, подсвечивать его седые волосы, и создавать маленькие имитирующие солнца в его глазах и очках. И, конечно же, они может прошли долгий путь, и не видел ничего приятнее, чем лицо старика.
"Расцвет!" - воскликнул он. "Конечно, наконец-то выглянуло солнце, и это
приятное зрелище после всех пасмурных дней, которые у нас были в последнее время. Ну что ж, что ж! Солнце всегда наконец-то светит, это единственное утешение. А, Мэри Брент? добавил он, обращаясь к бледной и бедно одетой женщине, которая только что вошла в магазин.
Бедная женщина печально покачала головой. "Я полагаю, что где-то так и есть",
сказала она, "но в последние годы мне это редко удается".
"И это правда", - добродушно сказал пекарь. "У вас были свои неприятности
и испытания на протяжении многих лет; но ваши дети скоро вырастут.
чтобы помогать вам, это одно утешение; и никто никогда не сказал о вас плохого слова это другое. Ты, наверное, хочешь одну из моих новых коричневых буханок сейчас. Вот, Саймон, коричневая буханка для леди Брент.

- Нет, мастер Лукас, - ответила Мэри Брент. "Ты очень хороший, но я
не смею взять буханку. Я должен тебе больше, чем сейчас, я никогда не смогу
платные" -"Чушь, женщина!" прервал Бейкер. "Детям нужно поесть".
"И я пришел попросить тебя, не мог бы ты просто подождать меня еще немного.
Я надеюсь, что мой сын будет дома и принесет мне немного денег в следующем месяце; он послушный парень, что бы о нем ни говорили; а до тех пор мы должны как-то протянуть руку помощи".
"Послушайте, дама!" - сказал булочник несколько сердитым тоном. "Разве я когда-нибудь просил у вас денег?" "Нет, мастер Лукас, вы были очень терпеливы, но..." "Я никогда не просил у вас денег." "Я никогда не просил у вас денег". -"Нет, мастер Лукас, вы были очень терпеливы, но..."
- Но у меня нет никаких "но"! - перебил мастер Лукас. - Возьми хлеб и иди своей дорогой, женщина, если только ты не останешься с нами поужинать. А что касается денег, когда они мне понадобятся, я попрошу их.
"Я благодарю вас от всего сердца", - сказала женщина с явным облегчением
с большой тревогой. "Бедные мои дети должны прошли
в постель supperless, но для вашего баунти".
"Как тогда?" потребовал булочника. "Ты не получишь свою долю
пособие по безработице в ворота монастыря в это утро? Я видел, как старушка Марджери несла домой прекрасную говяжью кость, и, конечно, у тебя такое же право, как и у нее, у этой старой надутой попрошайки, какой она и является!
- Нет, - ответила бедная Мэри, грустно улыбаясь. "Я ничего вам сейчас от
монастырь, меньше или больше. Отцы были так разгневаны на беднягу Дэви за то, что он предпочел уйти в море, чем стать братом-мирянином, что они
скажи, что они ничего не сделают для меня. И это тоже не самое худшее. Они
говорят, что мой муж был приверженцем новых доктрин, и обвиняют меня в
том же самом, хотя в Бриджуотере нет никого, кто содержал бы ее церковь
ближе, чем я. Придерживался новых доктрин или нет, но он был мне хорошим мужем и никогда не позволял мне нуждаться и не терял рабочего дня из-за пьянства или безделья ".
"И это больше, чем многие из них могу сказать", - ответил Бейкер. "Из
на них одна и все для ряда ленивых ворон, наживаться на чужих народов
вещество!"

- Что ж, я удивлен, что вы так много говорите, мастер Лукас. У меня было
я думал, ты когда-нибудь был сторонником религиозных домов. Госпожа Сайсели сказала мне, что твоя Анна должна была поступить в монастырь, где она училась и что она была удивительна своей серьезностью, своей епитимьей, и благочестие; а также то, что ваш сын Джеки, вероятно, следовал тем же путем.
Мастер Лукас покачал головой. - Не по моей доброй воле, госпожа,
Анна обращает свои мысли к монастырю. С девушкой все в порядке,
если бы она только смеялась, или говорила, или делала что-нибудь еще естественным образом, а не ходила вокруг да около, как восковое изваяние или оживший труп. Что касается Джек, бедняжка, боюсь, он не жилец на этом свете в
любой профессии. Посмотри, сейчас он идет по улице, такой бледный и
бездуховные, не глядя поверх или вокруг него. Когда я был в его возрасте, я
должен был мчаться до конца и вернуться голодным, как волк. Я очень
боюсь, что парень умрет в пустыне, как его мать до него ".

"Ну, Джек, что с тобой?" - продолжил он, когда хрупкий, бледный
мальчик лет пятнадцати медленно вошел в магазин и положил на прилавок свою стопку книг. - Ты болен, или экзамены уже прошли
так много против тебя? Тьфу, никогда не принимай это близко к сердцу, парень! Повезет больше в другой раз. Одна неудача - не такое уж большое дело, чтобы разбивать чье-то сердце. Многие люди достаточно успешно путешествуют по миру, которые так и не научились отличать большое А от маленького Б. "
"Но я не потерпел неудачу, дорогой отец", - сказал Джон, улыбаясь, и, опершись на широкое плечо отца, снял с его груди золотую медаль,
и поднял ее перед ним. "Смотри, я получил приз!"
"Получил приз!" - воскликнул пекарь, вздрогнув. "Не золотую медаль, а над головами всех твоих товарищей!" - Воскликнул он.
"Не золотую медаль, а золотую". Этого, конечно, никогда не может быть!"
"Но это все равно так", - возразил Джек. "Смотри, вот оно. Сэр Уильям говорит, что через год я смогу поступить в колледж".
"Благослови мальчика господь! И ты выиграл приз и вернулся домой, чтобы рассказать об этом с таким шагом, как этот?
"Я так устал!" - устало сказал Джек. "Я не могу думать ни о чем, кроме отдыха" прямо сейчас. Казалось, что от здания школы до начала нашей улицы десять миль" улица.
"А ты бледный, как свежая мука", - сказал его отец. "Садись
ты в мое большое кресло. Сюда, Сайсели—Энн, где ты? Сайсели, принеси
парню стакан эля — или, останься, лучше вина. Стакан
вино, Сесили, и Сесили, приносят маленькие пироги пекли
сегодня утром. Вот, Анна, девочка моя, ты видишь, что произошло? Код
брат выиграл золотую медаль".

Энн медленно вперед из задней комнаты, где она была
сидит, занят в работе иглы. Она была высокой светловолосой девушкой с
правильными чертами лица, голубыми глазами и лицом, которое можно было бы назвать одновременно красивым и обаятельным, если бы не его формальное, подавленное и застенчивое выражение. Она была похожа на человека, который никогда не сделает естественного или спонтанного движения или не скажет слова, не обдумав его до конца, возможные последствия по крайней мере дважды заранее. Она представляла собой максимальный контраст со своим веселым отцом, а также с своей незамужней кузиной Сайсели, которая теперь суетливо вошла, неся в руках солидный пирог, который, будь он меньшим из двух или трех, вполне соответствовал размеру духовки мастера Лукаса. Она была худой и морщинистой, как прошлогоднее красноватое яблоко.
но ее несколько жесткие черты лица были оживлены, добродушные улыбки, а розы ее юности были хорошо высушены на ее щеках.
"Лакэдэй!" - воскликнула она чистым, высоким голосом. "И поэтому наш
парень получил приз. Леди! Но кто бы мог подумать, а он
такой неразговорчивый и тихий все это время! Ну и ну! Если бы его дорогая
мама дожила до этого дня! Но, без сомнения, оно и так лучше.
Что мне делать с пирогом, мастер Лукас?

- Положите его в корзинку Мэри Брент, на всякий случай, - ответил пекарь. "Что лучше может быть? Нет, дама, вы должны принять его, или вам и я буду выпадать. Себя и молодые должны держать Джека праздник—Эх, мой мальчик?"

Мэри Брент сказал, что больше не в оппозиции, но снял с гораздо ярче
лицо, чем она пришла.

"И это так похоже на тебя, Мастер Лукас, и доброе дело тоже",-сказал Сесили. "Бедная женщина, я боюсь, что она часто имеет короткий фонда дома этих дней".
"Ну, я должна сказать, я удивляюсь, что мой отец так много жертвует ей — женщине, чей муж умер без причастия и сильно подозревался
в ереси", - сказала Энн. - "Я не понимаю, почему мой отец так много жертвует ей" женщина, чей муж умер без причастия и сильно подозревался в ереси".
- А если предположить, что ее муж был еретиком, разве это причина, по которой его вдова должна голодать? - с жаром спросил ее отец. "Или есть какая-нибудь
причина, по которой я не должен делать то, что хочу, со своей собственной, или почему моя собственная дочь должна отчитывать меня в открытом магазине?"
Анна густо покраснела. - Я не хотела тебя обидеть, отец, только...
"Только ты сварливая бабенка, и я дурак, чтобы быть морщилась от тебя"
сказал пекарь, восстановления его доброго юмора. "Иди, посмотри на медали у Джека". Анна рассматривать медаль с печальным взглядом, не так, как если бы она была вообще заинтересованы в этом, но как повинуясь команде своего отца. "Это, без сомнения, великая честь, - сказала она, - но почести этого мира
едва ли стоят того, чтобы за них бороться".
"Клянусь Госпожой! Но это так, - сказал ее отец. "Еще одна такая победа делает Джека стипендиатом Оксфорда, и к этому стоит стремиться во многих отношениях не один. Но ты когда-нибудь зануда," - пробормотал он между его
зубы, "принимая никакого удовольствия себя, а делаешь все ты можешь на влажные других людей. Давай, сынок, выпей вина и съешь этого манчестера
чтобы сохранить аппетит до ужина. А ты, Сайсели, обеспечь нам хорошее настроение этим вечером и пошли ученика пригласить моего старого приятеля, мастера Латтрелла, и его жену поужинать с мы. Они будут рады услышать о счастливой судьбе Джека, а, мой мальчик? Но ты выглядишь все хуже и хуже. Сайсели, принеси немного сердечного напитка, который я купил у капитана Дэвиса.Капитан Дэвис.
"Я хотел бы, чтобы лечь спать, отец, пожалуйста", - прервал Джек,
пытаясь встряхнуться. "Моя голова настолько тяжела и клонило в сон, я буду не
хорошая компания для любого человека. Я осмелюсь сказать, что я буду чувствовать себя лучше после хорошего, ночной отдых".

"Конечно, дорогой мальчик. Сон-это все—стоит все врачи в
мира. Энн, сделать комнату своего брата готов, и стелить постель
удобно. Да, иди спать, сын мой, и спи спокойно, с
благословением твоего отца, - добавил мастер Лукас, кладя свою широкую ладонь на
голову мальчика, в то время как выражение мягкой доброты сделало его честный взгляд добродушным.,
открытое лицо еще более привлекательно. "Вот что я скажу в твое оправдание: с
дня твоего рождения и по сей день ты никогда сознательно не огорчал сердце своего
отца и не причинял ему ни малейшего беспокойства".

Джек взял руку отца своими тонкими пальцами и поцеловал ее. - Я
действительно был бы негодяем, если бы огорчал тебя, отец. Ты был мне отцом
и матерью с тех пор, как умерла моя мать. Я только хотел бы сделать для тебя взамен
больше.

"Ту, ту, парень! Чего можно ожидать от вас большего, чем вы уже сделали
? Только выздоравливайте и становитесь сильными, и никогда не бойтесь, что вы сделаете достаточно.
Анна, Почему вы не видите в палату парень, вместо того, чтобы стоять
есть образ камня?"

"Это почти время для вечерня, отец", - ответила Энн. "Бетти может сделать
Постель Джека, как и я.

- Не рассказывай мне о вечерней песне, девочка! Тебе давно пора усвоить, что
слово твоего отца не подлежит сомнению. Иди и делай, как я тебе говорю, или
тебе же будет хуже. Я не хотел быть слишком резким,
Энн, но ты должна усвоить, моя служанка, что пока ты живешь под кровом своего
отца, его слово для тебя закон.

"Дорогой отец, не будь резок с бедняжкой Энн", - взмолился Джек, когда его
сестра вышла из комнаты. "Она имеет в виду никакого вреда, бедная девочка, они только
ее обучили в монастыре и думать нечего ни счета в
сравнение с церковью обрядов; и они правы, насколько мне
знаешь, если все так, как священники рассказывают нам".

"Это был черный день, когда я отпустил ее в монастырь", - сказал
пекарь. "Она никогда не была такой же радостной девушкой так. И теперь,
Ручаюсь, ты тоже будешь думать в церкви—наверное из
обитель,—и я должен побыть один, бездетный старик."

- Никогда, никогда, дорогой отец! - воскликнул Джек, вскакивая и говоря
с энергией, которая вызвала румянец на его бледных щеках. "Я никогда не покину тебя
ради того, чтобы стать ленивым трутнем, как вон те монахи,
или гордым священником, как их настоятель, который разъезжает по стране в таком виде
верхом на своем муле, и корчит рожи беднякам, и грабит вдов и
сирот, как он это делает. Я бы предпочел быть пастухом на склоне холма весь день
, как мой старый дядя Томас, или моряком, как Дэви Брент, или шахтером
под землей, чем жить такой жизнью!"

"Ну, ну, мальчик, я рад этому от всего сердца, но тебе не нужно
говорить так громко или так горячиться по этому поводу. Священники
и не все одинаковы. Никогда не было лучшего человека, чем наш сэр Уильям".

"Это так, отец; и все же я не был бы на его месте. Я слышал,
другие жалуются, что он слишком много проповедует, и что он подает
плохой пример, не требуя всех своих взносов. Говорят, он не захотел
взять последние деньги у Пруденс Уитер, когда умер ее муж, хотя
она сама предложила это. - Нет, госпожа, - сказал он, - это было более уместно, я должен
даю вам, чем вы мне. И он не будет принимать никаких подарков на крестины или
брак сборов, ведь он говорит, что таинства должны быть свободными для всех".

"Удивительно, что они не обвинили его в ереси до того, как все было сделано!"
пробормотал пекарь.

"Ну, вот и кузина Сайсели пришла сообщить нам, что ваша комната готова, и
Осмелюсь сказать, она приготовила для тебя отличный поссет, а, старушка?

"Это у меня есть, это у меня есть, Джон Лукас!" - ответила жизнерадостная старушка.
- И застелил ему постель чистыми простынями из лаванды в придачу. Так что пойдем.
пойдем, Джеки, если ты не хочешь сидеть до ужина — и правда, твои глаза
редко бывают тяжелыми.

"Ты балуешь меня среди вас," сказал Джек, с благодарностью. "Я не стою
так сильно волнует. Ну, доброй ночи, дорогой отец. Я осмелюсь сказать, что все будет хорошо
на утро хватит".



ГЛАВА II.

ПАСТУХ.

Пророчеству Джека не суждено было сбыться. В течение многих дней он
беспокойно метался на своей кровати или вставал с нее только для того, чтобы откинуться в
большое кресло, которое стояло в его комнате.

Напрасно Сайсели готовила свои самые соблазнительные деликатесы и варила ей
отборные снотворные отвары — он не мог ни есть, ни спать. Напрасно
Анна, более осведомленная о подлунных делах, чем когда-либо за долгое время
попытайся отвлечь его легендами о святых. Он не мог ухаживать за
их больше, чем на новости школы и города, которые его
его привели товарищи по играм.

Он худел и слабел день ото дня. Врач говорил со знанием дела
о вырождении животного духа и так далее, но признался, что
он не мог сделать ничего хорошего. Он опасался, что существует наследственная склонность к
чахотке, которой ничто не могло противостоять, и, будучи мудрым и
гуманным человеком, он не стал мучить своего пациента бесполезными лекарствами.

Однажды к нему зашел сэр Уильям Ливетт, приходской священник.
День или два Джеку было немного лучше, и ему удалось, с помощью отца
, прокрасться в залитую солнцем лавку, где он сидел или
вернее, развалился в отцовском кресле, довольный переменой по сравнению с
своей унылой комнатой и лениво забавляясь уличной суетой и
входящими и выходящими людьми; потому что был базарный день, и Бридж-стрит
было необычно многолюдно.

"Что ж, это хорошо, сын мой", - ласково сказал священник. "Я рад видеть тебя внизу.
ты спустился. Нет, сиди спокойно, - добавил он, когда Джек хотел подняться.
со своего места. - Я приму завещание за акт.

С этими словами он придвинул табурет и сел рядом с больным.
мальчик. Это был добродушный мужчина средних лет с седыми волосами,
и лицо, полное доброжелательности, но печальное и несколько озадаченное
выражением. Он взял руку Джека, пощупал пульс и спросил его о
его чувствах.

"У вас нет боли, ты говоришь?"

"Нет, отец, по крайней мере, очень мало", - ответил Джек. "Похоже, я устал
все время. Если бы я только мог быть отдохнувшим, я должен чувствовать себя хорошо".

"Вы не надрываясь, сын мой. Вы слишком много работали за медаль, я
страх".

"Я не знал, насколько усердно я работал, до самого конца", - сказал
Джек. "Никто не был удивлен тому, что я получил это, больше, чем я сам. Я никогда
не думал, что это возможно".

"Тем лучше, тем лучше, сын мой!" - сказал священник. "Ты
трудился ради познания, которое само по себе было наградой и которого тебе хватит надолго
может быть, когда этот самый кусочек золота превратится в ржавчину и пыль".

"Должны ли мы тогда унести наши знания с собой в другой мир?" - внезапно спросил
Джек.

Священник улыбнулся. "Кто может сказать это, милорд? Но это может быть и так. То,
что мы действительно зарабатываем, как бы сливается с нашими умами и
становится их частью, подобно тому, как пища, которую мы едим, становится частью нашего тела.
Разве ты не находил, что это так?"

- Действительно, отец, - сказал Джек. - Я не смог бы забыть, даже если бы захотел.

"Что ж, тогда, поскольку наши умы и души бессмертны, почему бы
тому же самому знанию, которое стало их частью, тоже не быть бессмертным?
Но это глубокие темы, далеко недоступные нам, смертным. В этом
Я думаю, мы можем быть уверены, что не забудем ничего такого, о чем
нам полезно помнить. Мастер Лукас, доброго вам дня", - когда
в лавку вошел пекарь. "Я рад видеть, что нашему молодому ученому лучше
и он может спуститься по лестнице".

"Он не так много, чтобы похвастаться, но, бедное дитя!" - ответил Мастер Лукас
к сожалению. "Я бы отдал весь свой учится видеть его щеки круглые
и радужно, как вон тот пастух, что мальчик. Ничто не может восполнить недостаток
здоровье".

"Ай, ай!" - заявил священник в раздумье, глядя на Джека в
улица. - Кстати, о пастухах, мастер Лукас, почему бы вам не отправить
этого парня в поле, чтобы он попробовал, что могут сделать для него сельский воздух и деревенская еда
? Иногда они творят чудеса. У него нет родственников или
друзей, на попечение которых вы могли бы передать его на лето?"

"Я думал о том же самом, сэр Уильям", - ответил пекарь.
"но я не знаю, куда отправить его, разве что к его матери".
дядя, старина Томми Спрэт из Холфорда. Он хороший человек, хотя и простоват.
возможно, несколько суров в своих манерах и удивительно скуп на слова.
в целом, как, я думаю, и подобает пастухам.

"Да, их занятие, благодаря тишине и уединению, естественно,
располагает их, если они вообще люди состоятельные или понимающие, к
созерцанию и размышлениям. Возможно, отсюда и благосклонность, оказанная им в древности
когда пастухи сообщили первую весть о Рождении в Вифлееме.
Давид, тоже великий царь и сладкозвучный певец Израиля, был пастухом."

"Это действительно был он?" - спросил Джек, сильно заинтересовавшись, "тот самый царь Давид, который сочинил
Псалмы?"

Священник согласился.

"И это был тот самый юноша, о котором ты однажды рассказывал нам в школе,
который убил своей пращой и камнем свирепого великана, так долго сопротивлявшегося войскам
короля?"

"Даже так, сын мой", - ответил священник, улыбаясь, жаждущих мальчика
интерес. "Царь Давид много лет был мальчиком-пастухом и странствовал
по холмам и равнинам со стадами своего отца, даже с тем самым
тем самым Давидом, который написал: "

 "Господь - пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться".

"Наш Господь тоже называется пастырем Своего народа".

 "Я есмь пастырь добрый, пастырь добрый отдает свою жизнь за
овец".

 "Мои овцы слышат мой голос, и они следуют за Мной, и никто не может
вырвать их из моей руки".

 "Он будет пасти стадо, как пастух, Он будет носить ягнят
на груди Своей".

Священник, казалось, забыл, где он находится, поскольку повторил эти слова
, а затем замолчал, глядя в окно с восхищенным
и радостным выражением лица, как будто он видел больше, чем казалось другим.

Джек и его отец обменялись благоговейными взглядами, но не осмелились
заговорить.

Среди его паствы ходили слухи, что чистая и святая жизнь
Уильям Ливетт не остался незамеченным даже в этом мире, что он
не раз был удостоен видений о небесных явлениях, и что
ангелы посещали его сны.

- Прошу прощения, мастер Лукас. Боюсь, я невежлив, - сказал священник.
священник, наконец, вышел из своей задумчивости с милой улыбкой. "Я
вы знаете, я несколько рассеян, и я думаю, что немощь
с годами это действует на меня все сильнее. Мой совет, мастер Лукас, если я смею
чтобы дать непрошенный, является то, что вы посылаете наш ученый здесь, чтобы держать овец
с этим дядей у него на даче, и посмотреть, если в июне воздух, который
удары из-за холмов не принести цвет в щеку и
свет в его глазах".

"Я верю, что ваше преподобие правы, и я приступлю к делу"
сегодня же, - сказал мастер Лукас. - Осмелюсь предположить, что дядя Томас будет
в городе, поскольку сегодня ярмарочный день, и, вполне вероятно, он заглянет к нам.
И в свое время, вот он идет! добавил он, как человек деревенского вида
представился в дверях магазина. "Заходи, заходи, дядя!
Как говорится, от одного твоего вида воспаленным глазам становится лучше. Прошу прощения у вашего преподобия
, - добавил он, понизив голос, - если бы вы только остановились
и поужинали с нами, старик - хорошая компания, а у Сайсели прекрасный
пара домашних птиц.

"Я бы с радостью это сделал", - ответил священник, улыбаясь и наклоняя свою
голову в ответ на приветствие пастуха. "Но я обещал пойти
и повидал Мэри Брент, и заглянул только по пути туда. Малоимущие
женщина неудачно упала, и я боюсь, что пройдет много времени, прежде чем она
гуляет снова".

- Бедняжка! Бедняжка! И она со всеми этими детьми. Сайсели
надо навестить ее, а я пришлю паренька с хлебом и мясом для
их ужина. Я надеюсь, Ваше Высокопреподобие, дайте мне знать, если что еще
хотел. Ты знаешь, я ценю его любезность, когда ты называешь меня".

"Да, действительно, я не отказываю вам в одолжении, мастер Лукас", - и
благословив компанию, он покинул магазин.

"Теперь есть священник, которому стоит поклониться!" - сказал пекарь. "Настоящий
пастух, а не наемник, обирающий бедных овечек до костей,
да, поедающий их мясо и пьющий их кровь, чтобы восполнить свою собственную
жадность и роскошь. Побольше бы таких, как он, не стоит такое слышать
жалобы на упадок религии, и распространение ереси. Ни один мужчина
никогда не был для него хуже, ни женщина тоже, и у него всегда найдется доброе
слово и благословение для самых бедных и молодых, а также для
богатых и знатных ".

"И все же я слышал, что его братья не любят его", - сказал Джек.

"Да, это потому, что они осуждают его бедность и трудолюбие.
Но входите, входите, дядя Фома; у меня есть важные вопросы о
для проконсультируют вас, после ужина, то есть. Мы не будем говорить о
дела, постимся. Присаживайся и поговори с Джеком, пока я налью
эля и прослежу, чтобы вино было подогретым.

Пастух был старик, несколько изогнут с годами и ревматизмом,
но все же высокий и статный, с седыми волосами и бородой, очевидно, несколько
мечтательные голубые глаза, и твердо и убедительно рот.

Джек почувствовал влечение к нему напрямую, и был рад услышать его
согласие сразу с предложенной процедурой.

- Мой дом - всего лишь скромное место, и моя еда невзрачна по сравнению с вашей, мастер Лукас.
но я могу угостить парня хорошей говядиной, хлебом
и молоко, и, возможно, сама перемена пойдет ему на пользу. Моя
экономка Марджери, хоть и самая глухая, но чистоплотная и
хорошо готовит, и я буду заботиться о Джеке, как о собственном. Большего я
сказать не могу.

"И нет нужды говорить больше", - сердечно ответил пекарь. "Я хорошо знаю тебя
Томас Спрат, как честного, благочестивого и добросердечного человека, и
Я буду чувствовать себя с моим парнем так же спокойно, как если бы он был в своей собственной комнате.
Итак, будем считать, что вопрос решен, а, Джек? И ты должен
научиться пасти овец, как царь, о котором рассказывал нам добрый священник,
тот, кто написал Псалтырь—что за голова у меня, будьте уверены!"

"Царь Давид", - сказал Джек. "Но не будет и гигантов в борьбе за
Холфорд, я боюсь".

"Везде есть великаны, с которыми нужно сражаться, дорогой мальчик", - сказал пастух.
"да, и карлики тоже, хуже великанов".

"Карлики и великаны в Холфорде! Что делает человек, значит?" - спросил Бейкер.
"О, я вижу,—это будет часть вашей притчи!" он добавил, самый веселый
смеяться. - Я всего лишь простой человек и не разбираюсь в таких вещах. Ты
и Джек, осмелюсь сказать, идеально подойдете друг другу. Что ж, тогда все решено, и
как только парень сможет ехать верхом, я приведу его к вам".

"Есть одна вещь, ради которой я хотел бы стать священником", - сказал Джек.
на следующий день.

Он лежал на кушетку в гостиной, и Энн села
шила у окна.

"Только одну?", сказала Анна.

"Единственное, что я знаю сейчас. Я хотел бы стать священником, чтобы я
мог читать Библию. Ты когда-нибудь видела Библию в монастыре, Анна?

"Нет, никогда", - ответила его сестра. "Осмелюсь предположить, что такая книга могла быть в библиотеке
, потому что у них был большой запас как письменных, так и печатных книг;
но никто и никогда не вмешивался в них, разве что библиотекарь, используемое для
взять их и пыли и воздуха два раза в год".

"Но что ты сделал?" - спросил Джек. "Вы, должно быть, великое множество
время".

"Не так много, как ты думаешь. Были ежедневные службы, и
часы молчания, и вышивание, и приготовление сластей, и
сладости на продажу, и для праздничных дней, и многое другое помимо этого. Там
было очень мало времени для чтения.

- Но ты читал за едой, - настаивал Джек. - Что они читали
тебе?

- Проповеди, жития святых и тому подобное, - ответила Энн.

"А разве некоторые из них не были взяты из Библии?"

"Откуда мне знать, если, как я уже говорила, я никогда не видела Библии?" - спросила
Энн с некоторым раздражением в голосе. "Библия не для простых людей
таких мирян, как вы и я. Отец Барнабас сказал, что восстание началось благодаря
чтению Библии на вульгарном языке
давным-давно, во времена лорда Кобхэма и Лоллардов."

"Однако это любопытно", - задумчиво произнес Джек.

"Что любопытно?"

"Что чтение Библии должно делать людей мятежниками и предателями.
Священники говорят — по крайней мере, отец Уильям говорит, — что Библия - это Слово
от Бога людям, данное им для их спасения; и я не могу понять, как
чтение и знание слова Божьего должно делать людей нечестивыми ".

"Вот что я тебе скажу, Джек, вы получаете в плохом смысле, и вмешательство
с вещами, которые тебя не касаются", - сказала Энн, кладя ее работы.
Сестра Элис задала несколько подобных вопросов одной из старших монахинь, и за это ее наказали
прекрасной епитимьей. Ей пришлось всю зимнюю ночь стоять на коленях на каменном полу
церкви".

"Должно быть, это в значительной степени убедило ее в ее ошибках",
сухо сказал Джек. "Хотя я бы сказал, что это, скорее всего, придало ей уверенности".
ревматизм".

"Она не имела права нуждаться в убеждениях, - ответила Энн. - Это было
то, что сказал отец Барнабас. Ее долгом было подчиняться своим духовным наставникам.
начальство. Я полагаю, Библия подобна лекарству. Лекарство полезно
принимать, когда его назначает врач, но если мы начнем принимать
лекарства по собственному усмотрению, не зная их свойств и применения, мы
вскоре отравим себя ".

Энн произнесла эту иллюстрацию, которая, действительно, была частью одной из проповедей
Отца Барнабаса, властным тоном, который заставил Джека на время замолчать
. Но он был не из тех, кто быстро отказывается от идеи, которая имела
это прочно завладело его умом, и позже в тот же день он начал снова, на этот раз над
другой ветвью той же великой темы, которая действительно занимала
гораздо больше умов, чем ум подручного пекаря.

"Энн, разве кто-нибудь не говорил, что муж Мэри Брент был заражен
новыми доктринами?"

"Да, - сказала Энн. "Тем хуже для него!"

"Почему?" - спросил Джек.

"Потому что он умер жалким еретиком без причастия и был
похоронен как собака - как он того заслуживал", — с горечью ответила Энн. "Хорошо для
него, что ему не стало хуже, как было бы, если бы отец Барнабас
был приходским священником вместо сэра Уильяма Ливетта.

"Но Мэри говорит, что ее муж был добрым мужем и хорошим человеком и никогда
не позволял ей ни в чем нуждаться", - настаивал Джек. "Интересно, где он научился
этим новым доктринам?"

"Среди моряков и торговцев в Германии и Нидерландах, как я
слышала", - сказала Энн. - От самого чудовища Лютера, откуда мне знать.


- Лютер верил в то, что людям можно читать Библию? - спросил Джек.

Энн отложила свою работу и, подойдя к стороне постели Джека, она
опустился на колени и положил ее руки вокруг него.

"Дорогой Джек, что с тобой происходит?" - спросила она. "Кто положил
эти понятия в своей голове?"

"Что и?" - спросил Джек.

"Эти представления о чтении Библии и это любопытство к
еретикам и новым доктринам. О, дорогой брат, не вмешивайся
с ядом! Не прикасайся к смоле, чтобы не оскверниться! Подумай о своей
бессмертной душе — о своих друзьях и своем отце. Будь вовремя предупрежден...
Энн опустила голову на кровать, и все ее тело затряслось от
судорожных рыданий.

"Дорогая Энн, не плачь так!" - сказал Джек, удивляясь поведению своей сестры.
эмоция. "Что я такого сделал, что ты так несчастен? Я понятия не имею о том, чтобы
следовать новым доктринам, и даже если бы я захотел прочитать
Священные Писания, почему это должно тебя беспокоить?"

- Потому что — потому что я знаю, что из этого выйдет! - сказала Энн, поднимая свое
бесцветное лицо и говоря тихим голосом. "Джек, у меня был друг в
монастыре — самый дорогой друг, который у меня когда-либо был. Она была одной из младших
сестер и научила меня вышивать и писать, и хотя она была из
хорошей семьи, а я всего лишь дочь пекаря, я ей понравилась,
и я любил ее всем своим сердцем".

"Хорошо!", сказал Джек, затаив дыхание, как Энн замолчала, ибо не было
что-то в тоне сестры, которые пугали его.

"Она уехала домой на несколько недель", - продолжает Анна. "Когда она вернулась
она привезла с собой какую-то книгу. Его исповедовали, чтобы быть частью
Священное Писание—бог знает что это было—но Агнес прочесть в нем каждый
свободное время. Она хотела, чтобы я изучал книгу вместе с ней, и я так и сделал
прочитал несколько глав. Потом я испугался и больше не стал читать, и
Я умолял Агнес сжечь книгу, но она не захотела — ах, горе мне! Она
не захотела.

"Хорошо!" - снова сказал Джек, когда Энн сделала еще одну паузу.

"Яд проникал в ее душу", - продолжила Анна, выступая в
еще ниже тон, и дрожащих от ужаса. "Она заразилась,
и она произносила нечестивые и пренебрежительные слова о святых и о самой Богоматери
, даже заявив, что в Священном Писании нет никаких оснований
просить ее заступничества. Еще она говорила, что я не могу повторить—что
Я не смею думать. Ох, лучше бы она никогда не говорила мне о
важно! Это не мой удел—"

"Энн, ты не предавал ее!" - возмущенно воскликнул Джек. "Вы не
предать своего друга?"

"Что я могла сделать?" - пробормотала Энн, снова пряча лицо. "Я должна
должна пойти на исповедь и ответить на вопросы, которые были заданы
мне. Я был ее доверенным лицом, и священник знал, и спросил:
проницательно. Я был обязан сказать, и—о, горе мне! Горе мне! Почему
Я вообще родился? Она называлась прежде чем настоятельница и священник, все
сестры стояли рядом, и там она явный ее ересь, и говорит
смело. В целом она была скромной, застенчивой девушкой, но тогда она была
достаточно бесстрашной. Никогда, никогда я не забуду ее лицо и ее
голос. Наконец они потащили ее прочь, и когда она уходила, я упал к ее ногам.
Я ничего не мог с собой поделать и умолял ее о прощении".

Она посмотрела на меня сверху вниз своими милыми глазами, полными слез. "Я прощаю
тебя, Энн, если вообще можно что-то прощать", - сказала она. "Ты ничего не могла с собой поделать
я полагаю. Это дни, о которых говорит наш Господь, когда
брат предаст брата на смерть; но всякий, кто выстоит
до конца, будет спасен. Помолись за меня, дорогая Энн, как я буду
тебя.'"

"Тогда они обратили меня от горьких слов упрека, и я знал, что
больше не появлялся, пока не очутился в своей камере под присмотром доброй старой матери Паулы
.

- А что стало с Агнес? - спросил Джек.

Энн снова вздрогнула. - Этого я никогда не знал. Однажды я осмелился спросить об этом у
Матери Паулы, но она только перекрестилась и покачала головой. Она может
пока будет жив в каком-нибудь глухом сотового или ее кости может быть истлевший в
хранилище под монастырь. Я не смею просить или помыслить".

"Что они сказали тебе?" - спросил Джек.

"Отец Варнава был очень тяжело на меня, и дал мне много тяжелых
епитимьи. Я не знаю, что могло быть сделано, было настоятельница не
встал мой друг. Но она была леди с мягким сердцем; более того, она
была дочерью моего лорда и человеком со весом и властью, поэтому она
поступила по-своему. Наконец она отправила меня домой, как она сказала, для разнообразия,
чтобы я могла поправить здоровье и немного посмотреть мир, прежде чем
принять постриг ".

"Теперь, Джек, ты знаешь то, чего не знает никто другой за монастырскими стенами.
Ты знаешь, почему моя жизнь - это одна долгая молитва и покаяние. Я хотел бы, я мог бы
сделать ее лучше, чем она есть. Я бы отправился в паломничество пешком — да,
на коленях в Святой Город, если бы мой отец не запретил, если бы это было так
мог бы заслужить прощение для себя и своего друга. Я бы спал в своей
могиле каждую ночь — я действительно лежу на пепле на твердых досках — я бы выполнял
самые мерзкие услуги для бедных или больных; но когда думаешь о том, что
Отец Барнабас сказал— что он боялся, как бы самые низкие глубины чистилища
не оказались слишком хороши для такой, как она—" Снова Анна склонила голову и горько заплакала
.

Джек отдал бы мир, чтобы утешить свою сестру, но он не знал,
что сказать. Он и сам не находил утешения. Он был воспитан в убеждении, что
ересь - худший из грехов, неподвластный даже очистительному огню чистилища.
И все же, когда он услышал рассказ Энн и подумал о прекрасной Агнес Харланд,
ее подруга предала его, пусть и невинно, возможно, на ужасную смерть
, возможно, в могилу заживо, худшую, чем любая смерть. Когда он увидел и
с первого взгляда понял все объяснение поведения Анны - ее
молитвы, слезы и покаяния, которые истощали ее юную
жизнь, — все его сердце и разум поднялись в яростном бунте против
вера, в которой он вырос. Душа его требовала свободы от этого
невыносимого ига, и в то же время он не видел пути к спасению.

Он повернулся и застонал от боли.

"Я сделал плохого, чтобы рассказать вам эту историю", - сказала Анна, напоминает, до некоторой
степень спокойствия агитки ее брата. "Я беспокоила и
взволновала тебя; но, о, дорогой Джек, если бы ты только прислушался к предупреждению!"

"Вряд ли я нуждаюсь в предупреждении", - сказал Джек со слабой улыбкой,
"поскольку я не знаю, как и где мне хотелось бы ознакомиться с Библией;
если только я действительно не стану священником, а этого, - сказал Джек с внезапной
горячностью, - я никогда не сделаю. Я лучше буду всю жизнь пасти овец или
пойду за корабельным юнгой, как Дэви Брент.

- Тише! - сказала Энн повелительно, но все же доброжелательно. - Ты должен вести себя тихо.,
дорогой Джек, иначе тебе будет хуже, и мой отец обвинит меня. Я
с одной стороны, рад, что рассказал тебе эту историю. Я, кажется, полегчало
мой ум немного ее невыносимой нагрузки. Но, дорогой брат, ты
ни слова из того, что я сказал, Или ты принесешь мне
в страшную беду."

"Никогда—никогда", - ответил Джек, вскидывая руки вокруг его
шею сестре и целуя ее. "Я рад, что ты рассказала мне эту историю,
какой бы печальной и ужасной она ни была, потому что она помогает мне понять многие вещи,
которые беспокоили и озадачивали меня. Но, о! Энн, мне действительно кажется, что
как будто должен быть какой—то другой способ - какой-то способ побега.

Энн подняла руку, останавливая его. - Ни слова об этом. Давай больше не будем говорить.
больше.

И поскольку в этот момент вошла дама Сайсели, Энн убежала в свою
собственную комнату.

Когда Джек увидел ее снова, она была бледна и спокойна, и казалось, когда-то
более надеть ледяную маску из резерва, которое она носила так долго. Но
Джек заглянул за эту маску и узнал, что она скрывает.
Отныне он всегда был готов встать на сторону Энн, оградить ее от
замечаний и обвинений, а также отвлечь внимание отца, когда старый
мужчина, жизнерадостный духом, был раздосадован аскетизмом своей дочери, и он был
готов разразиться теми ветреными порывами упрека, которые только
ухудшили отношения между отцом и ребенком. Он бы с радостью это сделал
расспрашивал Энн о том, что она прочитала в книге Агнес Харланд, но
единственный раз, когда он осмелился заговорить с ней на эту тему, она выказала
столько горя и ужаса, что он решил никогда не упоминать об этом
снова.



ГЛАВА III.

"СКАЗКА ПАСТУХА".

- Дядя Томас, - сказал Джек, - ты когда-нибудь видел Библию?

Джек Лукас лежал на короткой упругой траве на окраине Холфорда.
Хилл, помогающий своему двоюродному дедушке Томасу Спрэту присматривать за большими стадами
Сэра Джона Бриджеса, величайшего человека в этих краях. Четыре или пять
недели загородным воздухом и страны ярмарке было много сделано для восстановления
розы на щеках и силу его мышц. Он снова начал
чувствовать, что жизнь стоит того, чтобы жить просто так; испытывать
острое удовольствие от восхождения на крутые холмы, от следования за овцами в
их окольные блуждания по неогороженным пастбищам и напоминание о
чувстве своего долга любому из них, кто проявлял склонность отклоняться от курса
слишком далеко.

Черный хлеб и молоко, вареная говядина с зеленью и эль, которые
глухонемая Марджери поставила перед ним, имели вкус, которого он не находил для
много месяцев пробовал изысканную кухню своей кузины Сайсели. В те дни
английские крестьяне в обычно хорошее время года мало что знали о
нехватке продовольствия. Иностранные путешественники рассказывают о своем удивлении и восхищении
"огромными говяжьими голенями", количеством хлеба и животной пищи
продуктами питания, потребляемыми английскими йоменами и дачниками, и большей частью их
предполагалось, что превосходство в бою было обусловлено этим обстоятельством.

Джек и его дядя очень хорошо подходили друг другу. Старик был довольно
не жалея своих слов, но он был довольный и снисходительный слушатель
лепет мальчика, и когда он говорил, он был всегда в цель.
Иногда по вечерам, или когда они были одни на склоне холма, Джек
поучал пастуха и вытягивал из него рассказы о том, что он видел
в дни своей молодости.

Ибо старик не всегда был пастухом на склоне холма. Он
сопровождал своего хозяина на чужеземные войны и помогал отстаивать честь
Англии не на одном пораженном поле боя. Он мог бы закончить свои дни
в покое и праздности в уголке рыцарского зала, ибо сэр Джон был
либеральным и достойным человеком и чтил старого слугу своего отца; но
Томасу не нравилась праздная жизнь. Он был здоровым и сильным, и вполне
мог выполнять обязанности пастуха, и он предпочитал жить в
старом коттедже, где до него жили его отец и дед.

Сэр Джон был не из тех, кто настаивает на людей хорошее против
их будет или точно по-своему и никак иначе. Он был контента
пусть старик сам себя порадовать. Так случилось , что Томас Спрат,
у него был собственный дом, который он делил со своим внучатым племянником; и, как я уже говорил
, он сделал его очень приятным для мальчика.

Рассказ Энн произвел на ее брата совсем иное впечатление
, чем она предполагала. Вместо того, чтобы положить конец его
любопытству и мысленным расспросам, она дала им новый
импульс. Снова и снова он прокручивал в уме историю Агнессы
Харланд. Он вспомнил слова, которые она произнесла, отчет, который дала Анна
о стойкости и храбрости девушки во время судебного разбирательства, и задался вопросом
было ли что-нибудь в словах таинственной книги, которая дала
ее так много мужества, и будь, что книга на самом деле была копия
Священное Писание.

И почему начальство так рассердилась Агнес для чтения
книга, полагая, что это Библия? Правда ли, что слово
Бог был так опасен? Это было действительно, как ядовитый препарат, только чтобы быть
тронут искусного врача, да и то с осторожностью? Или — Джек с ужасом отогнал
эту мысль, но она возвращалась снова и снова — это было
правда, что монахи знали, что они осуждены что их
претензии на абсолютную власть над разумом и совестью людей
не имели под собой почвы или поддержки в Священном Писании, и, следовательно, они боялись
передать книгу в руки людей? И, если это было правдой,
насколько больше было правды? Что, если Лютер и немецкие еретики были
в конце концов правы?

Разум Джека был подобен кипящему котлу с этими и подобными мыслями
и догадками, и был таким с тех пор, как он услышал историю об
Агнес Харланд. До сих пор он никогда не осмеливался затронуть эту тему,
и он сам не понимал, как осмелился приступить к этому сейчас. Но там
уже возникла очень теплая и интимная дружба между
восьмидесятилетним стариком, серьезным, молчаливым и несколько суровым в своих
манеры и свежий, импульсивный школьник, голова которого забита
классическими знаниями, которые он получил в школе, и историями, которые он
слышал от своего отца и кузины Сайсели.

Глухая Марджери с некоторой долей ревности заметила, что мастер Томас
за один день сказал Джеки больше слов, чем ей за месяц;
забыв, бедная женщина, что мастер Томас с таким же успехом мог бы попытаться
поддержать беседу с одной из своих овец.

Сам Томас был в сознании нового аромата, как это было, учитывая его
спокойная жизнь с появлением в его молодой родственник, который отплатил ему десятки раз
для любой проблемы он принимал в этом деле.

В этот конкретный день Джек и его дядя были одни на продуваемом ветром
склоне Холфорд-Хилл, откуда открывался прекрасный вид на луга,
пустоши и леса. Старик сел на плоский камень, откинувшись на спинку.
прислонившись к большому низкорослому дубу, который очень удобно рос рядом
за этим своим любимым креслом, и, сложив руки перед собой
, казался погруженным в медитацию. Джек лежал во весь рост на thymy
и возникают торф, глядя в голубое небо, и смотрите сейчас
грачи, сейчас великое плавание белые облака, которое прошло над ним.
Внезапно он заговорил:

"Дядя Томас, вы когда-нибудь видели Библию?"

[Иллюстрация: "Дядя Томас, вы когда-нибудь видели Библию?"]

Старик вздрогнул и обернулся с выражением некоторого удивления на лице.
как будто его собственные мысли нашли отклик в словах мальчика.

"Библия, парень! И что навело тебя на мысль о Библии?"

"О, я точно не знаю. Я бы так хотел увидеть одну из них. В Библии, должно быть, есть
такие замечательные истории", - ответил Джек, как бы нащупывая свой путь.
так сказать. "Сказки о святом Георгии, Святом Патрике и тому подобном".

Старик улыбнулся и проницательно покачал головой. "Я не так уверен в
этом, сын мой. Я никогда не видел и не слышал такого. Я сомневаюсь, что Сент-Джордж
и Святой Патрик в Библии вообще, хотя они могут быть там
все, что."

Теперь была очередь Джека, чтобы начать. "Значит, ты видел Библию!" - сказал он,
приподнимаясь на локте и серьезно глядя на пастуха. И
поскольку Томас не ответил, он снова повторил: "Значит, ты действительно видел
Библию?"

"Да, парень", - ответил пастух. "Я и Библию видел, и держал ее в руках
и тоже читал".

"Но где? Но как?" - спросил Джек.

"Поднять себе настроение и взглянуть на тебя", - сказал старик. "Вы видите
любой рядом?"

Джек вскочил на ноги и посмотрела вокруг него во всех направлениях. - Я
никого не вижу, - сказал он наконец, - никого, кроме сокольничего из Холла,
тренирующего своих ястребов в пустыне в полумиле отсюда, и старой Марджери,
приносящей воду из колодца Леди. Никто не сможет напасть на нас здесь незамеченным.
будучи замеченным."

- Тогда садись здесь, рядом со мной, и я расскажу тебе историю. Я не могу
думать, что это причинит тебе вред. Я думал унести тайну с собой в могилу,
поскольку у меня нет сына, которому я мог бы ее оставить. Но я научился любить
ты как мой собственный сын, и все, что у меня есть, будет твоим, когда меня не станет. Это будет
немного; только старый коттедж и то небольшое количество золота, которое я скопил.;
но если у вас есть коттедж, вы должны знать и тайну коттеджа
. Так что садитесь, и вы узнаете, и послушайте рассказ старика.

Джек повиновался и приготовился слушать, затаив дыхание. Старый
мужчина еще раз настороженно огляделся вокруг, а затем начал свое повествование.

"Ты спросил меня, дорогой мальчик, видел ли я когда-нибудь Библию. Да, я видел и то, и другое
видел и обращался со Словом Божьим на вульгарном языке. Это была не
печатная книга, какая есть у нас сейчас; она была написана от руки на пергаменте,
и переплетена в кожу с тяжелыми железными застежками, как у чародея
книга из вашей "легенды о Мерлине". Но это была не книга чародея. Это было
настоящее, правдивое, живое Слово Божье, переведенное на английский хорошим Мастером
Уиклифф из Латтерворта."

"Сначала это произошло таким образом. Я был маленьким мальчиком девяти или десяти лет
старый и острый на мой возраст, как и любой парень в этих краях. Я научился
читать от моего отца, который был существенный йоменов, и оба могли читать
и писать. Но в те дни читать было почти нечего, только балладу
время от времени или еще какую-нибудь глупость в этом роде, которую мой отец не очень жаловал."

"Об этом времени, я стал замечать, что, хотя я был всегда отправляются
спать с курами, пока мой отец и моя мать и мой старший брат,
мальчик шестнадцати или около того, засиделись гораздо позже. Раньше я лежал без сна
и через некоторое время прислушивался, и я мог слышать низкий гул голосов, как
хотя кто-то читал вслух. Я не осмеливался задавать никаких вопросов, ибо
Я благоговел перед моими отцом и матерью больше, чем принято в наши дни.
- добавил старик со вздохом.

- Ну и ну! - сказал Джек, опасаясь, как бы пастух не пустился в морализаторство.
об упадке времен - упражнение ума, столь же распространенное тогда, как и
сейчас, и столь же разумное.

"Что ж, - сказал пастух, - как я уже говорил вам, я слушал так несколько ночей подряд.
время от времени я улавливал слова, которые еще больше возбуждали мое любопытство.
пока, наконец, я не смог больше этого выносить. Однажды ночью (это было
Пасхальная - даже из всех ночей в году), я тихонько поднялся с постели,
и, одевшись, я осторожно спустился по лестнице, пока
Я не смог заглянуть в дверь внизу. Там сидел мой отец и
мать, в окружении трех или четырех соседей. Вы видели маленьких
скамеечка для ног, которая всегда стоит на моем большом кресле у камина?"

"Да", - ответил Джек, задаваясь вопросом, какое отношение к случившемуся может иметь табурет
.

"Мой отец был этот стул перевернулся на колени, и по его
лежала великая книга, из которой он читал в минимум, почтительных тонах,
история воскрешения Лазаря из мертвых. Я заметил, что в одном
взгляд, как это делают дети все замечают, что дверь оказалась отрезанной и
окна тщательно затемнены, так что ни проблеска света должен появиться
без, а также то, что мой брат, казалось, быть на страже. Я стоял
до сих пор в моем тайнике, и слушал, как чудесная сказка, не
потеряв одно слово, пока мой отец не пришел на то место, где он был, что
мертвый вышел обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами. Тогда я не мог
выдержать волнение, и я закричал вслух. В другой момент,
моя мама привела меня из моего убежища, и я стоял посреди
компании."

"Я был ужасно напуган. Увидев серьезное лицо моего отца, я подумала,
что совершила что-то ужасное; и я упала на колени к его ногам
и молила его простить меня. Я никогда не забуду его взгляд и
тон, когда он поднял меня и поместил между своих колен. Это было семьдесят
лет назад или даже больше, но мне кажется, что я вижу и слышу его сейчас, когда он поцеловал
меня — редкий поступок для него — и сказал мне...

"Мой дорогой сын, я не сержусь на тебя. Ты невольно вторгся
в великую и опасную тайну, тайну, которая касается человеческих жизней,
и теперь вы должны показать, что способны сохранить ее".

"Я тем не менее испугался за это обращение. Моя голова была в полном
из сказок волшебства, как всегда твоя, и я мог думать ни о чем
но это мой отец и его друзья были заняты в каких-либо незаконных
искусство, и я испуганно посмотрела вокруг, ожидая увидеть я не знал
какой страшный вид. Мой отец, казалось, понял, что я была
напугана, потому что он обнял меня и сказал, чтобы я не боялась ".

"Эта книга, - сказал он, положив руку на том, - эта книга, мой
сын, есть не что иное, как Слово Божье, переведенное на английский язык этим добрым
священник, мастер Уиклифф из Латтерворта, во времена моего отца, твоего
деда, в честь которого ты назван. Мой отец считал эту книгу своим
самым ценным сокровищем, хотя ради нее он страдал и от преследований, и от потерь
имущества; и когда он умер, он завещал ее мне. Если Я
были известны, чтобы овладеть ею, книга будет взят и разрушен, и
не только отца и мать, но такие соседи, может быть сожжен в
кол. Итак, ты видишь, дитя мое, в какую опасную тайну ты проникла.
сама вторглась".

"Но, отец, - осмелился я робко спросить, - ты уверен, что это
действительно Слово Божье?"

"Да, сын мой, - ответил он, - я полностью уверен в этом".

"Как же тогда?" Я спросил. "Я думал, что сжигают только еретиков, и
как можно считать еретиком человека, который читает Слово Божье?"

"Мой отец и его друзья улыбнулись, и один из них сказал: "Действительно, мой
дорогой мальчик, этот вопрос задавали головы постарше, чем
твоя".

- Это действительно серьезный вопрос, и я постараюсь объяснить тебе его суть.
В другой раз. А пока, сын мой, выслушай меня. Как я уже говорил вам,
жизни ваших отца и матери зависят от вашего благоразумия. Если вы
расскажете о том, что узнали, кому-либо, вы можете ожидать увидеть нас
сожженными заживо на костре. Ты понимаешь, что это значит?"

"Я действительно знал, слишком хорошо. Всего год назад я прогуливал занятия
чтобы увидеть какое-то великое зрелище, я не знал, что именно, которое собрало здесь
толпу людей на границе пустоши. Я поскользнулся.
между ними, пока я не добрался до первых рядов, и я никогда не забывал
зрелище, представшее моим глазам — тело пожилой женщины, сгорающее в огне
. Вид и запах временами преследовали меня в снах.
с тех пор.

"Я никогда не предам тебя, дорогой отец, никогда", - страстно воскликнула я.
"Я никогда не произнесу ни единого слова, если только ты позволишь мне услышать Божье
Слово".

"С того времени я регулярно присутствовала на вечерних чтениях, и при этом
я бы не пропустила их ни за какое вознаграждение, которое могло быть обещано
мне. Моя мать могла повторять целые главы из Священного Писания, особенно
из Нового Завета, и она заставила меня выучить их тоже; потому что она
сказала...

"Возможно, у тебя не всегда будет эта книга. Он может быть уничтожен, или тебе, возможно,
придется покинуть дом, но то, что хранится в твоей памяти, ни один мужчина не сможет отнять
у тебя".

"Соответственно, она заставила меня выучить наизусть большую часть изречений
нашего Господа с описанием его чудес".

"Творил ли наш Господь чудеса, подобные святому образу в Гластонбери, или подобные
тем, о которых мы читаем в житиях святых?" - спросил Джек. "Видели ли его?
скользящим по верхушкам деревьев или стоящим на коленях немного высоко в воздухе
по его молитв, как Святой Екатерины; или же он прожить целую неделю на
пять апельсиновых косточек, как Святой розы; или—"

Чудеса "нет, наш Господь был очень отличается от большинства из тех,
в житиях святых", - ответил пастух. "Они были
в основном выполнены, чтобы исцелять больных, или помогать тем, кто в некоторые
пролив из-за недостатка пищи, или тому подобное. Но наконец, пришло время, когда
Я должен отправиться на поиски собственного пропитания. Мой отец не был богат и
пострадал, как почти все остальные, от долгих гражданских войн. Итак, меня
послали пасти овец на ферму Стоунхилл, вон за той пустошью, и
совсем на другом конце прихода. Я не приезжал домой целый год,
и то по печальному поводу. Моего отца арестовали
и бросили в тюрьму как еретика, и хотя мой добрый хозяин, сэр Джон
Бриджес, заступился за него, он не смог спасти его. Мой брат был
вынужден бежать, спасая свою жизнь, и что с ним стало, я не могу сказать. Я
больше никогда его не видел и не слышал о нем".

"Мне разрешили увидеться с отцом и получить его благословение, но только
в присутствии свидетелей. Его враги с радостью довели бы дело
до крайности и выгнали бы меня и мою мать в мир, чтобы
бродили бы как нищие, если бы они действительно оставили нам этот ресурс, но опять же
Сэр Джон остался нашим другом. Пусть Бог благословит его за это и дарует ему
его долю среди святых! Он был человеком веса и власти, и
он хорошо использовал свою власть. Коттедж, в котором жили мои отец и дед
, был гарантирован моей матери на всю ее жизнь, а меня взяли на службу к
доброму рыцарю, я полагаю, он думал, что я буду в большей безопасности
присматривать за ним.

"Я преданно следил за его судьбой более сорока лет, и я
поддерживал его голову, когда он умер. Его сын, нынешний рыцарь, всегда
был добр ко мне. Он бы приютил меня в своем доме, если бы я этого захотела
Но я всегда любила уединение и находила больше удовольствия
в том, чтобы ходить за овцами по склону холма, чем сидеть среди деревьев.
слуги в большом зале. Кроме того, я всегда лелеял тайну
надежду, что смогу найти спрятанную где-нибудь великую книгу моего отца о
старом коттедже.

- Значит, ее не уничтожили? - спросил Джек.

"Нет, я не знаю. Он так и не был найден. Мой отец, опасаясь за свою
безопасность провозгласил он в каком-то новом тайнике тот день, когда он был
арестован, и у него не было времени сказать моей матери, куда он его положил.

"Тогда, возможно, он находится сейчас", - сказал Джек. "О, дядя, если бы мы только могли
найти его!"

"Если бы, слава Богу, я мог!" - ответил старик, глядя вверх и
сложив руки. "Я бы ушел с миром, если бы только мог еще раз
держать Слово Божье в своих руках. И, сынок Джек, — ты дорог мне,
как мой собственный сын, — я не знаю, может быть, это всего лишь приятная фантазия, но временами
что-то подсказывает мне, что я увижу это снова, прежде чем умру ".



ГЛАВА IV.

СЕМЕНА НА ОБОЧИНЕ.

С этого дня у Джека появился новый интерес и новая цель в
жизнь — найти старую Библию. День за днем он исследовал все возможные укромные уголки
переворачивая вещи вверх дном во всех направлениях, и
рылся, по словам старой Марджери, хуже крысы или гоблина
который обитал в сарае ее отца. Снова и снова он вытаскивал
фальшивое дно из маленькой скамеечки для ног, где когда-то была спрятана книга
, и смотрел в пустое пространство, как будто думал, что сможет
каким-то образом я упустил из виду громоздкий том и, возможно, смог бы найти его
при более тщательном поиске.

Книга преследовала его даже во сне. Часто он мечтал найти ее,
и однажды сон был таким ярким, что он отправился до восхода солнца в
маленькую лощинку, где, как ему показалось, обнаружил его под плоским камнем.
Но, увы! Такого камня нигде не было видно, и он печально вернулся обратно.
немного устыдившись собственной доверчивости и не добившись ничего, кроме
чудовищного аппетита к завтраку.

У Джека было только одно утешение, и оно действительно было великим. Он
заставил пастуха повторить ему все, что тот мог вспомнить из Священного Писания
. Память старика, хотя и несколько ослабленная относительно недавних событий
, была такой же яркой, как всегда, для всего того, что произошло раньше.
это случилось в его юности, и он смог повторить целые главы из
Версия Библии Уиклиффа, которая, какой бы грубой и несовершенной она ни была,
стала живительным напитком для многих изголодавшихся душ.

Джек был поражен тем, что услышал, и еще больше тем, чего
он не слышал; и немало опечалился, обнаружив, что некоторым из его
любимых легенд о святых вообще нет места в Священном Писании.

"Расскажи мне о святой Анне, матери Богоматери", - попросил он однажды.

"Есть только одно место о святой Анне", - ответил пастух, и он
повторил историю о представлении нашего Господа в храме.

"И это все?" - разочарованно спросил Джек. "Я не вижу, чтобы здесь
хоть слово говорилось о том, что она мать Богоматери".

"Совсем ничего", - ответил пастух.

"Возможно, эта история находится в каком-то другом месте", - предположил Джек.

Но старик покачал головой.

"Я прочитал Новый Завет от начала до конца", - сказал он. "Здесь нет
ни слова не сказано о матери Пресвятой Богородицы, и очень мало о самой Пресвятой Богородице
.

Джек выглядел пораженным. "Но как ты думаешь, могло ли это быть правдой?"
правильное Евангелие, дядя Томас? - спросил он. - Священники рассказывают нам больше о
Богоматери, чем о самом Господе нашем; и я уверен, что Анна возносит ей десять
молитв за ту, которую она возносит нашему Господу ".

Старик ответил не сразу, и Джек повторил свой вопрос:
"Как вы думаете, могло ли это, в конце концов, быть истинным Евангелием?"

- Я тут подумал, Джек, - сказал пастух после недолгого молчания.
Он не отвечал и, казалось, не слышал вопроса. - Я тут подумал.
я подумал, что, возможно, поступил неправильно в этом деле.

"Как?" - спросил Джек.

"Потому что знания, которые я тебе дал, могут подвергнуть тебя опасности.
Потому что вопросы, которые я задал в свой молодой ум не будет
снова слегка заложен. И как я должен ответить на это своему отцу, если
что-нибудь случилось?"

- Но, дядя Томас, - сказал Джек после недолгого молчания, - твой отец
не побоялся подвергнуть тебя опасности.

- Нет, потому что мой отец был полностью убежден в своем уме. Он ценил
истинное познание Бога и его истины выше любой опасности, которая могла произойти
. Я хорошо помню его слова ко мне, прошептал мне на ухо, как он дал
мне его объятий, - сын мой, помни слова Господа: Не бойся
те, которые убивают тело, и после этого больше ничего не могут сделать;
но бойтесь того, кто способен низвергнуть тело и душу в ад!"

"Я не могу не думать, что он был прав", - решительно сказал Джек после
небольшой паузы. "Я не могу не думать, что правда должна стоить любой опасности,
которая может обрушиться на нас ради нее. И я все еще не могу понять, почему
чтение Слова Божьего должно делать людей еретиками. Священник в монастыре
говорит, что это потому, что невежественные люди не знают, как им пользоваться, и что это
похоже на ядовитое лекарство, к которому может безопасно прикасаться только врач ".

"Да, я слышал эту историю достаточно часто", - сказал старик. "и о том, что
что раздавать Священное Писание простым людям - это бросать святыни
собакам и жемчуг свиньям. Действительно, красивая поговорка:
называть тех, за кого умер Христос, собаками и свиньями!

"А потом они крестят маленьких щенков и поросят?" проницательно спросил Джек.
"Мнится мне, что было такое же великое надругательство над святыми вещами, как чтение
Библия для пошлых людей".

Пастух улыбнулся. "Ты проницательный парень. Позаботься о том, чтобы заставить
свой ум сохранять рассудок, а не терять его ".

"Я позабочусь", - ответил Джек со всей уверенностью пятнадцатилетнего.
"Но, дядя, согласно всему, что ты мне рассказываешь, святые апостолы были
всего лишь простыми людьми, такими же, как мы. Святой Петр и святой Иоанн были рыбаками
и зарабатывали себе на хлеб; и все же слова нашего Господа были обращены к
они."

"Да, я часто думал об этом", - ответил Томас Спрат. "Те, кого они
называли фарисеями, похоже, были учеными людьми, и все же наш Господь
призвал Своих апостолов не из их числа. Он даже сказал им, что
мытари и блудницы должны войти в царство раньше них.
Странно, как слова вернулись ко мне все больше и больше!" продолжается
старик в задумчивости тон. "Я бы не думал, что смогу повторить
многие-но Святой Дух научит и вас, и будут приносить все вещи
в вашей памяти, что я рассказал вам. Я хорошо помню, как
моя мама повторяла мне эти слова, когда я впервые вышел из дома в
Ферма Стоунхилл. Я сожалел о своей судьбе, о том, что был вынужден уехать отсюда
где я больше не мог слышать и читать Слово Божье, и говорил это
Я боялся, что забуду все, чему научился ".

"Сын мой, - сказала она, - помни, что с тобой учитель, который
способен сделать тебя мудрым даже без слов этой книги, и без
которого даже сама книга ничему не может научить тебя. Я имею в виду Святого Духа
Божьего. Наш Господь обещал этот Дух истины Своим ученикам и
сказал:'"

 ""Он научит тебя всему и напомнит тебе обо всем
все, что Я говорил тебе"."

"Постоянно проси этого Духа, сын мой, и он будет дан тебе".

"И вот, воистину, я нашел его. Я подвергался многим опасностям
и искушения в моей долгой и странствующей жизни, и горе мне! Я
часто грешили и тяжко; но во времена величайших испытаний, есть
было доведено до моего слова поминания книги моего отца, которые
сохранил меня от греха, или призывал меня вернуться, когда я
ушел".

"И ты думаешь, - спросил Джек с благоговением в голосе, - что это был Святой Дух?"
"Я не могу не думать так, сын мой". Эти слова пришли тебе на ум.

"Я не могу не думать так".

"Но, дядя Томас, - сказал Джек, - разве это не—"

"Мне кажется, я знаю, что бы ты сказал, сын мой", - сказал старик, когда
Джек сделал паузу. "Вы могли бы спросить, не является ли самонадеянностью предположение, что
Сам Бог учит нас и управляет нами. Я так не думаю. Это было бы так,
несомненно, если бы он не дал нам санкцию на это в своем слове; но так
пока он говорит, он готов дать им Духа Святого, что
спросите его, чем земные родители должны дарить хорошие подарки своим детям,
Я думаю, мы обязаны Ему поверить".

"Итак, если вы, будучи злыми, знаете, как давать добрые дары своим детям,
насколько больше ваш Небесный Отец даст Святого Духа тем, кто просит Его?"".
просящим у Него?"

"Джек, - энергично добавил старик, - я благодарю Бога за то, что мне было
дано открыть тебе свое сердце, за повторение Священных Писаний для
вы так освежили мою память о них, что я даже не мог поверить, что это возможно.
"

"И я тоже благодарен", - сказал Джек. Он сидел в задумчивости несколько минут, и
затем добавил: "Да, я благодарен, и всегда буду благодарна, даже
хотя слова Священного Писания должно привести меня к такой судьбе, как они
сделал с бедной Агнес Харланд".

"Кто такая Агнес Харланд?" - спросил пастух.

Джек вздрогнул.

"Я ошибаюсь", - сказал он. "Я обещал Энн, что никогда не расскажу эту историю
снова. Это было нечто, что произошло в монастыре.

Пастырь глубокомысленно кивнул. "Ay, ay. Я могу догадаться, - сказал он, - но
ни слова больше, мой мальчик. Помните, что обещание нарушено без большой
необходимость-это ложь, и берегитесь, скорее всего, врет. Но
отсюда следует вывод: Бог всегда готов услышать
молитвы Своих детей и помочь им в случае необходимости ".

"Но, дядя Томас, предположим, что человек должен желать помолиться о чем-то, и
не должен знать ни одной молитвы, в которой говорилось бы то, чего он хотел".

"Тогда, я полагаю, он должен помолиться за себя, как это сделал Дэвид, и как
другие святые поступали так. Я не знаю другого способа ".

Той ночью, ложась спать, Джек молился, чтобы Бог показал ему
, где спрятана старая Библия, или послал ему другую.

Через несколько дней после этого разговора мастер Лукас появился в
пастушьем домике верхом на своем неторопливом муле, сопровождаемый
своим слугой Саймоном.

"Ну-ну", - воскликнул он со своим обычным веселым смехом, когда Джек подбежал, чтобы
помочь отцу спешиться. "Ну, конечно, это прекрасно! Это
загляденье. Дядя Томас, вы достойны всех врачей и
мудрые женщины в Бриджуотере. Благослови тебя господь, мальчик, сердце твоего отца радуется
видеть тебя снова".

"Я мало что сделал", - сказал Томас Спрат. - Заслуга в
Излечении Джека принадлежит свежему воздуху холма гораздо больше, чем мне.
Но входите, входите, кузен Лукас. Вы, должно быть, нуждаетесь в освежении.
Ты не часто ездишь так далеко от дома".

"Ну, нет, не в конце года", - ответил Бейкер, склонив голову к
войти в низенькую дверь коттеджа. - Я действительно становлюсь слишком толстой для путешествий.
Эй, дама Марджери, как у вас дела? Вы выглядите такой юной и
облагодетельствованная, в следующий раз мы подберем тебе жениха-гея.

"Fie, fie! Мастер Лукас! - ответила пожилая женщина, тем не менее посмеиваясь.
услышав комплимент. - "Благосклонность" давно миновала мой возраст. Но вы
сами выглядите безупречно, мастер Лукас, и ваш голос подобен
охотничьему рогу рыцаря. Не часто я слышу кого-либо так ясно".

"Послушайте, я не могу допустить, чтобы вы, молодые люди, произносили красивые речи", - сказал
пастух. - Шевелись, Марджери, и приготовь подкрепление для
Мастера Лукаса, его слуги и животных.

"Не беспокойтесь о животных", - сказал мастер Лукас. "Прекрасная"
Свежая трава будет лакомством для бедняжек. Я принесла тебе
немного белья и тому подобного, мой мальчик, а Сайсели упаковала целую корзину
хороших вещей. Скажи Саймону, чтобы принес их в дом.

- А Энн, дорогой отец? - спросил Джек. - Как Энн?

Лицо мастера Лукаса омрачилось при упоминании о его дочери. - Ну, в полном порядке.
то есть, думаю, она была бы здорова, если бы оставила себя в покое.
и жила, как все мы; но она загоняет себя в могилу
с ее епитимьями. Но на днях я узнал, что она спала
каждую ночь на жестких досках, и, не довольствуясь этим, она должна была
посыпать их пеплом. Я не знаю, что с ней делать, и это
правда. Но есть отличные новости о монастыре серых монахинь, где
она научилась всем этим способам. Он должен быть уничтожен по приказу милорда
кардинал, вместе со многими другими — говорят, около сорока, — все маленькие,
вот такие.

- По какой причине? - спросил Джек.

"Я не совсем понимаю. Для основания какого-то колледжа или
Другое. Во всяком случае, у него есть приказ от его Святейшества Папы Римского, и поэтому
монахини должны сдвинуться с места, неужели они этого не сделают. Бедные старушки! Мне очень интересно
что с ними всеми станет. Я не слишком люблю их, но мне жаль
мне думать о том, что они оказались среди чужих людей, и я сказал
Энн, если у нее есть среди них какая-нибудь близкая подруга, пусть попросит ее остаться
у нас, пока у нее не появится время привести себя в порядок.

"Ты самый лучший человек на свете, папа!" - сказал Джек. "Я верю"
"Другого такого никогда не было".

"Ну, ну, парень! Я верю, что в нашем славном городе есть много людей получше. Я буду
скажи за Энн, что она была очень благодарна и поблагодарила меня достаточно мило,
бедное дитя. Но мы с тобой дожили до многих перемен, дядя Томас.
Прошло совсем немного времени с тех пор, как люди задавались вопросом, услышав
Символ веры, Молитву Господню и Заповеди, произносимые на английском в
церквях. Кто знает, что может произойти дальше? Возможно, мы доживем до того, чтобы услышать всю Библию целиком
, как, говорят, это делают лютеране.

"Боюсь, не в мое время", - ответил пастух. "Но разве это не
странный шаг милорда кардинала? Уже есть много недовольных
религиозными домами, и монахи повсюду жалуются на
неуважение, с которым к ним относятся. На мой взгляд, эта мера -
немного похоже на то, чтобы показать кошке дорогу к сливкам ".

"Может быть, и так! Может быть, и так! Я боюсь, что меня кошка найдет свой путь к этому
крем-горшок, не показывая, какой из этих дней", - сказал Бейкер. - Но
как бы то ни было, серые монахини должны собраться, собрать вещи, и поговаривают о том, чтобы
милорд Харланд купил дом и земли. Говорят, он привез домой
много сокровищ из Нидерландов, и некоторые претендуют на то, чтобы утверждать, что
он сторонник нового учения. Анна, бедняжка, ушла в
приступ рыданий, когда она услышала эту историю. Я полагаю, это вполне естественно.
она должна быть опечалена тем, что поместье переходит в руки светских людей ".

Джек подумал, что лучше понимает причину горя своей сестры. Он
вспомнил печальную историю Агнес Харланд и не мог не задаться вопросом
жива ли она еще и может ли разгром монастыря
послужить доказательством ее освобождения.

"Но даже если она будет жить, они, несомненно, убедитесь, что работать с ней
прежде чем наступит этот день", - подумал он. "Она будет добились своего мученика
коронки до этого времени".

Тем временем стараниями дамы Марджери стол был накрыт сытным
ужином, которому путешественники отдали должное в полной мере. Хозяин
Лукас все расхваливал, заявлял, что такое молоко и масло
того стоят, и выкрикивал комплименты Марджери, пока старушка
сильно не покраснела. Он был одним из тех счастливых людей, которые всегда
склонны видеть во всем светлую сторону и которые приходят, как
широкий луч солнца, в каждый дом, в который они входят.

"Ну, мы, наверное, даже трусцой возвращаемся домой", - сказал он наконец. "Мой мул
не Свифт в лучшем случае, как она могла быть, бедняга, с таким
нагрузка на спину? Мы не должны опаздывать, или женщины будут представить все
виды опасностей и ужасов".

"И действительно, я бы не хотел, чтобы ты выходил из дома после наступления темноты", - сказал Томас Спрат.
"В здешней пустоши обитает много бродяг — цыган и им подобных, которые отличаются
не слишком хорошими характерами".

"Я пройду с тобой часть пути, отец", - сказал Джек. "Я полагаю,
Саймон сможет пройти милю или около того, а я оседлаю его зверя и вернусь пешком".
обратно.

"Я действительно могу это сделать и сделаю это по доброй воле", - сказал Саймон
самый подмастерье, который, правду сказать, было что-то хуже для его
необычные конные упражнения, если так его можно назвать, и кто смотрел
вперед с большим удовольствием снова монтажа своего мула. "Я бы
с удовольствием погуляли на полпути обратно в Бриджуотер".

В короткие сроки мулы были оседланы, последние хорошие площадках сказал, и
Джек и его отец ехали трезво бок о бок на дороге
Бриджуотер, в то время как Саймон поплелся вслед за ними пешком, держась на таком
расстоянии не слышала их разговор, но так близко, как было
в соответствии с "замашками". Их разговор был о домашних делах и о
городские новости.

Джек упросил отца прислать ему несколько своих книг. Старик
сначала наотрез отказался это делать, сказав, что, если бы у Джека были его книги, он
проводил бы время, корпя над ними, и вскоре стал бы таким же плохим, как прежде
снова; но после дальнейших просьб и заявления Джека о том, что ему
во всяком случае, придется весь день быть с овцами на улице, и
чтобы он забыл все, что узнал, его отец уступил до такой степени, что
сказал, что проконсультируется по этому поводу с сэром Уильямом, и если тот сочтет
в лучшем случае книги должны быть отправлены; и Джек был рад этому обещанию.
быть довольным.

В настоящее время они встретились и прошли человек, установленный на исправные езда
взломать, а затем мул нагружен, как казалось, с товаром.
Путешественник был одет как торговец, и Джек не преминул заметить
, что в руке он держал небольшую книжечку, которую при их приближении,
он сунул в карман.

"Вот человек по сердцу тебе, сынок Джек", - сказал пекарь. "Он
читает, когда едет по шоссе. До свиданья, сэр!", он
добавил, обращаясь к путешественнику, как они пришли в пределах досягаемости речи.
"Мне кажется, ваша лошадь должна быть устойчивой, так как он позволяет изучать
по его обратно".

Незнакомец улыбнулся и учтиво поклонился. "Мы с моей лошадью старые
товарищи и хорошо знакомы", - ответил он. "Тем не менее, я не
часто превращаю свое седло в кресло для чтения. Я всего лишь освежил свою память в отношении
отрывка, который вертелся у меня в голове. Могу ли я спросить, действительно ли это
дорога в Холфорд и дом сэра Джона Бриджеса?

"Вы просто находитесь в пути, - сказал Джек, - но рыцаря нет дома.
Позавчера он уехал в Лондон".

Тень разочарования пробежала по серьезному лицу незнакомца. "Тогда
мы прошли друг друга на дороге. Мне очень жаль, мой бизнес
несколько клавишей. Знаете ли вы, мой юный сэр, как долго он будет
ушел?"

"Около месяца, я слышал, как они говорили в Холле".

"Ну, тем не менее, мне нужно идти своей дорогой", - сказал незнакомец.
- Несомненно, в деревне найдется какой-нибудь увеселительный дом, где я
смогу переночевать.

- Действительно, сэр, и к тому же в очень приличном заведении "Эпплтри Инн"
его держит вдова Хиггинс. Но если вы подниметесь в Холл, они будут гостеприимно о вас заботиться
- сказал Джек. - Они никому не отказывают, ни нежным, ни простым,
который приходит раньше восьми часов. Люди говорят, что дом рыцаря так же
открыт, как его сердце и рука.

"Джек, Джек, как у тебя болтлив язык!" - сказал его отец. - Прошу вас простить
дерзость этого парня, - добавил он, обращаясь к незнакомцу. - Рыцарь
был достаточно любезен, чтобы обратить на него внимание, а он из тех, кто высоко ценит
небольшую услугу.

"Это небольшой недостаток, если это вообще недостаток", - любезно ответил незнакомец.
- И я не расположен придираться к языку, который использует только
хорошие слова. Доброго вам дня, сэр, и да пребудет с вами мир Божий
!

"Серьезный и благочестивый человек, без сомнения", - сказал пекарь, когда они расставались.
"Интересно, он действительно торговец?" "Интересно, действительно ли он торговец?" Он ехал штраф
лошадь, и я заметил, что его мантия была из тончайшей ткани, с отделкой
дорогостоящие меха; но эти лондонские купцы, многие из них, так же богаты, как
великие лорды, и жить в гораздо больший комфорт и роскошь, чем наши
страна рыцарей и оруженосцев".

"Интересно, Какую книгу он читал", - сказал Джек. "Должно быть, он узнал
человек носить с собой книгу в карман".

"Я не так уверен", - сказал отец, смеясь. "Мужчина не может
несомненно, он был хорошим пекарем, потому что его оболочка покрыта мукой ".

"Но он говорил как ученый, отец", - сказал Джек. "Ты так не думал
?"

"В нем определенно было что-то необычное", - ответил мастер
Лукас. "У него был вид человека, который всегда думает о великих и
серьезнейших предметах. На мой взгляд, в его лице было что-то от нашего сэра
Уильяма.

"У сэра Уильяма был кузен в Лондоне, я знаю", - сказал Джек, пораженный
внезапной мыслью. "Возможно, это могло бы быть то же самое".

"Похоже, что достаточно! Похоже, что достаточно. Но, сын мой, ты зашел достаточно далеко, видя
что ты должен вернуться пешком. Мое благословение тебе, дорогой мальчик. Береги
свое здоровье, будь послушным дяде Томасу и научись всему,
что сможешь, у него. Ученье свет, чтобы носить с собой, и никакая
когда-нибудь сгодится. Помню твой долг перед Богом и отцом твоим; говорят
молитвы на каждый день, и ты никогда не ходите далеко."

Джек засыпал своего отца любовью и передавал послания всем дома, от
доброго священника и его сестры до старого кота, чьи немощи
время от времени помогали ему выбраться из кладовой и магазина, он умолял
своего отца помиловать.

"Не бойся, не бойся!" - сказал его отец, смеясь. "Бедное животное".
Я обещаю тебе, что доживу до конца своих дней в мире. Он делает это
но действует в соответствии со своей кошачьей натурой, и мы должны уберечь его от искушения
на его пути. Еще раз, да пребудет с тобой мое благословение ".

В последнее время Джек начал чувствовать себя очень мужественным, но вся его мужественность
не помешала ему пролить несколько слезинок при расставании с отцом,
Мастер Лукас также не был свободен от подобной слабости, которая, однако,
замаскировался под резкую критику стиля езды бедных
Саймон, который, по его словам, сидел на своем муле, как на одном из своих мешков с мукой.

Джек вытер капли с глаз и бодро зашагал дальше, когда
его нога споткнулась обо что-то на краю тропинки. Он посмотрел
вниз и быстро подобрал предмет, который его задержал. Это была
небольшая, но толстая книга в пергаментном переплете с медными застежками, и
он без труда узнал книгу, которую видел незнакомцем
за чтением.

Он задумался на мгновение о том, что он должен открыть его, но новую
книга была редкостью в тех краях, и любопытство взяло верх
его угрызения совести, и он развел объем. Первые слова, которые он увидел
это привлекло его внимание, и он продолжал читать, пока не был разбужен
кто-то заговорил с ним.

"Итак, ты нашел мою книгу, мой прекрасный сын. Я возвращался, чтобы поискать его.
И я очень рад видеть его в безопасности. Но вы, кажется, очень заинтересованы.

Джек посмотрел вверх с широко открытыми глазами, полными страстного интереса и своего рода
с благоговейным ужасом.

"О, сэр, пожалуйста, скажите мне — простите, если я дерзок, — но, пожалуйста, скажите
разве эта книга не Библия?"



ГЛАВА V.

БРАТ-ХРИСТИАНИН.

Незнакомец немного помолчал, прежде чем ответить на вопрос Джека, и
внимательно вгляделся в его лицо.

"Почему вы думаете, что это Библия?" спросил он.

"Потому что, сэр, я нахожу здесь слова, похожие на те, которые я слышал раньше, и
которые, как мне сказали, были в Библии. Вот сама история этого сына
который оставил своего отца и свой дом и отправился разбазаривать свое добро в
далекой стране, о которой мне рассказывал дядя Томас. И вот те, другие
слова: "Не бойтесь убивающих тело и не способных убить
душу". О, сэр, разве это на самом деле не Библия?"

Незнакомец соскочил с коня и медленно пошел вдоль по
Стороны Джека.

"Мой дорогой мальчик", - сказал он серьезно, но доброжелательно: "вы скажите от кого
вы так многому научился от Святого Писания? Нет, я не буду спрашивать, если
это секрет", - добавил он, видя, что Джек колебался. "Я незнакомец,
и не могу разумно просить вас доверять мне с первого взгляда. Тем не менее, я
буду доверять вам и отвечу на ваши вопросы. Эта книга является частью
Священное Писание, та часть, которая содержит жизнь и высказывания нашего
Господа и послания Его Апостолов, недавно переведенные и выполненные
на английский язык, чтобы простые люди могли прочитать то, что касается их
знать о спасении. Следует надеяться, что со временем у нас будет
вся Библия на английском, но Новый Завет выдвигается на первое место, поскольку
он наиболее важен для христиан.

Джек шел молча, все еще глядя на драгоценный том. "Я
отдал бы все, что у меня есть, - сказал он наконец, - за такую книгу, как эта".

"В самом деле?" - спросил незнакомец. "Что истинно в соответствии
с Священным Писанием, которое говорит: Царство Небесное подобно сокровищу,
спрятался в поле, которое, найдя, человек утаил это; и от радости о нем
идет и продает все, что имеет, и покупает поле то.'"

"Но, дорогой мальчик, ты всего лишь молод и нежен, и обладаешь
эта книга имеет свои опасности. Есть многие которые смотрят на него как на работе
от дьявола и его слуг. Сэр Томас Мор, сам—пусть и во многих
уважает хороший и мудрый человек—с удовольствием бы сжечь обе книги, и их
авторы и читатели. Такие риски не для детей, как ты".

"Но, сэр, разве в этой самой книге не говорится, что мы не должны бояться тех, кто
убивает тело?" - спросил Джек. "Разве человек из только что рассказанной тобой притчи
не продал все, что у него было, чтобы купить сокровище, спрятанное в поле?"

"Даже так, сын мой".

"Отец моего дяди был сожжен за то, что имел в своем доме и читал
Английская Библия, - продолжал Джек, - и он пошел навстречу своей смерти с радостью. О,
сэр, я так мечтал и молился, чтобы увидеть английскую или латинскую Библию!

"Да, так! Вы можете читать ваши латинской Библии," сказал незнакомец, "ты,
затем, ученый?"

"Пока не великий ученый, хотя я достаточно хорошо читаю по-латыни",
сказал Джек с не безосновательной гордостью. "Я получил золотую медаль в
Гимназии Бриджуотер, и Сэр Уильям Leavett говорит, что я могу пойти на
В Оксфорде еще на год, если мое здоровье не иссякает. Я приехал пасти овец
к моему дяде в Холфорд, потому что я был болен из-за чрезмерной учебы, но
Сейчас я вполне здоров ".

"И с кем вы только что расстались - с вашим дядей или с вашим отцом?"

"С моим отцом, сэр, и, я действительно думаю, лучшим человеком на всем белом свете. Мой
дядя живет в коттедже вон там, под холмом.

- А вы из Бриджуотера и знаете моего кузена, сэра Уильяма Ливетта?
продолжал незнакомец. "Я намереваюсь навестить его перед своим возвращением.
С этим добрым человеком все в порядке?"

"Совсем хорошо, сэр, так говорит мой отец. Он действительно хороший человек, и любимый
нежные и простая среди своего стада. Он обещал прийти и
навестил меня, но руки у него всегда много дела, что с
школа, и бедные, и больные, и изучение греческого языка, на которое он
оказывает большое влияние ".

"Да, так ли это? А ты, ты знаешь какой-нибудь греческий?"

- Но очень мало, сэр: только буквы и несколько правил. Мой отец
немного побаивается этого, потому что один из монахов — отец Франциск,
ризничий, который иногда навещает нас, — сказал ему, что греческий - это
языческий язык, непригодный для изучения христианами. Он сказал, что был брошен
в глубокий сон, лишь пытаясь сделать из форм письма,
и так забыл позвонить в колокол к вечерне", - добавил Джек серьезно, но
с искоркой веселья в глазах. - Но отец Фрэнсис толстый,
и любит выпить кружку эля, и, возможно, это было что-то еще, что
усыпило его.

"Очень похоже, очень похоже", - сказал незнакомец, улыбаясь. "Мой совет
тебе выучить как можно больше греческого, и тогда ты сможешь читать Новый
Завет на языке оригинала. Но это знание, которого
обычные люди не могут достичь, и по этой причине некоторым хорошо образованным людям
рекомендуется опубликовать этот перевод, который вы сейчас
читаете ". (Поскольку Джек все еще держал книгу в руке). "Но если ты захочешь
поднимите глаза к облакам, и вы увидите, что нам угрожает
довольно сильная буря, и пройдет не так уж много минут. Смогу ли я
добраться до деревни или Ратуши, как вы думаете, до того, как она разразится?"

"Боюсь, что нет", - ответил Джек. "Лучше всего вам будет немедленно приехать в
коттедж моего дяди, который находится совсем рядом, и где, я уверен, вы
будем вам сердечно рады, если вы сможете смириться с таким простым местом.

- Благодарю вас и приму ваше предложение, - сказал незнакомец, - если я
не причиню неудобств домочадцам вашего дяди.

"Я уверен, он будет рад тебя видеть", - сказал Джек. "Но поторопись, потому что
буря скоро настигнет нас".

В сущности, едва путешественник переступил порог коттеджа Томаса Спрэта
, как хлынул проливной дождь. Старый Томас был в доме.
и любезно приветствовал своего гостя.

"Вам лучше занести свой товар в дом, сэр", - сказал он.
"У нас нет замков на двери конюшни".

"Значит, у вас есть нечестные соседи?" - спросил торговец.

"Что касается этого, то это место очень похоже на другие места", - ответил Томас.
Килька. "У нас есть как хорошие, так и плохие соседи, но вон там пустырь
укрывает что-то вроде бродяг и людей без хозяина, от которых наш добрый рыцарь
не смог полностью избавить нас. Мне бы очень не хотелось, чтобы моего
гостя ограбили под моим кровом.

"А я бы не хотел, чтобы меня ограбили", - сказал торговец. "Поэтому,
хотя содержимое моих мешков не таково, чтобы соблазнить обычных людей.
воры, я, с помощью моего юного друга, приведу их сюда
в дом. Это будет не первая услуга, которую он мне оказал,
каким бы коротким ни было наше знакомство. Он вернул мне бесценное
сокровище, которое из-за моей беспечности оказалось на обочине; и
более того, он продемонстрировал знакомство с его ценностью, что
меня очень удивило ".

Пастух, в свою очередь, выглядел удивленным, но ничего не сказал, пока
свертки путешественника не были надежно размещены в углу, а на
столе не было столько еды, сколько можно было достать из имеющихся запасов
из коттеджа, подкрепленного запасами корзинки Сайсели. Незнакомец
произнес молитву и сел за свой ужин, который он обсуждал с хорошим аппетитом
.

"Я нахожу, что ваш внук или племянник кажется, он—хороший
ученый", - сказал незнакомец, обращаясь к старому пастуху. "Он говорит мне
что он умеет читать по-латыни и начал изучать греческий.

"Да, юноша извлек пользу из своей книги", - ответил пастух. "Я
сам не ученый, если не считать чтения и письма, но мне сказали, что
Джек хорошо учится для своих лет и получил высокие оценки в школе
в Бриджуотере. Но я боюсь, Джек, незнакомец подумает, что ты
забегаешь вперед, если ты так готов хвастаться собственной ученостью.

"Это было не благодаря его хвастовству, а благодаря моим собственным расспросам,
я узнал так много", - сказал незнакомец. "Он взял книгу, которая
Я отпустил его и, вернувшись на поиски, обнаружил, что он занят
прочитав его, мы, естественно, разговорились. Я был очень удивлен
и рад обнаружить, что он уже знаком с его содержанием ".

"Действительно! Несомненно, это какие-то из его школьных учебников латыни ".

Джек посмотрел на незнакомца умоляющим взглядом.

"О, сэр, могу я не показывать книгу моему дяде?" он спросил. "Старая Марджери
глухая. Она не услышит ни слова и ничего не заметит. Могу я не показывать ему
книгу?

"Вы можете это сделать, если хотите", - ответил незнакомец с доброжелательной
улыбкой. "Я не вижу никакого вреда, который это может причинить, поскольку вы сказали мне, что это касается вашего дяди
вы обязаны всем своим знанием его содержания.

Пастух с удивлением переводил взгляд с одного на другого. Джек открыл
том наугад и вложил его в руку своего дяди. По мере того, как старик
изучал страницу, выражение его лица менялось с удивления и
беспокойства на выражение радостного благоговения и благодарности. Сложив свои
руки и подняв их к небу, в то время как его глаза наполнились слезами, он
воскликнул: "Благодарю Тебя, Господи! Теперь отпусти раба твоего
с миром, ибо глаза мои видели твое спасение. Да пребудет благословение
Божье на тебе, господин, кто бы ты ни был, поскольку ты привел к
мои глаза, что они вряд ли ожидали увидеть снова—Слово Божье в
на простонародном наречии. Сэр, я не знаю, кто вы, вы богатый человек
вероятно, а я всего лишь бедный пастух; но если какое-нибудь сокровище, которым я обладаю, сможет
приобрести эту книгу —"

"Ни слова больше, мой добрый брат", - ответил незнакомец. "С помощью этой книги
Я не могу расстаться, видя, что это подарок дорогого друга; но другой
экземпляр Священных Писаний, напечатанный лучшим шрифтом и более приятный для ваших глаз, вы
буду иметь и приветствовать, и я искренне рад передать его в такие руки.
Я, как вы уже сказали, богатый человек, и я не знаю, как я могу потратить свои деньги.
богатство лучше, чем помощь в распространении Евангелия на этой земле, которая
жаждет его, как земля, жаждущая небесного дождя ".

С этими словами купец расстегнул одну из своих кольчуг и из-под богатых
шелков и материй, которыми она, по-видимому, была набита, достал
большой экземпляр Нового Завета и передал его в руки своего хозяина.

"Как я уже сказал, добро пожаловать в эту книгу", - сказал он. "Это
Новый Завет, недавно переведенный на английский язык этим ученым клерком и благочестивым
человеком, сэром Уильямом Тиндейлом. Мне нет нужды говорить вам, что это настоящее сокровище -
храните и используйте с осторожностью, поскольку многие епископы и священники,
не меньше, чем сам король, категорически против прочтения
этого перевода ".

- В таком случае, вы оказываете довольно опасную услугу, повсюду таская с собой эти книги
, мастер...

"Меня зовут Ричард Флеминг, к вашим услугам, купец из Лондона,"
сказал незнакомец, как Томас шпрот сделал паузу. "Это действительно служба
опасности, как вы говорите. И все же временами меня пугает не моя собственная опасность.
я почти готов отказаться от того, за что взялся.
Это мысль о том, что эти книги, какими бы драгоценными они ни были, несут опасность
преследования и даже смерти тем, кто их получает и читает. Даже сейчас
насколько я знаю, я, возможно, подбросил головню в соломенную крышу
твоего мирного жилища или, так сказать, поджег костер для
этого прекрасного мальчика. Когда я думаю об этих вещах, я готов сказать: 'это
хватит, Господа! Забери мою жизнь!" И все же это бремя возложено на меня.
да, горе мне, если я не помогу распространять Евангелие ".

"Я понимаю ваши чувства", - сказал Томас Спрат, когда незнакомец сделал паузу.
"Я сам испытывал то же самое по отношению к моему молодому родственнику, находящемуся здесь, которого я все же
наставлял, насколько мог, в словах и значении Святого
Писания. Наш благословенный Господь, несомненно, тоже знал это, когда Он сказал
Его последователи: "они возложат на вас руки и будут преследовать вас,
отведут вас в синагоги и в темницу, и приведут вас
перед королями и правителями, во имя моего имени". И все же я не могу не думать
что благо стоит того, чего оно стоит дважды. Должны ли мы отказаться
страдать за Того, кто умер за нас? Мне кажется, вам можно позавидовать,
поскольку вам позволено тратить свое время и средства на то, чтобы таким образом
распространять повсюду Слово Божье. Я думал, лондонские купцы
слишком заняты своими товарами, заботой о своем золоте,
и наслаждением роскошью в своих прекрасных домах, чтобы заботиться о чем-то еще.
"

"Увы! дело в том, что их слишком много", - ответил незнакомец.
"И все же среди них много тех, кто придерживается моего мнения и ценит
богатства Бога больше, чем все сокровища Египта, кто свободно тратит свое
время и свое состояние на распространение Его Слова. An
среди них была сформирована ассоциация под названием "Братья-христиане",
членом которой я являюсь; и мы обязались посвятить себя и наше
имущество распространению знаний о чистой евангельской истине на этой земле. Я
верю, что мы уже посеяли семя, которое взойдет и принесет плоды
к жизни вечной, хотя нам, возможно, и не суждено увидеть ее в полной мере
плоды ".

"Это был счастливый случай, который привел вас сюда в этот день", - горячо сказал старый
пастух. "О, как искренне я желал и молился о том, чтобы увидеть
и прочесть еще раз Слово Божье, которое я знал и читал в юности.
Сын Джек, на наши молитвы был дан ответ раньше, чем мы надеялись, хотя и по-другому.
"

Ассоциация христианских братьев, образован о времени нашего
история у купцов Лондона, делает сама по себе достаточным
ответ, если ответ действительно были нужны, на тех, кто глумиться над торговля
и в чем смысл торговли как неблагородно и не подходить в виду
великие дела. Цель этих людей было разогнать за рубежом среди
люди экземпляров Нового Завета и частей сочинения
Реформаторы, как быстро, как они могли быть получены от печатных машин
Антверпен и другие фламандские и немецкие города.

С этой целью Братья-христиане и агенты путешествовали по
стране вдоль и поперек, неся свои опасные, но ценные вещи
товары, спрятанные среди их товаров, и распоряжаясь ими по мере возможности.
у них была возможность. Конечно, служба была сопряжена с большими опасностями. Если какой-либо
мужчина был найден распространении Лютеранской книги, как их называли,
публичное покаяние и с позором и разорительные штрафы были бы у него был
ожидать; и пламя и дым ставки всегда были в
фон картины.

Тем не менее, эти преданные мужчины, братья христиане, не убавить
ничуть их усердие, но воспользоваться их возможностями
как купцы, торгующие в Германию и страны Бенилюкса, их принес
не только Новый Завет на английском, но и другие книги и брошюры
в большом количестве, которые прошли по всей Англии,
и жадно ловят и читают как нежный и простой.
Пророчество Тиндейла, высказанное много лет назад в споре с римским священником, казалось,
близким к исполнению: "Прежде чем пройдет много лет, само
мальчики-пахари этой земли будут знать о Священном Писании больше, чем ты
".

В наши дни, когда Библия лежит почти на каждой полке и может быть у
на каждого мужчину, женщину и ребенка на земле, когда мы с трудом могу вспомнить
наше первое знакомство со священным текстом, это трудно для нас
войти в чувства тех, кто читает Библию в первый
время. Для нас это стало таким же привычным, и часто вызывает опасения, что это так же
утомительно, как дважды рассказанная история; и это требует от нас всего нашего почтения к
книга как письменное и подлинное Слово Божье, чтобы сосредоточить наше внимание
на нашем ежедневном уроке.

Для тех, кто получил английский Новый Завет из рук
Тиндейла и его последователей, он обладал всем очарованием новизны.
Они слышали в лучшем случае только короткие и искаженные выдержки из
Священная книга, и то немногое, что они знали, было настолько обложено и перемешано
легендами и небылицами, что вся эта благодатная история была для них
новым откровением, поражающим и возбуждающим их одинаково от того, что в ней говорилось
и из того, о чем в нем не говорилось. Доктрина чистилища, со всеми ее
огромными последствиями, сразу же пала ниц. То же самое произошло и с доктриной
обращение к святым; и особенно почти божественные почести, воздаваемые
Пресвятой Деве, были признаны совершенно необоснованными.

Для многих перегруженных душ, мучительно стремящихся молитвами и покаяниями
спастись от грядущего гнева, познать оправдание с помощью
веры в Сына Божьего, свободного прощения через Его собственное
принесение Себя в жертву, однажды предложенное, сопровождалось ошеломляющим чувством
облегчения от невыносимого бремени; в то время как другому это принесло
чувство глубокого унижения и умерщвления плоти, которое все создали сами.
святость, по которым он может отмечаться и как
пример для своих собратьев, не приносят никакой пользы или ценности в глазах Бога, не
стоит так же, как чашею холодной воды во имя Христа, одна
о своих малышах.

Желанное или нежеланное, любимое или ненавистное, Слово Божье продолжало свой путь.
Оно было подобно закваске, которую женщина взяла и положила в три меры
муки. Ни один человек, получивший это, не мог полностью скрыть это в своем сердце.
Сознательно или бессознательно, это влияло на его поведение и проявлялось в
его разговорах; и таким образом новые идеи передавались от одного к другому,
даже среди тех, кто был самым яростным противником.



ГЛАВА VI.

ПАДЕНИЕ И НОВЫЙ ДРУГ.

Вскоре после старая Марджери уже удалилась в свою комнату, удивляясь ее
необычный мастер отходов свечи-свет, два других заключенных
в коттедже сидеть, слушая с напряженным вниманием, пока мастер Флеминг
читали и толковали Священное Писание, или рассказывал сказки о деяниях и
страдания друзей Евангелия дома и за рубежом.

Наконец, во время паузы в разговоре Джек воскликнул—

"О, если бы я только мог пойти с тобой и помочь тебе в этой великой работе, как
я бы с радостью отдал все свое время и силы распространению Божьего Слова
среди людей! Раньше я жалел, что не жил во времена
рыцарства, когда доблестные рыцари отправлялись на поиски приключений,
и помогали беспомощным и угнетенным, где бы они ни находились
найден; но это еще более великая работа, и она больше стоит чьей-то жизни
и материальных ценностей ".

"Вы хорошо говорите", - ответил мастер Флеминг. "Это действительно стоит того, чтобы
потратить жизнь и состояние, чем любое из часто фантастических
предприятий ваших любимых рыцарей; и это не без
достаточная опасность для жизни и имущества, хотя их больше нет
драконов и чародеев, с которыми нужно бороться. Но работа Господа имеет
то преимущество, что ее могут выполнять как простые, так и благородные люди
люди столь же достойные в самом скромном призвании, как и в самом высоком.
Самая скромная жизнь, самая обычная задача, если она освящена серьезным и
честным намерением служить Богу, принимается Им и благословляется Им в такой же степени
, как и то, что является высшим в глазах людей. Сам наш Господь
сказал, что чаша холодной воды, данная во имя Его и ради него,
дана Ему".

"Но я бы так хотел посвятить себя этой работе", - сказал Джек. "Это
кажется таким благородным способом служить Ему".

- Боюсь, твои мотивы не совсем ясны, сынок Джек, - сказал
пастух. - Боюсь, отчасти твое рвение проистекает из любви к приключениям и
новизне.

Джек покраснел, и купец улыбнулся.

"И если это было так, то у вас нет повода краснеть, мой сын", - сказал он
пожалуйста. Любовь к новизне и приключениям естественна для молодежи, и она
несомненно, дана Небом для какой-то благой цели. Но ты должен помнить
что, как солдат, он не выбирает свою работу или свое место, а идет
куда он отправляется, и на какой услуге его командира,
не имея своей воли, так что он должен быть с солдатом Христа.
Он должен быть так же готов смириться с этим, как идти вперед по
опустошенному полю; пасти несколько овец в пустыне, как сражаться с
филистимским великаном перед армиями Израиля ".

- Сэр Уильям рассказал нам эту историю, - сказал Джек, - и как царь Давид
победил великана с помощью пращи и камня. Но в наши дни великанов нет.
В наши дни.

- Нет, но есть опасности столь же ужасные, да, более ужасные, чем любой человек
встречается в пораженном поле. Если это верно во все века, а это несомненно
в каком-то смысле так и есть, что те, кто хочет жить благочестиво во Христе, должны страдать
гонения, это вдвойне верно в это время, когда тот, кто отступает от
зло делает себя добычей, и люди осуждаются на темницу и
костер, если бы не желание познакомиться со Словом Божьим.
Ты говоришь, мой дорогой сын, и, несомненно, это правда, что ты бы с радостью
помог продвигать эту работу; но представь, что тебя оторвали от всего, что ты любишь
и бросили в отвратительную темницу без света и огня
или свежий воздух, подвергаясь бичеванию и дыбе по воле ваших угнетателей
ежедневно искушаемый всеми наградами этого мира, если вы
отрекся бы от своей веры и пригрозил муками ужасной
и позорной смерти, если бы ты этого не сделал. Как вы думаете, вы не могли держаться
профессию свою веру без колебаний?"

Джек сидел, глядя на огонь на несколько минут без ответа. Затем он
поднял голову, и новый свет, казалось, озарил его
несколько некрасивые черты, когда он заговорил.

"Я был бы далек от того, чтобы хвастаться своей мужественностью, сэр. Я хорошо знаю, что
этого никогда не пробовали, и что я всего лишь молодой и простой мальчик.
Тем не менее, я уже читал в этой книге, что наш Господь сказал
одному из Своих апостолов, который был в некотором затруднении: "Моей благодати достаточно для
тебя, ибо моя сила совершенствуется через слабость", и снова "Боже
верен тот, кто не допустит, чтобы вы подверглись искушению свыше ваших сил,
но посреди искушения проложит путь к спасению."Я бы хотел".
я далек от того, чтобы хвастаться своей собственной силой или мужественностью, поскольку я знаю
как часто я терпел неудачу при очень легких испытаниях характера и терпения;
я также не стал бы беспечно бросаться в опасность. Но если Бог призовет меня
к таким делам, о которых ты говоришь, не могу ли я думать, что Он
будет верен, давая мне силы для их совершения?"

"Воистину, Ты дал мне хороший ответ, и, как бы, из
уст моих", - ответил Мастер Флеминг со своей серьезной улыбкой. "Ты
, без сомнения, прав. Я верю, что твоя вера никогда не подвергнется испытанию таким образом.
и все же хорошо быть готовым ко всему, что может произойти. Я
посоветовал бы вам прочитать и обдумать десятую главу Евангелия от Матфея
Евангелие и постоянно и усердно молиться о том, чтобы благодать устояла, когда
наступит день испытания.

"Он может и не наступить", - сказал Джек.

Незнакомец покачал головой. "Суд обязательно придет в той или
друга", - сказал он. "Это может быть на пути преследования, возможно, это
может прийти в противоположном направлении от соблазнов этого мира.
В наши дни семя, возможно, с такой же вероятностью будет заглушено заботой и
богатством и сладострастной жизнью, как и любым другим способом. Но в любом случае
искушение приходит, нам нужна вся сила, которую наш Господь
должен отдавать, чтобы вместе с тем вести битву за жизнь. Но час приближается.
поздно, и я должен рано встать и отправиться в путь ".

Джек отдал свою собственную кровать, чтобы посетитель, и спал на большой деревянной
поселиться у камина. Сон его не был крепким, и ближе к утру
внезапно проснувшись, он услышал, как ему показалось, что кто-то серьезно говорит
как будто умоляя о каком-то великом благодеянии и не желая принимать отказа.
Он тихо подкрался к подножию лестницы и прислушался. Голос принадлежал
Незнакомому гостю, и Джек вскоре понял, что это был
погруженный в горячую молитву. Чувство деликатности помешало ему.
прислушаться; но, задержавшись на мгновение, он уловил слова:

"Только не это, Господи, только не это! Если потребуется жертва,
возьми старое дерево, сломанное и засохшее, когда тебе служили, но пощади
молодое и нежное растение".

Благоговение Джека переросло в благоговейный трепет, когда он понял, что мастер Флеминг
молился за себя, умоляя Бога, как ребенок заботливого
родителя, чтобы он был избавлен от ужаса и боли, в которых находится
"евангелисты" слишком часто заканчивали свою жизнь.

Джек прокрался обратно к своей кровати и долго сидел, размышляя. Он
вспомнил, как он осмеливался молиться в некоторой степени так же на
взгляд из Писания, и как его молитве было ответить
ощущение и осознание присутствия Бога в то время, когда он молился, как
также в кажущейся случайности привела незнакомца к себе
дом дяди. Будет ли молитва мастера Флеминга исполнена таким же образом?

Или его призовут свидетельствовать о Боге на костре и на дыбе,
как некоторых из тех исповедников, о которых он недавно слышал? И если это так,
будут ли даны ему силы в соответствии с его потребностями?

И что с ним станет потом? Должен ли он быть отправлен в рай
или в чистилище? Существует ли вообще такое место, как чистилище? Был ли он пригоден для
небес? Как он мог сделать себя таким?

Мастер Флеминг, казалось, лишь пренебрежительно отзывался о епитимьях и
паломничествах и подобных упражнениях и намекнул, что есть
другой путь, надежный и легкий. Что же тогда это был за путь?

Это были лишь некоторые из вопросов, возникших в голове мальчика, когда
он сидел в углу у камина в медленно занимающемся свете. Он был
всегда серьезный и вдумчивый мальчик, трезвый не по годам.
это часто беспокоило его отца и заставляло старую Сайсели заявлять,
что ее няньке недолго осталось жить на этом свете. Религиозное учение
, которое он получил, было в основном передано ему сэром Уильямом Ливеттом, и
он обладал характером, необычайно духовным и чистым для того времени.

Затем его дядя многому научил его о Библии во время
своего пребывания в Холфорде; и в целом его душа была подобна орошаемому саду
, готовому принять семена вечной истины и прорасти
плод для вечной жизни.

Теперь, когда он сидел и думал, тщетно пытаясь найти удовлетворительный ответ
на многие вопросы, возникавшие в его уме, он вспомнил, что
пастух сказал ему об учении Святого Духа,
что этот Дух мог направить его разум к истине даже без
написанного Слова, и что, если бы у него не было такого учения свыше, все
другие наставления, да, сама Священная Книга, были бы бесполезны. Он
взял объема из безопасного места, где он был сдан на хранение, и
открыв его наугад, он прочел в причудливый английский Тиндейла
перевод—

 "Топор, и это поможет тебе. Секи, и ты найдешь. Кнок, и это
шальбе открылся тебе. Ибо всякий, кто бьет топором, получает; и тот, кто
ищет, находит; и тому, кто стучит, откроют ".

Джек дочитал до конца абзаца. Тогда, казалось бы, все, что
ему нужно было сделать, чтобы получить этого замечательного учителя, - это попросить об этом
. Его Небесный Отец был так же готов дать ему это, как и его собственный отец.
Он был бы готов дать ему пищу, когда бы он этого ни пожелал. Джек был счастлив в этом.
он был способен рассуждать от доброты земного к доброте
небесный родитель. Он не мог припомнить, чтобы его отец когда-либо отказывал
ему в какой-либо разумной просьбе, и поэтому аргумент был веским.

 "Если вы, будучи злыми, знаете, как делать хорошие подарки своим
детям —"

Почему тогда он не должен был сразу попросить то, в чем, как он чувствовал, он так сильно нуждался?

Джек вернул книгу на место; и затем, ища уединения
в маленьком сарайчике, где содержались животные мастера Флеминга, он
опустился на колени в углу и молился долго, искренне и с простой верой
что Бог научит его всему, что ему необходимо знать. Он был таким
поглощенный, чтобы не замечать течения времени, он вскочил на ноги
и густо покраснел, когда незнакомец осторожно открыл дверь и вошел
в лачугу.

"Нет, не краснеть, мой сын", - сказал Мастер Флеминг по-доброму. "Ни один человек не имеет
из-за чего краснеть за то, что нашли на колени. Лучше пусть они устыдятся
которые, притворяясь разумными и бессмертными существами, живут
как бедные животные, которые погибают. Но ты встал рано".

"Я долго не спал", - сказал Джек. "Я не мог уснуть, и я это сделал".
читал в книге, которую вы нам дали. О, сэр, я хотел бы пойти с вами.
ты, или что ты останешься с нами. Мне нужно так много наставлений.

И вслед за этим он выложил своему новообретенному другу некоторые из
вопросов и мыслей, которые бурлили у него в голове.

Мастер Флеминг слушал терпеливо, а с глубоким интересом Джека
признание и запросы.

"Дорогой сын, это потребует больше времени, чем у меня свободных минут, чтобы
ответим на все ваши вопросы. Более того, вы должны довольствоваться многими вещами.
оставайтесь в неведении, поскольку они находятся за пределами слабого человеческого понимания.
Я оставлю вам некоторые трактаты мастера Тиндейла и другие
хорошие люди, от которых вы можете получить много наставлений, и вы поступаете правильно, когда
просите о просвещении Духом Божьим, которое вы, несомненно, получите
. Но, сын мой, ты должен быть готов извлечь уроки из этого учения.
многие вещи, которые будут тебе неприятны, да, вещи, против которых
твоя гордость взбунтуется. Ни один человек никогда не увидит порочности
и слабости своего собственного сердца, пока Дух не откроет ему это, и
зрелище это не из приятных. Еще надо, чтобы нам узреть,
или мы не чувствуем, что наши потребности лекарством, без которого у нас должно быть
в самом деле потеряли".

"И это средство—" спросил Джек.

"Находится только во Христе Иисусе, пути, указанном нашим Отцом для
прощения грехов. Его крови, когда мы верим в Него и получаем
Он, как наш Спаситель, очищает нас от всех грехов, которые мы совершили,
так что ради Него мы даром прощены и оправданы перед Богом.
Не потому, что в самой вере была какая-то заслуга, а потому, что только благодаря
вере мы принимаем Христа и принимаем Его в свои сердца ".

"Послушай, сейчас мне нужно идти своим путем. Я бы с радостью взял
тебя с собой и, как ты говоришь, позволил бы тебе помогать в этой великой работе. Но это
это было бы неправильно. Ты единственный сын своего отца, и все же в
тебе нет совершеннолетия, и твой долг заключается в повиновении ему. Продолжайте тогда делать
свою работу в том месте, куда Бог поместил вас, и помните, что Он
примет ваше служение и сделает вас Своим помощником в созидании Его
царство, призывает ли он вас, как евреи древности, строить на стенах
духовного Иерусалима с мечом в одной руке и совком в другой.
другие, или в тихих горных долинах добывать камень
для храма, или даже носить еду для тех, кто более активен
занят."

"Великое благословение труда в служении нашему Божественному Учителю заключается в том, что
ничто, сделанное для Него, никогда не пропадает даром, нет, даже если работник
в глазах людей выглядит совершенно несостоявшимся. Он не будет отчитываться
за неудачу, совершенную с искренним и смиренным желанием
служить ему. Поэтому бодрствуйте и молитесь, читайте и медитируйте, стремитесь
к святости сердца и чистоте намерений, и пусть ваш свет так же
сияет перед людьми, чтобы они могли видеть ваши добрые дела и прославлять вашу
Отец небесный".

"Я дам тебе в качестве твоего собственного экземпляра Новый Завет, содержащий
Пояснения и примечания мастера Тиндейла, которые окажут вам большую помощь
в понимании слова. Это может быть, что мы встретимся снова, ибо я
целью остаться некоторое время в этой стране; но если нет, заклинаю вас,
моего сына в вере, если я могу называть вас так, что вы держите чресла
препоясаны и свет обрезается и жжение, а ты сам как
тот, кто полагаться на жениха, что, когда день счета
давай, может, я встречу тебя одесную престола".

Весь этот и многие последующие дни Джек был как один в
сон. Он, казалось, потерял всякий вкус к своим обычным утехам,
с высоты птичьего гнездования и рыбалки, хотя он стремился с точностью педантичный
чтобы выполнять все свои повседневные обязанности и принимать все возможные меры с его
дядя. По сути, новый мир, казалось, был открыт для него.

Его воображение, всегда сильная часть его психической конституции,
нежились в сценах, к которому он был представлен, и сделал их настоящими
к нему. Он ходил по улицам Иерихона и Иерусалима и сидел с
апостолами за столом с их Господом; он был среди толпы, которая
стоял вокруг гробницы, когда Лазарь вышел, и вошел с
избранными учениками во внутреннюю комнату, где юная дочь правителя
была воскрешена из мертвых.

И не только повествование интересовало его. Как сказал ему Ричард Флеминг
, он начал понимать свою истинную природу,
осознал свою греховность и задался вопросом, возможно ли, что он
мог бы когда-нибудь достичь наследия святых во свете. Временами
он чувствовал глубокое уныние и был готов отчаяться в себе;
тогда он находил помощь в таких отрывках, как эти, содержащихся в книге Тиндейла
Примечания:

 "Вы не должны думать, что наши деды заслуживают благословения Божьего, как
работник покидает свою мать. Ибо все великие дела происходят от
щедрости, либеральности, милосердия, обещаний и истины Божьей в
оставлении только крови Христа ".

 "Око едино, когда человек во всех своих делах руководствуется только волей Божьей
и не ради похвалы, почестей или всех других наград
в этом мире. Никто не возносит Хевена и никто не рум на Небесах к
своим дедам; но принимает Хевена как вещь, купленную кровью
Христе и свободно трудится только ради любви".

 "Как естественный сын, наследник своего отца, исполняет волю своего отца
не потому, что он должен быть наследником, что он уже является им по рождению, но
из чистой любви делает он то, что делает. И спроси его, почему он это делает
что бы он ни делал, он отвечает: "Мой отец приказал, это мое"
воля отца, это нравится моему отцу". Бонде сервантес работают по найму,
дети для любви; ибо там отец, со всем, что у него есть, уже есть
. Так и христианин свободно принимает все, что он делает, не считаясь
ни с чем, кроме воли Божьей и единственного богатства своего ближнего. Если я живу
целомудренный, я делаю это не для того, чтобы обтяпать небеса, терби, ибо так ты должен поступить.
это противоречит крови Христа. Кровь Христа обтяпала мне это " 1.

 1 Этот отрывок приводится в защиту Тиндейла, а не в его записях.

Благодаря подобным наставлениям, сравнивая один отрывок с другим, и
с помощью учения своего дяди Джек, наконец, начал приходить к
некоторому ясному представлению о спасении Иисусом Христом, перестать придавать какое-либо
уверенность в своих собственных делах или заслугах, а также понимание и чувство
отчасти блаженства принятого дитя Божье.

"О, как бы я хотел, чтобы Энн смогла приехать и посмотреть на это", - сказал он однажды после
долгого разговора, который он вел со своим дядей на склоне холма.
"Она убивает себя, как говорит мой отец, молитвами и покаянием,
чтобы она могла заслужить прощение и небеса для себя и своей подруги. Если бы
ее только можно было заставить увидеть этот простой путь!"

"Что рассказывала ее подруга?" - спросил пастух. "Да, я помню.
помнится, в этом деле была какая-то тайна. Я бы действительно хотел, чтобы
бедное дитя убедилось, что ее Господь сделал все для нее.
Возможно, ты найдешь какой-нибудь способ просветить ее, когда вернешься домой.

- Я даже не знаю, с чего начать, - задумчиво сказал Джек. - Энн
испытывает такой ужас перед ересью. Она была расстроена, потому что я только сказал
Я хотел бы стать священником, чтобы читать Священное Писание; и она
пыталась заставить меня пообещать, что я никогда не буду смотреть ни на какие еретические книги,
если они попадутся мне на пути ".

"Я думаю, что Энн была выведена в монастыре, разве не так?" - спросил пастух.

"Да, в серых монахинь монастыря, что мой отец говорил, одно мое
Лорд Харланд купить. Это произошло не по доброй воле моего отца, который никогда
любил религиозные дома; но так хотела моя мать, и он не стал бы
перечить ей. Сомневаюсь, что Анна приняла бы постриг раньше, если бы не
сама настоятельница. Здоровье Энн пошатнулось, и леди отправила ее домой,
сказав, что у нее должно быть время побольше повидать мир перед отъездом
. Но она мало что видела о мире, бедное дитя. Она живет
так же тесно, как любая монахиня в монастыре, и живет так же трудно. Это большая
проблема для моего отца, вокруг которого были только веселые лица
. Энн считает своим долгом отказывать себе во всех удовольствиях, и поэтому
она не попробует ничего из вкусных блюд, которые так любит готовить кузина Сайсели
, и не споет под лютню, как это делала моя мать, хотя для моего
отца слушать ее - величайшее удовольствие ".

"Я сомневаюсь, что в глубине ее сердца есть хоть капля своеволия, - сказал
пастух, - иначе она поняла бы, что есть более верный и чистый
самоотречение в отказе от собственных вкусов и склонностей в безразличных
вещах и подчинении воле и желаниям окружающих
ее ".

"Понятно", - задумчиво сказал Джек. "Тогда, возможно, есть кусок
имбирного печенья кузины Сайсели, когда оно ей на самом деле было безразлично.
вместо того, чтобы унижать бедную женщину отказом от ее лакомств, это было бы
более полезным наказанием, чем остаться ни с чем."

"Для Энн, возможно", - ответил старый Томас, улыбаясь.

Джек рассмеялся. "Честно говоря, я никогда не находил ничего унизительного в имбирных пряниках Сайсели"
сам я никогда не ел их слишком много. Но, в самом деле,
Дядя Томас, Энн действительно намерена добросовестно выполнять свой долг. Она бы не стала
делать ничего плохого миру, и если ей случается совершить какую-нибудь маленькую
оплошность, она оплакивает это в течение нескольких дней и удваивает свои епитимьи. Но, о!
Она так несчастна. Если бы не Сэр Уильям Leavett, я почти
думаю, что жить с Энн заставил бы меня ненавидят все религии,
потому что кажется, чтобы сделать ее такой несчастной. Я бы очень хотел, чтобы ее можно было
заставить прочитать эту книгу ".

"Что ж, дорогой сын, нам остается только молиться за нее, и, возможно, путь будет
открыт. Джек, - сказал пастух, понизив голос до шепота,
- сейчас не поворачивай головы, но через минуту посмотри туда. Не прячется ли кто-нибудь
за твоим терновым кустом? Я видела, как оно двигалось два или три раза,
и я уверена, что заметила платье ".

Джек подождал немного, подобрав при этом довольно приличного размера комок земли и
травы. Затем, внезапно повернувшись, он метко запустил комком земли
хорошо прицелившись в куст, сказав: "Там днем летает сова".

Торопливое восклицание, но не на совином языке, донеслось из
куста, который стоял на краю крутого, поросшего травой склона, и за ним
последовали различные булькающие звуки, выражающие беспокойство.

Джек бросился к тому месту, за ним чуть медленнее последовал старый пастух;
и, добравшись до куста, он разразился неудержимым смехом.
Там был толстый священник в маленькой церкви в Холфорд пролонгации
и снова вниз по скользкой траве склона, тщетно хватаясь за короткое
травостой, и издавая в промежутках крики и междометия, некоторые из
их точно не церковного характера.

- Он упадет в ручей, - поспешно сказал пастух. - Беги вниз.
Джек, по тропинке, и будь готов помочь ему выбраться.

Вниз по тропинке Джек бежал, как олень, но рядом с ним был другой человек
. Бевис, большая овчарка, оказалась на месте первой и, как и бедный священник, нырнула в довольно глубокую заводь у подножия склона.
священник нырнул в довольно глубокую лужу у подножия склона.,
Бевис прыгнул за ним и вытащил его оттуда так же бесцеремонно, как
если бы это был один из его собственных уэзеров. Джек пришел на помощь собаке
, и вдвоем они вытащили незадачливого отца на сушу и
усадили его на солнечном берегу.

"Как вы себя чувствуете, святой отец?" - спросил Джек серьезно, хотя его и душил смех.
"О-а-а-фу!" - пролепетал священник.

"Увы!" — воскликнул он. — "О-о-о!" - Воскликнул священник. "Увы! Я переломал себе кости, я
тону в глубоких водах! И это проклятое животное порвало мое новое платье.

"Он не хотел причинить вреда", - сказал Джек. "Он желал только, чтобы вытащить вас из
воды и грязи, который достаточно глубоко, чтобы задушить тебя".

"Э—э—э... нежное милосердие нечестивых! Я насквозь промокла — я заболею
моя смерть".

"Тебе лучше пойти домой ко мне на дачу и отправьте в сухую одежду, или перейти к
кровать, хотя эти сушеные, хорошим отцом", - сказал пастух, который
только что прибывшие на место действия.

- Джек, сбегай и скажи Марджери, чтобы приготовила и согрела постель, а потом
возвращайся и захвати с собой бутылку крепкой воды, которую твой отец
принес мне. Это оживит Духом Своим, и сохранить его от холода.
Ну, как теперь с Вами, сэр Джон? Надеюсь, у вас кости не сломаны к
ваше падение".

[Иллюстрация: "О-а-фу!" - пролепетал священник. "Увы!
 Я переломал себе кости".]

С многочисленными вздохами и горестными стонами несчастный отец поднялся
сам встал на ноги и, потянувшись, убедился, что он
не получил серьезных травм.

"Как ты упал?" - спросил пастух.

"А—а! Это был ком земли, который невезучий парень швырнул в меня".

- Значит, ты был за кустом, отец? - спросил вернувшийся Джек.
с бутылкой и стаканом, в которые он наливал изрядную порцию
крепкой воды, иначе бренди. "Я смиренно прошу у вас прощения, но я принял
вас за сову".

"Сова, действительно! Сова в пустыне, воробей на крыше дома", - сказал
священник, цитируя наугад. "Я похож на сову?"

"Воистину, я думаю, что да, и к тому же утонувшая сова", - сказал Джек самому себе.
 "Я еще раз прошу у тебя прощения, отец", - сказал он вслух. "Помолись
вы, выпей это. Это хороший в своем роде, ибо мой отец получает его одного
из его двоюродных братьев, который торгует с низким стран".

Священник выпил содержимое чашки с готовностью и удовольствием
который, казалось, показывают, что он был не совсем привык к такой
лекарства.

"Воистину, твой отец знает, что такое добро", - сказал он смягченным тоном,
возвращая чашу и причмокивая губами. "Я бы хотел, чтобы мне пришлось иметь дело с
тем же торговцем, потому что торговец в Бриджуотере продает мерзкие
вещи, и прискорбно дорогие. Ах, все, что согревает сердце, это точно ".

"Возьмите другую часть, не могу вас обрадовать", - сказал Джек, пополняя
чашки еще раз. "Когда я возвращаюсь домой, или иметь шанс отправлять, я
спросить у отца, чтобы отправить свое почтение бутылку, и я уверен, что он будет делать
поэтому с удовольствием".

"В конце концов, ты хороший парень", - сказал священник, которому подали вторую чашу.
духов к хорошим настроением. "Только осторожно, ты соваться не с
вещи слишком высока для тебя, чтобы тебе не впасть в сеть лукавого;
и в следующий раз, когда будешь бросать камень, посмотри, куда он попадет.
О, я чудесным образом восстановился. Я думаю, что с твоей помощью я
смог бы дойти вон до того дерева, где я оставил своего мула.

"Может, мне не пойти с тобой домой, в твой собственный дом?" - спросил Джек, заметив,
что выпитое спиртное начало сказываться на голове священника
. "Может быть атакован с головокружением кстати, и, возможно,
еще осенью".

"Сделай это, сделай это, мой дорогой сын", - ответил сэр Джон. "Что ж, ты хороший парень
в конце концов, как я только что сказал, и, конечно же, не еретик, каким притворяется этот чумной клерк.
мой тщеславный клерк. Это он втянул меня в эту передрягу,
чума на него! Если бы не он, мне бы и в голову не пришло слушать.

"О-хо-хо! "Значит, ты подслушивал", - подумал Джек, - "и, смею предположить, мастер
Ризничий тоже подслушивал. Завтра я срежу эту колючку.
и поставлю старину Бевиса присматривать".

"Если бы люди только занимались своими делами, не было бы ничего подобного", - продолжил сэр Джон, у которого окончательно развязался язык.
этой проблемы не было бы.
"Вот отец Барнаби сейчас читал мне лекцию о поиске
еретиков в моем приходе и наблюдении за тем, кто приходит на мессу. Я уверен, что если
еретики оставят меня в покое, я готов оставить в покое и их; а что касается
людей, приходящих на мессу, пусть приходят или уходят, как им заблагорассудится, так что
до тех пор, пока они платят свои взносы и живут в мире. Разве ты не так говоришь, сын мой?"

- Действительно, отец, - ответил Джек. - и, кроме того, само собой разумеется,
что если люди платят свои взносы, они не могут быть еретиками, не так ли?

"Верно, верно!" - воскликнул отец Иоанн. "Вы рассуждаете так же хорошо, как
Оксфордский ученый. Если они платят, они не еретики, потому что если бы они
были еретиками, они бы не платили; это ясно, как Аристотель. Все мои
прихожане платят свои взносы, следовательно, в приходе нет еретиков
и отца Барнаби могут повесить! Ты так не считаешь?"

- Я делаю это от всего сердца, - серьезно ответил Джек. - Но вот мы и здесь.
стоим у твоей двери. Если я отважусь посоветовать, ваше преподобие будет
идти сразу спать, а принимать горячую posset, чтобы отогнать дальше
воздействия холода. В первый раз, когда я поеду в Бриджуотер, я принесу крепкую воду.
"

Всю обратную дорогу до холма Джек смеялся над этим приключением, но
пастух выглядел очень серьезным, услышав слова бедного священника.

"Мне это не нравится", - сказал он. "Возможно, в этом нет ничего плохого.
бедный отец Джон, который, при всем моем почтении, больше всего на свете любит свой стол и
свою уютную кружку пряного эля; но
Я знаю, что отец Барнаби. Обладает острым чутьем за ересь,
и он будет не слаще, в закала для подавления
монастырь. Мы должны быть очень осторожны".

На следующий день Джек срезал колючие кусты и выровнял землю.

"Я надеюсь, что я не закрываю дверь, когда коня украли,"
он думал. "Как я могла быть так глупа, чтобы не думать о
thornbushes?"



ГЛАВА VII.

ОТЕЦ ДЖОН ДОМА.

Через ДВА или три дня после того, как отец Джон упал в ручей, у Джека
появилась возможность отправить его домой с помощью одного из слуг рыцаря, который
направлялся на рынок Бриджуотер. Он написал записку своему отцу, в которой говорилось
что ему не повезло оскорбить приходского священника, и он просил
бутылку крепкой воды в качестве подношения мира. Он получил больше
, чем просил, потому что мастер Лукас прислал не только бутылку, но и
крепкий и хорошо приправленный пирог, на который он потратил все свое мастерство,
и корзинку со сладкими пирожными и кондитерскими изделиями, которые были в моде,
с небольшой упаковкой сахарных конфет, которые затем стали предметом роскоши, и некоторыми редкими специями
.

Вооружившись этими припасами, Джек явился в дом священника.
Священник принял его сначала с некоторой сознательной
скованностью и официальностью, которые, однако, сразу же исчезли, когда Джек
разложил перед ним содержимое корзины и передал
послание своего отца.

"Истинно, истинно, я сказал, что ты был хорошим парнем, хотя и бросал
камни неосмотрительно. Но мальчишки есть мальчишки, и все мы были молодые
однажды, во всех, по крайней мере, но брат Барнаби, который я делаю, кажется, был
рожденные с бритой головой и в пятьдесят как минимум лет. Действительно, твой
отец - человек со вкусом и здравым смыслом, и, без сомнения, хорошо воспитал тебя
. Полагаю, теперь вы можете произнести свой катехизис? - спросил сэр Джон,
как будто внезапно вспомнив о своем священническом статусе.

"О да, ваше преподобие", - быстро ответил Джек, решив
по возможности умиротворить старика. "Я хорошо знаю свой катехизис, и
Покаянных псалмов, как в латинском и английском. Должен ли я сказать им, ваш
благоговение?"

"В другой раз", - сказал старый спешно человек. "Но теперь скажи
мне, о чем вы с дядей говорили в тот злополучный день, а?"

"О моей сестре, сэр, которая нездорова, и причинах ее
болезни".

"А о чем еще вы говорите?"

"Надеюсь, ничего плохого, сэр", - ответил Джек. "Мой дядя часто говорит мне
его странствия и приключения в чужих краях, когда он находился за границей с
его хозяин, и иногда мы говорим вещи, которые я прочитал в моих книгах".

- Ну-ну, осмелюсь сказать, в этом нет никакого вреда. Я не верю, потому что послушай, мой мальчик
ты ученый и быстрый для своих лет, и любишь, когда тебя увлекают
новинками; и я бы очень не хотел, чтобы тебе причинили какой-нибудь вред,
хотя ты действительно принял меня за сову, - сказал отец, посмеиваясь. "Я сам
не имею ни малейшего представления о том, чтобы подглядывать за делами других людей. Если
они еретики, то тем хуже для них; но нет необходимости
раздувать этот вопрос и таким образом создавать двоих там, где раньше был один. Вы
не знаю ни еретики в этом приходе, я осмелюсь сказать, что?" сказал старик,
задумчиво глядя на Джека.

"Нет, ваше преподобие, что я не", - ответил Джек, рад, что
вопрос был поставлен в такой форме ответственности. - Ты знаешь, что я пробыл здесь совсем немного
и видел очень мало, почти никого, кроме моего дяди
и домочадцев рыцаря.

"Правда, правда, твой дядя не але-скамья завсегдатай, и вы не более
скорее всего, будет принято с некоторым Повесть о рыцарстве, чем разговоры о
страна клоуны, или в объемах божественности или, я должен сказать. Скажите
теперь, вы можете понимать латынь?

"О, да, ваше преподобие", - ответил. Джек. "Я читал Цезаря в его
Комментарии, и Вергилий, и немного Горация, и я должен прочитать еще.
как только смогу найти книгу."

Старик поднялся и пошел к своему шкафу, откуда, после некоторых
шуршание бумаги, он вывел письме, запечатанном великолепный
герб.

"Вот смотри", - сказал он. "Аббат Гластонбери отправил мне это послание
все на латыни. Насколько я могу судить, речь идет о некоторых земель, которые
аббатство обладает в этом приходе. Но, Богоматерь, помоги мне, я никогда не был
самым ярким ученым в мире, на мой латыни, и я забыл
все, что я когда-либо знал, за исключением того, что может пригодиться мне для мессы. Как вы думаете,
теперь вы могли бы истолковать это письмо за меня и ничего не сказать о нем?"

Чрезвычайно довольный тем, какой оборот приняли дела, Джек пообещал хранить тайну
и приступил к переводу и разъяснению письма, не без того, чтобы
про себя резко раскритиковать латиноамериканство преподобного автора.

"Он пишет, как болван четвертого класса", - сказал он себе.
"Разве мастер Крэбтри не отдал бы это ему за "конкордс"?"

"И теперь вы уверены, что у вас правильное чутье?" - спросил отец Джон.

"О да, сэр. Вот и все".

"И теперь он будет ожидать ответа на латыни", - простонал бедняга.
отец. "И как мне это понять, я не могу догадаться. Я мог бы спросить
Брат Барнаби, но тогда — он хороший человек и образованный, но у него
не хватает терпения к смертным немощам других людей, видя, что
у него нет своих собственных. Он наверняка прочитал бы мне лекцию и...

"Поэтому, пожалуйста, ваше преподобие, если вы изложите мне суть вашего ответа по-английски
, я переведу его для вас на латынь", - сказал Джек, который начал
испытывать огромную доброту к бедному, добродушному старику.

"О, мой дорогой сын, но ты уверен, что сможешь сделать это к удовлетворению аббата"
? Знаешь, он великий человек, аббат Гластонбери."

"Я думаю, что смогу, ваше преподобие; я считался хорошим учеником в
Бриджуотерской средней школе, где я получил золотую медаль в прошлом семестре".
- сказал Джек, добавив про себя: "Я уверен, что никогда бы не получил его, если бы
Я писал на латыни не лучше, чем секретарь аббата".

"Хорошо, хорошо, я подумаю об этом, расспрошу об этой земле и скажу
тебе, что сказать. А теперь смотри сюда".

Отец Иоанн еще раз открыл шкаф, где он хранил свои бумаги, и
принес книгу красиво связан и сжала.

"Ты говоришь, что хочешь Гораций. Ну, вот одно, что осталось мне от
старая подруга по колледжу. Я не могу использовать его, и вы, может, и лучше было в
ваши руки, чем истлевший в этом старом уголке. Взять его тогда, мой сын,
и святые благословят вас. Конечно, я никогда не думал, что ты мне так понравишься.
когда ты на днях столкнул меня в ручей.

Джек едва мог поверить в свою удачу. Такой красивый Гораций,
с подсвеченными буквами и названием. Сам сэр Уильям не имел ничего
как он среди своих сокровищ.

"Ну, ну", - сказал священник, прерывая его благодарности. "Ни слова больше,
ни слова больше. Кто это остановился у двери?"

- Я думаю, это отец Барнаби, - сказал Джек, выглядывая из окна.
- Я видел его в Бриджуотере. Да, это он.

- Увы! Что привело его сюда именно сейчас?" - застонал отец Иоанн. "Он
увидите пасту и специи, и наступит лекцию на плотские
аппетиты. Отнеси пирог в соседнюю комнату; или останься! Пусть остается!
Но спрячь письмо аббата там, в шкафу. И, о, дорогой
сынок, следи за тем, что ты ему говоришь. Он суровый человек".

Джек поспешно навел порядок на столе, убрал письмо, поднял
упавший на пол требник священника и положил его
открытым перед собой, а затем занял почтительную позицию позади отца
Джон сидел на стуле, держа в руке своего любимого Горация. Вскоре вошел отец
Барнаби. Это был высокий, темноволосый, худощавый мужчина, который действительно выглядел так,
как будто хорошая еда не имела для него особого очарования. Он ответил на кроткое, взволнованное приветствие отца
Джона с некоторой снисходительностью и
авторитетом, а Джека - едва ли вообще.

"Не хочешь ли ты немного подкрепиться, брат, после прогулки верхом?" - спросил я.
старший священник. - Я обеспечен лучше, чем обычно, благодаря
щедрости отца этого славного парня, мастера Лукаса из Бриджуотера.

"Для меня ничего нет, спасибо, брат", - ответил отец Барнаби. "Я ничего не ем
в перерывах между приемами пищи. Для вас, кто ведет жизнь гораздо более трудоемкую
, чем моя, ситуация иная".

Джек увидел, как старик поморщился от сарказма, и обиделся за него.

"Что бы ты ни знал, - подумал он, - ты не научился одному:
уважать старших".

- Так ты сын мастера Лукаса из Бриджуотера, - сказал отец Барнаби,
поворачивая его темные глаза на Джека с не очень приветливым выражением. "У меня есть
слышал о вас, сэр, и рад познакомиться с вами. Я должен попробовать
разговор с вами, прежде чем мы расстанемся. Но я должен послать своего слугу
брата с сообщением в Холл.

"Послушай, дорогой сын, не зли его", - прошептал отец Джон, когда отец
Барнаби вышел из комнаты. "Не противоречьте ему и не давайте ему повода для ссоры
с вами. Он настоящий дьявол, когда выходит из себя, да простят меня святые,
за то, что я так говорю! И он охотится за ересью так же, как терьер за лисой.
Будь настороже, вот хороший парень ".

"Я так и сделаю, ваше преподобие", - сказал Джек и, задаваясь вопросом, наступило ли уже испытание, о котором говорил
Ричард Флеминг, он вознес свое сердце в
молитве о силе и мудрости. Но судебный процесс еще не должен был начаться.

Отец Барнаби вернулся через минуту и, усевшись в самое
жесткое кресло в комнате, он подозвал Джека, чтобы тот встал перед ним, и наклонился
его глаза были устремлены на него, как будто он хотел видеть его насквозь.

Джек выдержал взгляд со скромной уверенностью, и ждали, что будет
разговаривали.

"Они говорят мне, что вы не ученый", - сказал отец Барнаби, "и я слышу
тебе, что у тебя есть аппетит к новинкам и ты охотно лезешь в
высокие и священные дела ".

"Интересно, кто тебе это рассказал?" подумал Джек, но промолчал.
промолчал.

"Уверяю тебя, брат, мальчик хороший мальчик", - сказал отец Джон,
робко и встревоженно. "Он может говорить о своей вере и задавать вопросы, и
регулярно выполняет свои обязанности".

"Вы так говорите? Значит, вы его обследовали?"

"О да, - поспешно ответил отец Иоанн, - "и он может произнести семь
Покаянных псалмов".

"Это было немного враньем, - подумал Джек, - но, в конце концов, я осмелюсь сказать, что он
думал, что это так".

"Я рад, что так много услышать", - сказал отец Барнаби, хотя он не
выглядят так. "Но я предлагаю изучить его сам, всегда ваша,
хороший брат. Я бы ни за что на свете не посягнул на ваши права и
обязанности, особенно на последние, которые вы так старательно выполняете ".

Джек изо всех сил старался держать свой ум в спокойное и правильное рамка для
судебный процесс, который он должен был прийти, но он не мог отделаться от мысли,
что он хотел бы ломать голову монаха за его наглость, чтобы его
старый друг. Он чувствовал, что отец Барнаби хотел запугать и сбить с толку
его; и он был полон решимости не выказывать ни смущения, ни страха. После
еще одного молчания младший священник начал снова—

"Я слышал кое-какие дурные отзывы о вас, молодой человек; и я
желаю выяснить, есть ли для этого какие-либо основания. Так что отвечайте на
мои вопросы ясно и прямо, и позвольте мне не увиливать.

"Так что, пожалуйста, ваше преподобие, я сделаю все возможное, чтобы удовлетворить вас", - скромно ответил
Джек. "Я надеюсь, что меня хорошо обучили и дома, и в школе"
, а также наш приходской священник.

"Хм!" - ответил священник. "Требуется нечто большее, чем хорошее обучение, чтобы сделать
христианином. А теперь скажите—а что за книгу вы так обнимать
тесно под руку?"

"Мой Гораций, не могу вас обрадовать", - ответил Джек, создавая объем.

Отец Джон утверждал, что у отца Барнаби не было никаких недостатков, но
в этом он ошибался. Отец Барнаби действительно обладал одной не поддающейся контролю
привязанностью, и это была любовь к латинским поэтам, прежде всего, к
Гораций. Если что и могло привлечь его внимание от спор или сделать
его забыть о канонических часов, это был новый выпуск или оспариваемых
отрывок из его любимого автора. Он прочитал все, что когда-либо было
написано на эту тему, и сам написал трактат по
вопросу о том, был ли Левкото в одиннадцатой оде реальным человеком
или плод воображения поэта, а также на основе вавилонских чисел
в той же оде.

"Так вы читаете Горация, не так ли?" спросил он совсем другим тоном.

"Но немного, ваше преподобие", - ответил Джек. "У меня была, но только начал ее
когда я закончила школу, и я боюсь, я должен найти его слишком сложно без
помогите".

"Насколько далеко ты ушел?" был следующий вопрос.

"Я как раз дочитываю одиннадцатую оду, но я не очень хорошо ее понимаю".
сказал Джек, не менее доволен, чем удивлен при изменении его catechiser по
тон и манера.

"Найди свое место, и я объясню его тебе", - сказал отец Барнаби.
"Я посвятил этому много времени — слишком много, кто-то мог бы сказать, для церковника"
и я, без сомнения, могу вам помочь".

Более двух часов, пока брат-мирянин, которого он отправил в Зал,
не вернулся со своим посланием, отец Барнаби разъяснял своему усердному
и внимательному ученику различные и спорные места в своей книге.
любимый автор, рад обнаружить, что Джек понял и оценил
он. Затем, благословив и пообещав прислать Джеку экземпляр
своего собственного трактата, он уехал в отличном настроении и был на полпути
обратно в монастырь, где жил, прежде чем вспомнил, что у него есть
в конце концов, забыли расспросить Джека о его теологии.

"Но я могу сделать это в другой раз," - сказал он себе. "Я осмелюсь сказать, в
парень достаточно звука. Как умно он понял спорные моменты
между мной и братом Томасом из Гластонбери, и как ясно он
понял, что я был прав. Я непременно отправлю ему трактат ".

"Ну, хвала святым угодникам!" - сказал отец Иоанн, когда его гость был
вне пределов слышимости. "Он уже один раз ушел в хорошем настроении. Как рада я
есмь то, что я думал о книге! Я уверен, что не столько заботились о
прежде чем забронировать. Он был язычником, я сомневаюсь, это Гораций", - добавил он, глядя
с сомнением на Джека.

"Да, ваше преподобие", - ответил Джек, подавляя улыбку. "Он жил
до того, как наш Господь появился на свет".

"Ах, что ж, тогда его нельзя винить, беднягу. Он оказал нам хорошую услугу
во всяком случае, сегодня.

- Ты дашь мне заметки для ответа на письмо епископа?
- Спросил Джек.

- Не сегодня, не сегодня, сын мой. Моя бедная старая голова гудит, как пчелиный улей.
от всей этой учености. Ступай, парень, и приходи снова; дай-ка я посмотрю, ах, приходи
в субботу. Будь хорошим парнем и, прежде всего, не вмешивайся в ересь. Мое
благословение да пребудет с этим Горацием, кем бы он ни был, - пробормотал он, когда Джек
удалился. "Я, конечно, отслужу за него несколько месс, когда
У меня будет время. И это не приносит пользы, это не может причинить вреда ".



ГЛАВА VIII.

ДЖЕК ЕДЕТ ДОМОЙ В ГОСТИ.

Джек описал свой визит к дяде с заметным ликованием, но
старик покачал головой и принял серьезный вид.

- Я рад, что отца Барнаби на этот раз удалось отвлечь, - сказал он, - но боюсь,
его будет не так-то легко отвлечь. Откуда он мог почерпнуть
мнение, что тебя интересуют еретические книги?

"Я не могу догадаться", - ответил Джек. "Я никогда ни с кем не говорил ни слова,
кроме вас и мастера Флеминга. Конечно, он не мог обмануть нас!"

"Я думаю, что нет. Разве ты не рассказывал мне однажды, что разговаривал с Энн,
и сказал ей, что хотел бы почитать Священное Писание? И разве
Отец Барнаби не ее духовник?

Джек вздрогнул и побледнел. "Конечно, конечно, Энн никогда бы не предала
меня!" - сказал он. "И еще—"

"Если бы она была допрошена, она может быть не в состоянии ответить,"
ответил пастух. - Такие умы и совесть, как у нее, подобны воску.
в руках такого исповедника, как отец Барнаби. Много раз бывало так, что
брат предавал брата смерти, а отец - сына, не задумываясь,
не думая, что они причиняют какой-либо вред или что их признание будет
использовано против них. Тем не менее, все еще может быть хорошо, и мы не будем брать
беда. Каждый день болезнь достаточно для одного дня селфи,' наши
Евангелие говорит нам. Вы получили правильное представление о сэре Джоне, и это
это уже кое-что.

- Мне не может не нравиться этот бедняга, несмотря на его лень и любовь
к еде, - сказал Джек. "Он кажется таким добродушным, и ему так хочется
что я должен ладить с отцом Барнаби, который, кстати, лечится
ему мало вежливости. Я подумал, что он, возможно, уважает возраст старика.
во всяком случае, сэр Джон достаточно стар, чтобы быть отцом отца Барнаби.
Интересно, что вообще привело его туда, за терновый куст,
на днях.

"Не по своей доброй воле, я полагаю", - ответил пастух. "Мне следовало бы
не волноваться, если бы он был единственным слушателем, но я проницательно подозреваю, что
Его ризничий был до него. Он смышленый парень, тот самый.
ризничий, и я слышал, что отец Барнаби приставил его сюда, чтобы
присматривать за делами в приходе. Поговаривали шепотом — примите во внимание,
не говорите этого больше шепотом, — что наш добрый рыцарь - сторонник
Евангелия, как его отец и дед до него; и я подозреваю, что
Отец Барнаби, возможно, приставил этого брата Джейкоба к сэру Джону как шпиона
не только за ним, но и за семьей в Холле. Лучше бы ему не попадаться на глаза!
пусть наш рыцарь поймает его на шпионской работе! - добавил старик, улыбаясь
несколько мрачно: "Или он упадет хуже, чем бедный отец Джон".

Две или три недели у наших друзей в Холфорде все шло спокойно.
Помня о другой возможной встрече с отцом Барнаби, Джек усердно изучал
своего Горация и запасся множеством вопросов, на которые нужно было ответить
, и трудностей, которые нужно было решить, если он снова встретит отца
. Он был немало поражен и шокирован некоторыми вещами, с которыми он
столкнулся в своих исследованиях, и не мог не задаться вопросом, как два церковника
, такие как отец Барнаби и отец Томас из Гластонбери, могли даровать
так много времени и мыслей уделял дамам с таким, по меньшей мере, сомнительным характером
, как у некоторых из тех, кого прославил их любимый автор.

"Да, я часто думал о том же самом", - сказал отец Джон, когда
Однажды Джек сказал ему об этом. "Вот брат Барнаби, готовый
осудить кого-нибудь, не знаю на что, если кто-нибудь хотя бы посмотрит на хорошенькую
девушку в приходе или даст ей во всей невинности красное яблоко или
цветок, и все же он может часами корпеть над всевозможными любовными историями,
и они не самые приятные, насколько я могу понять, и это
все в порядке, потому что они на латинском языке. Со своей стороны я мог бы
никогда не было такого языка, как латынь, если только достаточно для
масса может быть. Я не знаю, для чего это полезно, кроме как для того, чтобы озадачивать мужские мозги
и обеспечивать порку для маленьких мальчиков, которые, когда вырастут
, помнят порку и по большей части забывают латынь ".

"А теперь о письме аббата, ваше преподобие", - сказал Джек. "Если вы
были замечания, я хотел бы написать это для вас".

"О боже, мой сын! Ты такой же плохой, как сам отец Барнаби — нет, не такой.
плохой, потому что ты добродушный и не читаешь мне нотаций ".

"Надеюсь, я знал, что мой долг гораздо лучше, чем поучать старших и
улучшает", - сказал Джек. "Я бы не торопился тебя, только тебя
знаю, что такие великие люди, как аббат иногда обижается на просрочки в их
бизнес, и он мог говорить об этом с отцом Барнаби—"

"Да, это действительно так", - с готовностью подтвердил священник. "Это было бы
хуже, чем натравить на меня собак. Что ж, я наведу необходимые справки сегодня же.
а вы начнете письмо завтра. Это
прекрасно быть ученым, хотя иногда это сближает людей.
проблемы, как видите. Если вы не знаете латынь, не будет
обременен писать письма для меня".

"Я уверен, я очень рад сделать больше для вас," сказал Джек,
честно. "Вы были очень добры ко мне, кроме того, что подарили мне ту
прекрасную книгу, и я должен возместить вам свою досадную ошибку
на днях на склоне холма".

"Что касается этого, то ошибка была моя, потому что мне там нечего было делать",
откровенно ответил отец Иоанн. "Я бы никогда не додумался до такого "
, если бы меня не побеспокоил этот противный ризничий из
мой, которого я хотел бы видеть в Риме или еще дальше. Он каким—то образом... Просто открой
эту дверь, ладно?

Несколько ошарашенный тоном священника, Джек распахнул дверь так быстро,
что ризничий, который был совсем близко за ней, не успел
убраться с дороги. Тяжелая дверь открылась наружу и обрушилась на него.
неожиданно нанес ему сильный удар по голове, который заставил его, после того как
отшатнулся на несколько шагов назад, принять сидячее положение с более
поспешность, более чем была достойна или удобна. Пока бедный служащий сидел,
потирая лоб с ошеломленным выражением лица, отец Джон разразился
смехом.

- Воистину, подслушивание - это занятие, которое не процветает в этих краях.
- Сказал он, как только смог отдышаться. - Да ладно, не обращай внимания.
это, добрый брат. Осмелюсь сказать, вы не хотели причинить вреда, но вам следует быть
осторожным и не стоять так близко к двери.

"Я всего лишь шел с сообщением для вашего преподобия", - сказал брат
Джейкоб, поднимающийся на ноги и отталкивающий Джека, который прибежал к нему на помощь.
"Старая леди Хиггинс близка к концу и желает причаститься таинств Церкви.
Церковь. Я не знал, что ты не с вами", - добавил он, бросая
ядовитый взгляд на Джека.

"Твое оправдание принято, брат Джейкоб", - сказал старый священник с
большим достоинством, чем Джек думал, что он может предположить. - Я буду благодарен вам за то, что вы отдали распоряжения относительно моего мула и приготовили все вещи.
Я немедленно навещу добрую женщину и прошу вас, не теряя времени, заняться приготовлениями.
- Пожалуйста. - Он повернулся к ней. - Я... Я... Я... Я... Я... Я... Я хочу, чтобы вы... не теряли времени...
приготовьтесь.

Брат Джейкоб вышел из комнаты, не сказав больше ни слова, а отец Джон наблюдал за ним,
пока тот не скрылся из виду. Затем, закрыв дверь, он снова повернулся к
Джеку. "А теперь, дорогой сын, послушай меня", - сказал он, кладя свою
руку на плечо Джека и говоря с большой серьезностью. "Этот самый
мой ризничий шепнул мне, что твоего дядю
уже давно подозревают в ереси и что он учит тебя
тому же самому. Я верю, что это не так, для вашего же блага и своей. Я прошу не
вопросы. Я бы с удовольствием жить в мире со всеми людьми, как знаешь.
Но с тех пор, как они поставили отца Барнаби выше моей головы, я всего лишь фигура
в моем собственном приходе; и если бы вас или вашего дядю обвинили
в ереси, я ничего не смог бы сделать, чтобы спасти вас. Поэтому я молю вас:
будьте осторожны, с кем и о чем вы говорите. Подружитесь с Братом
Джейкоб, если сможешь, хотя я сомневаюсь, что его будет труднее примирить, чем меня.
Хотя он и не пал так низко. И о, дорогой сын, за твою
ради души, а также тела, остерегайтесь новомодных учений.
Конечно, то, что было достаточно хорошо для наших отцов, вполне могут сделать для нас. Я
уже научился любить тебя; ты мне как младший брат, который был у меня когда-то.
А сейчас у меня мало кого есть, кого можно любить, - сказал старик с
надломленным голосом и слезами на глазах. "У меня разрывалось бы сердце,
если бы с тобой случилось несчастье".

Сильно растроганный Джек поцеловал руку своему старому другу и заверил его, что
он будет осторожен. На выходе он встретил ризничего и остановился.
чтобы извиниться за свою долю в аварии. Брат Иаков получил его
извинения безропотно, и сказал, что это был его долг прощать обиды.

"Но я имел в виду никакого вреда для тебя", - сказал Джек, немного досадно. "Добрый"
отец велел мне открыть дверь, а я не мог заглянуть сквозь дубовую доску
чтобы узнать, кто за ней, ты же знаешь.

- Верно, и все же— Впрочем, не будем больше говорить об этом, - возразил
ризничий. "Я верю, я слишком добрый христианин, чтобы злобствовать или
месть любой ущерб себе, прежде всего, как ты говоришь,
непреднамеренно.

"Ты можешь быть сколь угодно хорошим христианином, но я бы тебе не доверял".
несмотря на все это, ты был дальше, чем я мог видеть, - пробормотал Джек себе под нос.
"Когда отец Джон велел мне открыть дверь, я мог бы догадаться, что
за ней кто-то есть. Я думаю, что наживать врагов - это моя удача. Интересно
будет ли мне лучше скажи моему дяде, что отец сказал мне".

Джек думал, что на данный момент всю дорогу домой, и наконец заключил он
лучше расскажет историю.

Томас Спрэт услышал это без удивления.

"Я ожидал этого, - сказал он. - Птица небесная всегда
готов взяться за такие дела. Что касается меня, то я мало забочусь. Я старик
мой возраст далеко за пределами возраста обычных людей, и мой вызов скоро придет.
Мне это уже не важно, могу ли я пойти в дом моего отца
подземелье, или колом, или свою постель. Но я беспокоюсь за тебя, сын мой,
как бы я не подверг опасности твою юную жизнь.

- Что касается этого, - задумчиво сказал Джек, - я не вижу, чтобы это так уж имело значение.
долгой или короткой будет чья-то жизнь, главное, чтобы ее использовали наилучшим образом
и провели в служении Богу. Я бы хотел, чтобы ты не беспокоился обо мне,
дорогой дядя Томас. Я говорю вам правду, что если завтра меня бросят в
тюрьму, без единого шанса избежать фагота и кола, я верю
Я все равно должен поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, и подумать
то, чему я здесь научился, стоит того, да, в тысячу раз дороже.
Кроме того, мы может ведь быть вне опасности; у меня есть десяток труднодоступных местах
в Горация, готов к Барнаби отца, если я снова встретиться с ним," он
- добавил, улыбаясь.

Старик тоже улыбнулся, но несколько печально, и покачал головой.

"Сомневаюсь, что эта приманка клюнет во второй раз", - сказал он. "Он
жесткий человек—так каждый говорит—А я слышал, как он шептал также среди
слуг в зале, что он был установлен над головой отец Иоанн категорически
что он может вести наблюдение за ересь".

"Между ним и отцом Джоном нет прежней любви, я это знаю",
заметил Джек. "Я ясно вижу, что отец Барнаби тиранит старика
и что отец Джон боится его. Я не верю,
что сам отец Джон мог бы и мухи обидеть".

"Нет, если только муха не была действительно очень надоедливой", - сказал пастух.
"Я не был бы той мухой, которая мешала бы ему вздремнуть после обеда.
Эти очень покладистые люди иногда бывают достаточно строги к себе, что
мешает их любимой лени. Что ж, сын мой, после всего, что произошло
я не вижу, что мы можем сделать лучше, чем довериться Богу
и творить добро. Мы можем быть уверены, что то, что Он посылает или разрешает, в конечном итоге будет
к лучшему, поскольку у нас есть Его слово, что все работает
вместе на благо тем, кто любит Его. Я желаю, наш добрый рыцарь
возвращайся домой".

"Я слышал, что он ожидается через несколько дней", - сказал Джек. "Я набрался смелости
спросить миледи в тот день, когда я принес ей улиток и птичьи яйца для
готовит свое лекарство, и она сказала мне, что сэр Джон ненадолго уедет
. Она кажется доброй леди, хотя у нее такие гордые и величественные манеры.
ее манеры.

"Она хорошая женщина, хотя, как вы говорите, она гордая и статная, далеко
в большей степени, чем сам рыцарь", - сказал Томас. "Она стала такой больше, чем была раньше,
до смерти ее сына, о котором я рассказывал вам на днях.
 Я часто жалел, что у нее нет дочери, которая могла бы утешить ее. Но бедняжка
Мастер Артур был единственным из всех ее детей, кто жил по-мужски
состояние. Казалось, она не была так сильно привязана к молодому джентльмену
как его отец, пока он был жив; но она горько оплакивала его после
его смерти и тратила огромные суммы на мессы в его честь".



ГЛАВА IX.

ПУТЕШЕСТВИЕ.

"Кто-то поднимается по склону холма из коттеджа", - сказал Джек.
своему дяде, когда они сидели на склоне холма примерно неделю спустя после
Романа Джека с ризничим. "Оно-господин Флеминг, я не верю".

"Добро пожаловать, дорогой сэр," - сказал пастух, поднимая для приветствия
купец. "Почему ты не послал за нами, чтобы мы пришли к тебе и избавили
себя от необходимости взбираться на холм?"

- Хлопоты доставляют удовольствие, мой старый друг, - сказал мастер Флеминг,
сердечно пожимая руку старика. "Я прожил в Лондоне много
лет, но я вырос на севере страны, где холмы выше,
чем здесь, и я следовал за стадом моего отца на склоне горы
много раз, когда я был мальчиком.

"Я почти удивляюсь, что ты смог вынести жизнь на лондонских улицах", - сказал Джек.
"Я начинаю удивляться, как я вообще смогу снова жить на Бридж-стрит"
после того, как все лето дышал вольным деревенским воздухом".

"Я не имел права голоса в этом вопросе", - сказал Ричард Флеминг. "Мой хороший
отец был убит, а наше маленькое имущество полностью уничтожено
мародерствующие шотландцы (потому что мы жили недалеко от границы), и моя мать осталась
без средств к существованию с тремя маленькими детьми. Итак, когда двоюродный брат моей матери в
Лондон предложил удочерить меня и воспитывать как свою собственную, у нее не было особого выбора
, кроме как принять его предложение. Я хорошо помню ликование, которое я
испытал, и удивление и зависть моих товарищей по играм, когда было объявлено
, что я уезжаю в Лондон и становлюсь торговцем; и мою тоску
тоска по дому в первые несколько месяцев моего пребывания в доме моего двоюродного брата
Дом. Но я привыкла к заключению и заинтересовалась своей работой.
через некоторое время семья моего двоюродного брата была очень добра ко мне ".

Затем я познакомился с молодым родственником моего возраста, Уильямом
Ливеттом, которого ты, сын мой, хорошо знаешь. Вскоре мы стали заклятыми друзьями
и всегда оставались ими, хотя пошли разными путями
в жизни и в последнее время встречаемся редко. Сейчас я направляюсь в Бриджуотер
чтобы повидаться с ним, и одна из моих задач здесь - попросить об одолжении
составить вам компанию в дороге. Я думаю, ты сказал мне, когда я уходил от тебя в последний раз, что
ты думал вскоре съездить домой погостить.

Джек с некоторым сомнением посмотрел на своего дядю. Перспектива ехать верхом
всю дорогу до Бриджуотера в компании мастера Флеминга была
восхитительной; но он подумал о предупреждении старого священника и о
ризничий, и ему не нравилась идея бросить своего дядю, когда тот
мог быть в опасности.

"Я думаю, сынок Джек, тебе не помешает прокатиться с мастером Флемингом, поскольку
в любом случае тебе скоро уезжать", - сказал Томас Спрат. "Это будет как
приятнее и безопаснее для вас, чтобы путешествовать с ним, чем путешествовать в одиночку.
Нет, не смотри так вырежь на ней, мой мальчик. Если ваш отец кажется
лучше всего, вы можете снова вернусь, и я буду приходить и видеть тебя в
Бриджуотер вскоре".

- Но есть латынь, которую я писал для отца Джона, - сказал Джек,
поколебавшись. "Бедный старик будет очень разочарован, если я не
закончить его, ибо я уверен, что он не может сделать это сам. Хороший человек, он не
знаете ли Гораций был христианином или язычником".

"Ну что ж, - сказал незнакомец, - многие люди доживают свои дни в
большом комфорте и пользе, которые никогда не слышали о Горации. Но что касается
если уж на то пошло, я намереваюсь провести день или два в Холле с
Сэром Джоном Бриджесом, который, как я слышал в той деревушке, прошлой ночью
вернулся из Лондона.

"Он вернулся? Я рад это слышать", - сказал Томас Спрат.

"Значит, он хороший человек", - заметил мастер Флеминг.

"Действительно, сэр. Я хотел бы, чтобы все рыцари нашей страны были такими, как он; и
его дама достойна своего мужа. Их дом - школа хороших манер
и благочестивой жизни как для мужчин, так и для служанок ".

"Я уже слышал об этом раньше и рад слышать, что это подтверждается", - сказал
Мастер Флеминг. "Я никогда не встречался с сэром Джоном, но у меня есть письма к нему.
от общих друзей в Лондоне. Я пробуду у него два или
три дня, так что у вас, господин секретарь, будет время закончить письмо отца
Джона.

"Теперь, когда рыцарь дома, мне будет легче расстаться с тобой", -
сказал Джек своему дяде после того, как мастер Флеминг удалился.

"Не бойся за меня", - ответил пастух. "У меня нет ничего для себя.
Моя помощь не должна зависеть от руки из плоти, дорогой сын, но от
Тот, кто может спасти одного так же легко, как и многих, и кто не допустит, чтобы со мной случилось что-то плохое
".

На следующий день Джек закончил писать свою латинскую букву и скопировать его
достаточно в лучшие свои силы, желая в душе, что мастер Крэбтри могла
только увидеть его. Затем он отнес его в маленькую деревушку Холфорд
и зашел в дом священника.

Отец Джон, как обычно, тепло приветствовал его и восхитился внешним видом
письма, в котором, хотя он не мог понять ни слова из десяти, он
настоял на том, чтобы Джек прочел ему вслух.

"Я уверен, это звучит неплохо", - сказал он. "И написано гораздо лучше, чем у секретаря аббата.
Пришло как раз вовремя". "И это намного лучше".
и еще, потому что у меня будет возможность отправить его сегодня днем с одним из
братьев из аббатства, которые пришли повидаться с рыцарем по какому-то
делу. А теперь, сынок, сколько я должен заплатить тебе за твой труд?

"Совсем ничего, дорогой отец", - ответил Джек. "Мне было бы стыдно
брать у тебя пенни после всей твоей доброты ко мне. Я желаю только
Я мог бы сделать больше для вас, прежде чем я вернусь домой. Я не буду задавать свой
почитание книг в порядке?"

"Нет, вряд ли они стоят таких хлопот, сын мой", - ответил отец Джон.
"Итак, ты возвращаешься домой. Что ж, мне будет жаль скучать по тебе, это
это правда. Твое свежее юное лицо озаряет меня, как солнечный свет. Я
боюсь, я никогда не увижу тебя снова, ведь я старый человек, старик, мой
уважаемый, а между собой", - добавил он, осторожно озираясь по сторонам,
"эти разговоры о ереси и новые доктрины, и все, изнуряет меня
в мою могилу. Здесь отец Барнаби снова говорил со мной о
моем долге — моем долге, конечно, который был в ордене до того, как перестал им заниматься
его длинные плащи, если он вообще когда—либо их носил, что сомнительно - и
подозреваемое распространение ереси в этой части мира; это было
хороший мир до того, как он пришел его испортить. Я бы хотел, чтобы он родился в
Германии или в какой-нибудь из тех отдаленных частей, где зародились лютеране, у него
там было бы достаточно дел. И говоря о распространении еретических
книг, как будто была какая-то опасность от книг, в которых ни один человек из
десяти не отличит большое А от маленького б. И сказать, что мне нужна осторожность; я, который
мог бы быть почти его дедушкой — что ты об этом думаешь, сын мой?"

По его собственному мнению, Джек ни в коей мере не был уверен, что отец Барнаби ошибся
в последней названной статье; однако он этого не сказал, но
приложил все усилия, чтобы утешить бедного старика.

"Я уверен, отец, что все жители прихода любят вас. Я знаю, что мой
любит мой дядя, и все домочадцы найта тоже. Я слышал, как они говорили
об этом совсем недавно. Полагаю, отец Барнаби намерен исполнить свой
долг...

"О, долг!" - воскликнул отец Джон, прерывая его. "Всякий раз, когда я слышу, как
люди говорят о своем долге, я всегда знаю, что они собираются сказать или
сделать что-то неприятное. Но что у тебя там?", когда Джек вынес
вперед корзину.

- Свежие яйца, сэр, утиные и куриные, а также пара молодых цыплят
которые мой дядя посылает вам со своим долгом перед вашим преподобием. Вы увидите
они хорошо откормлены.

"Большое спасибо, большое спасибо, сын мой. И сейчас есть, это третий
пара птиц у меня дал мне в неделю. Это выглядит так, как если бы
волости были даны ересь? Посылают ли еретики цыплят и свежие яйца
своему священнику? Ответь мне на это сейчас.

- Я бы сказал, что решительно нет, - ответил Джек, подавляя улыбку.

"Приход был бы хорошим, если бы его оставили в покое", - продолжил отец
Джон, "но я не должен вас задерживать. Я бы хотел, чтобы вы не уезжали, и
но, может быть, так будет лучше. Вот, возьми эту медаль и повесь себе на шею
. На нем изображен ваш святой покровитель, и он обладает высшей добродетелью
предотвращает лихорадку, так что, возможно, он также защитит от ересей. Иди,
иди, сын мой, и да благословят тебя все святые!"

Джек поцеловал старику руку, пообещал верно носить медаль.
и ушел, несколько удивленный тем, что ему грустно расставаться с
тем, с кем его знакомство началось так неудачно.

Распрощавшись с отцом Джоном, Джек направился в холл, чтобы узнать, в котором часу мастер Флеминг намеревался отправиться утром в путь.
Он сказал: "Я не хочу, чтобы ты уходил." Он сказал: "Я хочу, чтобы ты ушел". Он
нашел торговца и рыцаря, прогуливающихся вместе по террасе;
и, тихо стоя в стороне, ждал, когда с ним заговорят. Сэр Джон был
первым, кто заметил его, и со своей обычной любезностью пожелал ему доброго дня.

- Могу я что-нибудь для вас сделать? - спросил он. - Мой старый друг, ваш дядя,
в чем-нибудь нуждается?

- Нет, сэр Джон, - ответил Джек. - Я пришел только поговорить с мастером Флемингом,
и мне сказали, что он прогуливался по террасе. Я думал, он был
один, иначе мне не следовало вмешиваться.

- Нет, в этом деле нет никакого вмешательства, мой мальчик. Я рад тебя видеть.
Мастер Флеминг говорит, что вы должны быть его спутником, как далеко
как Бриджуотер. Мне жаль, что вы уезжаете. Ваш дядя будет
одиноко без тебя".

"Возможно, я вернусь и останусь, пока снова не начнутся занятия в школе", - ответил
Джек, чувствуя себя польщенным. "Я был очень счастлив здесь, но мой отец
скучает по мне и хочет, чтобы я приехал домой погостить".

"Я мог бы найти в своем сердце зависть к тому, что у него такой сын",
ответил сэр Джон, вздыхая при этих словах. "Послушные и хорошие дети - это
великое благословение. Смотри, мой мальчик, никогда не давай своему отцу повода
пожалеть о том дне, когда Бог подарил ему сына ".

"Вспомни место из Священного Писания, которое мы вместе читали сегодня утром,
брат", - тихо сказал торговец. "Блудный сын еще может прийти в себя
и вернуться в дом своего отца".

"Я не боюсь, я не боюсь", - ответил рыцарь, качая головой. "Я боюсь, что
он ушел туда, откуда нет возврата. Но если он вернется, о,
как бы я был рад встретиться с ним — даже на большом расстоянии!

Джек стоял рядом в благоговейном молчании. Он хорошо знал, на что намекал добрый рыцарь
. У сэра Джона Бриджеса был всего один сын, и он доказал
что угодно, только не утешение для своих родителей. Он воспитал достойных
исключенный из колледжа и опозоренный, он уехал сначала в
Лондон, а затем за границу, и в последний раз о нем слышали, что он сражался под
знаменем одного из немецких князей. Его мать считала его умершим,
и отслужила по нему много месс; но его отец не мог
полностью признать его погибшим.

"Вы пришли, я полагаю, узнать о наших приготовлениях к завтрашнему дню",
- сказал мастер Флеминг Джеку после недолгого молчания.

"Да, это вам не понравится", - ответил Джек. "Я бы хотел узнать, в какое время мы отправляемся"
, чтобы быть готовыми."

"Я предлагаю покинуть зал в ранний час, что мы можем избежать
в жаркое время дня", - сказал Мастер Флеминг. "Ты можешь быть здесь к шести?"

- К пяти, сэр, если вы пожелаете.

- В шесть будет достаточно рано, - с улыбкой сказал мастер Флеминг. - Полагаю,
ваш багаж невелик?

"О, Нет, сэр", - ответил Джек, краснея. "Только одно или два изменения в
одежда и двух или трех книг—если вы не думаете, что слишком много."

Рыцарь любезно улыбнулся. "Мне сказали, что ты любишь книги", - сказал
он, - "и что ты подумываешь о поступлении в колледж. Значит, ты собираешься
стать священником или монахом?"

"Нет, сэр", сказал Джек, что так много внимания и решения, как
господа улыбнулся. "Я не думаю, что у меня призвание к такой жизни.
Я думал, что хотел бы стать врачом.

"Это благородное призвание, и ты правильно делаешь, что выбрала его, хотя оно и не такое
ни в коем случае не такое легкое, как предыдущее; по крайней мере, я так полагаю", - сказал
рыцарь. "Ну, мой мальчик, я не сомневаюсь, вы будете делать хорошо. У меня есть некоторые
интерес в Оксфорде, и будем рады предоставить вам любую помощь в моей власти.
А теперь иди и будь здесь к утру.

На следующее утро Джек был в Холле даже раньше назначенного часа.
Он обнаружил, что его друг ждет его, а для него приготовлен хорошо снаряженный пони
для верховой езды, в то время как слуга позаботился о том, чтобы вести вьючного мула,
ноша которого значительно уменьшилась. Рыцарь подарил Джеку на прощание прекрасную
благородную розу, а леди подарила ему булочку со сливами
и горсть сладостей; и, подкрепившись хорошим завтраком из эля
подкрепившись холодной говядиной, он отправился в путь в приподнятом настроении.

"Ну, удачи тебе идти с ними куда бы они ни пошли, и благословением наших
Леди и все святые их посещать", - сказал старый Марджери, вздыхая.

Проезжая мимо дверей коттеджа, путешественники остановились, чтобы
сказать несколько слов на прощание, и Марджери сделала все возможное, чтобы застраховать их от беды
бросив им вслед старую туфлю.

"Лучший мальчик, чем мастер Джек, никогда не дышал жизнью; и
что касается мастера Флеминга, то он самый благочестивый, спокойный джентльмен, какого я когда-либо видел,
никто из ваших сквернословящих кавалеров не знает, что такое
хорошие манеры, - добавила Марджери, с большим удовлетворением рассматривая
платки и капюшон, подаренные ей торговцем. - Тебе не кажется, Томас Спрат,
что нам будет одиноко без Джека?

Томас Спрэт кивнул в ответ; и, посмотрев вслед путешественникам
пока он мог их видеть, он положил свое Завещание в сумку и
поспешил прочь, в чащу в маленькой долине, которая обычно была
служите ему местом уединения.



ГЛАВА X.

ДОМАШНИЕ СПЛЕТНИ

ДЛЯ нашего юного друга путешествие в Бриджуотер в компании мастера
Флеминга было сплошным удовольствием. Это было большим комфортом выливать
его сердце к тому, кто полностью понимал его, выдвинуть все
вопросы, на которые чтение Священного Писания высказывали в его сознании, и
послушайте объяснения и замечания мастера Флеминга.

К своему величайшему удовольствию, он обнаружил, что мастер Флеминг бывал в Риме
и даже в Иерусалиме, а также в Германии и Нидерландах,
как обычно называли Голландию. Джек мог бы по дороге к
Бриджуотер длиной в сотню миль, у него было так много говорят и так много
слышу.

"О, как бы я хотел поехать за границу и увидеть чужие страны!" - воскликнул он
. "Мне кажется, я только начинаю понимать, насколько
велик мир".

"Это, без сомнения, большое место, а мы пока видели лишь небольшое
часть этого, - ответил торговец. "Есть отдаленные части
Индии и Китая, и те земли за морем, которые были
недавно открыты испанцами и которые описаны как своего рода
о земном рае для тех, кто их видел. Но вот мы, как я
кажется, на нашем направлении. Не те крышах Бриджуотер?"

"Они такие, и что высокий шпиль церкви Святой Марии.
Я проведу вас к дому сэра Уильяма Leavett, который на
воды. Хотел бы я, чтобы наше путешествие было быть больше".

"Я останусь у моего кузена на месяц или больше и надеюсь видеть вас
много раз, - сказал торговец, - а также познакомиться с
вашим добрым отцом. И это дом моего кузена? Действительно, он скромный.
дом."

- Тот большой дом дальше по улице должен быть по праву, - сказал Джек,
- но старый священник церкви Святой Марии живет в нем уже сорок
лет. Он очень стар и немощен, и наш отец Уильям не будет
пусть старика беспокоить. Он никогда не думает о себе или своей
комфорт".

"Он всегда был самоотверженным, иногда почти безрассудным".
ответил купец. "Что ж, мой юный друг, я должен попрощаться с тобой"
на время, но я увижу тебя снова. Помните, что Я сказал вам,
и будьте осторожны, ради себя и других; но пусть ваша
заботливость не приведет вас к низости отрицания вашего Господа, каким бы риском это ни было
. Лучше сто смертей, чем это. Может, Господь в вас
Его сохранение".

Прибыл в Бриджуотер, Джек мог бы почти подумал, что его отсутствие в
сон, все выглядело так полностью без изменений. Войдя в магазин,
однако, он заметил два или три изменения. Большой горшочек сладкого
на одном конце прилавка стояли цветы и зелень. Торты и другие
вопросы, в которых мастер Лукас нанесла устраивались больше, чем обычно
опрятность и вкус, и пожилого с добрым лицом женщина, одетая в Черное,
которого Джек никогда раньше не видел, расставляла на подносе в окно
некоторые кондитерские изделия более вкусным и описание выбора, чем Джек
никогда не видел там раньше. Она вздрогнула, когда он вошел, и чуть не уронила
поднос.

- Леди! Как ты меня напугал, парень! - воскликнула она бодрым, жизнерадостным
голосом. - Вам сейчас нужен мастер Лукас?

"Мой отец, мадам?" - спросил Джек, используя бессознательно название
он бы рассмотрения леди ранга, ибо там был
чем-то превосходит в целом внешний вид незнакомца.

"Добра не хватает! Тогда ты - молодой мастер Джек, возвращайся домой. Твой отец
будет очень рад тебя видеть. Сюда, Энн! Дама Сайсели! А вот и мастер
Джек, возвращайся домой."

Недоумение Джека относительно того, кем мог быть незнакомец, было прервано появлением
Сайсели и Энн из жилого дома и его отца
из пекарни; и теперь он действительно снова почувствовал себя дома. Сесили
целовали и обнимали его, держали его на расстоянии вытянутой руки, чтобы увидеть, насколько хорошо
он посмотрел, а потом снова поцеловала его. Его отец ни на йоту не отставал
, и даже Энн на этот раз подобрела и была почти добродушна. Джек
подумал, что она выглядит намного хуже, чем когда он уезжал из дома. Она была бледнее
и худее, чем когда-либо, а в ее глазах появилось испуганное, почти виноватое выражение
. Как только он остался наедине с Сайсели, он начал расспрашивать
ее о своей сестре.

"Ну, она почти такая же, как обычно, бедняжка", - сказала Сайсели. "Не очень-то много"
Утешение ни для кого, ни для нее самой, бедняжка. Я сомневаюсь, что сестра
Барбара, как оказалось, сильно разочаровала ее, хотя она
очень надеялась на ее приход.

"Кто такая сестра Барбара?" - спросил Джек.

- Ну, леди, которая приходила к нам, когда разрушили дом серых монахинь
, - ответила Сайсели. - Она собирается в какой-нибудь монастырь на севере, когда
она сможет сделать это безопасно; но тем временем твой отец разрешил Энн попросить
ее остаться с нами. Ты видел ее в магазине, когда пришел.

"Это была сестра Барбара?" - спросил Джек с удивлением. "Я никогда не думал о
что. Я уверен, что она выглядит как милая дама".

- И это действительно так, и все же в каком-то смысле она меня сильно разочаровала
твоей сестре. Видишь ли, Энн думала, что, когда приедет сестра Барбара,
у нее будет кто-то, кто поможет ей в покаянии и молитвах. Так
она подставила соседней комнате ее с креста, и образ
наши дамы, и я не знаю, как все, и есть сестра Барбара
жить в уединенном месте, и Энн, чтобы принести ей еду, и они должны были
есть еще один небольшой монастырь всех к себе. Твой отец никогда
не вмешивался в ее дела, но позволял ей устраивать все по-своему;
только он улыбнулся, когда Энн рассказала об уединенной жизни сестры Барбары,
и о том, что она жила в монастыре с тех пор, как ей исполнилось три
года, и ничего не знала о земной суете; и он сказал, что
благородная женщина должна поступать по-своему, что бы это ни было.

"Он, безусловно, самый добродушный человек на свете", - сказал Джек. "Но
пожалуйста, продолжай, кузина Сайсели, я хочу знать, чем все закончилось".

"Что ж, все обернулось иначе и гораздо приятнее, чем
кто-либо ожидал", - продолжила Сайсели. "Сестра Барбара пришла в назначенное время
, и Энн отвела ее в свою комнату, где она должна была
уединиться. Но ведь и она не осталась там, а не она. В
на второй день она спустилась на кухню, где я готовила,
и присматривала за горничными. Она интересовалась всем, насколько это было возможно
и, поскольку был постный день, она предложила мне, что ей следует
приготовить миндальную похлебку, такую, какую обычно ели в монастыре в
в такие моменты - на обед к твоему отцу. Что ж, моя дорогая, я думал, что я был
довольно хорошим поваром...

"И ты такая и есть", - сказал Джек.

"Но, благослови тебя господь, я и в подметки ей не годлюсь! Я никогда не видел нигде
такие приятные вещи, как она делает. Ну, она была немного застенчива вашего отца
сначала, но довольно скоро она перешла к ужину с семьей и
перенесла свою работу в гостиную, и на этом все закончилось
уединению. Мало-помалу она пришла ко мне и сказала, что она:

"Дама Сайсели, я устала от безделья, и я хочу чем-нибудь заняться, чтобы
платить за свое содержание ".

"Боже мой, мадам! - говорю я. - Не смейте думать о таких вещах. Вы
прирожденная леди, - говорю я, - и я уверен, что мастер Лукас считает для себя удовольствием
и честью принимать вас в качестве гостьи ".

"Вы все очень хорошие люди", - говорит сестра Барбара. "Я никогда не догадывалась
до того, какой прекрасной вещью могла бы быть семейная жизнь. Видите ли, госпожа, моя
мать умерла, когда я была еще младенцем на руках, - говорит она, - и меня отдали
в монастырь, и я никогда не знала ничего другого. Но теперь я здесь
с тобой, - говорит она, - жизнь кажется намного ярче и стоит так много,
больше, чем когда-либо прежде ".

"Законы, мадам, - говорю я, - я рад, что вам нравится наш домашний уют, я уверен".
уверен.

"Ну, короче говоря, она сказала, что умеет
готовить много видов сладостей и тортов, и она не понимала, почему
она не должна была делать их для твоего отца, чтобы продавать в магазине, и она
умолял меня рассказать ему об этом. Что ж, я так и сделал, и он говорит:"

"Пусть благородная дама поступает по-своему и ублажает себя. Возможно, она будет
чувствовать себя более дома и довольной, если будет думать, что делает что-то
для собственной поддержки ".

- И вот она всерьез взялась за работу и заполнила витрину магазина
своими прелестными лакомствами; и твой отец говорит, что она приносит ему большую
прибыль. И она перестала носить монашескую рясу и вуаль,
потому что, по ее словам, не хочет, чтобы на нее пялились.

"Но что на все это говорит Энн?" - спросил Джек.

"Ну, сначала она была ужасно шокирована, особенно тем, что сестра Барбара
сняла платье монахини; но затем отец Уильям поддержал ее в
это, и даже отец Барнаби говорит, что это может быть и к лучшему, пока она
не в своем монастыре, и пока она такая старая женщина. Сестра
Барбара рассмеялась, услышав это, и твой отец тоже, потому что, как видишь, она
даже сейчас прекрасная леди, грациозная и хорошенькая, как ива.
Многие женщины постарше и некрасивее были замужем. Но я должна сказать, что она
гораздо приятнее в доме, чем бедная, дорогая Энн.

- Ты не должна придираться к Энн, дорогая Сайсели, - сказал Джек. "Она имеет
многое тревожило ее, и я осмелюсь сказать, что это раздражает ее, чтобы увидеть ее
друг так отличается от того, что она ожидала. Но не сестра Барбара
ходить в церковь с Энн?"

- Да, это так, и дома она тоже перебирает четки и работает на благо
бедняков. И знаете, однажды я слышала, как она разговаривала с Энн
как раз об этом. Говорит Энн:"

"Я не понимаю, как ты можешь находить удовольствие в молитве и медитации и в то же время быть так сильно занятой мирскими делами".
"

"Мое дорогое дитя, - отвечает сестра Барбара, - никогда в жизни я так не наслаждалась молитвой и
медитацией, как сейчас, когда я прихожу к ним из
помогать даме Сайсели на кухне, или печь пироги и сладости для магазина
, или оказать какую-нибудь маленькую услугу соседу Бентону ".

- Я забыла вам сказать, что у леди Бентон родились близнецы.
прошло так много времени, и вы никогда не видели никого в таком восторге, как
Сестра Барбара была с малышами. Не думаю, что она когда-либо видела их раньше
за всю свою жизнь.

- Ну что ж, - сказал Джек, очень заинтересованный и желающий вернуть Сайсели
к сути дела.

"О! - Ну, - говорит сестра Барбара, - я никогда не принимал столько уюта в
молитва и медитация в моей жизни раньше, не тогда, когда я едва
еще что-нибудь сделать."

Энн, похоже, это не очень обрадовало, и она говорит: "Я всегда
думала, что религиозная жизнь - это одно, а светская - совсем другое ".

"- Ах, моя дорогая дочь, - отвечает сестра Барбара, - я тут поразмыслил
что возможно, мы ошиблись в том, что сама вещь, и что все
жизнь может быть религиозной жизни—это семья, как хорошо, что в
обители.'"

"Я верю, что она права", - решительно сказал Джек. "Конечно, Бог поставил
люди в семьях жили задолго до того, как появились такие вещи, как монастыри,
насколько я могу судить, и я полагаю, Он знал, что для них хорошо ".

"Ну, ну, мой дорогой мальчик, это слишком важные для нас дела", - ответил
Кузина Сайсели. "В любом случае, я рад, что сестра Барбара так довольна, и я
хотел бы, чтобы она осталась с нами, потому что она как солнечный свет в доме,
так оно и есть; и она добра и мила со мной, как с родной сестрой, несмотря ни на что
она прирожденная леди, а мы всего лишь простые люди. Я только хочу, чтобы Энн взяла с нее пример.
она - своего рода заноза в боку твоего отца — это
правда.

"Я думаю, Энн выглядит хуже, чем когда-либо", - заметил Джек. "У нее такой
испуганный вид. Она продолжает свои епитимьи?"

"О, да, и увеличивает их с каждым днем. Я никогда не видел ее такой строгой; и
теперь, когда она стала навещать бедняков, она просто превратилась в
тень.

- Она навещает бедняков? - спросил Джек. "Я думаю, это могло бы
немного подбодрить ее".

"Я думаю, так бы и было, если бы она поступила по-другому",
ответила Сайсели, "но ты видишь, что она раскаивается в этом, как она это делает
всего остального, и каким-то образом бедняги, кажется, чувствуют, что она
делает, и это все портит. Теперь, когда я бегу среди них, я просто
сделать это по-соседски, и я посплетничаем с этим о ней
ребенок, и с этим о новом платье и платьишко она делает для
ее маленькая служанка, и ее старая мать может; и я слышал, что в старых народных сказать
старые сказки о временах, которые были намного лучше, чем эти,
вы знаете; и действительно, я думаю, я люблю его так же, как они это делают, и я
дома лучше, и распорядился, чтобы быть благодарным за все хорошее
обо мне. Но Энн, она не проявляет никакого интереса ко всем их маленьким
планы, и если она может сделать что-то непосредственно для них, она не
отдых. Иногда она говорит с ними об их религиозных обязанностях и
винит их за то, что они реже ходят в церковь, но сама никогда не садится рядом
чтобы немного поболтать по-соседски. Значит, она им не нравится, и они не чувствуют себя с ней непринужденно
и она это чувствует, и от этого становится еще холоднее, чем когда-либо.

"Я понимаю", - сказал Джек. "Она делает это как ответственную работу, а не потому, что
она любит Бога и своего ближнего. Похоже, она считает Бога суровым хозяином
и суровым судьей, а не добрым любящим Отцом. Я хотел, чтобы она увидела
все по-другому".



ГЛАВА XI.

НОВЫЕ ПРОЕКТЫ.

Джек и сестра Барбара вскоре были в наилучших отношениях, и он научился
любить добрую, отзывчивую леди так, как будто знал ее всю свою жизнь
. Он был и удивлен и тронут, чтобы увидеть, как она наслаждалась легкостью
и свобода ее нынешнюю жизнь, и с каким интересом она вступила в
все семейные планы. Она очень тщательно соблюдала все канонические часы
и постилась по пятницам, как, впрочем, и все они, но
ее посты сильно отличались от постов бедняжки Анны, которая почти ничего не ела.
достаточно в любое время, чтобы сохранить душу и тело вместе. Сестра Барбара
казалось, она считала вполне достаточным воздерживаться от мяса, как и остальные члены семьи
и готовила много вкусных маленьких каш для постных дней,
говоря Энн, когда та возражала, что они такие же, как всегда
был в монастыре. Она проявляла глубокий интерес ко всем детям в округе
особенно к младенцам и проявила замечательное умение
ухаживать за последними, что, несомненно, было дано ей от природы.

"Потому что, знаешь ли ты, - сказала она однажды, - я никогда не видела маленького ребенка поблизости
под рукой, пока не увидела у леди Бертон".

- Уверен, что вы никогда не предназначались в монахини, мадам, - сказал мастер Лукас
несколько прямолинейно. - Тебе следовало выйти замуж за какого-нибудь галантного джентльмена и
завести собственное хозяйство. Ты бы хорошо управляла им, я ручаюсь
тебе.

Энн смотрела в шоке, как она была склонна сделать на тупой ее отца
выступления и вылазки; но сестра Барбара вздохнула и улыбнулась, как она
ответить—

"Может и так, может и так, Мастер Лукас. У меня не было права голоса в этом вопросе,
во всяком случае. Я выросла в монастыре и никогда не знала никакой другой жизни, поэтому я
приняла постриг естественным образом, когда достигла совершеннолетия ".

"Жаль, что я не выросла такой", - сказала Энн. "Тогда бы я
не знал ничего другого, и у меня не должно было быть естественных уз, которые удерживали бы меня внизу
и привязывали к земле ".

- Энн, как ты думаешь, кто устроил все так, что ты должна была
родиться в семье и иметь эти естественные узы, которые привязывают тебя к земле
? - резко спросил Джек. "Кто же создал все это?"
отношения родителя и ребенка, брата и сестры, мужа и жены?

"Бог, я полагаю", - сказала Энн после небольшого колебания.

"Я полагаю, что Он сделал это без сомнения, поскольку в Псалме говорится, что дети - это
наследие от Господа, и благословен человек, у которого есть его колчан
их полно; и снова, он делает бесплодную женщину, чтобы сохранить дом и
чтобы быть счастливой матерью детей.Не думаю, что он знал
о, когда он сделал все эти родственные связи? Разве Он не знал, что такое
жизнь, наиболее подходящая для продвижения святости?

"Я полагаю, тогда вы бы всех отправили на земные плотские
курсы", - сказала Энн несколько едко и сильно покраснела. "Вы бы хотели, чтобы
никто не вел религиозной жизни, кроме тех, у кого нет
друзей или родственников?"

"Я бы хотел, чтобы все мужчины и женщины вели религиозную жизнь, да, и жизни
освящено на служение Богу", - ответил Джек с акцентом. "Я бы
все они посвящены Богу, да, даже есть и пить; а
Я бы хотел, чтобы они были религиозны в том состоянии, в которое Он их поместил, и
выполняли обязанности, которые Он им определил, вместо того, чтобы придумывать себе фантастические
обязанности самостоятельно. Я бы хотел, чтобы они служили Ему в своих собственных семьях
и среди своих соседей, а не эгоистично запирались в
монастыре или скиту отшельника. Я не верю, что Слово Божье когда-либо давало гарантию
на подобное поведение. Почти все библейские святые, которых я могу
узнайте что-нибудь о том, были ли мы женаты, имели ли слуг, лошадей и
крупный рогатый скот и пренебрегали ими, как джентльмены и фермеры в наши дни ".

"Но в монастыре гораздо легче служить Богу", - сказала Энн.
более тихим голосом.

"Я не совсем уверена в этом, дорогая сестра", - заметила сестра Барбара, которая
внимательно слушала. "Искушения были другого рода
возможно, но я не уверен, но они были такими же мучительными. Подумайте обо всем
о мелких ссорах и сердечных терзаниях, которые случались между нами раньше;
подумайте, сколько ревности было среди нас к благосклонности настоятельницы и как
много историй передавалось от одного к другому. И я уверен, вы можете видеть
что даже в монастыре было немало препятствий. Кроме того,
по правде говоря, - продолжала сестра Барбара, слегка покраснев, - я не знаю,
как это получается, но, кажется, сейчас я получаю гораздо больше удовольствия от своих молитв, чем от
делал это, когда мне почти ничего не оставалось делать, кроме как молиться. Я действительно верю в это.
одна из причин в том, что мое здоровье намного улучшилось сейчас, когда я так много бегаю.
много бываю на свежем воздухе, и мне есть о чем подумать ".

"Я уверена, что вы выглядите лучше, мадам", - сказала Сайсели. "У вас такие
прекрасный цвет. Я бы хотел увидеть наши щеки Энн, красный".

"Я была очень счастлива в этом доме", - сказала сестра Барбара, с
слезы в ее яркие серые глаза. "Я так благодарен, что мастер Лукас
что привез меня сюда, если только то, что я мог бы увидеть, что дом похож. Я никогда не
знали раньше. Когда я вернусь в клойстер, я получу удовольствие от того, что
подумаю, сколько домов в стране, и какие хорошие и счастливые
люди в них; и я почувствую гораздо больше надежды
об окружающем мире больше, чем когда-либо прежде ".

"Зачем вам вообще возвращаться в монастырь, мадам?" - спросил мастер
Лукас. "Почему бы вам не остановиться и сделать ваш дом с нами так долго, как
он вам нужен? Один дом достаточно большой, и его можно сэкономить, и еще один.
не имеет значения, даже если вы не платили за его содержание, что
вы и делаете, и даже больше. Мы всего лишь простые люди, это правда, и ты родился
леди, а еще—"

"Не говори этого, прошу тебя, Мастер Лукас, мой хороший знакомый,"
прервала сестра. "Я останусь с вами пока, поскольку
вы так добры, и мы позволим грядущему времени позаботиться о себе самому.
Несомненно, все устроится к лучшему. Я Бы хотел найти больше, чтобы
приносить пользу ".

"Дорогая леди, не беспокойтесь об этом", - сказала Сайсели. "Я уверена, что вы - это
утешение для всех нас. Да ведь самые маленькие, которые приходят в магазин,
готовы поклоняться тебе, стоит тебе только заговорить с ними ".

"Почему бы вам не открыть школу для маленьких девочек, мадам, раз вы
так любите детей?" - спросил Джек.

"Тише, сын мой!" - сказал его отец.

- Прошу вас, дайте ему высказаться, - нетерпеливо попросила сестра Барбара. - О чем вы
думали?

"Здесь так много маленьких служанок, - сказал Джек, - которые слишком
молоды, чтобы приносить большую пользу по дому, но все же достаточно взрослые, чтобы научиться
читать и работать, да, и учиться всяким пакостям. Почему бы тебе
не собрать их в школу и не научить всему хорошему, что ты знаешь?"

"Это мне кажется хороший движения", - сказала сестра Барбара. "Я использовал, чтобы быть
думал, что хорошо учить, ты знаешь, Энн".

- Да, ты была намного лучше и искуснее, чем кто-либо другой в монастыре.
За исключением— - Анна осеклась и побледнела.

Сестра Барбара вздохнула и на мгновение замолчала.

Джек догадался, что они говорят об Агнес Харланд, и вздохнул в свою очередь.


"Я так люблю детей и молодежь, что верю, в этом секрет
по этому поводу, - сказала сестра Барбара, возвращая себе прежний жизнерадостный тон. "Мне
очень хотелось бы иметь вместе с собой дюжину или около того маленьких вещичек
каждый день и учить их вязать и прясть, и, возможно, выполнять белую строчку
и кройку. Это помогло бы им зарабатывать на жизнь, а также
приносить пользу дома, не так ли?

"Это действительно помогло бы, мадам; и в то же время вы могли бы научить их их религиозным
обязанностям ".

"Я поговорю об этом со священником", - сказала сестра Барбара.

"Я уверена, что наш сэр Уильям будет доволен", - заметила Сайсели. "У него есть
всегда мечтала о школе для девочек. Но, похоже, это падение в жизни.
для тебя преподавать в женской школе для таких детей, как эти,
не юных леди, а дочерей торговцев и им подобных.

"Я полагаю, что наш Господь умер за торговцев и чернорабочих, а также за
благородных людей", - сказал Джек, улыбаясь.

"Это совершенно верно, - сказала сестра Барбара, - и религиозный человек должен
не считать слишком низким ни одно служение, которое совершается на благо других.
Я слышал, что наш святой отец Папа омывает ноги двенадцати
старикам каждый Страстной четверг".

"Да, с золотой чашей и дамасской тканью", - сухо сказал Джек. "Мастер
Флеминг рассказал мне об этом. Он видел церемонию".

"Я бы хотел встретиться с этим самым мастером Флемингом", - сказал пекарь.

"Он просил меня передать тебе, отец, что желает познакомиться с тобой"
"С нетерпением сказал Джек. "У меня было столько всего обдумать, у меня было
почти забытые сообщения. Он-двоюродный брат сэра Уильяма, как я сказал
вы, и остаться здесь на месяц или более. Я уверен, что вам понравится ему,
он много путешествовал, и ты знаешь, что любишь путешественников
сказки".

- Да, это так. Что ж, мы пойдем к нему и пригласим его и сэра Уильяма домой ужинать.
Уильям дома. Он был добр к тебе, и этого достаточно, чтобы
заставить меня полюбить его ".

"Тогда ты должен любить весь мир, а себя больше всего, за все"
мир добр ко мне, - сказал Джек. - "Но когда ты уйдешь?"

"Немедленно, и ты пойдешь со мной. Мне действительно любопытно посмотреть на этого
твоего друга.

"Джек серьезнее, чем когда-либо", - сказала Сайсели, когда Джек вышел из комнаты.

"Он кажется удивительно хорошим парнем", - заметила сестра Барбара. "Я думала,
все мальчики грубые и жестокие".

- Они такие, их слишком много, - ответила Сайсели. - Но наш Джек
никогда не был похож на других мальчиков, даже до того, как сделал этот последний поворот. И все же,
хотя Джек такой серьезный и задумчивый с тех пор, как вернулся домой, он
тоже кажется счастливым. Иногда я вижу, как он сидит и думает в одиночестве, и его
лицо сияет, как будто внутри него горит свет ".

"Он сильно изменился", - сказала Энн. "Я не могу его разглядеть. Он не похож на
того мальчика, которым был прошлой зимой".

Энн была права. В таких обстоятельствах и в такие времена, какие я описываю
характер развивается быстро, и Джек превратился из
школьника в мужчину.



ГЛАВА XII.

ОБЪЯСНЕНИЕ.

Сэр Уильям Ливетт с жадностью ухватился за предложение мадам
Барбары, как ее вскоре стали называть, преподавать в школе для девочек
на Бридж-стрит. В доме, принадлежащем мастеру Лукасу, была найдена комната
и соответствующим образом обставлена; и здесь мадам Барбара установила свой скипетр
над своим королевством, состоящим примерно из двадцати маленьких служанок всех возрастов от трех до
двенадцатилетняя, которую она обучала искусству шитья, вязания, прядения и
чтению, обещая продвинуть лучших учеников до белошвейного дела,
кройки и ковроткачества и, возможно, даже до письма.

Ее школа вскоре стала очень популярной, а также с учащимися в с
родители. Матери радовались очевидному улучшению
манер и внешнего вида своих маленьких дочерей и их успехам
во всех полезных искусствах, и были польщены тем, что их детей будет
учить "прирожденная леди". Сами дети научились любить их
учитель и чувствовать себя весьма комфортно под ее нежные
но решил качаться. Как и сказал мастер Лукас, это была чистая правда.
у мадам Барбары был природный талант управлять детьми. Она
знал, как сочетать абсолютную власть с большой снисходительностью
и добротой. Она знала, что молодого человека сердце имеет много направлений
подхода, и что многое может быть сделано с помощью похвалы и награды
а на обличение и наказание. Она владела бесценным искусством
предотвращения — она знала, что гораздо лучше, если это возможно, удерживать
детей от непослушания, чем наказывать их впоследствии. Ее власть
была настолько мягкой по сравнению с властью мастера Крэбтри над мальчиками,
что вызвала среди последних некоторый ропот по поводу того, что девочкам следовало бы быть
в гораздо лучшем положении, чем они были.

"Да, Пегги вполне может понравиться ходить в школу", - сказал сын Мэри Брент
Питер в ответ своей матери, которая ставила ему в пример его сестру
. "Это совсем другое дело. Мадам Барбара
всегда добрая и нежная. Она почти никогда не наказывает девочек, а когда
у них все хорошо получается, она угощает их пирожными и конфетами; и, кроме того, хвалит их.
Мастер Крабтри вряд ли когда-нибудь сказал доброе слово, чтобы мальчик, как ни
сколько боли он может принять; и если он не в последнюю очередь из-за способа,
ежик приходит на ремень за спину или руку. Если бы Пегги пошла к Мастеру
Крэбтри, она бы не стала так торопиться в школу, я могу тебе сказать
".

"Нет, это мне не надо", - согласилась Пегги, от души сочувствуя
ее брат. "Я хочу, чтобы Петр мог пойти к Мадам Барбара, только она не
взять мальчиков".

"Как будто я пойду в школу с выводком маленьких служанок", - проворчал
Питер; но в глубине души он тоже этого хотел.

Джек тем временем полностью погрузился в свои старые привычки, помогая отцу
с его счетами, играя со своими старыми школьными товарищами и посещая
Сэра Уильяма Ливетта на урок греческого два раза в неделю; ибо, по его собственному
разочарование, а также мастер-Крабтри, его отец твердо
отказался отпустить его в школу и в настоящее время.

"Он потеряет все, что он накопил, если он однажды вернется в то близко
номер, и мастер Крабтри чтобы проехать его хлыст и шпоры", - сказал
Мастер Лукас. "Я готов у него учиться, что он дома,
так как сэр Уильям так добры, чтобы помочь ему; но в школу он не должен
перейдите на год".

И поскольку мастер Лукас, при всей его доброте и мягкости, был
абсолютным монархом в своей семье, Джек был рад подчиниться, тем более что
в ходе судебного разбирательства он обнаружил, что не может выносить заключение
в течение какого-либо периода времени. Поэтому он отказался от мысли пойти в школу
в этом году и в Оксфорд в следующем и довольствовался тем, что он
мог делать дома. Он был особенно терпится с греческого, как
Мастер Флеминг обещал ему копии греческой Эразма Завете как только
как он сумел прочитать его с умом, и с помощью сэра
Уильям Ливетт, он добился больших успехов.

Мастер Флеминг по-прежнему оставался в Бриджуотере в доме своего кузена
время от времени совершая экскурсии за город, особенно
к домам Лорд Харланд и рыцарь Холфорд, с которыми он
казалось бы, на условиях и глубоко личного. Его приглашали к
столам большинства состоятельных граждан Бриджуотера; но пока
он всегда был готов дружески поболтать о лондонских делах, обменяться
в общем, или на любую другую тему, он был кем угодно, только не приятным собеседником и
решительно не одобрял любой легкий или непринужденный разговор. Он посетил
много бедных прихожан отца Уильяма, особенно среди
семей моряков, живущих на берегу, и преподнес большой подарок
деньгами в фонд богаделен для вдов моряков,
которые были переданы по завещанию богатого судовладельца несколькими годами ранее
.

Его часто можно было встретить в лавке мастера Лукаса, иногда под
предлогом того, что он набивает карманы пирожными и конфетами для
школьников, иногда просто для того, чтобы часок поболтать с добрыми
добродушный старик; и они с Джеком совершали долгие прогулки за город
приятными вечерами, разговаривая обо всем на свете; Джек
задавал бесконечные вопросы, а мастер Флеминг слушал и отвечал
с той терпеливой добротой и сочувствием, которые часто вызывают у
интеллигентных молодых людей любого пола своего рода благоговейное почтение к
старшему товарищу. Короче говоря, мастер Флеминг заслужил отличные отзывы от
самых разных людей, от настоятеля монастыря, которого он проинформировал
о наилучшем способе снабжения своего дома миндалем и инжиром, воском
свечи и тонкая ткань - Мэри Брент и ее маленьким детям, которым
он подарил пирожные, игрушки и более существенные удобства.

Состояние Мэри Брент значительно улучшилось с момента нашей первой встречи
она в лавке мастера Лукаса в начале этого рассказа. Она
оправился от травмы, и благодаря длительный отдых обеспечивается ее
вывихнутая лодыжка, и щедрым диеты, предусмотренных дам Сесили, она
оказалась в лучшем состоянии, чем она была со времени смерти ее
муж. Таким образом, она получила возможность заниматься тонкой стиркой и глажкой одежды
в которой она преуспела и которая в то время была прибыльным бизнесом благодаря
большому количеству кружев, которые носили представители обоих полов.

Мэри Брент была признана самой аккуратной рукой в области кружева или кроя
падение группы, и застыл Дамский чепец и булавки, ни в одной
в Бриджуотер, и отчасти благодаря активным покровительством Сесили и
рекомендация, она нашла много общего. Она смогла навести порядок в
своем доме, который когда-то был хорошим, и помогала оплачивать свой путь,
время от времени сдавая жилье более опытным морякам.
Питер и Пегги оба ходили в школу, и мастер Лукас пообещал
взять Питера в подмастерья, как только он немного подрастет,
пока Пегги училась у мадам Барбары делать изящные
рукоделие, которые обеспечили ей отличный место, когда она должна
хотите перейти на обслуживание.

Более того, Мэри не раз получала письма и деньги от своего сына из-за рубежа
— конечно, немного, но достаточно, чтобы быть
помочь ей и (что она ценила еще больше) показать, что ее Дэви был
не козлом отпущения, каким сделали бы его прежние хозяева. В
короче, как мастер Лукас когда-то пророчествовал, солнце уже клонилось к
блеск на ее сторону изгороди, и она вполне может себе позволить отказаться
с благотворительностью, которые были так скупо раздают ее на
ворота монастыря.

Был один человек, с которым Джек вообще "не ладил", и это
была его сестра Энн. Джек всегда нежно любил свою сестру, это должно быть
следует признать, что его слегка поощряли, поскольку религиозная система Энн
убеждения заставляли ее смотреть на любую естественную семейную привязанность с подозрением,
как вещь, отдающая "миром", и препятствующая той аскетической
святости, к которой она стремилась. На какое-то время во время долгой и тяжелой болезни Джека
она, казалось, оттаяла по отношению к нему и была расположена поделиться с ним своим доверием
, особенно после разговора, касающегося Агнес
Харланд; и Джек с нежным нетерпением ждал возможности
увидеть ее снова. Но, к своему великому разочарованию, он нашел ее замерзшей.
она стала в десять раз жестче и холоднее, чем когда-либо.

Сначала он не желал мириться с таким положением вещей и обвинял
себя в ревности и недоброжелательности, но вскоре понял, что это была
не его фантазия. Энн избегала его, насколько это было возможно: она
не садилась с ним в комнате наедине и, казалось, на самом деле боялась
его.

Джек чувствовал себя очень расстроенным, потому что, помимо его сильной природной
привязанность к своей сестре, его сердце было полно первой любви и
радости подлинного религиозного опыта; и он хотел бы быть в
хороших отношениях со всем миром. Он предпринял множество попыток поставить дело на
лучшую почву; но безуспешно. Энн, казалось, все больше и больше вжималась в свою
скорлупу, по мере того как Джек пытался вытащить ее оттуда.

Наконец, однажды, застав ее одну в комнате, он вошел туда и
закрыл за собой дверь.

"Теперь, Энн, дорогая, давай разберемся", - сказал он. "Не позволяй нам продолжать в том же духе
таким неудобным образом. Скажи мне сразу и ясно, что
я что-то сделал, чтобы оскорбить тебя и заставить тебя так холодно относиться ко мне?

Энн огляделась, как испуганный заяц, в поисках шанса сбежать, но
не увидев ничего, она, казалось, взяла себя в руки и с большим усилием вернула себе обычное ледяное самообладание.
самообладание. "Ты не сделал ничего, что могло бы оскорбить меня",
холодно ответила она. "Что заставляет тебя так думать?"

"Весь твой вид и манеры", - откровенно ответил Джек. "Ты все время избегаешь меня
как будто мое присутствие несет с собой чуму. Ты никогда не заговариваешь
со мной, если можешь, и я говорю тебе откровенно, сестра Анна, я не могу
думать, что это правильно. Даже если я вызвал ваше неудовольствие, это не входит в мои обязанности.
Христианин должен затаивать злобу. Правило Священного Писания гласит: "Если брат твой
согрешит против тебя, скажи ему о его вине только между ним и тобой".

"Священное Писание!" - сказала Энн, вздрогнув. "Что вы знаете о Священном Писании?"

"Во всяком случае, я знаю это, и вы тоже, потому что отец Уильям
проповедовал по нему только в прошлое воскресенье".

"Я не слышал проповеди", - ответила Энн. "Я молился Божьей Матери
Часовня. Было бы хорошо, брат, что если вы молились все больше и единомышленников
проповеди меньше".

"И я не могу не думать, сестра, что для тебя было бы лучше, не
возможно, меньше молиться, но больше искать наставлений".

"Я ищу инструкции, где здравое учение должно быть найдено", - сказала Энн,
раскраски. "Я не бегу за новинками и новизна-поджигателей, как отец
Уильям".

"Ты не имеешь права так отзываться об отце Уильяме", - сказал Джек,
покраснев в свою очередь. "Но мы оставим это без внимания. В одном из двух я
уверен, - добавил он, устремив взгляд на Энн. - Либо ты думаешь, что я
обидел тебя, либо что ты обидел меня. В чем дело?

Цвет Анны, но стала глубже, а потом слинял в бледность. Она уронила
ее глаза, но ничего не сказал.

"Энн, ты говорил отец Барнаби, что мне было любопытно, о еретических
книги? - спросил Джек.

- Это не твое дело, - ответила Энн, стараясь говорить своим обычным тоном.
хотя она заметно дрожала. "Мои признания касаются только меня и моего
исповедника".

- По правде говоря, это мое дело, и, похоже, оно не терпит отлагательств, если
ваши признания таковы, что могут привести меня на костер, - ответил Джек.
"Отец Барнаби может быть твоим духовником, но он не мой; и ты не имеешь
никакого права говорить с ним о моих делах".

Энн бледнела все больше и больше. Мгновение она сидела молча, а затем
прошептала: "Я ничего не могла с собой поделать".

- Ничего не мог с собой поделать, - повторил Джек. - Ты не мог сказать ему, по крайней мере,
правду? Когда это я говорил тебе, что хотел бы почитать
еретические книги?

"Ты сказал, что хотел бы почитать Библию", - сказала Энн.

"А Библия - еретическая книга? Разве Библия не Слово Божье?
И как же тогда она может быть еретической?"

"Нет смысла ехать за всем этим снова" вернулась Анна. "Вы
знаешь не хуже меня, что это неправильно и самонадеянными лежали и общие
людей желание читать Писание. Ты знаешь, что из этого выйдет ".

"Я знаю, что однажды из этого выйдет, и это будет крах
и разорение тех, кто так самонадеянно сохранить ее от них, к кому он
по праву принадлежит", - сказал Джек, забыв о своем благоразумии. Он может иметь
сказал, что больше не Энн наблюдала за ним.

"Джек, Если у вас есть сострадание ко мне, или себя, молчи, и больше ничего не скажу
такие дела. Вам предстоит не только уничтожать свою душу, но и мое, если ты
перейти на. Если бы ты знала, что я вынес и продолжаю выносить ради тебя,
ты бы еще больше жалела меня.

"Но почему ты должна что-то выносить из-за меня, дорогая Энн?" - спросил я.
Джек, сразу смягченный взглядом и огорченным тоном своей сестры.

"Потому что я спасла бы тебя, если бы это было возможно", - ответила Энн, рыдая.;
"потому что я бы спасла— Но, о, это бесполезно!" - всхлипнула она, заливаясь
потоком горьких слез. "Я бы спас другого. Я бы
спас Агнес, если всю жизнь провела в молитве и покаянии бы
сделать это—если бы воспользовались ей даже спустя века провел
в чистилище; но все это бесполезно. Отец Барнаби говорит, что она была
неизлечимой еретичкой и, как таковая, обречена на ад без лекарства; и он
говорит, что моя любовь к такой, как она, - грех, за который все мои епитимьи будут искуплены.
едва ли искупить вину. О, что же мне делать? Что мне делать? О, если бы я мог увидеть
какой-нибудь путь к спасению, какой-нибудь луч надежды; но нет, он есть, его не может быть
ни одного!

Джек мгновение поколебался, а затем подошел к сестре. Он чувствовал, что
он должен заговорить, что хранить молчание было бы тем отрицанием, которого
Мастер Флеминг предупреждал его остерегаться любой опасности.

"Энн, поверь мне, есть другой путь, простой и безопасный путь к разуму
и духу, каким бы он ни был для тела в эти злые времена", - сказал
он. "Бог намного, намного милосерднее, чем вы думаете. Все эти труды
которые истощают вашу жизнь, не являются Его назначением. Это
всего лишь хитрые уловки людей. Он указал путь, которым мы можем
спастись, даже простой верой в Его милосердие через кровь Его
Сына ".

"Дорогая Анна, наш Господь уже все сделал для нас. Он взял на себя наши
грехи в своем теле на дереве; его ранами Его мы исцелились,
и не те, мы возлагаем на себя, - так говорится в Писании. Это
слова самого Святого Петра. Он пришел в мир не для того, чтобы осуждать,
но чтобы спасти его, и всякий, верующий в Него, имеет жизнь вечную
и никогда не подвергнется осуждению. Он готов спасать, Его ухо
всегда открыто. О, дорогая Анна, приди к Нему — увидь и узнай Его. Оставь все
эти уловки людей, которые разлучают тебя с твоей семьей и
загоняют тебя в могилу, и будь спокоен".

Энн посмотрела на брата, на мгновение с широко раскрытыми глазами, как будто она
видели привидение. Потом она сказала сиплым шепотом—

"Что ты имеешь в виду? Кто говорил тебе все это?

"Это Сам Господь говорит это, Энн", - ответил Джек. "Он говорит
это нам в Своем Слове, том самом слове, которое поддержало Агнес Харланд, когда
ее, несмотря ни на что, использовали за то, что она прочитала и поверила в это. Энн, я
вверяю свою жизнь в твои руки, рассказывая тебе все это; но я не могу
видеть, как ты страдаешь, не пытаясь помочь тебе. О, сестра,
только прочти сама, только услышь...

В порыве нетерпения он бросился на колени рядом с сестрой
и схватил ее за руку.

Энн оттолкнула его.

"Как ты смеешь так говорить со мной?" сказала она сердито. "Разве этого недостаточно?"
"Ты должен уничтожить себя, не пытаясь уничтожить меня?"

- Я говорю это потому, что хочу спасти тебя. Только посмотри сам.
Анна, я вам скажу, что вы живы, нет другого пути
но спасение через веру в Христа. Если бы ваши заслуги были столь же велики, как
заслуги самого святого Петра, они ничего не смогли бы сделать в этом отношении
. Наш Господь Сам заплатил всю цену за наше искупление,
и нам остается только принять это как бесплатный дар из Его рук. О, сестра,
путь так легок!

"Легко! Да, путь в ад всегда легок, - сказала Энн с
горечью. - Труден другой путь. Как ты смеешь приходить?
приносишь свою ересь в эту комнату, где умерла наша мать? Как ты смеешь
ты говоришь их мне, обетованной невесте Христа? Как ты смеешь
говорить мне, что все мои молитвы и покаяния ничего не стоят в глазах Бога
после всех этих лет, когда я стремился заслужить Его благосклонность и
любовь?"

Джек некоторое время молчал, пораженный взрыв Анны страсти так
в отличие от ее обычной сдержанности.

Затем он мягко сказал: "Его благосклонность и любовь уже принадлежат тебе, Анна,
если ты только захочешь принять их. Это бесплатный дар. Дар Божий - это
вечная жизнь через Его дорогого Сына".

- О, это слишком тяжело, слишком тяжело! - воскликнула Энн, разражаясь новым смехом.
страсть слез. "Я слышал все это раньше. Они звенели
в моих ушах неделями и месяцами после того, как у меня забрали Агнес; и
теперь, когда они перестали преследовать меня днем и ночью, ты снова пробуждаешь
воспоминания о них. Я уеду далеко-далеко. Я отправлюсь в женский монастырь
снова — в самый строгий орден, какой только смогу найти, и там, в самой темной
камере, я— - Слова Энн заглушили рыдания.

Джек, сильно расстроенный, хотел взять ее за руку, чтобы успокоить, но она
яростно оттолкнула его, а затем, словно ее силы иссякли, произнесла:
сделав над собой усилие, она в обмороке откинулась на спинку стула.

В этот момент сестра Барбара открыла внутреннюю дверь, которая вела
в ее комнату.

"Тише, дорогой мальчик", - сказала она мягко и спокойно. - Помоги мне уложить твою
сестру на кровать, а потом предоставь ее мне. Ей будет лучше.
скоро, бедняжка.

"Боюсь, это я во всем виноват", - сказал Джек, поднимая Энн на руки.
и был потрясен, обнаружив, какой она была изможденной. "Я был огорчен,
когда хотел помочь ей".

"Я знаю, я знаю", - прошептала добрая монахиня. "Ничего больше не говори, но иди и молись
за нее и за всех нас. Я приведу ее в себя, и ей станет
лучше".



ГЛАВА XIII.

"ТЕ, КТО СЕЕТ СЛЕЗЫ".

Джек вышел из дома и отправился прогуляться, чувствуя потребность в одиночестве.
чтобы собраться с мыслями. Он был огорчен состоянием своей сестры,
и немного напуган, когда подумал о том, каким образом он отдал
себя в ее власть; и все же, обдумывая этот вопрос, он не
посмотрим, как он мог бы поступить иначе. Он был так глубоко погружен в свои мысли, что
вздрогнул, когда с ним заговорили, как будто с неба упала молния.

"Прекрасный вечер, мой юный брат", - сказал мастер Флеминг. "И все же тебе это нравится"
не похоже, чтобы тебе это сильно нравилось. Твои глаза устремлены в землю, как будто
твои мысли были тяжелыми.

"Так оно и есть на самом деле", - сказал Джек. "Я действительно рад познакомиться с тобой, учитель
Флеминг, и охотно бы Ваши советы и мнения на могиле
вещества".

"Оба находятся в вашем распоряжении", - сказал Мастер Флеминг. "Я не доверяю
неприятное уже случилось".

В ответ Джек рассказал ему всю историю, которую мастер Флеминг
выслушал с серьезным вниманием.

"Я не вижу, что вы поступили неправильно", - сказал он наконец. - Вы могли бы
возможно, следовало быть более осторожным, и все же осторожность не всегда к лучшему. Вы
говорите, что вас никто не слышал, кроме вашей сестры?

- Никто, кроме мадам Барбары, не смог бы разобрать нескольких слов, - ответил
Джек. - Ее комната рядом с комнатой моей сестры. Я не думаю, что она смогла бы это сделать
иначе она не разговаривала бы со мной так ласково.

"Что она сказала?" - спросил мастер Флеминг.

"Она велела мне пойти помолиться за Энн и за себя — помолиться за всех нас", - таковы были ее слова
, я думаю. Она всегда добрая женщина; но, мне кажется, насколько я помню
в ее голосе и взгляде была необычная нежность".

"Это странно, если она действительно подслушала тебя", - сказал торговец.
"Ты же не думаешь, что твоя сестра предала бы тебя?"

- Никогда, если бы она была предоставлена самой себе, - горячо возразил Джек. - Но, видите ли,
вот в чем загвоздка. Она не будет предоставлена самой себе. У меня хорошие
основания думать, что она уже рассказывали о мне, что отец
Сказал Барнаби ко мне в дом отца Иоанна в Холфорд".

"Как это?" - спросил Мастер Флеминг.

Джек повторил историю, которую торговец выслушал со вниманием,
от души рассмеявшись, когда Джек с немалым юмором рассказал о своей
встрече с отцом Барнаби и о том, как его бросили
сбить со следа с помощью Горация и вавилонских чисел.

"Что ж, брат мой, ты определенно в неоплатном долгу перед Горацием", - сказал
он, когда Джек закончил рассказ. "Ты говоришь, что с тех пор не видел
священника?"

Джек ответил отрицательно.

"Я не вижу, что вы можете сделать, кроме как с надеждой и доверием ждать результата"
", - сказал мастер Флеминг. "Очень может быть, что ваши слова будут
благословил свою сестру после того, как все, и что она может иметь благодать свою очередь
только источник комфорта и света. Бедная девушка, мое сердце
печально для нее. Пока мне не нужно вам рассказывать, чтобы относиться к ней со всем
доброта и терпение, и молиться усердно за нее".

- Я никогда не хотел терять терпение по отношению к ней, - сказал Джек, - и все же она
иногда выводит меня из себя так, что я с трудом удерживаюсь от резких высказываний.
ей — не ради меня самого, а ради моего отца и моего кузена
Сесили. Она такая постоянного горя для них".

"Там ничего не приобрела, но хорошая сделка проиграна, мой юный
брат", - ответил торговец любезно. - Осмелюсь сказать, твой добрый отец
не теряет терпения по отношению к своей несчастной дочери.

- Не часто, - ответил Джек. "Он относится к ней всегда с большим
терпение и доброту, мирится со всеми ее вариантами, и потакает ее
во всем; и еще она, кажется, не имеют малейшего представления
это."

"Я осмелюсь сказать, что нет; несколько человек", - сказал купец сухо. "Но ты ли это?"
бери пример со своего отца и помни, что у тебя двойное призвание
проявлять доброту и любовь. Позволь мне сказать тебе, что делать. Когда ваш
терпение похоже на провал, не останавливаться и усугублять в
собственное сердце правонарушения вашей сестре (как я знаю по собственному опыту
один склонен делать), но поднимите свое сердце в молитве к ней, а затем
вспоминаю свои преступления против Бога и его милостивую и бесплатно
прощение и помните слова нашего Господа: "Не до семи раз, но
до семидесяти раз по семь". Прежде всего молитесь, чтобы ваше сердце наполнилось
любовью к Богу и людям, ибо в этом заключается великое средство от греха в
во всех формах".

"Я так и сделаю", - сказал Джек, смахивая слезы с глаз. "О, что же мне делать?
Я буду работать психологом, когда тебя не станет? Я бы хотел, чтобы ты всегда был с нами".
всегда.

"Вряд ли это возможно", - ответил мастер Флеминг. "Я должен вернуться в Лондон".
"В ближайшее время. Но я надеюсь, что кто-нибудь из друзей поднимется вам навстречу".

- Жаль, что я не могу поехать с тобой, - сказал Джек. - Было бы намного проще
быть хорошим с тобой.

"Не в правилах хорошего солдата выбирать самый легкий путь",
ответил мастер Флеминг, улыбаясь. "Кроме того, Джек, это обычно
ошибочно думать, что можно служить Богу и делать это лучше в какой-то другой
место, где он тебя сдал. Это та самая ошибка, которая
многих загнала в монастырь. Других она привела навстречу
опасностям мира, к которым они были совершенно непригодны. Многие из них
устали от дома и воображают, что могли бы добиться большего успеха в более широкой сфере, в то время как
они терпят неудачу во всех сферах жизни на месте, отведенном им
Провидение. Будь доволен там, где ты есть; у немногих парней есть дом лучше или веселее.
хотя, возможно, не все так, как ты желаешь.

"Я действительно это знаю", - горячо сказал Джек. "Я должен быть негодяем, чтобы
лелеять недовольство, в то время как у меня есть мой отец и дорогая кузина Сайсели
, которые заботятся обо мне. Я скорее боюсь, что мой путь станет слишком мягким и непринужденным".
"Не бойтесь, - сказал мастер Флеминг. - Я не хочу, чтобы мой путь был таким легким".

"Не бойтесь". "Это несчастье, которого я
осмелюсь сказать, никогда еще не случалось с тем, кто честно пытался
служить Богу всем своим сердцем. Наш Отец любит видеть Своих детей
счастливы, но Он обязательно пошлет им все кресты, в которых они нуждаются.
Наслаждайтесь своим мирным солнечным домом, пока он ваш, ибо настали
опасные времена, и нас, возможно, ненадолго оставят в покое. Солнце светит
только что, вы видите, - добавил он, глядя в сторону жилета, где громоздилась
великолепная масса грозовых облаков, - но скоро все уляжется, и я уже слышу
рычание надвигающейся бури. Солнце взойдет снова,
мы знаем, но до этого времени многие прекрасные барки могут потерпеть крушение, а
доблестный моряк утонет. Давайте помолимся, чтобы мы смогли вынести все
все это, и наконец предстать перед Сыном человеческим ".

Охваченный благоговением и все же успокоенный, Джек направился домой. Он не нашел никого
в лавке, кроме Саймона, подмастерья.

- Где мой отец, Саймон? - спросил он.

- Твой отец и дама Сайсели поехали проведать бедную даму Хигби в ее
беде, - ответил Саймон, - и они говорили о том, чтобы остаться поужинать
с твоим кузеном мастером Латтреллом. Мадам Барбара в соседней комнате,
ждет вас к ужину, а госпожа Анна наверху.

- Я не думал, что уже так поздно, - сказал Джек. - Извините, что задержал вас на
ожидающая леди. Я подойду к ней, как только вымою руки.

- Вашей сестре не по себе, и она не выходит из своей комнаты, - сказала мадам Барбара.
в ответ на несколько робкий вопрос Джека. "Я не хотел уходить
ее, но она умоляла меня сделать это, и я подумал, что, возможно, она будет
лучше в одиночку."

Джек чувствовал себя несколько не в своей тарелке при мысли о встрече тет-а-тет
с мадам Барбарой; но леди, как обычно, болтала обо всем на свете
. Джек не мог тем не менее отделаться от мысли, что там был
что-то странное в ее тоне, и раз или два показалось, что ее глаза
покоилась на нем с необычной нежностью.

Когда с едой было покончено и все убрали, сестра Барбара поднялась наверх.
к Энн, а Джек сел, чтобы заняться своими книгами. Он
не нашел, что Гораций очень близок его теперешним чувствам, и как раз хотел
, чтобы он осмелился взять свою Библию, когда сестра Барбара снова
вошла в комнату, закрыв за собой дверь, и направилась к нему.

Джек встал, но она сделала ему знак сесть и села рядом с ним.
Сердце Джека забилось, потому что он почувствовал, что что-то происходит; но он продолжал
молчать и ждал, когда к нему обратятся.

"Джек, - тихо сказала сестра Барбара, - ты простишь меня? Я
слышала, что ты сказал своей сестре сегодня днем. Я пришел в мою
номер пока ты говорил, и я невольно слушают. Вы
простишь меня?"

"Мне нечего прощать, дорогая леди", - сказал Джек, приходя в себя.
он был изрядно поражен. "Я не сказал ничего плохого
Энн, ничего такого, что я взял бы обратно. Я знаю, это были опасные слова, но
они были правдой, и я уверена, что ты никогда не предашь меня ".

"Я бы не предала тебя, если бы не предала себя", - сказала дама Барбара,
еще более низким тоном. "Джек, я так жаждал услышать подобные слова"
еще раз. Я слышал их раньше из уст того, кто за них заплатил
ясно, что заплатил".

От изумления у Джека закружилась голова. Казалось, новый свет
внезапно озарил его, прояснив сотню мелочей, которые
ставили его в тупик.

"Вы имеете в виду, от Агнес Харланд?" спросил он. "Вы слышали их от
нее?"

"Тише!" - прошептала леди. "Да. Однако вы слышали сказку, это
правда. Именно с этого бедное дитя, что я узнал правду
то, что вы сказали после обеда Энн. После того, как она была отделена от
семья, она была очень больна, и сердце нашей настоятельницы было тронуто
жалостью к ней. У нее всегда было жалостливое сердце, дорогая леди, и она
очень хотела спасти бедную девушку и увезти ее к друзьям
до того, как все выплывет наружу; но этого не могло быть. Однако она пожалела ее.
как я уже сказал, и в конце концов ее перевели из тюремной камеры в более удобное место.
где она, по крайней мере, могла видеть дневной свет. Отец
Барнаби согласился при условии, что она не будет видеться ни с кем из семьи,
и что я один буду ухаживать за ней; он думал, что я вырос
в доме, как, впрочем, и я, и что я был слишком тверд, чтобы быть
переехали. Агнес прожила недолго, но она прожила достаточно долго, чтобы рассказать
мне удивительные вещи и убедить меня в своей правоте; и когда
она умерла, она подарила мне эту книгу, одну из тех, что привезла с собой.
из дома, и которые, будучи маленькой, она умудрялась скрывать о своей личности.
"

Мадам Барбара достала из-за пазухи маленькую, тонкую и сильно потрепанную книжицу.
и вложила ее в руку Джека. Чувствуя себя как во сне, Джек
открыл ее и взглянул на титульный лист. Это был английский перевод
из комментария Лютера к Посланию к Галатам с текстом. На полях было
выведено дрожащими буквами: "Не бойся убивающих тело",
и снова, еще тише: "Мир мой даю тебе".

"Это все Священные Писания, которые я когда-либо видела", - продолжила дама Барбара.
"Евангелия тоже были у Агнес, но их обнаружили и отобрали у нее.
когда она была заключена в тюрьму. Я читал и перечитываю эту книгу снова и
снова, и я ценю ее больше жизни; но я так хочу прочитать
все Евангелие, слова самого Господа нашего. Когда я услышал вашу речь.
сегодня днем, я был уверен, что ты прочитал их, и я рассудил быть у всех
опасности для вас спрашиваю. Я вам сделал плохого?"

"Нет, в самом деле, мадам", - ответил Джек, придя в себя. "Вы справились"
хорошо, и я искренне благодарен, что могу познакомить вас с Евангелием
. Я сейчас же одолжу вам эту книгу, и, возможно, мне удастся
раздобыть для вас Завещание у того же друга, который дал мне мое. Но
вы знаете, что это опасное владение.

"Я знаю это", - сказала сестра Барбара. "Разве я не ревниво охраняла это свое сокровище в течение двух долгих лет?
Но я начинаю уставать от секретности?". "Я знаю это". "Разве я не ревниво охраняла это?",
и я хотел бы высказаться перед смертью".

"Меня самого часто беспокоит та же самая секретность", - сказал Джек. "Это
кажется чем-то вроде отрицания Учителя; и все же, в настоящее время я не вижу
другого выхода".

"Тише!" - сказала мадам Барбара, - "Вот идет твой отец".

"Итак! Я нахожу тебя в хорошей компании, сынок, - воскликнул мастер Лукас со своим обычным веселым смехом.
- Я думал, тебе будет одиноко. Но где же бедняжка Энн? - Спросил он. - Я думал, тебе будет одиноко.
Но где же? Надеюсь, не в церкви или приделе в такую бурю?

"Анне нездоровится, и она слегла, дорогой отец, а мадам Барбара
был так любезен, что пришел посидеть со мной, - сказал Джек. - Как ты находишь даму
Хигби?

- Ну, плохо — очень плохо, - ответил мастер Лукас, и его светлое лицо омрачилось
при воспоминании о горе, свидетелем которого он был. "Видите ли, ее бедный муж
умер внезапно и без причастия — некоторые говорят, что он отказался от них, но
я в это не верю; и он оставил ее в бедственном положении. Сомневаюсь, что
когда все расходы на похороны будут оплачены, ей останется совсем немного
на что жить. Мы должны помнить о ней, Сайсели, и не позволять ей нуждаться.

В тот вечер Джек передал свое Завещание в руки мадам Барбары, и
на следующий день он принес ее маленькую копию из магазина господина Флеминга, теперь
становится низким.



ГЛАВА XIV.

АННЫ ДОМА.

Джек надеялся, что его объяснение с Энн прояснит ситуацию
между ними; но, к его сожалению, он обнаружил, что их общение стало более
скованным и на более неудобной основе, чем когда-либо. Энн
до сих пор относилась к нему скорее отрицательно, чем положительно. Она
избегала любых личных разговоров со своим братом и держала
его на расстоянии; но и только. Теперь, однако, она была абсолютно
недобрый и резкий, и это было очень досадно. Она относилась к нему
с таким презрением, которое молодым людям трудно вынести.

Джек, естественно, любил рассказывать о своей жизни и впечатлениях в деревне
, и его отцу и Сайсели нравилось его слушать; но Энн прилагала
особые усилия, чтобы показать, что она не испытывает интереса к этому вопросу. Она
постоянно противоречила ему, придавала неправильное значение всему, что он говорил и
делала, и, казалось, находила особое удовольствие в пренебрежительных отзывах о его
самых уважаемых друзьях, мастере Флеминге и сэре Уильяме Ливетте.

Однажды Джек поменялся с ней ролями, сделав замечание по поводу ее
непоследовательности: "Вы шокированы тем, что мой отец находит недостатки в
гордости и роскоши настоятеля и жадности отца Джозефа,
потому что, по правде говоря, вы говорите, что мы должны уважать духовенство, а не критиковать его.
но я не понимаю, почему вы сами не такие же плохие.
Сэр Уильям священник, и старый священник; а тот, кого каждый
один позволяет быть человеку наиболее святой жизни и разговоре. Почему это
с вашей стороны не так непочтительно придираться к сэру Уильяму, как со стороны моего
отца смеяться над приором?

У Энн не было готового ответа, но от этого она не стала более любезной
. В общем, следует признать, что, учитывая его
вспыльчивый характер от природы, Джек переносил обращение своей сестры с удивительным
терпением. Иногда, впрочем, он проявил бы вспышки старого огня,
и включите достаточно резко Энн: но он был всегда жаль, когда он был
соблазн сделать это, и тогда Анна ничего хорошего и обремененные только свое
совесть. Оба мастер Флеминг и г-жа Барбара советовали ему, чтобы
терпение и терпение.

"Нельзя сказать, что работая в виду, Энн", - сказала г-жа Барбара.
"Бедная девушка очень несчастна, в этом я уверен; и это ее
несчастье делает ее такой раздражительной".

"Ей незачем перекладывать свое горе на моего бедного отца", - сказал Джек.
"Ей от этого не легче".

"Нет, это последний способ найти утешение", - ответила мадам.
Барбара: "но, тем не менее, это очень распространенное поведение".

По правде говоря, Энн была очень несчастна, и на то было несколько причин.
Она отвергла бы обвинение с негодованием, если кто-либо имел
сказал ей, что она ревновала и завидовала ей брат; но таких было
тем не менее, дело обстояло именно так. На самом деле Энн была очень самонадеянна.
Сознательно или нет, она лелеяла мысль, что она
в целом превосходит других членов своей семьи.

Детское нарядное для игры в монахини, была рассмотрена в качестве
прекрасный экземпляр призвание к религиозной жизни в такой молодой
ребенок, и она хвалила и ласкала его, соответственно, не только
ее мать и ее сплетни, но монахини в монастыре, где она
был отправлен для получения образования в изъявляют желание ее матери. Энн нашла ее
монастырская жизнь в точности соответствовала ее вкусу. У нее был хороший голос и
тонкий музыкальный вкус. Она, естественно, была религиозной и особенной
склонился к обрядам, и она постоянно как
пример для других учеников в монастыре. К ее мнению уже обращались
и считали его весомым в вопросах оформления и
музыки для фестивалей, и ее всегда приглашали петь на
общественных службах. Она постоянно говорит в ее же слуха, как
молодой человек исключительно благочестие и талант, и скорее всего, вырастет на
высокое положение в сестричестве; для нее принятие пострига рассматривалось
ею самой и другими как решенный вопрос.

Дома она была только маленькая Энн Лукас, когда ее гладят, действительно, ее отец
и Сесили (кто пришел управлять домом после смерти Богоматери Лукаса), и
баловались все разумные вопросы, но не считаются чем-нибудь
вес в семье, и сейчас, и потом сел очень мягко, конечно, но
несомненно, ее отец, когда она нарушила правила считаются
для правильного руководством молодых женщин в домашних условиях. В этом не было ничего удивительного
что с ее характером ей больше всего нравился монастырь, и она вполне серьезно
решила выбрать профессию, когда станет достаточно взрослой.

Затем последовала смерть старого исповедника, который любил легкость и комфорт
сам и не имел склонности отказывать в этом другим людям, и
приход отца Барнаби, который никогда не щадил ни себя, ни кого-либо другого.
Старые монахини ворчали, а настоятельница время от времени бунтовала, и
тоже успешно, потому что она была женщиной сильной и способной и имела
у нее и в мыслях не было стать секретаршей в собственном доме; но младшие
сестры, за редким исключением, были восторженными приверженцами
Отец Барнаби, и никто в большей степени, чем Энн. Ни одна служба не была для нее слишком долгой
ни одна епитимья не была слишком суровой. Она склонилась над чем стать святым
на схеме отец Барнаби, и духовник ее поощряли в
идея. Все это помогло сохранить в уме мысль о ее собственного
превосходство. Она была действительно сильно потрясена случаем с ее
бесчестьем и исчезновением подруги, и на некоторое время она была
полностью унижена в своих собственных глазах; но наложенные ею епитимьи
на саму себя с целью искупить свой собственный проступок и проступок ее
друг, казалось, еще раз укрепил ее в ее собственной самооценке. Эти
епитимьи продолжала она, как мы видели, в доме ее отца, когда она
отправили домой, остаются за год до этого приняв постриг.

Ее отец с его деловыми привычками, его любовью к умеренности
хорошее настроение и его, возможно, слишком откровенное презрение и неприязнь к
монахам и религиозным домам в целом, был просто мирянином
в ее глазах читалась насмешка; кузина Сайсели, вся жизнь которой была одним длинным занятием
самоотречением, но которая едва умела читать, а писать - совсем не умела, была
простая домохозяйка, не годная ни на что, кроме своей кухни и кладовых.;
а Джек был всего лишь незначительным мальчиком, которого нужно опекать и
наставлять на путь истинный благодаря влиянию его сестры. Джек был в
стать священником, и, возможно, стать епископом, в то время как она была настоятельницей некоторые
великие религиозные дом (уже ее амбиции витали далеко за пределами
мало сестричества при Nunwood), и он был в долгу у всех ее влияние
и направление.

Это был большой шок в этот прекрасный замок в воздухе, когда Джек полностью
отказался покинуть церковь и учение сэра Уильяма Leavett для
духовного наставника, которого она выбрала для него. Джек заявил, что сэр
Уильям был хорошим человеком и добр к нему; что он очень любил его и
не оставил бы его ни ради кого из отцов в монастыре; и его
отец поддержал его в его отказе, добавив, что, по его мнению, Анна
не мешало бы посоветоваться с самим сэром Уильямом.

Анна совершил много "смирение" аскезы, чтобы идеально ее в смирении,
но, как ни странно, когда дело дошло до реального противоречия, эти
покаяния не кажется, чтобы помочь ей в последнюю очередь. Она была так зла на
Джека за то, что он позволил себе иметь собственное мнение, как будто у нее никогда не было
целовал ноги сестер или становился на колени на полу, пока они были за ужином
.

Но досада, которую она испытывала на Джека за то, что он отказался подчиняться
ей в вопросе исповеди, была ничем по сравнению с гневом, который она
испытывала к нему сейчас. Джек, предполагающий, что читает и решает за себя
сам; притворяется, что у него более высокие стандарты, чем у нее, и превыше всего;
пытается наставлять ее; Джек говорит ей, что все ее покаяния,
ее вынужденные дела милосердия, ее постель из досок и пепла, ее посты
и бдения - все это было бесполезно и хуже, чем бесполезно, и это
он — он, школьник, на три года младше ее — нашел
лучший и безопасный способ! Энн всегда было трудно иметь какие-либо
милосердие или терпимость по отношению к тем, кто отличался от нее, но это был
худший из всех.

Но это было не все. У ее беспокойства была более серьезная причина, чем
уязвленное самолюбие. Энн сказала правду, когда сказала, что да.
ей было трудно забыть слова, которые она услышала от Агнес Харланд.
Они действительно звучали в ее ушах несколько дней, и голос в ее сердце
постоянно отвечал им: "Все это правда! Это не так.
заблуждение — не современное изобретение. Они являются истинными, если и так все мое убеждение
до сих пор ложными, всю свою святость в которой я доверял и на
который мне оказали честь мужчин построена на ложном фундаменте".

В течение нескольких дней и недель эти и подобные им мысли мучили ее. Она
исповедовал их отец Барнаби, она выполнена с тщательной
точность подвижничества, он положил на нее; она старалась изо всей силы
чтобы преодолеть привязанность к бедной Агнес, и поверить, что отец
Барнаби сказал ей, что она предала доверие своей подруги к
в нем была добродетель, а не подлое предательство. Ей удалось
в какой-то мере успокоить свою совесть и разум и вернуть себе
самодовольство такими средствами; но в глубине души оно все еще оставалось
в ее сердце поселилось тревожное чувство, что с ней не все в порядке;
что Агнес может ведь был мучеником за правду, а не
упрямый еретик.

Она не собиралась рассказывать отцу Барнаби о том, что Джек сказал об
желании читать Библию; но, как однажды сказал Томас Спрат, она
была как воск в руках своего духовника. Духовенство начало быть
чрезвычайно ревнивым по тематике Священные Писания, уже распространяется
среди простых людей, и смотреть со всех сторон по меньшей мере
индикация еретических взглядов. Энн прервала свою исповедь.
она пыталась думать, что выполнила свой долг по отношению к брату, хотя она
хорошо знала, к чему может привести ее признание. Она чувствовала, что
предала доверие брата, и именно это заставляло ее так
стесняться его, когда он вернулся домой из Холфорда. И все же, сказала она себе,
она выполнила свой долг, она пренебрегла узами плоти, как
ей сказали, что она обязана это сделать; и если она стала несчастной,
тем самым, что ж, в этом поступке было тем больше пользы, и
это было некоторым утешением.

Как только ей удалось достичь некоторой степени спокойствия, пришла
Джек, полный решимости добиться объяснения, полный серьезности
глубокой религиозной убежденности, и снова пробудил в ее сердце все
старые мятежные опасения. Зря, она стремиться забыть, что
он сказал. Звенело в ушах днем и ночью. Призрак, который
никогда не была вполне заложен, вернулся, чтобы преследовать ее более постоянно, чем
всегда, со старым шепотом: "Это правда. Это все правда; и при всех
твоих усилиях ты не сделал ни одного шага к истинной святости; потому что
ты шел в неправильном направлении. Ты несчастный
грешник, ничуть не лучше, не так хорош, как эти люди, на которых ты был
смотрел свысока всю свою жизнь ".

Если Анна дала на эти убеждения, если она выслушала
голос говоря про себя, она действительно могла бы какое-то время быть несчастной
, но ее горе не было бы горьким, и вскоре она бы
обрела покой. Но она не уступала — ни на дюйм. Делать ее
справедливость, это был не страх последствий, которые держали ее обратно. Она
пошла бы на костер, как весело, как ни мучеником, что никогда
умер. Но ее гордость восстала с оружием в руках, та гордость, которая была ее самой сильной чертой характера
и которая становилась все сильнее и сильнее, потому что она
никогда не признавалась себе в ее существовании. Должна ли она была признаться, что
вся ее жизнь до сих пор была неправильной? Была ли она образцом для подражания
для учениц и даже для старших сестер, будущей настоятельницы,
возможно, будущей настоятельнице, признать, что у нее нет прав на все это
почести, что она была не святой, а жалкой грешницей, что вместо того, чтобы
сделать что-нибудь, чтобы купить спасение других, она могла только подать в суд
как нищенка за свое собственное?

Нет страсти человеческого сердца, с которой справиться труднее, чем с гордыней,
даже когда у нас есть вся помощь, которую может дать благодать. Трудно
спуститься в долину унижения и не уловить никаких промахов
пути; если мы делаем шанс выпадает, наш враг всегда готов принять
преимущество нашего падения, чтобы нарушить наш покой; но, когда мы вызвали
спускаться в эту долину, нет мира, чтобы быть найден, но в
повинуясь зову. Анна услышала призыв, и в глубине души
она чувствовала, что он исходит от Бога; но она была полна решимости не подчиняться.
повиноваться. Она боролась с убежденностью изо всех сил, но пока что
голос не умолкал и не покидал ее, и борьбу приходилось вести
каждый день заново. Ее жизнь была испорчена из-за
разлад в себе и в своем отчаянном положении она навлекла на себя собственную беду.
несчастье обрушилось на всех вокруг, особенно на Джека, которого она считала
причиной всех своих бед. Она знала, что он молился за нее,
и пытался быть добрым и терпеливым с ней, и это выводило ее из себя хуже всего
. Она удвоила ее молитв и покаяний, но она потеряла все
комфорт в них. Она бы ослабили ее разум путем исповеди,но
злой, как она на Джека, она сомневалась в его жизни в
руки отца Барнаби. Кроме того, отец был очень занят подготовкой
из-за его поездки в Лондон, и у нее не было времени выслушивать признания в настоящее время
так что ей даже приходится нести свое бремя в одиночку.

- Вот отец Барнаби спрашивает тебя, Джек, - сказал мастер Лукас,
входя в гостиную, где Джек работал со своими книгами. "Он
как раз собирается отправиться в свое путешествие и хочет поговорить с тобой у
двери".

"С Джеком, отец?" - спросила Энн с беспокойством в голосе. "Ты уверен?"

"Я знаю только то, что он сказал, милый. Он просил позвать Джека. Поторопись, мой
сын, и не заставляй отца ждать".

Энн хотелось бы послушать, но она не осмеливалась этого сделать, хотя и была
зашел в магазин. Она видела, как отец подарил Джеку пару книг,
которые Джек принял со всем должным почтением, обменялся двумя или тремя
замечаниями с ее отцом и, по-видимому, вежливо отклонил приглашение
перекусить. Затем, благословив, отец Барнаби
уехал, как казалось, в очень хорошем настроении; а мастер Лукас и его
сын вернулись в лавку.

"Что сказал отец Барнаби?" - спросила Энн.

"Он дал мне книги, которые обещал, и посоветовал изучить их",
ответил Джек. "Я уверен, что сделаю это с удовольствием, потому что он знает много
гораздо больше о Горации, чем знает мастер Крэбтри.

- Гораций, - разочарованно сказала Энн. - Ты, должно быть, ошибаешься,
Джек. Я уверен, что отца Барнаби не волнует подобное.
языческое и светское образование.

"Посмотри сам", - сказал Джек, улыбаясь. "Вот оба тома
его собственного сочинения, один посвящен одиннадцатой оде Горация, а другой
- латинским метрам. Отец Барнаби - большой знаток латыни
поэтов".

Анна была убеждена, против ее воли, но она выглядела очень многое
расстроен.

"Он оставил сообщение для меня?" - спросила она.

- Никаких, - ответил Джек. - Он спросил, все ли в порядке, и продолжает ли сестра Барбара учиться в школе.
Вот и все. Затем он пожелал доброго утра и
уехал.

И это было все? Энн стоило больших усилий сдержать слезы от
унижения и разочарования. После всех ее попыток угодить ему,
он уехал на недели или месяцы, не сказав ни слова. Он
уважаемые Джек с особой благосклонностью, несмотря на то, что она
рассказал ему о своем брате, и, видимо, забыл ее существования.
Это было очень тяжело, и он не стремится заставить ее чувствовать себя более любезно
к ней брат. Она поднялась в свою комнату и плакал до тех пор, пока
устанут, а потом наложила новую епитимью на себя, потому что она
не нашли в себе смирения. Бедная Анна!



ГЛАВА XV.

КВАРТИРАНТ МЭРИ БРЕНТ.

"Я рад, что он ушел", - сказала сестра Барбара с Джеком, когда она услышала о
днем посетителей. "Я не могу быть так долго, как ему было легко.
Он ужасный человек.

- И я тоже рад этому, и не только по одной причине, - ответил
Джек. - Одна из которых в том, что бедного старого отца Джона оставят в покое.
Я не боюсь, что он побеспокоит других людей из-за ереси или чего-то в этом роде
в остальном, пока он предоставлен самому себе. Но есть еще этот ризничий,
он любопытный, подслушивающий парень, и люди говорят, что он шпион отца
Барнаби.

"Я очень устала от всей этой скрытности", - сказала сестра Барбара. "Я
иногда чувствую, что должна заговорить, во что бы то ни стало".

"Отец Уильям говорит то же самое, и я полагаю, что до этого скоро дойдет"
, - сказал Джек. "Он не очень-то любит служить мессы по усопшим, и я думаю, что вскоре он заявит о себе." "Я знаю, что это не так." - сказал Джек.
"У него есть сомнения по поводу проведения месс по усопшим." Он не
человека действовать против его совести. Как вы думаете, мадам, раз
когда-нибудь наступит время, когда люди этого мира осмелятся высказаться, и
когда Священное Писание будут читать в церквях?

"Это может наступить в ваше время, но, боюсь, не в мое", - сказала сестра
Барбара, вздыхая: "и сначала наступят ужасные времена. Епископы
и священники не откажутся от своих притязаний на народ без
ожесточенной борьбы, и никто не может угадать, чью сторону примет король. Вы
слышали проповедь, которую священник церкви Святой Марии произнес в прошлое воскресенье о
тех, кто осмеливается читать новое Евангелие?

"Да, мадам", - со смехом ответил Джек. "Он ученый человек. Он сказал
что греческий был языческим языком, и спросил, вероятно ли, что
Священное Писание будет написано на языке язычников, в то время как латынь
была языком нашего Святого Отца Папы Римского. Он сказал, что иврит - это
язык неверующих евреев, и поэтому он не подходит даже для того, чтобы его называли
христианами. 1 Я с трудом удержался от смеха."

 1 Это прекрасный образец красноречия монахов-проповедников.

"Смейтесь, пока можете", - печально сказала сестра Барбара. "Я очень боюсь, что мы все вскоре будем смеяться одними губами.
Просто подумайте, какую власть этот человек и ему подобные держат в своих руках. " - сказал он. - "Я очень боюсь, что мы все скоро будем смеяться другими уголками наших ртов. " Просто
подумайте, какую власть этот человек и ему подобные держат в своих руках;
как они проникают в самые сокровенные тайны семей и отдельных людей.
Джек, впереди нас ждут трудные, беспокойные времена, и нам не мешало бы быть
трезвыми, осторожными и печальными."

"Трезвый и настороженный, если вам угодно, но, с вашего позволения, дорогая леди, не грустный",
сказал Джек. "Поскольку все наши судьбы стоит не в руках этих
мужчины, однако в силу и волю нашего Господа, который может отменить все свои
проекты для блага своих детей, и делать, как говорит Псалом, даже
сам гнев человека, чтобы славить Его. Он говорит Своим ученикам: "В мире
вы будете иметь скорбь", но добавляет на том же дыхании: "Будьте
вы, веселые, я победила мир".

"Вы правы, а я неправа и вероломна", - сказала мадам Барбара;
"но, о, дорогой брат, ты молод и никогда не видел того, что видел я
. Ты жил под чистым и мирным кровом своего отца
и твой священник, сэр Уильям, один из тысячи. Но
Я вырос в монастыре; я был за кулисами и
является доверенным. Я видел осуждение и кару Агнес Харланд,
которая была убита, если когда-либо в этом мире была убита милая святая за
ее смелость говорить правду ".

"Убит!" сказал Джек, начиная. "Я думал, что она умерла естественной смертью".

"И так она мне в каком-то смысле, это, так сказать, она не была убита ни
регулярное выполнение. Нет, это было из-за медленной, жесткой, безжалостной тирании, из-за
лишения света, воздуха и питательной пищи, да, часто даже из-за
самого сна в течение нескольких дней подряд. Отец Барнаби убедил настоятельницу
что такая строгость преодолеет ее упрямство и вернет ее к выполнению
своих обязанностей; но он не знал, с кем имеет дело. Я видел, как
настоятельница плакала горькими слезами после того, как по его наущению,
учитывая заказы на новые страдания бедной пленнице, и я верю,
она никогда не согласился бы на то, что было сделано, она не истинно
верили, что она действует на благо себе Агнес. Наконец Агнесса
заболела, так заболела, что все думали, что она умрет. Тогда преподобный отец
мать больше не могла этого выносить. Она была энергичной леди и используется для
правило, и у нее был свой путь, несмотря ни на исповедника. Она Агнес
удалены в более удобное место, и назначил мне присутствовать на ней,
ведь она прекрасно знала, что я буду добр к ней, и что я был не в
опасность стать извращенцем. Она плохо понимала, что происходит. Но Агнесса
наконец умерла. Они преследовали ее почти до последней минуты, чтобы заставить отречься,
но она была тверда, как скала, и мирно скончалась с именем нашего
Господа на устах".

"Они очень упрекали меня в том, что я оплакиваю упрямого еретика", - продолжала сестра Барбара.
Вытирая глаза. "Они похоронили ее в темном углу
кладбища, сплошь заросшем крапивой, и без всяких священных
обрядов. Сестры всегда боялись приближаться к этому месту, потому что
раньше здесь были похоронены другие монахини, нарушившие свои обеты,
и та, которая была еретичкой, как Агнес. Они говорили, что в этом месте водятся привидения.;
но мне это казалось святой землей.

"Вряд ли вы захотите вернуться в монастырь, мадам", - сказал
Джек, после паузы.

Сестра Барбара вздрогнула. "Я никогда этого не сделаю, если меня не вынудят", - сказала она.
"силой", - сказала она. "Я не пробыл и трех недель под этой крышей, прежде чем я
почувствовал, что покидать ее разобьет мне сердце; но теперь, когда я знаю больше
об этом деле, мое решение принято. Я останусь в семье твоего доброго отца
и буду преподавать в моей маленькой школе до тех пор, пока мне позволят это делать. Я
люблю своих детей, и они любят меня, и я надеюсь, что я делаю что-то хорошее
мира".

"И если они требуют от вас, чтобы вернуться в монастырь?" сказал Джек.

"Тогда я откажусь; и если на меня будут давить, я назову свои причины",
сказала сестра Барбара. "и после этого все должно быть так, как они захотят, или,
скорее, так, как угодно Господу. Каждый день болезнь достаточно для
в тот же день. Я всегда буду благодарен, что мне позволили узнать, что такое
Христианский дом был похож".

"Я уверен, что это был благословенный день, который привел вас сюда, мадам", - сказал
Мастер Лукас, который вошел в комнату как раз вовремя, чтобы услышать последние слова.
"Ты была как солнечный свет в этом доме с тех пор, как вошла в него.
Я хотел бы, чтобы все религиозные люди были такими, как ты, и, прежде всего, ты
могла бы вложить частичку своего светлого духа в мою бедную Энн. Я не знаю
что с ней делать. Я не люблю придираться, и, кроме того, это не приносит пользы
но едва ли кажется справедливым, что она портит уют
всей семьи, как она это делает. Но что касается вас, я верю, мадам,
что вы никогда не подумаете о жилье в другом месте, пока вы можете быть
довольны тем жильем, которое могут предложить простые люди вроде нас.

"Этого можно не опасаться, мастер Лукас; я просто слишком счастлива здесь",
ответила сестра Барбара, улыбаясь и вздыхая. "Я никогда не знал, что есть
таких добрых людей в мире, как самого себя и дам Сесили. Я желаю только
Я не смог бы ничего предпринять, чтобы отплатить за вашу доброту".

"А так вы же, госпожа, так вы делаете. Сказать ничего, что-нибудь еще, вы
многое добавили к моему прибыль в последние полгода, ваши навыки в
кондитерских изделий. Но я забываю свое дело. Сын Джек, ты можешь уйти
ваши книги достаточно долго на прогулку в этот прекрасный вечер?"

"Конечно, и с большим удовольствием, дорогой отец", - ответил Джек. "Так и есть
не часто ты находишь время прогуляться со мной.

- Да и сейчас у меня нет на это времени, потому что Саймон отправился к господину мэру с
манчетами и холодным запеченным мясом для сегодняшнего пира; а я должна быть дома
, чтобы уладить остальные дела. Но вот маленький Питер пришел от
Мэри Брент, чтобы попросить вас спуститься и навестить ее жильца, который лежит очень тяжело
болен. Питер говорит, что у него нет инфекционных заболеваний, но он страдает от
последствий лишений и голода. Кажется, капитан Дэви снял его с
затонувшего судна, на котором он плавал, за несколько дней до того, как они пришли в порт. Он
был очень болен и почти умирал с голоду; и Дэви, каким он и является хорошим парнем,
привел беднягу домой, в дом его матери.

- Значит, Дэви вернулся? Я искренне рад это слышать, - сказал Джек. - Он
всегда был хорошим парнем, хотя и ушел в море вопреки настоятелю.

"Я думаю, что не хуже его для предпочитая работать и помогать своим
мама", - заметил пекарь. "Но Мэри хотела бы, чтобы ты спустился
и навестил беднягу; и послушай, парень, ты мог бы с таким же успехом взять с собой
маленькую корзиночку, только немного печенья, манты и заливное
птица. Я оставил две или три для нас, но мы вполне можем обойтись без нее.
одна, и это мясо как раз для больного человека.

- И баночку моих вишен с пряностями, - добавила мадам Барбара.
- Они очень полезны для слабого желудка. Но разве мастер Джек тоже
хорошо воспитан, чтобы нести такую большую корзину по улицам".

"Я хотел манжета крепко уши, если бы я поймал для него в любом таком пижонства,"
говорил мастер Лукас.

"И я предоставляю вам полную оставить это сделать", - возразил Джек Райан, смеясь. - Сделай это, но...
подготовь все дела, и я отправлюсь без промедления.

Как я уже говорил ранее, обстоятельства Мэри Брент значительно улучшились
в последнее время. Она отремонтировала свой дом, который когда-то был хорошим,
и часто принимала постояльцев. Как правило, они были очень прибыльными
это были капитаны кораблей и помощники капитанов, которые свободно тратили свои деньги, ели
и пили все самое лучшее и делали много ценных подарков благородным
вдова на пенсии и ее хорошенькая маленькая дочь. Когда Джек подошел, она стояла на пороге своего дома
, разговаривая с соседом, который, казалось, был
не в духе.

"О, очень хорошо! Отлично, сосед Брент! - сказала она, когда Джек подошел
вверх. "Если вы можете себе позволить взять без гроша в кармане странника в свой лучший номер
и держать его за черт знает сколько времени без всякой надежды на какие-либо
платить, почему, это не моя забота".

Мэри выглядела так, словно была решительно того же мнения, но она
мягко ответила—

"Это не больше, чем я хотел бы, чтобы какая-нибудь женщина сделала для моего мальчика, если бы
он потерпел крушение и оказался в незнакомом месте, сосед".

"Все это великолепно", - сказала дама Хиггинс, вскидывая голову. "Я вот что
говорю: "пусть каждая селедка висит за свою голову". Если вы не будете остерегаться
о вас самих никто не позаботится. Заботьтесь о себе номер один - вот
мой девиз; и до сих пор он мне хорошо служил. Послушайся моего совета, пусть этого
мужчину отнесут и положат там, где ему и место, у дверей монастыря, и пусть
монахи позаботятся о нем".

"Я этого не сделаю", - сказала Мэри Дин. "Премного благодарен тебе за
твой совет, сосед; но я еще не настолько беден, чтобы выставить бедного
моряка, потерпевшего кораблекрушение, из своего дома. Я удивляюсь, как ты смеешь думать о подобном
после проповеди, которую сэр Уильям прочитал нам только вчера о
бедняге, который попал к ворам."

"О, сэр Уильям, сэр Уильям", - презрительно ответила женщина. "Сэр
Уильяму лучше позаботиться о себе. Он заядлый евангелист и
Лютеранин, если только его не называют неправильно; и мы все знаем, к чему это приводит
. Как хочешь, но ты дурак из-за своих стараний. В следующий раз, когда
твои дети захотят хлеба, не приходи ко мне, вот и все".

"Вряд ли я это сделаю, поскольку в тот единственный раз, когда я попросила тебя о чем-либо
, ты наотрез отказала мне", - сказала Мэри Брент. "Я верю, что мои
дети никогда не станут беднее из-за моей доброты к этому бедному парню, но
если это так, я ничего не могу с этим поделать ".

"А если так и должно быть, у тебя достаточно добрых друзей, которые не позволят тебе этого сделать, моя добрая Мэри", - сказал Джек, который тихо стоял рядом,
прислушиваясь к этому разговору.
ты не позволишь им или захочешь, чтобы ты этого хотела".

Дама Хиггинс резко вздрогнула, как и сама Мэри, потому что в пылу
обсуждения и сгущающихся сумерках они не заметили, как Джек
приблизился.

"Это вы, мастер Джек? Я действительно рада тебя видеть, - сказала Мэри. "Я
была уверена, что ты придешь, иначе я не набралась бы смелости посылать".

"Ты поступил совершенно правильно", - сказал Джек. - Родные дома прислали кое - что
деликатесы для больного, а также что-нибудь для вашего собственного стола. Позвольте
я отнесу это вам, корзина тяжелая.

"Хороший недостаток, так оно и есть", - сказала дама Хиггинс, бросив завистливый взгляд на
содержимое корзины, когда Джек поднял чистую белую ткань, которой она была
прикрыта. "Какое счастье, некоторые люди, чтобы быть уверенным! Такие корзины не
приходите в наш дом".

"Но я думал, ваш девиз гласит, что каждая селедка должна висеть сама по себе"
- сказал Джек, входя в дом.

В ответ дама Хиггинс только громко фыркнула и произнесла несколько замечаний;
очевидно, говорил вслух о людях, которые знают, с какой стороны намазывать масло на хлеб.
и о том, как обратить свою благотворительность на пользу.

- Дама Хиггинс не в духе, - заметил Джек.

- Она редко бывает кем-то другим, за исключением тех случаев, когда заключила необычайно выгодную сделку
или к ней пришла какая-нибудь неожиданная выгода, - ответила Мэри Брент.
"Кажется, ее и ее мужа не волнует ничего, кроме сбережений и зарабатывания денег
. Я был достаточно беден, как вы знаете; но я так и не дождался того дня
Я бы обменялся жребием с Джоан Хиггинс; при всем ее богатстве, она
сегодня беднее, чем когда-либо был я в свои худшие времена ".

"Она всегда была бы бедной, если бы у нее были доходы самого кардинала"
, - сказал Джек. "Но что это за история с твоим жильцом?"

"О, бедный молодой человек, у него и без того печальный случай", - ответила Мэри Брент.
"Они нашли его плавающим на чем-то вроде плота, скрепленного обломками обломков"
и сняли его с борта. Он говорит, что корабль разбился, как
он может сказать, примерно на двенадцать дней, прежде чем его спасли, что было
двое мужчин и молодой мальчик на плоту с ним сначала, но они погибли
один за другим, пока не осталось никого, кроме себя. Он - настоящий
хорошо сложенный, но стройный юноша, и не похож на обычного моряка;
действительно, я думаю, что у него вид прирожденного джентльмена; но это не так
готов дать о себе любой отчет, и дразнить его бесполезно
пока он не станет сильнее. Временами он сильно блуждает, но, я думаю, больше от
слабости, чем от лихорадки, и тогда его разговоры всегда о
Холфорд; и мы с Дэви подумали, что, поскольку вы так долго пробыли в Холфорде
в последнее время, вы, возможно, могли бы что-нибудь разузнать у него. У него могут быть
друзья, возможно, мать, которая с нетерпением ждет новостей о нем."

- Я посмотрю, что можно сделать, - сказал Джек. - Я чуть не забыл пожелать тебе.
радуйся возвращению Дэви. Я слышал, он очень хорошо справился.

"Да, действительно, Дэви - второй помощник, что является отличным повышением для такого
молодого человека", - сказала Мэри. "Он получает хорошее жалованье помимо того, что может заработать,
торгуя за свой счет, и он привез мне домой хорошую сумму
денег, помимо подарков из заграничных тканей, слишком прекрасных, чтобы я могла их носить,
и много любопытных диковинных игрушек для детей. Я знаю, вы будете
рады это слышать, потому что ваши родители всегда были на его стороне ", - добавил
Мэри, вытирая слезы радости и гордости с глаз: "Но, слава Богу,
никто больше не может называть моего Дэви козлом отпущения".

"Он храбрый молодец, и я всегда так думал, - сказал Джек, - и
мой разум показал себя гораздо лучше, христианин, идя на работу, чтобы
помочь вам и дети, чем бы он сделал, став монахом
и оставить тебя смены для себя или жить на благотворительность. Но уже
становится поздно. Не подняться ли мне наверх и не проведать ли этого незнакомца?

- Если можно, - сказала Мэри. - Он лежит в моей лучшей комнате.

Незнакомец оказался таким, каким его описала Мэри, - смуглым стройным молодым человеком,
загорелый и изможденный, но с видом джентльмена. Он был
удобно устроен в лучшей постели своей хозяйки, и Мэри расчесала
его темные вьющиеся локоны и подстригла бороду, очевидно желая подчеркнуть
его достоинства.

В тот момент, когда взгляд Джека упал на него, он был озадачен сходством
с каким-то очень знакомым лицом, но чье именно, он не мог сказать.

"Если я никогда не видел вас раньше, я, конечно, очень видно, кто-то
как ты," - подумал он.

"Смотрите сюда, мистер Поль", - сказала Мэри таким тоном, который был так
ласковый и почтительный. "Вот молодой мастер Лукас пришел навестить
вас".

"Он очень добр", - сказал инвалид, слабо улыбаясь. - Я не очень хорош собой.
Боюсь, что у меня плохое зрение, но я рад видеть любого твоего друга, моя добрая няня.

"Я пришел не пялиться на тебя, а посмотреть, что я могу для тебя сделать",
сказал Джек, усаживаясь у кровати. - Мой отец прислал тебе немного
питательной еды, и попроси меня спросить, что еще мы можем для тебя сделать. Ты выглядишь
очень больным и слабым.

"Я думаю, я немного поправился с тех пор, как приехал сюда", - сказал инвалид.
"Это такое чудесное благословение - однажды оказаться среди доброго английского народа
побольше и спокойно полежать в чистой и приличной постели".

"Я уверена, что вам здесь от всего сердца рады", - сказала Мэри Брент. "Но я оставлю
Мастера Джека посидеть с тобой, если он будет так добр, потому что у меня есть
дела внизу".

Мэри ушла, а Джек остался тихо сидеть рядом с
инвалидом, который, казалось, задремал. Чем больше Джек смотрел на
него, тем больше убеждался, что видел его или кого-то похожего на
него раньше.

Вскоре незнакомец открыл глаза и попросил пить. Джек
выполнил его пожелания и поудобнее устроил подушку.

"Вы живете в этом месте?" - спросил незнакомец, которого Мэри Брент
назвала Полом. "Вы не похожи на парня, выросшего в городе".

"Тем не менее, я такой, - ответил Джек. - Но я пас овец"
все лето у моего доброго дяди в Холфорде.

"В Холфорде!" - повторил Пол, слегка вздрогнув.

"Да, мой дядя - пастух доброго рыцаря Холфорда".

"Что, старый Томас Спрат? Он еще жив?" - с интересом спросил Пол.

"Он жив и здоров", - сказал Джек, еще более озадаченный, чем когда-либо. "Значит, вы
знаете моего дядю и семью в Холле?"

"Да, то есть я когда—то некоторое время жил в семье сэра Джона", - сказал
Поль с явным смущением. "Добрый рыцарь здоров?"

"Ему хорошо, или было так на прошлой неделе", - сказал Джек. "Я видел его в
рынок-место, где несколько дней с тех пор. За последние годы он сильно поседел,
но все еще держится молодцом.

Пол вздохнул. - А моя— я бы сказал, миледи— вы когда-нибудь видели ее?

"О да, часто, пока я был в Холфорде", - ответил Джек. "Она много ходит по миру.
среди бедняков, но редко бывает среди джентри.
после смерти ее сына".

- Значит, она считает его мертвым, - пробормотал незнакомец так тихо, что Джек
он мог лишь уловить слова.

Он ответил на них так, как будто они были адресованы ему, тихо, но с
его сердце учащенно забилось, когда ему в голову пришла дикая идея.

- Моя госпожа думает, что он умер, и приказала отслужить в его честь много месс
но рыцарь этому не верит. Говорят, он содержит комнату своего сына
в том же порядке, в каком оставил ее бедный молодой джентльмен, когда
поступил в колледж, и он не допустит, чтобы старая собака его сына была
убит, хотя бедное старое животное едва может доползти от очага до
двери в холл. Я часто удивлялся, как молодой мастер мог
оставить такого доброго отца".

"Потому что он был дурак", - сказал Пол с пеной у рта, "чайки, а трижды-отупевшую
осел, обезьяна, который должен имитировать то, что делали другие, и вывести его в шелк
и золото с сыновьями суд избранное и дворян."

"Тогда ты знал, что наследник Холфорд?" сказал Джек, его первая идея выращивания
сильнее, чем больше он слышал.

"Да, то есть я знал его в колледже", - ответил Пол, явно прилагая
усилия, чтобы сдержать свое волнение. "Он был глупым мальчиком и недостоин
такого хорошего дома".

"Я слышал , что мужчины обвиняли рыцаря в том, что он был
чрезмерно строг с ним, и что молодой джентльмен сам приписал свой
проступок той же причине.

"Это неправда", - сказал Пол почти яростно. "Он никогда не опускалась так низко
что. Он бы самые низменные гончая которые когда-либо жили, он сделал
так".

"Я рад это слышать", - сказал Джек. "Я никогда не думаю, что много тех,
кто стремиться оправдать себя, возлагая все свои недостатки на
плечи других. Я хочу, чтобы он вернулся к себе домой. Я уверен,
добрый рыцарь принял бы его с радостью — так же, как блудный сын в
притче был принят своим отцом. Но ты слишком много говоришь для
один в своем слабом состоянии", - добавил он. "Позвольте мне дать вам немного еды или
сердечные, и тогда вам попробовать спать".

"Я действительно устал", - сказал Павел. "Но ты должен уйти?"

"Нет, если я тебе понадоблюсь", - ответил Джек. "Я останусь всю ночь, если вы
желание его. Я легко могу послать весточку моему отцу, и я уверен, что он будет
не возражаешь, чтобы я делал так".

Пол сказал что-то о том, что это слишком много, чтобы просить незнакомца, но
он был так явно доволен предложением, что Джек сразу же
решил остаться и спустился вниз, чтобы найти посыльного.

Дэви охотно взялся за эту должность.

"А что вы думаете о нем?" - спросил он.

"Очень мало, как же", - ответил Джек, не желая упоминать его
подозрения. - Он какое-то время был в Холфорде, осмелюсь предположить, в
свите какого-то джентльмена, который приезжал с визитом в Холл, и его мысли сосредоточены
на этом. Он был очень слабый, и его разум возмущенный, но он, кажется
как иметь меня рядом с ним".

"Я уверен, вы очень добры", - сказал Дэви. "Что сказать мне ваш
отец для тебя?"

- Только то, что я собираюсь дежурить у постели незнакомца с его доброго
позволения, - сказал Джек. - И вы можете, если вам угодно, попросить леди Сайсели о моем
теплый камзол, потому что ночи становятся прохладнее.

- И это напомнило мне, что я могу разжечь небольшой камин в комнате
, - сказала Мэри. - Пламя - веселый спутник, и, как вы сами сказали,
ночи становятся все холоднее. Но, мастер Джек, - сказала она, удерживая
Джек на мгновение задержался, после того как Дэви ушел по своим делам. - Я хочу
посоветоваться с тобой по одному вопросу, а именно, следует ли мне
послать за священником?

"Молодой человек просил позвать священника?" - поинтересовался Джек.

"Нет, этого он не делал", - ответила Мэри. "Он покачал головой, когда я спросила
ему во время его первого пришествия, будет ли он есть; и если я сделал, но
снова намек на то, сказал им прямо, резко, - Нет, нет! Никакого священника", и Дэви
попросил меня не беспокоить его по этому поводу. Но, может быть, ему стоит пригласить священника
несмотря на все это.

"Я бы не стал беспокоить его сейчас", - сказал Джек. "Если он растет хуже
мы можем послать за сэром Уильямом, который придет любой час ночи, вы
знаю".

"Вот он, хороший человек" вернулась Мэри. "Лучшего человека не было на свете,
несмотря на то, что все называют его лютеранином. Но знаете, мастер Джек, мой бедный
муж умер, не причастившись, а я бы очень хотела, чтобы у меня был такой
вещь повторится в моем доме".

Джек притих, добрая женщина с уверения, что он будет
послать за сэром Уильямом, если возникла необходимость. Он напомнил ей, что
незнакомец был очень слаб, и не стоит противиться его желанию
когда маленькая вещица может установить его обратно и, пожалуй, бросить его в
лихорадка.

- Осмелюсь сказать, вы правы, - сказала Мэри. "Я принесу тебе ужин и
приготовьте удобную маковой росинки во рту ночью, необходимо
береги свое здоровье, ты знаешь, и ты был тонкий
поздно".

Джек был слишком взволнован открытием, которое, как он предполагал, сделал сам
, чтобы чувствовать голод; но он был из тех, кто мог отложить свои собственные
чувства в сторону ради других людей. Он согласился поесть
ужин в удовлетворении гостеприимной думала Мэри, и нашли, как молодые люди
склонны, что он был достаточно голоден, чтобы сделать полный юстиции пикантные
тариф она предоставлена.

Затем он прокрался обратно в комнату больного, где уже горел веселый маленький огонь
в камине, а куча дров и хвороста служили
средством для пополнения костра ночью. Мэри Брент ходила по комнате.
аккуратно навожу порядок и накрываю маленький столик в одном из углов.
угощаю как наблюдателя, так и инвалида.
Наконец она отозвала Джека в сторону и с довольно таинственным видом
открыла маленький шкафчик, скрытый куском гобелена:

"Здесь несколько книг, принадлежавших моему бедному мужу", - сказала она. "Я
нашла их, когда приводила дом в порядок, и спрятала подальше
чтобы дети их не увидели, потому что я не умею читать и не знаю
хорошие это книги или нет. Но я осмелюсь сказать, что они не причинят тебе вреда
и, возможно, помогут тебе не заснуть.

Джек просмотрел книги, частично написанные, частично
напечатанные. Они представляли собой странное собрание кентерберийских рассказов, житий
святых и одного или двух старых романов. Он перелистал их и наконец
обнаружил, спрятанный под видом сборника баллад,
тщательно выписанный манускрипт. Он поднес его к огню, чтобы
изучить и прочитать название—

 "Эта книга - книга пророка Исаака, выписанная мной
из книги Священного Писания, которая была у одного человека в Антверпене, и ys
несомненно, вы знаете слово о вашем живом Боге".

Внизу было написано тем же почерком—

 "О Господи, как долго".

Джек был вне себя от радости при этом открытии. Он никогда не видел ни одной части
Ветхого Завета, кроме Псалмов, и с трудом мог поверить в свою удачу.
Удача улыбнулась ему. Он еще раз просмотрел книги и нашел часть Святого
Евангелие от Иоанна, очевидно, переписанное той же рукой.

Обе книги были тщательно изучены, о чем свидетельствовали пометки
и примечания на полях, которые они содержали. Джек сразу понял секрет
отказа Дэвида Брента увидеться со священником и его смерти, как сказала его жена
, без причастия, но мирной и безмятежной, как у младенца. Он
чувствовал, когда смотрел на книги, выписанные с такой тщательностью рукой
очевидно, непривычной держать ручку, как человек, неожиданно наткнувшийся на
письмо дорогого друга, давно умершего; и он поклялся, что, пока он
жив, дети Дэвида Брента никогда не должны хотеть ничего из того, что он мог
сделать для них.

Он поправил абажур на лампе и сел читать, но даже интерес
к новому открытию не смог отвлечь его внимания от больного.
Действительно ли он был сыном сэра Джона Бриджеса, давно пропавшего без вести? И если да, то что нужно было сделать
, чтобы вернуть его родителям? Можно ли было убедить его вернуться
в отцовском доме? Так будет лучше для всех.

"Но если он не будет, рыцарь должен прийти к нему," сказал Джек, чтобы
сам. "Я должен вернуть отца и сына лицом к лицу, и тогда я
уверен, что все будет хорошо. Я помню, что сказал рыцарь на террасе
в Холфорде в тот день, когда я отправился поговорить с мастером Флемингом. О, как бы я хотел, чтобы
его здесь не было. Но нет смысла строить догадки. Я должен подождать и посмотреть,
как получится".

Джек снова обратился к своей книге, и читать, пока он был
вызвали голос недействительным. Он встал и пошел к постели.
Некоторое время Пол спокойно спал, но теперь он начал
говорить, хотя и не открывая глаз; и Джек понял, что он
блуждает между сном и бодрствованием. Он затаил дыхание, чтобы не потерять
слово.

"Мать, мать", - пробормотал больной. "Мама, я не умер. Мне нужно
никаких образований, даже если они стоили ничего. Только Отвези меня домой, и
лежал я на своей постели, и пусть отец сядет со мной, как он привык это делать в
в старые добрые времена. Отец простит меня за то, что опозорил его, когда он знает, что я
прошу прощения за то, что я сделал. 'Когда он был еще далеко, его
отец увидел его.Мастер Ферт велел мне вернуться к отцу и просить его
прощение. Но еретик!"

Джек начал и приблизились к кровати.

- Еретик! - повторил Пол.

И тогда, глядя вверх, и, увидев Джека, склоняясь над ним, - добавил он
с нетерпением, но еще с некой дикостью, которая показала, что его ум был
до сих пор бродят—"вы видели моего отца в последнее время. Как ты думаешь, он
принял бы и простил меня, если бы знал, что я слышал проповедь лютеран
— что я принадлежу к новой религии?

"Я уверен, что он принял бы, совершенно уверен", - сказал Джек. "Некоторые люди говорят, что он является
favorer себя новую религию".

"Но моя мать—что бы она сказала? Она является гордой и набожной леди, вы
знаю".

"Она твоя мать", - сказал Джек кратко, как будто этого было достаточно.

"Но если она следует отказать мне, когда она узнает правду, если она должна
повернуть ее снова на меня после всего, она будет идти рядом, чтобы разбить мое сердце.
И ты знаешь, что я должен говорить правду. "Тот, кто любит отца или
мать больше, чем Меня, недостоин Меня".

Джек видел, что его пациент становится перевозбужденным и, вероятно, может
причинить себе вред.

- Тише! - сказал он с добродушной властностью. - Ты окажешь себе большую услугу.
шалости так много говорил, и я уверен, что ваша мать не будет
доволен. Позвольте мне дать вам что-нибудь выпить, а потом я
читал вам, и вы должны попытаться спать".

"Но что ты будешь читать? Ты будешь читать из Священного Писания?" - спросил
Пол, нетерпеливо глядя в лицо Джеку. "Но нет, ты не должен этого делать, иначе
они посадят тебя в тюрьму и вздернут на дыбу, как это было со мной. Смотри сюда",
и он закатал рукава и показал свои истощенные запястья, покрытые
ужасными шрамами, от вида которых у Джека закипела кровь, а его
пальцы непроизвольно сжались. "Ты не должен читать Священное Писание, и
к тому же ты этого не знаешь.

"Я действительно знаю Священное Писание и прочту его тебе, дорогой"
брат, - сказал Джек, стараясь говорить спокойно, хотя его всего трясло
от волнения. "Просто приляг и помолчи, а я буду
читать столько, сколько ты захочешь".

"Но тогда ты лютеранин?" - спросил Пол, задумчиво глядя ему в лицо.
"Или ты расставляешь мне ловушку, как это было во Фландрии?" В Англии нет лютеран.
"Пусть Бог поступит со мной так же, как я поступаю с вами", - сказал Джек,

торжественно. - Я не лютеране. "Я лютеранка".
"Пусть Бог поступит со мной так же, как я поступаю с вами". "В этом месте есть некоторые — да, многие, — кто любит Евангелие
и читал, но пока еще тайно, из-за страха угнетателей. Нет
страх, а там и отдохнуть, и я буду читать Священное Писание, чтобы ты как
пока вы".

По-видимому, успокоенный, Пол лег, а Джек начал читать из
книги, которую он обнаружил. Там было многое, конечно, что он не в
бы понять, но он нашел в себе достаточно в котором был простой, чтобы сделать его
для более.

Павел сейчас и потом говорит несколько слов, но все более и более мечтательно, и
Джек, наконец, удовлетворение, видя, как он упал на звук тихий
спать. Он читал и думал по постели, пока серый рассвет
начал красться к окну. Когда он встал, чтобы подбросить дров в камин, Поль
проснулся и открыл глаза.

"Ты все еще здесь, моя добрая няня?" - спросил он еле слышно, но
без тени растерянности или замешательства. "Не очень ли поздно?"
Кажется, я проспал очень долго".

"Уже очень поздно, или, скорее, очень рано. Только начинает светать.
Ты крепко проспал несколько часов. Как вы себя чувствуете?"

"Гораздо лучше", - ответил Павел. "Мои сны были очень сладкими. Я
сон это, или ты читала мне перед тем как лечь спать?

"Это был не сон, дорогой брат," сказал Джек. "Есть ли у вас
помнит, что прочитал?"

"Почему ты называешь меня братом?" - спросил Павел, с интересно смотреть. "Это
дорогое имя, но я никогда не знал, что у меня есть брат".

"Я называю тебя так, потому что не могу не думать, что в каком-то смысле мы с тобой
братья", - сказал Джек. "Но скажи мне, ты помнишь, что я читал?"

"Вряд ли это могло быть так, - сказал Поль. - и все же— мне кажется, что ты
читал мне из Священного Писания. Вы не священник, не так ли?
спросил он, вздрогнув. "Боюсь, я сказал больше, чем следовало".

- Не бойся, - ответил Джек. - Я не священник и не орудие в руках священника.
в этом ты можешь быть уверен, и ты ничего не выдал. Вчера вечером я прочитал вам отрывок из
Священного Писания, потому что вы пожелали этого, и потому что я
сам люблю эту Книгу. Я не мог предать вас, если я хотел, я должен
сам встань в той же опасности".

"Это хорошо", - сказал Павел. "Я очень благодарен, что есть, попавших в такую
хорошие руки. Я действительно думаю, что могу доверять тебе, - добавил он, задумчиво глядя
в лицо Джеку. "Но я был настолько предан теми, кому я
доверял, что иногда мне казалось, что я никогда не смогу доверять
снова мужчина.

- У вас здесь поблизости нет друзей семьи? - мягко спросил Джек. - Мне следовало бы
подумать, что вы уроженец Сомерсета, судя по вашей речи.

"Нет—да—в самом деле, я не знаю, что сказать по этому вопросу", - ответил Павел,
в смущенным тоном. "Однажды у меня была, как добрые друзья, как никогда не жил, но
Я не знаю, признались бы они мне теперь.

"Неважно", - сказал Джек, который не хотел волновать своего
пациента. - Мы поговорим об этом, когда ты окрепнешь, если, конечно, захочешь
довериться мне. Сейчас будь уверен, что ты среди
друзей, которые сделают для тебя все, что в их силах.

- Я должен подумать об этом, - сказал Пол, откидываясь на спинку стула. - Это не просто вопрос.
знаете, моряк, потерпевший кораблекрушение, возвращается домой в лохмотьях и бедности. Я
могу сказать вам вот что: моя семья - люди состоятельные, и что
у них есть веские причины сердиться на меня, поскольку я навлек на
древний и благородный дом не только неприятности, но и позор. Видите ли, есть
интересы, требующие рассмотрения, не только мои, и поэтому я
должен хорошо взвесить этот вопрос. Я с радостью умру, если умру, я должен, с моей
голову на грудь моего отца, но даже не за что дорогая привилегия будет
Я приношу новый укол к Рэнд за пазухой".

"Думаю, то, дорогой брат, думаю, но молитесь также," сказал Джек, глубоко
переехали. "Ты знаешь, что Апостол повелевает нам, когда нам не хватает мудрости, просить ее у
Бога, ни в чем не сомневаясь, и это будет дано нам".

"Я действительно так и сделаю", - ответил Павел. "Никто лучше меня не знает о
ценности молитвы. Но сейчас ты иди домой и отдохни. Я слышу, как
добрые люди в доме зашевелились ".

Джек пошел домой, но не отдыхать. Он шел по тихой улице в
бодрящий утренний воздух, думая, что ему лучше делать. Он не знал,
много говорил о болезни, но он видел, что состояние Пола было
критическим. Самая малость может склонить чашу весов так, что выздоровления не будет
и как печально, если он умрет, так и не примирившись со своим
отцом! От того, что он знал и догадывался, Джек был уверен, что там будет
нет никаких проблем между Паулем и его отцом, на тему религии.
Он прошелся три или четыре раза взад и вперед по улице, но, наконец, решился.
"Я сделаю это", - сказал он.

"Я сделаю это". "Я сделаю все, что лежит в моих силах, чтобы принести
отец и сын вместе. Я поговорю с отцом, и если он готов
Я одолжу пони мастера Фелтона и отправлюсь без промедления.



ГЛАВА XVI.

ПОРУЧЕНИЕ ДЖЕКА.

- Мой отец встал, Саймон? - спросил Джек, входя в мастерскую, в которой
подмастерье как раз наводил порядок.

- Думаю, что нет, мастер Джек. Я не слышал, чтобы он шевелился, и он
обычно зовет меня, чтобы я пришел подправить ему очки."

"Я сама подойти и помочь ему одеться", сказал Джек, и он пошел
мягко наверх, в комнату отца. Мастер Лукас просто не спал.

- Значит, ты вернулся домой раньше времени, - сказал он, протирая глаза. - Ты вернулся
был на долгой вахте и, осмелюсь сказать, постараюсь хорошенько вздремнуть, хотя
ты тоже не выглядишь сонным, - добавил он, глядя в лицо сыну
. - Ты выглядишь так, словно услышал хорошие новости.

- И я надеюсь, что услышал, - сказал Джек. - Я хочу посоветоваться с тобой, дорогой
отец, по неотложному делу.

"Тогда дай мне мою мантию", - сказал его отец. "Мне пора вставать. А теперь дай
мне послушать историю".

Джек присел на край кровати и рассказал отцу о
открытии, которое, как он предполагал, сделал он сам, обосновав свою
веру. Мастер Лукас слушал со вниманием.

"Но предположим, что этот молодой человек наследник Холфорда, - сказал он, - как ты думаешь, - принял бы его отец снова?"
вы думаете, что его отец снова примет его?"

"У меня есть веские основания так думать, о чем вы сейчас услышите", - сказал Джек.
и он повторил свои доводы, которые мы уже знаем.

"Бедный джентльмен! Мое сердце болит за него", - сказал мастер Лукас. - Но что же
ты предлагаешь сделать? Ты не можешь отвезти мастера Артура домой,
каким бы слабым он ни был, даже если бы он очень хотел пойти.

- Нет, и поэтому я предлагаю вернуть его домой, - сказал Джек.
- Я предлагаю поехать в Холфорд, повидаться с рыцарем и рассказать ему все, что я
я сказал тебе. Тогда он может поступать, как ему заблагорассудится.

- Ты говорил что-нибудь о своем намерении овладеть Артуром — или Полом, как он себя
называет?

- Ни слова, дорогой отец. Я подумал, что лучше промолчать. Пол — его зовут
как Пол, так и Артур — Пол сомневается, примут ли его дома.
Он говорит, что навлек позор на свой благородный дом, и
он не знает, должен ли он вернуться...

- Так же как и юноша, о котором вчера проповедовал отец Уильям, навлекший
позор на свою семью, - перебил пекарь. - И все же он
вернулся, и отец с радостью принял его.

"И если бы бедный блудный сын был болен и голодал, раскаивался и
больше всего на свете желал увидеть лицо своего отца, но был слишком слаб
и слишком напуган, чтобы пойти к нему, - нетерпеливо добавил Джек. - Тебе не кажется?
и он, и его отец были бы благодарны этому человеку, который
столкнул их лицом к лицу, кто сообщил отцу новость о том, что
сын томится, возможно, умирает, в пределах его досягаемости? Разберись в этом деле
сам, дорогой отец, и расскажи мне.

Мастер Лукас повернулся и посмотрел на своего сына со слезами на честных голубых глазах.
Глаза. "Джек, ты странный парень для своих лет. Я не могу понять
что так внезапно сделало тебя мужчиной. Даже вы, и управлять ими
дело свой собственный путь, сын мой. Я не вижу, какой вред может исходить от него.
Если рыцарь откажется увидеть своего сына, бедный молодой джентльмен
по крайней мере, будет избавлен от путешествия без сапог.

- Он не откажется, - сказал Джек. - Тогда, с твоего позволения, дорогой отец, я
немедленно отправлюсь в путь.

- Как только ты немного отдохнешь и хорошенько поешь, сын мой.
Нет, я должен настаивать на этом, иначе вы снова заболеете.
Помните, что вы все-сын, я почти все сказал ребенок, я
в мире. Вас вниз и отправить Саймон задействовать для
пони сосед Фулфорда. На этом животном легко ездить, и оно быстрее, чем
мой мул. Сегодня базарный день, и на дорогах будет полно народу, так что
тебе нечего будет бояться грабителей, иначе я бы отправил с тобой Саймона.
ты.

"Он мне не нужен", - сказал Джек. "Никому и в голову не придет грабить парня
вроде меня; и, кроме того, я сомневаюсь, что Саймон не сможет стать хорошей защитой. У него
не куриное сердце. Отец, - серьезно добавил Джек, - я верю
сердечно благодарю вас за столь полное доверие ко мне.

"Когда я увижу, что в вас есть что-то, вызывающее недоверие, придет время начинать", - сказал
Мастер Лукас. "Мое благословение над тобой, мой мальчик. Ты еще никогда не
умышленно дал отец твой в сердце-боль".

Боль пронзила себе грудь Джека, когда он вспомнил, как скоро он
может быть призваны делать и терпеть то, что бы скрутить его
сердце отца-с надрывом не по его вине. "О, если бы это
касалось только меня, - размышлял он, направляясь в свою комнату, - как
легко было бы все это вынести". И, как бы он ни любил своего отца.,
Джеку почти захотелось помолиться, чтобы доброго старика забрали прочь
от грядущего зла, прежде чем разразится буря, которую предсказал мастер Флеминг
.

Успокоенный и освеженный утренним чтением и молитвами, Джек спустился вниз
к завтраку, одетый по-дорожному, его трезвое, решительное лицо
показывало, что его решимость непоколебима.

Сайсели возмутилась тем, что он отправился в такую поездку после того, как он
наблюдал всю ночь.

Но мастер Лукас сделал ей знак, и она больше ничего не сказала, кроме как
попросить свою любимицу поесть и попить от души и устроить поудобнее
кусочек у него в кармане, чтобы ему, кстати, не пришлось падать в обморок.

Она умирала от любопытства, чтобы узнать цель его путешествия
проводиться так внезапно, но она знала, что Старых, что, если мастер Лукас
решил рассказать бесполезно было спрашивать.

Энн была не столь сдержанной. Она вернулась, когда завтрак был наполовину окончен,
из монастырской церкви, где молилась с четырех часов.
Стоя на коленях на холодных камнях течение трех часов на участке без
завтрак не способствует улучшению характера, независимо от других духовных
украшает его преподать. Энн чувствовала себя слабой, измученной и несчастной, и все такое
готовая, как сказал ее отец, взять кочергу за горячий конец.

- Что Саймон делает, прогуливая лошадь взад-вперед перед дверью?
- спросила она, садясь. "Есть некоторые из Гранд друзей Джека прийти к
навестить его в столь ранний час?"

"Я не знаю, что у меня были какие-Гранд друзей", - сказал Джек.

"Я подумала, что это может быть мастер Флеминг", - продолжала Энн. "Кажется, он постоянно пользуется
нашим домом как своим собственным".

"Если и так, то он не более чем желанный гость", - сказал ее отец. "Я всегда
почитал его визиты не только удовольствием, но и честью. Но ты ошибаешься
на этот раз. Пони предназначен не для кого иного, как для нашего Джека, который собирается
проехаться верхом за город на несколько миль.

"В самом деле!" - сказала Энн. "И что привело его в деревню?"

"Дело", - коротко ответил ее отец. "Важное дело, с которым
никто не может хорошо справиться, кроме него самого. Не задавай вопросов, милая, для большего
Я не могу вам сказать.

- Я не собиралась задавать никаких вопросов, - сказала Энн, покраснев. - Я хорошо знаю,
что я последний человек, которому можно доверять, особенно Джеку.

- Ты так считаешь, Энн? - спросил Джек, поворачиваясь к ней, как его отец.
вышел из комнаты. "Мне кажется, я доверял тебе уже дальше, чем вы
были готовы у меня, дальше, чем у меня были причины это сделать, учитывая
все. Но я не хочу упрекать тебя, дорогая сестра, - добавил он.
в следующий момент он раскаялся, увидев, как поморщилась Энн. "Бизнес я
пойти на это не шахты, или вы должны знать все об этом."

"Нет, у меня нет желания проникнуть в нее," сказала Анна, - холодно, но с
глаза вспыхнули гневным огнем. "Я хочу заключать ни один из ваших
секреты. Я хорошо догадываюсь о его природе и даже не возьму на себя смелость предупреждать
ты, хотя я знаю, какому ужасному риску ты подвергаешься. Вы работаете
чтобы сбить разрушить себя и дома своего отца, полагая, что
у вас есть свой собственный преднамеренного образом, в то время как все время вы
изготовлен инструмент, а у кошки-лапы, по хитрее, руководителей, чем свои собственные".

Ни одному шестнадцатилетнему парню не понравится, когда его называют ничтожеством. У Джека, как и у Энн, была
своя доля гордости, и ему пришлось сильно прикусить губу, чтобы
сдержать гневный ответ. Однако он подавил это и после минуты молчания
тихо ответил: "Энн, ты хотела бы, чтобы кто-нибудь высказался
с тобой в таком тоне? Тебе бы понравилось, например, если бы я стал
называть тебя "кошачьей лапой" и "шпионом отца Барнаби"?

"У тебя нет права называть меня так", - сказала Анна. "Я не шпион, и я
не подчиниться было бы назвать один".

"Вам нет необходимости подчиняться, потому что я не собираюсь называть вас
шпионом или каким-либо другим неприятным именем", - сказал Джек, улыбаясь. "Я только предлагаю
это дело на ваше рассмотрение. Что касается моего бизнеса, то вся эта секретность
которая, тем не менее, необходима в настоящее время, просто делает из мухи слона
из очень маленькой мухи слона. Ну же, Энн, не будем ссориться, как я
собираюсь уйти. Почему мы не должны быть любящий и нежный друг другу как
брат и сестра должны быть?"

"Потому что вы не еретик", - ответила Энн. "Это мой долг - попытаться
вернуть тебя к вере, и, если это не удастся, обращаться с тобой так—"

"Возможно, так, как обращались с Агнес Харланд", - сказал Джек, прерывая ее.
Затем, раскаиваясь в следующий момент: "Дорогая Энн, прости меня; я ошибался. Я
не должен был говорить так много".

Он хотел взять Энн за руку, но она оттолкнула его.

"Да, так же, как обращались с Агнес Харланд", - сказала она строго. "Даже так. Ты
не имеем права ожидать чего-нибудь в моих руках. У меня было много
сожалеет, много претензий, как к этому вопросу, но я позволю им
влиять на меня больше нет. Церковь для меня больше, чем отец или брат
или друг. Я поклявшаяся невеста Христа, и я буду верна своей клятве
да, хотя мне пришлось перешагнуть через трупы всех друзей, которые у меня есть
в мире. Я буду верен своим клятвам и своей совести. Теперь
ты знаешь, чего тебе следует ожидать.

- Очень хорошо, - сказал Джек. - Моя жизнь в твоих руках. Но, Энн, - добавил он.
пристально глядя на нее, - ты уверена, что верна
ваша совесть? Вы уверены, что ваша совесть не говорит вам в эту минуту
что то, что вы услышали от Агнес и от меня, правда, каждое
слово правда? Разве вы в этот самый момент не сопротивляетесь Духу, который
говорит вам, что вы ошибались до сих пор; это показывает,
что вся ваша выстроенная праведность более бесполезна, чем лохмотья и
прах, и умоляет вас оставить свои ошибки и обратиться к истине;
оставить разбитые водоемы, высеченные человеком, и искать источник
живой воды? Я верю, что это так. Анна, Анна, берегись! Что касается меня, я
в руке Божьей, и мне не может быть причинено никакого реального вреда, но я трепещу за
тебя. Энн, Энн, остерегайся того, как ты огорчаешь Дух, сопротивляясь своим
убеждениям в истине!"

"Время уходит, сын мой, и хорошо, что ты был в пути",
сказал мастер Лукас, входя в комнату. "Дни стали короче, чем были
. Вы вернетесь сегодня вечером?"

"Да, отец, если я смогу закончить свои дела", - ответил Джек; и затем
желая отвлечь его внимание от Энн, он поспешно сказал: "Я был
размышляя, есть ли какой-нибудь знак, который я мог бы отнести старому священнику в
Холфорд. Он добродушный старик и был добр ко мне, и я хотел бы
показать, что помню его".

"Это хорошая мысль, сын мой. Принеси мои седельные сумки, а я пойду.
Положу немного конфет для сладкоежек отца Джона и
еще что-нибудь для дяди Томаса. Мы не должны забывать старых друзей.

Джек сходил за пакетами, и пока его отец наполнял их, он нашел
возможность еще раз перекинуться парой слов со своей сестрой.

"Энн, прости, если я огорчил тебя".

"Слова стоят очень мало", - холодно сказала Энн. "Позволь мне увидеть, как ты признаешься и
отрекись от своих ошибок, и я буду знать, как тебе верить".

"Мои ошибки, как вы их называете, будут исповеданы до последнего вздоха,
если Бог даст мне благодать крепко держаться Его", - ответил Джек. - Ты бы
не узнал их, если бы не мое искреннее желание утешить
тебя в твоей беде. И я не жалею, что говорил с ними, хотя так
делаю я вложил оружие в ваши руки, чтобы убить меня освободил. Казалось
мне, что я должен сказать, что из этого вышло. Евангелие говорит: "Всякий, кто
постыдится Меня и Моих слов, того Сын человеческий постыдится".
устыдившись, когда он придет во славе своего отца и святых ангелов".
И еще: "Если мы отвергнем его, он также отвергнет нас". Дорогая Анна,
только слушай Слово и Дух, только возьми крест и
следуй за Господом, и все будет хорошо".

Энн сжала губы и ничего не ответила, и в этот момент вошел ее отец.
в этот момент она убежала в свою комнату.

"Все готово?" - спросил Джек. "Тогда дай мне свое благословение, дорогой отец,
и я отправлюсь в путь".

"У тебя это есть, у тебя это есть, сын мой", - сказал мастер Лукас, кладя
руку на голову сына и преклоняя перед ним колено. "Пусть наш Господь
и да благословят святые твое путешествие и вернут тебя домой в целости и сохранности!

Поначалу разум Джека был не в том состоянии, чтобы наслаждаться поездкой. Ему пришлось провести
жестокую битву с самим собой, прежде чем он смог подавить гнев и уязвленную
гордость, которая всколыхнулась в нем; и его совесть сказала ему, что он был
не без вины виноват. Он грубо и презрительно разговаривал со своей
сестрой и неблагородно воспользовался секретом, который она ему доверила
.

Энн была глубоко разгневана на него, это было очевидно; и он,
оскорбив ее, уменьшил свои шансы повлиять на нее во благо. Он
у него была еще одна причина для беспокойства. Ему казалось, что, сколько он
уже думал на эту тему, он никогда раньше не подозревала, беда
он был, скорее всего, принесет на своих друзей, особенно по отцу, по
принятие новой доктрины, как их называли. Он сказал себе,
пока ехал, что его могут схватить и бросить в тюрьму в любой день
и что, вероятно, освобождения из тюрьмы для него не будет,
за исключением позорной смерти на костре или еще более позорного
и фатального способа отречения.

Он представил себе кол и цепь, толпу презрительных
зрители и пылающий факел, или эшафот, установленный на
рыночной площади, где отступник должен стоять со своим хворостом в руках, пока
монах проповедует с кафедры над его головой.

"Это убило бы моего отца в любом случае", - сказал он себе. "Он бы
никогда не оправился от горя и позора. И если это все-таки окажется
иллюзией! Если бы Анна была права, а мастер Флеминг и остальные
ошибались!"

Это был страшный бой, что Джек боролся с искуситель, что
солнечный осенний день, как он скакал по пустоши и по-прежнему зеленый
живые изгороди. Путешественники, которых он встречал, видели в нем юношу, отправляющегося на праздничную экскурсию
, и восхищались его мрачным лицом и сжатыми губами.

В наши дни редко случается, чтобы какой-либо молодой человек был призван
по-настоящему пожертвовать всем ради Христа, сделать выбор между Его любовью и служением
и любовью и уважением всех самых близких друзей; и когда
это происходит так случайно, что обычно в сочувствии есть все, чтобы сделать задачу настолько легкой, насколько это возможно.
Христиане. Более того, такой
выбор, хотя и может принести горе и отчуждение, не влечет за собой фактических
потерь или позора.

Но в то время, о котором я пишу, дело обстояло совсем по-другому.
Мужчина или женщина, принявшие новые доктрины, как их называли,
не только отказались от всех дорогих старых обычаев и святотатств
знакомой домашней жизни, не только отказались от "старой милой привычки
доверие", но он навлек позор и общественное порицание на свой собственный круг.
семейный круг, если он не повлек за собой для своих друзей абсолютный денежный ущерб.
убытки и серьезную опасность для жизни и свободы.

Иногда я слышал, как говорили, что мученикам у костра и дыбы было легче выполнять свою работу, и поэтому они заслуживали меньше похвалы, чем те, кого приговорили к смерти.
дыба
есть у тех, кто стойко переносит испытания и досаду повседневной жизни. Я
думаю, что те, кто так говорит, забывают одну вещь; а именно, что мученики, которые
погибли на костре или дыбе, испытывали точно такую же усталость, беспокойство,
ежедневные испытания и заботы, которые у нас есть, в дополнение к одному великому испытанию
.

У Энн Аскью были свои домашние неприятности, и немалые; ее
испытания с мужем, детьми и слугами, нехватка денег и
неуверенность в будущем. Тиндейлу и Фриту пришлось столкнуться с
опечатками и недопониманием, тупостью и нерадивостью типографов
и корректорами неиспользованный, чтобы язык, на котором они работали, с
пиратские издания, а все остальные коллектор неприятностей, которые подстерегают
авторы и издатели сегодня. Как вы думаете, было ли это легче перенести
перед великим испытанием, которое всегда было на заднем плане? Были ли
облака более прозрачными из-за полного затмения, которое было
надвигающимся? Я думаю, что нет. Как же тогда они вынашивались?

Я думаю, ответ следует искать в том, что эти мужчины и женщины, которые
таким образом взяли свои жизни в свои руки и отправились свидетельствовать о
их Господь среди прелюбодейного и порочного поколения жил
каждый день очень близко к Богу. Они чудесным образом осознали Божью любовь к
ним, Его постоянную заботу о них, Его руководящее провидение, которое
не позволит случиться ничему, что не было бы для их блага.

Мастер Гаррет в Оксфорде, когда ему грозила опасность быть схваченным,
с плачем опустился на колени в своей комнате и прочитал десятую главу из Евангелия от Матфея
, и слова стали для него живой реальностью. Эти люди
буквально, а не в переносном или преувеличенном смысле, отказались от всего
ради Христа. Они буквально оставили все и последовали за Ним; и для них
исполнилось во всей полноте обещание: "У вас будет в десять раз больше
в этой жизни, несмотря на гонения, и в жизни грядущей".
вечный."

У многих конфликт был острым, а победа порой сомнительной.;
но рано или поздно слово исполнялось и силы давались.
смотря по дню. ;

 1 Я думаю, что любой человек убедится в правдивости этого утверждения
кто сам прочтет письма мучеников, особенно те, которые
написаны в тюрьме.

Итак, Джек Лукас нашел его, катаясь в тот погожий осенний день по тихим переулкам
и по барн-хит-вересковой пустоши. На время конфликт был яростным,
а враг силен—настолько сильным, что молодой воин не раз
застонал вслух в горести души своей, и готов был возопить:

 "Я тону в глубоких водах; Господи, почему ты скрываешь свое лицо в трудную минуту?"
"Время скорби?"

Но постепенно его разум успокаивался. Он не мог доверить себе
спорить с Искусителем или даже сражаться с ним, но, подобно Кристиану
в "Темной долине", "он был вынужден обнажить свой меч и принять
он обратился к другому оружию, называемому Всемогущей молитвой, и поэтому он воскликнул: "О Господи, я
умоляю Тебя, спаси мою душу!""

И так было, что хозяин, которому он служил, с удовольствием передаю ему
победы за это время. На него снизошло удивительное спокойствие и умиротворение
, и он смог наслаждаться окружающей красотой и получать
удовольствие от того, что снова оказался в деревне.

Он прибыл в Холфорд в хорошее время, и поскакал прямо в зале. Его
великому разочарованию, он обнаружил, что рыцарь и его дама были
прочь. Они поехали навестить больного друга в соседний приход.

"Но они вернутся домой до вечера", - сказал портье, когда Джек
выразил свое разочарование. "Так что, если у вас срочное дело, вы
можете подождать их возвращения".

"Я думаю, что так и сделаю", - сказал Джек. "и имею в видураз я посещал мой
дядя и отец в деревне".

"Да, старик будет рад видеть вас, и его преподобие тоже",
сказал дворецкий, который вышел поговорить с Джеком. "Я обещаю вам,
отец дал наш рыцарь хороший характер у вас, я слышал, как он
сам. Он сказал, что вы оказали ему большую помощь в трудную минуту, и было много
сказать, стипендии, особенно из Латинской".

"Я не оказал ему большой помощи, - сказал Джек, - но он
добродушный старый джентльмен. Что ж, господин дворецкий, я спущусь в
гамлета, повидаюсь со священником и моим дядей и вернусь примерно в то время, когда ожидается появление
рыцаря ".



ГЛАВА XVII.

СНОВА ХОЛФОРД.

Первым визитом Джека был его дядя. Он нашел старика в его
привыкли место на торфяной холм, с Бевис сидела подле него. Он
не мог не думать о том, что Томас заметно постарел и ослабел
за несколько недель своего отсутствия.

"Я чувствовал себя вполне хорошо", - сказал он в ответ на встревоженные
расспросы Джека. "Но то ли потому, что я соскучился по вашему приятному обществу, то ли
потому, что я на много недель старше, я чувствую себя не совсем как обычно
сила. Но ведь я старый человек, дорогой сын. Мне восемьдесят четыре
года, и я не могу рассчитывать, что буду пользоваться своими конечностями так же легко, как тогда, когда я
следовал за нашим старым рыцарем на войны более шестидесяти лет назад. Но что
привело тебя в Холфорд так скоро?"

"У меня было поручение к рыцарю, от одного из своих друзей в
Бриджуотер", - сказал Джек, поколебавшись; "по крайней мере,—дядя Томас, Я должна
как рассказать тебе всю историю, но я полагаю, что рыцарь должен знать
мое задание раньше всех. Только, дядя, ты будешь молиться, чтобы я мог иметь
мудрость, чтобы направлять меня? Для моей миссии это что-то нежное".

"Конечно, конечно, дорогой сын, я всегда молюсь за тебя.
Рыцарь был очень добр ко мне в последнее время. Он никогда не был, да, но есть
кажется, сейчас будет новый Бонд союза, если можно так сказать, между нами. Меня
также неоднократно навещал наш хороший друг мастер Флеминг,
который, как вы, несомненно, знаете, несколько раз бывал в Холле, и
никогда без того, чтобы не встретиться со мной. Я был очень благословлен в старости
в том, что мне было позволено снова увидеть свет, который озарял мою юность.
Но как обстоят дела у тебя, мой дорогой мальчик? Мне кажется, ты тоже стал
старше с тех пор, как я тебя увидел.

"Я почти чувствую, как будто я никогда не был молод", - сказал Джек, вздыхая.
"У меня столько забот. Дядя Томас, Я чувствую себя виноватым в соответствии
это дело втайне от отца. Он никогда не был лучшим и
нежнейшим отцом для меня, и я не могу чувствовать себя так, как если бы я был
обманывая его. Я чувствую, как будто я должна ему рассказать все".

"Я не уверен, но вы правы, мой ясный лад", - сказал старый пастух,
вдумчиво. "Я бы не сокрытий больше, чем ты, и, как вы
говорят, ваш отец имеет полное право на ваше доверие."

"Если тайна была только на мне, он должен был понять это давным-давно"
- сказал Джек. - Но там были вы и мастер Флеминг.

"Не думайте обо мне, сын мой", - говорит Томас Спрат; "я, как мне кажется,
подозревали уже и смотрел, и в лучшем случае у меня мало времени. Вам следовало
однако, прежде чем браться за это дело, лучше проконсультироваться с мастером Флемингом.
Он может видеть причины для секретности, которых нет у меня, и ты знаешь, что
однажды раскрытый секрет уже никогда не вернуть ".

"Я рассказал тому, кто, боюсь, проявит ко мне меньше милосердия, чем мой дорогой отец"
", - заметил Джек. "Энн знает все о моей причастности к тайне,
и я не могу сказать, как она воспользуется своими знаниями".

"Как случилось, что ты рассказал ей?" - спросил пастух.

Джек повторил историю, добавив: "Я не знаю, но я был неправ, но я
не мог видеть ее такой несчастной, не пытаясь утешить ее. Кажется, что
однако это не принесло пользы, а скорее навредило, потому что я уверен, что она сделала это.
она была еще более несчастна, чем раньше, и она становится все более и более.
черствость и холодность по отношению ко мне с каждым днем. Сегодня утром она сказала мне, что
не будет поддерживать никаких отношений с еретиками и что она будет верна своему
обету и Церкви, если переступит через трупы каждого друга
у нее было все на свете. Я не знаю, что бы она сделала, но я был бы рад
предвосхитить ее, по крайней мере, в отношении моего отца ".

"Это трудный путь", - сказал старик, вздыхая. "И все же я полагаю,
Анна чувствует, как и вы, что она должна следовать велениям своей собственной
совести".

"Если бы она делала только это", - ответил Джек. "Но я не могу не опасаться
что она действует не против собственной совести и пытается заглушить
ее голос".

"Если так, то она действительно в тяжелом состоянии и нуждается во всех наших молитвах", - сказал
Томас Спрат. "Будь с ней очень нежен и терпелив, дорогой сын, и ищи
ты мудрость Божья, не сомневающаяся в том, что она будет дана.

- Ты видел отца Джона в последнее время? - спросил Джек после короткого молчания.

- Только дважды с тех пор, как ты уехал. Я не был в церкви во время службы.
Но я встречался с ним в деревне и однажды в Зале.
У его преподобия всегда найдется вопрос и доброе слово для вас. Он кажется
более непринужденным и веселым, больше похожим на себя прежнего, с тех пор как отец Барнаби ушел
.

- Да, осмелюсь сказать. Он боится отца Барнаби, и я должна сказать, что я рада
, что он ушел, ради всех нас. Он жесткий, опасный человек. Я должна
сразу видно старого джентльмена, ибо он был очень добр ко мне, и у меня есть
маркер для него от моего отца, из рода он, как хорошо".

Джек обнаружил, что отец Джон выглядит почти как обычно, непринужденно восседая в своем
большом кресле, перед ним стоял ужин, а по бокам от него стояла огромная кружка
эля с одной стороны и фляга вина с другой. Он оказал Джеку теплый
и нежный прием и пригласил его поужинать с собой
.

- Я сегодня поздно, - сказал он. - Я навещал больных, и
для меня поездка была долгой — на другой конец прихода.
Но у меня для тебя отличные новости, сын мой, - продолжил он, накладывая Джеку на тарелку
вкусняшек, пока говорил. - Самнер епископа был здесь
вчера, и он сказал мне, что отец Барнаби, как ожидается, отправится в Рим с
важной миссией для короля и кардиналов. Я уверен, я надеюсь
он может быть приятным путешествием, что Его Святейшество так на него
Ну что он сделает ему кардинал, или, по крайней мере, епископ некоторые
хороший епископства на другой стороне земного шара".

Джек улыбнулся. "Возможно, его Святейшество оставит его в своей семье",
сказал он.

- Тем лучше, тем лучше, - поспешно сказал отец Джон. "Я
несет недоброжелательство к отцу Барнаби, но его заслуги слишком велик для
такой туманной станции, и мы являемся интернет более комфортно, без
его".

Джек едва мог удержаться от смеха. Он принес сладости
и другие продукты, которые прислал его отец, и имел удовлетворение
видеть, что их приняли с большим восторгом. Затем, извинившись, он
еще раз поспешил в холл и обнаружил, что сэр Джон и его супруга
уже час как дома.

- Я сказал рыцарю, что ты был здесь и спрашивал о нем, и он пригласил меня
проводите вас к нему, как только вернетесь, - сказал мастер дворецкий. - Он
ждет вас в библиотеке.

Джек почувствовал себя немного смутился, если не сказать напуганы, когда он обнаружил
сам наедине с сэром Джоном, и вряд ли знал, с чего начать свой рассказ.

"Ты пришел посыльный от мастера Флеминг?" сказал Сэр Джон, будь добр,
видя очевидное смущение юноши. "Свободно говорить; мы вполне
собой".

"Это не при любых бизнес-мастер Флеминг, что я пришел, сэр
Джон, - сказал Джек, набираясь храбрости. - Не знаю, но ты сочтешь меня
очень дерзким и самонадеянным, когда я открою тебе суть дела. В этом
в таком случае, моим единственным оправданием должно быть то, что я поступил так, как поступил бы на моем месте.
при подобных обстоятельствах.

- Это хорошее оправдание, если таковое потребуется, - серьезно ответил рыцарь.
"Об этом я смогу судить лучше, когда услышу, что вы хотите мне сказать".

"У вашей милости есть сын", - сказал Джек, решив сразу перейти к сути дела.
вопрос.

Сэр Джон вздрогнула и побледнела. "У меня есть—или было", - сказал он, пытаясь
говорить спокойно. "Я не знаю, если он будет жить или нет. Вы слышали какие-нибудь
новости о нем?"

"Я считаю, что у меня—нет, я в этом уверен", - ответил Джек. "Это было
то, что привел меня сюда в этот день".

Сэр Джон немного помолчал, а затем спросил: "Новости хорошие или плохие?"

"В целом хорошие, как я думаю".

"Немедленно скажите мне, что вы имеете сказать", - попросил сэр Джон. "Я могу вынести
все, что угодно, кроме неизвестности. Значит, мой сын жив?"

"Он жив, и, вероятно, как я полагаю, будет жить, хотя он был болен
и все еще очень слаб", - ответил Джек.

Затем он продолжил и рассказал свою историю как можно короче, добавив:
"Я пришел к вам, сэр Джон, исключительно по собственному желанию и без
разрешения мастера Артура. Но мне показалось не более чем правильным
то, что ты должен знать правду."

- Значит, мой сын не желает меня видеть? - спросил сэр Джон.

- Действительно желает, - с готовностью подтвердил Джек. - Прошлой ночью он сказал, что его единственное
оставшееся желание - попросить у тебя прощения и умереть у тебя на руках.
Но он не может прийти искать тебя. Он очень слабый и низкий, не так много
как вставать с кровати, и, кроме того, я вижу, что он полон страха и
сомневаюсь. Он говорит, что навлек позор на благородный дом,
и он не знает, не предпочтут ли его друзья считать его мертвым.
Я не думаю, что он даже догадывается, что я знаю его тайну, поскольку я собрал
это из его ночных блужданий, о которых он ничего не помнил сегодня утром.
 Я смиреннейшим образом прошу у вас прощения, если я поступил неправильно, - сказал
Джек, не зная, как истолковать выражение лица рыцаря.

Сэр Джон встал и подошел к двери в переднюю комнату, где слуга
был в ожидании.

"Скажи Дэвиду, чтобы положить мое седло на серого Гастингс", - сказал он резко и
кратко. - Прикажи ему также оседлать свежую лошадь для юного Лукаса и позаботься
о той, на которой он ехал, чтобы ее можно было вернуть завтра; и пусть
Дэвид приготовит себя и Хью к поездке с нами. Поторопись, а потом
возвращайся сюда".

Сэр Джон закрыл дверь и вернулся туда, где стоял Джек.

"Мой юный брат, - сказал он, - для брата ты в узах Евангелия"
Евангелие — ты сделал для меня то, за что я никогда не смогу отплатить. Как бы ни повернулось это дело
, я никогда не забуду твою службу. До сих пор я принимал
тебя за мальчика с большими надеждами и изяществом, конечно, но все же за мальчика. У вас есть
показал себя мудрым и сдержанным человеком, а также хорошим христианином.
Скажите, есть ли один знает этот вопрос, кроме нас самих?"

"Никто, кроме моего отца, сэр," ответил Джек. "Я был вынужден проконсультироваться
его раньше так много брать на себя, но я уверен, что он никогда не будет
говоря о материи".

"Это хорошо. Я бы ничего не сказал Здесь, пока дело
решено. Не то, что я должна стыдиться собственного сына раньше всех
мира; но я не хотел бы, чтобы его мать беспокоили пока есть
сомневаюсь. Теперь я должен заказать напиток для вас, пока я буду информировать меня
леди мое внезапное путешествие".

"Я недавно обедал с хорошим священником в селе", - сказал
Джек. "Я буду готов отправиться в путь, как только ваша милость будет готова".

"Да, вы высоко котируетесь в книгах отца Джона", - сказал рыцарь,
улыбается. "Бедный старик, он рад быть в мире со всем миром, я
верю. Но вы должны есть и пить за честь моего дома. Я так и сделаю
но разыщу миледи и снова буду с вами.

Леди Бриджес была очень удивлена, услышав о внезапном отъезде своего мужа
, но не стала возражать.

"Я надеялась, что вы покончили с государственными делами", - сказала она. "В нашем возрасте
уголок у камина - лучшее государственное кресло".

"Я полностью разделяю твое мнение, милая", - ответил ее муж. "Однако это
не общественное дело, а моя личная забота
собственный. Надеюсь, я буду с вами или пришлю вам весточку о своих успехах
завтра; и я бы хотел, чтобы вы сказали добрые слова юному Лукасу,
который оказал мне большую услугу и, как я думаю, спас меня от потери
то, что я мог бы с трудом сохранить."

Миледи всегда была склонна быть милостивой, по крайней мере, к себе.
признанные подчиненные. Она расспросила Джека о его занятиях и о его
школе, рассказала ему о превосходном средстве от головной боли, которому он
был подвержен, и закончила, угостив его сливовым пирогом и серебряной монетой.

В другое время Джек, возможно, возмутился бы, что с ним обращаются как с
школьник, но только что он был слишком полон интереса и сострадания, чтобы
питать какие-либо подобные чувства.

В течение получаса отряд был в пути и скакал верхом
на лучших лошадях рыцаря; пони был оставлен
отдохнуть и подкрепиться в конюшне сэра Джона.

- Вы говорите, мой сын был очень слаб и подавлен, - заметил сэр Джон после поездки верхом.
Некоторое время они ехали молча. - Его осматривал какой-нибудь врач или священник?

"Дэви Брент отправляется на Старый Доктор Бертон напрямую", - ответил Джек; "и
он был мастер Артур каждый день, но мастер Артур не
желание видеть священника".

"Он сказал что-нибудь, что показало бы вам состояние его ума?"

Джек колебался, должен ли он сказать что-нибудь о
Религиозные состояние Артура; но теперь, как казалось, так ясно
открыт, он больше не медлил.

"Мастер Артур просил меня читать ему Писание, и я так и сделал,"
сказал он. "Сначала он, казалось, испугался, что выдал себя
шпиону священников, и когда я успокоил его, он показал мне шрамы
которые были сделаны на его запястьях дыбой, как он сказал, вследствие чего я
предположил, что он был в руках инквизиции где-то в
В Нидерландах или во Франции. Казалось, он боялся, что ваша милость
не примет его, потому что он слышал лютеранских проповедников и сказал, что
это мастер Фрит сказал ему, что он должен вернуться к своему отцу.

- Бедный мой мальчик! - сказал сэр Джон, и затем последовало еще одно долгое молчание,
которое почти не нарушалось, пока они не добрались до Бриджуотера.

Лошадей и слугу оставили в гостинице, а сэр Джон пошел пешком
к дому Мэри Брент в сопровождении Джека, сопровождаемый
удивленными взглядами и почтительными приветствиями всех встречных, ибо сэр Джон был
почти такой же известный в Бриджуотере, как башня Святой Марии.

- Вам лучше сначала подняться наверх и посмотреть, как там мой сын, - сказал рыцарь, когда
они подошли к двери. "Но что мы можем сказать с хорошей женщиной
дом?"

"Я справлюсь", - сказал Джек, удивляясь собственной уверенности. "Я
могли легко ее".

Мэри Брент в своем опрятном вдовьем наряде всегда была на виду и
приветствовала сэра Джона со всем подобающим смирением.

"Дорогому молодому джентльмену сегодня стало гораздо лучше", - сказала она в ответ на его расспросы.
"Он сказал, что ему показалось, будто мастер Джек положил трубку". "Он сказал, что ему показалось, будто мастер Джек положил трубку".
вдохните в него новую жизнь. Я надеюсь, ваша милость не увидит в нем ничего дурного, - добавила она.
несколько смущенно. "Я не могла сделать ничего другого, кроме как взять его к себе, когда
мой сын привез его домой".

- Вы поступили совершенно правильно, и я благодарю вас, леди, - любезно сказал сэр Джон
. - Если молодой человек окажется, а я думаю, что он может оказаться моим родственником
, ты не останешься в убытке от своей доброты.

Джек обнаружил своего нового друга сидящим на кровати, обложенным подушками, и
нетерпеливо смотрящим в сторону двери. Он казался немного разочарованным, когда
Джек вошел один.

- Это ты, моя добрая няня? - спросил он. - Ты одна? Мне показалось, что я слышу
другой голос.

"Знакомый голос?" - спросил Джек, улыбаясь. "Голос, который вы слышали
раньше?"

"Мне так показалось", - ответил Пол, устало откидываясь на свои
подушки. "Но это могло быть всего лишь фантазией больного человека. Сомневаюсь, что я
никогда не доживу до того, чтобы снова услышать этот голос".

"Тебе показалось, что ты слышал чей-то голос?" - спросил Джек; затем, поскольку Пол не ответил, спросил:
"Это был голос твоего отца?"

"Он действительно был похож на его", - ответил Пол. "Но я знаю, что этого не могло быть
. О, если бы я мог хоть раз упасть к его ногам, как бедный блудный сын!"

"Блудный сын не пал к ногам своего отца, хотя мог бы
я так и думал, - тихо сказал Джек. - Когда он был еще далеко,
его отец увидел его, подбежал, бросился ему на шею и поцеловал.

Пол вскочил с большей энергией, чем можно было предположить.
"Вы привели ко мне моего отца?" он закричал. "Он здесь?"

"Тише, тише!" - сказал Джек, осторожно укладывая его обратно на подушку. "Сделай это, но
будь спокоен и собран, и все будет хорошо. Действительно, внизу есть
достойный джентльмен, и когда я увижу вас снова, я
приведу его к вашей постели ".

Велико было изумление и радость Мэри Брент, когда сэр Джон, войдя
вниз по лестнице из его большое интервью с ее квартирантка, взял ее за
силы, и, в сторона и формальная фраза, поблагодарил ее за доброту,
она показала на своего единственного сына и наследника.

Она с трудом понимала, в чем дело, и переводила взгляд с сэра Джона на Джека.
Джек был явно сбит с толку.

"Вы что, не понимаете?" - спросил Джек. "Молодой джентльмен наверху - мистер
Артур Поль Бриджеса, сын сэра Джона Бриджеса, долго в плену в
иностранные деталями и должен быть мертв. Он был на пути домой, когда он
потерпел крушение и спас своего сына Дэви".

Нет счастливее и горжусь женщиной, чем Мэри Брент можно найти во всех
Бриджуотер и Сомерсетшир в придачу. Было ясно, что Пол, или
Артура, как мы теперь должны его называть, в настоящее время нельзя было перевезти; поэтому
для пустующих комнат Мэри была приобретена подходящая мебель и украшения,
а на следующий день леди Бриджес и ее камеристка вернулись из
Холла и поселились у вдовы капитана.

После всей заботы Джека о подготовке пути, шок от встречи
сильно сказался на ослабевшем теле Артура, и в течение многих дней он
находился между жизнью и смертью. Наконец, однако, молодость и хорошее
уход переправила через воду, а он смог быть отвезли домой к его
отчий дом.

Это может быть легко догадался, что рыцарь и его дама не хочет
в благодарность и в более твердый знак уважения к добрым малым
вдова и ее семьи. Вся мебель, которая была куплена для
В распоряжение леди Бриджес была передана Мэри. Дэви была воодушевлена желанием сэра Джона
стать командиром каботажного судна, а ее младшие дети
радовались новой одежде, игрушкам и сладостям, которые сделали их
предмет зависти всех школьников.

"Как хорошо иметь влиятельных друзей", - сказала дама Хиггинс, которая
специально отправилась в дом Мэри Брент, чтобы посмотреть на новую
мебель. "В конце концов, тебе повезло".

- Мне бы не повезло, если бы я последовала вашему совету и оставила
бедного мистера Артура попытать счастья у монастырских ворот, - ответила Мэри,
не в силах устоять перед искушением немного торжествовать. - Но ему следовало бы...
я бы все равно пригласил его в мою лучшую постель, пока он в ней нуждался,
если бы он был таким бедным моряком, каким мы все его считали.

- Некоторым везет, - проворчала дама Хиггинс. - Если бы я взяла
во всех нищих бомжей в порт, они никогда бы не получилось
ничего, кроме бродяг".

"Когда вы берете в плохом бродяга матрос, он превратится в принца
в Индии, по крайней мере", - заявил Дэви марки Brent резко. "Моя мать сделала то, что она сделала
из чистой любви и доброты, и она не упустила бы свою
награду, как бы все ни обернулось".

- Ну-ну, я не хочу ссориться, - сказала дама Хиггинс. "Вы уверены
растут ребята, теперь у вас есть обязанность такого великого народа; и-я
только надеюсь, вы не забудете старых друзей в достатке, вот и все".



ГЛАВА XVIII.

С глазу на глаз.

Каких-то четыре или пять недель прошли тихо над головами наших
друзья после событий, записанных в нашей последней главе.

Мастер Флеминг вернулся в Лондон, унося с собой благодарность и
благословения всех бедных в Бриджуотере и всех, кого он привел
к познанию Священных Писаний и образа жизни. Дама Барбара
продолжила учебу в школе, теперь настолько большой, насколько это было возможно.

Джек совершил не одну поездку в Холфорд, чтобы навестить своего дядю и
Артура, между которым и им самим возникла теплая и интимная дружба.
дружба. Эта дружба, хотя и одобрялась сэром Джоном, не была
на Миледи или хозяина смотрели в целом благосклонно.
Лукас. Миледи, хотя она признала обязанности семьи
Джек, тем не менее, думал, что это довольно недостойным ее сына
так знаком с сыном гражданина; и мастер Лукас, который был
в полной мере гордиться своим способом, как миледи в ее, не любил
у Джека визит в дом, где он был, скорее всего, рассматриваться в качестве
зарвавшегося нарушителя.

Однако, мать Артура была склонна относиться к ней сын с каждым
снисходительность, пока он продолжал в своем нынешнем слабом состоянии, и,
хоть она тихонько оплакивала вырождения времена, которые принято
такая дружба возможна, и иногда был более снисходительным в ее
доброта к Джеку, чем это было в целом приятный, все-таки она была добра, и,
более того, признал, что молодой человек разделяет и разведения,
не позорили бы любой станции.

Не трудно догадаться, что Джек и Артур никогда не хотел для темы
разговор. Артур жил бродячий а-то дикую жизнь на двоих
или три года после того, как он уехал за границу, пока он, наконец, опасно упал
болен в Антверпене. Один в незнакомом месте, без денег и без
друзья, ему, вероятно, пришлось бы плохо; когда его разоблачили те самые
два выдающихся святых и исповедника, Фрит и Ламберт, тогда занимались
распространением и проповедью Слова Божьего среди своих соотечественников
за границей. Благодаря им Артур был накормлен, за ним ухаживали, пока он не выздоровел
и благодаря им он увидел, в чем корень
всех своих бед, отказался от ошибок, в которых он был
воспитанный и исповедующий истину.

Артур от природы обладал быстрым и сильным умом и горячим сердцем. Он
Учился жадно и серьезно, и к тому времени, когда он был в состоянии примерно
опять же, он был полностью убежден в новых доктринах. Он желал
предпринять какую-нибудь полезную работу, чтобы показать свою благодарность и искренность,
и, взяв с собой пачку Заветов и трактатов, он путешествовал
из города в город и из деревни в деревню, распространяя семена
правду, особенно среди своих соотечественников.

Движимые доводы и ходатайства его друг Фриц, он в
последний убедился, что это была его обязанность возвратить и сделать его
представления отца его; и он решил сделать это, хотя очень
сомнения по поводу его приема, его отец был гордым человеком, и он
было похвастаться Бриджеса, что нет наследника семьи приносили
позор на нее.

Именно в Брюсселе, по пути домой, Артур Бриджес был предан
тем, кто пришел к нему, притворившись, что ему нужен английский документ
Завещание. Этот человек сам был в беде, будучи лютеранином,
отрекся от своих так называемых ошибок и теперь пытался искупить их
оказавшись полезным в качестве шпиона. Его прежняя связь с
Английскими протестантами позволила ему в совершенстве овладеть этим персонажем,
и, возможно, Артур в своем рвении был не так осторожен, как следовало бы
.

Во всяком случае, он попал в капкан, пошел, как ему и положено с его новой
друг на секретные собрания протестантов, и оказался в
подземелье инквизиции, от которого он едва спасся с жизнью,
попустительстве английского священника, который еще не потерял все чувство
гуманности и патриотизма.

"Подлый пес, позорный, трусливый предатель!" - воскликнул мастер Лукас.
когда он услышал эту историю. "Неужели он предал своего соотечественника смерти,
и это под видом дружбы? Я бы прошел пешком весь путь до
Бристоля, чтобы увидеть, как его повесят".

"Бывали случаи и похуже этого", - сказал Артур. "случаи, в которых
брат буквально предавал брата смерти, а отец
сына. Нет, я знал об одном случае, когда брат доносил на свою собственную
сестру-близнеца и считал, что служит Богу.

"Такие вещи кажутся невозможными", - сказал мастер Лукас. "Интересно, что его
родители сказали".

"Они могут быть утвержден", - сказала Анна, внимательно склонившись над ней работать
как она говорит. - Если бы сестра была еретичкой и богохульницей, то
долг брата перед Церковью...

- Не говорите мне о долге перед Церковью! - перебил булочник. - Я говорю, что долг брата перед Церковью...
человек был злодеем, непригодным к жизни, недостойным звания собаки,
поскольку даже звери знают узы привязанности и дружбы. Да ведь эта
очень старая кошка, воровка, которой она является, будет драться насмерть за своих
котят. Но здесь мне становится жарко, как в одной из моих собственных печей, - сказал
он, вытирая лоб и улыбаясь собственной горячности. - Только, Энн,
тебе не следует досаждать своему старому отцу, принимая противоположную сторону.

После ухода Артура за столом обсудили историю его приключений.
Мастер Лукас снова выразил свое негодование по поводу
трусливый шпион, предавший Артура, и против шпионов и предателей в целом.


"Если бы это сделал мой сын, я бы никогда больше его не увидел"
.

"А если бы еретиком был ваш собственный сын?" - спросила Энн.

"Это совсем другое дело", - ответил пекарь. "Это было бы большим
несчастьем и заслуживало бы большого сожаления, но это не было бы низменным и
предательским действием, подобным предыдущему. Нет, я скорее простила бы ересь —
самую дикую ересь — в человеке, чем предательство.

- Я не вижу предательства, - сказала Энн. - Если бы он предупредил свою сестру
заранее зная, что он собирался сделать, на случай, если она будет упорствовать в своей ошибке
как вы это называете, у нее не было причин жаловаться. Его долг христианина
стоял выше его долга перед семьей или любыми другими плотскими узами.
 Я думаю, он поступил правильно, - сказала Энн, краснея при этих словах. "Я знаю"
не понимаю, как он мог поступить иначе.

"А вы бы тогда поступили так?" - спросила сестра Барбара.

"Я бы так и сделала", - ответила Анна. "Я бы считала это своим долгом".

- Тогда ты никогда больше не войдешь в дом своего отца и не получишь его
благословения! - воскликнул мастер Лукас, с такой силой ударив кулаком по столу
что посуда зазвенела. "Никогда больше я не увижу ребенка, способного на
такую злодейскую роль. Мое проклятие—"

"Дорогой отец!" - воскликнул Джек, положив руку на его entreatingly
отца за руку. "Мой дорогой отец, не сердись на Энн. Она
я уверена, что никогда не сделала бы ничего, что могло бы лишить тебя твоего благословения.

"Я умоляю тебя, Джек, не вмешивайся", - сказала Энн, которая, казалось, была настроена
поднять бурю. "Тебе не подобает вмешиваться. Позволь моему отцу
высказать свою волю".

"Моя воля в том, чтобы приказать тебе придержать язык из-за невоспитанной девчонки
таким, какой ты есть, и не провоцируй своего старого отца выставлять себя дураком,
или вызвать у него апоплексический удар, - сказал мастер Лукас, делая усилие, чтобы
взять себя в руки и говорить своим обычным приятным тоном. - Принеси мне чашку
прохладной воды, сын мой. Это был злой день, когда я отправила свою дочь в
женский монастырь, чтобы она научилась презирать честные и естественные узы крови и
детский долг среди группы фантастических и фанатичных старых дев— жаждущих
прошу прощения, мадам, - добавил он, поворачиваясь к сестре Барбаре. "Но этого
достаточно, чтобы сделать человека еретиком вопреки его воле, услышать собственное
ребенок, открыто заявляющий о своих взглядах. Я действительно верю в большее.
еретиками становятся священники, чем кто-либо другой.

"Интересно, что миледи скажет о новых взглядах Артура", - сказала сестра
Барбара. "Раньше она была очень строгой дамой в таких вопросах".

"Сначала она была очень опечалена и потрясена, - сказал Джек. - но она
в последнее время становится более примиренной, и, я полагаю, она никогда не показывала этого
Артур проявил недоброжелательность по отношению к ним.

"Ну, я не желаю мастеру Артуру зла, но я бы хотела, чтобы он и наш Джек
не были так близки", - заметила Сайсели. "Следующее, что мы сделаем
Джек сам, инфицированных Лютеранской обувью. Говорят, отец
Уильям опомнился быть и Gospeller, и это все для
имея фолк читать Писания для себя. Я не понимаю, почему
Gospellers не несут ответственности за это", - добавила Сесили просто. "Потому что,
конечно, если бы это была настоящая Библия, то чем больше они ее читали, тем более
набожными католиками они были бы".

Джек и сестра Барбара одновременно улыбнулись.

"Отец Уильям все это время был никем иным, как еретиком",
сердито сказала Энн. "Я рада, что у него наконец хватило честности, чтобы
признаться в этом".

"Еретик он или нет, но он один из лучших людей, которые когда-либо существовали", - сказал
Мастер Лукас. - Нельзя не думать, что в этих новых доктринах что-то есть.
Раз такие люди, как он, ими увлекаются. Джек,
ты за то, чтобы поехать со мной на Прайори-Миллс? У меня есть кое-какие дела
с тамошним мельником, и день сегодня прекрасный.

Джек с готовностью принял приглашение, думая, что он увидел открытие
в доверительной беседе он мечтал провести с его
отец за несколько последних дней. Бремя тайны мучившая его
все больше и больше, и он решил, наконец, то, выйдя из
это что бы, он бы уже не мог. Он поспешил сделать сам
готов, и, как он спускался по лестнице, он поманил сестра
Барбара.

"Джек, - сказала она, - я не могу не думать, что играю обманчивую роль
твоего доброго отца. Я не думаю, что это правильно - продолжать в том же духе. Я
буду скорбеть, покидая убежище под этой крышей, где я был так
счастлив — где я впервые узнал значение слова "дом", - сказал
добрая леди, ее глаза наполнились слезами: "но это неправильно
подвергни своего отца опасностям, которые могут возникнуть из-за укрывательства
еретика. Я должен покинуть тебя, хотя и не знаю, куда могу пойти.

"Не делай ничего поспешно, дражайшая сестра", - сказал Джек. "Я сам открою
свое сердце отцу сегодня днем, и мы посмотрим, что можно сделать"
. Я верю, что все еще может быть хорошо.

"Все еще будет хорошо", - ответила сестра Барбара. "Это не может не быть хорошо.
если мы будем только верными; но я сомневаюсь, что мы первыми увидим ужасные времена.
Давайте помолимся друг за друга, чтобы наша вера не ослабла в огненном испытании ".

Во время их поездки Джек открыл свое сердце отцу, поскольку он
сделал предложение. Он нашел мастера Лукаса не таким уж неподготовленным к разоблачению, и
хотя он был сильно встревожен, все же не склонен сердиться.

"Я уже давно это подозревал", - сказал он. "С тех пор, как
ваше возвращение из Холфорд, я не мог не видеть, что тебя сильно
изменен и улучшен—да, я скажу улучшилось. Но думать, что вы
нужно было слышать все это от дяди Томаса. Поистине, никогда не знаешь заранее,
где подстерегает опасность. Если бы мне сказали выбрать безопасное место для мальчика, я
не смог бы придумать лучшего ".

- Значит, вы не знали историю его отца? - спросил Джек.

"Я помню кое-что, но дело случилось давно
прежде чем мое время, и замяли так сильно, как могло бы быть. И потом, кто бы
мог подумать, что дядя Томас, которому в то время было не больше
пятнадцати, помнил и твердо придерживался
учения своего отца все эти годы, и это после всего, через что он прошел? Это
поистине чудесно!

"Это действительно так", - сказал Джек. "Вы были бы поражены, увидев, как много
он помнит из того, чему научился, когда был маленьким мальчиком. Но, дорогой
отец, я так рада, что ты не сердишься на меня. Я боялась, что ты будешь
итак, но все же я чувствовал, что больше не могу хранить от тебя секрет.
Ты был так добр ко мне, что я почувствовал себя предателем
узнав, что я что-то скрывал от тебя."

"Твой секрет хранился не так хорошо, но я догадался о нем"
- сказал его отец, немного грустно улыбаясь. - "Но я ждал, пока ты
ты должен рассказать мне это сам, поскольку я был совершенно уверен, что рано или поздно ты это сделаешь.
или позже. Но, сын мой, ты обдумал? Вы знаете, что все
это может привести".

"Да, отец, я это хорошо знаю, и никогда об этом не думал много раз. Если
это были только я на кого опасность и позор были бы
осенью я должна заботиться меньше; но что я должна принести эту беду по
вы, кто когда-либо был самым лучшим и добрым—" голос Джека был задушен,
и он отвернулся.

"Нет, дорогой сын, не печалься об этом", - ласково сказал его отец. "Я
не понимаю, но человек должен следовать своей совести, куда бы она ни вела. Также и я.
я не понимаю, почему священники должны так яростно противодействовать чтению
Священного Писания ".

"Если бы вы прочитали это сами, вы бы увидели", - ответил Джек. "Там
во всем Новом Завете нет ни единого слова о поклонении богу.
Пресвятая Дева, ни чистилища, ни обеты целомудрия, ни ста
другие вещи, которые священники учат нас верить. Сам Святой Петр
был женат, и Сент-Джеймс и Сент-Филипп".

"Но священники говорят, что это лютеранское Евангелие не является истинным Писанием",
заметил его отец.

"Я знаю, что они делают, и по этой причине они отбивают все их
возможно, грек, узнав, что так много распространяется в университетах.
Но, папа, Новый Завет на греческом и есть тот самый".

"И ничего о чистилище или о мессах по усопшим?"
спросил его отец. "Ты уверен, Джек?"

"Ни слова, отец".

"Значит, на ветер были выброшены приличные деньги", - было следующим.
размышления делового мастера-пекаря. "Я сам заплатил больше
триста марок за мессы по твоей матери, которая была самой хорошей женщиной на свете,
если не считать ее немного сварливого характера; и вдвое больше
за моих отца и мать. И священники отняли у бедной леди Хигби
почти последний пенни, чтобы отпеть за упокой души ее мужа. Но как же
нас одурачили, если все это правда!"

"Прочтите сами, дорогой сэр, и вы увидите", - сказал Джек.

"Нет, я не ученый, как вы знаете", - возразил его отец. "Но как же так?"
"Мадам Барбаре?" Я иногда подозревал, что она была в том же
лодка. Если это так, это все равно что идти тяжело с ней, будучи монахиней".

Джек рассказал отцу, как ей и хотелось ему, рассказ сестра
Барбара. Возмущенная в виду, как он был, мастер Лукас был значительно
позабавило.

"Бедная Анна! Она и не подозревала, каким волком в овечьей шкуре она была.
приводя себя в порядок, когда она тратила столько времени на то, чтобы привести себя в порядок.
алтарь в комнате мадам Барбары. Я видел, так долго, что есть
нет доверия между ними. Но что нам делать, я не могу себе представить.
поскольку протесты против ереси становятся громче с каждым днем. Я думаю,
Джек, тебе лучше всего на время уехать за границу.

- Но, дорогой отец, как я могу оставить тебя?

- Это было бы очень тяжело, - печально сказал мастер Лукас. - тяжело потерять обоих.
мои дети, потому что я сомневаюсь, что мне больше не будет комфортно с Анной. Но
для меня было бы лучше знать, что ты в безопасности в Германии или Нидерландах
чем видеть тебя в тюрьме или еще хуже. Поистине, я переживаю тяжелые времена
в моей старости, которую я думал провести так спокойно".

"Я думаю, что смог бы вынести все, если бы мне пришлось это выносить одному", - сказал Джек. - Это
то, что сделало крест для меня таким тяжелым. Но, отец, ты бы хотел, чтобы
я не лгал своей совести и не предавал своих друзей, как тот
человек, о котором нам рассказывал Артур?

"Боже упаси!" - торжественно возразил его отец. "Лучше тысяча смертей
, чем это. Но мы не будем предвосхищать зло", - добавил он. "Некоторые говорят, что наш
милостивый государь благоволит новому Евангелию".

"Боюсь, в этой части не стоит многого ожидать", - ответил
Джек: "но, как ты говоришь, мы не будем напрашиваться на неприятности. Я вздохнул
свободнее с тех пор, как ушел отец Барнаби. Я считаю его в высшей степени
опасным человеком. Как мне сказали, он отправился в Рим, где, я надеюсь, как говорит
Отец Джон Холфордский, его сделают епископом какого-нибудь места на
другом конце света ".

"Но так как г-жа Барбара", - сказал Мастер Лукас после того, как они ушли, на
чуть поодаль, молча.

"Хорошо, батюшка".

"Сын мой, я не могу помочь, имеющих очень боюсь за нее. Я бы хотел, чтобы она была в
каком-нибудь безопасном месте. Мне будет очень не хватать ее вдали от дома, то есть
правду, потому что она подобна самому солнечному свету.

- Иногда я думал, - лукаво сказал Джек, - что если бы мадам Барбара
не была монахиней...

"Что в эти прекрасные дни у тебя может быть сводная дама, негодяй",
ответил его отец, смеясь. "Что бы ты на это сказал?"

- Я бы радовался от всего сердца, - горячо сказал Джек, - потому что я уверен, что из нее
получилась бы хорошая жена, и я уже очень люблю ее. Кроме того, я
должен быть доволен всем, что сделало тебя счастливым".

"Ну, ну! Теперь об этом не может быть и речи", - сказал его отец,
который, очевидно, был не в восторге от этой идеи. "Мы не должны забывать
эта мадам - прирожденная леди, хотя она так любезно снизошла до того, чтобы стать
одной из нас. Но вопрос сейчас не в браке, а в том, чтобы
спасти от повешения.

"Я поговорю об этом с отцом Уильямом", - сказал Джек. "Я пойду к нему сегодня же вечером.
"Я пойду к нему". Дорогой отец, я так рада, что я сказал вам
все, что вы не сердитесь на меня".

"Я не мог злиться, сын Джека, хотя я не отрицаю, что я сильно
наболело. Я бы хотел провести остаток своих дней в мире. Нет, но
Я был бы рад увидеть реформу Церкви, и особенно некоторый порядок
увлекся всеми этими ленивыми монахами и попрошайками, которые поедают честных,
трудолюбивых людей вне дома и уводят глупых девушек в
монастыри; но я боюсь, что твои друзья слишком разборчивы. Я не могу заставить себя
поверить, что так много того, что нас учили принимать как Евангелие
истина - не более чем выдумка людей ".

"Только прочтите сами, отец, и вы увидите ".

"Ну, ну, наверное, можно, если только положить голову в том же холтер
с уважением. Еще одно слово, Джек, потому что у нас есть компании Дом и
нет возможности говорить. Как много из всего этого знает Энн?

Джек повторил своему отцу то, что читатель уже слышал.

"Я не могу думать, что Энн предала бы меня, несмотря на все, что она говорит", - добавил он.

"Я не знаю", - говорил мастер Лукас, качая головой. "Анна правда
монахиня. Она думает, что все семьи, любви плотской и плотских связей, и
чтобы его топтали. Я не могу—я не думаю, что твоей матери
дочь, что бы она сделала такой поступок, но я надеюсь, что она не может быть
попробовал. Но ведь и мы можем быть по займам неприятности. Отец Уильям
не делает секрета из своих новых идей, как и Артур Бриджес из своих, и я слышал
милорд Харланд столь же открыт, и он прекрасно ладит с епископом.
В любом случае, я бы хотел, чтобы мы поскорее выбрались из этой передряги ".



ГЛАВА XIX.

ПЕЧАЛЬНОЕ РАССТАВАНИЕ.

В тот вечер Джек, как и предполагал, пошел посоветоваться с отцом Уильямом
по поводу сестры Барбары.

Отец Уильям недавно полностью исповедал свою веру и
открыто проповедовал реформатские доктрины в своей церкви на берегу реки,
куда стекались сотни людей, чтобы послушать его — некоторых побуждала личная привязанность,
ибо отец Уильям был , безусловно , самым популярным священником в Бриджуотере;
некоторые из любопытства, чтобы услышать, что начало издавать такой шум
и шевелиться, и некоторые движимые искренним желанием услышать и понять
правда. Пока никаких беспокойств, возникшие в результате его
проповеди.

Другие священники, действительно, были в ярости, а монахи-проповедники
разразились беспощадными обличениями против еретика и всех, кто его слышал,
продемонстрировав, по крайней мере, к их собственному удовлетворению, что он был
одержим десятью дьяволами и, несомненно, когда-нибудь будет разорван ими на куски
. Священник церкви Святой Марии был немощным, покладистым человеком.
старик принадлежал к той же школе, что и отец Джон из Холфорда, и настоятель
часть монастыря вела активную войну с другим монастырем
из-за определенных кожевенных заводов, которыми они владели совместно.
Более того, было довольно хорошо известно, что епископ епархии был,
если и не сторонником Евангелия на самом деле, то нисколько не склонным
вмешиваться в дела тех, кто им был.

При всех этих благоприятных обстоятельствах отец Уильям оставался
в настоящее время никто не беспокоил его, и он улучшал время, проповедуя каждый день
в своей собственной церкви и наставляя в истине этих людей — и
их было много — тех, кто приходил излить ему душу и совесть.

Джек нашел его сидящим за своим скромным обеденным столом, не за едой, а
откинувшись на спинку стула; и он не мог не отметить, каким измученным и
худым выглядел этот добрый человек.

"Ты убиваешь себя этим постоянным трудом, дорогой отец", - сказал
он; "Тебе нужно немного отдохнуть".

"Я должен выполнить работу, на которую меня послали, пока еще день", - сказал
Отец Уильям. "Быстро наступает ночь, в которую ни один человек не может работать.
Если я не сильно ошибаюсь, это спокойствие, которым мы сейчас наслаждаемся, похоже на то, что
оно будет кратковременным, и я должен усердно использовать его, чтобы завоевывать души для моего
Учитель, и посади семя, которое может взойти, когда я буду лежать на дне.
Кроме того, - добавил он с печальной улыбкой, - зачем мне сохранять тело
для палача или костра? Я действительно считал бы себя благословенным,
если бы я мог умереть за своей работой. Но что я могу сделать для тебя, мой дорогой сын?

Джек ненадолго открыл свое дело.

"Опасность близка, как вы говорите", - сказал священник, когда он слышал
история. "Было бы верную смерть для леди, чтобы вернуться к
монастырь, и она может быть названа сделать это в любой день—особенно, если она будет
подозреваемых в ереси".

Он размышлял некоторое время, и Джеку показалось, что он забыл
предметом разговора, когда он очнулся от своей абстракции.

"Я думаю, что я вижу в мою сторону", - сказал он. "Я знаю семью джентльмена среди
вон тех холмов, где, я думаю, ей будут рады, как ради нее самой
, так и ради Евангелия. Это дикий и скалистый уголок — говорят, зимой там редко бывает солнце
из-за высоты окружающих его холмов
и есть множество мест, где, в случае необходимости, могла бы разместиться армия.
быть скрытым. Завтра я отправлюсь в ту сторону, повидаюсь с леди
и расскажу ей обо всем.

Сэр Уильям сдержал свое слово и через два-три дня сообщил
Джеку о результатах своей миссии. Леди была вне себя от радости при мысли
о том, что у нее будет такая спутница в ее одиночестве и такой учитель для ее дочерей
, а сквайр был готов оказать помощь любому, кто
пришел к нему во имя Евангелия.

"Они всего лишь деревенские люди, - сказал священник, - и, хотя благородных кровей"
, далеко отстают от наших городских бюргеров в утонченности и роскоши. Сестра
Барбара, должно быть, довольствуется небольшой грубостью, но это мелочь.
вопрос. Любой дом, каким бы грубым он ни был, лучше тюрьмы."

Результат этих переговоров был доведен до сведения сестры Барбары.
Сначала она была огорчена мыслью о том, что придется оставить школу и своих
новых друзей, но немного поразмыслив, поняла, что бегство было
лучшим выходом.

"Мне нет дела до грубостей", - сказала она. "Добрый отец верно сказал:
что любой дом лучше тюрьмы, и я, несомненно, найду способы
быть полезной леди и ее дочерям".

- И если эта буря утихнет, на что я все еще надеюсь, вы вернетесь.
к нам, дорогая мадам, - сказал мастер Лукас. - Воистину, дом будет казаться пустым
и тоскливо без тебя. А пока пусть ни слова об этом не будет сказано.
в доме — и меньше всего перед Энн.

- Я не могу решиться не доверять Энн, - сказал Джек.

"Никто не может быть доверенным, чей ум и совесть полностью
ведение другого", - сказал Мастер Лукас. "Я молю Тебя, позволь мне управлять
важно-свойски".

"Итак, мадам Барбара собирается покинуть нас", - сказала Сайсели несколько дней спустя
. - Отец Уильям обнаружил нескольких ее друзей в горах.
они хотят навестить ее, и она должна поехать к ним.
Нам будет ее очень не хватать.

"Я надеюсь вернуться в один из ближайших дней", - сказала мадам Барбара. "Я уверен, что я
никогда не найду более счастливого дома, чем этот, или более доброго друга, чем ты
, дорогая Сайсели, даже если я объеду весь мир в поисках их; но это
леди очень одинока, и ей нужно воспитывать дочерей, и, кроме того,
есть и другие причины, которые делают мой отъезд желательным.

- Ну, ну, каждый лучше знает свое дело, а кровь есть кровь.
Я этого не отрицаю, - сказала Сайсели, - и я не могу не думать, что каждый сам по себе
родственники должны были быть ближе, чем у других людей, несмотря на все, что говорит Энн
о нем. Но это, должно быть, дикое, унылое место, особенно зимой ".

"Тем более нужна для света в доме, и я уверен, мадам Барбара
несет, что с ней, куда она идет," сказал Джек.

Энн слышала предполагаемого отправления сестра Барбара с небольшим
сожаление. В последнее время между ними не было никакой симпатии. Энн чувствовала,
что сестра Барбара полностью не одобряет ее поведение по отношению к отцу и
брату; и хотя она считала себя мертвой для всего земного,
она не могла вынести даже намека на это обвинение, к которому была так готова
всегда отдавать другим. Более того, она была ревнива. Было
невозможно жить с сестрой Барбарой и не любить ее, и хотя
Анны не было и не будет предпринимать никаких усилий, чтобы сделать себе приятное
или любимый, но это разозлило ее душу до очередного приема
место, которому принадлежали права на себя.

Жизнь Энн в то время была полна явной непоследовательности. Она сражалась
во имя веры, в которую сама, в своем сердце, едва ли верила
сохранила тень веры; она была полна решимости сокрушить все
земные узы, и в то же время она была способна вынести мысль
из-за того, что она не была первой в доме своего отца; и хотя она сказала своему
брату, что должна чувствовать себя вполне оправданной, предавая его,
она все еще была яростно возмущена тем, что он утаил от нее свое доверие
. Весь этот внутренний конфликт, как правило, не делал ее более
дружелюбной, и хотя она мстила себе возобновлением епитимий за любые
неудачи в "святом смирении", она была глубоко обижена и возмущена, если таковые имели место
никто ни в малейшей степени не упрекал или возмущался ее вспышками гнева.

Она не задавала никаких вопросов относительно планов сестры Барбары и почти не
вернулся ее выражения любви на прощание, пока она стояла у
двери, наблюдая за партией насколько она могла видеть их, а затем, собираясь
наверх, в ее комнату, она плакала долго и горько—отчасти из-за расставания,
отчасти из-за разочарования в Надежды, с которой она приветствовала
ее бывший друг, и много, чего греха таить, от простых
истерика следствие усталости после поста и наблюдал за шестнадцать или
восемнадцать часов.

Джек и его отец ехали с мадам Барбарой примерно в десяти милях от места назначения.
ее встретил мистер Хендли, который передал леди
сердечный прием, а ее друзьям столь же сердечное приглашение приехать
навестить его и его жену и остаться на любое количество дней или месяцев.

Затем, увидев даму, восседающую на заднем сиденье позади своего покровителя, они
попрощались с ней и повернули свои лица домой. Принимая
преимущество позднего Луны, они были сформулированы задолго до того дня, чтобы избежать каких-либо
любопытных замечаний или вопросов от соседей, и это было еще
раньше, когда они вернулись домой. Как они превратились в собственные улица,
Джек издал неистовый возглас удивления при виде
полный пожилой джентльмен в сутане, спускающийся с явной болью
и трудом со своего мула.

"Что теперь?" - спросил его отец.

"Это отец Джон, из Холфорда, ты уверен в этом как в своей жизни, отец!"
воскликнул Джек. "Какое чудо или землетрясение могло занести его так далеко
от дома?"

"Мы скоро услышим", - ответил его отец.

"Да, если у бедняги останется хоть капля воздуха, чтобы говорить", - сказал Джек, когда
он поспешно спрыгнул со своего собственного животного. "Я бы подумал, что это
сомнительно".

"Что ж, мы должны оказать ему весь радушный прием и подкрепление, какие в наших силах".
учитель сказал Бейкер, демонтаж более спокойные. "Ваше благоговение
сердечно добро пожаловать в мое бедное жилище", - добавил он, обращаясь к бедным
старый священник, который упал без сил на первое место. "Я бы мы
были дома, чтобы принять вас в более подходящее форма. Я молю вас
идите в салон".

Старик поднялся с некоторым трудом, и, принимая поддержку
Мастер Лукас руку, он сделал, чтобы идти в гостиную. Джек побежал
вперед, чтобы выдвинуть самое легкое сиденье и поставить скамеечку для ног перед
ним, а затем принести кружку эля, которую отец Джон выпил молча
.

Затем, обратив тусклый и жалостливый взор на своего виночерпия, он
воскликнул—

"Увы, мой дорогой сын!"

- Надеюсь, ничего неприятного не случилось, что забросило бы вас так далеко от дома,
отец, - сказал Джек, сам не зная чего опасаясь. - Должно быть, это было
трудное путешествие для вашего преподобия.

- Увы, ты вполне можешь так сказать. Я не верил, что мне когда-нибудь снова придется ехать так далеко.
и все это ради тебя. Я хотел бы снова оказаться дома в безопасности,
вот и все. Эти мерзкие разбойники ограбили бы священника с таким же успехом, как и мирянина.
Я полагаю, и я потрясен до глубины души ".

- Вашему преподобию не следует думать о возвращении в Холфорд сегодня вечером, - сказал
Джек.

Он умирал от желания узнать, чем занимается этот добрый человек, но по опыту знал
, что пытаться торопить его - значит только приводить его мозги в состояние
безнадежного замешательства.

- Я уверен, что мой отец не захочет, чтобы вы покинули нас так внезапно.
теперь, когда вы оказали нам честь своим визитом.

- Конечно, нет, дорогой отец! - искренне сказал мастер Лукас. - Ты должен поужинать с нами
и дай мне время поблагодарить тебя за всю твою доброту к моему мальчику.

"Tut, tut! Это было ерундой, - возразил отец Джон. - Юный негодяй! Я
может найти его в моем сердце жаль, что я никогда не видел его, ибо он так
сам вилась вокруг моего сердца как я могла не считали возможным".

"Мой добрый дядя, сэр?" - спросил Джек.

"Ну — почему же, да, насколько я знаю", - ответил священник довольно нерешительно.
"И все же — кто-нибудь слышит? Я должен поговорить с вами
наедине".

Джек вышел из комнаты и вскоре вернулся , чтобы сказать , что Сайсели и
Энн ушла к вечерне, и Саймон был занят в пекарне, и он
поставил маленького Питера, подмастерья, следить за дверью магазина.

"Это хорошо, - сказал отец Джон, - но все же мы будем говорить тихо. Мое дело
заключается в следующем: отец Барнаби вернулся из своего путешествия несколько неожиданно
и, как говорят, с экстраординарными полномочиями от кардинала,
для поиска еретических книг и задержания их владельцев ".

Джек в смятении посмотрел на своего отца.

- Теперь я не знаю, касается ли это тебя, мой дорогой сын, - продолжал священник.
священник положил руку на плечо Джека и серьезно посмотрел на него. "Я
от всего сердца надеюсь, что этого не произойдет, и на это есть много причин;
но я знаю, что вы близки с Артуром Бриджесом, который не делает секрета из
его мнения, и есть другие причины: отец Барнаби - жесткий человек
и особенно непримирим к ереси; и я бы не хотел, чтобы меня заставляли
Аббат Гластонбери, у любой вред случится с вами".

"А Вы предприняли столь долгое путешествие, чтобы дать мне предупреждение", - сказал Джек,
сильно страдает, и, целуя руку старика. "Право, я не знаю, как
благодарить тебя, дорогой отец".

"Но ты ни за что на свете не должен так говорить, мой дорогой сын", - поспешно сказал отец Джон
. "Помните, я не должен ничего знать об этом деле,
и пришел посоветоваться с вашим отцом по поводу вложения определенных денег
меня оставил мой брат недавно умер. Я не хочу больше слышать ни слова—а вдруг
там были такие вещи, чтобы слышать, дабы я должен быть призван
показания. Ты понимаешь?"

- Мы оба понимаем, преподобный сэр, и чувствуем вашу доброту, - сказал мастер.
Лукас. - Поверьте мне, я никогда этого не забуду...

- Тилли-вэлли, тилли-вэлли! - перебил священник. - Это ерунда!
Боюсь, я прожил эгоистичную жизнь и хотел бы сделать что-нибудь хорошее
перед смертью. Я люблю эти новомодные способы не больше, чем сам отец
Барнаби. Я уверен, что жизнь приходского священника и так достаточно тяжела.
есть, и они говорят, что лютеране за то, чтобы каждое воскресенье проводить проповеди,
и читать Священные Писания, и что-то еще. Нет, я не люблю новых веяний в религии
но я не одобряю все эти сожжения и заточения
и тому подобное. Я думаю, что доброта и хорошее обращение с гораздо большей вероятностью
вернут мужчин к правде ".

"Ну, был отец Томас, библиотекарь в Гластонбери; в своей
юности он был очень увлечен такими новыми представлениями, которые были
течение — лоллардизм, как называли это тогда люди, — и некоторые из братьев были недовольны
тем, что с ним почти не обращались."

"Оставьте его в покое, оставьте его в покое!" — сказал аббат - это был аббат Джон,
не нынешний аббат Сильвестр — "Оставьте его в покое", - говорит аббат. "Позволь
мне разобраться с ним".

"Поэтому он зовет брата Томаса и после недолгого разговора делает его своим
секретарем и хранителем всех книг".

"И еще, брат Томас, - говорит он, - я бы хотел, чтобы ты особенно заботился о латинских авторах
и распорядился сделать несколько новых копий Цицерона
его Должности, а также Вергилия и Горация, и не жалейте на них средств".

"Что ж, это был конец стремлению брата Томаса к ереси".

Джек не мог удержаться от улыбки истории, хотя, в некоторых
уважает, это грустно.

"И теперь я выполню поручение, и вы должны сделать то, что использовать его
вы будете", - сказал отец Иоанн; "только, если ты любишь меня, пусть не слово
дело выехать за границу. Я также предупредил их в Холле - и, если я
поступил неправильно, святые простят меня. Увы, мои бедные кости!"

- Если ваше преподобие соблаговолит немного отдохнуть, мы сейчас же приготовим ужин.
- а вот и моя добрая экономка, - сказал мастер Лукас. - Она здесь.
Сесили, пусть наша трапеза будет приготовлена непосредственно; и пусть все будет из
самое лучшее, поскольку этот добрый отец будет в нашей компании ".

"Нет, я не знаю, должен ли я оставаться здесь", - сказал отец Джон, который
утешал себя всю свою долгую и, по его мнению, трудную жизнь.
путешествие с мыслью о хорошем настроении мастера-пекаря. - Мне следовало бы,
возможно, отправиться в монастырь...

"Я буду негодяем, если вы оставите этот вечер с нами", - сказал Мастер Лукас
крепко. "Мне было бы ужасно стыдно позволить такому преподобному отцу, и
благодетелю моего сына в придачу, покинуть мой кров постящимся. Поторопись,
добрая Сайсели, и сделай все, что в твоих силах; а ты, сынок Джек, сопровождай меня с
фонарь, который мне могут сделать некоторые хорошие вина для нашего дорогого гостя".

"Что же теперь делать, сынок?" - спросил Мастер Лукас, как только они были
один в погребе.

"В самом деле, отец, я не могу сказать", - ответил Джек. "Я не вижу, но я должен
выдержать бурю".

"Клянусь Пресвятой Богородицей, этого ты не сделаешь!" - сказал его отец. - Этот добрый старик
предупредил нас, и это было бы простым искушением Провидения, а не желанием
извлечь из этого выгоду. Когда Дэви Брент снова отправится в плавание?

- Не раньше чем через две недели, он сказал мне вчера. Но, отец, как я могу
оставить тебя?

"Лучше потерять тебя ненадолго, чем совсем", - сказал мастер Лукас
к сожалению. "Son, son! Это был злой день, когда я отослал тебя от себя.

"Нет, мой дорогой отец, не говори так", - серьезно ответил Джек. "Воистину, это
крест тяжел, и плоти его трудно нести; и все же я не могу сожалеть
о том, что я взял его на себя. Истина в том виде, в каком я узнал ее, сначала от
Дядя Томас, а затем от само Писание, дороже
мне дороже, чем все в мире имеет предложить. Я только молюсь, чтобы я мог иметь благодать
удерживать его до конца".

"Ну, ну! Спорить об этом сейчас бесполезно", - сказал его отец
довольно нетерпеливо. "Теперь вопрос в том, как нам использовать добро
мужское предупреждение. Вы могли бы отправиться в Харроудейл, где находится мадам Барбара. Я
уверен, что сквайр окажет вам радушный прием — или вы могли бы отправиться в Холфорд.

"Я сомневаюсь, что бы шагнув из сковороды в огонь, как
важно в настоящее время," сказал Джек; "и все-таки я бы рад увидеться с дядей."

"Хорошо, хорошо, мы поговорим позже, когда все лягут спать",
ответил его отец. "Мы не должны больше оставаться здесь, иначе Энн что-нибудь заподозрит".
"Я бы хотел, чтобы она уехала". - "Мы не должны оставаться здесь дольше, иначе Энн что-нибудь заподозрит". "Я бы хотел, чтобы она уехала".

- Отец, - серьезно сказал Джек, - я умоляю тебя, и это было последнее
об одолжении, о котором я когда-нибудь попрошу тебя, как бы хорошо это ни было — молю тебя, будь добр
и терпелив с Энн. Она очень несчастна, и временами, мне кажется, она
сама не своя.

"Если бы она была честна и верна, я буду добрым отцом, как у меня
когда-нибудь, я думаю", - сказал Бейкер; "но если она докажет, предатель, и
сделать ничего, чтобы предать ее брат—"

- Возможно, она ничего не сможет с этим поделать, - сказал Джек. - Разве ты не понимаешь, дорогой,
отец, что она должна отвечать на любые вопросы, которые священник решит задать
ей? С этим механизмом исповеди в своих руках церковники держат
сокровенные ключи от дома и семьи каждого человека ".

- Да побери их всех чума! - воскликнул мастер Лукас.

"Их все равно что заберет чума, и это произойдет очень скоро, если все, что мы слышим
о роспуске религиозных домов, правда", - сказал Джек. "Это
потому что они знают, как это заберет власть из их рук,
что священники так противодействуют распространению истинного Евангелия. Но я молю тебя
отец, будь добр к Энн, ради меня.

- Вы с Джеком собираетесь всю ночь просидеть в подвале и подхватить свою
смерть от сырости? - крикнула Сайсели с верхней площадки лестницы. "Вот
ужин почти готов, и тебе бы только налить вина и эля, и
Я уверен, что вы должны пищу, а также хорошим отцом там.
Жениться, я был рад дать ему блюдо с пирожными, чтобы заморить аппетит до
ужин готов".

За ужином отец Иоанн был самым веселым из собравшихся. Как и многие другие
добродушные люди, он обладал даром отодвигать злой день на дальний план
и убеждать себя, что то, чего он не хотел, никогда не произойдет
. Он пожертвовал тем, что было одной из его привычек,
легкостью и комфортом, чтобы предупредить своего юного друга, и он был склонен принять
награду за свой добрый поступок. Он похвалил стряпню Сайсели, заплатил Энн
разные старомодные комплименты и очень разозлил ее, сказав, что
она глупая девушка, раз проводит свою молодость в женском монастыре. Она должна была
гораздо лучше выйти замуж за какого-нибудь крепкого молодого человека и вырастить дюжину крепких парней
и служанок, чтобы утешать ее в старости.

"Я бы хотел, чтобы ты я мог бы убедить ее сделать это, - сказал пекарь.

"Я уже говорила вам, святой отец, что я рассматриваю себя как принесшую обет
невесту Церкви", - сказала Энн более резким тоном и манерами,
чем это полностью соответствовало характеру, который она признавала. "Если я услышу еще
такие рассуждения, я должен удалиться из-за стола".

"Скажите пожалуйста!" - сказал отец Иоанн, "с тех пор, когда он был в моде
для Дев угрожать их отцы либо физическим или призрачные в
такие мудрые? Но, блин, я не хотел никого обидеть. Я сделал, но сказать, что я действительно
думаю. Я старый человек, мою дочь, и, хотя я священник, у меня есть
видел гораздо больше жизни, чем вы, как в монастыре, так и за его пределами
и я говорю вам со всей серьезностью, что женщина, воспитывающая
своих детей с честью и в страхе Божьем, совершает более приемлемую в Его глазах работу
да, и также несет больше боли и епитимий, чем кто—либо другой.
монахиня-одиночка со времен самой святой Бриджит. Думаете ли вы, что
бдение, проводимое в утешении и уходе за
болезненным, страдающим младенцем, не так приемлемо, как то, которое проводится в коленопреклонении на полу часовни
?"

"Я бы так сказала", - сказала Сайсели, преисполненная назидания. "И все же никто не думает
о том, что в заботе жены или матери о своей семье есть какая-то заслуга,
потому что это просто приходит с течением жизни ".

"То есть это происходит по Божьему провидению", - сказал
Джек. "Одно состояние жизни - это Божье назначение, а другое -
изобретение человека".

"Я говорю не так много", - поспешно сказал отец Иоанн. "Несомненно, для одних монастырь - это Его предназначение, для других -
""Монастырь" - это Его назначение. Но
пойдемте, госпожа Анна, раз уж вас так зовут, не будьте недовольны
я, мужчина, который по возрасту годится вам в отцы, и к тому же священник, но
пообещай мне кубок этого сладкого вина, которое как раз подходит для девичьего питья.


"Благодарю тебя, но я не пью вина", - холодно ответила Энн.

"Энн, ты недостаточно вежлива", - сказал ее отец. "Я молю ваше преподобие
простить ее дурные манеры".

"О, пусть будет по-своему", - сказал старый священник. - Каприз - это
привилегия женщин, бедняжек, и трудно было их лишить
этого. Молодые служанки любят говорить "Нет". А, доченька? добавил он со своим веселым
смехом. "Мы все знаем, что это значит. "Я не буду" избранного епископа
и "я не буду" девушки в конце концов приводят почти к одному и тому же".

Хороший повод, у них для тяжести, ни Джек, ни его отец мог
сдерживаю смех в конфуз Анны.

"Ну же, ну же, не обращай внимания, дитя, и не порти вечер своей
сварливостью", - сказал ее отец. "Кто знает, сколько еще счастливых вечеров
мы можем провести вместе? Отец Джон, не выпьет ли ваше преподобие еще
кубок вина?

"Хватит, хватит", - ответил старик. "Я не бездельник, мой дорогой
Мастер Лукас, хотя я люблю время от времени выпить по чашечке кофе. Я бы предпочел пойти
отдохнуть, раз вы так добры, что предоставили мне постель, потому что я устал
после верховой езды.

- Когда вы с Энн ходили в церковь? - спросил Джек, вернувшись после того, как
уложил отца в постель, чтобы помочь Сайсели убрать вино.

"Энн не была со мной в церкви", - удивленно ответила Сайсели. "Я оставила
ее молиться вон в том маленьком шкафчике, а сама пошла отнести
немного бульона даме Хигби".

Джек вздрогнул.

Значит, Энн, в конце концов, слышала все. Как она воспользуется
своими знаниями? Он не мог догадаться. Он сразу же отправился в комнату своего отца
и рассказал ему о том, что услышал от Сайсели. Их совещание
длилось долго, но без особого удовлетворения, и в конце концов было решено
решил подождать до утра и посоветоваться с сэром Уильямом.

"Завтра праздник Святого Михаила", - сказал пекарь. "Они
вряд ли что-нибудь предпримут в этот день, и у нас будет время подумать
немного. Но, Джек, если у тебя есть какие-нибудь из этих книг, я прошу тебя, спрячь или
уничтожь их этой же ночью.

"Я так и сделаю", - сказал Джек. "Дай мне свое благословение и прощение,
дорогой отец, прежде чем я покину тебя".

"Прощения нет, когда не было вины", - сказал мастер Лукас.
"С твоей колыбели и по сей день ты всегда был для меня послушным и
хороший сын. Мое благословение у тебя есть и всегда будет, позволь этому делу закончиться
как оно закончится ".



ГЛАВА XX.

НАЧАЛО БУРИ.

Джек пошел в свою комнату, где уже горела лампа, и, достав
свои любимые книги из их обычного тайника, начал думать, что
ему с ними делать. Их было немного. Там был первый и близких
из всего Нового Завета с примечаниями Тиндейла, которые были даны
его мастер Флеминг; затем его греческого Завета, в пророчестве Исайи
которые он привез из дома Мэри Брент, и два или три маленьких
трактаты. Последние он внимательно перечитал еще раз,
а затем сжег; но он не мог заставить себя сжечь свою Библию.

В стене был небольшой шкафчик, скрытый за раздвижной панелью
, который Джек случайно обнаружил несколько лет назад,
и о существовании которого он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил. Он
скрыл свое открытие из-за мальчишеской тяги к таинственности, и теперь это было сделано
для того, чтобы послужить благой цели. Он открыл его и установил в нем свои книги, все
но его греческому Новому Завету, который он думал, что он может безопасно бронировать. Он
затем закрыл панель, и толкнул его столом против него, и он просто
закончили эти договоренности, когда он услышал, как кто-открой ему дверь.

Он поспешно и гневно посмотрел вокруг.

Там стояла Энн с лампой в руке.

- Что теперь? - спросил он, стараясь говорить безразлично. - Что привело тебя
сюда так поздно?

"Я могла бы спросить, что задерживает вас так поздно", - ответила Энн. "Вы, кажется,
мало заботитесь о покое вашего гостя, раз производите такой
шум".

"Нет страха нарушать его, честного человека," сказал Джек. "Он храпит, как
морская свинка, в эту минуту, и я осмелюсь сказать, что он спит лучше
его упражнения непривычно. Он добрый, добродушный человек, хотя он может
его маленькие недостатки, как и все мы".

"Я не говорю о нем", - сказала Энн, входя в комнату и
закрывая дверь. "Джек, что ты делал этой ночью?"

"Я сжигал кое-какие бумаги, если тебе важно знать", - ответил
Джеку не совсем понравился тон Энн.

"Джек, ты уничтожил свои мерзкие, еретические книги?"

"У меня нет мерзких, еретических книг, сестра Анна; поэтому у меня нет
возможности уничтожить их. Позвольте мне, в свою очередь, задать вам, поскольку вопросы
это модно, что привело вас в мою комнату в такое время ночи?"

"В самом деле, в это время ночи все честные люди должны быть в постели, если только
они не дежурят по долгу службы, - сказала Энн. - Но если бы я захотела
спать, я бы не смогла этого сделать. Что вы с моим отцом говорили, так
долго?"

"Вам лучше спросить моего отца, если желание узнать", - ответил Джек.
"Если он сочтет нужным рассказать вам о своем деле, я не могу возражать, но
Не думаю, что он поблагодарил бы меня за то, что я повторил это".

Энн на мгновение замолчала. Затем она спросила: "Джек, куда подевалась сестра
Барбара?"

- Она ушла к своим друзьям, как и сказала вам.

- Это не ответ на мой вопрос. Я спрашиваю вас, куда она ушла.

"И я отвечаю, сестра Анна, что даже если бы я знал, я бы вам не сказал".

"Вы хотите сказать, что мне нельзя доверять".

"Даже так".

- Джек, - сказала Энн, ставя лампу и подходя ближе к брату.
- ты знаешь, что отец Барнаби вернулся и даже
сейчас находится в Бриджуотере?

"Я знал, что он вернулся, но не знал, что он был здесь", - ответил Джек. "Откуда
ты знаешь, что он здесь? Ты его уже видел?"

- Нет, то есть— Джек, ты все еще собираешься упорствовать в своей ереси? Неужели
ты хочешь навлечь позор и разорение на дом твоего отца,
разбить его сердце и мое, и все это ради того, чтобы следовать своим собственным порочным и
своевольным фантазиям? Неужели ты настолько мудрее всего мира? Какой
у тебя был шанс узнать намного больше, чем я, что ты так
уверен в своем собственном мнении?"

"На твой первый вопрос, - ответил Джек, - я отвечаю, что я имею в виду Бога, который
помогает мне держаться даже до смерти за Его истину, которую ты называешь
ересью. Я не претендую на то, чтобы быть мудрее всего мира, но если я увижу
весь мир неправ, но это не оправдывает меня за то, что я тоже неправ. Я
следую не своей собственной воле или тщеславию, но Слову Божьему, и я
должен идти туда, куда оно меня ведет, хотя бы к тюрьме и смерти, как оно привело
Агнес Харланд и привела многих других ".

"И когда тебя приведут — я имею в виду, если тебя приведут к отцу
Барнаби, ты скажешь то же самое. О, брат, брат!
воскликнула она, падая на колени рядом с Джеком. "Не упрямься!
Не растрачивай свою жизнь впустую. Вы молоды; вы были
введены в заблуждение другими. Они будут милостивы к вам, если вы сделаете это, но отречетесь
признай свои ошибки и назови имена тех, кто ввел тебя в заблуждение. О,
брат, брат! Не будь упрямым; признайся, и все будет
хорошо".

Внезапный свет озарил разум Джека. Он сбросил руку сестры.
и отпрянул, словно от змеи.

- Энн! - строго сказал он. - Ты предала меня.

Энн не ответила. Она закрыла лицо руками.

- Ты во второй раз сыграл роль предателя, - продолжал Джек. - Этого
было недостаточно, чтобы предать своего друга смерти, но ты запятнал
свою душу этой новой изменой. Я полагаю, ты уже видел отца
Барнаби.

Анна не отрицает этого. Она запала ей в голову еще ниже, но не сказал ни
слово.

"У вас, значит, уже беда", - сказал Джек. "Когда ты
видеть священника?"

"Она не станет вас допрашивать меня или говорить со мной таким образом", - сказал
Анна, стремясь взять ее обычный тон. "У меня, но сделал то, что
был прав, и мой долг. Ни один мужчина не обязан хранить веру со еретики.
Вы говорите, что действуете по вашей совести. Почему я не должен действовать
в соответствии со своими?

"Вы знаете, что вы этого не сделали", - сказал Джек, делая проницательный взгляд.
посмотри на лицо его сестры. "Ты солгала своей совести и
предала меня до смерти ради того, что в глубине души ты считаешь
ложью. Да, Анна, в глубине души ты веришь, что то, что я сказал
тебе и то, что ты услышала от Агнес, правда - Божья правда. Если это
может быть ересью, то в душе ты такой же еретик, как и я.

"Я не желаю этого слышать!" - поспешно сказала Анна. "Никто не посмеет назвать меня
еретиком. У тебя нет права жаловаться. Я честно предупредил тебя. Я пришел
к вам сегодня вечером не потому, что раскаиваюсь в содеянном, а чтобы предупредить
вас — дать вам последний шанс".

"Огромное спасибо вам!" - сказал Джек, с горчинкой, он не мог
в целом сдерживать. "Молись, что цена на этот кусок
подлость? Ты станешь настоятельницей или тебе предстоит основать новый
орден? Но я так не говорю, - поспешно добавил он. "Боже, дай мне благодать, чтобы
простить тебя".

Он прошелся взад-вперед по комнате два или три раза, а затем бросился
опустился на колени у кровати.

Энн стояла неподвижно и молча.

Наконец Джек поднялся и повернулся к ней.

"Анна, - сказал он, - ты совершила низкий и трусливый поступок, и ты
однажды убедишься в этом, как бы ты ни относилась к этому сейчас. Я
не знаю, что побудило вас к этому, и я не желаю судить вас. Только
помните об этом, когда наступит ваш день раскаяния — а он наступит
он наступит — помните, что было прощение даже для тех, кто распял
наш дорогой Господь, и такое же прощение будет даровано тебе, если ты
искренне покаешься и примешь предложение о милосердии. Со своей стороны, я свободно
помиловать вас, и если я не сделать это полностью, так вот, я верю в благодать
мне были даны. Но я предупреждаю вас, что вы подвергаете себя неминуемой
опасности вечной погибели своим нынешним сопротивлением Духу
и вашей собственной совести. "Кто отвергнет Меня перед людьми, того и я отвергну"
Отрекусь перед ангелами Божьими", - говорит Сам наш Господь. Теперь он протягивает
Его жалкие объятия даже для тебя, но может наступить день, когда Он перестанет их протягивать
когда ты, возможно, захочешь признаться в том, что сейчас отрицаешь,
и, возможно, будет навсегда слишком поздно ".

Энн по-прежнему стояла молча, но по ее лицу было видно, что внутри нее бушует буря.

- Но я не должен рисковать своей жизнью, - поспешно сказал Джек. - Может быть,
Я еще смогу сбежать.

- У нас нет шансов. За домом следили с момента твоего
возвращения, - сказала Энн хриплым голосом. - Ты только усугубишь ситуацию.
хуже.

"Пусть будет так. Я пережду бурю, которую ты на меня навлекла",
сказал Джек. "Я молю тебя оставить меня, сестра. Мне нужно время и
уединение, чтобы собраться с мыслями и подготовиться к тому, что грядет.

Не говоря ни слова, Энн повернулась и вышла из комнаты, а Джек запер за собой
дверь.

Затем, достав Библию из тайника и поправив лампу,
он опустился на колени и снова и снова перечитывал десятую главу Святого.
Евангелие от Матфея. 1 Он провел несколько часов в чтении и молитве,
а затем, когда начало сгущаться серое утро, он встал и оделся
сам он был как на празднике, и когда наступил полный день, он спустился в
комнату своего отца, чтобы, как обычно, помочь ему одеться. В дверях его встретил
Саймон с лицом, полным ужаса и растерянности.

 1 Я прошу каждого читателя этих страниц сделать то же самое.

"О, мастер Джек, мастер Джек! Что случилось? Констебль
с его бойцы входят в дверь и вход спрос, и отец—не могу
помню его имени—"

"Отец Барнаби", - сказал Джек мягко. - Спустись вниз, Саймон, и скажи, что я сейчас приду
. Я только увижу своего отца.

- Что означает все это беспокойство? - спросил мастер Лукас, открывая глаза.
дверь. "Кто эти люди снаружи?"

"Позволь мне войти, дорогой отец, и я все тебе расскажу", - сказал Джек. "Иди
вниз, Саймон. Дорогая Сайсели, пожалуйста, помолчи и оденься.

Джек вошел в комнату отца и, закрыв дверь, рассказал ему, что
произошло.

- Тогда уже слишком поздно! - воскликнул мастер Лукас, ломая руки в
отчаянии. - Сын мой, дорогой сын! Каким же я был дураком! Почему я не настоял на том, чтобы
ты ушла от меня прошлой ночью?

- Это было бы бесполезно, - сказал Джек. - У меня есть основания полагать, что за нами
наблюдали с момента нашего возвращения. Но давайте спустимся вниз и посмотрим правде в глаза
эти люди спокойно и мужественно".

Они спустились соответственно и обнаружили, что лавка полна мужчин. Отец
Барнаби занимал гостиную, и его сопровождал брат Джозеф,
ризничий из Холфорда, который приветствовал Джека при его появлении приветственным жестом.
торжествующий злобный взгляд из-под опущенных век.
Отец Иоанн занимал кресло, сидя в вертикальном положении, и могила, и
как Джек и его отец вошел в комнату, он встал, и с тоном
отмечен добротой, даровал свое благословение на них.

"Я сердечно благодарю вас", - сказал пекарь, а затем, повернувшись к отцу
- Барнаби, - сказал он, - Ваше преподобие - ранний посетитель. Могу я спросить, что
привело вас в мой бедный дом в такой час?

"Мое дело не из приятных, мастер Лукас", - ответил священник
сурово. "Я просто хочу обыскать ваш дом в поисках еретических книг и
арестовать этого юношу, вашего сына, чтобы его допросили относительно
определенных ошибок, которые он воспринял и также пытался распространить
за границей, среди верных чад Церкви. Я должен попросить тебя
созвать всю твою семью.

"Джек, позвони своей сестре и кузине", - коротко сказал пекарь.

"С вашего позволения, молодой человек останется здесь", - сказал отец Барнаби.

"Как вам будет угодно", - ответил Мастер Лукас; "вот идет, чтобы обратиться к
сама. Это моя кузина, Сайсели Аннан, вдова, которая ведет мое хозяйство.
дом с тех пор, как я потерял жену. Моя дочь, я полагаю, в своей комнате.
Питер, позови свою молодую хозяйку.

В настоящее время Энн сделала ее внешний вид. Она была очень бледна, и, очевидно,
сильно взволнованный.

"Это вся моя семья", - сказал Мастер Лукас. "Этот преподобный
джентльмен из Холфорда, и оказал нам честь поужинать и переночевать с
нами".

"Я хорошо знаю отца Джона из Холфорда", - сухо сказал отец Барнаби.
"Мне кажется, в этот святой день его лучше было бы найти в его собственном приходе".

"Добрый брат - или сын, как я вполне могу называть тебя, поскольку я достаточно взрослый,
чтобы быть твоим отцом — мне еще предстоит узнать, на каком основании я должен просить
с вашего позволения, когда и как я покину свой приход, - сказал отец
Джон, с большим достоинством, чем Джек думал, что он может предположить. "Если
ваши полномочия распространяются на мои личные дела, я был бы рад увидеть ваш ордер".
"ордер".

Отец Барнаби на мгновение выглядел несколько смущенным. "Я жажду
прошу прощения, добрый брат, - сказал он, приходя в себя. - Без сомнения, это было
неотложное дело, которое привело вас в этот дом. Но, мастер
Лукас, разве с тобой не живет леди, которая раньше была монахиней в
монастыре, где воспитывалась твоя дочь?

"Она была с нами, но вчера покинула нас, уехав к друзьям в
деревню", - ответил мастер Лукас.

"Куда она поехала?" был следующий вопрос.

"Я не знаю", - ответил мастер Лукас. "Это где-то среди холмов,
но я не знаю ни названия места, ни семьи, куда она ушла
".

Это было справедливо, так как мастер Лукас и Джек осторожно воздержался
от информировании себя по этим пунктам.

"Ох! Ну, что теперь вопросов нет", - сказал отец Барнаби. "Мастер Лукас,
С сожалением вынужден сообщить, что у меня есть определенная информация о том, что этот ваш сын (который
не по годам разборчивый юноша) придерживается
самых еретических и ложных мнений относительно таинств,
поклонение святым и другие вопросы чрезвычайной важности. Вы
знаю, что это так важно?"

"Ваше Высокопреподобие вряд ли можно ожидать от меня, чтобы свидетельствовать против своего собственного
сын — по крайней мере, пока я не буду вынужден это сделать, - ответил мастер Лукас. - Он
всегда был хорошим и исполненным долга сыном — это я могу сказать о нем.

"Есть ли у вас какие-нибудь еретические книги?" - спросил священник,
поворачиваясь к Джеку.

"У меня есть экземпляр Нового Завета на греческом, - ответил Джек, - если вы считаете это
еретическим; кроме того, у меня есть два трактата, которые ваше преподобие
дал мне одно, касающееся одиннадцатой оды Горация, а другое -
"Метаморфозы" Овидия. Вашему преподобию лучше знать, что это такое.
Еще у меня есть Вергилий и Гораций и некоторые другие латинские книги.

- Не играйте со мной, юный сэр, - сказал священник, нахмурившись. "У меня есть
некоторые аналитики от того, кто видел, что у вас в
владение копия Лютеранской Нового Завета. Я требую, чтобы ты поставил
он в моих руках."

Джек молчал, и не шевелился.

"Иди, сын мой", - сказал отец Барнаби, предполагая, более доброжелательным тоном, "я
прошу вас, не будьте упрямы. Только отдайте мне свои книги и пообещайте
открыто признаться в своих ошибках, и все еще может быть хорошо. Если ты этого не сделаешь,
Я должен буду обыскать дом твоего отца и заключить тебя в тюрьму,
где тебе может быть тяжело.

"Я пленник в твоих руках, и ты должен делать это в свое удовольствие",
коротко сказал Джек. "Мне больше нечего сказать, кроме того, что, кем бы я ни был
, мой отец ничего не смыслит в этих делах".

Джек и остальные семьи были в гостиной, в то время как
дом тщательно обыскали, но напрасно. Тайник с книгами
остался нераскрытым, к великому огорчению брата Джозефа, который
показал себя знатоком в этом деле и которому пришлось сообщить о своем плохом
успехе своему директору.

"Это не имеет значения, мы можем пойти другим путем. Дочь", - сказал отец.
Барнаби, обращаясь к. Энн, которая до сих пор хранила полное молчание: "Ты,
по крайней мере, верное дитя Церкви, как ты уже
показала. Не могли бы вы сказать мне, где эти книги могут быть спрятаны?

"Я полагаю, что они в маленьком шкафчике в стене, за письменным столом моего брата", - ответила Энн хриплым голосом. - "Я не знаю, где они могут быть спрятаны".
"Я думаю, что они в маленьком шкафчике в стене, за письменным столом моего брата".

"Какой бы ты ни был мерзкий негодяй, неужели ты предашь своего брата?" - воскликнул
ее отец, потерявший бдительность.

"Ваша дочь, мастер Лукас, но выполнять свой долг в раскрытии ее
вину брата", - сказал отец Барнаби. "Это величайшая доброта-она
мог бы показать ему. Радуйся, что у тебя осталось одно верное дитя.

"С этого дня она не мое дитя", - сказал мастер Лукас. "Я полностью
отрекаюсь и бросаю ее. Мне бы она умерла при ее рождении, а не
она должна была жить, чтобы быть как она".

"Отец, помнишь свое обещание", - сказал Джек, "я молюсь тебе делать нечего
спешно".

Брат Джозеф вернулся с книгами. "Это все, что у вас есть?"
спросил священник, рассматривая их.

"Это все".

"Вы и ваш дядя были и другие книги, когда вы были в Холфорд, я знаю,"
сказал священник. "Что они, и откуда ты их получить?"

Джек промолчал.

- Этим молчанием вы не окажете старику никакой услуги, если вы так считаете.
- да, - сказал отец Барнаби. "Тебе лучше быть откровенным со мной, так как я
значит, вы ничего, кроме хорошего".

- Несомненно, - ответил Джек сухо. "Благодарю, ваше преподобие, за ваши добрые
намерения".

"Хватит об этом", - сердито сказал отец Барнаби. "Поскольку вы
упрямы, дела должны идти своим чередом. Констебль, отведите этого юношу
в тюрьму и посадите его, как остальных. Мастер Лукас, я советую вам
сохранять спокойствие и быть сговорчивым, и с вами ничего не случится.

"Прощай, дорогой отец", - сказал Джек. "Я от всего сердца молю тебя об утешении.
Положись на Бога. Не бойся за меня, я в
Его руки, которые никогда не подводили тех, кто доверяет Ему, и мне не может быть причинено никакого реального вреда
. Прощай, дорогая Сайсели, ты была мне как мать
. Отец Иоанн, я благодарю вас сердечно за всю вашу доброту и хорошее
адвокат".

"У вас нет слова для твоей сестры, милый сынок?" - спросил отец Барнаби.

"Я уже попрощался со своей сестрой", - серьезно ответил Джек.
и печально. "Мне больше нечего добавить, кроме как просить ее о пощаде ее души".
спасение в том, что ты помнишь мои прощальные слова. Я готов идти, мастер
Констебль.

"Да пребудет с тобой мое благословение, сын мой!" - сказал его отец. "Я верю, что мы еще можем
увидеть вас здесь снова".

"И мой тоже", - добавил отец Иоанн, поднявшись "и если мой интерес к твоей
за какие-то вы должны это всем своим сердцем, как и моя
молитвы, обращенные к Господу Нашему и всем святым за ваше спасение."

Мастер Лукас стоял, глядя вслед своему сыну, пока тот не скрылся из виду
. Затем, отвернувшись, его взгляд упал на Энн, которая продолжала стоять.

"Ты стоишь здесь в моем присутствии после того, что ты сделал?" - спросил он.
спросил, в строго размеренным тоном, как если бы он не выражают гнев
что приходит ему в виде дочери. "Думаю, что вы от одного взгляда на тебя
можете быть благодарны мои глаза? Я хотел бы, чтобы ты умер при рождении, прежде чем я.
Дожил бы до этого дня!

"Нет, мой хороший, мой добрый друг", - сказал отец Джон. "Не торопись. Я
надеюсь, что эта девушка не имеет никакого отношения к несчастью своего брата.
Не так ли, дочь моя?

- Я поступила правильно, - сказала Энн, стараясь говорить спокойно. "Мой
брат - еретик, хулитель Святой Церкви и
таинства, и не только это, но он всегда пытался помешать мне. Я
отдал его в руки правосудия ради спасения его души и своей собственной ".

"Я действительно задаюсь вопросом, моя ли ты родная дочь", - медленно произнес мастер
пекарь, - "или мое дитя умерло вон там, в монастыре, и какой-то
дьявол вселился в ее тело! Конечно, твоя мать и я никогда не имел такой
монстр! Я не буду проклинать тебя, ради того, кто ушел; но
уйди с глаз моих, или я не могу отвечать за то, что я могу сделать! Иди в свою комнату
ты слышишь меня? - повторил он, топнув ногой.

"Да, иди, дочь моя", - сказал старый священник. "Ты только еще больше злишь своего
отца своим поведением, которое, должен сказать, не девичье
и не христианское. Вам в свою комнату, и покаяться, если можно, к, в
поистине, вы были виновны в великий грех. Мой бедный, милый друг!", он
добавил, как Энн вышла. "Будем снисходительны резкие слова. Они могут не
хорошо. Давайте встанем на колени и молиться, не только для нашего дорогого брата,
но эта глупая девочка. Я верю, что все еще может быть хорошо. Епископ
человек с добрым сердцем и не приемлет никаких жестких мер, и у меня есть
определенный интерес, с ним, который я не пощадит в использовании. Я надеюсь, что все могут
все же было хорошо".



ГЛАВА XXI.

Анна.

Анна удалилась в свою комнату и заперлась - предосторожность, от которой она
могла бы обойтись без нее, потому что никто не подходил к ней, кроме одной из служанок, которая
приносила ей поесть. Девочка, хотя и не произнесла ни слова, посмотрела на Энн
с выражением удивления и укоризны, которое тронуло ее сердце.

- Где мой отец, Дороти? - спросила она. - спросила она, чувствуя, что должна что-то сказать
.

- Ваш отец ушел со старым священником, который был здесь прошлой ночью,
Госпожа Анна, - последовал короткий ответ.

И Дороти, которая обычно была расположена посплетничать при малейшем поощрении.
не сказав больше ни слова, она удалилась и закрыла дверь.

Каким бы порочным и подлым ни был поступок, который она совершила, Энн сама по себе
заслуживала сожаления. Ее разум в течение нескольких недель был совершенно
выбит из колеи.

Как и сказал Джек, в глубине души она была почти полностью убеждена, что
ее брат был прав, а она ошибалась. Как бы помимо своей воли
она не могла не вспомнить все, что слышала и читала
с Агнес Харланд, и это было намного больше, чем она рассказала Джеку.
Помимо ее воли, когда она слушала разглагольствования
монахов-проповедников против ереси, ее разум настойчиво приводил в пример
и приводил аргументы другой стороны. Когда она повторяла, как она
делала ежедневно, свою длинную литанию обращений к святым и Деве Марии
, что-то постоянно говорило ей, что это бесполезный
труд, и делало подобные предложения:

"Откуда ты знаешь, что эти святые могут слышать тебя? Они были и есть,
но такие же ограниченные существа, как и ты, и, возможно, не могут присутствовать во всех
местах и во все времена одновременно".

Это были лишь некоторые из отвлекающих факторов, которые преследовали ее днем и ночью,
разрушая ее душевный покой, унижая ее гордость и подрывая ее
веру в те вещи, которыми она хвасталась.

Но Анна не слушала. Она сказала себе, что это были всего лишь
искушения врага, подобные тем, что преследовали всех выдающихся святых, и
их следовало изгнать надлежащими средствами. Поэтому она постилась и бичевала себя.
она лежала на голом полу и повторяла в десять раз больше молитв,
чем когда-либо. С тех пор она питалась "Житиями Святых".
она умела читать, и в течение многих лет ее заветной мечтой было
стать святой по образцу Елизаветы Венгерской или святой Бриджит:
чтобы на тебя смотрели как на образец святости и аскетизма; основать
новый монашеский орден, более самоотверженный, чем даже "бедные Клары", более
созерцательнее кармелиток; управлять ими, пока она была жива, быть
причисленной к лику святых, и чтобы чудеса творились на ее могиле, когда она была мертва
и похоронена.

Отец Барнаби культивировал эти представления, видя в девочке
материал, который мог бы побудить ее поверить в свою полезность, и имел
считаем, что в течение нескольких лет она может быть размещен на
глава сестричество во имя своего собственного основания. У Энн было богатое воображение
, и она сотни раз прокручивала все это в голове
, устанавливая правила и услуги в своем доме, а также
саму одежду сестер. Она воображала себя святой Хильдой, давая
советы настоятелям и священникам, даже епископам и главам
Церкви; помогая остановить волну ереси своими молитвами и
писания; как обучение девочек увековечивать доктрины и пути
ее нового порядка.

И стоило ли от всего этого отказываться? Должна ли она была отказаться от всех своих заветных
амбиций и довольствоваться жизнью дочери дома или
простой матери семейства? Или, что еще хуже, ей предстояло подвергнуться
риску открытого позора и кары, быть презираемой
и выставленной в качестве предупреждения, а не примера, теми, над кем
она надеялась и ожидала, что будет править? Должна ли она была признать, что вся ее
праведность, ее молитвы, покаяния и страдания были хуже, чем
бесполезны в глазах Бога, и принять дар спасения как бесплатную,
совершенно незаслуженная милостыня? Состояло ли ее единственное право на небеса в том, что
она была не святой, а грешницей? Это не могло быть правдой — это
не должно было быть правдой! Это была работа дьявола, искушавшего ее отказаться от
своего призвания и всех великих дел, которые она запланировала.

И тогда пришла мысль — а не была ли это, в конце концов, ее собственная вина? Разве она
не поддалась семейной привязанности — этим плотским узам, от
которых, как ей говорили снова и снова, она должна освободиться, — разве
она не дала Искусителю повод действовать против нее? Разве она не должна была этого делать
все в ее силах было предотвратить распространение ереси, и разве она,
уступая своему уважению к своему единственному брату и скрывая его вину,
не сделала себя участницей этого? Разве к ней не вернулось бы душевное спокойствие,
если бы она однажды принесла жертву? Не стала бы эта жертва
дополнительным и самым ценным украшением в венце мученичества, которого она
жаждала?

Да, так и должно быть, и жертва должна быть принесена. Однажды совершенное деяние
никогда не может быть отозвано. Ее будут рассматривать как яркий пример
благочестия, и она снова обретет свой прежний покой и удовлетворение в
молитва, покаяние, грезы о святости и сомнения, которые беспокоили ее.
она уйдет навсегда.

Затем была сестра Барбара — сестра Барбара, прихода которой она
ожидала и готовилась с таким удовольствием, которая была одной из
старейшин ордена и образцом святости. Там уже давно
существовало даже подобие доверия между ними, но Энн
без сомнения, ей было так плохо, как Джек, целиком и полностью. Она видела книгу, в ней
руки, которые не молитвенник—в этом она была уверена—и она всегда была
читать ее в то время как ее "часов" и ее четки лежали заброшенные день после
день. Сестра Барбара и Джек всегда тихо разговаривали друг с другом и
обменивались улыбками и взглядами. Кроме того, разве она не ходила послушать отца
Уильям проповедовал даже после того, как отказался служить мессы по усопшим
и заявил о своем мнении, что священникам разрешено жениться
если они считают нужным?

Эти и другие признаки убедили Энн, что сестра Барбара была такой же
плохой, как Джек — нет, хуже, потому что разве она не была монахиней, и разве она не была
авторитетным человеком? Затем была ее школа! Было ли ей позволено
извращать детей, находящихся на ее попечении?

В то утро, когда сестра Барбара уехала, Энн отправилась в монастырь
церковь, полная решимости, как она сказала, решить этот вопрос тем или иным способом
до того, как она вернется домой. Первым человеком, которого она встретила, был отец
Барнаби. В ее возбужденном состоянии эта встреча показалась ей чем-то вроде
сверхъестественного знака, посланного для подтверждения ее колеблющейся решимости,
и она не успокоилась, пока не рассказала ему все. Она действительно не могла
назвать место, где укрылась сестра Барбара, потому что сама этого не знала.
но она рассказала все, что знала об этом деле.

Отец Барнаби был очень доволен. Он приехал, как сказал отец Иоанн,
вооруженный специальной комиссией по поиску и уничтожению
еретических книг и пресечению ереси, и он был полон решимости
довести свою работу до конца беспощадной рукой. Это было хорошим
предзнаменованием, которое было встречено таким образом вначале, и в какой-то степени послужило
противовесом огорчению, которое он испытал, обнаружив, что его главная жертва
ускользнула от него.

Отец Уильям отправился в путь всего за день до своего возвращения с визитом
в Лондон, и было слишком много причин опасаться, что при попустительстве
если бы у него не было друзей, он мог бы сбежать в Германию. Но здесь была заметная добыча, которую следовало схватить сразу.
а он был не из тех, кто позволяет траве расти у себя под ногами.
его ноги. Он похвалил Энн за ее верность, хотя и дал ей
меньше похвалы и уделил меньше внимания остальной части ее признания, чем
она, по его мнению, заслуживала. Однако он сказал ей, что она выбрала лучшее
средство, чтобы избавиться от своего душевного расстройства, и утвердил ее в
идее, что все это произошло из-за того, что она злонамеренно скрывала ошибки своего
брата. За передвижениями Джека сразу же установили наблюдение, и он
был задержан, как мы видели.

Анна вернулась к себе домой со странным чувством ликования. Она
сделала свое дело. Она жертвовала то, что была ближе к ней, и
указывается, что ничто не было так дорого ей, как причина
Церковь и истинная религия. Конечно, конечно, все теперь должно быть в порядке
ее. Было бы покончено навсегда эти навязчивые сомнения, эти
дикие соблазнов пойти к Джеку, сами себя убедили, и моли о
инструкция. Это чувство не покидало ее весь день, пока она не увидела, что ее
брата в конце концов унесла судьба, которую она слишком хорошо знала, и
услышала голос отца, приказывающий ей идти в свою комнату. Так она и пошла.
в свою комнату.

Lo! Ее враг был там, ожидая ее, вооруженный десятикратной мощью.

Она сделала свое дело. Она предала своего брата позору и смерти,
она навлекла на себя ненависть и проклятие своего отца, которое было скрыто
только ради его сына; и все ради чего? Стала ли она хоть немного ближе к
спокойствию разума, которого так страстно желала? Она не нашла его таким.
Вместо этого ее сомнения вернулись с удесятеренной силой. Это были уже не сомнения
, это были несомненные факты, подтвержденные истины. Она не
образумить их она не могла.

Она скорее чувствовала, чем знала, что именно Джек стал мучеником за
правду, а она была Иудой, предавшим его. Она отреклась от
своего Господа, поступилась собственной совестью и пожертвовала своей семьей ради
чудовищной лжи. Чего бы она только не отдала, чтобы вспомнить события
последних нескольких часов? Но было уже слишком поздно—навсегда слишком поздно; и
мысль наполняла ее с непередаваемой тоской и отчаянием.

Анна наконец поднялась с пола, куда она бросилась у
подножия распятия, и в полном беспокойстве, вызванном страданием, побрела
в комнату Джека. Там были все его сокровища, его струны птиц
яйца, его оболочек и прочих заграничных курьезов происходит от трейдеров
и матросы, его латинских книг и учений. Черный дрозд и белка
, которых он привез из деревни, прыгали по своим клеткам и
, казалось, недоумевали, почему ими пренебрегают. Энн разобрала клетки и
позаботилась о нуждах обитателей. Это действие, каким бы простым оно ни было,
казалось, принесло ей некоторое облегчение, и когда черный дрозд настроил свой
нежный свист, она склонила голову к клетке и заплакала долго и
горько.

Маленький шкафчик, где Джек прятал свои драгоценные книги, стоял
открытый. Энн наклонилась и, заглянув в него, увидела что-то в дальнем
темном углу, потому что ниша уходила глубоко в стену рядом с
камином. Она вытащила его и посмотрела на него. Это был маленький экземпляр
Нового Завета. Артур получил из Лондона несколько таких
новых книг и подарил одну Джеку. Джек спрятал его вместе с остальными.
но поисковики в спешке не заметили его.
торжествуя оттого, что нашли свой главный приз. Энн некоторое время смотрела на него.
через несколько минут она вернулась в свою комнату и снова заперла дверь.
она села читать и не двигалась с места.
пока не стало слишком темно, чтобы она могла что-либо видеть.

Когда стемнело, Сайсели сама принесла ей свет.

- Где мой отец? - Осмелилась спросить Энн.

- Он внизу, бедняга! - всхлипывая, ответила Сайсели. - Он был в
тюрьме, чтобы увидеть— - Тут ее голос потонул в слезах. - Ваш брат
устроен лучше, чем мы надеялись, - продолжила она через некоторое время, - вместе с
старым Томасом Спратом и некоторыми горожанами, и нам разрешено
отправьте ему постельные принадлежности и питание. Твой отец говорит, что вы должны использовать
от удовольствия, когда, чтобы оставаться в своей комнате или спустится к ужину. Он не желает делать из вас пленницу!
- с нажимом добавила Сайсели.

- Передайте мою благодарность моему отцу, - печально, но спокойно сказала Энн, - и
скажите ему, что с его доброго позволения я останусь здесь. Скажи ему, что я
благодарю его за доброту, и если он добавит еще хоть это, чтобы помолиться
за меня, я больше ничего не могу просить ".

Сесили повторил сообщение, добавив, что она надеется, Энн не собиралась
не в своем уме, или медитация ничего в отчаянии, потому что она выглядела так, как если бы
она видела привидение.



ГЛАВА XXII.

СУД.

Когда Джек прибыл в тюрьму, куда его должны были поместить, он обнаружил, что
у дверей собралась огромная толпа, и его приветствовали из середины
это сопровождалось не одним возгласом: "Да поможет тебе Бог, дорогой мальчик!" "Будь хорошим!
мужайся, брат, и да благословит тебя Бог! Наши молитвы с тобой!" И
на большинстве лиц, окружающих его, он прочел только жалость и сочувствие.

Отец Барнаби зловеще нахмурился, глядя на собравшихся, и поторопил своего
заключенного как можно скорее в тюрьму.

"Пусть этот молодой человек запрется сам", - сказал он тюремщику.

"В таком случае, вашему преподобию, должно быть, необходимо соорудить для него камеру", - ответил тюремщик.
тюремщик, который, казалось, не испытывал особого удовольствия от своей работы. "Каждый
место полна и переполнена, за исключением подземелье, где есть только
два. Должен ли я положить его в нем? Я думаю, он был лучшим из поля зрения этого
толпы".

"Тогда сделай это", - ответил отец. "Юноша, я советую тебе воспользоваться
временем твоего заключения, чтобы обдумать свои ошибки и покаяться в них. Ты
но молодого, и ты был введен в заблуждение более коварен, чем головы
твоя ...  Ты же хорошие части, и я рад служить тебе, и
сделай себя орудием добра в Церкви".

"Благодарю ваше преподобие", - ответил Джек ровным тоном, а затем
повысив голос, он сказал: "Добрые люди, молитесь за меня и моих близких и будьте
непоколебимый в истине, ты, владеющий ею".

"Мы сделаем! Мы сделаем!" - прокричали несколько голосов в ответ; и один мужчина
добавил: "Пусть Джек Прист посмотрит на это. Если старина Гарри поссорится с Папой Римским
, мы скоро разворотим их воронье гнездо у них на ушах ".

Джека поспешно отвели в тюрьму, и двери за ним захлопнулись, так что он больше ничего не услышал
но даже тогда он заметил выражение яростного гнева, смешанного с
с недоумением на лице отца Барнаби. У него не было времени на дальнейшие наблюдения.
Его втолкнули в камеру, о которой говорил
тюремщик, и дверь за ним захлопнулась.

Прошло несколько минут, прежде чем его ослепленные глаза смогли что-либо различить
в полутемном подземелье, которое освещалось только небольшим решетчатым отверстием
под потолком. Однако, когда он немного освоился с этим местом, он
увидел, что это была маленькая комната площадью около двенадцати квадратных футов с каменными стенами
и полом. Мебель состояла из пары табуретов и грубого стола,
и два тюфяка, на одном из которых лежал, растянувшись, спящий мужчина.
Другой мужчина, по-видимому, только что пробудившийся ото сна, поднялся на ноги и
сделал шаг ему навстречу.

"Я не могу сказать, что ты желанный гость, друг, в этой темнице", - произнес голос, который
Джек хорошо знал. "Но я
приветствую тебя в таком небольшом развлечении, как у нас".

"Дорогой дядя", - воскликнул Джек, придя в себя и бросаясь вперед.
"Дорогой дядя, ты меня не узнаешь?"

"Мой сын, мой сын!" - воскликнул старик. "Это действительно мой сын? Я боялся
этого, но надеялся, что ты получишь своевременное предупреждение. И это из-за того, что я
принесла твою молодость?

- Нет, дорогой дядюшка, - возразил Джек, - не тебе, а злобе наших
врагов и врагов истины Божьей. Ты привел меня к
познанию той истины и благости, которые заставят весь их гнев
восхвалять Его. Но кто наш спутник?"

"Это мастер Джеймса Деннета, судовладелец и купец здесь, в
Бриджуотер. Мешать ему не будет, ибо он подвергся тяжелым испытаниям в духе,
и не спать всю ночь. Поистине, я рад быть облегчено
его причитания. Но сидеть тебе здесь на кровати, и сказать мне, как
все это случилось. Я надеялся, что вы получили своевременное предупреждение.

Джек рассказал историю своего предательства и ареста.

"Увы! Бедная девушка, неужели она была так далеко предоставлена самой себе?" сказал пастух,
когда он услышал о роли Анны в сделке. "Мы должны вознести много молитв за нее".
"А как настроен твой отец?" - спросил я. "Мы должны помолиться за нее".

"Он благословил меня, где я его оставил, и не думаю, что он злится
со мной. Я оставил его со старым отцом Джона, который ехал из
Холфорд, чтобы дать мне предупреждение, но он был слишком поздно. Но, как вы были
принято, Дорогой дядя?"

"Как я и хотел — на коленях", - ответил старик
улыбаясь. "Я был в небольшой рощице, куда я уже давно прибегал за
молитвой и чтением, как это делал до меня мой отец, когда банда мужчин,
возглавляемая братом Джозефом, ризничим, ворвалась ко мне. Я сказал им,
он платил справедливую комплимент старик-старшина, что почти
девяносто лет, ему нужно шесть человек, чтобы удержать его".

"Но сэр Джон Бриджес наверняка примет вашу сторону?" - спросил Джек.

"Я думаю, он ничего не сможет сделать", - ответил Томас Спрат. "Они подняли
старое дело о Лолларди, и отец Барнаби уверяет меня, что в качестве
рецидив еретик, у меня нет шансов быть допущены к милосердию, хотя
если я отрекусь от своих ошибок, я, может быть, на время, освободиться от
чистилище".

"Большое ему спасибо", - сказал Джек. "Он был щедр в своих обещаниях
мне, если я отрекусь, даже пообещал продвижение в церкви. Но делать
ты знаешь, что Артур?"

"Они не задержали его, но еще больше я ничего не знаю"
ответил пастух.

"Но вот идет тюремщик с нашим хлебом и водой".

"Мне кажется, в праздничный день они могли бы предложить нам еду получше", - сказал Джек.
"Поститься в день Святого Михаила не совсем канонически".

"Не кричи, пока тебе не причинили боль, юный сэр", - сказал тюремщик,
ставя на стол кувшин с бульоном. "Я настолько растянул сроки исполнения своих
распоряжений, что приношу вам тот же завтрак, что и другим заключенным, которые
отбывают наказание только за грабежи на большой дороге, убийства и тому подобное".

"Огромное спасибо за вашу любезность, господин Дэвис," сказал Джек. "Когда я
снова на свободе, я сделаю для тебя все".

"Я бы хотел, чтобы вы были свободны сделать это", - прямо сказал тюремщик. "Это"
поворачивать ключ к старым друзьям и соседям мне не доставляет удовольствия, я
могу вам сказать. Что тогда? Мужчина должен выполнять свой долг, будь то тюремщик или мэр;
но ему не обязательно иметь такое твердое сердце, как нижний жернов. Я рассудил, что
вы со стариком хотели бы быть вместе, поэтому я пригласил вас сюда
но не говори об этом тому монаху.

"Не бойся", - сказал Джек. "Я не люблю его так хорошо, как кажется. Снова
Я благодарю Вас, господин Дэвис, как и мой отец. Будьте уверены, вы должны
быть неудачником. Пойдемте, нам лучше, чем могло бы быть, - сказал он после того, как мужчина
закрыл дверь. "Я искренне рад, что мы попали в такие
хорошие руки. Не разбудить ли нам нашего товарища? Он крепко спит.

"Он не спал всю ночь", - сказал Томас Спрат. "Я очень боюсь, что он будет
не выдержит испытания. Блага и связи этого мира слишком близки его сердцу.
Бедняга. Что, брат? Ты проснешься и прервет свой пост?"

- Где я? - спросил мастер Деннет, садясь и озираясь вокруг с
растерянным выражением лица. - Что случилось? Увы, я слишком хорошо знаю!"
добавил он, снова откидываясь на спинку стула. "Что я когда-нибудь доживу до того, чтобы оказаться здесь
в Бриджуотерской тюрьме! И кто этот новый товарищ по несчастью? Несомненно,
это сын мастера Лукаса. Увы, молодой человек, что привело вас сюда?

"Страх Божий и любовь к Его Слову", - сказал Джек. "Но пойдемте, сэр,
встань, ешь, что вы можете быть усилены для пробного дня".

"И что сила толку?" - спросил несколько судовладелец
ворчливо. "Можем ли мы вырваться из темницы с помощью силы? Или можем
мы сломить жестокие сердца наших врагов?"

"Богу мы служим можете сделать так, брат", - сказал старый пастух; "или,
если это невозможно, то он может дать нам силы, чтобы признаться в этом, которые должны
министр нам вход в свое вечное Царство. Но приходите, вставайте,
и, во всяком случае, ешьте. Нет смысла отказываться от таких вкусных вещей, которые у нас есть.
"

Мастер Деннет попытался поесть, но, сделав несколько глотков, отказался и
снова бросился на свой тюфяк.

Джек сделал сносное питание, а потом заволновался сам для отображения
место так комфортно, как могло быть. Остальная часть дня прошла спокойно
достаточно.

Мастер Деннет лежал на своем тюфяке и оплакивал свою нелегкую судьбу.

Джек и его дядя тихо беседовали, вспоминая многие отрывки из
Священного Писания и поощряя друг друга к стойкости в испытании,
которое, как они знали, их ожидало. Ближе к ночи тюремщик принес их ужин
и большой сверток.

- Вот кое-какие вещи, присланные тебе из дома, - сказал он Джеку, - постельное белье
и тому подобное, как я полагаю. Твой отец был здесь и умолял
меня быть добрым к тебе, почему бы и нет? Я думаю, ты никогда не причинял мне вреда.

Джек тепло поблагодарил тюремщика, который, каким бы угрюмым он ни был, казался расположенным,
на самом деле, был настолько добр, насколько позволял его долг.

В свертке были постельные принадлежности и белье, искусно спрятанные в центре
большой буханки, немного бумаги, карандаш и средства для чирканья
зажигалка, а также две восковые свечи. Там же была Псалтирь, в
на что Джек заметил сложенный вдвое лист. Он открыл книгу и нашел
подчеркнутый отрывок: "Будьте мужественны"; "Не бойтесь" и другие,
имеющие сходное значение, и дважды подчеркнул слово "Ждать". Он повернулся к
на первой странице и прочитал имя отца Иоанна. Там были слезы радости
в глаза парня, как он показал книгу своему дяде.

"Хороший, добрый старик!" - сказал Томас Спрат. "Я не знаю, на что он способен
и все же я благодарю его от всего сердца. Я бы никогда не поверил, что
что-то могло заставить его приложить такие усилия. Что касается меня, я надеюсь
в этом мире нет ничего, кроме быстрого ухода из него, и на это мой возраст
дает мне право ожидать: но я бы с радостью спас тебя, сын мой,
от огненного испытания, если бы это можно было сделать без твоего отрицания
вера".

"Лучше смерть, чем сто раз!" сказал Джек.

"Не уверенный в себе, молодой человек", - сказал Мастер Деннет, видимо, несколько
недоволен. "Лучше подумайте сами, как вы будете отвечать, когда вы находитесь
предстать перед Советом".

"Я не слишком уверен, я верю", - ответил Джек. "Но я верю в Того,
кто говорит: "Я никогда не покину тебя", и поэтому я
я осмеливаюсь сказать: "Господь - мой помощник: я не убоюсь того, что человек может
сделать со мной". Что касается размышлений о том, как я отвечу, я осмеливаюсь сослаться
вас к словам нашего Господа: "Когда они возьмут вас, не думайте о том,
как или что вы должны говорить: ибо это будет дано вам в тот же час
что вы должны сказать. Ибо не ты говоришь, но Дух твоего
Отца, который говорит в тебе".

"Да, но эти слова не были сказаны таким людям, как мы", - сказал Мастер
Деннет. "Они были сказаны апостолам и святым".

"И кем же были апостолы и святые, если не обычными простыми людьми?"
мы?" - спросил Томас Спрат. "Разве не все дети Божьи призваны быть
святыми, и разве Он не обещает ту же благодать даром всем, если мы будем
но верны?"

"Увы, моя вера не похожа на вашу", - сказал мастер Деннет. "Ты,
к тому же, старик, и скоро должны умереть в любом случае; но я не могу не
вспомнить мне моей молодой женой и ее детки, и счастливые встречи, я
ушел, но вчера, с моей старой матерью сидя в углу дымохода
с моего младшего сына на колени. Едва ли я думал, когда прощался с ними
и уходил по своим делам, что вечер застанет меня здесь
."

И бедняга снова бросился на тюфяк в агонии горя.

"Это действительно тяжело для плоти и крови", - сказал старик. "Дух
готов, но плоть слаба. Мы будем молиться за тебя и вместе с тобой,
брат, чтобы у тебя были силы в этот злой день".

Ночь прошла без тревог, а утром принесли еще одну
корзину с провизией из дома.

"Ваш отец послал мяса и милостыню всем заключенным—должников и
все", - сказал надзиратель; "и красивый подарок для моей жены. Он
мог бы пощадить это, но он добрый и либеральный человек. Действительно, вы
у меня нет причин благодарить тех, кто втянул вас в эту передрягу.

"Никто не втягивал меня в это, добрый мастер Дэвис", - сказал Джек. "Я сердечно благодарю вас
за то, что вы принесли мне эти вещи. Слышали ли мы, чтобы
быть привлечены к уголовной ответственности в этот день?"

"Нет, я ни в одном из их тайны", - проворчал тюремщик и удалился.

Джек поспешил осмотреть провизию. В одной буханке он обнаружил
короткое письмо от отца, полное любви. В другой,
он обнаружил то, что поразило его сверх всякой меры. Это была маленькая, тщательно завернутая книжечка
, которая, когда ее открыли, оказалась
Завещание, недавно переданное ему Артуром Бриджесом. В конверте было
написано рукой Энн: "Прости и молись за меня! А. Л."

Мастер Деннет также получил послание от своей жены, и пока он
читал его, Джек воспользовался возможностью показать подарок Энн и записку
своему дяде. "Я не знаю, что и думать", - сказал он. "Это рука Анны",
Я уверен. Я не могу так сильно удивляться тому, что она написала, но то, что
она прислала мне Завещание, выше моего понимания ".

"Это действительно странно", - сказал Томас. "Может ли она раскаяться в том, что она
сделала?"

- Я не могу не надеяться на это, - ответил Джек, - хотя бы ради нее самой. Я
все это время думал, что она борется со своими внутренними убеждениями.
Бедняжка! Я прощаю ее всем сердцем. Я полагаю, мне лучше
уничтожить это письмо, хотя мне очень хотелось бы сохранить ее".

"Уничтожить его всеми силами", - сказал пастырь, поспешно, "чтобы не привезти
бедная девушка в беде".

На следующее утро пришел брат Джозеф с повесткой к заключенным
.

"Нет, не так быстро, мой юный ученик", - сказал ризничий с издевательским смешком.
Джек поднялся, чтобы последовать за своим дядей. "Твое время придет
достаточно скоро".

- Значит, я не должен идти со своим дядей? - спросил Джек. - Ты должен оставаться там, где ты есть,
пока тебя не позовут, когда, может быть, ты захочешь вернуться
снова.

"Тогда прощай, дражайший сын моей любви!" - сказал старый пастух,
обнимая и целуя Джека. "Ничего не бойся, но оставайся в молитве и
размышляй о той доброте и верности, которые не подведут ни одного из нас.
 Мастер Деннет, давайте сегодня сыграем роль мужчины для нашего Учителя. Еще
более, Прощай, мой дорогой мальчик. Молиться на меня, но нет опасений.
Я не одинок в этом вопросе, но один идет, следовательно, мне ни кто не будет
позволь мне упасть".

"Хватит это богохульство!" - сказал брат жестко Джозеф. "И запасные
дыхание на собственной кашей. В нем будет достаточно горячей, чтобы оно надо
все. Что касается вас, юный сэр, подумайте хорошо, ибо говорю вам, если вы
полностью покаяться и признаться, кем были ваши грузчиков в это дело, не все
в греческой и Латинской может спасти вас от огня, сейчас или потом".

"Ты только бросаешь свои слова на ветер", - возразил Джек. "Я бы предпочел быть
на моем месте, чем на твоем".

Весь тот день Джек был один. Это был самый долгий день
его жизнь. Маленькая книга, в которой Анна так странно послал его
это было величайшим утешением, и он читал, пока у него не заболели глаза от тусклого света,
стараясь запечатлеть в памяти слова священного текста, чтобы
книгу не нашли и не отобрали у него.

Когда он больше ничего не мог видеть, он нашел кусок дерева, который когда-то служил
частью грубой скамьи, и занялся вырезанием нескольких крестов, чтобы
будут отправлены в качестве прощальных подарков его отцу, сестре и другим друзьям. Он
был все еще так занят, когда тюремщик пришел с вечерним визитом.

"Где мой дядя и мастер Деннет?" был первый вопрос Джека.

"Не задавай мне вопросов; ты и так скоро все узнаешь", - последовал грубый ответ.

- Умоляю вас, мастер Дэвис, - сказал Джек в некотором волнении, - расскажите мне, как обстоят дела с моим дядей!
Его осудили? - спросил Джек. - Я не знаю, что случилось с моим дядей. Его осудили?

"Да, то, если хочешь знать", - ответил тюремщик. "Нет
шанс для него. Они сказали, что однажды он уже получил отсрочку — что его
отец был сожжен за Лолларда, в то время как он был помилован за свою молодость,
и благодаря заступничеству старого рыцаря. Брат Джозеф, как они его называют
, засвидетельствовал, что он подслушал, как старик наставлял вас в
дела о ереси, и что вы оба читали из лютеранских книг.
Он был особенно зол на вас. Тогда они пошли с
стариком, чтобы узнать, кто передал ему Завещание, но не смогли
получить от него никакого удовлетворения. Уверяю вас, он ответил им прямо.
Что ж, конец всему этому, бедный старый отец будет сожжен
завтра, а тебя понесут смотреть представление. Ну вот! Это
позор. Мне все равно, кто услышит, как я это говорю, и он тебе как отец ".

"Так сказал один из священников. "Это все равно, что вскипятить ребенка в его
материнское молоко, - сказал он, и старый Томас, который побрезговал сказать хоть слово
за себя, искренне прошу за тебя, чтобы ты был избавлен от
зрение, но они сказали, что это ради твоей души, и они не захотели
слушать его. Что теперь? Держись как мужчина! Я хочу, чтобы ты еще услышал.
Смотри, выпей это, - сказал тюремщик с грубоватой добротой, поднося чашку
к губам Джека. "У меня для тебя сообщение, и я обещал доставить его"
.

Джек сделал усилие, чтобы преодолеть охватившую его слабость
и встрепенулся, чтобы услышать остальное.

- Старик велел мне передать тебе , чтобы ты набрался храбрости и не беспокоился.
о том, что должно было случиться с ним; "ибо, - говорит он, - моя боль будет лишь
короткой, а мое счастье вечным, и таким же будет твое, так что будь только
верный."Ну вот, я не имел права говорить это тебе, но я не из тех, кто
отказывает в просьбе умирающему человеку".

"Мастер Деннет?" - спросил Джек.

"Ах, он отказался от своих показаний и признались во всем", - ответил надзиратель, с
оттенком пренебрежительности. "Он был петухом другого сорта, я тебе обещаю. Завтра он должен будет
понести епитимью перед лицом народа и понести некоторый штраф. Но я
молю вас хорошенько обдумать то, что вы делаете, ибо этот монах в огненном
серьезно, и со стороны сына твоего отца было бы жалко принять такую смерть.

"И ты не позволишь мне снова увидеть моего дядю?" Спросил Джек.

"Я не смог бы, даже если бы захотел", - ответил тюремщик.

"Старика здесь нет, он заключен в комнате на церковной башне".
вон там. Прощайте."

Когда Джек остался один, он сел на кровать как оглушенный.
Обожженный! Этот добрый, невинный старик! Тот, кого он любил как
отца — кто был для него истинным, а не номинальным духовным отцом
. Сгорел заживо! И он должен был это увидеть! Спасения не было. Он был в
руки, которые не знали, как проявить милосердие, и которые никогда не пощадили бы его
одна боль.

Он сказал себе, что ожидал этого - что он все время знал
что это наконец произойдет; но тем не менее это обрушилось на
него с внезапностью сильного удара. Есть определенные вещи, для
что никакая подготовка подготовит нас. Затем придет старый
ужасная мысль—стоило ли, а все-таки? Разве он не пожертвовал
жизнью и репутацией ради простой мечты — плод воображения? Разве
Одна религиозная вера не была так же хороша, как и другая — разве они не были похожи на
изобретения людей? То, сколько хороших людей уверовали в то, что
он собирался умереть для отказа! Отец его до сих пор—так считает сделал
Отец Джон и миледи. Может ли это, в конце концов, быть неправдой? И если это
было не совсем так, то, во всяком случае, не было ли это так же верно, как и все остальное? Может ли
он не исповедовать свою собственную веру и таким образом сбежать до лучших времен — тех
времен, которые, как верил мастер Флеминг, обязательно наступят, когда буря
должна была утихнуть?

Он мог бы хранить свою Библию и читать ее в тайне, или он мог бы ускользнуть
и уехать за границу, в Виттенбург, где он мог бы исповедать правду, не прибегая к
страх.

Но Джек уже усвоил, что дьявола никогда не победить,
слушая его и споря с ним, но находя убежище от его злобы
и софистики в присутствии Бога.

Он упал на колени, а затем на лицо и излил
горечь своей души. Сначала он мог сказать немногим больше, чем
"Господи, помоги мне! Господи, избавь меня!" снова и снова, но постепенно
он успокаивался, и успокаивающее влияние Святого
Духа давало о себе знать в его душе.

Обещание за обещанием теснились в его голове, полные красоты
и силу, так как он никогда не знал их и раньше, и в последний полный
венец творения Божественной благодати совершался в его душе, и он смог
сказать его друг, а также для себя, "да будет воля Твоя и на
земле, как на небе". Он никогда не испытывал страха за непоколебимость своего дяди
и больше не испытывал его в отношении своей собственной. Он чувствовал
уверенность в том, что Господь верен тому, кто обещал; и что сила
будет дана ему в соответствии с работой, которую он должен был выполнить.

Наконец он встал и, зажег свечу, достал драгоценную
маленькую книжечку, которая так странно попала к нему, но которую он прочитал
едва одну главу, прежде чем он услышал приближающиеся шаги, и поспешно
тушить его света, его направленность, что и его книга далеко в соломе
его кровать. Едва он сделал поэтому, прежде чем его дверь была не заперта и
Отец Барнаби вошли в его келью.

"Ты смотришь допоздна, сынок", - было его первое приветствие; "мне кажется, вы должны
буду рад спать".

Джек просто склонил голову.

Священник поставил фонарь, который нес, и сел на тюфяк
напротив Джека, как будто готовясь вступить в разговор.
Джек спокойно ждал, когда он начнет.

- Полагаю, вы слышали результаты сегодняшнего судебного разбирательства, - сказал отец.
Барнаби после нескольких минут молчания.

Джек согласился.

"Я бы охотно спас старика, - продолжал он, - но
улики были слишком очевидны против него. Он был осужден по свидетельству
того, кто слышал, как он не только читал и изрекал ересь, но и пытался
развратить вас. Ничего нельзя было поделать".

До сих пор Джек не ответил, но священник как будто сделал паузу, ожидая
ему говорить.

"Для тебя, сын мой, я готов спасти вас от такой судьбы", - продолжил
Отец Барнаби. "Я верю, что смогу это сделать, если только вы будете
послушны, как подобает вашей юности. Вас приведут
к нам рано утром, до того, как состоится казнь, и я
пришел посмотреть, сможет ли какой-нибудь мой аргумент подтолкнуть вас к этому.
тогда вы будете готовы признать свои ошибки ".

"Ты тюремщик, а я заключенный", - сказал Джек, впервые нарушая молчание.
"поэтому я должен выслушать тебя, хочу я этого или нет;
но я вам скажу прямо, я не переубедишь. Если, конечно, вы имеете в виду
пожалуйста, я благодарю вас за вашу доброту, но я бы предпочел, чтоб она отображается
сама, оставив меня в покое, чтобы я мог иметь пространство для размышлений и
молитва".

"А вы не откажетесь выслушать меня", - сказал отец Барнаби осторожно.
"Я пришел не спорить с тобой, сын мой. Я хорошо знаю, что в таких
дел, аргументов мало толку. Но я хочу изложить вам
ясно результаты двух разных действий ".

Затем отец Барнаби перешел к изложению последствий
упорства Джека в ереси. Он умрет позорной и ужасной смертью.
Он навлечет на свою семью неизгладимый позор и, вероятно, подозрение
за то, что разделила с ним его вину. Даже если бы удалось устроить так, что
он избежал бы смерти, он не мог бы искать ничего, кроме пожизненного
позорного заключения, изоляции от книг, от друзей и всего остального,
что делало жизнь стоящей того, чтобы ее иметь.

С другой стороны, он был, но отрекаюсь от своей ошибки должны быть установлены на
свободы. Он не должен даже попросят сделать публичное покаяние. Наихудшим
наказанием, назначенным ему, должно быть короткое уединение в каком-нибудь религиозном учреждении
, где он мог бы пользоваться такой библиотекой, какой он никогда еще не видел
, и заниматься теми исследованиями, которые он так горячо любил. После этого
ему следовало бы поступить в Оксфорд или в какой-нибудь колледж в Риме, и кто мог сказать,
на какую станцию он может прибыть? Сам великий кардинал был сыном
мясника, и другие выдающиеся люди Рима были столь же неясного происхождения
.

Джек слушал так спокойно, что отец Барнаби решил, что одерживает верх.
и стал еще более красноречив. Наконец он остановился.

"Ты очень молчалив, сын мой. Могу ли я не надеяться, что ты приходишь в себя?
О чем ты так глубоко размышляешь? "Об искушении Господа нашего", - ответил Джек.

"Дьявол забрал Его". - Я не знаю, что это за искушение."Я не знаю, что это за искушение". - Ответил Джек. "Дьявол забрал Его
на очень высокую гору и показал Ему все царства мира
и славу их, и сказал: "Все это Я дам тебе, если ты
упади ниц и поклоняйся мне."Как ты думаешь, если бы наш Господь сделал это?
дьявол сдержал бы свое обещание? Или, если бы он это сделал, как ты думаешь,
королевства мира стоили бы такой цены?

Отец Барнаби покраснел и закусил губу. "Ты недостаточно вежлив, сын мой".

"Я не хотел показаться невежливым", - сказал Джек. "Поскольку вы имеете в виду доброту, я
благодарю вас; но то, что вы предлагаете, в настоящее время меня не прельщает.
Я слишком близок к смерти, чтобы не видеть их истинного характера. Как мужчина был бы
дураком, который должен отдать наследство королевства ради
того, чтобы однажды поиграть в короля на глазах у людей, так и я считаю
он миллион раз глупец, который променял свою уверенную надежду на небесное наследство
на все, что может дать этот мир ".

Отец Барнаби некоторое время сидел молча. Затем он сказал с энергией—

"Сын мой, каждое сказанное тобой слово заставляет меня все больше стремиться спасти тебя, не только
ради тебя самого, но и ради Церкви. Мы не можем себе этого позволить
потерять тебя таким образом. Я не прошу тебя сразу менять свое мнение. Я
только прошу тебя отказаться от него, а затем уделить время изучению под надлежащим руководством
инструктора. В качестве священника, вы могли бы изучать Писание без греха,
и я позабочусь, что у вас есть все возможности учиться не только
Греческое, а еврейское. Церковь имеет власть связывать и отпускать, и даже
если ты совершишь грех в этом вопросе, она может отпустить тебе грехи ".

"Да, - сказал Джек, - но предположим, я солгу Церкви, как я узнаю,
что Церковь не солгет мне? Еще раз, отец, я благодарю тебя. Я
верю, что вы готовы спасти мне жизнь, но я говорю вам прямо, что
Я не собираюсь спасаться каким-либо подобным образом. Я знаю, что Бог, которому я служу
все еще может освободить меня из твоих рук, если такова Его воля, и я
доволен, что Его воля будет исполнена. Из вежливости прошу вас больше не беспокоить меня
но предоставьте мне отдохнуть, в чем я нуждаюсь.

- Довольно, неблагодарный, упрямый парень, - сказал отец Барнаби, вставая.
"Я оставляю тебя на произвол судьбы. Я буду молиться за тебя, чтобы ты смог открыть свои
глаза, пока не стало слишком поздно".

[Иллюстрация: "Довольно, неблагодарный, упрямый парень", - сказал отец
Барнаби. "Я предоставляю тебя твоей судьбе".]

"Я тоже буду молиться за тебя, - ответил Джек. - и поэтому желаю тебе
спокойной ночи".



ГЛАВА XXIII.

ДРУГ В БЕДЕ.

Рано утром следующего дня Джек был разбужен появлением тюремщика
и его людей.

"Вы должны предстать перед священником", - коротко сказал тюремщик.

"Я готов сделать это", - ответил Джек спокойно, поднимаясь со своей постели. "Я
будем рады воду для питья и для мытья, господин Дэвис, если она будет
ваше удовольствие".

Тюремщик посмотрел на брата Джозефа, который резко ответил: "Какая нужда
в таком щегольстве? Преподобных отцов нельзя заставлять ждать".

- Как вам будет угодно, - ответил Джек. - Мастер Дэвис, поскольку вполне может быть, что
Я больше не увижу вас, я благодарю вас за все ваши любезности по отношению ко мне и
умоляю вас передать эти маленькие подарки моему отцу с моей любовью".

"Что это?" - спросил брат Джозеф.

"Вы можете увидеть их, если хотите", - начал было Джек, но тюремщик
перебил его—

"Что тогда? Я начальник этой тюрьмы, я троу, а не вы, мастер
Джозеф. Забрать свой путь в плен так быстро, как вы, но я буду иметь
ни один из ваших эфиров здесь. Брак придумали! Вы не такой великий человек. Товары
оставленные моими пленниками принадлежат мне, хочу, чтобы ты знал. Я выполню
твое поручение, Джек Лукас, и от всего сердца желаю, чтобы ты благополучно выбрался из
этой передряги.

Ризничий не удостоил его ответом, но поторопил свою подопечную уйти как можно быстрее
. Несмотря на ранний час, улица была уже заполнена людьми, и в
коротком переходе между тюрьмой и монастырем Джек услышал много слов поддержки
и встретил много добрых взглядов. Его отвели в комнату
в бенедиктинском монастыре, где он нашел своих судей, уже ожидавших его,
и секретаря, готового записывать его ответы. Ему задали обычный вопрос.
вопросы относительно его веры и предостережение отвечать правдиво.

"У меня нет желания отвечать иначе," сказал Джек, с выразительной
посмотри на отца Барнаби.

Затем он был допрошен в качестве своей вере в авторитет папы,
таинства и чистилище, чтобы все, какие вопросы он вернулся
прямолинейные ответы.

- Откуда вы взяли свои еретические книги? был следующий вопрос.

"Я здесь не для того, чтобы обвинять других, и я не признаюсь в том, что у меня есть какие-либо
еретические книги", - ответил Джек.

- Вызовите свидетелей, - сказал отец Барнаби.

Джек серьезно посмотрел на дверь и вздрогнул, когда вошла Энн.
Ее поддерживал отец. Энн была бледной и измученной, но казалась совершенно спокойной.

Она бросила на брата долгий взгляд, который он не мог понять. Оно
было полно любви и мольбы, а затем осветилось чем-то вроде
торжества и радости.

"Эта девушка - сестра заключенного", - сказал отец Барнаби. "С
редкой в наш век степенью веры и благочестия она сама, посредством
своего собственного поступка, передала его в руки Церкви, чтобы его душа
могла быть спасена даже через разрушение тела. Говори, дочь моя,
без обиняков.ar. Как вы впервые заподозрили ересь вашего брата?

"Однажды он пришел ко мне, чтобы утешить меня, когда я была в беде", - ответила
Энн четко и с готовностью. "Он застал меня в слезах и попытался утешить
рассказав мне, что он узнал, читая Библию".

"Ну— - сказал приор, - и вы отказались его слушать?"

"В то время я так и делала", - ответила Энн.

"Что он сказал?"

"Он сказал мне, что все мои епитимьи и упражнения бесполезны; что—"

"Хватит!" - сказал отец Барнаби. "Мы уже достаточно наслушались этих богохульств, чтобы утруждать вас повторением.
Это ваша вера?" - спросил он. "Вы верите в это?"
что ваш брат стопроцентный еретик?

- Он всецело верит в Евангелие, изложенное мастером Тиндейлом, - сказала Энн.
- Как— как и я! - твердо добавила она. "Я верю вместе с ним!
На какое-то время я был ослеплен - ослеплен и одурманен духовной гордыней и
эгоизмом, и я боролся против своих убеждений изо всех сил.
Искушаемый дьяволом, я предал своего брата в твои руки; но Бог
в бесконечной милости даровал мне благодать покаяния. Я верю, что мой
брат прав - и я не желаю от твоих рук ничего большего, чем позволить умереть
вместе с ним ".

Все присутствующие на мгновение замерли, словно оцепенев, когда Джек, вырвавшись
из рук удерживающих его людей, бросился вперед и заключил сестру в
свои объятия.

"Твои молитвы были услышаны, дорогой брат", - сказала Энн, целуя его.
 "Теперь я не боюсь говорить правду. Долгое время я боролся
против этого, но этому нельзя было противостоять. Я пришел исповедаться в этом и
умереть рядом с тобой".

"Дева бесится", - сказал отец Барнаби, придя в себя. "Это
горе привело ее рядом с собой, и она не знает, что она
говорит. Она всегда была верным чадом Церкви".

"Я прекрасно знаю, что говорю", - ответила Энн. "В этом нет ничего нового.
Работа была начата в монастыре Агнес Харланд и закончена
чтением Слова Божьего. Я— - Она остановилась, попыталась продолжить, подняла
руки, как будто хватаясь за что-то, а затем, выскользнув из рук Джека
, она без чувств упала на землю.

- Итак! Разве я не говорил вам, что она была не в себе? сказал отец Барнаби.
"Мастер Лукас, вашей дочери было плохо?"

"Она не жаловалась", - ответил мастер Лукас, наклоняясь и поднимая
Энн в его объятиях: "но со вчерашнего дня она выглядит очень больной,
когда она вышла из родственников детей в нашей полосе, которые
долой потница."

"Потница!" воскликнул Приор в тревоге. "Пусть она будет
удаляется сразу! Это как бы наша жизнь не стоит находиться в помещении
с ней. Мастер Лукас, вы берете домой свою дочь?"

- Да, я так и сделаю, - ответил мастер Лукас, поднимая Энн на руки. - Мой
сын, мой дорогой сын! Как я могу оставить тебя здесь?

"Не думай сейчас об этом, дорогой отец, а позаботься об Энн и о
себе", - сказал Джек. "Я верю, что мы снова встретимся в лучшем месте
где никакая злоба наших врагов не сможет разлучить нас.

"Давайте больше не будем этого терпеть", - сказал отец Барнаби. "Мастер Лукас, отведите
эту бедную служанку домой и обеспечьте ей надлежащий уход. Я не придаю значения
ее словам, сказанным в бреду болезни. Брат Джозеф,
отведи пленницу".

Но брат Джозеф, очевидно, уклонился от этой задачи. - Он только что
обнял и поцеловал эту женщину, ваше преподобие, - сказал он, - и...

Джек с улыбкой еще раз поцеловал сестру и вернулся на свое место.
место. Его манера держаться, очевидно, произвела сильное впечатление на приора, который
прошептал что-то своим коллегам-инквизиторам, на что отец Барнаби
ответил, нахмурившись. Как только Энн удалилась, Джека снова
спросили о человеке, от которого он получил свои книги. Он
решительно отказался отвечать.

"Будьте осторожны", - сказал отец Барнаби. "Есть способы вырвать правду
из невольных свидетелей. Мы не можем терять времени".

"Пусть они принесут сюда, старик", - сказал настоятель. "Он будет, возможно
более исполнять в это утро. Мой мальчик, если ты хочешь спасти себя и
своего дядю от острой боли, ты должен отвечать открыто. Ты получил
ваша книга сэра Уильяма Leavett?"

- Нет, - решительно ответил Джек. "Пока я могу удовлетворить вас, но я буду
ответа больше нет вопросов".

Последовала короткая пауза, и инквизиторы, казалось, были заняты
совещаясь друг с другом, в то время как гонцы были отправлены за старым
пастухом.

Брат Джозеф вскоре вернулся с испуганным и благоговейным выражением лица.


"Ну! Почему вы не привели его?" - резко спросил отец Барнаби.

"Пожалуйста, ваше преподобие, - заикаясь, пробормотал подчиненный, - это невозможно— бесполезно"
"человек мертв!"

"Мертв!" - воскликнули оба священника хором.

"Да, ваше преподобие. Он лежит на полу своей камеры, его руки
сложены, а конечности расслаблены, как будто он умер во сне. На стене
у его изголовья написаны эти слова: "Я знаю, в кого я верил".

"Слава Богу!" - горячо воскликнул Джек. "Он завоевал свой вечный венец
славы и избежал злобы своих врагов! Хвала Господу,
который не отдал его в добычу их зубам.
Ловушка разрушена, и он освобожден. Слава Богу!

"Он избежал земной жизни только для того, чтобы погрузиться в вечный огонь", - сказал
Отец Барнаби строго: "но ты все еще у нас. Я готов проявить милосердие
и я обещаю тебе, что твоя жизнь будет сохранена, если ты откажешься от своих ошибок
и назовешь имена своих соблазнителей. В противном случае, через
три часа, а именно в полдень, ты будешь сожжен на костре, приготовленном
для твоего дяди.

- Я во власти Бога, а не в твоей, - твердо ответил Джек. "Он еще может
освободить меня из твоих рук, но если нет, знай, что я не склонюсь
перед твоими идолами и не отвергну Его истину".

В этот момент раздался стук в дверь палаты, и вошел монах
.

"Что теперь, брат?" - спросил приор.

"Вот епископский самнер и еще двое мужчин, которые приехали нарочным"
с письмом от епископа отцу Барнаби", - ответил брат.
- Он передаст это в собственные руки преподобного отца.

"Прикажи ему войти", - был ответ, и вошел самнер, или призыватель,
полный, добродушный на вид мужчина, чей вид и цвет лица придавали ему больше
из пивной, чем из церкви. Отец Барнаби вскрыл письмо
, которое ему вручили, и при этом выражение сильной досады
и раздражения промелькнуло на его лице. Он смял письмо в руке,
затем, словно опомнившись, он еще раз разгладил его и
вернул в переплет. Приор бросил на него вопросительный взгляд.

"Это от самого епископа", - тихо сказал отец Барнаби.
"Впрочем, старик взял большую обиду на меня, протекающих в этой
вопрос, не посоветовавшись с ним, и требует от меня, чтобы отправить юного Лукаса в
однажды к нему, что он или его капеллан может ознакомиться с ним лично".

"Ох!" вернул до, видимо, нисколько не пожалела, что избавилась от него
собственную долю в бизнесе. "Так было бы гораздо лучше. Мы должны также избавиться от
он. Но разве ты не посоветовался с епископом, брат?

- Не со мной! Я никогда не думал о нем. Мои способности были проведены в период с кардиналом,
вы знаете, и епископ явил в последнее время был таким немощным и так небрежно
все, что пошли на"

"Тем не менее, я думаю, что вы слишком много на себя взвалили", - сказал
приор, явно довольный замешательством отца Барнаби. -
Епископ есть епископ, пока он жив, и мы не должны игнорировать
его. Каковы ваши приказы относительно заключенного, мастер Самнер?

- Мне приказано доставить его ко мне , чтобы его светлость мог осмотреть
его, - ответил самнер несколько резковато. - Я бы не стал терять времени,
прошу вас, потому что дни коротки. Мы подождем, чтобы подкрепиться.
мы сами и наши животные, а затем без промедления отправимся в путь. У меня есть
запасная лошадь для молодого человека.

"Все в порядке", - сказал отец Барнаби. "Приказ епископа должен быть выполнен.
Как он ответит на этот вопрос кардиналу, это его забота, не
моя ".

"Именно так", - подтвердил самнер, который, казалось, испытывал мало почтения
к монаху. "Значит, через час мы отправляемся".

Однако прошло что-то больше часа, прежде чем самнер был
он был готов выступить, и тогда некоторые люди заметили, что его
румяное лицо было краснее, чем когда-либо, и что его речь была какой-то
невнятной. Также было сказано, что самнера встретили в таверне, где он
остановился, у незнакомого джентльмена, который заявил, что знаком с
его братом в Лондоне и который был очень свободен в обращении с ним и
его слуги любили как эль, так и крепкую воду. У ворот монастыря собралась целая толпа
когда они вышли, Джек обнаружил, что его самого
толкают, чуть не сбивая с ног. В толчее он внезапно почувствовал, как кто-то положил ему руку
тяжело взвалив на плечо. Кто-то сунул ему в руку туго набитый кошелек
и прошептал на ухо—

"Хорошо относиться к мужчинам, иметь свое остроумие о вас, и когда вы слышите
совы, будь внимателен".

Джек положил кошелек в карман, и, когда они наконец оказались верхом и оказались между
самнером и одним из его людей, отряд двинулся в путь в хорошем темпе и
вскоре выехал из города. Джек был бы рад узнать новости о своей сестре
, но об этом явно не могло быть и речи. Они проехали
около четырех или пяти миль в молчании, когда миновали приличного вида
пивную, и Джек заметил—

- Если бы это не противоречило вашим приказам, мастер Самнер, я бы попросил разрешения
купить чего-нибудь перекусить. Я воздерживаюсь как от мяса, так и от питья со вчерашнего дня.
даже вчера.

"Кто сказал, что это противоречит моим приказам?" возразил самнер. "Если люди
голодны, я не знаю причин, почему они не должны есть - всегда при условии, что у них
есть чем заплатить".

- У меня есть, - ответил Джек. - И я осмелюсь сказать, что вам и этим славным парням
не повредит, если вы промочите горло кружкой эля.

- Ни капельки! Ни капельки! - ответил самнер. "Здесь, добрый хозяин! Что!
Вы все там спите?"

Вскоре в дверях появился хозяин, полный почтения к великому человеку.
Человек, который не был редким посетителем. Компания вышла, и
Джек только завтракали, поставленную перед ним, в то время как его охранники
размещены горшки с пеной Эля. Джек был не очень расположен
к еде, но приготовил все, что смог, а поскольку речь шла об эле
, он спросил хозяина, нет ли у него чего-нибудь покрепче, заметив
этот холодный эль иногда считался вредным для здоровья всадников.
Было изготовлено лекарство, и каждый из
пациенты с небольшой неохотой. Джек щедро расплатился по счету, и
группа снова отправилась в путь.

Они приближались к густому лесу на границе поместья лорда Харланда
, когда Джек вспомнил ужасную историю об убийствах и
призраках, которую он когда-то слышал об этом же лесу, и спросил самнера с
видимость интереса к тому, была ли эта история правдой. Мужчина
никогда не слышал этого, и Джек повторил это довольно подробно. Это
привело к другой истории о грабителях, связанной с тем же местом, а
затем еще к одной.

Солнце уже опустилось довольно низко, и дорога, окаймленная лесом с одной
стороны, а с другой - пустынным холмом, была в глубокой тени. Джек
отметил, каким мрачным выглядел лес и какими глубокими были тени.
Самнер согласился, нервно вздрогнул и перекрестился, когда среди деревьев послышалось
уханье совы, на которое ответил
другой голос дальше.

"Прочь, сатана!" - воскликнул самнер, еще раз перекрестившись. "Кто
когда-нибудь слышал сов в такую рань?"

"Это птицы дурного предзнаменования, они обитают в местах, где совершаются дурные поступки.
было совершено", - сказал Джек, его сердце бьется быстрее. "Я полагаю, что мы
встретиться с порождениями зла, в этом уединенном месте".

"Не говори этого", - сказал Самнер в большом волнении. "Опять там!"
когда уханье совы прозвучало ближе. "Santa Maria, ora pro nobis!
Хотел Бы я вспомнить псалом или молитву!"

В этот момент, как только они добрались до самой темной части
дороги, трое или четверо хорошо вооруженных мужчин в масках выбежали из леса
и встал перед ними, схватив под уздцы лошадь Джека и приказав
всем встать. Самнер и его люди, растерянные, полупьяные и
совершенно напуганные, они сделали, как им было велено.

"По какому праву вы останавливаете людей на шоссе?" - спросил самнер.
дрожащим голосом.

"Властью нашего Господина!" - ответил предводитель шайки
необычайно низким голосом. "Этот юноша - еретик и принадлежит
нашему Господину как его законная награда. Над тобой у нас нет власти, если только
ты не будешь сопротивляться нам, но если ты сделаешь это, ты наш ", - закончил он глубоким рыком.
"Скачи вперед и не оглядывайся, и мы не причиним тебе вреда ".

Самнер и его спутники, не теряя времени, повиновались приказу.
оглядывались ли они хоть раз назад, пока не оставили ужасный лес далеко
позади себя.

Приехала домой, они рассказывали страшные сказки о банде грабителей, в
не менее двадцати в численности и неслыханная высота и внешний вид, который
потребовал пленника, как еретик во имя своего хозяина. В
самнер более чем намекнул, что лидер не был смертным человеком и что
еретика унес дьявол, которому он служил.

Наши читатели, естественно, желание объяснение такого резкого изменения
дел. День, в который Томас Спрат был осужден, отец Иоанн
который, казалось, внезапно помолодел лет на двадцать, поехал сюда, чтобы
навестить своего старого друга и товарища по колледжу, епископа. Немного погодя
поползли сплетни, отец Джон рассказал о возвращении отца Барнаби и о чистой работе
он занимался ересью в Бриджуотере.

Епископ был стариком, очень немощным и несколько инфантильным, но
чрезмерно ревнивым к своему епископскому сану и очень возмущался
любым посягательством на него, особенно со стороны монахов и монашествующих монахов.
Он сразу же разозлился, гадая, о чем думает этот выскочка, и
заявил, что он не допустит, чтобы за его бедными людьми охотились и сажали в тюрьму
ни один из них, кто стоит у власти, и что отец Барнаби должен
знать. Как раз в этот момент прибыл лорд Харланд, якобы с
подарком в виде редких и ценных иностранных книг, но на самом деле с тем же
поручением, что и у отца Джона. Он понял намек на мгновение, и взял
боли дуть на уголь уже зажжен, когда епископ поднял данным
точки вызова своего секретаря и диктовал резкое письмо
Отцу Барнаби, который, как он заявил, должен быть отправлен первым делом завтра утром
.

На следующий день молодые Харланды ухитрились встретиться с
посыльными и путем разумного и либерального обращения добыли всю
информацию, которую те хотели. Об остальном можно легко догадаться.

Когда отец Барнаби услышал эту историю, он назвал ее очевидным и
вопиющим случаем спасения и намекнул, что самнер составил свой отчет
об этой сделке. Он попытался побудить епископа расследовать это дело
но епископ, довольный тем, что восстановил свое достоинство
и пренебрежительно отозвался о монахе, заявив, что это не его дело - ловить
разбойники, и что если отец Барнаби захочет вернуть еретика, он может
отправляйся в лес и поищи его.

Самнер и его спутники без обиняков заявили, что Джека
унес дьявол; и дали устрашающее описание великанов
, которые остановили их на дороге, и ужасающих криков
они услышали, когда уезжали. Проповеди монахов повторил
история со многими и замечательными дополнениями по всей стране, до
он был, наконец, заявил, что еретик был растерзан на
месте и его кости разбросаны далеко и широко. Отец Барнаби мог бы,
возможно, изучить этот вопрос более подробно, но несколько дней
после того, как он был рад получить назначение достоинства в
Собственный великолепный бытовых кардинала. Бриджуотер он ушел навсегда, и это
можно уверенно сказать, что никто не пожалел о своем выбор.



ГЛАВА XXIV.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Через четыре или пять дней после событий, описанных в предыдущей главе, Учитель
Лукас спустился в свою лавку, когда было еще рано, и, отправив
маленького Питера, мальчика-подмастерья, с поручением, начал приводить в порядок
некоторые дела. Мастер Лукас, конечно, слышал историю
об исчезновении Джека, и хотя он был в такой же растерянности, как и все остальные
чтобы понять, как это произошло, он не мог не надеяться, что
его сын сбежал и находится в безопасности. Но ожидание было ужасно
утомительным; и обычно веселый и уравновешенный дух мастера-пекаря
был сильно подавлен.

У него была другая причина для беспокойства. Анна не произносила ни слова и не подавала признаков жизни.
с того дня, как она потеряла сознание в зале совета.
зал монастыря. Волнение и горе были слишком сильны для а
организм, уже ослабленный бодрствованием и голоданием. Было трудно
сказать, что это была за болезнь, но какова бы ни была ее природа, она поддавалась
чтобы никаких средств правовой защиты, и пациент был, очевидно, каждый слабеет
час. Сайсели неустанно ухаживала за бедной девочкой, и она
нашла верную и мудрую помощницу в Мэри Брент, которая оставила заботу о
она переехала в свой дом и поселилась у своей сестры и приехала помочь своим старым друзьям в их беде
.

Мастер Лукас закончил свой мероприятий в магазин и отправил Саймона
съесть свой завтрак. Таким образом, он остался один и сидел, склонив
голову на руки, когда в лавку вошел джентльмен, в котором он
с первого взгляда узнал одного из молодых Харлендов, хотя тот
незнакомец нахлобучив шляпу, а его лицо хорошо закутавшись в свой плащ.

"Ты-мастер Лукас, если я не ошибаюсь, владелец этого места?" - сказал
незнакомец, обращаясь к нему с выраженной вежливости.

"То же, в вашем распоряжении", - ответил Бейкер, вставая. "Я могу это сделать
ничего для вас?"

"Я хочу приобрести кое-что для моей госпожи, о чем вы найдете
изложенным в этой бумаге", - сказал незнакомец, бросив на него один из них с
многозначительным взглядом и легким пожатием руки. "Я и мой слуга будет
звонок в час". Сказав так, он развернулся и покинул магазин.

Мастер Лукас развернул бумагу и с первого взгляда увидел, что в ней содержится
еще одна, на которой было написано хорошо знакомым ему почерком: "Прочти и сожги
быстро".

Сунув его за пазуху, он позвал Саймона в лавку и, заперевшись на ключ
у себя в комнате, он прочел следующее письмо:

"Я не сомневаюсь, дорогой отец, что ты уже слышал о том, что произошло раньше.
в Уортонском лесу. Я пишу сейчас из каюты судна, чтобы сообщить вам о
на данный момент я в безопасности и что у меня есть хорошая надежда сбежать в Германию
вместе с Полом. Со мной обошлись самым добрым и гостеприимным образом
в доме, где я был, прежде чем я вступил на борт этого судна,
которая ждала меня на месте, под рукой. Я называю никаких имен из-за страха
неприятности. Дорогой отец, я молю тебя быть очень добрым к семье Мэри Брент
и, насколько это возможно, выплати мой долг молодому мистеру
Харланду и его брату. Также, если это вам мешает, сделайте что-нибудь, чтобы
доставить удовольствие самнеру епископа, который относился ко мне вежливо и по-доброму
пока я была в его руках. Я напишу снова, когда смогу сделать это безопасно.
Моя любовь ко всем дома, особенно к дражайшей Энн, а также мой долг перед
Отцу Джону, который много сделал ради меня. Я не могу сейчас
писать больше, потому что мы вот-вот отплываем. Дорогие отец и сестра, молитесь за
меня ".

Письмо не было подписано. Мастер Лукас перечитывал его снова и снова, а
затем, спустившись в пекарню, он сунул его в самый горячий огонь. Затем он
вернулся в магазин и занялся расстановкой товаров
, указанных в списке леди Харланд, и немного успокоил свое сердце,
добавив к ним большую упаковку леденцов и несколько редких и драгоценных
специи и благовония, которые он получил из Лондона через
агентство мастера Флеминга. Едва он закончил, как незнакомец
снова вошел в лавку.

"Что, все это!" - воскликнул он, увидев пакеты. "Моя мать
должно быть, собирается открыть лавку. И сколько я должен заплатить?"

"Ничего", - ответил булочник. "Ни пенни я не возьму у сына твоего отца.
Сын твоего отца. Я прошу вас изложить все это вашей леди-матери вместе с
моим скромным долгом, и если бы это не зашло слишком далеко...

- Ну, - сказал незнакомец, смеясь, - младший сын бедного лорда
не такая уж великая личность, мастер Лукас, чтобы вы так часто пользовались ее услугами.
церемонию, кроме того, что мы, так сказать, в одной лодке сейчас.
В чем я могу вам удовольствие?"

"Только путем нарушения со мной", - ответил Бейкер, улыбаясь в
его очередь. "В моем доме царит полный беспорядок из-за этих неприятностей и
серьезной болезни моей дочери, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы
развлечь вас".

- Честное слово, мастер Лукас, это самонадеянность, которую легко простить
такому голодному человеку, как я, - добродушно возразил незнакомец. - Но я
боюсь, что причиню вам неудобства. Я надеюсь, что ваша дочь не такая
опасно больна. Она должна быть смелая Дева. Я слышала, что она посрамит
священник мелко другой день".

"Он никогда не говорил или заведомо любого из нас с того времени", - сказал
Бейкер печально. "Я боюсь, что она никогда больше не буду разговаривать".

"Вы действительно очень огорчены", - сказал незнакомец сочувственным тоном.
"но я надеюсь, что все еще может быть хорошо, и что вы сможете
еще раз обними своего сына, хотя, возможно, и не очень скоро.
Мой отец считает, что существуют очень большие изменения грядущем, как в
Церковь и государство. Но это опасные вопросы, чтобы говорить на".

Когда они остались одни, в безопасности от подслушивающих, мистер Харланд
рассказал хозяину о побеге Джека. После встречи в
лесу его под покровом ночи доставили в дом лорда
Харланда, где он скрывался в течение двух дней. Здесь к нему присоединился
Артур Бриджес, который сообщил ему новость о том, что судно Дэви Брента будет
ждать на причале Порлок в определенное время. Двое молодых людей
были обеспечены лошадьми лордом Харландом и ехали по малолюдным
дорогам, они добрались до Порлока без каких-либо происшествий или задержаний и добрались
на борт судна в безопасности.

Дэви Брент направлялся в Плимут, где он ожидал найти
суда, направляющиеся во Францию и Германию. Артур был хорошо обеспечен
его отец дал ему денег, а сэр Джон также снабдил Джека
туго набитым кошельком. Они предложили отправиться в путешествие под видом студентов
и добраться до Виттенбурга, где они были бы в безопасности.

Едва мистер Харланд откланялся, как Сайсели вызвала учителя
Лукаса в комнату больной.

- Анна открыла глаза и заговорила, - сказала она, плача. - Она в порядке.
Она совсем в себе, но я боюсь...

Мастер Лукас поспешно подчинился зову, и как только он вошел в
в комнате он увидел, в каком состоянии дело.

Глаза Энн были открыты и разумны, но на них лежала та ужасная тень.
ее лицо, которое однажды увидев, невозможно перепутать.

"Моя дорогая дочь", - это было все, что смог сказать ее отец, когда наклонился к ней.
он взял ее за руку.

"Джек?" прошептала Энн с выражением нетерпеливого вопроса на лице.

"Я искренне верю, что он сбежал и находится в безопасности", - прошептал ее
отец в ответ. "Я имел от него письмо, написанное на борту корабля. -
и есть все основания надеяться, что и он, и Артур сделает
безопасный путь в Германию. Он послал свою любовь специально для тебя".

Анна мило улыбнулась и несколько минут лежала молча. Затем она спросила
тихо, но отчетливо—

"Дорогой отец, ты простил меня?"

"Так же полно и искренне, как я надеюсь, что сама получу прощение, дорогое дитя".

"Я не была хорошей или послушной дочерью", - медленно произнесла Энн. "У меня есть
жил в странный, глупый сон всю жизнь, но я вижу все четко
теперь—как вы простили и помнить и жалеть, я
был воображая себя настолько выше и образованным и мудрым—настолько выше всех
остальные из вас. Но, отец, я действительно пытался служить Богу...

"Я знаю, что ты это сделала, дочь. Я знал это все время", - сказал ее отец.

"Ты была для меня лучшим из отцов, и ты получишь свою
награду", - мечтательно продолжила Энн. "Отец, что стало мало
книга, которую я прислал Джек?"

"Я не знаю, любовь моя. Я полагаю, он взял его с собой".

"Эта книга завершила работу, которую начала Агнес", - сказала Энн. "Я боролась
против этого — я боролась против собственной совести, изо всех сил, но
Бог не позволил мне погибнуть. Отец, если ты когда-нибудь сможешь, я молю тебя,
ради меня и Джека, читай и изучай Евангелие. Неважно, что
что могут сказать мужчины или как они могут относиться к вам. Правда стоит всего этого, и
правда сделает вас свободными ".

Это были последние слова, которые она произнесла. Сайсели послала бы за священником
, но пока она говорила об этом, все было кончено. Усталое
переутомленное тело и израненный дух обрели покой.


Ближе к концу приятного дня во второй половине мая 1538 года
по улице Бриджуотер проезжал джентльмен, оглядываясь по сторонам
он был не столько незнакомцем, сколько тем, кто,
находясь в долгом отъезде, осознает то, что произошло
в его отсутствие. Это был ученого вида мужчина лет двадцати шести-восьми.
хорошо одетый и верхом на хорошей лошади. Он превратился в
Бридж-стрит и остановился у дверей магазина "Джон Лукас, Уайт энд браун"
пекарь и торговец сладостями и специями", как было указано на огромной
вывеске, украшенной вставшим на дыбы львом.

"Я не вижу здесь никаких изменений, за исключением того, что старого льва починили и
покрасили с моих времен", - сказал всадник, неторопливо осматривая
фасад дома. "И поскольку я живу, я должен сказать, что там был тот самый
все тот же старый кот, сидящий на краю прилавка. Но этого вряд ли может быть.
Я не вижу своего отца, но, возможно, его нет дома."

Полный, респектабельного вида подмастерье вышел вперед, чтобы оказать помощь незнакомцу
тот внимательно посмотрел на него, а затем вежливо спросил—

"Мастер Лукас или кто-нибудь из его семьи внутри?"

"В настоящее время нет", - последовал ответ. "Мои хозяин и хозяйка ушли, чтобы
послушать чтение Библии, и дама Сайсели тоже ушла. Не угодно ли вам будет
сесть и дождаться их возвращения?

"В церковь, послушать чтение Библии!" - повторил незнакомец с улыбкой.
улыбка. "Много лет назад, когда я уезжал, это прозвучало бы странно".
"Значит, в церкви регулярно читают Библию?" "Да, сэр, каждый день". - Спросил я.

"Да, сэр".

"И много ли людей посещают слышать?'

"О, да, сэр. Мой хозяин почти никогда не попадает, и, кроме того, он читает
в Библии его семье каждое утро. Вы можете взглянуть на великую книгу
вон там, рядом с его креслом.

"Здоров ли ваш хозяин?"

"Да, сэр, необычайно здоров и тучен для мужчины его возраста, особенно
с тех пор, как он женился на моей любовнице".

"Так он женат!" - воскликнул посетитель. "И кто эта новая дама?"

"Я не знаю ее настоящего имени", - ответил продавец. "Раньше она жила здесь.
много лет назад мы называли ее мадам Барбара. Она была монахиней
когда-то в одном монастыре с бедной госпожой Анной, по крайней мере, я так слышал.
В любом случае, она хорошая хозяйка и делает дом моего хозяина очень счастливым.
Но не могли бы вы присесть, сэр? Они скоро будут дома.

"Благодарю вас, но я пойду к церкви и встречу их", - сказал
Джек Лукас, ибо как наши читатели уже догадались, это был ни кто кроме него. "Я
были долго за границей, но я был выведен здесь, и знаю все улицы
город хорошо".

Через несколько минут Джек вошел в церковь Святой Марии, где собралось
сносное собрание. Большая Библия, надежно прикрепленная цепью
к подставке, была установлена на открытом месте перед алтарем, и
молодой человек, в котором Джек узнал бывшего школьного товарища, читал
Евангелие от Святого Иоанна. Вокруг него собрались люди всех сословий
: джентльмены и леди, горожане со своими женами и детьми,
и моряки с реки, все с нетерпением слушали Слово Божье,
в то время как на краю толпы стояли два или три священника с хмурым видом.
нахмурил брови, явно крайне недовольный всем происходящим.

"О, отец Уильям, если бы ты только мог дожить до этого дня!" - подумал
Джек. "Но ты получил свой мученический венец в свое время".

Джеку не составило труда узнать своего отца, который вместе со своей семьей
сидел совсем рядом с чтецом. Мастер Лукас постарел за десять
лет, но все еще выглядел бодрым.

Его жена, яркая и жизнерадостная, как всегда, сидела рядом с ним, а рядом с ней
был очень старый мужчина в одеянии священника, который сидел, склонив обе руки
положив руки на набалдашник своего посоха и, очевидно, прислушиваясь с
самое пристальное внимание. Джек посмотрел на группу, и слезы подступили к его глазам
когда он подумал о том, кто должен был быть с ними. Он подождал,
пока чтец умолк и прихожане встали, чтобы разойтись, а затем
подошел к своему отцу, который помогал старику подняться на ноги.

"Позвольте мне дать вам руку помощи", - сказал он, как будто обращаясь к
незнакомец. "Преподобный отец, кажется, немощных".

"Он может ходить очень хорошо, когда встанет на ноги", - сказал мастер Лукас.
"Он очень стар, но ничто не помешает ему читать Библию в церкви".
церковь.

"Да, да, я старик, мне почти девяносто лет", - сказал
отец слабым, но бодрым голосом. "Я старый человек, но я очень здоров.
и все добры ко мне".

"Это бремя его ежедневной песни", - сказал мастер Лукас. "Действительно, это
привилегия - иметь возможность ухаживать за ним в его возрасте, и я люблю его
как отца".

"Это можно сказать слишком много, - ответил Джек дрожащим голосом. "Я никогда не
нашли отца любит тепло и истинным в мире!"

Что-то в тоне, вызвали мастера Лукаса, чтобы посмотреть вдруг круг. В
этот же момент его жена воскликнула:—

"Конечно, конечно—это наш Джек вернулся домой. Мастер Лукас, вы не
знаю своего собственного сына?"

Мы опускаем приветствия и вопросы, восклицания и
ликование со стороны всего семейства. Джек вскоре оказался
сидя за семейным ужином, щедро распространять, как в былые времена,
с, как многие из его любимых блюд, как Сесили может обеспечить в такой
короткие сроки.

"Ты ведь не ожидал найти сводную сестру, правда, Джек?" - спросил его
отец.

"Ну, нет, не совсем", - ответил Джек. "И все же я нисколько не удивился,
но был чрезвычайно рад узнать, что вы забрали нашу добрую мадам Барбару
жене. Ты знаешь, мне всегда нравилась эта идея.

- Видишь ли, в последнее время в доме было очень одиноко, - сказал мастер Лукас, - и
мы оба становились старше. Затем все монастыри были распущены, и
монахиням разрешили делать все, что они пожелают, так что я даже рассказал об этом леди
, и она была довольна тем, что стала жить с нами. Затем наш
добрый отец Джон стал немощным и одиноким в своем доме в Холфорде, и поэтому
мы привезли его домой сюда, где он счастлив, как никогда в жизни. Его
разум несколько помутился за последний год, некоторое время назад, и, прежде чем
кроме всего прочего, он любит читать Библию. Отец Джон, разве вы не знаете
нашего Джека —Джека Лукаса, для которого вы так много сделали?

"Да, да", - с готовностью ответил старик. "Я помню Джека Лукаса. Он был
отзывчивым мальчиком, полным хороших дарований, хотя и был небрежен в
бросании камней, я помню. Они говорили, что он еретик и что
его унес дьявол, но я никогда этому не верил ".

"Если так, то он вернул его обратно", - сказал пекарь, смеясь, "потому что вот здесь
он сидит, как вы видите".

"Но Джек был только один парень, а это уже взрослый человек", - ответил старый
священник в недоумении тон.

"Он будет достать этот вопрос в настоящее время", - сказал дам Лукас, как надо
сейчас позвоню ей. "Я бы не стал беспокоить его. Не обращай внимания, дорогой отец, вы
будем разбираться во всем и по".

"И где ты был все это время, что мы ничего о тебе не слышали?
" - спросил мастер Лукас. "Мы писали снова и снова, но так ничего и не услышали.
"Я был во многих странах", - ответил Джек. "Мы почти считали тебя потерянным".

"Я был во многих странах". "Я слушал медицинские лекции
в Падуе и Милане и путешествовал по всей Германии — даже до сих пор
до Венгрии и Богемии. Но теперь у меня есть диплом, и я могу устроиться
куда как; так что я даже приехал посмотреть, может ли этот город Бриджуотер
позволить бедному хирургу прокормиться ".

"Ты как раз вовремя, потому что старый мастер Берден мертв, и
некому занять его место", - сказал его отец. "Но ты действительно хочешь
обосноваться здесь? Я думал, ты будешь за то, чтобы поехать в Лондон или
Бристоль ".

- Я хотел быть рядом с тобой, отец, - сказал Джек. - и, кроме того, мои шансы
здесь лучше, чем в Лондоне, где врачей гораздо больше, чем
ежевики.

- Вы видели мастера Флеминга, когда проходили мимо? - спросила дама Лукас.

"О да, мама, если тебе нравится, когда такой взрослый сын называет тебя мамой"
.

Дама Лукас улыбнулась и кивнула, в то время как его отец выглядел очень довольным.

"Я прожил неделю у хорошего джентльмена, и он прислал вам все это"
различные знаки доброй воли, которые находятся в моих письмах ".

- Ручаюсь, он радуется новым временам, - заметил мастер Лукас.

- Он радуется, хотя и с трепетом, как и все, кто живет рядом с
двором, - серьезно сказал Джек. "Он действительно думает, что времена еще не наступили
и что король все еще может возложить на нас такое же тяжелое иго, как у
папа Римский. Но мы не будем говорить об этих вещах здесь или предвосхищать зло.
Как поживает семья в Холфорде?

"Все, кто остался, в добром здравии. Старый рыцарь умер, но моя госпожа
жива и радуется рождению внука.

- Что сделали с коттеджем дяди Томаса?

- Ничего. Старая Марджери оставалась там, пока была жива, а после ее смерти
дом был закрыт. Сэр Артур всегда считал его своей собственностью.
кроме того, у него есть приличная сумма денег, которую дядя Томас никогда не платил.
бросил тебя. Сэр Артур не силен и, боюсь, не проживет много
лет.

"Я скоро съезжу и повидаюсь с ним", - сказал Джек. "С Брентами все в порядке?"

"Хорошо и они процветают. У Дэви прекрасный корабль, и он становится богатым человеком.
а вот и Питер, который говорит сам за себя" в роли высокого подмастерья
вошел в комнату: "и он тоже славный малый, как всегда, замешивает тесто"
. Он был мне скорее сыном, чем слугой, и
Я обращался с ним соответственно. Полагаю, вы все слышали о бедном сэре
Уильяме от мастера Флеминга?

"Да, и получил воспоминание, которое он мне оставил", - ответил Джек. "Я мог бы".
но, когда я вошел в церковь сегодня днем, мне захотелось, чтобы он был там, чтобы
видеть и слышать".

"Он находится в лучшем месте, если когда-либо человек", - сказал Мастер Лукас. "Его
память зеленый в этом месте, я могу вам сказать. Когда пришло известие о
его смерти и о том, как это произошло, люди были готовы разорвать свои сердца
. Но становится поздно, и добрый отец уже спит. Я
осмелюсь сказать, что Сесили приготовила для тебя твою старую комнату.

Через несколько дней после своего возвращения Джек поехал в Холфорд, чтобы навестить своего друга сэра Артура и место, где он впервые узнал Священное Писание и оценил его.-"Вы найдете все таким, каким оно было во времена старика", - сказал священник стюард, вручая Джеку ключ от коттеджа, сказал: "За исключением того, что шторм прошлой ночью несколько повредил дерево со стороны дома".
Джек обнаружил, что место не изменилось, как и сказал стюард. Сильный ветер прошлой ночью повалил часть огромного старого дуба, который, без сомнения,
был деревом во времена саксов, обнажив дупло в стволе.
Джек подошел поближе и осмотрел его. Внезапно издав восклицание, он
сунул руку и вытащил большой квадратный сверток, завернутый в
кожу и тщательно закрепленный такими же ремешками. Джек нес свой
принес приз в коттедж и с некоторым трудом разорвал обертку.
показал большой том, написанный на пергаменте, в хорошем переплете и с
железными застежками.
Он благоговейно раскрыл книгу. Это была Библия Уиклиффа — та самая
Библия, которую спрятали сто лет назад и которая даровала мученический венец как Томасу Спрэту, так и его отцу. Спрятанное Сокровище старого коттеджа стало сокровищем всей Англии.Добавить больше нечего. Отец Джон дожил до ста лет и умер, окруженный заботливым уходом своих приемных детей и бормоча со своими последний вздох о том, что все были добры к нему.
Мастер Лукас вскоре умер, оставив свой бизнес Питеру Бренту, который
долгое время управлял им за него.
Мадам Барбара жила для обучения чтению и вышивкой для маленького Джека
девочки, лелеял, как мать и он сам и его жена.
Джек сам пережил много опасностей, чтобы увидеть протестантская религия прочно созданная в царствование Елизаветы Петровны.



 УНИФОРМА С ЭТИМ ТОМОМ

"ВЕЛИКАЯ БЕЛАЯ КОРОЛЕВА" от Wm. Le Queux.
Конюшни КОРОЛЯ АЛЬФРЕДА ВЕЛИКОГО Гордона.
РЫЦАРИ БЕЛОЙ РОЗЫ Джордж Гриффит.
ЗА ВУАЛЬЮ. История завоевания Э. С. Холт.
НАКОНЕЦ-ТО ПОБЕДИЛ; или племянники миссис Бриско, Агнес Гиберн.
ЗАВОЕВАНИЕ ИМПЕРИИ. История Клайва Г. Стеббинга.
НЕУСТРАШИМЫЙ. Повесть о Соломоновых островах У. К. Меткалфа.
В БОЖЬЕМ МИРЕ; или История Электы Дж. М. Конклин.
ИСТОРИЯ МАРТИНА ЛЮТЕРА Э. Уоррена.
РОБИН ТРЕМЕЙН. История реформации Э. С. Холта.
ДОМ ЕЕ МУЖА. Повесть Э. Эверетт-Грин.
НАСТОЯЩИЙ ГЕРОЙ; или "Завоевание Мексики" Г. Стеббинга.
ВСЕ ХОРОШО; или "Победа Алисы" Э. С. Холта.
В ОЖИДАНИИ ЛУЧШЕГО; или "История Бека" Дж. М. Конклина.
КОРОЛЕВСКИЕ ДОЧЕРИ. История мученика Э. С. Холта.
РЫЦАРЬ НАШИХ ДНЕЙ Л. Т. Мид.
СЕСТРА РОЗА, или Канун дня Святого Варфоломея Э. С. Холта.
ДЖЕК. История английского мальчика Ю. Осборн.
КОРОЛЕВСТВО ДЕТЕЙ Л.Т. Мид.
ВЫБОР ЛЕДИ СИБИЛЛЫ. Повесть о крестовых походах Э. С. Холта.
КОРОЛЕВСКИЙ СВЕТОНОСЕЦ М. С. Комри.
КЛЭР ЭЙВЕРИ. История испанской армады Эмили С. Холт.
НАШ ДОМ На ДАЛЬНЕМ ЗАПАДЕ М. Б. Слейт.
ЛЕДИ РОЗАМОНД; или "Рассветы света" Л. Э. Гернси.
"ЗОЛОТЫЕ ЛИНИИ"; или "Опыт Эллин" Леди Хоуп.
ОЛДХЭМ; или "У всех вод" Л. Э. Гернси.
ДВА МОРЯКА. Приключения на море и суше в конюшнях Гордона.
ПОБИВАЕМ РЕКОРД. История Гео. Стивенсон Г. Стеббинг.
ИСТОРИЯ ДОРОТИ. Повесть о великом святом Бенедикте Л. Т. Миде.
АНГЛИЯ, ДОМ И КРАСАВИЦА Гордон Стейблз.
ДЕТИ ДИНЗ-КОРТА, Эмма Маршалл.
ПЕРЕД ЛИЦОМ СТРАШНЫХ ТРУДНОСТЕЙ. Осада Гибралтара, Гордон Стейблз.
ЖИЗНЬ На ОКЕАНСКОЙ ВОЛНЕ, Гордон Стейблз.
ГУВЕРНАНТКА ЛЕДИ БЕТТИ Л. Э. Гернси.
СТРАННЫЙ ДОМ Кэтрин Шоу.
ЖИЗНЕННЫЕ ПЕРИПЕТИИ Агнес Гиберн.
ДОСТОЙНАЯ ПОБЕДА. Школьная история Дж. Т. Терстона.


 Более сорока томов в серии.