Глава 23

       При пересадке в огромном аэропорту Франкфурта мы едва не опоздали на пражский самолёт. К счастью, вылет немного задержался. Марцела почти отошла от состояния ступора, в который её повергло случившееся.
       Я не стал скрывать от неё правды – вопреки рекомендации Рене. Плевать я хотел на ваши советы и ваши секреты, господа хорошие! Слишком долго мне пришлось жить в стране бесплатных советов и ба-а-альших секретов. Как-нибудь обойдемся и без них, и без ваших гонораров непонятно за что! Без тайн мадридского двора и балов, на которых убивают. Это мы уже проходили. В операх Джузеппе Верди.
       Марцела неслышно подошла ко мне сзади, когда я ещё укладывал вещи и возился с застрявшей молнией, провела рукой по спине. Я выпрямился, оставил в покое раздувшийся от вещей портплед. Он тут же мягко и довольно завалился набок. Марцела обхватила меня за плечи, прильнула. Я чувствовал её тепло сквозь тонкую рубашку, она впечаталась, просочилась в меня – грудью, животом, всеми своими юными косточками – совсем как в Ницце, когда её узкая ладонь вросла в мою. Всё же пришлось, по возможности мягко, оторваться и обернуться. Она стояла передо мной – обнаженная, улыбающаяся, с ещё не просохшей кожей, пахнущей то ли жасмином, то ли розой…
        - Ты что-то ищешь? Тебе помочь?
       Её серые глаза качнулись, и я увидел в них и эту комнату с её пустой роскошью, и нас самих, и разноцветных рыб, мерцающих вокруг, и отражение истаявшей луны в настенном зеркале, и бледное лицо Рене, и Симону с перекошенным от крика ртом, и окровавленного Полковника, беззащитно лежащего возле широких колес своего BMW седьмой серии.
 
        Когда я сказал ей о том, что произошло, она замерла, продолжая улыбаться. Я набросил на неё свой халат, усадил в кресло.
- Ничего не бойся, милая, я с тобой.
        Она всё еще улыбалась. Я налил полстакана «Кампари».
- Выпей, прошу тебя, успокойся.
        - А? – сказала она, её зубы мелко застучали о край стакана.
        - Всё, всё, - я старался быть спокойным и уверенным, мужчиной, словом.
        Кажется, мне удалось войти в роль. Марцела встала, подошла к своей сумке «Пума» - с прыгающей черной кошкой на боку - открыла и достала джинсы и кофту.
        - Я сейчас, – она удалилась в ванную, а я поднял упавший портплед, одолел упрямую молнию, проверил, всё ли на месте – деньги, документы.
        Марцела вышла из ванной комнаты одетая, готовая к дороге, отчужденно-деловая.
        - Я могу позвонить домой в Брно, что выезжаю сегодня?
        - Конечно, не думаю, что ЦРУ нас уже прослушивает, - попытался пошутить я.
        Она сняла трубку, кнопки телефона промурлыкали быструю бессвязную мелодию, но на звонок никто не ответил.
        - Позвонишь из аэропорта. Давай присядем на дорогу.

                *  *  *

        Из Ниццы до Франкфурта лететь около полутора часов. Мы сидели в салоне первого класса, вино лилось рекой, и к концу полета Марцела перестала бесконечно повторять одно и то же: «Я же говорила – это мафия, я же говорила…».
        Она даже взяла меня за руку и устало положила голову на мое плечо, но тут самолет затрясло – мы снижались, грузно пробивая плотные облака. Марцела испуганно вскинулась и облегченно вздохнула, только когда мы приземлились.
        Аэропорт Франкфурта – это целый город под крышей, с улицами, переходами, кафетериями, ресторанами, барами, бутиками, среди которых есть и «Хьюго Босс», и «Хэрродс», и «Вуллвортс», и даже секс-шоп «Доктор Фишер», где этот рыбачок выставил на полках свой щедрый улов, где с обложек глянцевых журналов на вас смотрят изнемогающие от собственных совершенств нимфы, а восьмидюймовая гелевая рыбка-одноглазка таращится на красивую коробочку с надписью «More than alive». Мы бежали сквозь этот город, огибая людей с сумками и чемоданами, сквозь гомон разноязыкой речи, шорох тысяч шагов и льющиеся из невидимых динамиков объявления «Attention, please» - к выходу №56, за которым начиналась почти что Прага.

       После взлета голова Марцелы всё же пристроилась у меня на плече, бедная моя девочка задышала ровнее, повозилась в удобном кожаном кресле и заснула. Заснул и я, сам этого не заметив. Самолет плыл в черном небе, а мы во сне – каждый в своем. Не знаю, что видела Марцела, наверное, свой родной город, дом, отца, сестренку, а, может быть, покойную маму.
       Я же видел то, что обычно видят самолеты, летящие над землей невысоко и небыстро – горы, море, букашки судов, кривую нитку Английского Променада. А когда мы снизились, я разглядел то, о чем рассказывал когда-то один пересмешник с карими птичьими глазами…
       По Променаду, вдоль моря и мимо нарядных домов, лунной походкой шел некто невысокого роста. За ним следовала почтительно вздыхающая толпа – юноши, девушки, женщины и мужчины, старики и старушки. Кого тут не было – так это детей. Их, по всей видимости, уже уложили спать. Наш самолет летел низко-низко – так, что был слышен обожающий шепот: «Майкл Джексон, Майкл Джексон, это он!..». Но внезапно в восторженный хор влез один солист, странно знакомый и отнюдь не обожающий: «Да какой это, к ениной маме, Майкл Джексон!». Толпа ахнула, а я узнал голос Полковника: «Какой, говорю вам, Майкл Джексон! Это же всего-навсего его нос! Ать вашу!».
        Проснулся я оттого, что Марцела трясла меня за плечо.
 - Тише, тише. Мы уже над Прагой.
        Я взглянул в иллюминатор – там золотыми огнями кренился, выравнивался и танцевал медленный вальс знакомый город.

        Мы расстались просто – на стоянке такси. Марцела ехала ночевать к Вере Черны, а утром – в Брно, на семичасовом венском поезде. Я возвращался к себе домой, ничего не зная о том, какие новости ждут меня завтра.
        - Вот моя визитка.
- Ты мне уже дал одну.
        - Возьми, на всякий случай. У меня твой телефон тоже есть. Я позвоню.
- Да.
- Поцелуй меня.
- Нет. Люди смотрят.
        Я взял её за руку, притянул к себе. Несколько секунд мы стояли неподвижно.
- Водитель ждёт.
        - Подождёт. Я позвоню тебе завтра. Всё страшное уже позади.
- Да.
        - Постой, милая, постой… чуть-чуть… Тебе хорошо было со мной?
- Так. Нормальне.
        Она взглянула на меня, я не понял – насмешливо или печально. Дверца такси мягко клацнула, и Марцела уехала. А я поднял руку, подозвал серый фольксваген – в Праге почти все такси, обслуживающие аэропорт, почему-то фольксвагены – и отправился к себе на Летну.

                *  *  *

        На следующий день после прилёта я позвонил Марцеле в Брно. Сердитый мужской голос ответил, что никакой Марцелы здесь нет и не было, словом, вы не туда попали. Тогда я позвонил Вере Черны. Она сказала, что Марцела рано утром уехала к себе домой, что номер телефона, да, 34-86-17, а другого она не знает, видно, что-то с линией. Вера говорила несколько сдержанно, официально, похоже, Марцела ей кое-что рассказала про русскую мафию.
        Не сумел я дозвониться и на следующий день, и еще через день, ну, а дальше звонить не имело смысла – мне каждый раз отвечали, что я ошибся номером.