Глава 24

       В Праге похолодало, по утрам в старинном парке, что неподалеку от моего дома, стоял горьковатый туман. В центре города по-прежнему кипела, никого, однако, не обжигая, жизнь, туристы шли по Вацлавской площади вниз к Староместской, заходили в кафе, ныряли в пивные и снова ползли – через узкие улочки к Карлову мосту, к его толкотне и к простору незамерзающей Влтавы.
       По телевидению передавали новости – об очередном саммите глав государств, о новых протестах антиглобалистов, о Чечне и Палестине, об открывшихся недавно подробностях гибели принцессы Ди, о болезни Майкла Джексона, о скандале, об отмене его мирового турне…
        Вскоре я получил SMS без подписи и без номера отправителя. Всего два слова: «жить будет». «Рене», - подумал я.
        Ну, а в начале ноября я подписал контракт с немецким оперным агентом и уехал на север Германии в город Ольденбург – петь Ренато в опере Верди «Бал-маскарад».
        Совпадения никогда не пугали меня – я к ним привык и верил в их заданность не более, чем в привидения.
        Постановка была, к счастью, традиционной, режиссер не заставлял ездить по сцене на роликах, петь, повернувшись спиной к зрителям, или выходить на сцену в нижнем белье. Голос мой звучал превосходно, я получал удовольствие от пения, приятных партнеров, хорошего оркестра, приличного гонорара и успешно убивал тенора в последней сцене на балу, когда он подходил к моей жене, ветреной красавице Амелии. В дни, свободные от спектаклей, я бродил по улицам этого небольшого города и чувствовал себя так, будто, наконец, попал домой.

                *  *  *
 
       Через месяц я вернулся в Прагу – и первым, кого  встретил, был Брежнев. Он подскочил ко мне возле Национального театра:
       - Куда ты пропал, у нас такое творится, такое!
       Мы зашли в кафе «Славия», там варят хороший шоколад, лучше бывает только в другом пражском кафе – в «Лувре». Зато в «Славии» интереснее вид из окна – на Влтаву, на остров Кампа, где издавна жили художники и алхимики, на Пражский Град, прочеркивающий вечернее небо светящейся криптограммой.
       Итак, мы сели за столик, спросили шоколаду, и Брежнев таинственным шепотом рассказал мне о том, что Полковник жив и здоров, а вот вскоре после покушения на него под Экс-ан-Провансом разбился автомобиль с русскими бизнесменами из Петербурга.
        - А что с Симоной? – спросил я.
        - О, с Симоной плохо, - Брежнев отхлебнул шоколада, словно запивая горечь своих слов. – Она оказалась… как бы это выразиться поделикатнее… Одним словом, она попыталась продать виллу Юрия, ту самую, в Монако. К сожалению для неё, покупатель нашелся очень быстро, слишком быстро, чтобы можно было ей помешать.
- Ну и ну! Да это просто Сонька-золотая ручка.
        - Если бы только золотая ручка. Там и голова золотая. Всё тебе рассказать не могу, но, поверь, она умнее всех нас вместе взятых. Такое дело провернула. Короче говоря, она скрылась с этими деньгами. И сейчас её разыскивает Интерпол, только, боюсь, долго будет искать. А ты надолго в Прагу?
        - Пока не знаю. Контракт в Германии закончился, жду нового.
        - Ага, - почему-то удовлетворенно сказал Брежнев. – Это хорошо, что ждешь – значит, есть чего ждать.

                *  *  *

        На следующий день почтальон принес заказное письмо на мое имя. Расписавшись в получении и поблагодарив почтальона, я взглянул на обратный адрес.

        Marco Franci, attorney
12, Rue Grimaldi Monaco

        Вскрыв с некоторым недоумением конверт, я вынул и развернул плотный лист с голубым витиеватым лого адвокатской конторы вверху и с выдавленным рельефом печати внизу.
        В письме говорилось о том, что синьора Мариза Антинори скончалась 15-го ноября сего года от острой сердечной недостаточности. Кроме того, душеприказчик оповещал, что в завещании синьоры наличествует пункт, касающийся меня.    Распоряжение было сделано незадолго до смерти синьоры и вступает в силу через шесть месяцев, как и положено в таких случаях. Более подробную информацию возможно получить, обратившись по указанному адресу в Монте-Карло.

Sincerely yours Marco Franci, attorney.

       Мариза, Мариза… Что же не жилось тебе в райском-то уголке у лукоморья? А я так и не позвонил, не объяснил, почему тогда в октябре не пришел на обед… Представляю, как сейчас трясется твой дом, населенный родней, как нежно любят друг друга твои наследники.
       И тут я подумал, что неплохо бы мне сменить квартиру, а лучше и совсем уехать из Праги.

                *  *  *

        Ещё две недели пролетели, и в Прагу пришла зима. Чешская зима – почти бесснежная, с черными обледенелыми дорогами, с предрождественской суетой, с огромными живыми карпами, обреченно шевелящимися в чанах с водой на каждом углу.
       А чуть раньше был святой Микулаш – по улицам разгуливали черти, ангелы. Черт нестрашно пугал ребенка, тряс чумазой головой, издавая нечто, вроде «абрррррррр!». Ребенок нервничал, приготовлялся плакать, но тут вперед выступал златокудрый ангел с пластмассовыми крыльями, картинно прогонял рогатого, успокаивал ребенка, беря с него обещание, что в дальнейшем тот будет примерным и хорошим. Ребенок, находясь в состоянии  аффекта, естественно, обещал всё, что угодно, и тут-то возникал добрый дедушка с белой бородой и мешком с гостинцами. Ребенок жевал медовый пряник, облегченно переводил дух и начинал подозревать, что его поймали на крючок. Это повторялось из года в год, и каждый раз, прожевывая привычный пряник, подросший ребенок думал: «Обманули, опять обманули! Ну, ничего, дайте только вырасти».      
       Знакомый художник как-то раз сказал мне:
       - Секрет чешского характера заключается в том, что каждый чех с детства напуган чертом, защищен ангелом и охмурен сказкой.
       Что ж, художники – народ непростой, видят то, что другим не дано. Но мне, по крайней мере, понятно, откуда растут ноги у народной любви к бессознательному вранью.