Я не умею придумывать сюжеты...

Я не умею придумывать сюжеты, у меня отсутствует фантазия. Напрочь.

В подростковом возрасте, как я сейчас вспоминаю, начал я писать роман «Капитан Моррисон» – следовательно, сюжет был, какой-то романтический бред, но вряд ли сюжет оригинальный. Скорее всего, набор историй из романов Александра Дюма, Вальтера Скотта и фильмов о Зорро и Робин Гуде.

Как тщательно я работал над этим романом, писал и вычеркивал, придумывал фразы и опять вычеркивал! Роман я только начал, но не закончил – в итоге вышло лишь два исписанных листа тетради в клеточку. Мне не хватало усидчивости и трудолюбия.

Затем отец принес домой печатную машинку, что дало мне новый толчок к творчеству. Одним махом я настучал двумя пальцами детективный рассказ, который мне очень понравился. Моя старшая сестра его прочитала и тоже дала положительную оценку. Но я знал, что многие известные писатели уничтожали первые свои произведения, считая их несовершенными. Так что и я свой рассказ сжег в печке и теперь не сомневаюсь, что правильно сделал!

После этого с прозой я завязал надолго, сочиняя только стихи. Тоже неудачные, о чем я догадался значительно позже. Благо, что хоть догадался! Так что ранние мои стихи, фигурально выражаясь, отправились вслед за детективным рассказом.

Первый же свой рассказ я написал, когда учился в институте, где познакомился со студентом историко-педагогического факультета Алексеем Трушкиным. Был он человеком авантюрного склада, раньше учился в Челябинске, откуда его поперли из-за одной дурно пахнущей истории.

В челябинском общежитии Трушкин обошел комнаты с абитуриентами и собрал с них деньги на похороны декана. Вот только после этого абитуриенты проявили инициативу, купили венок и принесли его в деканат. Самое же пикантное заключалось в том, что декан и не думал умирать. Возможно, увидев венок, он и перенес небольшой сердечный приступ, но выжил и дал указание: провести расследование и выяснить, кто осмелился на столь дерзкую и совсем не остроумную шутку.

Трушкина быстро вычислили, дали пинок под зад, но он долго не унывал – всплыл в кустанайском педагогическом институте.

Сидели мы в общаге, пили пиво, и мой товарищ Булат Искаков поведал об авантюрных предприятиях Трушкина, включая и историю о том, как он, Булат и Трушкин, благодаря последнему, сумели бесплатно пообедать в столовой. Трушкин сидел радом и, посмеиваясь, уточнял некоторые детали.

Готовый сюжет для рассказа! Назвал я его «Сын лейтенанта Шмидта». Писал я в то время все на тех же тетрадных листах в клеточку.

Я еще несколько раз общался с Трушкиным и пришел к выводу, что он глуп, как пробка. Например, он на полном серьезе утверждал, что открыл способ в несколько раз увеличить скорость лазерного луча. Все просто, оказывается: надо лишь перед лазерным лучом установить заслонку, луч будет на нее давить, а когда ее убрать, скорость и увеличится многократно. И в космосе, говорил Трушкин, таким лучом можно уничтожать вражеские корабли.

- Установи такую же заслонку перед включенной лампочкой, потом убери – и что изменится? А ведь тоже лучи, пусть и не лазерные! – возразил я.

Но Трушкин пропустил мои слова мимо ушей.

Думаю, это отсутствие ума, неумение просчитывать последствия своих действий и сделали Трушкина авантюристом.

Не так давно разговаривал я по телефону с Мурзабулатом Камеловым, с которым в институтские времена жил в общаге в одной комнате. Вспомнили и Трушкина.

- Уверен, что он плохо кончил! – сказал Мурзабулат.

У меня тоже есть такое подозрение. Хотя… Учились мы в середине восьмидесятых, а затем наступили девяностые – время бандитов и авантюристов. Так что карьера Трушкина могла сложиться вполне удачно.

В 1987 году начал я писать рассказ «Цветы», в сюжет которого легла реальная история, случившаяся со мной в армии. Обдумывал каждое предложение, каждое слово перед тем, как их записать, так тщательно обдумывал, что половину рассказа знал наизусть. Я и теперь, спустя 37 лет помню начало этого рассказа.

Рассказ я не завершил, бросил. И все по той же причине – не хватало усидчивости и терпения. Но все-таки в 1989 году, уже после окончания института я вернулся к нему и поставил последнюю точку. После чего засунул рассказ в какие-то бумаги и забыл о нем. А что еще надо было сделать? Пытаться опубликовать? Где? Кому он нужен? Тем более что я был уверен: рассказ не получился. Теперь же считаю его одним из лучших своих рассказов. Во всяком случае, я так основательно не работал ни над одним своим текстом.

Окончив институт, я вернулся в свой совхоз, в свою родную школу – работать преподавателем русского языка и литературы. А в совхозе только одно развлечение – футбол. Наша совхозная команда каждый год принимала участие в районном чемпионате, а я в команде был на ведущих ролях. Меня, правда, порой обвиняли в лени и эгоизме, тяну, мол, одеяло на себя, хотя можно отпасовать, но забивал я больше других. Однажды мы даже выиграли турнир по мини-футболу, а меня признали лучшим нападающим. Все остальные «лучшие» тоже были из нашей команды – и лучший вратарь, и лучший защитник.

А между футболом – скука, воспоминания о моей неразделенной институтской любви и еще не утихшая боль. Спасало лишь убогое мое творчество – в основном стихи, хотя удалось завершить три рассказа – «Столовая №13», «Школа для дураков» и «Королева красоты».

С «Королевой красоты» вышла традиционная история: начал писать и застопорился. Причину назвать или вы ее еще помните? Но затем пришла идея описать женскую грудь – и далее пошло, как по маслу. А чего вы хотите от молодого неженатого человека?

В совхозе же я начал писать рассказ «Победа» - о своем первом и единственном опыте прыжков с парашютом. Остановился на середине и забыл о нем надолго по известной уже вам причине.

Завершил я рассказ лишь 30 лет спустя - вот так не торопясь, шаг за шагом я и пришел к финалу.

Написан рассказ в разных стилях. В то время, когда я начал его писать, я много читал модернистов, а потому и рассказ решил написать таким же витиеватым, модернистским стилем. Но в рассказе стиль постепенно меняется: нет уже витиеватости, предложений в скобках, фразы становятся короче. И дело не только в тридцатилетней паузе, я весь рассказ мог бы написать единым стилем: или начало изменить, или концовку подогнать под начало. Но потом пришла идея: а пусть будет разный! Начало - это игра, фарс, а потому и стиль соответствующий. Но постепенно речь идет о более серьезном, в конце - о смерти. А потому и язык повествования должен измениться. 

На этом бы мои прозаические опыты и закончились – я не умею придумывать сюжеты. Хотя правильнее, пожалуй, говорить не о сюжете, а об идее или, еще точнее, теме произведения: если они есть, то и сюжет, как правило, складывается. А вот с идеями и темами у меня совсем плохо.

Но неожиданно на помощь пришли сны. Приснилась мне как-то фраза «Теперь, когда мы все уже умерли», и я решил, что она может стать хорошим началом для романа. И не простого, а постмодернистского! И я написал первую небольшую главу – с аллегориями, скрытыми ссылками на известных писателей и легкими пародиями на них же. В то время я много читал Набокова и старался ему подражать.

Затем был другой сон, очень подробный и, как мне показалось, символичный – я иду убивать своего врага. Сон я перенес на бумагу почти без изменений и сделал второй главой своего будущего романа.

Роман, тем более постмодернистский, оказался мне не по зубам, я его забросил. Но впоследствии переделал его в повесть в рассказах «Альма-матер»: первая глава ненаписанного романа так и осталась первой, вторую я перенес в конец, сделав ее эпилогом. В повесть я включил свои ранние рассказы «Сын лейтенанта Шмидта», «Столовая №13», «Королева красоты», а также «Служу Советскому Союзу!».
 
Почти все рассказы из этой повести основаны на реальных событиях, хотя доля авторской фантазии в них, конечно, присутствует.

Не реальных событиях основан и рассказ «Кража», я лишь придумал жену-телепата. Жена к тому времени у меня уже была, но отнюдь не телепат.

Вскоре мы с женой переехали в город, и я, проработав в школе один год, устроился корреспондентом в местную газету. И стал испытывать большие неудобства из-за отсутствия фантазии: о чем писать? Просил нашего фотографа:
- Саша, придумай тему!

У Саши с фантазией было куда лучше, тему он мне подкидывал, я ее разрабатывал – и получалась готовая статья.

О рассказах мне пришлось надолго забыть, я был сыт по горло газетными статьями, которые приходилось строчить чуть ли не ежедневно.

Зато в редакции я научился главному – дописывать свои тексты до конца. Хорошо сделано или плохо, но изволь завершить работу!

Но и сны продолжались. Приснилась мне, приснилась буквально по фразам «Сказка про демократию». Редкий случай: иногда снятся мне стихи, но стоит мне проснуться, и я их тотчас забываю. А здесь не забыл, встал с постели и записал.

Было это в декабре, а в конце года для своей газеты я всегда сочинял шуточные заметки о животных, чей год наступает: писал, помнится, о собаке, обезьяне, «делал интервью» со змеей. Теперь же наступал год свиньи, и я решил написать вторую сказку – про свинью. В паре они бы смотрелись более органично, чем одна «Сказка про демократию», непонятно зачем написанная и опубликованная.

Но публиковать две сказки мне показалось мало, меркантильность заела, зарплату мне платили от количества написанных строк. Поэтому написал я и третью – «Сказку про солнце». Все три сразу и были опубликованы в газете.

«Сказку про солнце», признаюсь, публиковал я с некоторой опаской, все тогда прекрасно понимали, кто в Казахстане является солнцем. Тем более что депутат мажилиса Нехорошев так прямо и сказал о Назарбаеве: «Сегодня люди говорят: в этом человеке солнце, пусть его Нур-сияние и дальше освещает наш путь».

К моему удивлению никаких оргвыводов от компетентных органов не последовало, никто мне не позвонил и не спросил: «А кого вы, позвольте узнать, имели в виду?» Возможно побоялись, что я задам встречный вопрос: «А вы кого имеете в виду?»

Эти три сказки и положили начало большому циклу «Сказки (не)известного города». Мои иронические сказки мне больше не снились, тему для них – чаще всего, помимо моей воли – я находил в интернете и телевизоре. Трудно бывает пройти мимо события, которое уже само по себе вызывает смех.

Впрочем, три сказки: «Сказка про железную дорогу», «Сказка про хозяина» и «Сказка про капусту» - написаны по подсказке авторов сайта Проза. ру.

Беда мне с этими сказками! Сначала появляется тема, а затем начинают приходить в голову фразы, как мне кажется, остроумные. И чаще всего случается это ночью, когда я уже лег в постель. Поэтому приходится несколько раз вставать и записывать, чтобы не забыть. Жена к этому привыкла и никак не реагирует. Но однажды дала мне совет: «Положи рядом с собой блокнот и ручку – не придется бегать». Но я почему-то им так до сих пор и не воспользовался. Наверное, на подсознательном уровне опасаюсь: если блокнот и ручка окажутся рядом, то убегут подальше остроумные фразы.

Снятся мне иногда и темы рассказов, чаще всего фантастических. Например, приснился мне лифт, который ездит сам по себе, куда ему вздумается – и получился рассказ «Лифт».

Или другой сон. Из детского сада пропал мальчик-хулиган, родители стали разыскивать его по интернету и увидели надпись «утилизирован», а рядом был нарисован унитаз (рассказ «Другие люди»).

Из сна и тема рассказа «Безымянная высота»: люди воюют за высоту, которая никому не нужна.

Бывает, что в рассказ вмещаются сразу два сна, приснившиеся, однако, в разное время. Как-то приснился мне ад: я стою среди выжженной земли, над моей головой черное небо, и нет больше никого на этой планете. Потом был еще один сон: о человеке, которому дан необычайный дар, ему легко удается все, за что он берется. После этого появился рассказ «А потом я проснулся».

Рассказ «Лавина» тоже сложился из двух снов. Первый: я неведомым образом оказался в прошлом и в туристическом клубе укладываю рюкзак, собираясь в горы. И второй: я попал в лавину, не могу выбраться из груды снега, но вдруг открываю дверь и выхожу из своей квартиры.

Но я не сажусь за компьютер сразу после того, как проснусь, приходится долго обдумывать сюжет. Иногда на это уходит несколько месяцев. В том же рассказе «Лавина» я сначала обдумал встречу в парке, придумал каждую фразу, а лишь затем все это записал.

И еще об одном сне я должен рассказать: я иду в свой совхоз, но дорогу мне преграждают волки. Сон я записал и долго не знал, что с этим делать. И лишь много позже мой сон стал началом рассказа «Возвращение домой».

Порой для рассказа хватает двух-трех фраз. Вот они – то ли из сна, то ли из полудремы: «Мне искренне жаль товарища Сукина, господа! Во-первых, Сукин! При этом еще и товарищ!» В итоге – рассказ «Ономастическая комиссия».

И вот из всего сказанного остается только один шажок, даже полшажка до фразы «Темы рассказов мне подсказывает Бог». Уверен, что многие именно ее и ждут, чтобы вволю посмеяться надо мной.

Но – нет, если я и смогу ее произнести, то только с иронией. Какой там Бог! Для этого и тексты должны быть «божественными», высокого качества, а я прекрасно осознаю свой средний уровень.

Как-то разговаривали два наших местных поэта о поэзии, но потом вспомнили Бога. Началось так: первый упрекнул второго, что тот пишет неряшливые стихи, не работает тщательно над стихотворной строкой. И получил гордый ответ: «Как мне Бог диктует, так я и пишу!» Но первый был из тех, кто за словом в карман не лезет, а потому тут же выдал: «А зачем же ты подписываешься своей фамилией? Тогда уж подписывай свои стихи иначе – «Бог».

При этом первый был настоящим поэтом, писал замечательные стихи, второго же, того, кому «диктовал Бог», я бы отнес к графоманам, он по любому пустячному поводу сочинял «оду». Хотя хорошие стихи случались и у него.

Их обоих уже нет в живых. Первый тихо умер, никому не досаждая своей болезнью и до последних дней сохраняя чувство юмора, второй ушел «по-есенински»: сначала вскрыл себе вены, а потом повесился. Теперь они точно знают, кто кому и что именно диктовал.
 
Или же не знают ничего, если нет никакого Бога.

У меня все проще, я думаю: не Бог, а подсознание. Когда-то что-то прочитал (а прочитал я много), увидел какой-то фильм (их я смотрел гораздо реже), успешно забыл, а потом в подсознании и всплыло. И я лишь пересказываю чужую тему своими словами. Так что это невольный плагиат.

Но, быть может, я и ошибаюсь. Очень хотелось бы ошибаться!

Хотя есть здесь и другое оправдание: даже если это и чужое, то часто ли вы встречаете новые темы? Все давно придумано и сказано, и даже классики используют чужие темы, пересказывая их по-своему. Например, современные писатели часто переиначивали на свой лад древнегреческие мифы…

Ну, вроде бы, отбрехался!..

Вот только сны в последнее время сниться мне перестали. Точнее, снятся, я даже во сне понимаю, что может получиться неплохой рассказ, но проснусь – и ничего не могу вспомнить.

Подсознание, где-ты, ау?