Анатолий Кирилин и Валерий Слободчиков

птенцы из гнезда Евгения Гущина

Не так давно мы проводили в последний путь Кирилина Анатолия.
По всем и вчерашним и сегодняшним стандартам профессионального писателя. Причем самой высокой пробы.
Вышедшего из гнезда другого замечательного нашего писателя Евгения Гущина, на студию которого мы ходили еще в конце тех, заветных наших, семидесятых, квартировавшейся в знаменитейшем культурном центре еще и тогда нашего города  — ДК "Трансмаш".
А писателем профессиональным он стал еще в середине 80-х, когда его приняли в Союз писателей.
Тогда это означало профессиональное признание.
При всем внимании к нам, тогдашней молодой поросли пишущих, это было тогда сделать очень непросто.
Ходила присказка: чтобы стать членом союза надо иметь две книги. Но чтобы иметь две книги, для этого требовалось быть писателем, т.е. членом Союза писателей.
У Анатолия это получилось и он в 80-е годы был единственным молодым членом местной писательской организации. Тогда  издавали справочники о писателях, входивших в эту организацию и я эти книги помню с его и портретом и биографией.
Конечно, желающих стать писателями было много и тогда, в том числе и среди тех, кто стоически ходил на студию, но многие сошли с дистанции этого непростого марафона, этого испытания не выдержав. Анатолий эту дистанцию с честью прошел.
Впрочем и в новых реалиях он нес достойно этот свой тяжкий (чего уж тут лукавить!) профессиональный крест.
Что до меня, то я с ним был в хороших отношениях. Друзьями мы с ним не были, но хорошими знакомыми были и по жизни знали всегда друг друга, знали что в жизни есть такие еще с тех литстудийных дней. Да и по той повседневной канители вокруг местного Союза писателей.
Кроме студии мы с ним встречались на литературных семинарах молодых писателей края и вместе были с ним на Совещании молодых литераторов в Новосибирске в начале 80-х, в перерытом тогда насквозь строительством метро городе.
Последний раз я с ним встречался в 2015, могу ошибиться годом, у нас в редакции "Голоса труда". У нас с ним была обстоятельная хорошая беседа, детали которой помнятся до сих пор и где мы с ним единственно только в одном тогда не сошлись.
Я поклонник  поэзии Валерия Лезина и Василия Дворянкина, которые как-то всегда были в крае за пределами литературного процесса.  И он со мною не согласился, когда я сказал, что Валерий Лезин — это расплавленная человеческая магма, находящаяся за пределами не то что литературной, но и самой обычной бедолажной человеческой жизни, который пишет проникновенные строки и о человеке и о Боге и что это — литература тоже!
Тут мы с ним в том разговоре, помнится, принципиально разошлись.
Вот вкратце и на первый случай я могу сказать о нем
А написать о нем многое можно. И о студии. И о тех всех нас. И о том времени.
Странное дело, и я корю себя до сих пор, но я, человек, с фотоаппаратом имевшим дело полвека, не смог удосужиться тогда нашу студию снять. И делов то было бы... Но ух и ах!
Так вот всегда мы задним числом становимся умными...
...
А вот чем я сегодня здесь в связи с этим поделюсь, так это моей перепиской с замечательным человеком Людмилой Слободчиковой (Кузнецовой).
Где идет рассказ о дружбе Анатолия Кирилина с другим литстудийцем — Валерием Слободчиковым, которого знал я и по литературной студии, и с которым работал вместе в "Алтайской правде".
Вот часть нашей переписки с ней о том, какие отношения связывали Валерия Слободчикова и Анатолия Кирилина.

из переписки с Людмилой СЛОБОДЧИКОВОЙ(КУЗНЕЦОВОЙ):

Благодарю за память.
Да, Евгений Гущин был очень значим для обоих, очень дорожили и ценили его как писателя и друга. Достаточно часто вспоминали его.
Родные места (потерянные берега) затопили при строительстве ГЭС и Валера скучал, постоянно вспоминал о них. И купили мы домик в Семеновке Третьяковского района, в месте очень похожем на потерянные берега. Про Семеновку много упоминается в произведениях у А.В. Кирилина, он часто и подолгу жил у нас.
Трагедия семьи Валеры — падение самолета на дом в Иркутске, где жил и погиб его брат, а через некоторое время и второй погиб.

Владимир БРОВКИН:

Знал хорошо обоих. Встретился с ними впервые у Евгения Гущина на студии. У Валерия тогда вышла первая книжка "Окнами на солнце", названная по одноименной повести, но без повести. Я еще тогда поинтересовался у него, почему так получилось? А эту повесть его я читал перед этим в альманахе "Алтай". С Анатолием потом встречались по разным литературным семинарам в Союзе писателей. С Валерием работали в "Алтайской правде". У нас была общая тема для разговора. Он, со своею кличкою Тунгус, которой гордился, был из Иркутской области, а я срочную там служил и кое-кого знал из тамошних писателей. Иркутская область в том числе и в литературном плане для меня не была белым пятном на карте.
Тогда еще на студию к Гущину в ДК "Трансмаш" ходили Свинцов и Слипенцук (Слиппенбах, как его еще пафосно и в шутку именовали).
Запомнился разговор: в Иркутске самолет упал на дома, причем на один из домов, в котором жила его сестра. Это еще во времена Черномырдина. Время тогда было веселое.

...

И про Семеновку я был тогда наслышан. По моему, он по состоянию здоровья туда уехал жить.
Но редакцию навещал. Перебрасывались мы с ним при приезде парой-другою слов.
Кабинет Валерия в редакции всегда отличался изысканностью. Уж что у него было, то было! Много я слышал о нем от Виктора Денисова, который недавно умер.
У него я в кабинете видел последний раз Володю Башунова, с которым у них по моему были доверительные и теплые отношения. Помню я до сих пор все его кабинеты в редакции. Вел он тогда еще и рубрику по рыбалке. И знаком был с нашим общим знакомым — инженером и рыбаком Телельковым с Моторного завода.
...

Про Семеновку, раззудись рука, можно бы было дать материал неплохой.  Чуть ли не фоторепортаж. Да с фотографиями крупными Валеры и примерами из его биографии. Примерами из его книги. Как и сами эти его книги вспомнить. Привлечь к ним внимание людей. Это по своему, так выходит — как бы наша Ясная поляна.
Не все же должно быть отдано на откуп разным только библиотечно - организованным чтениям. Тут шире аудитория.
Где два имени  оригинальных сошлись — Слободчиков-Тунгус и Кирилин. В чем-то и схожие и разом — такие разные.
Они оба были питомцы Гущина и из той плеяды и того времени, которое уже ничем другим и не заменишь: было это время, они были. Слободчиков, Свинцов, Слиппенбах - Слипенчук и Кирилин. Еще были Люба Пичугина, Виталий Марчук, Женя Гаврилов, Вячеслав Морозов и многие другие...
Какие-то крупицы их биографий были бы лучше повязаны с общественным  сознанием, обычно зацикленном на паре имен стандартного как бы обожания.
Да и своими трудами они стоят того, чтобы о них помнили.
Два наособицу разных и в алтайской литературе знаковых. Память о Валере и его Семеновке разом была бы тут не лишней.
...
Что до меня, то на мне сегодня висит  груз памяти того времени. И это как я сейчас понимаю, такой увлекательный период,  ныряй с высоты и не вынырнешь.
А кроме того теперь с некоторой дистанции все это смотрится немного уже и не так, как виделось раньше...
Но у меня самого такие огромные закрома своего и все это ускоренно требует переработки, абы не пропало втуне... А возраст!
Скажем ребята из Мамонтова — ты про Василия Белькова что знаешь? А я в 60-х по его поселку ходил и все примечал, а где же тут похоронен этот самобытный народный поэт. Помню кучу набросков тогда сделал. Дело было на привычных сельхозработах по осени.
Но я думаю, что дело это может и не пропасть: есть ведь кандидат филологических наук Кирилл Кирилин...
Хотя перебирая свой необъятный архив, я доберусь до материалов и на эту тему и  что-то тисну и положу в папку с неброским названием "Литературные перекрестки".
За ссылку — спасибо. Почитаю.
У Толи я читал ранние его вещи. У Валерия его последние книжки и  книгу "Окнами на солнце". Те, которые они мне дарили.
Примерно так вот...
....
Мой взгляд на эту историю — он немного и благостен был и потусторонен: обоих знал. И знал примерно что за спиной у каждого было. Хотя, понятное дело — не все.
Но сегодня, после Толи, сказать уже по большому и нечего. Он рассказал — все!
Грусть для попуряризации — вещь не такая уж и приятная, а что-то благостное из этого изображать — еще не время.
Стихи в прозе именно эти читал и они помнятся мне до сих пор.
В одноклассниках попробую сказать о них доброе слово. Память будет. Она лишней строчкой лишней тут не будет.

А вот пронзительные строки о Анатолия Кирилина о своем друге. Да и не только о нем...
Прочтите их, и они непременно тронут вас и ваше сердце своей запредельно-щемящей интонацией...
Но что поделаешь — такова наша жизнь!