В переходе

Уля стояла перед зеркалом и рассматривала обстановку. Сегодня внутри было много земного, и потому примечалась каждая деталь.
Лакированное  дерево, что даже поменяв форму, сохраняло энергетический отпечаток силы. Простое убранство, полностью соответствующее её  вкусу, где не было  ничего лишнего: ни ковров, ни пыльных балдахинов,  только необходимая мебель и полочки под книги, памятные фотографии и миниатюрные пейзажи.  Много пространства, много воздуха.

И это было как раз то, что Уле сейчас требовалось. Дом не обступал  крепостными стенами, однако служил замечательным убежищем. Для уставшей от последнего путешествия души и для не менее утомленной души её  возлюбленного.
В этом незримом обывательскому взгляду слое происходило возрождение. Новые смыслы, новое понимание жизни медленно просачивались в сердца, и  под вой предвесенних метелей  прежнее существование становилось словно бы недействительным. Потому что когда менялся ты сам, сюжет тоже переставал соответствовать старым сценическим декорациям и на какое-то  время становилось зябко и неуютно.

Ульяна порой ощущала острую нехватку воздуха, и даже не любящая терять и крупицы тепла, она открывала окна  нараспашку. Стояла и вдыхала морозный ветер, пока тот не начинал обжигать ей кожу. Тогда девушка с неохотой прикрывала окно и подходила к Олегу.
Мужчина, как никто другой, мог почувствовать, что она сейчас проживает.  Он много веков был её  лучшим другом и проходил всегда очень схожий путь. Закутавшись в его объятия, Уля ощущала не только родственный эфирный простор, но ещё и жар от общего пламени. Он проникал сквозь одежду и кожу, и добираясь до самой сердцевины её существа, преображал окружающую действительность.
Всё  становилось лёгким, солнечным, и девушка чувствовала, как расширяется и её сознание. Без каких либо внешних стимуляторов, она начинала видеть мир по-другому, вне программ и человеческих страхов. Просто так срабатывало их природное родство, выравнивая несбалансированные в обоих стихии.
Зеркало на какое-то время становилось  ясным , без единого развода и царапины, и смотреться в него было наслаждением.
В её голове  внезапно всплыли слова, сказанные кем-то в далёком прошлом.
«Существует три разновидности людей: те, кто видит; те, кто видит, когда им показывают; и те, кто не видит»
Она ощутила прилив радости от того, что им дано увидеть здесь нечто большее, заглянуть за пределы самих же себя.

В земной мир Улю вернули мысли о блинчиках. Она не так часто готовила, этим занимался в основном Олег, но было и у неё несколько коронных блюд. И блины были как раз одним из таких.
Так она соединялась с этой чудесной обыденностью, что помогала ей чувствовать жизнь во время переходов, ощущать простые  радости.

Олег находился в заметенном снегом саду,  лежал в гамаке и позволял преображать себя стихиям. Гамак раскачивало из стороны в сторону, возможно  от того и он ощущал в себе некую двойственность. Словно бы в нём уживались несколько личностей, каждая из которых желала чего-то совершенно отличного, своего.
Но  происходящее внутри больше не разрывало его на лоскутки сомнений, мужчина хотя и не знал ничего точно, но предчувствовал- что сейчас душа собирает себя в целостность.
Присутствие неведомой силы, что выворачивала жизнь на изнанку, выкидывая всё неживое и истлевшее из его души, побуждало совершать его выбор за выбором. И он выбирал быть свободным, не привязанным к своим прошлым переживаниям, ролям и образам. Олег примирял свои тени со светом.

Стемнело. Снова пошёл снег, и мужчину быстро укрыло тонким белым одеялом. Но ему хотелось ещё чуть задержаться, гамак являлся отличным вместилищем всех его размышлений и чувственных проживаний. Было в этом что-то детское и чистое, та часть его существа, что была не затронута глубоким опытом горечи и оставалась доверчивой и открытой миру.
Он даже улыбнулся при мысли о том, что подумал этот мир , застав его  метельным вечером в летнем гамаке. Улыбка вернулась к нему и когда Олег заметил, как промелькнула Уля в окне. Она бы точно его поняла.

Мужчина не видел её с самого обеда. Он ощущал, что так девушка даёт ему пространство и время совершить этот внутренний переход и совершает также в  уединении свой.
Однако под тяжестью тела гамак всё же медленно останавливался и на какое-то мгновение совсем застыл. Тогда Олег вскочил на ноги и по заметённой колее направился к дому. Как ни странно, он больше не ощущал ни холода, ни своей уже привычной двойственности.
 Ветер утих, из облаков показалась луна и, как в салоне самолёта, подсветила ему вытоптанную в снегу тропинку.

Олег взошёл на крыльцо, отряхнул снег и  через минуту оказался в объятиях Ульяны. От неё исходил какой-то знакомый аромат, что-то такое очень родное из детства. И через минуту мужчина  обнаружил источник этого воспоминания. На кухне выстроились аккуратные стопочки блинов, распределенные Улей по  тарелкам.

- Кажется, я немного увлеклась…

Проговорила она со смущённой улыбкой.
Олег обнял её, и для обоих всё сразу же стало на место. Все слои объективных и их личных реальностей сошлись в одной точке.
Домашний аромат, объятие, жар от печи и приглушённый огонь свечей. Даже лунный отсвет на скатерти приобрел неожиданно тёплый оттенок.
 Холод остался вовне.