Страшный суд, длиною в жизнь

Каждый из нас в самом себе носит свой страшный суд.
Л.Перуц «Мастер страшного суда»

В коротком текстовом сообщении, полученном пару часов назад, говорилось, среди прочего, что Егор должен остановиться на углу улиц Коровьева и Теляковского и затем внимательно оглянулся по сторонам. Он так и сделал. Хвоста вроде бы не было. Тогда он закурил, и затем, постояв еще пару минут, двинулся вверх по Теляковского. Вечерело, и как всегда в это время, люди на улицах уже практически не попадались, разве что совсем уж пьяные да гопники, которые торчали по подворотням, в ожидании легкой добычи. Последние не особенно и прятались, и были заметны издалека по красным огонькам сигарет, и потому не казались особенно опасными, поскольку их можно было легко обойти еще загодя. Город, погружаясь в ночную мглу, становился очень опасным, но деваться все равно было некуда. Встречу назначили, и это сулило некий шанс, которого Егор ждал давно.
Освещения в городе отсутствовало уже лет пять. Еще примерно за год до окончания войны в главную подстанцию попала какая-то бомба, болтали даже, что своя собственная, и с тех пор электричество подавали лишь на два-три часа в день, обычно после полуночи, и на уличное освещение его уже более не расходовали. Из года в год власти клялись, что неполадки устранят, но всякий раз деньги на ремонт просто куда-то исчезали, и все оставалось как прежде.
Еще один поворот на улицу Черняева, и где-то тут должен был находиться нужный дом.

- Ага, вот он, - подумал Егор, оглядев снизу вверх облупленную шестнадцатиэтажную коробку. Он выбросил сигарету, и перешел на противоположную сторону. Зашел в небольшой сквер и затем поднялся на три ступеньки к нужному крыльцу.

Он с трудом разглядел цифры на домофоне, который, как ни странно, оказался еще исправным, набрал номер, и услышав в ответ низкий протяжный гул, толкнул плечом дверь. Егор с некоторым напрягом ввалился вовнутрь, и дверь за ним тотчас шумно захлопнулась под действием необыкновенно мощной пружины. Стало совсем темно, и, чертыхнувшись, Егор стал мелкими шажками и на ощупь пробираться к лестнице.
 
— Вот же ж б… - вырвалось у него, когда стало понятно, что он вступил в какую-то лужу.
Достав зажигалку, Егор посветил себе под ноги. Стало ненамного светлее, но лужу, все-таки, обойти удалось. Лифт, который, понятно, давно не работал, находился на промежуточной площадке, и тут, как ни странно, оказалось чуть светлее, во всяком случае, зажигалку уже можно было погасить. К повсеместно неработающим лифтам Егор давно уже привык, да, впрочем, и подниматься было недалеко – всего-то на десятый этаж.

На шестом этаже, на площадке у мусоропровода, из которого свисали и вываливались гниющие отбросы, он миновал двух пацанов, похоже, полностью обдолбанных. Они сидели, привалившись спинами к стене и тяжело дышали. Глаза их были открыты, но было понятно, что они никого и ничего не видят. На Егора они внимание не обратили, и даже не сдвинулись, когда тот пытался через них переступить. На десятом на лестничном пролете кто-то полностью выбил все окна и потому тут, казалось, было немного светлее, чем везде: на других этажах слабенький вечерний свет уже не мог пробиться через осевшую на стеклах многолетнюю грязь.
Квартира 1001 находилась в левом торце коридора. Как и было велено, Егор сильно стукнул в дверь кулаком один раз, а затем, обождав секунд пять, стукнул уже два раза потише, почти что деликатно. Теперь он стал с полминуты просто ждать, прислушиваясь к возможным звукам внутри. В квартире что-то зашуршало, зашаркало, послышался тихий скрежет и дверь отворилась на ширину ладони: она была защелкнута на цепочку.

- Я ничего не покупаю, - сказал тихий голос за дверью.
- Но, может быть, вас заинтересуют консервы? Французские сардины! И всего по два лимона за банку!
- Возьму, но по полтора…
- Ладно, но тогда - не меньше десяти банок!

Дверь отворилась. На пороге стоял человек в грязноватой пижаме, похожей на больничную, явно не особенно трезвый и не бритый, наверное, уже дня три, а то и четыре.

- Ну, заходи… раз пришел… - человек провел его в темную комнату и указал на кресло. Егор сел на край и тотчас ощутил отчетливый запах псины, хотя собаки в квартире, по-видимому, не было. Человек сел на стул у низкого столика и разложил какие-то бумаги. Он включил фонарик на голове, который Егор заметил только теперь.

- Значится так… Меня можешь называть Михал Петрович - он полистал бумаги, - А теперь уточним кое-что… Ты служил в какой бригаде?
- В пятьдесят седьмой… Я ведь говорил уже…
- Когда призвали?
- В двадцать третьем…
- Непосредственно в боевых действиях принимал участие?
- Я водилой был… Возил всякое на ноль… и ссученым в заградотряды тоже… То есть, вроде как – да…

- Хм… даже не знаю… - сказал человек задумчиво, - Хотя… может, так и проще будет… У тебя там знакомых много в живых осталось?
- Не знаю… Вряд ли… Все, с кем призывался – там остались. А с младшими я и не общался почти. Хотя и тех по большей части артой раскатали…
- Надо же… а ты не только живой, но и целый…
- Да… ирония судьбы, - подтвердил Егор.

- Понятно… Ну значит так… Придешь, куда я скажу. Там будет стоять автобус, большой такой, но с непрозрачными стеклами. Рисунки там на них будут всякие. Постучишь, пароль тебе пришлют за день до встречи. Да, и вот еще… я тебе сильно советую принести анестезию с собой. А то от их лекарств некоторые не всегда просыпаются. Всяко бывает: аллергии там разные и тому подобное.

- А когда я получу документы и все остальное? – спросил Егор.
- После операции, мы проведем все необходимые бумаги через компьютер, и ты получишь сообщение вроде «ваша посылка доставлена по адресу» … и там будет линк, на который кликнешь и увидишь себя в списках инвалидов войны. Ну, а через месяц примерно, начнешь получать отчисления. Все ясно?

- А какие гарантии, что вы меня не кинете?
- Никаких, - заявил Михал Петрович, не отрываясь от бумаг, - Ну… пойдешь тогда в полицию. Тебе светит за это дело полгода условно, а мне и всем остальным – от десятки и выше. Убедительно?
- Не знаю… Че-то это все как-то липой пахнет…
- Ну, как знаешь… Тебя кто прислал-то?
- Да есть там один… - ответил Егор уклончиво.
- Этот «один» через нас прошел?
- Говорит, что да… - Егор вздохнул.
- Начисления получает? – человек в пижаме придвинулся ближе к столу.
- Вроде как…
- Так чего ради нам надо тебя разводить и под угрозу весь бизнес ставить?
- Ладно, когда платить? – спросил Егор обреченно.
- Да хоть сейчас… - пожал плечами хозяин квартиры.
- Нет… - Егор замялся, - а завтра можно?
- Можно, - нехотя ответил Михал Петрович. - Но не тяни сильно… мало ли что… Сам видишь, как все меняется, особенно цены…
— Это точно, - снова вздохнул Егор, - так я завтра можно приду? В это же время?
- Нет, тебе сообщение придет, и будет сказано когда. Доступно? – Михал Петрович, подняв голову, посветил Егору прямо в глаза.
- Да, само собой… - ответил Егор. – Я все-таки еще хочу с женой перетереть… и в  лицо только не светите, пожалуйста!
- Да, извини… - Михал Петрович опустил голову, - А ты с ней не говорил еще? – он, похоже, немного удивился, - Давно надо было…
- Да я хотел сперва все сам увидеть, а уж потом… как говорится…
- Ладно, ступай, - хозяин квартиры встал, и подтянув полосатые пижамные штаны с пузырями на коленях, направился к двери.

Андрей быстро спустился вниз. На шестом двое обдолбанных все также сидели у стены, только один уже, похоже, не дышал, и съехал по стене на пол, а может, просто заснул. 
До дома Егор сумел добраться лишь к полуночи. Транспорт практически уже в это время не ездил, а садиться в случайные такси было небезопасно. Идти пешком по пустым улицам, впрочем, тоже, но он уже привык, и выработал несколько безопасных маршрутов, как основных, так и запасных, где можно было бы в случае чего спрятаться и отсидеться.
Он услышал за спиной полицейскую сирену, и мгновенно шмыгнул в подворотню. Попадаться ментам в такое время было еще опаснее, чем нарваться на гопников. Машина с синей мигалкой пролетела мимо, и Егор снова вышел на улицу. Луна уже взошла, и он перешел на другую сторону, чтобы держаться в тени домов и деревьев. С этой точки была видна река, широкая и тихая, и по ней пролегла холодная лунная дорожка. На другой стороне тоже простирался город, и там царила точно такая же могильная тьма, которую лишь изредка прорезали фары случайных машин.

***
- Что так поздно? – Аня вышла к Егору в прихожую со свечой.
- Та были дела всякие… - ответил Егор, стягивая кроссовки.
- Какие дела в такое время могут быть?  Ты гопничал что ли?
- Скажешь тоже… - ответил Егор почти обиженно, - Пожрать есть чего-нибудь?
- Картошка, немного сала… чай могу заварить…
- Ага, давай…
- Выпить хочешь?
- Давай… а ты будешь? – Егор пошагал в кухню.
- Выпью немного за компанию, - ответил Аня тихо.

Она поставила чайник на газовую конфорку, достала из темного холодильника большую тарелку и бутылку с мутноватой жидкостью. Через секунду все это оказалось на столе, и затем она поставила перед Егором тарелку и положила вилку.
- Сейчас стопки принесу, - сообщила она и ушла в комнату.
Егор отрезал кусочек сала, от которого пахло чем-то застарелым и ломтик от вареной картофелины. Есть хотелось довольно сильно. Аня вернулась и поставила на стол две небольшие хрустальные рюмки, оставшиеся еще от какого-то маминого заграничного сервиза доисторических времен разгула застоя.
Егор разлил самогон, и они молча выпили.

- Так что за дела у тебя? – снова спросила Аня.
- Как тебе сказать… - Егор замялся, - Ты про «мясников» слышала?
— Это тех, что ноги режут за бабки? – спросила Аня удивленно.
- Типа того… - Егор кивнул.
- А ты причем тут? – Аня не понимала, к чему Егор клонит.
- Ну как… пенсионные начисления хочу получать… А то вон скоро с голодухи подохнем…

- Ты нормальный вообще? – Аня даже вскрикнула.
- А у тебя есть другие идеи? – спокойно ответил Егор, - Почку, заметь, я уже продал…
- Нет, ну ты вообще! – Аня будто его не слышала.
- Я задал вопрос: у тебя есть другие идеи? – повторил Егор, стараясь не терять самообладание. Если Аня сейчас начнет плакать, то всему конец. Ее слез он не выносил совершенно.

- Да какие идеи? Пойди найди какую-то работу!
- Аня, ты с луны свалилась? Последнее предприятие закрылось еще год назад! В ларьке сидеть – не вариант, сама понимаешь… Наркоту толкать – еще хуже: не одни так другие пристрелят…
- Но ты же воевал! Тебе же какие-то льготы полагаются, как ветерану!
- Да какие льготы! О чем ты? Что-то еще платят только инвалидам! Вот «мясники» и режут что надо, а потом проталкивают все документы, вроде как это на войне случилось… Причем, если руку отрезать – выплаты меньше, не знаю почему…
- А если поймают? Тогда что? – Аня уже почти плакала.
- Не поймают, - не очень уверенно ответил Егор, и забросил в рот кусок сморщенного соленого огурца.
 
- И сколько это удовольствие стоит? – спросила Аня ледяным тоном, - Спрашиваю просто из любопытства.
- Много… Почти четыреста лимонов….
- А… так у тебя четыреста лимонов есть? Что ж мы картошку-то гнилую жрем который день?
- Я автомат продал… - ответил Егор тихо, - и пару гранат…
- Какой автомат еще? Ты о чем?
- Да, я с войны привез немного всякого… в тайнике держал. На черный день. Мало ли… вдруг – думаю - в какую бригаду позовут, как в девяностых… Но сама видишь – одна гопота, да менты лютуют…

- А где деньги сейчас?
- Где надо! В тайнике. – ответил Егор.
- И за сколько времени ты собираешься отбить четыреста лимонов? – Аня казалось, была почти что в отчаянии.
- Ну, месячная выплата вроде как двести с чем-то… так что – за пару месяцев.
- Двести с чем-то… - Аня задумалась, - Комуналка… еда… ну, может еще даже будет оставаться немного на сигареты? Только вот как ты собрался без ноги-то жить, осёл эдакий? Тут и с ногой-то почти никак…
- Аня, а что нам делать? У меня нет ни работы, ни пособий никаких. Тебя тоже поперли неделю назад…

- Может, рванем куда-нибудь? – она закурила.
- Куда это? – удивился Егор, и тоже достал сигарету.
- Не знаю… в столицу… или вообще – в Турцию…
- Ага, конечно! А меня там в аэропорту и повяжут! Про столицу – вообще молчу… Там ко всему еще и чечены беспредельничают…

— Это почему еще тебя повяжут? – удивилась Аня.
- Ну, не знаю… я там в гейропах, скорее всего, военным преступником числюсь… Это не точно, но проверять мне как-то не хочется.
- Ты? С чего бы это? Ты же был простым солдатом! Родину защищал!
- Да, там, Аня, знаешь ли, всякое было… Не хочу вспоминать. Много мы там дров наломали… не простят… ни в жисть не простят… И будут правы, наверное… Хотя… сам не понимаю, как так вышло, что мы их там не додавили? - Он налил еще самогону и залпом выпил.

- Дожили, в великой стране, как в тюрьме живем… Только там, хоть пайку выдают… - Аня затянулась и выпустила дым в потолок.
- Какой там… В тюрьму еще попасть надо… Более вероятно, что менты еще до суда замордуют, чтоб с десяток глухарей на тебя повесить… Нет, это тоже не вариант. Без нужных связей с криминалом, на зону не попасть.
- Ну, не может же быть, чтобы выхода не было совсем… - сказала Аня неуверенным почти шепотом.

- Не понял… - Егор снова налил стопку почти до краев, - а ты два дня назад или с неделю тому какой-то выход видела? Гнобят нас америкосы, и пока совсем не додавят, будет только хуже…
- Не знаю… Неделю назад я еще дорабатывала последние дни, и не думал ни о чем вообще…

- Понятное дело. Все так и живут. Человек начинает верить, что он в аду только тогда, когда уже раскаленная сковорода под жопой шипит. Кто думает об этом загодя, еще до всех бед и дурацких поступков? Почему мы не рванули в туже Турцию, когда все только начиналось? Ведь тогда сколько миллионов народу на лыжи встало! Все оказались умные, кроме нас.

- Потому что нам и тут было хорошо, и потому что тебе денег захотелось… - ответила Аня. – Ты и ушел воевать…
- Мне денег захотелось? – Егор почти закричал, но осекся: соседей будить было нельзя. Еще вызовут ментов… Нельзя, в общем. – А кто мне всю плешь проел, - продолжил он уже почти шепотом и почему-то оглядываясь по сторонам, - давай квартиру купим, давай ипотеку возьмем... Да и потом фашисты с Запада вот-вот напасть должны были!

- И что? Надо было нам на улице жить? А с фашистами теми точно разобраться надо было… Тут ты прав, конечно.
- На улице жить? Так ты и будешь на ней жить через месяц-другой… Квартиру-то отберут скоро... за долги… А вот у инвалида войны, не отберут… так говорят…
- Говорят? Ты это точно знаешь?

- Да узнавал я, а что толку? Завтра захотят, да и снимут льготы и с инвалидов тоже… Что не было так? Они же обещали простить ипотеку только за участие в войне, а потом, видишь ли, передумали по дороге…
- Не знаю, - сказала Аня задумчиво, - но резать ногу – все-таки не вариант. Может, государство не даст в обиду все-таки… И потом, представь, в самом деле: ну сделал ты все, а на завтра глядишь – и все отменят, или просто раскусят тебя, и что тогда? Пойдёшь на улицу и уже без ноги? Так что ли?
- Да, думал я… Потому и не решился сегодня же все сделать… Нет, Аня, мы и правда в аду, и отсюда выхода нам не будет… только в еще более страшный ад, разве что… Одна надежда: может китайцы придут и порядок наведут? Как думаешь?
- Ага! Сдался ты им… А выход есть всегда, я думаю. Может, президенту письмо написать?

- Точно! Чтоб потом гэбня пришла, как к Витьке, и отметелили и меня и тебя заодно? Мол, это кому тут что-то не нравится?
- Кстати, как он? – спросила Аня.
- Да помер, говорят. Уже с месяц как… Они его тогда сильно отдубасили. Сначала дома, а потом к себе свезли…
- Не знаю… Может он написал чего-то не того?
- Откуда я знаю? Может и написал. – огрызнулся Егор. – Делать-то что? Какие идеи?

- Я не знаю, - призналась Аня, - Есть одна мысль… Но она тебе, скорее всего, не понравиться...
- Давай, колись, там посмотрим!
- Помнишь Савву? Он еще в начале девяностых за ящик водки деревню купил на севере. Практически пустую.

- И что? – не понял Егор.
- Ну, вот скажем, соберем мы компанию таких же… в таком же положении – и рванем на север, к Савве в деревню. Это, кажется, километров триста отсюда… Электричества нет ни там, ни тут, а тайга прокормит… Зато ментов тоже не будет и гопников… Года два-три там поживем, а после – видно будет…
- И много ты знаешь таких же, как мы, кому доверять можно? И много ты умеешь, чтобы в тайге выжить? Ты еще недавно без маникюра из дома не выходила…
- Ну, не умею, так научусь. Да и ты тоже. Куда деваться? Все ж лучше, чем остаться без ноги, да еще и без всяких гарантий… А страна поправится со временем, а то ведь даже страшный суд не может длиться вечно, верно? Тогда это и не суд вовсе, а просто расправа какая-то… Наступят, короче, когда-нибудь и хорошие времена. Я верю! Президент наш что-то придумает…
- Ага... придумал уже... Страшный суд, говоришь? Да… Это верно, очень похоже… И ты правда готова вот так… все бросить? – спросил Егор.

- А что бросить? Бетонную коробку, в которой зимой не согреться, а летом можно сдуреть от жары? Или пару тряпок, которым уже с год место на мусорке? О чем ты, Егор? Что у нас есть, в этом, как ты сам сказал, аду? А?

- Не знаю… надо бы все обдумать… Ты, кстати, заешь точно, где эта деревня, что Савва купил?

- Нет, но я могу поискать, где-то был адрес записан, - сказала Аня и встала со стула, - я сейчас...

Она вышла из кухни, а Егор задумался:
- Великая страна, - подумал он, - а как нас америкосы придавили…
Он налил себе еще стопку, и тотчас выпил. Сала уже не осталось, и он закусил остатком скукоженного соленого огурца.
За окном послышались далекие выстрелы… Где-то за пару кварталов, видимо, началась обычная перестрелка. Может, менты кого-то накрыли, а может – бандиты делили территорию.

- Да уж… страшный суд, длиною в жизнь… - подумал Егор, - Не иначе… И конца этому не будет ни через пять, ни через десять лет… точнее не скажешь - страшный суд, длиною в жизнь…